Не готова в 30

Глава 1

Мы

Оплодотворение (зачатие) – процесс слияния мужской и женской половых клеток и их взаимная ассимиляция для образования нового, генетически уникального организма.

«Акушерство»В. Радзинский, А. Фукс

Любому зачатию предшествуют отношения: длительные, мимолетные, в зарегистрированном или незарегистрированном браке, счастливые, несчастливые, по любви или по необходимости. Создать нового человека невозможно без участия мужчины и женщины – прямого (если мы говорим про естественное зачатие) или косвенного (если речь о зачатии в лабораторных условиях). Мне очень понравилась мысль одного психолога, рассуждавшего о детях, выросших без отца: «Отец есть у каждого, даже если он умер, даже если ушел. Он есть. Без него не было бы вас». Так что, какими бы ни были обстоятельства, у каждого есть конкретные биологические отец и мать, иначе природа не работает.

Зачатию, которое произошло внутри одной из моих маточных труб, тоже предшествовали отношения. Речь не о сексе, хотя без него не обошлось, а о моем браке. На момент планирования ребенка мы были женаты девять лет, в отношениях – одиннадцать. Если бы я могла охарактеризовать то, что есть между нами, двумя словами, я бы сказала так: «Редкий случай». Пишу об этом без гордости или ощущения превосходства (что, увы, часто можно встретить в медийном пространстве, если кто-то рассказывает о своем длительном союзе), потому что наша история – только для нас двоих. Кому какое дело: счастливы мы или нет, любим друг друга или нет, провели одиннадцать лет в созидании или в разрушении. Всем без разницы, кроме нас.

В чем редкость истории? Это первые отношения для нас обоих. Мы познакомились, когда мне было девятнадцать, а мужу – двадцать три. До него у меня не было парней, было много детских неразделенных влюбленностей и пара экспериментов с поцелуями и ласками, которые, честно признаюсь, меня не впечатлили. У супруга случались разные истории, но, по его признанию, он не хотел продолжения ни одной из них, все так и оставалось на уровне одного свидания или мимолетной связи.

В отношениях, как и в любом другом деле, все приходит с опытом. Когда ты садишься первый раз на двухколесный велосипед, с высокой вероятностью ты с него упадешь. Вот и мы много раз падали, пока не научились слышать, говорить, понимать: «кататься на велосипеде». Я ничего не знала об отношениях, как и муж, поэтому, конечно, мы совершали ошибки, вели себя, как дураки, причиняли друг другу боль, обижали. Люди почему-то склонны идеализировать романтические чувства: нам кажется, что все должно быть либо безупречно, либо никак. Я набила много шишек, пока ближе к тридцати годам не поняла, что «идеальные» и «отношения» – слова-антонимы, причем неважно, о каких отношениях речь. Отношения – это в первую очередь люди, а люди небезупречны, поэтому чем у нас меньше иллюзий и ожиданий касательно друг друга, тем больше шансов выстроить действительно здоровую связь. Пожалуй, главное, что нам помогало преодолевать все кризисы, – это, во-первых, желание того, чтобы наша семья продолжала существовать, во-вторых, любовь. Даже когда мы сильно ругались, обижались, уходили в ночь, спустя максимум день мы понимали, что не можем друг без друга: любовь сильнее. Мне бы очень хотелось быть более конкретной, рассказать, как работает чувство, но, наверное, не все в жизни можно объяснить логикой и фактами. Любовь просто есть, и одно из важных ее свойств – она меняется вместе с вами. Вы растете – растет и любовь. Вы остановились на месте – на месте топчется и чувство. Мне нравится метафора, согласно которой отношения – корни двух деревьев, растущих рядом. С каждым годом они все крепче и глубже врастают друг в друга. Так и любовь со временем становится крепче и глубже, и вы не превращаетесь в единое целое, а растете на одной почве, которая питает вас, делая сильнее, крепче, в то время как вы дарите ей свои плоды.

Вы растете – растет и любовь. Вы остановились на месте – на месте топчется и чувство.

