Мимолетные Иллюзии
Стихи – это стихия, наваждение,
Эхо души и плач, и ее радость;
Снов бывших, но не сбывшихся волнение
И ото всех скрываемая слабость.
И разговор неспешный и затейливый
Как поиск истины, и перечень грехов;
И взгляд смущенный и слегка растерянный,
Как при попраньи нравственных основ.
Стихи – это раздумья в тишине
Соснового, чарующего бора;
И плеск волны у сказочного мола,
И противостояние молве.
Стихи— это молитва, покаяние
Во всех грехах, как исповедь-признание,
И брошенный на обозренье страх,
Факел пылающий впотьмах.
Неслышный, от обиды горькой плач,
Согласие с собой по умолчанию
И тайное невинное признание
В любви ко всем, кто видит и незряч.
Калейдоскоп
Иногда чувствуешь себя разбитым на осколки…
Но если представить, что жизнь – это калейдоскоп, то именно из осколков получаются самые удивительные картины.
Надея Ясминская
Несовместимые цвета
Сливаются в нелепой пляске.
Калейдоскопа чудеса
Не только в краске!
А в той разорванности сил,
В смятении осколков…
Свет рассыпался и давил,
Сбивая с толка.
Ты поверни его, проверь:
Изменится рисунок?
Неотвратимости потерь
Простил рассудок?
Изображение тебя заворожило.
Сиюминутна красота непостижима.
В стекле бездонны чудеса,
Безбрежный мир.
Блистает в рамках колеса
Свобод кумир.
Хоть время вспять,
Пусть хоть потоп.
Смотрю опять
В калейдоскоп.
Мир перевёрнутых цветных изображений.
Их, без сомненья, создал гений,
Но он не знал, что, сдав огласке
Свой личный мир, он предал краски
И пропустил свой лучший шанс,
Упавший свыше
Только раз!
Лишний…
Человеческие чувства самые искренние и раскаленные в часы встреч и прощаний.
Жан Поль
У подножья радуги расплескалось озеро,
Разыгрались зайчики солнечных страстей.
Приоткрылись лилии, закричали иволги,
Ожидая званых дорогих гостей.
И они приехали. Из машины высыпав,
Шли навстречу, радостно, весело смеясь.
День такой у Бога, видно, ангел выпросил,
Для того чтоб встреча эта удалась.
И стрекозьи крылышки полыхнули искрами,
Встрепенулись искренним тонким хрусталем.
Трепетали в воздухе, укрощая истово
Вертолетным маленьким слюдяным винтом
Все порывы ветреных грозовых потоков,
Дождевые тучи, сумеречный свет.
Может, вы не верите – у грозы истоков
Испарились доводы, утаив секрет.
Замерли недвижимо, и глядим восторженно,
И себе не верим: разве так бывает?
Кто же так немыслимо, нежданно, непрошено,
Щедро и негаданно чудо нам являет?
Укрой меня крылом,
Не дай мне быть несчастной
В созвездии чужом.
Позволь быть непричастной
К стремительным бегам
Зашоренных людей.
Позволь не слышать гам
Событий и идей.
И в уголке глухом
Позволь мне затаиться.
И тихим сладким сном
Уклончиво забыться.
Дай силы мне понять,
Что в жизни неизбежно,
И вовремя унять
Протеста дух мятежный.
Дай песню мне сложить
Любимым бесконечно.
И разреши пожить
Спокойно и беспечно.
И затоскует тонко скрипка,
И воском изойдёт свеча.
Восход забрезжит рвано, зыбко,
Разрубит время взмах меча.
И возродит Средневековье
Свои мистические узы,
И, соблюдая все условия,
Века свои скрепят союзы.
И серость века усреднённого
С Серебряного века спросит:
«Достойно ль мессы всё прочтённое?»
И век, наверно, не ответит.
И кисть тогда художник бросит,
И стих бумагу не заметит…
Важнее ли искусства знание
Строжайших, взвешенных запретов?
Важнее ль зрелищ вакханалия
Религий выжженных секретов?
И сила века отсеченного
Вновь будет порождать смятение.
А вере века просвещенного,
Увы, не избежать сомнения.
Революцию готовят мыслители, а совершают бандиты.
Мариано Асуэла
Руки развязны: сняты наручники,
Сброшены цепи нелепых претензий.
