Подарок судьбы или Счастье для попаданки

Пролог

Как все начиналось…

– Это конец! – Изящная, словно солнечный лучик, блондинка трагично заламывала руки, вглядываясь в огромное, во всю стену зеркало. – Я истратила последние капли силы на поиск этой неблагодарной! А она…

Темноволосая женщина, в глубине комнаты разливающая по чашкам из тончайшего фарфора ароматный, дымящийся напиток, подняла голову и устало посмотрела на блондинку:

– Почему ты думаешь, что во всем виновата девушка? Как по мне, так ты слишком много воли дала эльфам. Вот они и относятся к твоим распоряжениям, как к чему-то второстепенному. Ставят свои желания выше твоих повелений. Тебе давно пора их наказать, Дара. Увидишь, тогда проблем сразу станет меньше. Иди, выпей чаю, пока горячий. Увидишь, сразу станет легче.

Блондинка нехотя отошла от зеркала, в котором вместо комнаты почему-то отражалось бескрайнее голубое небо с бегущими по нему легкими облачками, и присела к столу. Но чашку брать не стала, сложила руки перед собой на столе:

– Иногда я тебе завидую, Мара. Ты так спокойно относишься к любой проблеме. – Блондинка внезапно резко подалась вперед и заглянула своей собеседнице в глаза: – Вот что мне теперь делать, сестричка? У меня нет больше сил на поиск оракула. А не имея его, я ослабею еще больше. Ну почему? Почему отец сделал так, что я не слышу своих подданных без жрицы? Вот ты, например, в ней не нуждаешься. Ты и так слышишь каждого, кто к тебе обращается. Ну что за несправедливость?!

Темноволосая спокойно сделала глоток из своей чашки, спокойно поставила ее на блюдце и так же спокойно ответила:

– У меня не так много последователей, Дара. В отличие от тебя. Поэтому отец счел, что я справлюсь и без служителя. А ты обезумеешь, даже если будешь слышать только людей. А у тебя еще есть эльфы, оборотни, орки и гномы. Даже мое спокойствие не выдержало бы постоянной какофонии голосов в голове. Поэтому тебе обязательно нужна хотя бы одна жрица.

– Но у меня ее нет. Опять. И я понятия не имею, где мне ее искать, с учетом того, что покинуть наш мир я уже не могу – сил не хватает. А не одаренные тут не рождаются уже много тысячелетий. – Блондинка безнадежно уронила голову на руки. – Я пропала…

Темноволосая пододвинула чашку с чаем поближе к сестре:

– Дара, выпей чаю, тебе станет легче. Вот увидишь!

Дара со вздохом взяла предложенное в руки:

– Не станет, я знаю. Потому что меня уже сейчас, заранее, трясет от одной только мысли, что придется обращаться за помощью к отцу. Даже если он не станет читать мне нотации, то все равно глянет так, будто я несмышленыш! – Дара уныло приложилась к чашке и вздохнула: – Жутко не хочется признаваться ему, что я не владею ситуацией. Но придется. Если промолчать, а он узнает сам, будет только хуже. Разве что только…

Блондинка вновь отставила чашку и пристально уставилась на сестру. Темноволосая в ответ поинтересовалась:

– Что? Хочешь, чтобы я опять вместо тебя пошла к отцу? Извини, но мой ответ нет. Мне хватило прошлого раза.

Блондинка отчаянно замотала головой. Так, что ее идеальные локоны взмыли вверх, словно подхваченные ветром:

– Нет-нет-нет! Не нужно к отцу!

Темноволосая подозрительно прищурилась:

– Нет? А что тогда? Признавайся, сестренка, что у тебя на уме? Я же вижу: ты что-то задумала!

Дара молитвенно сложила перед собой тонкие, изящные руки:

– Сестричка, ты же свободно перемещаешься между мирами! Найди мне нового оракула! Пожалуйста! Что хочешь сделаю для тебя!

Темноволосая от неожиданности поперхнулась и тоже отодвинула от себя чашку, уставившись на блондинку долгим, пристальным взглядом.

– Что хочешь, говоришь…

Блондинка отчаянно закивала.

– Ну что ж, сестричка, так тому и быть. Я помогу тебе. Но взамен хочу, чтобы ты наказала своих эльфов. Они должны запомнить раз и навсегда: сначала существуют твои потребности. А уж потом – их желания.

– И как мне это осуществить? – Блондинка настороженно, но без всякой задней мысли смотрела на свою старшую сестру.

– Очень просто. У тебя ведь будущего оракула у алтаря встречают только эльфы и люди? – Блондинка кивнула. – Отлично! Значит, отними у эльфов их власть! Всякому понятно, что люди эльфам не конкуренты. А вот уже те же оборотни… В общем, сделай так: пусть люди оповестят всех твоих приверженцев, что в этот раз будет отбор. Будущий оракул проедется по всем землям, посмотрит, как все живут, и сама выберет на чьих землях и с каким мужчиной она останется. Уверяю тебя, Дара, даже если оракул и выберет снова эльфа, то все равно все будет уже совсем по-другому. Эльфы поймут, что могут потерять. А человеческая девчонка, увидев, как ее тут ждут, как она всем нужна, будет совсем по-другому относится к своим обязанностям!

Блондинка, не увидев в словах сестры подвоха, кивнула:

– Хорошо. Отбор, так отбор. В конце концов, если оракул выберет оборотня или человека, эльфам это пойдет только на пользу. Они действительно слишком много о себе возомнили.

А тем временем где-то…

– Эльфы опять налажали.

Эхо прозвучавших слов возмущенно метнулось по пустому Малому тронному залу, едва только за вошедшим закрылась дверь. Словно негодовало от сложившейся ситуации.

– Я в курсе, отец.

Стоявший у окна спиной к двери высокий и статный мужчина с тонким золотым венцом на черных волосах негодуя обернулся к вошедшему:

– Сколько раз тебя просить, Кариан, не называть меня так? И почему ты опять, – мужчина с отвращением оглядел своего собеседника, – в этом своем ужасном плаще?

Вошедший равнодушно пожал плечами:

– Ну, наверное, потому что твои придворные мгновенно узнают о моем присутствии во дворце, если я заявлюсь к тебе в гости без плаща. А амулет разряжен. И, поскольку вызов от тебя пришел срочный, у меня не было времени его заряжать. Надеюсь, спешка обусловлена не тем, что ты торопился обрадовать меня очередной ошибкой остроухих?

Венценосный с отвращением поморщился:

– Кариан, твой цинизм переходит все границы! Я в первую очередь твой повелитель! Изволь разговаривать соответственно! И мне абсолютно плевать на это блондинистое остроухое племя, хоть явись они полным составом в Даранаю милостыню просить!

Кариан позволил себе легкую улыбку:

– Не представляю, что может толкнуть этих гордецов на подобный шаг – прийти в столицу королевства вампиров просить милостыню!

– Если Дара прикажет, то они отправятся даже к оркам стриптиз танцевать! Но сейчас речь не об этом!

Кариан насторожился. Его чувственные, красивого рисунка губы поджались:

– Я надеюсь, Повелитель, ты не задумал какую-нибудь глупость вроде возвращения Гласа богини из царства мертвых? Если ты запамятовал, то я не всесилен!

Яд, вложенный Карианом в обращение, не ускользнул от внимания Повелителя. И тот раздраженно нахмурился. Непочтение Кариана бесило. Но складывающаяся ситуация была важней. Поэтому повелитель ответил спокойно, лишь с легкой долей презрения в адрес оплошавших эльфов. Словно они просто решили на досуге обсудить поведение своих злейших врагов:

– А толку с ее возвращения? Во-первых, дурочка без памяти влюблена в Мириэнлиниэля Среброволосого, и не хочет без него жить. А этот идиот объявил о помолвке с племянницей Светлейшего. А во-вторых, ты не хуже меня знаешь, что на Глас Дары до инициации нельзя воздействовать магией. А если ты вернешь девчонку из царства мертвых, то до краев наполнишь ее собственной темной магией. И она сразу перестанет быть служительницей своей богини. Ну и зачем она нам такая? Низших вампиров хватает и без нее.

Кариан слегка расслабился. Но все равно смотрел на повелителя с настороженностью. Отец никогда не вызывал его из герцогства во дворец просто так, потому что соскучился. Иногда Кариану казалось, что у Виларда, повелителя вампиров, вообще нет сердца. И он не умеет ни чувствовать, ни скучать, ни любить.

