Марина Хемингуэй

Глава 1. Личная встреча: глаз и ракушка

Марина Хемингуэй – под таким ником она впервые возникла у меня в мессенджере, и это знакомство было неприятным. Мы начали с ругани по поводу Педро. Этот молодой черный кубинец для нее был любовником, а для меня – случайным знакомым и героем одной из моих книжек. Он в конце концов уехал в Нигерию, и я могла это только приветствовать. Марину же этот его поступок шокировал не на шутку. По крайней мере, тогда она сказала именно так, обвинив меня чуть не во всех смертных грехах. Я в долгу не осталась. Не хватало еще какой-то незнакомой бабе выскакивать на меня с претензиями. К тому же мне было известно значительно больше, чем ей.

После этого она замолчала и вновь возникла только через несколько месяцев, сильно смягчив тональность. Писала из Гаваны, передавала мне привет от нашей общей знакомой – сеньоры Маите, бабушки Педро, одной из многочисленных гаванских гадалок. На почве гадания мы с ней когда-то и познакомились, а потом, в России, я встретила Педро, и оказалось, что он ее внук.

Самое интересное Марина сообщала в конце письма: она прошла кариоча – инициацию в сантерию. Меня каждый раз поражает, когда кто-то из русских решается на подобный шаг. Полноценные посвящения в афрокульты занимают не один день и бывают очень жестокими.

В сантерии, по окончании череды ритуалов и жертвоприношений кариоча, голова посвященного считается отданной тому орише (божеству африканского народа йоруба), который сам его выбрал. В числе прочего, новообращенному делают крестообразный надрез на макушке и в открытую рану втирают что-то вроде жидкой мази, состав которой держится в тайне. Тут стоит припомнить, что в языческих культах по всему миру использование сильных токсинов и галлюциногенов – обычное дело. Под их воздействием могут возникать видения, откровения и эпизоды одержимости духами. Добавьте многочасовой гипнотизирующий бой барабанов, и вы поймете, что отдать голову орише – это не поэтическое выражение и не формальность. Это согласие на взлом и перекодировку психики. Не мой выбор, хотя многие его делают и ни о чем впоследствии не жалеют.

Очень важен выбор религиозного дома, в котором проводится посвящение. В сантерии нет ни верховного патриарха, ни какой-либо официальной структуры. Есть большое количество религиозных домов, главы которых могут объединяться в ассоциации, а могут и не объединяться – по факту это ни на что не влияет. Нет каких-либо официальных писаний, вроде Библии или Корана, так как религия многие века поддерживалась только устной традицией. Очень много тайн, и для доступа к ним нужны новые уровни посвящения. Читай – новые жертвы, новые деньги. Только само посвящение может стоить для иностранца около 5000 долларов, а чего дальше захотят духи, заранее так и не скажешь. На этом фоне буйным цветом цветет мошенничество, особенно если к сантерии приобщают заезжих белых людей. Доверия заслуживает только тот религиозный дом, который может доказать свою родословную и преемственность традиций на протяжении десятков, а еще лучше – пары сотен лет.

Наконец, двух одинаковых обрядов посвящения не бывает. Многое зависит от святого, которому отдают голову, от предсказаний, от религиозного дома. Это не кондитерский цех, здесь нет технологических карт, по которым можно было бы проконтролировать, правильно ли все делается.

Одно дело – вырасти в этой культуре, в семье, которая традиционно практикует сантерию. Иметь несомненную кровную связь с африканскими духами и усилить ее с помощью кариоча. Совсем другое – приехать из-за океана и отдать свою голову божеству, о котором почти ничего не знаешь.

В общем, чтобы русская женщина решилась пройти через все это, она должна быть либо очень глупой, либо очень храброй, либо поцелованной африканскими богами и подлинно верующей. Зачастую это попросту жест отчаяния, когда человеку уже все равно, что с собой сделать, лишь бы изменить свою жизнь.

С тех пор, как я выпустила вторую книгу о сантерии, меня периодически прощупывают люди из разных религиозных домов, но склонить меня к инициации пока никому не удалось. Я и так ношу на себе больше двадцати шрамов от травм и хирургических вмешательств. Добавлять к ним крест на макушке меня совершенно не тянет. Тем интереснее каждый раз узнавать, что сподвигает людей проходить кариоча.

Голова Марины была отдана Йемайя – Царице моря, Матери рыб. И вот как раз это меня не удивило. Были все основания предполагать, что ее выберет именно эта богиня.

Пробыв какое-то время в общине, среди сантерос (адептов сантерии), получая благословения, консультируясь с бабалао (отцом тайн) – жрецом высокого ранга – Марина сумела, по ее словам, мысленно отпустить парнишку, ставшего причиной нашего раздора. Практиковать сантерию в Москве она не собиралась и вообще надеялась однажды забыть обо всем. Что ж, это была крепкая и убедительная история.

Мы перешли от виртуального знакомства к реальному в апреле 2023 года. Наша первая и единственная встреча состоялась в Адлере. Ей в тот день исполнилось 40, я ждала своего 50-летия через несколько месяцев.

Мы с мужем всегда приезжаем в это время на Черное море. До туристического сезона еще далеко, а погода уже отличная. В Подмосковье еще лежит серый противный снег, а на юге уже зацветают магнолии.

В этот день я оставила мужа наедине с его собственными делами и пошла показывать Марине пляжи. Для нее в Адлере все оказалось в новинку, и мне было приятно с ней поделиться. Она никогда не бывала на черноморском побережье, хотя объездила с командировками чуть не полмира. Решила сделать себе подарок ко дню рождения.

– Все так же ходишь в платке? – будто бы между прочим спросила Марина, когда мы кормили чаек на мосту через реку Мзымта. – Ты ведь давно переболела? Вроде волосы не должны уже выпадать.

Она имела в виду ковид. У меня действительно посыпались волосы – сначала после прививок, а потом и после самой болезни. Это было крайне утомительно. Мне вообще никогда не нравилась возня с волосами.

– Один раз обреешь голову, так это потом на несколько лет. Слишком удобно, невозможно отказаться.

– Отращивай уже волосы, хватит. Считай, это распоряжением Йемайя. Кстати! У меня же есть для тебя подарок. Держи, пока не забыла.

Марина вытащила из сумки брошку. Изображение глаза, обрамленного солнечными лучами, было удивительно похоже на те, что я когда-то видела в мозаичном поселке. Как она угадала?

– Защита от брухерии (колдовства). Суеверие, конечно, но кубинцы верят, что помогает. Помнишь вывески на домах, где сдаются квартиры? На них обязательно есть стилизованный глаз.

– Помню, да. Половина Гаваны ими утыкана. Правда, опознать в этой стилизации глаз невозможно, если не знаешь. Так ты еще и суеверная?

– Да не то слово, вот и ракушку на счастье купила, смотри. Правда, классная?

Этот вроде бы незначительный разговор окончательно расположил нас друг к другу и задал настроение на весь день. Мы сходили на один из тихих пляжей и запросто распили пару бутылок вина. Есть у меня любимое место – заржавленная колоннада морского причала. Она уходит далеко в море, а у берега можно свободно ходить между колоннами, под навесом. Садишься там на гальку и смотришь, как к твоим ногам подползают волны. Время останавливается, мысли приходят в порядок. Приходишь днем – уходишь на закате, когда вино кончается, и пора уже закусить.

Ужинали в ресторане, потом дошли до точки, откуда удобнее вызвать такси. Мое пришло первым, Марине требовалось еще подождать. Погода портилась. К моменту, как я доехала, на море был сильный шторм.

