(НЕ) ИЗМЕНА Момент истины. Забывая наши ошибки

Глава 1 – «Честь и достоинство»

Стоял теплый весенний день благоухая своим ароматом и теплом.

Как насмешка для Сони! Одновременно и надежда на благоприятный знак.

Волшебное солнышко согревало ей душу, обнадеживая на благополучный исход встречи.

У входа в кабинет Камала сидела секретарша, рьяно оберегая начальство от визитёров. Но, увидев Сони, она мягко произнесла:

– У него сейчас важное совещание.

– Хорошо, я подожду, – улыбнулась Сони в ответ.

– Сания Даудовна, может, кофе, пока ждёте? – предложила улыбчивая девушка.

– Нет, спасибо, – благодарно отказалась она.

Ждать Сони пришлось недолго, но за это время, она слегка развеяла свое волнение.

Как только посетители покинули кабинет Камала, секретарша сообщила о визите Сони, но он принял ее не сразу. Сони пришлось ждать еще минут десять, после чего он вышел из кабинета и пригласил ее войти, одновременно давая указания секретарше приготовить две чашки кофе.

– Благодарю, Камал, но откажусь от кофе, я ненадолго, – промолвила Сони, не желая задерживаться с ним на длительное время.

– Хорошо, – махнул головой он секретарше в знак отказа.

Камал прошел за свой рабочий стол и предложил ей сесть.

Кабинет Камала был просторным и размещал в себе, кроме огромного рабочего стола, еще и журнальный столик, диван и два кресла.

Сони расположилась в углу дивана напротив него и посмотрела прямо в глаза Камалу.

– Слушаю тебя, – безразлично произнес Камал, развалившись в кресле, при этом не сводя с нее глаз.

– Камал, могу ли я еще претендовать на особняк? – нервно сглотнув, Сони пошла на таран.

– Зачем? – удивился Камал, и одна бровь согнулась дугой.

– Мне нужна крупная сумма денег, причём срочно.

– Ясно. А на что тебе такая огромная сумма?

– У моего малыша порок сердца, необходима срочная операция, иначе долго он не проживет. По государственной программе его очередь наступит только через полгода, – без обиняков ответила Сони.

Выдержав паузу, Камал ответил:

– Это похвально, что ты заботишься о здоровье своего малыша. А о старшем сыне ты подумала?

В голосе Камала прозвучало легкое раздражение, в особенности при звучании слова «своего» с определенным акцентом.

– А что с Джимми? – в недоумении уточнила Сони.

– Ничего и слава Богу. Но это дом, в котором он живёт. Куда ему идти? Где он будет жить? – с сарказмом усмехнулся Камал.

– Уверена, что ты сможешь обеспечить ему достойный кров.

– Я-то, да! А вот ты, как погляжу, абсолютно не заинтересована в обеспечении старшего сына, в предоставлении ему своей заботы, – Камал с упреком смотрел на Сони.

– Я… – опешила Сони под его пытливым взглядом и потеряла дар речи.

– Да, ты!

Повисла пауза, а Сони побледнела, пытаясь собраться с мыслями, чтобы не вспылить и не бросить ему в лицо аргумент в противовес его упреку.

– Проявлять заботу запретил мне ты, отняв все возможные права на него, – с грустью прошептала Сони.– И за Джимми я готова отдать жизнь, если потребуется, но сейчас в помощи нуждается Дони. Я сделала все возможное, что в моих силах, но, даже продав квартиру, я соберу лишь треть суммы. Особняк – моя последняя надежда…

– Особняк твой Сони, и ты вольна решать сама, что с ним делать, – процедил Камал и добавил, – но, прости, я тебе не позволю, так как Джимми прямой его наследник. А уступать его бастарду, тут уж извини, я не намерен!

Камал в ярости встал и закурил сигарету, медленно расхаживая по кабинету.

Сони больно укололи его слова, брошенные в ярости. У нее задрожали руки, и голос дрогнул, когда она продолжила:

– Умоляю, Камал, помоги мне спасти сына. Я не знаю, что еще сделать, к кому обратиться, – и, склонив голову, прошептала. – Мне больше некуда идти, ты моя последняя надежда.

Камал затушил сигарету и, подойдя к своему рабочему столу, присел, широко расставив ноги. Он оценивающе посмотрел на Сони с высокомерием.

– Особняком для бастарда не пожертвую, но… – Камал смотрел в глаза Сони, которая подняла взор, при этих словах, – но готов предоставить необходимую сумму. Какие у тебя гарантии, предложения, компенсации?

Сони вначале опешила, а затем стала быстро обрабатывать информацию, обдумывая варианты.

– С учетом продажи квартиры и собранных денег, у меня выходит треть суммы. Остальные две трети, что ты мне готов предоставить, можем нотариально оформить в виде кредита, буду ежемесячно тебе возвращать по частям.

– Хорошо, – махнул головой Камал.

– Камал, спасибо, буду вечно тебе благодарна и должна, – поспешно начала благодарить его Сони, в порыве встав с дивана, но Камал прервал ее.

– Всё это хорошо, но ты, вижу, даже не обдумала это предложение, как следует.

Сони в недоумении посмотрела на Камала.

– Даже если ты продашь квартиру, оставшиеся две трети тебе придется платить до гробовой доски с твоей мизерной зарплатой, при том, что жить тебе придется уже на съёмной квартире, что также требует определенных расходов…

– Я буду работать, как проклятая. Искать возможность подработки, – поспешно начала увещевать Сони.

– Нет надобности продавать квартиру. У меня другое предложение.

– Я на всё согласна, только спаси моего малыша! – с поникшим голосом прошептала она.

– Ты даже не услышала, а уже согласна? – удивился Камал.

– Я готова продать душу дьяволу, если это понадобится, – в сердцах бросила Сони.

Камал в изумлении приподнял бровь и усмехнулся.

– Что ж, в лице дьявола, предлагаю тебе вакантную должность эскортницы!

Камал пристально смотрел на неё. Кровь отхлынула от лица Сони, она покачнулась, возникло ощущение, что земля уходит у нее из-под ног.

– Ты будешь полностью в моем распоряжении, на моих условиях, и, поверь, тут уж не получится использовать такие отмазки, как: я занята, у меня голова болит или ПМС, не могу. Твоя благосклонность будет подчиняться моей воле!

– Не знала, что ты продолжил ремесло своего отца, – нервно сглотнув, шокировано прошептала Сони.

Чуть помедлив, Камал ответил, глядя ей в глаза:

– Ты вправе отказаться.

– Я согласна… – прошептала Сони с поникшей головой, не раздумывая.

И собрав силы в кулак, она гордо вздёрнула подбородком, взглянула в его глаза черные, как ночь.

Камал долго смотрел на нее с безразличием, а затем приказал:

– Раздевайся!

Сони не отводя взор, продолжала глядеть в упор ему в глаза. Она не ожидала такого поворота. Но гордо выдерживала его пронзительный взгляд, не выказывая своего замешательства. Она замерла лишь на мгновение, глядя ему в глаза, и не заметила, как по щеке медленно проложила дорожку скупая слеза.

Несмотря на то, что все эти месяцы, она неосознанно мечтала и бредила только о нем, всё же это оскорбительное предложение противоречило её воли. Возможно, в другой ситуации, она была бы на седьмом небе от счастья. Ведь это означало бы желанное слияние с любимым… но сейчас… всё ее существо противостояло немыслимости происходящего…

И она не сдержалась, из уст слова вырвались сами собой:

– Когда ты успел превратится в монстра? Куда делся мужчина, которого я безумно любила?

– Он умер! Когда похоронил свою любимую, – Камал с гневом посмотрел на Сони, прожигая взглядом её насквозь. – Убил её в своем сердце собственными руками и похоронил.

От этого взгляда у неё всё внутри похолодело, и мелкая дрожь пробежала по всему телу.

– Я не буду повторять! Ты меня слышала?! – раздраженно прозвучал повелительный голос Камала.

И она медленно подчинилась. На ней было легкое весеннее платье с запАхом. Сони, как в трансе, послушно прикоснулась к пояску. Шок охватил её всю. Голова пошла кругом от нахлынувшего отчаяния. Возникло жуткое желание убежать и спрятаться, чтобы не слышать металлический стальной голос Камала. Голос, который она ощущала всем своим существом, был пропитан холодом и отвращением. И его тяжелое дыхание… которое она слышала сквозь расстояние всего кабинета.

Усилием воли она старалась унять дрожь в руках. Усмирить бешеный стук сердца и отчаяние, чтобы не противоречить приказу.

Она должна!

Должна, ради Дони… даже, если потом ей будет сложно собрать оставшиеся осколки от разбитого достоинства…

Она развязала поясок платья дрожащими руками, и, распахнув, скинула его на диван. Из нижнего белья на ней были лишь кружевные чёрные трусики, лифчик она сегодня не надела. Она обняла себя руками, рефлекторно пряча груди, но вздёрнув подбородок, Сони гордо продолжала смотреть на Камала.