Целятся в сердце восставшие лучники,
Срублены головы белых гортензий.
Носят изломанную символику
Те, кто по тюрьмам живут, под запретом,
Здравого смысла ущербную толику,
В ближних вколачивая стилетом.
Плачут слова, пригвожденные стрелами,
Голос призывно витает над градом —
Проданным подлостями и изменами,
Нервно парившими над райским садом.
Предан осмысленно град горожанами,
Улицы города плачут фонтанами.
И, утомленные страшной реальностью,
Мысли становятся материальными.
Свобода – это роскошь бытия…
Не в смысле том, чтоб в роскоши купаться,
А в том, чтоб говорить, уметь общаться,
Не испугавшись самого себя.
Не опасаясь, что падет хула
На голову, попутно раня душу.
Не дожидаясь дней, когда хвала
Тебя испепелит, как солнце сушу.
Какой ограничительный порог
Стоит пред нами, не давая воли?
Его переступить не каждый смог,
Не отойдя от текста и от роли.
Что надо, чтоб свободу ощущать?
Набраться смелости, и цепи распилить,
Вериги сбросить, из тюрьмы сбежать,
Водой святою душу окропить?
Кому-то о себе все рассказать,
Грехи в часовне светлой отмолить,
Синь-камень приозерный отыскать,
Лесного родника воды испить?
И, не пытаясь оправдать безумие,
Имущество до пятачка раздать,
Последствия не взвесив и не думая…
С галер условностей сбежать?
И в роще скрыться, чтоб без дрожи
Свой личный кодекс прокричать,
Как принятый устав масонской ложи,
И в этот миг свободным стать!
Да будет человек избавлен от мести: вот мост, ведущий к высшей надежде, и радужному небу после долгого ненастья.
Фридрих Ницше
По душе, что покрыта наледью,
По ушедшим друзьям и радостям
Плачу, не потакая слабостям,
Словно ствол, истекая камедью.
Открывались врата у Вечности,
Звёзды падали с тихими стонами.
И изломанный знак бесконечности
В ссоре был с временны́ми резонами.
Рассыпалось во тьме мироздание,
Звёзд фрагменты сложились узорами.
А беспомощность билась в сознании
Колокольными вещими звонами.
Все потери свои и горести
Оставляла в слезах под иконами
И просила святых о доблести,
Что не шла бы в разрез с законами.
Отправляла Всевышнему исповедь,
Переполненную обидами.
Лики скорбно взирал, исподволь
Покаянья не чувствуя, видимо.
И в вопросе не скрыть порицания:
«Неуместно твое возвращение…
Сколько нужно тебе сострадания,
Чтобы ты не искала отмщение?»
… зеркала любят лгать, даже если ты просишь их сказать правду. На приказ показать истину они всегда отвечают смехом и искажением реальности. Юлят, ловчат, изворачиваются и лгут, лгут, лгут.
Алексей Пехов
Прошу, разбейте зеркала,
Они безбожно искажают
Все то, что тщетно отражают.
Из их иллюзий бахрома
Струится, с временем играет,
В пространстве, растекаясь, тает
И исчезает навсегда…
А чувства, что внутри зеркал,
Как будто с миром всем в разлуке:
Скользят, не издавая звука,
Пытаются вовлечь в портал
Тех, кто не видит в правде смысла
И может блеск летящей мысли
Доверить призрачным словам.
В том иллюзорном зазеркалье
Томится смысл и суть Вселенной,
И в искрометной вакханалии
Легко монетой стать разменной.
Мы отражаемся в стекле
Марионетками пустыми,
С висками скорбными, седыми,
Блуждающими в вечной мгле.
Там миражи, там все обман,
Картины «голые» – без рам.
Мы в них – сюжеты без лица.
Чем мы живем, они не знают
И аккуратнее свинца
Нас авантажно пригибают
К земле. Рассудок вопрошает:
«Зачем вы так неблагосклонны
О, дорогие зеркала?
Пусть годы наши и преклонны,
Ну, а душа?»
Мы пленники недолголетия.
Мы знаем, что уже пора
Встречать не лучшие года,
Не претендуя на столетия.
~~~
Со звоном бились зеркала,
И в тысяче живых осколков
Дробились люди, города
На части маленьких обломков.
