Эхо озера Велес

Пролог

Холодный ветер октября больно хлестнул отяжелевшими волосами по лицу. Намокшими от воды, как плетьми по глазам. Она злобно отмахнулась – не до того сейчас!

Со скального берега видно, как озеро тревожно взбрыкивало крупными волнами – мрачный гнев не ушел. Раскаты грома эхом звучали в груди и растекались вибрацией до самых кончиков пальцев. Окровавленных пальцев, на которых еще не остыла чужая жизнь. Внимательно рассмотрела каждую деталь – сломанные ногти, кровь, собравшуюся в сморщенной коже суставов, в рисунке ладоней. Девушка шевелила ими, изучала словно впервые видит, потом свела вместе и с некоторым усилием развела – неприятная бордовая липкость и едва слышный звук, рождающий в груди волну омерзения.

Необычная концентрация на медленных действиях, словно они имели величайшее значение. Она зафиксировала даже запахи. Такой аромат стоял недавно на заднем дворе хозяйственного крыла, когда свежевали тушу оленя. Кровь, мокрая шерсть, запах остро наточенных лезвий и горящих углей в жаровне. Позже добавится и новая нота – вонь выпотрошенных кишок. Она никогда не любила смотреть на кровь и смерть. А теперь ее кожу стягивала багровая пленка, а разум – глухой шок. В ушах бухало сердце.

Реальность тяжело накатила и разбила ступор. С паузами и всплесками, словно боролась с приливом, возвращалась память.

– Невеста! – губы тяжело разлепились а голос с сипом вырвался из горла.

Вот кем она являлась недавно! Горький смешок – вспомнила, лучше бы забыла навек. Перевела взор с рук и осознала, что все это время стояла на коленях и не совсем одна. У ног лежало тело. По-птичьи склонила голову, рассматривая мертвое лицо и слипшиеся черные волосы, пятнающие подол ее наряда кровью. В последний раз коснулась влажных прядей, погладила высокий лоб, заглянула в пустые поблекшие глаза. Обняла лицо ладонями и прижалась к холодным губам своими. Прозрачная капля упада на мертвую скулу. Отстранилась, шокировано утерла что-то теплое на щеках. Слезы? Она плачет? О нем? Неуверенно слизнула влагу с уголка губ – соленая, горькая. Больно. Чувства кирнулись на нее как завывающие призраки. Почему так больно? Схватилась за грудь и тихо закричала. Эхо прокатилось над озером. Замолчала растерянно, потом прислушалась и поняла что это утихающие раскаты грома. Они уносили с собой низкие черные тучи. Вместе с ними уплывал звон в ушах и заторможенность.

Пошатываясь, встала с колен. Голова покойника скатилась с подола платья и ударилась о камни. Непочтительно. К бесам! Ему уже все равно. Порывы ветра качали девушку как сухой камыш, но она упрямо держалась. На остатках сил, уперлась руками в мертвое тело, подкатила к краю обрыва, то и дело ругалась сквозь зубы.

Понадобилась всего минута промедления, чтобы посмотреть вдаль, в почти непроглядную тьму горной осени и беззвучно шепнуть несколько слов прощания, их услышал только ветер. А потом столкнула тело вниз. Он хотел остаться здесь, что ж, желание исполнено. Снова слезы. Зло смахнула их, размазывая по лицу, смешивая с кровью – своей, его. Это к лучшему. Никто не уйдет сегодня просто так. Никто.

В раненом боку кольнуло – лезвие сестрицы вошло между ребер удачно, если так можно сказать. Нареченная проживет достаточно времени, чтобы завершить дела. Снова качнулась и едва не последовала за несостоявшимся женихом. Бесов красавчик! Змий! Жаль, не предвидел подобного исхода. Хрипло хохотнула-ухнула, как простывшая сова, споткнулась об острые камни и выругалась. Пожалуй, босым ступням на сегодня хватит. Безжалостно разодрала подол платья на полосы, обмотала окровавленные ноги и с тихим шипением поковыляла к месту ритуала. Тут недалеко, шагов сто и чуть левее нависающей над озером скалы, откуда провела в последний путь жениха. Подонок умудрился все-таки избежать свадьбы! Мысль вызвала веселый смех, который больше был похож на кашель. От него снова вспыхнула вездесущая боль. Ну, здравствуй, родная, без тебя было лучше.

А вот и место последней семейной встречи. Окинула взглядом разоренный ведьмин круг и мысленно коснулась оборванных струн магии. Сила еще здесь! Стала возвращать на места упавшие свечи, приходилось прилагать усилия, чтобы фитили вспыхивали от прикосновения пальцев. Вернула в рисунок камни, травы и чаши с символами стихий. Обновила кровавую дань, рассадив запястье, зашипела от режущей боли, но сдержала проклятия – нельзя нынче в круг призывать, кого попало. Чем скорее наступала ночь, тем сильнее она сама теряла силы, жизнь утекала с каждой каплей крови, которая впитывалась в белую ткань на боку и гротескно стекала к измочаленному подолу наряда. Она припадала на ногу и старалась не обращать внимание на пляску реальности – голова кружилась, тело все хуже слушалось команд. Должно быть, выглядела не лучше беспокойной упырицы.

Последнее усилие, чтобы замкнуть разорванный круг, он еще не остыл, в нем теплилась сила, тлела чужая воля. Надо только удачно разжечь огонь и канал восстановится.

– Я взываю… – прошептала хрипло и вложила в слова всю оставшуюся волю, – взываю к Силам…

Порыв ветра раздраженно хлестнул по спине и едва не уронил ведьму на землю. Устояла, прохрипела с нужной интонацией строку из древней песни – зов, который второй раз за день звучит над этим озером. В ответ вдали громыхнуло. Она криво усмехнулась, произнесла на выдохе еще несколько слов и без сомнений сунула руку в жаровню, где краснели угли.

Крик сквозь зубы полный отчаяния, запрокинула голову к темному небу, там за тучами свидетельницей была холодная полная луна.

– Поддержи свою дщерь безголовую, – взмолилась мысленно, опуская отяжелевшие веки.

Усилившийся стук сердца и ощущение чужого внимания дали понять – она услышана. Снова. Словно кто-то обернулся уходя, уже у самой двери. Могущественный и всезнающий, недобрый и незлой.

– Постой…

Боль в руке утихла, словно и не было жестокого ожога, забылась тяжесть в грудной клетке. Она встала с колен и зажмурилась, в надежде унять головокружение. На миг показалось, что ничего не получится. Ведьма не имеет права даже дышать, не то, что просить о чем-то. И как подтверждение догадки, по чувствам полоснуло чужим гневом, как пощечина из пустоты. Носом хлынула кровь, а она захрипела словно выбили весь воздух.

– Я знаю, что нужно делать, – пошевелила одними губами.

Глаза широко распахнулись, зрачки расширились, а белки покраснели от лопнувших капилляров. Хороша невеста в свой праздничный день! Почти ослепшая в кромешной тьме, одержимая предсмертным озарением – поняла, что они натворили! И есть лишь небольшая надежда исправить ошибку. Заплатить. В ответ равнодушное внимание. Это хорошо, это не отказ. Губы беззвучно произнесли еще несколько слов, пока в душе билась отчаянная надежда.

Словно ушат колодезной воды на голову во время зимних морозов стал знакомый голос позади, среди деревьев:

– Что ты творишь, неразумная?! Вернись сейчас же!

Оглянулась, качнула головой и зло усмехнулась. Нет, этот день должен закончится здесь и сейчас, совсем на другой ноте. Она получила ответ на просьбу. Ноги медленно, послушные последней воле вели вверх, к острому пику утеса, откуда ушел жених. Ведьма знала, чего хочет, что необходимо всем. И пока Силы были готовы слушать, пока дверь не захлопнулась перед самым носом на весь отрезок вечности:

– Забери меня с собой… – оглушающий мистический шепот разнесся над долиной.

Последний шаг в холодную пустоту сопровождался криком позади. Она прикрыла веки и с облегчением шагнула вниз, чтобы через растянутый миг встретиться с обжигающим холодом злых волн. Чудом разминулась с мокрыми скалами. Удар выбил остатки воздуха из легких, вода залила распахнувшийся рот. Голодная глубина с вожделением ухватила девичье тело склизкими бледными руками утопленников.

Глава 1

Музыка для атмосферы The EverLove – Walk Through Fire

Поселок Елень, встретил тишиной и одиночеством. Тем самым, что позволяет поддерживать иллюзию полного спокойствия. Это место будто застывшая в янтаре бабочка – замершая на пике своей красоты, будто время над ней не властно. Тут, в сердце гор, очень легко поверить, что миг можно остановить. Ника хотела бы это сделать.

Чистейший воздух кружил голову, пьянил и искушал, как бокал игристого. Вероника сняла шапку, позволяя ветру играть с длинными рыжими волосами. Прикрыла глаза и сделала еще один глубокий вдох. Так легко и вкусно не дышала давно – несколько лет. Городской смог оскорбленно покидал тело, уступая место обжигающему кислороду. Легкие сопротивлялись, они привыкли к столичному яду, он почему-то считается воздухом. И снова глубокий вдох, до рези в легких – пусть город окончательно отпустит, отодвинется на задворки и выйдет из тела вместе с пылью.

Невольно улыбка сама появилась на лице, встречая лучи раннего солнца. Будто написанное кистью талантливого художника, фантастическое утро проявлялось над Карпатами.