О свадьбе и детях мы заговорили в первые месяцы отношений. Оглядываясь назад, я понимаю, что нами двигали сильные эмоции из-за первых не менее сильных чувств. Мы как-то поднимались на эскалаторе, выходя из метро, и фантазировали, как будут звать наших детей. Женщина, стоявшая впереди нас, обернулась и с улыбкой спросила: «Сколько их будет?» – «Пятеро!» – ответила гордо я. Сейчас подобный жизненный план кажется мне если не помешательством, то легкой формой безумия. Хотя в начале отношений я была уверена, что мы скоро поженимся и я рожу ребенка, еще не окончив университет. Но – этого не случилось.

Не было конкретного события, когда муж, а тогда еще бойфренд, сделал мне предложение. С первых месяцев отношений было понятно, что мы поженимся. Свадьбу назначили на лето. К тому моменту нашим отношениям было полтора-два года, а ранней весной муж решил все-таки подарить мне кольцо – после джазового концерта в Московском Доме музыки. Тогда мы часто ходили слушать джаз. Сцена не получилась романтической, мы из-за чего-то поругались (что в начале отношений случалось нередко: бурные ссоры, бурные примирения), поэтому я получила подарок со словами: «Вообще-то я тебе кольцо купил, на, держи». Я перестала злиться, муж тоже, мы рассмеялись, а после расплакались. После концерта я какое-то время чувствовала досаду из-за всей ситуации, что такой важный момент оказался смазанным и неидеальным (помним: «отношения» и «идеальные» – антонимы), сейчас мы все вспоминаем с теплом и смехом. У всех – преклоненное колено, предложение, ресторан, цветы, а у меня – раздраженное «на, держи».

После свадьбы я сразу заговорила о детях. Мне был двадцать один год, полагаю, коктейль ярких эмоций продолжал замешиваться во мне еще и на фоне брака. Я фантазировала, как хожу беременная, трогала свой живот, представляя, что там наш ребенок. Тогда я не понимала, но понимаю сейчас: и свадьба, и дети были для меня игрой, ожившей фантазией, сказкой. Я была очень оторвана от реальности – и благодарна, что в итоге мы отказались от идеи заводить детей, как оказалось, на целых девять лет. Причиной тому сначала был муж, а потом и я сама. Супругу после свадьбы было двадцать пять, и он прямо говорил: «Кать, я не готов, да и мы не готовы». Под неготовностью он имел в виду и нашу незрелость, и довольно шаткое финансовое положение, мы еще и жили в квартире родителей – отдельно, полностью самостоятельно, – но это все равно было зависимое положение.

Какое-то время я не понимала его позиции, но уже тогда, в двадцать один год, осознавала, что ребенка должны хотеть оба будущих родителя, поэтому решила дать супругу время.

Я окончила университет и сосредоточилась на писательской карьере: сначала – журналистика, после – непосредственно литература, вскоре добавился блогинг. Все, чем я занималась, увлекало меня, я вкладывала в свое дело все силы – и, будем честны, преуспела.

Когда мне исполнилось двадцать семь, о детях уже заговорил муж. К тому моменту и мы «окрепли», и наши отношения стали более близкими, глубокими – как сейчас модно говорить – проработанными, и финансовое положение улучшилось, да и супруг честно признался, что чувствует внутри много любви, тепла, накопленного ресурса, которые хотел бы отдать будущему ребенку.

Но – уже не хотела я. Я была настолько сосредоточена на работе, что мне было страшно брать на себя ответственность в виде беременности, родов, материнства. Из девочки, мечтающей о свадьбе, детях и укладе жизни, в котором муж зарабатывает, а жена занимается семьей, я превратилась в молодую энергичную женщину с целями, амбициями, стремлением к независимости. Я благодарна мужу, что он не поддерживал мои настроения в начале брака, когда я видела себя исключительно женой и матерью. Спустя годы он честно признался, что не хотел, чтобы я забывала про свои таланты. До свадьбы я всегда была активной, еще в университете руководила стартапом, но почему-то после замужества внутри меня заработали иные микросхемы – возможно, продолжали бушевать гормоны. С годами все успокоилось, и мы начали строить отношения не только инстинктами и эмоциями, но также умом и чувствами – тогда вектор развития семьи изменился.