И не понять, где ложь, где истина,
Силу теряли доказательства,
И мы метались, сбившись с толка,
Как обезумевшие хипстеры,
Вживаясь в обстоятельства.
Мы рады? Нас пленяет шутка,
Которую играют зеркала?
Оскольчатость надменного стекла
В разбитом виде отражает жутко
Время, когда закончена игра.
Заструилось зеркало мелкой нервной зыбкой,
Задрожало каплями дождевой воды,
Расплылось широкою доброю улыбкой,
Поглотило радостно прошлые грехи.
Замерцало искрами, рассмеялось искренне,
Заметалось струями разлитой волны.
И меня рассорило с прошлыми ошибками
Зазеркалье дерзкое, чисто смыв следы.
И стою, растеряна, прощена, отпущена,
И дивлюсь прошедшему, смытому водой.
Ничего нет душного, ничего нет грустного,
Будто окунулась в омут с головой.
Жажду всепрощения утолило зеркало,
Повело в иллюзию, мной меня ловя.
И не стало прежнего – старого и резкого,
И явилось тайное, за собой зовя.
Обиды записывайте на песке, благодеяния вырезайте на мраморе.
Пьер Буаст
До чертиков обидно, гложет душу,
И порождает штамп неполноценности:
Меня, как рыбу, вынесли на сушу,
Со счета сбросили по принципу ущербности.
И сразу ощущение ненужности
Вонзилось когтем в мягкотелость рыхлую,
И соскочила жизнь с моей наружности,
Забилось сердце взбалмошной шутихою.
Рулетку раскрутил процесс подменности,
И принципы привычные стыдливости
Поникли, уступив черед надменности,
Исчезли, объявив бойкот учтивости.
Размеренность, воспитанную вежливость
И постоянство – признак добродетели —
Сменили резко дерзкая насмешливость
И злой сарказм – жестокости свидетели.
Ты всегда должен помнить, что путь – это только путь. Если ты чувствуешь, что тебе не следовало бы идти по нему, то не должен оставаться на нем ни при каких обстоятельствах.
К. Кастанеда
Я двигалась вперед стеклянной куклой,
С дрожащею от боли головой,
Как будто бы плыла в пироге утлой,
И в безнадежьи нервы дали сбой.
И все замельтешило, закружилось,
И все слилось в не очень внятный танец.
И небо надо мною накренилось,
И солнце вдруг утратило свой глянец.
А я брела, в густой туманной дымке
Дороги пред собой не различала,
Как будто, пребывая в долгой ссылке,
Шла по пути, которого не знала.
И что? Куда привел мой странный путь?
От правильной дороги уклоняясь,
Препятствия стремился обогнуть,
Он жить учил меня, не напрягаясь,
Не видя, справедлив ли этот мир,
Не понимая, в чем его бессилие.
Мой путь был мне навязан и немил,
Преодолен немыслимым усилием.
И звёздный взлёт, и боль паденья,
Всё это жизнь – она пройдёт.
Проходит наша жизнь в сиянье солнца красок,
В заботах, расставаньях, огорченьях,
В круженьи карнавальных ярких масок,
В мечтах разбитых, ссорах, возвращеньях.
И в соловьином вакханальном пении,
И в горестном немом оцепенении,
И в оглушительной тиши рощ затенённых,
И в звонах колокольных просветленных.
И в шелесте берёз, грозою оглушенных,
И в проливных дождях, озоном полных,
И в стуже опостылевшей и стылой.
Спасибо, Боже! Наградил нас силой.
В житейских испытаньях увязая,
Не позволять себе упасть, с колен вставая.
Смиряясь, несчастный лишь довершает свое несчастье.
Оноре де Бальзак
Великий Боже! Покоряюсь!
Себя в Твои вручаю руки.
С трудом, конечно: маюсь, каюсь,
Боюсь не вынести разлуки
С тем, что внезапно покидаю,
Без подготовки к переменам.
Страшусь себя, других. Решаюсь
Все бросить в омут, сдаться схемам,
Не мной задуманным и созданным,
Не мной исполненным и познанным.
Их правоты не признаю,
Я ими сбита и гонима,
С Олимпа сброшена, ранима.
Их методы я узнаю:
Вначале уронить и бросить,
Потом поднять и отряхнуть.
