Пыль и Порох: Тильт

Глава 1

– Эй! Эй! – извозчик неохотно остановил повозку и повернулся к пареньку, бежавшему вслед. Лошадь приглушенно заржала, топнув копытом о сухую землю. – До столицы довезете? – выдохнул парень, кое-как пригладив волосы, и попытался отдышаться.

– Шуруй своей дорогой… – буркнул извозчик, – Или плати пятнадцать хейров.

– Пятнадцать?! – парнишка выпучил глаза, – Как пятнадцать?!

– Пятнадцать.

– Было же десять!

– Я тебе что, на торгаша похож? Либо плати, либо пешком…

– А… можно я пять хейров вам потом отдам? – извозчик поджал губы, – Я же не отстану! – предупредил парнишка, засунув руки в карманы потрепанных брюк и выудив оттуда смятую купюру, – Вот, нате! Только подвезите, меня там ждут… – и, не дожидаясь ответа, он запрыгнул в телегу, чудом не помяв мешки с фруктами, семенами и ящики, набитые всякой дребеденью…

Эрик никогда не жаловался на провинциальную жизнь. В чем-то она была даже лучше столичной жары, шума и ветра. Свобода мысли, еще зеленеющие равнины, невысокие домики и живописные клубы дыма, исходившие от немногочисленных заводов пусть и не могли заменить всполохи разноцветных фейерверков и красно-желтых флажков, развешанных на каждой улице в преддверии праздников, которые устраивала королевская семья, ничто не мешало семье Эрика каждые выходные приезжать в Дахан и веселиться. А так… городская суета не очень подходила бунтарскому духу парня – в его характере было скорее качаться на самодельных качелях возле дома, лазить по деревьям и свешиваться вниз головой, петь песни с соседями у костра и прочие радости жизни того, кому пошел шестнадцатый год. Вскоре, правда, веселья в жизни немного поубавилось – отец Эрика пообещал, что если сын не займётся каким-нибудь приносящим доход трудом, он его отправит на завод, как и старшего брата. Эрик не нашёл дела – но нашёл друзей, даром, что ради них ему приходилось мотаться в столицу, потратив больше двух часов на дорогу. А потом, побегав по улице и обсудив какие-то грандиозные мечты, возвращаться домой – а потом на завод, потому что со средним ребёнком редко кто что-то обсуждает…

– Так почему пятнадцать хейров-то? – спросил Эрик, почесав затылок и думая о том, что оставшиеся пять хейров ему все равно вряд ли отдать. Извозчик отвлёкся от насвистывания какой-то грустной мелодии про влюблённую из далеких краев и неодобрительно фыркнул, подстегнув лошадь поводьями.

– Налоги, парень, налоги… – буркнул он, – Неужто не слышал? Цены, вон, поднимаются… опять…

– Ну как поднимутся, так и спустятся? – усмехнулся Эрик, высунувшись из телеги и подставив растрепанную шевелюру прохладному ветру.

– Дай святые… – извозчик покачал головой.

– Дадут, не сомневайтесь! – Эрик махнул рукой. Его мало волновало повышение цен – пусть именно по жителям провинции это обычно било сильнее многих. Заработать-то всегда можно! Вон брат на заводе, отец на заводе, мать подшивает одежки, скоро сестрички вырастут – и, кто знает, может, землю обрабатывать будут… Сажать там яблоки, хурму, картошку, если приживется… А Эрик… Если бы можно было зарабатывать на веселье, он бы был Гальфретским миллионером. Но пока оставалось веселиться без денег… и быть должным пять хейров за быстрый путь до столицы.

Впереди показались круглые башенки сторожек с острыми шпилями и развевающимися флагами с изображением красно-желтого солнца с каким-то научным символом в центре, который ночью светился то ли из-за особой краски, то ли просто так. Невысокие дома песчаного цвета с покатым крышам и узорчатыми балкончиками отражали свет, исходящий из разноцветных витражных окон. Был слышен редкий и негромкий смех, гомон и веселое бряцание смешных блестяшек, которые висели на прилавках и частенько привлекали детское внимание. Эрик нередко восхищался ночной Астарией. Было в ней что-то магическое – как малиновое солнце медленно опускалось на горизонт, как светлые точечки звезд складывались в странные и необъяснимые фигуры – почему-то в деревне чистое ночное небо не вызывало предчувствия чего-то сказочного – просто смотрели на небо и говорили: завтра дождя не будет. Дождя действительно не предвещало – погода была на удивление хорошая, с лёгким ветерком, которые ерошил и без того непослушную русую шевелюру парня. Эрик выскочил из повозки, как только она выехала на улицу, мощеную ровными плитками, которые в их цветах создавали яркие волнистые узоры, бросил вслед извозчику бойкое «спасибо» и помчался вперед.

Пробежав мимо вордовского патруля, мимо пары высоких фигур в чёрных кожаных куртках, которые весело переговаривались о чем-то и, казалось, совершенно не вписывались в яркий и необычный вид столицы, Эрик свернул за угол и влетел в открытую дверь уже знакомого двухэтажного дома, который стал пунктом его встреч с приятелями, поздоровался с поседевшей женщиной в расписном платке, которая вечно либо вязала, либо рассказывала небылицы, либо продавала солдатам привезённый из, как она заверяла, торговых городков, где стоил немалых денег, алкоголь, либо кормила ребят пирожками с апельсином, проигнорировал ее ворчание о том, что, дескать, негоже детям бегать по городу в такое позднее время и, пробежав пару узких лестничных пролётов, остановился перед дверью, за который слышались высокопарные речи, произносимые деланно-гнусавым голосом, и постучался.

– А, явился! – дверь открыл Женсен, парень года на два старше Эрика, все в том же завязанном странным узлом цветастом галстуке, – Поздновато ты сегодня, друг мой… – он состроил осуждающую физиономию. Эрик рассмеялся и обнял приятеля за плечи. – Пароль?

– Смеёшься? «Умер король!» – дурацкий пароль придуманный клубом «Деятельная молодёжь», в которой все речи произносились нарочито серьезным голосом, а газеты читались «по-богатому» – сидя в поеденным молью коричневом кресле, накинув ногу на ногу и выкуривая длиннющую трубку, привезённой чьим-то дедом из далеких краев, как-то успел прижиться. И было плевать на то, что за такое могли всучить штраф или нажаловаться родителям – никто не слышал, о чем говорили члены клуба. Никто не разглашал их тайны. Эрик влился в эту компанию как-то спонтанно, почти не задумываясь. Но обсуждать происходящее в мире, подкрепляя все это смешными байками, от которых надрывались животы, ему понравилось куда больше, чем просто бесцельно бегать по улицам, скупая разноцветные леденцы и пряники для себя и своей семьи.

– Где тебя носило? – Женсен сдвинулся вбок, пропускная парня в просторную комнату, где стояло пара диванов, табуреток и кресел, в воздухе витал аромат цветов и табака, а оранжевые шторы были плотно задернуты.

– Долго повозку подобрать не мог… – Эрик виновато пожал плечами, – Так еще и когда подобрал, представь себе, до столицы за пятнадцать хейров подвезли! – он всплеснул руками,– Пятнадцать! Сказали, налоги… Но было же десять, ничего не понимаю…

– И это, друзья… – Женсен окинул взглядом комнату, – Будет темой сегодняшнего собрания и наших с вами бесед.

Все они были здесь – и Потрман, и Остин, и Барри и Каролл. И какой-то незнакомый мальчуган, робко сидящий на стуле рядом с окном, который, как выразился Женсен, «возымел честь вступить в сей клуб», который «еще не осчастливился познакомиться со всеми его участниками поближе», но «уже поклялся блюсти честь и законы сего клуба». Эрик в ответ на это представление только расхохотался – Женсен был прирождённым оратором, как утверждали и другие члены клуба, место ему было за городской трибуной, а не в этой комнате…

– Все ждали тебя… – Барри хлопнул севшего рядом Эрика, – Ладно, представься… – все внимание снова оказалось направлено на того мальчугана, ровесника Эрика, подметил тот, если не младше.

– И назови цель вступления в клуб! – поддакнул Женсен, скрестив руки на груди.

– Ну… эм… – мальчика замялся, – Я Мартин… и я… У меня родители… они в сфере управления работают, а мне не рассказывают… говорят, я еще маленький. – Эрик еле удержался от того, чтобы согласно кивнуть. Ему о всяких серьезных вещах тоже мало что говорили, но только не потому, что считали Эрика еще маленьким, а потому что сами не имели о том, что обычно обсуждалось в клубе «Деятельной молодёжи», ни малейшего представления.

– Значит, хочешь знать правду? – слово «правда» Каролл особенно выделил, возвысив тон.

– Да, хочу… – Мартин бодро кивнул.

– Слушай меня, отрок… – Остин и Барри захохотали, стоило Женсену комично расправить плечи и указать на мальчишку повелевающим, почти царским жестом, – Здесь обсуждаются проблемы и принимаются решения…

– А еще курится трубка дедушки Портмана, – вставил Эрик, вызвав волну смешков.

– И курится трубка дедушки Портмана, – Женсен кивнул, – Здесь, в этом необычайно дружественном коллективе мы… – он снова обвёл рукой всех присутствующих, – Чтим каждого и уважаем. Все то, что мы здесь обсуждаем, останется в пределах этих стен.

– Чего? – неуверенно переспросил Мартин.

– Еще не оценил твоего ораторского таланта, Жен, – усмехнулся Остин, – Это значит, что мы тут не лук чистим, а…

– …дискутируем!

– Вот-вот. Поэтому обо всем, о чем мы тут треплемся – рот на замок, а ключик в речку! – пригрозил Каролл.

– Даже взрослым?

– Особенно взрослым! – Женсен всплеснул руками, – Это строго секретная организация! – Эрик хмыкнул, вспоминая, как в этот клуб принимали его самого – с такой же серьезностью и высокопарностью речей, его это даже испугало. Но вскоре выяснилось, что несмотря на серьёзность обсуждаемого, все эти речи были просто смешной и комичной особенностью, которая зацепила каждого. Эрик сразу понял, что останется здесь и не только потому, что новые приятели оказались действительно веселыми ребятами, но и потому что… ему просто нравилось воображать себя героем на белом коне, спасающим город от грядущих бедствий, нравился разгорающийся азарт при одной лишь мысли о том, что он, его поступки и слова будут что-то значить. А Эрик не сомневался – будут. По крайней мере, Женсен так говорил, а ему верить можно.

– И уважать других членов сообщества! – вставил Барри, – Не оскорблять, а высказываться! Не ссориться, а ди-ску-ти-ро-вать! Понял? – Мартин бодро закивал. Женсен выудил из небольшой шкатулки под креслом старинную трубку, вытянутую и покрытую вырезанными на ней узорами, затолкал в напоминающее крохотную чашу окончание сухой табак и поднёс к горящей свече. Трубка спустя несколько секунд задымилась, разнося по комнате приятный аромат, который уже успел стать привычным для все присутствующих.

– И напоследок… – Женсен поднёс Мартину трубку на вытянутых руках, и тот сморщил нос, – Отведай, отрок, сего… нектара для лёгких! В знак членства в нашем клубе.

– Это безопасно вообще? – Мартин сморщил нос.

– Безопасно, безопасно, – заверил его Эрик, – Все у нас курят, и вроде никто не отравился. Так что не бойся.

– Да я… не боюсь… – буркнул мальчуган, принимая трубку из рук Женсена. Остальные парни с интересом уставились на Мартина, и тот, осторожно поднеся трубку к губам и зажмурившись, легонько затянулся, почти тут же закашлялся, чем вызвал добродушный смех и подбадривающий хлопок по плечу. Мартин робко улыбнулся. – Терпимо…

– Он принят! – обьявил Женсен, и это заявление было встречено негромкими аплодисментами и восторженными свистами, – Итак, революционеры, приходим в себя! Тема сегодняшнего обсуждения – налоги!

Глава 2

Забрезжил рассвет. Солнце, багряный, слепящий жаром огненный шар, медленно поднималось надо городом. Эрик уже с полчаса бегал по площади, пытаясь найти кого-то, кто мог бы отвезти его домой, но раз за разом его постигала неудача. В конце концов, каждый стремился попасть в столицу, а не уехать из нее, тем более, в провинцию в часе езды… Пришлось идти пешком… Эрик грустно и тяжело вздохнул, представляя себе, какой нагоняй он получит от отца, если он уже проснулся… в конце концов, после утром парню нужно было тащиться на завод, а работать, учитывая то, что поспать ему почти не удалось, будет вдвойне тяжелее… то есть, еще и от начальника нагоняй… Впрочем, подумал Эрик, выше нос! Выпьет пару чашек крепкого чая, который мама заваривала по утрам отцу и брату, и все будет в порядке! Родной дом показался вдалеке знакомым светло-коричневым пятном. Здесь, вдали от города, было куда прохладнее, рассветные луч солнца были светлыми-светлыми, почти нежно-розовыми, бодрящими. Чувствовался запах утренней росы на траве, негромко щебетали птицы, и внезапно Эрику стало так хорошо, что он остановился на пару секунд и сделал глубокий вдох, ощущая в горле свежесть нового дня.

Долгой и кропотливой работой, стараниями и не без помощи умелых рук полуразвалившийся крохотный домик, который был единственным приданым матери Эрика, превратился в уютное жилище с тремя этажами. Пусть дом и не был большим и просторным, семья Эрика, да и он сам, никогда не жаловались. В конце концов, могло ведь быть и хуже… А пока хозяйство и крохотный огород прекрасно помещались на первом этаже, спальни для детей – на третьем, а скромная кухня – на втором. Ко входу в дом через второй этаж по деревянной лесенке тоже можно было привыкнуть – Эрик даже находил это забавным и веселым, пусть даже его мать, обожавшая длинные расписные юбки, которые вечно цеплялись за ступеньки и которые потом приходилось зашивать, так не считала. Да и ему сейчас было скорее беспокойно, чем смешно – по этой несчастной лесенке Эрику нужно было как можно незаметнее попасть к себе в комнату. Не то, чтобы он прямо боялся, просто отец… отец все еще считал его ветреным и беззаботным мальчишкой, так что отъезды в столицу без повода он встречал привычным ворчанием, которое тут же пресекалось веселой болтовней сестричек-близняшек, Розы и Элис, требующих рассказать что-нибудь новое о столице, о приближающемся празднике, о том, по какой моде одеваются знатные астарийские дамы, какого цвета платки они носят и где их можно достать…

Половицы под ногами Эрика громко скрипнули. Маленькая комнатка, обставленная расписанными узорами кроватями, встретила его безмятежной тишиной и негромким сопением, но буквально через пару минут на самой близкой к окну кровати кто-то завозился, что-то пробурчав себе под нос сонным голоском.

– Эрик… это ты? – раздался совсем тихий шёпот сестрички. Эрик не смог сдержать улыбки и, подойдя ближе, опустился перед разноцветной кроватью, укрытой стеганым одеялом, из-под которого появилась сперва взъерошенная макушка, а потом и милое девичье личико с россыпью веснушек на щеках.

– Привет, Лилз… – прошептал он в ответ. Девочка улыбнулась, слабо но лучезарно, – Я в столице был… – на эти слова огромные зеленые глаза расширились в восторженном изумлении, – Смотри, что тебе принес, – Эрик выудил из кармана небольшой гладкий стеклянный камушек, который переливался разными цветами, наполняя комнату яркими отблесками. На рынке такого было полно, так что Эрик порой… нет, не воровал, но брал без спроса самые красивые по его мнению стекляшки и отвозил их домой – это ведь даже за преступление не считается, ну кто заметит? А Лили, в жизни которой и так радостей мало, хотя бы восхитится ярко-красными, синими, зелёными или желтыми всполохами, отбрасывающие на стены причудливые, волшебные тени. Сестренка восхищённой ахнула, не сводя взгляда с подарка, который перекатывался по ладони Эрика.

– Спасибо… – проговорила она еле слышно. В глазах девочки отражался неописуемый восторг, который, смешиваясь с рыжеватым светом солнца, который отбрасывал шарик, действительно придавал ее личику что-то по-настоящему сказочное. Какое-то время Лили не сводила взгляда с подарка, наблюдая, как он, перекатываясь по ладони брата, создаёт на стене маленькой комнаты фантастический пейзаж.

Эрик старался быть ответственным. Честно старался, особенно в отношении Лили. В его семье своих никто не бросал, а уж больного ребенка – тем более. Все – и мать, и отец, и Тайлер, и сам Эрик всеми силами старались заработать маленькой девочке как можно больше времени и жизни – лекарства стоили совсем не дёшево, про осмотр врача и говорить не приходилось, не каждый провинциал мог позволить себе такую роскошь. В последний раз, когда доктор навешал семью Эрика, прогнозы были неутешительными – Лили не могла ходить, не могла полноценно двигаться – аномалия позвоночника, с сожалением отметил врач, недолго осталось. И все же никто не стал подолгу плакать, вытирая слезы сшитыми платками. Все прекрасно понимали – надо не реветь, а делать. Это Эрик выучил лучше всего, и, пока отец, мама и брат пропадали на работе, он старался дать сестрёнке как можно больше радости и смеха в ее несчастливой жизни. Это ему удавалось лучше многих, а на улыбку Лили он мог засматриваться часами. Эрику было плевать на то, что шарики закатывались под кровать или разбивались, что запасы сладостей ос временем сходили на «нет». Не это было главным, совсем не это.

– В столице сейчас очень красиво, – начал он, – Флажки развесили… Королевская семья готовится к празднику, я обязательно принесу тебе что-нибудь. Обещаю попросить их сделать тебе во-о-от такую… – Эрик широко развёл руками, – Статую из разноцветных стекляшек. Чтобы там были все-все-все цвета и у нас в комнате был как будто настоящий фейерверк. И попрошу друга нарисовать тебе картину, такую красивую, чтобы ты… смогла все это увидеть. Тебе понравится в столице, Лилз, ты обязательно попадёшь туда, слышишь? – девочка снова улыбнулась, так лучезарно, что Эрик едва не прослезился.

– Мы вместе поедем… – прошептала Лили, – Я хочу на свой День Рождения… попрошу родителей, и мы все вместе… – она мечтательно подняла глаза.

– Верно, Лилз… – Эрик заботливо погладил ее по плечу, – Кстати, к слову о родителях, еще спят?

– Ага… – девочка кивнула и широко зевнула, – Спасибо еще раз…

– Тебе нужно отдохнуть, Лилз… – улыбнулся Эрик, заботливо потрепал девочку макушке. Та прикрыла глаза, мечтательно поглядывая на шарик, и вскоре задремала, мирно посапывая. Эрик вздохнул с улыбкой на губах и, стянув грубые и грязные ботинки, плюхнулся на кровать, надеясь поспать хоть пару часиков.

– Недопустимо! – тщательно пережевывающий горячий омлет отец, пытаясь и говорить, и возмущаться, выглядел до ужаса смешно. Эрик буквально сверлил взглядом свою тарелку с завтраком, пытаясь не расхохотаться во весь голос. Да и девочки негромко хихикали, толкая друг дружку локтями, но им-то можно – девочки, так еще и маленькие. Но говорил отец о вещах вовсе не смешных: – Налоги… Будь прокляты эти налоги! – и тут же пригнул голову, едва избежав кары в виде шлепка маминым полотенцем.

– Не при детях! – шикнула мама, которая увлеченно вертелась у плиты, – И не ворчи. – заметила она с добродушной улыбкой, в которой не было ни капли укоризны, – Ешь давай, остынет. – отец улыбнулся в бороду, насаживая на вилку еще один кусок.

– Так вот, о чем это я! – вскоре продолжил он, искренне стараясь «не ворчать», – Налоги, вот! Повысили… на треть аж, как теперь-то будем… Тайлер рассказал. – Эрик скосил взгляд на старшего брата, уже одетого и собранного. Идеального сына, не иначе. В какой-то степени Эрик искренне завидовал Тайлеру, считая, что в семье его… немного недооценивают, называя порой пустоголовым лодырем, но потом Жен объяснил ему, что в любой семье должен быть как отличник, так и балбес – для равновесия, которое ценнее всего сущего, ибо лишь на нем держится наш бренный мир. Так что Эрику пришлось кое-как свыкнуться с тем, что роль всеобщего любимца была отдана его брату – скромный парень, отличный работяга, честный и трудолюбивый. Неудивительно, что про повышение налогов отец узнал именно от него. На деле Эрик знал гораздо больше – то есть, думал, что знал. На собрании они с ребятами успели обсудить самые возможные теории того, почему вдруг королевская семья решила так подогнать налогоплательщиков. К разным приходили выводом и разные имели мнения на этот счет абсолютно все. Свелось дело к тому, что королевская семья либо решила нанять побольше вордов-патрульных, либо готовилась к войне, либо решила снова заняться каким-нибудь научным проектом, который может или принести ценные плоды, или просто опустошить кошельки всего населения. Но семья Эрика от политики была далека, поэтому свои предположения приходилось держать в себе – а то еще и нагоняй получит за то, что перед работой в столицу мотался.

– Будем работать… – мать тяжело вздохнула, развязывая клетчатый передник.

– Еще ведь лекарства для Лили… – вклинился Тайлер, – Я могу попросить и взять еще одну смену… так хоть денег больше…

– Ты и так работаешь в две, – отец покачал головой, потрепав его по затылку, – Куда еще больше? Вон, лучше брата напряги… – Эрик поднял голову, сосредоточенно дожевывая омлет. Ради сестрички он, конечно, может взять вторую смену, ночную, но работать ночью для него означало то, что с поездками в столицу придется завязывать, как и со встречами с членами клуба «Деятельной Молодёжи», а вот это для Эрика значило практически потерять еще один смысл жизни. Приходилось выбирать между семьей и друзьями…

– Ну хватит болтать. – мать встряхнула полотенцем, – Ешьте… пока еще есть что… – это она добавила еле слышно, но и Эрику, и его брату, и отцу удалось отчетливо уловить нотки предвкушающей горечи. Родители, насколько Эрик знал, ещё в юности столкнулись с последствиями повышения цен и сопутствующего голода… они-то испытали все это на своей шкуре, но старшие дети понимали – ни к чему беззаботно болтающим и хихикающим сестричкам слушать болезненные ноты отчаяния в мамином голосе.

Тайлер, ожидаемо, возмутился, когда за проезд до завода извозчик заломил двадцать хейров. Да и Эрик не остался равнодушным – в два раза больше обычного. Даже в три – до завода ехать было куда дешевле, чем до столицы. Но теперь… на десять с лишним хейров дороже. Может, для богачей эта сумма равнялась ничтожной, но для семьи Эрика эти деньги были тем, что ни в коем случае нельзя бросать на ветер и уж тем более тратить на какую-то поездку. Тайлер скуксился, шёпотом предложив брату дойти пешком, но тот, познавший на себе всю радость долгих пеших прогулок, отказался и предложил извозчику вернуть деньги позже.

– Ты же не отдашь… – возмущённо буркнул Тайлер, поудобнее устраиваясь в повозке, набитой тюками с сеном.

– Может, и отдам… – пробормотал Эрик в ответ, тут же получив от брата осуждающий взгляд исподлобья, – Да ну тебя… Ты бы отдал?

– Отдал бы. – Тайлер вздёрнул подбородок, – Или пошёл бы пешком. Некрасиво так поступать. Может, ему тоже нужны деньги. Извозчики – пыльная работа, братец… – Эрик опустил глаза, чувствуя, как щеки заливаются краской стыда. Тайлер действительно был «образцом человека» в сравнении с его младшим братом – сама добропорядочность. Его бы ждали в государственном управлении, – подумал Эрик не то с завистью, не то с восхищением.

Завод, громоздкое каменное сооружение с тремя здоровенными и двумя маленькими трубами, из которых шёл тёмный дым, клубами взвивавшийся к светлому небу, встретил их рёвом и лязгом машин, командами и окриками изнутри. Миновав двоих легионеров в кожаных куртках, безмятежно прислонившихся к серым стенам и охраняющим порядок снаружи, Эрик и Тайлер вместе с другими прибывшими работягами, вошли в негромко скрежещущие ворота с незатейливой квадратной решёткой. Тайлер тут же разговорился с Кирой – симпатичной девушкой с веснушками на щеках, которая подрабатывала на упаковке. Эрик работал на заводе уже несколько месяцев, но, тем не менее, понимал далеко не все. Например, зачем огроменным навороченным махинам нужна упаковка. Даже после долгих и нудных объяснений Тайлера он не особенно вник в этот маленький мир трудяг, в котором каждый занят своим делом и работает исправнее всех тех механизмов, которые так часто заедали, что каждый день приходилось вызывать либо кого-то из государственных техников, либо обращаться за помощью к вордам, которые помогали так же неохотно, как и стояли за воротами, жарясь под ярким полуденным солнцем и переругиваясь сквозь зубы. Эрик вполне мог стать вордом, как говорил ему брат. Но на отбор ни его, ни Тайлера никто не пустил, – семье нужны были кормильцы – так что даже если у парня была мечта стать солдатом и носить кожаные куртки с двумя стрелами на плечах, жить среди новейших разработок, хорошего питания и службы мире, ее пришлось оставить. Пока оставалось только переодеться в грубый и затертый комбинезон, сложив свою одежду смятой и небрежной стопкой.

Эрик занимался не самой приятной для себя работой и чувствовал себя не хуже престарелого уборщика на этом самом заводе, чьего имени никто уже и не помнил, но и на пенсию не звал – уж больно забавный был старикашка. Это Тайлер занимался какой-то важной штукой, то ли шлифовкой, то ли еще чем-то – Эрик не вдавался, ему не было особенно важно то, чем занимался брат, главное – законно и деньги есть. Сам же он работал на очистке – обрабатывал солидного размера железные штуковины, которые предназначались то ли для каких-то домов, то ли для строительства мостов, то ли для вордов. Проще говоря, хватал первую попавшуюся с медленно движущегося поскрипывающего и раздражающе шумного конвейера железяку и опускал ее в чан с каким-то раствором, что, как утверждали начальники, должно было увеличить прочность материала. Жидкость воняла препротивно, мерзко пенилась, и даже толстенные перчатки по локоть не спасали от ощущения какой-то… гадости. К неприятным ощущениям добавлялась и ноющая боль в мышцах – от постоянных наклонов и перетаскивания железок на соседний конвейер покалывало в спине и пояснице, плечи уставали от таких нагрузок, но Эрик предпочитал не жаловаться. Еще и духота вкупе с витавшим повсюду запахом химии и металлической стружки добавляли чувства усталости и желания поскорее бросить все это и сбежать в Дахан, к клубу «Деятельной молодёжи». Или к сестрёнке и поболтать с ней о чем-то… Эрик тяжело вздохнул, утер пот со лба и продолжил работать, с каждой минутой напоминая себе, ради чего все это.

Глава 3

– …и мама заявляет ему, мол, вы за протухшие помидоры втридорога берете! – Остин всплеснул руками, – Этот чертов торгаш возмутился, сказал, мол, да за кого вы меня принимаете.

– Надо было ему этим самым помидором… – буркнул Эрик, затягиваясь из дымящейся трубки. Женсен и Мартин согласно закивали. На самом деле Эрик приехал на ночные посиделки раздражённым и уставшим после работы на заводе – их с Тайлером начальник, похоже, был не в духе, потом и орал на всех подряд, покрывая каждого попавшегося под руку бранью. Тайлеру заплатили меньше, чем обычно, и Эрик вступился за брата, но получил лишь нагоняй и от Тайлера, и от начальника. Но здесь, в этой уютной комнатке, пропитавшейся горьким запахом табака и ароматных трав, он чувствовал себя как дома. Даже лучше. Парень блаженно вытянулся в кресле и выпрямил уставшие от долгой ходьбы ноги.

– Так я и сделал! – продолжил Остин, – Я схватил помидор, уже был готов бросить в его нахальную рожу, но тут он начал орать, прибежали ворды и… – он развёл руками, разочарованно вздохнув, – Нам с мамой пришлось уйти…

– А я думаю, – Портман деловито почесал затылок, – Что все скоро успокоится. Не в первый же раз, ребята! Вот сейчас все цены поднялись, ну и ладно. Опустятся. Каждый это знает, чьих угодно родителей спроси, все такое переживали. Чего нам паниковать? Королевская семья все решит, разве нет?