На другой день в отеле мне позвонили с ресепшн: пришел совсем юный курьер с какой-то коробкой. Когда я спустилась, мне бросилось в глаза, что на нем яркая красно-черная униформа. Я давно привыкла к подобным явлениям в своей жизни, так что просто дала мальчишке чаевых и произнесла несколько слов на языке йоруба. Он подмигнул и улыбнулся в ответ.

Когда я вернулась в номер, муж показал мне новость на ноутбуке.

Шторм в Адлере прекратился, как по волшебству

Вчера вечером, во время шторма, с пирса на пляже Маяк смыло женщину. Сразу после этого шторм прекратился. Тело женщины пока не обнаружено. На пирсе остался маленький чернокожий мальчик лет четырех, которого до этого никто не видел. Его удалось спасти. Мальчик здоров, чувствует себя хорошо. Говорит по-испански, смог назвать свое имя – Франсиско. Кто его родители, и что он делал на пирсе в такое время, сказать не смог. В руке держал небольшую морскую раковину.

Сейчас Франсиско находится в детском приюте. Уже есть семья, готовая взять его под опеку до наступления совершеннолетия или до момента, когда найдутся родители. Документы будут оформлены в ближайшее время. По данным нашего источника, глава приемной семьи – известный врач-дерматолог кубинского происхождения, профессор, постоянно проживающий в Лазаревском.

Я открыла коробку, что принес курьер. Мда. И ее тоже придется как-то впихнуть в чемодан, вместе с коньяком, халвой и аджикой. По возвращении домой мне предстояла долгая и непростая работа.

Глава 2. Сеанс видеосвязи: рассказ сеньоры Маите

Марина? Ай, такая хорошая женщина! Но несчастная, да. Мне сначала Педро о ней рассказал. Помнишь моего внука Педро? Да ты хитрая, ты всех помнишь! Писательница! Когда уже твои книжки будут на испанском? Хочу почитать про Педро, что ты там написала. Глаза мои, конечно, не те, так что пусть большим шрифтом печатают. Так и скажи в типографии – сеньоре Маите с Калле Эскобар нужен хороший шрифт, а не что-нибудь там! Меня в Гаване все знают, пусть только попробуют сделать плохо!

Марина, да… Педро ее полюбил тогда, ходил сам не свой. Моя русская то, моя русская это. Ну, я что могла подумать? Первая женщина у парня, это нормально, они всегда голову теряют. Потом он к ней в Россию поехал. Она богатая, все оплатила. Сама позвала, сама помогла, а как же. Откуда бы у парня взялись такие деньги? Обратный билет пропал, жалко. Но она не обеднела, ничего, ей это только на пользу пошло.

Я переживала, конечно. Думала, Педро останется там, будут у меня русские правнуки, такие бланкитос (беленькие)… Он уехал, я все думала, думала, что и как, карты раскладывала, потом пандемия эта. Мы тут совсем плохо жили, ты должна знать. Куба ведь остров, у нас и в обычное время американская блокада, поди достань любую вещь – набегаешься. А с этой пандемией вообще весь мир с ума сошел! Туристов не стало, продуктов не стало, даже китайского всякого барахла – и того не стало. Не поверишь: в Китайском квартале кончился соевый соус! Безумие! Все на карантине, живите как хотите! Тут я даже порадовалась, что Педро в России. Там у вас тоже люди страдали, но хотя бы не остров. Россия богатая страна. И карты таро тоже говорили: все будет хорошо, Маите, не переживай!

Потом я узнаю, что Марина его выгнала, а в Гавану он вернуться не может из-за карантина! Он мне написал письмо из России, по электронной почте! Ай, ке мьерда (какое дерьмо)! Как я ругалась! Позже уже узнала, что уехал в Нигерию. Кто бы мог подумать, все-таки выполнил свое предназначение. Ушел в Африке в лес, стал кузнецом. За всю семью получил благословения! Это чудо, это чудо, по-другому не скажешь. Без Марины этого бы не случилось, да. Но и наши люди в Москве ему помогли, конечно! Встретил кубинцев, благослови их Господь. Мне потом Эктор написал – ну ты знаешь, бабалао, на которого Педро там работал, сигары развозил и другую всякую всячину.

Но я тебе, конечно, скажу: как тяжело простому человеку все это понять – что хотят от него святые, какими путями ведут и куда. Ты посмотри, что в мире происходит, и каждый из нас в это замешан – и ты, и я, и Марина, и Педро. Да любой прохожий с улицы! Всех касается, вот как! Коммунисты кой-чего понимали в этой жизни, с коллективизмом своим.

Да-да, Марина приезжала! Приезжала сюда к своей крестной, прошлым летом. Снимала комнату у меня, рассказывала о себе, о том, что у них было с Педро. О плохих вещах тоже рассказывала. Очень плохие вещи. С ее мужчиной, русским, богатым. Там наркотики, такая жуть, что ты. Мы вот на Кубе вроде и хотим свободы, но ведь будет тот же бардак, что во всей Латинской Америке! Вся наркота сразу пойдет к нам. Она у нас всегда была, но под контролем режима Кастро, понимаешь? Порядок был. Простых людей это все не касалось вообще, только высокопоставленных – генералов, юристов… Они там делали свои дела, имели деньги, но мы-то жили спокойно. А если порядка не станет, сразу начнется криминал, убийства, людей будут похищать – чисто как в Мексике. А нам такого не надо, своих забот хватает! Буэно, бале (хорошо, ладно). Сделали ей ритуальную чистку после всех этих историй. Казалось бы: живи и радуйся! А она все будто думала о чем. Что ты, говорю. А она знай отмахивается: я русская, я постоянно думаю!

Слушай, девочка, но как жаль, что ты никак не приедешь в Гавану! Ну что это за разговор, даже кофе тебе налить не могу! Ты там у себя, наверное, и не куришь уже? Сигар у вас сейчас не достать? А я тебе дам телефон! Эктору позвонишь, и все будет! По хорошей цене, как для семьи. Ну мы же семья, правда? После того, что ты для Педро сделала…

Марине нравилось курить Популяр, знаешь? Такая смешная: ходила в дорогих туфлях и курила эти сигареты, как грузчик банана-овоща! Туфли она умела выбирать, даже мне одни привезла. Вот смотри, хорошие? Я в них на танцы хожу, говорю – русская подруга привезла. Сегодня тоже пойду, как сеньора – с утра бигуди на голове держу.

Нет-нет, ты все правильно поняла: Марина прошла инициацию давно. Как раз перед тем, как познакомилась с Педро. После инициации жила здесь, в Гаване, пару месяцев. А Педро наврала, будто бы срочно уезжает в Россию. Подумала: да пошел он, мальчишка! Ни денег у него толком, ничего. Только пинга (член), это у каждого мужика есть. Ее-то русский тогдашний мужчина богатый был, помогал, пока она была в Гаване. И потом еще она на него работала. Ему это, правда, боком вышло. Ай, страшно подумать даже. Она тебе говорила? Нет? Я тогда тоже не буду.

Так вот, последний раз она приезжала уже совсем не для инициации. Ну ты знаешь, сантерос чистят людей от всякого, что злые духи приносят. На ней много плохого висело, надо было провести ритуалы. Но она старалась быть милой, это правда! Любила мою еду – ничего, говорит, нет лучше куриной ножки! Ты подумай! У нее в России все было – икра эта ваша, шампанское, а она приезжает и хочет простую куриную ножку, как негритянка.

