Сладкая месть под Рождество

Размер шрифта: 13

Morgan Elizabeth

TIS THE SEASON FOR REVENGE

(SEASON OF REVENGE SERIES BOOK 1)

This edition published by arrangement with Taryn Fagerness Agency and Synopsis Literary Agency

Плейлист

Serious – Legally Blonde the Musical

Blonde – Maisie Pete

Better than Revenge – Taylor Swift

She Can Have You – Tamar Braxton

Miss Me More – Kelsea Ballerina

Last Christmas – WHAM!

Butterflies – Kacey Musgrave

Better Luck Next Time – Kelsea Ballerina

Tolerate It – Taylor Swift

Detour – Maren Morris

I Bet You Think About Me – Taylor Swift

От Морган Элизабет

Привет, читатели!

Огромное спасибо за то, что вы решили обратить внимание на «Сладкую месть под Рождество». Рождество – мое любимое время в году, и я обожаю веселые рождественские фильмы и книги, которые создают уютную атмосферу. Я так рада, что теперь у меня есть собственная рождественская книга.

В этом романе речь пойдет в том числе об изменах, физическом, эмоциональном и финансовом насилии, а также навязанной фэтфобии. Пожалуйста, во время чтения думайте в первую очередь о своих чувствах. От знакомства с этой книгой вы должны испытывать только позитивные эмоции.

Люблю вас каждой клеточкой.Морган Элизабет

1
31 октября
Эбби

Костюм на мне – абсолютное совершенство.

Моя лучшая подруга Кэт помогла с ним – она обыскала все комиссионки и бутики в городе, чтобы найти все необходимое. Больше всего денег потребовалось на светло-розовый боди-корсет, но он и вдохновил нас на создание всего наряда. Когда он появился в магазине несколько недель назад, у меня в голове забрезжила мысль, от которой я не смогла отделаться. Белая юбка-солнце из секонд-хенда сделала образ милым и немного более скромным. Кэт соорудила кроличьи ушки на голову, а хвост, пришпиленный мне на задницу, создала я сама, а еще нашла в интернете эти потрясные блестящие колготки телесного цвета.

Туфли на головокружительно высоких шпильках у меня были. Это та самая пара, которую я закинула подальше несколько лет назад, когда познакомилась с друзьями Ричарда из колледжа. Примерно в это время я решила, что пора уже оставить в прошлом мои розовые и блестящие девчачьи студенческие дни.

– Как тебе? – спрашиваю я у своего телефона, поворачиваясь, а юбка немного кружится и касается коленей.

Мои темные волосы гладко зачесаны назад в безупречный хвост. С тех пор как я их покрасила, прошел почти год. Ричард убеждал, что этот цвет больше соответствует моему возрасту, а я все еще не до конца привыкла к нему.

– Секси! – говорит Кэми.

– Дай посмотреть, дай посмотреть! – Изображение на телефоне трясется, когда я слышу голос Кэт, и несколько секунд спустя наконец вижу ее лицо. – Шикарно! О боже, он захочет надеть тебе кольцо на палец прямо сегодня вечером! К черту Рождество!

Я широко улыбаюсь, делаю еще оборот вокруг себя, чтобы она посмотрела со всех сторон, а потом сажусь за туалетный столик, стараясь не повредить пушистый хвост. Я касаюсь своих длинных волос, собранных в хвост, и провожу пальцами до самых кончиков, а потом беру розовую помаду и наношу еще один слой.

– Я скучаю по твоему блонду, – говорит Кэми, глядя на меня с укором. – Не могу поверить, что ты перекрасилась.

– Уже год прошел, Кэм. И, в конце концов, я родилась брюнеткой, – я закатываю глаза.

Я не осмеливаюсь сказать ей, что вообще-то сама тоже скучаю по блонду. С темными волосами я стала очень похожа на мою сестру Ханну. Иногда я все еще не узнаю себя, бросая мимолетный взгляд на отражение в зеркале или витрине.

– Но ты прирожденная блондинка, малышка.

Ее густые, идеально очерченные брови приподнимаются на темнокожем лице, и я читаю во взгляде Кэми негодование.

– Думаете, мне нужно нарисовать точки на щеках? – спрашиваю я, подставляя в камеру то одну, то другую щеку и пытаясь сменить тему разговора. – Типа усов?

– Это уже перебор, – говорит Кэт и качает головой. – Хватит ушей и носа.

На самый кончик носа я нанесла побольше румян, чтобы стало похоже на кроличий нос.

– Жаль, что вы не пришли, – говорю я, глядя на экран телефона, стоящего на туалетном столике. – Мы же с самого колледжа отмечаем Хэллоуин вместе!

На первом курсе Кэми, Кэт и я нарядились ангелами Чарли, и нам понравилось. С тех пор мы придумывали костюмы на троих, и то, что Кэм и Кэт собираются без меня отправиться по барам, нарядившись огнем и водой, кажется… кощунством.

– Но ты же собираешься познакомиться с его коллегами по работе, – напоминает Кэт, и у нее в глазах вспыхивают сердечки от одной только мысли о таком большом шаге. – Это грандиозно, Эбби.

Она права, невероятно грандиозно. За четыре года наших отношений с Ричардом я не побывала ни на одной из их суперкрутых рабочих вечеринок – на летних коктейльных на яхте, на хэллоуинских и уж совершенно точно на рождественских.

А я до смерти хотела.

– Следующая остановка – Радужная комната, – говорит она вибрирующим от радости и волнения голосом. – И кольцо с камнем!

В этом декабре Ричард пойдет уже на шестую по счету праздничную вечеринку, с тех пор как стал работать адвокатом в «Шмидт и Мартинес» – фирме, которую основал отец его матери. В компании, партнером которой он надеется стать.

О вечеринке в Радужной комнате на верхнем этаже Рокфеллер-центра ходят легенды. О такой роскоши можно только мечтать. Лучшие юристы страны, не говоря уже о Нью-Йорке, собираются, чтобы отметить еще один невероятный год. Именно здесь происходят важные события – объявляют о повышениях и предлагают стать партнерами.

И в этом году я тоже приглашена. Наконец-то. Я четыре года ждала, когда он будет достаточно уверен в наших отношениях, чтобы привести меня туда. И, как только Ричарду сообщат хорошие новости, он встанет на одно колено и попросит меня выйти за него замуж. Стать той идеальной женой, которой я старалась быть для него все это время – исполнительной и верной, готовой быть на подхвате, – и помочь ему добиться успеха…

Ладно, звучит совершенно безумно даже для меня – вот так просто ожидать широкого жеста. Но я просто знаю, что так и будет. Два месяца назад я была у него дома, прибиралась, закидывала белье в стирку и в ящике с носками нашла кольцо его бабушки в коробочке. И с тех самых пор я ему намекаю. Я почти уверена, что он все понимает, потому что уже не раз обмолвился о том, насколько важна для него рождественская вечеринка и как она изменит его жизнь.

А эта хэллоуинская вечеринка – мой шанс познакомиться с его рабочей семьей, с которой мне придется общаться до самой старости. Я могу ясно представить, как в один прекрасный день мы приведем на такую вечеринку детей, которых Ричард так сильно хочет завести, и расскажем им, что именно здесь их папа предложил мне стать с ним семьей. Хочется визжать от восторга при виде этой картинки у меня в голове.

Разумеется, я смастерила свой костюм, учитывая, что люди увидят меня в первый раз. Поэтому я постаралась соблюсти приличия и создать образ роскошной, сексуальной и при этом дружелюбной будущей жены, чтобы все его коллеги убедились, что он нашел себе идеальную женщину.

Не хочу хвастаться, но думаю, мне это удалось.

Я не успеваю сказать подругам что-то еще, потому что телефон на туалетном столике начинает вибрировать, и на экране появляется сообщение.

РИЧАРД <З
Я на месте.

Это значит, что он возле моего дома. К сожалению, получив диплом специалиста по маркетингу в косметике и парфюмерии, я быстро поняла, что жить в самом городе нереально. Так что я переехала на Лонг-Айленд, сняла квартиру и устроилась на работу в отдел косметики «Роллардс» в торговом центре «Зеленые просторы».

– Так, девчонки, мне пора. Ричард написал, что он внизу, – говорю я подругам, пока тянусь к сумочке, которую бросила на кровати.

Поскольку Ричард живет на Манхэттене, я обычно вызываю «Убер» или еду на поезде до центра города к его дому. Учитывая холодную погоду и мой костюм, я была рада, когда он согласился заехать за мной сегодня вечером.

Но после моих слов на другом конце телефона повисает гробовая тишина, пока Кэми наконец не нарушает ее:

– Что?

Я понимаю: велика вероятность, что этот вопрос неспроста. Вот дерьмо.

– Ричард внизу. Мне нужно спускаться.

– Спускаться? – переспрашивает Кэми. – Он не поднимется?

Кэт выпучивает глаза и смотрит на Кэми. Я не могу понять, что именно подразумевает выражение ее лица: «закрой рот, какого хрена!» или «ты слышала эту херню?».

– Вы же знаете, здесь сложно припарковаться, – говорю я то, что, в общем-то, не совсем правда.

Если ты в списке гостей, то припарковаться легко. А Ричард, конечно, есть в списке, вот только он ни разу не парковался.

На другом конце телефона опять повисает тишина.

– Встретимся за бранчем? Завтра? Я, наверное, буду в городе, останусь у Ричарда, – говорю я, чтобы закончить разговор. Кэми сегодня останется у Кэт.

Снова тишина, а потом Кэми начинает говорить своим спокойным и непринужденным голосом, за которым скрывается разочарование. Это все равно как если бы кто-то разговаривал с маленьким ребенком, который изрисовал все стены в комнате, но до сих пор держит в руках кисточку и способен нанести гораздо больший ущерб.

– Дорогая, а тебе не кажется…

– Кэм, не сейчас. Мне нужно спускаться.

– Я просто…

– Кэм, забей. Мы можем поболтать завтра за коктейлем. Не терпится услышать, как ты проведешь этот вечер, детка, – говорит Кэт, но не смотрит в мою сторону. Она цедит слова сквозь зубы, и ее голова повернута в сторону Кэми.

Я дружу с ними достаточно давно, чтобы понимать, когда они ссорятся, пусть со стороны это и не походит на ругань.

Ни одной из них не нравится Ричард, хотя у Кэт получается скрывать это лучше, чем у Кэми. Но, поскольку они мои подруги, лучшие подруги, я знаю, что они доверяют мне в плане моих отношений, и, если я говорю, что счастлива, значит, и они счастливы тоже.

А я счастлива.

Я правда счастлива.

РИЧАРД <З
Ты спускаешься?

– Он только что отправил мне еще одно сообщение.

Кэми демонстративно громко вздыхает.

– И боже упаси тебя заставить его ждать, – говорит она на выдохе.

И, хотя я пропускаю мимо ушей этот подкол, вижу, как она сжимается от тычка локтем Кэт.

Хорошо. Хоть одна из них меня поддерживает.

– Люблю вас. Скоро поболтаем, да? – спрашиваю я, выходя из квартиры, и захлопываю дверь.

– Да. Люблю тебя, Эбс.

– Люблю вас тоже, – говорю я и сбрасываю звонок, прыгая в лифт.

* * *

Вишневый «Порш Кайен» Ричарда, который он обожает (я-то считаю, что это ужасно и неоправданно дорогая версия минивэна, но я люблю Ричарда, а значит, и его машину), стоит с заглушенным мотором прямо у выхода из моего подъезда. Я улыбаюсь в сторону автомобиля, машу рукой и ускоряю шаг в предвкушении увидеть Ричарда. Он такой милый – встал здесь, чтобы мне не пришлось идти через всю парковку по холоду.

Когда я подхожу к двери и заглядываю в затонированные окна, вижу, что он разговаривает по телефону, и даже через закрытые двери слышу второй голос. Ричард поднимает палец и смотрит, давая понять, чтобы я подождала секунду. Улыбаюсь, теплое дыхание вырывается облачком пара в воздух позднего октября. С того места, где я стою, мне видны огни Нью-Йорка, и я думаю, попросит ли Ричард меня досрочно расторгнуть договор аренды и переехать в его роскошные апартаменты на Верхнем Вест-Сайде. А может, мы по старинке решим жить вместе только после свадьбы.

Как бы то ни было, я жду не дождусь следующего этапа в наших отношениях.

Замок двери щелкает, рассеивая мои грезы, Ричард тянется через пассажирское сиденье и толкает дверь, чтобы я ее подхватила. До Ричарда ни один мужчина не открывал для меня дверь машины, и этот его жест до сих пор вызывает у меня улыбку. Я пригибаю голову ниже, чтобы не сломать уши и придвигаюсь, чтобы поцеловать моего будущего мужа.

Миссис Ричард Бенсон.

От одного этого сочетания слов уже кружится голова.

Но Ричард не тянется ко мне с поцелуем.

Наоборот, он отклоняется назад и осматривает мой наряд. Я повторяю за ним, отодвигаясь, насколько это возможно в небольшом салоне автомобиля, чтобы он мог лучше разглядеть меня, и улыбаюсь ему.

Я проигрывала этот момент в воображении тысячи раз на протяжении нескольких недель, предвкушая увидеть на его лице обожание и вожделение. Поцелует ли он меня? Или затащит обратно наверх и накинется до того, как мы отправимся на вечеринку? Будет ли там думать о том, как бы побыстрее уйти, чтобы остаться со мной наедине?

Вместо этого я вижу странный взгляд, к которому точно не была готова, и нахмуренные брови.

Понятно, ему нужно получше рассмотреть меня. Он тянет руку наверх и включает свет в салоне. Его взгляд блуждает по моему телу, обжигая кожу.

Мне хорошо.

Я чувствую себя сексуальной.

Я… в замешательстве.

Ричард в белой рубашке на пуговицах и в брюках – это чуть менее строгая версия его обычной рабочей одежды.

– Что это на тебе?

– Эм… костюм? – Мой голос звучит неуверенно. Я показываю на приделанные уши и улыбаюсь. – Я кролик.

– Господи… Эбби.

Он проводит рукой по волосам. Никто, кроме меня, этого не знает, но они уже редеют. Раз в два месяца он ходит на специальные процедуры, но его отец и дедушка оба лысые. Не вижу смысла в его стараниях и считаю красивым, несмотря ни на что. Но я поддерживаю его, если это придает ему уверенности в своей внешности. Я даже поискала в интернете, и мы с Кэт поехали в Пенсильванию, чтобы купить ему комплекс витаминов и масел, которые, кажется, помогли.

Я тяну руку, чтобы поправить ему волосы, выбившиеся из идеальной прически, но он жестом останавливает меня на полпути.

Моя рука зависает в воздухе между нами, словно предзнаменование чего-то дурного.

У меня внутри все переворачивается.

Что-то не так.

– Черт подери, Эбби! – чуть слышно шепчет он, выдыхая, и качает головой.

Он смотрит на свои часы, а затем за окно.

Мороз пощипывает мою кожу, и это не потому, что на мне нет куртки, которая только испортила бы наряд.

– Ричард, дорогой…

– Черт. Я так больше не могу, – говорит он, обрывая меня на полуслове, и снова смотрит на меня.

Его взгляд совсем не добрый и любящий. Он… жесткий. И раздраженный.

– Что? – спрашиваю я чуть слышно.

– Все это. Я так не могу. Наши отношения. Это просто… не для меня.

Он переводит невидящий взгляд обратно за окно в черноту вечера. Не похоже, что ему больно или он растерян. Или вообще сомневается в своих словах.

Нет, он смотрит в никуда так, словно хотел бы заняться чем-то получше или поговорить с кем-то поинтереснее. Что, конечно, так и есть. Его ждут на грандиозной корпоративной вечеринке с полным обслуживанием в центре Манхэттена, на которую приглашены лучшие из лучших представителей нью-йоркской правовой системы.

Ричард уставился в пространство так, будто я мешаю ему пойти и как следует повеселиться. Как будто я камушек в его ботинке, который нужно вытряхнуть.

А как же я?

Я потрясена до глубины души.

И теперь вместо мыслей о нашем следующем и таком важном совместном шаге в отношениях у меня в голове вертится, что Ричард, возможно, прямо сейчас бросает меня.

Нет, нет, нет. Это невозможно.

Это никак не вписывается в мои волшебные планы на будущее.

Воздух застывает у меня в легких и придавливает к кожаному сиденью.

А Ричард дышит легко и полной грудью.

Я его раздражаю, поэтому он вздыхает так, словно хотел бы оказаться в другом месте, и все мои представления о жизни и мечты о будущем идут прахом.