Музыка в наушниках усиливала магию погружения, утягивая сознание куда-то далеко-далеко в небо, в рассвет. Ника стояла у низкого ограждения, сжав его замерзшими ладонями. Не чувствовала ни холода, ни росы, ни ветра. Ничего кроме единения с природой. В душе воцарилась целительная пустота, остро резонируя с музыкой в ушах:

Silence, let me hear your growl

There is no one else I could call

I feel way too good in a room

Without a single door[1]

Она беззвучно подпевала словам – более удачную в этот момент песню выбрать невозможно. Всем естеством чувствовала, что в этот раз приехала домой не зря. Легкое, как паутинка, ожидание чего-то грандиозного окутывало Нику.

Полосы молочного тумана еще скрывали долину, но высокие ели на склонах гор приветствовали новый день, расцвеченные проказливыми лучами зари. Лиственные деревья, одетые в сочные цвета осени сияли. Интересно, если жить здесь, видеть эти разрывающие сердце рассветы, можно привыкнуть к красоте? Можно считать их обыденностью? Голос Шейки Сью[2] умолк, знаменуя окончание песни, и Ника вынула наушники – за спиной кто-то стоял, очень недовольный. С некоторых пор не нужно оборачиваться, чтобы понять, что больше не одна.

− Машина ждет, − волшебство момента разрушено раздраженным мужским голосом. Наверное, окликает Нику не впервые.

Медленно повернулась и встретила колючий взгляд давнего друга. Когда-то с Захаром они возились в одной песочнице, в младшей школе делили шоколадку на двоих. В седьмом классе играли в бутылочку на поцелуи и робко бросали заинтересованные взгляды друг на друга. А потом все закончилось. Дети выросли. Так бывает. Захар предпочел перенять дедовскую ненависть к семье Велес. Теперь подобно местному народу не жалует Веронику. Во всяком случае, после того как Ясен увез племянницу, отношения совсем охладели.

Не то чтобы Ника не привыкла, все равно неприятный осадок оставался от каждого злого взгляда. Иронично: насколько влюблена она в эти места, настолько враждебны местные жители. И хоть лично не сделала ничего плохого, с ней разговаривали неохотно, сквозь зубы.

Кивнула Захару, без обиды – люди вольны выбирать свой собственный путь и отношение к миру. Давно выучила урок – никто не обязан оправдывать ожидания. Она сунула парню в карман куртки хрустящую бумажку, с лихвой компенсировав беспокойство и неторопливо пошла к амбару, где ожидал семейный пикап. Предстояло еще час добираться до дома на озере по горному серпантину. Владения Велес располагались в отдалении от поселков и туристических троп.

– Благодарю.

В амбаре пахло деревом, сеном, пылью и легким запустением. Постройкой давно никто не пользовался по назначению. Теперь это импровизированный склад ненужного хлама и немного гараж. Девушка с нотой сомнения посмотрела на свои модные ботинки, а потом на грязный пол. Решительно шагнула к старому сундуку – там должно что-то быть на замену тонким шпилькам. Ника в спешке собиралась в дорогу, когда сбегала из квартиры и не подумала о комфорте заранее. В сундуке ковырялась добрых полчаса, приглушенно матерясь. Откопала не только старые сапоги, но и дневники за среднюю школу. Весело хмыкнула – одни пятерки и двойка за криво связанный шарф. Эх, когда это было! Сейчас бы грозная инструктор удивилась тому, что Велес создает своими руками украшения, которые покупают люди по всему миру.

Все вещи были погружены Захаром в багажник пикапа, только небольшую сумку и бумажный пакет Ника бросила на переднее сидение. Парень небрежно облокотился на крыло машины и недовольно наблюдал за ней. Оглушительно чихнула два раза подряд, встала на ноги и повернулась:

– Даже не пожелаешь здоровья? – ироничный вопрос как попытка разбить надоевшую атмосферу.

– Могу пожелать счастливого пути, – после паузы ответил тот, откинул небрежным жестом челку со лба и с нажимом добавил: – домой, в город.

Негромко хохотнула и не стала продолжать диалог. С ним все ясно. Оперативно переобувшись, девушка бросила школьные дневники обратно в сундук и закрыла тяжелую крышку. Минута ностальгии закончена.

«Надо бы напомнить дяде Ясену, что в амбаре пора прибраться, – сделала зарубку на память, – в конце концов, злиться вечно он не станет и наверняка позвонит».

− Извини за задержку, Зара, − улыбнулась, – и еще раз спасибо за помощь.

– Захар. Или Захария, – поправил бывший друг, – и помогать тебе – не моя воля.

– Черт… – ругнулась вслух, а мысленно Ника отвесила себе оплеуху. Его имя любила сокращать раньше. – Прости. Я знаю, господин Шухт. Мы больше не друзья и все такое. Забирай свои бумажки…

Теперь уже не ирония, а скорее ехидство прорвалось сквозь попытки быть великодушной. Терпение не безгранично, потому тон девушки утратил легкость:

– Элементарную вежливость никто не отменял, кажется?

− Не приезжала бы ты больше, − то ли посоветовал, то ли пожелал в ответ он и отошел от машины. Его распахнутая куртка на миг приоткрыла бок, где мелькнули ножны с охотничьим ножом. Все местные вооружены так или иначе. Наверняка в машине у Зары есть что-то вроде обреза.

– Это угроза? – подначила, приподняв уголок губ в ухмылке.

Мазнула взглядом по широкой грудной клетке парня и мысленно попробовала сопоставить то, что видит с образом из памяти. Не так много времени нужно на взросление, правда? Отметила что Шухт стал гораздо крупнее, как и его старший брат и отец. Улыбчивый мальчишка с льняными волосами, романтичный подросток с длинной челкой в прошлом… Сейчас о них напоминал только старый шрам под подбородком, даже волосы потемнели и утратили былую мягкость.

Захар не ответил на ее реплику, только чуть закатил глаза и сложил руки на груди. Он так делал всегда, если заканчивалось терпение. Ника взялась за ручку дверцы, собираясь на этом закончить общение, но природная вредность, замешанная на зудящем желании уколоть, взяла верх:

– У тебя язык отсохнет, если скажешь мне хоть одну нормальную фразу? – сарказм в голосе мог проигнорировать только глухой.

– Мне платят не за любезности, – ответил Захар, а потом смерил девушку странным взглядом – вроде и любуется, как она минутой раньше, но недоволен. Ею, амбаром, машиной, миром вокруг, воспоминаниями.

– Нравится? – отбросила рыжие пряди за спину, – Я тоже изменилась, да?

Посмотреть действительно было на что – Ника занималась спортом, потому худоба и острые коленки в прошлом, Захар вряд ли не заметил, ведь были времена, когда обнимал ее совсем не по-дружески. Рыжие волосы отрастила и теперь стала выглядеть ярче.

– О? – деланно удивилась, не дождавшись ответа, – сколько нужно заплатить, чтоб ты был ласков? Если дело только в сумме, назови ее, Захар. Вдруг мне станет скучно осенним вечером.

Собеседника перекосило, а Велес с явным интересом смотрела как он закипает. В глубине души пожалела, что не сдержалась. Мелочно мстить за испорченный рассвет глупо.

− Ты знаешь, я не могу бросить деда, − вернулась к его совету не приезжать, – кроме того, здесь мой дом. Точно так же как твой. Стоит ли ненависть того, чтобы перечеркнуть все хорошее, что было ранее? В любом случае, прекращай пыхтеть и открой ворота.

– На дедуле Марко пахать можно! Всем бы такое здоровье, – проворчал, лишь бы оставить последнее слово за собой, – и я тебя не ненавижу.

– Угу, – отвернулась.

Захар пошел выполнять просьбу – хотел быстрее избавится от нежеланной обузы? Интересно о чем он думает. На секунду захотелось окликнуть его, извиниться за грубость, но вспомнила, кто первый начал и задавила порыв. Шухт всегда был зачинщиком мелких споров!

«Но защищал тебя от остальных детей, – напомнил вкрадчиво голос совести».

Это было давно. Будто не в этой жизни, будто не с ними. Улыбчивый и милый Захар охотно общался с туристами, но жалел слова доброго для девчонки из детства. Да и к черту их всех!

Парень оглянулся, на лице застыло странное выражение, он хотел что-то сказать, но Ника уже бодро запрыгнула на воительское место. И не заметила как он глубоко вздохнул и раздраженно бросил металлический запор в сторону.

Долой все воспоминания! Внучку ждет любимый дед, ее уютная комната под крышей, где нет ни соседей, ни их злых взглядов. Впереди живописная дорога, любимая музыка и долгожданная встреча. Вырулила за ворота, на миг остановилась и бросила взгляд на окрестности – странно, сердце екает нехорошо. Или это последствия невеселого разговора?

Шухт постучал в окно костяшками пальцев. Едва заметно вздрогнув, опустила окно и вопросительно вскинула брови. Парень облокотился локтем на дверцу машины, его лицо оказалось напротив ее:

– Ты права. Я ненавидел тебя. Очень долго. Но вовсе не из-за глупых суеверий, – скривился, вспомнив местные страшилки.

– Что ж, спасибо за признание, – стекло медленно поехало вверх, пока сердце Ники застучало быстрее. Она понятия не имела что он имел ввиду, но уточнять не повернулся язык. Душу и без того охватила сумятица.