– Не мне тебе рассказывать, Кариан, в каком бедственном положении оказались вампиры. – Повелитель наконец отошел от окна, за которым дневное светило медленно опускалось за край горизонта, и устроился на троне. – И чем нам всем это грозит, если ничего не изменить.

– А какое отношение имеют эльфы к нашему положению?

– Хочешь сказать, что не слышал Темную госпожу?

Вилар недоверчиво уставился на сына. Кариан недаром возглавлял в королевстве вампиров Тайную службу, обычно он все и про всех знал. Так чем же таким он занимался, что…

На смуглом лице Кариана медленно проступило понимание:

– Так вот что имела в виду богиня Мара под шансом для нас изменить все! Я правильно тебя понимаю, отец, ты хочешь, чтобы мы тоже участвовали в отборе?

На этот раз повелитель предпочел не заметить запрещенного обращения:

– Ну а почему нет? Раз в этот раз отбор будет для всех рас, то почему вампиры не могут участвовать в нем наравне с гномами и орками? Если разобраться, то у нас куда больше шансов на победу, чем у них.

Кариан успокоился окончательно. Из-под капюшона сверкнул цепкий и внимательный взгляд:

– Кого планируешь отправить? Претендент должен быть смазливым и обаятельным, сильным магом, и в то же время достаточно здравомыслящим вампиром. Он должен понимать, что малейшее нарушение правил отбросит нас на много веков назад. Он должен суметь обаять человечку без магии и внушения, чтобы она сама…

Повелитель слушал прочувствованную речь, кивая. Но в конце концов ему надоело, и он перебил сына:

– Вот ты, Кариан, и отправишься к алтарю.

Глава 1

– Мамочка, ты тут? А расскажи волшебную-волшебную сказку! Пожалуйста!

Тоненький голосочек Доминики вырвал меня из оцепенения. Я вздрогнула и встрепенулась. Как-то незаметно для меня вечер перетек в ночь. Небольшую палату обнимали чернильные тени, по углам пряталась темнота.

– Конечно, малыш. Я тут. Сейчас расскажу. Только свет включу, а то уже стемнело.

– Опять плачешь? – В голосе дочери послышалось недетское осуждение. – Зря. Там, куда я уйду, очень хорошо. И меня там уже давно ждут.

Я споткнулась, не добравшись до выключателя у входа в палату, и с ужасом уставилась на лежащую дочь.

– К-как… ждут?..

Слова застревали в горле. Но в целом голос прозвучал нормально. И я понадеялась, что Доминика ничего не поймет.

– Обыкновенно. – Дочка пожала худенькими плечами. Слишком худенькими. Любимая пижамка Доминики с пушистыми желтыми утятами еще неделю назад стала дочке слишком большой. В вырезе мелькали тоненькие, как спичечка, ключицы и острые углы плеч. – Им без меня там очень плохо. Я им очень нужна.

Сердце в груди сжалось в крохотный болезненный комочек. Включив все-таки в палате свет, я с жалостью и болью оглядела свою девочку. Дочка всегда, с самого рождения была моим маленьким и хрупким ангелочком, и в свои неполные семь лет выглядела лет на пять. Сейчас же проклятая болячка пожирала нежное тельце, не оставляя моей девочке ни шанса на выздоровление. Я до сих пор, даже после того, как проклятые метастазы лишили мою девочку зрения, даже после вчерашнего предупреждения лечащего врача, что нужно готовиться, не могла поверить, что моей крошки скоро не станет.

– А как же я, Никки? – Горло перехватило спазмом. – Мне ты тоже очень нужна! Не уходи от меня!

Господи! Что я несу?! Дочери простительно. Она маленькая, любит сказки, к тому же эта проклятая болячка… Полуслепая от слез, я наощупь нашла казенный больничный стул, подтащила его к кровати и без сил рухнула на него. Доминика, ориентируясь на звук моих шагов, поворачивала худенькое личико с изуродованными болезнью глазами:

– Мам, я не могу! – Очень серьезно, по-взрослому заметила дочь. – Мне нужно идти. Я должна, понимаешь? Но я спрошу, может, можно, чтобы ты ушла со мною. Ты ведь пойдешь?

Надежда и затаенный страх в последней фразе дочери резанули меня по сердцу. Чувствуя, что вот-вот разревусь окончательно, я выпалила:

– Конечно пойду!

Ну а что? Тут я все равно никому такая не нужна. Подруг давно растеряла. У мужа фактически уже другая семья. А мама, узнав про грядущий развод, только поджала губы:

– Это тебя Бог наказывает болезнью ребенка, что мужика такого не усмотрела, не удержала!

Вот только мамочка почему-то забыла, что Виктор точно также ушел ко мне из другой семьи. Вернее, я увела его от жены и двух дочерей. Потому что хотела счастья. Хотела как все, иметь мужа и дом полную чашу. Это теперь я понимаю, насколько я была неправа. А тогда, наслушавшись нравоучений мамы, которая с ранней юности ворчала, когда видела меня с одноклассником Васькой: «Зачем тебе этот будущий алкоголик? У него отец пьет, дед пьет, и он таким будет», думала, что выиграла в жизненной лотерее главный приз. Потом, когда уже поступив на первый курс экономического отделения нашего университета, я как-то неосторожно познакомила маму с Игорем, то услышала от нее: «Он же нищий! С ним ты будешь, как и я, на трех работах горбатиться, чтобы детей поднять! Мужик обязан тебя и детей содержать, а не у тебя на загривке кататься!»

Постепенно я пропиталась мамиными нравоучениями настолько, что поверила в них. Я же умница и красавица! Способна украсить жизнь любому. Любой мужчина рядом со мной априори будет счастлив! Так зачем размениваться на ерунду? У будущего мужа должен быть дом или квартира, машина и высокооплачиваемая работа. И тогда, может быть, я его осчастливлю своим вниманием. Так сказать, чтобы достойно завершить картину богатства и успеха.

Как ни смешно, но я берегла себя для своего принца. Подружки бегали на свидания, встречались и расставались с парнями, меняли партнеров. А я морщила нос. Студентам нечего было мне предложить, кроме туманной перспективы и будущего распределения к черту на кулички. Нет, были у нас и те, кому распределение не грозило. Кому папы и мамы заранее подыскивали тепленькое местечко. Но рядом с такими парнями мне всегда было страшно. Изломанных судеб после них было столько, что хватило бы вымостить дорогу до Парижа. А уверенности в том, что меня отведут в ЗАГС никакой.

Сокурсницы надо мной посмеивались, за спиной крутя пальцем у виска. Называли дурой и гордячкой. Но я все равно жала и придирчиво выбирала. И однажды я дождалась. Однажды погожим майским денечком, как раз после праздников, у нас случилась замена на философии. То, что мое время пришло, я поняла сразу, как открылась дверь и в аудиторию вошел он.

Виктор Сигизмундович выглядел лет на двадцать семь. Вместо опостылевших за год строгих костюмов – стильные светлые брюки и рубашка поло. Аккуратная стрижка на темных волосах. И смеющиеся, пронзительно-синие глаза, глядящие прямо мне в душу.

Улыбаясь, преподаватель представился и пояснил, что наша Нина Михайловна заболела. Он у нас временно, на замену. Женская часть группы дружно и громко застонала.

Не знаю, как Виктор меня заметил, выделил на фоне других, более ярких красоток, но в тот день он подвез меня на своей машине к магазинчику, в котором я подрабатывала. А закончив смену и выйдя на улицу, я увидела Витю с огромным букетом роз.

Ухаживал Виктор безумно красиво: с целованием ручек и тысячей красивых слов. Каждый вечер он преподносил мне роскошные букеты и говорил, что от меня без ума. Поэтому, наверное, не удивительно, что на пятый день я сдалась.

Дни для меня потонули в жарком и сладком мареве. Я упивалась Виктором, его руками, губами. Жила только теми минутами, когда мы были вместе. Дни для меня слились в одну сплошную, сияющую и искрящуюся счастьем ленту. Прозрение не наступило даже тогда, когда я поняла, что беременна.

Виктор отреагировал на новость с восторгом. Тут же потащил меня к врачам проверяться. И как-то между делом я оказалась на УЗИ. Тогда я не обратила внимания на то, с каким жадным, даже болезненным нетерпением, мой избранник ожидал результат. И вот вердикт: «Поздравляем! Мамочка и ребенок полностью здоровы, у вас, между прочим, папаша, будет сын.»

