Месть Марии

В общине Амицития на празднике Бога лета Аэстаса проходил очень важный обряд. В этот день, 8 июля, Священный Синод, руководствуясь заповедями, оставленными Амицитам их предками, делил молодых людей Амицитии на брачные пары. Каждая такая пара состояла из молодой женщины и молодого мужчины.

Именно поэтому Мария вся тряслась от волнения. Как же ей хотелось, чтобы Синод определил ей в пару Микеля – красивого, статного, харизматичного, молодого человека. Микель, как думала сама Мария, обладал качествами настоящего мужа и отца. Пусть и девушка не могла точно ответить, что именно его таковым делало. Для неё он был очень умным и заботливым. А что ещё нужно для защитника семьи? Именно с ним она хотела исполнить свою заветную мечту. А мечтала Мария о семье и материнстве.

Мария так же понимала, что на Микеля заглядываются и другие девушки. Это немного злило её и заставляло ещё больше волноваться.

И вот, наконец, священнослужитель Бо́рис Тилль протянул Микелю золотую подвеску на цепочке и крохотный свиток с именем суженой. Подвеска была выполнена в виде небольшого яблочка. Яблоко означало семью и вечную любовь. После такого подарка и благословения Синода девушка становилась женой дарителя навсегда. Расторжение такого брака было невозможным.

Микель с волнением развернул свиток. Прочитав содержимое, он вздохнул, свёл чёрные густые брови к переносице и потупил взгляд. Микель был явно озадачен.

Все присутствующие с нетерпением смотрели на него. А парень всё стоял, словно не мог пошевелиться. Молодые люди начали шептаться и посмеиваться. Глава Синода, Юрген, демонстративно покашлял в кулак. Звук этот заставил Микеля прийти в себя. Юноша резко выдохнул и направился к Марии.

Лицо девушки горело от переполнявших её чувств.

«Как же мне повезло!» – думала Мария. Не скрывая своей радости, Мария сделала несколько решительных шагов навстречу Микелю. Он еле заметно отстранился от неё, но всё же, протянул ей цепочку с золотым яблочком и свиток, в котором было написано её имя. Мария даже не заметила его холодности, она смотрела на него и не могла отвести взгляд. Микель же ни разу не взглянул на неё в этот момент. Он смотрел совсем в другую сторону…

Четыре месяца спустя…

Хлопоты, свалившиеся на Марию после брака, были ей в радость. Отец Марии и глава её родного дома, Дерек Нобилис, сразу подарил молодожёнам дом. Долго Мария приводила его в порядок, так как тот пустовал несколько лет. На это всё её вдохновляли мысли о собственном очаге, любимом муже и детях.

Ноябрьское солнце заливало своими чуть тёплыми лучами всю кухню. Мария готовила завтрак, пританцовывала и напевала местную весёлую песенку. Газовая конфорка словно подпевала девушке. Её рыжий вертлявый огонёк швырял маленькие голубые искры, которые, в свою очередь, издавали еле слышный треск. Всё на кухне звучало в такт озорной мелодии.

Только что проснувшийся Микель вошёл в кухню и, лениво зевая, подошёл к Марии. Он одарил её тонкую шею скупым поцелуем и уселся за массивный деревянный стол, стоявший у окна.

– Доброе утро,– Мария с особой нежностью улыбнулась ему,– любовь моя.

Она поставила перед ним плоскую тарелку, на которой лежали аккуратные румяные пироги с картофелем. Мария подала на стол глубокую тарелку с ароматным супом и бокал, наполненный чаем. К чаю шли так же все полагающиеся сладости: печенье, чернослив в карамели и кофейная помадка. Она считала, что перед тяжёлой рабочей сменой Микель должен хорошо подкрепиться.

– Микель,– обратилась она к мужу, и голос её слегка дрогнул,– пока ты спал, приходил мой отец. Он принёс нам немного продуктов и рассказал мне кое-что…

–Так рано пришёл? И что же он поведал тебе?– Микель вдруг напрягся и твёрдо сжал губы.

–Ему нужно было на собрание. Вот и зашёл по пути к нам, – Мария пожала плечами.– Отец говорит, что на севере война. Он рассказал это по секрету,– она закусила губу.– Никому не говори, пожалуйста. Клан Либертас всё-таки вывел своё войско и направляется к клану Ордо.

– Это нас не касается,– отмахнулся Микель.– Мы небольшая община нас не призовут.

– Вдруг Ордо решит, что Синод Амицитии должен вернуть ему долг. Он ведь спас общину от голодной зимы когда-то.

– Ерунда, – Микеля начало раздражать неуместное беспокойство жены.– Мы, как всегда, отсидимся в своём лесу. Эстван знает, почему мы не сможем ему помочь. Ни один житель общины не пойдёт на убийство. Сама знаешь, что будет, если хоть один из Амицитов нарушит любое из священных правил.