Поймала в стекло заднего вида деревянное, потемневшее от времени строение на клочке ровной поверхности. Вдалеке угадывался шум реки, длинные палицы, прибитые к столбикам, имитируют ограждение в высокой траве. И на десяток километров вокруг едва ли найдутся люди. Кроме Ники и Захара. Идеальное место чтобы поселиться и познавать дзен. Или спрятать труп. Улыбнулась диким мыслям и выехала, наконец, на дорогу. В зеркале в последний раз мелькнул Захар в старой стильной куртке с нашивками и выбеленных джинсах – почти американский фермерский сын. Ника махнула рукой на прощание и повела машину прочь.

***

Обязательная остановка – у натоптанной тропки, которая примыкает к хорошей асфальтированной дороге и ведет вглубь леса. Съехав на обочину, Ника затянула ручник и забрала бумажный пакет с соседнего сидения. Дальше пешком. Спугнув рыжую белочку с низкой ветки, бодро побежала по тропе вглубь леса. С детства знакомый маршрут порадовал. Сквозь листву пробивалось солнце и расцвечивало тропинку солнечными зайчиками. Камни, старая хвоя и почва пружинили под подошвами старых ковбойских сапог. Ника вслушивалась в звуки леса и млела от восторга. Она ценила комфорт и цивилизацию, но только здесь, в отдалении от всех, в живом лесу, ощущала себя спокойно и на своем месте. Стоит подумать над тем, чтобы перевести всю работу в онлайн и остаться жить здесь.

Всего через минут тридцать Ника пришла на место. Тропа вывела ее к небольшому бревенчатому дому, знакомому до боли. Он притаился над ручьем в густых зарослях кустарника. Вода весело пела на дне оврага. С берега на берег, заботливо был перекинут деревянный мостик, а по краю обрыва – плетеный заборчик предотвращает падение вниз. Отсюда открывается захватывающий вид. На секунду Ника замерла от восхищения, любуясь: склон горы, покрытый осенним лесом, полосы тумана и серебристая лента ручья, в каменном русле.

Этот «пряничный» дом – самая настоящая избушка Бабы Яги. Так уютно, атмосферно, будто кусочек сказки вынули заботливой рукой и оставили здесь, в красивом месте. Наверняка хотели сберечь для себя.

− Я тебя пару дней как жду, силы сообщили о желанной гостье, − низковатый голос за спиной зажег теплый огонек в груди.

Дара любила появляться неожиданно и всегда вовремя. Нике ни разу не удалось застать ее врасплох, лесная ведьма всегда знает, когда не одна.

− Карты нашептали или Марко заходил? – лукаво улыбнулась гостья.

Ее дед, в отличие от местной Яги не чурался пользоваться благами цивилизации, потому новости ему приходили по телефону. Дара же отмахивалась и утверждала, что вполне может узнать все, что требуется своими способами. Впрочем, странные привычки женщины не смущали никого, в том числе и местных жителей, которые захаживали к ней за помощью. Опытный гомеопат и костоправ нужен многим. Не одного пациента Дара выходила и вернула к нормальной жизни. Она это называла колдовством, люди – знахарством, а Ника – хорошим образованием. Кто прав?

– Карты сказали, – распахнула объятия Дара радушно, – иди ко мне, детка. Я жутко соскучилась.

Крепкие объятия и глаза на мокром месте, улыбка и душевное тепло, что невозможно описать – им не нужны слова. Ника чмокнула в щеку свою любимую подругу, бабушку, мать и совесть в одном лице. А еще, единственная местная жительница, которая всегда с любовью относилась к вредной девчонке Велес.

Ее дом стал вторым родным пристанищем: всегда двери открыты, уютно, тепло и вкусно. И жутко интересно в логове настоящей колдуньи – огромные тома книг по медицине, языкам, философии, герменевтике, древней истории, магии, травам и человеческой энергии. На множестве полок – руны, пучки трав, разные фигурки из камня и дерева, масса бутылочек из темного стекла и несметное количество других магических штук. Но более всего Нике нравились колоды карт – красивые, таинственные картинки завораживали более их метафорического языка.

«Внучка Бабы Яги, − шутила Дара, обучая премудростям гадания и законам проведения ритуалов».

Сначала это казалось интересной игрой, особенно притягательной за счет бесчисленных подарков: то блестящий камушек на кожаном шнурке, то свеча из цветного воска, то хрустальный флакон, пахнущий чем-то терпко-сладким. А потом стало понятно, что странные правила работают – нацарапанные руны приносят удачу, подношения духам меняют погоду, а вовремя нашептанное словцо отворачивает беду. В детстве все казалось волшебным, так было легко верить в магию.

– Учишь ребенка всякой ереси, – неодобрительно вздыхал Ясен.

– Она талантлива! – не соглашалась Дара, – у девочки есть дар, и я его развиваю…

– Какой, к бесам, дар?!.. – вечный спор взрослых никогда не заканчивался.

Девочка Ника с удивлением слушала переругивания и вновь точно угадывала погоду, видела знаки, безошибочно ощущала людей. А потом и в игральные карты сходиться с ней стало чревато! Феноменальное везение наводило на мысли о шулерстве. Но она не мухлевала никогда. А после того как увидела что Марину – продавца в магазине – одолел вовсе не рак, а странная полупрозрачная тень над головой, уроки Дары изменились. Ведьма стала гораздо серьезнее относиться к ее таланту. Пока все не изменилось и Ясен не увез племянницу в столицу.

После этого ее жизнь изменилась, детское увлечение было забыто…

– Ты совершаешь ошибку! И поплатишься за нее! – пригрозила Дара, но ее слова не повлияли на решение опекуна.

– Не забивай ей голову сказками! Ника будет жить в реальном мире!

Отмахнулась от неприятного воспоминания и снова крепко обняла Дару. Сколько их, этих воспоминаний в безразмерном сознании? А теплых встреч – всего ничего.

– Я так рада тебя видеть, – с чувством призналась и даже смахнула слезинку, чтобы тут же с жадным любопытством изучить облик старшей подруги.

Почти не изменилась: длинные волосы цвета вороного крыла, тронутые сединой − это ничуть не смущало Дару. Она заплетала толстую косу и как девчонка оставлядя свободные пряди у висков. Те же тонкие морщинки у глаз, которые часто улыбаются. И проколотые множество раз уши как прежде радовали россыпью серёжек. Темные глаза и смуглая кожа женщины тоже не постарели. Дара не изменила яркой рубашке с длиннополой юбкой. Вокруг стройной талии завязан фартук, испачканный растительным соком, свечным воском и еще бог знает чем. Она пахла лавандой, можжевельником и мелиссой. Вероника глубоко вдохнула аромат и окончательно почувствовала себя дома.

− Я тоже очень скучала, − рассмеялась ведьма.

В жизни иногда случается человек вне возрастных категорий, вне социальной лестницы и прочих человеческих ярлыков. Человек. Который становится близким и любимым, который словно часть твоей души. Наверное, это тот самый случай.

− Идем в дом. Посмотрим, что ты для меня принесла, – лукаво кивнула на бумажный пакет, – и опробуем мой новый травяной сбор.

Вероника тихо хмыкнула и улыбнулась, можно подумать подруга могла не почуять запах кофе. Традиционный гостинец. На этот раз кофе приехал из Бразилии, по специальному заказу. Вероника довела продавца до нервного тика, очень тщательно выбирая сорт, чтобы порадовать Дару любимым напитком. Бедняга был готов отдать его бесплатно, лишь бы придирчивая клиентка ушла.

Едва Ника переступила порог дома, наперерез бросилась рыжая стрела чуть не бив с ног. Девушка счастливо пискнула и на ближайшие десять минут была потеряна для мира. Сита – яркая, как пламя лиса, радостно облизывала лицо и руки, нежно прикусывая пальцы. Она сунула свой длинный, влажный нос в каждый карман и даже ухо. Гостья весело смеялась, сидя на полу посреди большой передней, позволяя непоседливой и любопытной бестии творить, что заблагорассудится. Дара весело рассмеялась и не стала разнимать давних подружек.

− Как ты, милая? − хозяйка быстро освободила стол от воска, трав и готовых свечей.

Когда ей удалось, оторвать двух рыжих дамочек друг от друга и усадить одну за стол, а вторую прогнать в кресло, обе были счастливы до визга и сверкали блестящими глазами.

Ароматный борщ в чугунном чавуне и домашний хлеб разбудили зверский аппетит. Последний раз Вероника перекусывала протеиновым батончиком в поезде. То есть, около восьми часов назад. Молодой организм решительно против такого обращения, о чем незамедлительно сообщил громким урчанием в животе. Дара покачала головой и жестом поторопила заканчивать умывание и садиться за стол.

− А карты разве не нашептали? – лукаво улыбнулась гостья и утерлась куском светлого полотна, пытаясь стереть следы поцелуев Ситы.

– От как дам сейчас ложкой по лбу! – притворно сварливо пригрозила Дара.

− Отлично все, тетушка! Учусь, тренируюсь и разрабатываю новый дизайн браслетов, – со смехом в голосе ответила на вопрос. Преувеличенная бодрость не обманула подругу. Ника наткнулась на внимательный взгляд ведьмы и вздохнула: – По правде, я взяла академический отпуск в университете. Решила уехать на время. Хочу заниматься любимым делом.

Опустила глаза и села за стол. Горло сдавило от обиды и стыда. Она не врала, но не сказала правды о том, почему срочно сбежала из столицы. Говорить о том, как болят глаза от слез, как ноет в груди от болезненной вины невыносимо. Гораздо проще рисовать искаженную картинку реальности. Не для того, чтобы успокоить Дару, а чтобы обмануть себя.