– Да мы-то спокойны… – проворчал Барри, – Но с ценами и рынками ничего же не сделаешь… налоги, налоги, налоги… а платить из своего кармана.

– И в этих словах кроется правда! – Женсен поправил галстук, – Придется нам, достопочтенным, убеждать население великой и богатой страны в том, что у нас не кризис, пусть и краткосрочный, а так, требование небольшой жертвенности ради благого дела, которое, мы надеемся, окупит все страдания каждого проживающего, платящего и проливающего кровь и слезы. – остальные согласно закивали, перешептываясь. Но, тем не менее, Эрик чувствовал, что его оптимизм сходит на "нет". В Астарии подобное действительно происходило нередко, но привыкнуть к тому, что в какой-то момент цены и налоги возрастают почти вдвое, пусть и ненадолго, пусть и в скором времени все возвращается на привычный лад, удавалось единицам. Да и были те единицы богачами, для которых деньги не значили практически ничего. Астария привыкла жить вот так, во взлётах и падениях, и ничего не оставалось, кроме как просто с этим смириться. Но Эрик… Эрик уж точно не был тем, кто был готов просто тяжело вздохнуть и работать дальше. Как и его друзья.

– Хорошо, что кровь пока не проливается… – заметил Мартин, неумело затягиваясь и закаливаясь, – Папа говорил, что повсюду люди возмущаются… боятся, как бы все это не растянулось надолго, переживают, что это может быть предвестие кризиса… И тогда вот начнётся… – он обречённо вздохнул, – Произвол…

– Пессимистов не жалуют здесь, отрок! – Женсен снова заговорил в уморительно-высокопарной манере, каким-то образом совмести это с голосом придирчивого старикашки-профессора, и парни рассмеялись. Портман аж закашлялся, выпуская дым изо рта неровными колечками, да и Эрик не сдержал улыбки, согнувшись в кресле. – Кстати, к слову о произволе… – он чуть подался вперед, и остальные вмиг притихли. Женсен выдержал паузу и заговорил негромким, почти заговорщическим голосом: – Я слышал, что в город прибыл кое-кто из Гальфрета. Из Сен-Ладжолса… – парни переглянусь. Эрик нахмурил брови. О Сен-Ладжолсе он слышал, будучи в этом клубе, и слышал всякое. Сен-Ладжолс называли городом богачей, поэтому где-то в глубине души Эрику хотелось однажды отправиться в это место и посмотреть на то, как живут те, кому не приходится голодать и грызться за каждый хейр. Но Остин, чей отец когда-то уезжал в Сен-Ладжолс, чтобы что-то там продать, заверял, что в этом городе уж слишком много воришек и выстрелов. Эрик тогда возразил – воришки и выстрелы в каждом городе и в каждой стране бывают. Но сейчас он навострил уши. – Банда…

– «Козыри», – буркнул до этого помалкивающий Каролл, – Снова.

– А ты откуда знаешь? – Женсен скосил на него недоверчивый взгляд, в котором читались смех и фраза «ты почему это знаешь больше, чем знаю я?».

– Да рассказал мне один знакомый. А тот узнал от своей девушки… – Каролл пожал плечами, – А та – от своей подруги. А та – от дяди, а тот… – он махнул рукой, – Черт его знает. Говорил, что даже их видел… – Эрик восхищенно присвистнул. О банде «Козыри» он и сам слышал, слышал многое, но хорошего в этих словах не было ни капли. Жестокие убийцы, подлецы и воры, как говорили соседи еще два или три года назад, когда эти «дети анархии» приезжали в столицу и город чуть было не взлетел на воздух – такого шуму навели. В итоге дозор патрульных был усилен, а горожане едва не удалились в панику, да и сам Эрик поначалу не на шутку перепугался – ходили слухи, что эти люди грабили всех простолюдинов, а защитить свои скоромные пожитки его семья уж точно не смогла бы. Вскоре все утихло и банда «Козыри» стала лишь страшной сказкой. Для некоторых. Но для кого-то они стали поводом не только для страха, но и для жгучего любопытства, для желания какой-то стычки с ними, выпивки или хотя бы знакомства. Для Эрика, к примеру. Поделиться этим ему было не с кем – засмеют и обзовут глупцом, поэтому все то восхищение, которое Эрик испытывал к этим, как ему казалось, свободным во всех отношениях ребятам, которые делали что хотели и когда хотели, пришлось запрятать подальше и втихомолку завидовать тем, кому явно не приходилось держать себя в оковах семьи, работы и грядущих проблем с деньгами.

– Они ведь чем-то на нас похожи… – задумчиво проговорил Портман.

– Дело говоришь! – согласился Женсен, закивав, – Они – тоже революционеры, только… другого рода. Мы продвигаем идеи и развиваем страну здесь, а они – там. Жаль, что мы о них почти ничего не знаем, плохиши все-таки…

– Тем интереснее… – Эрик пожал плечами.

– Но… они же грабят дома и взрывают здания… воруют деньги… – начал Мартин, – Разве нет? Что в этом хорошего?

– Ай, да ничего ты не понимаешь… – Женсен махнул рукой, – Это же не делает их революционерами в меньшей степени, правильно? А что они там делают – это не предмет нашего обсуждения. Мы обсуждаем изменения в нашей жизни и в жизни государства. Вот мне интересно, над чем в этот раз работает Королевская Семья?

– Мы вроде не учёные… – проговорил Каролл, – Ну, я уж точно…

– Учёные – в трубах моченые… – Эрик не упустил возможности поделиться избитой шуткой, которая, впрочем, продолжала вызывать смех у всех членов клуба.

– А мне вот всегда было интересно, что они там делают, – задумчиво произнес Женсен и оперся подбородком на ладонь, – Ну правда… что-то для нас, простого люда, или что?

– А что они могут делать? – Мартин осторожно подался вперед, – Мне мама рассказывала, что все эти… проекты они хотят использовать для того, чтобы улучшить… э-э-э… – он смешно нахмурил брови, – Жизнь провинциалов и небогатых семей. Создают какие-то орошающие системы, исследуют свойства… растительных культур…

– Короче, не на чепуху деньги наши и родителей наших тратят, – заключил Барри, – Но вот нам откуда знать? Говорить-то могут одно…

– Вот-вот! – Женсен погрозил пальцем.

– Да и если они такие уж прямо учёные… – вклинился Эрик, – То чего ради они полезли на завод?… – парни заинтересованность придвинулись ближе, навострив уши и ожидая подробностей, – Я слышал от брата, что завод стал производить что-то новое… какие-то здоровенные штуковины, которые… я даже не знаю, зачем нужны… – пояснил он, – О том, что и для чего, мне, понятное дело, никто не сказал, но…

– …но мы определённо можем сделать вывод, что это не для орошения зерновых культур, – Каролл развёл руками и затянулся из резной трубки. В ответ раздалось согласное бормотание, – Хотя черт их знает, парни, наше дело…

– …уж точно не узнавать, мы ж не какие-то там шпионы, – подсказал Женсен, – Мы даём людям пищу для ума, а не все вот это… Кстати, многоуважаемые! – он наклонился, потирая спину, и, достав из-под хлипкой кровати с небогато украшенным изголовьем резную деревянную коробочку, которая помещалась в его руках, и обвёл всех присутствующих многозначительным взглядом. Парни придвинулись ближе к Женсену, Эрик подался вперед, пытаясь разглядеть шкатулку. – Смотрите…

Все – и Мартин, и Каролл, и Портман, и Барри, и даже похрапывающий Остин, – ахнули от восторга и удивления. Кто-то похлопал Женсена по плечу в подбадривающем жесте. В коробочке лежал револьвер – настоящий, сияющий, как начищенная монетка, а рядом с ним бархатный мешочек – с патронами, догадался Эрик. Святые силы… оружие… пистолет… он аж глаза выпучил от изумления. Эрик сам хотел себе оружие, но эта мечта казалась ребяческой и несбыточной – никто бы ему пистолет не купил, даже тот, который стреляет деревянными шариками. Стало даже как-то не по себе.

– Где ты достал его? – пискнул Мартин, прижав руки ко рту, —У нас же не продают… все оружие можно купить только…

– Не занудствуй, – отмахнулся Женсен, – Это, парни, вам не какая-то безделушка… Я… стыдно признаться, стащил ее у причала, там же – все слышали? – вроде… рынок, где продают контрабанду. – все эти слова: «стащил», «контрабанда», «оружие» заставляли мальчишек завороженно слушать все, даже если это было обыкновенной небылицей. Астария считалась порядочной страной, но молодёжь все равно встретилась к познанию чего-то нового и в какой-то степени запретного, даже если это был револьвер, привезённый черт весть откуда. Опасное оружие передавалось из рук в руки словно драгоценная хрустальная ваза. Парни осматривали пистолет, восхищённо переговариваясь, пока ценный сувенир не вернулся в руки Женсену.

– Отличный… – присвистнул Каролл.

– Да откуда тебе знать, дубина? – Портман толкнул его в плечо, – Ты ж сам пушку в первый раз видишь!

– И вовсе не в первый! – тот обиженно скрестил руки на груди, —Я у вордов видел! Ну, там, правда, не такие были…

– Ну вот, этот-то другой… – откликнулся Остин, – Но уж точно ничем не хуже… Эх, а если бы это было вордовским пистолетом…

– Они все навороченные, ты бы даже не разобрался как ими пользоваться, соломенная голова… – махнул рукой Портман.

– Ой, а ты-то тут все знаешь! – простонал Барри.

– Так, так, многоуважаемые! – воскликнул Женсен, – Граждане деятели! Забудем же старые обиды и бессмысленные споры! Как вам идея выйти и пострелять из этого подарка судьбы?

– Вернее, подарка старых торговцев с залива… – усмехнулся Эрик. Женсен, идея которого была встречена всеми едва ли не громогласными аплодисментами, выбросил вверх кулак, но от радостных воплей предвкушения парни решили воздержался – в конце концов, столица уже давным давно погрузилась в сон, не хватало еще и чтобы ворды услышали их разговоры… Даже застенчивый Мартин пожал плечами, показывая, что ничего против не имеет.

Компания прошмыгнула на тихую погружённую в сон улочку через окно, стараясь быть как можно более тихими и менее заметными. Из окна вылезали по одному – Мартина, шёпотом кричавшего, что боится высоты, Портман самолично посадил на плечи Женсену. Покинув облюбованное место собраний, парни побежали по направлению к пустоши за городом, где никто не сможет услышать грохот выстрелов, а если кто и услышит, так подумает, что эти ребята охотники на дичь или что-то в этом духе. Даром, что сезон охоты уже закончился. Пустошью Клуб Деятельной Молодежи называли вырубленный лес неподалёку от столицы, от которого остались одни только редкие пеньки и дыры в земле от вырванных с корнем деревьев. Здесь уже давненько ничего не росло, разве что редкая колючая трава, которая щекотала ноги в лёгких штанах и хрустела под подошвой ботинок. Воздух здесь немного свежее, чем в песчаном Дахане, поэтому парни на несколько секунд остановились, задышав полной грудью, что было необходимо после дыма от трубки дедушки Портмана, который заполнил всю комнату для совещания. Тот запах, пряный и немного навязчивый, расслаблял и погружал в сон. Свежая астарийская ночь напротив, бодрила. Эрику очень хотелось раскинуть руки и закричать во все горло, он и сам не знал, почему…

– Так, граждане деятели… – начал Женсен, – Давайте-ка соорудим из сих даров природы что-то, во что можно будет стрелять. Вон! – он указал на пень, который был выше остальных, – На него можно что-нибудь водрузить, и будет… ну… что надо.

– Можно еще один пень поставить сверху, – предложил Каролл, – Только где мы его возьмём…

– Или просто каких-то деревяшек накинуть… – добавил Барри.

– Пучки травы поставить… – поддакнул Портман. Эта идея была дельной, поэтому вся компания так и поступила. На широкий пень водрузили три вырванных пучка травы, парни деловито оглядели самодельные мишени. Вид у этого «сооружения», был, конечно, не ахти, но для пустоши, в которой они находились – вполне себе и неплохо. Женсен выудил из кармана куртки коробочку, в которой лежали револьвер и патроны.

– Ну что же, – начал он, – Допустим, пуль нам не жалко. Предлагаю вам сыграть в игру. Каждый по очереди будет палить в эти колючки. Кто попадёт, будет стрелять снова, идет?

– Идет! – ответили остальные.

– А что получит победитель? – робко спросил Мартин.

– А здесь нет победителей или проигравших, – ответил Женсен, – Здесь есть лишь… Желающие обучиться новому ремеслу. Ну что же, парни, давайте-ка я первым попробую… Заодно объясню, как этим пользоваться… Это если мне не наврали ничего… – усмехнулся он, – Так… – Женсен повертел оружие в руках, – Сначала патроны… Парни, вы уж извините, я из такого еще не стрелял…

– Ты вообще не стрелял, – хохотнул Портман, – Да и мы тоже…

– Ай, пес с вами… – рассмеялся тот, – Так, сначала заложить патроны… – с негромким щелчком из оружия появился цилиндр с несколькими отверстиями, в каждое из которых Женсен вставил по пуле, – Потом снимаем с предохранителя, возводим курок… – Эрик постарался придвинуться ближе, чтобы рассмотреть все, что делает Женсен. Он делал все максимально осторожно, едва ли зажмурил глаза с привычной комичностью, будто бы оружие в его руках могло вот-вот взорваться. Но после возведения курка не произошло ничего ужасного, и вся компания облегченно выдохнула. – Так, теперь прицелиться и… – Женсен сделал несколько шагов назад, закрыв глаза и направив дуло пистолета на пучок травы, нажал куда-то вниз. С громким хлопкам, заставивших всю компанию вздрогнуть, пуля вылетела из револьвера, впившись в пень где-то в паре дюймов от пучка травы, раскидав маленькие щепки и плотно засев в дереве. – Да, граждане… – он шутливо развёл руками, – Не быть мне стрелком! Кто следующий? – промах Женсена заставил лишь сочувственно похлопать друга по спине. Из его руки пистолет взял Каролл, правда, с некоторым опасением, и отошёл на то же расстояние, с которого стрелял Женсен. Выстрелил, зажмурившись. Пуля попала прямо траву, пробив желтоватые стебли со звонким шелестом и вонзившись в дерево. Выстрел получил одобряющие аплодисменты – Каролл не промахнулся. Он победно выбросил вверх кулак и заулыбался. Осмелев, парни передавали пистолет из рук в руки, стреляя и стреляя. Они уже не заботились ни о грохоте, эхом разлетавшимся над пустошью, ни над их громким и радостным смехом, ни над восторженными криками… Мартин занервничал, так что пуля ушла совсем мимо пня, но тот ничуть не расстроился, только отшутился над кривой линией, отмеченной патроном. Барри стрелял с азартом, но в последний момент Эрик и Остин, не удержавшись, слегка подтолкнули его, так что Барри тоже остался без победного попадания. Однако тот даже и мне думал обижаться, только передал пистолет Остину, толкнул его в ответ и принялся щекотать по бедолагу по чему не попадя. Женсен и Портман схватились за животы от хохота, а Эрик и сам не мог понять, от чего смеялся сам – от щекотки или от смеха других. Барри в отместку толкнул Остина, когда пришла его очередь стрелять, так что Остин едва ли не надулся, но всех рассудил Женсен, примирив этих двоих «отроков в порыве беспричинной схватки». Портман был, пожалуй, тем, кто стрелял со знанием дела – его рука не дрожала, револьвер он держал увереннее остальных. Эрик не сразу вспомнил, что отец Портмана был охотником, хранившим дома винтовку и уж точно показывавшим сыну то, как с ней обращаться. Тем не менее, успех Портмана был встречен рукоплесканиями и пожатием ему руки.

– Хоть кто-то мне в компанию! – воскликнул Каролл.

– Вы, граждане стреляющие, и будете нашим оплотом и нашей защитой… – пробасил Женсен не без театральности. Револьвер вскоре оказался в руках Эрика, и тогда тот понял, что, кажется… нервничает.

Эрику никогда прежде не доводилось стрелять. Не из чего. Разве что бить камнями листву деревьев в саду, что выходило удачно. Он знал, что его компания не станет насмехаться из-за промаха, не станет злорадствовать и стыдить, но произвести хорошее впечатление все же хотелось. Ствол револьвера показался гладким и приятным, его удобно было держать в руке – Женсен приобрел хорошее оружие, тут уж ничего не скажешь. Почему-то в голове всплыла его инструкция: «заложить патроны, возвести курок, прицелиться и… стрелять». Правда, как именно стрелять так, чтобы попасть по мишени наверняка – об этом не мог знать даже Портман. Кроме того, по спине Эрика внезапно пополз недобрый холодок… Он чувствовал на себе несколько взглядов – членов клуба революционером и… кого-то еще… Его не оставляло предчувствие того, что за всей компанией смотрит кто-то еще. Эрик торопливо огляделся по сторонами, окинув взглядом пустошь, вырубленных деревья, желтые стены города, но не увидел ничего подозрительного. Столица молчала в крепком сне. И все же Эрик взял пистолет правой рукой, направив дуло на один из трёх пучков травы и стараясь унять дрожь в пальцах… Он нажал на нижний рычажок, и пуля с громким хлопком, еле видимым огоньком и дымом вылетела из пистолета. Раздался резкий звук, и Эрик пару раз моргнул, попытавшись увидеть, куда попал.

– Молодец! – Каролл, показав ему поднятый большой палец. Эрик попал прямо по мишени из травы. С первого выстрела! Вот это повезло! Так и хотелось выбросить вверх кулак и воскликнуть «Ура!». – Вот они, мы, троица стреляющих! – он приобнял Эрик и Портмана за плечи, – Видишь, Жен, по крайней мере, есть хоть кто-то, кто будет прикрывать ваши задницы, пока вы будете толкать ваши рассуждения в массы! – Женсен удовлетворенно кивнул и улыбнулся.

– Молодцы вы, парни! – произнес он, а потом обратился ко всем: – Ну что, кто не промазал, давайте еще по разочку! Чтобы закрепить успех! И остальным показать, как это делается! Не может же из нас всех стрелять только трое, так? – парни закивали, – Портман, Каролл, Эрик, давайте еще разок! – это предложение было встречено восторженными возгласами. Портман принял вторую попытку первым. На этот раз он выглядел куда более расслабленным, словно его рука привыкла к стволу револьвера. Выстрел поразил пучок травы, который до этого оставался невредимым, и Портман довольно вскинул подбородок.

– Отличный выстрел! – проговорил Мартин с немалой долей восхищения в голосе.

– Ага! Как ты это делаешь, Портман? – Каролл легонько толкнул его в плечо, забирая пистолет.

– Да перестань ты, всего-то два удачных… – Портман пожал плечами, – Просто… ну… Видишь цель, не видишь препятствий, жмёшь на спусковой крючок – и все…

– Ну-ка… – Каролл зажмурил один глаз, направляя дуло револьвера напучить травы, – Сейчас я… – но эта попытка успехом не увенчалась. Пуля влетела в дерево и разбросала мелкие щепочки в каком-то дюйме от пучка травы… – Черт возьми! – воскликнул он, махнув рукой.

– У всех бывают поражения, – подбодрил его Женсен, хлопнув по плечу, – Все в порядке, не расстраивайся! – в ответ Каролл грустно кивнул и передал пистолет Эрику. Тот не стал медлить – глубоко вздохнул и, даже не целясь, выстрелил.

– Очуметь! – Каролл выпучил глаза, подошел к Эрику и взъерошил его и без того растрёпанные волосы, – Вот это ты даёшь, Эрик!

– Вот уж точно! – поддакнул Портман, указывая на пучок травы, в край которого Эрику удалось попасть, – Ты или везунчик, или прирождённый стрелок! – тот смутился, не ожидая наплыва комплиментов от друзей. Даже Женсен пожал ему руку, сказав, что попробует достать еще патронов для Эрика, чтобы они с Портманом смогли тренироваться и рассказывать остальным, как это работает… Эрик закивал, бормоча благодарности, и огляделся по сторонам. Почему-то ощущение, что за ними кто-то наблюдает, никак не желало оставлять его.

Глава 4

Столица буквально светилась в лучах полуденного солнца. Разноцветные флажки развешанные на каждом окне красочными гирляндами, колыхались от легкого и теплого ветерка. Герб Астарии гордо развевался на флагштоке огромного стеклянного купола где-то вдалеке – королевской лаборатории. С рассветом на площадь выбежала целая толпа торговцев, которые принялись раскладывать блестящие украшения, ткани и пряности, орехи, фрукты и ягоды, привезенные из Латсвена, и воздух наполнился ароматом трав и специй, приправленных свежими цитрусовыми нотками. Яркие костюмы теплых цветов, расшитые блестящими нитями одежды астарийской знати, веселая музыка, играющая из переполненных полупьяными прихожанами таверн… Словом, карнавал, устраиваемый королевской семьей обещал быть роскошным мероприятием.

Эрик не особенно хотел идти. После ночной встречи к клубе «Деятельной молодежи» ему очень хотелось хорошенько выспаться. Но обещание, данное им Лили, заставило Эрика неторопливо потянуться на кровати и растрепать волосы, а потому недовольно подняться с спуститься вниз, где родители, брат и сестры уже обсуждали подробности грядущего мероприятия. Не то, чтобы у Эрика в конечном итоге оказался выбор – его просто схватили за руку, чуть ли не силой обрядили в выходной костюм и выпихнули на улицу вместе с сестричками и Тайлером, пока отец приглаживал бороду, а мать поправляла прическу, сетуя на то, что ее платье, в котором она собиралась пойти на карнавал, надо было ушить или хотя бы украсить. В конце концов, вся семья отправилась в столицу, из которой уже доносился оживленный смех и веселая музыка. Эрик зевал всю дорогу, попутно отвечая на десятки вопросов сестер: «А как там?», «Там красиво?», «А там можно потанцевать?», «А мама разрешит мне купить то ожерелье?», «А какого цвета сейчас флажки? Я надела красное платье, а вдруг они будут фиолетовыми?». Эрик не успел ответить на эти вопросы. Девочки вдруг громко ахнули, даже Тайлер изумлено раскрыл рот. Водоворот оранжево-желтого, позолоченного, громкого, веселого и звенящего буквально затянул Эрика и всю его семью в столицу. Девочки тут же ринулись по вымощенной светло-желтыми камнями дороге по направлению к ярмарке, проигнорировав вскрик мамы «Не убегайте далеко! Скоро речь короля!». Тайлер озирался по сторонам, словно не зная, куда пойти и чем заняться. Чего греха таить, Эрик и сам немого растерялся, чувствуя, как в его сознании разгорается безудержная жажда повеселиться, сходить в какой-нибудь бар, наплевав на то, что ему еще рановато, поучаствовать во всяких смешных конкурсах, вроде прыжков через веревочку, купить сладкие леденцы и фрукты, купить что-нибудь красивое и блестящее для Лили… Мама ободряюще похлопала Эрика по плечу и взъерошила волосы Тайлера.

– Бегите, парни! – пробасил отец, – Веселитесь, для вас же тут сделали…

– Один из самых лучших карнавалов на нашей памяти… – мечтательно проговорила мать – Развлекайтесь! Встретимся на площади, послушаем хоть, в честь чего этот праздник… И приглядите за девочками! – эти слова для Эрика и Тайлера стали будто бы сигналом к действию. Эрик ринулся впереди в красочную толпу, танцующую и веселящуюся на каждой улице. Он огибал яркие фигуры, проскакивал мимо вордов, которые выделялись из общей массы черной униформой, которая все-таки была украшена гербом Астарии на плечах. Кажется, на одного из патрульных озорные дети повесили украшенную разноцветными флажками гирлянду, и теперь он недовольно ворчал на смеющихся над ним сослуживцев. Даже Эрик не удержался от хохота и чуть не сбил дыхание. Воздух был пропитан всеобщим восторгом и добродушием, казалось, все и забыли о том, что недавно королевская семья снова подняла налоги. Даже торговцы предлагали свой товар с улыбкой и громкими криками, а их товар быстро раскупали. У Эрика было с собой немного денег, и он купил огромное сладкое яблоко в карамели. Уминая лакомство за обе щеки, он отправился на площадь, где уже играла громкая музыка вперемешку с нестройными голосами подпевающих, которые, вдобавок ко всему, предлагали имбирное пиво по рецепту, с их слов, из Сен-Ладжолса. На площади Эрик заметил Розу и Элис, которые в паре прыгали через веревочку, хохоча во весь голос. Кто-то впихнул ему в руку маленький белый цветочек, который Эрик воткнул в растрепавшиеся от бега волосы. Вдруг кто-то со всей силы хлопнул его по обеим плечам. Эрик аж вздрогнул от неожиданности, его ноги едва не подкосились.

– Черт возьми! – выругался он, роняя наполовину съеденное яблоко.

– Сюрприз! – из-за его спины показались Портман и Женсен, оба держали в руках два лукошка, набитых фруктами и прикрытых тряпицей с гербом Астарии, – Здорово, Эрик!

– Вы меня до смерти напугали! – воскликнул тот, пихая парней в грудь.

– Прости нас, дружище, ты же знаешь, что мы не со зла, – Женсен добродушно улыбнулся.

– Хотели и остальных ребят захватить, но они с семьей, так что… – Портман пожал плечами и заговорщически прошептал: – Тут, понимаешь ли, на ярмарке, есть мишень и что-то вроде состязания в стрельбе… Мы с тобой могли бы… – Женсен закивал в подтверждение и хитро сощурился. В сознании Эрика тут же загорелось живое любопытство. Увлекаемый Женсеном и Портманом, он пробежал сквозь толпу заливисто смеющихся девчушек, которые кружились в хороводе, промчался через ряды корзин и деревянных самодельных витрин, украшенных флажками, на которых развевались ткани красного цвета. Наконец парни остановились перед небольшим рядом людей, которые стояли напротив трех круглых мишеней, разукрашенных в темно-рыжий цвет и, кажется, стреляли по ним из стареньких револьверов, сопровождая каждый хлопок выстрела восторженным шумом и громким рукоплесканием. Мужичок, который, по всей видимости, организовал этого рода веселье, громким голосом приглашать каждого смельчака испытать удачу. Эрик подошел ближе. Не то, чтобы он был прямо смельчаком, но испытать удачу ему хотелось. Портман легонько толкнул его в плечо, и кроме как неуверенно протиснуться вперед, ничего не оставалось.

Зеваки встретили его ободряющими хлопками. Всем хотелось посмотреть на то, как стреляет мелкий пацан, который, скорее всего, до этого и игрушечного пистолета в руках не держал. Поначалу Эрик немного пожалел, что пойти вызвался не Портман – уж он-то смог бы обеспечить хорошее представление меткой стрельбой, а вот Эрик в своих силах уверен не был. До того, как тяжесть оружия оттянула правую руку, а холод металла вызвал в пальцах дрожь. Адреналин захлестнул с головой. Захотелось показать, что он может. Эрик встал перед мишенью, ярко-рыжий цвет отпечатался в глазах. Он вытянул руку вперед, вспоминая, как Женсен учил их с ребятами стрелять… Взвести курок и нажать, мелькнуло в голове, взвести курок и нажать, ничего сложного же! Внезапно что-то словно поскребло затылок Эрика изнутри. Снова это ощущение, мелькнуло в голове… Будто кто-то следит за ним, пристально, не отводя взгляда… Рука дрогнула, и первый выстрел вышел неточным, смазанным, пуля угодила куда-то в середину между самым большим и средним кругами. Эрик разочаровано вздохнул. Тем не менее, зрители подбадривающе заголосили в ожидании продолжения. В сознании зашумел адреналин, который будто бы поднял руку и заставил в очередной раз прицелиться и пальнуть по мишени. Кажется, получилось чуть лучше, чем в прошлый раз, в толпе были слышны аплодисменты… В третий раз выстрел получился самым удачным. Эрик даже немного расстроился, потому что пуля впилась в соломенную мишень буквально в половине дюйма от самого центра! Однако глазевшим, похоже, понравилось и это! Когда Эрик вернул револьвер и отошел назад к Женсену и Портману, каждый норовил, хлопнуть его по плечу или сказать что-то грубовато-ободряющее, пробасив прямо на ухо. Эрик несколько смутится. В конце концов, он же просто выстрелил! Да и то не совсем удачно… И все же одобрение толпы было очень приятным.