Оставшиеся до родов шесть месяцев Виктор сдувал с меня пылинки. В буквальном смысле, носил на руках. Каждая моя прихоть подлежала немедленному выполнению. У меня было все, что нужно для счастья. Абсолютно. Даже штамп в паспорте. Когда Виктор внезапно привел меня в ЗАГС и в присутствии строгой тетеньки-регистратора надел мне на палец золотое колечко, у меня от радости пошла кругом голова.

Меня не насторожило даже то, что через месяц после нашей скоропалительной свадьбы, на улице к мне подошла усталая полноватая женщина, ведя за руку двух девочек лет пяти-шести. Окинула меня внимательным взглядом, горько усмехнулась:

– Так вот чем ты Витюшу взяла. Сына, небось, носишь?

Я настороженно кивнула. А женщина хмыкнула:

– Ну-ну. Не дай тебе бог родить девчонку. Без сожалений выгонит на улицу и тебя.

Я никому не сказала о странной встрече. И, честно говоря, вскоре про нее забыла. Заботы о муже и доме поглотили меня целиком. Мама пела дифирамбы своему зятю и хвасталась по всему поселку, как ее дочка удачно вышла замуж. А я была занята тем, что вила в квартире мужа семейное гнездышко.

Розовые очки с меня спали в роддоме. Узнав, что я родила девочку, Виктор закатил громкий скандал. Мне удалось подслушать, как шептались медсестры, что мой муж потрясал перед носом главврача результатом УЗИ и обвинял того в мошенничестве, грозил подать на суд.

Мама, которой я в ужасе позвонила, утешила, что стоит Витеньке взять на руки девочку, как он переменит свое мнение и успокоится. Отцы всегда девочек любят больше, чем сыновей. Я поверила. Но это оказалось началом конца.

Первое время я не замечала никаких изменений. Разве что муж стал спать в другой комнате. Но Доминика была очень беспокойной, часто просыпалась и плакала по ночам. А Вите нужно было утром на работу. Поэтому отселение мужа я восприняла нормально. Доминика повзрослеет, станет спать спокойно до утра, и все переменится.

Ага. Наивная я.

Муж не то, чтобы отдалился. Но стал относиться ко мне прохладнее. А девочкой не интересовался совсем. Самое главное для Вити было, чтобы Доминика ему не мешала, если он дома работал или смотрел телевизор.

Первые полтора года мне дались просто ужасно. Институт пришлось бросить. Дочка и муж занимали все мое время. У меня не оставалось ни секунды лишней, какая уж тут учеба даже на заочном. Понимая, что если не буду следить за собой, то точно потеряю семью, я старалась не встречать Витю после работы в затасканном и растянутом спортивном костюме. Старалась всегда приготовить свежее на ужин, поговорить с ним. И не только о малышке. Очень медленно, но Витя оттаял.

Когда Доминике было чуть меньше трех, муж вдруг заговорил о втором ребенке, абсолютно уверенный, что на этот раз у него будет сын. Я послушно согласилась. Ну а что? У всех же по двое, а то и по трое детей. Чем мы хуже?

Но меня словно кто-то сглазил. Дни шли за днями, а желанная беременность все не наступала. Тайком от мужа я начала бегать по больницам. Врачи разводили руками и назначали все новые обследования. Но каждый раз результат был один: я здорова.

Так прошло три года. А потом все изменилось.

Шестой день рождения Доминики мы с дочкой встретили в стационаре нашей районной больницы. Моя кроха в последнее время постоянно где-то простужалась. Я с ног сбилась, пытаясь исключить для ребенка все риски и все сквозняки. Грешным делом, даже заподозрила мужа. Что он специально открывает окно, чтобы дочка болела. Глупо, конечно, но ничего другого в голову не приходило. И вот череда непонятных простуд и привела нас в больницу – у Доминики пять дней держалась температура тридцать семь и восемь. Участковая врач заподозрила пневмонию. Но результаты анализов ошеломили и уничтожили меня.

Лейкоз. Это прозвучало для меня смертным приговором, хотя врачи и были полны надежд. Начался бесконечный, изматывающий марафон под названием терапия. Бесконечные капельницы, анализы крови, облучение и снова капельницы с химией. Доминика таяла на глазах. От роскошных рыжеватых кудряшек моей девочки осталось несколько волосинок и воспоминания. Я не могла без слез смотреть на нее.

Несколько месяцев муж исправно посещал нас в больнице. При необходимости давал деньги, не спрашивая зачем. Но постепенно его посещения становились все реже. И вот неделю назад он пришел и, не глядя на меня, спокойно сообщил, что он со мной разводится. У него есть другая, которая носит его долгожданного сына. И через три месяца ей рожать. Что он собрал мои и дочкины вещи и сложил их в кладовке. Когда нас выпишут, я могу прийти и их забрать.

В первое мгновение я оторопела. В голове воцарилась звенящая пустота. А потом тихо спросила, а где же нам с малышкой жить. Виктор пожал плечами. Мол, если бы родила ему сына, то он бы и Доминику терпел. А так дальнейшая наша жизнь ему не интересна. Я могу снять квартиру или вернуться к родителям в поселок. Ему все равно.

Мой мир… Нет, еще не рухнул. Но основательно пошатнулся. А следующая трещина появилась в нем после разговора с моей мамой. Когда она сообщила, что нам с Доминикой места в ее доме нет. Что мне лучше помириться с мужем, чем сидеть рядом с умирающей дочкой. Жестокие слова. Они перевернули мне всю душу. Да, с мамой живет моя старшая сестра с семьей. А во второй половине дома брат с женой и тремя детьми. Но… Я же тоже не чужая! И как же мне быть?

Усилием воли я задвинула мысли о будущем на задворки сознания. Потом решу, что делать и где жить. На первом месте для меня была Доминика. Уже стало понятно, что лечение бесполезно. Болезнь прогрессирует. И когда – вопрос всего лишь нескольких дней.

– Мамуль…

Я торопливо смахнула слезы и, растянув губы в искусственной улыбке (давно заметила, что гримаса помогает говорить веселей), принялась сочинять запрошенную дочерью сказку:

– Жили-были на свете две сестры: блондинка и брюнетка. И были сестры принцессами сказочного королевства. Отец их, король данной страны, разделил ее пополам и наказал сестрам править каждой в своем уделе. Блондинке досталась восточная половина. Потому светлой пристало править светом и днем. Брюнетке – западная половина королевства, где больше было ночи и тьмы. И…

– Нет, мамуль, – тихо перебила меня Доминика, – ты перепутала. Сестры – не принцессы. Они богини того мира. Старшая – брюнетка, ее зовут Мара. Она – олицетворение тьмы и начала всего живущего. Проводник душ и покровитель Темных. А младшая, Дара, покровительница света и всего, что с ним связано. – Доминика помолчала немного, поджимая истончившиеся, обескровленные губки, а потом вдруг заявила: – Дара не может путешествовать между мирами, ей не хватает сил. Слишком много нужно делать в своем мире. Да еще и помощницы у нее нет. А Мара… Она свободно перемещается между мирами. И она… Она скоро придет за мной, чтобы провести меня в тот мир, где я отныне буду жить.

Я молча открывала и закрывала рот, во все глаза глядя на дочку. Ее изуродованные болезнью глаза, прикрытые синюшно-багровыми веками, казалось, смотрели куда-то внутрь. А самой Доминики уже рядом со мной не было. Грудь пронзило острой, нестерпимо-острой болью. Я даже задохнулась на мгновение. Словно кто-то сжал мне горло огромной лапищей, перекрывая доступ кислорода в легкие. То ли от ужаса перед внезапным приступом, то ли от недостатка воздуха, мне даже померещилось, что в окне мелькнуло бледное женское лицо в обрамлении прямых черных прядей волос. На меня внимательно, словно сканируя рентгеном, взглянули бездонные черные провалы глаз.

Это длилось не больше секунды. А потом все прошло. Боль отпустила, и я смогла вздохнуть полной грудью. Метнув испуганный взгляд в темное окно, я украдкой перевела дух: там никого не было. Да и быть не могло. Палата дочери находилась на шестом этаже.

Отвлекая меня от пережитого ужаса, меня тихонько позвала дочь:

– Мамуль… – Ладошка Доминики слепо зашарила по постели, ища мою руку. – Мамуль, Мара пришла, мне пора… Поцелуй меня на прощание… Пожалуйста…

Мир вокруг меня сделал кульбит и как будто растворился в темноте, оставив островок света вокруг казенной кровати, на которой умирала моя дочь. Моя кровиночка, плоть от плоти моей, кровь от крови… Могла ли Доминика знать заранее, что пришло ее время?