Вот еще что, пока не забыла. Ты говоришь, Марина тебе коробку оставила. Там поищи, должны быть либретас (записные книжки). Точно тебе говорю. Это важно. Одна из них – не ее, в этой либрете описаны ритуалы, она мне по секрету сказала. Хорошие, плохие – всякие, но без посвящений, без оракулов, без наставничества они только беду приносят. Знаешь, как говорят на Кубе? Си но савес но те метас – не знаешь, не суйся. Ай, если бы она только следовала этой мудрости! Как было бы хорошо! И ты эту книжку лучше сожги. Знаю, будешь читать, ты любопытная. Но никому не рассказывай, что там. И не пытайся делать сама. Марина не удержалась, вот это все с ней и произошло.

Мадрина (крестная в сантерии) расстроится, конечно, столько сил вложила. Любила ее. Ну как было не полюбить эту блондиночку? Душа-то хорошая, добрая, только непутевая. И приврать умела, совсем как кубинка! За это на нее сердиться нельзя, у нее были причины. Тебе, вон, тоже голову морочила, как ты говоришь. Присматривалась, можно ли доверять. У нее не такая была жизнь, чтобы всем с порога выкладывать правду. Будешь писать свою книжку – ты же будешь писать, я знаю, – обязательно об этом скажи. Люди не должны ее осуждать. Такое вообще с каждым могло случиться. С каждым, слышала меня?

…Ты собралась мне денег прислать? Ай, девочка, ну что ты, не надо. Ты мне вон на интернет прислала, дай бог тебе здоровья. Уже сколько болтаем, а я у тебя там даже ни кофе, ни рома не вижу. Все в порядке вообще, деньги-то есть? Муж помогает?

Давай я тебе разложу карты, хочешь? А ты мне уже пришлешь тогда за гадание, духи бесплатно не работают. Согласна? Ну конечно, согласна, в прошлый-то раз все сбылось, да? Встретила ведь хорошего человека, в России встретила. А не верила старухе, не верила, все думала на Кубу переезжать, за нашего замуж выйти! Дались тебе наши – ни ума, ни денег! Ну конечно, можно встречаться, можно заниматься сексом, любить можно – кто тебе запретит! Это Куба, здесь можно все! Но замуж лучше выходить за своих, надежнее. Марина это сразу поняла, кстати. Ай, она и за своих замуж не хотела, такая хитрая! Молодец, молодец. Жалко ее, конечно. Зато теперь есть Франсиско, мне распечатали статью, что ты прислала, я ее отнесла заламинировать, теперь могу смотреть на фото сколько захочу. Хороший мальчик.

Мы в этот раз возьмем колоду не про любовь. Возьмем ту, что про хорошо говорит про знания. Тебя ждут опасные знания, это точно. Ты и сама уже в курсе.

…Дааа, эта история тебе много даст в жизни. Она не кончается на Марине, нет. Ты умная, разберешься. Но корасон тоже слушай. Узнаешь много тайного, чего тебе не положено знать. Не болтай лишний раз. Захочешь что-то написать себе в книжку – уж как-нибудь обходи стороной эти темы. Лучше пусть все думают, будто ты не в курсе, такая вся писательница и что-то путаешь. На Кубе все так делают, не мне тебе рассказывать. Будь хитрее. Тебя ждет удача в твоих делах, но хорошо бы потом чистку провести. Много насобираешь на себя всякого. Уж постарайся выйти живой и здоровой.

И вот еще что. Ты считаешь себя плохой матерью. Я тебе говорила: это курам на смех. Детей воспитывал отец – и ты уже плохая мать? Нет, конечно. Это не так. Матери не бывают плохими или хорошими. Быть матерью – это за гранью представлений о добре и зле, тебе любой сантеро скажет. А ты… ну что ж, напишешь свою книжку – поймешь.

Глава 3. Наследство из коробки: лицо на фото

Итак, Марина мне солгала: посвящение она прошла раньше, чем говорила. Я таких вещей не прощаю. Если кто-то втерся ко мне в доверие, а потом был пойман мною на лжи, уж будьте уверены: никаких разбирательств не будет. Человек просто перестает для меня существовать.

Но русские правила на Кубе не действуют, особенно когда речь идет о сантерии. Да и к сеньоре Маите я склонна была прислушиваться, а она советовала разобраться в этой истории. И вместо того, чтобы выбросить дурацкую коробку не глядя, я стала ее разбирать. Чего там только не было! Записные книжки и торопливые записки по-русски и по-испански, сделанные на каких-то огрызках бумаги. Аккуратно обработанные куски кокосовой скорлупы с четко выраженными темной и светлой сторонами. Набор обточенных раковин каури. Диктофон, в котором обрывочные нервные записи чередовались с длинными спокойными монологами и даже интервью. Пачка разнообразных свидетельств: о собственности, о браке, о страховании жизни и здоровья, о смерти, о праве на наследство. Полная свалка. Во что я опять ввязалась?

Обрывки и огрызки информации я решила отложить на потом, чтобы собрать их в отдельный текстовый файл. Он по итогам представлял собой какие-то записки сумасшедшего, в которых что-либо понять могла, наверное, я одна.

Первым же делом меня интересовали записные книжки. Одна из них выделялась нарядной обложкой, украшенной мелкими раковинами каури. Такие книжечки выдают после посвящения в сантерию, уже частично заполненными. В течение года их заполняет до конца уже сам посвященный. Туда записываются все предсказания, полученные во время ритуалов, плюс все важное, что случилось за год. Разобраться в записях было довольно сложно: часть из них оказалась на языке йоруба, часть на испанском, часть на русском. Какие-то явно делала мадрина, хорошо поставленной рукой. Она же написала небольшой словарик на пару страниц, очень похожий на школьный. Страница делится пополам, слева термины на йоруба, справа – расшифровка на испанском. Так я поняла, что обучения языку йоруба как таковому у Марины не было, обошлось небольшой зубрежкой, чтобы просто ориентироваться в терминологии.

Рукой мадрины был написан и краткий список поведенческих табу для любого сантеро. Он изрядно меня насмешил: я не знаю ни одного последователя сантерии, который неукоснительно их соблюдал бы.

В списке, например, значилось нарушение обещаний и клятв. Дескать, злоупотребление доверием может иметь негативные последствия. Ха! Я уже говорила, что кубинцам вообще верить нельзя, особенно когда они честно смотрят тебе в глаза и клянутся всем подряд?

Еще один пункт в списке запретов – ненормативная лексика, якобы наносящая ущерб социальной гармонии. Кто-нибудь в курсе, как достигнуть социальной гармонии без ненормативной лексики? Вот и мои знакомые сантерос были не в курсе. Я от них столько новых слов узнала, и далеко не на языке йоруба!

Возможно, те, кто соблюдает все положенные табу, становятся сантеро высокого ранга – в это я готова поверить. Но это далеко не основная масса. В большинстве своем люди проходят инициацию, будучи уверены, что их жизнь чудесным образом станет лучше благодаря богам. А всерьез что-то брать в голову и тем более работать над собой в их планы совершенно не входит. Так что и врут, и матерятся только в путь.

Удалось разобрать, что ритуал инициации длился вполне стандартную неделю. Крестная писала, что ритуал проходит нормально, ийяво (новообращенная) ведет себя спокойно, выполняет все требования, признаков тревоги или ухудшения здоровья нет. Проблема была только когда ей дали ритуальный напиток. По косвенным признакам, у нее была прочная связь с миром мертвых, поэтому помимо сантерии на нее претендовал и другой афрокубинский культ – пало монте. Если бы она спокойно выпила то, что ей поднесли, ее бы перенаправили к совсем другим людям. Но после первого же глотка ее вырвало, и этот вариант отпал. Дальше все шло совершенно гладко.