Сони не старалась, но её растерянный вид распалял Камала. В изящных движениях рук, даже в дрожи, читалась сексуальность. Её замешательство и сконфуженность лишь заставляли его порывисто дышать от нетерпения.

Она выглядела великолепно, несмотря на роды, которые были не так давно, даже живот подтянулся, приняв прежнюю плоскость. Собранные высоко волосы открывали взору ее лебединую шею и прямую осанку.

Камал ощутил прилив вожделения, который током прошелся по всему телу. Единственным желанием было схватить ее в охапку и, поддавшись искушению, грязно предаться плотским утехам. Но он видел, как Сони остро ощущала унижение и вынужденно следовала его похоти. И, естественно, он заметил, эту скупую слезу, что проложила дорожку и высохла на полпути.

Камал медленно подошел к двери и закрыл на ключ, чтобы отгородиться от непрошенных гостей. И медленно ступая, как хищник, направился к Сони, которая лихорадочно вздрагивала, гордо выпрямившись на каблуках.

Он подошел к ней сзади. Тела их не успели еще соприкоснуться, а Сони задрожала, ощущая спиной, затылком, всем своим существом его жёсткую ауру, что накаляла воздух. Его молчаливое бездействие за её спиной еще больше накаляло напряжение.

Его рука медленно заскользила по её предплечью прикасаясь лишь подушками пальцев, от этого Сони обдало током. Мелкая дрожь вновь пробежалась по всему телу Сони. Она покачнулась, но он стоял рядом и прижал её к себе, словно желал поглотить её всю в себя, вжать внутрь себя и слиться с ней во едино. Схватив за плечи, он вдыхал аромат шеи, волос. Сони вздрогнула от его прикосновения, но продолжала стоять, онемев, без движений.

– Ты можешь еще отказаться, – жарко прошептал он, тяжело дыша ей в затылок, – даю тебе последний шанс уйти сейчас … но, запомни… если ты останешься, я не отпущу тебя никогда!

– Я могу отказаться от тебя, только не от Дони… – с отчаянием прошептала она, – я согласна стать твоей персональной шлюхой! Но моя цена – жизнь сына, – и, сделав глубокий вздох, она процедила, с трудом скрывая дрожь в голосе, – давай уже скорее покончим с этим! Что мне сделать? Сделать тебе минет или лечь на диван? Хотя нет, тебе ведь нравиться больше, когда я сверху…

Камал больно сжал ей запястье, не дав договорить и прошипел ей прямо в ухо:

– Мне нравиться, когда шлюхи с кляпом во рту дико стонут! Я затрахаю тебя до смерти, пока не начнешь молить о пощаде!

– Превосходно! И давно ты планировал это? – истерически засмеялась Сони вспоминая его игровую комнату, в которой по словам Риммы должен был быть разыгран акт мести.

– Я не планирую секс со шлюхами, – прошипел ей в ответ Камал, – я их грязно трахаю!

… и ей хотелось уже выть от боли в руках, на запястьях… уже… заблаговременно… и молить о пощаде…

Но… разве у нее был выбор?! Лишь Камал мог профинансировать операцию Дони…. Отказаться сейчас от него, от его предложения, значит – отказаться от Дони!

Он тяжело дышал, сжимая её запястья, но при этом вжимал всё её тело в себя, словно желал поглотить.

Немного погодя он с досадой прорычал и отстранился от нее, медленно поднял платье с дивана и протянул ей.

– Одевайся.

Сони озадаченно смотрела на Камала, но, подчинившись, быстро натянула на себя платье.

– Будь завтра на старте, я подготовлю все, что необходимо, до вечера и отправимся в Лондон, – он отошел от нее на безопасное расстояние и закурил. – А теперь уходи, иначе я поддамся искушению…

Сони, не мешкая, вылетела пулей из кабинета.

Глава 2 – «Дони – твой сын!»

Камал безумно желал Сони, и, несмотря на её согласие стать его любовницей, он всё же не хотел покупать её любовь. Любовь, которую он получает вопреки её воле, это холодный секс, что не греет его сердце. Поэтому он сдержался от искушения, хоть и далось это ему не совсем легко.

Как он и обещал, на следующий день вечерним рейсом они полетели в Лондон к его близкому другу Алексу. Камал с Алексом обсудили все детали и договорились обо всех нюансах, связанных с пребыванием мальчика в больнице. Поэтому, к моменту их прилета, врачи и персонал уже ждали пациента. В аэропорту их встретила машина скорой помощи, которая и отвезла прямиком в клинику.

Перед отправкой в клинику Камал передал багаж Николя, чтобы тот отвез его в гостиницу и завершил бумажную волокиту. Весь полёт Николя ни разу не подошел к Сони, и даже не обмолвился с ней и словом. А перед высадкой в аэропорту Сони поймала его презрительный взгляд, и ей стало не по себе. Сейчас было не время для выяснения отношений, но данное поведение с его стороны вводило Сони в ступор. И она лишь изредка пыталась поймать его взгляд, но каждый раз сталкивалась с бетонной непрошибаемой стеной, за которой скрывались с трудом сдерживаемые неприязнь и отвращение… Им Сони не могла найти объяснение.

И в полном недоумении и замешательстве Сони села в машину скорой помощи.

В клинике их расположили в первоклассной палате, в которую Дони должны были привезти уже после операции, если все хорошо пройдет. Благодаря Алексу оформление документации было оперативно произведено, и Дони забрали в операционное отделение, оставив Камала и Сони в палате.

Отдышавшись с дороги и немного придя в себя, Сони решилась поблагодарить Камала, так как они с ним больше не разговаривали, после диалога в его кабинете. Даже в самолете они промолчали весь полет.

Камал стоял у окна спиной к Сони. Она подошла к нему сзади и коснулась его плеча неосознанно, не задумываясь.

– Камал, в этой суматохе я даже не поблагодарила тебя за помощь. Я буду тебе век признательна! Я буду твоей рабой до гробовой доски. И хоть это и не делает мне чести… – Сони тяжело вздохнула, – я в твоей власти, я покоряюсь твоей воле.

Камал обернулся к ней и властно произнес.

– Сейчас не время. Мы поговорим об этом позже.

– Как прикажешь, – покорно ответила Сони, опустив взор, не в силах глядеть в его металлический взгляд.

Но тут же его взгляд смягчился. Он нежно погладил её по плечам, от чего Сони пронзило током и по венам разлилось тепло. Застывшая от его взгляда, кровь, растапливаясь, сладкой волной потекла к самому сердцу. Сони судорожно вздохнула, а он добавил:

– Сони, я не дикий зверь и понимаю твое нынешнее состояние. Тебе нужно отдохнуть и осмыслить всю ситуацию. Я не хочу сейчас говорить об этом. Давай решать проблемы по мере их поступления. Сейчас необходимо убедиться, что твоему ребенку ничего не угрожает. Договорились?

Сони прониклась благодарностью за его снисходительность и понимание.

– Благодарю тебя, – и она мягко улыбнулась.

Глаза её накрыла дымка от его мягкого голоса, который стелился, словно бархат. Рука его плавно переместилась от плеча к углублению шеи мягкими массирующими движениями и погрузилась в копну волос. Сони прикрыла веки, проникаясь трепетными ощущениями, но не потому что она была обязана следовать его желаниям, а потому что тело помнило его руки, его прикосновения… и отзывалось удовольствием на его малейшие ласки…

– Пойду, узнаю, как там дела, – сказал Камал и вышел проветриться, чтобы осмыслить и обдумать происходящее.

***

Спустя некоторое время открылась дверь, и Сони, обернувшись, увидела вошедшего Николя. Он молча вошел и плотно прикрыл за собой дверь. Николя стоял с непроницаемым взглядом и оценивающе рассматривал её. Сони же в ответ озадаченно смотрела на него, не понимая причин его поведения…

Его зелёные глаза блестели яростно, словно на его пути стоял непримиримый враг, с которым необходимо начать бой. И он тщательно готовился к схватке, что читалось в его напряженных плечах и сведённых скулах.

Сони впервые видела Николя в такой ярости, по крайней мере, подобный взгляд никогда ранее не был направлен на неё. И не могла понять происходящее, отчего слегка запаниковала.

– Что-то с Дони? – сдавленно произнесла она, не отводя от него взгляда.

– Он в порядке и под присмотром врачей, – с трудом выдавливал слова Николя, словно ему было тяжело говорить, и он цедил их сквозь боль. – Нам нужно поговорить.

И вновь презрение в его взгляде открыто проявилось, пронзив Сони своим холодком.

Хоть она и понимала, что сейчас не время для выяснения отношений, она все же решилась пойти напролом:

– Николя, я понимаю, что сейчас не время, и всё же, – она с мольбой посмотрела на него, – скажи, пожалуйста, что с тобой происходит? Ты сильно изменился. Даже когда возил меня к Джимми, ты был постоянно молчалив и сдержан. Но сейчас… – Сони смотрела в его глаза, отчаянно ища поддержки, – я не заслужила твоего презрения. По сути, я не обязана оправдываться…

– Но тебе придется! – холодно перебил её Николя и вновь в его глазах промелькнула искорка презрения, которую он тщательно пытался скрыть.