Их несговорчивость наносит
Удары, искажая суть.
Не видя цели и не зная,
К чему приду, тобой ведома,
Я не своя там, я – чужая,
А здесь я дома.
Помилуй же меня, Всевышний!
Не оставляй, не дай мне сгинуть.
В чужом пиру – не быть мне лишней,
А пир чужой позволь отринуть.
Вселенная обретает смысл лишь в том случае, если нам есть с кем поделиться нашими чувствами.
Пауло Коэльо
Одиночество – это партер,
Из которого видно всю сцену.
Одиночество – это партнер,
Тот, который не стерпит измену.
Одиночество – это обман
Визуальным благополучием
И обмен на холодный туман
Истонченного светлого лучика.
Это – внутренний странный раздор,
Без агрессоров и провокаторов,
Непрерывный волнующий спор
Неудачливых реформаторов.
Разговор равноправных сторон
Без намека на преимущество
И припрятанный красный купон
На права при разделе имущества.
Два живут человека в одном,
Чтобы скрыть от себя одиночество,
Разделенные правым судом,
Диктовавшим законы настойчиво.
Первый знал: одиночество – дар,
Даже, может, немного пророчество;
А второй в нем увидел кошмар
И удар по высокому творчеству.
Из них кто-то, наверно, неправ.
Примиряясь в амбивалентности,
Двусторонняя плачет медаль
По утраченной целостной ценности.
Когда ты желаешь чего-нибудь очень сильно, вся Вселенная помогает тебе достигнуть этого.
Пауло Коэльо
Огонь бежал сквозь анфилады
От жирандоли к жирандоли.
Скользящий свет не знал преграды
В этой пленительной юдоли —
Долине света и тепла,
Воздушной взвеси легких сводов
Всепоглощающей свободы,
Где обрела себя мечта.
Дворцовый зал преображался —
Он ждал приемов и балов,
Волшебный властелин умов.
И сон в реальность воплощался.
Гордились томно зеркала
Непревзойденным жизни знанием,
И, скованная расстоянием,
В них вечность кружева плела.
Подвески люстр перекликались
Минорным мягким перезвоном.
Даже скульптуры улыбались
С почтительным полупоклоном.
Паркет сиял, блистал хрусталь.
Цветы тропических лиан
Являл прелестный зимний сад.
И плыл пьянящий аромат…
Стыдливо скатерти скрывали
Столы хрустящей белизной.
Фрески старинные сияли
Неповторимой новизной.
Сердце несмелое в груди
Сбивалось с ритма камертона.
Звучала музыка с балкона…
Ну, что же, Золушка, входи!
Прощаю всё,
Прощаю всех.
Сама себя я удивляю
И, не надеясь на успех,
Прощаю.
И смоет талая вода
Грех с душ,
Любовью обновлённых,
И будут чистыми сердца
Прощённых —
Верой обелённых.
И снова трепещу,
И сердце бьётся в пятке,
И в обмороке мысль,
И оторопь в душе.
Пощады не прошу:
Сознание в упадке.
О, смелость, мне явись
В отточенном клише.
Спустился ангел с высоты,
Души коснулся.
Стряхнул остатки суеты
И улыбнулся.
И захлестнула благодать
И растворила
Всё, что ни дать,
Всё, что ни взять.
Оставила, что сердцу мило.
Опыт бежит за человеком впустую. Человек быстрее.
Роберт Лембке
К сожалению, опыт приходит тогда,
Когда поздно вносить коррективы;
И смывает соленая моря волна
Наши планы, расчеты, мотивы.
И теряется смысл в катаклизмах борьбы,
В шоу пошлой войны за неискренность приза
Истомленные души стали злы и слабы
От напрасных усилий, от бесчестной игры.
Понимали: победа – игрушка судьбы
И зависит от случая или каприза.
Все неизбежное, уже свершилось:
На кончике ножа цикута уместилась,
А взгляд ее совсем не различал,
Таящий смерть пылал бокал.
Звон шпаги, выпавшей из рук,
Стократно отразился в анфиладах,
И этот поминальный тихий звук
Заставил дрогнуть огонек в лампадах.
Из горностая мантия спустилась
С плеча. Душа в порыве птицей билась,
Предчувствуя предписанный финал.
И, наклоняясь, скипетр пал.