– Да, – прошептала Мария. – Хаймс придёт в наши края и уничтожит всех жителей, – она почувствовала, как по полу, у её ног, прополз мерзкий комок холодного воздуха. Девушка невольно съёжилась. В голове Марии всплыли страшные легенды про Хаймса, которыми в детстве её пугала гувернантка.

– Верно, бога вампиров нам тут ещё не хватало,– Микель с грохотом опустил пустой бокал на стол. – Вдруг Хаймс решит, что народ Амецитии вновь взялся за старое. Я считаю, что мы, итак, прекрасно помогаем людям из Ордо! Скольких женщин, детей и стариков мы приютили?

«Они всё ещё в опасности,– подумала Мария».

Мария понимала, что лес вокруг общины таит в себе множество опасностей. Сколько путников заблудилось в этом лесу. Даже сами Амициты порой умудряются в нём исчезнуть без следа. Беженцам из Ордо некуда будет отступать, и они встретят смерть в лесу или от рук солдат клана Либертас.

Когда Микель закончил трапезу, он обнял жену и отправился трудиться на лесопилку.

Мария обратила внимание, что муж её сложил столовые приборы определённым образом.

«Нельзя столовые приборы класть крест-накрест – это к несчастью!» – отметила про себя она.

Было нечто, что беспокоило Марию последние несколько дней, и это рождало в ней непредсказуемые приступы тревоги, наводило на плохие мысли, заставляло подмечать плохие приметы. Микель стал часто задерживаться на работе, объясняя это тем, что много заданий. С севера прибывает большой поток беженцев и необходимо строить им жилища, пока не наступила зима. Иногда, он участвовал в доставке материалов к лагерю беженцев, находившемуся на самом краю леса. Это занимало иногда несколько суток.

Умом Мария понимала его занятость, но сердце подсказывало – что-то не так. Микель всё ещё был холоден к ней. Несколько месяцев совместной жизни не растопили его сердце. Отношение Микеля к Марии зависело, кажется, от его настроения. Очень часто Микель был серьёзен и отрешён. Будучи в плохом настроении он мог подолгу не разговаривать с ней и не глядеть на неё. Но бывали и хорошие, счастливые дни, когда Микель вспоминал, что у него есть жена. В такой день он обращался с Марией очень хорошо. Он одаривал её лаской и заботой. Марию его перемены настроения сбивали с толку.

«Ну, ничего, – думала Мария и с любовью гладила живот, – скоро у нас появится малыш. Это будет мальчик, я уверена. Тогда ты полюбишь меня так же, как я тебя. Мой любимый Микель.»

Микель ничего не знал про беременность Марии. Она понимала, что в скором времени нужно сообщить ему. Желательно сегодня, когда он вернётся с работы. А потом и всем родственникам. Мать Микеля, Герда, давно ждала внуков. Микель был средним её сыном. За год до свадьбы Микеля, её старший сын женился. Но детей у него ещё не появилось.

«Как же все обрадуются, когда узнают о тебе, малыш. Лишь бы война не затронула нашу семью», – Мария с грустью посмотрела в окно. Серые тучи заслонили собой солнце. На улице стало мрачно и неуютно. Лесная чаща неподалёку превратилась в одно грязное, серое пятно.

***

Мария готовилась ко сну, но тревога мучила её. Микель ещё не вернулся домой, и это сводило девушку с ума. Она решила почитать стихи Брамса, их местного поэта, переключить свои мысли на что-то другое. Но почерк поэта был настолько непонятным, что у Марии заболела голова от бесконечных попыток разобрать его.

Часы в гостиной пробили двенадцать, Мария вздрогнула и вжалась в кресло. Она отложила рукопись в сторону и попробовала вглядеться в темноту улицы за окном. Там была настоящая буря. Ветер своими массивными волнами трепал деревья, нещадно срывая с них остатки листвы, а потоки холодного воздуха стучались в дверь и окна.

Мария не могла заставить себя покинуть мягкое тёплое кресло. Она всё смотрела в это проклятое окно. Вслушивалась в каждый шорох, надеясь, что это Микель уже на пороге и вот-вот откроет дверь, войдёт в их дом, и всё будет снова в порядке. Мария даже не могла войти в спальню, чтобы хотя бы попытаться уснуть, постель казалась ей безумно неуютной и чужой без него. Всё в доме было без него чужим. Мерзкое предчувствие неотвратимой беды леденило её сердце. Как будто её сбывшаяся мечта вот-вот разобьётся вдребезги.

«С ним что-то случилось», – думала Мария и гладила от волнения свои плечи. Тревога всё больше окутывала её своим мрачным покрывалом.

И вот часы пробили три. Мария не выдержала больше тяготы томительного ожидания. Она сорвалась с кресла, словно напуганная птица, и бросилась в прихожую. Там она наспех надела пальто. Тратить время на обувь она не стала и выскочила на улицу в домашних тапках.

Ветер встретил Марию сухим морозным воздухом, радостно трепля её тёмные длинные волосы. Мария глянула на дорогу в надежде увидеть на ней Микеля, но дорога была пуста. Несколько секунд она стояла потерянная, не понимая, где искать ей своего мужа.