Грудь снова словно железными обручами стиснуло. Воздух застрял в горле, в глазах начало темнеть. Из последних сил, словно из меня жизнь утекала как песок в песочных часах, я дотянулась до дочери:

– Маленькая моя…

Коснулась губами исхудавшей детской щечки и каким-то даже не шестым, десятым чувством поняла – я опоздала. Моей малышки со мною уже нет.

В грудь словно огромный, раскаленный до бела гвоздь воткнулся. Слепящая боль перекрыла собою все, что было вокруг, захватила меня целиком и куда-то повлекла. Последнее, что я увидела – это внимательный, испытывающий взгляд темных провалов усталых женских глаз…

Глава 2

Постепенно жуткая, рвущая мою грудную клетку на части боль прошла. Я снова смогла свободно дышать, вернулось зрение. Ощутив облегчение, я огляделась и…

Больничная палата растворилась в пространстве. Как и тоскливый поздний вечер прощания с моей девочкой. Не было ни кровати, ни тумбочки, ни стула, на котором я сидела возле постели Доминики. Вокруг была странная, жемчужно-белая мгла. Она светилась, будто подсвеченная изнутри солнцем, и плавно перемещалась вокруг меня. Я ошарашено моргнула раз, потом другой. От изумления с губ слетело:

– Обалдеть… Я что, в раю?..

Я совершенно не ожидала получить ответ на свой, в общем-то риторический вопрос. Но получила:

– Нет. Я не знаю, что такое твой рай, но определенно, это не он. А это – хэллай. Души, попадающие сюда, имеют обычно какое-то незавершенное дело, и это мешает им спокойно уйти на перерождение. Так же сюда попадают те, кто умирает раньше срока, и те, кто может оказаться полезным… Мне, моей сестре или другим богам.

Услышав эти слова, я распахнула глаза во всю ширину, ища взглядом свою собеседницу, и по наитию спросила:

– Мара?..

Моя собеседница усмехнулась:

– Да, обычно меня зовут именно так. А увидеть меня не старайся. Не получится.

– Почему? – Я чувствовала себя на редкость глупо, разговаривая с клубящимся вокруг жемчужным туманом.

– Потому что я еще не решила, что с тобой делать. И поэтому мое лицо тебе видеть рано.

Я судорожно сглотнула:

– Но я его уже видела… Кажется…

Любопытство и холодную заинтересованность я, кажется, ощутила всей кожей. Словно его излучал жемчужный, клубящийся вокруг меня туман.

– Да-а-а?.. И где же ты могла меня видеть? Откуда знаешь, что это была я?

– В палате, где умирала… Доминика… В темном стекле отражалось лицо темноволосой усталой женщины с жуткими глазами.

Ляпнув про «жуткие глаза», я прикусила язык. Не знаю почему, но в голову вдруг пришла мысль: «А вдруг обидится?» Но невидимая собеседница задумчиво протянула:

– Даже так… Хммм…

Вокруг словно похолодало. Туман стал мерцать ощутимо меньше. Будто из него ушла душа. Пока я судорожно сочиняла ответ невидимой собеседнице, возникло ощущение, что она ушла, оставила меня одну.

Подождав пару минут, я испуганно тихонько позвала:

– Эй!.. Здесь кто-нибудь есть?

Ответом мне была тишина. Равнодушная, холодная, словно пронизанная льдом. По позвоночнику вниз скользнула ледяная капелька. Что я сказала не так? Обидела все-таки? Или ляпнула что-то не то?

Сколько я ни звала, сколько не вертелась вокруг себя, пытаясь рассмотреть хоть что-то в равнодушной клубящейся мгле, ответом мне была тишина. Но, странное дело, меня это не особенно задевало. Страх был. А вот волнения по поводу того, что меня ждет впереди не было. Как и не было боли от утраты моей девочки. И вот это было страннее всего. Я точно знала, что моей девочки больше нет, что я ее больше никогда не увижу. Но… я не переживала по этому поводу. Словно подобные утраты были для меня обыденными и в порядке вещей. Идиотское состояние.

Наверное, именно поэтому, когда в жемчужном тумане передо мной внезапно возник темный женский силуэт, я, не раздумывая, выпалила:

– Почему я не испытываю ничего, кроме страха? Ни боли, ни любопытства, ни волнения, ни…

– Успокойся!

Повелительный голос богини, а это точно была богиня, внутренне я была в этом уверена, словно заклеил мне рот пластырем. Мара подошла ко мне поближе и пытливо уставилась прямо мне в душу своими жуткими глазами-провалами:

– Так и должно быть. Хотя… Нет, не должно. Ты вообще не должна ничего чувствовать. Страха в том числе. Если ты чувствуешь страх, то…

Мара не закончила фразу и медленно пошла по кругу, изучая меня. Не особо приятное ощущение. Словно ты лошадь на торгах. И тебе того и гляди прикажут открыть рот, чтобы проверить зубы. Я попыталась повернуться следом, чтобы не стоять к богине спиной. Но меня словно приклеили к полу. Я не могла даже дернуть ногой, не говоря уже о том, чтобы сдвинуться с места. И снова накатил жуткий, практически беспричинный страх. Что такое? Что происходит?

– И опять ты сопротивляешься… – Мара в этот момент была где-то за моим левым плечом. Я ее слышала, но не видела. – Интересно, какое незавершенное дело у тебя осталось в той жизни? А? Что тебя с такой силой тянет назад? – Богиня словно разговаривала сама с собой. Во всяком случае, ощущение пластыря на губах никуда не пропало, открыть рот я по-прежнему не могла. – Дочь ты уже отпустила и примирилась с этой утратой. Муж?.. Нет, его ты отпустила еще раньше, чем дочь. Работа?.. Нет, ты не работала. Долг?.. Желание?..

Меня пронизала какая-то странная дрожь, едва я только услышала слово «желание» Мара выступила из-за моего плеча и хмыкнула:

– Вот как? И к чему же ты так стремилась при жизни, чего так и не смогла достичь?

Ощущение пластыря на губах исчезло. Но вот что ответить богине, я все равно не знала. Поэтому просто пожала плечами.

Темные глаза-провалы впились в мое лицо.

– Не знаешь? – В голосе Мары звучало разочарование. – Или уже забываешь прошлую жизнь?

Я воскресила перед внутренним взором нежное личико Доминики, вечно недовольного Виктора, полуистершиеся в памяти лица однокурсниц и маму. Ее вечные нотации на тему не размениваться на ерунду, чтобы достичь благополучия и счастья…

– Счастье! Я стремилась стать счастливой! Все делала для этого! Но так и не ощутила счастья… – с горечью закончила я.

– Счастье?.. – Скептически протянула Мара и мне в лицо дохнуло холодком потустороннего мира. – А что для тебя счастье? Ты уже определилась? Или будешь продолжать гоняться за призраком? Как в прошлой жизни?

Я растерялась. В смысле, гонятся за призраком? Тысячи и тысячи людей обзаводятся жильем, престижной работой, семьей и детьми, и становятся счастливыми. При чем тут погоня за каким-то призраком?

– Вот как… – Казалось, Мара смотрела мне прямо в душу. – А если я тебе дам все это, и даже больше? Что скажешь? Согласишься прожить еще одну жизнь?

Я ошарашенно и жадно уставилась на богиню:

– Еще один шанс стать счастливой? А что я должна буду сделать за это?

Мара усмехнулась:

– Умная девочка…

От понимающей ухмылочки богини мне стало не по себе. По спине вниз скользнула холодная капелька дурного предчувствия. Но я постаралась отгородиться от этого. Ну что богиня может мне сделать? Если я правильно все понимаю, то самое страшное уже произошло: я умерла там, в больничной палате рядом со своей дочерью.

Мара небрежно махнула рукой и прямо передо мной в жемчужной мгле проступили очертания двух кресел и небольшого круглого столика, накрытого к чаю:

– Присаживайся, поговорим.

Опускалась на сидение я с некоторой опаской. Но кресло оказалось очень удобным. Настолько удобным, что я невольно расслабленно откинулась на его спинку, утопая спиной в мягком уюте.

Мара взяла в руки не замеченный мною сразу чайник и разлила ароматный и горячий, одуряюще пахнущий чай по чашкам. Я против воли повела носом, наслаждаясь благоуханием. При жизни мне не приходилось пробовать столь шикарный напиток даже в доме обеспеченного мужа. Богиня хмыкнула, словно снова подслушала мои мысли:

– При жизни такой напиток ты пробовать не могла. Это пьем только мы с сестрой. И каждая из нас чувствует именно тот вкус и запах, который хочет почувствовать. Это чай из счастливых воспоминаний, надежд и мечтаний. Потому он и имеет столь привлекательный запах и вкус.