И даже равнодушный сад и замок,
Где с тонкой местью осушен бокал,
Дрожал. Как будто бы познавший амок
Глашатай, сбившись с ног, бежал…
Часы бьют. Всех
Время совсем не драгоценно, потому что это иллюзия. То, что вы считаете драгоценным, это не время, а единственная точка, находящаяся вне времени – сейчас.
Экхарт Толле
Скользило время по воде
И, ритм волны опережая,
Секунды пенные взрывая,
Звало противиться судьбе.
Сливалось с горизонтом, споря
С его границей уплощенной.
Кричали чайки, нервно вторя
Призыву к форме округленной.
Смеялось время, одеяло
Из облаков к себе тянуло,
С морем его объединяло,
Шалило и почти уснуло.
Остановилось утомленно
На самом краешке земли.
И замирали восхищенно
Ночи и дни.
Здесь скоротечно время и нарушены законы:
Пространственный и временно́й потоки
Забыли про начало и истоки.
Здесь даже не живут иконы…
Что здесь не так, где люди те, что верят?
Куда они пропали, в те ли двери
Вошли? Или здесь был портал,
Который их в себя вобрал?
Терялись странно корабли,
Их экипажи пропадали.
Сюрреализмом по Дали
Исчезновенья отдавали.
Винили черную дыру,
Бермудский темный треугольник,
А это – времени осколки
Мешали судеб мишуру.
Играло время в прятки лихо,
Преследуя и догоняя.
Чья это воля или прихоть —
Шутить, со временем играя?
Безвременье затеял кто?
Люди терялись в странном мире,
В пустынном брошенном эфире
Кричала тишина давно.
И было страшно и легко…
Вдруг разом все остановилось;
Все опустело, растворилось:
Мир сбросил времени манто…
Я знаю, нет у времени начала,
А бесконечность есть его цена.
Над морем чайка горько прокричала,
Суть времени испив до дна.
Почем сегодня времена
Средневековые и прочие?
Как часто ставят многоточие
Там, где в словах живет вина?
И сразу время заскучало,
Услышав каверзный вопрос.
О, скольких время обличало,
Скольких карало – не сочтешь.
И все же сколько стоит время?
Весьма сомнительное племя
Реальных гениев хотело оценить,
Пытаясь в деньги время уложить.
Как смело и свежо, как хороши расчеты,
Замысловаты формулы и одухотворен,
Тот, кто со временем затеял счеты
И в виртуальном мире заточён.
А время сжалось от обиды и испуга:
Его в тиски финансовых страданий?
И смотрят жалобно часы в глаза друг друга,
И опускают шлюзы расставаний.
И стрелки испугались, заметались,
В переполохе позабыв про вечность.
В песчинки раздробилась бесконечность,
И ничего, по сути, не осталось…
(Сюрреалистический рассказ)
Время – скользкая штука: упусти его один раз, и его нить может ускользнуть из твоих рук навсегда.
Энтони Дорр
Украли время, бросили в темницу
Небрежно, походя, взмахнув крылом
(Как будто окольцованную птицу),
Замок темницы заперли ключом.
Похищенное время билось в клетке,
Как птица феникс, огненным столбом.
Песочные часы гарантом черной метки
Застыли, бесконечности мостом.
Секунды разбегались, рассыпались,
Но были пойманы безвременья сачком.
Они грозили, плакали, срывались,
В плену вертелись яростным волчком.
Напрасно: утомленные минуты
Смирились сразу и сдались без боя.
И сбросили часы пространства путы:
Часы застыли, как солдаты, стоя.
Притом клеймили россыпи в секундах,
Их бесполезный и неслышный бег.
И, укорив в предательстве (абсурдно),
Вдруг сардонический включили смех.
~~~
Убитые секунды, распятые часы:
Отвержен здравый смысл, глаза пусты.
Сонм мыслей мимо стаей пролетает,
И капли тяжелеющей росы
С прозрачных лепестков роняют
Внезапно постаревшие цветы.
Пороки и поклонники
Назовите мне самое чистое и выдающееся деяние, и я берусь обнаружить в нем, с полным правдоподобием, полсотни порочных намерений.
Мишель де Монтень
(Слепое)
Порок – и верить всем, и никому не верить, только первый порок благороднее, второй – безопаснее.