– Думаешь, ты вправе от меня требовать что-то? – Сони растерялась и нервно облизала пересохшие губы.

– Этот ребенок? Он сын Камала, не так ли? – вдруг выпалил Николя, жестко глядя в глаза Сони.

Она опешила, кровь отхлынула от лица и, не в состоянии выдерживать его тяжелый взгляд, резко отвернулась.

Откуда ему это известно?

Мозг лихорадочно прокручивал всевозможные варианты. Но её ответ вылетел из уст не мешкая:

– Ребенок мой, и только мой! И неважно, от кого.

Обнимая себя за плечи, Сони подошла к окну, словно это могло помочь отгородиться от всех. Она ощущала себя настолько беспомощной, что желание убежать и спрятаться накрыло с такой силой, что в миг у нее поникли плечи от острой безысходности. И Сони тяжело вздохнула.

Николя быстрым шагом подошел к ней, достал документ её сына и ткнул пальцем в графу ФИО ребенка.

– Что здесь написано? Думаешь, я так глуп? И Камал тоже? – он жестко сжал её локоть, заставляя вглядываться в свидетельство о рождении Дони. – Тебе повезло, что всей документацией занимаюсь я, но Камалу ничего не стоит взглянуть на эту бумажку и сложить дважды два.

Страх накрыл Сони с головой. Ей и впрямь не приходило в голову подобное, да и абсолютно ни о чем таком она даже не задумывалась…

Глупо!

Как же глупо…

– Что ты хочешь этим сказать? – голос Сони предательски задрожал.

– Неужели ты так глупа, Сони? Алим Данияр? Ты серьезно? – он в недоумении смотрел, ожидая ответа, – Алим – значит Алимов! Алим – прадед Камала. И на что ты надеялась?

– Надеялась, что наши пути никогда не пересекутся более… – промолвила Сони поникшим голосом, понимая, что действительно сглупила в тот момент, даже не подумав.

Ведь первоначальным порывом было сохранить родословную сына. А имя?… Об имени она даже не задумывалась, при оформлении документов на сына она была словно в тумане. И назвала сына именем деда, только лишь чтобы помнить, что он потомок людей, которым не чужды жестокость и ненависть… и лишь своей любовью она сможет взрастить в сыне человечность и милосердие…

– Ты немедленно пойдешь и всё ему расскажешь сама! – жестко приказал ей Николя.

Сони выпала в осадок от его сурового вида и повелительного голоса. Она растерянно смотрела на него, не отрывая взгляда.

– Ты не можешь требовать, Николя, – ошарашенно прохрипела Сони.

– Сони, – процедил сквозь зубы Николя, ставя ей ультиматум, – если не скажешь ты, мне придется сделать это самому!

– Не смей мне приказывать! – потребовала Сони, а затем, смягчив голос, обратилась к нему. – Прошу тебя! Мне больно терять друга в твоем лице.

– Твой поступок не имеет оправдания. Ты не имеешь права скрывать правду! – гневно пробасил Николя.

– Ты не вправе меня осуждать, – парировала Сони.

– Осуждать – нет! Но и скрывать правду не позволю! – Николя схватил её за плечи и слегка встряхнул, словно пытался привести её в чувства.

– Дони, не… – Сони осеклась, в порыве гнева желая солгать, что Дони не сын Камала, но что-то её остановило нести эту ересь.

Николя вновь взбесился:

– Что, не? Хочешь сказать не от Камала, а от Джона?

– Если и так! Тебя это не касается, Николя!

– Ты не оставляешь мне выбора! Ты вынуждаешь меня проверить Камала на отцовство. Тогда уж точно тебе не поздоровится.

Шок мгновенно охватил Сони. Руки задрожали, и она сделала пару глубоких вдохов, пристально глядя ему в глаза.

– Не поступай так со мной, Николя, – взмолилась Сони, – кому, как ни тебе известно, что мне пришлось пережить…

– Не делай из меня соучастника, Сони, – с болью произнес он в ответ и взгляд его смягчился. – Ты сейчас же скажешь ему сама. Даю тебе шанс закончить этот балаган самой, пока не поздно.

Из груди Сони вырвался рваный вдох, горло сдавило комом отчаяния. Глаза повлажнели. Она осознавала, что Николя прав в какой-то мере, это бесчеловечно с её стороны скрывать правду о рождении Дони, но… разве можно её судить лишь за то, что мать жаждет видеть сына подле себя?! Долгие годы она была в разлуке с Джимми, не могла прижать его к груди. Все те годы, что он был вдали от неё, она ни разу не имела возможности сопереживать сыну, его мелким неудачам, радоваться его малейшим успехам… она с трудом заставила себя смириться… и теперь этот страх – вновь потерять – душил её своими жёсткими клещами!

– Дай мне немного времени, Николя, – взмолилась Сони, оглушенная тем, что теперь у неё выхода нет однозначно. Слёзы отчаяния застилали ей глаза.

Николя был груб и жесток, чтобы не оставить и шанса Сони на уловки и увиливания, чтобы вытрясти из нее правду. Чтобы убедиться в правильности своих подозрений! Его глубоко задел поступок Сони, когда она разбила сердце его ближайшему другу. Но эта ложь, касательно Дони, ввела его в когнитивный диссонанс. Его словно вывернули наизнанку… от Сони он не ожидал таких подлых выходок… он честно пытался найти им объяснение, но никак не мог…

– Даю тебе два дня, не более! – и ушел прочь так же внезапно, как и появился.

Как ураган, он ворвался из ниоткуда со своими требованиями и поставил Сони перед трудным выбором. Ей хотелось дико закричать, но она схватилась за голову и зажала уши, отчаянно расхаживая по палате.

Словно весь мир, вся вселенная восстала против неё…

За что ей такие наказания?!…

И в этот момент в палату вошел Камал, держа в руках два одноразовых стаканчика.

– Я решил, что тебе не помешает выпить кофейку, – сказал он и протянул ей стакан с кофе, – держи.

Сони поблагодарила его, пряча жгучее отчаяние за вуалью улыбки.

Камал развернулся, разглядывая, где бы можно сесть, подошел к стулу около стола, и, присев, пригубил обжигающей жидкости.

Сони разглядывала его движения с упоением, не в силах отвести взгляд в сторону. Непонятно откуда на нее нахлынул прилив нежности, жгучее желание подойти к нему и обнять, прижаться к его груди обуревало все ее существо… неистово хотелось, чтобы он крепко обнял её, разогнал её страхи, уверяя, что всё наладится…

– Тебе не понравилась эта больничная бурда? – внезапно спросил Камал, подняв на нее свой взор.

Сони резко отвела глаза в сторону, каря себя за неосмотрительность, и все же надеясь на то, что он не заметил ее взгляда.

– Нет-нет… – она сделала глубокий вздох и пригубила кофе, – просто он слишком горячий…

Сони не понимала, где ей черпать силы, чтобы признаться ему. Но если она не скажет, то это сделает Николя, и он прав. Ведь Камал, как отец, имел право знать…

В тот момент принятия решения ею обуревал страх. Страх вновь потерять сына… он безжалостно отнял у нее Джимми… и малышку… хоть она и понимала, что с малышкой произошел несчастный роковой случай… всё же его причастность к этому была однозначна…

Да! Она смогла найти в себе силы, чтобы признать этот факт, как рок судьбы… неизбежность, которую ей нужно было пережить… и научиться жить дальше с этой болью, с этой потерей.

Но Дони она не хотела терять. Она не хотела вновь терять ребёнка! Свою частичку, кровиночку… крохотную жизнь, в которой живёт часть тебя, часть твоего сердца… Переживать повторно боль потери невыносимо! Вскрывать незатянувшиеся раны, чтобы повторно ощущать, как всё внутри переворачивается?! Это просто невыносимо!

Но сейчас закралось сомнение, гуманен ли её поступок по отношению к Камалу. Ведь в Дони также живёт и его частичка…

Да! Камал имеет права знать, что Дони его сын!

Твердая решимость открыть истину вдруг нахлынула на Сони, как резкая волна во время прилива.

– Камал, я … – выдавила из себя Сони, останавливая свой взгляд на удивленном лице Камала.

– Да, я тебя слушаю. Что-то не так?

Сони помотала головой в знак отрицания.

– Все нормально. Просто, я… – она опять посмотрела ему в глаза не в силах продолжить фразу, – должна тебе сказать…

Внезапно открылась дверь без стука и в палату вошла медсестра:

– Доктор просит вас к нему зайти, он ждет у себя в кабинете, – и снова вышла, закрыв за собой дверь.

Сони вскочила с места и направилась к двери. Но Камал перехватил ее у выхода.

– Не торопись, я сам переговорю с ним. Ты хотела мне что-то сказать.

– Я… я… – промямлила Сони и начала отчаянно рваться к двери, – Камал, там что-то происходит. С Дони что-то не так…

– Успокойся, тш-ш-ш, – Камал притянул к себе Сони и нежно обнял, как малое дитя, пытаясь утешить, – я все выясню, не переживай. А когда я приду, мы продолжим беседу, ты что-то хотела сказать. Договорились?