– Хочешь об этом поговорить? – мягко спросила Дара. Пауза. Оторвала взгляд от столешницы и поняла, что ее спектакль неудачен, а подруга – прекрасный человек.

– Да что рассказывать? – снова улыбка только на губах, – браслеты будут парные. Для влюбленных и близких друзей…

– Отличная идея, – поддержала ведьма, – хочешь, я покажу тебе отличный заговор, чтобы сделать дружбу крепче? Помнишь, как хорошо у тебя раньше получалось работать с плетеными амулетами?

– Что? – озадаченно моргнула Ника на второй вопрос. Она ничего такого не помнила. Ясен и без того с ума сходил, когда в детстве упоминала о свечах, картах или даже сказках, – о чем ты?

Снова короткая пауза и легкий налет удивления. Сначала растерянный, а потом странно понимающий взгляд Дары и она беззаботно отмахнулась:

– Ох, прости, дорогая! Это я с Ритой занималась. Так что там с браслетами?

Вероника несколько лет подряд создавала украшения ручной работы. Вдохновляясь этническими мотивами и мифологией, создавала не только привычные глазу вещи, но и уникальные короны, фантазийные венцы, необычные наручи и даже несколько разных крыльев по индивидуальному заказу. Для косплея. Это второе занятие, которое она обожала. Первое – воздушная гимнастика, к которой теперь вряд ли вернется.

– Нормально, – вздохнула, – хочу побыть здесь, на своем месте. Подальше от… всех, – голос все же дрогнул.

Закинула голову, чтобы предательские слезы не брызнули из глаз. Вот же… Думала что способна спокойно говорить! Надеялась, что сердце отболело. Недавно смогла сходить в реабилитационный центр к Давиду и не плакать. И плевать, что прогнал ее…

Ника убежала не только из палаты, но из дома, где все напоминало о трагедии и полетах под куполом. Сбежала от, до тошноты заботливого, Ясена; от покалеченного Давида. От себя. Им всем нужна реабилитация.

– Ох… – подруга стремительно подошла и сжала ее в объятиях, – мне так жаль. Прости старую дуру, что напоминаю.

– Ты знаешь?

– Нет, подробностей не знаю, – тихо ответила, – но, когда будешь готова, я выслушаю, хорошо?

– Спасибо, – глубокий вдох, украдкой утерла слезинку, – что случилось – не отменишь. И даже уезжая на край света, с собой берешь себя, да? Так что приехала восстанавливаться, Дара. И понять, что со мной происходит.

– А что происходит? – насторожилась женщина, – Я могу помочь?

– Это… сложно, – уклончивый ответ, – сначала я должна разобраться сама.

– Конечно. Прости еще раз, что заставила вспомнить плохое. Давай лучше вот ешь, – отвела глаза Дара от девушки, словно стесняясь своего любопытства.

После обеда, они устроились в плетенных креслах, прямо над ручьем. Ника укуталась в плед и потягивала обещанный травяной взвар с вкусными пирожками. В душе снова установилось шаткое равновесие.

Интересное свойство характера – подозрительно быстро переключалась на разные эмоции. И это наводило на нехорошие мысли, ведь так не бывает! Ника обещала звонить психотерапевту и вести дневник, записывать свое состояние, принимать лекарства. Но с последней встречи девушка не следовала инструкциям. По-настоящему лучшей стало, когда села в самолет, потом в поезд, и совсем хорошо – когда вдохнула чистый горный воздух.

– Хочешь, я возьму карты и…

– Нет, лучше заверни с собой твои волшебные свечи, – улыбнулась Ника, слушая лес, – не хочу ничего знать о будущем, не хочу советов, анализа и пристального внимания. Мне нужен покой, тишина чтобы услышать собственный голос. И теплые огоньки.

– Обязательно, и чай тебе тоже положу. Марко такой не пьет, да и не мужской он, – засуетилась подруга, – слышишь? Деду не заваривай, а сама пей вечером, чтобы сон хороший был, чтобы восстанавливалась хорошо.

– Спасибо, Дарочка.

– И свечки зажигай, ты их любишь, вот и придет вместе с огнем душевный покой. Я тебе нашепчу на них хорошего, ладно?

– Конечно, моя бесценная ведьма лесная, – с ноткой смеху согласилась со своеобразной заботой.

Несмотря на это, так и не смогла рассказать сейчас ей, и еще раньше – психотерапевту, что именно так сильно тянуло домой, в богами забытые леса. Под цветастым пледом по рукам Ники пробежали колючие мурашки, а пальцы сильнее сжали толстое ушко кружки. От одной мысли, что нужно произнести вслух, охватывал густой, как кисель, страх.

Тогда – Ника

Высота ее окрыляла и манила. Дарила состояние абсолютного счастья в момент, когда поднимаешься под самый купол, когда сильное тело послушно выполняет движения и рисует свой танец. Это позволяет почувствовать себя почти богиней, особенно, когда смотришь кадры, снятые снизу и видишь результат. В эти моменты девушка понимала Нарцисса[3] – она обожала себя в такие моменты и тихо восхищалась.

В воздушную гимнастику с первого взгляда, почти сразу как уехала из родного поселка. Не было ни секунды сомнения, после того как подруга Ясена привела девочку в акробатическую школу. По правде говоря, она принадлежала семье Джульетты Шафрански больше двух десятков лет. И попасть в нее в качестве ученика было непросто. Для Ники сделали исключение по большому блату.

Огонь, который вспыхнула в глазах рыжей ученицы, больше ни разу не угас. Он становился только сильнее с каждым падением, синяком, неудачей. А уж когда у ловкой и сильной Ники получалось, энтузиазм и абсолютное счастье волнами расходились от нее, заряжая других на подвиги. Ее настроение бывало заразительным.

И хоть за плечами у нее была художественная гимнастика, понадобилось масса адских усилий, чтобы взлететь на вершину. Физическая база оказалась подходящей, а отсутствие страхов позволило быстро схватывать. Любимым снарядом было воздушное кольцо, а следом пилон, позже – цепи. Девушка стала царицей сольной программы. Ей не нужны были ни хореографы, ни советы – каждый номер ставила по своим эскизам, которые придумывала, охваченная новой идеей образа.

– Боги, кто ты вообще? – с изрядной долей восхищения и недоверия спрашивал Давид. Красивый, как с картинки парень, мечтавший стать артистом цирка дю Солей[4].

Он стал проводником в мир воздушной гимнастики – сначала с нотой сомнения и небольшой охотой. А потом с удовольствием и азартом. Давид по-доброму завидовал удивительному таланту, бесстрашию и страсти подопечной. И, наверное, был немного влюблен? Останавливал его только возраст Ники, которой было пятнадцать на момент, когда он стал ее наставником. Впереди у них было несколько лет активной работы…

– Твоя новая головная боль! – смеялась, – хочу попробовать что-то необычное.

– Например?

– Не знаю еще, – задумчиво растянулась на матах Ника и вытянула руки к куполу и дурашливо улыбнулась, – хочется чего-то такого…

– Парный полет?

– Ну, нет… это страшно!

В это время Ника вырывалась в Елень только летом. На фоне ярких впечатлений под куполом, поездки мало запоминались и быстро выветривались. И хоть проводила дома она по два месяца, похвастаться отдыхом не могла – казалось, что рассказывать нечего.

Давид умел быть убедительным. Поэтому через пару лет уговорил поставить красивый номер вместе с воздушным гимнастом. С ним самим. У них получилось. Настолько хорошо, что звездная парочка стала работать вместе. На место влюбленности пришло полное доверие, дружба и общие цели. Ника хотела, чтобы желание Давида сбылось, и он попал в цирк мечты. Вместе они писали и ставили его номер для промо-ролика. Тут пригодилась творческая фантазия Ники и талант режиссера.

– Давай поставим парную композицию!

– Это должно быть крутое соло, друг! Ты должен блистать! Я буду только мешать.

Ника была права. Его ролик прошел отбор и попал в базу цирка – его отметили как вероятного артиста, хоть и не выслали приглашение сразу. Отпраздновали красиво и весело. Утром Ника бесшумно ушла, тихонько собирая разбросанные вещи и морщась от головной боли – плохая идея смешивать секс и алкоголь. Они нарушили их гармоничную пару, но сожалеть об этом не собиралась. Давид стал ее первым мужчиной – внимательным, нежным и очень умелым. Все могло бы быть красиво и предсказуемо, как в любовном романе. Он хотел большего. Но Ника не позволила им этого и как рабочая пара они расстались. До последнего случая.

Прыжок! Словно крылья вырастают за спиной. Надежные руки хватают ее и Ника проворно взбирается на доппель-трапе[5] и снимает надоевшую страховку.

«– Перестраховщики, блин, – проворчала и глянула вниз».

Предстоял еще один красивый прыжок. Давид будет ловить партнёршу одной рукой, а дальше зрелищный выход на финал. Миллион раз отработанная связка, Ника абсолютно уверена в каждом движении, ей даже думать не нужно – все делает тело само. Давид тоже профи, и его, кстати, никто не заставлял пристегиваться.

– Из вас двоих тебя жальче, – ехидно отмахнулся от претензий техник и ушел.

