От миллениума до пандемии

Глава 1

Лобовое столкновение

Начало нового тысячелетия ознаменовалось для меня тем, что в 2001 году я предприняла попытку овладеть навыками вождения автомобиля, когда гостила у дочери в Южной Калифорнии. Правда, эту попытку едва ли можно назвать удачной. В большинстве небольших очаровательных городков этой части штата нет общественного транспорта, и чтобы добраться пешком, например, до ближайшего магазина, потребовалось бы не менее получаса, а то и час времени. Поэтому там все жители, начиная с шестнадцати лет, являются обладателями собственных автомобилей и беспрепятственно колесят по бесчисленным автострадам и дорогам Америки.

Моя дочь Лиля была озабочена тем, чтобы при необходимости я тоже могла самостоятельно добраться до какого-нибудь места. Научить меня вождению вызвался Расс – друг семьи дочери. Расс – шотландец по происхождению, человек добрый, весёлый, жизнелюбивый, с исключительно живописной внешностью: круглый год в чёрной майке и белых брюках, с длинными, выкрашенными до ослепительной белизны волосами, с усами, склеенными на концах, тоже «под седину», и несколькими нитками бус на шее.

У Расса была машина с механической коробкой передач. После нескольких вступительных слов, в которых он заверил меня, что всё очень просто, я, приготовившись постигать азы вождения, села за руль, а Расс – на место инструктора. Сначала мы ездили с ним по кругу на паркинге. Скорость движения была минимально возможной, порядка 5 км/час, а поскольку людей поблизости не было, то у меня не было и страха задавить кого-либо, поэтому я делала определенные успехи. Затем Расс предложил мне увеличить скорость, и я разогналась аж до 10 км/час. И тут в дальнем конце паркинга показался пешеход. И хотя расстояние между ним и нашей машиной было не менее четырехсот метров, я испугалась, что не смогу объехать его, и врезалась в кустарник, росший вдоль ограды.

Выйдя из машины, мы обнаружили, что бампер изрядно поцарапан. Я заверила Расса, что непременно компенсирую причиненный ему материальный ущерб, но он только отмахнулся. И всё равно я была счастлива, потому что приобщилась к «цивилизации», и мне казалось, что я осилю вождение.

Несмотря на мой явный, с точки зрения Лили, неуспех, она, тем не менее, посоветовала мне научиться водить машину в Москве, так как это могло бы пригодиться, если когда-нибудь я решу пожить в Калифорнии, скажем, полгода. “Ты же не сможешь всё время сидеть дома и рассчитывать только на меня”, – добавила она.

Я преисполнилась важности поставленной передо мной задачи, но понадобилось ещё два года, чтобы я созрела для её выполнения. И вот наступил сентябрь 2001 года. Я уже далеко не молодая дама. Перебираю автошколы в округе и останавливаюсь на автошколе на Гребном канале, в Крылатском. Это не самая близкая от моего дома автошкола, но я подумала, что здесь буду находиться вдали от любопытствующих глаз соседей, которые могли бы стать свидетелями моих возможных неудач. Я заплатила за обучение и медкомиссию, которой, к счастью, было совершенно неинтересно состояние моего здоровья, и была зачислена в автошколу.

Начались теоретические занятия, которые профессионально и доброжелательно вёл преподаватель МАИ. В нашей группе были преимущественно молодые ребята и девушки, несколько человек среднего возраста и два пожилых человека: чиновник очень высокого ранга В.Д. и я. В 90-е годы многие политические деятели и лица, занимавшие высокие государственные посты, становились звездами телеэкрана, поэтому в то время и лицо В.Д. не сходило с экранов телевизоров. Увидев его в нашей группе, я сразу же узнала его. В то время В.Д. казался мне человеком демократичным, интеллигентным, так как держался с нами просто, по-дружески. Его привозил на занятия водитель на машине с мигалкой, и я как-то спросила, с какой целью он учится вождению. Он ответил, что когда-нибудь лишится этой привилегии и будет вынужден передвигаться самостоятельно.