У самой Марины оказался неважный почерк, а когда она нервничала, и вовсе писала, как курица лапой. Устная речь ей давалась гораздо лучше, из ее диктофонных записей я многое почерпнула.

Другая записная книжка была посвящена оракулу, который называется Дилогун. На обложке была приписка карандашом: луэго (позже).

Почерк в книжке был скорее мужской. В нее был вклеен листок с описанием гадания на кокосовой скорлупе, оно совсем простое. Здесь был снова виден почерк мадрины.

Дилогун – гадание на раковинах каури, которые считаются священными по всей Африке. У такой раковины две стороны – выпуклая и плоская, напоминающая губы или закрытый глаз. У раковин, предназначенных для гадания, часть выпуклой стороны спиливают. Получается что-то вроде двусторонней игральной фишки. Обращаясь к оракулу за советом, 16 раковин бросают на циновку и смотрят, сколько упало спиленной стороной кверху, а сколько – натуральной. По соотношению их количества находят нужный стих в списке предсказаний. Он отвечает на заданный вопрос. Возможны всего 256 вариантов падения раковин. Хорошо обученный сантеро знает их все наизусть. Но даже если у человека хорошая память, это еще не значит, что он сможет работать с этим оракулом.

В сантерии используется много разных оракулов, и для каждого нужен свой уровень доступа. Например, вообще без посвящений можно гадать на картах таро. Этим занимаются по всему миру даже те, кто ничего не знает о сантерии. Но у сантерос лучше налажена связь с миром духов.

Сантерос первого уровня – омо ориша – могут обращаться к четырем половинкам кокосовой скорлупы. Их тоже бросают на циновку и смотрят, какой стороной они упали. Здесь всего 5 вариантов ответа на вопрос. Они очень короткие и однозначные, такими же должны быть и вопросы.

Алафия – мир и процветание. Все четыре скорлупки упали вогнутой (белой) стороной вверх. Ответ однозначно положительный.

Этава – да, возможно при определенных условиях. Три кокоса упали белой стороной вверх, один – выпуклой (темной). Что нужно сделать, чтобы получить положительный результат, выясняется следующими бросками скорлупок. Вопросы задаются конкретные, подразумевающие ответ да/нет. Например: Я должен принести жертву? – Нет. – Я должен куда-то поехать? – Да. – Я должен поехать в Сантьяго де Куба? – Нет. – Я должен поехать в Камагуэй? – Да.

Айф – однозначное да. Два скорлупки упали белой стороной вверх, две – темной.

Окана – нет, просто нет. Три скорлупки темные, одна светлая.

Оекун – все скорлупки темные. Противоположность Алафия. Дела пойдут плохо, ответ отрицательный. Самый плохой знак, иногда предвещающий смерть.

Чтобы гадать на дилогун, требуется новый уровень посвящения – бабалориша. Как я поняла, Марина его так и не прошла, но кусочки кокоса, раковины и книжку сохранила.

Я не удержалась от того, чтобы опробовать оба оракула, сверяясь с инструкциями. Надо было сесть на пол, подстелив коврик, на столе это не делается. Странные ощущения.

Мне вдруг стало понятно, почему в домах сантерос день начинается с уборки. Иначе садишься – и сразу видно, где пыль скопилась, куда закатился карандаш или еще какая-то мелочь. Очень отвлекает, да и вообще не дело. Пришлось встать и тщательно подмести. А что делать, любой оракул требует уважения. Вот так и начинается дисциплина.

Что ж, нужно ли мне разбираться в истории Марины Хемингуэй? Половинки кокоса ответили утвердительно: выпал мир – алафия. На этом простые вопросы кончились, как и простые ответы. Я убрала скорлупки в сторонку и бросила раковины. Это оказалось сложнее, часть улетела за пределы коврика, и пока я их собирала, забыла, какими сторонами они лежали. Нормальный бросок удался только с третьего раза, да что толку? Я нашла соответствующий стих в книжке, но он выглядел полной абракадаброй. Хоть сто раз брось эти ракушки, ничего не поймешь. Все-таки непосвященный может больше усложнить себе жизнь, чем облегчить, если будет соваться куда не надо. Ладно, спасибо оракулам, едем дальше.

Третья записная книжка, довольно потрепанная, содержала описания магических ритуалов. Записи были сделаны совсем другой рукой и гораздо раньше, чем в остальных книжках. По содержанию это было похоже на брошюрки Привороты и магия, которые продавали у нас в электричках в 90-е годы. Я тогда была студенткой и конечно, купила такую брошюру однажды. Там обнаружилось много смешного. Как сейчас помню: Любовный приворот. Чтобы приворожить понравившегося парня, достаточно покричать в печку на рассвете «Раб Божий такой-то, приди, приди, скучай!» В городских условиях можно кричать в окно или с балкона. И это было еще самое простое! Во всех остальных случаях требовалось ходить на перекрестки, на кладбища, в церкви, добывать разные странные вещи, произносить заклинания – и все это в какое-то несуразное время. То в полночь, то на рассвете, то при полной луне, то в новолуние. Голова шла кругом! Я почитала, посмеялась, да и выкинула ту брошюрку.

В кубинской же магии все оказалось еще сложнее. Ладно еще, когда требовались тропические фрукты и непонятные травы. Но на сушеных жабах я сдалась окончательно. Не стала вчитываться. Если уж на ракушках сломалась, дальше и подавно не полезу. Бросилась в глаза одна деталь: пара страниц из этой книжки была вырвана, будто бы в спешке или в гневе. Вместо них была вложена распечатанная на принтере фотография мужчины. Я знала это лицо. Пришлось лезть в свои старые кубинские дневники, чтобы восстановить в памяти некоторые сцены. Да, это определенно был он. Дело становилось все интереснее.

Глава 4. Писательский дневник: типично гаванская вечеринка

Вчера утром, в холле любимог о отеля, я только-только отправила по интернету готовый текст для заказчика, как меня нашла Иви, у которой там была встреча с русскими туристами. Она сообщила, что Карлос и Кирилл поехали на денек в Виньялес и будут вечером. И что накануне была вечеринка, на которой очень не хватало меня. Друзья, называется! Не могли позвонить и прихватить меня потом в Виньялес. Изверги.

Кирилл – богатый русский примерно моих лет, какой-то непростой мужик. Сюда обычно приезжают веселые раздолбаи, а этот очень сдержанный, иногда даже мрачный.

Но он вроде бы и не турист совсем, а по какому-то бизнесу здесь. Все, что я о нем слышу, всегда имеет странноватый оттенок. Вот и в Виньялес поехал всего на день, кто из разумных людей так делает? На Виньялес по-хорошему уходит четыре дня: к обеду приезжаешь, обустраиваешься, отдыхаешь, вечером можно потанцевать в Сентро Культураль. Следующий день – конный поход на табачные плантации. Еще один – пляжный отдых на островке Кайо Коко. Потом выспаться, позавтракать и уезжать. А это что за наскоки на кубинскую деревню? Странно. Еще одна странность – кубинские друзья даже не пытаются меня за него сватать. У них же как? Богатый – значит, красивый. Надо меня свести, может, что и выйдет. Может, будет помогать (у кубинцев это означает давать деньги). Я тут уже этих богатых-красивых много видела… да что-то все были больше богатые, чем красивые. Да и богатые они только по кубинским меркам, для местных и я богатая. Кирилл, кстати, на этом фоне действительно выглядит очень неплохо. А вот поди ж ты, именно о нем все разговоры короткие, без местных фантазий.