В желании видеть меня писательницей, предпринимательницей муж не ошибся, именно ей я и стала, где-то благодаря его поддержке, где-то – тому, что наше видение моего будущего не совпадало. Сейчас мы оба успешные и реализованные. Именно поэтому так сильны – гораздо сильнее, чем если бы преуспевал только один из нас.

Муж понял, что я не готова к детям, и решил, что не будет давить на меня, как и я когда-то решила дать ему время. Что в этот раз, что за семь лет до того мы без лишних осуждений понимали, что ребенка должны хотеть оба, поэтому снова отложили тему беременности до момента, когда и я, и он будем готовы стать родителями.

– Ты не чувствовал вину, когда я хотела ребенка, а ты нет? – спросила я как-то мужа.

– Нет, а почему ты спрашиваешь?

– Потому что я чувствую вину перед тобой за свое нежелание иметь детей, по крайней мере, сейчас.

– Кать, глупости! Мы должны хотеть оба. Когда ты захочешь, тогда и будем беременеть. Я готов подождать столько, сколько нужно.

Слова мужа не утешили, я понимала, что чувство вины идет откуда-то из глубины меня. Тогда я еще не знала, какая предстоит работа над всеми установками, которые в той или иной мере живут в каждой девушке просто потому, что она родилась женщиной. Словно есть некие паттерны поведения, в которых ты хорошая девочка, но, если от этих паттернов отойти, ты автоматически становишься плохой. Речь не только о том сценарии, когда муж хочет детей, а ты, будучи женщиной, не хочешь, и поэтому автоматически становишься плохой (пусть только в своей голове), ведь хотеть детей – твоя «обязанность» в браке. Я также чувствовала вину, когда муж, например, делал уборку или готовил. Внутри сидела какая-то прошивка, что это должна делать я. Откуда в нас, женщинах, берутся эти убеждения? У меня есть десяток версий, и нет ни одной. «Из семьи», «из традиций», «из генетической памяти» – таких ответов я могу придумать много. Однако моя реальность, отношения с мужем, условия, в которых мы жили, не имели даже крошечного триггера, чтобы запускать какие-то мои глубокие травмы. Неужели я причина своего состояния? Я сама требую от себя быть идеальной женой и – не видя никакой другой «женской роли», кроме как условно хотеть детей и заниматься бытом, – виню себя за несоответствие шаблонам?

Умом я понимала, что все это глупости, в реальности наши отношения были далеки от шаблонов, где муж только зарабатывает, а жена – сидит дома с детьми и занимается хозяйством. Мне не была близка такая модель, да и мужу она не нравилась: мы оба хотели видеть рядом живого, разностороннего, амбициозного человека, готового прийти к тебе на помощь независимо от «гендерных обязательств». Одно дело реальность, другое – наши чувства. Поэтому первой внутренней преградой к осознанному материнству с моей стороны стала установка: «Я чувствую вину за то, что не рожаю детей». Причем эта вина была не только перед мужем, но и перед самой собой (я же, получается, неправильная женщина, которая отказывается от своей важной биологической функции), и перед родственниками, которые ждут внуков, правнуков и при возможности заводят разговоры на эту тему. В двадцать семь лет у меня было чувство, будто все хотят от меня ребенка, но кому было интересно, чего хочу я?

Я много думала о том, сколько миру дает женщина. Она ведь не просто рожает сына или дочь для себя и мужа. Благодаря ей меняется статус всех ближайших родственников. Бабушка превращается в прабабушку, дедушка – в прадедушку, мама и папа – в бабушку и дедушку, братья и сестры – в дядей и теть. Для каждого из вышеперечисленных новый человек становится родственником, важным и значимым, с кем он выстраивает свои уникальные отношения. С одной стороны, эта мысль восхищает, с другой – угнетает степенью ответственности, которая возлагается на женщину. Или женщина (то есть я) сама взваливает на свои плечи подобные «обязательства»?

