Искупление Гибели
– Земную жизнь, пройдя до половины, Я очутился в сумрачном лесу, Утратив правый путь во тьме долины…
– Божественная комедия Данте Алигьери
1 глава.
Не знаю, сколько времени я уже иду. Шаг за шагом, но куда? Жизнь, которую я знал, исчезла. Остановиться, оглядеться, отдышаться – это самое важное сейчас. Я жив, а значит, моя история продолжается. Мне всегда казалось, что смысл жизни заключается в спокойной старости на крыльце своего дома. Так я и жил, стремясь обрести этот покой. Но теперь я продолжаю идти, словно что-то невидимое ведет меня дальше. Покой стал лишь далеким сном.
Эта война была частью моей жизни, но я считал её концом. Как же я был удивлён, когда осознал, что всё еще жив. Как говорится, у нас есть мудрый советчик – смерть. Когда всё идет не так, обратись к ней и спроси: так ли это?
Сколько ещё идти? Ноги уже стерты в кровь, и хотя бы один знак не помешал бы. Эта пустыня – самая странная из всех, что я когда-либо видел. На картинках и в блогах пустыни выглядели иначе. Вспоминаю, как в молодости ездил в деревню, где от одного знака до другого было всего двести метров. Здесь же всё похоже на бесконечное колесо. Мы часто движемся без цели, надеясь рано или поздно достичь желаемого. Но идти до крови в ногах, ожидая перемен, или самому создавать ветер изменений – это два разных пути. Из-за войны я забыл, ради чего жил. Трудно строить планы в мире, где царит огонь и разрушение, где чья-то жизнь может сгореть в любой момент.
Что ж, вспомним, как работают механизмы достижения цели. Семь шагов к успеху, девять важных задач дня… Нет, не так. Нужно выбрать цель, разбить её на подцели, сфокусироваться, создать восходящий поток, сделать вдох и…
А! Наконец-то, знак! Неужели я уже галлюцинирую от усталости? Или это действительно частично сохранившаяся пожарная станция? Постройка, некогда служившая людям, теперь выглядит как заброшенное декорация для фильма о конце света. Интересно, куда ведет эта железная дорога. Пожалуй, стоит остановиться и переночевать. Идти ночью опасно, хотя за всё это время – будь то часы, дни или недели – я не встретил ни единой живой души. Наверное, разум подсказывает, что все вокруг настолько заняты, что совсем забыли про вечеринку на пустошах. Сколько же времени я уже в пути? Кажется, тучи всегда заслоняют небо, стирая границу между днем и ночью.
Осмотрим здание. Основные стены – из кирпича, башня, правда, из дерева. Если всё как следует закрепить, возможно, это здание станет уютным жильем. Укреплю крышу, разведу огонь… Наконец-то, у меня появился временный приют, который так приятно напоминает набор для проживания в стиле "выживание". Оглядываясь назад, мог ли я предвидеть, насколько непредсказуемым окажется мой путь? Конечно, мечтая о спокойной старости, я не думал, что моя жизнь превратится в реалити-шоу на выживание.
Время обдумать дальнейшие действия. Кто я? В чём моя миссия в этом странном мире, где не отличить дня от ночи? Каждый день похож на предыдущий, словно я попал в бездействие на повтор. Всё, что остаётся – это поиск жизни после смерти, как будто кто-то оставил за собой записки на стенах этой пустоты. Прошлые дни утратили краски и смысл, как заплесневелый кусок хлеба. Нет ни голода, ни холода – лишь отдалённое чувство печали, будто мир притворился, что всё в порядке, но на какой-то глубинной ноте слышится отчаянный крик.
Что же произошло на самом деле, я расскажу. Но вопрос в том, кому? Моя аудитория – это ветер и тишина, но, кажется, им мало интереса к моим историям. Ладно, начну с самого начала. Возможно, это будет единственная беседа, на которую у меня останутся силы.
В конце двадцатого века, вероятно, в шестидесятых годах, жил ученый, страстно увлекающийся научной фантастикой. Обладая степенью магистра в инженерии, он мечтал создать машину времени. Пока его жена была занята в театре, он подхватывал проекты и работу над аппаратом, способным перемещать людей в различные эпохи. В конце концов, ему это удалось: в его небольшой квартире в обычном жилом доме заработала машина времени, собранная из доступных ресурсов и немного странных деталей, которые он умудрился достать в местном магазине.
Однажды ему удалось открыть дверь в прошлое – и его эксперимент привел к неожиданной встрече с древним царем, что вызвало суматоху в обоих мирах. Познакомившись с правителем прошлого, ученый осознал, насколько велик его вклад в развитие науки. Царь, поражённый могуществом гостей из будущего, заметил:
– Бог скорее простит утопившего, чем павшего ради тщеславия.
Прекрасная фраза, не так ли? Но, по всей видимости, царь не знал, что легче всего с утопленником.
Это было верно. Уничтожать Вселенную ради своих амбиций было безумно. Такой прорыв в прикладной науке мог перевернуть весь мир, но человечество в тот момент не было готово к таким открытиям. Что-то подсказывало ученому, что даже если он вернется назад с этой чудесной новостью, его ждёт не награда, а халат с галстуком и пара строгих указаний.
Естественно, личность ученого привлекла внимание секретной государственной службы, стоящей на страже человеческого равновесия. Они стерли у него воспоминания об успешности эксперимента и забрали чертежи, чтобы сохранить изобретение в тайне. По их мнению, люди ещё не готовы к подобным знаниям – или, может быть, просто не готовы к тому, чтобы один человек мог перевернуть мир.
Примерно в то же время на слуху появился новый вид драгоценных камней. Совершенно не похожие ни на что в мире, эти камни излучали энергию, способную заменить аккумуляторные батареи, хотя и только в редких случаях из-за своей нестабильности. Их нарекли именем самой яркой звезды – Сириус. Быстро набравшая популярность экзотика начала разлетаться по рукам богатейших, и ни одно роскошное мероприятие не обходилось без сверкания этих камней. С экранов телевизоров люди слышали о новом технологичном веке:
– Вот он, камень, который освободит мир от войн и споров, подарит людям равные шансы на выживание и приведет к положительным изменениям в экономике и жизни каждого землянина.
Однако с этими ожиданиями что-то было не так. Все провозглашения звучали как голос из-за кулис, но никто не догадывался, в какую сторону повлекут эти изменения. Жизнь продолжалась, частные капиталы росли, а остальных людей оставляли наедине с метафорическим "мертвым китом". Мировая пьеса, лукаво отвлекающая внимание от насущных проблем, продолжала идти, уводя человеческое сознание налево и отключая разум.
Однако ожидания оказались обманчивы. Изменения действительно имели место, но никто не предвидел их истинную природу. Пока частные капиталы росли, большинство людей отчаянно пытались приспособиться к новому миру, построенному вокруг неопределенного будущего. В глобальном масштабе это напоминало увлекательную, но отвлекающую драму, уводящую внимание от насущных проблем. Как обычно, все надеялись, что кто-то другой решит их трудности, пока сами наслаждались светом Сириуса.