«Где же ты, Микель?»– подумала Мария и в эту же секунду решила отправиться на его поиски.

Первым делом Мария прибежала на лесопилку. Небольшой деревянный ангар был погружен во тьму, а на его двери висел замок. Она быстро обошла его со всех сторон, позаглядывала в окна – ни души.

Мария несколько раз выкрикнула имя мужа, но ей ответил лишь тоскливый вой ветра.

«Может он у Герды? – рассуждала Мария. – Но дом Сарториусов далеко, я не дойду, – она положила руку на живот. – Нет, я не буду подвергать тебя опасности, мой бедный ребёнок».

Немного успокоившись и приведя своё дыхание в норму, она направилась к своему отцу, Дереку Нобилису. Его усадьба находилась в пятнадцати минутах ходьбы от лесопилки. Днём в ясную тёплую погоду Мария преодолела бы это расстояние без особого труда, но сейчас буря и ночная мгла отягощали её путь.

Усадьбу Нобилис окружала непроглядная темнота. Чёрные окна двухэтажного деревянного дома являли таинственную безысходность. Прямо перед дверью родного дома решительность вдруг покинула Марию, и она около минуты стояла совсем неподвижно, слушая ветер и скрипы старого особняка. Марии было стыдно обращаться к отцу за помощью, так как она была теперь частью семьи Микеля. Поборов свою неуверенность, девушка постучала, и через некоторое время дверь ей открыла сонная горничная.

– Госпожа Сарториус? – её голос был переполнен удивлением.

– Катерина, здравствуй. Позови мне, пожалуйста, моего отца,– подавленным голосом попросила Мария.

Горничная кивнула, оставила свечу в бронзовом подсвечнике на тумбе, и исчезла во тьме дома.

Дерек спустился к Марии очень быстро. На его худом вытянутом лице с легкостью читалось удивление и недовольство одновременно. Он обнял дочь, и они прошли в гостиную, где горничная торопливо зажигала газовые лампы. Там они присели на небольшой диванчик, обитый тёмно-синей рогожкой.

Дерек Нобилис внимательно выслушал свою дочь.

– Возможно, твой муж у Герды, – удручённо произнёс он. – Ты должна была бы обратиться за помощью к своей свекрови. Почему сразу не пошла туда?

–Я, – Мария почувствовала, как её глаза наполнились слезами и, чтобы совладать с собой, она впилась пальцами в обивку дивана. Это помогло – слёзы отступили.– Погода жуткая, я просто пожалела себя. Подумала, что… обратиться к тебе за помощью будет…разумнее…

–Я отправлю в усадьбу Сарториус слугу. Он разузнает всё,– Дерек задумался.– А для тебя подготовят комнату. Останешься здесь, пока не отыщем твоего мужа.

– Позволь мне остаться в гостиной, отец? Я всё равно не смогу уснуть.

Мария тяжело вздохнула. Она вдруг медленно встала и подошла к чуть тёплому камину. В нём ещё розовели угли, но тепла от них уже практически не было. Протянув к камину ладони, Мария вдруг подумала: «Такой же, как мой Микель: неохотно делится своим теплом со мной». На каминной полке она заметила свою детскую фотографию в тёмной деревянной рамке. Холодная игла тоски кольнула её сердце. В те времена, запечатлённые на фотографии, она была очень счастлива.

– Я точно знаю, что никто не отправлял обоз на границу. Куда же он тогда запропастился?– рассуждал Дерек.

– Больше всего мне непонятно, почему он не предупредил меня, если отправился к Герде, например? – задумчиво произнесла Мария.

– Я заставлю Микеля ответить за этот паршивый поступок! – крикнул вдруг Дерек, и худое морщинистое лицо его исказила гримаса возмущения.

– Какое гнусное обращение со своей собственной женой!

Мария задумалась. Она строила предположения, где находится сейчас её муж, и они ей совершенно не нравились.

– Почему у нас такие обычаи, отец? – спросила Мария, даже не повернувшись к нему.

– Какие именно обычаи тебя беспокоят? – удивился Дерек.

– Почему мы должны заключать браки по расчёту?– она опустила руки параллельно телу и сжала их в кулаки. – Раньше я была уверена, что это правильно. А сейчас я подумала, а что если Микель любит другую? – голос её наполнился мучительным разочарованием. – Я вдруг осознала, что надеяться на его взаимность было глупо. Я была хорошей женой, я очень старалась. Почему он не полюбил меня?

–Мы не можем влезть в чужие мысли и чувства,– Дерек подошёл к дочери и взял её за руку. Она повернулась к нему. Лицо её было безрадостным. Мария смотрела на отца своими синими потухшими глазами, в уголках которых блестели слёзы. – А что касается обычаев, то Синод принимает решения не просто так, он руководствуется священными правилами. Раз они вас соединили, значит так нужно для ваших будущих детей. Так они родятся здоровые и красивые.