С Иви мы договорились созвониться вечером. Она ушла, а я просидела в сети до трех часов дня, разбираясь с работой.

Дальше пошла гулять по Старой Гаване, пока не сели батарейки в фотоаппарате. Устала так, что решила зайти к своим друзьям выпить водички. Открыл Карлос. Какая удача, он уже приехал! Воды в доме якобы не было, были апельсиновый сок и водка. Понятно: просто так отпускать меня не собирались. Апельсиновый сок продают за углом, в полуторалитровых бутылках, свежевыжатый. За такие копейки, что с москвичами удар бы случился. Все мы устали, Иви попросила меня смешать нам коктейли из водки с соком, и пока мы тормозили со стаканами в руках, пришел Кирилл с еще одним русским. Тот был помоложе и с загипсованной ногой.

Русского звали Вадик, и по официальной версии ногу ему сломали негры в кубинской культурной столице – Сьенфуэгосе. В два часа ночи, при численном перевесе в пять человек: наших было двое, их семеро. По его словам, негры всегда нападают только в таких случаях – когда их больше. Довольно странно, конечно, найти каких-либо агрессивных людей в этом спокойном городе, да еще в виде банды негров. Карлос, тот еще чертов расист, всегда говорит: Сьенфуэгос очень культурный город, мало негров. В общем, либо надо было очень сильно выделываться, либо кто-то здесь врет. Но мне с Вадиком точно детей не крестить, так что я сделала вид, будто верю каждому слову.

Мы проболтали около получаса, потом Вадик пригласил нас всех прийти выпить к нему с приятелем через пару часов. Живут они у Мирты, я и сама там останавливалась не раз. Шикарная квартира, туда всегда приятно вернуться. Что ж, съездила домой оставить ноутбук и переодеться, вернулась за Иви. Но она приготовила ужин, чтобы покормить Карлоса, Кирилла и меня, и уже никуда не хотела идти. Карлос тоже устал, так что после ужина мы с Кириллом пошли в гости вдвоем. Идти было минут десять, за всю дорогу мы не проронили ни слова. Даже у меня был насыщенный день, а Кирилл-то успел смотаться в Виньялес и обратно! Тут бы уже упасть замертво, но это Куба, и мы как ни в чем не бывало идем в гости. Я подозревала, что у Кирилла и там был какой-то свой, особенный интерес.

Круглый стол, за который меня усадили, был хорошо мне знаком: однажды я собственноручно прикручивала к нему старую советскую мясорубку, чтобы наделать пельменей. Теперь же я с самым светским видом сидела за ним в компании шести русских мужиков в возрасте от 30 до 50 лет и двух молодых черных проституток. Пельмени? Какие пельмени? Да я вообще не умею готовить!

Под сигары, свернутые на фабрике несколько часов назад и проданные одному из ребят с черного хода, мы обсуждали по-русски, по-английски и по-испански рыбалку, ром производства завода Каней, пляжи и возможность заниматься сексом при наличии гипса на ноге. Девочки немного напрягались, будет ли у них обещанная работа. Все-таки по 30 кук за ночь ни одной из них упускать не хотелось. Если парень вдруг ничего не сможет, что насчет денег? Я их утешила, что все русские сильные, так что загипсованная нога не помеха, все будет хорошо.

Вадик стал звездой вечера, потому что показывал фокусы. Девчонки от него не отходили, хотя пришли по инициативе другого чувака, мутного какого-то мексиканца. Все его звали Камарон (креветка). У него на лице были белые пятна, и он вроде приехал на Кубу, чтобы от них вылечиться. Я в эту историю не поверила. Для медицинского туризма он был больно деловой – и девок подогнал, и марихуаны. Не ожидал при этом, что кто-то из русских на этой вечеринке владеет испанским языком. Тоже мне, деятель, сам ведь тоже по-русски не знал. Говорил с нашими по-английски, а с девками по-испански. В результате мрачно пялился на меня весь вечер, явно не понимая, откуда я взялась и что здесь делаю. Да я и сама не очень понимала, но было весело. Еще хозяйская дочь забегала, мы с ней расцеловались и перекинулись по-свойски парой слов, что окончательно чувака доконало.

Черные проститутки оказались очень милыми, приличными девчонками. Не вульгарные, аккуратные, хохотушки. Правда, при них ребята почему-то постеснялись курить траву, и забитый заранее косяк ушли курить в спальню. Как будто никто ничего не понял! Уж не знаю, зачем им это было нужно. Может, что-то еще было, помимо того косяка.

Я визуально поддерживала веселье, но оставалась трезвой. Это несложно, когда непрерывно трещишь на трех языках со стаканом в руке. Никогда не напиваюсь в незнакомых компаниях.

Кирилл весь вечер оставался совсем в стороне, но казалось, исподтишка за мной наблюдал. Мне показалось, что по-испански он понимает все до единого слова, но не в его интересах это афишировать. В половине первого ночи он засобирался уходить. Я тоже решила, что мне пора. А, ты с ним! – уважительно закивали девчонки. Ну, можно и так считать. Пришла с ним – ушла с ним, а остальное неважно. Ничего, там остался Вадик с фокусами, скучно не будет.

– Ты хорошо держишься, – с деланным безразличием бросил Кирилл, когда мы вышли на улицу. – Мне бы не помешал свой человек в Гаване. Дел много, местным не могу доверять.

– Даже Карлосу?

– А что Карлос?.. У латинос в жизни только один интерес – добыть денег для своей семьи. Что бы они ни рассказывали, мы им не семья, мы – кормовая база для той семьи. Не спеши отказываться. Карлос говорил, ты пишешь рекламные статьи. Копейки ведь получаешь.

– 1000 долларов в месяц, в Гаване? Далеко не копейки. Я могу здесь снимать квартиру и спокойно жить на остаток. Мне все нравится.

– И ради 1000 долларов ты каждый день мотаешься через весь город в отель с вай-фаем? А как тебе 5000 в месяц, чтобы просто время от времени приходить на встречи, как сегодня?

– Чтобы никогда больше не видеть Камарона, я бы, пожалуй, и сама приплатила. На редкость противный чувак.

– Видишь, ты и в людях разбираешься. От Камарона действительно лучше держаться подальше. Но я бы предложил тебе более приличное общество, с девочками подороже.

– Светская львица из меня не очень. Особенно на фоне здешних дорогих девочек. Вы их видели вообще? Они же величественные, как пароходы! И посмотрите на меня: на голове платок, на ногах тапки, в сумке ноутбук.

– Недооцениваешь себя. Это Гавана, а ты тременда бланкита (настоящая белая), да еще говоришь по-испански. В Москве – да, в Москве ты бы не котировалась. Да ты и сама знаешь, иначе не была бы здесь.

– И все-таки нет. Я не для того ушла на удаленную работу, чтобы общаться с людьми за деньги. Мое дело писать тексты. Но спасибо за предложение, мне приятно.

Кирилл не дал мне дойти до маршрутки, поймал для меня такси и заплатил вперед. Что ж, я заслужила. Финал нашего разговора заставил меня поежиться, хотя на улице были традиционные +35. Такие деньги, какие предложил мне Кирилл, здесь за безопасную работу не платят. Сегодня были забавные кубинские проститутки, а завтра кто? Чем занимались мужчины в сегодняшней компании, и кто на самом деле сломал ногу Вадику? Мексиканец еще этот больной. Нет, я пока с ума не сошла.