С появлением нового вируса, атаковавшего живые организмы, мир погрузился в хаос. Уже несколько лет жители не могут найти себе места; повсюду валяются использованные маски – мрачные символы кризиса. Тем не менее люди продолжают сосредотачиваться на второстепенном. Наряду с пандемией на первый план резко вышли экономические сложности. Хотя это и не было самым важным, на что стоило тратить время и ресурсы, о проблемах бурно говорили на телевизионных экранах и интернет-форумах. Эпоха технологий и технократии всё больше уводила человека от его внутреннего мира, заставляя его зацикливаться на материале. Искусственный синий свет стал ближе, чем собственные мысли, и это затрагивало всех – от бедняков до бизнесменов.
В современном обществе наблюдается нарастающий тренд атеизма, что привело к тому, что многие молодые умы начали воспринимать жизнь как конечный этап, целиком состоящий из забот о материальных благах и личном успехе. Смысл жизни стал пониматься как передача знаний будущим поколениям, при этом сами эти знания нередко ограничивались лишь практическими аспектами. Религиозные общины, осознавая это, начали манипулировать сознанием своих последователей, утверждая, что истинным призывом времени является служение обществу. Но под этой маской скрывалось стремление нарушить моральные устои и подорвать человеческие ценности. В итоге общество оказалось поглощенным бесконечным стремлением к успеху и материальному благополучию, где истинные ценности отошли на второй план, а человечность была оставлена позади.
Наступление экономического кризиса стало катализатором конфликтов за ресурсы. Редкие материалы, такие как драгоценные камни, которые раньше воспринимались лишь как роскошь, приобрели статус ключевых игроков в мировой политике и экономике. Реальность, в которой они стали ценными, привела к войнам и конфликтам за их обладание, как порох в бочке. В то же время первичные испытания ядерного оружия становились всё более частыми, и страх перед возможностью его использования порождал цепную реакцию среди мировых лидеров, осознающих, что их эксперименты могут вызвать крах цивилизации. Этот момент стал символом бездны, в которую человечество могло стремительно упасть, размышляя о том, как быстро изменяется мир.
Ситуация накалилась с появлением нового вируса, который стал не только медицинской, но и социальной катастрофой. Страны начали вводить строгие ограничения, закрывая границы и изолируя людей друг от друга. Эти меры, призванные защитить население, неожиданно стали катализатором глобального напряжения и общественного дистресса. В конечном итоге оказалось, что этот вирус был частью более сложного замысла, проекта, вышедшего из-под контроля. По мере того как общество пыталось адаптироваться к новым условиям, люди начали осознавать свою уязвимость и утрату контроля над собственной судьбой. Эта реальность стала ключевым моментом для переосмысления ценностей и поиска ответа на вопрос о смысле жизни в условиях хаоса и неопределенности.
Что бы вы сделали, оказавшись на моем месте, посреди пустыни, но живым?
Проснувшись однажды, я понимаю, что вопрос о смысле жизни становится главным. Кто выжил? Родственники, друзья, знакомые? Вопросов больше, чем ответов. В мире, где обычным вопросом была просто выбор туалетной бумаги, некогда было задумываться о своем месте в мире. Но даже такая жизнь была полна сложностей. Вопросов больше, чем проблем. Так что бы вы делали, оказавшись в мире, где вокруг только смерть? Ради кого или чего вы бы выживали?
Проснувшись, я не слышал ни звука.
Раньше я ворчал на машины за окном, а теперь – абсолютная тишина. Ни звуков автомобилей, ни голосов людей, ни даже крика птиц. А может, я умер и это мой ад? Конечно, это всего лишь риторический вопрос, но от этого не легче. Важно, что я проснулся там, где уснул. У меня случались такие сны раньше, когда реальность и фантазия неотличимы друг от друга. Пора осмотреться вокруг.
Здание, в котором я находился, очевидно, сгорело задолго до войны.
Возможно, стоит обосноваться здесь – стены крепкие. Теперь нужно решить, что делать дальше. Первый вариант – искать выживших, ведь если я жив, то и они могут быть. Второй – попытаться покинуть этот мир, надеясь, что он ад, и не попасть в более худшее место. Но основа человеческого бытия – это общество и общения. Без живых людей мой ум может начать выдумывать их, оживляя через галлюцинации. Поэтому я выбираю первый вариант.
Нужно составить план.
Хотя здание требует ремонта, это хорошее место для начала. Крыша на втором этаже обвалилась, вокруг много сгоревшего мусора. Начну с малого: обоснуюсь в одной из комнат, найду воду и еду. Я видел неподалеку водоем, похожий на реку. Можно ли здесь добыть пищу и воду? Не знаю, но других вариантов нет. Мой опыт в рыбалке и снаряжение помогут. Разгребу мусор и поставлю несколько закидушек для рыбы. Воду буду кипятить и фильтровать. Вопрос с питьем решен. Как быстро вода может навредить – другой вопрос, но он не первоочередной. В мире, где мы спорили о брендах бутилированной воды, важно только избежать диареи.
Я нашел подходящее местечко на втором этаже.
Сбросил вниз сгоревшие доски – если их очистить, они еще пригодятся. Теперь у меня есть крыша над головой. Следующая задача – осмотреть территорию, чтобы исключить неожиданные сюрпризы от возможных местных жителей. Если никто не пришел на шум работы, возможно, здесь и никого нет. Но осторожность не помешает. Пойду осмотрю реку и поищу подходы.
Я нашел отличное место: чистый берег.
Копнув землю, обнаружил червей – подходящая наживка для рыбалки. Сделаю десяток удочек: если сработает хотя бы одна, это будет победой.
Бродя по окрестностям, наткнулся на старый завод.
Вероятно, его не использовали даже во время войны. Завтра стоит его обследовать, а сегодня я вернусь домой. Займусь уборкой, а завтра поищу инструменты на этом заводе. Строить дом одним ножом тяжело, нужно найти посуду для воды.
Сгоревшая станция стала моим домом, таков мой мир.
Когда-то я мечтал о красивом доме и спокойной жизни. Теперь…
Так начинается моя история здесь, в новом мире, среди смерти и тишины, наедине с собой.
2 глава.
1. Живя обычной жизнью потребителя, я долго не мог понять свою роль в жизни. Детство было наполнено множеством необъяснимых событий, которые мне приходилось осмысливать самостоятельно, несмотря на присутствие родителей и старшего брата. С малых лет меня интересовали вредные привычки взрослых, но они так и не захватили меня. Интересно, как работает моя память: я помню себя и в возрасте четырех лет, и десяти, с подробностями, которые многим были бы незначительными. Мы несколько раз переезжали, из-за чего у меня не было настоящих друзей – все они оставались на предыдущих местах жительства. Это повторилось и в четырнадцать, и в двадцать лет.