Его выводит из себя, что я не даю ему легко избавиться от себя?

И где же справедливость?

Кажется, я смотрю на него целую вечность, пытаясь связать слова у себя во рту.

– Я не… не понимаю. Мы же должны сегодня ехать на костюмированную вечеринку у тебя на работе, в честь Хэллоуина. Я должна… должна со всеми познакомиться сегодня.

Но, может быть… Может, есть что-то еще. Что-то большее. Что-то, чего я не понимаю…

Вот оно. Это все глупое недоразумение. Через час я буду смеяться над этим разговором вместе с Дэмиеном Мартинесом, партнером Ричарда, которого тот втайне ненавидит, но продолжает целовать его в задницу.

– Вот именно. И это твой наряд?

Он наконец отворачивается от дороги и смотрит на меня, и я читаю в его глазах… презрение. Даже отвращение.

– Я… хотела нарядиться для тебя. Это же костюмированная вечеринка.

– Мы же не дети, Эбби. Это вечеринка для юристов. Там соберутся люди, которых я пытаюсь убедить в том, что могу стать партнером. – Его взгляд блуждает по моему телу, но вовсе не с вожделением, как я ожидала. – Ты думаешь, что это… – Он машет рукой вверх-вниз, показывая на меня и все, что на мне, – подходящий наряд? Ты думаешь, что если меня увидят рядом с тобой, то сразу решат всерьез взять меня в расчет?

Слезы наворачиваются на глаза, и я моргаю, пытаясь не обращать на них внимания.

Сестра научила меня многому, но самое важное она донесла до меня не словами, а поступками: не позволяй мерзавцам видеть, что ты уничтожена.

– Ты что… ты расстаешься со мной? – спрашиваю я, зная ответ, но все еще не до конца веря в происходящее.

Мне нужно подтверждение.

– Я хотел сделать это еще раньше, – говорит он так, будто вся эта ситуация вымотала его.

Будто его выматывает, что разрыв наших четырехлетних отношений занимает больше пяти минут, и он думает, когда же я наконец уже свалю ко всем чертям из его машины и он сможет уехать.

– Раньше… – выдыхаю я.

– А ты никогда не думала о том, почему мы так и не съехались? – спрашивает он у меня так, будто я идиотка. Словно он считает меня слишком тупой, чтобы задаваться такими вопросами.

Конечно, я задавалась. Какая женщина не стала бы?

Я просто никогда не хотела давить на него.

«Ты ничего не добьешься в отношениях с властным мужчиной, если будешь давить на него». Помню, я когда-то прочитала эту фразу в женском журнале. Я предположила, что у него все схвачено, и отдала руль в его руки.

Я позволила ему быть властным мужчиной!

– Никогда не думала, почему я не хочу брать тебя на мероприятия на работе?

Он знает, что я думала… Я спрашивала об этом несколько лет. Его губы медленно расползаются в тошнотворной улыбке.

– Никогда не удивлялась, почему я не делаю тебе предложение?

У меня скручивает живот, и только сейчас я понимаю: он испытывает ненормальное удовольствие от всего происходящего, от того, как заставляет меня чувствовать себя.

Ему весело.

– И ты решил сделать это сегодня? – спрашиваю я окрепшим голосом.

Мне плохо верится во все это, но в глубине души поднимается гнев. Он бурлит и, я надеюсь, маскирует собой невыносимую боль, которую Ричард причиняет мне.

Он не заслуживает увидеть ее.

– Ты думаешь, я спланировал все это, Эбби? Какого хрена я бы ехал в такую даль на этот гребаный Лонг-Айленд, если бы, как минимум, не собирался заняться сексом сегодня?

Внутри все будто разбивается вдребезги вместе с моим сердцем и чувством собственного достоинства.

Его слова отвратительны.

Не могу сказать, играет ли он эту роль специально, чтобы причинить мне боль и ударить посильнее, или он такой и есть, и я просто вижу его без розовых очков. Как давно в нем столько отвратительных слов и мерзких намерений? И как я могла влюбиться так сильно в свое представление о нем, чтобы не увидеть его настоящего?

– Что?

Мои слова кажутся невесомыми. Тихими. Едва слышимыми.

Может, это ошибка. Наверное, он не то имел в виду. Может…

– Да ладно, Эбби. Ты, конечно, тупая, но не настолько же.

Его слова больно бьют меня, разрушая внутри еще одну стену. Вижу перед собой ее развалины, осколки от десятков кирпичей. И каждый из них – часть меня, по которой я позволила ему ударить кувалдой.

– Я не ту…

– Ты делаешь макияж в «Роллардс».

– Я меняю жизни. Я помогаю жен…

– Боже, опять это дерьмо, – говорит Ричард раздраженно и останавливает меня жестом руки. – Слушай, поначалу было даже мило, что ты занимаешься своим хобби, пока ищешь настоящую работу. Но ты же перестала искать. Ты стала талдычить про то, как помогаешь людям и меняешь их жизни. Я тебя даже свел с нужным человеком, а ты его отшила.

Я помню тот день. Я оделась в самый скучный и скромный наряд и провела в дурацком гольфкаре целый день, подавая клюшки и устанавливая флажки. И когда этот «представитель индустрии макияжа» разговаривал со мной, он не сводил взгляда с моей груди. Какую бы там помощь в трудоустройстве он ни предлагал, она начиналась с «мы должны, ты же понимаешь, сходить поужинать и потом…».

Нет уж. Спасибо.

– Он же ко мне подкатывал, Ричард. Мне было нело…

– Это жизнь, Эбигейл. Это правила гребаной игры. Именно поэтому ты ничего не добьешься в жизни, делая гребаный дерьмовый макияж, как какая-то недоучка.

Он поворачивается, и теперь его взгляд полон гнева и ярости.

Я никогда раньше не боялась ни одного мужчину.

Но прямо сейчас мне кажется, что я близка к этому.

– Смешно. Ты делаешь гребаный макияж, Эбби. А вот я, я меняю жизни. Ко мне приходят люди, потерявшие целые состояния, им грозит от двадцати до пожизненного, и я спасаю их. – Он тычет пальцем себе в грудь, чтобы стало понятнее. – Моя работа имеет значение. А ты? Ты играешь в переодевания за минимальную оплату труда на Лонг-мать его-Айленде.

С моих ресниц срывается слезинка, капает на корсет и оставляет темное пятно, расползающееся по шелковой ткани.

– Я так не могу, Эбби. Мне нужно более серьезно думать о своем будущем. С тобой было весело, но я не могу остепениться ради той, с кем смешно.

Остепениться.

Безобидное на первый взгляд слово, произнесенное со злым умыслом, превращается в лезвие, которое режет мою кожу, мышцы и кости и вонзается прямо в сердце.

От него внутри меня что-то меняется.

Оно обрезает последнюю ниточку, на которой держатся мои мечты о том, как я буду идеальной женой для этого человека.

И, поскольку он мужчина, еще и довольно хреновый, как выясняется, он не может видеть, как мир рушится вокруг меня. Он не знает, как мое чувство собственного достоинства и мечты о будущем превращаются в прах.

– Меня назначат партнером в конце года. Ты знаешь, как я старался ради этого. Мне нужно показать Мартинесу и дедушке, насколько серьезны мои намерения. И это… – Ричард окидывает меня взглядом, – не соответствует моему образу.

И хотя разум осознает, что происходит, сердце отказывается верить.

– Но… мы были вместе четыре года, – говорю я.

Он вздыхает так, словно я пятилетний ребенок, попросивший купить мороженое в семь часов утра.

– Было весело. Ты же не думала, что я тебя выбрал на всю оставшуюся жизнь, да? Боже, Эбби. Повзрослей. Ты никогда не была той самой. – На его лице опять появляется та злобная ухмылка, и меня начинает трясти. – Ты никогда не была той самой.

В этот момент падает вторая слезинка. Я смотрю на Ричарда в упор сквозь слезы, размывающие все вокруг, отчего кажется, будто я под водой, и думаю, когда он уже улыбнется и скажет, что пошутил.

Когда скажет, что это был розыгрыш. Жестокий, но все же розыгрыш.

Он никогда не умел весело шутить. Я, конечно, делала вид, что это не так. Я все эти годы смеялась над его дерьмовыми шутками, чтобы он мог чувствовать себя увереннее…

Но он не сводит с меня глаз, и в его взгляде читается странное сочетание жалости и раздражения. Будто его бесит, что я расстроена и застигнута врасплох его разрывом со мной, о котором за четыре года не было ни намека.

Я слышу стук в окно с моей стороны. Поворачиваю голову и вижу полицейского, нависающего над автомобилем. Я даже не заметила отражения синих и красных огней на приборной панели, когда он припарковал машину за нашей. Ричард вздыхает, опускает мое стекло, и холодный воздух ударяет по легким, как электрошокер.

– У вас все хорошо? – спрашивает полицейский, и свет его фонарика проникает в салон автомобиля.

Черты его лица смягчаются, когда он видит мое бледное лицо, заплаканные глаза и дорожки от слез по щекам.

– Все в порядке, офицер, – говорит Ричард, как всегда к месту, улыбаясь по-свойски. – Она уже выходит.

Она уже выходит.

Мне нужно несколько секунд, чтобы осознать, что Ричард имеет в виду.

Он хочет, чтобы я вышла из его машины.

Потому что он только что расстался со мной.

И его же ждут на вечеринке, в конце концов.

Мы встречались четыре года, а у него даже не хватило совести расстаться со мной так, чтобы можно было все обсудить и закрыть все вопросы. Вместо этого он бросает меня посреди дороги, когда я одета в гребаный костюм кролика.

Это так унизительно.

– Вы припарковались на пожарном проезде, – говорит офицер, и мне кажется, что он смотрит на Ричарда с раздражением и, возможно, даже с отвращением.

– Извините, сэр. Я не думал, что буду здесь так долго. – Он наклоняет голову ко мне, и его внезапно показавшаяся непринужденная улыбка превращается в гримасу разочарования. – Эбби, выходи.

В его словах больше нет ни капли терпения, доброты и заботы.

Его голос полон разочарования и раздражения.

Он покончил со мной.

К черту все.

Я хватаю сумочку в виде морковки, которую мы с Кэт нашли в секонд-хенде на Мэйн-стрит, и порываюсь дать ему пощечину. Я уверена, мне станет лучше, но за каждым нашим движением наблюдает полицейский, а я на девяносто девять процентов уверена, что Ричард предъявит мне обвинения.

Такой он человек.

Он Чад. Знаете, мужская версия Карен?[2]

Вот дерьмо. Я целых четыре года встречалась с гребаным Чадом.

И я планировала выйти замуж за этого придурка?

Вместо того чтобы ударить его, я тянусь к двери и дергаю ее, чтобы открыть. Но, конечно же, она закрыта, черт ее дери. Ричард вздыхает с выражением лица, говорящим: «Боже, эта женщина ни на что не годится», и я только сейчас понимаю, что он слишком много всего делает, вместо того чтобы просто открыть дверь.

Я выхожу из машины.

Закрываю дверь.

А потом стою у своего подъезда и смотрю сквозь слезы на пафосную красную машину, без колебаний уезжающую прочь.

Полицейский поворачивается ко мне.

– Мэм, у вас все хорошо? Он… что-то сделал с вами?

Я отвечаю, не глядя на него:

– Он разбил мне сердце.

Полицейский продолжает смотреть на меня, глупо моргая.

Я уверена, что он сожалеет о своем вопросе, как и многие люди в разговоре со мной.

– Все нормально. Он ничего такого не сделал. Извините, что припарковались на пожарном проезде, – говорю я глохнущим голосом. А потом натянуто улыбаюсь и иду назад в свою квартиру, цокая каблуками по бетонному полу.

Я не ощущала холода на своих почти голых ногах, когда выходила из дома, полная надежд и предвкушения. Теперь же он кусается и режет, пробираясь сквозь тонкий нейлон.

В холле я несколько раз тыкаю в экран телефона, ощущая себя заторможенно, будто в тумане, не дающем мне сориентироваться в пространстве вокруг. Я смахиваю экран, нахожу номер Кэми, нажимаю на иконку «Фейстайма», держа телефон прямо перед собой, и плюхаюсь на скамейку в холле.

Зайти в лифт кажется непосильной задачей.

И вернуться в квартиру кажется слишком тяжелым испытанием.

Если я поднимусь туда, то увижу косметику и одежду, разбросанные всюду, и вспомню предвкушение, которое меня наполняло несколько минут назад, когда я собиралась.

Гудки исчезают, экран темнеет, и я слышу звуки вечеринки – смех, крики и незамысловатую хэллоуинскую музыку на том конце провода.

– Привет, Эбс, что такое? – кричит Кэми.

Ее лицо так и не появляется на экране. Она пытается удержать телефон ровно, а вокруг нее толпа людей.

Но, когда я наконец вижу ее, улыбка сползает с лица Кэми.

Я смотрю на уменьшенную версию своего изображения в углу. Не знаю, когда я заплакала, но на щеках виднеются черные дорожки от слез.

Отлично.

У меня лучшие подруги в целой вселенной, потому что в ту же секунду она говорит:

– Черт… Мы будем с текилой через двадцать минут.

2
31 октября
Дэмиен

Ненавижу эти вечеринки.

Дело не в том, что я в целом ненавижу вечеринки, хотя так и есть, но этот тип вечеринок я особенно ненавижу.

Корпоративы.

С понедельника по пятницу как минимум десять часов в день мне приходится видеть этих людей. Заставлять меня проводить время с ними вне работы для сплочения коллектива – изощренная пытка.

Особенно на Хэллоуин, когда все наряжаются в костюмы и напиваются, и, если честно, все это дерьмо с каждым разом становится все страннее. Прямо сейчас я смотрю, как помощница юриста, переодетая в такого ангела, какого не увидишь ни на одной картине с библейским сюжетом, вешается на недавно появившегося у нас адвоката в костюме Стьюи из «Гриффинов».

Каждый проводит свободное время как хочет, не буду никого осуждать, но порой мне кажется, они забывают, что завтра утром снова встретятся на работе.

Все женщины на вечеринке – и те, кто работает здесь, и те, кого привели с собой мужчины, – надели разные варианты одного и того же облегающего костюма, неважно, мышь это, вампир или ангел.

Даже мужчины нарядились: кто-то постарался, кто-то оделся проще, – но все они в костюмах и слишком много пьют, подсознательно меряясь друг с другом членами.

Я выбрал простой и в то же время классический костюм Маверика из «Топ Гана»: джинсы, белая футболка, кожаная куртка и очки-авиаторы. Бум. Костюм готов.

Бонусом – я наблюдаю за людьми, пользуясь тем, что они не знают, следит ли за ними партнер фирмы.

Спойлер: я, черт возьми, всегда слежу.

Хороший адвокат знает, как играть в эту игру, и, если честно, наблюдение за людьми – самая важная ее часть. Чего только не выяснишь о коллегах, если проследишь за ними в непринужденной обстановке, когда они расслабились и думают, что никто не смотрит.

Часть меня знает, что я должен ходить по комнате, здороваться со всеми, спрашивать, хорошо ли они проводят время, и всячески общаться с коллегами. От меня, как от партнера «Шмидт и Мартинес», ожидают такого поведения.

И по большей части мне нравятся работники моей фирмы, я даже считаю их в какой-то степени семьей. Очень неблагополучной, но все же семьей. Хотя я боюсь, что порой наш выбор клиентов толкает нас заниматься опасными и неэтичными делами, все же мне нравятся эта фирма и люди, которые работают здесь.

Между тем я стою в углу, намеренно избегая всех, и листаю приложение для знакомств, которое установил сегодня утром.

Единственное объяснение этому решению, которое я могу дать, – жизнь в последнее время кажется… скучной.

Пресной и предсказуемой. Слишком серьезной. Жизнь, полная больших ожиданий, которые я полностью оправдал, привела к тому, что в мои сорок два года я холостяк, невероятно успешный основатель одной из самых востребованных юридических фирм в Нью-Йорке, равных которой нет, но, кроме того… мне скучно.

Я не чувствую удовлетворения.

Смотрю на влюбленных в парных костюмах, они пьют оранжевый пунш и смеются в предвкушении праздников, которые я в очередной раз встречу в одиночестве. И мне интересно, не пора ли что-то изменить.

Найти кого-то.

Вот только в этом приложении для знакомств я тоже не особо вижу смысл. Листая вправо и влево и просматривая профили, которые очень похожи на мастерски составленные резюме, призванные описать лучшее в человеке, я чувствую себя… лицемерным. И это идеально вписывается в ту совершенную жизнь, которой я живу.