– Когда я был еще молод… – Женсен, судя по его тону, снова включил оратора, – Такие увеселения популярностью не славились! Тогда мы жили мирно, и не всякий юноша брал оружие в руки в твои годы, отрок! – пафосный голос дополнился сдавленным хихиканьем Портмана. Подобное заявление от Женсена звучало действительно смешно – он был всего на года три старше Эрика, но старческое скрипение и сгорбленная спина окончательно вызвали уже не сдерживаемый хохот.

– А если серьёзно, не хватает в нашей стране талантов, – проговорил Портман, – У нас на каждый выстрел, сделанный умелыми руками, будут как чудо света оценивать. Так что ты молодец!

– Вот вышел бы ты, тебя бы на руках унесли… – не остался в долгу Эрик, ткнув Портмана локтем. Щеки раскраснелись, в ушах шумела кровь. Эрик гарантировал, что его семья бы это не одобрила, но… он бы повторил это испытание удачи еще раз. Только с одним условием: пусть попыток будет больше, чем три…

– …ну и потом пистолеты вышли из моды, – а Женсен тем временем демонстрировал свои познания в истории, – Мы же позиционируемся как мирная страна, в которой даже ворды только патрулируют… А наша власть славится демократией. Ну, и кризисами, конечно… К слову, о нашей власти! – он почесал затылок, – Вы пойдете на королевскую речь? – королевская речь? Черт, Эрик как-то и не вспоминал про нее… Охваченный всеобщим весельем, он забыл, почему Королевская Семья устраивала карнавалы. После нескольких часов развлечений всегда шла речь короля, который или подбадривал горожан, или вещал о новых законах… Эрик никогда его не слушал – вся эта политика годилась для взрослых, он же ходил на карнавалы ради игр, сладостей и блестяшек для Лили. Но со вступлением в клуб «Деятельной Молодежи» он просто вынужден был погрузиться в дела страны. Поначалу это казалось скучным, но Женсен, плавающий в этом всем как рыба в воде, смог быстро и кратко донести до Эрика всю информацию про реформы без заумных слов, поэтому со временем Эрик смог вовлечься во всеобщее обсуждение и иногда даже вставлять свое пусть и не очень веское, но важное для всех членов клуба слово. Вот и сейчас. На речь короля сходить стоило. Словно в подтверждение его мыслей издалека раздался звучный колокольный звон, созывающий всех на площадь.

– Как вы думаете, что будет на этот раз? – Портман нервно закусил губу, – Что-то не по себе мне…

– Да стопудово нас будут подбадривать и стимулировать к труду… – Женсен махнул рукой, – Ничего нового мы уж точно не услышим. – Эрик искренне надеялся, что так и будет. Его семья все твердила, что пора было повзрослеть и начать думать о более серьезных вещах. Теперь, когда Эрик все же начал думать, мыслей в голове были слишком много, и не каждая из них приносила облегчение. Женсен и Портман уже прошли на пару шагов вперед, а Эрик вдруг остановился. Что-то топорщилось в кармане брюк, начищенных и выглаженных. В кармане он обнаружил свернутую вчетверо бумажонку, разгладив которую, прочитал: «Пушку держи крепче, она же не кусается»… Что за черт? – мелькнуло в голове. Кто-то передал Эрику наставление, вероятнее всего, дельное… Но почему? Почему нужно было совать записку в его карманы? Почему кого-то вообще интересовала техника стрельбы Эрика, которой в принципе пока еще не было? Он вспомнил, как колотилось сердце, пока члены клуба «Деятельная Молодежь» пристреливали оружие за пределами столицы… Тогда Эрику казалось, что на него направлен чей-то пристальный взгляд, но он списал это на волнение… Кажется, Эрик все же не был параноиком… Оставалось понятным лишь одно: кажется, кто-то им заинтересовался… Ребятам об этом Эрик решил не говорить, он спешно смял кусок бумаги и выбросил его подальше. Если это в ближайшем будущем принесет проблемы, тогда уж придется рассказать о том, что за Эриком, да и за «Деятельной Молодежью» вообще кто-то следил. Пока же Эрик решил воспринимать это как глупый розыгрыш – а почему нет? Он бы и сам так сделал шутки ради, да и версия с розыгрышем казалась более вероятной, нежели идея о какой-то таинственной личности, которую почему-то привлекла такая скромная персона, как Эрик. А вышеупомянутую персону между тем уже ждала очередная королевская речь.

К тому времени, как Эрик, Женсен и Портман добрались до площади, петляя по опустевшим украшенным флажками улицам, в «точке сбора» всех желающих послушать речь уже было не протолкнуться. Эрику с трудом удалось пробраться вперед и встать к своей семье: к отцу и матери, к Тайлеру и сестричкам. Его встретили негромкими упреками – кажется, Эрик был единственным, кто немного припозднился. Впрочем, ничего важного он точно не пропустил – толпа все еще гудела, ворды, стоявшие на помосте с водруженным на нем подобием трибуны, не спешили вытягиваться в струнку, а только лениво поправляли начищенное оружие.

– Король идет! – внезапно взвизгнул кто-то из зевак. Люди несколько притихли, от гомона и шума остался лишь благоговейный шепот. Солдаты вмиг выпрямили спины, превратившись в статуи. Эрик вытянул шею, стараясь разглядеть за чужими головами приближение величественных фигур королевской семьи. Наконец, ему удалось краем глаза увидеть позолоченный экипаж, запряженный двумя белыми лошадьми, сбруя которых сияла и сверкала в теплом свете солнца, рыжие волосы с каштановым отливом – знак чистокровных астарийцев, красно-золотые одежды, сверкающее солнце на алом флаге. Карета неторопливо остановилась, лошадь негромко фыркнула… Наконец, на помост взошла семья правителей Астарии в полном составе. Король, облачённый в лёгкий темно-красный камзол с богатой росписью, приветственно склонил голову и неторопливо махнул рукой всем присутствующим. Королева, стоявшая по правую руку от него, приподняла подбородок, и ее рыжеватые волосы с проблеском седины, как и у ее мужа, растрепал тёплый ветерок, всколыхнувший заодно и пышные юбки ее украшенного золотом платья. Принцесса, которая стояла слева от отца, была, кажется, ровесницей Эрика. На свой народ она смотрела не с величием и грозным почтением, как ее родители, а с каким-то живым любопытством подростка, вышедшего в свет и очаровавшегося его красотой. Она была красивой, подметил Эрик, очень красивой. Быть может, это и была та самая совершенная астарийская красота, о которой говорилось во многих легендах, которая воспевалась в песнях и поэзии – шелковистые рыжевато-каштановые волосы, светлая и гладкая кожа, которую только-только коснулись следы лёгкого загара, мягкие черты лица, аккуратный нос с крохотными бледными веснушками, пухлые губы тёплого оттенка персика, которые тронула лёгкая улыбка, добрые обрамленные длинными ресницами глаза, цветом чем-то похожие на тёмный миндаль, который продавали на ярмарках, стройная фигура, подчёркнутая восхитительным лёгким платьем алого цвета, которое была расписано золотыми птицами, узкие и трогательно приподнятые плечи, на которых мягко лежала почти невесомая шаль, изящные ключицы, которые подчёркивал вырез платья и золотые украшения. Эрику не была присуща любовь к литературе, но он не мог не отметить свет солнца, который отражался в заплетенных в простую прическу длинных волосах, невинный, доверчивый и в то же время умный взгляд, который словно сиял в окружении всеобщего веселья. О принцессе он слышал, все о ней слышали… О ней пели песни и баллады, ее добрая душа и внешнее великолепие были предметом обожания многих парней и зависти многих девушек… Эрик исключением не был, и теперь ему с трудом верилось, что он видит принцессу вживую. Весь народ принялся аплодировать, прославляя королевскую семью, кто-то даже бросил на помост букет из мелких полевых цветов… Король благодарно улыбнулся и поднял руку, призывая толпу к тишине. Восторженный гомон тут же смолк, а люди затаили дыхание, приготовившись к речи короля.

– Народ великой страны! Прошу вашего внимания! – начал он, – Приветствую каждого из вас на этом чудном празднике! Пусть яркое солнце озарит вас и наполнит благодатью! – после этих слов толпа снова разразилась восторженным гулом. Эрик тоже хлопнул в ладоши пару раз, исключительно ради приличия. Его не очень-то прельщали все эти речи, бесконечные поздравления и пожелания счастья и света солнца над головой. Это его «Деятельная Молодежь» научила, раньше Эрик мог с упоением глотать все эти чинные слова, аплодисменты и гомон собравшихся людей, но Женсен дал ему понять: не просто так все эти важные шишки здесь распинаются. Тем не менее, Эрик не мог относиться к празднествам с таким скепсисом, как его друг. Для него, бедного провинциала, карнавалы в столице были чем-то сказочным, волшебным… отдушиной. Ему не хотелось думать о политике, о государственном строе… Ему хотелось стать частью ликующей толпы, есть яблоки в карамели, размахивать флажками и радоваться появлению королевской семьи, как дети радуются угощениям. И все же Эрика подстегивало любопытство. То самое, которое заставило его познакомиться с Женсеном и парнями, вступить в клуб, а потом в полумраке ночи стрелять по пучкам травы, не боясь разбудить всех столичных жителей грохотом пальбы. – Я бы хотел сделать важное объявление, – после этих слов толпа как будто замерла, ожидая новой пламенной речи от своего правителя, – Но сперва… – король сделал шаг назад, – Прошу приветствовать, моя дочь Ванесса, наследница астарийской Королевской Семьи, почетный член Астарийской Академии Естественных Наук! – жестом руки он указал на вышедшую вперед принцессу, которая робко склонила голову, скрывая порозовевшие от волнения щеки, и почтительно поклонилась народу, встретившему ее рукоплесканиями и восторженными возгласами.

– Какая она красивая… – с восхищением прошептала Элис, – Хочу когда-нибудь стать такой же… – «Для этого, – мысленно усмехнулся Эрик, – Тебе нужно было родиться в семье короля и жить во дворце с хрустальными люстрами, парчовыми шторами и прочими богатыми штуками». Но промолчал, мысленно отмечая, что принцесса действительно была невероятно красивой…

– …под руководством моей дочери, – продолжил король, – В производство будет запущен новый научный проект! – снова раздались аплодисменты, а Эрик заинтересованно привстал на носочки. Научный проект? Нет, Астария славилась любовью к науке во всех ее проявлениях, на встречах «Деятельная Молодежь» даже обсуждала несколько таких… Но что-то Эрик не помнил, чтобы Королевская Семья хоть когда-то рассказывала о том, что планирует провести что-то такое – все это было государственной тайной, о которой не сообщали простым смертным и уж тем более провинциалам, вроде Эрика и его семьи. – Мне известно о вспышке инфекционных заболеваний, которая вызвала у каждого из нас немалую тревогу… Я приношу соболезнования всем тем, кто потерял своих родных и близких… – Эрик был готов поклясться, что в этот момент Женсен тяжело вздохнул и закатил глаза. Да, в истории Дахана был период, когда из-за привезенных неизвестно откуда заболеваний много людей слегло и не могло работать, мучаясь от температуры и кашля. Вскоре эта «эпидемия» прошла, пострадали разве что пожилые и дети, да и тех было не так много. Семья Эрика обошлась без потерь, обязательные прививки, которые должны были сделать маленькие сестры Эрика, возмутили куда больше, ведь они не были бесплатными, так что отцу, маме и Тайлеру пришлось раскошелиться, а расходы на медицину оказались немаленькими. Если придется тратить и без того нужные семье деньги и сейчас, Эрик был готов публично выразить свое недовольство. – Этот проект поможет положить конец всем болезням, вылечить даже тех, кто, казалось бы, страдает от неизлечимого недуга! – после этих слов Эрик сразу же вспомнил о Лили… Быть не может! Неужели это возможно? Неужто Королевская Семья и Академия Наук достигли такого прогресса?! Он даже восхищенно присвистнул вместе с разразившейся радостными криками и рукоплесканиями толпой. Эрик был готов отдать руку на отсечение, чтобы вылечить больную сестренку, подарив ей полную жизнь, радостную и безоблачную… Если теперь это будет возможно… – Но ни один проект не может быть запущен без тестирования, без эксперимента… – король сделал недолгую паузу и продолжил: – Поэтому я приглашаю вас принять участие в организации светлого будущего для нашей страны! Нам требуется триста добровольцев, которые будут доставлены в нашу лабораторию для проведения испытаний. Уверяю вас, эта процедура максимально безопасная! – заверил он, когда серди людей пополз едва слышный гул недовольства и тревоги, – Все наблюдения будут осуществляться под руководством опытных и талантливых химиков! Вам ничто не будет угрожать, ваша жизнь будет находиться в надежных руках! Кроме того, каждый участник экспериментальных испытаний получит вознаграждение в размере пяти тысяч хейров! – эти слова были встречены рукоплесканиями. Эрик и сам был в восторге. Пять тысяч! Да он таких денег в жизни в руках не держал! Его семья были бедной, такая сумма казалась весьма внушительной! Черт, да Эрик бы сам вызвался добровольцем и пошел в эту лабораторию, чтобы получить такие необходимые деньги! Всего-то за то, чтобы прийти в Королевскую Лабораторию и… что-то там поделать. Эрик понятия не имел, что это будут за тесты, как именно они будут проходить… Но он проходил медицинский осмотр для работы на заводе, и там все было достаточно просто и даже нелепо: назовите цифры, повернитесь, покажите горло, дотроньтесь до кончика носа… Если именно такими будут «эксперименты», которые описал король, да за это еще и заплатят, Эрик будет в первых рядах. И черта с два он не увидел горящие глаза своих родителей и старшего брата…

Дальше речь короля он уже не слушал. Не слушал то, как прощалась королевская семья с мирными гражданами, не видел, как в робком реверансе откланялась принцесса, как ворды скомандовали толпе расходиться, не слышал гомона людей, которые принялись обсуждать только что услышанную новость, или тихое ржание лошадей и стук колес королевского экипажа… Эрик думал о Лили, которая мучилась от страшных болей, думал о Тайлере, который пахал на заводе две смены, проклиная все и вся… Думал о своих родителях, которые не могли себе позволить ровным счетом ничего, кроме скромной еды, редких обновок… О клубе «Деятельная молодежь», которым полученная сумма, которую Эрик заработает, будет очень кстати для развития своих идей и привнесения их в массы…

Он пойдет в эту лабораторию и примет участие в экспериментах. Его жизни ничего не угрожает, но вот кошельку… грозит солидное пополнение! Эрик расправил плечи и бросил взгляд на свою семью, которая о чем-то шушукалась… Надо бы купить подарок для Лили, он же обещал…

Глава 5

– Да ты с ума сошел! – Женсен едва не подавился табачным дымом, услышав слова Эрика, – В какую лабораторию?! Ты сбрендил что ли?! Человеческое тело – не полигон для испытаний, даже если они организованы Королевской Семьей!

– Тебе легко говорить… – буркнул Эрик, – Ты живешь в столице, Жен! У тебя дома нет больной сестры, брата, пашущего в две смены, как лошадь… Мне нужны эти деньги!

– Эрик, но он прав… – заметил Портман, – Это очень опасная затея, мы не должны принимать в этом участие… Вдруг случится что-то плохое? Я, конечно, уважаю короля, да и принцессу, храни силы святые ее светлую голову, но все-таки!

– Я пытаюсь отговорить сестру… – поддакнул Барри, – Но она хочет пойти добровольцем… Говорит, кто его знает, вдруг опять налоги поднимут, а мы без денег будем сидеть…

– Хоть кто-то мыслит здраво! – усмехнулся Эрик.

Конечно, «Деятельная молодежь» не могла не обсудить королевскую речь, которая подняла на уши всю столицу и ее окрестности. Как и некоторые смелые или бедные жители Астарии, Эрик твердо заявил о своем намерении принять участие в проекте принцессы в надежде помочь всей своей семье и был очень удивлен, когда понял, что его друзья не очень-то поддерживают этот благородный порыв. Эрик понимал Женсена и его революционный дух, понимал его желание показать, что страна – не королевская пешка, которую можно использовать по собственному разумению, отчасти он даже понимал ребят… Но долг одного из кормильца семьи, звание второго сына и, может быть, ветреного мальчишки, которого волновало одно лишь веселье, побуждал Эрика сделать иной выбор, доказав, что он чего-нибудь да стоит.

– Ну, не знаю я… – Каролл покачал головой, – Я как-то Королевской Семье не особенно верю…

– Как и я, – добавил Остин, – У меня родители хотят в добровольцы пойти… Говорят, мол, даже если что и случится, то хоть можно будет нашей стране помочь… А мне страшно за них, правда, страшно… – на лице Остина залегла тень тревоги, он опустил голову, – Жен, передай трубку…

– Не пойми нас неправильно, Эрик… – произнес Женсен. Не тем высокопарным голосом, каким обычно он говорил речи, а вполне серьезным и взрослым тоном человека, который уж точно не желал бы зла. Он потянулся вперед, передавая еще дымящуюся резную трубку Остину… – Для нас всех ты не просто друг. Ты – наш брат, наша семья! Мы же все здесь семья!

– Точно! – воскликнул Портман.

– …и все мы переживаем друг за друга, – продолжил Женсен, – Мы понимаем твою ситуацию и рады помочь всем, чем только сможем! Ты хочешь спасти сестру, а мы хотим спасти тебя! Никто ведь не знает о том, что на самом деле происходит в королевской лаборатории, никто! Говорить наша власть может все, что угодно, но как все обстоит на самом деле, мы не знаем. И не узнаем, как мне кажется… Ведь никого никогда туда не пускали, с начала времен это место было чуть ли не священным… И тут вдруг Королевская Семья решает запустить туда триста человек независимо от их пола, возраста и происхождения? – он поднял бровь, – Тебе не кажется это странным? – Эрик не ответил. Тут ему нечего было сказать, Женсен был прав… – Мне вот кажется. Потому я и не хочу, чтобы кто-то из нас, да и вообще кто-либо туда шел! Мало ли… – он пожал плечами, – Вот, что я предлагаю, господа! – Женсен поднялся со стула, снова включив тот самый голос, величественный и высокопарный, – Мы должны организовать публичное мероприятие! Да! Мы должны организовать собрание и потребовать… Ну… не знаю… Всеобщей проверки этой самой лаборатории! Чтобы каждый смог убедиться в том, что королевская семья ничего от нас, досточтимых граждан, не скрывает! – идея Женсена была встречена восторженными, пусть и негромкими, возгласами. Умел же он предлагать то, что могло разрешить любые конфликты и сгладить любые недоразумения… – Однако, деятели… – Женсен поднял указательный палец вверх, призывая всех к тишине, – В этом деле нам понадобится сплоченность, горячее сердце каждого из вас и бесконечная вера в идеалы, что были даны нам великими мыслителями прошлых времен! – половину слов, конечно, никто не понимал. Женсен был единственным, кто прочел огромное количество книг и что-то понимал в политике, но его сменившийся тон был тут же воспринят как призыв к действию. – Кроме того, я предлагаю поздравить каждого из вас с тем, что клуб «Деятельная молодежь» наконец-то стал… Деятельным! – комната наполнилась не то смешками от этой игры слов, не то восторгом от предвкушения реальных действий. Эрик чувствовал, как колотилось его сердце, как в крови плескалась пылкая жажда адреналина. Ему было наплевать на все дальнейшее планирование – хотелось поскорее приступить к делу!

– Это будет сложно… – вдруг проговорил Каролл, – Ну… Мы же не можем просто выйти на трибуны и сказать «слушайте», да? И у нас же вроде не очень поощряются выступления без согласования… А я пока не хочу штраф платить или на каторгу попасть…

– Да никто не попадет на каторгу! – Женсен махнул рукой, – Мы ведь не убиваем кого-то, не обкрадываем… Просто выражаем свое абсолютно корректное мнение! А это важно! Наша власть все твердит о значимости голоса народа… Мы покажем им, что это такое! Но… – он замялся, – Ты прав, согласовать это все с кем-то нужно…

– Только сначала узнать, в чем суть да дело! – вставил Портман, – А то как-то некрасиво получится, если мы выйдем и и будем рассказывать о том, в чем не понимаем ничегошеньки…

– Я могу узнать что-нибудь… – тихонько проговорил Мартин, неуверенно поднимая руку вверх, – Мои родители… Они должны что-то знать про этот проект!

– Браво, отрок, браво! – воскликнул Женсен, – Так держать! Будешь нашими глазами и ушами в руководстве! – Мартин засиял и кивнул головой, – Надо бы нам с вами… договориться с вордами. Не знаю, разрешат нам или нет… Но если не разрешат, остановимся ли мы?

– Нет! – в один голос воскликнули Эрик, Каролл, Барри и Потрман. Эрик бы не остановился – в конце концов, речь шла о его семье и о его жизни… Конечно, ради того, чтобы каким-то образом улучшить жизнь страны или хотя бы посодействовать этому, все мечтали стать частью чего-то большего, даже он сам. Но и риск был уж очень велик…

– Разумеется! – Женсен удовлетворенно кивнул, – Предлагаю такой план…

Члены клуба «Деятельная Молодежь» окружили Женсена, слушая его разработанный на скорую руку план. Эрик и сам принимал участие в обсуждениях, хотя плохо представлял, чем сможет помочь. Первым делом надлежало сходить на площадь и добиться того, чтобы ворды разрешили Женсену выступить с речью, а королевская семья это разрешение подтвердила. И вот это представлялось задачей куда более сложной, нежели сочинить речь и предложить план действий обеспокоенной толпе. Ворды были представителями закона и стремились избегать возникновения общественных беспорядков, такая уж у них была работа. Тем не менее, Женсен решил попытаться убедить их. Портман, Барри, Остин, Каролл и Эрик решили пойти с ним, чтобы помочь товарищу в таком непростом деле. Мартина решили с собой не брать. Пацану не нужны были проблемы с представителями закона, это уж точно, тем более, раз уж его родители работали в государственной структуре, ему точно не следует вмешиваться туда, где может промелькнуть что-то… Не совсем законное. Поначалу Мартин был против и убеждал Женсена в том, что он еще может быть полезен. Но Женсену удалось уговорить его не лезть под потенциально горячую руку вордов Пятой Армии. В конце концов, все они отправились на площадь в надежде найти относительно сговорчивого патрульного. Эрик бы соврал, если бы сказал, что не нервничал. Честно говоря, ему еще никогда не приходилось что-то просить у вордов. Да и вообще заговаривать с ними хоть о чем-то. По лицу Женсена Эрик понял: едва ли у его друга и организатора клуба «Деятельная Молодежь» в этом было намного больше опыта. Вордов не то, чтобы боялись, просто… Эрику всегда казалось, что в чем-то эти ребята были похожи на Королевскую Семью – как будто вышли из другого мира. Впрочем, ворды со своими технологиями, кожанками и манерами действительно были выходцами с какого-то потайного уголка континентов, о котором никто не знал, но их военная мощь внушала ужас и почтение всем, поэтому с ними предпочитали не связываться… в плохом смысле слова.

– Я… прошу прощения! – Женсен подошел ближе к одному из патрульных, который, как казалось Эрику, от своих собратьев ничем не отличался: высокий крепко сложенный мужчина с бритой головой и в кожаной куртке. На секунду Эрику показалось, что голос Женсена дрогнул. Он встретился взглядом с карими глазами Портмана, который, похоже, нервничал не меньше всех остальных…

– Чего тебе? – патрульный скучающе повернулся к скрестившему руки на груди Женсену.

– Мы… Нам нужна консультация. – ответил тот, – Понимаете ли, мы хотим обратиться к населению этого города с речью… И нам нужно на это разрешение, как я понимаю. Чтобы потом… Ну… – Женсен усмехнулся, – Не было к нам претензий. В плане законности. Хотя… Нам же, как гражданам Астарии, не запрещено организовывать собрания и встречи?

– Собрания и встречи – нет. – патрульный пожал плечами, – А вот если вы речь собираетесь произносить, то, во-первых, это не к нам надо, а к королю и прочим, это наверху уже будут решать, можно вам это или нельзя. Хотите собрать кружок – собирайте. Но вот призывы к действиям нелегального характера запрещены. Не знаю, что вы тут такого собираетесь декларировать, но если вы просто не можете поговорить об этом в каких-нибудь кругах, то… Значит, там не все однозначно. Значит, запрещено. Законы надо знать. – он развел руками.

– Но там нет ничего незаконного! – воскликнул Женсен, – Мы просто хотим оповестить народ о том, что… Вы же знаете про королевский эксперимент!

– Ну, знаю. Дальше-то что?

– А вдруг там не все так безопасно?! Мы хотим предложить людям, чтобы они обратились к Королевской Семье, чтобы та проверила публичную проверку…

– Во власти, значит, сомневаемся… – усмехнулся патрульный, – Так еще и привлекаем к оппозиционной деятельности…

– Нет, мы же…

– Так, парень… – патрульный покачал головой, – Ты сейчас до ареста договоришься. Вам вот это все кто-нибудь точно запретит, или мы, или король. Сомневаетесь – чешите в добровольцы, там осмотрите все, что вас интересует. Вообще за одни только слова об этом положен штраф, ты не знал что ли? – Женсен возмущенно вздохнул, пытаясь возразить, но не успел, – Короче, парни, я вас не видел и не слышал. Но попадетесь на площади – и пойдете как идеологические диверсанты. Каждый. – патрульный обвел пальцем всю компанию, и Эрик почувствовал, что по его спине пробежал недобрый холодок. Ворды знали законы, на то они и были вордами, но Эрик и не подозревал, что даже сомневаться в решениях Королевской Семьи было запрещено… Да еще и… вот так. Судя по растерянному виду Женсена, об этом то ли новом, то ли старом законе он ничего не знал… Идеологические диверсанты? Что это вообще значит? – Наказание вы знаете. В лучшем случае штраф. Солидный. Все, свободны. – он махнул рукой, показывая, что больше не намерен возвращаться к этому разговору. Женсен стиснул зубы. Эрик недоуменно переглянулся. Он плохо понимал, что именно происходит, но одно знал наверняка: затея с обращением ко всем провалилась. И провалится в любом случае, потому что уж кто-то точно будет против этого. Кто-то богаче, сильнее или авторитетнее. Остин потер переносицу. Барри и Каролл сжали кулаки, словно они были готовы броситься на этого представителя правопорядка, но сейчас, кроме того, как просто отойти в сторону, понуро склонив голову, парням ничего не оставалось.

Женсен выглядел не столько расстроенным или обеспокоенным, сколько разозленным и недоуменным. Эрик не знал, насколько ожидаемым был такой исход событий, но что-то подсказывало ему, что на этом дело не кончится. Но теперь и ему самому стало на редкость интересно, давно ли был принят закон, запрещающий выступать с речью на такие темы? Был ли он принят вообще? Или это ворды просто не хотели возиться с чем-то, что могло посеять беспорядки? Эрик хотел пойти добровольцем в лабораторию, после слов друзей передумал, но сейчас он совершенно запутался. Вопросов было куда больше, чем ответов, но юношеское необузданное желание требовало: если что-то запрещают, надо немедленно это исполнить. И, похоже, такое желание было не только у него.