2. Однако я всё же обрел друга в лицее. Мы быстро нашли общий язык, потом на какое-то время потеряли связь и жили каждый своей жизнью. Спустя несколько лет снова начали общаться – казалось, что нас что-то притягивало. С тех пор мы были друзьями, увлеченными самой жизнью, её процессами и событиями. Мы изучали и эзотерику, и психологию. Спустя пять лет поисков, наша тяга к пониманию божественного привела нас к изучению разных религий, от буддизма до христианства, от Шивы до Иисуса. Я осознал, что бог – это не просто метафора, молитва – естественный код в матрице, а религия – программирование сознания.
3. Это я назвал – Божьим сценарием . Всё, что происходило, будто было заранее написано, но не поставлено – словно сценарий, а не заранее определенная судьба. Я играл главную роль, а конец был один – обретение – царствия небесного . Какой ценой и какими путями, – это зависело от моих решений. Наблюдая это, я впал в депрессию: не мог понять божий замысел, свою роль, как ее играть. К тридцати годам у меня было много идей о том, как реализовать потенциал, но всё казалось тщетным. Каждый новый проект вызывал вопрос: – Для личной выгоды я это делаю или это моя истинная роль? .
4. И тут началась война, разрушившая социальные связи и привычную рутину. Не было больше забот о кредитах или работе. Остались только я и моя жизнь, в заброшенном доме, в мире без смартфонов и интернета.
5. Последние годы промелькнули как один день. Всё похоже на сон с блеклыми воспоминаниями. Кажется, моё восприятие мира не изменилось. Смена места не меняет внутреннего мира, как я давно понял. Хотя моя реакция на события изменилась, сказать, что я пришел к глобальному осознанию, было бы неправдой. Всё тот же вопрос беспокоит меня: с кем я это обсуждаю? Кому я всё это рассказываю? И куда я иду?
6. Новый день. Солнце сегодня светит, туман рассеялся, и я наконец-то увидел окрестности во всей красе. Я жив, и нужно двигаться дальше.
7. Пойду, посмотрю, не попалось ли что на обед. На берегу, по-видимому, ничего не изменилось за ночь. Следовало бы вырубить деревья вокруг, чтобы обзор был лучше, тем более, что здесь есть старая пожарная вышка – укреплю её и буду использовать для наблюдения.
8. Отлично, из десяти ловушек сработали четыре – обед сегодня обещает быть шикарным. Поем и отправлюсь на разведку завода. Чувства иные, как будто привкус пепла исчез изо рта.
9. К моему большому удивлению, рыба пахнет лишь тиной, что значит, река относительно чистая. Возможно, я не умру завтра от диареи. Разделывать рыбу я научился еще в детстве, когда сам ходил на рыбалку. Огонь основа выживания. Хорошо, что сохранил соль – обед удался на славу. День начался удачно.
10. Дойдя до завода, я увидел заросшие вьюном здания и заборы, что свидетельствовало о давнем отсутствии людей. Это хорошо, мне не хотелось встреч с рейдерами или другими нежелательными элементами. Примечательно, что после войны и падения больших бомб нет радиационного заражения. Мой старенький счетчик Гейгера все еще работает. Что за бомбы использовали, мне, вероятно, не узнать теперь.
11. Провел я там всего день, но сделал много открытий. Здесь множество инструментов, даже какая-то техника, разобранная, но детали я смогу использовать. Главное, нашел топливо и дизельный генератор, даже кое-какую техническую литературу. Времени у меня много, буду изучать. Но чувствовал я на себе чей-то взгляд, словно за мной кто-то наблюдает.
12. Довез я все до дома быстро, не терпелось увидеть, чем же я теперь располагаю. Хорошо, что нашел складскую тележку, без нее я бы генератор ни за что не донес. А ящики с инструментами – вот что меня больше всего интересовало. Это отдельный вид удовольствия – разбираться в старых вещах. Как будто клад.
13. В моей прошлой жизни я неожиданно овладел навыками ремонта электроники и слесарного дела. Хотя я всегда считал себя гуманитарием, тем не менее, технические дисциплины неизменно привлекали меня. Жизнь заставила меня освоить это ремесло почти случайно, и это стало для меня своеобразным вызовом. Я любил рисовать масляными красками, шутить, проводить время на рыбалке и играть в видеоигры, но ремонтом техники я занимался не по выбору, а по необходимости. Этот навык стал моим основным источником дохода и помогал обеспечивать семью. Куда бы я ни пошел, он всегда оставался со мной. Исследование замыслов Господа становилось для меня все более сложной задачей.
14. Однажды мой лучший друг уехал зарабатывать на жизнь в Индонезию. Однако вместо денег он обрел там знания, и что самое важное – знамения. В какой-то момент он познакомился с местными провидцами, которые поведали ему, что и он, и его друг, то есть я, не из этого мира, но им предназначено стать пророками и ключами к чему-то большему. Эти слова прочно врезались мне в память. Как воплотить их предсказание в мире, где информация течет бесконечным потоком, было неясно. Но одна идея все же окрепла – создать радиостанцию. Не такую, что звучит в автомобилях, наполняя эфир попсовой музыкой для развлечения, а такую, которую можно было бы включить в любой момент, чтобы обрести покой в душе.
15. С тех пор в голове горели идеи, но как их воплотить в жизнь в моем положении, я не знал.
К тому времени, после нескольких лет борьбы с депрессией, я не видел смысла работать на кого-то, зарабатывая деньги лишь для того, чтобы кормить свой желудок и покупать ненужные вещи. Я был уверен, что лучше потратить время и внимание на раздумья о своих дальнейших шагах, чем поддерживать огонь в чужом бизнесе. Но как же я ошибался…
16. И вот я начал размышлять: если есть такая явная связь с Богом, и происходящие события ведут только к одному, то почему бы не прекратить сопротивление и не поплыть по течению? Ведь ветер, что дует в мои паруса, – это ветер от Всевышнего. Красиво, не правда ли? Ха-ха, да, я ещё тот поэт.
17. Кто мог подумать, что в этом океане разразится такой сильный шторм, и я окажусь здесь? А может, всё это – бред сумасшедшего, и никакого – божьего сценария не существует. Как тогда объяснить, что я выжил и моя история продолжается? Пора начать воплощать свои бредовые идеи в жизнь в этом новом мире и посмотреть, что из этого выйдет. Других выходов я не вижу, но чувствую, что всё складывается именно так.
18. Собравшись с мыслями и определив фронт работ, я начал формировать и воплощать свои декорации. Добро пожаловать в сумасшедший дом – выбирайте палату!
3 глава.
1. Спустя несколько месяцев я достаточно привык к этому месту – оно стало для меня настоящим домом. Я вырубил все деревья, построил крышу, укрепил башню, установил даже забор и ворота. Инструмента мне хватило на всё, обжитие прошло успешно. В основном я пользовался свечами и факелами, поддерживая огонь всегда. Генератор я обложил так, чтобы шум его работы не распространялся по округе. Собрав нужные элементы для радио, оставалось только запустить его. Будет ли кто меня слушать – я не знал, но в первую очередь хотел создать иллюзию присутствия слушателя, ведь за эти месяцы я так и не встретил никого, даже намека на то, что рядом есть разумная жизнь.