Услышав состав напитка, я от неожиданности чуть не уронила чашку и с благоговением уставилась на ароматную жидкость.

– Ну что ты на него уставилась, как на портрет первого короля? Пей! Такого даже у эльфов нет. – Мара пригубила свою чашку и внимательно посмотрела на меня: – Что ты знаешь о магии?

Хорошо, что я в этот момент еще не пила чай. А то бы точно захлебнулась. Отставив в сторону чашку, я сложила руки на коленях, словно примерная девочка, и осторожно ответила:

– Только то, что читала в фэнтезийных книжках.

Мара снова отхлебнула чаю:

– Угу. То есть, ты знаешь, что она есть.

– Нууу… – Я судорожно подбирала слова. – В моем мире магии нет.

– Я знаю. Но одно дело объяснять, что такое магия человеку, который вообще не знаком с таким понятием. А совсем другое – читающему книги. Тебе ведь вообще ничего объяснять не нужно, я права?

У меня голова пошла кругом. Торопливо схватив свою чашку, я отхлебнула горячий напиток, обжигая язык и небо:

– Подождите… Вы хотите сказать… – Руки мелко задрожали, чашка противно звякнула о блюдце, и я поторопилась поставить ее обратно на стол. – У меня есть магия?!

Мара покачала головой:

– Нет. У тебя нет ни грамма магии. И этим ты и ценна.

Некрасиво, но я невольно вытаращилась на богиню, как известное животное из пословицы:

– Отсутствие магии настолько ценно? Я думала, наоборот.

Мара кивнула головой:

– Да. В мире, где все насквозь пропитано магией, найти человека даже без крошечной искры почти нереально. Да и в других мирах, даже закрытых и техногенных, очень много магически одаренных людей. Просто они об этом не знают. Считают то, что они умеют угадывать будущее, предсказывать поведение окружающих и события, таланты в той или иной области, либо результатом упорного труда, либо везением. А это не так. Умение уговорить любого, даже самого упрямого человека, это ментальные способности. Если у человека растут и цветут пышным цветом самые безнадежные и капризные растения – это магия земли. И так далее. Ты меня понимаешь?

Я ошарашенно кивнула и Мара удовлетворенно улыбнулась:

– Ну вот. Абсолютно пустого, не одаренного человека найти сложно. И чаще всего это мужчины. Женщин без искры я давно уже не встречала. А моей сестре нужна именно не одаренная женщина. Понимаешь?

Я бездумно кивнула, пытаясь переварить все услышанное. Но абсолютно точно ничего не понимала. Однако Мару моя очевидная растерянность, кажется, не волновала совсем:

– Так вот. Моей сестре, Даре, очень нужен оракул, Глас богини. Дара, в отличие от меня, не может слышать всех своих сыновей и дочерей. Чтобы с ней пообщаться, у людей должен быть Глас богини, проводник и посредник, если хочешь. А Голосом может стать только совершенно не одаренная женщина. Даже крохотная магическая искорка глушить связь бога и человека. А не слыша молитв и просьб своей паствы, моя сестра постепенно слабеет. Теперь ты понимаешь масштаб проблемы?

Вот теперь мне стало более-менее понятна картинка и я ошеломленно кивнула:

– Да, кажется, теперь я разобралась. Но… Вы предлагаете мне стать голосом, или как там его?

Мара кивнула и долила себе еще ароматного напитка:

– Да. Я предлагаю тебе стать жрицей моей сестры. Служение Даре необременительное: выслушать благодарности и жалобы достойных и донести это все до своей госпожи. Ты сделаешь Дару сильнее. А сестра в свою очередь обласкает тебя. Это взаимовыгодный симбиоз. Ты сможешь наконец достичь того, к чему так стремилась в своей прошло       жизни: ты сможешь стать счастливой.

Звучало все разумно и в высшей степени соблазнительно: необременительная служба в обмен за право достичь наконец-то своей мечты, поймать счастье за хвост. Но я зацепилась за одно слово и нахмурилась:

– Стать жрицей? Но ведь я мечтала о семье… И жить при храме или монастыре, это не то…

Мара нетерпеливо меня перебила:

– Не говори ерунды. В моем мире нет монастырей. Это пережитки твоего мира. А по поводу жить при храме… При храмах обычно живут те, у кого нет средств на собственный дом. У тебя дом будет. – Мара со значением посмотрела мне в глаза. – Сама выберешь, где и какой.

У меня даже голова закружилась от открывающихся перспектив:

– Я правильно вас понимаю: я смогу сама выбрать в каком городе и в каком доме я буду жить?

Мара снова кивнула:

– Да. И с кем захочешь создать семью тоже решишь сама. Жрица Пресветлой всегда сама выбирала себе супруга. Но в этот раз сестра решила предоставить весь выбор своей жрице. Так что тебя встретят, как самую дорогую гостью, и будут во всем угождать в надежде, что твой выбор падет именно на их страну. Проедешься, посмотришь кто и как живет. Решишь, где тебе больше всего нравится. И только когда определишься, пройдешь посвящение. То есть, приступишь к своим обязанностям.

По примеру богини я взяла в руки свою чашку с не остывающим чаем, пригубила и крепко задумалась. В голове царил полнейший хаос. На словах звучало все просто великолепно. В прошлой жизни от меня мало что зависело. Я могла только попытаться, постараться преподнести себя как можно лучше. Но окончательный выбор все равно был за мужчиной. А тут… Самой решить, где хочу жить и с кем хочу жить. Сказочное, невероятно щедрое предложение! Но вот какой-то внутренний червячок грыз меня изнутри, нашептывая, что так быть не может, что все хорошо бывает только в сказке, что в любой бочке меда есть своя ложка дегтя.

Я подняла голову и уставилась на с любопытством изучающую меня Мару:

– В чем подвох? И зачем это вам?

Богиня отставила в сторону свою чашку. В ее темных глазах мелькнуло нечто, показавшееся мне уважением:

– Никакого подвоха. Все так, как я и сказала. Все будет зависеть только от тебя, от тех решений, которые ты примешь. Что же касается того, зачем мне это… – Мара медлила, и мне это не нравилось. Я вдруг подумала, что слишком быстро приняла и факт существования самой богини, и то, что происходящее со мной – норма. – Вообще-то, мне это не нужно. Мне в принципе все равно, какое решение ты примешь. Но есть два момента: мне жаль свою сестру. И меня просила за тебя твоя дочь. К сожалению, в новой жизни вместе вы быть не можете. У твоей дочери очень сильный магический дар. И в том мире, в который она попала, на нее буквально молятся. У нее все будет хорошо. Но, поскольку я ей пообещала, то хочу помочь и тебе.

На этот раз напоминание о Доминике полоснуло мне сердце такой болью, что на глазах выступили слезы. Мара поджала губы:

– Извини. Ты так спокойно сидела и обдумывала мое предложение, что я расслабилась и ослабила свое влияние на тебя.

Так вот в чем дело!

– Это из-за твоего влияния я не чувствую ни боли от потери, ни сожалений?

Богиня кивнула. А потом добавила:

– И больше не почувствуешь. Я уже не ослаблю влияние. А когда ты наконец выберешь свою судьбу, прошлая жизнь окончательно сотрется из твоей памяти. Больше не будет ни боли, ни горечи, ни разочарований от прожитого и от ошибочно принятых решений.

– А можно… – Я даже привстала, молитвенно сложив перед собою руки. – Можно, чтобы воспоминания о Доминике остались? Она – это лучшее, что случилось со мной в той жизни!

Мара уставилась на меня нечитаемым взглядом. И я взмолилась:

– Пожалуйста! Раз уж так нужно, то я согласна служить вашей сестре! Но пусть память о дочери останется со мной! И… можно мне хоть какой-то информации о том мире, в котором я буду жить? Мне страшно оказаться непонятно где совершенно одной…

Мара усмехнулась:

– Одной ты уже не будешь никогда. А по поводу информации… Я подумаю, что я смогу сделать, не нарушая установленных правил. Есть одна идейка… Думаю, тебе понравится.