Я чувствовала себя не совсем комфортно среди молодых слушателей и поэтому спросила нашего преподавателя, не помешает ли мой возраст научиться водить машину. Он ответил, что мои ясные глаза вселяют в него уверенность в том, что у меня всё получится. Итак, всё шло отлично: мы делали домашние задания, слушали лекции, решали дорожно-транспортные задачи. У нас даже были контрольные работы и зачёты. Всё это мы, «старички», преодолевали даже лучше многих молодых слушателей. И вот настало время показать полученные знания на практике – сев за руль.

Моим инструктором по вождению оказался пожилой мужчина, бывший шофёр, который, как потом выяснилось, не обладал и малой толикой терпения. В первый же день практических занятий он заявил, что я должна дать ему триста долларов для ГАИ, чтобы после экзамена получить водительское удостоверение. Я подумала: “Щ-щас”, – но вслух сказала, что права мне не нужны, а мне нужно просто научиться водить машину. После этих слов инструктор изменился в лице, а точнее – рассвирепел, и в дальнейшем наши отношения были весьма далеки даже от просто нормальных. Он непрерывно кричал на меня по любому поводу, а я, отличница в школе, а потом и в институте от этого переставала соображать.

Как-то я пожаловалась на своего инструктора Люде, молодой женщине из нашей группы. Она начала горячо сочувствовать мне и, не посоветовавшись со мной, рассказала о моих переживаниях нашему преподавателю по теории вождения. «Теоретик» был человеком справедливым и посоветовал мне перейти к другому инструктору. Я не знала, как выпутаться из этой истории, и заверила его, что сама справлюсь с проблемой.

Однажды инструктор по вождению поинтересовался, с какой целью я пришла в автошколу. Я ответила, что моя дочь живёт в Калифорнии, поэтому, если мне доведётся жить там, то мне нужно будет уметь водить машину. Теперь при каждом удобном случае он ехидно замечал: “Тебе только и водить машину с автоматической КПП, где соображать не надо”.

Сначала я ездила с инструктором в пределах огороженной забором территории, выполняя самые простые, а затем и более сложные задания, например, «змейку». Однако ни одно из них мне не удавалось сделать чисто, без помарок. Тем не менее, наконец, мы выехали за пределы школьного «автодрома» и направились вниз, к большой площадке, примыкающей к торцу Гребного канала. На дороге там и сям виднелись выбоины, колдобины, сколы асфальта. Лично у меня была задача никого не задавить, и я начинала волноваться, как только на горизонте появлялся пешеход. Выбоины и колдобины были для меня величинами второго порядка значимости.

у инструктора на это был другой взгляд. Как только я заезжала в очередную колдобину, он начинал вдохновенно кричать, что я специально заезжаю во все ямы и не берегу его драгоценную машину. После нескольких таких окриков его слова прочно врезались в мою память, из-за чего спустя несколько дней я чуть не поплатилась его и своей жизнью.

Как-то мы выехали на улицу, которая тянется вдоль Гребного канала. Кроме нашей, здесь было ещё несколько учебных машин. Одна из них ехала впереди нас, и мне показалось, что она движется уж слишком медленно. У меня возникла мысль, что неплохо было бы её обогнать. Улочка, по которой мы ехали, была достаточно узкой, с однополосным движением. Разделительной полосы на ней не было, но она, очевидно, предполагалась. Мысль перегнать «ленивую» машину была бы хорошей, родись она в другое время. Но она возникла не вовремя, а именно на крутом повороте. Я нажала на газ и въехала на «встречную» полосу. В ту же секунду раздался вопль: “Всё! Лобовое столкновение! На поворотах не совершают обгон!” Он продолжал кричать ещё что-то, но я уже закалилась в перманентной войне с ним и, не возражая, позволила ему высказать всё, что он думал обо мне.

В один из последних дней практических занятий инструктор снова поинтересовался, собираюсь ли я сдавать экзамен на права. Я ответила неопределенно, но решила ещё раз поговорить с дочерью. Она сказала: “Да заплати ты им. Может, твоё водительское удостоверение пригодится”. И тогда я дала инструктору триста долларов. Он мгновенно сменил гнев на милость и в последний день занятий разрешил мне выехать на настоящую улицу, с двумя полосами движения, по которой ездят не только автомобили, но и автобусы.