Слегка отстранив ее и придерживая за плечи, он посмотрел ей в глаза.

Сони махнула головой в знак согласия не в силах произнести ни слова и опустила голову, как нашкодивший ребёнок.

***

Через некоторое время Камал вернулся и поторопил ее:

– Пойдем, нужна твоя кровь.

– Зачем? – перепугалась Сони. – Что случилось? Дони…

– С ним все в порядке, – он помолчал несколько секунд и продолжил,– донорская кровь не нашлась, как матери твоя кровь должна подойти.

Сони замерла на мгновение.

– Пошли, – повторил Камал.

Сони охватил приступ удушья, она начала задыхаться. Пытаясь сказать что-то и не отрывая взгляда от удивленного Камала, она обессилено лишь открывала рот, не издавая ни звука.

– Что с тобой? Пойдем же.

Камал подошел к ней и взял за руки:

– Сони, что с тобой? Все хорошо. Слышишь? С Дони все хорошо, просто ты должна сдать кровь на анализ…

Сони резко замотала головой.

– Нет, нет…

Она поняла, что настал момент истины, и у нее больше нет выбора, кроме как сказать правду. Так как у Дони такая же редкая группа крови, как и у его отца – Камала. Она медленно освободила руки и обняла себя за плечи, словно пыталась этим отгородить себя от надвигающейся бури.

– Моя кровь не подойдет… – тихо прошептала Сони и, высоко подняв голову, сделав глубокий вздох, встретилась с глазами Камала, – ему нужна твоя кровь… У Дони такая же редкая группа, как и у тебя…

– Что все это значит? Не понял…

Скрещенные глаза смотрели друг на друга, не отрываясь. Однако Сони не отводила взгляда и продолжала смотреть в его ясные и черные глаза, как ночь.

– Только ты сможешь ему помочь, став донором, потому как… – Сони нервно сглотнула, – Дони – твой сын.

На миг воцарилось гробовое молчание. В глазах Камала заблестели огоньки, которые Сони отчетливо заметила, глядя прямо в этот огонь, в котором, ей казалось, она сгорит дотла. Однако яростный пожар, что разгорался в глазах Камала, в мгновение затянулся инеем. И теперь уже острые ледяные иголки были направлены на Сони и стремительно желали придавить её огромной глыбой айсберга. Ледяной взгляд и напрягшиеся скулы на лице Камала не предвещали ничего хорошего. В самую пору для Сони было бы отстраниться и бежать, куда глаза глядят, главное – подальше от разгневанного Камала. Только она продолжала стоять с высоко поднятой головой, терпеливо перенося его испытующий взор, готовый разорвать ее на мелкие кусочки.

Камал схватил ее за плечи и резко встряхнул.

– Что за ерунду ты тут несешь?

Растерявшись, Сони ухватилась за его плечи. Его бешеный гнев был знаком Сони, но такого ужаса она не испытывала никогда. Стальные руки Камала, навалившись на ее хрупкие плечи, готовы были сжать всмятку все ее тело. Невыносимая боль пронзила все ее существо. Лишь легкий вскрик был ответом на твердый вопрос и требовательный взгляд Камала.

– Это гнусная ложь! Чего ты добиваешься? – Камал снова грубо встряхнул ее и выпалил, – Отвечай!

Не удержавшись на ногах от такой встряски, Сони повисла на его руках и тихо промямлила, глядя ему в глаза:

– Я не лгу, Дони – твой сын.

Одинокая слеза покатилась по щеке Сони, но она тихо продолжила:

– Я была на втором месяце беременности, когда мы с тобой расстались… – с трудом выдавив из себя последние слова, она опустила взгляд, не смея больше глядеть в глаза, пожирающие ледяным огнем и испепеляющие ее изнутри.

Лёд и пламя!

Взрывоопасное несоответствие, но равноценно смертоносное! Раздавить громадной глыбой льда, а затем испепелить своим огненным взором, что и останков найти невозможно. И, судя по взгляду Камала, он был способен и на большее.

Но когда слова Сони достигли его сознания, время словно остановилось…

Ошарашенный услышанным, Камал ослабил хватку и чуть было не уронил Сони. Однако мгновенная реакция отрезвила его, и резким движением руки он ударил Сони по лицу, вложив в эту оплеуху всю злость и силу. Как пушинка Сони отлетела от Камала, приземлившись у больничной койки, чудом не ударившись головой о железные перила.

– И ты, зная об этом, посмела меня бросить??? – цедил сквозь зубы Камал, чеканя каждое слово, – и главное, молчала???

Гнев разбушевался в нем с такой силой, что, не владея собой, Камал безжалостно, как игрушку, поднял Сони с пола и прижал к стенке. Сони ахнула от его грубых встрясок и застонала, ударившись головой о стенку.

Налитые кровью глаза Камала с презрением смотрели на Сони и его не трогали безумный страх и растерянный вид бывшей супруги. Супруга… Даже это не могло остановить ярость в душе и теле, которые охватили его в данный момент. Никогда в жизни благородство Камала не позволяло ему использовать насилие по отношению к женщине. Его гнев и ярость предназначались лишь врагам, а поднимать руку на женщин… Никогда! Для Камала это было уделом слабовольных и безответственных мужланов.

Однако волна ненависти, накатив на него всей своей мощью, заставила забыть о половых разделениях, и сейчас ему было наплевать, кто перед ним – мужчина или женщина. В глазах Камала помутнело, он не понимал не только то, что в его стальных тисках находилась Сони, но и то, что эта беззащитная женщина физически не способная сравниться с грубой мужской силой.

Сони в раскаянии глядела в глаза человека, которого безмерно любила. И понимала, что сама виновата в том, что довела его до животного состояния, когда невозможно ни понять происходящего, ни узнать тех, кто рядом. Бешеная ярость превратила Камала в жестокого зверя, в котором нет ни жалости, ни сострадания, ни прощения. Весь этот вид, в котором Сони не могла узнать Камала, который когда-то дарил ей свое внимание, любовь и заботу, пронзил такой неимоверной жалостью сердце Сони, что она готова была умереть за причиненную ему своим молчанием боль. Она согласна была умереть от его руки, только бы гнев, охвативший и превративший в чудовище, оставил его в покое. Только бы страдания его души прекратились и принесли успокоение, даже ценой ее жизни. И в данный момент её уже не волновали причины этого поступка. Ведь всему было объяснение. Её не волновало то, что он сам вынудил её на этот шаг своим коварством, и она была вынуждена уйти. Единственное, что сейчас для нее имело значение – это душевное спокойствие любимого, пусть даже бывшего и коварного…

Скупая слеза покатилась по щеке, обжигая бархатную кожу, которая окропилась багрянцем от оплеухи бывшего возлюбленного. А из уголка рта разбитой губы медленно текла струйка крови. Сони не замечала, как бурные чувства раскаяния, жалости к состоянию Камала, сострадания и нежности сменялись поочередно во взгляде, направленном на зверя, который несколько минут назад заботливо утешал ее переполненную терзаниями за жизнь сына душу.

Рука Камала, вновь замахнувшаяся на Сони в бешенстве, повисла в воздухе. Скрежет зубов резал слух, а костяшки пальцев от сжатого кулака побелели и их хруст доходил до Сони, отдаваясь эхом в сердце. Сони не чувствовала больше страха и боли от удара. Лишь ощущение умиротворения от сознания того, что, быть может, принесет успокоение душе Камала, каким бы жестоким не казался путь к этому. От чего Сони смотрела, не отрываясь, в его глаза с чувством благоговения и раскаяния.

С диким хрипом и вздохом Камал врезал кулаком в стенку в паре сантиметров от головы Сони. Промахнись он на эти пару сантиметров и от прекрасного лица Сони осталось бы всего лишь кровавое месиво. Он так же, не отрывая взгляда, продолжал смотреть в лицо Сони, которая даже не вздрогнула от звука удара его кулака, а лишь прикрыла глаза, опустив веки и покорно склонив голову.

Тяжело дыша, Камал отстранился от нее и отошел на безопасное расстояние, не в силах сдерживать свой гнев, и все же пытаясь его обуздать, чтобы не размазать по стенке лживое лицо бывшей жены. Лицо, которое светилось любовью, глядя в его бешено светящиеся зрачки. Это и остановило его, смогло обуздать в нем ярость, которую не мог контролировать он сам. Не тень страха, а любовь окутывала его взглядом, охлаждая пыл злобы, заостренный в сжатом кулаке. Ему потребовалось некоторое время, чтобы полностью освободиться от оков ярости, сковавших его разум. Но все еще тяжело дыша, он обернулся, чтобы процедить сквозь зубы злобную тираду, перед тем как скрыться за дверью:

– Ты не женщина. Ты чудовище! Безжалостное, безнравственное чудовище. Не знаю, что меня остановило. Убив тебя, я бы ни минуты не сожалел о содеянном. Но думаю, справедливым наказанием для тебя будет то, что по возвращению домой я добьюсь лишения тебя всех прав на детей.