2. Запустив радио, я разбил время на рубрики. Днем, когда работал на территории, включал классическую музыку. Да, я нашёл отличный сборник виниловых пластинок и интересный аппарат, который сам меняет их – он стоял в кабинете директора завода. А вечером я читал проповеди о грехах, искуплении, святые писания и размышлял вслух о происходящем. Это очень увлекало меня. Да, возможно, меня никто не слушал, но сама мысль и реализация приносили мне восторг. Как будто жизнь продолжалась.
3. День за днём я следил, чтобы радио работало двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю. Эффект присутствия слушателя давал мне надежду на светлое будущее, хотя настоящее уже устраивало меня. Есть еда, вода, дом и любимое дело – вот если бы всё это было в мирное время! Иногда меня настигает грусть из-за мысли, что никто не слышит меня. Вот бы мне удалось такое провернуть в той беспечной жизни, где было много людей, доступ в интернет и множество возможностей.
4. За всё время, что я живу в этом доме, из животного мира видел только птиц и каких-то диких животных. Даже повезло увидеть молодого оленёнка. Однажды, сидя у окна и записывая свои мысли, я увидел живого пуделя – домашнюю собаку, чистую, как будто её хозяин где-то неподалеку гуляет и выгуливает. Я опешил от такого: были ли это галлюцинации от употребления рыбы или настоящее животное? Однако мне не удалось его привлечь. Я ещё три дня не мог забыть это событие.
Я стою на краю мира, едва балансируя на тонкой грани между тьмой и светом. Небо вокруг меня покрыто яркими звёздами, но одна звезда – полумесяц – кажется особенно близкой. Он светит так ярко, что даже тьма вокруг не может его затмить. Его свет притягателен, и я чувствую, что он зовёт меня к себе.
Но вдруг полумесяц начинает колебаться, его свет тускнеет, и он качается, как будто не может выдержать вес самой ночи. Я смотрю в ужасе, как он начинает медленно, но верно падать. Вокруг меня раздаётся глухой звук – звук, который словно предвещает конец. Я понимаю, что это не просто светило; это что-то большее – падение чего-то великого и неимоверного.
Я бегу, пытаясь схватить свет, чтобы удержать его, но он ускользает от меня, уходит в горизонт, не желая вернуться. Я тянусь к нему, но в этот момент весь мир вокруг меня начинает трещать. Земля под ногами сдирается, и я падаю вместе с полумесяцем в бездну. Вокруг тишина, лишь холодный ветер шепчет мне на ухо – это звук утраты, плач давно потерянного.
Сны о том, что я обязан его спасти, захлёстывают меня, но что я могу сделать против того, что падает? Я чувствую, что частица меня уходит вместе с ним. Я вижу его, вращающегося в темноте, и осознаю, что это не просто. Его падение предвещает что-то страшное. Я хочу закричать, умолять его не уходить, но вместо этого голоса гаснут, оставляя меня одного в этой бездне, где тьма поглощает свет.
В конце концов, полумесяц исчезает, и я остаюсь в полной тишине, окружённый мраком. Я просыпаюсь с холодным потом на лбу и ощущением, что это лишь начало.
5. На четвёртый день, утром, я услышал тихий стон возле моих ворот. После стольких месяцев я вновь услышал неизвестные звуки, нетипичные для этих мест. Стоит посмотреть.
– На пороге я увидел человеческое тело, сильно измождённое и уставшее. Живой человек – для меня это было новостью номер один. Я занёс его в дом, в комнату, где был замок и крепкая дверь. Этот человек мне неизвестен, и что от него ожидать – я не знал, поэтому аккуратность не будет лишней.
6. Пролежал он так несколько дней. На рыбном бульоне мне удалось не дать ему умереть. Мужчина средних лет, чуть больше тридцати, худой, но на вид не раненый.
7. Так он ещё пролежал неделю. Однажды, когда я зашёл к нему, он обмолвился. Голос его был тяжёлым, а слова – густыми, словно смола.
– Воды, – прошептал он. – Воды .
Я протянул ему стакан; он сделал глоток и открыл глаза. Уставший взгляд, тяжёлые веки – похоже, он долго шёл, но устал не физически. Его, как будто, терзало что-то изнутри. Я знаю эти ощущения – такие же были у меня во времена депрессии, когда я много работал, чтобы прокормить себя, и не мог уделить даже минимальное время отдыху. Мысли роились в моей голове, жужжание их слышно было всегда – перед сном и после пробуждения.
– Как тебя зовут? – спросил я. – И откуда пришёл?
Может, там есть и другие; узнать бы хоть что-то о мире за пределами этих мест.
– Отец звал меня Зорян, – сказал он. – Ты тоже можешь так меня звать, кхм, хоть какая-то память о доме будет.
8. Я его прекрасно понимаю: все мы потеряли дом и хотели бы вернуться в то время, полное трудностей, но тихое и безмятежное, когда родные были живы. Хотя, конечно, мои меня никогда не понимали. Я был им словно не родным; их помощь была похожа на обязанность, но не на чистое намерение от сердца. Я всегда хотел обрести настоящую семью, где могли бы выслушать и понять, где бы научили состраданию и никогда не осуждали. Где любовь была бы сильнее мирских благ, а душа не была бы пустым звуком.
9. – Пришёл я с востока. Там пустыня, людей совсем нет – только грешники, которым одна участь: вечные муки, слёзы и скрежет зубов, – промолвил он неторопливо, взглянул на меня и продолжил. – А ты кто, кто мой спаситель? Кто так добр к незнакомому в такое тяжёлое и тёмное время?
– Меня зовут Илья, – сказал я с грустью.
Грусть сковала моё сердце. Неужели никого не осталось и все мертвы, а грешники эти – подвергшиеся болезням и мутациям люди, у которых последние отблески разума рассеялись на войне? Как же больно на сердце, что так сложилась история человечества. Возможно, так моё радио никто и не услышит. Тогда зачем всё это – опять мимо? Как всегда. Отец, почему ты покинул меня?
10. Отперев замок, я дал полную волю действиям своему гостю. Теперь уже не важно – всё тщетно. Мои попытки что-то сделать никто не оценит; лучше бы я не спасал его: иллюзии слаще горькой правды. Теперь не важно, украдёт он что-либо или убьёт меня – это всяко лучше этой боли в груди.
11. – Вижу, ты опечален, – спросил меня Зорян, выйдя из дома на улицу. – Я сказал что-то не так?
– Нет, ты не виноват, это всё я. Мой призрачный замок опять рушится на моих глазах. В чём смысл жизни, если всё, что бы ты ни сделал, было напрасно?– сквозь комок в горле выдавил я эти слова. – Я спас тебя, но ты бы не стал жить, если бы не имел смысла.
– Проделав такую работу, вложив столько сил и не дав мне умереть, ты говоришь, что всё, что ты делаешь, бессмысленно? – в голосе Зоряна не было ни капли осуждения, как будто он чувствовал меня и с состраданием отвечал на мой вопрос. – Я живу, чтобы вернуться домой. Ты даже не представляешь, как долго я этого ждал – можно сказать, вечность.