Сначала я ехала очень медленно, но когда переключилась на вторую передачу, то мне показалось, что я мчусь с бешеной скоростью. Кстати, к этому моменту мне ещё ни разу не давалось задание смотреть в боковые зеркала. Повернув назад к автошколе, я заметила на асфальте выбоину и решила доказать инструктору, насколько бережно я отношусь к его машине. Я самозабвенно вырулила на левую полосу, чтобы объехать колдобину. В ту же секунду, с криком выхватив у меня руль, инструктор вернул машину на правую полосу – мимо нас по левой полосе с рёвом промчалась огромная фура. Я едва успела заметить восседавшего почти над самой моей головой водителя фуры и даже не успела испугаться. Инструктор продолжал изливать на меня свой праведный гнев: “Не соображаешь, что делаешь! Да он, небось, обмочился, увидев, что ты нырнула ему под колеса!” Крыть мне было нечем. На этом мои практические занятия по вождению закончились.

Впереди нас ждал экзамен в ГАИ. Среди слушателей прошёл слух, что из-за присутствия в группе такой важной персоны, как В.Д., не мы поедем сдавать экзамен в ГАИ, а ГАИ приедет к нам, в Крылатское. Но этот слух не подтвердился.

Экзамен проходил в ГАИ, где-то очень далеко от автошколы. Тест по теории вождения принимал компьютер. Здесь у меня проблем не было, а дальше было сложнее. Перед началом экзамена по практике вождения я молила Бога, чтобы мне не досталась «эстакада», которую я видела только издали.

Мне повезло: я получила задание заехать задом в гараж. Мысленно я довольно сносно представляла себе, что нужно делать, но на практике! да ещё на площадке с уклоном, покрытой тонкой плёнкой льда, всё получилось иначе. Начинаю выполнять задание. Подъезжаю к гаражу и, поравнявшись с ним, поворачиваю налево. Нажимаю на тормоз и оглядываюсь назад, чтобы убедиться, правильно ли я сориентировала машину относительно въезда в гараж. В этот момент моя нога соскальзывает с тормоза, и автомобиль начинает ползти вперёд, в сторону контрольной черты, которую он не должен пересекать. Я пытаюсь достать ногой педаль тормоза, но машина уже пересекает эту черту, и я слышу команду: “Выходите из машины!” Первая попытка не удалась. Но у меня оставалась ещё вторая попытка! Она, правда, тоже закончилась неудачей. После второй команды: “Выходите!” я поняла, что все кончено.

Уже вечером из дома звоню инструктору и спрашиваю: “Ну что, я мимо пролетела?” На это он отвечает уверенным тоном: “Ничего подобного. Послезавтра приезжайте за документами”. Послезавтра мне выдали водительское удостоверение серии МВ N6^9 на управление транспортными средствами категории В и очень симпатичное «Permis de conduire» – международное удостоверение. Я надёжно спрятала документы в шкаф и за руль автомобиля больше никогда не садилась.

Часто, сидя в автобусе и наблюдая, как водитель уверенно и бесстрашно управляет своим транспортным средством, буквально ввинчиваясь на повороте в бесконечный поток легковушек, рефрижераторов и пикапов, не уступающих ему дорогу, я поражаюсь, какими способностями надо обладать, чтобы сохранять спокойствие и хладнокровие на наших московских улицах.

В течение нескольких лет, проезжая мимо автошколы, я в окно автобуса грозила кулаком своему инструктору-обидчику, а пассажиры с удивлением поглядывали на меня. Но постепенно все неприятности забылись, забыла я даже имя своего инструктора-крикуна. Когда после этих событий прошло лет девять, я решила взглянуть на свое водительское удостоверение. Оказалось, что срок его действия ещё не истёк. Так что у меня всё ещё было впереди! Может, стоило попробовать выехать на дорогу?

Однако моё благоразумие взяло верх, и на этом мои мечты стать водителем рассеялись в туманной дымке.