Когда я рос, родители ставили мне высокую планку. Говорили, чего я должен добиваться, и мне казалось, я обязан гнаться за этими целями, чтобы мама с папой, американские кубинцы в первом поколении, гордились мной.

Окончить школу лучше всех?

Сделано.

Ходить на подготовительные курсы по праву и получить полную стипендию в Йеле?

Сделано.

Стать лучшим студентом в группе и работать с высокопоставленными клиентами – составлять для них безупречные брачные контракты, а потом, когда развод неизбежно случался, находить в них лазейки, чтобы расторгнуть?

Тоже сделано.

Основать успешную фирму, стать партнером с одним из лучших адвокатов по семейному праву в городе и еще до тридцати пяти лет обзавестись целым списком состоятельных клиентов?

Да, и это тоже.

Все шло согласно плану, идеальному расписанию моей жизни. В итоге семья гордится – я уважаемый специалист и мир у моих ног.

Теоретически у меня есть все. Я могу улыбнуться любой женщине, которую захочу, и она будет моей.

Но эта скука…

Эта скука от прекрасного исполнения тщательно продуманного плана одолевает меня. Мне кажется, я устал от предсказуемости. От легкости. От всего, что кажется поверхностным и незначительным.

И эти приложения для знакомств, где в профилях ты видишь только лучшее в человеке и сам должен произвести хорошее впечатление всего за десять секунд, кажутся примерно такими же.

К сожалению, прямо сейчас они – единственный вариант, так что я загружаю анкеты, чтобы заполнить пустоту внутри.

Может быть, мне нужен кто-то. Я не ищу ничего серьезного, нужен лишь человек, который поможет избавиться от гнетущей тишины в мои немногочисленные свободные от работы часы.

Я стою в углу, прячась от коллег и сотрудников, а рядом кое-кто маячит.

Не хочу поднимать на него глаза.

Только по тому, как он проскользнул ко мне и молча ждет, что я заговорю первым, я могу сказать, кто это. А я в самом деле не хочу сегодня разбираться с его дерьмом. Так что я пялюсь в экран своего телефона еще несколько долгих и неловких минут, прежде чем наконец посмотреть на него.

Ричард Бенсон прислонился к стене, стоя рядом со мной. Его рука в кармане строгих черных брюк, в которые заправлена белая рубашка на пуговицах, а на скрещенных ногах невероятно дорогие туфли.

Если быть честным, мне он не нравится.

Ричард – слизняк.

Амбициозный, не в хорошем смысле этого слова. Считает, что ему обязаны дать все, что он хочет, а он при этом не должен трудиться так же усердно, как остальные, потому что он такой, какой есть, и этого уже достаточно, чтобы весь мир пал к его ногам. Он тщательно отбирает клиентов, отказываясь представлять интересы тех, кто, по его мнению, не стоит потраченного времени. Зачастую Ричард становится на сторону людей, которых обвиняют в превышении полномочий и преступной халатности.

Он жадный и до денег, и до власти и считает мою фирму отличным инструментом, чтобы получить больше того и другого.

А еще он внук моего партнера по бизнесу и сооснователя фирмы.

Много лет назад Саймон Шмидт связался со мной, после того как я выиграл крайне распиаренное в СМИ дело одного генерального директора, присвоившего деньги компании, которую возглавлял. Саймон хотел, чтобы мы стали партнерами, и он не отступал, пока я не согласился. В течение года мы с ним основали компанию «Шмидт и Мартинес». Несмотря на то что мы были новичками в этом деле, нам удалось подписать контракты с несколькими известными бизнесменами. Мы до сих пор можем похвастаться нашим впечатляющим послужным списком.

Когда мы только начинали, Саймон сказал, что хочет оставить наследство для внука, который только начинал работать в юриспруденции. Он упомянул о своих надеждах на то, что, когда выйдет на пенсию, его старший внук займет его место.

Я больше чем уверен, что тот жаждет, чтобы это случилось сейчас. В прошлом году в это время он мог бы стать самым молодым партнером.

А пока этот титул принадлежит мне, поскольку я создал компанию семь лет назад, когда мне было тридцать пять. Но маленький Дикки, черт его дери, очень бы хотел утереть нос всем своим знакомым. И сделать это достижение очередным сияющим камушком в своей короне.

Я молча осматриваю его с ног до головы, стараясь глазами ясно выразить глубокое неприятие к этому человеку. Я годами пытался сделать это.

К сожалению, он словно щенок, который не понимает гребаных намеков. Вместо того чтобы поздороваться и уйти, он продолжает пялиться на меня с выжидающей улыбкой.

Пытается поговорить со мной, подлизаться, расположить к себе.

Быть с ним в хороших отношениях? Я пас.

– И кто ты такой? – спрашиваю я, показывая на него рукой с телефоном.

– Что?

Он выглядит озадаченным, как будто не понял вопрос.

– Это же хэллоуинская вечеринка. Кто ты такой? – Я приподнимаю бровь, подразумевая еще один вопрос: «Ты тупой?»

– Я… эм… адвокат, наверное? – говорит он, почесывая голову. Я слышал, что у него не свои волосы, хотя это и не мое дело. – Не буду врать. Я не ожидал, что люди и впрямь придут в костюмах по такому поводу. Я думал, мы все несколько… старые для такого.

Он смотрит на меня и на мой простой костюм, и до того, как он успевает подавить эмоцию, я замечаю ее: осуждение.

И именно поэтому он никогда не станет партнером.

Только не при мне, по крайней мере.

Он гребаный лжец.

Он не может скрывать свое осуждение по каждому поводу, которых у него много.

Наша работа как адвокатов заключается в том, чтобы убеждать людей – неважно, в виновности или невиновности, в оправданности поступков и в том, что значит торжество правосудия на самом деле. Выносить окончательный приговор – задача судьи или присяжных, а если мы все делаем верно, то подводим их к нужному решению.

Но мы никогда не судим.

Насчет этого большинство адвокатов, да и большинство людей, заблуждаются. Они считают, что всегда и везде имеют право судить всех вокруг. Делать выводы на основании поверхностных представлений о чьей-то жизни. Решать, достойный ли перед ними человек, обходиться ли с ним по-доброму или жестоко.

В детстве меня учили никогда не судить, и этим же правилом я руководствуюсь в своей работе.

Оно уже не раз сослужило мне хорошую службу.

– В приглашении было сказано приходить в костюмах, – говорю я, показывая подбородком в сторону его деда, чей черный костюм, шляпа-котелок и усы делают его на удивление сильно похожим на человека из игры «Монополия». – Не говоря уже о том, что ты был здесь в прошлом году.

– Да, что ж… какая разница.

Он смотрит по сторонам, оглядывая присутствующих. Я поднимаю руку с телефоном, чтобы вернуться к приложению и продолжить игнорировать этого придурка.

– Так и как дела? – спрашивает он.

Медленно опускаю руку и смотрю на него в упор. Я затягиваю этот неловкий момент, и он начинает дергаться.

Так, это даже весело.

Смотреть, как этот мудак безуспешно пытается подлизаться ко мне? Наблюдать, как человек, вероятно, ни разу в жизни не получавший отказ, пыжится, чтобы заслужить мое одобрение?

Оно того стоит.

Ричард кивает на мой телефон с приложением для знакомств на экране.

– Выбираешь, чью задницу оттрахать? – спрашивает он, а я продолжаю смотреть на него, и мои глаза округляются от неподдельного шока, потому что этой фразы я от него не ожидал.

Мне, может, и сорок с лишним, но я больше чем уверен, что мужчины уже не говорят подобное дерьмо. Такое можно услышать только от тупых дебилов из подкастов и фильмов начала нулевых. Так ведь? Я не свожу с него глаз, и он продолжает говорить, закапывая себя глубже.

– Я знаю пару телочек в Ист-Виллидж[3]. Я мог бы позвонить им и устроить нам приватную сессию.

Я несколько раз моргаю, пытаясь понять, всерьез ли он.

Он продолжает смотреть на меня, и я понимаю, что он на сто процентов серьезен.

– Дик[4], ты же в курсе, что проституция незаконна, разве нет? – говорю я, и его просиявшее лицо краснеет.

Боже, я и правда получаю извращенное удовольствие, когда смотрю, как этот урод смущается.

– Не, не проститутки, боже, нет. Я не плачу за секс, честное слово. – Он поднимает руки, как будто боится, что я его арестую. Хотя он так быстро и отчаянно стал отнекиваться, что я засомневался в его словах. – Просто знакомые телочки. Они легкие на подъем.

Я не отвожу от него взгляд, который, уверен, он понял как «ага, точно», потому что Ричард не может заткнуться и перестать оправдываться.

– Клянусь, дружище. Они нормальные. Просто… если ты хочешь повеселиться.

Конечно, мне ведь так хочется повеселиться с внуком моего партнера по бизнесу и какой-то женщиной, которую он уже трахал. Звучит круто.

– У тебя разве нет девушки? – спрашиваю я, припоминая, что Саймон говорил мне о какой-то милой молоденькой девушке своего внука, хотя он никогда не приводил ее на корпоративные мероприятия, поэтому я вполне допускаю, что ее выдумали, чтобы Ричард выглядел лучше.

– Не-а, это в прошлом. Она была давалкой.

– Давалкой? – переспрашиваю я, поднимая брови.

– Да, знаешь… Телка в загашнике, которая всегда под рукой, когда понадобится.

Боже, да он и впрямь кусок дерьма.

Партнером в этой фирме, которая носит мое имя, он станет только через мой гребаный труп.

– Понятно, – говорю я с натянутой улыбкой и опять поднимаю телефон.

Краем глаза я вижу, как он открывает рот, чтобы опять заговорить.

Еще одна причина, по которой он дерьмовый адвокат: он не знает, когда нужно остановиться, и ни хрена не умеет считывать язык тела.

К счастью, в этот момент подходит Мисти, блондинка, помощница юриста, и закидывает руку на Ричарда. Она явно знает, зачем пришла сюда.

Могу предположить, что его девушка, или бывшая девушка, если на то пошло, понятия не имеет о приставучей помощнице, которая задерживается на работе вместе с Ричардом. Иногда так поздно, что в офисе, кроме них, никого не остается.

Очередная причина моей неприязни к этому человеку – он тупой, тупее некуда. В офисе есть гребаные камеры, а значит, любой, у кого есть доступ к видеонаблюдению, видит, чем они занимаются.

А я совсем не хотел узнать то, что увидел две недели назад. От одного лишь воспоминания тошнота подкатывает к горлу.

– Привет, малыш, я так рада, что ты приехал, – мурлыкает она, и Ричард улыбается ей так, что лучше бы я этого не видел. Как будто он готов вылизать ее всю, а потом хвастаться этим на каждом углу.

Я начинаю давиться при виде этого.

Ричард поворачивается лицом ко мне, намереваясь послать меня, как он бы поступил с любым другим, я уверен. Но вдруг вспоминает, кто я такой и что от меня зависит его будущее.

Я приподнимаю бровь, принимая вызов, но, к сожалению, он сдается и, натянуто улыбаясь, машет мне, прежде чем уйти.

Он оставляет меня, и я спокойно и бездумно смотрю в приложение дальше.

3
31 октября
Эбби

Говорят, хороших друзей сложно найти, но мне удалось встретить этих двоих в колледже, когда мы пытались присоединиться к сестринскому сообществу, но не прошли дальше первого этапа отбора.

И я не просто так говорю, что они хорошие. Подруги приехали с вином, текилой, едой навынос из «Файв гайз»[5] и огромной коробкой с десертами из потрясающей круглосуточной кондитерской в Сохо, которую я обожаю. И вот мы сидим в моей крошечной квартирке в окружении тонны деталей для хэллоуинского костюма и использованных салфеток.

– Завтра первым же делом перекрашусь обратно в блондинку, – говорю я, беру целую горсть картошки фри, макаю ее в кетчуп и заталкиваю себе в рот. – Я уже написала Джули, и у нее завтра свободное место в 11 часов. – Я вздыхаю и делаю глоток маргариты, которую для меня приготовила Кэт. – Хорошо, что я взяла отгул на завтра, потому что думала, что все еще буду в городе утром.

Мой подбородок подрагивает, но я пытаюсь удержаться от семнадцатого раунда рыданий.

Мне это удается с трудом.

– До сих пор не могу поверить, что ты стала брюнеткой из-за мужика по имени Дик, – говорит Кэми, разворачивая шоколадный капкейк, и проводит пальцем по шапочке крема. – Ты вообще не брюнетка.

В прошлом году, прямо перед рождественской вечеринкой, на которую я думала, что буду приглашена, я покрасила свои светлые локоны, ставшие моей визитной карточкой, в светло-русый цвет.

Все бывшие Ричарда были брюнетками.

Все подружки, невесты и жены его друзей – брюнетки.

Так что и я стала брюнеткой. Подумала, что благодаря этому цвету волос он поймет: я – то что надо.

Боже, почему я была такой гребаной идиоткой?

– Она много тупого дерьма делала ради мужика по имени Дик, – говорит Кэт, чем несколько удивляет меня.

От Кэми я ожидаю, что она порвет на кусочки любого парня, который обидит ее подруг. Это, в общем-то, ее фирменный стиль – мужененавистничество. Но Кэт? Вся такая солнечная и в бабочках, милая аж зубы сводита?

Неожиданно.

– Помнишь, как она перестала есть все молочное, потому что он сказал, что она от него выглядит опухшей?

Я продержалась шесть несчастных месяцев, а потом опять стала есть, но украдкой, когда его не было рядом.

– Или как она накупила кучу скучной одежды, чтобы выглядеть как те злые стервы в гольф-клубе? – говорит Кэми, кивая Кэт.

Я начинаю думать, не обсуждали ли они все это у меня за спиной.

Возможно.

Вообще-то, они точно так делали. Кэт, как обычно, озабоченно кивала, а Кэми в ожидании этого дня готовилась собрать меня по кусочкам и помочь жить дальше.

– Или как однажды мы пришли к ней, а она слушала один из мужских подкастов, потому что он сказал ей, что так она сможет лучше понять его?

Кэт издает такой звук, будто ее тошнит, и, если честно, мне хочется сделать так же при воспоминании об этом. Мое сознание затуманивается выпивкой, которая притупляет жгучую боль в сердце, и меня начинает заполнять разочарование.

Потому что они правы: я делала кучу тупого дерьма в попытках стать для Ричарда идеальной женщиной, по моим представлениям.

Я меняла в себе то, что сама в себе любила, – из-за куска дерьма, который считал меня слишком яркой.

Слишком яркой для него. Слишком яркой для той жизни, которую он хотел. Слишком яркой для гребаных скучных адвокатов. Слишком яркой, чтобы провести со мной жизнь.

И знаете что?

К черту это.

К черту все это.

К черту его!

Потому что на самом деле это он был недостаточно хорош.

И он прав: я действительно слишком яркая. Я слишком яркая для него, потому что он заслуживает гораздо меньшего.

– А гребаные уроки гольфа, – я раздраженно откидываю назад голову, припоминая еще больше фигни, которую делала ради человека, недостойного меня. – Не верится, что я потратила столько денег, чтобы научиться играть в самую скучную вещь в мире.

– О боже, гольф!

Кэт громко смеется, будто она уже и забыла, как нелепы были мои попытки разобраться в этой игре. Я притащила ее на пару своих уроков, от начала и до конца которых она смеялась надо мной.

Не могу ее винить.

– Он заслуживает сгореть в аду.

Я смотрю на Кэми. Ее все еще трясет от ярости за то, как Ричард поступил со мной.

– Сгореть в аду – это уже как-то слишком, малыш, – говорит Кэт, самая рассудительная из нас.

– Как минимум, он заслуживает хоть какой-то мести. – Кэми тянет руку, чтобы стащить кусочек картошки фри из порции передо мной. – А ты все еще отвечаешь за его встречи и всю эту фигню? – спрашивает она, и я киваю.

– Насколько мне известно – я, конечно, не собираюсь разбираться с ними, но, думаю, да, – все проходит через меня.

Лицо Кэми озаряется:

– О боже, отмени все.

– Не могу…

– Дай свой телефон. И имейл со всем его дерьмом.

Мой желудок сжимается, потому что я вспоминаю, как однажды я напилась и в приступе злости на Ричарда рассказала ей, что у меня есть отдельный электронный ящик, с помощью которого я организую его встречи и заполняю для него расписание.

– Как его личный секретарь? – спросила Кэми тогда в ужасе.

Я сказала ей, что делаю это вовсе не как секретарь, а как любая жена для своего мужа.

Сейчас у меня возникают сомнения по поводу тех моих рассуждений.

– Не могу, – говорю я, прижимая телефон.

Я совсем не боюсь, что она что-то натворит, если дам ей мобильник.

Просто мне будет стыдно, если она увидит, насколько далеко я зашла в попытках осчастливить этого мужчину, не получая ничего взамен.

Жалкое зрелище.

– Дай сюда.

– Нет! – говорю я, отклоняясь назад, но Кэми не привыкать, и она вырывает у меня из рук телефон, вводит пароль (это же дата ее рождения) и прокручивает мои письма.

– Да ну на фиг, – говорит она и смотрит на меня округлившимися глазами.

– Кэм…

– Что? – спрашивает Кэт.

– Да ну на фиг, Эбби.

Ее голос звучит почти грустно и разочарованно.

– Кэм, это не…

– Ты подписывала свои письма как его личный секретарь? – Кэт в ужасе распахивает глаза еще шире.

– Это не то, что…

– Эбигейл Келлер. Ты позволила этому человеку на хрен использовать тебя.

– Нет…

– Да! Ты сделала все для него. Нянчилась с ним, когда он был завален делами, готовила ему, убиралась в его доме. Отвозила его вещи в химчистку и к портному. Назначала за него встречи и приводила в порядок его чертово расписание.

– Кэм, – я пытаюсь возразить ей.

– Дорогая, – произносит Кэт, понизив голос, и я замолкаю.

Потому что, когда Кэт вмешивается, разговаривая низким голосом и глядя вот так по-доброму, я понимаю, что она сейчас откроет мне глаза на реальность, которую я не хочу видеть.

– Он пользовался тобой.

Слова прилетают мне в голову рикошетом, и я чувствую, как они пульсируют внутри.

Тыц, тыц, тыц – раздаются эхом в каждом уголке моего сознания.

– Нет, – говорю я, качая головой. – Нет, он был просто очень занят и…

– Ни один нормальный мужчина не позволил бы тебе представляться его личным секретарем, Эбби.

– Это же не…

– Так и есть, малыш. – Кэт переводит взгляд на Кэм, они кивают друг другу, будто переговариваются телепатически. – Мы собирались поговорить с тобой об этом, но ты казалась такой счастливой. Мы не хотели переходить границы.

– Он обращался с тобой как с дерьмом, Эбби, – Кэми не утруждает себя выбором мягких фраз, как Кэт. – Он обращался с тобой как с горничной, матерью и служанкой одновременно.

Я молчу.

Отчасти потому, что знаю – они правы.

Боже, можно ли быть еще большей идиоткой, чем я?

Мне кажется, я убедила себя в том, что, делая все это (а надо отметить, что делала я все это по своей инициативе, меня никто никогда не заставлял), показываю ему, как подхожу на роль идеальной жены. Женщины, которая со всем справится с улыбкой на лице. Делая все это, я пыталась доказать, что я достойна, достойна его.

Но к черту это дерьмо.

– Я записывала его к врачу, – говорю я чуть слышно, и осознание происходящего обрушивается на меня. Кэт грустно кивает. – Каждое утро к началу рабочего дня я заказывала ему кофе.

Кэми тоже смотрит на меня грустно, но в ее взгляде явно читается еще и гнев.

– Ты для него все делала, Эбс.

– Я прибиралась у него в квартире! – говорю я, поднимаясь на ноги. Голова кружится, но мне плевать. Я не обращаю на нее внимания. – Каждую неделю отвозила его вещи в химчистку!

– Он должен гореть в аду за то, что обращался с тобой как с дерьмом, – говорит Кэт, и снова я слышу ужас в ее словах.

– Он сказал, я недостаточно серьезна. Недостаточно хороша. Посмотрим, что он скажет, когда поймет, как много я для него делала! – Я вскипаю от злости.

– Ты должна ему отомстить, – говорит Кэми со злым огоньком в глазах.

Я сажусь.

– Отомстить? – переспрашиваю я, и это слово соскальзывает с языка, словно кусочек масла.

Мне нравится.

– Да, черт возьми! – говорит она и встает. – Мы должны отомстить ему за это. Нам нужно показать Ричарду, что он не может дерьмово обращаться с людьми и думать, что ему это сойдет с рук!

– Но как? – спрашиваю я, но она уже просматривает имейлы и записи в моем телефоне.

Желудок делает кульбит.

– Вот. Вот что нам нужно, – говорит Кэми, показывая на календарь. – Мы влезем в его дела. Все поменяем к чертям. Превратим его жизнь в ад.

– Не знаю, девчонки, мне кажется… – Милая Кэт изо всех сил пытается помешать нам.

– Объясни, – говорю я, не обращая внимания на бурление в желудке, который призывает меня согласиться с ней.

Моя мама была слабой.

Мужчина бросил ее, и это разрушило всю ее жизнь. Но выместила ли она свою злость на того человека, на моего отца? Нет. Она отыгралась на мне и Ханне, сделав наше детство невыносимым.

Я не слабая.

Я дала слабину в какой-то момент. Позволила мужчине говорить мне, какая я. Позволила его суждениям взять верх над моей самооценкой.

Но это не повторится.

Черта с два.

– Ты же все за него делала, Эбби, он понятия не имеет, как устроена жизнь. Мы влезем в нее.

Кэми ничуть не ошибается. Кэт пытается отвлечь ее:

– Знаешь, Эбби, лучший способ забыть мужчину – переспать с другим.

– Да! – говорит Кэми, тянется к моему телефону и чуть не падает. Она тоже уже перебрала. – И прямо сейчас.

Кэми пододвигается к Кэт. Они вдвоем склоняются над экраном мобильника. Мне его так и не отдают, и какая-то часть моего мозга понимает, что мне бы лучше поспорить, но я не могу вспомнить, зачем это нужно.

Они что-то бормочут, пока я продолжаю пить и набивать себе рот картошкой фри, потому что, хоть та и не залечит мое разбитое сердце, она вполне способна приглушить боль жиром и крахмалом.

– Нет, не эту, а где блонд! Она же завтра идет к Джули, – говорит Кэт, показывая на что-то в моем телефоне.

Я ложусь на пол и таращусь в потолок.

– А самое удивительное – я всерьез думала, что он сделает мне предложение в декабре, – говорю я сама себе. – Честно, я не сомневалась, что все будет хорошо. И что это будет счастливый брак. Что нам будет здорово вместе. Может, если бы я чуть больше хотела завести детей…

– То у вас были бы лысые дети, – говорит Кэт, задыхаясь от смеха.

– Он становится очень ранимым, когда дело касается его волос, Катрина, – отвечаю я, защищая его. – Может, мне позвонить ему. Может, это все ошибка. Какое-то… недопонимание. Он прав. Мне нужно быть более сдержанной в своих нарядах. Мне нужно…

– Эбигейл Келлер, если ты хотя бы подумаешь вернуть этого подонка, я тебя выпотрошу, – говорит Кэми, и я понимаю по ее взгляду, что она уже думает, какой нож взять, если я и правда попытаюсь вернуться к нему.

– Мы встречались четыре года, Кэми, – говорю я тихим голосом.

– Четыре адских года, дорогая.

Это уже Кэт.

И снова сюрприз.

Кэт всегда тебя поддержит.

Кэми хочет убить любого, кто встанет на пути у одной из нас.

Я что-то среднее. В колледже я вынашивала план мести девчонкам из сестринского сообщества, которые решили, что мы недостаточно хороши для их маленького клуба. План назывался «Как вынудить преподавателя по товароведению изменить систему оценок на экзамене».

Маленькие, едва заметные шаги могут всерьез повлиять на результат.

– Ты изменилась, когда стала с ним встречаться.

– Неправда, – говорю я, глядя на нее в замешательстве.

– Сто процентов изменилась, – соглашается с ней Кэми. – Ты… подстроилась.

– Подстроилась? – Я не верю своим ушам. – Я?

– Раньше тебе было плевать, кто что думает о тебе. Ты просто жила так, как тебе хочется. Розовый цвет, перья, пайетки – по поводу и без. Улыбки и громкий смех. Светлые, мать их, волосы. – Она выразительно смотрит на темные пряди, которые я собрала в пучок. – Ты была Барби Малибу. А теперь – Барбара Буш.

– Барбара Буш достойна уважения. Она делала… всякие хорошие штуки.

– Она была скучной и плохо одевалась. А ты не такая.

– Я просто… повзрослела, Кэм, – говорю я, но сама не верю своим словам. Они звучат глухо, покорно и испуганно даже для меня самой.

– Правда? – спрашивает Кэт таким же голосом. – Или ты изменилась, чтобы подходить под тот идеал, который, как ты думала, он хотел?

Вот дерьмо.

Она ведь права.

Новый цвет волос.

Новый гардероб.

Дьявол, когда он был рядом, я даже разговаривала по-другому – медленнее, пытаясь не выдать своим произношением, что я из Нью-Джерси.

– К черту Ричарда. Мне нужно забыть его. Или… отомстить. – Я сажусь, моя голова кружится. – Надо закидать яйцами его дебильную машину! – говорю я в восторге от своей мысли. – Или везде запостить фотки его залысин. Или помните, он присылал мне те отстойные фотки своего члена? Надо…

– Он юрист, крошка. Я понимаю, что ты хочешь почувствовать вкус мести, но давай обойдемся без тюрьмы, ладно? У меня нет денег, чтобы выплатить за тебя залог, – говорит Кэт, похлопывая меня по плечу.

– Хантер может заплатить за меня залог, – говорю я, вспоминая о муже моей сестры. – Он же типа мультимиллионер.

– Это, конечно, так, но давай начнем с чего-то небольшого, хорошо? Почему бы нам не попробовать найти тебе нового парня и не запостить это во всех соцсетях? – Кэт говорит как мама, призывая быть разумной.

– И, может быть, придумать еще парочку способов превратить его жизнь в ад, – добавляет Кэми.

Я смотрю на Кэт, которая улыбается мне. У нее в руке телефон с загруженным приложением для знакомств, и мой профиль уже создан.

Эбигейл Келлер
Откуда: Лонг-Айленд
Возраст: 28
Цвет волос: блондинка
Цвет глаз: голубой

Они создали мне профиль, чтобы я забыла о Ричарде.

– Девчонки, вы потрясающие, – говорю я, хватаю свой телефон и начинаю листать.

4
1 ноября
Эбби

Прошел час, во время которого мы пили и много смеялись, и у нас был составлен целый список пакостей (абсолютно законных), которые мы могли сделать, чтобы достать Ричарда. Чистый блокнот, который я нашла под горой счетов, чеков и всякого мусора, постепенно заполнялся записями, сделанными моим жизнерадостным почерком розовой ручкой.

На первом листочке я написала: «Расплата с членоголовым».

Список длиной в три страницы мы составили, шутя, гогоча и листая приложение для знакомств.

Вечер получился веселым, несмотря на то, как он начался.

К тому же один пункт из списка уже осуществлен.

Я изменила его заказ на кофе, потому что, кажется, он понятия не имеет, что именно я каждое утро заказываю его особый модный низкоуглеводный кофе.

И уж точно не знает, как самому заказать его.

Вместо привычной версии низкокалорийного напитка Ричард теперь будет получать кофе с высоким содержанием жира и дополнительной порцией сахара до тех пор, пока этот тупица не догадается о подмене. Он все время переживает о своей внешности, придерживается строгой диеты с пониженным содержанием калорий и редко балует себя чем-то вкусным. Пока мы встречались, он частенько отчитывал меня за то, что я ем, и внушал, что мне стоит подумать о низкоуглеводном питании.

Какой долбаный придурок! Мы хихикаем над пунктом номер два – отменой доставки его масел для волос, потому что он никогда не вспомнит, где я покупала их, и тут я замираю.

Мое лицо обмякает.

Все вокруг затихает.

Я не слышу ничего, кроме биения своего сердца, и чувствую, как кровь мгновенно приливает к ушам.

Мне кажется, Кэт и Кэми прекращают говорить и смотрят на меня, но я не могу поднять на них глаза.

– Да ну на фиг, – тихо бормочу я, уставившись в телефон.

– Что? – спрашивает Кэми, вглядываясь в меня.

– Да ну на фиг, – повторяю я, поднимаясь на ноги и нетрезво пошатываясь.

– Ого, детка, осторожнее, а то упадешь.

– ДА НУ НА ФИГ! – выкрикиваю я, поднося телефон ближе к лицу, и пялюсь на экран, не в состоянии поверить своим глазам.

Не может быть, чтобы судьба мне так улыбалась.

Не может такого быть, черт побери, что такое свалилось мне на голову.

– Эбс, что происходит?

Я смотрю на подруг, они не сводят с меня глаз, будто боятся, что я достигла нового уровня нервного срыва.

Нет, я просто нашла лучший в мире способ отомстить, если только у меня получится его осуществить.

– Я трахну его босса, – говорю я, улыбаясь так искренне, как еще не улыбалась с момента появления в моей жизни Ричарда Бартоломью Бенсона.

5
1 ноября
Эбби

«Что вообще за имя такое – Бартоломью?» – думаю я про себя, пока план мести разворачивается у меня в голове.

Подруги притихли. Я сажусь обратно, смахиваю экран вправо и мысленно молюсь, чтобы план сработал.

Мы познакомились с Ричардом, когда мне было двадцать четыре года, и я мгновенно решила, что мы созданы друг для друга.

Но до нашей встречи я никому не спускала даже мелочи.

Когда кто-то поступает плохо со мной или моими близкими, я поступаю с ними так же.

Однажды Дженни Саттон сказала Келси Маккормик, что моя сестра Ханна – неудачница, потому что бросила колледж.

Я взяла из ее шкафчика в раздевалке фиолетовый кондиционер, которым она тонировала свои красивые светлые волосы, и после тренировки группы поддержки заменила его на красящую маску.

Она, конечно, со временем смылась, но этого хватило, чтобы Дженни потеряла возможность стать королевой бала.

А потом случилось так, что парень из студенческого братства обманул Кэм и разбил ей сердце. С тех пор она отказывается верить всем мужчинам вообще. Мы тайком проникли в квартиру обидчика и разложили нарезанные лимоны по всем вентиляционным отверстиям, где он их не смог бы обнаружить. Обычный человек не способен уловить запах гниющего лимона, а вот плодовые мушки очень даже могут.

Но когда я встретила мужчину, как думала, на всю жизнь, то оставила эту мелочность в прошлом. Наступило время вырасти, повзрослеть. А взрослые не насыпают мелкие блестки в кондиционер машины своего бывшего, чтобы они разлетелись по всему салону, когда он включит подогрев.

Скажете, что мы мелочные мстительные женщины?

Мы планируем заняться этим делом, когда его машина будет в ремонте на следующей неделе, и довольно улыбаемся.

– Прости, ты сейчас сказала, что трахнешь его начальника? – спрашивает Кэт, глядя на меня так, будто я спрыгнула со скалы здравомыслия.

Повторюсь, она самая рассудительная из нас троих.

– Ну-ка, ну-ка, поподробнее, – говорит Кэми, потирая руки.

Кэм не рассудительная. Она никогда не избавлялась от своей мстительности и прекрасно помнит мою, поэтому на протяжении четырех лет подначивала меня выпустить ее на свободу.

Я поворачиваю к ним экран телефона, на котором результаты поиска в интернете по запросу «Дэмиен Мартинес», сооснователь компании «Шмидт и Мартинес», задницу которого Ричард целует вот уже несколько лет. Я чувствую, как улыбка растягивает мое лицо, и, черт возьми, у меня действительно наступает облегчение после целой ночи рыданий.

– Это начальник Ричарда. Он холост. По словам Ричарда, ему нравятся молоденькие блондинки.

Кэми улыбается, понимая, к чему я клоню. Кэт выглядит еще более растерянной.

Мой телефон издает сигнал, и я поворачиваю его обратно экраном к себе, уже полностью протрезвев благодаря гениальному плану, созревшему у меня в голове.

– И у нас только что случился мэтч, – говорю я, коварно улыбаясь.

– Да ладно, – говорит Кэми, и на ее лице появляется такая же улыбка.

– Не понимаю. Ты трахнешь его начальника? – растерянно спрашивает Кэт.

Я качаю головой, теперь план у меня в голове приобретает конкретную форму.

– Нет. Ну это будет бонусом. Я собираюсь начать встречаться с его начальником. Я заставлю его влюбиться в меня и отправлюсь на эту дурацкую рождественскую вечеринку, куда Ричард меня никогда не брал. Покажу ему, какую он совершил ошибку, попользовавшись Эбигейл Келлер.

– Так ты собираешься… заставить Ричарда ревновать? Чтобы вернуть его?

– Боже, нет, – говорю я, бросая телефон на кровать и направляясь к своему шкафу с одеждой. Я уже много лет не ощущала такого порыва действовать, а теперь меня подстегивает злость и жажда мести.

Я одна за другой выбрасываю вещи на пол – элегантные платья, черные классические брюки, одежду с высоким воротом, которую накупила из-за желания вписаться в общество знакомых Ричарда в Хэмптонсе, из-за стремления стать одной из степфордских жен[6], которую, как я думала, он искал и потому не делал предложение.

Разумеется, я ошибалась.

Он никогда и не собирался делать предложение, мать его.

Теперь это ясно как день. Я столько раз заговаривала о будущем и получала молчание в ответ. Он никогда не знакомил меня со своими родителями – а это самый большой красный флаг. Боже, какой же идиоткой я была.

Всегда отказывался идти со мной на вечеринку, если меня приглашали, потому что хотел сосредоточиться на работе. Не предлагал съехаться, хоть я и жила в совершенно другом городе. Никогда не строил планов, не назначал свиданий. Без конца тусовался на «мальчишниках».

«Нужно сдать тест на половые инфекции», – промелькнула мысль в крошечной трезвой части моего мозга, и мне стало противно от того, что пришлось с ней согласиться.

Наконец, я добираюсь до своих любимых вещей в глубине шкафа. Я покупала эту одежду и чувствовала себя в ней великолепно, а Ричард задирал нос, кинув на них взгляд. Я оставила эти вещи для тусовок с девчонками, которых было так мало, что можно пересчитать по пальцам одной руки. Может быть, я хранила их, подсознательно надеясь, что когда-нибудь мне будет плевать, что думает Ричард.

Что ж, время пришло.

– Мне нужен шопинг, – говорю я больше самой себе, просматривая ненужные вещи и развешивая любимую одежду. – Я не собираюсь заставлять Ричарда ревновать. То есть так, конечно, может получиться, но не это моя цель. Я сделаю так, что Ричард пожалеет о том дне, когда он решил, что я недостаточно хороша для него. – Я хватаю черный блейзер и бросаю его в кучу вещей на выброс. – Кто вообще, черт возьми, вправе решать, насколько другой человек хорош? Конечно, есть люди, которые тебе просто не подходят, но ты же не затягиваешь отношения с ними на четыре долбаных года. Нет, ты права, Кэм.

Я поворачиваюсь, смотрю на нее и вижу, что даже она округлила глаза от ужаса.

– Я права?

– Да, ты права насчет того, что он сознательно делал это – использовал меня. Помахал передо мной пряником, сделав вид, что у него серьезные намерения, и убедил расшибиться перед ним в лепешку, чтобы доказать, что я его достойна. – Я морщу нос и пытаюсь сдержать внезапное желание разреветься. – У него никогда не было серьезных планов.

– Эбби, я не понимаю, что ты делаешь. Что не так с этой кучей вещей? Какой у тебя план насчет начальника?

Кэт подходит к тому месту, где я раскурочиваю содержимое своего шкафа. Ее руки подняты вверх, словно я какая-то одичавшая собака, готовая наброситься на нее в любой момент.

– Ты просто представь. Представь выражение лица Ричарда, когда он будет сидеть на вечеринке в Радужной комнате, на которую он ходил шесть лет подряд, или даже больше, потому что наверняка дедушка брал его с собой и раньше. На вечеринке, куда он меня никогда не звал, мотивируя свой отказ тем, что это мне там не понравится, потому что там будет слишком скучно. На вечеринке, где в этом году, как он надеется, его наконец-то назначат партнером.

Я улыбаюсь самой себе, потому что чем больше представляю эту картину, тем сильнее она мне нравится. Это же так гениально.

– И вот входит его начальник, ведя под руку женщину, которая несколько лет была рядом с ним. Женщину, которой он сказал, что она годится только для развлечений. Женщину, которая, по его словам, недостаточно серьезна, чтобы находиться в обществе таких всемогущих и важных людей. И, поскольку мы будем на свидании, я не отойду от его начальника. Когда он захочет поговорить с мистером Мартинесом, поцеловать его в задницу, как обычно, ему придется подойти и ко мне, посмотреть мне в глаза и понять, что он облажался. Что я не просто девушка для развлечений, которую можно подержать рядом, пока не подвернется кто-нибудь стоящий…

– Что? Как он тебя назвал?

У меня нет времени посвящать Кэм во все подробности мерзких фраз, которые Ричард выкрикивал мне в машине. Я в ударе.

– Я – все, что ему нужно. У него все могло быть. Вместо этого он выкинул меня. Выкинул наши отношения. И знаете что? К черту это. К черту его. Не нужен мне ни он, ни его маленький член. – Кэт от удивления открывает рот и округляет глаза, но я продолжаю: – Это правда. А еще он лысеет. И от этого не становится похожим на Вин Дизеля, потому что Ричард не Вин Дизель. Некоторым мужчинам удается оставаться привлекательными с лысиной, но только не Ричарду. – Кэм грустно кивает. – Так что решено. Я трахну его босса.

В этот момент телефон опять издает звук. Ну вот, он сам прислал сообщение.

– И он как раз спрашивает, когда я свободна.

– Одобряю мужчин, которые не ходят вокруг да около, – говорит Кэм.

Поскольку я уже все решила, она включается в работу, хватает мой ноутбук и вводит пароль для разблокировки.

– Так, полное имя? – спрашивает она, надевая свои компьютерные очки, которые таскает в сумочке и носит время от времени, потому что считает, что выглядит умнее в них. Она достает их, только когда нужно произвести на кого-то впечатление или если включает режим супершпиона.

– Дэмиен Мартинес, – отвечаю я, понимая, что она делает.

В прошлом месяце мы вычислили, что мужчина, с которым Кэт собиралась идти на свидание, женат и у него трое детей. И Кэм поняла это всего лишь минут за десять.

Она гений.

– Хорошо, место работы?

Ее длинные ногти клацают по клавиатуре моего старого, хренового ноутбука, который стоило бы заменить еще пять лет назад. На меня накатывает чувство ностальгии, я вспоминаю, как мы сидели в нашей комнате общежития, а Кэм без остановки стучала по клавишам, пытаясь нарыть какой-нибудь грязи на парня грубиянки, с которой мы столкнулись на паре экономики.

– «Шмидт и Мартинес».

Я произношу имя компании, которая лишила меня последних шансов стать миссис Ричард Бенсон.

Хотя это не так. Компания никогда этого не делала. У меня и без нее не было шансов.

«Тебя использовали, Эбби», – печально напоминаю я себе.

Хотя, сидя здесь после выпитой бутылки вина, я не могу не думать о том, что перспектива стать миссис Ричард Бартоломью Бенсон… неутешительна, как минимум.

Унылое существование, вечеринки, на которые меня не приглашали, и упорный труд, которым я все равно не смогу заслужить хоть какое-то уважение.

Кэм поднимает голову, услышав название.

– Компания названа в честь него? – спрашивает она, приподнимая бровь.

– Я же говорю, он начальник Ричарда и партнер фирмы.

– Наша начальница – Джейн. Но она вообще ни хрена не владелица здания.

– Справедливо.

– Хорошо, давай попробуем так…

Она еще много раз кликает, несколько раз хмыкает, а потом…

Ее лицо мрачнеет.

Кэми переводит глаза с монитора на меня, потом опять на монитор и снова на меня.

– Что? – спрашиваю я. Ее глаза опять начинают бегать от компьютера ко мне. – Кэми, что?

Кэт подходит к ней, заглядывает в экран через ее плечо и начинает точно так же водить глазами с монитора на меня и обратно.

– Вот же, блин… – говорит Кэт, и теперь мне становится не по себе.

– Что? – я уже почти перехожу на крик. – Боже, он что, женат? Твою мать, только этого не хватало. Меня бросает парень, потому что я недостаточно серьезна, а он хочет кого-то серьезного и скучного, и мне тут же попадается женатый, мать его, мужик. – Я поднимаю голову к потолку. – За что? За что, боже? За что ты меня ненавидишь? Я просто хочу, чтобы хоть один план мести сработал. Ладно, уверена, что про месть в твоей книжице ничего хорошего не написано, но всего один раз. Я думаю, что мы сойдемся во мнении, что Ричард заслужил это!

Я уже кричу, как будто во всем происходящем действительно стоит винить потолок или всеведающего Бога.

– Он не женат, Эбс, – говорит Кэми. Теперь она уже улыбается, и ее лицо становится… довольным?

– А что тогда? – спрашиваю я, чувствуя внутри тревогу.

Ее взгляд не предвещает ничего хорошего.

– Ему нравится определенный типаж девушек, – говорит Кэм с той же самой улыбкой на лице – коварной и почти недоброй.

– Это явно видно, – соглашается Кэт. Она тоже улыбается, сдерживаясь, чтобы не захихикать. – И ты подходишь под этот типаж.

Они поворачивают ноутбук ко мне. На экран выведены результаты поиска изображений по запросу «Дэмиен Мартинес адвокат девушки фото». Я смотрю на кучу фотографий начальника Ричарда с девушками под руку на корпоративных мероприятиях.

Два момента сбивают меня с ног, как товарный поезд.

Первый. Дэмиен брал с собой девушек на те же корпоративные мероприятия, на которых, я точно знаю, бывал и Ричард, но мне он говорил, что ему нельзя приводить туда кого-либо.

Рождественская вечеринка.

Круиз четвертого июля.

Меня начинает тошнить.

Он гораздо больший подонок, чем я могла бы подумать.

Второй. У Дэмиена Мартинеса и впрямь есть определенные предпочтения в плане девушек.

Невысокие фигуристые блондинки.

И если я не подхожу под этот гребаный типаж, то кто вообще?

Это знак свыше в ответ на мои мольбы, чтобы план мести сработал.

Я медленно растягиваю губы в улыбке, увеличивая фото. За последние пять лет он был не слишком-то постоянным – почти на каждое мероприятие приходил с разными девушками.

Но они все одного типажа.

Я поднимаю взгляд на своих подруг и улыбаюсь:

– Я в игре, дамы.

Это будет даже проще, чем я думала.

* * *

После двух бутылок вина мы закончили составлять наш список пакостей и перешли к торжественному завершению.

Наш план игры.

На первой странице написано: «Как завоевать Дэмиена Мартинеса». Здесь же я нарисовала кучу розовых сердечек, а на каждой последующей странице мы собрали информацию, которую я за последние три года почерпнула из рассказов или жалоб Ричарда о его начальнике.

Я помню три пункта, которые он упоминал, когда речь заходила о Мартинесе.

1. Виски

«Захвати бутылку того виски, который любит мой босс, когда будешь в отделе со спиртным, ага?» – распоряжался Ричард, подразумевая бутылку коричневой жидкости, которая стоила почти триста долларов.

Близился то ли день рождения Дэмиена, то ли еще какой праздник, и он хотел, чтобы его подарок сошел за поцелуй в задницу.

А сейчас до меня доходит, что он так и не вернул мне деньги.

Вот сволочь.

2. Музыка в стиле кантри

«Кто вообще слушает это дерьмо для деревенщин? – ныл Ричард, слушая радиостанцию «Современная кантри-музыка». – Он что, не может слушать классическую музыку, как нормальный культурный человек?»

Я даже не буду вспоминать о странной одержимости Ричарда заставить всех вокруг в радиусе мили слушать классическую музыку, если он работает. Он думает, что так становится лучше других. Так ведут себя люди, которые читают нон-фикшн не потому, что им нравится, а для того, чтобы выпендриваться перед остальными.

Лично я обожаю поп-музыку. Бой-бэнды, суперзвезды и песни с хорошим ритмом, созвучные моему настроению.

И, хотя я не фанат кантри-музыки, я согласна слушать ее без остановок на протяжении всего следующего месяца или даже двух. Я даже заказываю себе дешевую футболку оверсайз с одной из новых звезд кантри-музыки, чтобы, если и когда его босс останется у меня на ночь, он мог увидеть меня в ней.

Какой забавный способ показать ему, что мы похожи.

3. Женщины

«Мартинес вечно встречается с какой-нибудь молоденькой тупой блондинкой. Почему он не может для разнообразия быть с кем-то достойным?»

Эта фраза стала последней каплей, после которой я психанула год назад и перекрасила длинные светлые локоны в грязно-коричневый цвет краской, купленной в магазине.

Ни в коем случае не хочу сказать, что с темными волосами что-то не так. Кэт укладывает свои как чертова богиня, и моя сестра Ханна выглядит с ними роскошно. Но мне этот цвет никогда не был к лицу.

– А что, если он и правда окажется милым? – спрашивает Кэт, самая хорошая, добрая и романтичная из нас.

Я же пока выискиваю информацию о том, в каком районе Бронкса Дэмиен вырос. Он упоминал об этом в интервью в журнале для юристов два года назад, которое я нашла в интернете.

Мы с Кэми переглядываемся, не совсем понимая, что ответить.

– Ричард говорит, что он мерзкий ханжа, – говорю я двум Кэт, сидящим передо мной, они то сливаются в одну, то снова разъединяются.

Вот дерьмо, я пьяна.

– Но Ричарду также удается убедить других людей в том, что он хороший парень, – возражает Кэт.

Веский довод.

– Это веский довод, – говорю я вслух, вспомнив, что они не умеют читать мои мысли, а потом отрыгиваю, морщась от послевкусия. Текила вместе с картошкой фри хорошо заходят внутрь, а вот обратно? Фу. – Я уверена он не сильно отличается от Ричарда и готов наплевать на всех вокруг. Все влиятельные друзья Ричарда были такими – мерзавцы, оценивающие других.

– Нам нужно удостовериться, что ты придерживаешься плана, – говорит Кэм, глядя на меня сурово и холодно.

Утром, когда пьяный туман в голове рассеется, я могу задуматься, а не использует ли она мою ситуацию, чтобы воплотить в жизнь свои мечты о мести.

Я качаю головой.

– Да все будет нормально.

– Тебе нужно напоминание. Ты слишком добрая. Все может закончиться тем, что он тебе понравится и ты захочешь забить на план, – говорит Кэми, и в ее голосе я слышу лед и жесткость.

Может быть, это плохой план.

Или, как минимум, довольно опасно втягивать в него Кэми.

– И, даже если так, все равно ничего страшного, Кэми. – Кэт говорит нежно, но твердо. – Эбби в состоянии принимать решения сама.

– Я просто говорю, что, если мы приложим достаточно усилий, план должен сработать.

– Кэми…

– Давай просто соорудим тебе банку, чтобы ты не сбивалась с курса. – Она начинает рвать лист бумаги на тонкие полоски. – Мы напишем на них все то дерьмовое дерьмо, которое Ричард творил, и, если ты растеряешь мотивацию, эти записки придадут тебе сил двигаться дальше. – Мы с Кэт не сводим с нее глаз, пока она продолжает рвать бумагу. – Но, если по какой-то сумасшедшей причине ты решишь, что он тебе нравится или что-то такое, я тебе ни слова не скажу. Это будет просто… напоминанием.

– Наверное, это может оказаться своего рода терапией, – говорю я, понизив голос. – Выписать все это.

Всю ночь в моей голове роятся воспоминания о каждом слове и поступке Ричарда, которые теперь выглядят совсем иначе. Выписать их, выгрузить в безопасное место… Это может помочь освободиться от них.

– Видишь? Эбби считает это хорошей идеей.

– Мы все знаем, что, когда Эбби напивается, она уходит в себя и становится грустной.

– Идеально, – говорит Кэми, протягивая мне бумагу и ручку. – Начинаем писать, крошки.

И, хотя Кэт не сводит с нас своего бдительного взгляда, я приступаю и совсем скоро начинаю рыдать над полосками бумаги, на которых четыре года моей жизни приобретают такой смысл, какого я никогда не ожидала.

И, когда я наконец вползаю в кровать с опухшим лицом и в полном изнеможении от выплаканных слез, мои две лучшие подруги ложатся рядом со мной, чтобы я не чувствовала себя одинокой.

6
6 ноября
Дэмиен

Закрываю дверь своего углового офиса, в одной руке у меня кейс для бумаг, другой рукой я машу своей помощнице, и тут до меня доносится голос.

– Уходите, Мартинес?

Я останавливаюсь, скрипнув по натертому до блеска паркету начищенными дорогими туфлями, идеально дополняющими мой образ. Но не поворачиваюсь. Ради этого голоса не стоит так стараться, еще меньше стоит делать вид, что меня волнует то, что он говорит.

– Вам что-то нужно, Бенсон?

Взгляд останавливается на письменном столе возле моего офиса, за которым сидит моя помощница Таня. Она кусает губы, стараясь не рассмеяться. Смотрю на нее и игриво улыбаюсь.

Я медленно поворачиваюсь лицом к заносчивому внуку Саймона Шмидта.

Я уважаю человека, который создавал эту компанию бок о бок со мной, но совсем не испытываю таких чувств к отпрыску его дочери.

Скрестив руки на груди, он смотрит на меня так, будто поймал на расхищении имущества, а не заметил, что я ухожу из офиса в четыре часа дня. Этот человек не только хреновый адвокат и заноза у меня в заднице, но еще и не в состоянии придерживаться со мной определенной тактики. Минуту назад он подлизывался, а теперь пытается подловить на чем-то.

– Куда вы идете? – запальчиво спрашивает он в приступе раздражения.

Я смотрю на него. Он тоже не сводит с меня глаз. Сотрудники в кабинках опен-офиса и у кулеров с водой переводят на нас взгляды, пододвигают стулья и поворачиваются так, чтобы лучше видеть наше противостояние.

Я бы, черт возьми, хотел этого.

Я бы, черт возьми, хотел настоящего противостояния с этим мудилой. За столько лет у нас с Саймоном был далеко не один разговор насчет него, но каждый раз он убеждал меня, что поговорит со своим внуком, что все устаканится и он просто еще не освоился в компании.

И вот прошло уже шесть лет, а я все еще не могу слышать голос этого человека без желания свернуть ему шею.

– Почему ты решил, что тебя это касается? – спрашиваю я.

– Некоторым здесь приходится работать полный день. В любом случае я думаю, что люди, которые усердно работают и приносят деньги этой компании, заслуживают услышать, с какой стати вы позволяете себе уходить, когда вздумается.

Он вызывающе выпячивает губы. Он и впрямь думает, что делает сейчас что-то хорошее.

– Некоторые из нас даже задерживаются на работе, Мартинес. Когда вы оставались здесь после пяти?

– О, поверь, Ричард, мы все знаем, что ты задерживаешься. И почему ты это делаешь. – Я бросаю взгляд на Мисти, помощницу юриста, с которой у Ричарда интрижка вот уже несколько месяцев. – Ты же в курсе, что у нас по всему зданию развешаны камеры и мы имеем к ним доступ, да?

Я говорю и слышу сдавленное хихиканье сотрудников. Прищуриваюсь, замечая, как верхний свет мелкими крапинками отражается на одежде Ричарда.

– И почему у тебя… Это что, блестки? – спрашиваю я, делаю шаг вперед и понимаю, что крапинки разноцветные – розовые и голубые. – На уроке ИЗО перестарался? Наверное, тебе лучше рисовать только цветными карандашами.

Слышны смешки, а Ричард краснеет. Я не люблю вот так высмеивать людей, смущать их на публике, особенно если речь идет о моих сотрудниках. Но, как адвокат, Ричард должен знать: если ты не можешь выдержать, то не стоит и начинать.

– А?

– Я…

Он озирается по сторонам, а неловкость расходится от него почти осязаемыми волнами. Смущение.

– Бывшая насыпала блестки в кондиционер, – чуть слышно говорит он.

Я продолжаю смотреть на него и вижу, что он весь в блестках: они в его волосах, немного на лице, в складках черного костюма и даже на шнурках туфель.

Готов поспорить, он еще несколько недель будет отмываться от блесток, если это действительно его бывшая насыпала их в кондиционер. Вот такую видеозапись я бы посмотрел: Ричард садится в свою уродскую машину, включает кондиционер, надеясь отогреться от ноябрьского холода, и тут же весь покрывается блестками.

А она молодец.

– Что ж. Готов поспорить, ты это заслужил, – говорю я и, не желая больше продолжать разговор, разворачиваюсь и иду дальше.

– Так и что? – продолжает Ричард, вынуждая меня опять остановиться. – Куда вы идете?

Я поворачиваюсь.

– Слушай. Я знаю, ты считаешь себя всемогущим в этом офисе или типа того, но, когда разговариваешь со мной, не забывай, кто я такой. Я не только партнер компании, а еще и сооснователь. А что ждет тебя – зависит от меня, приятель, – говорю я парню лет на десять младше меня.

– Мой дед… – Он краснеет то ли от досады, то ли от смущения.

Да мне плевать. У меня есть дела поважнее.

– Знает мое мнение. Твой дед – мой партнер – знает, что без моего согласия мы никуда не сдвинемся в вопросе твоего продвижения в этой фирме. Так что тебе лучше сменить тон, перестать проявлять неуважение к людям в этом офисе и начать уже выигрывать гребаные дела. Прекрати трахать свою помощницу, а вместо этого лучше подумай о клиентах.

Я смотрю на него в упор и, кажется, вижу, как он скукоживается от смущения.

Отлично.

Так и надо.

– А теперь, если ты не возражаешь, я уйду. Не забудь добавить к рабочему дню то время, которое потратил на споры со мной, и присмотри за долбаными практикантами.

Он краснеет еще больше, и я вижу краем глаза, что Мисти стоит неподвижно.

Но мне все равно, какая драма там развернется.

Мне нужно идти на свидание.

* * *

Телефон начинает звонить, как только закрываются двери лифта. Из меня вырывается стон, когда я вижу на экране имя своей матери. Закрываю глаза и раздумываю, стоит ли отвечать на звонок или лучше потерпеть ее раздраженный и беспокойный голос позже, слушая голосовую почту.

Это вовсе не значит, что я не люблю свою мать. На самом деле как раз наоборот. Просто она – любопытная и острая на язык американка кубинского происхождения, которая жаждет, чтобы ее единственный сын остепенился, и каждый наш разговор заканчивается ее словами о том, что я слишком много работаю.

В самом деле?

Возможно.

Но мне нравится моя жизнь, и я не вижу ни одной причины менять ее. И я уже раз сто ей говорил: дело не в том, что я не готов и не хочу остепениться, просто я не стану этого делать только потому, что она или кто-то еще считает, что мне уже пора. Это обязательно случится, когда я встречу ту самую, женщину своей мечты, мою вторую половинку.

– Привет, ма, – говорю я, зажав телефон между плечом и ухом, и нажимаю на кнопку лифта, чтобы спуститься на парковку.

– Он живой! – восклицает она, как будто в самом деле думала, что я мог умереть.

Я вздыхаю:

– Ма, мы же с тобой на прошлой неделе разговаривали.

– Но я звонила два дня назад, а ты не перезвонил.

Закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Лучше бы я выбрал слушать сообщения в голосовой почте, чем разбираться со всем этим прямо сейчас.

– Я же тебе написал, – говорю я, хотя прекрасно понимаю, что ей недостаточно сообщения о том, что я жив и просто завален работой.

Я хотел позвонить ей позже, но слишком увлекся одним громким делом и забыл. Лифт останавливается, издав сигнал, и я выхожу на этаже парковки, плотнее запахивая свою куртку, потому что меня встречает холодный ноябрьский воздух.

– Ты же не позвонил, Дэмиен. Я не слышала твой голос. Откуда мне знать, что это не какой-нибудь психопат, который убил тебя и отправляет мне сообщения?

Я вздыхаю, нажимаю на брелок, чтобы разблокировать машину, кладу свой кейс в багажник и открываю дверь со стороны водительского сиденья.

– Тебе нужно прекращать смотреть «Мыслить как преступник»[7], ма.

– Но этот парнишка Рид такой очаровательный!

Я задумываюсь над тем, стоит ли мне позвонить отцу, чтобы он проконтролировал, что смотрит мама, исключительно ради сохранения моего рассудка.

– Ты просто так звонишь? А то у меня планы, – говорю я, вставляя ключ в зажигание, и завожу мотор.

Мой телефон подключается к блютусу, я слышу ее голос через динамики и могу спокойно бросить мобильник на пассажирское сиденье и откинуться на спинку кресла.

– Планы?

Ее голос взмывает вверх с вопросительной интонацией, и в ту же секунду я жалею, что вообще заикнулся об этом. Я совершил серьезную ошибку, дав ей знать, что иногда могу не только работать и сидеть дома в ожидании выхода на работу.

К сожалению, я не могу забрать свои слова обратно и избежать этого разговора, поэтому и не пытаюсь.

– Да, ма. У меня свидание через… – Я поворачиваю запястье, чтобы посмотреть на часы. – Тридцать минут.

– Свидание!

Мама в эйфории.

Еще одна ошибка.

Почему я не сказал, что у меня деловая встреча или типа того? Билеты на игру или запись к парикмахеру. Или вообще что угодно, кроме долбаного свидания.

– Да, и будет плохо, если я опоздаю.

– Да, ты прав, не стоит, – говорит она, и на секунду мне кажется, что есть надежда обойтись без… – Ты меня познакомишь с этой девушкой? Может, в следующем месяце, когда я приеду?

Вот это новости. Зато можно легко сменить тему разговора.

– А когда именно ты приезжаешь?

В машине наконец стало тепло, я поворачиваю кондиционер к себе и пытаюсь отогреть руки.

– Мы с твоим отцом приедем в город повидать тебя после Рождества. Не хочу всей этой предпраздничной суеты, все куда-то летят в это время, поэтому мы навестим тебя после Сочельника. Я очень хочу увидеть своего сыночка.

– Конечно, – говорю я. – Но почему бы мне не приехать к вам? Ты же не любишь мороз, а сейчас здесь охренеть как холодно.

– Дэмиен Мартинес, следи за языком, – говорит она, и я закатываю глаза. Мне сорок с лишним, а мать до сих пор делает мне замечания по поводу моих выражений. – Если я к тебе приеду, то смогу убедиться, что у тебя полный холодильник и дома чисто. Я уверена, что у тебя в шкафах черт ногу сломит с тех пор, как я заглядывала в них в последний раз.

Неправда, ведь она выкинула две трети моих вещей в припадке расхламления, когда приезжала в прошлый раз. А поскольку я не любитель ходить по магазинам, то так и не купил ничего вместо тех вещей.

– В моих шкафах все ровно так, как ты видела полгода назад, и в холодильнике у меня нормально.

– Если я приеду, то заполню морозилку и приготовлю твое любимое… – она делает паузу и продолжает: – Тамале[8]. Я приготовлю их, чтобы отметить праздники, и заморожу, чтобы у тебя всегда была домашняя еда в холодильнике.

– Это необязательно, мам.

Я пытаюсь сопротивляться, хотя знаю, что это бесполезно.

– Обязательно. Я твоя мама, и ты любишь тамале. Это мой долг.

Она права, я люблю ее тамале, но не до такой степени, чтобы она почти два дня готовила у меня на кухне, жалуясь на то, сколько с этим блюдом возни и пытаясь заставить меня и отца помогать ей.

– Так насчет девушки, – начинает она, и мне вдруг хочется задержаться в разговоре о моем беспорядке в шкафах и дрянной еде в холодильнике.

– Мам, пожалуйста. Это всего лишь первое свидание. Возможно, там ничего и не сложится.

Я слышу разочарованный вздох, который она издает каждый раз, когда вспоминает, что ее сын не остепенился, несмотря на ее бесконечные попытки изменить это.

– Знаешь, однажды ты встретишь женщину, влюбишься и не захочешь больше никаких перерывов.

– Ты права. – Я соглашаюсь, чтобы ей стало спокойнее. – Я же как отец, мам. Он наслаждался жизнью, усердно работал и веселился. А потом встретил тебя, влюбился и забыл о своей прошлой жизни.

Если бы я прямо сейчас стоял перед ней, уверен, ее лицо было бы перекошено от раздражения, пока она пыталась бы придумать достойный ответ на мое безупречно логичное заявление. Всю мою жизнь она при любом удобном случае говорила мне, что я в точности как отец, и мама терпеть не может, когда я использую ее же аргументы против нее. Я начинаю говорить, не давая ей возможности придумать новый способ уговорить меня найти женщину и остепениться.

– Ох уж эти адвокаты, – ворчит она, и я улыбаюсь.

– Да, твой сын адвокат, а значит, более чем способен опровергнуть любой твой аргумент. Так что смирись уже с тем, что я просто буду развлекаться до тех пор, пока на меня вдруг не снизойдет что-то и я не влюблюсь с первого взгляда. Просто свидание. Нет никакой необходимости знакомиться с девушками, которые побывали со мной на паре свиданий.

Повисает тишина, я еще раз смотрю на время и вычисляю, как долго буду добираться до парковки возле ресторана, в котором у меня назначено свидание.

Время есть, но не так уж много.

– Дэмиен, ты сведешь меня в могилу раньше срока, – сдается мама.

– Я уже поехал, – говорю я, понимая, что любой ответ растянет этот разговор, и она вздыхает.

– Хорошо, дорогой. Я сегодня скину тебе точные даты. А ты постарайся не работать.

– Договорились, – отвечаю я, тронувшись с места, и моя рука зависает над кнопкой завершения вызова на экране.

– Люблю тебя, сынок.

– Люблю тебя, мама. До скорого.

И теперь я еду к Эбигейл Келлер.

7
6 ноября
Эбби

Платье обтягивает, словно вторая кожа.

На ногах высоченные каблуки.

Волосы идеального оттенка блонда волнами ниспадают по моей спине.

Замерзла ли я в этом коротеньком платье шестого ноября в Нью-Йорке?

Да, черт возьми.

Хотела ли я испортить образ, надев сверху куртку?

Конечно же нет.

Так что я просто улыбаюсь парню в гардеробной и иду к администратору.

– Привет, я Эбби. У нас сегодня забронирован столик на имя Дэмиена Мартинеса, – говорю я, стараясь не заглядывать ей за спину, чтобы посмотреть, не сидит ли он где-то поблизости, чтобы увидеть, как я захожу.

Но я не зря обучалась манерам, поэтому сдерживаюсь.

Когда-то в колледже можно было решить, что я поступила туда с целью получить не диплом бакалавра, а статус «миссис» и найти себе мужа. Мы проводили ночи в дорогих и роскошных клубах, танцевали и ждали, когда нас пригласят руководители крупных компаний и технологических гигантов, тусовавшиеся в залах для очень важных персон.

Кстати, это всегда срабатывало.

С Ричардом я познакомилась именно в одном ночном клубе даунтауна[9].

В те годы я научилась в нужные моменты включать то равнодушие, то страстное желание, то соблазнительницу, то невинную милашку.

Понадобилась всего пара дней и тщательное планирование, чтобы смахнуть пыль с тех старых навыков.

А теперь нужно пустить их в ход.

– Ах да, он уже здесь. Позвольте, я отведу вас к нему, – с улыбкой говорит хорошенькая девушка.

Я иду за ней мимо столиков, расставленных на достаточном расстоянии, чтобы посетители могли спокойно общаться. Парочки сидят в приглушенном свете, выпивают и тихо разговаривают о чем-то своем. Именно в такое идеальное романтическое место для свидания я миллион раз умоляла Ричарда сводить меня. Именно такое место мистер Мартинес предложил сам, без моих намеков.

И притом на первом свидании.

Жирная галочка в колонке «за».

Хотя мне все равно. Как бы ни было здорово ходить на свидания с этим невероятно привлекательным мужчиной, мне нужно помнить о том, зачем я это делаю: ради расплаты.

Ради мести.

Ради выражения лица Ричарда, когда он увидит, как я вхожу на ту самую вечеринку под руку с его боссом.

Боже, это будет потрясающе.

Зачем нужны рождественские подарки и обручальные кольца, если это выражение лица навсегда останется у меня в памяти и будет согревать меня ночами?

Мы заворачиваем за угол и входим в приватную комнату, где находится только один столик с красной розой в центре, за которым в одиночестве сидит мужчина.

На нем классическая белая рубашка без галстука, ее верхние пуговицы расстегнуты, что кажется привлекательным почти каждой женщине в Америке и за ее пределами. А поверх рубашки надет элегантный черный пиджак, который – готова поспорить – стоит больше, чем аренда моей квартиры.

На фотографии в профиле он был гладко выбрит и широко улыбался. Я полагаю, этот снимок был сделан для работы.

А сегодня у него щетина, и на мгновение я некстати задумываюсь, как она будет ощущаться на моем языке.

Или у меня между ног.

Соберись, Эбигейл!

Его волосы, короткие по бокам и чуть длиннее сверху, зачесаны назад. Не вижу следов стайлинга, но сложно сказать из-за чего: то ли он целый день трогал волосы, то ли просто высушил их вот так. Но, когда мы подходим, он проводит рукой по прическе, убирая со лба выбившуюся прядь.

И как истинный джентльмен – а я была уверена, что он такой, – встает из-за стола и отодвигает для меня стул.

И здесь он улыбается.

Приятной улыбкой.

Соблазнительной улыбкой.

На удивление, совсем не улыбкой адвоката.

Странно. Ведь ничего хорошего об этом человеке я не знаю, потому что о нем мне говорил только один кусок дерьма. И он рассказывал, какой этот человек расчетливый и жадный подонок.

А эта улыбка говорит об обратном. Она говорит… что он искренний.

– Эбигейл? – спрашивает он, и я снова впечатлена.

Это не хорошо поставленный и абсолютно бесстрастный голос адвоката.

Это не тот же голос, которым он говорил в одном из старых видео на «Ютьюбе», когда отвечал на вопросы журналистов насчет одного известного актера, которого ему удалось избавить от сложных условий брачного договора.

Он… с хрипотцой. И более низкий. И я слышу очень привлекательный намек на акцент Бронкса – места, где он родился и вырос, согласно нашему с Кэми исследованию (во время нашего поискового забега в интернете Кэт сидела в углу, качала головой и говорила, что это плохая идея). У меня по спине бегут мурашки, когда он произносит мое полное имя.

Никто не называет меня Эбигейл.

А когда кто-то пытается, я лучезарно улыбаюсь и поправляю.

Зовите меня Эбби, пожалуйста, обычно говорю я. Эбби – позитивное имя. Милое имя. Оно ассоциируется с блестками, розовым цветом и солнечными днями.

Но как он произнес его? Я готова и промолчать. Срываясь с его губ, оно звучит обольстительно.

Боже, я думаю, что могла бы промолчать насчет многого, что делал бы или говорил такой мужчина.

– Да, – говорю я. Соблазнительная улыбка уже на моем лице, а глаза с накладными ресницами и тушью в полной боевой готовности. – Дэмиен?

Он кивает, а потом помогает мне подвинуться ближе к столу и возвращается на свой стул. Он снова улыбается, и меня пронимает до глубины души. Дэмиен улыбается так, будто рад видеть меня и счастлив, что я пришла.

– Приятно наконец познакомиться с тобой, – говорит он все с той же улыбкой.

У меня начинает стыть в жилах кровь от ужаса, что он узнал меня.

Что ж, блин, не очень-то надежный был план.

Но прежде, чем я успеваю открыть рот и начать объяснять, он продолжает:

– Было приятно болтать с тобой в сообщениях, но встретиться лицом к лицу всегда гораздо лучше. К тому же ты так же великолепна, как на фото в профиле, – говорит он, и его улыбка становится шире, когда он осматривает ту часть меня, которую видно над столом.

Ой.

Он не имеет в виду, что ему приятно познакомиться со мной, потому что он слышал про меня от Ричарда. Он имеет в виду, что рад видеть меня после всех наших сообщений, которыми мы обменивались целую неделю с тех пор, как вселенная дала мне ответ и свела нас вместе.

Еще бы!

Черт, если план окажется рабочим, мне нужно сохранять спокойствие и перестать крутить в голове мысли. Нужно сосредоточиться на конечной цели. Я сегодня весь день нервничала. Если честно, я переживала почти целую неделю, с тех пор как проснулась с жутким похмельем и осознала, что прошлая ночь не была страшным сном. С тех пор как проснулась опухшая, чувствуя себя отвратительно и отрыгивая картошкой фри и вином, и увидела блокнот со списком пакостей и планом мести.

А когда я посмотрела в зеркало тем утром, собираясь почистить зубы и попытаться прожить этот день, то не узнала себя.

Темные волосы, опухшие глаза, скучная, но удобная пижама, повисшая на теле. На теле, которое я годами истязала тренировками и диетами, чтобы вписаться в стандарты, которые, как я думала, обеспечат мне будущее мечты.

Я прильнула к зеркалу, театрально раскрыв глаза пошире, и попыталась увидеть прошлую себя, которая куда-то исчезла. Девушку, которой я была до Ричарда – беззаботной, веселой, способной завоевать любого мужчину, наплевав при этом на то, что о ней думают окружающие. Этой девушки больше не было.

На месте ее была… пустая оболочка женщины, которую я с трудом могла узнать. Блеклая и лишенная индивидуальности.

Несколько месяцев назад я читала статью о том, как мир лишается ярких красок. Интерьеры, дизайны, одежда – все становится нейтральным и сдержанным. Я помню, что подумала, как это грустно. Я помню, что окинула взглядом свою квартиру – мой розовый девчачий рай, куда Ричард толком и не входил никогда, – и радостно подумала, что это не про меня.

Но я лгала самой себе.

Я сама превратилась в нечто потускневшее, стандартное и… скучное.

Настолько, черт побери, скучное.

Раньше я была веселой. Я беззастенчиво была самой собой. С розовым цветом, блестками и радугами, не потому, что хотела соответствовать какому-то образу, а потому, что это и была настоящая я. Так с какой стати я должна прятать себя? Почему не должна, размахивая флагом, показать всему миру, какая я на самом деле? Со временем я возвела стену между моим самовосприятием и оценкой других людей, не подпуская близко к себе их мнения и суждения.

Защищала себя.

А потом Ричард вскарабкался по этой стене, отравил мое видение себя и стал подгонять под свои стандарты.

И ему все равно было мало.

Нет, в самом деле, каким больным нужно быть? Чтобы потратить столько времени и энергии, пытаясь изменить другого человека, вылепливая из него что-то новое, при этом отдавая себе отчет в том, что он все равно никогда не будет таким, каким ты хочешь?

Мне кажется, именно эта мысль заставила меня вспомнить о себе и начать восстанавливать стену в то утро, пока я смотрела на себя в зеркало.

И теперь эта стена не просто закрывает меня от мнения других насчет того, какой я должна быть. Она также сдерживает чувства, эмоции и нравственные убеждения, которые могут помешать мне осуществить мой план мести.

Я качаю головой, застенчиво и мило улыбаюсь, мыслями возвращаясь в ресторан к мужчине напротив.

– И ты тоже. Я с нетерпением ждала всю неделю.

Он улыбается мне в ответ, принимая слова за чистую монету.

– Прости, что не получилось встретиться раньше. На работе дурдом, столько дел нужно закрыть до конца года, – говорит Дэмиен.

– Ничего страшного, я…

Я чуть не говорю ему, что все знаю и прекрасно понимаю. Чуть не проболталась о том, насколько хорошо мне известна работа адвоката и даже его фирма.

К счастью, к нам подходит официант и не дает мне накосячить.

– Могу ли я предложить вам напитки для начала? – спрашивает он с планшетом в руках, готовый записать наш заказ.

Дэмиен отвечает первым.

– Бутылку шампанского и два бокала, – говорит он.

Моя внутренняя богиня в восторге хлопает в ладоши, потому что она обожает шампанское. Я считаю, что именно оно делает вечер по-настоящему особенным. Разумеется, Ричард редко заказывал его, полагая, что выход куда-то вдвоем «не достаточный» повод для празднования.

И неважно, сколько раз я говорила ему, что заплачу за шампанское и что всегда достойный повод отпраздновать, что мы живы, здоровы и влюблены. Он никогда не соглашался, и я в итоге сидела, нехотя потягивая воду.

И, как бы мне ни хотелось выпить игристого и уж тем более дорогого и изысканного шампанского, которое наверняка подается в роскошных хрустальных бокалах, из которых пили знаменитости вроде Риз Уизерспун и Люка Уилсона, пора приступать к реализации первого пункта в моем плане.

Я протягиваю свою руку с ногтями, покрытыми ярко-розовым гель-лаком (я покрасила их в среду – никаких больше скучных нюдовых оттенков и французского маникюра!) и нежно дотрагиваюсь до его запястья. Отрепетированным движением едва заметно прикусываю губу, чтобы выглядеть слегка возбужденной. Он смотрит, как мои зубы впиваются в губу, и от меня не ускользает едва уловимый проблеск желания в глазах Дэмиена, когда он видит мой жест.

Но что меня на мгновение приводит в замешательство, так это небольшой электрический разряд, который пробегает по моей руке, когда я касаюсь кончиками пальцев его кожи.

Это еще что за хрень?

Я не обращаю внимания и говорю:

– Ты не возражаешь, если я выпью виски со льдом? У меня была такая тяжелая неделя, и мне точно нужно развеяться, – говорю я, кокетливо покачивая головой и закатывая глаза, чтобы создать идеальный образ на стыке поверхностной блондинки и уверенной в себе женщины.

Когда-то с помощью этого жеста я могла получить все, что захочу. Мужчин, напитки, продление сроков сдачи школьных проектов – что угодно.

Как хорошо снова вспомнить все, стряхнуть пыль с этого образа и снова стать самой собой.

Он улыбается. Черт побери, это необыкновенная улыбка.

– Конечно, – говорит он и смотрит на официанта. – Шампанское, два бокала виски «Макаллан», два стакана воды и корзинку с хлебом.

Официант кивает, улыбается и уходит.

– Вода? – спрашиваю я, откидываясь на спинку стула и раскладывая на коленях тонкую белую салфетку.

Может, я и выросла в неблагополучной семье в маленьком городке Джерси, о котором никто никогда не слышал, но умею вести себя в заведениях подобного рода.

– И хлеб. Ты сегодня ела? – спрашивает он меня, поднимая подбородок.

У меня холодеет кровь.

– Это вроде как… личное, – говорю я, хмуря брови.

Взгляд Дэмиена перемещается на то место, куда бывший когда-то уговаривал меня вколоть ботокс, и замирает. Такого рода вопросы задавал мне Ричард, когда начинал подозревать, что я не тренируюсь как следует или ем слишком много вредной еды. Я прикусываю губу, когда в голове проносится мысль, не связала ли я планом мести себя с человеком, который не заслуживает моего внимания, не прыгаю ли со сковородки во фритюрницу.

Но Дэмиен вдруг смеется, откинув голову назад. Он считает, что я забавная.

Я не собиралась шутить.

Мое тело неприятно покалывает от одновременно нахлынувших на меня смущения, беспокойства и раздражения.

– Личное? Я просто хочу убедиться, что ты не будешь пить виски на голодный желудок, чтобы мне не пришлось потом тащить тебя до машины.

А-а.

Он просто хочет удостовериться, что я не напьюсь.

Хм-м.

Я… даже не знаю, что сказать.

Для меня это что-то новенькое.

Я включаю игривую соблазнительницу.

– Разве это не бонус для мужчины? Раскрепощенная женщина? – спрашиваю я, приподнимая бровь и улыбаясь.

Он снова смеется, и, вот проклятье, у него отличный смех.

– Раскрепощенная? Да, это хорошо. Но если мы о женщинах, которые встречаются со мной… Им не нужно для этого пить. Это просто… происходит само собой.

Он улыбается хитро и коварно.

Ненасытно.

Я могу представить, как это происходит само собой.

Я вспоминаю о нашем вчерашнем разговоре с Кэми, которая приходила ко мне, чтобы помочь выбрать наряд. Мы сошлись на облегающем розовом платье в стиле девяностых на тонких бретельках. И на туфлях с каблуками в четыре дюйма – слишком высокими для прогулки по городу, но я решила, что стоит их надеть по особому случаю – в честь особого плана уничтожения.

– Черт, детка, он же захочет снять с тебя все это! – сказала Кэми.

Я покрутилась перед зеркалом, и распущенные волосы, вновь ставшие светлыми, закрыли мне спину волнами. Платье совсем новое, куплено когда-то в «Роллардс», как и большая часть моей одежды периода «доричардского промывания мозгов», как я его называю. Оно сидит немного свободно, из-за того что я скинула несколько килограммов, пока встречалась с Ричардом.

Не могу дождаться, когда верну себе свои формы, которые я обожала до тех пор, как однажды, когда мы были голые в кровати, он не схватил меня за бедро и не сказал что-то типа: «Думаю, тебе стоит выйти на пробежку завтра с утра».

Самое ужасное – я так и сделала. Я пошла на пробежку следующим утром. И с тех пор бегаю четыре раза в неделю.

Я ненавижу бегать.

Ненавижу кардиотренировки.

Ненавижу пот, необходимость потом мыть волосы и то, что ко мне прилипает одежда и я начинаю чесаться.

Ненавижу все это каждой клеточкой моего тела.

Но, как и все остальное, я делала это для Ричарда, надеясь, что это ключ к его счастью.

– А что, если захочет? В смысле, снять с меня это?

Об этом я тоже задумывалась.

Если мы будем встречаться с ним на протяжении шести недель – достаточный срок, чтобы пригласить меня на рождественскую вечеринку – у нас явно будет больше трех свиданий, и, насколько я знаю, Дэмиен Мартинес любит не только водить девушек под руку, но и укладывать их в постель.

Но буду ли я ужасным человеком, если пересплю с Дэмиеном?

– Тогда вперед, – сказала она. – Мужчины типа Дэмиена Мартинеса не ищут серьезных обязательств, Эбби. Они ищут хорошенькую девушку, которую можно привести домой и трахнуть. – Она скроллила в своем телефоне и повернула экран ко мне. На нем была фотография Дэмиена. – И будет настоящим преступлением не выяснить, насколько правдиво обещание абсолютного сексуального наслаждения, которое я вижу в его глазах.

И она не ошибалась.

Я и сейчас, глядя на него, могу сказать, что он источает сексуальные флюиды.

– Ну да… – сказала я, все еще испытывая двоякие чувства.

К счастью, Кэт, наш голос разума, тоже была там и расставляла мою коллекцию туфель, пока мы с Кэми обсуждали, насколько приемлемо трахаться с моим ничего не подозревающим партнером по отмщению.

– Слушай. Нет ничего страшного во встречах без обязательств, Эбби. Но тебе стоит спросить его. Спросить, что ему нужно и чего он ждет, – сказала она, копаясь у меня в шкафу, а потом повернулась ко мне лицом. – План… неплохой. И тебя уже не отговорить. И, я думаю, мы все согласны, что Ричард этого заслуживает. Но… если вмешаются чувства…

– Этого не случится, – сказала я, убеждая не только ее, но и себя саму, потому что эта мысль уже мелькала у меня в голове пару раз. Одно дело – причинить боль Ричарду, он это заслужил. Но втянуть в это другого человека и влюбить его в себя… а потом сказать, что это все только игра? Это жестоко. – Он мудак и меняет женщин как перчатки.

– По словам Ричарда, – напомнила мне она.

Веский довод.

Я вздохнула, понимая, что она права.

– Я спрошу, – решила я в тот момент, пытаясь не обращать внимания на Кэми, закатившую глаза, и мои моральные принципы. – Если он ищет чего-то серьезного, то мы сворачиваем план. Если нет… то никто не пострадает.

И в тот момент я дала себе разрешение встречаться с Дэмиеном Мартинесом и по возможности наслаждаться тем временем, которое мы проведем вместе.

И, видя теперь этот голодный взгляд, блуждающий по моему телу, я рада, что сделала это.

– Не сомневаюсь, – говорю я и улыбаюсь ему.

Прежде чем я успеваю продолжить, возвращается официант с нашими напитками и корзинкой хлеба. Передо мной ставят стакан с виски, и я смотрю на него как на врага.

Я не люблю крепкий алкоголь.

Его вкус, запах и то, как он обжигает… Ничего из этого не приносит мне ни радости, ни удовольствия. Если бы все зависело от меня, я бы оставила крепкое спиртное только на случай, когда нужно залечить разбитое сердце. В противном случае его нужно посыпать сахаром и поливать соком, пока от него не останется лишь ненавязчивый и мягкий оттенок вкуса, от которого тебе станет хорошо и тепло, но при этом сам алкоголь не будет чувствоваться.

И тут Дэмиен хватает граненый стакан и выставляет его вперед, будто бросая мне вызов и призывая поднять свой.

Я так и делаю, но нехотя.

Однако снаружи видно только мою маску знойной богини.

Знойной богини, которая обожает крепкий алкоголь. Особенно виски.

Ты сможешь, мысленно говорю себе я, пытаясь сделать над собой усилие.

– Твое здоровье, – говорит он, слегка касаясь моего стакана своим, и подносит его к губам.

Я повторяю и делаю небольшой глоток, пытаясь не выдать своих ощущений, когда виски обжигает рот. Я бы с гораздо большим удовольствием выпила шампанского, фруктового розового вина или неприлично девчачьего дайкири. Или вообще все что угодно, кроме этого дерьма. Но у меня есть план. Я должна придерживаться его.

Как и следовало ожидать, виски обжигает мне все, вплоть до желудка.

К сожалению, хоть я и могу подстраивать мелкие пакости, наносить макияж и с первой попытки подобрать подходящий оттенок розового под любой тон кожи, я плохо умею притворяться, что люблю виски.

Я начинаю кашлять.

И кашляю неприлично громко, как только проглатываю виски, и пытаюсь нащупать рукой салфетку, чтобы прикрыть рот.

Когда кашель меня отпускает, продлившись, к счастью, только несколько секунд, я откладываю салфетку в сторону и смотрю в глаза Дэмиену. На его лице замешательство и беспокойство.

И вдруг он смеется.

Меня накрывает волна смущения, обжигая щеки.

Все идет не по плану. Я должна выглядеть роскошной, воспитанной, его идеальной второй половинкой.

Я должна впечатлить и завоевать его.

А вместо этого он смеется надо мной.

– Ты в порядке? – спрашивает он, протягивая мне стакан воды.

Я хватаю его, смущенно улыбаясь, делаю глоток и киваю. Понятия не имею, что сказать.

– Немного крепкий, да? – спрашивает он, и меня отпускает.

– Да, очень. Неожиданно. Наверное… наверное, в последний раз, когда я пила виски, он был… другим.

Дэмиен приподнимает бровь, но не спорит. Я промокнула рот и кладу салфетку обратно на колени.

– Мне нравится этот, но мой отец делает потрясающий виски, – говорит Дэмиен, приподняв бровь. – Мягкий, совсем не обжигающий.

– Звучит прекрасно. Он сам его делает?

Дэмиен подает мне бокал шампанского, и я с удовольствием делаю большой глоток. Он улыбается, явно сдерживая очередной смех.

Уверена, он меня раскусил.

– Да. Он всегда этого хотел, когда я был маленьким. Когда они с мамой вышли на пенсию, я купил им дом во Флориде, и там есть маленькая винокурня. Теперь он сам делает виски.

– Звучит так, будто он хорошо проводит время, – улыбаюсь я.

– Так и есть.

– А ты чудесный сын, раз купил им дом.

– Благодаря их воспитанию я добился успеха. Это меньшее, что я могу для них сделать.

Я не знала. Этой информации не было ни в одном интервью, ни в одной биографии, ни в одной истории, которые Ричард рассказывал, брызжа ядовитой слюной.

– Расскажи мне… о твоих родителях, как они вдохновили тебя, – говорю я и беру меню, чтобы выбрать себе блюда.

И он начинает говорить, тоже изучая меню. Он рассказывает, как рос в Бронксе, а я делюсь с ним воспоминаниями о крошечном городке Спрингбрук Хиллз. После того как мы делаем заказ, я спрашиваю его о работе, а потом и сама рассказываю все о работе в «Роллардс». Я с трепетом в животе и смущением говорю ему, что зарабатываю на жизнь, делая макияж.

Но, в отличие от моего бывшего, он не насмехается над этим, а рассказывает, как его мама любит косметику и что он считает современный макияж настоящим искусством.

А пока мы едим, я ощущаю непреодолимую потребность продолжить наш разговор, а не остановиться на этом и разойтись по домам.

Довольно странно, но я хочу узнать больше об этом мужчине, не только потому, что так нужно для моей конечной цели. Возможно, это из-за того, что я уже целую вечность не была на свиданиях и не чувствовала на себе безраздельное внимание представителя противоположного пола. Вероятно, мне вскружила голову возможность долго удерживать на себе взгляд мужчины, тем более такого делового и важного.

Когда мы с Ричардом выбирались куда-то поужинать, не было ни разу, чтобы он не отвлекался на свой телефон и не поднимал указательный палец, призывая меня замолчать, пока он не поговорит с кем-нибудь.

Меньше чем за неделю меня в миллионный раз пронзает ледяное осознание от воспоминаний.

Я никогда не была интересна ему настолько, насколько сама была влюблена в него.

Он произносил те самые слова время от времени, но никогда не говорил их всерьез.

Когда-то я гордилась своей способностью видеть людей насквозь, и как она могла меня настолько подвести? Каким образом мой взгляд настолько затуманился любовью и обожанием, что я не увидела никаких знаков?

И какого хрена я позволила этому человеку так долго играть со мной?

Все больше причин придерживаться плана.

– А как ты развлекаешься? – спрашиваю я, улыбаясь.

– У меня нет времени развлекаться, – отвечает он с самокритичной улыбкой на лице. – Жизнь адвоката несовместима с развлечениями.

– Нет времени на развлечения? А как ты тогда называешь вот это? – Я слегка улыбаюсь, включая режим Тайры Бэнкс[10] на полную мощность.

– Это пересмотр приоритетов. Решение, принятое под влиянием момента. Но я действительно чертовски рад, что решился на это, – говорит он и берет меня за руку, его большой палец слегка касается костяшек моих.

Мы закончили ужинать, разговор замедлился, мы сидим какое-то время в ожидании официанта, и я замечаю едва уловимое изменение в поведении Дэмиена, из-за которого начинаю нервничать.

– Я хочу быть честен с тобой, – говорит он, и, черт побери, у меня внутри все обрывается, и я предполагаю самый худший вариант.

– Ты женат, – говорю я недоверчивым, но спокойным голосом.

Это был хороший вечер.

Даже прекрасный вечер.

Но подобное? Стать разлучницей? Такое в мой план мести не входило. Если, в конце концов, у него есть жена или какая-то женщина, которая ждет его дома, я не зайду дальше, никогда. И это будет мне только на руку, разве нет? Встречаться с этим мужчиной, потому что мой бывший оказался куском дерьма, и вдруг понять, что и он сам тоже неверный кусок дерьма?

Я готова уходить.

К черту план.

Мы с Кэм пройдемся по всему списку мелких пакостей, чтобы одна за другой они облегчили мою боль от предательства, которое Ричард заставил меня пережить.

Всегда найдется способ.

Просто придумаем что-то еще.

Но Дэмиен смеется над моим предположением.

– Боже, нет, – говорит он, и на его губах появляется улыбка, морщинки в уголках глаз становятся глубже, привлекательно подчеркивая возраст.

Я только приподнимаю бровь.

– Честно, клянусь. Можешь позвонить моему секретарю, она подтвердит, что у меня до тебя давным-давно не было свиданий. Невозможно жениться или даже встречаться с кем-то втайне от Тани. – Я смотрю на него в упор, а он выуживает из кармана свой телефон. – Серьезно, хочешь, я позвоню ей?

Он явно не обманывает, и это… что-то новенькое.

Боже, мне даже неловко.

Из-за того, что честность для меня в новинку.

– Нет, все в порядке. Я… верю тебе. – Делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться и развеять все мысли о самом худшем возможном варианте. – Так и в чем ты хотел мне признаться?

– Я не… ищу ничего серьезного. – Он замолкает и продолжает смотреть на меня. – Я знаю. Это огромный красный флаг.

Я молчу, слегка улыбаясь и приподнимая бровь.

– Черт, я сам как красный флаг, – он смеется и проводит рукой по лицу. – Так, давай заново. Прямо сейчас, конкретно в этот момент, я не ищу серьезных отношений. Я скачал это приложение неожиданно для самого себя, поскроллил, мы совпали. Я рад, но хочу прояснить все с самого начала.

Он тянется через стол, берет меня за руку, проводит большим пальцем по моей коже, и я опять чувствую электрический разряд.

– Для меня важно не встречаться ни с кем больше. Я не буду ходить на свидания с другими, если мы продолжим общаться до тех пор, пока мы не договоримся об обратном, и я ожидаю того же от тебя. Но я не хочу, чтобы ты рисовала в воображении свадебное платье и детей. Мне такое не нужно. И, наверное, никогда не будет нужно, – говорит он, прищурившись, чтобы было понятно, что он серьезен.

Я поджимаю губы.

Честность и впрямь освежает отношения, черт возьми.

А еще это же самый лучший расклад.

– Может, я изменю свое мнение. Я запомнил, что никогда не стоит говорить «нет», пока не выяснишь все, но прямо сейчас хочу, чтобы ты знала об этом.

Я ценю его честность.

Интересно, как бы он отреагировал на мою правду, если бы узнал об истинных мотивах, которые побудили меня прийти на это свидание.

Ужин начинает ворочаться у меня в животе, когда я игнорирую эту мысль.

– Ладно, – говорю я.

– Ладно?

– Я согласна.

Я улыбаюсь ему.

«Еще как не против, – думаю я. – Это мне подходит на сто процентов».

Он улыбается мне в ответ, обнажая свои безупречные ровные белые зубы.

– Ты не против пропустить десерт? – спрашивает он, не сводя глаз с моего лица и продолжая поглаживать руку.

Внутри все обрывается.

Он хочет уйти пораньше.

Я провалилась.

У меня была одна попытка, и я грандиозно провалила ее.

– Мы могли бы прогуляться, может, заглянуть в кондитерскую, – продолжает он, и я улыбаюсь с облегчением.

– Да, мне бы этого хотелось.

И я не шучу.

8
6 ноября
Эбби

Подписав чек, Дэмиен выходит из-за стола и надевает пиджак. Не успеваю я даже отодвинуться на своем стуле, он, как настоящий джентльмен, отодвигает его для меня. Затем встает передо мной и подает мне руку, помогая встать.

Когда я поднимаюсь на ноги, то понимаю, насколько он, черт побери, высокий.

Неудивительно, что Ричард упивался своей ненавистью к этому мужчине. Его слабыми местами были редеющие волосы и рост в 5,9 фута[11]. На работу он носил классические мужские туфли с каблуком, в которые подкладывал что-то, и всячески пытался сделать так, чтобы казаться выше. И никогда не разрешал мне надевать мои любимые туфли. Я могла надеть каблуки, только если они не превышали двух дюймов[12].

Знаете, как сложно найти секси-туфли с каблуком в два дюйма?

Нет ничего плохого, если мужчина невысокий. Вообще ничего плохого. Проблема начинается, когда он зацикливается на своем росте и от этого страдают другие.

Я бы никогда не стала тягаться в росте с Дэмиеном. Но прямо сейчас при моих 5,4 фута и четырех с половиной дюймов каблуков он кажется намного выше меня.

– А ты совсем крошечная, – говорит он, помогая мне встать, но не отступает, чтобы дать мне больше места.

Моя грудь почти касается его тела, небольшая полоска воздуха между нами кажется теплой, она обжигает мою голую кожу, словно летний зной, хотя уже почти наступила зима.

– Пять и четыре фута, – отвечаю я, пялясь на него как идиотка. Мне хочется наподдать самой себе за то, что ляпнула такую глупость, когда он произнес идеальную фразу, чтобы я включила соблазнительный шарм Мэрилин Монро. Но нет, я продолжаю вести себя как дура. – У меня вообще-то средний рост. Рост среднестатистической американской женщины – пять и четыре фута. Так что я не… крошечная.

Его улыбка становится шире и кружит мне голову.

– Ясно, что ж, я на фут выше тебя. Для меня ты крошечная.

– Я еще и на каблуках, – говорю я. Господи, Эбби. Заткнись! – Они добавляют четыре дюйма.

Он делает шаг назад, увеличивая пространство между нами, и мой мозг вдруг снова оказывается в состоянии работать, когда Дэмиен не стоит так близко. Он наклоняет голову и смотрит на мои туфли с большим бантом из лакированной кожи на мыске, розовый оттенок которых подходит к платью.

– Да, мне нравятся. – Жар пробегает у меня по спине, когда он это произносит. Охренеть. – Ты в них можешь идти?

Я хмурю брови в замешательстве:

– Что?

– Ты в них можешь идти? Каблуки такие высокие.

– Я в таких могу отработать восьмичасовую смену, – говорю я, и это чистая правда.

Мне уже приходилось так делать. Я в этих туфлях способна перетащить огромные коробки со склада в выставочный зал, распаковать новый товар и отнести картон обратно.

– И если мы пойдем гулять, тебе будет хорошо? – спрашивает он, и я улыбаюсь.

«О, мне будет хорошо», – думаю я, когда мы идем к выходу.

* * *

Возле гардероба Дэмиен достает из кармана номерок, поворачивается ко мне и протягивает руку.

– Что? – говорю я, глядя на его руку.

– Номерок.

– Не поняла.

Он смотрит на меня, слегка улыбаясь, будто думает, что я выгляжу мило в своей растерянности.

– Твой номерок из гардероба. Давай его мне, чтобы твою одежду тоже принесли.

– У меня его нет.

– У тебя нет номерка? Ты его потеряла? – спрашивает он, заглядывая мне за спину, и смотрит в сторону нашего столика.

– Нет, я без куртки, – говорю я,

И, хотя я не признаюсь в этом, когда входная дверь открывается и впускает внутрь ноябрьский холод, я почти жалею об этом, ощущая его на своих голых руках. Но потом вспоминаю, что это платье слишком сексуальное, чтобы прятать его под какой-то курткой.

– Ты не надела куртку?

– Да.

– Почему?

Он выглядит по-настоящему растерянным, и на мгновение я задумываюсь, что, возможно, на меня повлияла смена цвета волос и я чего-то не понимаю.

– Ты вообще видишь это платье? – говорю я с выражением недоверия на лице и тоном голоса, которым обычно произносят «Ты тупой?».

– Да. – Я молчу и продолжаю смотреть на него. – Красивое.

– Такие платья нельзя прикрывать курткой, милый, – поясняю я.

Мои губы растягиваются в победной улыбке, которую я оттачивала перед зеркалом с десяти лет. Эта улыбка обеспечивала меня работой, чаевыми, парнями и многим другим.

И в этот момент, я думаю, она завоюет мне Дэмиена Мартинеса.

Потому что он улыбается мне в ответ так приятно, как еще не улыбался сегодня.

Интересно, тренировался ли он перед зеркалом так же долго, как я.

– Понятно.

И потом, все так же не сводя с меня глаз (нужно отметить и отдать ему должное, что смотрел он не на мою фигуру и не на грудь, хотя и то и другое выставлено напоказ), он протягивает свой номерок парнишке в гардеробе. Мы не произносим ни слова, пока ждем, когда он вернется с курткой, и Дэмиен дает ему чаевые.

И затем он поворачивается ко мне и подзывает пальцем к себе.

Не думаю, что я когда-либо видела более сексуальное движение. Ни один жест в мире не бросал все мое тело в жар.

1 Эль – главная героиня фильма «Блондинка в законе». Уорнер – парень, который бросил ее, потому что собирался стать сенатором, а она была недостаточно серьезна для такой жизни рядом с ним. – Примеч. пер.

2 Карен – сленговый термин, используемый для описания чересчур требовательной и конфликтной белой женщины. – Примеч. пер.

3 Район Нью-Йорка, известный своей бурной ночной жизнью. – Примеч. пер.

4 Дик (с англ. «Dick») – сокращенно от «Ричард», но также на сленге обозначает «мужской член».

5 Five Guys Enterprises, LLC – американская сеть ресторанов быстрого питания. – Примеч. пер.

6 «Степфордские жены» – американский фильм, события которого происходят в городке Степфорд, где все домохозяйки выглядят одинаково идеальными, приветливыми, ухоженными и скучными. – Примеч. пер.

7 Американский телесериал о работе команды лучших следователей ФБР. – Примеч. пер.

8 Тамале – блюдо из кукурузных листьев с кукурузной мукой и начинкой из мяса, сыра, фруктов или овощей, распространенное в некоторых странах Центральной и Латинской Америки. – Примеч. пер.

9 Название центральной части города США, где располагаются деловые и иногда развлекательные объекты. – Примеч. пер.

10 Американская супермодель, актриса, певица, телеведущая. – Примеч. пер.

11 1 фут составляет 30,48 см. – Примеч. пер.

12 1 дюйм составляет 2,54 см. – Примеч. пер.

Продолжить чтение

Сладкая месть под Рождество

Плейлист

От Морган Элизабет

131 октябряЭбби

231 октябряДэмиен

331 октябряЭбби

41 ноябряЭбби

51 ноябряЭбби

66 ноябряДэмиен

76 ноябряЭбби

86 ноябряЭбби

1
31 октября
Эбби

2
31 октября
Дэмиен

3
31 октября
Эбби

4
1 ноября
Эбби

5
1 ноября
Эбби

6
6 ноября
Дэмиен

7
6 ноября
Эбби

8
6 ноября
Эбби