– Ты надеешься, что твой дом ещё стоит и тебя там ждут? – спросил я его. – Да, спасти тебя был огромный смысл, ведь ты единственный человек, которого я видел за последний год. Но ты принёс мне больше боли, чем я думал.
– Эта боль сидит в тебе; она была всегда – и до войны, и сейчас. Мой дом всегда будет стоять, ведь его построил Отец, и братья всегда будут его защищать. – Его взгляд буквально видел мою боль внутри. – Там и тебя примут, но мы не сможем туда попасть с такими помыслами, как у тебя – нам просто не дойти до туда.
12. Он, конечно же, прав, и я всегда это знал, но никак не мог избавиться от плохих мыслей в голове, которые поедали меня изнутри. Я так хочу полюбить Бога, открыть своё сердце для Него. Почему же так сложно это сделать? Как мне удалось так сильно его закрыть, что теперь и утреннему солнцу в него не попасть? Я буквально разрываюсь на куски, лишь бы хотя бы капля света дошла до моего сердца. Уныние – страшный грех, но не гордыня ли душит меня, вводя в заблуждение, что я в принципе достоин этого света?
13. – А что за чудесная музыка у тебя играет? – с интересом спросил Зорян, стараясь отвлечь меня. – Да, хочу заметить, ты чудно готовишь. Я хоть и был почти всегда без сознания, но вкус твоего угощения я ощущал.
– Это радио у меня здесь, – ответил я, опустив голову. – Решил включить музыку для всех, кто услышит, и иногда читаю проповеди, в которые, похоже, и сам не верю. А за бульон отдельная благодарность! Я как-то пару раз лежал в больнице и знаю, что такое диета номер ноль. В таком состоянии твёрдая пища была противопоказана.
14. Интересный факт из моей жизни, который всегда удивлял меня, заключается в том, что я быстро отходил от грусти, как будто кто-то поднимал меня каждый раз, когда я падал. Не знаю, зачем я всё это делаю; остаётся только праздный интерес: а что же в конце? Но жизнь происходит сейчас, и нужно приспосабливаться.
4 глава.
1. Зорян сказал, что там только грешники. Однако сам он выглядит вполне неплохо. Может, таких, как он, много, и я смогу спасти их души. Звучит как хороший план – подстегнутый синдромом спасателя, сочетающийся с моей концепцией жизни. Такова моя роль? Роль пророка в пустом мире, где остались лишь грешники, готовые меня сожрать. Правда, это довольно странная затея – играть в спасателя.
2.Появление моего гостя как раз кстати; теперь есть с кем поразмышлять о человеческом бытии. Но я всё же не уверен. Нужно подумать, с каким отношением выходить в такое путешествие.
3. – Я в большом долгу перед тобой, – послышался голос позади. – Скажи, чем помочь, и я помогу. Я давно живу и общался с многими деятелями. Все работы хороши, сделаем вместе от души. Направляй.
– Да, было бы славно, – обмолвился я, – надо подготовить дрова на зиму. И надо бы заготовить пропитание. Возьми удочку и сходи на реку.
– Как скажешь, я теперь твой помощник на вечно, – задорно ответил он, как будто под – вечностью он имел в виду буквально вечность. – Такие этому миру нужны, такие нужны и мне. Жить становится легче. Мы горы с тобой свернем.
Я огляделся и попытался понять, что лежит за его словами. Его уверенность казалась искренней, но вместе с тем в ней скрывался намек на что-то более глубокое. Почему я замечаю в его тоне нотки радости в сочетании с этой бравурной присягой служения? Моя роль в его жизни – это больше, чем просто дружба, это какая-то связь, которую я не до конца осознаю.
Я почувствовал, как в груди начинает пролетать легкое волнение. Зорян не только обещает помочь, он внушает мне надежду, без которой я бы никогда не решился идти дальше. Мы действительно могли бы свернуть горы, если будем работать сообща. Но цена этого обещания кажется мне слишком высокой – что, если он ждёт чего-то взамен?
– Зорян, – осторожно начал я, – а тебе не кажется, что вся эта помощь может загнать нас в ловушку? Мы можем слишком увлечься, забыв про собственные желания и цели. Что если мы станем просто результатом того, что необходимо этому миру?
– Мы сами творцы своей судьбы, – ответил он с улыбкой, не принимая моего собеседования всерьез. – Судьба дает нам карту, но именно мы решаем, как по ней идти. Будем создавать новое вместе, а остальное – дело времени.
Я задумался над его словами. Возможно, это и есть возможность осознать себя в другом свете? Какой бы ни была наша цель, главное – это наш путь. И мы могли бы исследовать его вместе.
5. Его энтузиазм заряжал меня, словно током, пробегавшим по венам. Возможно, то, что он оценил мои труды, добавляло мне уверенности. Или же он действительно искусный лжец, удачно маскирующий свои намерения под маской доброты. Но какая разница? Мне нравился его настрой, а помощь мне точно не помешает.
6. Отправив Зоряна на рыбалку, я вернулся к делу. Мне нужно было создать систему отопления для всего дома. Техническая литература и мой смекалистый мозг помогли мне придумать, как отапливать всё здание одной печью. Это было непросто, но я чувствовал, как процесс поглощает меня. Важно было не просто согреться – это была возможность проявить свое мастерство и внести свою лепту в это пространство.
7. Сил, конечно, ушло много, но в течение нескольких дней я работал с полным сосредоточением, стараясь учесть каждую деталь. С каждым новым этапом я все больше убеждался, что зима не станет для меня испытанием, а лишь временем, когда я смогу оценить результаты своих трудов. Я уже представлял, как буду трижды благодарить небеса, когда холодные ветра за окном не будут проникать внутрь, и я смогу уютно сидеть у печи, наслаждаясь теплом и покоем.
8. Сюда я пришёл поздней весной, и теперь холода уже не за горами. Впереди были долгие месяцы ожидания, где каждое утро приносило бы новую свежесть, а вечера обволакивали бы уютом. Я размышлял о том, насколько важен был каждый момент, когда я работал, и как к каждой пережитой трудности приближал себя к гармонии, о которой мечтал. И вот, казалось, что всё, что нужно было сделать, – это в полной мере ощутить этот процесс и отпустить все тревоги.
9. – Смотри, что я нашёл!– протянул мне ружьё Зорян, его глаза светились от возбуждения, а на лице играла довольная улыбка. Он с интересом наблюдал за моей реакцией. – Тут даже патроны есть. Мне кажется, это большая удача, не находишь?
10. Я взял оружие, ощущая его тяжесть. Это было охотничье ружьё, и, несмотря на видимые загрязнения, оно выглядело достаточно хорошо. Но в голове у меня крутились вопросы. Где, чёрт возьми, он мог его найти? Я обшарил каждый метр земли в том районе, но ни одного намека на подобный трофей не заметил. Зачем нужны ружья в нашем мире, наполненном страданиями?