Глава 2

Первенство по шахматам

Потерпев неудачу при попытке научиться водить машину из-за нетерпеливого и постоянно кричавшего на меня инструктора, я не унывала, поскольку у меня было много других занятий. Я несколько раз посетила шахматный клуб в Центре социального обслуживания населения (ЦСО) района Кунцево, а потом достаточно долго играла в Московском еврейском общинном центре (МЕОЦ), где чаще всего моим партнёром был руководитель шахматного клуба Марк Александрович Горелик. Он каждый раз обыгрывал меня, но, тем не менее, считал, что у меня есть потенциал.

Когда и при каких обстоятельствах я научилась играть в шахматы – не помню. Помню лишь, что, когда мне было уже за двадцать, я попросила своего приятеля – кандидата в мастера спорта по шахматам – поиграть со мной, но после первой же сыгранной партии он в дальнейшем отказывался быть моим партнёром, заявляя, что играть со мной ему неинтересно.

Спустя много лет я в компании дочери, друга её семьи Расса и моего старшего внука поехала на озеρο. Расположившись на берегу, мы перекусили, а потом Расс предложил мне сыграть с ним партию в шахматы. Я опешила: “Да я не играла всю свою сознательную жизнь”. Однако его предложение всё же не отвергла, и мы начали играть. Постепенно я увлеклась и уже не замечала ни порывов ветра, сметавшего фигуры с шахматной доски, ни накрапывавшего дождика. Я отключилась от внешнего мира и была полностью поглощена игрой. Моя сосредоточенность привела к успеху: я выиграла. И тогда подумала: “А вдруг это знак судьбы?”

После этой победы я стала искать людей, играющих в шахматы, в своём ближайшем окружении. Несколько раз приходила в ЦСО, но там в шахматы играли одни мужчины, и чаще всего я оставалась, как говорится, «не у дел». Поэтому совершенно неожиданно для меня по телефону прозвучал голос Анатолия Ивановича, руководителя шахматного клуба:

“Куда вы пропали? Не могу вам дозвониться! У нас в воскресенье игра на первенство управ округа. Непременно приходите на этой неделе в ЦСО!” Я едва не проглотила язык: то я им была не нужна, и никто не хотел со мной играть, то получила приглашение сразу на соревнования. Прийти в ЦСО я не смогла и позвонила туда, чтобы сказать, что к соревнованиям не готова.

Едва услышав мой голос, он закричал: “Почему вы не пришли? У нас в воскресенье соревнование на первенство округа!” Я постаралась спокойно ответить, что неважно себя чувствую и потому не могу принять в них участия. Однако Анатолий Иванович почти простонал в трубку: “Я вас умоляю!” Я возмутилась: “Раньше со мной никто не хотел играть, а теперь мне предстоит мотать себе нервы!” Но он ещё раз повторил: “Я вас умоляю!” Слышать, что человек тебя умоляет и остаться равнодушной, было невозможно, и я согласилась. Тогда уже радостным голосом руководитель клуба сообщил, что в воскресенье за мной заедет машина.

В воскресенье я как будто и не волновалась, но давление подскочило до ста семидесяти пяти. Кроме Анатолия Ивановича, в машине находились ещё двое игроков из команды ЦСО и ответственный в Управе за спортивную работу. По дороге я спросила:

– А играть надо будет с часами?

– С часами.

Я взвилась:

– Да я ни разу в жизни с часами не играла!

Меня поспешили заверить:

– Ничего, справишься. Подумаешь, дело – нажимать на кнопку!

Помолчав, я задала следующий вопрос:

– А на партию даётся определённое время?

– Да, каждому партнеру даётся десять минут.

Я поняла, что меня ждёт грандиозный провал:

– А я одну партию играю не меньше часа!

Но и этот аргумент не смутил сидевших в машине мужчин. Только потом я поняла, что была нужна им только для присутствия. я сгодилась бы им и со всеми нулями. Сверх ожидания народу на соревнования прибыло много. Мне указали на двух хорошо играющих дам, одну полную, а другую – высокую, с палкой, «кореянку», как называли её шахматисты. я подумала: “Во имя чего я буду переживать, надрываться, трепать себе нервы и получать в итоге одни нули?” Подойдя к представительнице Управы, я заявила:

– У меня болит сердце, я пойду домой.

Та возмутилась:

– Вы не патриотка! Как вы можете так поступить?