– Не падаем духом? – острожно предложил Каролл, – Ну, ворды вордами, конечно, но… Может, если мы… Не знаю, напишем королю, нам не откажут? Ну или как… Или можем не собирать людей. Нам ведь только и нужно, что удостовериться в том, что все там безопасно и никто не умрет, так? Чтобы потом пускать столько добровольцев, сколько нужно…

– Они на наши налоги это делают! – Женсен качнул головой, – На наши с вами! Ну, может, не каждый из вас их платит, ведь еще не достиг совершеннолетия, но каждый гражданин, зарабатывающий и жалкие крохи, не так давно был обязан платить вдвое больше! И все ради чего?! Чтобы Королевская Семья могла ставить на нас опыты? Препарировать, как подопытных мышей? Каждый должен знать, за что платит! Таков закон рынка!

– Закон рынка? – усмехнулся Портман, – Мы вроде не в Сен-Ладжолсе…

– Мне это один знакомый сказал, – отмахнулся Женсен, – Очень умный человек, который и подсказал мне, что делать если то, что мы затеяли и попробовали провернуть сегодня, выгорит.

– Ну не знаю… – Барри прикусил губу, – Не знаю… Нет, понятно, что на наши налоги нам предлагают непонятно что, причем опасное для жизни… При худшем раскладе, разумеется… Но стоит ли оно того, Жен? Просто… Как-то погибать под вордовскими пулями…

– Никто не должен погибнуть! Ведь в этом наша цель! – воскликнул Женсен, – Мы хотим обеспечить безопасность каждого, кто идет на этот эксперимент! Семью Барри, Остина, Эрика! – при упоминании своего имени Эрик вздрогнул. Женсен дело говорил… Вопрос ведь был даже не в том, что там на самом деле творилось в лаборатории, не в том, что задумала Королевская Семья, а в том, что все это было сделано на несуразно солидно поднятые налоги. Королевская Семья предложила результат, но не давала никаких гарантий, что все выплаты, все сборы окупятся. И в этом было здравое зерно. Может, для каких-нибудь крупных политиков, видных деятелей и местных богачей все это казалось ерундой, но для Эрика и его семьи, для больной Лили, для пашущего как лошадь на убой Тайлера, для вечно пропадающего на работе отца, для мамы все это было совсем не так просто. Они определенно заслуживали того, чтобы увидеть то, ради чего семья была вынуждена недоедать… Увидеть и, самое главное, остаться довольными.

– Женсен прав, это же наши деньги… – заявил Эрик, – Я за то, чтобы довести дело до конца.

– Эрик, если тебя отправят на каторгу или заставят штраф платить, все будет куда хуже! – парировал Барри, – Я понимаю, почему тебе это нужно, но… Так ли необходимо испытывать удачу?

– Лично я согласен с Эриком и Женом, – Остин сделал шаг вперед, – Тут дело справедливости. Мне кажется, надо все-таки попробовать заставить Королевскую Семью поделиться… подноготной. А то и вправду как-то некрасиво получается…

– Вот что, парни… – Женсен тяжело вздохнул, – Я сделаю все, что в моих силах. Я за то, чтобы обеспечить гражданам нашего славного государства безопасность и, главное, понимание того, на что и ради чего они идут. Выбор за вами, друзья мои и многоуважаемые деятели! Это дело мы еще обсудим после того, как нам удастся воплотить хоть часть нашего с вами плана! А сейчас… – он развел руками, – Возвращайтесь к себе, к своим семьям и к своему дому и подумайте о том, что для каждого из вас есть высшая ценность!

Ораторство Женсена возымело желаемый эффект. Немало напряженные после случившегося члены клуба «Деятельная молодежь» возвращались домой в слегка приподнятом настроении… пусть и с клубком мыслей в голове и незримой чаше весов в сознании. То, что планировалось быть всего-навсего общественной работой, грозило вылиться в нечто опасное и… преступное! А Эрик не хотел быть преступником. Он просто хотел, чтобы его близкие были живы, здоровы и счастливы… Под дороге из столицы он думал вовсе не том, как бы поймать попутную повозку и как договориться с извозчиком. Он не думал и о том, сколько ему идти до дома, о том, что завтра надлежит явиться на работу и кучу времени перебирать, сортировать и вымачивать черт-те в чем куски железа… Эрик обернулся, провода взглядом округлые песчано-желтые башни, флажки, которые так и не сняли после карнавала, темные фигуры злополучных патрульных… Вдалеке что-то отразило свет заходящего солнца – хрустальный купол королевской лаборатории…

Глава 6

Эрик уселся на лавочку, грубо сколоченную из досок, которые остались в качестве отходов от производства. Силы иссякали, проклятые химикаты въедались в руки, из-за чего кожа краснела и чесалась. Спина болела – нагрузки сегодня было вдвое больше. Черт знает, почему, но коллеги Эрика начали неодобрительно шептаться. Эрик не мог не придвинуться ближе к работникам, которые решили получить свою долю кратковременного отдыха, и послушать, о чем они говорят. В конце концов, эта информация была нужна не только ему – она могла пригодиться и «Деятельной Молодежи»…

– И чего, спрашивается… – буркнул немолодой мужчина, потирая бороду, – Скоро подыхать начнем… Что это делается такое?

– Не говори… – заметила пухленькая женщина с вьющимися волосами, которые она всячески старалась заправить за уши, – Я думала, Королевская Семья уже запустила свой проект, так почему же на нас столько хлопот?

– Может, они там еще не все закончили? – робко предположил Эрик, – Может, что-то дорабатывают…

– Конечно, дорабатывают… – бородатый усмехнулся, – Это мы тут, черти б их драли, дорабатываем! Хоть бы имели совесть и платили больше… А то как сократили, так и не повышают… – Эрик медленно кивнул, не пытаясь возражать. Это было чистой правдой, платить им стали куда меньше. Даже он сам это заметил, хотя занимался не то, чтобы совсем уж тяжелой или ответственной работой в сравнении с другими. Если сам Эрик стоически терпел и был готов перерабатывать столько, сколько понадобится, лишь бы приносить домой ту же сумму, что и раньше, то здоровье Тайлера за последнюю неделю заметно ухудшилось, так что Эрику приходилось работать за двоих. Налоги так и не понизили, как многие предсказывали, поэтому каждый член его семьи стал заложником труда. Даже маленькие сестрички бросились на помощь, продавая неказистые букеты у столицы. Конечно, всего этого было мало. Денег все еще не хватало, и Эрика грызли сомнения. С каждым рабочим днем, проведенным на этом проклятом заводе, мысль о том, чтобы все-таки плюнуть на безопасность и на то, что Королевская Семья на деле могла организовать что-то непонятное и рискованное, и пойти в добровольцы, все крепче въедалась в сознание. К этой идее примеривалось горькое отрицание и что-то тревожное… Эрик не знал, верил ли Королевской Семье. Ведь налоги так и не снизили. Он так и продолжал работать, добровольцы, насколько ему было известно, уже появились, пусть и в небольшом количестве, хотя эти люди были… Эрик бы сказал так: им уж точно было нечего терять, но он… Святые силы, ему не хотелось в этом признаваться, но он все-таки боялся. Боялся за свою жизнь, но боялся и за свою семью. И попросту не знал, что делать. Глядя на Тайлера, который тяжело и практически грузно подсел к беседующим, слегка покашливая и утирая лицо ладонью, Эрик не мог не зажмуриться и не тряхнуть головой.

Ему всегда был присущ оптимизм. Ему и другим членам клуба «Деятельная Молодежь», но встречи с друзьями Эрик был вынужден откладывать вот уже вторую неделю. А все из-за проклятых переработок… Эрик не мог дождаться выделенного выходного дня, чтобы съездить в столицу и рассказать Женсену и остальным о том, что он слышал и что видел. Но ему оставалось только работать, работать и работать в надежде, что рано или поздно выплаченные налоги, пот и чешущаяся кожа, усталость и бедность окупятся успехом королевского проекта. Однако дело шло, а ничего так и не изменилось.

– Мне уже кажется, что вся эта история про эксперимент – брехня… – процедил кто-то третий, громко и остервенело стягивая с рук здоровенные резиновые печатки и садясь рядом с Эриком, – Что все эти корольки придумали какую-то небылицу, а на наши налоги просто хотят купить себе… Не знаю, шелк, пуховые перины… Мясо… Или что там обычно покупают монаршие особы на деньги жалкого простонародья вроде нас… – хотя Эрика и не спрашивали, он все равно пожал плечами. Нет, он не осуждал Королевскую Семью. По крайней мере, не напрямую… Ведь в Дахане, прекрасной солнечной столице, было немало купцов, ученых, мастеров, инженеров, которые получали достаточно для того, чтобы все эти повышения налогов на них не отразились совсем никак… Но… Сколько было таких счастливцев? Ведь большая часть населения Астарии, насколько было известно Эрику, высокими доходами похвастаться не могла, поэтому никак не уменьшающиеся налоги, но при этом куда более низкая зарплата вызывала неодобрительный гул. Обещание счастья все больше казалось чем-то призрачным и невыполнимым. Но Эрик принял решение не сдаваться. В конце концов, своими мыслями он мог поделится с семьей…

Но и все те, кто мог бы дать Эрику хоть какой-то совет, оказались заняты неутешительными новостями. Когда Эрик приехал домой, он узнал, что к Лили снова вызывали доктора, который все крутился вокруг девочки, что-то записывал, то и дело поднимая к переносице круглые очки, вещал что-то важное и непонятное про тяжелую болезнь, используя, правда, термины на неизвестном языке, но по его взгляду было понятно – ничего хорошего результаты осмотра не предвещали. Лили угасала с каждым днем. Те препараты, которые семья Эрика покупала больной девочке на скромные сбережения, не работали, исчерпав себя. Лили требовалось более серьезное лечение, чтобы дать ей хотя бы малый шанс встать на ноги и прожить чуть дольше. Доктор предложил лечение более дорогими и редкими лекарствами, но и стоили они немало. Даже если Эрик будет неделю без продыху работать на заводе, заработанного ему даже на один пузырек едва ли хватит… Когда врач ушел, Эрик сел рядом с кроватью сестренки и вытащил из кармана грубо вытесанную деревянную лошадку, которую взял на рынке неподалеку пару дней назад. То есть, украл… Но если речь шла о выборе между совестью и счастьем Лили, Эрик без раздумий выбрал бы второе снова.

– Спасибо… – проговорила девочка, ощупывая игрушку слабеющими пальцами.

– Как себя чувствуешь, Лилз? – Эрику едва удалось унять дрожь в голосе, которая пробивалась в горло из-за подступающих слез. Он мягко поглаживал сестричку по плечу и корил себя за то, что ничем, кроме очередной смены на заводе и хорошеньких игрушек, он ей помочь не сможет.

– Мне лучше, – Лили улыбнулась, – Честное слово! Спина, правда, болит… – она смешно поморщилась. Эрик прикусил губу и опустил глаза. Он прекрасно понимал, что Лили лучше не становится… Его сестре вкололи обезболивающее, которое помогло бы ей уснуть спокойным сном, но едва ли действие редкого препарата из личных запасов врача, за который он по душевной доброте не взял с бедной семьи ни хейра, продлится вечно. – Доктор сказал, что я скоро поправлюсь! Все будет хорошо, правда! – Эрик грустно кивнул. Неправильно это было… Неправильно. Это он был старшим братом, это он должен быть заботливым, это он должен был вселять надежду и светлый оптимизм в сердце сестренки… Но у него не получалось. Может, он просто устал, может, ему не хватало сна или еды…

– Конечно! – он потрепал Лили по плечу, – Ты же сильная и смелая! У тебя все будет хорошо! Давай я расскажу тебе про свой день! Сегодня, представляешь, такое случилось… – конечно, ничего удивительного за этот день, да и вообще за последнюю неделю с Эриком не происходило, но порой приятно было сочинить смешную историю, чтобы увидеть улыбку на лице сестры. Эрик рассказывал о том, что он делал на заводе, стараясь передать события рабочего дня максимально красочно, чтобы превратить обычное вымачивание и чистку деталей в настоящее приключение, полное удивительных вещей. Чтобы сестренка верила в то, что мир за окном, такой яркий и чарующий, ждал ее, и находила в себе силы бороться дальше. В конце концов, Лили уснула, убаюканная историями и едва слышным шумом листвы деревьев. Эрик задержался на несколько минут, наблюдая за спокойным лицом Лили, которая сжимала в руке подаренную деревянную лошадку, а потом с глубоким вздохом поднялся и пошел вниз.

Он застал тихо плачущую маму в широких объятиях отца и Тайлера, который пытался бормотать что-то успокаивающее, но, судя по его тихому голосу, он и сам едва справлялся со слезами. Эрик подошел ближе и обнял за плечи маму и Тайлера, отец сгреб его в охапку. Семья была объединена общим горем, с которым справлялась как могла. Но и рыдания не могли помочь делу… Крепкий семейный круг с неохотой расцепился. Мама отошла к столу, на которой дымились четыре тарелки с аппетитно пожаренными овощами. Младшие сестры еще не вернулись из столицы, но и для них остались свежие порции ужина. Эрик уткнулся вилкой в тарелку, но аппетита, как ни странно, не было. По дороге домой живот Эрика урчал от предвкушения семейного ужина, но теперь кусок не лез ему в горло. И, похоже, не только ему. Отец задумчиво чесал затылок, Тайлер не притронулся ни к еде, ни к приборам, то и дело поглядывая то на отца, то на маму, то на Эрика. Мама оглядела их взглядом, полным шутливой обидой. Ее заплаканные глаза метались из вороны в сторону. В конце концов, она не выдержала и стукнула вилкой по деревянному столу.

– Ну все, хватит вам, – решительно заявила мама, – Так мы никому не поможем. И бедняжке Лили тоже. Сейчас бы нам придумать, как бы заработать больше денег.

– Затянем пояса… как всегда… – грустно произнес Тайлер, – Я могу взять третью смену на заводе… Я могу работать и ночью…

– Ты что?! – воскликнула мама, – Тайлер, сынок… Ты и сам уже едва на ногах стоишь! Твое здоровье висит на волоске!

– Права мать, побереги себя… – отец кивнул.

– Я могу тоже взять смену… – подал голос Эрик, – Я точно не болею… – конечно, он мог взять и ночную смену. Но тогда бы пришлось забыть про друзей, про все планы, что они строили… про заботу о Лили и других сестрах… Ведь все это лежало на нем долгое время. За то, чтобы семья не скатилась в яму нищеты, отвечали отец, мама и Тайлер. За то, чтобы семья не падала духом и находила в себе силы, отвечал Эрик. Так было всегда, но сейчас все изменялось. Сейчас денег становилось все меньше, поэтому каждому члену семьи надлежало сделать все, что было в его возможностях. Даже большее. Эрик был к этому готов, но он точно знал, что прежние дни юности, которые он проводил со всего одной сменой на заводе, с поездками в столицу и членами клуба «Деятельная Молодежь», с Лили, с Тайлером, остались далеко позади. И по этим дням он будет скучать. Хотя раньше он хотел стать взрослым, самостоятельным и независимым, сейчас такая жизнь казалась тяжелой, практически непосильной…

– Нет, нет, дети, так дело не пойдет… – отец встал из-за стола, – Что это за жизнь такая? Вы же не хотите всю свою жизнь на работе провести? Эта наша задача, взрослая, деньги в семью приносить…

– Нам ведь нужны все средства! – воскликнул Тайлер, – Нужны больше, чем когда-либо! Что же нам теперь делать? Как же Лили? Мы не сможем позволить себе такое лечение…

– Доктор сказал, что Лили можно сделать операцию… – осторожно проговорила мама, – И тогда лечение не понадобится, но на операцию нам копить и копить… Не все богачи могут позволить себе такое а уж мы-то…

– А может… – Эрик внезапно вспомнил про сумасшедшую идею, которую не одобрили его друзья, но которая не переставала зреть в его голове. Которая казалась безумной, да, но вместе с тем и спасительной… У Эрика не было времени как следует все обдумать, мысль о том, чтобы вызваться добровольцем в королевский эксперимент, была отложена на дальнюю полку сознания и оставлена без решения, без окончательного согласия на нее или отказа от нее. Но сейчас эта идея больше не могла быть оставленной без внимания. Вся семья замолкла и повернулась к нему, ожидая предложения… – Вы же помните речь короля? – начал Эрик. Ответом ему послужили три кивка… – За участие к этом эксперименте дают пять тысяч хейров… Я думал о том, чтобы… – его голос с каждым словом становился все тише, – …мне пойти туда добровольцем?

– Нет! – воскликнула мама, хватаясь за сердце.

– Ни в коем случае! – поддакнул Тайлер. Эрик разочарованно опустил голову. Он не подозревал, что в такие трудные времена родители и брат откажутся от возможности заработать легкие деньги. Но если своих друзей из клуба «Деятельная Молодежь» Эрик мог понять, то на такое резкое отторжение своей идеи семьей он отреагировал недоумением…

– Но почему? – он нахмурился, – Ведь это же…

– Мы тебе запрещаем! – громыхнул отец, – Ты молодой, ты еще в состоянии работать! Подвергать себя испытаниям никто из нас тебе не позволит! Если уж кому-то так хочется пойти в лабораторию, пусть лучше пойдет тот, кого не жалко, но при этом тот, кто может пригодиться! Пока ты можешь работать, ты будешь работать! – Эрик, желавший, было, подняться из-за стола, сел на место и зарылся пальцами в волосы, уткнувшись взглядом в тарелку с недоеденными овощами. Отец был прав. Тут и головой нужно было подумать… В своем решении Эрик не подумал о том, что если отправится в лабораторию, то его семья потеряет пару рабочих рук, которые еще могли принести пользу на заводе… Он действительно не смог бы пойти добровольцем на эксперимент… Эрик долгое время не осознавал свою значимость в семье, но теперь он понял, что стал полноценным кормильцем и не имеет права оставлять своих близких ради призрачной надежды. – Но… Кое-в чем ты прав, – заметил отец после непродолжительного молчания, – То, о чем нам сказала Королевская Семья – шанс хорошо заработать… Очень хорошо…

– На эти деньги можно сделать Лили операцию… – с надеждой проговорила мама.

– Да. Но детей мы туда не пустим, – отец мотнул головой и встал из-за стола, – Поэтому в эту треклятую лабораторию пойду я.

Воцарилось гробовое молчание. Казалось, можно было слышать стук сердца каждого из членов семьи. Никто не нашел в себе силы произнести ни слова – подобным предложением все были ошарашены. Эрик не верил в то, что его отец действительно собирался это сделать. Все, что он мог сделать – это глупо открывать рот, как выброшенная на берег рыба. Какая-то часть его сознания, отвечающая за критическое мышление, твердила, что прямо сейчас нужно вскочить из-за стола, накричать, объявить эту идею абсурдной… Нет… Нет! Эрик и помыслить не мог о том, что отец действительно хотел подвергнуть свою жизнь опасности. Он совсем иной исход представлял, когда думал о том, что пойдет в лабораторию сам. В своих фантазиях Эрик видел себя героем, который спасал свою семью от ужасной участи. Уход отца же казался чем-то сродни погибели члена семьи, потери главы, кормильца… Потери той части, которая не должна быть потеряна… Ведь Эрик так к этому привык! К полной семье, когда все собирались за столом, весело болтали о чем-то… Для него это казалось правильным, и он просто не мог себе представить, что такая дружная семья могла лишиться хоть кого-то… Уж точно не отца! Не сразу Эрик сообразил, что за столом начался разгоряченный спор. Слова мамы и Тайлера как будто звучали где-то далеко, за пределами понимания, раскатывались, словно эхо… Не сразу он понял, что единственное, как смог повернуться его язык – это в глупое и ничего не значащее «нет»… Лишь минутами позже Эрик смог различить громкий плач матери и слова Тайлера, готового на коленях умолять отца не делать этого. Где-то на задворках сознания Эрик терзал себя муками совести, ощущая себя потерянным и абсолютно бесполезным. Он не мог ничего не сделать. Он не мог остановить отца… Он ничего не мог.

– Прошу тебя, обдумай все! – восклицала мама, заламывая руки, – Не смей этого делать, я тебе не позволю!

– Любовь моя, ты меня не остановишь… – картинка перед глазами плыла и мерцала разноцветными всполохами, но Эрик смог увидеть, что отец нежно и неторопливо обнял маму, мягко убирая из ее рук все то, что она могла швырнуть в стену или в него самого в порыве отчаяния. Затем он заботливо погладил по голове Тайлера, который уже не сдерживал рыданий.

– Не делай этого… – выдавил из себя Эрик, чувствуя, как дрожит его голос, – Это же может быть опасно…

– Знаю, – отец кивнул и потрепал его по волосам, – Но ты должен быть сильным. Вы все должны быть сильными ради меня. Я все равно не изменю своего решения… Завтра же я отправлюсь туда. – после этих слов Эрик не сдержался и заплакал. Теперь он понимал, что чувствовала его семья, которой он заявил, что решил принять участие в эксперименте. Потеря младшего сына стала бы горестной утратой, и Эрик снова ощутил укол горькой вины… – Вы же знаете… – отец говорил негромко, в его голосе чувствовалась неясная обреченность, – Я вернусь, слышите? Вернусь с деньгами. А вы должны позаботиться о Лили. И друг о друге тоже. Обо всех позаботьтесь, пока меня не будет, ладно?

Следующий день был омрачен глубоким трауром еще с самой зари. Мама не разбудила Эрика, Тайлера и маленьких сестер. Тайлер не пошел на завод, он даже не встал с постели. Отец не выходил из своей комнаты. Эрик и сам едва смог найти в себе был просто одеться и спуститься вниз, где мама заторможенными движениями складывала вещи в походный рюкзак отца, механическими движениями укладывая внутрь заботливо связанные шерстяные носки и фарфоровый оберег «на счастье», который отец купил ей в подарок на какую-то годовщину. Ее глаза были сухими, но красными. Эрик понял, что мама плакала всю ночь. Он не знал, как ее утешить, поэтому просто подошел ближе и осторожно обнял маму за дрогнувшие плечи. Ему хотелось верить в то, что все будет хорошо. И ему безмерно хотелось передать эту веру маме, хотелось вселить в ее сердце надежду, которой в его сердце осталось немного и могло не хватить на всю семью… Тяжелые шаги по скрипнувшей лестнице заставили их обоих резко обернуться. Отец шел с грустной улыбкой на лице и тут же заключил маму и Эрика в объятия. Ни у кого не хватало сил произнести хоть одно подходящее слово, не говоря уж о том, чтобы хотя бы найти эти самые подходящие слова. Вскоре к ним присоединился и наспех одетый Тайлер. Но и не время было горевать, это понимали все. Отец хотел уйти еще до того, как проснутся маленькие Роза и Элис, которые осыплют кухню веселой болтовней и уже, было, накинул на плечи рюкзак с тяжелым кряхтением и с глубоким вздохом направился ко входной двери, но не успел.

– Папа? – с лестницы раздался детский чуть сонный голос. Роза и Элис, одетые в ночные рубашки, стояли у перил и удивленным взглядом смотрели на старших членов семьи, – Ты куда? – они спустились вниз, бодро подбежав к Эрику и Тайлеру, – Ты принесешь нам что-нибудь?

– Обязательно! – отец добродушно улыбнулся в бороду, поправляя лямки рюкзака.

– Папе нужно отлучиться на какое-то время, – пояснила мама, погладив Элис по голове, – Он скоро вернется, все будет хорошо! – Эрик и Тайлер закивали в подтверждение. Эрик был готов поклясться, что Тайлер, как и он сам, молился, чтобы сестрички не заметили грусть и тоску в глазах братьев…

– Вернусь, – заверил отец и переступил порог дома. Мама проводила его коротким кивком, наполненным искренней любовью. Тайлер опустили глаза. Эрик незаметно смахнул с щеки непрошеную слезу. Входная дверь закрылась. Ни у кого не хватило смелости попрощаться то ли из-за боли от разлуки, то и из-за надежды, которая все еще теплилась в сердцах Эрика и его семьи.

Глава 7

По прошествии недели от отца не было ни единой весточки. Эрик не смог сосчитать, сколько раз мама вместо работы бегала в столицу ко дворцу, упрашивая хотя бы кого-нибудь пролить свет на тайну того, что же происходит с ее мужем. Но никто не мог дать ей ответа, только грубо разворачивался, бросая в нее шаблонно-вежливые фразы, которые не могли сказать ровным счетом ни о чем. Тайлер отпрашивался с работы, получая нагоняй от начальников и нанимателей, приезжая в столицу с той же самой целью… Даже Роза и Элис были привлечены к этому делу, но… Косвенно. Мама была убеждена в том, что маленьким не стоит знать об авантюре, которую задумал отец, не стоит знать обо всех рисках, поэтому девочкам надлежало разве что слушать разговоры, в которых упоминался королевский эксперимент, а потом приносить домой каждое слово. Это очень помогало, ведь теперь семья была в курсе того, что Королевская Семья практически собрала нужное количество добровольцев. Осталась всего-то пара десятков человек для того, чтобы королевский эксперимент стартовал на полную мощность. Конечно, о том, что происходило с добровольцами сейчас, не знал никто – лаборатория была закрытой территорией, так что все, что оставалось близким несчастных – молиться за здравие всем святым силам. Эрик и сам старался не отставать. Он все же взял ночную смену, решился на этот непростой шаг, так что теперь все те средства, которые когда-то приносил отец, приходили от Эрика. Теперь отдых в его жизни перестал существовать и всем, что наполняло его дни, стала работа. Эрику было почти шестнадцать, но он уже понял, что превращается в того самого занудного и скучного взрослого, который не видит в своей жизни ничего, кроме занятости… И от этого становилось еще более тоскливо. Тот луч света, который Эрик старался привнести в свою семью, луч оптимизма и веселья, угасал с каждым днем. Он ловил себя на мысли о том, что истории, которые он рассказывает Лили, становились все короче, времени, которое он проводил со своей семьей, стало все меньше, каждая свободная минута была посвящена нездоровому сну. Даже Тайлер стал беспокоиться из-за того, что Эрик слишком много работает, но… Был ли выбор у этих двоих?

Эрик уже молчал про то, что времени на поездки в столицу у него не совершенно не осталось. Он безумно скучал по своим друзьям и верил в то, что и они сейчас скучают по нему. Эрик боялся, что клуб «Деятельная Молодежь» распадется и тогда в его жизни почти не останется того, ради чего он надеется и сохраняет бодрость духа. Какая-то темная часть его сознания, не имеющая ни капли совести, с подлым смешком советовала ему уволиться с завода или скинуть на кого-нибудь хотя бы ночную смену… Но его душа, которая была связана с благополучием семьи, с Лили, мамой, Розой, Элис и Тайлером, твердила о необходимости оставить эгоизм и мысли о себе в далеком детстве. Отвлечься получилось разве что во время празднования его же Дня Рождения, которое все равно прошло не так уж и весело. Неизвестно, какими силами, но Тайлер уговорил начальника взять выходной для него и для Эрика по «семейным обстоятельствам». Начальник, насколько было известно Эрику, был родом из Гальфрета, а в этой стране, как он сетовал, выходной можно было брать только в случае похорон. Своих собственных. Но и он не был зверем, поэтому день Эрик решил провести с семьей. Его разбудила Элис, плюхнувшаяся на него сверху с громким криком «с Днем Рождения!». Эрик, сонный и не выспавшийся после работы, едва сообразил, что происходит, как на него с объятиями набросилась Роза, выкрикивая пожелания. Эрик едва успел встать с постели и напялить одежду, приглаживая волосы, как в комнату зашел Тайлер и крепко обнял его.

– Шестнадцать лет, братишка! – воскликнул он, буквально сгребая Эрика в охапку, – Нет слов! Столько лет прошло… – Эрик улыбнулся, решив в этот день полностью забыть обо всех тревогах, которые мучили его сознание, и просто… отпраздновать, насладившись выходным днем. Тайлер повел его вниз под аккомпанемент задорного смеха Розы и Элис, которые умудрились нацепить на Эрика заостренный колпак именинника и обмотать его гирляндой с флажками с головы до ног, так что Эрик едва не запутался и не шлепнулся с лестницы. Подхватив на руки Розу, он съехал вниз по перилам. Обычно родители запрещали и ему, и сестричкам кататься по перилам, сетуя на то, что это было опасно, но сегодня у Эрика был День Рождения… А имениннику всегда было дозволено чуть больше.