Сенека
Я не знала усталости,
Прошлых лет не заметила,
Даже в горе и радости
Понимание встретила.
Безраздельно всем верила;
Задыхалась от жалости.
Тех, других, – не проверила,
И дружила до старости.
Восхищалась умением
Говорить наугад,
И струился с волнением
Их речей водопад.
Все расчетливо метили
Прямо в душу попасть…
И заброшены сети ли,
Паутина ль сплелась…
Я не знала, не ведала,
Что любой может лгать:
Утонула в доверии —
Перестала летать.
В утонченных сплетениях
Лестных взглядов и слов
И в чужих самомнениях
Пропустила любовь.
Но случилось прозрение,
Как всегда, невпопад.
Может, лесть не растление,
Но в душе – камнепад.
Я кукол не люблю: они людьми играют…
Не просто и не только управляют,
Но учат по своим законам жить.
Никто не сможет их остановить.
Они молчат. О, гнусное притворство:
Ночами куклы дерзко говорят
И, проявляя редкое проворство,
Людей дурачат и клеймят.
За их неосмотрительность и нервность,
За их бескомпромиссность и разменность
На мелкие, нелепые задачи,
За полное отсутствие отдачи,
За эгоизм и неуменье созидать —
Они не склонны нас прощать!
Притворы, они днем – сама невинность,
А ночью источают негативность.
И их комплементарную примерность
Вы принимаете за преданность и верность?
Вас недоверие мое не убеждает,
Сомнение посеяно, но тает
Под чутким взглядом веских аргументов,
В виде стеклянных округленных глаз,
Под массой положительных моментов:
От визуальной радости на час
До вязкого взаимопонимания?
Они, как будто чувствуют страдания
И даже порываются помочь,
Не верьте им, гоните прочь…
Вас этот офарфоренный собрат
Предупреждает, что разбиться может
Кумир ваш хрупкий, милый, ложный,
И будешь сам себе не рад…
Они навязчивы, пытаясь заключить
С нами губительный, грабительский союз,
Умея приручить и посулить
И открывая для эмоций шлюз.
А как венец всему попросят жертв,
Невинно намекая на привязанность
И в ознаменование торжеств
Вменят любовь к себе в обязанность.
Перед тем как сказать что-либо, отсчитай пять бусин, а перед тем как упрекнуть, минимум сто.
Эльчин Сафарли
Течет рекою непрерывной
Лишенная акцентов речь.
А слушатель вполне активный,
Пытаясь лейтмотив сберечь,
Волнуется и напрягает
Свой слух, чтоб уловить резон.
До исступленья доведен —
Он ничего не понимает:
От смысла разум отлучен.
Льются слова легко и связно
И обессмыслено-вальяжно.
И нелогичностью смущен,
Витает в воздухе протест,
Усиленный стократ молчанием,
Утраченным самосознанием,
Он будто не из этих мест.
Сколь можно говорить их – долгих
И потерявших совесть слов?
И завораживать убогих
Непросвещенных чудаков?
Добро не надевает маску зла, но часто зло под маскою добра, творит свои безумные дела.
Омар Хайам
Прямым путем – из противостояния
В волнующее кровь объединение,
Как приговор, достигший исполнения,
В отвергнутой системе наказания:
Пытался кто-то влить противоядие
В сосуд с отравленным напитком.
И осенил крестом исчадье адово,
И наделил его умом с избытком.
И отпустил фантом очеловеченный
Бродить по жизни в поисках признания.
Но позабыл, гордыней изувеченный,
Ему придать хоть каплю сострадания.
И он спешит, расцвеченный харизмой,
Манипулировать людьми и им навязывать
Свой взгляд на жизнь, не «искаженный» призмой
Участия. Ему нельзя отказывать.
Реакция его непредсказуема:
Опущено забрало, поднят щит,
На пике абсолютного безумия
Копье стремительно разит.
***
Рождают ненависть двурушие и зависть,
Они повязаны одним шальным витком,
Как в почке принудительная завязь,
Как в речке притаившаяся заводь
Волнует зло невежества ростком.
Льстить любят многие, хвалить умеет редкий; не в меру похвала опасней брани едкой.
П. А. Вяземский
Твой разум спит, он лестью усыплен,
Красивыми словами обесточен,
Самим собой любовно умилен,
Разноречив и многоточен…
И комплиментами нисколько не смущен,
Сознанием величия напитан.
Он с миром безнадежно разобщен —
Елеем безразличия испытан.
Когда же это все произошло?
Как будто бы случилось колдовство.
Каким-то образом прокрался фимиам
Сквозь плотный занавес привычной недоступности.
Туманом липким, как предвестник драм,
Он разум твой и душу оплетает
С расчетливой преступностью.
Люди, вспыльчивые, как огонь, и быстро охладевающие, в целом не надёжны.
Фридрих В. Ницше
Пленяло пламя плотоядным плеском,
Пласталось по полу, угодливо свиваясь,
То корчась, то резвясь в камине тесном,
То опрометчиво наружу вырываясь.
Плясали тени – сумрачны безлики, —
Подобострастно потолок лизали,
Как брошенные куклы-горемыки;
Что тщетно кукловода ожидали.
Всплывали странным, вычурным гротеском,
Театром ломких и причудливых фигур.
На потолке и стенах было тесно
Для их – почти живых – миниатюр.
Фантомов множество кружилось…
Мерцание сюжетных линий
Вдруг драматически сложилось
В панно – вместилище уныний.
Как будто странный режиссер
Писал сценарий, ставил пьесу.
В ней жил огонь, служивший мессу,
Но прихожан он не нашел.
Погас огонь, и угли на исходе,
Мир иллюзорно-призрачный исчез.
В кулисах вяло ветер бродит.
И никого в унынье не приводит
Огня погасший, ускользнувший блеск.
Счастье – это свойство характера. У одних в характере его все время ждать, у других – непрерывно искать, у третьих – повсюду находить.
Эльчин Сафарли
Счастье – в неведеньи, значит, в сокрытии.
Собраны сведения выше наития —
Точные, четкие правдой ведомые,
Жаждою жизни к познанью влекомые.
В них, как ни странно, никто не нуждается,
И информация по́ свету мается.
Кто пожелает, в обременение
Чье-то ловить ускользнувшее мнение?
В жаркой горячке от знаний ломаться,
За пониманьем безудержно гнаться?
Жизнью комфортной живут, как во сне,
Люди, как рыбы, поверив блесне.
Спугнуть невезучесть трудно, борьба с ней бессмысленна, как борьба с отсутствием музыкального слуха.
Даниил Гранин
Странно: не случилось, не сложилось.
Как назло, не повезло, (случайно).
Дело в руки шло, само просилось —
Перспективное необычайно.
Следовало только поднажать,
Взять кредит – возможно, и доверия.
Или бросить все и подождать —
Может, рассосется? Суеверия!
Рассказать, на случай невезения,
Что за черной полосою белая.
Ложь мала, совсем не злонамеренна,
Она просто злобная и смелая.
Пробуешь второй и третий раз,
Веря двоедушным заверениям,
Но опять наткнешься на отказ,
Быстрый, как мгновение.
Виден отрицательный эффект:
Ничего, хоть плачь, не получается.
Мир неузнаваемо меняется,
Будто неопознанный объект.
И затягивает темная воронка
Медленный повтор происходящего.
Эту цепь, спиралью нисходящую,
Завершает гибельная ломка.
Откуда эта неуверенность?
Разлад с собой.
Будто, преодолев растерянность,
Бреду глубинною водой.
В ней водоросли разрастаются
И спутывают шаг.
И рыбы редкие встречаются,
Рождая страх.
Пугают дерзко и навязчиво
Касаньем дымчатых хвостов.
И озираюсь я опасливо —
Сбежать готов.
Время заточено на то, чтоб справедливость
Торжествовала радостно и весело,
Чтоб ложь сдалась судьбе на милость,
Чтоб искренность звучала тихой песнею.
Зачем преследовать любовью и вниманием
Того, кто болен недопониманием?
Неужто незаметно, он – другой,
Хоть кажется, что не разлить водой
Его с проверенным и верным другом,
Но все закончится нелепейшим испугом
Перед скользящим и невнятным действом,
А может, и злодейством.
Разоблачение под маскою лица —
Явление трагичной неизбежности.
Стирается в предчувствии конца
Улыбка безмятежности.
~~~
Не надо тонкой поводить рукой,
Маня его, – прощенья путь непрост.
Над пенной и рокочущей рекой
Раскинут хрупкий мост.
Оставить тебя в покое! Хорошо. Но как я могу оставить в покое себя?
Рэй Бредбери
Скрываешься, молчишь, сложивши крылья.
Разочарована, собой поглощена.
Утомлена событий изобилием.
В ладу со всеми, всеми прощена.
Так почему меня ты отторгаешь?
Испугана накалом, силой чувств.
Что с ними делать, разве ты не знаешь?
Не хочешь погружаться в мир безумств?
В мир радости и в мир непонимания,
В мир откровений и чужих проблем,
В мир медленного тайного познания.
Остаться хочешь в круге ясных схем?
Не будет легче, но спокойней – точно.
Но жизнь отказа от любви не поощряет.
Связали нити нас невидимые прочно.
Судьбе виднее, она лучше знает…
(Кто виноват?)
Не случившееся бывает куда важнее случившегося…
Фридрих Вильгельм Ницше
Себя не надо за поступки укорять,
И глупо ждать, когда возврат немыслим,
Не стоит истину в тумане постигать
И радость источать с улыбкой кислой.
Конечно, можно невзначай восстать
И попытаться сбросить цепь событий.
Неясностей невольных избежать
И спрятаться в умело кокон свитый.
Отбросить все, что миром мне навязано,
Стать зрителем, сторонним наблюдателем.
Быть никому ни должным, ни обязанным,
Уйти в отказ умело и старательно.
И развести услужливую жалость
В стакане с раскаяния сиропом.
Себе позволить этакую малость:
Непонятым быть, зрелым, одиноким.
Всех обвинить в своих недостижениях,
Всем предъявит за то, что не сложилось,
В экстазе растревожить сожаления
О том, что не сбылось и не случилось.
Чужую жизнь себе придумаю
И буду искренне стараться,
Скользить дорожкой тихой лунною
Так, чтоб не сильно напрягаться.
В нее вживаться и старательно
Разглаживать морщинок лучики,
Чтоб привередливые ключники
Меня впустили обязательно
Туда, где все легко и просто,
Доброжелательно и трепетно,
Все отшлифовано до лоска,
Рукой божественною слеплено.
Где ты не огражден преградами
И, тем не менее, успешен,
Никем доселе не разгаданный;
Где изначально мир безгрешен.
Смотреть легко на то, что трогает
И душу бередит намеренно,
И отвернуться бы уверенно
От боли и всего, что дергает.
Потом опомниться, спросить:
Что это было, что мне надо?
Чужую жизнь легко ль носить,
Она действительно – награда?
Окрылённых много, крылатых мало.
Борис Крутиер
Лукавят все системно, страстно,
Задорно, вежливо, опасно.
Кто как привык, как позволяет
Ум, совесть, интеллект и честь.
Что лгать греховно – каждый знает,
Но кто не хочет в дамки влезть?
И вот идут чеканным шагом,
Плечом к плечу штурмуя выси,
Размахивая ярким флагом,
С глазами ошалевшей рыси.
Сметая на пути привычность,
Традиционность, раритет,
Преподнося себя как личность,
Они так прогрессивно мыслят!
И, сочинив про жизнь памфлет,
Вдруг раскаленная типичность
Шагнет на гладкий парапет.
Их легионы – ярких сильных,
И образованных… рассыльных.
Они несут прямые спины,
Но за плечами крыльев нет.
Самое прекрасное в природе – отсутствие человека.
Блисс Карман
В овраг скатился снежным комом
Совиный огорченный смех.
Рассыпался, с сухим надломом,
Как все продумавший стратег.
Чуть хрипловатый, дерзкий, звучный,
Скопился у реки излучин,
Как спрятанный от взглядов грех.
И разлился вселенским гамом,
Включив все разом голоса,
Но ультразвуковым изъяном
Застыл, наткнувшись на леса.
Деревья видят, слышат, знают,
Но притворяются, что спят.
В громкоголосии страдают
И счастливы, когда молчат.
Шум поглощая, отторгают
Его пустые аберрации.
Лес зачарован, он мечтает
И положительно не знает,
Вправе ли нам читать нотации:
За оскорбление пространства
Лесных опушек и болот,
За дикое круженье танца
И над огнем кострищ полет.
За прерванную тишину