– Зря ты его принёс, – сказал я, стараясь сдержать раздражение. – Если есть ружьё, оно обязательно стрельнет. Мне очень не хотелось никого убивать; война и так унесла много жизней, и расправляться с кем-то теми методами мне крайне не улыбалось. Мы должны искать мирные решения конфликтов.
11. Зорян, кажется, задумался. Его радость несколько потускнела, и нарушенное спокойствие отображалось на лице. – Я не думаю, что мы можем просто игнорировать тот факт, что вокруг нас опасность. Мне кажется, важно быть готовыми защитить себя. Это может спасти нам жизнь, когда мы сталкиваемся с врагом.
12. Я вздохнул, понимая, что его слова имели право на существование, но в душе будто сражались два разных лагеря: тот, что тянул к насилию как к способу разрешить разногласия, и тот, что надеялся на взаимопонимание и дипломатию. Каждое слово, каждая мысль становилась острее, обостряя внутреннюю борьбу. На одном этапе я был готов развить свои идеи, поделиться своими переживаниями, но на другом – чувствовал, что охота на конфликты требует не только физического, но и морального оснащения.
– Да, защищаться нужно, но это не должно стать нашей главным путем, – сказал я, глядя ему в глаза. – Мы должны помнить, что жизнь – это не игра, а нечто гораздо большее. Ружьё пусть останется в нашем доме как напоминание о том, чего мы хотим избежать. А настоящая удача – это возможность жить в мире, без страха друг перед другом.
13. На какое-то мгновение Зорян молчал, обдумывая мои слова. Я надеялся, что моя позиция хоть немного достигла его сердца. Важно было не просто обсуждать опасности, но и стремиться к большей цели – к миру, где каждый из нас имел бы шанс на жизнь и счастье.
14. – Надо же как-то защищаться от грешников, да и чего ты боишься? Их души уже ничего не стоят, – сказал Зорян с невероятной легкостью, протягивая мне ружье. Его уверенность меня удивляла и настораживала одновременно.
– Я боюсь за твою жизнь и думаю, что ты умеешь этим пользоваться, – добавил он, как будто в этом была вся суть нашего спора.
– Да, оружие я люблю и весь этот культ войны, – признался я, – Однако мне никак не даёт покоя эта мысль: убивать или нет. Каноны разных религий, которые мне импонируют, в этом расходятся. С одной стороны, у нас индуизм и Кришна, который учил, что смерть – это не конец, и защитить свою честь важнее, чем просто смириться и быть убитым. В то время как с другой стороны стоит Иешуа, который учил: если кто даст тебе пощёчину, подставь вторую, и если кто захочет твою рубаху, отдай.
15. Я замолчал на мгновение, пытаясь уложить в голове всё, что до сих пор звучало в моём сердце.
– Однако, думаю, речь здесь о другом. Если кто захочет разграбить мой дом, он вряд ли захочет оставить меня в живых, – сказал я, чувствуя, как внутри меня вызывает конфликт между моими моральными убеждениями и инстинктивным желанием выжить. – Я не знаю, как поступить в такой ситуации.
16. Зорян смотрел на меня с прищуром, его лицо стало более серьёзным. – Ты ставишь себя на место жертвы, но помни: драться стоит лишь тогда, когда у тебя нет другого выбора. Но когда у тебя есть шанс защитить себя – ты будешь этим пользоваться?
17. Я поднял ружье, чувствуя его вес и холодный металл в руках. – Есть ли у меня выбор? Могу ли я предположить, что сохранять мир и доброту – это моя единственная истинная защита?
18. Зорян выдвинулся вперёд, как будто мои слова его взволновали. – Ты в себе не уверен, – произнёс он. – Вот в чём проблема. Оружие – это не просто средство убийства, это средство защиты, если ты понимаешь его предназначение. Если ты не дашь отпор, ты рискуешь оставить открытыми двери для тех, кто пришёл за твоей жизнью.
– Но начало вечного проступка против мирного существования может повлечь за собой лишь бесконечный цикл насилия, – возразил я. Мы оба знали, что превращение человека в убийцу оставляет шрамы не только на теле, но и на душе. – Я не могу допустить, чтобы страх взял верх над моими принципами. Не могу стать тем, кого ненавижу.
– Я понимаю, – тихо сказал Зорян. Его голос стал мягче, и, кажется, он увидел, что эта борьба внутри меня была не просто угнетением, а чем-то значительным. – Тем не менее, будь готов сделать выбор. В нашем мире, когда столкновение неизбежно, важно помнить, кто ты есть, и что ты готов за это отдать.
19. Я почувствовал, как в душе моих терзаний таится недоумение и борьба. Надо ли брать на себя такую ответственность, чтобы стать охранником своей жизни и своих близких? Каждый выбор был пропитан значимостью, и, в конце концов, когда момент упрямо поджимал – как поступить?
20. Всё это время я надеялся, что смогу найти способ, доказать самому себе, что выбор – это не только оружие или непротивление, но и внутренние границы, которые я устанавливаю для самого себя, чтобы жить в мире среди хаоса.
21. С Зоряном мы прожили ещё полгода. За это время нам удалось отстроить крепкий забор из брёвен и поставить металлические ворота. Они выглядели внушительно, но, честно говоря, внутри меня царила странная недоумение – как будто мы закрыли себя не от внешнего мира, а от самих себя. Мы словно устроили крепость, вокруг которой не было ни ценных ресурсов, ни запаса счастья, ни тепла. Это было просто место, и ни больше.
22. В этом мире, где каждая крупинка могла оказаться сокровищем, с каждой постройкой я чувствовал, как моя собственная ценность постепенно уходит в тень. – Зачем мы это делаем?– задавался я вопросом, когда смотрел на новый забор. – Кого мы пытаемся защитить?
23. Зорян оказался хорошим собеседником. Мы долго обсуждали философию выживания, политику, зловещие знамения реальности, в которой жили. Его поставленная речь будила во мне интерес, и я с увлечением слушал его рассуждения о морали, честности и человечности.
– Ты знаешь, – однажды сказал он, вытянув ноги, – размышляя о том, что происходит вокруг, я всё больше убеждаюсь, что истинная сила в единстве. Мы должны заботиться друг о друге, создавать новую реальность, где каждый из нас имеет право существовать, и с большинством из нас это прекрасно получается.
24. Слушая его, я невольно соглашался, но в то же время чувствовал глубокое ощущение неудовлетворённости. Слова казались слишком красивыми, слишком отстраненными от того, что происходит на самом деле. Как будто я соглашался с чем-то, о чём на глубоком уровне не верил. Вся эта мудрость казалась мне иллюзией, и я не мог укрыть внутренний окрик – неужели эта крепость может стать нашим убежищем от жизни и реальных угроз?
25. Зорян продолжал говорить, а я смотрел на него, пытаясь разгадать, как так получается, что его уверенность не покидает даже во мгновения тишины. – Ты слишком много думаешь, – напомнил он мне однажды. – Ты просто должен действовать. Иногда слова – это только слова, и мир не ждёт, когда ты их обдумываешь.