Я не знала, что делать. Меня выручила женщина, тоже принимавшая участие в соревнованиях: “Знаете, вы сейчас не уходите. Сыграйте одну партию, хоть как, а потом скажете, что у вас болит сердце”. Она же подсказала мне, что полная дама играет в другой возрастной группе, и я поняла, что одной грозной соперницей у меня меньше. Перед началом соревнований нас предупредили, что в случае недопустимого хода стороне, сделавшей его, засчитывается поражение.

В первой партии мне выпало играть с «кореянкой». Я смирилась с судьбой и вошла в зал, где уже начались соревнования. Мы сели за шахматный столик, где стояли часы, которые отличались от тех, которые я привыкла видеть: на них не было кнопок на верхней панели. Зато на лицевой панели я увидела круглую выступающую бляшку, и, поскольку времени что-либо рассматривать уже не оставалось, то решила, что именно на неё мне и следует нажимать после каждого сделанного хода. Не имея представления, как совместить игру в шахматы с нажатием на кнопку, я находилась в лихорадочном состоянии из-за этого дополнительного источника тревоги.

я делала лишние движения руками, а фигуры на шахматной доске переставляла почти машинально. При этом, сделав ход, я всё время нажимала на бляшку, но никто из присутствующих не поправлял меня, хотя за игрой наблюдали несколько человек. Полагаю, что моя соперница решила, что я не «совсем в себе». Поэтому, когда мы произвели размен ферзей, причём при этом моей сопернице пришлось сделать ход королём и она лишилась права на рокировку, то она, видимо, предположила, что я этого правила не знаю или просто не пойму, если она вздумает хитрить. Через несколько ходов «кореянка» сделала-таки рокировку, полагая, что я этого не замечу. Однако я мгновенно среагировала и заявила, что сделан недопустимый ход. Мне было записано первое очко. Позже я узнала, что вместо верхней панели на этих часах был установлен рычаг, на который и нужно было нажимать. Значит, во время игры всё время шли мои часы.

Когда я вышла в зал ожидания, игроки обступили меня с возгласами: “Ну, вот видите!” Я вдохновилась и решила продолжать играть.

Во второй партии я играла чёрными, и это означало, что часы стояли на столе слева от меня. И если я переставляла фигуры правой рукой, то ею же должна была нажимать на кнопку часов. К счастью, в этот раз и в последующих партиях часы были обычные, кнопочные. Я с непривычки норовила сделать ход правой рукой, а на кнопку нажать левой, поэтому всё время ошибалась, стараясь не терять времени. Получалось, что я всё время размахиваю руками: сначала левой, а потом правой.

В этой партии возникла забавная ситуация: король моей второй партнёрши оказался в углу, защищённый какой-то фигурой, и на этой же диагонали уже давно стоял мой слон. Соперница сделала один или два хода, прежде чем я обнаружила, что её «оголённый» король не защищён от атаки моего слона. Тогда я во второй раз заявила, что сделан недопустимый ход, и мне было зачислено второе очко.

В перерыве между партиями представитель Управы посоветовал мне не напоминать сопернице запускать мои часы, если, сделав свой ход, она забудет об этом. в этом случае у меня появится возможность выиграть партию по времени. Именно такая возможность мне представилась в третьей партии. Моя противница и в самом деле всё время забывала запускать мои часы, и я не напоминала ей об этом. Каково же было моё разочарование, когда упал именно мой флажок! До сих пор не понимаю, как такое могло произойти. Но факт остаётся фактом, и мне засчитали поражение. Четвертую партию я тоже проиграла. Теперь у меня были две победы и два поражения. Впереди пятая партия. Мне уже было небезразлично, каков будет общий итог игры. Но как выиграть? Нужно просто взять себя в руки и перестать дёргаться.

И вот последняя партия. Потом можно будет перевести дух. А сейчас… нужно вывести лёгкие фигуры в центр поля и не зевать, да, главное, не зевать. Всё время быть начеку. Силы у нас примерно равные. Стараюсь не спешить, хотя часы запущены. Через некоторое время чувствую, что моя соперница увлеклась, разыгрывая комбинацию, и не замечает нависшей над ней угрозы. Не видит, не видит, не видит… Мат! Победа!