Глава 5. Запись с диктофона Марины: монолог о счастливом детстве

Наверное, только в Гаване я могу рассказать об этом. Тем более, что застряла здесь на три месяца. Буду наговаривать все, что приходит в голову. Все равно не с кем толком поговорить по-русски, буду говорить со своим рабочим диктофоном.

В Москве нынче модно на каждом углу рассказывать о своих детских травмах. Куда ни плюнь, все травмированные, и всем надо себя баловать. Чем богаче и беззаботнее живет человек, тем больше таких разговоров. Если вдруг ни в чем не виноваты родители и учителя, то уж супруг однозначно виновен во всем.

Была одна дамочка, мы дружили в сети. История, леденящая душу: семейный ювелирный бизнес с мужем-тираном, который ей изменял. Она все ходила и ходила на психотерапию, после каждого сеанса описывала и описывала свои страдания. Все кругом ее жалели и жалели. Между курсами терапии они с тираном ездили на профильные выставки в Дубай и Гонконг. Она позировала в вечерних туалетах, а потом жаловалась на душевную боль. Я, как и многие, искренне ее жалела. Ровно до того момента, как она проболталась о своих собственных изменах мужу. Увлеклась в откровениях.

Тогда мне стало понятно, что терапия – просто часть ее шикарного образа жизни, маркер принадлежности к некоему особому кругу. У таких богатых страдалиц все замечательно. Они получают удовольствие от каждой минуты своей жизни. Им без разницы, у какого специалиста проводить время – психолога, там, или косметолога. Их обслуживают абсолютно все. Специалисты – за деньги, виртуальные друзья – бесплатно.

Что ж, это действительно здорово, когда женщина регулярно ухаживает за собой. Поддерживает холеный вид и ментальное здоровье. При наличии денег и времени – почему нет. Но пытаться давить на жалость всем подряд – это уже попросту наглость. Я более чем уверена: во время терапии выяснилось, что у нее целый вагон детских травм. Что не мешало ей регулярно улыбаться родителям, посещать семейные ужины и в конце концов получить немаленькое наследство. Говорю же, все хорошо у таких женщин. Мне бы у них поучиться, да что-то не хочется. К тому же наследства я все равно не получила, даже на похоронах своих родителей не была.

Однажды я смотрела документалку, американскую. И там выступала такая милая черная женщина, психотерапевт. Сказала, психотерапия вообще не заточена под черных. Однажды пришел к ней лечиться черный дядька. И во всех опросниках, регулярно, на вопрос, были ли у него травмы, отвечал отрицательно. Но однажды, прежде чем поставить очередную какую-то галочку в анкете, он задумался вслух: Стоп, а это было до или после того, как меня подстрелили?

Психотерапевт просто забыла, как дышать! Потом, конечно, спросила:

– Почему вы никогда не говорили, что вас подстрелили?

– Да вы и не спрашивали.

– Но я не могу ставить в анкету вопрос: В вас стреляли? Это уникальный опыт!

– Да не такой уж уникальный… я знаю много таких людей!

Тогда эта женщина поняла, что ей надо в принципе менять опросники и методику работы с черными людьми. Но мне что-то кажется, для довольно большой категории белых людей эти опросники тоже были бы идиотскими. Для тех, например, кто не бьется в истерике, услышав слово насилие. Или для тех, кто, как и я, прожил с суицидальными мыслями большую часть своей жизни. Может быть, поэтому мне так легко среди черных людей в Гаване?

Я родилась на Крайнем Севере, в крошечном городишке на берегу холодного недружелюбного моря. А твой город что, на острове? – удивляются москвичи, когда я по старой привычке говорю: здесь, на материке…

Приходится объяснять, что помимо островов, бывает и побережье. Москва по отношению к прибрежным городам действительно находится на материке.

Провести детство в холодном сыром климате – не самый приятный опыт. Но маленький город, в котором ты постоянно у всех на глазах, – вот что делает такую жизнь по-настоящему невыносимой. Особенно если твоя мать страдает расстройством психики, а ей непрерывно на тебя доносят: видели там-то и с кем-то, делала то-то и то-то. С тех пор, как я разорвала с ней все связи, никто больше не посмел поднять на меня руку или повысить голос. И мне не потребовалось для этого долгих лет терапии.

Когда я была совсем маленькая и спрашивала, где меня взяли, ответ был – в больнице. Далее следовала история о худенькой бесцветной девочке, которую никто не хотел брать. Мама вообще хотела сына, а не какую-то там страшненькую девочку! Но она написала из больницы папе, и тот согласился. Вот кому я должна быть благодарна за все! Правда, он потом от нас ушел, а мама теперь мучайся с никчемным гадким утенком, который даже не сумел родиться мальчиком. Если я буду хорошо себя вести, я могу, конечно, превратиться в лебедя. Но она от меня уже давно ничего хорошего не ждет и просто не знает, за что в жизни так наказана.

Матери очень нравилось, как пугал меня этот рассказ. Она с удовольствием вспоминала мой ужас прилюдно, это был такой миленький анекдот в ее педагогическом кругу. Однажды, уже лет в девять, я резко прервала за праздничным столом ее самодовольный смех и спросила, нельзя ли перестать всем об этом рассказывать. Было 8 Марта, день демонстрации силы перед прочими ведьмами из ее школы: убранная квартира, загроможденный закусками стол, вычурные наряды, дрессированный ребенок. Надо же, какая дурочка, мы же шутим, – фыркнула мать, но губы у нее задрожали. Будь мы одни, я бы получила подзатыльник и нотацию, что должна не выделываться, а говорить родителям спасибо. На людях моя дорогая матушка так не поступала, и ей пришлось покончить с этим аттракционом. Впрочем, ее власть надо мной позволяла легко находить себе новые развлечения.

Мне было действительно страшно, что меня могут вернуть в неведомую больницу, где я совсем никому не буду нужна, даже в качестве рабыни. Понятно же: страшненькую девочку взяли в дом из милости, чтобы было над кем издеваться. Била меня мать нечасто, но очень злобно, всем своим видом показывая, до чего я ее довела. Коротко ударить по лбу костяшками пальцев, отхлестать по щекам тетрадью с затесавшейся вдруг тройкой, дать подзатыльник, избить шнуром от электрического чайника – этого всего много-то и не нужно. Физической расправе я бывала порой даже рада. Она избавляла меня от материнских истерик, бойкотов, показательных унижений и долгих монотонных рассказов, какая я дрянь.

Однажды, в очередной раз угрожая, что наложит на себя руки – разумеется, по моей вине, – мать устроила театральное прощание с домом. В финале этого представления она сняла с полки фото, на котором были отец и я. С этим меня и похоронят! – срывающимся голосом заявила она. Я была просто парализована ужасом. Эффект ее полностью устроил. Стоит, смотрит на меня своими тупыми глазами, пошла спать, дура! Через минуту она уже болтала с подругой по телефону. А поутру перед школой приготовила мне сырники и поцеловала, делая вид, что ничего не случилось. Кажется, она и сама в это верила.

Мать умела менять лица молниеносно, не забывая обязательным фоном рассказывать о своей честности. На людях она как будто красиво несла меня по волнам жизни, но дома превращалась в остервеневшую стихию, которая стремилась меня утопить.

Я росла послушной хорошей девочкой, которая каждый божий день училась изощренно врать и скрывать свои мысли. У меня была лишь одна мечта: вырасти, убраться подальше и забыть, что у меня вообще была мать. Буду взрослая – будет свой собственный дом, где я буду себе хозяйкой. Разве не об этом мне все время твердили? Твоего здесь ничего нет, ты ни на что не заработала! Вырастешь – будешь жить как хочешь, а пока будь добра! Не разводи нюни, твои крокодильи слезы здесь никого не волнуют! В своем доме будешь рыдать сколько влезет!