Весь первый этаж был увешан разноцветными флажками и блестящей мишурой, и у Эрика на мгновение захватило дух. Его сердце наполнилось светлой радостью, и он вздохнул полной грудью, чувствуя себя ребенком. У перил его встретили заботливые объятия мамы, прослезившейся от чувств. На ней был яркий фартук с парой заплаток, а на столе виднелся огромный торт, испеченный, казалось, со всей любовью, которая только могла существовать на этом свете. Эрик издал восторженный вопль и бросился к торту, украшенному красным и желтым кремом. Тайлер тут же оказался сзади и по братской традиции ткнул Эрика лицом в торт под шутливое причитание мамы и заливистый смех Розы и Элис. Эрик вынырнул из торта, чувствуя на лице сладкий крем и только догадываясь о том, как уморительно он выглядел сейчас, и не удержался от смеха. Кусок торта полетел в хохочущего Тайлера, угодив ему прямиком в лоб, что вызвало еще более громкий хохот сестричек, которые катались по лестнице, держась за животы. Мама шлепнула его полотенцем и примирительным жестом поставила на стол тарелку с завтраком, который Эрик умял за минуту. Он хотел побыстрее перейти к этому несчастному торту. В конце концов, сладости в их семье были исключением, диковинкой, которой можно было побаловаться не каждый день…

– Подарки! – наконец объявила мама, сдвигая торт, к которому уже, было, тянулась сжатая в руке Эрика вилка, в центр стола. Она отошла к ящикам, которые обычно были заполнены приправами и кухонной утварью.

– Подарки-подарки-подарки! – заголосила Роза, стуча вилкой по столу. Мама протянула Эрику сверток темно-красной дорогой бумаги с позолоченной лентой, и Эрик присвистнул. Даже такая упаковка обошлась бы его семье в немалое количество денег. Он почувствовал, как на его глазах выступают слезы… Под бумагой обнаружилась аккуратно сшитая темно-зеленая куртка из отличной, легкой и приятной на ощупь ткани. Эрик открыл рот от изумления. Неужели мама сшила ее сама?! Он не раз видел такие красивые на вид вещи на каких-нибудь богачах, которым хватало денег на следование моде, но и представить не мог, что мама видела его взгляды, которые он бросал на симпатичные, удобные и практичные вещи. Мама видела, запомнила и сшила…

– Я помню, ты хотел похожую… – мама улыбнулась, – Я добавила пару деталей. – Эрик развернул куртку, чувствуя, что восхищение не сходит с его лица. На каждом «плечике» было схематично вышито черное солнце, связанное с флагом Астарии не только формой, но и вышитым красно-желтым контуром. У Эрика захватило дух. Он знал, что мама имела любовь к созданию действительно красивых вещей, но он и мечтать не мог о том, чтобы получить такое творение в подарок… Слезы искренних чувств уже ничто не остановило бы, и Эрик, наспех вытерев лицо от крема полотенцем, бросился на шею маме, крепко обнимая ее и чувствуя улыбку родного человека. Он был так благодарен маме, но не смог описать свое счастье в поэтических словах и вычурных эпитетах, поэтому единственным словом, которое слетало с губ Эрика, было «спасибо», но в этих трех слогах Эрик вмешал всю свою благодарность, все то счастье, всю ту радость и безмятежность. Куртку он тут же надел на себя, мысленно пообещав, что не снимет ее до конца своих дней, даже если раздастся в плечах или вырастет, что вряд ли. Тайлер подошел ближе и, похлопав именинника по плечу, вручил ему перевязанную красной лентой коробочку, внутри которой были наручные часы с коричневым кожаным ремешком, и Эрик в очередной раз почувствовал прилив искреннего восхищения. Он не думал, что его семья настолько серьезно подойдет к его Дню Рождения и вручит ему такие дорогие подарки. Руки Эрика тряслись не то от слез радости, не то от волнения. Мама помогла ему застегнуть часы на запястье, и Эрик тут же бросился обниматься со своей семьей.

– Это папины часы… – негромко проговорил Тайлер, похлопав Эрика по плечу, – Думаю, он бы хотел, чтобы ты их получил… Папа много делал для нас, но каждый член нашей семьи важен, и ты это знаешь. Мы ценим все то, что ты делаешь, Эрик. Я заявляю с уверенностью, – он сделал небольшую паузу, – Что у меня самый лучший на свете младший брат, который делает то, чего мы все не можем. Он сохраняет доброту сердца и свет в душе! И за это мы все тебя любим!

– Ура-а-а! – воскликнули сестрички. Мама утерла слезы передником, зааплодировав. Это была потрясающая речь. Счастье распирало сознание Эрика. Он не мог вспомнить, когда был в таком же восторге. Его губы грозились треснуть от улыбки, все нутро наполнилось чем-то светлым, по-настоящему радостным и праздничным. Эрик был спокоен, безмерно рад и не чувствовал ни намека на тревогу или усталость. Какая-то пара часов, проведенная с семьей, помогла ему отдохнуть от нескольких недель утомительной работы. Подарки и приятные слова помогли забыть обо всех невзгодах, что переживала вся семья. Эрик так и обнимал бы своих сестричек и брата, продолжал благодарить и осыпать их приятными словами, незаметно подъедая торт, но вдруг раздался громкий стук в дверь. Все восторженные возгласы тут же смолкли. Кому, спрашивается, понадобилось стучаться в дом семьи Эрика в такой день и в такое время? Эрик махнул рукой, мол, разберусь, и осторожно направился к двери, стук в которую все не умолкал.

– Да кто там?! – раздраженно спросил Эрик, но ответом ему были разве что несколько голосов снаружи, обладатели которых все не прекращали барабанить по двери. Эрик не удержался и распахнул ее настежь.

– Сюрприи-и-и-из! С Днем Рождения! – сердце Эрика едва из груди не выпрыгнуло. Он думал, что крайняя степень удивления уже была им достигнута, но не тут-то было. На пороге всей компанией стояли члены клуба «Деятельная Молодежь». Женсен, Портман, Барри, Остин, Каролл и даже Мартин – все они собрались у дома Эрика, чтобы поздравить его. Парни были обвешаны дурацкими гирляндами и прочей праздничной мишурой. Они даже смастерили разноцветные колпаки, которые надели на себя, и вообще выглядели максимально празднично! Эрик не верил своему счастью. Он хоть сейчас был готов рухнуть на колени и благодарить святые силы за таких верных друзей и такую потрясающую семью. Ему уже было наплевать, припасли ли члены клуба «Деятельная Молодежь» подарок для него, потому что встреча после долгой разлуки была практически самым желанным событием за последние несколько недель. Замученный работой и тревогами за семью, Эрик, было, перестал надеяться, и шанс на встречу с друзьями казался призрачным, ускользающим… Но вот, все они были здесь. Мама пригласила их в дом, порезала торт на равные части. Она была знакома с друзьями Эрика лишь заочно и, строго говоря, не особенно их одобряла… Но сегодня был праздник, всем нужно было почувствовать радость и веселье, которое помогло бы забыть о тех потерях, что переживала семья Эрика. За столом парни много шутили и смеялись, Женсен и Мартин очень понравились младшим сестренкам Эрика, Тайлер с упоением слушал рассказы Каролла и Портмана о приключениях их родственников за границей, Барри и Остин помогали маме собирать грязную посуду и вымыть ее, чем вызвали ее восторг и даже заслужили то, что мама ласково потрепала их по волосам. Остин, кажется, неловко покраснел, вызвав хихиканье друзей, в которых секундам позже полетела тряпка, за этим последовал очередной всплеск бунтарства. Начались шутливые бои без правил, в ход шли тряпки и подушки, в качестве боевых товарищей были взяты даже маленькие Роза и Элис, а позже ко всеобщим игрищам подключилась и мама, которая, как оказалось, обладала весьма метким глазом и успела «нейтрализовать» Тайлера, прежде чем он полез за ее фартуком, который минут десят назад был аккуратно сложен и убран на верхнюю полку.

– Эх, жаль, что папа этого не видит… – внезапно вырвалось у Тайлера. И это на мгновение погрузило Эрика в омут тоски и грусти по отцу… Интересно, вернется ли он? Он ведь обещал, что вернется… Он постарался отмести тревожные мысли мотанием головой, но сделать это не вышло, потому что Женсен задал вопрос:

– А что с ним?

– Он… ушел в лабораторию добровольцем… – почти шепотом признался Эрик. Женсен застыл, словно пораженный громом, и даже пропустил удар подушки в лицо от Элис. Спустя считанные мгновения он с прежним рвением бросился в бой, но что-то подсказывало Эрику, что эту тему им еще предстоит обсудить… Просто не в такой праздничной обстановке, когда все были увлечены забавной игрой, веселились и смеялись. Эрик жалел, что к празднику не могла присоединиться Лили. Ей было слишком тяжело, хотя она и не показывала этого, поэтому по предписанию врача девочка принимала специальные лекарства, которые должны были уменьшить боль, но на деле просто погружали ее в крепкий и безмятежный сон. А Эрик искренне верил в то, что рано или поздно этому придет конец. Что отец вернется с деньгами, на которые младшей сестренке можно было бы обеспечить самую обыкновенную жизнь, в которой не было бы всего того, что испытывала она сейчас.

Эрик хотел бы, чтобы этот день никогда не заканчивался, чтобы он продолжался вечно… Но время было неумолимым, солнце понемногу закатывалось за горизонт, окрашивая стены дома в розоватый оттенок. Смеркалось, членам клуба «Деятельная Молодежь» было пора возвращаться домой, особенно Мартину… Да и Эрика завтра ждали очередной рабочий день и две смены на заводе, как и Тайлера. Розу и Элис – подработка, маму – забота о семье. Эрик ложился спать с осознанием того, что этот день раз и навсегда был помещен в копилку самых счастливых воспоминаний в его жизни. И проснулся он в отличном настроении. Бодрость буквально сочилась сквозь него, потому, наспех позавтракав, Эрик почти что бежал на завод, чувствуя прилив энергии и живительных сил. Новая куртка для него казалась этаким талисманом, которая посылала лучи света через все тело, а часы отца будто придали его рукам дополнительную силу, моментально исцеляя боль в мышцах и мозолистых от долгой и утомительной работы пальцах.

Смена началась с… удивительного события. Никто не даже не мог предположить, что в ближайшее время такое произойдет, но… На завод пришел отряд вордов-патрульных. Целый, чтоб его, отряд. Всех работников на заводе собрали в один зал, собираясь, судя по всему, допросить каждого с пристрастием, и Эрику стало не по себе. Да, ворды были блюстителями порядка, этаким органом надзора, исполняющим приказы важных шишек, конечно, главной их функцией была защита территории от внешних и внутренних угроз… Будучи элитой в военном плане, да и во всех других, ворды мало интересовались тем, что происходит в домах и на предприятиях граждан государства, заботясь в основном о другом. В худшем случае, мог в дом или в организацию мог прийти… ну один патрульный, молчаливо оглядывающий все и выносящий вердикты, которые зачастую сводились к кивку или слову «нехорошо», но сейчас… На завод пришел отряд, и Эрику было действительно любопытно, что произошло, чтобы аж пятерых патрульных отправили к ним, да еще и, похоже, не с самыми приятными новостями. Эрик тут же продвинулся в первые ряды собравшихся товарищей по несчастью, бросив взгляд на Тайлера, который понимал, что происходит, не больше брата. Один из патрульных прочистил горло и достал скрученный в трубочку лист бумаги, который позже развернул и даже слишком сильным движением прибил его к деревянной балке. От стука заколоченного гвоздя все вздрогнули. Ничего хорошего это не предвещало. Эрик сделал шаг вперед, пытаясь вчитаться в то, что было написано на принесенной бумаге, но не успел, потому что Тайлер оттащил его назад. И все-таки Эрику удалось разглядеть одно-единственное слово: «собрание»…

– Значит так, – начал один из патрульных, прочистив горло, – Вот это, – он ткнул пальцем в бумагу, – Было развешено по всей столице. Сообщение о сборе нелегального собрания по случаю вотума недоверия Королевской Семье, чтобы вы знали. Это карается каторгой в лучшем случае. В худшем случае, если это будет сочтено за преступление более высокого порядка, ваша жизнь ухудшится куда сильнее. – сердце Эрика заколотилось со скоростью света. Собрание?… Недоверие?… К Королевской Семье?… Что-то ему подсказывало, что он знал, кто стоит за этим, но Эрик молился о том, чтобы он ошибался… – Нам удалось выйти на первоисточник, мы выяснили, кто посягнул на государственную идеологию, в связи с чем у нас есть вопрос. К каждому из вас, – ворд сделал непродолжительную паузу, обведя суровым взглядом всех работников завода, некоторые из которых, опустили глаза… – Знаком ли кому-нибудь человек по имени Женсен Идербах?

Эрик подумал, что потеряет сознание, и только сила воля заставила его стоять на месте… Только не это… Проклятье… Женсен?! Какая-то часть сознания Эрика твердила, что только Жен был способен на такой безумный поступок, тем более, после отказа патрульных провести это несчастное собрание, которое являлось необходимой частью плана… Но Эрику просто не верилось, что Женсен был готов подвергнуть себя такой опасности, как суд, каторга, а то и хуже! С самого начала Эрик понимал, что эта идея была безумной и рискованной, сам бы он ни за что ее не реализовал … А вот Женсен решился, и теперь Эрик не знал, что и чувствовать. В его голове смешались страх за своего лучшего друга, страх за за себя, ведь теперь Эрик был втянут в нечто… потенциально преступное… И уважение. Искренне уважение к смелости, которую проявил Жен. Эрик сколько угодно мог называть себя храбрецом, но ему бы ни за что не хватило духу пойти против предупреждения патрульных о том, что такую деятельность могут счесть незаконной. Эрика раздирали противоречия. С одной стороны, то, во что Женсен грозил впутать клуб «Деятельная Молодежь», вордами уже было встречено с неодобрением, значит, выходило за рамки закона. А ведь Эрик не сможет помочь своей семье из каторги! Но если он не одобряет то, что сделал Женсен, получается, ему нет дела до того, что происходит в королевской лаборатории, значит, нет дела и до того, что происходит с отцом! Эрик едва не начал рвать на себе волосы. Происходящее казалось таким абсурдным, таким пугающим… Эрик почувствовал на себе полный непонимания взгляд Тайлера и потерянно обернулся на брата. Похоже, Тайлер тоже не мог предугадать такого исхода. Никто не мог. А выбор делать Эрику… Ответом патрульному было молчание. И немудрено – кроме Тайлера и Эрика, о Женсене вообще никто ничего не знал, поэтому все, что оставалось – это держать язык за зубами в слепом порыве защитить своего друга даже от представителей закона.

– Любой сообщивший полезную информацию будет вознагражден, – продолжил патрульный, столкнувшись с молчанием и непониманием, – Каждый получит по пятьсот хейров. – пятьсот хейров! Сердце Эрика едва не выпрыгнуло из груди, и сверлящий брата глазами Тайлер ничем не мог помочь. Обещание солидных выплат от Королевской Семьи за участие в эксперименте казалось призраком надежды, а это… Это были реальные деньги, настоящие, вот, лежащие будто на протянутой руке! А всего-то и стоило, что сообщить патрульному о том, что существует клуб «Деятельная Молодежь», которая в последнее время усиленно сомневается в существующей власти и ее решениях, а клуб этот возглавляет Женсен Идербах… А встречаются члены этого клуба в… Нет! Эрик тряхнул головой. Нет, нет, нет, ни за что! Никто, никто из клуба «Деятельная Молодежь» не пошел бы на такое, если бы речь шла об Эрике! И он не пойдет! На секунду Эрику захотелось хорошенько треснуть самого себя по морде за одну только мысль о… предательстве? Да, иначе это не назвать! Женсен бы так никогда не поступил! А Эрик… Позарился на легкие деньги, которые бы все равно не улучшили положение его семьи… Как только не стыдно?! Он опустил глаза, бросив быстрый взгляд на Тайлера, давая ему понять, что никакую информацию о своем друге сообщать не собирается. Брат понял Эрика без слов и коротко кивнул, словно одобряя его решение. Эрик нашел в себе силы едва заметно улыбнуться. Ему было приятно знать, что Тайлер, ставящий закон превыше всего и благоговевший перед служителями правопорядка, был готов поддержать такое решение и не сдавать человека, который был в его доме и ел с его стола буквально вчера. На душе стало теплее, Эрик в очередной раз поблагодарил все сущее за свою семью и своих друзей, предать которых не позволила бы совесть. Он принял решение. От принципов клуба «Деятельная Молодежь» он не отступится, даже если придется немножко идти против закона. Эрик хотел быть лучшим другом, лучшим братом… И он понимал, что сможет это осилить только в том случае, если будет идти по намеченному пути.

Патрульный, встретившись с гробовой тишиной, меланхолично пожал плечами и добавил, что время действия этого предложения не ограничено. Иными словами, что ворды будут рады любой полезной информации в любое время и в долгу, разумеется, не останутся. Эрик уже не слушал их. Он старался абстрагироваться от обещаний денег, пусть и не таких больших, но все же необходимых для его семьи… Когда ворды покинули завод, все облегченно выдохнули. Тайлер перекинулся с Эриком парой взглядов, в которых было слишком много не сказанных в присутствии патрульных слов. Но понятно было одно: Тайлер не предаст брата, который, в свою очередь, не предаст друзей. Теперь работникам завода можно было подойти ближе и ознакомиться с этой «преступной» бумагой, которую повесил патрульный. Особый интерес это приглашение на собрание пробудило в Эрике. Дух бунтарства, жажда свободы и желание во что бы то ни стало взглянуть хотя бы одним глазком на то, что решил устроить Женсен – все это застилало здравый смысл. Но не успел он прочитать написанное, как впереди него оказался начальник, который сорвал злополучное объявление и, скомкав его, отшвырнул куда-то в сторону. Эрик с сожалением проводил взглядом летящую в кучу мусора бумагу.

– Значит, так! – воскликнул начальник, – Вы все слышали вордов. Вот это, – он пренебрежительно указал на объявление, которое уже затерялось в груде непонятных железок, – Теперь преступление! Никаких собраний! И никаких участий в собраниях, тем более, на такие темы! Наше дело – работа! А что там устраивает Королевская Семья – не наши заботы! Если до меня дойдут хотя бы слухи о том, что кто-то из вас… – он обвел взглядом работников, – К этому причастен… Уволю! Без выяснения обстоятельств! Кому повезет меньше – будем по-другому разговаривать! Сдам каждого вордам! Или будем с нарушителями разбираться так, как это в Сен-Ладжолсе принято! – Эрику было наплевать, как там было принято в Сен-Ладжолсе. Как и на угрозы начальника, которые заставили всех присутствующих сжаться в страхе. Внимание Эрика было сосредоточено разве что на несчастной бумажке, которая мельтешила перед его глазами бесформенным белым пятном. Когда начальник приказал всем возвращаться к работе, Эрик подождал, пока все его коллеги уйдут и займутся своими делами, и бросился к горе железа, в спешке доставая скомканный лист бумаги и разворачивая его. Перед глазами мелькали слова призыва на собрание, узнавалась речь Женсена… Но Эрика волновала разве что строчка в самом низу. Адрес, место, дата и время проведения собрания. Ее он прочитал особенно внимательно. Улица, обозначенная на бумаге, была Эрику знакома. Дом, указанный как точка сбора, уже использовался членами клуба «Деятельная Молодежь». Обидно было лишь то, что дата собрания совпадала со сменой на заводе… Эрик тряхнул головой. Нет. Начальство может сколько угодно грозиться, как и ворды. Но собрание, ради которого и затеялся клуб, он не пропустит ни за что.

Глава 8

– Нет! – Тайлер замотал головой, загораживая руками и ногами дверной проем, – Ни за что! И не думай даже!

– Тайлер, ну… Ну пожалуйста! – Эрик, конечно, попытался состроить умилительную мордашку, которая в прошлом могла убедить брата дать ему еще одну конфету, маму – рассказать еще раз эту сказку про рыбака и волшебную жемчужину, столичным продавцам – дать скидку на какую-нибудь стеклянную безделушку для Лили. Но сейчас Тайлер был непреклонен, потому что, как он считал, затея Эрика доведет их всех в лучшем случае до полной нищеты. Эрик не был согласен и всячески отрицал слова брата. Максимум, что грозило лично ему – увольнение, да и то лишь в том случае, если Эрика поймают или будут хоть какие-то доказательства. А прятаться и скрываться Эрик умел. Ну, то есть ему хотелось в это верить… Ночные поездки в столицу тайком от родителей и брата, как он надеялся, были хорошей тренировкой. И сейчас Эрик был намерен посвятить себя тому, что было действительно важным и стоящим риска.

– Запрещаю! – воскликнул Тайлер, – Ты хоть понимаешь, что нас будет ждать, если ты попадешься?! Ты с ума сошел?!

– Это если поймают! – усмехнулся Эрик, – А это вряд ли…

– Ты совсем ополоумел?! – от громкого крика Тайлера Эрик едва ли не закрыл уши. Брата он не боялся, но сейчас Тайлер был разгневан и, кажется, жутко разочарован решением Эрика, не понимая причин того, что его младший брат задумал подвергнуть себя опасности… Эрик не мог винить его. Он прекрасно понимал, что Тайлер лишь пытается защитить свою семью, спасти ее от потери еще одной пары рабочих рук. Собственно, он пытался заниматься тем же, но… Эрик не мог. Он просто не мог пропустить то, что было для него так важно, то, чему он посвящал свою жизнь несколько лет. Он не мог подвести семью… Но и друзей подвести тоже не мог… – Неужели ты не понимаешь, что происходит? – проговорил Тайлер чуть тише, – Это переворот… – он сделал небольшую паузу и произнес почти шепотом: – Революция, понимаешь? А виной всему твои дружки… – после пренебрежительно брошенного слова «дружки» Эрик поднял глаза, впившись в лицо Тайлера взглядом, полным неодобрения. Женсен, Остин, Барри, Каролл, Портман и Мартин стали для него едва ли не родными людьми, так что он был не позволил отзываться о них даже с малой долей чего-то плохого. – Не пойми неправильно… – Тайлер мотнул головой, видимо решив, что перегнул палку, – Я знаю, они твои друзья и важны для тебя. У меня же тоже были друзья детства, так что я тебя понимаю… Но они вляпались в бо-ольшой переплет. Очень большой. Сейчас то, что они делают, даже вордов насторожило. А мы их у себя дома принимали. Они с нашего стола ели. Ну… Ты понял, о чем я говорю?

Эрик понял. Конечно, он понял. И от того, что именно он осознал, по позвоночнику пробежали тревожные мурашки. Семья Эрика жила исключительно следуя букве закона, строго соблюдая все предписания. Никого из его родственников не ловили даже на мелких кражах. Хотя иногда Эрику и было интересно вообразить себя каким-нибудь разбойником и искателем приключений, который немного преступает нормы права ради собственной выгоды или просто ради веселья, но раз за разом он вспоминал о том, что для этого он выбрал не ту страну. Это не Гальфрет, не страна, в которой каждый третий был или богачом, или преступником, нарушающим законы без зазрения совести, но с осознанием того, что терять ему нечего. А у Эрика были вещи, лишиться которых стало бы для него трагедией. Он не мог подвести друзей. Но и представить не мог, что случится с его семьей, если внезапно к ним нагрянут ворды и спросят, мол, это не у вас ли недавно обедал некий Женсен и его друзья, замешанные в деятельности, подрывающей авторитет Королевской Семьи. Может, никто и не сдаст членов клуба «Деятельная Молодежь» на заводе, при всех, когда ворды еще не достали свои навороченные пушки… Но Эрик понимал, что, если маму приставят к стене и пригрозят ей каторгой, едва ли он удержится и не сболтнет лишнего. Сболтнет. Эрик ненавидел выбирать, теперь он это точно знал. Он чувствовал, как по щекам покатились слезы несправедливости. Ну почему именно он ничего не может сделать?! Почему именно ему приходится делать такой выбор?! Почему не ответственному и порядочному Тайлеру?! Эрик не выдержал и позорно сбежал наверх. Он влетел в свою комнату в ботинках и обессиленно плюхнулся на кровать, чувствуя в голове шторм и разруху.

– Ты расстроен… – раздался негромкий и слабый голос рядом, – Что-то случилось… Ты… плачешь? – Лили… Увлекшись своими мыслями, которые съедали сознание, Эрик совсем позабыл про младшую сестренку, которая наверняка проснулась от шума, который он наделал, пока заходил в комнату, пару раз запнувшись о перила. Эрик тут же придвинулся ближе к Лили, сонно щурящей глаза и глядящей на него с беспокойством и удивлением.

– Нет, нет… – Эрику удалось выдавить из себя вымученную улыбку и наскоро стереть влажные дорожки с лица, – Все хорошо… Просто… Понимаешь… – ему не хотелось рассказывать сестре о своих проблемах, связанных с трудностью выбора. В конце концов, уж не ему точно рассуждать о том, как сложна может быть жизнь. Уж точно не глядя на Лили, которую жестокая судьба сперва принесла в не очень-то богатую семью, а после приковала к кровати на, возможно, всю оставшуюся жизнь. Но ему нужно было рассказать о том, что он чувствовал, хоть кому-то. Хоть кому-то, кто, по крайней мере, не стал бы осуждать… – Я хочу встретиться с друзьями. Я очень скучаю по ним, они… Они дороги мне. Думаю, и они скучают по мне… Но я не могу видеться с ними, потому что… работа… – конечно, это объяснение не содержало в себе и половины правды. Но Лили незачем было знать о том, что на самом деле Эрик не просто с друзьями встречался, а теперь поддерживал нечто не совсем законное. И на другой стороне был вовсе не проклятый завод, от которого Эрика уже начинало тошнить. На другой стороне была безопасность семьи, которую Эрик ставил под угрозу. Ведь и правда, если его поймают на этой встрече, если ворды придут к ним домой, то всю семью могут арестовать за… пособничество? Ну и где-то в конце списка всех тревог и опасностей стояло увольнение с завода и невозможность больше приносить денег. Но Лили не следовало знать об этом. Ей не следовало знать о том, что ее брат вляпался в переделку и боролся одновременно с разумом и чувствами. – И я… я не могу не прийти на смену, потому что иначе меня уволят… – вот это уже было куда более правдоподобно. Потому что Эрику действительно грозило увольнение, но не за пропуск смены. За пропуск смены его бы наградили выговором и штрафами. Малоприятно, конечно, но терпимо. – Вот… я и не знаю, что делать… – эту не слишком красноречивую тираду Эрик закончил разведя руками.

– Я же знаю, зачем вам столько денег… – проговорила Лили неожиданно грустным голосом, от которого Эрику захотелось плакать еще сильнее, – И я понимаю, почему папа ушел… – все это было сказано с такой степенью понимания, что Эрик отвел глаза, силясь не заплакать. Не верится, что Лили все понимала. Что она все знала, что не нужно было слов для того, чтобы его маленькая сестренка осознала сложившуюся ситуацию… – Ты всегда обо всех заботился, Эрик… Я же помню… Но… Как же ты сам? Взрослые всегда заняты… Кто заботится о тебе?

– Ты обо мне заботишься, Лилз… – Эрик улыбнулся куда-то в сторону.

– Я же знаю, что это не так… Я просто… не могу… – бесконечная печаль в словах Лили заставила Эрика уткнуться носом в предплечье и беззвучно заплакать, – Я не ребенок уже… И я знаю, что… Что не справлюсь… – Эрик понимал, о чем говорила сестренка. И дело было не только в поддержке. Что-то подсказывало Эрику, что Лили говорит о своем здоровье… Неужели теперь и она потеряла надежду?! Мысль об этом заставила все слезы высохнуть разом. Нет. Эрик не мог позволить себе такого. Свет в его жизни, то, ради чего он так усердно трудился, не должен угаснуть.