26. В тот момент я вдруг ощутил нарастающее противоречие. Зачем всё это размышление, если действия говорят громче? Но меня тревожила мысль, что каждый шаг, каждое принятие решения, особенно в этом новом мире, основывалось на тех ценностях, которые могли быть легко поставлены под сомнение.
27. Почему же так трудно было согласиться с самим собой? Моё внутреннее – Я пыталось разрешить противоречия между тем, что я чувствовал, и тем, что говорил. Я соглашался с Зоряном на уровне логики, но он не знал, как погрузил меня в этот тягостный внутренний конфликт.
28. Мое понимание о жизни, выбранных моральных принципах и желании вернуться к более мирному времени шло вразрез с необходимостью выживать. Как находиться в состоянии внутреннего мира в условиях общего хаоса? Я хотел наладить мир, но что, если для этого понадобилось бы уничтожить тех, кто угрожает этому миру?
29. Мы сидели на пороге нашей крепости, и темные тени заката ложились на наши лица. В тот момент я вдруг спросил себя: – Неужели это всё, что у нас есть, – заборы и замки? Где же крепость, которая находится в моём сердце?
30. Однажды я сидел во дворе, когда ко мне подошёл Зорян и спросил:
– Как ты думаешь, что движет человеком, который хочет причинить тебе боль? Зачем человек делает губительные действия по отношению к своему собрату, нежели просто поговорит и попросит у него об этом?
31. Я задумался, впитывая его вопрос. Это действительно было непростое дело – пытаться понять мотивацию таких поступков, когда мир вокруг оказывался всё более беспокойным.
– Всему виной страх,– наконец ответил я. – В мире только два побудителя: страх и любовь. Если любовь побуждает к состраданию, сочувствию, милосердию или гуманности, то страх рождает такие чувства, как ярость, злость, гордыня и ложь.
32. Зорян внимательно меня слушал, потом, немного помолчав, продолжил:
– То есть ты хочешь сказать, что если к тебе придут три человека и захотят у тебя отобрать всё, то они боятся тебя?– его вопрос был явно риторическим, как будто он заранее знал, в какую игру заходит. Я чувствовал, как он подводит меня к какой-то ключевой мысли.
– Не совсем так,– ответил я, стараясь сосредоточиться. – Они могут бояться меня как представителя силы, возможности сопротивляться. Но в то же время, возможно, это их собственные страхи заставляют их поступать таким образом. Страх бедности, страх одиночества, страх потери контроля над своей жизнью. Они не видят альтернативы, кроме как использовать насилие.
– Интересная точка зрения,– сказал Зорян. – Но чем ты вызываешь такой страх? Кажется, у тебя достаточно благих намерений, чтобы не стать предметом чьего-то гнева.
– Не знаю,– я вздохнул. – Может быть, я просто слишком наивен. Но, возможно, сила, которую я излучаю в ответ на угрозу, или моя готовность защищаться, на самом деле порождает у кого-то ощущение беспокойства. Может, они видят у меня что-то, что пугает, даже если сами не осознают этого.
33. Зорян подошёл ближе, его глаза блестели в свете заката.
– Ты веришь, что с каждым страхом можно бороться? Что можно как-то изменить это положение вещей?
– Я надеюсь на это. Если любовь может преодолеть страх, то должно быть какое-то пространство для диалога, для понимания. Но как этого добиться в этом мире, полном недоверия и агрессии?
– Важно помнить,– произнёс Зорян с задумчивым выражением лица, – что зачастую страх и любовь идут рука об руку. Любовь может быть скрыта под слоем страха. И иногда нужно сделать первый шаг, чтобы убрать этот слой. Мой опыт подсказывает, что когда ты показываешь свою уязвимость, порой именно это вызывает доверие.
34. Я задумался о его словах. Нарушение границ, искренность, обнажённость – всё это звучало рискованно, особенно в имеющемся контексте. Но какой другой путь у нас оставался, если мы хотели построить новое общество внутри старых стен страха и ненависти?
– Давай попробуем такой подход,– предложил я. – Может, имеет смысл не только защищаться, но и расширять границы своего общения? Понять, что же движет другими, прежде чем создавать препятствия.
35. Зорян кивнул, и его глаза озарились искоркой надежды. Мы сидели на старом дереве, с каждым словом углубляя наше понимание друг друга. Я не знал, что будет дальше, но я чувствовал, что это было начало чего-то важного.
36. – Дело не во мне. Страх в них возникает изначально. Они, ещё не зная, кого сегодня будут грабить, уже носят в себе этот страх. Страх смерти, боязнь утраты – что если у них не будет чего-то, они не выживут, – ответил я, зная, о чём говорю, поскольку многократно прокручивал в уме различные причинно-следственные связи в действиях людей в прошлом.
37. Причина страха рождается задолго до поступков. Всё начинается глубоко в сердце, и чаще всего люди не осознают этого из-за пьянящего вкуса страха. Нет такого злодея, который не хотел бы быть любимым.
38. Каждый обыденный поступок, даже самый агрессивный, может быть лишь отражением внутренней борьбы, о которой лица, совершающие эти поступки, не подозревают. Их действия, даже самые жестокие, зачастую вызваны глубокими эмоциональными ранениями, которые они не умеют или не хотят признавать.
39. И вот тут мы сталкиваемся с важным упущением: каждый из нас, если заглянет вглубь собственного сердца и признает свои страхи, может обнаружить в себе зерно любви – той самой любви, о которой все говорят, но которая порой оказывается незамеченной из-за накрывающих её страхов.
40. – Зорян отвёл глаза, но я успел увидеть в них грусть. Казалось, у него есть что-то скрытое. Такую боль не так просто скрыть. Чем ярче эмоции, тем яснее становится, с какой стороны рождается первопричина: из любви или страха.
41. Это большая проблема, если в человеке доминирует страх – тогда, как бы сильно он ни стремился проявить любовь, он не сможет избежать страха потерять эту любовь или, что ещё хуже, не быть любимым. Например, мать, срываясь на свою дочери и не позволяя ей гулять, может искренне хотеть проявить любовь. Однако страх диктует ей правила, и в результате она срывается именно на дочери.
42. Мы часто путаем, от какого побудителя исходят наши намерения, и зачастую сами этого не осознаём. Отсюда возникают недоразумения и страдания – как наши собственные, так и тех, кто нас окружает. Важно уметь осознавать и различать свои эмоции, ведь это первый шаг к пониманию себя и к искреннему взаимодействию с другими.
43. – А если один человек, обидев другого, уходит, ничего не сказав и отстранился, это тоже страх?– в его вопросе явно прослеживался личный интерес к моему ответу. – Какой может быть страх, если это он меня отверг и больше не проявляет никакого интереса ко мне?
– Да, Зорян, это тоже страх. Ты думаешь, что если к тебе так отнеслись, значит, отныне тебе не проявят больше любви. Но это не так. Этот страх мешает тебе обратиться к тем ноткам любви, которые подсказывают тебе, что ты на самом деле хочешь прощения.– Мне было больно об этом говорить, ведь однажды я сам прошёл через это. – Вспомни, чего бы тебе больше всего хотелось. Не позволяй страху мешать тебе. Дай этому выход, любовь поможет тебе, а Господь поведёт по правильному пути.