Дверь за ним хлопнула с такой силой, что стук эхом отдался в сердце и заклокотал в горле, застряв у основания шеи. Сони ощутила приступ удушья, задыхаясь от нехватки кислорода. Бешеный стук сердца мешал сосредоточиться на вздохе. Издавая хрип, Сони сползла по стенке, а в ушах колоколом звенели последние слова Камала. Слезы градом потекли из глаз. Хрипя от удушья, она упала навзничь, распластавшись на полу.

Глава 3 – «Больничная палата»

Голова гудела, издавая странный шум. Сони пыталась открыть свинцом налитые веки, тело словно окаменело, и было неподвижным. Не понимая происходящего, она напрягла руку, но ощутила какую-то тяжесть, сковывающую ее движения. С трудом разомкнув веки, она издала тихий хрип, ощутив во рту привкус горечи.

– Пить… – прошептало ее сознание.

И без того помутневший взор накрыло пеленой, вокруг все плыло, стало расплывчатым, никаких четких контуров, один сплошной туман.

– Пить… – снова повторила Сони.

Что-то твердое до боли прикоснулось к голове, пытаясь приподнять ее, но Сони показалось, что ее хотят оторвать. Она тихо застонала.

«Я умерла! – промелькнуло у нее в голове, – Что за адская боль? Камал был прав, я грешна. Значит, я попала в ад в наказание. Почему я ничего не вижу? Я не вижу своих мучителей…»

Что-то твердое впивалось в голову, причиняя ужасную боль. Сони вновь застонала.

– Mem… mem… madam…

Смутно расслышала Сони голоса. Слабость в теле, распространяясь повсюду, не позволяла раскрыть глаза. Через силу, переборов в себе усталость, Сони слегка приоткрыла веки, но опять не могла ничего разглядеть от мутного сознания.

Пересохшими губами Сони ощутила жидкость во рту, которая растеклась по губам и ручейком влилась в горло. От неожиданности она поперхнулась и закашляла. Сознание медленно восстанавливалось, голоса вокруг стали более отчетливо звучать, начала появляться резкость и ясность происходящего вокруг. До отупевшего сознания дошли звуки отрывками разговоров, она поняла, что говорят на английском языке и начала понимать смысл слов говорящих:

– Мэм, вот вода. Мэм, глотните воды, вам станет легче. Мэм…

– Алекс, что такое? – раздался до боли знакомый голос Камала.

– Не понимаю, она должна была уже прийти в себя. Анна, введите ей два кубика…

Дальше она уже не могла расслышать слов, так как сознание вновь затуманилось, и голоса потонули в гулком ударе звуков, эхом отдаляясь в кромешную тьму.

Камал сидел у изголовья Сони, которая проспала больше суток, так и не приходя в сознание.

Он разглядывал ее лицо, слегка припухшее от его удара, прикоснулся к ее щеке, где явно выделялись красные полоски пальцев. Проведя пальцами по багряным полоскам, словно разглаживая припухлость, Камал внезапно ощутил прилив нежности. Ему пришлось признать, что, несмотря на их недавнюю ссору и его чрезмерный гнев, он не мог оставаться безучастным и черствым по отношению к Сони. Несмотря на несправедливое молчание Сони, ее безжалостность, безнравственность и хладнокровие, с каким она разлучила его с сыном, он не мог ее ненавидеть. Но и любить по-прежнему…

Любовь!? Нет! Он чувствовал к ней жалость, сострадание. Тем более сейчас, глядя на ее неподвижное тело, умиротворенное лицо и разметавшиеся по подушке волосы, он видел в ней ангела, затерявшегося в дебрях своего обмана и лжи. Но любовь, отнюдь….Он ощущал, как истекает из его существа по капле вся любовь, доселе предназначенная только ей. Этот обман, бесчеловечный по отношению к нему, медленно убивал в нем всю страсть и любовь. Это происходило при каждом воспоминании о том дне, когда он так жестоко был покинут ею. В тот день, когда она, тщедушно разлучившись с ним, моментально бросилась в объятия другого. Его сердце было разбито еще в тот день, но понял это он только сейчас. И даже та нежность, что он продолжал питать к ней, не могла склеить осколки разбитой их любви. Он не мог бессердечно наблюдать за ее увяданием. Он проявлял заботу и нежность. Однако та пылкая любовь, что могла простить ей все и вся, больше не горела, и даже не тлела в его сердце. И осознание этого заводило его в тупик.

Поглаживая ее по волосам, он заметил, как его злость на ее бесхарактерность утихомирилась и переросла в глубокую печаль. Нежные прикосновения к ее бархатно-шелковистой коже лица пробуждали в нем противоречивые чувства. Желание простить все ее ошибки переполняли его существо. Лишь бы все уладилось, и она поскорее очнулась от этого глубокого сна, он обязательно разъяснит эту глупую ситуацию. Они смогут найти выход из этих неприятностей. И… Он найдет в себе силы, чтобы забыть ее.

– Только не уходи… останься… ты нужна своим сыновьям, даже с таким ужасным характером… – тихо прошептал он в пустоту, прикасаясь к ледяной руке.

Словно услышав его слова, Сони тихо застонала в ответ.

– Пить… – одними губами прошептала она и, открыв глаза, на этот раз увидала рядом сидящего Камала, который иронично улыбался, глядя ей в лицо.

Он приподнял ей голову, и костяшки пальцев опять впились в кожу, причиняя ей жгучую боль, от чего она вновь издала тихий стон.

– Выпей воды.

Он поднес к ее губам стакан воды и придерживал другой рукой голову, чтобы она смогла глотнуть оживляющей жидкости.

Сони, не отрывая взгляда, смотрела на Камала, так заботливо ухаживавшего за ней. Сделав с трудом два глотка, она смочила горло. Желая поблагодарить его за заботу, она было открыла рот, но издала лишь тихий стон, смешанный с хрипом.

Камал убрал стакан и аккуратно опустил ее голову на подушку.

– Как ты себя чувствуешь?

– Спасибо… Уже лучше, – смогла на этот раз тихо прохрипеть Сони.

– Что за комедию ты решила тут устроить? – без каких-либо эмоции произнес Камал и уголок рта приподнялся в улыбке, – переполошила всю больницу. Они все на ушах стояли, пока пичкали тебя всякими препаратами.

Бледное лицо Сони не отреагировало на его колкость, как ей показалось, проявленную им.

Сделав глубокий вздох, она тихо прошептала:

– Прости… у меня… и в мыслях не было… беспокоить кого-либо… – слова давались ей с трудом, и она тяжело и отрывисто задышала.

– Тихо-тихо, – он похлопал ее по руке, – тебя никто ни в чем не обвиняет.

– Что происходит? Почему я тут оказалась? – немного оглядевшись, растерянно спросила Сони.

Она лежала на больничной койке, со всех сторон ее окружала медицинская техника, всякие трубки соединяли ее тело, руки, грудь, нос с определенной аппаратурой, которая тикала, пикала или издавала еще какие-то тихие звуки.

Открылась дверь, и вошел друг Камала, доктор, оперировавший ее сына:

– Вы уже очнулись! Какое счастье! Вы нас всех серьезно напугали, – подойдя к ней вплотную, он вставил ей градусник и продолжил. – Сердечный приступ, знаете ли, это не игрушки. Вас еле откачали, еще каких-то пять минут, и мы бы не успели спасти вас. Благодарите Анну, это она вас нашла, войдя случайно в палату.

Сони заметила за его спиной застенчиво улыбающуюся медсестру, которую заботливо приставили к ним, чтобы она выполняла все желания и предоставляла все удобства, какими могла располагать клиника. Сони улыбнулась ей в ответ, мысленно отчитывая ее, так как мутный рассудок не только рассеивал пелену неясностей, но и восстанавливал череду последних событий, произошедших с ней перед тем, как ее укутало беспамятство: «Лучше бы ты опоздала, милая Анна. Тебе была бы благодарна не только я, но и мой милый тоже… Дала бы мне умереть, и все встало бы на свои места».

– Доктор, как мой сын? – прохрипела Сони, все еще приходя в себя.

– Не волнуйтесь! С ним все хорошо, – он поднес к ее губам стакан воды и помог приподнять голову.

На этот раз Сони с жадностью глотала жидкость. Смачивая пересохшее горло и внутренности, она почувствовала прилив сил. Она смогла пошевелить рукой и медленно попыталась привстать, чтобы придержать стакан. Но врач опередил ее:

– Тихо-тихо, лежите! Вам пока еще нельзя шевелиться, и тем более вставать.

– Я хочу видеть сына, – умоляюще произнесла Сони.

– Не волнуйтесь, операция прошла успешно. Однако ни вам, ни ему на данный момент нельзя двигаться, а значит, придется повременить со свиданием. Как только поправитесь, я вас лично отвезу к нему. А пока, вам необходимо следовать всем нашим предписаниям. Договорились?