Ника раскачалась на перекладине, приготовилась соскользнуть вниз головой, сфокусированная и собранная, поймала улыбку Томы напротив и улыбнулась в ответ. До нее доносились команды внизу – там растягивались другие любители щекотать себе нервы. В ушах играла музыка, а восторг пузырился в венах. Очень важно все сделать вовремя и синхронно. Давид тоже абсолютно готов и сейчас они сделают знакомый трюк, который Джульетта снимет в рекламный ролик для школы.

Пора. Она технически великолепно совершает начало движения и бросает тело вперед, напрягая каждую мышцу, превращаясь в импульс и стрелу. Время для нее словно замедляет бег, вот она тянет руки, поворачивает голову и боковое зрение фиксирует что-то странное на технических лесах. По ним техники добираются до прожекторов. Но сейчас там был вовсе не техник – длинные мокрые волосы, запятнанный кровью наряд и горящие глаза. И полет с утеса в стылую воду… В душе на миг вспыхивает ощущение жуткого дежавю – она уже видела это, ужас сковал конечности, ладони мгновенно вспотели.

«О Небеса! Только не сейчас, – пронеслось в голове»

В носу появился запах хвои и влаги, заныли ноги и рука, эхо раскатов грома пустили мурашки по коже. И хоть прыжок длился всего мгновение, Ника успела прожить жизнь. К реальности ее вернул крик и рывок за запястье, а потом живот словно подцепили воздушным крюком и резко дернули. Она падала.

В той иллюзии все закончилось плохо – ощущение полета настолько было реальным, что девушка невольно задержала дыхание. Этот кошмар раньше был только сном. Ужас украл дыхание, потому что Ника знала, что будет дальше – удушающая ледяная вода в легких и чья-то стальная хватка на запястьях… Реальность и бред смешались.

Доли секунды закончились, время снято с паузы и Ника обнаруживает себя в миллиметре от рук Давида. Но поздно, уже летит вниз. В его глазах отражается ужас и парень пытается ее догнать, кончики пальцев мазнули по ладони. Буквально за полсекунды они оба понимают, что ошиблись. Судорожная попытка поймать обеими руками проваливается, но Ника ухитряется схватиться за него левой рукой – инстинктивно. Одно мигание глаз, рывок и вот уже они вдвоем падают. Удар, жуткий хруст. Темнота и писк в ушах.

Кажется, Ника слышала сирены скорой, кто-то что-то ей кричал, потом успокаивал. Кололи руки, мельтешили перед глазами, просили не закрывать тяжелые веки. Она почти ничего не чувствовала, только в нос настойчиво лес запах воды и хвои. Так пахло в лесу, у озера. И чей-то голос говорил и повторял одно и то же. Но слова разобрать Ника не могла. Снова опустила ресницы и ее накрыла темнота.

– Веронике, вашей племяннице, – голос врача у приоткрытой двери знаком, – удивительно повезло. Совсем скоро мы сможем ее выписать, понадобиться недолгая физиотерапия и она снова будет ходить, а там и к нагрузкам вернется. Очень сильный организм и феноменальная удача…

Ясен в компании доктора вошел в палату. Он внимательно оглядел девушку на койке, ее гипс на ноге и шейный корсет. В глазах дяди не было ни удивления, ни беспокойства. Он абсолютно уверен в том, что все будет хорошо. Поделился бы этой верой в лучшее. Впрочем, заподозрить Ясена в лишнем оптимизме сложно, вероятно, это просто его обычная холодность.

– Я хочу увидеть Давида…

Всю неделю, что Ника тут, ее никуда не пускали, хотя она действительно быстро восстанавливалась. И ничего не говорили. И теперь, ее требование адресовано дяде, который недовольно нахмурился, сунул руку в карман и после паузы ответил:

– Нет.

Через полгода просьб, требований, криков и поисков. После сотни сброшенных звонков и несколько заблокированных аккаунтов в социальных сетях и мессенджерах, Ника приехала лично в реабилитационный центр, где был Давид.

– Дорогая, он не хочет с тобой говорить, пойми, – это Джульетта стояла в дверях коридора и пыталась вразумить ученицу, – ему тяжело даже думать о тебе, не то, что видеть!

– Я хочу поговорить!

– Ты выжила, полностью здорова, у тебя работающие ноги и никаких последствий, – резко сказала госпожа Шафрански, – Сказочное везение и немыслимое счастье! Благодари Бога, что тебе вообще так повезло! Ты сняла страховку, упала и осталась жива! А он – не может даже шевелиться! Если бы ты не пренебрегала правилами, ему бы не пришлось…

Женщина оборвала речь, видимо осознав что и как говорит. Ее слова молотом ухнули на незажившую душевную травму.

– Ах вот в чем дело… вы вините меня!

– Нет, но… он хотел тебя спасти, Ника и вы оба упали.

Пауза. Джульетта виновато, но упорно на что-то намекала. А Вероника не хотела верить в то, что Давид не раз демонстрировал – он не желает с ней говорить. В горле стал ком. Она медленно развернулась, собираясь уходить, Джульетта расслабилась и попыталась даже сказать что-то утешительное. И никак не ожидала, что девушка проворно проскочит мимо и ворвется в палату.

Давид парализован почти до груди. Осунулся, скулы заострились, яркие золотистые глаза потухли и полны боли. Когда Ника вбежала, он отвлекся от электронной книги. Наверняка слышал разговор за дверью и абсолютно проигнорировал. Его волнистые волосы теперь были подстрижены короче, чем раньше, а уголки губ больше не стремились к улыбке.

– Привет… – ее голос мгновенно сел.

– Уходи, Ника.

– Я…

– Не хочу тебя видеть.

– Но Давид, я…

– Пошла вон! – он размахнулся и швырнул в нее электронной книгой.

[1] THE HELLFREAKS – Weeping Willow.

[2] Солистка группы The Hellfreaks

[3] Имеется в виду миф. Нарци́сс, точнее Нарки́сс – в древнегреческой мифологии сын речного бога Кефиса и нимфы Лириопы, ставший символом гордыни и самовлюбленности.

[4] «Cirque du Soleil» (с фр. – «Сирк дю солей» – «Цирк солнца») – канадская компания, работающая в сфере развлечений, определяющая свою деятельность как «художественное сочетание циркового искусства и уличных представлений».

[5] Гимнастический снаряд – широкая перекладина, подвешиваемая на трех веревках (с тросом внутри) так, что средняя разделяет перекладину на две трапеции, на которых двое гимнастов (гимнасток) выполняют упражнения как по отдельности на каждой, так и вместе на одной.

Глава 2

Сейчас – Ника

В машине стоял запах отвратительного освежителя, его Ника раздраженно сорвала со стекла заднего вида и швырнула в бардачок. Выкинула бы в окно, но мусорить на природе – против ее убеждений. Потому лишь выругалась в адрес дядюшки Ясена, который почему-то считает эту дрянь отличным аксессуаром. Благодаря острому обонянию, Ника иначе как дерьмом на веревочке назвать это не могла. Опустила стекла, чтобы больше воздуха зашло в салон и поддала газу. Пустынная дорога вела домой.

Нике понадобился всего один мотив, чтобы сломя голову унестись в карпатские леса. Повод, чтобы вернуться и найти ответы на вопросы, которые беспокоят всю жизнь. Пора четко выяснить: сошла с ума или нет? Что, к лесным чертям, ей снится прямо наяву?! Психотерапевт имеет на этой свой взгляд, поддерживаемый Ясеном, но на практике подтверждения не нашлось. По всем тестам, Ника здорова… Время проверить интуицию! Поэтому бежала из дома, соврала родственнику, бросила учебу. Но больше всего хотелось сбежать от себя. Если бы не отстегнула страховку…

– Хватит! – рявкнула вслух и сжала руль, – это несчастный случай…

С каждым годом вдали от дома, внутри натягивалась нить, которая болезненно тянула обратно. Будто зов. Негромкий, скорее безмолвный, но не замолкающий ни на секунду. Ника просыпалась в один и тот же час – три тридцать ночи, с колотящимся сердцем, а в ушах стоял женский голос. Что он говорит не разобрать. Хотела бы думать, что это череда случайностей, или игры разума… Но теперь, когда тонкая нить растворилась, поводок исчез, что можно вообще думать? Хоть сумасшедшая, хоть чародейка – теперь все едино!

Он выскочил на дорогу совершенно неожиданно. Длинный прыжок закончился буквально перед самым капотом. Неторопливо выпрямился, повел всем телом, словно встряхнулся. Огромного роста, человекоподобный и жуткий – антропоморфное тело, но пропорции нарушены. Длинные передние лапы украшают когти, суставы на ногах вывернуты в другую сторону, а вместо стоп – копыта. Вместо кожи – разодранные лохмотья, с них длинными патлами свисала свалявшаяся редкая шерсть. к горлу подкатил брезгливый комок, пока адреналин бил в голову.

При этом состоянии ужаса сознание ехидно подсвечивало для хозяйки все детали монстра. Позже Ника могла бы во всех красках нарисовать его. Даже то, как с кистей и когтей его капает что-то густое и смолянистое. Чудище повернуло непропорциональную оленью голову медленно, словно красуясь, и уставилось прямо в душу черными провалами глазниц. Из черепа торчали ветвистые рога, с которых свисал лишайник. Все его тело – сплошное месиво из гниющей плоти, видно местами ребра. Ошметки мышц кишат насекомыми. Он сделал шаг, неестественный, но плавный, стук копыт избирательный слух зафиксировал безошибочно.