– Я хочу домой,– прошептал Зорян. – Но там меня уже никто не ждёт. Они не ценили меня и бросили в самую глубокую и тёмную яму.
– Наш Отец небесный любит тебя, ведь ты Его дитя. Он укажет тебе путь и приведёт домой,– обняв его, я тихо прошептал это ему на ухо.
– Нет, я не верю,– оттолкнув меня, сказал Зорян. – Теперь это мой дом, и Отец оставил меня навсегда.
44. Убежав с территории, он оставил меня одного с размышлениями. Неужели Отец, оставив нас в таком ужасном месте, не проявил сострадания? А может, проявил, и это просто экзамен – проверка на то, способны ли мы на любовь даже в столь тёмные времена?
45. Всю оставшуюся неделю я размышлял над словами Зоряна, ведь с тех пор я его не видел. Куда он мог пойти? Я был знаком с ним меньше года, но за это время он стал мне близким человеком. В мире, где в принципе никого нет, это не сложно – ведь Господь свёл нас вместе. Я всё думал о его словах: можно ли ещё всё вернуть и обрести любовь в сердце? Мне кажется, это невозможно – так сложно избавиться от страха. Как можно доверять миру, если теперь такой дефицит всего: надежды, тепла, понимания?
46. Каждый час тянулся как вечность, и в тишине моих размышлений я искал ответы, которые светились в глубине моей души, но оставались недосягаемыми. Я осознавал, что страх может быть парализующим, но как научиться надеяться, когда вокруг лишь темнота? В такие моменты, когда повисшая тишина наполняла пространство, мне казалось, что даже во тьме есть искорка света – ту надежду, которую Зорян пытался найти в себе.
47. Я закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Если хоть где-то существует любовь, она определённо должна быть способна преодолеть тьму. Возможно, я просто не замечал её рядом, запутался в собственных страхах. Надо было сделать шаг навстречу свету.
48. Так прошёл месяц, кажется. Я давно оставил затею помечать дни. Какая разница, прошёл день или неделя, если они все похожи друг на друга? Зорян так и не вернулся, и мне всё больше казалось, что я его обидел тогда, не разделив его страдания. В эфирах радио я не упоминал его имени, но извинялся перед ним, надеясь, что он увидит чувства, вложенные в мои слова.
49. Совсем оставив надежду, я раскрыл своё местоположение, заявив, что все, кто хочет, могут написать мне письмо и бросить его в почтовый ящик у меня на воротах.
50. Уже на следующее утро я увидел запечатанное письмо в ящике. Его, похоже, принесли ночью, пока я спал. Я медленно достал его, чувствуя, как сердце бьётся в ожидании. Это было письмо от Адама. Я осторожно вскрыл конверт, и меня охватило волнение.
51. Я прочитал письмо Адама несколько раз, погружаясь в его слова, словно в бурное море воспоминаний. Его история звучала как жуткий и печальный рассказ из другого мира, где надежда была лишь отголоском прошлого.
– Меня призвали на службу в возрасте тридцати шести лет, как и всех мужчин, кто был полезен на войне, – начиналось его письмо. Он описывал смутные времена, полные страха и неопределенности. Конфликт, который разразился из-за новой технологии, стал катастрофой целого поколения. Я слышал отголоски этих событий на радио, но никогда не задумывался о том, как это отражается на простых людях. Адам, видимо, был одним из тех, кто оказался пожертвованным в этом безумии.
Письмо адама
52. Я представлял, как его забрали, не сказав ни слова, оставив его семью в тревоге и ожидании. Четыре года в армии, несколько месяцев, проведенных в тумане под воздействием жестокой войны, и все это время он сохранял твёрдую веру в правоту своих действий. Как же трудно было бы мне в такой ситуации!
53. Адам описывал операцию, на которой всё пошло не так, как планировалось. Я чувствовал, как его слова, полные страха и отчаяния, заставляют меня содрогаться. Взрыв, который поглотил всё вокруг, визуализировался в моем воображении, как разрушительная волна, сметающая все на своём пути. Я мог только представить, что значит потерять всё, что когда-либо любил.
54. В его рассказе было то, что пронзило меня до глубины души: возвращение домой, где его ждали родные, а на деле его ожидали лишь разрушения. Остаться в живых после всего этого – это не дар, а проклятие. Это то, что определяло жизнь Адама теперь: неизвестность, память о семье и вина за то, что он выжил. Я понимал, с каким бременем он теперь должен жить.
55. – Когда агенты Вавилона меня нашли, предложили работу, – продолжал он. Я почувствовал, как в письме увеличивается напряжение. Адам, казалось, потерял всякую надежду. Работая на тех, кто использует людей в своих интересах, он забыл о смысле жизни, выбрав путь самоуничтожения в безжалостном круговороте. Его страдания были невыносимыми, и он словно стал тенью самого себя, живя в бесконечном цикле запоя и заданий, где не оставалось места для мечты о будущем.
56. Я закрыл письмо и положил его на стол. Мысли о судьбе Адама забурлили в моей голове. Его слова отразили ту же безысходность, которую я ощущал в своём сердце. Мы оба потеряли что-то важное. И если бы я мог, я хотел бы сделать так, чтобы он узнал: он не одинок. Но как?
57. В этот момент мне стало понятно, что просто читать его письмо недостаточно. Я обязан сделать шаг навстречу, взять на себя ответственность, чтобы ощутить его боль. Может быть, так мы сможем найти друг друга и, возможно, создать новую реальность, где надежда не будет казаться лишь далеким призраком. Я решил ответить Адаму на радио, чтобы сказать ему, что его история тронула меня. Я мог стать его голосом, даже если сам не чувствовал себя сильным.
– Я не знаю, каким будет наш путь, но я хочу попробовать вернуть тебе надежду, Адам, – сказал я в ответ, чувствуя, что этот шаг мог стать началом чего-то нового и важного, не только для Адама, но и для меня, и, возможно, для других, кто также потерял надежду.
58. Так сейчас апрель?! и он совсем не похож на тот, который был раньше. Письмо написано разумным человеком, и если он решился принести его сюда, значит, он где-то живет среди таких же нормальных людей. Однако у меня возникло несколько вопросов: что на самом деле значили слова Зоряна о грешниках, и как далеко находится город, где живет Адам. Я понимал, что, возможно, смогу наладить какую-то коммуникацию с местными жителями, но меня сдерживал страх неизвестного. Надо бы поспать, утро вечера мудренее.
Я стою в полутемном лесу, окружённый старыми, искривлёнными деревьями, которые словно бы шепчут друг другу на незнакомом языке. Мягкий свет луны пробивается сквозь листву, образуя причудливые узоры на земле. Внезапно мне становится холодно, и я чувствую, как тень начинает медленно высвобождаться из глубины леса, словно сама ночь оживает.