Искренняя улыбка на лице врача придавала ей силы и надежду на скорое выздоровление сына. А значит, еще не все потеряно, сын поправиться, и она должна ему довериться. И Сони слабо кивнула головой в знак согласия.

– Вах-вах, какая забота о сыне?! – внезапно раздался ироничный голос Камала. – Опять разыгрываешь комедию?

Все, кто находился в палате, обернулись в изумлении на него. Правда, доктор с медсестрой обернулись от того, что не поняли из сказанного ни единого слова, так как Камал произнес это не на английском, хотя Алекс и понимал русский язык чуть-чуть.

Сони с безразличием посмотрела на Камала, и также ответила в надежде, что его друг плохо поймет ее речь:

– Я не собираюсь перед тобой отчитываться. Твоя забота, проявленная пять минут назад, померкла от переполняющей тебя желчи также быстро, как и падающая звезда.

Затем, с трудом выдавив из себя милую улыбку, обратилась к доктору:

– Я бы хотела отдохнуть, могу я остаться одна?

– Конечно же, маленькая госпожа, – ответил врач, рассматривая градусник, показания на аппаратах и сверяя свои записи, – отдыхайте. Анна как всегда будет находиться по близости, обращайтесь.

И похлопав ее по руке, Алекс улыбнулся ей своей самой очаровательной улыбкой, после чего вывел за собой медсестру, оставляя их наедине.

Камал никак не отреагировал, уверенный в том, что его это заявление не касалось, и как только закрылась дверь, не удержался от язвительного высказывания:

– Хм… ты погляди а, «маленькая госпожа»! Что бы это значило???

– Обычная элементарная учтивость, – без каких-либо эмоции ответила Сони, прикрыв глаза в надежде заснуть.

Но не тут-то было, Камалу явно доставляло удовольствие мучить ее.

– Точно! После которой, как обычно, незамедлительно следует твоя благосклонность. Ты хоть иногда, для себя отмечай, кто и от кого, чтобы не путать отцов и детей…

Повисла гробовая тишина. Сони смотрела на Камала, пытаясь найти в его виде хоть малейшую зацепку на человечность, однако от его благородства не осталось и тени.

– Камал, я понимаю… что виновата в твоих глазах… – Сони медленно произносила слова, отрывисто дыша и делая паузы, – но это, не повод… для того, чтобы оскорблять меня… тем более, что твои домыслы не обоснованы. Я … я бы хотела объясниться с тобой… но… думаю, нам придется… отложить этот разговор до завтра…

Продолжая тяжело дышать, Сони попыталась дотянуться до стакана с водой. Поняв, что она намеревалась сделать, Камал подошел и помог ей приподнять голову, поднеся к губам стакан с водой. Смочив горло, Сони перевела дыхание.

– Прошу тебя, оставь меня одну…

Оставив без замечания ее просьбу, Камал подмял подушку под ее головой и поправил прядь волос, беспорядочно разметавшуюся по ней.

Сони в недоумении глядела на него, пытаясь разгадать его намерения, найти смысл в его действиях.

– Как ты непредсказуем…

– А я еще и крестиком вышивать умею, – улыбнулся Камал, глядя в ее глаза, в которых он заметил проблеск надежды.

Странно! Но этот взгляд пробудил в нем тёплые воспоминания, смягчив его гнев и гордость.

– Ладно, отдыхай. После поговорим.

Проявил вдруг он милость и оставил ее одну, наслаждаться одиночеством.

Глава 4 – «Отказная»

Камал несколько дней не появлялся у Сони, благодаря чему она окрепла и восстановила силы. Сердце пришло в норму, и врач разрешил ей вставать, но ненадолго. И естественно, как и обещал, Алекс самолично свозил ее на больничной каталке на свидание к сыну. Правда, она смогла поглядеть на Дони лишь через огромное окно, которое отделяло помещение в реанимацию. И все же сам вид того, что с ним все в порядке, и сын жив и здоров, как утверждал доктор, придавал ей сил, успокаивая ее.

– Ну-с, маленькая госпожа, надеюсь, теперь вы довольны?

– Алекс, милый Алекс, как вы добры…

Доктор галантно подал ей руку и подвел к кровати:

– Вы прекрасны, мадам! Вам когда-нибудь говорили, как вы прекрасны?

Сони мило улыбнулась в ответ.

– Не стоит убивать красоту мелкими огорчениями! Что ж, а теперь строго постельный режим. Я не люблю, когда больные разгуливают по коридорам, если им предписан покой и постельный режим.

Послушно укладываясь обратно в постель, Сони благодарно улыбнулась ему своей самой очаровательной улыбкой.

– Благодарю вас! Скажите, когда еще я смогу повидать сына? Мне бы хотелось посидеть с ним подольше.

– Думаю, в этом нет необходимости. Но завтра мы снова прогуляемся до вашего чада и обратно. А пока отдыхайте.

Алекс подошел к телевизору расположенному в углу, включил его и передал пульт Сони.

– Это чтобы вы не скучали, но не увлекайтесь больно долго. Скоро придет Анна с лекарствами, а после обязательно послеполуденный сон.

– Как скажите, – покорно согласилась Сони, отключила телевизор и обернулась в сторону двери.

Прислонившись к косяку, там стоял Камал, безразлично наблюдая за их беседой, и теребил в руках папку.

– Ну, что ж, не буду вам мешать, – произнес Алекс и направился к выходу, бросив на ходу, – с приездом, дружище.

Сони в изумлении посмотрела на Камала. Он молча подошел к ней вплотную, со своей кошачьей грацией и протянул лист бумаги, извлеченный из папки.

– Что это?

– Прочти, там все написано.

Сони покорно начала читать и вдруг… до нее дошел смысл высказываний, напечатанных на листе.

– Ты хочешь, чтобы я отказалась от ребенка? – шокировано произнесла Сони.

– Я хочу, чтобы ты подписала этот документ, – безучастным голосом произнес Камал и отошел к окну.

– Ты сам хоть понимаешь, о чем меня просишь?

Сони резко встала и подошла к Камалу.

– Я не прошу, – он повернулся к ней лицом, – я требую.

Сони, все еще находясь в состоянии шока, глядела в глаза Камала, пытаясь разгадать, шутит ли он или нет.

– Это немыслимо. Я не подпишу, неужели, ты думал…

Камал грубо прервал ее:

– Подпишешь! Ты меня знаешь, если дело дойдет до суда, в выигрыше останусь я. Меня ничего не остановит, и ты это знаешь. Твоя порочность – первое, что дает мне большой плюс. В погоне за развратом, ты забыла о материнских чувствах, своих обязанностях.

Сони представила, как Камал может перевернуть весь процесс суда с ног на голову, обернуть его в свою сторону всякими небылицами, всеми правдами и неправдами… К тому же, на суд могут вызвать Джимми, и ее мальчик тогда окажется под перекрестным огнем… Джимми, он еще так мал, его ранит до глубины души этот суд, который не гнушается выворачивать и стряхивать чужое белье наружу. Ей стало дурно при одной только этой мысли. Она прислонилась к окну, схватившись за голову.

– Прошу тебя… Неужели нельзя обойтись без суда?

– Если подпишешь, до суда дело не дойдет.

– Я … не могу…

Рука Сони обессилено упала вниз, чуть было не уронив документ, который выносил невыносимый приговор. Камал схватил его на лету и аккуратно убрал в папку.

– Подумай хорошенько, прежде чем отвечать. Тебе, как никому, хорошо известен процесс суда.

О, да! Кому, как не ей, знать об этом?! Ведь именно с этого и начались все неприятности, которые обрушились на ее семейную жизнь. С того самого момента, как пришли с уголовного розыска… Допрос, обыск, арест Камала… его несостоявшаяся, подстроенная гибель при перестрелке… промелькнули в ее сознании, как немое кино.

А затем… очередной суд по поводу опекунства над Джимми… где проявились все возможности Камала…

Обессилено упав перед ним на колени, Сони запричитала бессвязно бормоча:

– Прошу тебя… прошу тебя… я не сомневаюсь, в твоих возможностях… умоляю тебя, не отнимай у меня последнюю надежду… Дони – единственный лучик света, что остался в моей жизни…

Камал не ожидал от нее такого поступка, все что угодно, крики или ругань, даже рукоприкладство с ее стороны он мог бы понять, но только не это… Неожиданность застала его врасплох.

– Камал, милый… любовь моя… я знаю, что потеряла тебя еще тогда, когда похоронила твое мнимое изуродованное тело… но осознала это только лишь, когда Римма предоставила доказательства этому… позволь я объясню причину своего поступка, только не отнимай его у меня. Мой малыш, это последняя память о тебе, о твоей любви, пусть даже истлевшей в ненависти ко мне… память о нашем былом счастье…

Слезы застилали ей глаза, и она крепко обняла его ногу, чтобы не упасть в обморок.

– За что ты меня так ненавидишь Камал?… Чем я провинилась перед тобой, что ты мстишь мне, желая уничтожить… Лучше, убей меня, но не проси подписать эту отказную…

Камал замер в замешательстве, но слова, сказанные в порыве, что Римма предоставила доказательства, вырвали его из состояния шока.