– Эй… – он подошел ближе к кровати Лили и взял ее за дрогнувшие пальцы, – Это не так! Ты очень сильная, слышишь? Очень взрослая и умная девочка, Лилз. И ты со всем справишься. Ты… Ты не представляешь, что бы я делал без тебя. И ты справишься, хорошо? Ты со всем справишься! – Эрик даже не понимал толком, кому была адресована эта пламенная речь. Хотел ли он утешить Лили, которая словно заразилась от всей семьи отчаянием и ощущением безнадежности, или же лишний раз подбадривал себя, напоминая о том самом, что еще держало его, мотивировало, заставляло работать…

– Но не так, как твои друзья… – едва ли не прошептала Лили, – Ты им дорог… Не оставляй их… Сходи к ним, хорошо? Пожалуйста… Подумай о себе и сходи к ним… Иначе я не… – Лили не успела закончить фразу. Внезапно все ее тело затряслось, глаза закатились, ее руки сковало судорогой, пальцы застыли в неестественном положении, губы задрожали, она сдавленно пыталась вдыхать через нос, но из ее рта вылетали лишь сдавленные хрипы…

Еще никогда Эрик не был так напуган. Ребра сковало от страха, и он резко вскочил со своего места… Черт, нет, нет, нет, только не это! Струйка крови, стекающая из носа Лили заставила его окончательно удариться в смятение. Ужас сковал внутренности параличом. Сердце заколотилось в паническом приступе, собственное дыхание было едва слышным, в ушах шумела кровь… Святые силы… С Лили происходило что-то необъяснимое и пугающее, и Эрик понятия не имел, что делать… Ему не верилось, что еще пару секунд назад его маленькая сестричка говорила с ним едва слышным голоском… а теперь… Времени не было, Эрик пулей помчался к выходу из комнаты, задевая, казалось, все, что возможно. Ушибленная лодыжка осталась без его внимания, как и сбившееся дыхание. Все это не имело никакого значения. С Лили что-то происходило, и Эрик никак не мог ей помочь…

– Мама! Тайлер! – орал он, скатываясь с лестницы кубарем, – Кто-нибудь! Мама! Помогите! Помогите… – кажется, Эрик умудрился сорвать горло до хрипа, но на его крики все-таки прибежал Тайлер, который недоуменно оглядел брата… – Лили… она… – этих слов было достаточно для того, чтобы Тайлер пулей помчался наверх. Вслед за Тайлером подоспела и мама, которая, не став слушать сбившиеся объяснения Эрика, побежала в комнату Лили вслед за Тайлером. Эрик опустошенно сполз по стене, потирая лодыжку и чувствуя заполошное биение собственного сердца. Сказать, что он нервничал, означало тактично промолчать. Эрику хотелось заорать от страха и паники, которая никак не желала отпускать его. Вместе с худо-бедно выровнявшимся дыханием голова постепенно заполнялась мыслями, каждая из которых была кошмарнее другой. Что произошло с Лили? Смогут ли Тайлер и мама помочь ей? Что может сделать Эрик? А вдруг Лили… Вдруг… Нет! Нет-нет-нет-нет… И мысль о том, что Лили может умереть, а Эрик будет просто стоять рядом, не будучи в силах хоть чем-то помочь сестренке, заставила его едва ли не рвать на себе волосы, ожесточенно расчесывая скальп. Эрик не мог прогнать мрачные мысли из своей головы, не мог изгнать все эти чудовищные предположения, и сейчас он ужасно жалел о том, что поблизости не было Портмана с его дедушкиной трубкой и крепким табаком, который бы помог успокоить нервы. Эрик жалел о том, что в данный момент он был абсолютно бессильным. Что все, что ему оставалось – сидеть в ступоре у лестницы, отчаянно прислушиваясь к каждому звуку, который мог донестись из комнаты, и не зная, куда себя деть… Спустя несколько минут Эрик услышал негромкий скрип ступеней и два встревоженных, но тихих голоса. Он тут же вскочил, затекшие колени отозвались неприятным покалыванием, но это Эрика совершенно не волновало. Его интересовал ответ на лишь один вопрос: что с Лили?

– Приступ… Врач предупреждал… – прошептала мама, кладя руку Эрику на плечо, – Все хорошо, мы ввели ей лекарство, но… – после этих слов мама закрыла лицо руками.

– Но что? – голос Эрика дрогнул. К свету надежды, которую он почувствовал, когда увидел маму и Тайлера, примешались темные иглы смятения и тревоги.

– Эрик… ей недолго осталось… – проговорил Тайлер, – Мне очень жаль… Лили угасает с каждым днем. Если начались приступы, то ей стало хуже… Нужно срочно что-то придумать, иначе она…

– Нет! – Эрик понимал, о чем говорил Тайлер, и меньше всего хотел от слышать от брата роковое слово «умрет», – Не говори так! Лили не должна умереть! Она будет жить! Папа вернется с вознаграждением, и тогда… – Эрик не знал, верил ли в это сам. Может, он сказал это лишь для того, что вселить в членов своей семьи хотя бы жалкие крохи надежды, которой становилось все меньше и меньше… Но едва ли его произнесенные с горячностью слова что-то изменили.

– От папы нет вестей… – Тайлер грустно покачал головой, – Мы не знаем, что происходит в лаборатории, никто не знает… Мы даже не знаем, вернется ли он…

– Вернется. – твердо заявил Эрик, – Он должен.

Теперь ситуация ухудшилась вдвойне. То, что Лили стало хуже, несмотря на заверения врача о том, что у нее еще есть надежда, меняло дело… Эрик всегда беспокоился за сестру и пытался сделать для нее все возможное, но сейчас для того, чтобы Лили поправилась, были необходимы не объятия и дурацкие истории, а деньги. Много денег. И прямо сейчас, чтобы поскорее сделать операцию и прекратить страдания девочки. И для этого нужен был отец, вернувшийся из лаборатории живым и невредимым. Но что с ним происходило и на какой стадии вообще был королевский эксперимент, не знал никто. А для того, чтобы узнать, что с ним происходит, необходимо обратиться к Королевской Семье. А для этого, в общем, нужно поддержать идею Женсена. Теперь в своем решении Эрик был абсолютно уверен. В сознании всплыли и слова Лили о том, как бы она хотела, чтобы Эрик провел время со своими друзьями и подумал в кои-то веки о себе… Конечно, сестренка понятия не имела о том, чем на самом деле занимались друзья Эрика, но… Это было ее напутствие, перед тем, как… Эрик мотнул головой, пытаясь избавиться от ужасающего воспоминания, которое, казалось, отложилось в его голове раз и навсегда. Ему страшно было и подумать о том, что, возможно, эти слова Лили могли стать… последними… Снова захотелось плакать. Но теперь Эрик знал, что принял решение, которому не помешают ничьи запреты. Он сходит на встречу, которую назначил клуб «Деятельная Молодежь». Он сходит туда. Иначе он не справится даже с возможно последней просьбой Лили.

Повезло же, что время встречи было назначено на ночь. Эрик понимал Женсена в этом решении – в темное время суток на улицах было гораздо меньше вордовского патруля, да и те, что решился бы прийти на встречу, не пропустили бы рабочее время, не создав никому проблем. Эрик едва дождался заката, который почему-то показался ему мрачным и синевато-серым. Похоже, надвигался сезон дождей… Эрик перевел взгляд на безмятежно сопящую в подушку Лили. На ее бледном личике не было и следа недавнего приступа, и Эрик не удержался от нежной улыбки. Все будет хорошо… Должно быть хорошо… Мама, Тайлер, Роза и Элис наверняка уже храпели во всю, лишь только Эрик, зевая, ждал, пока все звуки в доме стихнут. Когда это произошло, Эрик вышел из комнаты, стараясь двигаться максимально бесшумно, и подошел к лестнице, которая вела на улицу… Мысленно извинившись перед братом, попросив прощения у мамы и сестренок, Эрик, полный решимости, спустился вниз. Ночь встретила его свежим воздухом и прохладным ветерком, так что Эрик еще с минуту простоял на улице, наслаждаясь желанной свободой и ощущая себя так, словно он вернулся на месяцы в прошлое, когда не было еще ни королевского проекта, ни двух смен на заводе, словом, ничего того, что содержала бы в себе по-настоящему взрослая жизнь. Но сейчас не время было погружаться в теплые воспоминания о безоблачном прошлом. Нужно было найти хотя бы одну повозку, которая могла бы довести Эрика до столицы. Все же были минусы в ночных встречах – не так уж много людей желало приехать в Дахан глубокой ночью. И все же удача Эрику улыбнулась, потому что невдалеке послышался стук копыт. Эрик тут же бросился вперед и увидел проезжающую мимо повозку, в которой сидел угрюмый мужчина.

– Эй! Стой! – закричал Эрик, размахивая руками и привлекая внимание человека, который остановил лошадь, – До столицы можете довезти?

– Довезу… – был ответ. Эрик даже удивился. Обычно все эти торговцы, которые везли со своего огорода урожай, чтобы продать его на площади, выбивали из него и без того немногочисленные гроши. Но этот человек ни словом не заикнулся про оплату, да и в принципе явно не был настроен на разговор, чему Эрик был несколько благодарен. Он уселся в повозку, загруженную бочонками со специями и дождался, пока телега тронулась с место под приглушенное ржание лошади. Где-то полчаса прошло в полной тишине. Эрику не хотелось лишний раз утомлять того, кто так любезно согласился подвезти его и даже не взял с него ни хейра. Конечно, это навевало подозрения, но Эрик решил не жаловаться на удачу, которая впервые за столько времени повернулась к нему лицом.

– Вы… часто в столице бываете? – он все же сделал попытку начать разговор с извозчиком. Тот в ответ мотнул головой.

– Да не очень… – пробубнил он, – Но сейчас, видимо, придется поездить… Раньше-то в Дахане все было мирно и тихо, а сейчас… Черт-те что творится…

– А что творится? – Эрик навострил уши. Вести из столицы далеко не всегда долетали до провинциалов вроде него в первозданном виде, если долетали вообще. Единственное, что было ему известно – так это про встречу, на которую он и отправлялся, несмотря на риски.

– Во даешь… – усмехнулся мужчина, – Да там сейчас такие волнения… И представить никто не мог… Какой-то парень всех на встречу созвал, мол, его власть Королевской Семьи не устраивает… Неужели не слышал? – Эрик неторопливо кивнул, давая понять, что уж об этом-то ему известно… – Ну вот… Из-за этого вордов на улицах вдвое больше стало. В столицу ни въехать, ни выехать без документов, которые бы разрешили это дело… – Эрика прошибло с головы до пят. Документы? У него из документов была только удостоверительная карточка… И с каких это пор въезд в столицу без разрешения был закрыт?! Это что же получается, Эрик так может и не дойти до пункта назначения? Ему что, получается, могут выпить штраф уже за то, что он в столицу без разрешения приехал?! Видя смятение в глазах попутчика, извозчик махнул рукой, – Ничего, прорвемся… Помогу.

– Спасибо… – пробормотал Эрик с благодарностью. Он и не ожидал помощи, но, как говорил отец, в тяжелые времена показывался истинная сущность людей… А мама говорила, что большая часть людей – добрые…

– Не за что… – мужчина махнул рукой, – А то как будто я не понял, куда ты едешь… – после этих слов Эрик вздрогнул. Черт… – Не волнуйся. Я тоже туда. Этот парень, который все вот это затеял, кое-в чем прав. Давно пора Королевской Семье перестать держать нас в неведении. – Эрик почувствовал, что его губы расползаются в торжествующей улыбке. Он был рад, что нашелся хоть кто-то еще, что разделял его позицию и был готов поддержать клуб «Деятельная Молодежь». Недавняя тревога сменилось решительностью. У Эрика были те, кто его поддерживал не из-за дружеских или семейных связей, и это вселяло в него надежду на что-то хорошее. Одно не радовало – въезд в столицу по разрешениям. Эрик и представить себе не мог, что теперь был в состоянии отделаться штрафом только потому что… просто приехал в Дахан. Но у его попутчика, похоже, был план. Поэтому, когда повозка медленно, но верно приближалась в посту дозорных, состоявших, разумеется, из вордовского патруля, Эрик постарался расслабиться и не нервничать. Получилось так себе… Если конкретнее, не получилось вообще. Извозчик был торговцем, поэтому разрешение на въезд у него было при себе, а вот Эрика он выставил своим непутевым помощником. Эрик постарался максимально правдоподобно подыграть ему в этом спектакле, и ворды, не желая больше слушать все эти смешные пререкания, попустили поводку, махнув рукой. Эрик был счастлив. Все оказалось проще, чем он думал. И за такое удачное разрешение событий Эрик был чертовски благодарен своему попутчику. Он улыбался, когда повозка проезжала по опустевшим улицам. Было ощущение, что все опасности уже находились где-то позади и им можно было развязно помахать рукой.

Извозчик остановил повозку, высадив Эрика в каком-то темном переулке. С его слов, так было безопаснее дойти до пункта назначения. Ему самому же нужно было еще разгрузить все припасы и приготовиться к новому рабочему дню. Эрик коротко кивнул и еще раз поблагодарил мужчину, из вежливости предложив ему хотя бы какое-то вознаграждение, но тот лишь отмахнулся, буркнув что-то вроде «тебе деньги нужнее». Эрик не стал настаивать, в конце концов, времени у него было не так много. На встречу с клубом «Деятельная Молодежь» он приехал пораньше, но из-за всех этих пропускных систем пришлось задержаться, так что теперь Эрик был вынужден бежать к знакомому дому с покатой коричневой крышей, оглядываясь по сторонам в поисках патрульных, встречаться с которыми ему бы хотелось меньше всего. В окнах горел неяркий свет, намекающий на то, что жилище вовсе не пустовало, и это очень радовало. Эрик остановился перед дверью. Он нервничал, сердце колотилось, ударяясь о ребра, не то от волнения, не то от какого-то радостного предвкушения. Эрик набрал побольше воздуха в грудь и постучал в дверь. Ответ не заставил себя ждать:

– Пароль? – по голосу, немного неуверенному и малость детскому, Эрик узнал Мартина и невольно улыбнулся. Дальше послышалось недовольное ворчание с шутливыми нотками, в которых узнавался голос Портмана. Конечно, едва ли для того, чтобы войти в дом, где проводилась встреча, требовался пароль, но Эрик все-таки решил вспомнить старую традицию.

– «Умер Король», – произнес он, и в ту же секунду две отворилась. В объятия Портмана и Мартина Эрик буквально влетел. Его сгребли за плечи, бормоча что-то радостное и бессвязное.

– Чтоб тебя драли черти! – воскликнул Портман, – Эрик! Ты пришел!

– Я не мог не прийти… – Эрик смущенно улыбнулся, – Это важно для вас, значит, и для меня тоже.

– Мы тебя хотели позвать… – осторожно начал Мартин, – Но… Просто мы слышали, что нашим приглашением заинтересовались ворды, ну и мы…

– Короче, мы не хотели, чтобы ты влипал в неприятности, – пояснил Портман, – Пойдем, наши уже все собрались! – он махнул рукой, подзывая Эрика проследовать с ним на второй этаж, откуда уже были слышны несколько негромких голосов.

– А много вообще людей придет? – спросил Эрик. Он многое пропустил и теперь понятия не имел, что именно задумал Женсен. Он бы соврал себе сказав, что не волновался.

– Мы не знаем… – Портман пожал плечами, – Каролл избегался, развешивая все эти объявления по столице. Конечно, их все ворды наверняка уже утилизировали, но, надеюсь, их успел хоть кто-то увидеть. Уже человек пятнадцать сидит наверху. Не знаю, много это или мало…

– Это много! – произнес Эрик с долей восхищения в голосе. Пятнадцать! Это не такое уж и плохое число! Эрик верил в то, что и меньшее число было способно перевернуть ход событий и переписать историю. Он не сомневался, что эти люди, пришедшие для того, чтобы послушать идейных юнцов, были далеко не последними, кто решится прийти на собрание. Он верил в своих друзей и был готов поддерживать их всеми возможными средствами. Приятное чувство чего-то забытого, но позже возвращенного заполнило грудь Эрика, поэтому, увидев Женсена, Барри, Остина и Каролла, он бросился к ним в объятия, ощущая себя настолько счастливым, что, казалось, сердцем Эрика можно было зажечь пару сотен лампочек! Наконец он огляделся по сторонам, разглядывая все прибывших. Среди них были и молодые, и пожилые, и мужичины, и женщины. Разношерстная публика то и дело перекидывалась словами, поглядывая на членов клуба «Деятельная Молодежь», но в их тихих голосах была слышна надежда, а не недоверие, все они смотрели на Женсена с предвкушением, а не с презрением, и луч надежды, озаряющий сознание Эрика, загорелся еще ярче.

– Как же я рад тебя видеть! – негромко произнес Женсен. Было видно, что он едва сдерживался, чтобы не пуститься в пляс от восторга, у него даже немного дрожал голос… – Признаюсь, я немного нервничаю… Это наше… первое выступление перед народом… Сам не верю!

– Но ты справился! – Эрик положил руку ему на плечо, – Хотя ворды теперь тебя ищут… Они обещали деньги всем, кто что-нибудь про тебя расскажет… – на лице Женсена промелькнула тень беспокойства, но Эрик поспешил обнадежить его: – Я ничего не сказал. И Тайлер тоже не сказал. Моя семья тебя не сдаст. Я им верю.

– Спасибо, друг… – после этих слов Женсен, похоже, едва не прослезился, – Ты не представляешь, как много для меня это значит. Кстати, не хочешь выступить? Сказать пару слов?

– Ну… – Эрик замялся. Он не был оратором, не особенно умел рассказывать, истории для Лили в счет не шли… Но ради друга он был готов попытаться. – Я попробую… – он проводил взглядом еще трех человек, которые зашли на второй этаж и несмело улыбнулся, узнав в одном из прибывших своего извозчика. Эрик сверился с часами. До начала собрания осталось около пяти минут, а люди все прибывали и прибывали, спустя минуту появилось еще пятеро. С каждым новым лицом улыбка Женсена становилось все шире и шире. Да и Эрик был искренне рад… В конце концов, каждый человек, пришедший сюда сегодня, доказывал то, что все старания клуба «Деятельная Молодежь» были не напрасными.

Наконец пришло время начать собрание. Кажется, все пришедшие были готовы к тому, чтобы выслушать то, что собирался сказать Женсен. Эрик знал своего друга как отличного оратора, чьи речи были способны заворожить, но сейчас Жен нервничал, и это было заметно. Он прочистил горло и еще раз осмотрел присутствующих, которые притихли и повернулись к нему. Все вмиг смолкло, на втором этаже не слышно было ни звука, кроме едва уловимого дыхания и биения пары десятков сердец. Наконец Женсен, жестом руки подозвав всех членов клуба «Деятельная Молодежь» встать рядом с ним, глубоко вздохнул и начал.

– Многоуважаемые граждане великой страны, – начал он. На любой другой встрече это обращение звучало бы комично, но сейчас голос Женсена был необычайно серьезным, – Я собрал вас всех, потому что мне, как и вам, не безразлична судьба нашей родины. И я говорю не только про территорию или культуру. Не только про нашу просевшую экономику, из-за которой каждый из нас вынужден получать все меньше и меньше денег. Я говорю про наших родных и близких, которые решили поучаствовать в эксперименте, который на наши же средства разработала Королевская Семья. Кто из вас был лишен кормильца? Кто лишился родных и теперь ничего о них не знает? – эти слова почему-то застряли занозой в сердце Эрика, потому что Женсен описал именно то, что произошло в его семье. Эрик поднял руку, показывая, что хочет высказаться. Жен кивнул.

– Мой отец… – неуверенно начал Эрик, выступив вперед, – Он пошел добровольцем… в лабораторию… – он слышал, насколько глупо звучал его голос. Эрик не привык выступать перед людьми, но все-таки его радовало то, что каждый из присутствующих здесь скорее всего сочувствовал ему. А еще он не привык жаловаться. В его семье просто так не было принято, потому что все считали, что живут не так уж и плохо. А если все не так уж и плохо, так на что же жаловаться? А если и есть повод для волнения, так надо затянуть пояса потуже и держаться вместе… Так Эрик жил всегда, но сейчас ему требовалось поддержать друга, организовавшего не совсем законное собрание, поддержать его идеалы, то, во что и сам Эрик верил… И он продолжил: – Сначала хотел пойти я, но… Мой отец сделал это раньше. Просто… Моя сестра тяжело больна… Ей требуется операция, на которую моя семья ни за что не накопит денег, а если не сделать операцию, то Лили… – Эрик сглотнул, чувство мерзкое покалывание в носу. Хотелось заплакать. Было ощущение, что он разбередил старую рану, которая теперь болезненно кровоточила… И все же это выступление произвело эффект. Эрик слышал негромкое «бедный парень», «вот беда»… – Мой отец ушел. И я не знаю, что с ним…

– Моя сестра в лаборатории… – проговорил мужчина с задних рядов, – От нее ни слуху ни духу… Я безумно скучаю по ней… Сто раз уже ходил ко дворцу, но… – он мотнул головой, – Никаких известий.

– Мой муж тоже ушел добровольцем… – раздался голос женщины спереди, – Чего я только не испробовала, чтобы узнать, что с ним! Мой сын… Не верю в то, что мне придется растить ребенка без отца! – собравшиеся поддержали выступления. Из разных углов слышались имена тех, кто был близок с пришедшими на встречу. Сестра, жена, дядя, лучший друг, сын, жених, отец, дедушка… Выступил даже Барри, который не удержался от слез. Ему все-таки не удалось уговорить сестру остаться дома и не участвовать в эксперименте.

– И это все на наши налоги! – воскликнул Женсен, выслушав всех, – Некоторые из нас живут впроголодь…

– Берут смены на заводе! – поддакнул Эрик.

– Работают и носятся по столице… – тяжело вздохнул Портман.

– Даже не знают, что происходит на самом деле… – подал голос Мартин.

– Мы… – Женсен оглядел своих друзей, – Предлагаем всем весте пойти к королю и потребовать проверку лаборатории. Мы обязаны узнать, что происходит с нашими близкими и развеять сомнения! А до тех пор… мы должны объявить забастовку! Отказаться от работы и выплаты налогов! Мы должны быть Королевской Семье понять, что мы не потерпим вечных тайн и сокрытия происходящего! – в ответ раздались утвердительные возгласы и вскрики.

– Не платить налоги? – внезапно раздался голос с задних рядов, – Парень, это незаконно! Ворды в нас всех вцепятся! И что будем делать?! – и с этой точкой были согласны, пусть таких и была малая часть. Женсен смолк. Кажется, он не ожидал того, что его предложение может быть встречено с опаской… Но тут вмешался Каролл.

– Мы будем драться! – заявил он, – Мы… Я и мои друзья, мы тренируемся! Мы упражняемся в стрельбе и, если подготовиться получше, мы сможем дать отпор тем, кто захочет помешать нам! – на это несогласным нечего было сказать.

– Но нашими мишенями выступают пучки травы… – подметил Барри, – А нашим оружием – один единственный револьвер…

– Да, как ни грустно нам об этом просить… – проговорил Женсен с тяжелым вздохом, – Но мы вынуждены попросить вас о небольшой помощи… К сожалению, нам понадобятся деньги. Мы не просим много! Но… Любая помощь тем, кто поддерживает свободу и порядок в нашей стране, очень пригодится… За этот акт мы будем вам обязаны! Ведь каждый из нас борется за справедливость, за родину, за близких, за семью… мы просим у вас лишь поддержки и содействия. Больше ничего. – эта речь произвела впечатление на всех, даже Эрик не удержался от улыбки. Тем временем Остин указал на небольшой столик, на котором стояла грубо сколоченная коробочка. К столику подошел пожилой мужчина, который с тяжелым вздохом и грустной улыбкой положил в ящик несколько купюр, а затем, подойдя к Жену, пожал ему руку. Женщина, оставшаяся одна с сыном, бросила в ящик несколько монет, а потом, подумав пару секунд, сняла с руки браслет и тоже положила его в сборам. А потом пожелала Эрику мужества и сил, приобняв его, и крик снова прослезился. Денег, разумеется, было не так много. Не все хотели отдавать то, что имели, но Эрик точно знал, что будь он на таком собрании, положил бы туда всю свою зарплату за смену на заводе. Речь шла о том, чтобы наконец разобраться, что присходит с близкими этих несчастных. И Эрик готов был им помочь. Все члены клуба были готовы помочь. И ради этого пришедшие сюда против воли закона были готовы сделать небольшое пожертвование. Каждый из них говорил теплые слова, призывал надеяться и не сдаваться, парни утешали ударившихся в слезы, обещая, что вернут их членов семьи домой… Эрик почувствовал себя счастливым. Он чувствовал себя на своем месте, преданным цели и идеям, правильным и нужным и ему самому, и его семье. Эрик ловил себя на мысли о том, что это все непременно бы понравилось Лили. В мыслях он уже был где-то далеко, в том мире, где Королевская Семья позволила бы всем этим людям прийти в лабораторию, увидеться с родными и близкими… В мире, где его отец вернулся домой, в мире, где Лили была здорова, а его семья продолжала бы жить в покое и счастье…

Далекие фантазии и грезы были прерваны оглушительным стуком в дверь, после которого все, казалось, смолкло. Теперь Эрик не слышал даже собственного дыхания. Все собравшиеся будто замерли, окаменели подобно статуям… Встреча уже давно началась… Гостей уже не ждали… Стук в дверь повторился, на этот раз он был куда более громким и настойчивым, а после раздался грубый голос:

– Именем Королевской Семьи и Пятой Армии вордов требуем немедленно открыть дверь! Здание оцеплено патрулем со всех сторон! В случае неповиновения мы будем вынуждены применить силу! Если хотите избежать жертв, сейчас же откройте дверь, и тогда многие из вас отделаются только штрафом за незаконную деятельность против Королевской Семьи! У вас есть ровно минута. Время пошло!

Глава 9

Сердце Эрика ухнуло куда-то вниз. Паника подступал медленно, неторопливо охватывала горло тошнотворным привкусом. Страх, неосознанный, но гложущий все кости в теле, вернулся в сознание. В голове набатом зазвучало: надо немедленно бежать! Эрик не мог предположить, что попадется вордам так глупо. Честно говоря, он вообще не думал о том, что такая вероятность есть, и теперь корил себя за легкомыслие. Как, спрашивается, можно было упустить из виду тот факт, что ворды во всю искали Женсена и тех, кто ему помогал?! Но на вопросы времени не было, патруль уже дал обратный отсчет. Все пришедшие на собрание тут же засуетились, загалдели, пытаясь, очевидно, сообразить, как выбраться из устроенной вордами западни…

– Мы вас не оставим! – эти слова Женсена помогли толпе немного успокоиться и снова повернуться к нему. Люди настороженно переглядывались, были слышны чужие полные подозрения речи… Само собой, едва ли кому-то верилось в то, что эти парни, несостоявшиеся революционеры, были способны спасти всех собравшихся от патрульных. На такое никто не был способен… – Слышите? Мы вас им не отдадим! – но едва ли эта фраза вселила в кого-нибудь надежду на спасение. Вордов все боялись. Боялись солдат с неограниченной властью, с таким технологиями, о которых даже никто и мечтать не мог, боялись этих выходцев из другого мира… И сейчас Эрик слышал полные сомнения чужие голоса, сомнения и даже недовольства…

– Есть подвал… – вдруг проговорил Каролл, негромко обращаясь к членам клуба «Деятельная Молодежь», но затем повернулся к напуганным людям и повторил чуть громче: – В этом доме есть подвал! Мы можем спрятаться там!

– Туда не поместится двадцать человек… – негромко заметил Остин, – Кому-то придется остаться… – «и объясниться перед вордами» застыло в чужом гомоне, который понемногу начал смолкать. Времени оставалось все меньше, поэтому всем пришлось невольно согласиться на сколоченный из непонятно чего план.