Мгновение привычно тянулось как гречишный мед. А потом кто-то нажал кнопку, время снова стало нормальным. Ника закричала, ударила по тормозам и вывернула руль, в инстинктивной попытке не врезаться в препятствие. Монстр лениво протянул лапу, даже не пытаясь отойти, он лишь проводил машину взглядом. И тихо утробно смеялся. Звериная пасть и носовые проемы сочились черным туманом.

Пикап по инерции двигался, а монстр растаял, как видение. Расплылся сизой дымкой, как дым костра, оставив такой же запах с нотами хвои и разложения. Только леденящий ужас не спешил таять так же стремительно. Ника тяжело дышала и пыталась доказать мозгу, что напуганный до безумия олень скрылся в лесу. Вон мелькнул его сероватый хвост!

Машина остановилась поперек дороги. Сердце колотилось о ребра так, что стук можно услышать просто сидя рядом, даже испарина выступила на лбу. Сознание пребывало во власти страшной иллюзии.

− Черт! Твою мать! – сжатые кулаки несколько раз врезались в руль, попав по клаксону – он пронзительно взвыл, спугнув птиц. Ника еще раз выругалась и зажмурилась, − только не это, пожалуйста. Только не здесь.

Она полезла в сумочку и достала блистер с таблетками. Минуту внимательно их разглядывала, вспоминая увещевания врача о необходимости медикаментозного лечения, а потом просто запила водой из бутылки несколько штук. «Волков квас» гласила этикетка, уведомляя о своей исключительной минеральной ценности.

− Это был просто олень, Ника, − прозвучал ее голос неубедительно, настолько, что сердце опять сжала тревога, а в голове захихикал Джокер. Ничего, таблетки должны помочь. Слишком много воспоминаний и давних тревог, ведь так?

«Или ты видела одного из местных духов, который не очень рад твоему приезду, – ехидно шепнул Джокер».

– Умолкни! – процедила сквозь зубы и зло рассмеялась – отлично, самое время ругаться с голосами в голове.

Через пару минут стало легче. Почти удалось убедить себя, что у нее отличный план на будущее. Провести дома небольшой отпуск, отдохнуть и все станет на свои места. Именно за этим явилась, значит так и будет. Ника снова сделала несколько глотков воды и завела двигатель. Надо ехать – так реальность кажется нормальной. Очень хотелось выбросить из головы страшное видение, поэтому вновь включила музыку, позволив себе выбрать рандомную песню.

«So I'll just let it go[1]» – затянул красивый голос солиста, девушка нажала на газ, удачно подпевая куплет. Она тоже чувствует, как потеряла интерес к контролю, но пока не признала это вслух. Таблетка неприятно прилипла к стенке пищевода, заставляя снова и снова делать глоток воды.

Да что не так с этой жизнью?!

***

Солнце клонилось к закату, световые стрелы прошивали кроны деревьев и красивыми бликами расцвечивали опавшие листья и хвою. Сверкала кристалликами влаги натянутая паутинка между сухих сучков надломившейся ветки. Мир казался сказочным: свет мягкий, окрашенный осенней листвой, мох на больших валунах мягкой шубой, неподалеку приткнулась колония мухоморов. И звуки – пение птиц, ветер шумит, приносит запахи озера.

Солнечные зайчики прыгали по рыжеватым стволам елей и заглядывали в бадью, полную дождевой воды.

В зеркальной поверхности отражался высокий мужчина лет пятидесяти на вид. Седые длинные волосы собраны в густой пучок, а борода была коротко подстрижена. Его загорелое лицо не казалась старым, на лбу и у глаз были глубокие морщины – свидетели множества эмоций. Рукава рубашки в клетку подвернуты, обнажая жилистые руки хозяина. На крепком запястье сидели потертые часы. Марко возился с тушками зайцев за домом, он давно опознал шум двигателя, который гудел уже совсем рядом – когда живешь в лесу, быстро учишься слушать. Он не отвлекался от занятия и терпеливо ждал, когда внучка сама найдет его. Вероника выключила музыку и громко хлопнула дверцей машины, а потом безошибочно направилась за угол дома.

− Здравствуй, деда, − прижалась к широкой спине Марко, отчего тот придушено хекнул – сильная девочка. Улыбнулся в усы.

– Здравствуй, коль не шутишь, – вытер окровавленные руки тряпкой, обернулся. Смотрел на знакомое родное лицо пару секунд, словно изучал, а потом крепко обнял.

Теперь Ника пискнула. Здоровый он мужчина, статный и возраст не собирался отбирать широкие плечи, силу рук и здравость мысли. Видимо, горный воздух целебно действует.

Уткнулась носом в его рубашку, пахнущую смолистой древесиной и мелиссой. Наверняка дрова сегодня рубил, заготавливал к зиме, а в кладовой с избытком запас трав. Родной запах и привычные теплые объятия растрогали так, что в носу засвербело, а в горле встал ком. Как же Ника скучала!

– Дедааа! Я так рада! – голос предательски сел.

– И я рад, Рона, – с нотой иронии хмыкнул он поверх рыжей макушки, но девушка только крепче прижалась, жмурясь от удовольствия – так необычно ее имя сокращал только дед, – но, если меня не отпустишь, зайцев утащит Горыня.

Кота нигде не было видно, но это не значит, что не наблюдал за работой хозяина. Совести у шерстяного никогда не водилось, поэтому украсть тушку дичи – дело кошачьего принципа. Ника и Марко обожали Горыню незамутненной любовью котоводов. И было за что – огромный и лохматый, ласковый и дружелюбный он напоминал фамилиара Бабы Яги. При этом отличался умом, разговорчивостью и коварством.

– Ну, если только поэтому, – чуть отстранилась от деда Ника и заглянула в темные карие глаза, в которых светилась искренняя радость от встречи.

– Ты чего такая взъерошенная? – по, только ему известным приметам, Марко безошибочно определил настроение.

– Так… Ничего, – растерянно моргнула и пригладила волосы и спрятала глаза, – спешила домой.

− Все привезла, что нужно было? – перевел тему дед.

− Как всегда, − лукаво ухмыльнулась Ника и направилась в дом, − с тебя сегодня ужин и рассказ. Кстати, почему Ясен приезжал так рано? Он планировал не раньше ноября.

Марко тихо чертыхнулся и возвел очи горе, понимая, что от допроса не отвертеться, а у Дары язык без костей. Критично оглядел свой рабочий стол – разрезанный вдоль мощный ствол дерева, обработанный, чтобы не занозить руки. Решил, что вполне может прерваться. Тушки зайцев поместил в большой таз и подхватил с собой, а шкурки подождут своей очереди на плетне.

– Сказал, что изменились обстоятельства, – отмахнулся Марко. Эта семейка сведет его с ума. Каждый сам себе на уме, со своими секретами, характерами и представлениями о том, как правильно.

Тем временем Вероника достала из багажника несколько сумок и понесла в дом. Часть оставила в коридоре, а остальное переправила в большую стильную кухню. В этот раз пришлось везти много всего: продукты и необходимые хозяйственные мелочи. А еще – стратегический запас стирального порошка, средств гигиены и канцелярские принадлежности. Так заведено в семье Велес – кто собирался приехать на родину, затаривались в магазине, ибо за комфортом дед точно следить не станет. Он вполне может весьма аскетично существовать. Но разбалованные столицей родственники предпочитали удобство и цивилизацию. Поэтому Ясен, как главный добытчик позаботился, о технике, о связи с внешним миром и транспорте. А вот продукты и прочие вещи, которые имеют неприятную привычку заканчиваться, нужно регулярно привозить. Благо, с электричеством и интернетом тут теперь все так хорошо, что даже неприлично.

Через сорок минут, два чемодана, ноутбук и дорожная сумка ожидали Нику на мансарде – спасибо Марко, что оперативно отнес. Там она поселилась в детстве и обожала свою комнату под крышей. Теперь вещи были свалены по центру и дожидались своего часа. Везла с собой много всего, так как планировала заниматься любимым делом – закончить коллекцию украшений по мотивам легенд. Поэтому куча материалов ехала с ней.

И два десятка книг! Пока дед доставал из багажника прочие вещи, внучка расставила томики на полки в гостиной – он знатный любитель почитать. Потому библиотеку пополняли регулярно.

На полке? Вероника замерла и удивленно посмотрела на стопку книг у ног. В голове еще не растаяло четкое воспоминание, как ставила их на место!

«Упс, – ехидно хихикнул голос в голове, – как же таааак?..»

– Что, мать вашу?.. – растерянно и даже с нотой агрессии шепнула Ника, рассматривая то свою руку, то стопку книг.

«Доктор упоминал, что стоит серьезно относиться к терапии, – ее собственный голос в мыслях звучал издевательски, растягивая гласные и кривляясь, – но ты непослушная девочка…»

Буквально только что последнюю книгу Ника поставила на верхнюю полку! И чуть не упала с неустойчивого стульчика! В висках застучали молоточки, а в желудке – знакомая невесомость. Опять! Знакомое чувство словно ее вырезают из реальности, отрывают. Ника потерла опору под ногами, зависла в невесомости, хотя глазами видела, как ноги в теплых носках продолжают стоять на деревянном полу.

– Еще не закончила? – поинтересовался Марко из коридора.

– Н-нет, – резко вернулась «в себя» Ника, – книги нужно поставить…

Осторожно, будто они кусаются, водрузила одну за другой в шкаф. Даже приставила маленький стульчик, чтобы достать до верхней полки, и ожидаемо оступилась. Но страх охватил вовсе не поэтому. Вспомнился давешний олень. Подмена реальности – это страшно, особенно когда становится опасной. За какую из реальностей хвататься, чтобы не заблудиться?