Какие еще доказательства, что она имела в виду?

– Не пытайся меня разжалобить. Встань немедленно, иначе ты шокируешь тех, кто может войти, – процедил Камал.

Отпустив его ногу, Сони не смогла встать с колен, лишь прикрыв лицо ладонями, пыталась унять слезы.

– Ты прав, я виновата в твоих глазах… и что тебе до моих слез, до моих страданий… ведь ты именно этого и добивался… я всего лишь отсрочила момент… и вот, я у твоих ног, униженная и убитая горечью своих потерь… я твоя раба по контракту… я никто и ничто в твоей жизни… падать ниже уже некуда… и сил у меня больше нет, даже чтобы удавиться… Разве ты не этого хотел?

Камал не в силах был больше наблюдать за ее унижением, от чего схватил и силой поставил ее на ноги.

– Прекрати немедленно! Невыносимо слышать твои причитания. Если тебе есть что сказать, я слушаю. Что ты имела в виду, о каких еще доказательствах идет речь?

Непослушные ноги не держали ее, и Сони пришлось прислониться к окну, чтобы вновь не распластаться перед ним на коленях. Но она поспешно начала пересказывать происшествия, сподвигшие её на необдуманные поступки, её скоропалительные решения… пока он готов выслушать её и даёт шанс оправдаться перед ним…

– Днем раньше до того, как мы расстались… – все еще всхлипывая и утирая слезы, которые непослушно продолжали лить ручьем, Сони вернулась мысленно в тот роковой день, – я была у гинеколога. И узнав о своей беременности, мчалась к тебе в офис поделиться новостью… но, у входа я повстречала Римму…

Слова с трудом давались ей, и Сони, стряхнув последнюю слезу, что прокладывала влажную дорожку на щеке, откинув голову к стенке и, прикрыв глаза, продолжила:

– Она уговорила меня найти тихое местечко, где мы могли бы переговорить. Однако… я не поверила ни единому слову Риммы, пока…

Камал внимательно слушал и не перебивал ее, но Сони внезапно остановила свой рассказ, и тишина поглотила их обоих. Не в силах переносить эту угнетающую тишину, Камал требовательно произнес:

– Пока… продолжай.

Воспоминания причиняли ей невыносимую боль, а еще больнее было признавать и оглашать то, что на самом деле пришел конец всему: их совместному счастью и той безграничной любви, которая заставляла биться их сердца в унисон. И все же ей было необходимо произнести это вслух и, в конце концов, поставить жирную точку на их отношениях. Недосказанность и слабость, которую проявила Сони в тот день, привела к плачевным последствиям. И теперь пора расхлебывать результаты своих страхов и трусости.

Сделав глубокий вздох, Сони продолжила:

– Она предоставила доказательства. Я отказывалась верить в твоё коварство по отношению ко мне, но она включила диктофонную запись, где ты красноречиво излагал свои намерения, – сделав акцент на последних словах, она посмотрела в глаза Камалу.

Он стоял непоколебимо, как скала. Сони хотела разглядеть какую-либо зацепку, подтверждающую истину ее слов в его взгляде, в самом виде… но он был недоступен ее разуму… однако, она заметила, как блеснула искорка удивления в его глазах, но не смогла понять ее значения и тогда продолжила:

– Римма записала ваш разговор, ты даже не подозревал об этом, отчего так красноречиво изложил весь свой коварный план. Чем же я тебя так сильно занозила, что ты вынес мне страшный приговор?

Она страсть как желала узнать причину его ненависти, и с мольбой в глазах ждала, надеялась получить ответ. Но Камал не ответил, а лишь пожелал продолжения:

– И что же я там говорил?

– Тебе доставляет удовольствие терзать меня?… – Сони глядела ему в глаза, вопросительный взор, направленный на Камала, остался без ответа, и она продолжила, – что ж… Твоя ненависть так сильна, что ты не успокоишься, пока не уничтожишь меня основательно. Пока не увидишь униженной, разбитой, раздавленной у твоих ног, покоренной твоей воле… И твое главное оружие – любовь.

Камал усмехнулся:

– Что за дикость? Любовь – оружие…

– Моя любовь к тебе… – разочарованно прошептала Сони и безнадёжно вздохнула, – усыпив мою бдительность и убедив, что ты меня любишь. А влюбленную женщину так легко убедить в своей любви… я и не подозревала об обмане, ты так искусно играл в любовь…

Сони не в силах была продолжать смотреть ему в глаза, так как его каменный вид, не проявляющий никаких подтверждений или опровержений ее словам, убивал ее. Уронив голову на ладони, она чуть всхлипнула.

– Боже! Как это унизительно! За что, Камал? За что?

– Сомневаюсь, что на данный момент какие-либо слова дадут положительный результат. Поговорим об этом завтра.

И не дожидаясь ее ответа, Камал бесцеремонно удалился, оставив ее в одиночестве со своими размышлениями. Сони даже не успела возразить.

Заметив папку с документами у окна, Сони медленно взяла ее в руки, проведя по ней с опаской, приоткрыла, и взгляд упал на злополучный документ. Резко брезгливо отбросив ее, она вновь зашлась в горьких рыданиях, склонив голову на колени.

***

– Николя, алло… Ты меня слышишь, Николя?

Мобильный телефон почему-то барахлил, и Камал с трудом смог дозвониться.

– Да-да, слушаю тебя, – услышал он голос Николя.

– Николя, слушай меня внимательно. Срочно найди Римму.

– Ты что, брат?! Она же уже месяца два-три как исчезла, не звонит, не появляется,– перебил его Николя.

– Меня не волнует, как! Но чтобы завтра ты привез ко мне Римму и того щегла с редакции. Помнишь его?

– Ты имеешь в виду Джона?

– Да, кажись, его имя Евгений. Ты меня понял? Завтра к полудню, эти двое должны быть у меня. И никаких оправдании!

Камал отключил телефон, не дожидаясь ответа.

К вечеру следующего дня, но не к полудню, Николя постучал в дверь гостиничного номера. Камал открыл дверь и с порога пробасил:

– Где они?

– Они слегка брыкались, но мы справились…

– Где они? – нетерпеливо повторил Камал.

– Ребята сейчас поднимутся с ними, – спокойно ответил Николя, не отреагировав никак на его грубость и похлопав его по плечу, спросил, – что за спешка, брат? Не желаешь объяснить, в чем дело?

Глава 5 – «Самосуд»

Сони очнулась от беспокойного сна, терзаясь мучительными и тревожными предчувствиями. Ночь не приносила облегчения в сетях забвения сна, а дни предвещали ежедневную бурю склок и перебранок. Отчего Сони мысленно металась из стороны в сторону в надежде найти хоть малейший просвет в решении этих наваливших проблем. Но каждый последующий день словно продлевал агонию и наказание…

… кара небесная!…

Внезапная догадка о каре небесной застала ее врасплох, и Сони вскочила с постели. Рука машинально потянулась к сигаретам. До рассвета оставалось не более часа, медперсонал еще отдыхал. Сони была уверена, что до обхода больных, она успеет сделать пару спасительных затяжек и вдобавок проветрить свою одиночную палату.

Стоя у окна, она с наслаждением затянулась и выпустила дым. Мысли молнией пронзали ее насквозь с каждым вздохом. Пытаясь собрать все воедино и логически мыслить, Сони начала анализировать.

… Это кара небесная! За все мои прегрешения. Но … какие??? Что такого ужасного я могла совершить в своей жизни, что Бог так жесток со мной? …

… … …

… Это за мою безмерную любовь к Камалу…

… Человек не должен так самозабвенно любить кого-либо…

… Бог наказывает меня за всю любовь, отданную Камалу, ему единственному…

… За всё то райское наслаждение, что я испытала в его объятиях…

… За все те страстные ночи, что мы дарили друг другу… сладостные поцелуи… жгучие объятия… как же слаба плоть… слаба… абсолютно слаба, если плотские утехи стали превыше духовности…

… Господи! Что за глупости!? Разве можно наказывать за любовь!? За желание любить и быть любимой? … Что за чушь я несу… Фу-у-у… Но… ведь, оказавшись в плену этих плотских наслаждении, в плену страсти, мы забыли о Боге… забыли, что неземная любовь не предназначена для смертных… нельзя любить так сильно, самозабвенно… грешно предаваться плотским утехам!

И Сони мысленно взывала к Богу, истошно крича в подсознании.

Господи!!!!

Разве я забыла твои заповеди?

Нет! Нет! Нет!

Не убей!

Не укради! …

Что же еще? Что дальше? …

… прелюбодеяние…

… О, Боже! Прелюбодеяние!…

… Господи, ты наказываешь меня не за любовь к супругу, а за… за измену…

Внезапная догадка заставила окаменеть Сони. Кровь отхлынула от лица, и она побледнела, как смерть.