Отец, с которым моя мать была разведена уже дважды – они развелись было, потом опять поженились, потом опять развелись – периодически возвращался. Это всегда происходило неожиданно. Его могло не быть несколько месяцев, мы начинали от него отвыкать, после чего он вдруг приходил, оставался на несколько дней или даже недель. Потом снова исчезал, не сказав ни слова. Моя жизнь проходила на фоне их скандалов, разборок, демонстративного молчания. Однажды мать ехидно спросила его, почему он всегда возвращается, если она такая плохая. Ответ был совсем не тот, которого она ожидала. Вместо того, чтобы униженно промолчать или признаться в любви, отец плюнул в нее словами: Мне попросту негде жить.

Я понимала, что у нас с ним одна проблема, но каждому придется с ней разбираться самостоятельно. Чтобы до этого элементарно дотянуть, следовало просто поменьше нарываться. Едва попав в школу, я начала копить силы. Днем я демонстрировала примерное поведение и прилежание, ночью мне снился побег из тюрьмы. Я рыла подкопы, убивала охрану, перелезала через стены, даже летала. И каждый такой сон завершался моей победой. Через десять лет я наконец получила пропуск на волю – золотую медаль.

Раздутое эго сыграло с моей матерью злую шутку: дочь такой великой женщины просто обязана была поступить в институт на материке. В нашем богом забытом городишке это было равносильно Нобелевской премии за материнство. Живи мы в каком-то мало-мальски приличном месте, мать ни за что не отпустила бы поводок. Но она, как всегда, была готова мною пожертвовать ради своих амбиций. К тому же, уехав на материк, я могла вытащить туда и ее. Она не учла одного: у меня были свои собственные цели, и я совершенно точно не собиралась брать своего тюремщика с собой. Только мысль о том, что мать в моей жизни явление временное, как средняя школа, а отец – и вовсе факультативное, и спасала меня в этом аду. Словосочетание счастливое детство до сих пор вызывает у меня только кривую усмешку.

Глава 6. Запись с диктофона Марины: разговор с мадриной

– Дайарис, я хочу записывать на диктофон. Это не табу?

– Ай, Марина, что ручкой, что диктофоном – какая разница? Ты не украдешь мою душу, руки коротки. Пиши на свой диктофон. Тебе даже интернет разрешен, ничего страшного. Эта игрушка погоды не сделает. Уедешь в Россию – будешь слушать свою мадрину, это неплохо, это память! Мы и так вместе ненадолго.

– Вы хотели поговорить со мной о моей матери.

– Да, девочка, все так. Тебе во время кариоча было сказано: Если черная нить распутается, мы обязательно найдем в ней белую нить. В твою либрету внесли эту запись.

– Как раз хотела узнать, что это должно значить для меня.

– Этот стих имеет дополнительный смысл: Даже когда мать мертва, она всегда заботится о безопасности и благополучии своего ребенка.

– Не понимаю, о чем речь. Как связаны эти две фразы?

– Для этого существуют патаки – поучительные истории йоруба. Вот послушай-ка:

Однажды в царский дворец забежала крыса и с умным видом сказала вот эти самые слова, чтобы обратить на себя внимание: Если черная нить распутается, внутри нее окажется белая нить. Все побросали свои дела и начали обсуждать, что это за мудрость такая. Царь спросил, может ли кто-нибудь из присутствующих постирать черную ткань, чтобы она стала белой. Крыса хвастливо заявила, что может. Царь назначил ей срок: через семь дней, на площади перед дворцом, она должна это сделать. Тогда он отдаст ей половину своего имущества. Если у нее ничего не получится, она будет казнена. С этими словами он отправил крысу домой. Тут-то она и пожалела, что вообще рот раскрыла! Пришлось идти советоваться с бабалао, и ей было велено умилостивить ее покойную мать, принеся в жертву цесарку. Крыса так и сделала. В назначенный день она долго и упорно стирала перед дворцом кусок черной ткани, но ее цвет не менялся. И тут во дворце вспыхнул пожар! Все побежали его тушить, но крыса осталась на месте. Налетел порыв ветра, и перед крысой появился дух ее матери. Он забрал черную ткань и вместо нее оставил белую. Когда пожар был потушен, все вернулись. Пришла пора посмотреть на ткань. Крыса вынула из тазика кусок белой ткани, показала присутствующим и получила обещанную награду.

– Я что-то не думаю, что дух моей матери будет меня спасать подобным образом.

– Да, но разве ты не возвращаешься мысленно к тем добрым и правильным вещам, которым она тебя, несомненно, учила? К полезным историям твоей семьи, которые она тебе рассказывала? К хорошим привычкам, которые она тебе прививала? Когда ты заболеваешь, не используешь простые приемы лечения, которые использовала она для тебя?

– Это кажется таким естественным. Я и не задумывалась об этом.

– Даже тому, как ты искусно умеешь врать, ты обязана ей, и не говори мне, что это не спасало тебе жизнь! Как в этом самом патаки, где крыса и дух ее матери подменили ткань.

– Но я предпочла бы обойтись и без этих умений, и без необходимости как-то спасаться.

– А разве тебя кто-то спрашивал? Тебе что, принесли меню, как в ресторане? И ты такая: нет, на вранье у меня аллергия, от побоев я толстею, а разведенных родителей мне врач запретил. Несите счастливое детство, а на десерт – миллион долларов. Кому-то приносят такое меню?

– Было бы здорово, но нет.

– Вот то-то же. Тебе многое пришлось пережить. Безопасности не было в твоей жизни. Но сейчас ты дома. Понимаешь? Здесь ты дома. Здесь ты можешь спокойно учиться. Сюда ты всегда можешь вернуться за советом, если этого захочешь. Мой долг, чтобы это было так. Слышала меня? Вот один из уроков, что я должна тебе дать: твоя мать разрывалась между миром мертвых и миром живых. От этого были все ваши проблемы. Теперь, когда она ушла, вы можете примириться. В тебе течет ее кровь, нравится тебе это или нет.

– Но почему это с ней произошло?

– Возможно, ты была не единственным ее ребенком. Но единственным, которого она родила.

– Она говорила, что ей пришлось сделать аборт до моего рождения.

– А, вот видишь! Шляпа нашлась, да головы уже нет. Нерожденные дети тянут матерей за собой в царство мертвых. И не успокаиваются, пока не утянут. Только тогда они могут снова попытаться прийти в наш мир, через другую мать. Так и получается: эту женщину тянул на тот свет ее нерожденный ребенок, а она тянула тебя. Ты выбрала разорвать все отношения, жить своей жизнью и не брать у матери ничего. В твоей ситуации это было разумное решение: ты ограничила ей доступ в твой персональный духовный круг, и она перестала иметь такое большое влияние на твою жизнь, как могла бы. За каждым человеком, если считать до седьмого колена, стоит больше сотни его прямых предков. А если учитывать дядюшек и тетушек, это целая армия. И каждый может сформировать свой духовный круг так, чтобы он был дружественным. Но духи привели тебя сюда, так что это еще не конец.

– Значит, мне не стоит переживать, что я не была на похоронах матери?

– А ты хотела там быть?

– Нет, не видела в этом смысла. И за наследством не поехала. Не могла себе представить, что прикасаюсь к ее вещам. Как будто они несли на себе проклятие. Все отошло тем, кто за ней ухаживал перед смертью. Наверное. Я не вникала. Она умерла в другом городе.