«А вдруг таблетки не помогут? – тоном вредного ребенка пропел голос в голове».

– Выбирай: готовишь ужин или моешь посуду? – Марко в фартуке и с закатанными рукавами выглянул из кухни.

– Конечно посуда, – ответила, поддерживая веселый тон беседы, усилием воли затолкала страхи в дальний угол, – боюсь, ты не доживёшь до утра, отведав моей готовки. С последнего раза дегустации ровно ничего не поменялось.

– И ты еще надеешься выжить в лесу? – притворно ужаснулся дед.

– Что поделать, если я существо тепличное, к комфорту привыкшее?! – притворно повинилась девушка, – но ты же меня спасешь, деда?

Подбежала к нему, чмокнула его в щеку, чтобы усыпить бдительность. А потом предложила начистить картошки, в процессе обсуждая новости, книги и семейные события. В городе Ника безумно скучала по разговорам у камина, по совместным ужинам, по беззлобным пикировкам. Но самое дорогое было чувство полной безопасности в этом доме. Так было в детстве, так осталось сейчас. Переступая порог, девушка знала, что ей не грозят здесь ни демоны, ни террористы, ни даже Ясен с его психиатром.

– Ладно, Рона, хитрая ты лиса, – дед подвинул ей ведерко с картошкой, – будешь на заготовке.

– А ты расскажи мне как дела? – охотно взялась за дело. На самом деле, собиралась устроить допрос с пристрастием, – Мила приезжала, привозила Нату?

Двоюродная старшая сестра. Дочь еще одного мужчины в роду. Ясен – средний сын, детей не завел, Илья – младший сын, отец Ники и Артемий – самый старший. Его девушка не помнила, он погиб катаясь на лыжах – сошла лавина и похоронила под собой трех лыжников. Но у него осталась дочь Мила и ее мать Анна. Которая стала растить ребенка одна, не особенно желая общаться. Но Илья пользуясь природным обаянием, с завидным упорством налаживал родственные связи и добился того, что племянница бывала в гостях нередко.

– Давненько не была, – ответил Марко.

– Ну да, такая занятая, – саркастично согласилась Ника.

Отношения с сестрой складывались не очень радостно. Очень разное мировоззрение не давало найти точки соприкосновения, да и Мила не очень удачно скрывала какую-то странную претензию к младшей Велес. А несколько лет назад вовсе нашла утешение в церкви, на что Ника только закатывала глаза.

«Сменила одну зависимость на другую, – цинично фыркнула мысленно, – так себе замена – кокаин на ладан».

– Рона!

– Молчу-молчу, – подняла руки вверх, зажав в правой нож, а в левой картофелину, – никаких комментариев, дед.

– Но думать-то никто не запрещает, да? – лукаво сверкнул глазами.

– Ага…

– А как ты? Оправилась после всего?

– А Ясен разве не жаловался на меня?

– Его мнение мне известно, – не испугался скрытой за ехидным вопросом обиды Марко, – хочу теперь знать, что ты думаешь по этому поводу, как себя чувствуешь и почему сломя голову бежала домой.

– Думаю, у меня проблемы, деда. Кажется, я сумасшедшая.

Произнести это оказалось неожиданно легко. Ника положила на стол нож, когда он он дрогнул в пальцах, сухо всхлипнула носом и наконец подняла глаза на Марко, ожидая чего угодно. Кроме абсолютно спокойного прямого внимания. Дед не перестал кроличье резать мясо на куски, не испугался и даже не проявил беспокойства:

– Следовало ожидать этого раньше. Только называется все иначе.

Непроизвольно челюсть упала вниз от удивления, а в голове грянул смех. Ника медленно и аккуратно положила неочищенную картофелину рядом с ножом, потом сложила руки в замок и негромко произнесла:

– Учти, если ты сейчас не дашь пояснения, рискуешь отправить внучку в психушку раньше ожидаемого.

– Видишь, ты иронизируешь даже сейчас, – непонятно чесу обрадовался родственник, – все хорошо у тебя с головой. Если это выражение вообще применимо к нам всем. А вот Ясен перемудрил. И видимо потерпел полное фиаско. Думаю, он это уже понял, но еще не принял.

– О чем ты говоришь? – чуть повысила голос девушка и почувствовала, как сердце ускоряет ритм.

– К нашему сожалению, если я расскажу тебе то, что можно, только сильнее запутаю, Рона. Как думаешь, ты сумеешь сейчас поверить мне?

– Не понимаю… – растерянность смешалась со знакомым ощущением надвигающейся волны цунами.

– Имею ввиду: сможешь ли сейчас доверится моему слову? Только факту, в котором я уверен, но никак не могу подтвердить, – Марко отодвинул доску с кусками мяса, вытер тряпкой руки и облокотился на столешницу. Секунда на паузу и он очень серьезно произнес: – ты не сходишь с ума. Это правда. Но объяснить ситуацию так чтобы не усугубить до крайности – невозможно. Я бы очень не хотел сейчас рушить хрупкое равновесие, особенно не зная к чему это приведет.

– О Боги… – сглотнула Ника, – ты сейчас издеваешься?

– Наверное это и есть форменное издевательство которое слишком сильно затянулось. И я позволил ему случиться… В любом случае, ты имеешь право выбирать. Мы слишком долго нарушали законы и понесем за это ответственность.

О чем он говорит совершенно не ясно, но интуиция Вероники била в набат и отчаянно требовала превратиться в слух. При этом, она же подсказывала, что настаивать на четком ответы на вопросы нельзя. И эти требования смывало глухое раздражение, которое почти перехлестнуло плотину самоконтроля.

– Еще немного и я решу что есть все основания для диагноза. Психические отклонения передаются генетически, – сарказм вырвался и плотина удержала волну злости.

– Выбирай: я рассказываю тебе все сейчас или…

– Или? – эхом откликнулась девушка.

– Ты сама все узнаешь очень скоро.

***

– Черт… – на лице Ники отразилась вселенская тоска от созерцания слоя пыли, которая лежала на всех горизонтальных поверхностях мансарды.

Она сбежала сюда, чтобы переварить слова Марко и свое опрометчивое решение. Точнее то, чего он не сказал и о чем она не спросила. Работа руками всегда отлично помогает справиться с эмоциями. И вот Ника сделала величайшую глупость, ну или наоборот – поступила не так как персонаж типичного ужастика. По сценарию герой обычно требует любой ценой получить ответы на вопросы, или среди ночи суется в страшный подвал с монстром. А Ника смалодушничала. Или пошла на поводу у чуйки, которая кричала, что лучше повременить. Поэтому монстру придется самому вылезть из подвала и застать героиню за уборкой комнаты.

– Кажется, сюда никто ни разу не заходил после моего последнего отъезда, – проворчала. Посреди комнаты, на большой звериной шкуре гордо стояли ее пожитки, еще больше удручая своим чистым видом. Но Велес не пасуют перед трудностями: – клининг бы сюда заказать!

На нытье отозвалась только чудом выжившая муха, которая отчаянно стучала в окно, просилась на волю. В данном случае Ника ее прекрасно понимала, потому великодушно распахнула створку. Потом смирилась с неизбежным и пошла в кладовку за шваброй и тряпками.

Мансарда представляла собой большую комнату, над гостиной, так что на простор жаловаться не приходилось. Покатые стены – это двускатная крыша. Главной фишкой были деревянные стропила и балки. Огромная кровать стояла справа от двери, под слуховым окном в крыше. В изножье кровати стоял большой сундук с плоской крышкой. Слева – стену занимал гардероб с зеркалом во всю высоту, в нем отражалась кровать. Есть примета что так делать нельзя, но Ника почему-то не прониклась предупреждениями о зазеркалье и порталах. Рядом со шкафом – большой стеллаж с книгами и эзотерическими инструментами – спиритическая доска, коробка со свечами, шкатулка с картами таро.

– И все на месте, – улыбнулась Ника, протирая пыль. Она давно не пользовалась этими предметами и сейчас словно снова знакомилась.

Помыла и несколько бра, висящие на стенах и даже гирлянду из лампочек, намотанную на стропила. Они дарили теплый свет и согревали душу. Подвесное кресло, напоминающее птичью клетку, стояло в углу, у книжного шкафа и в нем пришлось чистить подушки. Но главное что обожала Ника – веревочные качели посреди комнаты. И неважно сколько ей лет, снимать их не собиралась.

Здесь везде был отпечаток личности Вероники – любимые книги, красивая печатная машинка на полке, коллекция кошачьих фигурок, фотографии в рамках, красивые билеты из разных уголков мира. В городе ее квартира не была и в половину такой уютной как тут. Все рабочие инструменты, заготовки и материалы свалила на рабочий стол, ноутбук приткнула на тумбочку у кровати. Незавершенная корона Темного Владыки заняла место на слуховом окне. Так величала ее за сказочную конфигурацию – кривые высокие зубцы наводили на мысли о Сауроне, Мордоре и неограниченной власти.

Процесс успокоил расшалившиеся нервы, и Ника написала сообщение дяде:

«Мы можем нормально поговорить, как думаешь?»

«Конечно»

Односложный ответ говорил о том, что Ясен еще злится, но скоро будет готов к диалогу. Или даже лично приедет сюда.