Глава 3

– …вы и сами знаете, что вам тут не место! – Холодный и удивительно красивый голос мог бы быть освежающим глотком мятной прохлады в жару. Если бы не был настолько безжалостным. Словно скальпель хирурга. – Испокон веков именно эльфы опекали Глас Пресветлой и…

– Если бы вы по-прежнему были достойны опекать Глас, то Пресветлая не устроила бы этот отбор! Так что уйми свою спесь, остроухий! Мы тут на законных основаниях!

Рокочущий, сочный бас мне понравился. Обычно такими голосами обладают огромные и сильные мужчины. С широкой и доброй душой.

Обладатель острого, как клинок, голоса огрызнулся:

– Не бывать тому, чтобы Глас выбрал для проживания город подгорного народа! Гномы тут только для количества и для того, чтобы лучше и сильнее оттенить красоту и изящество Первородных!

Интересненько. Они меня явно еще не видят, но уже делят. Как шкурку неубитого медведя. А что будет, когда увидят? И вообще, почему я их слышу, но они не знают, что я уже тут? Мара специально так сделала? Чтобы я хоть немного, скажем так, сориентировалась на местности? Или тут что-то другое?

– Эльф! Ты говори, говори, да не заговаривайся! Подгорная страна не зря слывет самой богатой! Гномы умеют вести хозяйство! Эльфам до нас далеко! Гласу Пресветлой у нас будет так же хорошо и уютно, как и в родном мире! Гномы все для этого сделают! А вот что могут дать Гласу эльфы? Статус любовницы и комната на задворках Светлого леса?

– Ты не смеешь, коротышка…

– Прекратите! – Гулко и весомо прогудел третий голос. – Вы что, не видите? Алтарь светится… Глас скоро будет тут.

В последней фразе прозвучало такое благоговение, что мне стало даже как-то не по себе. Когда Мара рассказывала о том, что меня ждет в этом мире, она говорила так легко и небрежно, что у меня невольно сложилось впечатление, что должность оракула, на которую я согласилась, это что-то вроде менеджера по продажам. Выгодно и денежно, если умеешь это делать, но ни фига не престижно. Менеджер есть менеджер, это не должность директора корпорации.

А вот теперь закралась мыслишка, что я что-то недопоняла. Что Глас Пресветлой – это кто-то очень нужный и очень желанный. При чем, не для богини. Что имеет большую ценность для этого мира, чем директор корпорации для моего.

Я так задумалась над своим новым статусом, что пропустила момент, когда меня увидели все. Из задумчивости меня выдернул дружный вздох, прокатившийся надо мною, словно осенний ветер. Я вздрогнула и огляделась. И с трудом проглотила икоту.

У меня над головой было ясное синее небо. Величав и медленно, словно каравелла прошлых веков, по нему плыло огромное пушистое облако. О как! А я думала, что окажусь в каком-то помещении или храме… Лежать было не очень удобно. Но и тело меня почему-то не слушалось. Словно затекло и онемело от долгого лежания в одной позе. Не имея возможности встать или хотя бы повернуть голову, я скосила глаза. И вот тут-то пресловутая икота, которую любят описывать в книжках фэнтези, едва не вырвалась и у меня. Судя по тому, что я могла видеть, меня окружала толпа… мужиков. Стояли, таращились и, кажется, не дышали. Пропитывались важностью момента? Или Мара что-то сделала с моей внешностью?

Все тот же сочный и рокочущий бас, принадлежащий по моим наблюдениям гному, вдруг проворчал:

– Вы бы помогли девушке встать с алтаря… Камень все-таки. Или меня пропустите вперед, раз сами не в состоянии…

– Ты…

О! А вот и его противник-эльф! Я поискала склочника глазами, сделав себе мысленную пометку, что к эльфам соваться не стоит. Лучше попробовать к гномам. Ну а что? Если они действительно будут заботиться обо мне, то почему нет? Буду, как Белоснежка. Даром, что рыжеволосая. Последняя мысль улыбнула.

Перед глазами возникла тонкая, изящная кисть:

– Позвольте вам помочь, леди!

Не дожидаясь согласия, меня ухватили за руку и рывком подняли в положение сидя. От резкого движения неожиданно закружилась голова и к горлу подкатила тошнота. Пришлось сцепить зубы и с силой втянуть носом воздух. Не хватало еще опозориться!

Зато, когда головокружение прошло, я обомлела уже по совсем другой причине: передо мной стоял… стояло самое совершенное существо! Идеально ровные и гладкие, длинные платиновые пряди волос сияли, словно подсвеченные изнутри. Миндалевидные глаза цвета молодой листвы смотрели на меня, как на божество. Совершенные, словно вышедшие из-под резца умелого скульптора черты лица сохраняли теплое и доброжелательное выражение. Все портили только выглядывающие из прически острые уши. Из-за подслушанного разговора эльфы для меня были уже не столь привлекательны, как тогда, когда я читала про них книжки.

Я сильно сомневалась, что среди представителей остроухих только один такой склочник. А значит, с ними нужно держать ухо востро.

Обдумать эту мысль до конца мне не дали. Эльфа не слишком вежливо оттеснил в сторону высокий, мощный мужчина лет тридцати-тридцати пяти на вид. Густо-черные, пышные кудри цвета воронова крыла на голове незнакомца, казалось, жили своей жизнью и категорически не были согласны с тем, что хозяин пытался увязать их ремешком в хвост. А может, мужчина просто нервничал, и часто этот самый ремешок дергал? Во всяком случае, хвост основательно растрепался, а кончик аксессуара лежал у мужчины на левом плече, резко выделяясь на белоснежном полотне рубашки. Да и сама рубашка, казалось, ему мешала. Словно ему было непривычно в такой одежде. Откуда у меня возникло такое ощущение, я не знала. Но была уверена в том, что это правда.

– Простите, Глас Пресветлой. – Лохматый слегка мне поклонился, еще больше оттесняя в сторону взбешенного эльфа. – Первородные живут очень долго, но от этого все делают неторопливо и по этикету. – «Этикет» у мужчины прозвучал, как самое неприличное ругательство, и я невольно улыбнулась. Мужчина улыбнулся мне в ответ: – Простите за невежливость, – с этими словами он обхватил меня за талию и поставил на ноги, – но пока Первородные будут следовать своему этикету, вы застудитесь насмерть, сидя на алтаре. Я – Хорас из клана Быстролапых, мой брат, альфа и предводитель клана, поручил мне встретить вас и предложить гостеприимство земель нашего клана. Брат поручил мне пригласить вас посетить наши земли с гостевым визитом. А, если понравится, остаться у нас жить насовсем. Вашу безопасность и абсолютную свободу я, Хорас, гарантирую собственной жизнью!

Слушая, что мне говорит Хорас Быстролапый, или как его там, я оглянулась. За спиной у меня находилась большая золотисто-кремовая плита, очень похожая на мрамор. А мрамор – это камень. Получается, Хорас прав: лежать на камне для здоровья как-то не очень полезно. Еще один минус в копилку эльфов.

– Хорас, ты, конечно, молодец! – Послышался откуда-то слева недовольный голос. – Очень ловко завладел вниманием девушки! Но Пресветлая постановила что? Мы все в равных условиях до тех пор, пока Глас не определится, где ей больше всего нравится, где будет стоять в дальнейшем Главный алтарь! Так что подвинься и дай другим возможность представиться! И не морочь девушке голову: она побывает в гостях у всех по очереди! А не только у якобы гостеприимных оборотней! Не стоит передергивать! Каждый народ готов оказать гостеприимство и предоставить кров той, от которой зависит наше дальнейшее благоденствие!

Хорас нахмурился и неохотно отодвинулся в сторону. Из чего я сделала вывод, что недовольный крикун прав. Настроение начало портиться. А на задворках сознания мелькнула мысль, что, кажется, Мара несколько приукрасила в своих рассказах действительность. Или и вовсе откровенно мне соврала. Как там богиня говорила? Гостья? Да еще и самая дорогая? А по-моему, я тут какой-то приз. Чей-то выигрыш в лотерею. И дай бог, или, в моем случае, богиня, чтобы я ошибалась.

Недовольные эльфы, а было их аж пятеро и их имена я забыла сразу же, как только услышала, все время норовили перетянуть мое внимание на себя. Из-за этого и заставили всех покинуть ритуальную поляну с алтарем, на котором я и появилась. Оно и понятно: полянка небольшая, встречающие с трудом поместились на ней. А места у алтаря и вовсе хватало всего десятерым. И остроухую делегацию очень быстро от меня оттеснили. А эльфам это слишком явно не нравилось, несмотря на то что они продолжали сдержанно улыбаться и не забывали хотя бы одного из своих держать поближе ко мне.

После небольшой заминки, когда встречающие едва не передрались между собой, выясняя, кто будет прокладывать дорогу, кто будет замыкать процессию, а кто удостоится чести идти подле меня, мы все же неспешно поплелись с полянки прочь. Туда, где по словам Шарранга, огромного бронзовокожего гиганта с выступающей вперед челюстью и выглядывающими изо рта нижними клыками, находились животные для верховой езды и карета для меня. Шарранг был орком. И я с любопытством искоса изучала своего спутника, идя по едва заметной тропинке слева от него. Читая про них книги, я ранее представляла себе полуголых варваров, едящих мясо руками и расхаживающих везде с дубинками. На деле все оказалось совершенно не так.

Шарранг и его соплеменники были одеты в какое-то подобие ковбойской одежды моего мира. Правда, вместо классических джинсов с кожаными чехлами орки носили замшевые, вышитые по боковому шву штаны. Смотрелось почти по-индейски. Особенно с учетом украшенных бахромой жилетов и ярких, почти вырвиглазной расцветки рубашек.

Орк очень быстро заметил мой интерес. И теперь белозубо улыбался каждый раз, когда наши глаза встречались. А мне отчаянно хотелось по-девчоночьи захихикать. И одновременно завалить бронзовокожего гиганта вопросами. Как мужчина, Шарранг меня не привлекал. Но вот его одежда, а также образ жизни дразнили мое любопытство. На сколько же сильно отличается то, о чем я читала в книгах, от истины?

На одном из поворотов довольно широкой, но плохо заметной тропинки, по которой мы шли, Шарранг приблизился ко мне почти вплотную и негромко попросил:

– Госпожа Призванная, я бы хотел сам рассказать вам обо всех особенностях жизни в Степи. Обычаи орков у многих вызывают презрение и отторжение. Я уверен, ваши любопытные взгляды заметил не только я. А значит, при первой же удобной возможности вам примутся рассказывать про моих соплеменников гадости. Уж лучше я сам все расскажу и отвечу на все вопросы, чем позволю оболгать нас и очернить зазря репутацию в ваших глазах. Я понимаю, что вы вряд ли выберете Степь для проживания. У нас слишком суровые условия для женщины другого племени. Но орки хотели бы сохранить с Призванной дружеские отношения…

Орк умолк, очевидно, не зная, что еще сказать. И я улыбнулась:

– Я буду с нетерпением ждать вашего рассказа, Шарранг, при первом же удобном случае.

Разговор между мной и Шаррангом оказался для остальных последней каплей. Очень скоро орков аккуратно оттерли в сторонку, а рядом со мной появились другие.

По внешности новые сопровождающие выглядели, как обычные люди: волосы от русого до каштанового почти у всех были длиною до плеч или чуть короче, чем до плеч. Обычные, чуть простецкие, я бы даже сказала привычные черты лица, обычные человеческие уши. У каждого что-то из оружия: в основном мечи и ножи на поясах. Но один обнимал какую-то штуковину, похожую на копье с французской лилией вместо штыка. Или как там этот острый наконечник правильно назывался.

Я настолько увлеклась разглядыванием непривычного оружия, что совсем позабыла о том, что мы идем по тропинке, а не по дороге. Пытаясь вспомнить, попадалось ли мне ранее описание или фото подобного оружия, я не заметила какую-то ямку на тропе. И едва не сломала себе ногу.

В последний момент, когда земля была уже перед глазами, меня подхватил кто-то из эльфов и удержал от падения. Если честно, я даже испугаться не успела. Мелькнули платиновые ровные волосы, меня обдало ароматом земляники и хвои, и вот уже изящные, но сильные руки осторожно ставят меня на тропу:

– Вы не пострадали, миледи? – Голос эльфа журчал, как ручеек. Но только до того момента, как он повернул голову в сторону несчастного с пикой: – Людишки! – В голосе моего остроухого спасителя появилось столько презрения, что мне стало холодно. – Вы только и годитесь на то, чтобы в парадных латах украшать собой ворота! Даже охранять их вы не в состоянии! Пресветлая неправа, что из раза в раз позволяет вам встречать будущий Глас Пресветлой. Что вы можете дать Призванной? Ни-че-го.

От ледяной уничижительной отповеди парнишка побелел, как молоко. И поспешил скрыться среди своих соотечественников. А мне вдруг стало противно.

Я отстранилась от изумленно покосившегося на меня эльфа:

– Знаете, в моем мире эльфов представляют совсем не такими. Да, они гордые, но они же и умеют сопереживать людям, помогают. Пусть и не во всем. Вы совсем не похожи на тех эльфов, с которыми я мечтала познакомится. – Я повернулась к остроухому гордецу спиной. А потом, будто вспомнив, обернулась через плечо и добила его: – Между прочим, я тоже чистокровный человек. Значит, по вашим представлениям, я тоже гожусь лишь украшать ворота? – Эльф покрылся безобразными багровыми пятнами и открыл рот то ли извиниться, то ли возразить. Я поспешила его опередить: – Не трудитесь. Мне понятны ваши чувства. Впредь я постараюсь не раздражать вас своим присутствием.

В три больших шага я догнала идущего впереди низкорослого гнома с широченными плечами и рыжей бородой, в которую он и посмеивался:

– Правильно, госпожа Призванная. Эльфам давно пора дать щелчок по их самовлюбленному носу. Они уже настолько возгордились, что не замечают собственных ошибок. Или не хотят их признавать. Хоть от этих ошибок страдают все. А не только эльфы. – Он замолчал на мгновение, а потом добавил: – Хотя, мы же в конечном счете от их ошибок и в выигрыше. Если бы эльфы по собственной глупой гордыне не лишили Пресветлую ее оракула, то у гномов, оборотней и орков никогда бы не появилось шанса встретить Призванную и предложить ей гостеприимство и кров. Но, видимо, Пресветлая Дара слишком осерчала на первородных. Потому что впервые от сотворения мира Призванную встречают не только люди и эльфы, но и мы.

Информация прозвучала прелюбопытная. То есть, вот то столпотворение, которое я увидела, открыв глаза на алтаре, это не норма? Это результат гнева сестры Мары на остроухих? Интересно, а что такого сотворили ушастые снобы, что богини пошли на такие беспрецедентные меры?

Я открыла рот, чтобы познакомится с бородачом поближе и потом расспросить его, но из-за моей спины послышалось злое:

– Кто тебе позволял, коротышка, распускать сплетни про Первородных?

Гном на ходу оглянулся через плечо и насмешливо фыркнул:

– А где ты, о благородный остроухий, тут услышал сплетни? – Я подавилась смешком, услышав обращение к эльфу, а тот побагровел. – Хочешь сказать, что это неправда, что предыдущий Глас Пресветлой погубил именно ты? – Я запнулась. Интересная информация. Надо запомнить. – Я вообще удивляюсь, что Пресветлая позволила тебе встречать новую Призванную! Или остроухие наплевали на повеление Пресветлой госпожи и поступили так, как считают нужным? А?

Шедший чуть впереди и, очевидно, хорошо слышавший весь разговор оборотень хмыкнул:

– Да. Мне тоже интересно. Неужели эльфы совсем страх потеряли и плюют на божественное повеление?

Эльф огрызнулся:

– А тебя это вообще не касается, блохастый!

Оборотень зарычал. В воздухе запахло дракой. Я обеспокоенно обвела взглядом лес, по которому мы шли, и остальных своих сопровождающих. И невольно поежилась. Никто, абсолютно никто эльфам не сочувствовал. Остроухие успели настроить против себя всех.

Оборотень остановился, перегораживая своим телом тропинку и не давая нам пройти дальше:

– Ошибаешься, остроухий. – Оборотень, не обаятельный Хорас, а один из трех его сопровождающих, чье имя вылетело у меня из головы, положил крупные ладони себе на бедра и выпрямился, задирая подбородок: – И меня, и гномов, и орков касается все, что может вызвать гнев или неудовольствие Пресветлой госпожи. А игнорирование ее воли – это прямая дорога к опале. Неужели непонятно? Я не имею права подставить свой народ под гнев богини. Думаю, не ошибусь, если скажу, что остальные так же. Поэтому, если эльфы проигнорировали распоряжение Пресветлой Дары и допустили тебя в делегацию встречающих, то мы требуем, чтобы ты ее покинул!

На лес упала мертвая тишина. Я не задумывалась до этой минуты, насколько вокруг шумно: шелестела трава под нашими ногами, шелестели деревья на легком и теплом ветерке, щебетали птахи. Лес жил и дышал. Но после заявления оборотня он словно это дыхание затаил.