Будучи двадцатисемилетней и не готовой к материнству, я как-то гуляла в Парке Горького после рабочей встречи. Стоял теплый май. Я села на веранде кафе, расположенного рядом с Музеем современного искусства, заказала лосось, салат, стакан воды – и, поедая свой обед, смотрела по сторонам. Рядом сидели две девушки, на вид чуть старше тридцати, стильные красивые москвички в кафе в центре города: то, что легко представит себе любой житель столицы.

«Делали пересадку, снова не прижились», – грустно и тихо сказала одна. Не сразу, но подслушав разговор еще немного, я поняла, что речь шла об экстракорпоральном оплодотворении. Об ЭКО мы обязательно поговорим в следующих главах, а пока – о мыслях, которые пришли мне в голову после подслушанного разговора. Во-первых, я испытала страх. Что, если мы с мужем тоже окажемся бесплодными? Неужели и мне придется делать ЭКО? Мысль пугала. Как пугало и то, что чем дольше мы ждем, тем менее здоровыми становимся. Да, двадцать семь и тридцать один – далеко не старость, но если я не захочу детей еще десять лет? Или пятнадцать? Это же может стать проблемой? Во-вторых, мне стало жаль девушку. Она говорила обо всем грустным голосом, с нотками раздражения и усталости, очевидно, от всего, через что она прошла. Подруга, сидящая напротив, поддерживала ее как могла: «Сонь, мне так жаль. Ваш ребенок обязательно к вам придет. В нужное время. Значит, пока оно не наступило».

Тем же вечером я встретилась с мужем, мы гуляли по Нескучному саду, держались за руки, обнимались. Мимо прошла пара с французским бульдогом, и мы с супругом одновременно погрустнели. У нас четыре года жил французский бульдог Диаз (Дизька), которого мы очень любили и который умер от опухоли мозга. Так как настроение сменилось на грустное, я рассказала мужу о разговоре про ЭКО, который подслушала в кафе за обедом.

– Знаешь, я тоже так думаю, – начал супруг. – Всему свое время. Если задуматься, Дизька появился у нас неожиданно, но тогда, когда должен был прийти к нам. И ушел, видимо, тоже, когда пришло время. Я думаю, что все случается вовремя, даже когда нам кажется, что мы устали ждать.

Слова мужа стали жирным кремом, который наносишь на сухую потрескавшуюся кожу. Пересохшей кожей в данном случае были все мои страхи, тревоги, сомнения касательно того, что я все еще не беременна и, кажется, не хочу этого. «Жирный крем» – новый взгляд на «проблему», не через призму того, что я женщина и кому-то что-то должна, а в контексте доверия жизни, которая иной раз лучше знает, что нам нужно.

Я думаю, что все случается вовремя, даже когда нам кажется, что мы устали ждать.

Не только беременность, но и все остальное происходит тогда, когда ты к этому готов. По какой-то причине я встретила будущего мужа в девятнадцать лет у себя дома (у меня останавливался друг детства, который пригласил его в гости). Не в двадцать, не на улице, не при каких-то иных обстоятельствах, а когда все необходимые составляющие выстроились в определенную комбинацию. Речь не только о внешних факторах, но и о внутреннем состоянии. В тот вечер в Нескучном саду я впервые задумалась о том, что мое желание забеременеть – лишь одна из многочисленных составляющих успеха данного мероприятия. Да, от меня зависит многое, но в то же время – ничего. Чтобы зачатие состоялось, а после наступила беременность, надо чтобы столько звезд сошлось на небосводе, что кажется, будто лучше даже не пытаться, раз на успех влияет так много факторов. Тем не менее население Земли уже перевалило за восемь миллиардов, значит, ключ кроется просто в доверии, а не в попытке что-то решить и проконтролировать.

Как и в любой другой ситуации в наших отношениях, натыкаясь на гендерные стереотипы – «мужчина должен», «женщина должна», – я мысленно возвращалась в Нескучный сад, к разговору с мужем, после которого решила просто довериться жизни, потому что я не женщина, которая «должна», а человек, на которого у мироздания свой план. Я упростила уравнение отношений до человек плюс человек, не мужчина плюс женщина, потому что мы все в первую очередь люди, а не женщины, которые «должны рожать» или мужчины, которые «должны зарабатывать». Мир бесконечно долго разделял нас по половому признаку, навязывая те или иные обязательства, от которых мы часто страдали, потому что жили не свои жизни, лишь бы быть хорошими в собственных глазах и глазах общества. Проще всего избавиться от мусора в голове, если перестать судить о людях по полу, национальности, расе, принадлежности к той или иной культуре. В первую очередь перед тобой человек, который хочет того же, чего и ты: быть счастливым, понятым, услышанным. Так и мы с мужем были просто людьми, которые любили друг друга, но долгое время не могли синхронизироваться в желании иметь детей. К счастью, для нас это не стало проблемой.