Неожиданно быстро уборка была сделана, а вещи распакованы и разложены по местам. Даже зеркало вымыла и пыль из всего текстиля выбила. С кровати стащила все, что там было, и отнесла в прачечную на цокольном этаже. Теперь можно застелить свежее белье и накрыть все это большой имитацией шкуры Йети – сплошной антистресс. Как раз, когда на улице стало совсем темно, вспомнила о свечах, что дала Дара. Поставила их на широком подоконнике и зажгла сразу несколько штук – слабость к живому огню у Ники давняя и никакому контролю неподдающаяся. Вот теперь точно все так, как нужно, теперь действительно она дома!

Ну а то, что Марко скрывает какие-то секреты… Это настолько ожидаемо, что даже обидно.

«Ты приехала подтвердить подозрения, – снова проснулся голос, – еще чуть-чуть и…»

– И что?

В ответ тишина. Ника поверила словам деда – нужно немного времени и она сможет сформулировать правильные вопросы, получить ответы и развеять туман. Впрочем, догадки стали только четче.

В семье Велес готовить, надо признать, умел только Марко, причем изумительно! В чем благодарная внучка убедилась в который раз. Тушеный заяц удался на славу, а красное вино оттенило вкус – так утверждал дед. Вероника воздержалась от алкоголя. Увы, с лекарствами, которые она приняла днем, он несовместим. Жаль, что поддалась страху и приняла спонтанное решение выпить таблетки. Бокал красного уютным вечером помог бы лучше. Благо, Марко не имел ничего против вина, это Ясен категорически запретил Нике алкоголь.

Просидели почти до полуночи, обсуждая самые разные вещи и обходя странный дневной диалог. Было ли любопытно, тревожно, страшно? Несомненно. Но эти эмоции покрылись тонким ледком смирения и были отложены на невразумительное потом. Марко травил байки, цитировал по памяти немецких поэтов на чистейшем языке оригинала и нахваливал жаркое из зайца. Ника бегло знала немецкий, но гораздо хуже деда потому с удовольствием слушала его речь.

Так хорошо на душе, что тело и разум невольно расслаблялись, с облегчением сознание позволило убавить бдительность. Ника отодвинула от себя пустую тарелку и перебила Марко:

– Дед… Я сломала жизнь хорошему человеку, – тихо призналась в том, что не давало покоя. Намеки Джульетты упали на благодатную почву и расцвели буйным цветом. Да что там… Девушка винила во всем только себя.

– Считаешь ответственность только твоя? – снова не выказал ни грамма удивления Марко.

Чтобы занять руки, стала размешивать в чашке мед, неторопливо и задумчиво, лишь бы не сжимать нервно пальцы. Заодно подбирала слова, чтобы точнее сформулировать словами все полутона.

– Когда позволила себе рисковать жизнью, отстегнула страховку, я рискнула исходя из гордыни и детского желания быть лучше всех. Я знала, что со мной не все хорошо, но хотела перечеркнуть плохое яркими эмоциями, действиями, трогать реальность руками, чтобы она не убежала, – впервые за долгое время Вероника проговорила это вслух, – я знаю правила безопасности наизусть, дед. Меня не назвать дурой. Но страсть к риску – она словно выключает во мне разум. И забываю, что это может навредить кому-то еще. Откуда такое бесстрашие? Ты наверняка знаешь.

Умолкла, чтобы перевести дыхание и глотнуть чаю. Ну вот, пластырь сорван, кровь течет, а рана болит. Станет ли теперь хуже, или Ника сможет исцелиться?

– Риск присущ всей нашей семье, – подал голос Марко.

– Молчи, помню, что обещала просто жить и слушать. Но, вероятно, это бесстрашие заразительно. Давид старше и опытнее, разумнее! Но так часто шел у меня на поводу. Почему?

– Потому что хотел, – дед чуть дернул бровью, – в жизни все что происходит – следствие личного выбора каждого человека. Не ты подставляла более опытного напарника, а он выбрал ходить по лезвию с тобой об руку. Твое чувство вины продиктовано синдромом выжившего, Рона. Чем раньше ты это осознаешь, тем быстрее простишь этого мальчишку.

– Прощу?

– Хочешь сказать, что не злишься на него за то, что сорвался? За то, что лелеет обиду на тебя и казнит?

– Я не думала об этом, – негромко ответила девушка и прикусила губу, – я просто хотела поговорить, а он не позволил даже посочувствовать.

– Ты жалела его, не сочувствовала. А это хуже, чем само падение и травма. Дай вам обоим время, и станет легче.

– Спасибо, – после паузы сказала. Боль не ушла, но стала глуше.

– Не за что, Рона.

Снова повисла уютная тишина. Долила себе чаю, снова положила мед и стала задумчиво размешивать. Мысли текли вяло. О житейской мудрости деда, о прекрасном образовании, которым он не горел желанием говорить, но невольно демонстрировал, о странностях и секретах.

– Врач пытается поставить мне диагноз, – сказала Ника, – сначала это пугало, потом веселило, а сейчас я бы даже была благодарна за определенность.

– Хочешь простого ответа? – вновь поразительная проницательность Марко.

– Выходит да! – тяжелый вздох, – Или нет… Я сбежала потому что со мной что-то не так! Тоже легкий путь – спрятаться под кровать, в надежде, что бабайка не найдет.

– Ты уверена, что все это – свидетельство изъяна, – негромко заключил, положил в рот тонкий, прозрачный мясной ломтик, – но не уверена, что так и есть…

Дед стал убирать со стола лишнее и собрался унести на кухню. Пока Ника осмысливала реплику, мазнула взглядом по чашке и автоматически схватилась за нее, положив ладонь сверху. Сердце бешено стучало в ушах, а пальцы аж побелели. Ложка прекратила сама собой размешивать мед, прижатая к стенке. Прикусила губу, пытаясь понять, была ли это галлюцинация.

– Ты как? Побледнела будто.

– Все хорошо, – аккуратно вынула ложечку.

– Уверена?

– Абсолютно. Я, наверное, пойду спать, день был длинным…

– Конечно, спокойной ночи.

Лес, холод и рассеянный свет. Ни звука, только облачка пара от дыхания. Что Ника здесь делает? И где это здесь? В просвете между деревьями видно воду. Это озеро –приходит знание в ответ на немой вопрос.

Все ощущения обрывочны, как разрезанные куски киноленты. Тонкая белая рубашка прикрывает лодыжки − холодно, волосы скользят по плечам и рукам − щекотно, босые ступни чувствуют сухие иголки сосен и мелкие камешки − больно.

Смазанное движение справа заставляет рефлекторно оглянуться и пробуждает страх. Никого. Только тихий шорох за спиной. Сердце колотится от ужаса, тело покрылось мурашками – пришла полная и абсолютная уверенность, что прямо сейчас наступит конец. Глаза до рези вглядываются в окружающие темные кусты, ладони вцепились в рубашку. Охотник рядом, он забавляется с жертвой. Движение!

Крик не поможет, но он разрывает неестественную тишину, «вакуум» рвется и впускает остальные звуки: громкое дыхание, плеск воды, шум деревьев на ветру и хрип, вырывающийся из груди – чья-то рука почти без усилия врывается в грудную клетку. Выдох прерывается, она потрясённо смотрит как чужое запястье торчит из солнечного сплетения, звук рвущейся плоти еще звучит в ушах, когда она поднимает глаза и видит жутковатую улыбку. Еще миг и охотник вырывает ее сердце. А де же смерть?

Глаза напротив – яркие как звезды, злые, демонические. Сытые. Они взирают сверху вниз, приказывают подчиниться, подавляют волю. Больно.

Хочется вдохнуть, но легкие больше не слушаются, хочется плакать, но слез нет. Есть сосущая пустота внутри. Почему она еще жива? Потрясенно осматривает кровоточащую дыру в груди, которая алчет чего-то. Чего? Сердца?

Вот же оно − пульсирует в окровавленной ладони, которая сжимается в кулак и чернеет. Длинные когти с отвратительным чавканьем прерывают мощную пульсацию сердца, темная кровь течет между пальцами.

Немое удивление прерывается вечной тьмой, она опускается сверху.

Вероника с криком села в кровати. Руки судорожно ощупывали солнечное сплетение, пока рваное дыхание не восстановилось. Это был сон! Реалистичный, страшный сон. Эти глаза. Они смотрели в самую душу, их взгляд до сих пор здесь. С усилием потерла лицо и посмотрела в окно – скоро рассвет, все хорошо, это просто плохой сон. Но разбудило ее вовсе не он…

Шипение громкое и возмущенное раздалось от приоткрытого окна. Ника вздрогнула, беззвучно откинула покрывало и спустила босые ноги на пушистый ковер. Рука сама скользнула к лампе – будет вместо оружия. Звук больше не повторялся, но девушка кралась в сторону окна. Когда рука потянулась к шторе, чтобы отдернуть ткань, с подоконника спрыгнула серая теня, Ника вскрикнула и выронила лампу, схватилась за сердце:

– Горыня, сожри тебя леший! – схватила огромного пушистого кота, – совесть есть? Ты на кого шипишь?!

Но животное в ответ громко заурчало, прикрывая большие умные глаза. За окном тихо хрустнула ветка, кот встрепенулся, но хозяйка понесла его в кровать, в надеждой еще поспать. А всякие жуткие сны и шорохи пусть подождут. Ника от них никуда не денется, видимо.

[1] The Relentless – Lost in Control