Сигарета в руках Сони давно истлела в неподвижности, и она подкурила новую дрожащей рукой. Смутные воспоминания о той далекой ночи, проведенной в объятиях другого мужчины, страстные вздохи, долгие поцелуи, жгучие объятия привели ее в трепет. Сони задрожала всем телом. В ушах раздался гул эхом, чеканящий биение сердца.

… Димка!

… О Боже! Димка!

Милый, верный, надежный друг Димка!

Это с ним… именно с ним… с лучшим другом Камала она когда-то совершила прелюбодеяние… Сделав очередную затяжку, Сони потушила сигарету. Мысли метались в разные стороны, ей хотелось закричать во все горло, чтобы боль, гнетущая внутри, утихомирилась. И сердце зарыдало навзрыд, переча разуму:

«Нет! Нет! Нет!… Господи! Господи! Я не изменяла Камалу! Это он явился ко мне во сне, как мираж. Я отдалась в ту ночь миражу, бессознательно предавалась любви с призраком в облике Камала…»

Но разум наперекор сердцу твердил свои доводы:

«Ложь! Ты просто нашла оправдание своему поступку. Ты не хотела думать иначе. Твоя лихорадка не оправдывает то, что ты не желала видеть лица Димки, и просто вообразила себе Камала на его месте…».

От горечи самоанализа сердце Сони сжалось до боли. Спрятав лицо в ладонях, она разрыдалась, всхлипывая и завывая от безнадежности. Самосуд довел ее до отчаяния.

Что же делать в таком случае? Согласиться с доводами Камала и подписать отказную от Дони?! Чтобы тень ее греха не пала на малыша. Невинный ангел не должен нести крест своей матери.

???…

Нет! И еще раз нет! Она подарит всю свою нерастраченную любовь и нежность своему малышу и будет бороться за его благополучие. Отказаться от него не значит сделать его счастливым. Этим его не уберечь от всех бед и невзгод. Лишь своей любовью и заботой можно отгородить его от всех и вся. А для начала ей нужно отвоевать своего сына у Камала. А если удача улыбнётся, то, возможно, получится вернуть опекунство над Джимми тоже…

И, видит Бог, она окончательно приняла решение бороться за свое дитя, за своих чад до последнего вздоха!

Полная решимости, Сони подошла к раковине, привела себя в порядок и взглянула на себя в зеркало. В отражении на нее глядела женщина, уверенная в себе и подбадривающе улыбалась ей. И Сони поняла, что она не одна. Ее второе «я» вновь распрямило плечи, и встало рядом, поддерживая и подбадривая в минуты отчаяния.

Внезапно открылась дверь без предупредительного стука. Сони вышла из ванной комнаты и встретилась взглядом с Камалом. Лукавый взгляд посетителя не предвещал ничего хорошего и Сони насторожилась.

– Не слишком ли ты рано для очередной перепалки, – съязвила Сони, глядя ему в глаза, – это вредно для переваривания завтрака.

– Не тревожься за мой желудок, это ни к чему, – парировал он, и без приглашения, придвинув стул, сел, скрестив ноги.

– Наглости тебе не занимать, – фыркнув Сони, достала из сумочки крем и начала натирать им руки. Безразличный вид давался ей с трудом, и она выпалила, – я тебя не приглашала. Твоя бесцеремонность просто невыносима.

Камал лишь фыркнул в ответ и достал из кармана диктофон. Покрутив его в руке, он произнес:

– Вообще-то я к тебе по делу.

– Ты прав! Нам нужно покончить с этим делом раз и навсегда, – перебила его Сони, и подошла к тумбочке, где лежал ненавистный бланк, ожидающий ее подписи, – мой окончательный ответ «нет». Я не откажусь от Дони и буду бороться до конца.

Сони перевела дыхание, встретившись взглядом с Камалом, и разорвав бланк на мелкие кусочки, бросила их ему в лицо.

– А если повезет, я еще и Джимми отвоюю у тебя. Так что готовься к суду. Ты объявил мне войну, я принимаю твой вызов.

Камал вскочил с места, взбесившись от ее выходки, и прогремел басом:

– И на что же ты надеешься? Я ж выверну тебя наизнанку в суде, ты забыла мои возможности?!

– К сожалению, нет! Я отлично тебя знаю!

Сони не отводила глаз, которые почернели как ночь.

Камал перевел дух и первым взял себя в руки.

– Стоп! Временное перемирие, ты согласна? Послушай это, – и Камал включил диктофон.

Через пару секунд она услыхала повторно ту самую тираду Камала, ту самую запись на диктофоне… Она возродила в памяти злосчастный день, когда Римма чуть ли не силком затащила ее в кафе и убедила в тайных злых умыслах Камала.

Не сдержавшись от обиды и боли, она закрыла уши, закричав:

– Я не хочу этого больше слушать.

– Дослушай до конца, – схватив ее за руки, потребовал он.

Покорившись его силе, она вновь прислушалась, и до ее сознания стали доходить странные звуки, которые с каждым словом меняли свой оттенок. В итоге, каким-то чудесным образом голос Камала превратился в голос Риммы.

Выхватив из рук Камала диктофон, Сони со всей силы швырнула его об стенку. Хрупкая аппаратура разлетелась на мелкие кусочки.

– Что все это значит? – в гневе выпалила Сони. – Какую еще шутку ты решил разыграть???

– Что с тобой? – обеспокоился Камал, – Ты что совсем ничего не понимаешь?

– Этот номер со мной не пройдет, – взбесилась она не на шутку, – этим ты ничего не добьёшься. Я не отдам тебе Дони.

– Сони, – Камал схватил ее за руки.

Но она, выдернув руку, подошла к окну и нервно закурила.

– Чего ты добиваешься?

– Я всего лишь хотел показать тебе, что вся эта запись – филькина грамота. Это монтаж. Римма тебя провела, – раздраженно выпалил он, с трудом сдерживая нарастающий гнев.

– Не пытайся запутать и запугать меня. Хочешь разбудить во мне чувство раскаяния. Обвинив во всем меня, в моей глупости…

– Если ты так считаешь, то ты на самом деле глупа!

– Даже раскаявшись, Дони я тебе не отдам.

Сони пронзила его гневным взглядом.

Кинувшись к Сони, Камал выдернул сигарету из рук и прижал ее к стенке. Глаза его метали молнии. На скулах заиграли желваки. Он с трудом сдерживал свою ярость.

– Я заберу его и без этих уловок.

И тяжело дыша ей прямо в лицо, он съязвил:

– Сомневаюсь, что суд может присудить детей падшей женщине.

– Что? – только и смогла промямлить Сони, словно подавившись комом, застрявшим в горле.

– И не сомневайся, речь пойдет о твоей нравственности и моральных устоях. Любой добросовестный человек дважды подумает, прежде чем вверить в руки порочной особы безвинных детей.

– Глупости! Ты шутишь?!

До ее сознания стал доходить смысл сказанных Камалом слов. Кровь прилила к лицу и Сони с трудом произнесла:

– Это необоснованно… – она нервно сглотнула.

– Ты так думаешь? – ехидно усмехнувшись, Камал поглядел на нее, и его бровь изогнулась дугой.– Твой молокосос признается в чем угодно. Тем более, что он уже во всех красочных деталях поведал о ваших шалостях…

Звонкая оплеуха не дала ему возможности и дальше разглагольствовать.

Смерив Сони презрительным взглядом, он гневно выдавил:

– С него хватило и двух ударов в челюсть, чтобы он завизжал, как свинья, умоляя о пощаде…

Еще одна оплеуха и Сони процедила сквозь зубы:

– Это жестоко! Ты просто омерзителен!

Камал сжал ее руки цепкой хваткой, что Сони сжала зубы от боли и зажмурилась, но не издала ни звука. Ему этого и не требовалось. Вся боль, как физическая, так и душевная проявилась в чертах ее лица. Он и забыл, с какими намерениями пришел к ней. Ведь его жгучим желанием, до прихода в клинику, было помириться с ней. Объясниться с Сони во всех недоразумениях, что произошли с ними так внезапно… хотя нет! Это было продуманное, просчитанное действие Риммы. И что в итоге? Он набросился на Сони с обвинениями. Для чего! Для того чтобы обидеть ее как можно сильнее, задеть ее чувства, заставить страдать? Но зачем? Разве не хватает того, что она уже перенесла, выстрадала, ошибочно веря в то, чего нет. Страдая в одиночестве от сомнения в его чувствах. И зная все это, как же он может продолжать дергать ее за нервные окончания, причиняя еще больше боли и мучения?

… нет… он просто хотел самостоятельно убедиться в словах Джона, что между ними не было никакой интрижки…

И эта звонкая оплеуха была откровенным доказательством того, что Сони оскорбилась беспочвенными обвинениями, касательно её порочности… и на мгновение Камал ощутил неимоверную легкость и полную уверенность в супружеской верности…

И вдруг, ощутив внезапный прилив нежности к своей непокорной возлюбленной, он прильнул к ее щеке, вдыхая давно забытый аромат нежной кожи. Ослабив хватку, он коснулся ее плеч, которые нервно вздрогнули от неожиданности.

Сони в замешательстве оттолкнула его и процедила сквозь зубы: