Соглашение

Размер шрифта:   13
Соглашение

Kiersten Modglin

THE ARRANGEMENT

Copyright © Kiersten Modglin, 2021

All rights reserved

Издательство выражает благодарность Taryn Fagerness Agency и литературному агентству Synopsis Literary Agency за содействие в приобретении прав

© А. В. Александров, перевод, 2024

© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2024

Издательство Иностранка®

Глава первая

Эйнсли

Мой муж совершенно не умеет врать. Он каждый раз заливается краской, причем не просто слегка розовеет, а становится пунцовым, будто только что пробежал марафон. Точно так же он краснеет, испытывая неловкость.

Именно этот оттенок красного сиял у него на лице в тот вечер, когда за ужином мы обсуждали наше новое соглашение.

– Значит, вообще никаких вопросов? – переспросил он, потирая большим пальцем ладонь другой руки.

– Никаких, – подтвердила я. – Иначе ничего не получится. Мы не обязаны отчитываться друг перед другом о том, чем занимались вне дома. Каждому предоставляется полная свобода.

– Ладно… – Он едва не задыхался и всеми силами пытался избегать моего взгляда.

– Однако у нас все же должны быть кое-какие другие правила.

Это разбудило любопытство Питера, и он поднял глаза.

– Другие правила… например?

Я задумчиво приложила палец к губам, хотя давно уже сформулировала свои требования.

– В первую очередь, ты можешь назначать свидания только в свой день. Пусть твои будут четверги, а я возьму себе вторники. Во все другие дни недели наша жизнь будет идти как обычно. И все контакты только через приложение. Нельзя никому давать свой телефон, никаких звонков, эсэмэсок и прочего. Кроме того, с кем бы ты ни был и чем бы ни занимался… обязательно профилактика. После каждого свидания будем сдавать анализы.

– Конечно, – согласно кивнул он.

– Все это просто развлечение, поэтому, думаю, нужно взять за правило не встречаться с теми, к кому есть риск сильно привязаться. Еще не хватало впутываться в по-настоящему эмоциональные отношения. Тут чисто телесное.

Он нервно сглотнул, но снова кивнул.

– Да, хорошо. Согласен.

– И, конечно, дети не должны ничего знать, – продолжила я, понизив голос. – Для них все должно идти по-прежнему. Ты будешь задерживаться на работе по четвергам, а я по вторникам. Вот и все.

Питер провел пальцами по губам.

– Ты уверена, что у нас получится?

Я опустила взгляд, и к горлу поступила тошнота – та самая, которая постоянно присутствовала где-то рядом последнюю неделю, с того самого дня, когда мы впервые заговорили о соглашении.

– Вряд ли у нас есть выбор.

– Ты ведь знаешь, что я люблю тебя? – спросил он, и голос у него дрожал гораздо заметнее, чем обычно.

– Я тоже тебя люблю, Питер. Дело не в этом. Мы оба согласны, что так дальше продолжаться не может. Теперь остается только или плюнуть на все и разойтись, или попробовать что-то новое. – Я сделала паузу, увидев, что лицо у него вытянулось. – Я же ради нас обоих стараюсь.

– Знаю. Знаю, что стараешься… И не хочу тебя потерять. Ну ладно, – продолжил он самым будничным тоном, – когда начнем?

– Предлагаю сегодня же завести аккаунты в приложении и начать знакомиться. – Вдруг меня осенило, и я подняла палец. – О, чуть не забыла. Думаю, нужно указать вымышленные имена. Так будет проще скрывать личность. Совершенно не нужно, чтобы кто-то выяснил, кто мы такие и где работаем или что мы женаты…

– Да, ты права. Хорошая мысль, – сказал он, проводя ладонью по лицу.

– Ну вот и отлично, тогда я буду Энни Грин? – Похожее имя и сокращенный вариант нашей фамилии Гринберг. – А ты, например…

– Пит Паттерсон, – сразу же ответил Питер. Видимо, он уже успел все обдумать. – Мне всегда нравилась эта фамилия. Как у Джеймса. – Он снова покраснел, упомянув своего любимого писателя.

Я кивнула.

– Ладно. И надо обязательно указать, что мы не ищем серьезных отношений. Не хочу никому делать больно – ни нам, ни им.

– Скорее всего, мы будем встречаться с людьми, которые точно так же пытаются разнообразить семейную жизнь. – Он рассмеялся. – Жаль, что нельзя сразу указать это в статусе.

Я не рассмеялась вместе с ним, потому что задумалась, кто из моих знакомых мог бы заниматься подобными делами. Почему-то от мысли, что мы, наверное, не одни такие, стало немного спокойнее. Возможно, у нас все не так уж и плохо. Может, такое происходит не только в голливудских фильмах и не всегда с таким печальным результатом, как обычно бывает в кино.

Собственно, так у нас и зародилась эта идея. На прошлой неделе мы смотрели очередной ситком, где пара решила, что открытый брак поможет решить проблемы в семейной жизни. Не особенно оригинальный сюжет, уже виденный сотню раз в фильмах и сериалах, – однако на сей раз, когда героиня отправилась на свидание с незнакомцем, во мне что-то дрогнуло.

Питер заметил, что каждый сходит с ума по-своему.

А я ответила, что нам тоже стоило бы попробовать.

Он засмеялся.

Но я не шутила.

И вот прошла ровно неделя, и мы уже обо всем договорились.

Я вовсе не какая-то безумная нимфоманка, как некоторые могли бы заподозрить. Обычная женщина, которая очень любит своего мужа, но дошла до ручки. Наши с Питером отношения выдохлись уже давно, где-то в промежутке между появлением первого ребенка и десятым днем рождения третьего.

Мы превратились в стереотипную пару, какие чересчур часто изображаются в фильмах и книгах. Стали скучными, нудными, перестали прикасаться друг к другу, а разговаривали только изредка, по необходимости. Нас обоих целиком поглотили работа и социальные сети, так что не осталось ни времени, ни энергии искать способ оживить наш брак.

Не то чтобы мы совсем не пытались что-то исправить. Год назад, например, решили раз в неделю устраивать романтический вечер вдвоем, но неделя вскоре превратилась в две, потом в три… С последнего такого вечера прошло уже семь месяцев.

Романтический вечер, когда дома трое детей, – не такое простое дело. Нужно найти няню, оторвать время от семьи, а если нам все-таки удавалось выкроить момент, когда дети уже спали, либо один из нас уже был слишком уставшим, либо у другого возникал завал на работе.

Когда два человека упорно делают карьеру и при этом опутаны семейными обязательствами, между ними рано или поздно начинаются трения. И нас они не миновали: проблемы возникали буквально на каждом шагу.

В конце концов я пришла к выводу, что все обстоятельства складываются против нас. Но я и не думала сдаваться. Я не собиралась разводиться, не собиралась разбивать семью и объяснять детям, что теперь мы с папой будем жить порознь. Мы с Питером не могли допустить, чтобы они росли с мачехой и отчимом, не могли вносить в их жизнь хаос, потому что сами выросли в таких семьях, и много лет назад договорились, что никогда до этого не дойдем. Однако все же дошли.

Мы не справились. И вот пожалуйста: сидим друг против друга за семейным столом и собираемся осквернить узы брака, погрузившись в дивный новый мир онлайн-знакомств и, в нашем случае, случайных связей на одну ночь.

Не будь я в таком отчаянии, наверное, пришла бы в ужас – но толку-то? Нужно просто починить наш брак, как я чинила многие другие вещи в доме и в жизни, и теперь эта задача вышла на первый план, заслонив покупку платья для школьного бала Мейзи и новых футбольных бутс Дилану. В наши отношения срочно нужно вдохнуть новую жизнь. А что может вновь пробудить сердце быстрее, чем разлука? Надеюсь – животный секс с незнакомцами.

Я коснулась экрана телефона, и тот засветился.

– Итак, заводим себе профили и назначаем свидания. А на следующей неделе начинаем.

Питер кивнул, пожевав губами и слегка выпучив глаза. Он до сих пор подозревал, что это розыгрыш, – не ожидал, что я предложу нечто столь экстремальное, – однако достаточно хорошо знал меня и понимал, что в таких случаях я непреклонна. Я всегда решаю проблемы радикально. А нашу проблему требовалось решить безотлагательно. Несколько постельных приключений взбодрят нас, и все снова встанет на свои места. Так и будет, я не сомневалась. Никакой другой исход меня не устроил бы.

– Ладно. Ну, удачи тебе, Энни Грин, – сказал он и с грустной полуулыбкой взял телефон.

– Удачи, Пит. – Я протянула руку и сжала его ладонь, в то время как другой нажала на кнопку загрузки приложения, которое должно было изменить нашу жизнь.

Приложения, которое все исправит.

Оставалось лишь надеяться, что мы не совершаем чудовищную ошибку.

Глава вторая

Питер

Я никому не рассказывал о том, что мы задумали. И не столько потому, что обещал Эйнсли, сколько потому, что подозревал: либо мне никто не поверит, либо назовут меня везунчиком. По правде говоря, я до сих пор сомневался, что мы поступаем правильно, хотя уже загрузил приложение и вбил необходимые данные.

Большинство моих знакомых, пользующихся приложениями для знакомств, размещали в профиле примерно одинаковые фотографии – в спортзале или на домашнем тренажере, демонстрируя мускулатуру. Мне всегда казалось, что такие фото впечатляют скорее других мужиков, чем женщин, которых соискатели стремятся завлечь. Достаточно взглянуть на журнальные фото: в дамских журналах Эйнсли сплошь джентльмены в свитерах и очках, улыбающиеся на фоне уютной гостиной. А в мужских – непременно поджарые, мускулистые, обливающиеся потом типы, злые и самодовольные.

В чем тут дело? На кого, в конце концов, мы пытаемся произвести впечатление?

Я выбрал фотографию, сделанную когда-то на работе для странички о компании, но забракованную: в костюме, при галстуке, волосы аккуратно зачесаны назад, на лице открытая полуулыбка. На ней я словно говорил: «Давайте познакомимся. У меня легкий веселый характер, но в то же время я умен и успешен». Трижды перепроверив, что на снимке нет ничего такого, что выдаст меня самого или фирму, я загрузил фото.

Вполне прилично.

Понимаете, у меня нет ни малейших шансов выиграть конкурс мужской красоты – да, вполне приятное лицо, располагающая улыбка, но ничего особенного в моей внешности нет. Не то что Эйнсли. Моя жена – замечательная красавица. Рыжие волосы до середины спины, всегда уложенные волосок к волоску – если, конечно, мы не в постели. Кожа такая белая и прозрачная, что тело может служить наглядным пособием для изучения кровеносной системы. У нее до сих пор прекрасная фигура. До того, как мы познакомились, мне казалось, что такие девушки бывают только в похабных журналах и фильмах.

Поэтому, когда она предложила, оставаясь в браке, заводить связи на стороне, первым делом я подумал не о том, что сам получу свободу, а о том, что выбор появится в первую очередь у нее.

Не поймите меня неправильно: я обычный взрослый мужчина, такой же, как все. У меня бывают порывы и желания, и, конечно, секс с одной и той же женщиной рано или поздно немного приедается. Даже самое прекрасное лицо со временем может наскучить. Но это еще не значит, что мне хотелось бы, чтобы на лицо моей жены смотрел другой мужчина. Я люблю Эйнсли. Мы прожили вместе едва ли не бо́льшую часть жизни и никогда не разлучались – в горе и радости, в хорошие времена и в плохие. Мы вместе растили детей. Мысль о том, что кто-то другой будет проводить с ней время – время, по праву принадлежащее мне, – просто убивала.

И все же мне пришлось согласиться. Пришлось принять ее условия, потому что я испугался, что иначе потеряю жену. Я знаю Эйнсли. Если она приняла решение, ее уже не переубедишь.

Итак, я открыл раздел под названием «О себе» и принялся за дело. Что тут можно написать интересного? Тем более если нельзя упоминать ни о работе, ни о жене, ни о детях. Вообще-то, следовало заполнить анкету еще вчера вечером, но я тянул, пытаясь описать себя отдельно от семьи. Кто я, если не муж, не отец, не архитектор? По правде говоря, даже не представляю. Столько всего завязано на моих родных и на то, кто для них я. Я словно входил в комплект, а теперь, извлеченный из означенного комплекта, ощущал себя пустым и никчемным.

Утром я заглянул в телефон Эйнсли и увидел, что она уже получила несколько сообщений.

Читать их я, конечно, не стал, я не мазохист, но это окончательно убедило меня в реальности происходящего. Мы действительно решились, и если я хочу найти пару до четверга, пора браться за дело.

Я вздохнул, и напечатал в разделе «О себе» простое и дурацкое описание:

40. Середняк на курсе в никому не интересном университете.

Наверное, я должен написать здесь что-нибудь клевое. Итак…

Что-нибудь клевое.

Я закатил глаза в отвращении от собственной плоской шутки, но ничего лучше придумать не мог, что уже само по себе было позорно.

Данные об образовании я указывать не стал, но решил загрузить еще два фото: одно в лесу после похода – весь потный, но, увы, без рельефной мускулатуры, а второе на пляже, в те времена, когда у меня еще не начал расти живот. И вашим, и нашим – и мужской журнал, и женский. На втором фото я держал в руке бутылку пива и беззаботно улыбался.

Легкий в общении.

Замечательно.

Я нажал «Сохранить», после чего на экране появилась большая зеленая кнопка, которая вроде как пульсировала.

На ней значилось: «Давайте подберем вам пару». Я немного помедлил, а потом нажал на кнопку, которая тут же превратилась во вращающееся колесико.

Загрузился первый профиль, и на экране появилось фото. «Креативная!» – гласила подпись. Ее что, зовут так? Блондинка, моложе меня, изображала на фото смех. Кажется, вполне симпатичная. На экране были две кнопки: красное сердечко и желтая рука большим пальцем вниз. Я нажал на сердечко, которое дважды мигнуло, после чего фото девушки исчезло. Я помедлил, не зная, чего ждать дальше, и в животе забурлило странное возбуждение.

Но вместо чата на экране появилось фото другой девушки – чернокожей, в желтом бикини, с искренней улыбкой и бутылкой пива в руке. «Люблю приключения!» На этот раз я нажал на сердечко еще быстрее.

Следующая девушка была в хипстерских очках, и волосы у нее были острижены, на мой вкус, коротковато, однако в ней было что-то дерзкое и веселое. Я не задумываясь нажал на сердечко. Нет причин привередничать: в конце концов, я ведь не ищу серьезных отношений. Мне не нужно добиваться взаимопонимания, я не пытаюсь построить совместную жизнь – девушки должны быть всего лишь достаточно привлекательными, чтобы вместе провести вечер в надежде, что им я тоже понравлюсь. Неожиданно я осознал, что мне представился шанс претворить в жизнь все свои фантазии, познакомиться с женщинами всех типов, которые когда-либо пробуждали во мне интерес, – и меня охватило радостное предчувствие.

Стук в дверь застал меня врасплох, я быстро отложил телефон и поднял взгляд: ко мне в кабинет заглянула Джина.

– Извини, не помешала? – Вид у нее был такой, словно она застала меня за каким-то постыдным занятием. Пожалуй, так оно и было.

– Нет, ничего. Ребенку надо было ответить. Что случилось?

Она положила мне на стол пачку документов. Ее длинные темные волосы спадали на одно плечо. Джина поправила на носу очки.

– Бекман попросил принести тебе эти бумаги. Новое предложение для застройщика.

Я вздохнул и спрятал телефон в верхний ящик стола, а Джина уселась в кресло напротив.

– Мы думаем, что клиент может утвердить изменение бюджета, если нам удастся сдвинуть график на две недели раньше.

Я приподнял пальцем первую страницу предложения и просмотрел его.

– Это будет не так уж легко. Сроки и без того уже довольно жесткие, если мы собираемся начать строительство двадцать седьмого, но, может, удастся договориться, чтобы нам пошли навстречу.

Джина усмехнулась одной стороной рта, выпятив пухлые губы, как будто говоря, что не сомневается во мне.

Она была красивая, тип сексуальной библиотекарши: свитера на два размера больше и узкие юбки, волосы завязаны небрежным узлом или собраны в хвост. С ее внешностью даже в таком виде Джине удавалось выглядеть вполне официально и профессионально. Другие приходили на работу в блузках и наглаженных черных брюках, но все равно смотрелись рядом с ней как-то неряшливо. Джина была партнером в фирме уже шесть лет, и до этого самого момента я позволял себе разве что мечтать о таких вещах, но не допускал и мысли о действиях.

Наше с Эйнсли соглашение опрокинуло все правила настолько, насколько я и подумать не мог. Я заставил себя снова опустить взгляд на бумаги. Связь с Джиной была бы колоссальной ошибкой. Мы работали вместе, а соглашение предусматривало ни к чему не обязывающий секс со случайными людьми – с целью снова разжечь огонь в нашем семейном очаге. Отношения с коллегами исключались категорически.

– Так что, как думаешь, получится? – спросила Джина, нарушив тишину, и я понял, что пауза слишком затянулась.

– Да, конечно. Извини, – пробормотал я, глядя в сторону. – Я сделаю несколько звонков, попробую разрулить ситуацию. Если получится, нужно будет ускорить поставки материалов… – Я взял со стола карандаш и начал делать заметки и прикидки, обдумывая детали. Потом поднял голову и увидел, что Джина с любопытством смотрит на меня. Смотрела ли она на меня так раньше? Пожалуй, не припомню. – Все в порядке?

– Я как раз тебя об этом собиралась спросить…

– Да, у меня все прекрасно. – Я хохотнул и откашлялся. – Что ж, скажи Бекману, что я этим займусь и дам окончательный ответ к концу дня.

Джина стукнула костяшками пальцев по столу, и в глазах у нее мелькнул озорной огонек. Неужели, став доступным, я начал выделять какой-то неведомый феромон? Такое вообще возможно?

– Сделаем. – С этим она встала и пошла от стола к двери. Обычно я не позволял себе провожать ее взглядом, но в этой новой странной реальности поддался искушению.

У двери она обернулась, поймала мой взгляд, и щеки у нее порозовели.

– Звони, если нужно что. Я буду у себя, – сказала она, растягивая слова, будто ожидая чего-то еще.

– Спасибо, Джина.

Она кивнула и, пристукнув по двери пальцами, вышла. Я тут же начал набирать электронное письмо нашему подрядчику. Взгляд невольно тянулся к ящику, где ждал телефон, – и тянулся гораздо сильнее, чем я ожидал. Мне хотелось достать его, проверить, нет ли сообщений, снова начать листать профили женщин, но надо было сдерживаться. Жизнь продолжается, и работа тоже никуда не делась.

Я закончил письмо, указав предлагаемые изменения в бюджете и графике, и попросил связаться со мной до трех часов дня. Нажав «Отправить», я снова взглянул на ящик.

Пять минут.

Только пять минут, а потом сразу же снова за работу.

Взглянув на часы, словно убеждая себя, я открыл ящик. Экран был пуст, никаких сообщений, но разве я ожидал чего-то другого? Я приложил палец к кнопке, чтобы разблокировать телефон, открыл приложение, и на экран тут же выскочило фото экстравагантного вида девушки. Я нажал на сердечко, и появилось следующее лицо. Девушка, судя по всему, была ненастоящей; во всяком случае, так казалось. Микроскопическая футболка обтягивала огромные груди, платиновые волосы резко контрастировали с оранжевым загаром, яркими розовыми губами и слишком густо подведенными глазами. Наверное, есть мужчины, которым такие нравятся, но, по мне, она переборщила. Впервые я нажал на кнопку с пальцем вниз, и мне даже захотелось извиниться перед девушкой, если вдруг она настоящая.

Через несколько секунд на экране появилась новая кандидатура, и я сглотнул, мгновенно забыв о чувстве вины.

Что?

На меня из-за толстых очков смотрели зеленые глаза Джины. На фото волосы у нее были небрежно распущены, мешковатый кремовый свитер обнажал одно плечо, бледные губы чуть приоткрыты.

Я пялился на фотографию, не зная, что делать. Это было против всех правил, которые я сам же установил для себя, но разве это не судьба – то, что она оказалась здесь? Если я нажму на сердечко, потом можно объяснить, что просто хочу развлечься. Может, ей это подходит. Мне совершенно не улыбалось ничего усложнять, но фото Джины не предвещало никаких осложнений. Просто женщина, которой хочется немного развлечься.

Может, для начала даже лучше пойти на свидание с кем-то из знакомых.

Нет. Не «пойти на свидание».

Переспать.

От этой мысли сердце бешено забилось, тело отреагировало на внезапный выброс адреналина.

Я еще какое-то время разглядывал фото, пытаясь представить, что у нее под этим свитером. Конечно, я уже миллион раз об этом думал, но теперь у меня впервые появился шанс наконец узнать самому.

Решив, что хватит раздумывать, я провел большим пальцем по экрану и нажал на кнопку-сердечко. Она дважды мигнула, а затем, к моему удивлению, не исчезла, как другие, а взорвалась, заполнив сердечками весь экран.

Я нахмурился.

Что еще за…

Сердечки растворились, открыв белый полупустой экран с буквами посередине.

Вы нашли пару! Напишите сообщение.

Глава третья

Эйнсли

Когда Питер пришел домой, я ждала его за столом. Дети, как обычно, расползлись по своим углам: начиная с возраста около восьми лет каждый из них решал, что проводить время с родителями без крайней на то необходимости больше не обязательно.

Внезапно я провалилась в воспоминания, как мы все вчетвером когда-то с нетерпением ждали возвращения Питера с работы. Вспомнила, как Дилан и Райли, наши старшие мальчики, бежали навстречу отцу, не давая ему даже закрыть дверь, спеша рассказать о событиях дня. Его это немного раздражало. Хорошо помню, как он просил дать ему перевести дух, а не набрасываться с порога. Знать бы тогда, сколько у нас еще будет времени перевести дух, когда они подрастут.

С Мейзи, младшим ребенком и единственной девочкой, все было иначе. Питер всегда находил для нее время, хотя она росла самой независимой из наших детей. Возможно, муж на примере первых двоих понял, как быстро кончается детство, или с дочкой было проще, чем с мальчиками, или же Питер просто осознал, что наше время с детьми истекает.

Конечно, до того момента, когда они начнут самостоятельную жизнь, оставалось еще много времени: Дилану исполнилось четырнадцать, Райли – двенадцать, а Мейзи – десять. Но, казалось, еще вчера они были грудничками, а сегодня уже почти стали подростками. Думаю, все дело в том, что мы оба поняли, как стремительно пролетело время, пока мы занимались другими вещами. Как бездумно мы растратили его. А теперь у нас оставалось всего восемь лет – меньше, чем вся жизнь Мейзи, что казалось совсем коротким сроком, – и дети нас покинут. Они поселятся отдельно, у них будет своя жизнь. А нам останется… что?

Наш брак? Тот самый, которым мы столько времени пренебрегали?

Наш дом? Тот самый, ремонт которого мы откладывали, чтобы купить детям новую обувь и оплатить внеклассные занятия?

У нас в запасе не было ничего, что мы построили вместе, и, видимо, в этом и заключался смысл нашего соглашения: нужно было решить, есть ли еще за что бороться.

Мне не хотелось жить вместе с нелюбимым мужчиной, и не хотелось быть матерью, которая разводится с отцом своих детей, едва младшему исполняется восемнадцать, – я таких повидала достаточно. Они были истощены: уставшие и озлобленные, изношенные жизнью без любви. Я не хотела, чтобы мы стали такими, но не знала иного способа спасти брак. Романтические вечера и периодические походы к семейным терапевтам результата не дали. Соглашение – моя последняя попытка. Если и оно не сработает, не знаю, есть ли у нас надежда. Должно сработать.

Питер показался в дверях кухни, усталый и выжатый, как всегда. Он вздохнул, пригладил волосы и кивнул в мою сторону, не встречаясь взглядом.

– Привет, – произнес он, и в голосе у него звучало замешательство. Мне не нужно было спрашивать, в чем дело. Наступил вторник, и это означало, что соглашение официально вступило в силу.

Подчиняясь нашим правилам, Питер не спрашивал меня о том, с кем я встречаюсь и каковы мои планы, но было видно, что неизвестность сводит его с ума. Я улыбнулась, встала со стула и пошла к нему, пока он возился у раковины, собираясь сделать себе кофе на вечер.

– Как на работе?

– Отлично, – буркнул Питер не то рассеянно, не то раздраженно, но я не стала продолжать расспросы.

– Пойду наверх, собираться. Тебе ничего не нужно сейчас?

Я ждала ответа, но его не последовало. Вместо этого муж закрыл кран, отставил в сторону наполовину заполненный кофейник и повернулся ко мне.

– Ты уверена? Мы точно знаем, что́ делаем? А вдруг это ужасная ошибка?

У меня потеплело на душе от тревоги, звучавшей в его голосе.

– Мне не кажется, что это ошибка. А тебе?

Его карие глаза смотрели прямо на меня.

– Не знаю, Эйнсли. Не могу избавиться от мысли о том, что после сегодняшнего вечера… обратной дороги не будет, понимаешь? Пока ты не перешагнула порог, у нас еще есть выбор, но потом… сделанного не воротишь.

Я прищурилась, переваривая сказанное.

– Ясно, – ответила я, кивая. – Но… какие еще есть варианты? Мы оба понимаем, что так продолжаться больше не может. Семейная психотерапия и романтические вечера не сработали, и что нам остается – сдаться? Поджать хвост и смириться с тем, что впереди еще несколько лет совместной жизни в качестве соседей с одинаковой фамилией, а потом вручить Мейзи на восемнадцатилетие торт и подать на развод? Даже если мы решим терпеть ради детей, разве мы заслужили такую жизнь? Восемь лет… чего? Какого-то ущербного существования? – Я поджала губы. – Я этого не хочу, Питер. Мне тоже очень страшно, поверь. Я бы никогда не предложила ничего подобного, если бы видела выход получше. Поэтому, если у тебя есть другой вариант, помимо принятия поражения, слушаю тебя внимательно. – Я засунула руки в карманы и стала ждать, что он скажет.

– Это как-то аморально, – пробормотал он. – Даже не знаю, как объяснить. Такое ощущение, что мы изменяем друг другу.

– Но мы же не изменяем. У нас договоренность. Мы договорились, что будем встречаться с другими, чтобы оживить наш с тобой брак. Измена предполагает ложь, а здесь никакой лжи нет. Согласна, это действительно необычно, но чего ж тут аморального? Аморально – это когда делаешь что-то втихаря, а тут ничего такого нет. По крайней мере, друг от друга мы ничего не скрываем.

– Ты ведь не влюбишься в него, а? – спросил он со смехом, но я знала, что муж не шутит.

Я взяла его руку в свою.

– Любовь тут ни при чем. Да и секс тоже. Суть в том, чтобы общаться с другими людьми. Поразвлечься. Разрешить себе выйти из скорлупы, которой мы обросли, и понять, есть ли в нас еще что-то такое, что нужно открыть для себя. Ведь раньше мы были цельными людьми сами по себе, друг без друга и без детей. Я хочу выяснить, что еще осталось от тех цельных личностей. Вовсе не обязательно делать что-то – физически или иным образом – на этих свиданиях. Можно просто поговорить, потанцевать, приятно поужинать, посмотреть кино. Мне кажется, в первую очередь нам нужно снова обрести себя, а не кого-то еще.

Муж кивнул, но медленно, неуверенно. Невозможно было понять, согласен он или нет.

– Может, ты и права, – протянул он. – Не хотелось бы, чтобы это оказалось ошибкой.

– Нет такой ошибки, которую мы с тобой не сможем исправить, понимаешь? – Я сжала его руку и отпустила. – Мы делаем это вместе. До самого конца.

Он неожиданно наклонился и поцеловал меня в губы. Уже и не помню, когда он целовал меня так в последний раз.

– Я очень тебя люблю.

– Я тоже тебя люблю. – Улыбнувшись ему напоследок, я вышла из кухни. Пора было собираться на свидание – впервые за пятнадцать с лишним лет.

Я договорилась о встрече с мужчиной по имени Стефан. Уже за сорок, на несколько лет старше Питера и меня, лысый, с густыми темными бровями а-ля Юджин Леви[1] и милой улыбкой. В профиле у него было указано, что он любит спагетти и вино, гордится своим итальянским происхождением и что у него есть лабрадудль по кличке Лип, в честь Липа Галлагера[2]. Вдовец, Стефан намеревался вспомнить о радостях жизни – видимо, сегодняшним вечером этой радостью должна была стать я – и получить как можно больше удовольствия в процессе.

За последние несколько дней мы обменялись несколькими сообщениями. Он интересовался, как у меня дела, как прошел день, но я отвечала кратко, намереваясь с самого начала дать понять, что не хочу продолжения. Но как такое объяснишь? Пожалуй, лучше было ориентироваться на двадцатилетних. Этим интересно только одно: переспать с астрономическим числом женщин. Но мне, помимо игр в постели, хотелось и приятной беседы, а зрелые опытные мужчины, как я надеялась, способны обеспечить и то и другое.

Если играть в угадайку, я бы предположила, что Питер выберет кого-то моложе себя, возможно намного, брюнетку. Его всегда тянуло к брюнеткам с волосами до самой задницы. Однако я не собиралась нарушать правила и расспрашивать его о будущей партнерше и о том, чем они будут заниматься.

Под ложечкой засосало, и я отогнала от себя тревожную мысль. Нужно сосредоточиться. Все необходимо сделать как следует. Я вытащила из шкафа свое любимое красное платье, возможность надеть которое предоставлялась так редко, и разложила его на постели. Это было платье миди без рукавов с элегантной драпировкой на груди. Одна из немногих моих шелковых вещей и уж точно единственная, которую я когда-либо отдавала в химчистку.

Усевшись перед туалетным столиком, я принялась мять и тянуть кожу. Когда-то давным-давно мне казалось, что морщины – удел женщин за сорок или за пятьдесят, но первую я обнаружила у себя в двадцать шесть, и с тех пор их становилось только больше. Одно время я даже радовалась, что успела захомутать мужа до того, как возраст начал сказываться на внешности, но теперь задумалась, не совершила ли ошибку. Если у нас с Питером ничего не получится, следующему мужчине я достанусь не в лучшей форме. Уже никто не узнает, каким было мое тело до того, как я выносила и родила троих детей. Никто не узнает, какой мягкой и нежной была у меня кожа в двадцать лет. Какой беззаботной и жизнерадостной я была. Все это досталось Питеру, а он беспечно промотал полученный дар.

Я взяла средство для снятия макияжа и смыла с лица косметику. Без основы, теней и почти незаметного слоя румян лицо сделалось бледным и безжизненным. Пустая оболочка, оставшаяся от женщины, которой я некогда была. Я втерла в кожу увлажняющий лосьон, заново нанесла основу и накрасилась, вернув щекам румянец. Потом добавила чуточку золотой пудры на веки – она выгодно подчеркивает зеленый цвет глаз – и красную губную помаду, огненно-яркую, как мои волосы.

Закончив с лицом, я распустила волосы и с помощью щипцов превратила свои прямые рыжие волосы в буйные волны. Это потребовало времени, но у меня еще оставался час до встречи со Стефаном, и я хотела выглядеть на все сто.

Придав непринужденное совершенство каждому локону, я побрызгала своими любимыми духами на запястья и за ушами, разделась и влезла в неудобное тонкое белье, которое не надевала уже много лет. Затем расстегнула молнию платья, натянула его и, застегнув, оправила. Не глядя в зеркало, прошла в гардеробную и выбрала простые черные туфли на шпильках.

Потом постояла немного, пытаясь унять прерывистое дыхание. С какой стати мне бояться? Я готовилась к этому несколько дней, внушая себе уверенность, что все получится, что Стефан мне понравится, что он не окажется маньяком-убийцей, что мне удастся быстро освоиться и за те годы, пока я не ходила на свидания, не появилось каких-то новых обычаев.

Я сцепила перед собой руки, глубоко вдохнула и выдохнула. Ладони вспотели, и я, не рискуя вытереть их о шелковое платье, замахала руками, словно птица крыльями. На верхней губе и висках выступил пот, и мне стало холодно и тошно.

Сжав кулаки, я решительно выставила вперед подбородок. Нет. Сегодня я буду веселиться. Во что бы то ни стало.

Я пересекла комнату, достала простую черную сумочку-клатч и положила в нее водительские права и кредитную карту. Взглянула вниз на свою руку, на обручальное и помолвочное кольца. Решайся. Покрутив кольца, я стянула их с пальца и положила в стеклянную вазочку на туалетном столике. Потом взяла телефон и вышла из комнаты, чтобы попрощаться с детьми.

Сначала я зашла к Дилану. Он едва оторвал голову от планшета и пробормотал:

– Чего это ты так разоделась?

– У нас сегодня корпоратив, – выдала я заранее заготовленный ответ. – Вернусь поздно. Не обижай папу, ладно?

Сын кивнул, явно тяготясь разговором, и снова молча уткнулся в экран. Я поцеловала его в макушку, взъерошила нечесаные каштановые волосы и поспешила выйти, пока не возобладало желание прибрать в комнате.

Следующим был Райли. Когда я вошла, в одной руке он сжимал пульт игровой приставки, а другую по локоть запустил в пакет картофельных чипсов. Он остановил игру и оглядел меня с ног до головы с недоуменным выражением на лице.

– Мы что, куда-то идем?

– Нет. Не мы, я одна. У нас на работе сегодня корпоратив. Скорее всего, вернусь, когда ты уже будешь спать. Домашнее задание сделал?

Сын кивнул с явным облегчением.

– У меня была только математика, я почти все в классе успел сделать.

– Отлично. Присмотришь за папой, пока меня нет?

Он закатил глаза, но, в отличие от Дилана, оценил шутку. Райли еще не научился раздражаться в ответ на каждое мое слово.

– Как всегда.

– Помоги ему, если потребуется, ладно? И не пререкайся с братом. – Я взъерошила волосы и ему, а потом поцеловала в щеку. Мальчик отстранился – а ведь раньше такого не было. Когда это началось? Даже и не вспомню.

– Не буду. Повеселись там, у себя на работе.

– Обязательно, – ответила я. – Люблю тебя, сынок. Увидимся позже или уже утром, как пойдет…

– Я тоже тебя люблю.

Он нажал на кнопку, снова запустив игру; загремела музыка. Я подхватила с комода составленные друг на друга грязные чашки и вышла. По непонятной причине меня охватила грусть. Вроде бы я не собиралась делать ничего такого, что могло ранить детей, но мне все равно казалось, что я предаю их даже больше, чем Питера.

Последней была комната Мейзи. На двери висел розовый цветок, который мы вместе нарисовали в классе «мама и я», когда ей было шесть; в серединке дочка неровными буквами старательно вывела свое имя. Маленькое напоминание о том, как все было раньше. Обстановка в ее комнате с тех пор поменялась уже несколько раз: плакаты с радугами, единорогами и любимыми диснеевскими принцессами постепенно сменились фотографиями с подружками, цитатами из прочитанных книг и гирляндами лампочек вдоль стен и над изголовьем кровати.

Я отворила дверь, дочка взглянула на меня из-за открытой книги, потом еще раз, и ее брови поползли вверх.

– Мама, просто отпад. Чего ты такая красивая?

– У нас сегодня вечером встреча с коллегами. Наверное, приду поздно. Как ты, справишься тут одна с мальчишками?

Она сморщила нос, делая вид, что задумалась, потом кивнула.

– Думаю, переживу.

– Что ты читаешь? – поинтересовалась я, поставив чашки из комнаты Райли на комод и присев на краешек кровати.

Она показала мне обложку: «История с кладбищем» Нила Геймана, одного из ее любимых авторов. Мейзи любила читать, вся в отца. И, вся в маму, малышка Мейзи уже вовсю залипала на страшилки – истории с привидениями, фильмы ужасов и тому подобное. Я в свое время была такой же: к тринадцати годам не осталось ни одного не просмотренного мной эпизода «Мурашек» или фильма по Стивену Кингу. Во всяком случае, из существовавших на тот момент.

– Неплохая книга, – заверила я дочку. – А домашнее задание сделала?

Можно было и не спрашивать, но мне хотелось спросить. Хотелось растянуть эти мгновения рядом с ней. В этот момент меня накрыло такое острое чувство вины, что я задумалась, не отменить ли все и не остаться ли дома, чтобы пообщаться с дочкой. Когда мы в последний раз красили друг другу ногти и вместе лакомились всякими вредностями? Не влюбилась ли она в кого-нибудь? А может, уже и мальчик появился?

Было время, когда я знала о Мейзи всё, но сейчас не могла вспомнить наш последний разговор по душам. Я по ней соскучилась.

– Почти сделала, – ответила дочь. – Через час у меня будет разговор с Дженессой и Бейли, будем обсуждать задание по английскому. Это совместный проект, но придется делать его по видеочату, поскольку Бейли наказана и ее не выпускают из дома.

Я кивнула. Значит, даже останься я дома, меня здесь не ждут. У девочки свои планы. Свои дела. Я буду только мешать, и мне стоит заняться чем-то другим.

– Может, нужна помощь?

– Да нет, – отмахнулась Мейзи, подтверждая мои подозрения.

– Ну ладно. Что ж, – я потерла руками колени, – тогда я, пожалуй, пойду. Если тебе вдруг что-то понадобится, папа дома, а у меня телефон с собой.

– Не волнуйся, мама. – Дочка улыбалась, и в ее тоне не было ни намека на раздражение, но тем не менее в этих словах слышалось нечто большее. Я им уже не нужна. Во всяком случае, не так, как раньше. Я почувствовала укол глубоко внутри тела, там, где когда-то росли мои дети. Стиснув зубы, я отогнала тоску, переполнившую грудь. Дети взрослеют, муж отдаляется, моя жизнь замерла. От этой жестокой реальности еще болезненнее захотелось вернуться назад, в прошлое. Я нежно погладила Мейзи по щеке, но девочку это, казалось, встревожило, и я убрала руку.

– Люблю тебя, моя хорошая. Приятного вечера.

Она снова взяла книгу, спеша погрузиться в чтение.

– И тебе, – сказала Мейзи, а я взяла чашки и открыла дверь.

Когда я спустилась в прихожую, внутри бушевал ураган тоски, смятения, вызванного этой тоской, тревоги и страха. Надо срочно уходить из дома, пока не передумала. Питер стоял на кухне, сунув голову в холодильник, но, услышав стук моих каблуков по полу, оглянулся через плечо.

В глазах у него при виде меня отразился шок.

До него дошло, что красота еще при мне, хотя до нынешнего момента я и сама этого не знала. Смятение на лице мужа придало мне уверенности.

– Т-ты выглядишь… ух! – Его взгляд метался с моей груди на лицо и обратно. – Потрясающе выглядишь.

Я почувствовала, что кровь приливает к щекам, опустила взгляд и, пройдя мимо Питера, поставила грязную посуду в раковину.

– Спасибо.

– Наверное, он пригласил тебя в какое-то пафосное место.

Я замерла, переваривая сказанное. В словах мужа не содержалось прямого вопроса, но было очевидно, что вопрос подразумевается. Это был первый признак того, что Питеру хочется нарушить правила. Но скажи я ему хоть что-то, он захочет знать все. И все наши договоренности пойдут к черту.

– Да, – кивнула я, решив, что лучше коротко ответить, чем напоминать о правилах.

– Что ж, он… сегодня ему повезло.

В тоне не было и тени непринужденности. Муж бесился, его разъедала желчь. Я чувствовала это, но реагировать не стала. Часы на плите показывали седьмой час, а значит, мне нужно выйти в самое ближайшее время, чтобы успеть в ресторан к семи.

– Спасибо, – ответила я. – Я сказала детям, что ухожу, что у нас сегодня корпоратив и что увидимся мы поздно вечером или завтра утром. Домашнюю работу они сделали, у Мейзи скоро видеочат по поводу одного задания, так что лучше ей не мешать. Райли надо поужинать чем-то более существенным, чем чипсы, так что если не будешь готовить…

– Я собираюсь готовить, – подтвердил Питер.

– Ну, если все же…

– Я приготовлю ужин, – повторил он уже тверже.

– Хорошо, – кивнула я. – Отлично. Что ж. Ну ладно. – Я вздохнула. – Увидимся, когда вернусь. – И пошла к двери, но муж остановил меня, схватив за руку.

– А ты… – Я посмотрела на его пальцы, и он отпустил меня. – Извини. Не хочешь послать мне его имя, или адрес ресторана, или название того места, куда вы идете, на случай… не знаю, на тот случай, если он окажется каким-нибудь психом? Я знаю, это против правил, но…

Я задумчиво поджала губы.

– Пожалуй, не самая плохая идея. Давай сделаем так: у нас есть в доме конверты?

– Что? Ты письмо мне собралась написать?

– Я напишу на бумажке, как его зовут и куда мы идем, вложу в конверт и запечатаю. А когда вернусь, бросим конверт в шредер. Если ты попытаешься его вскрыть, я увижу. Но если не вернусь и не позвоню, можешь открыть.

Кажется, Питеру не очень понравился мой план.

– Ты что, не доверяешь мне? Думаешь, я подсмотрю?

– Дело не в доверии. Слишком велико искушение. А если будешь знать, что подсматривать нельзя, искушения не будет, и нам обоим станет спокойнее. И не придется волноваться.

Он вздохнул.

– Ладно. Как хочешь. Пойду поищу конверт.

Когда Питер вышел, я вытащила из ящика листок бумаги и нацарапала на нем несколько слов, а когда муж вернулся, положила листок в конверт и плотно запечатала. Потом оторвала кусок клейкой ленты и, заклеив им клапан, расписалась поверх.

– Вот, теперь надежно. – Это был старый трюк, которым мы пользовались в банке для защиты комбинаций, которые держали в конвертах в ящике с ключами, подальше от любопытных глаз других сотрудников. Отлично подойдет и на этот случай. Если муж оторвет ленту, я увижу. А подделать мою подпись, чтобы заклеить конверт снова, у него не получится.

Питер смотрел на мои манипуляции, как будто нелепее ничего в жизни не видел, но промолчал.

– Положи на холодильник, чтобы дети не нашли. Не хочу, чтобы они задавали лишние вопросы.

Он так и сделал.

– Ну что ж, приятного вечера, что ли.

Я кивнула и неловко прижалась губами к его щеке.

– Странное ощущение, – призналась я, отвернувшись.

– Страннее некуда, – согласился муж, облегченно выдохнув.

– Я пришлю эсэмэску, как доберусь. Чтобы ты не волновался.

– Смотри, будь осторожнее, – попросил он, и гнев у него в глазах сменился грустью. – Кругом полно сумасшедших.

– Обязательно.

И я вышла из кухни, а потом из дома, отгоняя назойливый вопрос, не совершаю ли я самую большую ошибку в жизни.

Глава четвертая

Питер

Попросив жену написать, где она будет и с кем, я обрек себя на особо изощренный вид пытки. Конечно, я не ожидал, что она запечатает бумажку в конверт, хотя, пожалуй, следовало. Эйнсли не упрекнешь в небрежности. И все же такого я почему-то не предвидел.

Вечер тянулся как резина, и чем дальше, чем чаще я поглядывал на холодильник, вплоть до того, что Мейзи и Райли стали спрашивать, не случилось ли чего, и даже Дилан, кажется, заподозрил неладное. Несмотря на расстроенные чувства, мне удалось наскоро сообразить ужин и рассеянно поддерживать разговор за столом, но когда дети поели и разошлись по своим комнатам, стало понятно, что впереди долгий беспокойный вечер.

Я еще раз взглянул на дверь в кухню. Во рту было сухо. Примерно через час после выхода Эйнсли прислала мне эсэмэску, что добралась благополучно и что все хорошо. Вроде он нормальный. Больше она ничего не сообщила. Я почувствовал себя подружкой, которой пишут, пока парень отошел в туалет.

Невозможно было не терзаться догадками о том, какого мужчину выбрала для свидания моя жена. Похожего на меня? Или полную противоположность? Может, посимпатичнее? С волосами погуще? С более спортивной фигурой? Не отрицаю, за последние годы я изрядно себя запустил. Когда-то часами потел в спортзале, но теперь даже не помню, когда последний раз туда заходил. Слишком мало времени, обычное дело. Работа, дом, дети – на себя просто уже не остается сил. Не в этой жизни. Когда строишь с нуля архитектурную фирму и одновременно растишь троих детей, все остальное отходит на задний план. В том числе и отношения с женой.

Когда-то мы были счастливой парой. Я прекрасно помню то время. Мы не разлучались ни на минуту, нам было достаточно просто находиться рядом. Эйнсли и я могли часами сидеть на диване, держась за руки. Целыми днями бродили по театрам и ресторанам – просто потому, что была уйма свободного времени. И по многу часов валялись в постели, потные, ненасытные, и взаимное желание никогда не ослабевало. Куда подевались те двое? Как мы могли их упустить?

В сложившейся ситуации я чувствовал себя эгоистичным идиотом. Да, конечно, в новой реальности была определенная острота, однако эту остроту с лихвой перекрывал стыд. Стыд за то, что я допустил такое. За то, что моя жена ищет счастья в объятиях другого. Стыд перед детьми, которые понятия не имеют о том, что мы задумали и почему.

Все очень просто: мне невероятно повезло заполучить Эйнсли, а теперь я боялся, что позволил себе забыть об этом и уже не смогу ее вернуть. Что, возможно, она потеряна для меня навсегда. Задумавшись об этом, я кое-что решил для себя: когда она вернется домой, скажу ей, что наше соглашение было ошибкой, что я хочу отменить его. Мне не терпелось вернуть все назад, снова стать теми, кем мы были до этого. Неважно, что произойдет там, на свидании; я просто не хочу, чтобы это продолжалось. Одна мысль о том, что другой мужчина будет смотреть на Эйнсли, касаться, пробовать на вкус… Этого достаточно, чтобы сойти с ума.

Я быстро убрал со стола после ужина, избегая смотреть на настенные часы, злой и расстроенный. Покончив с уборкой, полез в социальные сети и принялся бездумно прокручивать новостные ленты. Но было не до новостей: тревога не давала мне сосредоточиться.

Открыв профиль Эйнсли, я начал листать альбомы с фотографиями. Столько памятных моментов! Я смотрел на снимки, и глаза наполнялись слезами. Жена фиксировала абсолютно всё: походы с детьми в зоопарк, первый день школьных занятий, рождественские праздники, дни рождения, футбольные турниры Райли, уроки игры на гитаре Дилана, танцы Мейзи. Были и фото первых дней и недель после рождения каждого из них, моменты тихой радости и восхищения новой жизнью, которую мы принесли в мир. Еще раньше нашлось несколько наших свадебных фотографий. Какие мы были счастливые тогда! Вот бы пережить это снова. Как лучились мне навстречу ее глаза… Когда она последний раз смотрела на меня вот так? Даже не вспомнить – и от этого еще больнее.

Мне надо было стараться, прилагать усилия, бороться за нее.

Разглядывая снимки и зная, что вот сейчас моя жена сидит за столиком с другим мужчиной в полумраке ресторана – или, боже упаси, все пошло дальше и они переместились в более укромное местечко, – я понял, что сам отказался от нее. Пусть неосознанно, но тем не менее в какой-то момент так и произошло. Почему я не прилагал особых усилий, чтобы организовать те романтические вечера, как она хотела? Почему не был более открытым и честным на сеансах семейной психотерапии? Почему отменил больше сеансов, чем посетил?

Она так упорно боролась за нас, за наш брак, предлагала то одно, то другое, а я спускал все на тормозах, даже пальцем не пошевелил. Неужели теперь уже поздно?

Боже, как я злился на себя. Разве можно быть таким идиотом?

Я схватил телефон. Надо остановить Эйнсли, пока все не зашло слишком далеко. Еще есть время. Я набрал ее номер и стал слушать гудки.

Пожалуйста, ответь. Пожалуйста, ответь. Пожалуйста, ответь.

После трех гудков включилась голосовая почта: жена сбросила звонок. Во мне нарастала паника, превращаясь из узелка в животе в пузырь, мучительно распирающий грудь. Я оглянулся на дверь в кухню. Он там – мой шанс все исправить. Шанс побороться за Эйнсли, прежде чем мы переступим границу. Прежде чем она переспит с другим. Разозлится ли она на меня за то, что я нарушил правила? Наверняка. Но мне было уже все равно. Я не хотел, чтобы она была с чужим мужчиной. Не хотел, чтобы ему представилась возможность сделать ее счастливой.

Я подошел к холодильнику и достал лежащий сверху конверт. Бумага посерела от пыли, и я подумал, что надо будет протереть там, после того как все останется позади.

Не раздумывая, чтобы не поддаться сомнениям, я разорвал конверт, даже не пытаясь сделать это незаметно, вытащил записку и развернул ее. Написанные женой слова просвечивали с обратной стороны листка.

Я перевернул записку и прочел, не веря своим глазам.

Не может быть.

Перечитал написанное еще раз, качая головой.

Прости, милый.

Правила есть правила.

Я еще раз перевернул записку в надежде обнаружить что-то еще. Этого следовало ожидать: Эйнсли знала, что я все равно подсмотрю. Я застонал и ударил кулаком по столешнице, смяв клочок бумаги в руке. Что я наделал?

* * *

Она заявилась домой во втором часу ночи. Когда открылась дверь, я спал на кушетке. Привстав, я оглядел жену с ног до головы, пронзенный насквозь ледяным ужасом. Помада с губ исчезла, но ведь она пила и ела. Волосы выглядели точно так же, как перед уходом, платье не помято, не сбилось.

Я с облегчением выдохнул, благодаря небеса за то, что она в целости, что вернулась ко мне. Но не мог избавиться от снедавшего меня любопытства.

Когда я сел на кушетке, жена улыбнулась мне, слегка наклонив голову. У меня накопилось столько всего, что я хотел сказать, но слова никак не приходили. Просто невозможно было заставить себя выдать заранее заготовленную речь, когда Эйнсли стояла передо мной такая невероятно счастливая.

– Как тут дела? – спросила она, не приближаясь ко мне.

– Без приключений, – промямлил я. Меня колотило. Слишком многое я пытался скрыть: злость из-за записки, ненависть к самому себе за то, что позволил Эйнсли уйти, облегчение оттого, что она вернулась, мысли о том, чем она занималась. В уме крутились бесчисленные вопросы, и каждый нетерпеливо требовал ответа.

– Дети спят?

Я кивнул, плотно сжав губы, физически удерживая в себе готовые вырваться наружу слова.

– Ну что ж… Я тогда в душ. – На губах у жены снова замерцала лукавая полуулыбка, и я едва не захлебнулся желчью. Что она собирается смыть? Или, точнее, кого. В этот момент я понял, что она с ним переспала. Что это произошло и Эйнсли совершила самое ужасное предательство.

Да, я знал, что это не предательство, ведь обо всем договорились. Но от этого было ничуть не легче. Разрешение разбить мне сердце никак не унимало мою боль. Вряд ли я смог бы выдавить из себя ответ, хотя Эйнсли уже ушла. Ее шаги раздавались в коридоре, и я слышал, как она мурлычет какую-то мелодию.

Я двинулся за ней, сам толком не зная, что собираюсь сделать дальше. Но когда я подошел к двери, запал выдохся. О чем тут еще говорить. Вместо этого я поднялся в нашу спальню и забрался в постель. Тут подступили слезы, и я не мешал им катиться из глаз, а потом услышал, как Эйнсли открывает дверь спальни.

Она пришла прямо из ванной, завернутая в полотенце, и оделась, не зажигая света, как будто на теле у нее остались следы преступления. Может, так оно и было. Я крепко зажмурился, чтобы ничего не видеть. Возможно, жена решила, что я уже сплю, и я не стал ее разубеждать.

Эйнсли даже не посмотрела на холодильник – ни когда вошла в дом, ни потом, прежде чем забраться ко мне в постель и улечься всего в нескольких дюймах. Думаю, ей и не нужно было смотреть: она слишком хорошо меня знала. Эйнсли всегда говорила, что знает меня лучше, чем я сам. А значит, она заранее знала, что я открою конверт, и как раз поэтому оставила такую записку.

Создавалось впечатление, что жена знает каждое мое движение наперед, я же не мог угадать ни одного из ее ходов.

Мне и в голову не приходило, что она действительно на это пойдет. Такова была горькая правда. Мне казалось, что Эйнсли передумает. Что она слишком сильно меня любит.

Но я ошибался.

Она сделала это, переспала с другим.

И теперь все изменилось.

Глава пятая

Эйнсли

Я практически всю ночь не спала, вертелась, металась, просыпалась снова и снова, устраивалась поудобнее, а когда проснулась окончательно спустя несколько часов, мы с Питером не стали говорить о том, что случилось вчера.

Он не задавал никаких вопросов, хотя я видела, что ему хочется. Несколько раз муж останавливался посреди спальни, пока мы оба собирались на работу, и впивался в меня взглядом, слегка приоткрыв рот, словно выманивая вопрос наружу откуда-то изнутри.

Однако каждый раз отходил, так и не сказав ни слова. Он не попытался узнать, чем я занималась и как все прошло, хотя все эти вопросы были написаны у него на лице. Вопросы, мучительное желание выяснить все. И в этом было нечто возбуждающее. Мы с Питером столько лет жили вместе, что иногда казалось, будто у нас больше нет друг от друга секретов. До этого самого момента.

А теперь мы оба знали, что у нас снова есть секреты и что это только начало. Я улыбнулась и провела по губам бордовой помадой. Муж опять смотрел на меня, но я сделала вид, будто не замечаю. На самом деле ничего особенно пикантного вчера не произошло, что бы Питер там себе ни воображал. Возможно, поэтому соглашение и сработает – если, конечно, сработает. Потому что в ближайшие несколько дней, а то и недель он будет думать только об одном: что я была с другим мужчиной. Что кто-то другой занял его место, кто-то другой, а не он любит меня. Как знать – может, ревность даст ему стимул поработать над собой.

– Мне сегодня надо на работу пораньше, – нарушил молчание муж. Это были первые слова, прозвучавшие в нашей спальне после звонка будильника в пять утра. – Сможешь отвезти детей в школу?

– Угу, – ответила я, но не кивнула, продолжая красить губы и стараясь не смазать помаду.

Питер шагнул ко мне, и я опустила помаду, закрыла ее и встретила его взгляд в зеркале. К моему удивлению, он положил руку мне на плечо, наклонился и прижался губами к виску.

– Хорошего дня, – прошептал он и выпрямился.

– И тебе, – ответила я, разворачиваясь к нему. – До вечера.

Он кивнул и, не оборачиваясь, пошел к двери. Через секунду муж исчез, и я осталась наедине со своими мыслями, которые безуспешно пыталась отогнать от себя.

Свидание со Стефаном прошло прекрасно. Он заплатил за ужин и напитки, был вежлив и тактичен. Расспрашивал меня о моей работе и рассказывал о своей. Мы поговорили о том, как трудно начать с кем-то встречаться после длительных отношений, а свою покойную жену он упомянул лишь однажды. Когда мы шли к моей машине, Стефан взял меня за руку. Все было просто замечательно.

Но я не поехала к нему. Он не приглашал, но я знала, что не отказался бы, стоило мне намекнуть. Я видела, как его взгляд невзначай скользит по моей фигуре и вырезу платья. Не поймите неправильно, никакого свинства в этом не было. Однако у Стефана очень давно не было женщины, и это бросалось в глаза.

Почему же тогда я не поехала к нему? Он был привлекателен, мил и явно не прочь продолжить. Все дело в том, что я никак не могла избавиться от чувства вины. Не перед Питером – мы оба дали согласие, и уж он-то не будет терзаться виной, когда придет его очередь. Нет, я чувствовала себя виноватой перед Стефаном. Я знала, что это только на одну ночь, и не собиралась встречаться с ним снова. Наше свидание ничего для меня не значило. Просто удовлетворить желание.

Может быть, я ошиблась и он тоже только этого и хотел, но по его расспросам и рассказам о себе у меня сложилось впечатление, что он действительно хотел узнать меня поближе. Он несколько раз повторил, что я первая, с кем он пошел на свидание за долгое время, всего один раз добавив «после смерти жены». Я чувствовала, что для Стефана все серьезно. А я вроде как заманивала его в свои сети. Мне не хотелось стать первой женщиной, с которой он переспит после потери жены и которая разобьет ему сердце, исчезнув навсегда. Это было бы бессердечно. Смысл мероприятия заключался в том, чтобы наладить наши с Питером отношения, и я чувствовала себя скверно оттого, что Стефан оказался невольной жертвой.

Закончив с макияжем, я сбрызнула прическу лаком, еще несколько раз провела щипцами по волосам и надела черные брюки и блузку, довершив наряд жемчужным ожерельем. Потом влезла в свои любимые открытые туфли на каблуке и направилась к двери. Дети уже шумели по всему дому, и передо мной возник Дилан в одних трусах.

– Ты не видела мою зеленую толстовку?

– «Доброе утро, мамочка, как спалось?» – произнесла я с сарказмом.

– Я серьезно! – огрызнулся сын. Кажется, он окончательно разучился говорить без раздражения. – Нигде не могу ее найти. Райли вечно берет мои вещи!

– Ничего я не беру! – Возражение раздалось из-за закрытой двери в спальню слева. Райли распахнул дверь, уже полностью одетый, с недоеденным печеньем в руке. – Мам, я и не прикасался к его барахлу!

– Когда ты последний раз ее надевал? – спросила я Дилана.

– В пятницу, в школу, но я точно помню, что принес ее домой, чтобы постирать, а теперь она пропала.

– А ты в сушилке смотрел – может, она там?

– Нет ее в сушилке, я проверил! – проворчал он, бросая злобный взгляд на брата. – Райли постоянно заходит ко мне в комнату и берет вещи без спроса. Это моя любимая толстовка. Надо ее найти.

– Да не трогал я твою…

– Ладно, мальчики, – прервала я готовую начаться перепалку. – Уже нет времени. Извини, Дилан, но сегодня придется надеть что-нибудь другое. Я найду твою толстовку сегодня вечером, хорошо? Нам пора идти, а то опоздаем.

– Ой, мам, я не могу без нее идти в школу!

– Что ж, тебе же хуже, потому что придется, – отрезала я и пошла по коридору, не дожидаясь продолжения спора. – Поторопись. Через десять минут выезжаем.

Мальчики застонали, но разошлись по своим комнатам, а в коридор вышла Мейзи, уже одетая и готовая к школе, держа в руках три учебника и две библиотечные книги.

– Доброе утро.

– Утро доброе, зайка. Как вчера прошел видеочат? Закончили свой проект?

Она кивнула.

– Да, все сделали. А как твой корпоратив?

– Нормально, – ответила я коротко. – Ты завтракала?

– Овсянки поела. А где папа?

– А, ему сегодня надо было на работу пораньше.

Дочка задумчиво нахмурилась, и у меня мелькнула мысль: а вдруг дети почувствовали неладное? Может, они заметили, что мы с Питером избегаем друг друга? Может, мы негодные актеры и нам не удастся создать видимость того, что все идет как раньше? Сегодня вечером надо рассеять их подозрения, собраться всей семьей.

– Тебе что-то от него нужно?

– А? Да нет, ничего. Просто не видела его сегодня утром.

– Он хотел попрощаться, но, похоже, мы все сегодня опаздываем.

До меня вдруг дошло, что я постоянно оправдываюсь за мужа, словно повинуясь вшитой программе. И вовсе не потому, что Питер уклоняется от отцовских обязанностей, как раз наоборот: всегда приходит домой вовремя, задерживается редко, выходные проводит с детьми. Он отдает семье ничуть не меньше меня, и все же мне почему-то всегда хочется загладить его недостатки, даже самые мелкие. Почему так? Чем он заслужил, чтобы я вечно пыталась выставить его совершенством перед детьми? И делает ли он то же самое для меня? В последнем я сомневалась.

– Ну что ж, заварю себе чай, а потом пойду в машину. Тебе что-нибудь нужно?

Мейзи покачала головой.

– Встретимся в гараже.

Войдя в кухню и поставив кипятиться воду для чая, я услышала, что мальчики вышли из своих комнат. Обернувшись, я с удивлением увидела Дилана в той самой зеленой толстовке, которую он искал.

– Значит, нашлась все-таки?

– Висела за дверью, – проворчал он, открыл шкаф и вытащил пакетик кукурузных чипсов. Мне хотелось сказать, что это не слишком здоровый завтрак, но уже не оставалось энергии. Я лишь молча смотрела, как он запихивает чипсы в карман толстовки и выходит. Через несколько минут чайник зашумел, и я бросила в дорожную кружку пакетик «эрл грея», залила кипятком, закрыла крышкой и взяла белковый батончик из шкафа над холодильником. И вдруг вспомнила про записку. Мне хотелось проверить ее еще вчера вечером, но я не стала делать это в присутствии Питера. Не хотела показывать ему, что ожидала найти записку открытой. Вытащив белый конверт, я не слишком удивилась, увидев, что он разорван, и все же муж меня разочаровал. Он даже не попытался заклеить его обратно или замести следы.

Разорвав конверт пополам, я бросила обрывки в мусорное ведро, гадая, что почувствовал Питер, когда прочел записку.

Я отхлебнула чаю, не обращая внимания, что он обжигает рот, и выбежала из дома. Мне не терпелось проанализировать, почему муж мне не поверил, почему с самого начала нарушил правила нашего соглашения, но сейчас нужно было поскорее отвезти детей в школу и ехать на работу, чтобы не опоздать.

Жизнь не будет ждать, пока мы разберемся в наших отношениях.

Надо просто научиться успевать.

Глава шестая

Питер

Это напоминало съемку семейного портрета, тот момент, когда фотограф велит всем стоять смирно и улыбаться, а ты только и думаешь, куда девать руки, почему так тяжело дышать и почему улыбка такая вымученная.

Не знаю, как иначе объяснить свое состояние. Так я и чувствовал себя после того, как Эйнсли вернулась домой со своего свидания, и наутро лучше не стало. Я ворочался всю ночь, а в итоге проснулся за два часа до будильника и решил встать.

Я не понимал, что мне говорить, как себя вести, что делать. Несколько раз я ловил себя на том, что молча смотрю на жену, застыв, словно в трансе, и сам не понимая, о чем думаю. Как будто не мог оторвать от нее глаз. Как будто Эйнсли была знаменитостью – или автокатастрофой – и притягивала к себе взгляд каждым движением.

Теперь ее окутывала какая-то тайна. Что Эйнсли там делала? О чем говорила? Рассказывала ли партнеру о нашей жизни? Понравился ли он ей? Целовались ли они? Или все зашло много-много дальше? Меня терзали бесчисленные вопросы, требуя ответов. Я не мог выбросить их из головы, но спрашивать вслух было нельзя.

Интересно, жена тоже будет так мучиться, когда наступит моя очередь? Об этом не хотелось и думать. Слишком неловко. После того, как мы «совпали» с Джиной, мы не перекинулись с ней ни словом и молча проходили друг мимо друга в коридоре. Может быть, она просто тестировала приложение. Или выбрала меня по ошибке, а когда я согласился, ей стало неловко, и она растерялась. Ни один из нас, кажется, не знал, как заговорить о случившемся. Зачем я только сделал такую глупость? Я чувствовал себя слабаком и злился на отсутствие выдержки. Почему мне не хватило ума противостоять дурацкому порыву?

Весь день я сидел за рабочим столом, тупо уставившись в экран, заполненный цифрами и буквами, и раз за разом перечитывал письма и записки, не в состоянии сосредоточиться на работе и внятно сформулировать хоть одну мысль.

Взяв бумажный стаканчик с кофе, я отхлебнул и задумался, в какой момент в нашей семье все пошло наперекосяк. Почему я вообще согласился? Почему не ответил на нелепое предложение отказом?

Дверь в мой кабинет распахнулась, и я поднял голову, ненавидя себя за то, что при виде Джины преисполнился одновременно надеждой и тревогой.

– Джина, привет, – сказал я, неловко вставая из-за стола, как последний идиот.

Она улыбнулась, но улыбка казалась искусственной. Натянутой.

– Привет, Питер… Извини, хотела узнать, закончил ли ты свою часть отчета для проекта Грегори. Заказчики начинают волноваться.

– Черт. – Я приложил пальцы ко лбу и упал в кресло. – Думал, уже послал его тебе. – Матерясь про себя, я стал просматривать свою почту. – Блин, – вырвалось у меня, когда взгляд упал на черновик в папке исходящих сообщений, написанный еще неделю назад. – Вот он. – Я нажал «Отправить» и застонал. – Извини, пожалуйста. Мне казалось, я отправил отчет еще в понедельник. Отвлекся, наверное…

Она кивнула, но не ответила сразу, выжидая, не добавлю ли я еще что-нибудь.

– Хочу тебе кое-что сказать, – наконец проговорила она, глядя в сторону.

У меня пересохло в горле. Что сейчас скажет Джина? Что профиль задумывался как розыгрыш, шутка и теперь ей неловко? Что все это уже чересчур и она увольняется, потому что не может больше работать со мной?

Я развернулся к ней вместе с креслом и положил руки на колени.

– Хорошо. Что-то случилось?

– Мне кажется, кто-то разводит людей, пользуясь твоими фото.

Я судорожно втянул в себя воздух. Такого я совершенно не ожидал, словно коллега вдруг заговорила на иностранном языке.

– Разводит? Ты о чем? Какие еще фото?

Джина, слегка порозовев, закатила глаза и села в кресло перед моим столом.

– Ну, понимаешь, немного неловко признаваться, но я довольно часто знакомлюсь онлайн. – Джина замолкла, словно ожидая ответа или смеха, но я молча ждал. Она заговорила снова: – Ну и вот, пару дней назад я увидела, что какой-то Пит Паттерсон пользуется твоими фото. – Она достала телефон и начала рыться в нем, а я, пользуясь паузой, стал обдумывать следующий ход. Можно было не возражать, сделать вид, что это не я, или же сказать правду. Но как понять, что лучше? Джина развернула ко мне экран телефона с открытым профилем «Пита». – Я законтачила с ним, хотела спросить, почему он пользуется чужими фото, а потом подумала… ну, это же как-то глупо. Ты женат, у тебя все хорошо. Зачем тебе сайты знакомств? Просто пожалуюсь на него в поддержку. – Последние несколько фраз она выпалила скороговоркой, и лицо у нее стало пунцовым. – Просто хотела предупредить, чтобы ты не подумал… Даже не знаю. Наверное, я бы на твоем месте хотела знать о таком. – Джина втянула в себя воздух и отвернулась. – Неважно… – Она хлопнула ладонями по коленям и встала. – Так, значит, ты отправил мне отчет, да? Вот и хорошо.

– Джина, постой, – окликнул я коллегу, ощущая пустоту в животе. – Подожди.

Она оглянулась через плечо, потом повернулась ко мне, подняв бровь в немом вопросе.

Я понятия не имел, что собираюсь сказать, пока не открыл рот и слова не полились сами.

– Мне ужасно неловко. Не знаю даже, как сказать. Мы с Эйнсли… решили немного пожить отдельно. И договорились, что можем встречаться с другими. Увидев тебя в приложении… я просто поддался порыву и нажал на кнопку. Глупо, конечно. Извини, если поставил тебя в неловкое положение.

Джина уставилась на меня: глаза распахнуты, рот слегка приоткрылся.

– Постой, значит… так ты и есть Пит Паттерсон? Это на самом деле ты?

Я рассмеялся и кивнул.

– Просто позор. Это Эйнсли предложила пользоваться вымышленными именами, чтобы сохранить конфиденциальность и защитить детей. Мы не хотим, чтобы они что-то узнали, во всяком случае пока мы окончательно не определимся… так или иначе.

Она медленно кивнула, разглядывая меня, и сделала шаг вперед. В глазах у нее блеснул интерес.

– Нет-нет, я понимаю. Конечно. Извини, что завела такой разговор. Может, не стоило?

– Да все в порядке, я даже рад, что ты сама подняла эту тему. Ведь мы с женой даже не подумали о том, что можем встретить в приложении своих знакомых из реального мира. Мы хотели сделать так, чтобы потом никто не мог нас найти. Я совершенно не ожидал увидеть тебя.

Ее губы приоткрылись в задумчивости, обнажая безупречные белые зубы.

– Но ты же не случайно поставил мне лайк?

– Может быть, это глупо, но нет, не случайно. Я еще до конца не разобрался, как там все работает… – Я замолчал, чувствуя, что к лицу приливает кровь. – Теперь понятно, что идея дурацкая, ведь мы работаем вместе. Если считаешь, что надо сделать вид, будто ничего не было, то я полностью готов.

– А ты действительно хочешь отыграть назад?

Я сглотнул и покраснел от произведенного звука, но Джина не обратила внимания.

– Потому что меня лично это не смущает. Я, конечно, не собираюсь ни во что встревать… – Она покрутила рукой, словно перемешивала варево в котле.

– Нет-нет, конечно, – смущенно забормотал я. – В смысле, я вовсе не хочу каких-то сложностей, мне это не нужно. Вот, решил попробовать сайты знакомств, чтобы…

– Немного поразвлечься? – перебила она и наклонила голову набок.

– Угу, – едва слышно в наступившей оглушающей тишине протянул я. Коллега ждала. Я откашлялся и сцепил пальцы на груди. – Наверное, выглядит нелепо.

Джина рассмеялась.

– А вот это уж точно нелепо. – Последнее слово она намеренно растянула, и я вспомнил о гигантской разнице в возрасте между нами. – Знаешь что, ты подумай, чего именно тебе хочется, а когда определишься… пусть Пит Паттерсон мне напишет. Ну а пока, Питер, до встречи. Спасибо за отчет.

Я кивнул, но она этого уже не увидела, взявшись за ручку двери.

– Джина, – позвал я, привставая в кресле.

Она оглянулась, подняв брови.

– Да?

– Наверное, ты и сама понимаешь, но я просто хотел попросить, чтобы это осталось между нами. Не хочется, чтобы все знали подробности моей личной жизни, поэтому буду благодарен, если ты оставишь информацию при себе.

– Ну конечно, Питер. Мог бы и не просить. Это будет наш с тобой маленький секрет. – Она подмигнула, открыла дверь и выпорхнула из кабинета, не сказав больше ни слова.

После разговора все тело покалывало от адреналина и осознания новых возможностей. Что, черт возьми, сейчас произошло?

Телефон лежал экраном вниз на столе, дразня, но я пока не решался действовать. Сейчас нужно мыслить рационально, а в охватившем меня возбуждении не было ровно ничего рационального.

Глава седьмая

Эйнсли

После вчерашнего свидания Стефан написал мне уже дважды. Первое сообщение пришло сразу же после того, как я вернулась домой: он благодарил за прекрасный вечер. Утром Стефан написал снова: извинялся, что торопит события, и спрашивал, не можем ли мы встретиться снова.

Я не ответила ни на первое, ни на второе сообщение.

Да и что отвечать?

Мне до сих пор не удалось разобраться в своих чувствах. Изначально я лишь хотела наладить отношения с мужем и показать ему, что́ он рискует потерять. Но я вовсе не хотела причинять кому-нибудь боль, особенно такому милому и обходительному мужчине, как Стефан. Он ведь не виноват, что мы сразу нашли общий язык, как не виноват и в том, что моей единственной целью было вернуть себе мужа.

Я не хотела, чтобы бедняга пострадал в результате моих попыток спасти наш распадающийся брак, но дело шло именно к этому. Стефан заинтересовался мной, а я сама намеренно выбрала мужчину, который показался отзывчивым и готовым выслушать меня.

Я сама во всем виновата, и сознание этой вины лежало тяжелым грузом на душе.

В конце рабочего дня, когда отделение закрылось для посетителей и кассиры сверили баланс наличных, я заперла дверь в свой кабинет и направилась к пульту сигнализации.

– Ну что, все готовы?

– Ага, – последовал ответ. Кассиры, Тара и Брендан, вышли из-за стойки и поспешили к дверям, смеясь над какой-то шуткой, в которую меня не посвятили. Я сама начинала кассиром, как и они, потом доросла до ведущего специалиста, а три года назад стала директором отделения. И тогда выяснилось, что я уже не могу смеяться вместе со всеми и меня не приглашают в свой круг. Я стала начальницей, и это, очевидно, означало, что теперь следует меня остерегаться и держаться подальше. Нет, все держались со мной вполне обходительно, но невозможно было не заметить, что после моего повышения ситуация сразу изменилась. С большинством коллег я проработала много лет, но теперь, едва входила в комнату, разговоры мгновенно прекращались и смех затихал: из подруги я превратилась в начальницу.

Это очень угнетало. Мне не хватало смеха и шуток, не хватало возможности поболтать в перерыве между клиентами. Амбиции встали между нами и превратили меня в другого человека, по крайней мере в глазах подчиненных. Но ведь это была все та же я, и подруги сейчас мне были нужны как никогда.

Я набрала свой код и трусцой пересекла просторный вестибюль, после чего Брендан запер за мной дверь, и мы все втроем вышли на улицу.

– Приятного вечера вам обоим.

– И вам. До завтра, – откликнулась Тара и помахала поднятой рукой. Я тяжело вдохнула и плюхнулась в машину. Еще не так давно я стремглав выбегала с работы, торопясь забрать детей из садика или с продленки. Но теперь у них образовалось столько кружков, спортивных занятий и друзей, что можно было не торопиться.

1 Канадский актер. – Здесь и далее примеч. пер.
2 Герой сериала «Бесстыжие».
Продолжить чтение