– Кто же останется?! – внезапно воскликнул кто-то с задних рядов, – Никому здесь не хочется беседовать с вордами, только если вы, парни, не предлагаете свою кандидатуру! – Эрик закусил губу. Он не мог остаться… ему с утра нужно было идти на завод, если ворды узнают о том, что он был на этом собрании, узнает и его начальник, тогда его уволят, семья потеряет кучу денег… И это все при лучшем исходе! Эрик на секунду почувствовал себя мелким и беспомощным, брошенным… Внезапно он осознал, что не очень-то хотел бросать себя на амбразуру… Но кто-то же должен был! И если перед ним стояла задача защищать граждан Астарии, дарить им надежду, то…

– Я! – раздался голос Мартина. Он повернулся к Женсену и тихо добавил: – Мои родители работают в государственной структуре… мне ничего не сделают… – Женсен, пребывающий, судя по всему, в не меньшей панике, чем остальные, только кивнул в ответ, растерянно оглядывая всех людей, которые пришли просто послушать его, но сейчас оказалось в большой беде. Жертва Мартина не осталась напрасной, к нему присоединилось еще три человека, которые, махнув рукой, согласились попробовать выстоять против вордов и спасти товарищей. Эрик подошел к Женсену и, сжимая пальцы в нервных жестах, прошептал ему на ухо:

– Жен, я должен вернуться домой до рассвета… Мама сойдет с ума и Тайлер тоже… Меня уволят с завода, ты же знаешь…

– Да, я… – Жен выглядел абсолютно потерянным, – Я знаю… Но как… Как ты собираешься улизнуть? Слушай, лучше посидеть здесь… хотя бы час или два…

– Вряд ли… – вмешался Барри, – Слушайте, ворды могут стоять вокруг дома всю ночь… – не стоило ему вспоминать про вордов, потому что в эту самую секунду в дверь снова настойчиво постучали.

– Время! – грозный голос окончательно заставил всех присутствующих удариться в безмолвный ужас. Никто не произнес ни слова, ни звука не слетело с губ напуганных людей…

– Подвал! – скомандовал Женсен, – Портман, иди с ними! Барри, Остин, Каролл, вы тоже! – ребята коротко кивнули и побежали вниз по лестнице, поманив за собой людей. Каролл указал на какой-то стол с вазой и Эрик смог увидеть, что под столом находился едва различимый люк, который Портману и Остину удалось открыть. Пришедшие на собрание тут же бросились в спасительное укрытие, хватило нескольких секунд на то чтобы снаружи остались только члены клуба «Деятельная Молодежь»… В дверь снова постучали…

– Ломаем дверь на три… два…

– Стойте! – воскликнул спустившийся вниз Мартин дрожащим голосом, – Стойте, мы откроем! Женсен… – прошептал он, – Иди вниз… – но тот лишь неуверенно опустил глаза, а потом перевел взгляд на не двинувшегося с места Эрика и покачал головой…

– Жен, все пойдет прахом, если тебя схватят! – процедил Каролл, – Давай же! Эрик! Идите сюда! – одними губами произнес он, пока Мартин дрожащими руками отпирал замок. Вернее, делал вид, что отпирал его, чтобы потянуть время… В конце концов, Женсен махнул рукой и за считанные секунды перепрыгнул лестницу, практически плюхнувшись в злополучный подвал. Эрик посмотрел на еще открытый люк, а потом на лестницу, которая, кажется, вела на крышу дома… А потом бросил взгляд на парней… Они все еще ждали его, но Эрик не мог так рисковать и терять драгоценное время… Он чувствовал себя предателем, но он просто не мог остаться. Он не мог и винил себя за это… Эрик зажмурился и мотнул головой, получив в ответ растерянный и полный отчаяния взгляд друзей. Но Эрик снова потряс головой, давая понять, что ждать его не стоит. Женсен и Каролл кивнули, словно прощаясь, а затем люк закрылся.

И в эту самую секунду дверь отворилась. Эрик смог увидеть несколько фигур в черных кожаных куртках патрульных и бледное как полотно лицо Мартина, который попытался сбивчиво поприветствовать вордов, а потом Эрик бросился бежать наутек. Его уже не волновало то, что его могут услышать, не волновал тот факт, что патрульные черной массой заходили в дом… Перед взглядом Эрика была разве что злополучная лестница, которую он преодолел за секунду, а потом со всей силы дернул люк, но дерево не поддалось. С безграничным отчаянием Эрик вдруг осознал, что на проклятом проходе на крышу висел железный замок, открыть который он бы никак не смог. Паника отзывалась быстрым и отчетливым биением сердца… Нужно было что-то делать… Что-то делать прямо сейчас…! В тот самый момент, когда один из патрульных все-таки поднял голову и, без сомнения, успел увидеть фигуру Эрика, тот без раздумий бросился в открытое окно. Эрику было плевать на то, что он мог расшибиться, упав со второго этажа… В конце концов, лучше было вернуться домой с синяками, чем под конвоем… И Эрик пулей вылетел на улицу.

Он даже не успел сгруппироваться или хоть как-то обезопасить себя от падения. Мощеная дорога встретила Эрика болью во всем теле, от которой на мгновение потемнело в глазах, спину словно проткнули железным прутом, весь воздух вышибло из легких… А вскоре ко всему этому прибавился еще и шум в ушах в сочетании со жжением в голове… Эрик распластался на грубых камнях и некоторые секунды не находил в себе сил на то, чтобы даже шевельнуться… Кажется, он сильно ударился головой… Больше всего, наверное, досталось спине, и Эрик, приходя в себя, искренне надеялся на то, что ничего себе не сломал… Впрочем, постепенно он чувствовал, как его конечности возвращают способность двигаться. Звук снова открывающейся двери и знакомый голос патрульного, сказавшего, что он видел, как кто-то выбежал на улицу, придали Эрику сил и дополнительный запас адреналина от страха. Черт возьми, он должен был собраться и бежать наутек из столицы! Эрик, стиснув зубы и давя в горле стон боли, поднялся на ноги. Обе лодыжки отозвались неприятными ощущениями, видимо, он умудрился потянуть еще и ногу, и теперь едва ли смог передвигаться быстро… Прихрамывая, Эрик отбежал к жому в паре шагов от него, спрятавшись за угол и мысленно благодаря все святые силы за то, что все окружившие место собрания ворды сейчас находились внутри. Но не радовало то, что его побег все-таки был замечен, поэтому несколько патрульных уже вышли за дверь, осматривая улицу. Страх заставил Эрика нервно сглотнуть и зажать себе рот ладонью – они все были вооружены навороченными пушками. И почему-то Эрик не сомневался, что стрелять они будут на поражение. Он слышал команды обыскать соседние улицы и уже жалел о том, что не запрыгнул в подвал вместе со всеми остальными… Эрик ощупал голову, которая вмиг закружилась, потер затылок и увидел на своих пальцах пятно крови. Все-таки разбил голову… Не сильно, но ранение давало о себе знать… Эрик сделал пару шагов, и раненая нога тут же заныла. О том, чтобы осмотреть свою спину, он даже не думал. Эрик тяжело вздохнул и прислонился к стене здания, пытаясь осмыслить происходящее… Теперь он был преступником. Теперь он был вне закона. Пусть ворды и не знали ни его имени, ни его фамилии – ничего не знали, но едва ли им бы составило труда выяснить всю эту информацию. Потому что они, насколько Эрику было известно, были мастерами допроса. Почему-то вспомнились рассказы членов клуба «Деятельная Молодежь» о лихачах Сен-Ладжолса, которые могли улизнуть из-под носа у кого угодно, которые могли передвигаться совершенно бесшумно и молниеносно, которые не боялись никого и ничего, для которых все эти солдаты были не страшной байкой, а обычной и вполне устраняемой помехой на пути… Эрик жалел, что не был таким. Что был простым парнем, вусмерть напуганным и находящимся в ловушке. Парнем, который своим необдуманным поступком поставил под удар себя и свою семью. Снова захотелось разреветься. Как Эрику сейчас не хватало хоть кого-то, кто дал бы понять, что он все делает правильно, что он не совершил ошибку, когда поддерживал своих друзей! Но никого не было, сознание безмолвствовало. И все, что оставалось – бежать. Просто бежать. Вернее, хромать.

И Эрик жалел о том, что улицы Дахана пустовали. Он был словно на ладони. Скорее всего, любой патрульный, который находился в городе, уже был оповещен о беглеце, которому удалось избежать ареста. Хотя Эрик и знал столицу, знал места, где можно было ненадолго спрятаться, этого было мало, потому что Эрику нужно было срочно покинуть Дахан и добраться до места, где, как он надеялся, ворды его не засекут – до своего дома. Эрик старался не отходить от домов, прячась за углами и поворотами, пока, наконец, не добрался до ворот, которые сторожили уже не два патрульных, а всего один, который меланхолично махнул рукой, давая понять, что Эрику, который в этот момент старался спрятать лицо, можно пройти. Возможно, он еще не получил оповещения от других вордов – Эрик понятия не имел, как там у этих солдат все устроено, но он точно знал, что удача решила сжалиться и повернуться к нему лицом. Эрик вышел за ворота, еще раз скосив взгляд на патрульного, которого, кажется, вообще мало волновало происходящее, а потом бросился бежать. Поражение он потерпел с первой же попытки. Из-за треклятой лодыжки не получилось не просто бежать – Эрик был вынужден идти, то и дело проклиная ногу, зудящую голову, ноющий хребет, вордов и расстояние до своего дома.

Домой он вернулся с первыми лучами солнца. Приходилось то и дело останавливаться, ощупывая раны и морщась. Эрик жутко устал, в горле пересохло, все, чего ему хотелось – просто плюхнуться в свою постель и поспать часов восемь, а то и все десять. Ночной поход растревожил все полученные синяки и ссадины. А вспомнив о том, что днем предстояло отработать смену на заводе, Эрик и вовсе выругался про себя. Не сразу он вспомнил о том, что его могут поджидать и иные неувязки. Ворды… они его видели… И теперь могут поймать… От этой мысли Эрик почувствовал, что тошнота подступает к его горлу. Он уже молчал про то, что Тайлер, прознав о его побеге, будет страшно недоволен, если не зол. Эрика радовало лишь то, что он, вступившись за идеи друзей и поделившись с пришедшими на встречу своим горем, помог клубу «Деятельная Молодежь» обрести союзников и приверженцев. И эта мысль сразу облегчала и всю боль от синяков, ссадин и головы, рану на которой Эрик протер первым, что попалось под руку, и все тревожные мысли о том, что могло бы случиться, если бы Эрика поймали. Хотя Эрик чувствовал, что валится с ног, он не сомкнул глаз еще несколько часов, наскоро раздевшись и плюхнувшись на кровать, надеясь на то, что никого не разбудил. Впрочем, все это проскользнуло мимо его сознания, голова была занята разве что тем, что, в конце концов, все закончилось хорошо.

– Эрик… Эрик, братишка, вставай! – кажется, Эрик все-таки провалился в сон на какое-то время. Разбудили его настойчивые толчки в спину. – Вставай, нам работать надо! – ночная прогулка все-таки имела свой эффект: синяки на спине тут же напомнили о себе, заставив Эрика приглушенно простонать, а простое потягивание закончилось легкой головной болью. К счастью, Тайлер, увидев, что его брат уже проснулся, вышел из комнаты, направившись вниз, откуда уже доносился приятный запах свежего завтрака. Эрик накрылся одеялом с головой. Проклятье… Ему так хотелось еще поспать… Но времени на это уже не было. Нужно было вставать и идти на завод. Не сразу Эрик понял, что он пропустил смену… Ну все. Теперь точно прилетит… И прилетит неслабо… Спину пришло дрожью. И почему, спрашивается, Тайлер был таким любезным? Ответ Эрик получил, повернув голову и осмотревшись по сторонам – Лили проснулась и теперь мечтательно глядела в потолок чуть заспанными глазами. А у братьев были свои правила: никогда не устраивать разборок при сестрах и маме. Эрик закусил губу… Ох, как он ненавидел чувствовать себя провинившимся ребенком, ненавидел, когда его отчитывали, но сейчас… Сейчас на это была очень веская причина. Он пропустил смену, не принес денег, но было и еще кое-что, о чем, как Эрик надеялся, Тайлер не догадается: вместо смены Эрик ходил на признанное незаконным собрание, а потом еще и убегал от представителей правопорядка.

Пока Эрик спускался вниз, он чувствовал, что его колени дрожали. Его взгляд был прикован к поедающему кашу Тайлеру. Мам заботливо обняла Эрика, усадив его за стол рядом с братом и поставив перед ним тарелку с горячей едой. Но первые несколько минут Эрик просто ковырялся в тарелке ложкой. Из-за внезапно нахлынувшего беспокойства завтракать не хотелось совершенно. Бегающий взгляд Эрика то и дело устремлялся в сторону Тайлера, который за столом не произнес ни слова, лишь один раз посмотрев на Эрика с таким выражением лица, что тот понял: предстоит серьезный разговор. А мама тем временем осыпала их свежими новостями, которые получила от соседей, и вот тут Эрик навострил уши. Он ужасно боялся за своих друзей, с которыми за эту ночь, пока он сам удирал от вордов, могло произойти что угодно. Их могли поймать, причем всех, не только тех, кто пожертвовал собой и остался наверху, но и тех, кто спрятался в подвале. Их могли поймать, могли допрашивать… Могли, наверное, даже пытать – Эрик понятия не имел, что ворды могли сделать с теми, кто нарушил закон, и предпочел бы никогда не узнавать об этом, но сейчас… Сердце сжималось от мысли, что он мог быть последним оставшимся в живых членом клуба «Деятельная Молодежь» и что теперь ему придется разгребать все дела клуба в одиночку… Но ни про роковое собрание, ни про то, что стало с его участниками и организаторами, мама ничего не сказала. Возможно, ворды предпочли, чтобы вся эта информация не просочилась за пределы столицы, и от этого, честно говоря, лучше не становилось. Женсен когда-то говорил, что в некоторых странах власть идет на невиданные меры, чтобы предотвратить восстание, и Эрик не знал, что Королевская Семья предпримет в отношении несостоявшихся революционеров. Требовалось выяснить это как можно скорее… Но сначала пережить серьезный разговор с братом, который начался сразу после того, как Эрик и Тайлер вышли на улицу.

– Тебя не было на смене ночью, – это звучало как обвинение, и Эрик вжал голову в плечи, – Ты в курсе, что начальник рвал и метал? Я, конечно, встал на твою защиту… – Тайлер пожал плечами, – Но меня из-за тебя лишили дополнительных выплат. Эрик, ты понимаешь, насколько это серьезно?! Мы и так тратим много денег, ты вообще понимаешь, сколько мы теряем из-за того, что ты отлыниваешь?! Мог бы хотя бы предупредить, что тебя не будет! Но ты же просто не объявился! – Эрик так и не нашел в себе силы поднять глаза. Он молился о том, чтобы Тайлер не узнал о проступке, который был раз в сто хуже, чем пропуск смены, который Эрик еще как-то может обьяснить… – Почему тебя не было?! – Эрик не сразу понял, что этот вопрос был совсем не риторическим и сейчас ему бы не помешало придумать убедительное оправдание. Но Эрик был так увлечен своими тревогами и мыслями, побегом из столицы, так переживал из-за встречи, что не нашел время подумать над хоть какой-то правдоподобной историей, в которую Тайлер бы поверил и которая объяснила бы его отсутствие на заводе ночью. Честно говоря, Эрик даже не предполагал, что Тайлера всерьез заинтересуетпричина его неявки… Но сейчас приходилось импровизировать. – Так почему тебя, черт дери, не было?!

– Я… ну… – Эрик замялся. Вот уж чего он действительно не умел – так это придумывать оправдания за секунду… – Я просто… Мне надо было подумать… И проветриться… Просто то, что случилось с Лили…

– Ага, конечно! – воскликнул Тайлер, – Так я тебе и поверил! И вернулся таким, словно тебя избили хорошенько?! – Эрик вздрогнул. Неужели это было так заметно?… – Не вздумай врать мне, братишка! И уж точно не смей впутывать сюда Лили, теперь это наша с тобой ответственность! На которую ты, судя по всему, решил наплевать! – гнев Тайлера был абсолютно понятным. Эрик прекрасно знал, что проявил себя как безответственная скотина, но как обьяснить Тайлеру, что он подвел его не один раз?! Как объяснить ему то, что одним из решающих факторов стали именно слова Лили? Эрик не знал, поэтому старательно решил отбрыкиваться до последнего.

– Я… упал! – сбивчиво пояснил Эрик. Но Тайлер покачал головой, давая понять, что во всю эту ерунду не верит. Эрик обидчиво махнул рукой и отвернулся. Нет, с него достаточно допросов. В конце концов, он не говорил правды только для того, чтобы обеспечить безопасность и спокойствие в своей семье, которое он едва не нарушил. Но все обошлось, а остальное не имеет значения. Как говорится, меньше знаешь – крепче спишь. Остаток дороги до завода Эрик и Тайлер не перекинулись ни единым словом.

С замиранием сердца Эрик понял, что к этому разговору им придется вернуться, когда с самым началом смены начальник вызвал его и Тайлера к себе. Холодок прополз по позвоночнику. Эрик молил все силы, существующие в этом мире, чтобы начальник сообщили им о повышении обоих, а не о том, что их двоих сейчас уволят или сократят, потому что…

– Я предупреждал! – гаркнул начальник, треснув кулаком по деревянному столу, – Я всех предупреждал! Если кого-то хотя бы краем глаза заметят на этом идиотском собрании, мигом уволю! – Эрик буквально чувствовал на себе прожигающий своим разочарованием и недоумением взгляд Тайлера и едва держался, чтобы не разрыдаться от досады. Как Эрик был уверен в том, что о его авантюре никто не узнает! Что раз уж он смел скрыться от вордов, то его присутствии на организованном Женсеном собрании останется в тайне! Все силы мира сего, которым Эрик молился, подвели его… Видимо, весь запас удачи Эрик исчерпал, когда сбежал от вордов и покинул столицу. А сейчас ему приходилось краснеть от обжигающего стыда и молиться хотя бы о том, что вся эта экзекуция долго не продлилась.

– Я могу обьяснить… – робко начал Тайлер, но его тут же перебили.

– А ты, Тайлер! – сокрушался начальник, – Ты же заверял, что твой брат ничего не выкинет, ты смотреть за ним должен! А он что?! А он, видите ли, пошел на собрание! Незаконное! Я имею полное право сдать вас обоих вордам! Тебя… – он ткнул пальцем в Эрика, – За нарушение закона, а тебя… – его палец переместился на Тайлера, – За пособничество нарушителю! Как соучастника! Благодарите святые силы за то, что у меня хватает мозгов этого не делать! Ведь тогда заводу грозит репутационный крах, так что можете благодарить меня за милосердие! – начальник тяжело вздохнул, – Значит так… Вы оба выплатите мне штраф! Двести хейров в общей сумме с вас хватит! А ты, Эрик… Уволен с сегодняшнего дня! И если тебя хотя бы в километре от моего предприятия увидят, сдам властям тебя, понял?! – у Эрика было ощущение, словно в его нутре что-то… упало. Что-то громоздкое и при этом невесомое с тяжелым стуком, с треском опустилось, провалилось, разрушая в труху позвонки и внутренние органы. Будто его сознание опустело, из него изъяли что-то очень важное и ценное… Эрик чувствовал себя предателем. Этого ощущения не было, когда он шел на собрание, не было и тогда, когда он убегал от вордов, но сейчас… когда его окончательно уволили… Эрик даже не думал о том, что с этого момента его семья потеряла рабочие руки. Эрик думал лишь о том, как сильно он прямо сейчас разочаровал Тайлера, маму и сестричек. Он предал их всех… ради собственных интересов, глупых интересов глупого ребенка… Как же стыдно ему было в тот момент… Эрик даже не мог пошевелиться, он не чувствовал боли в недавно полученных синяках и ссадинах… Холодное и опустошающее разочарование притупило все остальное, перед глазами все плыло… Эрик не знал, когда именно Тайлер закончил оправдываться перед начальником, не знал, когда именно его за шкирку выволокли из помещения, не знал, когда свежий воздух, к которому не был примешан противный запах химикатов и железной стружки… Наверное, тогда, когда он почувствовал первый подзатыльник. Удар был слабым, почти невесомым, но он тут же отрезвил абсолютно пустую голову Эрика. Он поднял глаза на Тайлера. Никогда он еще не видел своего брата настолько разочарованным и разбитым.

– Ты все-таки ходил туда… – прошептал Тайлер… В его голосе не было такой скорби и тоски даже когда папа ушел, даже когда с Лили случилось несчастье. А Эрик… Он ведь знал, что Тайлер на него рассчитывал. Знал, что даже когда в семье происходили ужасные вещи, именно Эрик был его лучшим другом и опорой, его надеждой, человеком, которому можно было довериться, который бы не подвел… А сейчас… Эрик почувствовал себя чудовищем, которому не было названия. Которому мало было просто набить морду. Но уже ничего нельзя было изменить… – Эрик я же просил тебя этого не делать! – эту фразу Тайлер практически прокричал, – Я же говорил, чем это все может закончиться! Где были твои мозги, черт тебя возьми?! – за эти последовал ощутимый толчок в плечо, – Ты хоть понимаешь, что ты натворил?! Ты понимаешь, что теперь в опасности вся наша семья?! – голос Тайлера сорвался от беспорядочных воплей отчаяния, – Что ты наделал?! Что! Ты! Наделал?! Будь здесь отец… – и эта фраза стала катализатором, точкой взрыва. Эрик долгое время скрывал от брата, чем действительно он занимался. Долгое время он не отвечал на его претензии, убеждая себя в том, что Тайлеру и без того хватает забот, поэтому не пытался объясниться, но… Больше он не мог. Вся эта пучина обидных слов, которые он слышал от Тайлера, была переполнена.

– Так в этом все и дело! – крикнул Эрик, резко шагая вперед, – Это я и пытаюсь сделать! Я пытаюсь выяснить, что происходит с папой! Это ты не понимаешь, чем мы занимаемся! Есть много людей, которые потеряли членов семьи из-за этого поганого эксперимента! О них никто ничего не знает! А мы… – он грубо толкнул брата в грудь, – Ты только и делаешь, что кичишься тем, сколько всего ты делаешь, но на самом деле я делаю для нашей семьи гораздо больше! Я хотя бы пытаюсь узнать, что случилось с папой! А ты?! Что ты сделал за это время?! Как ты можешь обвинять меня, когда сам палец о палец не ударил?! – Эрик знал, что прямо сейчас говорил на редкость противные вещи, которых Тайлер не был достоин. Но Эрик никогда не славился тем, что умел молчать, когда следовало. Сейчас, например, ему уж точно стоило держать рот на замке, утихомирить эмоции и дать Тайлеру выговориться, однако на этот раз эмоции были слишком сильны. Слишком сильна была злость на себя, на вордов, на Королевскую Семью, даже на отца… Но больше всего на себя. Эрик чувствовал, что все эти слова, что продолжали и продолжали слетать с его губ, раня самолюбие Тайлера и обесценивая все его усилия, на самом деле были адресованы ему самому. И все же Эрик не мог остановиться. Он уже не осознавал, что несет. Как и Тайлер. Сыпались мерзкие оскорбления и ругательства, они стояли нос к носу, готовые вцепиться друг в друга и подраться окончательно. Эрик понятия не имел, что останавливало Тайлера и уж тем более что останавливало его самого. «Лицемер», «подонок», «лентяй», «предатель», «лжец» – уже не было понятно, кто и кому адресовал эти слова. Одно Эрик знал точно: больше всего на свете он пожалеет о том, что скажет после.

– Значит, у меня больше нет брата! – рявкнул он, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Лишь спустя несколько мгновений Эрик осознал, что именно сейчас ляпнул. Когда увидел лицо Тайлера, на котором отразилось столько всего… Была и невосполнимая утрата, и шок… и безграничное горе, смешанное с мерзким разочарованием… Эрик почувствовал, как бушующий океан минутной злости вмиг успокоился. Ужас от сказанного прошелся по позвоночнику дрожью и смял легкие в кулак… Что он сказал… Черт… Нет! Он… Он не хотел, он не это имел в виду, он же просто… Эрик застыл. Объясняться было поздно. Отец говорил, что слова – то, что нельзя вернуть обратно, и сейчас Эрик целиком и полностью понимаю смысл этого наставления. Он так и застыл с перекошенным не то от гнева, не то от страха лицом… Сколько всего навалилось на него за последние дни, недели, месяцы… Эрик мог бы объяснить все тем, что он просто не выдержал и сорвался, но эта отговорка казалась ему еще хуже и бредовее, чем его изъяснения перед Тайлером час назад. Уже было поздно. И говорить что-то еще было бессмысленно.

Эрик сделал шаг назад, потом еще шаг… А потом просто бросил бежать куда глаза глядят. Он не слышал никого и ничего, но что-то подсказывало ему, что Тайлер не окрикнет его, не позовет… Что он так и останется стоять на опустевшей площадке рядом с заводом, куда обычно выходили перекурить. Но отступать было поздно. Эрик уже перешел ту самую черту, после которой люди теряют все то, что имели… теряют всех близких и родных… Слезы застилали глаза… Черт, как же было больно, страшно и стыдно… Он хотел быть лучшим братом, лучшим работником, лучшим другом… И не состоялся ни в чем… Как же сильно он ненавидел себя в этот момент… Камень, об который споткнулся Эрик, шмякнувшись на землю, казался ему достойной наградой за все его слова и поступки. Эрик еще минуту просто лежал на сухой, протоптанной через редкие клочки пожелтевшей травы земле и плакал… просто плакал. Своими же словами он лишил себя брата… Лишил себя семьи… Не возвращаться сегодня домой показалось ему вполне разумным решением. Ведь ворды ищут его… Он просто придет к столице и… сдастся вордам. Это участь, которую он заслужил после всего того, что сказал и сделал. Пусть его поймают, пусть хотя бы так Эрик искупить вину перед своей семьей, выше которой он поставил все то, что сейчас казалось… Он даже не мог нормально думать, не было сил на то, чтобы привлечь в свое сознание хотя бы одну осязаемую мысль, похожую на план действий. Все, чего хотелось – просто сдаться. Прекратить бороться. С этим желанием он, словно кукла на веревочках, поднялся с земли и побрел к столице. В другой день и при иных обстоятельствах Эрик бы еще умудрился расстроиться из-за расстояния, которое ему бы пришлось пройти, но сейчас у него не было никаких моральных сил на то, чтобы думать об этом. Он просто шел, шел и шел… Он не обратил внимание и на то, что солнце начало понемногу клониться за горизонт, погружая пустынную местность в ярко-рыжие краски. Эрик видел перед собой только ворота, вход в столицу, перед которым стоял вордовский патруль. Эрик поднял руки вверх, не замедляя шага. Он сдавался. Да. Будь что будет… Но ворды были занятые совсем другим: кажется, они пытались что-то выяснить у очередного извозчика, который не имел при себе разрешения на въезд, но с пеной у рта доказывал, что имеет полное право попасть в столицу. И он для вордов представлял куда больший интерес, чем Эрик, который еще минуты две стоял рядом с патрулем, ожидая, когда уже его схватят, отвезут на каторгу, когда он получит то, что заслужил… Руки Эрик так и не опустил, он всем своим телом показывал проклятым верзилам в кожанках: вот он, я, хватайте, ну же! Если бы у Эрика были силы произнести хоть слово, он бы непременно сказал, что он является членом революционной группировки и должен быть наказан со всей строгостью… Но сил не было. Патрульные, к непомерной досаде Эрика, сочли все его действия каким-то спектаклем, так что один из вордов, параллельно переругиваясь с извозчиком, рявкнул на Эрика, чтобы он проходил уже, черт бы его побрал, и не мешал работать органам власти. Эрику только и оставалось, что подчиниться приказу и пройти за ворота, оставив позади все то, что связывало его с родными. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль: и что ему сейчас делать в столице? Эрик ведь шел с намерением сдаться и в любой другой день расценил бы случившееся как подарок свыше, но сегодняшний день уже не был обычным. Равно как и все последующие. Сейчас у Эрика не было даже денег, на которые он мог хотя бы купить себе что-нибудь поесть… Он не знал, что ему делать. Даже ночевать было негде. Может, он бы и пошел к своим друзьям, но… Что с ними было сейчас? Эрик понятия не имел. Место, где проходило собрание, определенно не было безопасным. Не сейчас…

Эрик знал только один дом, в котором, как он надеялся, он сможет найти временный приют, раз уж ворды милостиво не захотели арестовывать несостоявшегося революционера. Место, в котором члены клуба «Деятельная Молодежь» обычно проводили свои встречи, курили трубку дедушки Портмана, болтали то о ерунде, то о чем-то серьезном… От осознания того, что и это Эрик мог уже потерять, на его глаза навернулись слезы. Но больше идти ему было некуда. Только в этот знакомый дом, который отзывался теплыми воспоминаниями и приятным запахом пирожков с апельсином. Между тем вечер превращался в ночь, которая раньше представлялась какой-то волшебной. Сейчас же темнота угнетала, делала еще более мрачной и без того неприглядную ситуацию. Эрик, едва волоча ноги от усталости, дошел до знакомого здания и слабо постучался в дверь. Никто, разумеется, ему не открыл. Эрик дернул за дверную ручку – заперто. Конечно, заперто… Едва ли хозяйка дома кого-нибудь ждала… Эрик сел на дорожку рядом домом, подогнув под себя ноги, и свернулся калачиком. Как же он устал… И дело было вовсе не в больной лодыжке, забившихся мышцах ног, уставших от долгой ходьбы, даже не в раненой голове или синяках на спине, нет… Он сегодня совершил нечто ужасное… Ужасное, отвратительное, мерзкое… и должен за это ответить… С этой мыслью Эрик закрыл глаза, понемногу проваливаясь в глубокий, но беспокойный сон. И не сразу его сознание уловило несколько знакомых голосов друзей, зовущих его по имени и тормошащих его за плечо.

Глава 10

Эрик с трудом разлепил глаза. Веки ощущались склеенными, все тело так и ломило от долгих прогулок и недавнего происшествия. Но сознание, измотанное событиями прошедшего дня, очевидно, уже пережило шок, ужас и потерю всяких мыслей, поэтому с первой же секунды после пробуждения Эрика стало любезно подбрасывать ему воспоминания о том, что он бы предпочел забыть.

Его уволили. Это во-первых. Он отрекся от своего брата. Это во-вторых. Его не было дома, наверное, больше суток. Это в-третьих. Наверняка мама переполошилась… А сестрички, а Лили… Наверное они думают, что с Эриком случилось что-то ужасное… Жгучее чувство стыда снова ошпарило лицо. И снова Эрик подводил свою семью, заставляя их волноваться еще больше. Но… Так было лучше. Это было необходимо. Да, Эрик решил уйти, покинуть свой дом, но сделал он это не просто так. Да, все это показалось бы просто попыткой сбежать от всего того, что он натворил, сбежать, потому что объяснять все это, оправдываться и пытаться вернуть все на свои места было бы очень глупо. Но Эрик понимал, что этим поступком он бы сберег свою семью от ареста. Потому что, хотя ворды и проигнорировали его недавнюю попытку сдаться и сознаться во всем, едва ли они снова допустят такую ошибку… Может, они решили забыть про Эрика, но легче и безопаснее на душе от этого не становилось. Как же попал Эрик, как же попал…

Но его друзья были живы. Ненароком всплывший факт, подкрепленный слабо различимыми, но знакомыми голосами, казалось, несколько разогнал темные тучи разочарования и тоски, которые заволокли сознание. Клуб «Деятельная Молодежь», а значит, и его идеи, его последователи, то, ради чего Эрик рискнул – все это не было утеряно. Смысл в том, чтобы продолжать бороться и жить все еще был. Наверное, только это заставило Эрика вернуться к реальности и заметить, что вокруг жесткого дивана, на который его заботливо положили, укрыв клетчатым одеялом, столпились все его друзья. Почти все… Мартин был не с ними… Возможно, ворды все-таки решили затянуть допрос этого бедного паренька… Но вдохновляющий Женсен, заботливый Барри, находчивый Каролл, молчаливый Остин и всезнающий Портман были рядом. Они были рядом и смотрели на Эрика с беспокойством, ждали… даже не объяснений, не оправданий – рассказа… Возможно, грустного, с несчастливым концом, но эту печальную историю они явно были готовы разделить со своим другом. Но Эрик не знал, с чего начать. Слова, которые бы хоть как-то объяснили происходящее, правда без примеси застревала в горле, вырывая разве что бессвязное мычание.

– Эрик… – начал Женсен, осторожно подойдя ближе, – Что произошло? – ночные посиделки были обыденной частью истории клуба и его членов, поэтому, в общем, то, что Эрик в такое темное время суток оказался недалеко от месте, где все они обычно собирались, едва ли было чем-то удивительным. Но уже рассвело, судя по розоватым лучам утреннего солнца, бьющего в окно. Да и лицо Эрика определенно говорило больше, чем мог сказать он сам, поэтому он лишь опустил глаза и закусил губу, толком не зная, с чего начать…

– Мы за тебя жутко перепугались, приятель! – Каролл легонько хлопнул Эрика по плечу, – Мы уж думали, что…

– Да уж, то был тот еще номер… – с усмешкой заметил Остин.

– Проскочить мимо вордов – это еще умудриться надо! – поддакнул Барри. Эрик выдавил из себя неловкую улыбку. То, за что, наверное, вся его семья теперь считает его предателем и лжецом, его друзьями было расценено как поступок по меньшей мере смелый… В какой-то степени это было даже приятно…

– А что с остальными? – практически прошептал Эрик. Его губы пересохли, ему бы сейчас не помешал глоток воды…

– Живы и здоровы… – заверил его Каролл, – Благодаря Мартину. Он хорошо вордов заболтал… Но… Мы не знаем, что с ним и теми, кто тоже остался…

– Хоть бы не допрос… – буркнул Остин.

– Родители Мартина в государственной структуре работают. Все с ним будет хорошо… – Женсен чуть улыбнулся, – Наверняка сейчас он уже сидит дома и слушает нотации, кто его знает… – слово «родители» отозвалось шумом в ушах Эрика. Родители… Семья… Она была у Мартина. Была и у всех остальных, а у него… Наверное, уже не было… И от этой мысли тоска снова подступила к груди, захватывая в тиски ребра. Эрик только успел хоть чуточку обрадоваться тому, что в итоге вордам все же не удалось захватить всех тех, кто был на собрании, как мысли о ссоре с Тайлером и о принятом сгоряча решении снова вгрызлись в голову… – Эрик? Так что с тобой?

– Меня… уволили… – проговорил тот. Да, пожалуй, об этом говорить было проще всего. В конце концов, работа никогда не была для Эрика чем-то слишком важным… – С завода… Из-за того, что я был на собрании…

– Вот гады! – воскликнул Портман.

– Чтоб им да в каторжное пекло! – Каролл закивал в поддержку слов друга, – Совсем совести нет! Уже свободу мыслей проявлять нельзя! – Эрик махнул рукой, показывая, что уж об этом он переживал меньше всего…

– Тайлера… – знакомое имя отдалось покалыванием в носу, – Оштрафовали… Нас обоих… А потом… Потом мы с ним поссорились, потому что он не хотел, чтобы я шел на собрание… – именно на этой части истории сознание Эрика уступало место противному и жгучему стыду, но остановиться он уже не мог. Каждое сдержанное слово ощущалось комом железных опилок, распирающим горло… Эрик уже даже не заботился о том, чтобы сдержать слезы, которые сами лились по щекам, будто где-то внутри раскупорили соленый источник, состоящий из тоски, горя и сожаления… – Мы чуть не подрались, и я сказал, что… Что у меня больше нет брата! – воскликнул Эрик тут же закрывая лицо руками. От того, что он вывалил все это на своих друзей, легче не стало. Казалось, напротив, все сказанное заставило его пережить случившееся заново, вспомнить полное отчаяния лицо брата и их стычку, в которой Эрик был виновен с концами… Он подогнул под себя ноги, пряча заплаканное лицо в коленях, и даже не услышал, что вокруг воцарилось гробовое молчание, которое спустя считанные секунды сменилось сбивчивым гомоном. Каждый пытался вставить слово, давал советы… Но Эрик попросту не мог слушать советы, все фразу, сказанные его друзьями, пролетали мимо ушей, мысли снова возвращались к тому, как омерзительно он повел себя… и уже не сможет исправить содеянное.

– Еще помиритесь! – Барри легонько толкнул его в плечо.

– Он же твой брат, он тебя поймет! – поддержал его Каролл.

– И поймет, за что мы боремся! – поддакнул Женсен, – Он еще просто не знает, что происходит!

– Он тебя обязательно простит! – заверил Портман, – Знал бы ты, какие у меня ссоры с предками бывают! – Эрик в ответ мотнул головой. Ему в этот самым момент не было дела до родителей Портмана, он слабо верил в то, что могло случиться что-то еще хуже… и в то, что Тайлер сможет забыть все те слова, что сказал ему Эрик. Эрик бы не простил за такое…

– Вы же братья все-таки… – произнес Остин, пожав плечами, – Да все у вас наладится, честное слово. – но в это Эрик не был готов поверить. Не сейчас, когда раны, нанесенные им, были слишком свежи. И члены клуба «Деятельная Молодежь», судя по неловкому молчанию, исчерпали весь свой запас поддерживающих слов и оставили попытки переубедить рыдающего Эрика, который не мог винить их за то, что они пытались помочь ему побороть самого себя.

– Эй… – вдруг проговорил Женсен, заговорщически улыбнувшись, – Слушай, мы можем тебе кое-что показать… – Эрик в ответ только мотнул головой. Едва ли что-то сейчас смогло бы отвлечь его от тоски, которая буквально вгрызлась в его сознание. Но Женсен и Портман настойчиво стянули его с дивана. – Пойдем, пойдем!

Эрику не хотелось никуда идти. Ему хотелось уткнуться в подушку носом и проплакать еще сутки. Все эти фокусы с «чем-то интересным» были придуманы взрослыми, которые сначала обещают тебе мешок конфет, а потом заводят на кухню с грязной посудой и просят прибраться. Но ради друзей он все же нашел в себе силы выпутаться из пледа и встать на ноги, которые до сих пор ощущались ватными, и проследовать за ними ко входной двери. В мыслях мелькнуло едва уловимым всплеском: на улицах же дежурит патруль… А Эрик все еще боялся ареста и не был уверен в повторении той удачи, лицо которой не так давно расплылось в широчайшей улыбке перед ним. И не больно-то ему хотелось попадаться вордам снова. Потому что… теперь он был не одинок… То есть, теперь он был не так одинок, как прошлой ночью… С ним были друзья… По крайней мере, теперь Эрик понимал, что в этом мире у него еще осталось то, ради чего стоит продолжать бороться и жить… Может, его друзья были правы насчет Тайлера, может, все действительно рано или поздно будет хорошо… Эрик ведь всегда был оптимистом и предпочитал верить в лучшее, потому что… плохих вещей в мире и так было достаточно. Эрик глубоко вздохнул. Он совершил ошибку, он за нее ответит, но сейчас… Сейчас он, пожалуй, найдет другой способ искупить вину – он покажет Тайлеру и своей семье, за что он действительно сражался, покажет ценность того, ради чего он подверг себя опасности! Эта мысль показалась ему на удивление правильной и логичной… Да, он повел себя гадко, да, он неверно объяснил, истолковал, неверно представил всю ситуацию Тайлеру… И сейчас он был намерен исправить эту ошибку.

– Здесь не далеко… – Каролл огляделся по сторонам, – Но все-таки теперь нам приходится быть очень осторожными… Ворды все еще ищут Женсена.

– Я думал, мы с этим разобрались… – Эрик нахмурился.

– Ну, мы-то разобрались… – Портман усмехнулся, – А ворды – нет…

– Ладно… – Эрик закусил губу, наблюдая за тем, как его друзья озираются по сторонам. Наверное, было около полудня, на дорогах толпились и галдели люди, шум столицы казался знакомым, красно-желто-коричневые одежды горожан мелькали то там, то тут, и за этой яркостью сложно было разглядеть черные фигуры патрульных.

– Давайте, идем… держимся вместе… – Каролл, как истинный знаток города, поманил за собой всю компанию, указывая на кишащий людьми переулок, – Там не заметят… – Эрик в этом не сомневался, пока не увидел блеснувшую в свете дневного солнца черную кожу куртки патрульного, который останавливал практически каждого человека, проходившего мимо него, и задавал ему какие-то вопросы. Эрик завертел головой… Вордов на улицах стало гораздо больше, и эта мысль ударила в голову холодком. Эрик старался спрятать лицо, Женсен тоже пригнул голову… Идти, конечно, было страшно. Эрик, вдобавок ко всему, еще и не знал дороги, не знал, куда его ведут, но старался не отставать от членов клуба «Деятельная Молодежь». Тревога не оставляла его. Теперь, когда способность чувствовать и ощущать снова вернулась к Эрику, он удивительно остро воспринимал происходящее вокруг, сердце екало, стоило глазам лишь уловить где-то вдалеке силуэт в кожаной куртке, дыхание очень быстро сбилось, сознание подернулось дымкой тревоги.

Дойти до нужного места все-таки получилось. И уйти от надзора патрульных – тоже. Эрик был даже в некотором смысле счастлив, на сердце сделалось спокойнее. Песчаного цвета дом казался ничем не примечательным, хотя и выглядел так, будто в нем уже несколько месяцев никто не жил: разноцветные стекла были запыленными, краска на дверной ручке облупилась, флажок, который, наверное, повесили, когда в столице был праздник по случаю королевской речи, тоже запачкался. Женсен достал из кармана ключ и, еще раз осмотревшись, вставил его в замокшую скважину. Дверь распахнулась с негромким щелчком. Внутри дом выглядел еще более заброшенным, чем снаружи – пара диванов в гостиной, деревянный стол и давно потухший очаг. Эрик осмотрелся и с явным недоверием вздохнул.

– Это еще не все! – с хитрой усмешкой заметил Барри, увидел разочарование на лице друга.

– Да, мы умудрились подготовиться… – Каролл кивнул, – Остин помог.

– Есть немного… – Остин смущенно кивнул.

– Короче, у Остина есть какой-то то ли знакомый, то ли друг… – Портман отошел куда-то в сторону и сдвинул ногой тяжелый и запыленный ковер, который когда-то был разноцветным и изображал красно-золотое солнце, – Вот он… этот дом нашел.

– Ну да, а потом оказалось, что он когда-то какому-то вору принадлежал, – продолжил Барри, – Так что его никто не хотел брать. Уже сколько стоит бесхозный… Ну вот мы и решили здесь пока пожить…

– Мне один человек сказал, – Женсен почесал подбородок, – Что если ты живешь в приличном обществе, которое блюдет закон, то лучше прятаться в доме с плохой репутацией…

– Ага… – Портман тяжело вздохнул, – Потому что искать там тебя точно не будут. Вряд ли ворды туда сунутся так просто… – наконец тяжеленный ковер был сдвинут в дальний угол, Эрик смог рассмотреть очертания довольно большого люка, который, скорее всего, вел в подвал, и восхищенно присвистнул.

– Что внизу? – с интересом спросил он, подойдя ближе к люку.

– Вообще… – Каролл пожал плечами, – Говорят, что под каждой страной есть целая сеть тоннелей, через которую можно было попасть куда угодно. И по этим тоннелям контрабандисты товар перевозили… Конечно, это было очень давно, так что там уже нет никаких тоннелей…

– Но мы нашли этому месту другое применение, – Потрман с гордостью улыбнулся, наконец оттащив тяжелый люк в сторону и отряхнув руки о свою рубашку, – Не бойся, спускайся.

Эрик подошел ближе и заглянул вниз, куда спускалась шаткая деревянная лестница. Снизу виднелся неяркий свет, Эрик даже смог разобрать едва слышимые голоса, которые неслись откуда-то из подвала. Он ступил на жалобно скрипнувшую лестницу, придерживая края люка, и, наконец, ступил на пол подвала. Вслед за ним бодро спустились и Каролл с Остином… Эрик осмотрелся и почувствовал, как его челюсть медленно опускается вниз от изумления. Подвал был просто огромным! Назвать его просто подвалом не повернулся бы язык, это был целый этаж дома! Эрик видел множество фигур, в которых он узнал… тех, кто присутствовал на собрании! Он просто не мог поверить… Оказывается, пока он лил слезы над своим поступком, его друзья времени не теряли и смогли построить настоящее убежище для всех тех, кто отважился принять их сторону! В свете нескольких керосиновых ламп Эрик смог разглядеть и двухъярусные койки, несколько тумбочек, которые были обжиты совсем недавно… И с десяток соломенных чучел с прицепленными к ним круглыми мишенями, около которых стояло по несколько человек, у некоторых из них Эрик смог рассмотреть револьверы… Он восхищенно разинул рот, не решаясь пройти дальше. С ума сойти… Как много сил и времени ушло у его друзей на то, чтобы такое создать! В данный момент Эрик жалел лишь об одном: что он не принял в этом участия, поскольку был слишком увлечен бытовыми неурядицами… А его друзья, между тем, не прекращали бороться! И теперь Эрик был уверен, что не оставит их. Дом… остался позади, хотел он этого или нет… Пришло время сражаться за что-то важное. Между тем, Эрика узнало несколько беженцев, которые еще сутки назад слушали его пламенную речь, все они подходили в нему, приветственно похлопывали по спине, спрашивали о самочувствии, вспоминая его побег от вордов, который, как ни странно, приравнялся едва ли не к героизму, так что Эрику оставалось разве что сбивчиво отвечать на вопросы, он даже похвастался парой ссадин, которые остались после того прыжка из окна, посетовал на все еще ноющую от боли голову, которую ему предложили как следует обработать… Кто-то предложил ему открытую банку тушенки, которую Эрик едва ли не проглотил. Он был страшно уставшим и жутко голодным.

– Добро пожаловать… – Женсен с легким смущением развел руками, – В наше маленькое убежище.

– Это просто… – Эрик сглотнул кусок тушеного мяса и вытер рот рукавом куртки, – Просто поразительно… Я… Как вы успели?! – он все еще не мог прийти в себя от зрелища, которое раскинулось перед ним.

– Нас поддерживают, – пояснил Каролл, – Ты же знаешь, не все верят Королевской Семье. И многие были вынуждены попрощаться с близкими, от которых так и нет вестей. Так что мы рассказал тем, кому посчастливилось сбежать от вордов, а они другим людям передали…

– Таким количеством мы можем и дворец взять… – хмыкнул Остин.

– Ни в коем случае, – Барри мотнул головой, – Остин, ты чего? Мы не будет ничего захватывать! Женсен, мы же просто хотим узнать правду, да?

– Да, – ответил тот, – Слушай, Эрик, просто на всякий случай. Да, мы здесь… тренируемся, видишь, некоторые обзавелись оружием, некоторые учатся стрелять… – Женсен указал на тех, кто стоял перед соломенными чучелами и целился в них из револьвера, – Но это только для самозащиты. Если мы будем стрелять во всех, то… Сам понимаешь… – Эрик кивнул. Конечно, он понимал. В конце концов, ему тоже не хотелось ничьей смерти, не хотелось, чтобы кто-то пострадал… Эрик желал лишь того, чтобы его семья снова была вместе… Чтобы отец вернулся, чтобы Лили была здорова… И Эрик знал: даже если в эти счастливые минуты его не будет рядом с близкими, он не перестанет бороться за них. – Мы, Эрик, за правду и добро. Пойдем, познакомлю тебя со всем…

Койку Эрик выбрал сам, расположившись рядом с друзьями. Оружие ему вручили практически в торжественной обстановке, взяв с него слово, что он не будет тратить пули просто так и что обязательно потренируется в стрельбе. Эрик и рад был приступить к тренировкам, потому что нахлынувшие эмоции вынуждали его занять чем-то руки. Револьвер, который ему дали, не был похож на усовершенствованное вордовское оружие или на тот пистолет, который на одну из встреч членов клуба «Деятельная Молодежь» прихватил с собой Женсен. Простая пушка, оттягивающая руку. Когда Эрик встал напротив соломенного чучела, он почему-то почувствовал острое желание выпрямить ссутуленную спину, зачесать свои светлые волосы назад, встать в правильную стойку… У Эрика было ощущение, что теперь на нем была дополнительная ответственность и даже… власть… Но эти чувства будто пьянили, придавали уверенности и сил. Эрик не стрелял с того праздника, на котором принял участие в шуточном состязании, но руки помнили и тяжесть оружия, и порядок действий. Прицел в самый центр мишени был довольно четким, зрение как будто заострилось в разы. Выстрел был, как ни странно, негромким и почти неслышным на фоне десятков других, но пуля угодила в место чуть правее живота, если верить мишени, повешенной на чучело. Удачное попадание подняло настроение еще сильнее, поэтому Эрик сделал еще несколько выстрелов. Менее точных, но все же удачных… Сложно было описать ощущения, которые роились в его голове блестящим фейерверком… Может быть, Эрик понял, что нашлось все-таки то, что… наверное, приходилось по душе не только ему, но и окружающим… То, в чем он чувствовал себя полезным и даже в какой-то степени… незаменимым…

Часы превращались в дни, которые пролетали с невероятной скоростью. Меньше суток Эрику понадобилось на то, чтобы влиться в новый коллектив, который с тех пор только расширялся на радость и ему, и его друзьям. Они много разговаривали, много тренировались… Иногда даже ссорились из-за тушенки, которую готовил один из приспешников «Деятельной Молодежи»… Но все это казалось смешным, не таким уж и важным и, казалось, даже сползающим всех… Портман собирал людей пострелять, показывая добытые неизвестно откуда патроны, Женсен, Барри и Остин занимались тем, что писали объявления, которые хотели развесить по всему городу… Они понимали, что эти объявления, приглашения на собрания рано или поздно сорвут ворды, а потом будут рыскать по городу в поисках тех, кто эти объявления прибивал на стены. Эрик очень надеялся на то, что их никогда не найдут, но в то же время ему искренне хотелось, чтобы «Деятельная Молодежь» наконец вышла из тени, покинула этот забытый святыми силами подвал, в котором становилось все меньше места… Но Женсен говорил, что для действий пока рановато. Пока у них было мало ресурсов, которые, впрочем, и неоткуда было брать, потому что большинство тех, кто решил примкнуть к Эрику и его друзьям, не обладали состоянием или чьим-то наследством, не были детьми аристократов… Они были такими же бедными, как и Эрик. Кто-то иногда приносил свои скромные сбережения, которые тратились на одеяла, еду, воду… Но все понимали, что лучший способ добыть побольше средств не только для существования, но и для действий – это собрания.

Эрик был на этих собраниях, которые его друзья и он организовывали втайне ото всех. Он был удивлен тем, что ворды до сих пор их не поймали, ведь патруль на улицах увеличился едва ли не вдвое! Хотя, насколько Эрику было известно со слов Каролла, в столице и воцарилось какое-то затишье, но ворды, как ему казалось, все-таки чувствовали напряжение, витавшее в воздухе, чувствовали, что это спокойное поведение горожан было подобно застывшему перед грозой воздуху… И Эрик не знал, радоваться ему этому или все же прислушаться к Женсену, который убеждал, что никакого бунта, никаких восстаний и уж точно никакого кровопролития быть не должно… Так или иначе, на собрания Эрик ходил, раз за разом повторяя ту историю, которую сквозь слезы расписал на самой первой встрече клуба с его последователями. Конечно, он приукрашал… Приукрашал в плохом смысле, наполняя свою историю все более страшными, по его мнению подробностями… И тут же задавался вопросом: а что бы сказал отец, за жизнь и здоровье которого он на самом деле боролся? Почему-то Эрику казалось, что он делает что-то не так. Он не знал, что именно, но все-таки на встречи ходить перестал… Ведь все это он делал не только ради своих друзей и ради клуба… Он боролся ради своей семьи, которая за этими нескончаемыми неделями подготовки словно осталась где-то позади, будто призрачное воспоминание о чем-то в прошлом важном, но сейчас отдающее не более чем дымкой собственной истории… А так быть не должно. Под влиянием этой мысли Эрик принял решение сделать, наверное, одну из самых безумных вещей на свете. Он решил написать Тайлеру письмо. Конечно, его содержание было… наверное, глупым и каким-то странным. Эрик извел пять листов бумаги на то, чтобы написать то самое, за что, наверное, он бы заслужил прощение. Письмо вышло коротким, с кучей зачеркнутых строчек и слов, но Эрик надеялся на то, что смог изложить то самое, главное: он просит прощения. Он просит прощения и очень надеется на то, что Тайлер сможет его понять.

Эрик рыдал как маленький ребенок, когда спустя два дня получил в ответ письмо с парой коротких реплик: «Мы скучаем. Мама волнуется. Лили передает привет. Она говорит, что ей уже лучше». И последнее: «Ты навсегда останешься моим младшим братишкой. Все в порядке». Эрик дал себе слово хранить это письмо под сердцем всю свою жизнь. Он знал наверняка: его семья в него верила. Его семья любила его, принимала его, хотя Эрик и совершал много ошибок. Эрик будет бороться за них. Теперь в каждом своем действии он был уверен на все сто, ведь незримая рука мамы, поглаживающая его щеку, слова Тайлера, сказанные хоть и на бумаге, улыбка Лили, Розы и Элис – все это было с ним и действовало подобно мотору, который двигал что-то в сознании Эрика. Двигал так, что теперь Эрик принимал участие во всем. Вообще во всем! Он даже готовить научился, чтобы у его друзей было больше еды! Он помогал и в том, чтобы писать письма к власти, которые требовали объяснить, что происходит в лаборатории, или хотя бы дать доступ к самому месту происшествия. Таких писем было отправлено не меньше сотни – Эрик со счета сбился! А сколько было расклеено объявлений! Эрик и это не считал, для него было важно лишь то, что в этот день, в этот час, в эту минуту и в эту секунду он поступает правильно.

Он пришел в дом, где обитал клуб «Деятельная Молодежь» поздно вечером. Целый день Эрик пробегал в поисках места, на котором можно было бы повесить очередное объявление, которое бы сорвали… не сразу. У него получилось найти такое, его даже ворды не засекли! Эрик вернулся домой в прекрасном настроении. Он был счастлив и гордился собой… А потому страшно удивился, когда не застал никого на первом этаже, где всегда оставался кто-то на случай того, что в дом решатся прийти патрульные. Что-то подсказывало Эрику, что произошло нечто… плохое… Он пулей вбежал в подвал через лестницу…

Слезы. Это было первым, что Эрик увидел. Слезы на глазах той самой женщины, чей муж рискнул пойти в лабораторию добровольцем… Он увидел стариков, чьи дети отправились ко двору ради денег… плачущих, разбитых, опустошенных… Они сидели на своих койках и выглядели как призраки, явившиеся из мира мертвых и несчастных. Все бросили свои дела, люди кучками собирались, чтобы поддержать плачущих навзрыд товарищей… А потом Эрик увидел рыдающего Барри, который спрятал лицо в ладонях и что-то бессвязно бормотал… Женсен, Барри, Остин, Потрман и Каролл старались утешит его, но, судя по всему, ничего не выходило… Эрик подошел ближе. В другой ситуации он бы просто хлопнул друга по плечу, сказав ему, мол, не переживай, все будет в порядке… Но что-то подсказывало ему, что это был совсем не тот случай…

– Что случилось? – негромко спросил Эрик, подойдя ближе, – Что… что произошло?

– Проект… – произнес Женсен с запинкой, – Он…

– Что? Есть новости?!

– Он провален… – голос Остина был подобен удару молотка, который заколотил гвоздь в крышку гроба.

– Что значит «провален»? – Эрик нахмурился, – И что же, теперь никто не получит денег?! – от этой мысли в его груди все вскипело. Ведь это было то, ради чего отец и ушел туда! А теперь, получается, Королевская Семья их обманула?!

– Они умерли, Эрик… – едва слышно прошептал Каролл, едва сдерживающий слезы, – Они все умерли… Все добровольцы погибли.

Глава