Я знаю много пар, в которых тема будущего родительства становится настолько острой, что в конечном счете люди разводятся: иногда с детьми, иногда так их и не родив. Думаю, наша ситуация отличается от подобных тем, что мы были вместе не ради будущего ребенка, а ради друг друга. С самого детства я мечтала не о муже, а о любви. Мне казалось, что куда важнее найти в жизни любовь, чем выйти замуж и родить, потому что любовь может в себя включать все это и даже больше. Уже тогда, в двадцать семь, когда я была полна нерешительности касательно будущего материнства, я вполне допускала мысль о то, что у нас может не быть детей. От этих мыслей меня охватывала непонятная тоска (как можно тосковать о том, чего не знаешь?), но я не чувствовала при этом себя и наши отношения неполноценными. Не было мыслей, что я проживу жизнь зря, я была уверена, что всегда найду себе занятие, да и мужа любить меньше не стану. Только будучи беременной, я пойму, что главной причиной моего желания родить ребенка будут наши отношения. Не будь рядом мужа, нашего пройденного пути, нашей любви, я бы не захотела продолжения в виде детей. Но – не стану сильно забегать вперед.

Чем больше независимости от третьих лиц в вашей паре, тем больше в отношениях свободы, ясности и вас самих.

Мы продолжили нашу привычную жизнь, в которую вскоре ворвались кризисы – как локальные, так и мирового масштаба. Каждый строил карьеру, занимался собой и своим развитием, несмотря ни на что. Важный рубеж в карьере я преодолела к двадцати восьми годам, сильно преуспев. Супруг тоже делал успехи в работе, после чего случилось серьезное повышение. Когда закончилась самая горячая фаза пандемии, мы съехали с квартиры родителей, перебравшись в центр Москвы, что очень повлияло на наши отношения. С одной стороны, нам никто не мешал, мы жили одни в трех комнатах, с другой – чем больше независимости от третьих лиц в вашей паре, тем больше в отношениях свободы, ясности и вас самих. Сейчас я убеждена, что невозможно выстроить здоровые отношения с партнером, если вы оба не сепарированы от вашей семьи, в том числе территориально и финансово.

Мы снимали квартиру недалеко от «Белорусской», любили друг друга, планировали будущее, насколько позволял горизонт, много работали – и оба чувствовали, что вплотную подошли к двери с надписью «Беременность», однако войти туда все еще не решались.

Глава 2

Я недостойна быть матерью

Образ жизни и поведение будущей матери должны быть направлены на максимально возможное устранение и предупреждение влияния на плод негативных факторов.

«Акушерство»В. Радзинский, А. Фукс

За два года интенсивной работы, в том числе над открытием своего бизнеса, я поняла, что со многим могу справиться. К сожалению, нам зачастую не хватает этого знания о себе. Мы боимся сделать шаг, потому что уверены, что сразу оступимся, упадем, еще и головой обязательно ударимся: в лучшем случае, будет сотрясение мозга, в худшем – смерть. Я очень много лет не верила в себя, а точнее, в то, что у меня достаточно ума, опыта, моральных сил, знаний, чтобы решать поставленные жизнью задачи. Не скажу, что была трусихой и пасовала перед сложностями, – нет. Я всегда добросовестно разбиралась с тем, с чем приходилось сталкиваться, но ощущала себя при этом маленьким беспомощным ребенком, который – еще секунда, и убежит плакать в укромное место, где никто не видит его слез. Почему-то мой внутренний ребенок сразу забывал о том взрослом, который успешно справлялся с задачей или проблемой, помня лишь свой безграничный страх.

Справиться с подобным состоянием помогла работа с психологом. До сих пор звучит в голове ее голос: «Катя, ну вы же справились. Вы смогли. Вы сделали!» – «И зачем она это повторяет? Да, сделала, и что с того? То была одна ситуация, сейчас другая», – думала иногда я во время наших сессий. Сейчас я понимаю (и очень благодарна своему психологу), что таким образом она возвращала мне ответственность не только за трудности, которые случались со мной в жизни, но и за то, как я их преодолевала, и делала это успешно, а иногда и вовсе грандиозно.

Мой путь к материнству лежал через кабинет психолога. Именно после наших сессий в 29 лет я впервые задумалась, что раз я смогла справиться с этим, тем, еще вон тем и тем, то почему не смогу справиться с беременностью, родами и последующим материнством? Кажется, именно тогда я впервые допустила мысль о том, что могу быть мамой, что мне это под силу и что, оказывается, я этого хочу. Но почему я думала, что не справлюсь? И даже врала себе, что мне это совсем не надо? Какую внутреннюю полосу препятствий я буду вынуждена пройти, чтобы поверить в себя и откопать глубоко зарытое желание?

Естественно, ответы кроются в детстве. Довольно рано я поняла, что ко мне никто никогда не будет относиться как к девочке. Я росла в девяностые, и тогда общество еще сильно делило все и всех на мужское и женское. «Ты же девочка», «ты же мальчик» – то, что часто слышали дети, мои сверстники. Я росла со старшими братьями, для которых не была маленькой любимой сестренкой. Для них я оставалась «своим пацаном», и вместе мы замышляли шалости, носились по улицам, разбивали коленки и, конечно, дрались, когда не могли что-то поделить. С одной стороны, такая жизнь мне нравилась, я была активным ребенком, с другой – в какие-то моменты все же понимала, что я девочка, я отличаюсь, но как будто этого никто не хотел замечать. Братья рассказывали мне, как влюблялись в девушек, и я почему-то чувствовала себя автоматически хуже, чем их подружки. Особенно остро это начало ощущаться в подростковые годы, когда у старших братьев появлялись отношения, и к девушкам они относились особенно, трепетно, а я продолжала быть «своим пацаном». К реальности, где я «свой пацан», добавились еще и школьные годы, в которые я не пользовалась популярностью у парней. Ко мне было ровно то же отношение, что в семье: я – для дружбы и приколов, а другие девушки, которые, как мне казалось, лучше меня, – для любви, восхищения и восхваления. Я не виню ни братьев, ни одноклассников. Просто моя жизнь складывалась так; почему – можно рассуждать вечно, куда важнее, что я вынесла из этого. А вынесла я то, что недостаточно хороша как девочка, девушка, женщина. Казалось, будто я вообще не подхожу на эту роль. Все остальные подходят, а я – нет. Так я начала отрицать женское в себе. Каждый по-своему понимает словосочетание «женское в себе». Я убеждена, что здесь нет единой трактовки. Несмотря на наши отличия, например, очевидные – женщина может родить ребенка, мужчина нет, – мы все равно должны выстраивать отношения из позиции равных людей. И мое представление о женском в себе – не про привилегии или обязательства, а исключительно про самоощущение. Для ясности проведу аналогию. Например, у человека сильно кудрявые волосы, или темная кожа, или высокий рост, или, наоборот, низкий. Так или иначе, он отличается от большинства людей (как женщина физиологически отличается от мужчины, а мужчина от женщины), и он сам для себя решает, что эти отличия для него значат. Он считает их своей уникальностью? Поводом для стыда? Пытается изменить или, наоборот, подчеркнуть? С женским началом (в моем случае) было то же самое. Я много лет жила в бесконечном конфликте со своей природой. То отрицала ее, то воспринимала как нечто мешающее мне жить.

После многих лет борьбы я пришла к двум важным для себя выводам, об одном из которых упоминала выше. В первую очередь я человек. Не женщина, не мужчина, а человек. И все окружающие тоже в первую очередь люди. Я избавилась от ожиданий «по половому признаку» как от себя, так и от других. В любой ситуации я говорю себе, что передо мной такое же существо, как и я, и если я что-то от него хочу, то нам надо научиться договариваться, а не жить ожиданиями.

В первую очередь я человек. Не женщина, не мужчина, а человек. И все окружающие тоже в первую очередь люди.

Умение договариваться важно и в отношениях с собой. Благодаря этому я поняла, что же для меня значит – быть женщиной. Во-первых, это принять тот факт, что я родилась в женском теле. Нравится мне или нет, мешает мне или нет, я никуда не денусь от правды. Во-вторых, я решила, что для меня «женское в себе» – это моя физиология: наличие молочных желез, менструация, возможность забеременеть и родить. Я стала выстраивать отношения со своим телом: телом женщины. С любовью относиться к его физическим проявлениям. Как бы странно это ни звучало, я даже полюбила те дни, когда у меня менструация. Ведь это то, что действительно делает меня мной, это моя природа. То же и беременность, и роды, и лактация, и вообще – материнство. Подобное доступно только женщинам. Многие воспринимают это как участь, проклятие, невезение. Безусловно, в подобном отношении есть доля правды, потому что путь этот крайне нелегкий. То, как ты себе представляешь беременность, роды, кормление грудью до того, как это с тобой случилось впервые, и как это происходит на самом деле, – настолько (!) разные вещи, что для каждой женщины данный опыт становится своего рода испытанием, из которого выходишь другим человеком. Говорят, что во время родов ты сама рождаешься заново вместе со своим ребенком. Я считаю иначе. Новая ты зарождаешься вместе с появлением жизни внутри тебя. Все этапы становления и трансформации у тебя начинаются ровно тогда, когда узнаешь, что беременна.

Путь принятия себя как женщины, своего тела и всех его особенностей, увы, не привел меня к зачатию. Следом, откуда ни возьмись, на меня выскочил и заключил в свои цепкие объятия страх: я буду плохой матерью. Здесь я вынуждена ненадолго вернуться в прошлое.

Кто из вас считает свое детство счастливым? Безоблачным? Возможно, даже идеальным? Если у вас нет сложных отношений с вашим прошлым, то, вероятно, страх стать плохой матерью никогда к вам не цеплялся. Хотя бывает и зеркальная ситуация: у женщины было ужасное детство, сложные отношения с матерью, отцом, но она рожает ребенка в полной уверенности, что не повторит их ошибок, а иногда и вовсе с желанием доказать, что она будет лучше. К сожалению, подобное заканчивается печально, и мы лишь повторяем сценарии родителей. На мой взгляд, пока человек не примирится с прошлым, не примет свою семью такой, какая она есть, вряд ли он сможет пойти своей дорогой, потому что постоянно будет сравнивать то себя с родителями, то свое прошлое с настоящим ребенка.

Мое детство было двойственным. С одной стороны, оно было абсолютно благополучным. Полная семья, хорошие условия жизни, безбедное существование (несмотря на девяностные и нулевые), одна из лучших школ в городе. Я была сыта, одета, обута – и это уже много значит. С другой – мое детство было непростым в эмоциональном плане. Отношения с родителями не всегда были легкими. В школьные годы я столкнулась с травлей, с расстройством пищевого поведения, с ненавистью к себе и своему телу. Я заталкивала свои чувства глубоко внутрь, оставляя на поверхности сильную Катю, которая в жизни не покажет боли, страха, обиды. Многое из пережитого выливалось в агрессию с моей стороны: я дерзила, грубила, спорила, курила, пила в подростковом возрасте. Мне катастрофически не хватало любви, точнее того ее языка, который был бы понятен мне. Я хотела большего участия родителей в моей жизни, я хотела не критики и слов о том, что надо быть сильной, а принятия, поддержки, порой и вовсе сочувствия. Но моя семья, как и многие другие, была занята работой и насущными проблемами, за что я, конечно, не могу ее осуждать. Я думаю, такая дуальность знакома многим: когда родители заботились о материальном благополучии, полностью отдаваясь этой задаче, при этом забывая про чувства. Плохо это? Хорошо? Не нам судить. Это лишь реальность, в которой жили десятки, сотни поколений, которую нельзя изменить – только принять.