– Что за город?

– Родина бабушки. Унылое место. Мне никогда там не нравилось.

– Ты хорошо чувствуешь живое и мертвое, это сразу было ясно. Жаль, что для культа пало монте ты оказалась непригодной, палерос постоянно работают с миром мертвых. Вот послушай-ка, что я еще тебе скажу. Матерям, застрявшим между мирами, неуютно среди живых. Они чувствуют себя неправильными, постоянно ищут внимания. Им надо доказать самим себе, что они достойны находиться на этом свете. А ведь рядом живой ребенок, и он чувствует себя хорошо! Ай, как обидно, как больно! Надо, чтобы он тоже страдал! Вот так и получается детство, как у тебя.

Великая мать Йемайя, пришедшая из океана, принадлежит обоим мирам одновременно. Смысл твоей инициации в том, чтобы поддерживать ее светлую сторону, жить по правилам, соблюдать табу, в сложных ситуациях консультироваться с бабалао и приносить положенные жертвы. Тогда мир мертвых не будет напоминать о себе лишний раз. Твоя жизнь наполнится смыслом и светом, которым неоткуда было взяться. И кстати, как твоя спина?

– Боли прошли после кариоча.

– Не возвращаются?

– Нет, пока не было.

– В спину обычно впиваются покойники, чтобы тянуть человека к мертвым. Мы очистили это место, очистили тебя саму, умилостивили твоих покойников, и все прошло. Если не повесишь на себя новых мертвецов, болеть больше не будет.

– А если повешу? Теперь это еще опаснее?

– Схватываешь на лету! Темная сторона Йемайя в этом случае может получить к тебе полный доступ. Йемайя уже поселилась в твоей голове, и от тебя во многом зависит, как она себя поведет. Если пойдешь наперекор правилам и мудрости Ифа (высший оракул йоруба), спиной уже дело не ограничится. У тебя связь с потусторонним миром теперь гораздо сильнее, риски выше. Каждый день, едва открыв глаза, ты будешь выбирать свою сторону. Никто этот выбор за тебя не сделает. Инициация может сохранить человеку жизнь в его теле – вот как с тобой произошло, ты ведь срочно прошла посвящение. Но проще твоя жизнь не станет, если ты не потрудишься сама над ней поработать. Это все равно, что требовать от врача, чтобы он тебя спас, но не выполнять его предписаний. Не врач виноват, когда у больного распадается печень, а тот продолжает пьянствовать.

– И что же, достаточно один раз ошибиться или опустить руки, чтобы все пошло прахом?

– Тут у всех по-разному. Надо периодически сверяться с оракулом. На Кубе те сантерос, которые стремятся соблюдать правила, делают это раз в три недели.

– И каждый раз духи хотят петуха, денег или еще что-нибудь?

– Совсем не всегда. Бывает, что все спокойно и ничего не надо. Но скажи мне: машину ведь дешевле регулярно проверять и ухаживать за ней, чем всерьез ремонтировать, правда? Даже тем, кто живет по правилам, могут требоваться очищающие ритуалы. Про брухерию сама уже знаешь. Просто надо понимать: теперь ты живешь свою жизнь с новыми дарами и на другом уровне ответственности. Ты можешь быть и живее, чем раньше, и мертвее.

– Я не нравилась матери еще до рождения. Она говорила, что плохо переносила беременность, отторгала меня, и мы обе еле выжили.

– Если бы она сумела убить тебя еще в чреве – вот тогда она бы искренне оплакивала разлуку с тобой. Но ты оказалась сильнее, примкнула к миру живых, и этого она тебе не простила. У белых людей, как правило, нет решения в таких случаях. Поэтому ты просто прекратила с ней общаться, не поехала на похороны и правильно сделала. Дай угадаю: тебя все кругом осудили?

– Да, когда она умирала в больнице, меня нашли ее старые подруги и давай рассказывать, будто бы я должна понять, простить и приехать. Я отказалась. Они настаивали, так что пришлось обругать и прогнать их. Для меня вообще было шоком, что кто-то стал меня искать и отчитывать. Как будто я никуда не уезжала из своего проклятого города и не вырастала из школьного возраста.

– Дети Йемайя могут долго и смиренно терпеть обиды, но никогда их не забывают. У этих женщин не было ни одного шанса тебя вернуть, ты утекла из родительского дома, как морская вода между пальцев… Но все воды текут в океан, не забывай. Как я уже тебе говорила, теперь с матерью придется примириться. Она была не такой плохой женщиной, как тебе казалось. На этом закончим. Сейчас придет портниха, я ей заказывала платье, надо примерить. Пока будем возиться, проверю твое задание по языку йоруба. Выучила слова?

– Ай, мадрина, а ведь так хорошо сидели!..

– Кто раньше вымокнет, тот раньше высохнет!

– Мне нужна еще одна либрета, для ваших пословиц!

Глава 7. Запись с диктофона Марины: рассуждения о замужестве

Я никогда не считала, что женщина обязательно должна выйти замуж. Брак в моем понимании – средство, а не цель. Если у тебя в се есть, зачем усложнять себе жизнь? Мне сложно себе представить, чтобы женщина стремилась к браку просто ради брака. Особенно, если она приехала в Москву из провинции и собирается остаться. Алло, эй, ей попросту негде жить.

Конечно, не стоит думать, будто провинциальные девочки в столице – расчетливые хищницы. Все кругом могут об этом говорить, они сами могут себя таковыми считать, но они прежде всего бездомные. А когда ты бездомная, с тобой можно творить что угодно. Я не знаю ни одной бездомной бесприданницы, которую приняли бы в чужую семью, чтобы носить на руках и сдувать пылинки. Семья – как африканское племя, в ней каждый должен быть полезным. Если ты не принесла денег или еще каких-то материальных активов, придется так или иначе всех обслуживать. Жаль, что узнать об этом мне пришлось методом погружения.

Мне поначалу вроде бы повезло: я на первом же курсе сошлась с одним парнем, и мы жили в съемной квартире. Это была поразительная удача. Парень оказался из зажиточной семьи. Мы могли позволить себе учиться, жить без подработок и даже иногда куда-нибудь ездить. Его семья была от меня не в восторге, но понимала, что мальчику нужен регулярный секс. Они хотя бы знали, где и с кем это происходит, и я была далеко не самым плохим вариантом. Я их практически не видела и не брала в голову, как они ко мне относятся. Да и кто бы на моем месте об этом переживал, в восемнадцать-то лет?

Переехав из общежития на квартиру, я сразу позвонила матери, чтобы предупредить о своем новом местонахождении, дать адрес и телефон – мобильники тогда еще были дорогой игрушкой – но тут же пожалела об этом. Отец, по ее словам, снова куда-то самоустранился, его не было не видно, не слышно уже с полгода. Узнав, что я с кем-то там живу, мать обозвала меня проституткой, заявила, что у нее больше нет дочери, и на сладкое – прокляла. Такие спектакли она разыгрывала регулярно, сколько я себя помнила, но в этот раз у меня было преимущество. Я просто бросила трубку, не оставив своих координат, и вздохнула с облегчением. Отец потом приезжал в Москву в командировку, нашел меня в институте и только посмеялся. Учишься, живешь не в общежитии, денег не просишь – молодец, голова работает, сумела устроиться. Адрес и телефон пришлось ему дать, но он не звонил, и больше мы с ним не виделись. Я долгое время была не в курсе, жив ли он вообще.