Итак, общий счёт 3:2 в мою пользу. Представители управы поздравили меня с успешным проведением игры: как-никак я принесла команде 30 очков, а ответственный за спортивную работу отвёл меня в сторону и вытащил пачку тысячерублёвых купюр. Найдя в ней, тем не менее, купюру достоинством пятьсот рублей, он протянул её мне со словами:

“Это вам от управы”. Я растерялась и только спросила: “За деньги?” Поколебавшись долю секунды, я хотела было отказаться, а потом подумала: “А почему бы и нет?” – и взяла купюру.

Моей радости не было предела: команда нашей управы заняла первое место в округе!

Глава 3

Двери бывают разные

Начиная с 2011 года, я активно писала рассказы, очерки и репортажи, публикуя их на сайте Проза. ру, а также в различных альманах, сборниках и журналах, посещала встречи писателей МГО СПР и Сообщества современных литераторов «Новые Витражи», которые всегда приносили мне много радости. Здесь я познакомилась со многими авторами, в том числе с Ольгой Реймовой и Галиной Мяздриковой, которые стали моими друзьями. Друзьями также стали директор издательства Марина Чайкина и главный редактор Эльмара Фаустова, вместе с которыми я ездила на книжную ярмарку во Франкфурт-на-Майне. Они издают Международный литературный журнал «Новые Витражи», вкладывая в него все свои силы и душу. В «Содружестве современных литераторов» в самом начале своего творческого пути я имела счастье познакомиться с поэтом Кириллом Ковальджи, который проводил мастер-класс для начинающих авторов. В 2016 году я была участником Московской книжной ярмарки на ВДНХ.

В МГО СПР встречи писателей и поэтов проводились в кафе или ресторане. Сначала их вела Александра Крючкова, а потом Ольга Бояринова. Встречи всегда проходили в тёплой обстановке. Мои очерки и рассказы опубликованы во многих выпусках альманаха «Литературная республика», который издаёт эта организация. Период своего творчества, связанный с МГО СПР, я вспоминаю с теплом и благодарностью. Во время наших встреч часто проводились конкурсы. Однажды на одной из них авторам было предложено написать небольшое произведение на тему «Двери бывают разные». Тема показалась мне мало привлекательной, но я хотела присутствовать на вечере, поэтому мне нужно было каким-то образом её осветить.

Мои размышления начались с самого простого. Вот есть входная дверь в дом или квартиру, а внутри квартиры – в гостиную, спальню или детскую комнату. Существует также дверь в безграничный космос, когда, открывая створки купола в обсерватории, астрономы наблюдают в ночном небе за звёздами и галактиками. Но всё это двери на физическом плане. Люди могут открывать двери и в другие измерения, если их сознание подготовлено к восприятию тонких миров. Об этом рассказали человечеству Елена Блаватская в «Тайной доктрине» и Елена Рерих в «Живой этике». Эти двери открываются благодаря познанию. Одну из них я открыла для себя, когда переводила книгу Элизабет Клэр Профет, в которой она написала об удивительных исследованиях доктора Вамбах. Можно по-разному относиться к этой работе, однако выводы, сделанные доктором, представляют большой интерес для любого пытливого читателя.

Я отношу себя к гностикам и давно поняла, что, помимо видимого, физического мира, в котором мы живём и который признаём как реально существующий, есть невидимые миры. И то, что многие люди не признают этот факт, вовсе не значит, что эти миры не существуют, однако они имеют природу, отличную от нашего. Физическими органами чувств мы воспринимаем лишь физический мир. Тонкие же миры находятся вне пределов человеческого восприятия. Человеческое ухо, например, слышит звуки в определённом диапазоне частот и не слышит низкие частоты и ультразвук. То же наблюдается и в области электромагнитных волн. В определённом диапазоне длин волн мы воспринимаем видимый цвет: красный, оранжевый, зелёный, голубой, синий, фиолетовый. Ниже этого диапазона находятся инфракрасные волны, выше – ультрафиолетовые, невидимые человеческим глазом. Но то, что порой не слышит и не видит человек, слышат и видят многие животные. Иными словами, они видят и слышат тонкие миры. Видение тонких миров даровано лишь избранным.