Все время между нами

© ООО «Издательство АСТ», 2024

1. Дезмонд

Боль причиняет больше вреда, когда царит молчание.

В первую неделю в доме Спекторов я еще не понимал, с кем имею дело. Не дошло до меня и во вторую, когда Джеремия засунул руку под одеяло и дотронулся до меня.

В тот раз я притворился, что сплю.

Он всего лишь проявлял ласку, и каким бы неправильным мне ни казалось его поведение, я оставил все как есть и избегал разговоров об этом с социальным работником, который следил за приемными семьями.

А затем все очень быстро встало на свои места.

Джеремия заваливается в нашу с Брейденом спальню. Сегодня от него несет алкоголем больше обычного, и я тут же ощущаю его присутствие.

– Еще не спишь, Дезмонд? Знаю, меня ждешь, малыш.

Он сдергивает с меня одеяло, и я изо всех сил пытаюсь замереть. Не просто контролировать свое дыхание, и в итоге я задерживаю его, пока мои легкие не начинают гореть, отчего я испытываю облегчение. В то же самое время я молюсь. Молюсь, чтобы он ушел отсюда и оставил меня в покое.

Я слышу шаги – его шаги по ковролину, мягкому и чистому, который с маниакальным упорством постоянно драит до блеска его жена, и я прекрасно знаю, к кому он сейчас идет.

Джеремия приближается к кровати Брейдена. Ему известно, что я остановлю его и соглашусь на любые извращенные фантазии, лишь бы он оставил Брэда в покое.

Вскочив с постели, я тяжело дышу и сжимаю кулаки и глаза, убирая подальше бушующие во мне эмоции.

Я не хочу хныкать.

Он не дождется моих слез.

Первый раз я подумал, что они смогут его остановить, но чем сильнее я ревел, тем больше удовольствие доставлял этому монстру, и с того момента я не пролил ни слезинки.

– Хороший мальчик! – слышу я его шепот.

Как же все неправильно здесь, внутри этой комнаты.

Ее синие стены разрисованы белыми облаками, а свет прикроватной лампы проецирует на потолок множество малюсеньких звездочек.

Наша комната в полном порядке, но передо мной стоит монстр, который кивком головы приказывает мне следовать за ним в ночной кошмар. Джеремия пожирает меня. Он уже делал это.

Каждый четверг.

Я стал бояться этого дня больше остальных дней недели.

Каждый четверг я лишаюсь частицы себя в надежде, что все закончится как можно скорее. Пока я молю несуществующего Бога, чтобы монстр урвал еще одну часть – может быть, последнюю – моей человеческой натуры, и от меня ничего не осталось.

Лишь бы он причинил меньшее зло.

Лишь бы его лицо прекратило преследовать меня даже во сне.

Первым по лестнице спускается он. Я иду следом и не свожу глаз со своих босых ног, которые еле-еле тащатся по деревянным ступенькам, будто чужие, и на долю секунды я воображаю, что так оно и есть.

Этот мальчик – не я. Нет больше Дезмонда, потому что он умер. Монстр разорвал его на кусочки.

Джеремия дергает за веревку, и в гараже включается свет. Тусклое свечение исходит от одной-единственной лампочки, свисающей с потолка. Красный пикап Джеремии уже припаркован внутри, и воздух еще пахнет выхлопными газами. Я протягиваю руку к машинному капоту: он горячий. Должно быть, монстр вернулся совсем недавно.

– Клади руки сверху и не шуми, – приказывает он. – Будет быстро, я устал и уже хочу спать.

Я воздаю хвалу Господу, в которого не верю. На этот раз больно будет недолго. Но тут же меня охватывает слепая беспомощная ярость: я хочу убить этого мужчину, который насилует меня уже целый месяц и десять ужасных дней.

С сегодняшним их будет уже одиннадцать.

Месяц и одиннадцать дней, а он все еще не может насытиться мной.

Я слышу каждый звук, пока выполняю все, что он мне приказал. Джеремия снимает ремень и кидает его на пол. От глухого шлепка и удара пряжки о землю я вздрагиваю. Рядом с пикапом стоит рабочий стол Джеремии, где лежат гаечные ключи и самые разные отвертки.

Как обычно, я начинаю пересчитывать их. Один, два, три…

От звука расстегивающейся ширинки я крепко зажмуриваюсь. Затем открываю глаза и вижу его: из-под лежащей на столе газеты выглядывает рукоять ножа. Я легонько наклоняюсь, надеясь, что Джеремия этого не заметит.

Да пусть он даже убьет меня!

Я уже мертв.

Я хватаю нож и, обернувшись к Джеремии, бью его им. Спектор издает жуткий крик, рукой он дотрагивается до своего лица, а затем, не веря своим глазам, отводит ее в сторону. Из его щеки хлещет кровь, которая забрызгивает его клетчатую рубаху и пачкает пол. Я резанул глубоко, но недостаточно.

Я и правда могу убить человека? Возможно, я и правда могу убить монстра.

Джеремия опускается на колено и, всхлипывая, начинает просить у меня прощения. Он припадает к моим ступням. Его кровь брызгает и на них, и я чувствую себя потерянным.

Я смотрю на свои руки, и мгновение мне кажется, что теперь мы равны, но это не так.

Джеремия Спектор схватил мою жизнь и все человеческое, что во мне оставалось.

А в обмен не дал ничего.

И никогда не сможет это дать.

Его плач пугает меня больше, чем крик, раздавшийся до этого. Я понимаю, что имею дело с психом, и мои руки начинают дрожать. Внутри все леденеет, и видя, как он ревет, я понимаю, что он одновременно ненавидит и меня, и себя самого, потому что каждый день я напоминаю ему своим видом, какой он бесчеловечный монстр.

Я чувствую огромную усталость, будто из моего тела мигом была высосана вся энергия. Я бросаю нож и совершаю самую большую ошибку в своей жизни: я оставляю Джеремию в живых.

Когда мы взрослеем, то часто вспоминаем о детстве с ностальгией и нежностью. Иногда даже хочется вернуться в те дни, чтобы пережить их заново. У меня все наоборот: я хотел бы позабыть обо всем и больше никогда не вспоминать о своем прошлом, даже во снах.

Но как это часто бывает с тем, кто отчаянно пытается выкарабкаться из выкопанной для него ямы, прошлое разыскивает тебя, особенно если оно пропитано кровью и ужасом, как мое. И имеет облик бородатого мужика с огромными, грязными от земли руками, которые воняют бензином и свежескошенной травой.

Джеремия Спектор.

Сегодня, как и тогда, меня затошнило и вывернуло наизнанку. Я блевал, пока в комнате сидела вся в слезах всполошенная Вайолет.

– Дезмонд, он одержим тобой. Он никогда не оставит тебя в покое.

От ее слов в моем сознании появляется черная дыра.

Я прислоняюсь спиной к холодному кафелю ванной комнаты и пытаюсь совладать со своим дыханием. Этот ублюдок словно отбирает его у меня мало-помалу.

Мне хочется позвонить Анаис, которая не может и вообразить, что произошло в этой комнате всего-то спустя пару минут после ее ухода. Сиреной воет во мне потребность ухватиться за нее, потому что земля уходит из-под ног, но я знаю, что должен разобраться с этим делом в одиночку. Моя Нектаринка не имеет никакого отношения ко всей этой мерзости, и я не хочу, чтобы мое прошлое замарало ее.

Когда комната перестает ходить ходуном перед моими глазами, я пытаюсь подняться на ноги.

Затем я выхожу из ванной, прижимая сырое полотенце ко рту. Вайолет сидит, опустив взгляд. Она теребит свои руки, но не осмеливается произнести ни слова.

Не знаю, что я чувствую к ней. Мне следовало бы испытывать жалость к девочке, над которой когда-то надругались, и к юной девушке, над которой тот грязный ублюдок, возможно, издевается до сих пор, однако в моей голове сейчас вертится лишь одна мысль – Вайолет лгала мне. Наши странные телефонные разговоры, когда я был в Лас-Вегасе, а она уехала домой, теперь обретают смысл. Меня не отпускает подозрение, что Спектор имеет к ним какое-то отношение.

– Тебе нужно уйти, – говорю ей, пытаясь унять дрожь в голосе.

У меня к ней тысяча вопросов, но прямо сейчас я хочу остаться один и просто отдышаться. Однако, как только я вижу, как она согласно кивает, вытирая нос, до меня мгновенно доходит, что я даже на миг не задумался, представляет ли Джеремия опасность и для нее или нет, и в одно мгновение все мои возможные вопросы снова обрушиваются на меня со всей силой.

Я подхожу к Вайолет и изможденно грохаюсь рядом с ней.

– Ладно! – Я с силой протираю свои глаза. В голове пульсирует боль, и я с трудом подавляю новый рвотный позыв. – Я хочу знать правду, – приказным тоном обращаюсь к Вайолет, глядя на нее холодным взглядом. – Всю правду, Вайолет. Иначе уходи из моей жизни и больше никогда в ней не появляйся.

При этих словах она вздрагивает – думаю, больше из-за моего мрачного тона, – а потом обхватывает подвеску, которую носит на шее, отчего еще один флешбэк взрывается в моей памяти.

– Мама, прошу тебя! – кричит девочка, которую через весь двор тащит седая женщина. – Мама, поезжай со мной! – умоляет девчушка, упираясь ногами в землю.

Она примерно моего возраста, и пожилая женщина грубо дергает ее за собой. В этот момент что-то сверкающее выпадает из рук девочки.

– Моя подвеска, – кричит и брыкается девочка. – Бабушка, прошу тебя. Дай я ее подниму.

Бабушка… Так это ее бабушка.

– Перестань, Джорджиана! – Женщина пытается волочь девочку к припаркованной во дворе легковушке, которая явно знавала лучшие времена, но девчонка по-прежнему вовсю упирается.

– Нет! – кричит она.

Один из двух ее хвостиков на голове уже растрепался. На ней детские шортики, и на ее коленках слегка кровоточат ссадины, полученные из-за ее сопротивления.

Бабушка удерживает ее за майку, но в конце концов разрешает девочке наклониться за упавшим кулоном:

– Скорее! Нам уже пора уезжать.

Лицо девочки залито слезами, она поднимает глаза на свою мать и еле слышно бормочет ей:

– Поехали со мной.

Но та непоколебимо стоит на крыльце и молча плачет. Затем мать девочки оборачивается к нам:

– Идите отсюда! – огрызается она сквозь всхлипы.

Я смущенно гляжу на Брэда, который лишь пожимает плечами.

Куда мы попали? А ведь эта семья была признана подходящей для усыновления детей. Социальная работница только что привезла нас сюда и уже уехала прочь, на прощанье лишь отстраненным голосом рекомендовав нам вести себя хорошо.

Легковушка отлипает с места, и девочка утыкается в машинное стекло, чтобы в последний раз взглянуть на мать. Ее глаза блестят от слез, и даже со своего места я могу различить, какого они цвета. Зеленые и прекрасные, пусть и наполненные страданием.

Я возвращаюсь из прошлого и, осознав все заново, гляжу на девушку, которая находится сейчас передо мной.

– Джорджиана, – выдавливаю я.

Вайолет изумленно глядит на меня и начинает всхлипывать:

– Значит, ты помнишь…

И тут же замолкает. Никто из нас двоих больше не добавляет ни слова.

И мы позволяем себе угаснуть, потому что боль причиняет больше вреда, когда царит молчание.

– Лишь маленький эпизод той нашей первой встречи, – наконец, когда молчание становится уже невмоготу, я нарушаю его. – Я ни за что бы никогда не догадался, что ты и есть та девочка, но ты…

Я не договариваю, позволяя Вайолет самой ответить на напрашивающийся вопрос.

– Я не хотела причинять тебе вреда, Дез.

– Ты знала, кто я?

Вайолет тяжело вздыхает и опускает плечи.

– Да, – отвечает она, – но все не так, как ты думаешь.

У меня вырывается горькая усмешка.

– А как, «Ви»? Объясни мне это, – я почти срываюсь на крик.

– Все… сложно, – бормочет она, испугавшись моей реакции. – Не знаю, готова ли я поговорить об этом.

Сжимаю кулаки, прижимая их к своим бедрам.

– Ты… – рычу я. – Готова ли ты поговорить об этом?

Вайолет отчаянно трясет головой:

– Нет… я… Все сложно.

Она вдруг почесывает внутренний сгиб локтя, и в этот момент я замечаю след от укола, вокруг которого разливается синяк. Все понятно без лишних слов.

Я хватаю ее за руку, и Вайолет, теряя равновесие, подается вперед.

– Что это за хрень?

Вайолет отдергивает руку и опускает рукава кофточки.

– Ничего, – коротко отвечает она.

– Черт! – выругиваюсь я и вскакиваю на ноги, пытаясь осознать происходящее.

Ее головокружения… как же я раньше этого не заметил?

– Что это за херня? Героин?

Вайолет хватает ума промолчать.

– Зачем? – не унимаюсь я. – Зачем ты колешься этим дерьмом?

Наконец она смотрит на меня, и ее глаза сверкают от ярости:

– Мне и правда объяснить тебе зачем?

Я не знаю ее истории и как она пересеклась с моей, но сейчас я ослеплен обидой. Вайолет лгала мне, и я хочу, чтобы она находилась где-нибудь подальше от меня, однако обнаруженный след все объясняет. Она тоже – жертва Джеремии.

– Он все еще бьет тебя, ведь так? Или даже насилует?

– Пошел ты, Дез. Избавь меня от своей жалости, – она смотрит на меня суровым взглядом, отчего я каменею.

– Избавить тебя от жалости?.. – Я не верю своим ушам. Я опустошен. – А тогда знаешь что, уходи отсюда.

Кивком я указываю ей на дверь. Я больше не собираюсь ни с чем мириться. И не собираюсь запихивать в себя всю эту мерзость.

– Вон! – кричу я, видя, что Вайолет даже не пытается встать.

Наконец она поднимается, хватает свою сумку и, всхлипывая, уходит прочь.

Я остаюсь один.

Наедине с тем, что вылилось на меня и теперь меня душит.

Один. Наедине со всем тем, что, как мне казалось, я оставил в том доме, но теперь оно снова угрожает сделать со мной то, что не удалось тогда, – разрушить меня.

Я ищу стакан. Мне нужно выпить воды, чтобы успокоиться. Я наполняю его водой из-под крана и делаю один глоток, второй, третий, но это мне не помогает, так что я иду в комнату и беру бутылку, припрятанную под кроватью. Виски «Джек Дэниелс», да еще и полная бутылка. Каждый раз, когда я того и гляди собирался ее выпить, цветная кепка на спинке моей кровати служила мне предупреждением.

Я могу нажираться где угодно, но не в святая святых моей комнаты, где вместе со мной частица Зака.

Но на этот раз все иначе.

Все проклятущим образом иначе, так что я вытаскиваю пробку и щедро отпиваю из бутылки.

Виски проливается мне в рот, обжигая его, затем горло и желудок. Надеюсь, оно уже скоро доберется до моего разума и подожжет воспоминания, превратив их в золу. Хотя бы на время.

Это больше не причиняет боли, как когда-то.

Еще глоток. И еще, и еще.

Отрываюсь от бутылки и смотрю на нее. Я выпил уже почти половину, но по-прежнему чувствую, как в ушах грохочет яростный стук моего сердца. Мне больно.

Нет, это больше не причиняет боли, как когда-то, черт возьми!

Я неподвижно сижу на краю постели, но чувствую, будто несусь куда-то сломя голову, словно за мной гонятся.

Глупые, глупые мозги!

Еще одну каплю.

Я снова пью, отчего мои конечности немеют, но только не картины прошлого и настоящего, которые предстают передо мной как никогда живыми, возвышаясь над всем, создавая ночной кошмар средь бела дня. Снова унося меня в тот гараж.

Черт, мне больно! Мне все еще больно!

Собрав остатки силы, я швыряю практически пустую бутылку куда подальше. Она ударяется о кучу висящей на стуле одежды и, отскочив, с глухим шумом падает на ковролин.

Она не треснула.

Не разлетелась на осколки.

Сегодня, как и тогда, я не способен разрушить то, что причиняет мне боль.

Он все еще жив и явился за мной.

2. Анаис

Ненавижу тех, кто должен был его защищать, но не сделал этого.

Я уже пересекла порог своей комнаты, но меня все еще преследует странное ощущение, которое тащится за мной из дома Дезмонда, с той минуты, когда туда заявилась Вайолет. Однако это не просто ревность, и я не могу понять, что на меня нашло.

Чемодан Брианны так и стоит возле двери спальни, которую она делит с Фейт. Эта лентяйка до сих пор не разобрала его после Лас-Вегаса.

Не знаю, куда она делась, может быть, на занятиях. А Фейт с Брейденом закрылись в комнате, и я готова поспорить, что они там вовсе не спят.

Чтобы убить время, я ставлю чайник, и тут из спальни Фейт выходит Брэд, на котором лишь спортивные штаны. Волосы взлохмачены, физиономия довольная. Увидев меня, он широко улыбается.

– Чего это ты не с Дезом? Вы же теперь не отлипаете друг от друга!

– Ага, я только что от него, – пытаюсь уклониться от вопроса.

– И? – Брэд не отступает.

– И… потом пришла Вайолет, – стараясь сохранять спокойствие, отвечаю я.

– Понятно… – задумчиво протягивает он. – Ты в порядке?

Бросаю взгляд на свой мобильник: ни звонка, ни сообщения.

В порядке ли я?

А что мне еще остается.

– Все эти месяцы Вайолет поддерживала его. Я не могу повести себя как стерва, Брэд. Он сам должен решить, как с ней порвать.

– И как же? – Брейден вопросительно поднимает брови.

Чайник свистит, и я выключаю конфорку.

– Тебе заварить?

Брэд кивает, и я достаю еще одну чашку.

– Ты ему друг или нет? – подначиваю я Брейдена.

– Больше, чем друг. Я – его брат, Анаис.

– Тогда на что ты намекаешь? Что он может мне изменить?

– Ты меня неправильно поняла, – Брейден спешит объясниться и дует на чашку с горячим чаем, которую я пододвинула к нему поближе. – Дезмонд любит тебя больше жизни. Я уж точно это знаю. Годами я наблюдал, как он разрушает себя и тех, кто пытался ему помочь, и теперь он ожил только для тебя.

Брейден не произносит «благодаря тебе», но я не беру это в голову. Учитывая все, что я натворила за время нашего романа, это было бы колоссальной ложью.

– Ты о чем вообще? – отзываюсь я.

Брейден глубоко вздыхает и смотрит на меня, качая головой.

– Ты раскрыла его сердце, а это значит, Дезмонд подарит частицу себя всем, так уж он устроен. Он всегда жертвует собой. Черт возьми, даже слишком! – На последних словах Брэд зажмуривается и, нервно сглотнув, переходит почти на шепот.

Я знаю, на что он намекает: должно быть, ему мучительно жить с постоянным чувством вины за то, что Дез постоянно заступался и страдал из-за него. Я молчу в ответ, ведь Брейден еще не знает, что Дезмонд обо всем мне рассказал.

– Он придумает, как отдалить ее от себя, – заявляю я.

– Конечно. Я надеюсь, что Вайолет и сама поймет, что ей надо держаться от него подальше.

Искренность – вот что я сильнее всего ценю в Брейдене. Не важно, какую боль могут причинить его слова: даже если это и случится, можно быть уверенным, что Брэд обязательно скажет правду именно потому, что желает тебе только добра.

– Я тоже на это надеюсь, – соглашаюсь я.

Боюсь, Вайолет еще серьезнее осложнит и без того катастрофическую ситуацию.

События последних нескольких часов вывели Дезмонда из равновесия.

Я еще никогда не видела его в таком состоянии. Каждая его рана снова кровоточила, и он даже не пытался скрыть от меня свою боль.

Ненавижу Джеремию Спектора.

Ненавижу родителей Дезмонда, которые его бросили.

Ненавижу тех, кто должен был его защищать, но не сделал этого.

Ненавижу его прошлое, которое обрушилось на него беспощадной волной.

Мне о многом хотелось бы поговорить с Брейденом, и, возможно, это помогло бы мне узнать о том, о чем сам Дезмонд отказывался со мной говорить, но я не могу предать доверие Деза.

Звук эсэмэски отвлекает меня от размышлений. Я снова проверяю свой мобильник, но опять никаких уведомлений.

– Это не у меня.

Брейден засовывает руку в карман и достает свой телефон.

– И правда, это у меня.

Брейден сосредоточенно смотрит на экран, и его нижняя челюсть начинает слегка дрожать. Уверена, что это сообщение от Дезмонда. И что бы тот ни написал, Брэда это взволновало.

– Это он? – спрашиваю я.

– Нет, – быстро отвечает Брейден, – но мне нужно идти.

Он уходит в спальню Фейт и вскоре возвращается уже полностью одетый.

– Я должен помочь студенческому братству, – сообщает Брэд.

Студенческому братству, да-да, конечно.

Я делаю вид, что верю ему, но, как только Брейден уйдет, я обязательно позвоню Дезу. И пофиг, что я веду себя как ревнивая невеста. Мы только-только снова сошлись, как нас настигла буря. Нам и без Вайолет придется несладко.

– Я пошел. Меня уже ждут, – прощается Брэд.

Я киваю, но не удерживаюсь и произношу категоричным тоном:

– Иди решай свою срочную проблему.

Брейден берется за дверную ручку и, не оборачиваясь ко мне, застывает на месте. Его плечи напряжены, и я слышу, как тяжело он дышит сквозь зубы.

– Все сделаю, – заверяет он. – Можешь на меня положиться, Анаис.

3. Дезмонд

Моя жизнь перевернулась с ног на голову.

Я и не помню, как провалился в сон. Мне хотелось просто спать дальше, но кто-то пытается разбудить меня звонкими оплеухами.

Вчера я так набрался виски, что сейчас у меня раскалывается голова, и я с трудом пытаюсь промямлить «придурок, оставь меня в покое» вместо того, чтобы заорать на типа, который трясет меня, словно тряпичную куклу.

– Тебе бы в душ. Просыпайся, бро!

Это голос Брейдена.

Отвали, Брэд!

Он никогда не оставался в стороне и всегда видел меня насквозь.

«Дезмонд…»

Отстань.

«Дез…»

Прошу тебя, замолкни.

Тишина.

Покой.

В гостиной раздается бой часов: полночь. Еще один день позади.

«Он сделал тебе очень больно?»

Я поворачиваюсь на другой бок и с силой вцепляюсь в простыни. Мои штаны все еще расстегнуты, зубами я впиваюсь в кулак. Пытаюсь не кричать, но не могу сдержать слез. Горячие, они будто обжигают мне лицо.

А тело, наоборот, леденеет, и я молю, чтобы этот холод уничтожил меня на или стал моим другом.

– Брэд, убирайся отсюда, – бормочу я, протирая глаза. Вокруг все плывет, и меня мутит.

– Ты бледнющий, – с беспокойством говорит Брейден, и мой желудок снова скручивает спазм.

Я чертыхаюсь и вскакиваю с постели. Бегу в ванную и успеваю как раз вовремя.

Не знаю, что хуже: пульсирующая головная боль или что меня продолжает выворачивать наизнанку. Мне очень хреново. Когда наконец-то рвотные позывы затихают, я сползаю по стенке на кафель.

– Дай аспирина, – мямлю я, но Брэд уже подносит мне стакан воды и пару таблеток.

Глотаю обе и пытаюсь подняться на ноги.

– Тебе надо поесть.

– Нет.

– Тогда заварю тебе кофе.

– Я хочу спать.

– Дез, потом поспишь. Что значит то сообщение?

– Ты о чем, черт возьми?

– Вайолет… – объясняет Брэд, – она отправила мне его с твоего телефона. Написала, чтобы я мчался к тебе, потому что тебе нужна помощь. Помощь, Дез. Чтобы ты, да просил о помощи – это что-то несусветное.

– И правда. Я и не просил тебя об этом.

Он мог бы уже это понять, пока меня выворачивало наизнанку в ванной.

– Ага! Я тут же помчался сюда, оставив твою девушку дома в дичайшем беспокойстве. Я соврал ей, Дез. Я даже не знал, что конкретно стряслось, а потом прихожу сюда и вижу тебя в таком состоянии. Какого хрена тут происходит?

Моя девушка. Анаис.

Моя жизнь разлетелась на куски, стена, которую я годами воздвигал между прошлым и настоящим, рухнула. Мне больше не за что ухватиться.

Есть только она.

– Вали отсюда, Брэд!

– Нет, черта с два. Никуда я не пойду. Хватит скрывать от меня свои проблемы. Я уже не тот мальчишка, которого тебе взбрело в голову защищать.

– Отлично! – Я кричу ему почти в лицо, и моя голова будто раскалывается. – Говоришь, ты больше не мальчишка? Окей, Брэд! Тогда, что ты скажешь на это?! Джеремия Спектор восстал прямо из ада, чтобы снова затащить меня туда.

– Что?!

Брэд широко раскрывает глаза, в которых я читаю тот же ужас, что испытываю сам. Когда преисподняя вдруг разверзается у тебя под ногами и твои кошмары заново оживают, становится не важно, сколько тебе лет.

– Он вернулся, – теперь я неохотно выдавливаю из себя каждое слово. Резкая боль пронзает мои виски. – Вот дерьмо! – на мгновение я почти слепну и подаюсь вперед.

Брейден подхватывает меня, но я отшатываюсь и тащусь к постели.

– Дез…

– Мы поговорим об этом, – усталым голосом обещаю я, – но не сейчас, Брэд.

Он больше не настаивает.

Я бросаю на него взгляд, и от ужаса у меня внутри все сжимается.

Брэд теребит мочку уха, как делал каждый раз в детстве, когда испытывал страх и не мог с ним совладать. Когда чувство вины толкало его на глупости, и мне приходилось удерживать его, иначе моя жертва была бы напрасной.

Я чувствую, как меня отбрасывает обратно в те годы.

Брейден – все еще тот мальчишка, которого я пытался защитить. И я по-прежнему тот переживший насилие паренек, который не осмелился убить монстра.

Я тут же раскаиваюсь, что рассказал Брейдену правду, и делаю глубокий вдох, но это не помогает избавиться от неприятного чувства, что я заставил друга волноваться. Реальность такова: мы с Брейденом выросли, и мне не нужно больше заботиться о нем как о малолетнем ребенке. Я не могу спасти его от всего. Я не могу спасти даже самого себя.

– Не бери в голову, – я пытаюсь закрыть тему и загораживаюсь рукой от света. – Я все улажу.

Но Брэд грубо хватает меня за руку.

– Объясни-ка, при чем здесь Вайолет? – шипит он мне в лицо. – И даже не пытайся снова вешать мне лапшу на уши, Дез.

– Успокойся…! – Я с трудом приподнимаюсь. – Твою мать, я все тебе расскажу.

Брейден верит мне. Мы всегда доверяли друг другу, но вспоминать о прошлом все равно мучительно сложно.

– Помнишь первый день, когда мы приехали к Спекторам? – начинаю я.

Он кивает.

– Помнишь девочку?

– Ту, которую тащили в машину…?

– Да, именно.

– Она плакала без остановки, умоляла мать уехать вместе с ней… кричала нам, чтобы мы уезжали оттуда.

– В тот день она потеряла во дворе кулончик, и бабушка разрешила ей вернуться за ним, – я продолжаю восстанавливать картину произошедшего.

– Помню, – кивает Брэд. – Мы ее больше так и не видели, но догадались, что это их дочь. Но при чем тут…

Прищурившись, Брейден смотрит на меня. Теперь его очередь сложить все детали пазла воедино.

– Так это была Вайолет?

– Ага, – выдыхаю я.

– Черт! Ты должен был мне сказать, Дез. Давно ты узнал?

Я сглатываю, и от тяжелого леденящего чувства, что всякий раз давило на меня, стоило мне заметить в округе того садовника, меня снова начинает трясти.

Брейден проводит рукой по лицу.

– Недавно, – признаюсь я. – Помнишь садовника, который стриг кусты возле кампуса. Он всегда крутился рядом со мной, и я все никак не мог понять, кого он мне напоминает. А вчера, когда мы с Анаис валялись на лужайке, он появился снова…

Я опять вспоминаю мгновения, которые предшествовали моему срыву.

– …Эти руки, всклокоченная борода и прихрамывающая походка… Черт, это был он. И это не случайное совпадение.

– Проклятие! – шепчет Брэд. – Почему ты мне сразу не сказал?

– Я не хотел снова возвращаться к этой мерзкой истории. Не хотел, чтобы ты волновался.

– Ты в своем репертуаре, – со злостью произносит Брэд. – Сколько раз, чтобы уберечь меня, ты позволял ему прикасаться к себе?

– Не смей!

– Не сметь?! – кричит Брэд. – Ты. Это ты не смей! Ты сделал все, что мог, и даже больше: думал, что спасаешь меня, но ты даже представить себе не можешь, каково было мне от этого.

Он тяжело дышит. Таким злым я его еще ни разу не видел.

– Брейден… – я пытаюсь его успокоить, и в то же самое время мне хотелось бы, чтобы он ушел отсюда. Сейчас я не готов его выслушивать.

– А теперь послушай, что я тебе скажу.

– Нет! – кричу я.

– Нет, ты меня выслушаешь. Дез, меня гложет постоянное чувство вины. Когда я гляжусь в зеркало, то оттуда на меня смотрит трус.

– Прекращай!

– Я позволил Спектору медленно тебя убивать и даже не пошевелил пальцем, чтобы помешать ему.

– Заткнись, брат!

– Брат? – взрывается Брейден. – Ты называешь меня «братом», но, черт возьми, по правде говоря, я этого совсем не заслуживаю!

– Тогда вали отсюда! – задыхаясь, выдавливаю я.

Не знаю, зачем я так говорю.

Не знаю, зачем я выбрал именно этот момент, чтобы причинить ему боль, но Брейден держит удар и даже не пытается протестовать. Молча он направляется к выходу и открывает дверь.

– Да пошел ты! – напоследок бросает Брэд, яростный и взволнованный, и мигом уходит прочь.

Мы могли бы разделить с ним давившую на меня все эти годы тяжесть, но я решил, что Брейден ее не выдержит. И вот теперь я опять поступаю также.

Я хочу позвонить Анаис, но не знаю, как она отнесется к произошедшему. Прошлое обвивается вокруг моего тела, словно множество ядовитых змей, и я не хочу впутывать ее в мои проблемы, когда я и сам толком не понимаю, что к чему. Поэтому я отправляюсь под холодный душ, а затем собираюсь на выход: сегодня у меня тренировка, и надеюсь, что на поле мне удастся по-настоящему отвлечься. Хотя бы на пару часов.

С сумкой в руке я выскальзываю из нашей комнаты в коридор общежития, оставляя телефон на столе внутри. Знаю, что это настоящее ублюдство по отношению к моей любимой девушке, но от одной только мысли о ее голосе меня охватывает беспокойство.

Я привык быть каменной стеной для нее, а не наоборот. Мы едва-едва нашли баланс в наших отношениях. И я не могу позволить себе его нарушить. Мысли путаются, я нервничаю и того и гляди разлечусь на части, а еще – пусть я и не должен так думать, пусть мне следует быть увереннее в ней – я продолжаю считать, что Анаис не справится и не соберет меня заново, если я вдруг все-таки взорвусь.

Моя жизнь перевернулась с ног на голову.

Я выхожу из общежития, щурясь от слепящего солнца. Усилием воли я заставляю себя не озираться по сторонам, словно чего-то боюсь, потому что, по правде говоря, мне нечего бояться.

Я больше не маленький мальчик, и даже если сейчас Джеремия скрытно, как настоящий трус, наблюдает за мной, я хочу, чтобы он знал, что его присутствие меня не сломает. Напротив, я знаю, что буду делать. Так что лучше бы ему и впрямь спрятаться, потому что я отыщу его, где бы он ни был, и когда это случится, ему это вряд ли понравится.

Пока я пересекаю улицы кампуса, это намерение крепнет все сильнее, и наконец меня охватывает наглая самоуверенность, отчего даже перехватывает дыхание.

В тот раз мне не хватило мужества убить его, однако тогда мне было нечего терять. Все эти годы желание отомстить питалось моей ненавистью, а сейчас у меня чешутся руки, чтобы его исполнить. Да, есть что-то трагически абсурдное в том, что только теперь появляется возможность воздать должное. Теперь, когда я многое могу потерять. Анаис, друзей, семью и футбольную карьеру. Даже воспоминания о Заке больше не кажутся мне такими враждебными.

Теперь. Когда я стал таким, каким никогда не верил, что могу стать.

Тренажерка забита до отказа. Я слегка опоздал, и тренер бросает на меня вопросительный взгляд.

– Какие-то проблемы, Вэрд?

– Нет, – вру я. – Просто немного проспал. Простите, тренер.

– Ладно, шевелись давай, – огрызается он, – и зайди ко мне перед тем, как пойдешь на поле. Нужно поговорить.

Я молча киваю. Затем бросаю взгляд на Томпсона, пытаясь понять, знает ли он что-нибудь, но тот лишь пожимает плечами в ответ.

Мысленно я пробегаюсь по недавним экзаменам. Они прошли нормально, так что не думаю, что моя студенческая стипендия под вопросом, но есть еще одна тема, которую мы недавно с ним обсуждали, и, несмотря на произошедшее с Вайолет и Брейденом, я ощущаю, как возбуждение проносится по венам, еще сильнее разгоняя кровь.

Я заканчиваю переодеваться. Товарищи смотрят на меня с любопытством, но делают вид, что им совсем не интересно, о чем хочет потолковать тренер, и ничего об этом не спрашивают.

Схватив шлем, я отправляюсь в кабинет мистера Беккетта.

Он уже там и выглядит слегка обеспокоенным.

– Садись, Дезмонд.

Дезмонд. Тренер редко обращается к нам по именам, и даже не знаю, к добру ли это сейчас или к худу.

Я напряженно сажусь.

– Я в чем-то провинился, тренер?

– Нет, сынок. У меня для тебя отличная новость.

От его слов я облегченно выдыхаю.

– Правда? – Внутри меня что-то расшатывается, пока я наблюдаю, как обычно угрюмое лицо тренера медленно расползается в улыбке. – Мистер, выкладывайте все и покончим с этим.

– Они хотят тебя, Дез.

– Что? – Я вскакиваю. – Кто?

– «Болтс», – с улыбкой сообщает тренер.

– Я… Ох, ты блин! Боже мой, простите, тренер, но… сами «Болтс»?

Я вижу, как в его глазах сверкает гордость.

– Мне сообщали, что они за тобой наблюдают, но я и подумать не мог, что просмотры могут быть такими быстрыми…

Я не верю его словам. Проклятие, я счастлив! Происходящее кажется настоящим сном, и я вот-вот проснусь.

– А теперь, Дезмонд, присядь-ка.

Я снова сажусь. Молниеносно, но сердце в моей груди продолжает биться тысячу ударов в минуту. Потому что я знаю: самое важное наступает теперь.

– Весь оставшийся год ты будешь тренироваться с нами. Отыграешь чемпионат, а потом войдешь в состав их новичков. Однако это вовсе не значит, что ты сразу же попадешь в основу их главной команды. Тебе ведь это ясно?

– Д-да, мистер!

На большее я и не мог надеяться.

– Ты должен упорно работать.

– Да-да, мистер!

– Это испытание для тебя. Отнесись к нему со всей серьезностью, Дез. Они мигом вышвырнут тебя обратно, если захотят.

– Тренер, я это понимаю.

– Каждый день ты должен показывать им, чего ты стоишь.

Я киваю:

– Будет сделано.

Все еще не верю в происходящее.

– Тебе понадобится представитель. Так что я хотел бы переговорить с твоим отцом.

Мой отец. У меня больше нет отца. На мгновение я расстраиваюсь и только потом до меня доходит, что речь о тренере Дэвисе.

– Конечно, мистер. Уверен, что он тут же приедет, как только узнает эту шикарную новость.

Судя по всему, от мистера Беккетта не ускользает нежная нотка в моих словах, поэтому он улыбается:

– Ты ведь ему многим обязан, не так ли?

Я сглатываю. Такое ощущение, что эта сцена повторяется из раза в раз. За последнее время мне повезло встретить сразу же нескольких людей, которые поверили в меня.

– Я многим обязан и вам, мистер.

Мистер Беккетт кивает с серьезным видом, а затем, растроганный, отводит взгляд в сторону:

– Да, окей… Смотри, не разочаруй меня, парень.

– Я этого не допущу, тренер.

– Тогда пошевеливай свой зад. Будем на связи.

В очень приподнятом настроении я покидаю кабинет тренера и на мгновение даже забываю обо всем, что произошло за последние несколько часов. Знаю, что не могу позволить Спектору ускользнуть. Паренек, которым я был, воображает, что отыщет его и раз и навсегда решит эту проблему, потому что других вариантов просто нет, но прямо сейчас мне есть чему порадоваться и стоит подумать, как сделать так, чтобы мое прошлое не разрушило будущее.

Когда я появляюсь на поле, вся команда прекращает тренировку. Не знаю, могу ли я уже им все рассказать. В отличие от предыдущего раза, когда тренер сообщил мне, что я на карандаше у скаутов, сегодня он не предупреждал, чтобы я держал рот на замке, но, пребывая в сомнениях, я предпочел бы ничего не говорить и благодарен своим товарищам, что никто из них не задает мне лишних вопросов.

Только Лиам подходит ко мне и хлопает по плечу:

– Это то, о чем я думаю? – искренне улыбается он, и в его улыбке нет ни тени соперничества.

– Да, похоже на то.

– Лады, Вэрд, – его взгляд заостряется, но на лице по-прежнему сияет улыбка. – Значит, я должен надрать тебе зад. Давай разогревайся. Йэн! – зовет он нашего друга, и Шерман тут же к нам подбегает.

– Давай покажем нашей новой футбольной звезде, как тренируются настоящие игроки.

– О, ни хрена себе! – орет Шерман, сжимая меня в своих объятиях. – Черт, Дез! Это фантастика!

– Ага, так и есть, – по-идиотски улыбаюсь я.

Затем оба оглядываются по сторонам и тут же приглушают голоса.

– Вот дерьмо! А нам можно было говорить об этом? – спрашивает Лиам.

– Ха, кажется, поздновато задавать такой вопрос. Ты так не думаешь, капитан? – я подшучиваю над ним, и он снова улыбается в ответ.

– К черту! Это не тот случай, чтобы скрывать его ото всех. Парни, идите-ка сюда!

Вокруг нас собирается вся команда, и Лиам сообщает им новость обо мне.

В следующий миг раздается оглушительный рев, и я оказываюсь на руках товарищей, которые несколько раз подкидывают меня в воздух.

Невероятно. Все за меня рады, и на миг мир начинает вращаться в правильную сторону.

4. Анаис

Единственное, что я знаю – это то, как сильно мне его не хватает.

Я прождала пару часов. Пыталась подготовиться к экзамену. Даже съела сэндвич и ответила на расспросы Фейт о последних событиях. Все, чтобы не сойти с ума.

Могу гордиться, как стойко я справляюсь, однако вот уже вечер, а от Дезмонда по-прежнему никаких новостей.

Я пыталась до него дозвониться, но он не отвечал. Несмотря на все это, я решила довериться ему и оставить на время в покое. Тем более с ним Брэд, и что бы ни случилось между Дезом и Вайолет, я уверена, что все под контролем.

Так я себя убеждаю, но на самом деле приходится прилагать нечеловеческие усилия, чтобы избавиться от своей паранойи.

Мне нужно мыслить ясно. Понятно же, что уже скоро я снова буду нужна Дезу, и если, как обычно, сорвусь, то ничем не смогу ему помочь.

На этот раз я хочу быть на высоте. Речь не про саму ситуацию, а про Деза. Я хочу показать, что могу быть рядом с ним, ведь теперь из нас двоих именно он более уязвим.

– Дозвонилась до него? – Фейт выходит из своей спальни и направляется на кухню.

Ее вопрос застает меня врасплох, и я мысленно развожу руками. О чем ей мог рассказать Брейден? Я еще не говорила с ним. Не знаю, мог ли он поделиться с ней всем, что знает о Дезе, однако я чувствую, что моей подруге ничего не известно. Брейден никогда бы не подставил Дезмонда.

– Нет, – вздыхаю я. Единственное, что я знаю – это то, как сильно мне его не хватает.

Фейт зажигает плиту и ставит чайник, чтобы вскипятить воду.

– Никуда он не денется, – успокаивает она, и я согласно киваю, не зная, что сказать в ответ. Мне не по себе, что я обманываю свою подругу, но иначе я не могу.

– Ты ведь знаешь, какой он. Он беспокоится за тебя, – продолжает Фейт.

– Ага! – уклончиво отзываюсь я.

– Но ему следует понять, что ты и сама можешь справиться. Не беда, если ты допоздна засидишься в библиотеке. В кампусе спокойно даже вечером.

Так вот, о чем рассказал ей Брэд. Он ей соврал. И теперь я должна ему подыграть.

– Рано или поздно он это примет. Он лишь хочет защитить меня.

– Знаю. Слушай, насчет библиотеки. Тут звонила Бри, она собирается проторчать там, пока не подготовится к своему заваленному экзамену.

– Биология… Да, он сложный, – подтверждаю я, довольная, что можно сменить тему.

– Не думаю, что все дело в экзамене. Последнее время Бри витает в облаках.

Фейт права. Бри отдалилась от нас и порой ведет себя весьма несговорчиво. Не знаю, что на нее нашло.

– Я уже сто раз спрашивала ее, что с ней происходит, но она, как обычно, отвечает, что все в порядке, – поясняет Фейт.

Ее слова заставляют меня осознать, какой дрянной подругой я стала за последнее время. Слишком зацикленной на себе, на Дезмонде, на наших отношениях, и совсем не заботилась ни о Бри, ни о Фейт, пусть у последней теперь и есть Брейден, и их отношения на всех парах мчатся вперед, по крайней мере, так кажется со стороны.

– Думаешь, Бри не по себе, потому что она чувствует себя… одинокой?

Логичный вопрос, учитывая, что у нас-то с Фейт есть парни.

– Может, и так… – кивает Фейт и тут же отворачивается на свист чайника.

– Тебе заварить чая? – спрашивает она.

– Лучше травяной сбор, спасибо. Обычного чая я сегодня уже достаточно напилась.

– Ты поела…

Это не вопрос. Фейт смотрит на мусорное ведро и крохи, оставшиеся от моего обеда.

– Съела сэндвич, – сообщаю я, и хотя Фейт поворачивается ко мне спиной, я знаю, что в этот момент она улыбается, отчего улыбка расплывается и на моем лице.

Мой телефон вибрирует, оповещая о новой эсэмэске. Я хватаю его, уверенная, что это Дез, но тут же замираю в удивлении. Это сообщение от моей матери.

«Ты на занятиях? Могу тебе позвонить?»

Она редко мне звонит, но сообщение от нее и вовсе что-то беспрецедентное.

– Вот твой отвар, – Фейт ставит на стол чашку с горячим напитком.

– Минутку. Мне нужно позвонить.

– Все в порядке? – спрашивает подруга, возможно, заметив мое замешательство.

– Да, – отвечаю я с деланым выражением лица. – Мне… мне написала мама.

– Твоя мама? – переспрашивает Фейт.

– Да, знаю, что это звучит странно. Сейчас вернусь.

Я отправляюсь в спальню и закрываю дверь. Разговоры с матерью всегда вызывают у меня тревогу.

Она так долго пыталась вылепить из меня идеал, указывая на мои недостатки и показывая мне, как их скрывать, что в конце концов я убедила себя, что являюсь ошибкой. С детства я была уверена, что не заслуживаю ее любви, и даже до сих пор я то и дело проваливаюсь в темноту, пытаясь вспомнить, когда последний раз она проявляла ко мне материнскую ласку.

Было ли это хоть когда-то?

Да, возможно, когда я была совсем маленькой девочкой, но я была слишком мала, чтобы запомнить хоть что-нибудь об этом. Так что когда я копаюсь в себе, то не нахожу ни единого совместного воспоминания о нас, как матери и дочери, и ни единой ласки. Это опустошает.

В такие моменты пустота поглощает меня, и я испытываю нужду наполнить ее и вернуться в настоящее с помощью боли.

Теперь объяснить мое беспокойство куда проще. Доктор Джексон шаг за шагом помогает мне вытаскивать все наружу, и ее участие словно плацебо, которое уменьшает мое страдание и подталкивает меня избавиться от него насовсем. Каждое воспоминание, каждое слово… будто книжные страницы, которые я жадно глотаю одну за другой, вовсю желая добраться до финала.

Телефон звенит у меня в руках, пока я сижу, погруженная в свои мысли. Моя типичная мать, которая не может ждать ответа дольше пяти минут.

– Алло? – нетерпеливым тоном откликаюсь я.

– Анаис, почему ты не ответила на мое сообщение?

– Мама, я была в душе. Я ведь не все время с телефоном.

– А стоило бы. С твоей стороны было бы правильным всегда быть на связи со своей семьей, – раздраженно отзывается она.

– Да уж… еще бы вы сами звонили почаще. Честно говоря, даже не помню, когда это было последний раз.

Мгновение она молчит, обескураженная моим тоном.

Да, мама. Я тоже умею быть высокомерной. Теперь.

– Колледж тебя меняет, – холодно произносит она.

– Я всего лишь взрослею…

– Не так, как следовало бы.

– О, конечно! Даже не сомневалась в твоих мыслях.

Ей когда-нибудь надоест унижать меня любой ценой?

Порой я спрашиваю себя, чем мы с Евой, черт возьми, заслужили такое отношение.

– Неужели я никогда не радовала тебя такой, какой я была? – выхожу я из себя. Понимаю, что серьезно накаляю ситуацию, но последние события пробудили воинственную сторону моей натуры, ту часть меня, которая больше не намерена сдаваться.

– О боже! Анаис, что за тон? Я все-таки твоя мать. Тебе нужно вернуться домой.

– Мама, у меня два экзамена на носу. Раньше весенних каникул я не приеду, – спокойно сообщаю я, и хотя сама мысль о возвращении домой не вызывает у меня никакого энтузиазма, но и страха от этого я больше не испытываю. – Ты мне позвонила по какому-то поводу? – спрашиваю с нескрываемым намерением положить конец нашему очередному жалкому разговору.

Я слышу, как она глубоко вздыхает.

– По двум, – начинает она. – Первый касается Евы. Кажется, у нее появился парень.

Моя сестра не звонила мне уже несколько недель, и весьма странно, что она мне ничего не рассказала.

– Она вам сама об этом сказала? – спрашиваю я, огорченная тем, что мне приходится узнавать об этом от своей матери.

– Нет. В этом-то и дело.

– Нет? – Я в замешательстве. – Тогда, как ты…

А затем до меня доходит. Ева учится в Сан-Франциско в том же университете, где учился и наш отец, и ясно, что у него остались там кое-какие знакомства. Как ясно и то, что эти его друзья-товарищи по отцовской просьбе глаз не спускают с его драгоценной дочурки.

– Вы что, за ней шпионите? – взрываюсь я.

– Анаис, мы просто присматриваем за ней. Не вижу в этом ничего плохого.

– Просто присматриваете… Не могу поверить! У вас, наверное, и здесь есть информаторы?

Правда, я тут же соображаю, что, похоже, избежала такой участи. Если бы кто-то сообщал моему отцу обо мне, то папа уже все бы знал и про меня, и про Дезмонда, и даже, скорее всего, про нашу поездку в Лас-Вегас. И в таком случае уже бы разразился конец света. Разумеется, это не сошло бы мне с рук.

– Послушай, – категоричный тон матери не оставляет сомнений, что она считает тему закрытой, – я хотела просто узнать, говорила ли Ева тебе об этом или нет, но, по-видимому, ты и сама ничего не знаешь, так что вряд ли чем-нибудь нам поможешь.

– Помогу в чем? – ору я.

– Мы хотели узнать побольше об этом парне. Он не студент, поэтому у нас нет о нем никакой информации. Твой отец очень обеспокоен.

Я просто в шоке. Моя рука крепко сжимает мобильник, хотя из-за переполняющей меня ярости мне хочется просто разбить его об стену.

– Может, он работает в пиццерии, – я провоцирую мать, – или почтальоном. Знаешь, какие смазливые пареньки развозят почту по студенческим кампусам.

– Анаис, прекрати сейчас же!

– Нет, это ты прекрати. Черт возьми, вы оба прекратите! Как вы можете… Боже, у меня нет слов. Если Ева захочет рассказать нам, что встретила парня, который ей по-настоящему нравится, то сделает это тогда, как сама сочтет это нужным. И если он ей понравился, то кого вообще должно волновать, студент ли он или продавец. Это ее жизнь. И вы ничего с этим не сможете сделать, – задыхаюсь я. – Вы хотите видеть нас идеальными, но вот тебе главная новость дня: мама, мы не такие.

– Анаис Керпер, – мать пытается осадить меня, но уже поздно.

– Что вы хотите сделать с этим парнем? Разыскать его и заставить исчезнуть из жизни Евы? Может, вы даже готовы заплатить ему за это? Поймите наконец, что не все из того, что вы считаете для нас благом, и вправду таково. В общем, я никогда не буду шпионить за своей сестрой ради вас. Никогда.

Мое дыхание прерывисто, адреналин пульсирует в венах, а сердце того и гляди выскочит из груди, но я чувствую себя… в порядке.

– Я согласна… – мать говорит так тихо, что мне начинает казаться, будто ее слова мне почудились. – Возможно, ты права…

Что?

– Поговорим об этом в другой раз, – она тяжело вздыхает.

– А что со вторым поводом? – спрашиваю я с нетерпением, желая поскорее закончить этот разговор.

– Завтра я отправляюсь в Южную Каролину.

– Едешь к бабушке с дедушкой? – удивленно спрашиваю я.

Я не видела их с тех пор, как мне исполнилось пять лет, и говорить о них в нашем доме было запрещено.

– Да, моя мать умерла, – она сообщает это таким тоном, словно речь идет о прогнозе погоды. – Созвонимся на следующей неделе, Анаис.

После этих слов, произведших эффект разорвавшейся бомбы, она тут же кладет трубку.

Фейт заглядывает внутрь моей спальни.

– Можно войти? – Она подходит ко мне и кладет руку мне на плечо. – Проклятье! Я слышала твои крики. Это было…

Я смотрю на нее словно в трансе. И вижу на ее лице гордую улыбку.

– …эпично, – договариваю я за нее. Фейт кивает и начинает смеяться, и мне тоже хочется рассмеяться, схватившись за живот и вытерев слезы, потому что, кажется, только что я освободилась от той девчушки, которую столько лет унижала и контролировала собственная мать.

Но засмеяться у меня не получается.

– Что такое? – спрашивает Фейт, глядя на мое растерянное лицо.

– Моя бабушка, – говорю я. – Мать только что сообщила, что она умерла.

– О, золотко!

Я смотрю на свою подругу, не зная, что и сказать.

Я ничего не чувствую и в то же самое время испытываю какие-то странные ощущения.

– Я даже ничего о ней не помню, так пара фотографий.

Теперь очередь Фейт молчаливо застыть.

– Мать даже не попросила меня поехать с ней…

– Анаис, мне жаль.

И мне тоже. Или, по крайней мере, мне так кажется…

5. Дезмонд

В ее глазах я вижу понимание, что только ее самой будет недостаточно, но при этом и надежду стать для меня всем.

День, когда я должен снова увидеться с Анаис, приближается. Я не могу и дальше игнорировать ее звонки или делать вид, что потерял свой мобильник.

Уже два дня, как я откладываю нашу встречу. Максимум, на который я сподобился, это пара сообщений с жалкими извинениями. Но Анаис не глупа и дала мне время вместе со своим доверием, не оказывая лишнее давление (и я знаю, чего ей это стоило), а я отплачиваю ей за все это как самый настоящий трус.

К счастью, Вайолет больше не дает о себе знать, как и Джеремия, след которого как будто вообще простыл. Признаюсь, я искал его в каждом саду и закоулке кампуса. Нетерпеливо и яростно, но при этом одна только мысль, что я найду его, приводила меня в ужас, потому что, если такое случилось бы, я, скорее всего, накинулся бы на него с кулаками, и никто бы не смог оттащить меня от него, пока я не забил бы его до смерти.

Мой разум сейчас – это бесконечный и запутанный клубок, который распутывается лишь до определенной точки.

Как же это угнетает, когда у тебя есть цель, а ты в то же самое время всего лишь в паре шагов от того, чтобы всё разрушить, просто потому, что не можешь что-то контролировать.

Звонок телефона заставляет меня выругаться и заворочаться на постели, чтобы спрятать голову под подушку. Мобильник замолкает, а затем начинает звенеть по новой, и я понимаю, что момент настал. Сочувствие Анаис, похоже, закончилось.

Однако, когда я хватаю мобильник, то с удивлением обнаруживаю, что мне звонит Люк, и немного расслабляюсь.

– Алло! – говорю я в трубку.

– Сынок, прости меня за настойчивость. Ты был занят?

У Люка всегда такой ободряющий голос, что на миг я решаюсь рассказать ему обо всем и отдать себя в руки тому, кому доверяю.

Я инстинктивно сблизился с тренером Дэвисом, обнаружив в нем хорошего человека. Его рана приносила ему огромную боль, и, возможно, поэтому он немного ворчлив, но при этом Люк Дэвис умеет быть безмерно щедрым.

– Немного задремал, – вру я. – Ты разговаривал с университетским тренером? – спрашиваю, чтобы ненароком не сболтнуть лишнего.

– Он звонил мне вчера, и я очень счастлив за тебя. Почему ты мне не сказал об этом?

Да, почему же? Может быть, потому что в последние несколько часов я снова погрузился в хаос, который обрушился на меня, словно река, вышедшая из берегов.

– Полагаю, я был занят.

Люк глубоко вздыхает. Я кажусь крепким орешком. Мне даже не хочется задаваться вопросом, был ли его сын одним из тех парней, которые не создают проблем. Одним из тех, кем гордятся родители… одним из тех, кто на своем месте, каким был Зак.

Протягиваю руку к изголовью кровати и касаюсь кепки моего друга, испытывая от этого прикосновения ощущение покоя.

– Мы договорились увидеться с мистером Беккеттом через пару недель. Мне хотелось бы, Дез, чтобы и ты был на этой встрече. Твоя ма… – он осекается и кашляет, после чего исправляется. – Элизабет, она очень сильно хочет тебя увидеть. И я тоже был бы счастлив повидаться.

Неуверенная нотка в его голосе заставляет меня вздрогнуть.

Я – настоящий имбецил. Одно сплошное разочарование. Недостойный семьи Дэвисов, которым я даже не могу признаться, как сильно их люблю. Надеюсь лишь, что однажды они узнают про это, и я как-нибудь смогу отплатить им за их отношение.

– Буду, – выдавливаю я, сдерживая внутри себя ярость и разочарование из-за того, чему мне приходится покоряться и что мешает мне быть таким, каким я хотел бы себя видеть.

– Хорошо, Дез!

– По рукам! – подытоживаю я и кладу трубку прежде, чем наступит обычное волнительное молчание.

Встряхиваю головой и отправляюсь в ванную, чтобы принять душ. После я позвоню Анаис.

Ей следует знать, чего ожидать. Она должна увидеть, в каком я состоянии.

Бессмысленно скрываться в ожидании, что я возьму себя в руки, потому что этого не произойдет. Я чувствую себя хрупким и, несмотря на Лас-Вегас, татуировку и нас, у меня нет уверенности, что Анаис захочет остаться рядом со мной.

Чуть погодя я отправляю ей эсэмэску с просьбой прийти.

Анаис тут же отвечает, что едет, и я понимаю, как сильно она этого ждала. Она дала мне время, но я представляю, как сильно пожирала ее тревога, как она расспрашивала Брэда, чтобы тот хоть что-то рассказал обо мне, учитывая, что я словно отрезал ее от себя.

Я пытаюсь придать презентабельный вид комнате.

Повсюду разбросаны коробки от еды навынос и раскрытые учебники. Моя спальня выглядит не лучше: это – тихий ужас. Я подбираю раскиданную одежду и закидываю ее в ванную, чтобы при первой же возможности постирать свои шмотки.

Затем беру пустую бутылку от виски, который послужил мне анестезией, и засовываю ее поглубже в мусорное ведро, надеясь, что Анаис ничего не заметит.

После я усаживаюсь перед окном и начинаю ждать, когда она появится на улочке.

Когда она наконец-то появляется, у меня перехватывает дыхание.

Проклятье, мы ведь только-только снова сошлись! Из нас двоих именно я всегда был более сильным. А теперь она увидит меня разбитым, и я не знаю, как это скажется на нашей истории.

Я рассматриваю Анаис. Она идет быстро, с высоко поднятой головой, ее волосы колыхаются на ходу в такт ее шагам. На ней джинсовая мини-юбка и светлые кроссовки, белый топ и клетчатая рубашка, которая намеренно выделяет ее формы.

Просто глаз не оторвать.

С раздражением я замечаю, как несколько парней глядят на Анаис, надеясь поймать ее взгляд, но она с невозмутимым видом продолжает лететь навстречу мне.

Анаис – сноп света, способный озарить темноту, в которую я погрузился. И стоит мне только осознать это, как я снова начинаю дышать и устремляюсь к ней на бешеной скорости.

Я распахиваю дверь комнаты, спускаюсь по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и мигом оказываюсь на улице, всего в паре шагов от нее.

Едва Анаис меня замечает, как останавливается. Но я – нет. Я продолжаю бежать навстречу и затем сжимаю ее в своих объятиях, зарываясь лицом в ее волосы и вдыхая родной аромат.

– Мне жаль, Нектаринка.

– Никогда так больше не делай, Дез, – укоряет она, однако ее голос проникнут беспокойством.

Я обхватываю ее лицо ладонями и погружаюсь в ее взгляд.

– Нам нужно поговорить, – сообщаю я. Я должен это сделать прежде, чем снова начну думать, что смогу справиться с этим в одиночку. Такой поступок был бы более рассудительным, однако отдалил бы ее от меня. Снова. И я не знаю, справились бы мы с этим на этот раз.

– Ты мог бы меня сначала поцеловать, пожалуйста? – она приближает свое лицо к моему.

Наши губы сливаются в отчаянном поцелуе, который постепенно растапливает сковывавший меня лед.

Когда Анаис отлипает от меня, я вижу на ее лице ободряющую улыбку.

– Теперь я готова, – произносит она.

Я киваю в ответ. Затем беру ее за руку, и мы заходим обратно в общежитие.

Там я рассказываю ей обо всем. О Вайолет, о ее прошлом, о том, как оно связано с моим, и о появлении Джеремии.

– Значит, она тоже стала жертвой своего отца…

Анаис обеспокоена, но я еще никогда прежде не видел ее такой решительной и готовой оставаться со мной.

– Да. Я был так шокирован этим, что практически выгнал ее отсюда, но я понимаю, что нам нужно снова с ней поговорить. Джеремия где-то здесь, и одна только мысль об этом сводит меня с ума.

Я не рассказываю Анаис, что Вайолет употребляет наркотики. Меня все еще гложет вина за то, как я повел себя с той, и, возможно, мне следовало бы проявить больше внимания к ней. Вайолет пережила тот же ад, что и я, и я мог бы ей помочь.

– Его прямо-таки тянет к тебе, – подытоживает Анаис.

То же самое мне сказала и Вайолет.

– Последние несколько дней я напивался в хлам, – признаюсь я, стараясь не смотреть на Анаис. – Меня мучают ужасные кошмары. Каждый чертов день я возвращаюсь назад в тот дом, в тот проклятый гараж, Анаис.

На этот раз я смотрю ей в глаза и вижу, как они наполняются слезами, но Анаис даже не пытается их смахнуть.

– Я снова превращаюсь в того парнишку, и в такие моменты от мужчины, которым я пытался стать, не остается и следа. Тебе следует это знать.

Я осторожно смотрю на нее, пока признаюсь ей во всем. В ее глазах я вижу понимание, что только ее самой будет недостаточно, но при этом и надежду стать для меня всем.

Я снова пялюсь на ковролин. Мне стыдно, словно вору, и я неодобрительно шепчу, когда чувствую, как ее рука берет мою.

– Постой! – выхватываю я свою руку. – Мне нужно, чтобы ты поняла, Нектаринка, и только после этого решила, оставаться со мной или нет.

– Это даже не обсуждается, – она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, словно я только что сказал что-то безумное.

– Нет, черт возьми, это как раз и нужно обсудить! Сейчас я просто разбит на куски.

Я заставляю себя не смотреть на Анаис.

– И я здесь, – произносит она, приближая свое лицо к моему.

Она не знает, с чем имеет дело, и поэтому выглядит такой решительной. Мне жаль говорить об этом, но ее жизнь, даже несмотря на ее дурацких родителей, очень сильно отличалась от моей.

Анаис шепчет мое имя, но оно доносится до меня как будто издалека, пока она вдруг не обхватывает ладонями мое лицо, чтобы убедиться, что я внимательно ее слушаю.

Ее взгляд такой светлый и решительный, что я снова пытаюсь скрыться внутри себя, но Анаис не позволяет мне этого и продолжает удерживать мое лицо в своих руках, все крепче обхватывая мои щеки.

Когда она придвигается ближе, чтобы поцеловать меня, я беззащитно замираю. Я не хочу расслабляться, не сейчас, когда могу превратить отчаяние в ярость, а боль в другую боль. Но Анаис целует меня еще сильнее, прижимаясь ко мне всем телом, и ее сладострастное желание побуждает меня прикасаться к ней, как если бы она была лекарством.

Моя рука, словно чужая, двигается к ее затылку. Зарывается в ее волосы, а затем сжимается в кулак, грубовато зажимая несколько прядей.

Сейчас мне стоило бы остановиться.

Я чувствую, как внутри меня крепнут противоречивые ощущения – и речь не только о приятных, – и огромным усилием воли я прерываю наш поцелуй.

– Мне нужно время, Анаис, – признаюсь я, потому что так будет правильно, но в то же самое время я молю, чтобы ее упрямство взяло вверх, и она осталась.

Я – отвратительный эгоист. Вся правда в этом.

– Я больше не собираюсь давать его тебе, – отвечает она.

Мое сердце начинает биться еще быстрее. С той же силой, что и учащенно пульсирует жилка на ее шее. Моя рука все еще в ее волосах, и я чувствую пот, проступивший на ее затылке.

– Скажи это, Дез, – настаивает она.

– Что именно?

– Ты хочешь меня бросить?

Боже, нет!

– Мне надо лишь время, чтобы разобраться с этой… ситуацией, – мгновение я колеблюсь.

Что я у нее прошу? Подождать меня? А я, тем временем, что я буду делать?

Анаис прижимает свои ладони к моей груди, в районе сердца, согнув пальцы, будто хотела бы вырвать его наружу.

– Не делай этого, – умоляет она, хотя ее голос звучит остро и уверенно. – На этот раз мы не выберемся наружу, Дез. Мы не можем просить друг друга побыть одному каждый раз, когда возникает какая-то трудность. Так не поступают те, кто находится в отношениях.

Я закрываю глаза и яростно вдыхаю воздух.

– Ты не знаешь, через какой ад я прошел, – произношу я.

– Тогда покажи мне его!

– Что? – Широко раскрыв глаза, я изумленно гляжу на нее и пытаюсь отступить, уйти куда-то далеко, но Анаис удерживает меня, и я позволяю это, потому что в глубине души именно этого я и хочу. – Ты ничего не знаешь о моем мире, Анаис.

– Нектаринка…

– Нектаринка, – исправляюсь я, – не проси меня об этом. Не хочу, чтобы ты приближалась к этому дерьмищу.

– Нет, – категорично заявляет Анаис. – Ты не понимаешь. Я хочу приблизиться к тебе, пусть это и значит, что мне придется что-то сделать со всей этой мерзостью. Скажи это, – повторяет она. – Расскажи мне все, ничего не утаивая.

Она не может просить меня об этом.

Я крепко сжимаю губы, и вся нежность, которую я сохранял вместе с самоконтролем, начинает рушиться. Я отстраняюсь от Анаис и, когда она пытается удержать меня, вырываюсь что есть силы из ее объятий.

– Оставь меня, – прошу я, отвернувшись от нее.

– Пожалуйста, Дез.

– Черт… – огрызаюсь я, обернувшись к ней, – не надо играть в моего психолога!

– Позволь мне тебе помочь.

– Да ни хрена ты не поможешь!

Анаис хватает ума промолчать в ответ, и мы так и замираем друг напротив друга: она не сводит с меня глаз, а я лихорадочно ловлю ртом воздух.

– Мне скоро на тренировку, – холодным тоном произношу я.

Анаис непоколебима.

– Уходи, прошу тебя, – устало бросаю я, и на этот раз она колеблется.

Маска спадает с ее лица, а с ней на моих глазах отслаивается и вся та решительная уверенность, в которую Анаис облачилась, идя сюда, чтобы помочь мне.

Она направляется ко входной двери, но мгновение медлит с задвижкой.

– Ты не сможешь убегать вечно, Дез.

Она так это видит? Что я сбегаю?

– Проблема как раз в другом. Я не собираюсь больше этого делать, а ты рискуешь застрять из-за этого. Этого бы я себе никогда не простил.

Анаис оглядывается на меня и произносит:

– Иногда тебе следует доверять мне.

– Не на этот раз, – решительно отвечаю я.

– Не на этот раз, – тихо повторяет она, – но скоро мы снова об этом поговорим.

6. Анаис

Есть такое горе, о котором разум пытается забыть, пока наконец совсем не перестает о нем вспоминать, потому что это горе причиняет сильную боль.

Я иду в глубь улочки, чувствуя на себе его взгляд. Оборачиваюсь и смотрю в сторону его окна.

Как я и представляла, Дез стоит там, выглядывая из-за занавески. Даже отсюда мне видно, что он вцепился в нее, словно удерживаясь, чтобы не рвануть вслед за мной. Дез ограничивается молчаливым взглядом, будто пытаясь впитать мое присутствие, не теряя при этом ни мгновения. Он делает так всегда, и обычно его глаза пробуждают во мне горячую дрожь, способную или успокоить, или воспламенить изнутри, но на этот раз ничего подобного не происходит. На этот раз его взгляд утягивает меня в тревожную пучину.

Я еще никогда не видела Деза таким.

Однако, как только я заворачиваю за угол и отправляюсь на занятия в учебный кампус, куда я абсолютно не хочу идти, мне приходит в голову мысль, что я еще многого о нем не знаю. Возможно, чтобы поберечь меня, он раскрыл мне лишь обрывки своего слишком темного прошлого.

Его окружает темница воспоминаний, которая возникла из пережитого им кошмара, и теперь он в нее попался.

Я боюсь, что Дезмонд может потерять контроль над собой.

Что, если он решит убить того человека?

Не знаю, способен ли Дез на это, и от этой мысли я испытываю приступ беспомощности.

Я не знаю, как помочь Дезу. У меня нет ни способа, ни мыслей, как удержать на плаву своего любимого парня.

Есть такое горе, о котором разум пытается забыть, пока наконец совсем не перестает о нем вспоминать, потому что это горе причиняет сильную боль. Оно существует, и точка. Можно притвориться, что не видишь, насколько оно ужасно, но, несмотря на такие попытки, иногда оно все равно показывает свой жуткий и неискоренимый лик.

Моя голова разрывается от мыслей, и я даже не обращаю внимания, куда иду, пока вдруг в кого-то не утыкаюсь. Моя сумка падает на землю, как и книги человека, в которого я только что врезалась.

– О боже, прости! – спешно произношу я. – Я отвлеклась.

Я приседаю, чтобы подобрать упавшие книги, и, ничего не услышав в ответ, поднимаю взгляд. Передо мной Вайолет.

– Привет, – ледяным голосом произносит она.

Я передаю ей книги и поднимаю свою сумку.

Теперь, повстречав ее, я хочу задать ей несколько вопросов, чтобы узнать что-нибудь о произошедшем, однако не знаю, насколько глубоко могу налегать, чтобы помочь Дезу.

К черту! Пора прекращать сомневаться. Мне нужен ключ, чтобы открыть этот тайник, и как бы ни было тяжело это признать: единственный, кто сейчас может мне его добыть, это – Вайолет.

– Привет, – отвечаю я, не переставая смотреть ей в глаза. Вайолет прижимает книги к груди, словно щит, и я понимаю, что она боится моей реакции.

– Вайолет, – я прикасаюсь к ее руке: она холодная, – мне нужно с тобой поговорить. У тебя есть минутка?

– Д-да… наверное.

– Хорошо, я лишь хочу разобраться, – я пытаюсь ее успокоить.

Если то, о чем она рассказала Дезмонду, правда, значит, она тоже жертва, и ее озирающийся боязливый взгляд это подтверждает.

– Только не здесь. Пойдем в кафетерий, – опустив голову, Вайолет отходит в сторону.

Ясно, что она боится. Она выглядит словно зверь, преследуемый хищником… И самое худшее во всем этом, что этим хищником является ее отец – Джеремия Спектор.

Я иду следом за Вайолет, которая направляется в кафетерий рядом с футбольным полем, и это не самая лучшая идея. Дезмонд может увидеть нас, и тогда мне придется ему объяснять, что я делаю вместе с ней. Однако Вайолет, кажется, не намерена менять свои планы. Она ушла далеко вперед, поэтому я не могу остановить ее и попросить отправиться в какое-нибудь другое место.

Я тоже оглядываюсь вокруг и замедляю шаг. Пусть она войдет в кафе первой, а я подойду к ней потом.

Когда я захожу внутрь, то нахожу ее за столиком в глубине кафе, рядом с раздвижной перегородкой, которую при необходимости можно раскрыть.

Столиков с перегородками здесь немного, и не так уж просто найти среди них незанятые. Такие места обеспечивают хоть какую-то приватность студентам, которые приходят сюда за бесплатным вай-фаем, чтобы позаниматься. Поэтому сюда обычно выстраивается целая очередь.

Я спешу поскорее раздвинуть перегородку с изображением Мэрилин Монро, а затем усаживаюсь на красное кожаное кресло.

Понурившись, Вайолет ломает пальцы.

– Спасибо, что согласилась поговорить, – я пытаюсь сломать лед между нами.

– Погоди благодарить. Еще неизвестно, что я тебе расскажу, а чего нет, – задетым тоном отвечает Вайолет.

К нам подходит официантка и спрашивает, готовы ли мы сделать заказ.

Мы берем по чашке черного кофе и обе отказываемся от предложенных домашних сладостей.

Нас ждет вовсе не приятная беседа, и когда после дежурных фраз воцаряется натянутое молчание, бедная официантка смущенно покидает наш столик.

– Окей, – начинаю я. – Мне нужно… понять, – мгновение я колеблюсь.

– Анаис, скажи-ка мне сначала вот что, – теперь Вайолет без тени смущения глядит мне в глаза и решительно, что должно бы меня напрячь, кладет руки на стол.

– Раз ты здесь, значит, Дез ничего тебе не рассказал, – говорит она.

Ничего себе!

– Это не совсем так.

Не хочу, чтобы она думала, что мой парень мне не доверяет. Не хочу, чтобы она решила, что попала в точку своим умозаключением. Я здесь не для того, чтобы обсуждать свои отношения с Дезом.

– Я все знаю, – поясняю я.

Вайолет невзначай касается своего предплечья, и ее взгляд становится пустым.

– Не верю. Дез не рассказал тебе всего.

Я не доставлю ей удовольствия, признавшись, что она права, поэтому налегаю на информацию, которой Дезмонд со мной поделился.

– Тот мужчина – это…

– Мой отчим, Анаис. Джеремия Спектор – не мой настоящий отец.

Я расслабленно выдыхаю. Не знаю, почему от этого уточнения мне стало легче. В любом случае эта девушка пережила кошмар, который не поддается осмыслению.

– Но это близко к правде. Хорошо, что ты об этом знаешь, – добавляет Вайолет.

Ее взгляд лишен хоть каких-либо эмоций.

Как она может говорить об всем этом так спокойно?

– Но он…

– Насиловал меня. Все так.

– Я не понимаю…

Мой голос предательски дрожит. Воздуха не хватает, и я не могу закончить фразу.

– А с чего бы тебе это понять? – со злостью бросает Вайолет. – Ты режешь себя просто так. Ты наносишь себе увечья только потому, что мама с папой не глядят на тебя так, как тебе хотелось бы.

Откуда она все это знает?

Дез не мог рассказать ей об этом. Я не хочу в это верить.

– Ладно, – продолжает Вайолет, вытягиваясь в мою сторону. Ее тело заметно дрожит. – Послушай вот что, Анаис: я бы с радостью заплатила, чтобы не получать к себе лишнего внимания.

Мои мысли бегут к Дезмонду и тому, что он пережил, и мне становится невыносимо стыдно от незначительности моих проблем.

– Ты права, – подытоживаю я наконец. Наверное, в глазах Вайолет я выгляжу избалованной глупой девчонкой, как и для многих других за то долгое время, пока я не встретила Деза. Он, напротив, никогда не считал меня такой.

Вайолет снова уклоняется от моего взгляда и нервно сглатывает. Очевидно, что она не ожидала, что я так сдамся.

– Дай мне войти в ваш мир. Дезмонд хочет удержать меня снаружи, но я не могу оставить его одного. Прошу тебя, помоги мне.

Я дотрагиваюсь до ее рук и сжимаю их. Они холодные. Нет, они просто ледяные, несмотря на жару, что стоит на улице.

Все мои внутренние преграды рушатся, и бесполезно скрываться за ними. Я должна убрать в сторону всю свою гордость и ревность. Я должна попросить помощи. Пусть даже у того, кого никогда бы в жизни не подумала умолять об этом.

Вайолет опускает взгляд на наши руки и затем высвобождает их от меня.

– У Деза такое же, – произносит она.

Она заметила мою татуировку.

– Да, – подтверждаю я. Не нужно быть гением, чтобы понять ее значение.

Вайолет стискивает зубы, и ее рот сжимается в гримасе. О чем бы она сейчас ни подумала, она прогоняет это из своих мыслей и убирает прядь волос за ухо. Вайолет все еще дрожит. Кажется, ей нездоровится. Должно быть, ей непросто думать о том, что мы с Дезом вместе, и открываться мне.

Она проводит ладонями по своим джинсам и медленно дышит.

– Черт, это сложно.

– Я это знаю.

– Боже! – Вайолет закатывает глаза к потолку – ее взгляд блестит от слез, и я испытываю такую жалость к ней, что мое сердце того и гляди готово разбиться на кусочки. – Да ничего ты не знаешь.

Я заставляю себя усидеть на месте, хотя моя эмпатия и подталкивает меня встать и подойти к Вайолет поближе. Она – жертва монстра.

– Я могу рассказать тебе свою историю, – начинает она, – но я не знаю, что происходило с Дезом. Думаю, что в чем-то наше прошлое похоже.

На лице Вайолет появляется гримаса отвращения, после чего она продолжает:

– Отец ушел от мамы, когда мне было семь лет. Мама была убита этим, она просто потеряла над собой контроль. Их супружеская жизнь не была идеальной, но думаю, что она нуждалась в мужчине рядом. Когда отец ушел, она чувствовала себя одинокой, и даже мое присутствие не делало ее сильнее, даже наоборот. Все произошло совсем наоборот. Она стала такой хрупкой. И все это на глазах маленькой девочки, которая не знала, как ей помочь. А затем появился Джеремия…

Вайолет трясет головой, словно желая отогнать неприятное воспоминание.

– …Поначалу все было хорошо. Он казался мне славным человеком. Заботился о маме и заодно обо мне. Я была счастлива, мама расцвела и я… – Вайолет запинается, – …я оказалась на краю ада. Мне было всего восемь, когда все началось.

Восемь лет. Боже мой!

– Это было ужасно, – она делает ударение на последнем слове. – Я никогда никому об этом не рассказывала, поэтому… не перебивай меня, пока я не закончу, ладно?

Я молча киваю, а официантка тем временем приносит нам наш кофе.

Вайолет берет свою чашку и дует на нее сверху. Я жду. Я никоим образом не собираюсь на нее давить. Теперь я ни за что бы не ушла отсюда даже из-за боязни, что меня застукает Дезмонд.

– Я была очень робкой девочкой. Мама всегда мне рассказывала, что до трех лет я и звука не произнесла в присутствии других родственников. Школа помогла мне вылезти из моей скорлупы, но большую часть своего детства я провела почти в немоте.

Это будет тяжелая история, как многие, но я знаю, что впереди самая кошмарная ее часть.

– Джеремия разительно отличался от моего отца. Он делал мою маму счастливой и звал меня «принцессой». Мало-помалу он завоевал мое сердце. Мы многое делали вместе и, недолго думая, я стала называть его «папой». А затем однажды все изменилось.

По ее лицу скатывается слеза, и я инстинктивно пытаюсь остановить Вайолет, но она, вытерев слезу, поднимает руку в предупредительном жесте.

– Я помню о произошедшем словно это было вчера. Одну из тех сцен я переживаю почти каждую ночь, стоит мне только закрыть глаза. Был первый день рождественских каникул, поэтому я не пошла в школу. Мама ушла за покупками, а я лежала в кровати. Джеремия тоже был дома.

Мне хотелось бы заткнуть себе уши. То, что Вайолет собирается рассказать, причинит мне боль. Эта боль в определенный момент затмит мои глаза, и вместо Вайолет я увижу Деза. Моего Деза.

Я уже готова остановить ее рассказ, и Вайолет замечает это.

– Ты ведь хотела, чтобы я приоткрыла ящик с воспоминаниями, Анаис. Теперь ты не можешь меня останавливать, – произносит она.

Вайолет права. Это я вынудила ее вернуться назад, чтобы помочь мне понять, что происходит.

– Давай, продолжай, – отзываюсь я.

Вайолет с силой прищуривается.

– Джеремия был еще в постели… – ее голос становится глуше, а взгляд мутнеет.

От ее вида хочется выть.

– Он позвал меня, и я пошла к нему. Ничего странного, нет? Сначала он обнял меня, как обычно, но затем… он повел себя совсем иначе. Я помню все. Мое воспоминание такое четкое, что от этого мне становится страшно. Джеремия дотрагивался до моих интимных мест, и я не могла понять, почему мне это казалось неправильным. Он ведь желал мне добра, разве нет? Как-никак, он ведь был моим папой. Разве он мог сделать мне что-то плохое? – рассказывает Вайолет.

Она отпивает свой кофе. Сейчас Вайолет словно где-то далеко, и ее взгляд смотрит куда-то позади меня. Она вперилась глазами в стену за моей спиной, словно на ней, будто фильм, показывается ее история.

– Не знаю, прикидывалась ли моя мать, что ничего не знает, или нет. В последние годы она болела и принимала сильные лекарства, которые затуманивали ее разум. А может, она и знала обо всем, но так сильно боялась потерять Джеремию и остаться одной, что делала вид, будто в действительности ничего не происходит. Так или иначе, но я всегда скрывала все это от нее. Помню тот страх, который я испытывала при звуке его приближающихся шагов. В такие моменты я чувствовала, как леденеет мой затылок, затем холод спускался вниз по моему телу до самых ступней, парализуя меня полностью. Мне казалось, будто я наблюдаю за всем происходящим снаружи. Я сдерживала слезы и оставалась полностью беззащитной. А после каждый раз я спрашивала себя, какого черта я вновь поддалась этому. А когда мне исполнилось около одиннадцати, в определенный момент я задалась вопросом, почему такое внимание Джеремии начало мне нравиться. Моя тайна заставляла меня чувствовать себя грязной, другой, и я сторонилась своих сверстников. А Джеремия оставался единственным, кто, пусть и в своей извращенной и больной манере, давал мне почувствовать себя важной. Тебе этого не понять, Анаис. Когда в наш дом приехали те приютские мальчишки и моя мать отправила меня восвояси, я испытала разом и невообразимое одиночество, и безмерное облегчение. Однако когда спустя несколько лет я поняла, что моего отца непреодолимо влекло к одному из тех мальчишек, то я просто-напросто испытала… ревность, ревность, Анаис. Потому что я любила Джеремию. Любила своего мучителя. Я тоже стала монстром.

– Ты никогда не пробовала поговорить об этом с кем-нибудь?

– Мать умерла, когда мне было тринадцать лет. Я думала, что ее смерть заставит моего настоящего отца забрать меня, но этого не случилось. У меня остались только Джеремия и моя бабушка. Она обожала его практически как собственного сына. Нет, она никогда бы мне не поверила. Так мы и жили втроем, будто счастливая семья, – горькая усмешка Вайолет царапает мое сердце. – Я взращивала свою зависимость от него и в определенный момент поняла, что больше не смогу его предать.

– Но ведь он… – я пытаюсь подобрать слова. Ее рассказ звучит так абсурдно, что в моем голосе слышится замешательство.

– Джеремия был моей единственной точкой опоры, Анаис. У меня не было никого другого, а мой разум уже настолько извратился, что я не могла рассчитывать даже на саму себя. Так что не осуждай меня. Тебе не понять, через что я прошла.

Последнее утверждение Вайолет возвращает меня в настоящее, и я начинаю думать, какое отношение она имеет к тому, что Джеремия снова возник в жизни Деза.

В моей голове крутятся тысяча вопросов, но я боюсь их задавать. Я боюсь, что Вайолет уйдет прочь.

– Послушай… – робко начинаю я. – Я должна тебя об этом спросить: какое отношение ты имеешь к возвращению этого человека? И почему ты подошла к Дезу на той вечеринке?

Страдальческое выражение тут же пропадает с лица Вайолет, и эта перемена выглядит обескураживающей.

– Это было не просто совпадением. Так ведь?

Вайолет впивается в меня взглядом: теперь ее глаза полыхают злым огнем.

– Исповедь закончена, Анаис. Больше ты не услышишь от меня ни слова.

С бешеной скоростью меня наполняет ярость.

– Ладно! – встаю я. – Держись тогда подальше от Деза. Вернее, раз ты сообщница Джеремии… вы оба держитесь подальше от Дезмонда, иначе, клянусь, вы об этом пожалеете.

Вайолет зловеще улыбается и, отодвигая свою чашку в сторону, высовывает язык, прищелкивая им и показывая мне свой пирсинг.

– Нам стоит бояться тебя?

Нам стоит.

Я не могу понять, что за игру она затеяла. Сначала она доверяется мне и рассказывает о своем ужасном прошлом, а теперь бросает вызов своим безумным взглядом.

– Ты не можешь быть по-настоящему настолько жалкой, – обвинительным тоном бросаю я ей.

– А ты со всем своим высокомерием не можешь знать, какая я на самом деле, так что иди ты в задницу.

– Ты права, – поддаюсь я, – я не знаю, каково пережить все то, что пережила ты. Я не знаю, каково это – быть тобой, Вайолет, но, прошу тебя… дай помочь тебе.

– Ох, и ты туда же, – грубо отзывается Вайолет и попадает в самую точку.

Я здесь ради Деза, но этой девушке нужна помощь. Я не могу делать вид, что ничего не происходит.

Схватив свою сумку, я принимаюсь в ней рыться. Наконец я нахожу там визитку доктора Джексон и протягиваю ее Вайолет.

Заметив, что Вайолет игнорирует мой жест, я кладу визитку перед ней на стол.

– Это очень хороший доктор. Уверена, что она сможет тебе помочь.

– Пошла ты, Анаис! – скрестив руки на груди, Вайолет злобно цедит сквозь зубы. И тогда я сдаюсь. Я кладу десятидолларовую купюру возле визитки и в последний раз гляжу в глаза своей собеседнице.

– Это за твой кофе.

После я встаю и поворачиваюсь к ней спиной, проклиная себя за проявленную жалость. Вайолет коварна, и мне уже совершенно плевать, стала ли она такой, какая есть, из-за пережитого кошмара или нет.

Я просто хочу, чтобы она держалась подальше от Деза.

Чтобы держалась подальше от нас.

Почти бегом я выхожу из кофейни и не замедляю свой шаг, даже отойдя на приличное расстояние.

Всего этого расстояния между мною и Вайолет явно недостаточно. Их судьбы с Дезом пересеклись не в детстве, разве только на короткий миг. Это случилось именно сейчас, по прошествии лет – когда вся эта история уже практически осталась в прошлом, – и это не может быть простой случайностью.

Я тяжело дышу и испытываю сумасшедшее желание увидеть Дезмонда.

Недолго думая, я направляюсь к футбольному стадиону. Когда я прохожу через железные ворота, которые ведут на территорию спортивного комплекса, то слышу шум и гам ребят, суровые окрики тренера и звуки с поля.

Тренировка в полном разгаре.

Я усаживаюсь на трибуне. По соседству сидят еще несколько человек, обычные зрители, которые не редкость на тренировках «Брюинс», так что мне будет не сложно затеряться среди них.

Меня гложет страх, что Дез меня увидит и подумает, что я пытаюсь его преследовать, и в этот миг я с глубоким беспокойством замечаю его на поле, среди других игроков.

Он в своей вселенной. Футбол возвращает его к жизни, и мне хотелось бы так же влиять на Деза, как эта игра.

Кто-то из его партнеров с мячом в руках несется по кромке поля, а затем пасует на Дезмонда, который с легкостью ловит мяч и устремляется к зачетной зоне, проходя ярд за ярдом, будто бы это проще простого. Дез заносит тачдаун, и его команда ликует, хотя это всего лишь и тренировка.

Я воображаю, как Дез, чье лицо сейчас скрыто защитной маской, смеется, и тут же чувствую, как мое сердце начинает учащенно биться.

На самом деле я не знаю, улыбается ли он сейчас. Правда ли футбол унес его подальше от его же демонов или нет. Однако я надеюсь на это, потому что люблю Деза и готова на все, чтобы его спасти.

После окончания тренировки все ребята направляются в раздевалку. В команде царит расслабленная и дружеская атмосфера, и я наблюдаю, как игроки общаются друг с другом, однако Дез держится в стороне от остальных.

Кажется, ему не удалось скрыть свое настроение, и товарищи догадались, что у него что-то случилось.

Я не знаю, что делать. Мне хотелось бы подождать его у входа в раздевалку, но, возможно, это тот случай, когда нужно дать ему время и место, как он и просил. Так что я остаюсь сидеть на трибуне, закрыв глаза, чтобы успокоить свой взбудораженный рассудок, пока солнце слепит мне лицо.

Я не замечаю ничего вокруг, никакого шума, кроме тех звуков, что исходят от спортсменов на соседних площадках, но затем я чувствую их – две мягкие губы, которые прикасаются к моим, и четко различимый запах Деза заставляет меня замереть и насладиться поцелуем.

Даже с завязанными глазами я узнала бы его среди тысячи мужчин.

– Посиди так, – шепчет Дез, не отлипая от моих губ. Затем он ласкает языком мою верхнюю губу, и я чувствую его глубокий вдох. – Ты так хороша, Нектаринка.

– Я так сильно тебя люблю, – отвечаю, открывая глаза и ловя его взгляд. – Я скучала по тебе, – признаюсь я затем.

И я не только о тех часах, когда нас разделяло расстояние.

– Ты будешь скучать по мне еще много раз, – отвечает он, показывая тем самым, что понял настоящий смысл моих слов. Дез больше не пытается подслащивать горечь происходящего.

Для него это – сложный момент, и если я хочу остаться рядом с ним, то тоже должна отдавать себе в этом отчет.

Я обхватываю его щеки и заставляю посмотреть мне в глаза. На Дезе все еще спортивная форма, он потен, и с его лица еще не спала красная краска после физического напряжения.

– Я достаточна сильна, Дез. Не оставляй меня снаружи, – произношу я.

Он опускает голову. Когда я наклоняюсь, чтобы снова поймать его взгляд, то в Дезе происходит какая-то перемена. Он жадно впивается в мой рот, отчаянно, без всякой нежности, целуя меня.

Словно хочет, чтобы я ощутила его ярость.

Словно проверяет, смогу я остаться или нет.

Я позволяю ему это, разрешая поглощать меня, и, в свою очередь, поглощаю его, кусая за нижнюю губу и шепча, что люблю его и продолжу любить, может быть, даже еще сильнее, когда все это закончится.

– Идем домой? – тихо произносит он, отстраняясь от меня.

Его голос звучит еще слишком холодно, но, по крайней мере, Дез позволил приблизиться.

Это ведь что-то да значит, разве нет?

7. Дезмонд

Прошлое не умерло, мальчик.

– Мне нужно сполоснуться, – говорю я Анаис. Я до смерти провонял, и мне нужно в душ.

Ярко светит солнце, и Анаис наслаждается его лучами. Я гляжу по сторонам: трибуны еще не опустели. Многие приходят сюда, чтобы посмотреть тренировки или почитать книжку, так что я могу чуть-чуть расслабиться.

После того как Джеремия снова объявился в моей жизни, я постоянно слышу над своим ухом чей-то страшный шепот. Я превращаюсь в параноика. Я везде ощущаю его присутствие. Даже на поле, некоторое время назад, я почувствовал, как холодок пробегает по моей спине, и принялся, как безумец, озираться по сторонам в поисках Джеремии. А затем я увидел ее, и мое сердце успокоилось.

– У меня тут тетрадки с лекциями, – Анаис показывает на свою сумку, – займусь ими, пока ты прихорашиваешься для меня.

Она улыбается, и свинцовое небо, готовое меня проглотить, рассеивается.

– Я быстро. Жди меня здесь.

– Я никуда не уйду, Дез.

Она говорит это серьезным тоном, и я знаю, что этими словами она хочет сказать куда больше, чем есть.

Я медленно отхожу, пятясь спиной вперед, не в силах оторваться от ее глаз и прервать безмятежность, которую она дарит мне.

Каким прекрасным может быть наше будущее, если жизнь прекратит колошматить меня налево и направо. И каким совершенно другим парнем я мог бы стать, если бы только мог переписать свое прошлое.

Ногой я натыкаюсь на одно из зрительских кресел, и решаю, что пора развернуться и бежать в раздевалку.

Ребята уже почти закончили переодеваться. В раздевалке осталось лишь пару человек, которые бросают на меня беглые взгляды, не произнеся ни слова, когда я захожу внутрь.

Я не осуждаю их за это. До этого я был не очень-то и сговорчив. Они уже неплохо меня знают и решили оставить в покое, как только увидели, что я был готов накинуться на любого, кто сказал бы мне хоть слово.

Теперь я чувствую себя лучше и испытываю угрызения совести. Поэтому решаю немного снизить градус напряжения, которое создал своей злостью в команде.

– Надеюсь, вы оставили мне хоть чуть-чуть горячей воды!

Томпсон первым поворачивает голову в мою сторону.

– Может, и нет, болван, – произносит он с улыбкой. – Что скажете, парни? – продолжает Томпсон, обращаясь к остальным. – Наш симпатяжка-квотербек заслуживает горячий душ?

Спустя несколько секунд я оказываюсь прямо в спортивной форме под ледяным душем, куда меня затащили товарищи. Я дубею, зато, по крайней мере, в команду вернулась расслабленная атмосфера.

Наконец довольные приятели решают, что с меня хватит, и дают мне нормально помыться.

Пока я наслаждаюсь теплой водой, снова начинаю думать об Анаис, о ее прелестной коже и медовых волосах, которые с первого мгновения стали моим наваждением… От мысли, что я могу потерять все это, меня бросает в дрожь, словно от разряда электрического тока.

Я хмурюсь, снова думаю о том, как разыскать Джеремию и покончить с ним раз и навсегда, однако не нахожу ни одного законного способа это сделать, но и марать об него руки с риском провести остаток своих дней в тюрьме я тоже не могу, поскольку мне есть что терять.

– Пока, Вэрд, до завтра! – Ребята по очереди прощаются со мной, отрывая меня от темных мыслей, пока раздевалку не наполняет тишина, нарушаемая лишь шумом воды.

Не знаю, сколько времени я стою под душем. Мне стоило бы поспешить, ведь я обещал Анаис не задерживаться, но так сложно прервать это состояние покоя, которое наконец-то нашло меня. Внезапный стук закрывающейся дверцы шкафчика возвращает меня в реальность.

– Кто там? – спрашиваю я, выключая воду и заворачиваясь в полотенце.

Возможно, кто-то из ребят вернулся за оставленной вещью, но то же самое ощущение, что охватило меня на поле, снова наваливается на меня. Абсолютная тишина только усиливает любой другой звук. Каждая капля стекающей из душа воды раздается оглушительным грохотом, снаружи сквозь форточку со свистом залетает ветер… И наконец я различаю звук шагов, звук шаркающей походки.

Монстр здесь.

– Спектор! – кричу я, проверяя каждый квадратный сантиметр раздевалки. – Где ты прячешься, трус?

Пару раз, будучи мокрым, я поскальзываюсь и едва не падаю. Шаги чудовища становятся все громче, и я бросаюсь к выходу из раздевалки, замечая распахнутую настежь дверь. Выбегаю наружу и быстро смотрю по сторонам. Однако в коридоре никого, и я ору в разочаровании:

– Вот дерьмо!

Затем я возвращаюсь в раздевалку и со злостью кулаком рассекаю воздух.

Я яростно дышу, и мое сердце того и гляди вырвется из груди.

Меня ослепляет ярость, но все же, сохранив остатки трезвости, я вспоминаю, что моя Нектаринка сейчас там, снаружи, и ей может угрожать опасность.

Я мчусь к своему шкафчику, открываю дверцу, чтобы достать оттуда одежду, и в этот миг в моих жилах стынет кровь. Внутри две радиоуправляемые игрушечные машинки. Красная и желтая. Тут же воспоминания отбрасывают меня назад на шесть проклятых лет.

– Тебе ведь нравятся игрушечные машинки?

У меня никогда их не было: у родителей не было денег на игрушки для меня, но я всегда мечтал хотя бы об одной такой. И мечтаю сейчас, хотя мне уже тринадцать лет и я больше не ребенок.

Этот бородатый мужчина выглядит вежливым. Никто никогда не вел себя так с нами, и я мельком гляжу на Брейдена, чтобы понять, испытывает ли он сейчас схожие чувства.

Его полный восторга взгляд прикован к этим двум радиоуправляемым машинкам. Две блестящие игрушки, красная и желтая.

Мы с ним здорово наиграемся этими машинками.

– Дезмонд? Мальчик, ты мне так и не ответил.

– А, да-да, мистер! Они мне нравятся, – спешно отвечаю я.

– Хорошо, – говорит он. Он снова улыбается, и я замечаю, что у него не хватает одного переднего зуба.

– У меня идея, – продолжает он, подходя ко мне ближе. Он приседает на корточки, чтобы сравняться со мной ростом, и кладет свои руки мне на плечи. Они большие, мозолистые и испачканы травой и землей.

– Сходишь со мной на минутку в гараж, и машинки твои. Если хочешь, можешь подарить одну Брейдену.

Я смотрю на своего друга – моего брата. Его глаза уже блестят в ожидании.

– Зачем нам идти в гараж? – спрашиваю я.

Мне не нравится то место. Там темно. Это единственное место во всем доме, куда мы с Брэдом не спешили залезть.

– Я тебе кое-что объясню насчет автомобилей. Ты ведь сказал, что они тебе нравятся?

Я молча киваю, и он снова улыбается ртом, в котором не хватает зуба.

Да, он вежлив. И расскажет мне что-то про машины.

– Тогда за мной, малыш.

Я иду следом, пока он отпирает гаражную дверь. Затем он тянет за висящую веревку, и тут же лампочка освещает деревянную лестницу.

Так вот, где включался свет.

Напоследок я снова оборачиваюсь в сторону Брэда и весело ему подмигиваю.

Завтра у нас будут две новые машинки.

Это те же самые игрушечные автомобили, которыми Джеремия первый раз завлек меня в гараж.

Я не могу заставить себя дотронуться до них.

На них уже видны следы ржавчины, а у одной не хватает колесика.

Этот ублюдок сохранил все эти чертовы вещицы, словно драгоценные реликвии.

Со злостью захлопываю шкафчик. Металлический лязг раздается по всей раздевалке, и яростный крик застревает у меня в горле.

Мне нужно уйти отсюда.

Мне нужно найти Анаис.

На ходу надеваю джинсы и уже собираюсь натянуть майку, как вдруг замечаю на запотевшем от пара зеркале еще одно сообщение, на этот раз написанное простыми буквами.

«ПРОШЛОЕ НЕ УМЕРЛО, МАЛЬЧИК».

\Я опускаюсь на пол. Прижимаю колени к груди и больше не могу сдержать рыданий. Мое прошлое берет верх над настоящим. Сначала оно скачет вокруг, будто табун безумных лошадей, а затем накидывается на меня, опрокидывая на пол, чтобы разорвать на куски. Чуть погодя в моем помраченном сознании вдруг мелькает тусклая вспышка. Мысль об Анаис. Моя Нектаринка сейчас там, снаружи, во власти монстра, который сломал мне жизнь.

Я заставляю себя подняться с холодного пола. С моих сырых волос еще падают капли воды прямо мне на грудь, и тело мерзнет так же, как и душа, попавшая в эту западню, будто я стою в ледяной клетке.

Но я больше не хочу быть пленником.

Я больше не хочу испытывать всю эту боль.

Я хочу жить так, как воображал себе, с Дэвисами и моей девушкой.

Я хватаю майку, натягиваю кроссовки и выбегаю наружу, словно боясь за один миг потерять все, за что я боролся.

Уткнувшись в книгу, Ана по-прежнему сидит там же, где я ее и оставил. Легкий ветерок колышет ее волосы. Одна прядь спадает ей на глаза, и Анаис тут же заправляет ее обратно за ухо.

Анаис прекрасна, моя любовь, мое будущее и смысл моей жизни.

Она замечает меня, и ее лицо тут же сияет.

Не знаю, с какой физиономией я стою сейчас, но надеюсь, мне удалось скрыть только что произошедшее в раздевалке, потому что я хочу, чтобы эта история касалась только меня.

Не хочу, чтобы Анаис увидела хоть один из моих шрамов, не хочу, чтобы она заметила, что они вновь начали кровоточить, пачкая все, что я создавал с таким трудом.

Анаис убирает книжку в сумку и бегом спускается с трибуны ко мне.

Мини-юбка обнажает ее длинные ноги. Простая белая тенниска обтягивает ее грудь, которая немного колышется на бегу. Снятая рубашка закинута на плечо… и тут я осознаю – да, именно сейчас, – что я не собираюсь терять Анаис и даже ради крупицы того, что испытываю, когда она рядом, могу убить, на этот раз по-настоящему.

– Все в порядке? – спрашивает она.

Я целую ее в губы и вру.

– Просто отлично. Идем?

– Куда? – улыбается Анаис.

– Домой, Анаис. Но поскольку чисто технически у нас нет общего жилья, то решать тебе, к кому мы пойдем.

Невообразимо сложно не глядеть по сторонам. Настолько же сложно, как и казаться спокойным, так что я того и гляди боюсь себе изменить.

Уверен, что этот ублюдок бродит где-то поблизости, но я не прекращу разыгрывать свой спектакль. Не сейчас.

– Дом там, где ты, Дезмонд.

Я прижимаю к себе мою Нектаринку и вдыхаю аромат ее волос.

Он успокаивает меня, и я насыщаюсь им, как голодный.

– Кажется, я где-то это уже слышал, – подшучиваю я над Анаис.

– Я тоже, – хихикает она, – но это правда. – Анаис высвобождается из моих объятий и тянет меня вперед: – Пойдем к тебе?

– При условии, что уже через десять минут я окажусь в тебе, – с усмешкой отзываюсь я и обнимаю ее сзади.

– М-м-м… посмотрим.

Я даю ей взять меня за руку и бросаю беглый взгляд назад.

Вокруг никого, однако я чувствую присутствие Джеремии. Я ощущаю его, как и того призрака, что продолжает дышать у меня над ухом.

Мы отправляемся в общежитие.

– Что это у тебя за пластырь на плече? – Я цепенею, как только его замечаю.

Не может быть… Нет, она не могла начать снова…

– Отлично, Шерлок! Я всего лишь обожглась плойкой.

Инстинкт советует, чтобы я попросил показать ожог. Однако разум кричит, что если я это сделаю, то раню ее.

Я должен доверять ей. Она это заслужила. Однако последние дни были мучительными, и я не уделял ей должного внимания.

– Прости, – спешу сказать я. – Я – ужаснейший жених.

Анаис улыбается:

– Ага! Я и впрямь то и дело спрашиваю себя, почему ты по-прежнему так сильно мне нравишься.

– Ты шутишь?

– А вот и не скажу, – весело подмигивает Анаис, но затем внезапно становится серьезной. – Я боюсь за тебя, Дез.

– Не надо.

Внезапно занервничав, Анаис прикусывает себе губу.

– Я боюсь, что ты можешь совершить какую-нибудь глупость. Что он причинит тебе вред.

Ее слова бьют по больному. Они задевают мою гордость, и я дрожу от ярости:

– Я больше не ребенок.

– Знаю. А еще, что ты не можешь понять смысл моих слов. Я не хочу тебя ранить, Дез, но мне по-настоящему страшно оттого, что ты можешь натворить.

Я отпускаю ее руку.

– Каждый раз, когда ты беспокоишься за меня из-за того, что я могу сделать с тем ублюдком, ты полностью игнорируешь то, что он сотворил со мной.

В моем восклицании проскальзывает отвращение, отчего Анаис глядит на меня, широко раскрыв глаза.

– Это не так, и ты неправ, что так думаешь. Не проходит и дня, чтобы я не испытывала бесконечную вину за то, что ты пережил.

– Мне не нужна твоя жалость, Анаис. Я выжил, – резко бросаю. – Я здесь, – При этих словах ударяю себя в грудь кулаком, словно подчеркивая их.

– Тебя злит, что я беспокоюсь за тебя?

Нет, черт возьми! Меня выбешивает, что он вернулся и теперь развлекается со мной как кот с мышонком.

Я злюсь от мысли, а не послать ли все к черту и закончить начатое много лет назад.

Я гляжу на Анаис. Она смотрит на меня умоляющим взглядом, и я больше не могу сопротивляться.

– Я н-не…

– Это помогло бы удержать тебя подальше от него?

– Что именно?

– Мое беспокойство. Если я буду игнорировать, как ты говоришь, все то, что он тебе сделал. Если я буду бесить тебя и разочаровывать, как когда-то… этого хватит, чтобы ты перестал его искать?

– Нет, – с ходу отвечаю я. – И знаешь почему?

Анаис замирает в ожидании, и ее глаза наполняются слезами.

– Потому что теперь я больше не один. У меня есть ты, а этот безумец даже на миг не будет колебаться, чтобы причинить тебе вред, лишь бы добраться до меня.

Анаис вздрагивает, а затем трясет головой:

– Ненавижу тебя, – бормочет она, – когда ты говоришь подобные вещи, и все выглядит так, будто ты на самом деле прав. Ненавижу, когда ты обращаешься со мной, будто с самой драгоценной вещью, которая у тебя есть… Ненавижу.

Ее яростный взгляд полон решимости. Я еще никогда не видел ее такой воинственной.

– Но я люблю тебя больше, чем ненавижу, – добавляет она.

– Я это знаю, – мы затихаем на миг. – Это мои неприятности, и хочешь ли ты этого или нет, но ты не входишь в это уравнение.

– Ты так считаешь? Я только и думаю, как тебя вытащить из этой дряни, и ничего не могу придумать. Я не знаю, через что ты прошел, Дез. Не знаю, что сейчас творится у тебя внутри, когда мучительные воспоминания снова вернулись.

– Превосходно! Вот поэтому я и не хочу, чтобы ты об этом знала.

Не сейчас, когда я решительно настроен раз и навсегда разобраться со своим прошлым. Возможно, когда-нибудь потом, когда вся эта история будет закончена и забыта.

Когда мы приходим в общежитие, Анаис все еще молчит, и, возможно, нам стоило бы снова поговорить, но я уже изнемогаю от желания. Я хочу заставить ее позабыть о беспокойстве, целовать ее так, чтобы у нее перехватило дыхание, прикасаться к ней, как если бы мы слились в одно тело, раствориться в ней, но в комнате мы обнаруживаем Брэда, который сидит на диване и играет в Xbox, и все мои планы рассеиваются как дым.

Брэд бросает на меня удивленный взгляд.

Сколько времени мы не виделись? Он избегает меня ровно с момента нашей ссоры. Странно снова обнаружить его здесь, играющего как ни в чем не бывало в Assassin’s Creed.

Даже Анаис замирает, как только замечает его.

Ясно, что она знает о наших разногласиях, учитывая, что днями напролет он ночует в их общаге.

– Привет, – я прерываю молчание.

Брэд кивает головой и продолжает играть в приставку.

Я замечаю остатки пиццы на столе.

– Ты ел? – спрашиваю я, чтобы завязать разговор.

– Да, мамочка.

Тон его голоса все так же язвителен, как и несколько дней назад.

Отлично! Он еще не успокоился.

Ладно. Тогда я тоже.

– Может быть, вы оба постараетесь помириться, что скажете? – Анаис встает между нами и сжимает мой кулак в своих руках.

Я даже и не заметил, что уже успел его сжать, однако все еще чувствую себя на взводе, и если Брэд продолжит вести себя как идиот, я точно взорвусь.

В комнате наступает молчание.

Годами. Годами я упорно оставлял себя наедине с прошлым, которое разрывало меня изнутри. Годы пустоты, наполняемые лишь болью и яростью, но я никогда не обращал ее против Брейдена. Он – мой брат. Я – мрак, а он – свет. Я ведом инстинктами, а он – моя рациональная часть. Я – ходячее беспокойство, а он – радость жизни.

Как мы дошли до этого?

– Дез? – оклик Анаис возвращает меня в настоящее. – Не гляди на него так, – шепотом предупреждает она.

– Нет… я буду смотреть на него именно так!

– Окей, вот как мы поступим, – она отбирает у Брэда джойстик и кидает его на диван.

– Эй! – возмущается Брейден, но моя девушка не обращает на его недовольство никакого внимания.

– Сегодня мы идем гулять. Позвони Фейт, а я сообщу Брианне.

– Что? – Брейден пытается снова взять джойстик, но Анаис его опережает:

– Даже не пытайся!

Анаис так комично изображает строгость, что я с трудом сдерживаю смех.

– По правде говоря, команда организовала вечеринку в мою честь, – вмешиваюсь я. Я почти забыл о ней.

– В твою честь? – переспрашивает Анаис.

Моя девушка – единственная, кто еще не знает о моем контракте с «Болтс», и через пару секунд она надает мне люлей из-за того, что я не рассказал ей об этом сразу же.

– Да… так и есть. Из-за всего произошедшего я не успел сообщить тебе прекрасную новость.

Глаза Анаис зажигаются:

– Скажи мне, что это то, о чем я думаю.

Я предполагал, что она на меня разозлится, но Анаис так сильно меня любит, что готова простить мне любую глупость.

– Кажется, я подпишу контракт с «Болтс».

С радостным криком Анаис бросается ко мне, и я даю себя расцеловать, получая удовольствие от ее восторга.

– Здорово! – единственное, что, фыркая, выдавливает из себя Брэд и тут же поднимается с дивана, вытаскивая из кармана мобильник. Друг указывает на меня пальцем, и наконец-то напряжение между нами понемногу спадает. – Обожаю твою девушку. Она-то тебя обуздает! О таком ты не мог и мечтать.

Что-то внутри меня успокаивается, и наконец-то я искренне улыбаюсь.

8. Анаис

От увиденного мое сердце сжимается и крошится на кусочки.

У меня как гора с плеч спала, когда я увидела, что Дезмонд с Брейденом снова хохочут и подкалывают друг друга. Их ссора всерьез тревожила меня все эти дни, так что я улучила момент и подтолкнула их к разговору.

Достаточно поглядеть на них, чтобы понять, что они не смогли бы быть друг без друга. Их прошлое и то, как они его пережили, связало Деза и Брэда крепкой нитью. И несмотря на пережитые ими страдания, оба остаются особенными ребятами.

– Я только переоденусь, – обещаю я, засовывая ключ в дверную скважину моей комнаты в общежитии.

Парни обсуждают идиотские обряды инициации, в которой Брэд поучаствовал, чтобы вступить в студенческое братство, и оба даже не обращают на меня никакого внимания. Да и не важно: я все равно смеюсь как дура, глядя, как они с прежним заговорщицким видом обсуждают свои мальчишеские дела, и распахиваю входную дверь.

– Это мы, – сообщаю я Фейт и Бри, но тут же замираю, когда вижу Еву, мою сестру, которая сидит в гостиной с чашкой горячего чая.

Сестра в тот же миг поднимается и бросается мне на шею.

– Как же я скучала, сестренка! – говорит Ева.

– Ева, что ты тут делаешь? – спрашиваю я, когда она отлипает от меня.

– Кажется, ты мне не рада, – Ева притворно надувает губы, и я тут же спешу разуверить ее, снова бросаясь в ее объятия.

– Что за вздор! Конечно, я рада, но разве тебе не нужно сдавать экзамены перед каникулами?

Ева мрачнеет, и только теперь я замечаю усталость на ее лице: она бледнее обычного, с синими подглазьями и будто похудевшая.

Мы не созванивались больше месяца, потому что каждый раз, стоит нам договориться о видеозвонке, у одной из нас вечно появляются какие-то дела.

У меня в памяти всплывает недавний звонок матери, и я наконец-то складываю «два плюс два». Теперь я задаюсь вопросом, знает ли и Ева о смерти бабушки?

– Все в порядке, Ева?

Нет, вообще ни разу, и это написано на ее лице, но моя сестра отводит свой взгляд в сторону и глядит на Деза.

– Эй, ты! Не поздороваешься со мной?

Ева обнимает Дезмонда, а затем переключает свое внимание на Брейдена.

– А ты, должно быть, Брэд. Ана мне о тебе рассказала, – улыбается сестра. – Я – Ева.

– Рад знакомству, – как всегда любезно отвечает Брэд.

Через пару минут к нам выходят Фейт с Брианной. Они уже разоделись для вечеринки, и радость от встречи с сестрой мгновенно отодвигает в сторону мое беспокойство насчет причины ее приезда.

– Можем остаться дома, – глядит на нас Дез. – Если Ева устала с дороги, нет проблем, если мы пропустим вечеринку. Парни все поймут.

– О! Послушайте-ка его! Ты думаешь, что я совсем старушка? Девчонки мне уже сообщили. Как я понимаю, нам предстоит чествовать новую звезду «Болтс». Я не пропущу такое ни за что на свете, Вэрд!

– Тогда ладно, – вмешиваюсь я. – Дайте мне десять минут, чтобы переодеться. Ева, тебе не нужно освежиться?

Сестра бросает брезгливый взгляд на свои леггинсы и безразмерную майку:

– А ты что скажешь?

Парни устроили грандиозную вечеринку.

Весь дом украшен командными цветами, как в тот первый раз, когда я оказалась на одном из их праздников. Тот самый вечер, когда мы снова встретились с Дезом… с тех пор, кажется, прошла целая вечность, и я с трудом могу поверить, что мы опять вместе.

Возможно, надеть это короткое черное платье, оголяющее одно плечо, было не суперидеей, но как только Дез увидел меня в нем, тут же потянул ко мне свои руки. Давненько он не смотрел на меня так. И не касался так, будто боялся меня сломать. Как если бы был готов послать все к черту ради меня одной!

Поэтому я игнорирую похотливые взгляды нескольких парней и иду сквозь толпу, увлекаемая своим женихом, который гневно смотрит в их сторону.

В глубине зала кто-то машет нам руками, пытаясь привлечь наше внимание.

– Это Томпсон с Шерманом, – объясняет Дезмонд.

Лиам и Йен – немногие, кого Дез удостаивает своим вниманием, и одного этого уже достаточно, чтобы вызвать мое уважение к ним.

– Нам точно нужно с ними торчать? – спрашивает Бри желчным тоном.

– Они – нормальные парни, – улыбаясь, уверяет ее Дез.

Дез явно считает иначе, но вслух произносит именно это, потому что даже от него не ускользнуло, что в последнее время Брианна словно на иголках.

С Бри что-то не так, но она не хочет об этом говорить, и это странно. Она никогда не была замкнутой. Грубой – да, иногда циничной, но чтобы такой закрытой, особенно со мной и Фейт – никогда.

Мы продираемся сквозь толпу. Дезмонд идет сзади, не отлипая от меня. Он обхватывает меня за талию, и каждый раз, как только я вижу, что парни, еще мгновение назад улыбавшиеся мне, тут же опускают свои глаза, воображаю, как Дез бросает яростный взгляд на любого, кто осмеливается на меня поглазеть.