– Вы требуете? – Голос эльфа был ласковым и вкрадчивым. А на кончиках пальцев загорелись злые желтые искры. – А у вас есть это право? Требовать?

У меня внутри все похолодело. Понятия не имею, что собирается делать этот остроухий, но я нутром чуяла, что лично для меня в этом не будет ничего хорошего.

Мою догадку подтвердил и оборотень, плавным движением вставший передо мной, закрывая своим телом от предполагаемой магической атаки:

– Ты с ума сошел? Забыл, что на Призванную до посвящения нельзя воздействовать магией? Или тебе наплевать на всех, в том числе и на Пресветлую госпожу, а важна лишь собственная гордыня? Или правда настолько глаза колет?

Бывший со мной столь добродушным, бородатый гном встал рядом с оборотнем, поднимая непонятно откуда добытый огромный топор:

– Гномы в моем лице присоединяются к требованию народа перевертышей: ты должен покинуть делегацию, Мириэнлиниэль! Ты попросту опасен для Призванной!

Откуда-то сбоку появился хмурый Шарранг и тоже встал передо мной, плечо к плечу с оборотнем:

– Орки в моем лице присоединяются к требованию гномов и перевертышей! – И он весомо бухнул о землю чем-то похожим на булаву сказочного Котигорошка.

Непередаваемый коктейль чувств, с доминирующим над всем презрением, исказил изящные черты эльфийского лица:

– Да кто вы такие, чтобы выдвигать требования первородному? Благородному первородному, стоящему вторым в очереди на престолонаследие? Да ваша призванная уже сегодня к вечеру будет есть из моей руки! А завтра мы отправимся в Вечный лес и объявим о помолвке! Да вы…

Мне стало противно до тошноты. Наверное, если бы в желудке было хоть что-то, я бы уже рассталась с ним. А так просто открыла рот и глубоко вдохнула пряный лесной воздух незнакомого, сказочного мира. И горько усмехнулась про себя: это я думала, что мир сказочный. А тут такие же склоки, как и везде. Жаль только, что предметом дележа являюсь я, а не какая-нибудь территория.

Кое-как справившись с дурнотой, я решительно обогнула гнома:

– Чтобы заявлять о помолвке, господин остроухий глупец, нужно иметь согласие обеих сторон, а не только свое! А я решительно против того, чтобы начинать поездку с эльфийского леса! – Кто-то из стоящих у меня за спиной парней неприлично хрюкнул от смеха. Эльф вторично побагровел и открыл рот, чтобы возразить. Не дожидаясь очередного потока грязи из его рта, я продолжила: – Я позже решу к кому первому поеду в гости. Но эльфы в этом списке совершенно точно будут последними! Это раз. Второе – за вас, господин остроухий, – под вспыхнувшим самым настоящим бешенством взглядом эльфа я торопливо проглотила очередное оскорбление: – в общем, за вас я не пойду замуж, даже если вы останетесь единственным свободным мужчиной на земле. Так что умерьте свои аппетиты и оставьте меня в покое! К сожалению, вы сделали все, чтобы вызвать у меня отвращение к вашей персоне. Если вы останетесь в отряде сопровождения, то ко мне не приближайтесь!

С этими словами я отвернулась от эльфа и, подхватив стоящего рядом оборотня под ручку, а гнома обняв за плечи из-за разницы в росте, попросила:

– Пойдемте уже отсюда. Пожалуйста.

Гном снова хмыкнул в свою роскошную бороду. Но пошел вперед, не сопротивляясь. Рука оборотня под моими пальцами была еще некоторое время напряжена. Но постепенно успокоился и он. А из-за наших спин долетело змеиное шипение:

– Что на тебя нашло, Мириэнлиниэль? Ты возомнил себя богом? Или разучился очаровывать человечек? Ты хоть понимаешь, что Призванная тебя к себе больше не подпустит? Или ты, – шипение запнулось, а потом эльф потрясенно продолжил уже своим нормальным голосом: – ты что же, специально все это устроил, чтобы не расстраивать свою помолвку?

Тот, с кем все ругались, хмыкнул:

– Не мели ерунды. Свадьба не состоится до тех пор, пока жива эта избранная. Во всяком случае, с Иль. До смерти призванной я могу жениться только на ней. Это распоряжение Повелителя.

– Тогда зачем… Ты что, решил ее убить сейчас и спокойно жениться на племяннице Повелителя?!!

– Ты ненормальный, Гарнилиниэль. – Ушастый мерзавец устало вздохнул: – Если эта Призванная отправится к предкам раньше времени, то я отправлюсь на плаху. Это указ Повелителя. Чтобы не случилось с Призванной, виноват в любом случае буду я.

– Тогда почему…

Гарнилиниэль запнулся. А тот, чье имя я даже выговорить не могла, вздохнул:

– Бесят меня эти коротышки, дикари и блохастые вокруг оракула. Они занимают наше место. Перетягивают на себя внимание оракула, которое должно принадлежать нам без остатка, за которое они всегда, от сотворения миров, платили нам золотом.

Эльфы за спиной умолкли. А я, глядя на буйную зелень вокруг, твердо решила, что я с места не сдвинусь, пока мне не расскажут все. Пока не объяснят, что тут происходит. И почему моя будущая необременительная служба вдруг превратила меня в призовой кубок, которой вырывают друг у друга из рук.

Шли мы еще минут пять неспешным шагом. Я успела обдумать все вопросы, которые собиралась задать встречавшему меня обществу, а также раза четыре споткнуться и проклясть неудобный балахон, который я обнаружила на себе. Интересно, это у кого такое идиотское чувство юмора? У Мары? Или у ее сестры? Потому что «балахон» – это наиболее приличное определение для той тряпки, что укрывала сейчас мою наготу. Надетая на меня хламида больше всего мне напоминала мешок из-под сахара – такой же беленький, прямоугольный. Дырки для рук и головы прорезал, веревкой подпоясал, и готово. Покосившись на свой поясок, я тихо хмыкнула. Ну, может, и веревка, если канаты в этом мире делали из золотой канители. Но я бы не задумываясь отдала эту золотую удавку за свои любимые джинсы и любую из футболок. А также кроссовки. Покосившись на выглядывающие из странной обувки пальчики ног, я мрачно вздохнула. Пальчикам доставалось при каждом спотыкании, и я уже всерьез начинала опасаться, что останусь без них.

Мои взгляды заметил гном. И после второго встревоженно, но осторожно поинтересовался:

– У вас какие-то проблемы, Призванная? Среди нас, конечно, нет женщин. Но гномы сделают все, чтобы облегчить тебе участь. А завтра к вечеру мы прибудем в первую деревеньку. Местные селянки все исправят.

Я на мгновение подвисла, раздумывая над формулировкой гнома. Кажется, если я не ошибаюсь, в книгах фэнтези, как и на Земле в старину, все женские дела и проблемы считались постыдными. У нас в некоторых странах женщины даже из дому не выходили, будучи в положении. Так как их никто не должен был видеть в таком состоянии. Может, и в этом мире так?

В любом случае, на данный момент это было не важно. Особых проблем, если не считать отсутствия белья на мне, у меня не было. Даже в туалет не хотелось. А то, что меня не устраивает моя одежда… Я печально хмыкнула и осторожно поинтересовалась:

– Простите, уважаемый, а как я могу к вам обращаться?

Гном ухмыльнулся и дернул себя за рыжую бородищу:

– Зовите меня просто Баргрун, госпожа Призванная. Люди обычно наши, гномьи имена нормально выговорить не могут. Слишком рычащие и длинные они у нас. Так что не будем издеваться над вашим язычком и моими ушами. Хорошо?

Я улыбнулась, чувствуя, что улыбка получается очень искренней, идет прямо откуда-то из сердца:

– В том мире, откуда я пришла, такое разрешение означает предложение дружбы…

Гном взволнованно подхватил:

– О да! У нас тоже! И я сильно и искренне хочу стать вам другом, госпожа Призванная стать Гласом Пресветлой!

Услышав обращение ко мне, я невольно округлила глаза от изумления. Гном обратился ко мне отнюдь не по-дружески. Но, покосившись на своего низкорослого спутника, я решила не заострять на этом внимание. Начну настаивать на обращении по имени, так это придется тогда всем давать такое право. Или моя свита передерется между собой. А вот эльфам называть себя по имени я разрешать категорически не хотела. Мое мнение об этом прекрасном народе портилось со скоростью света.

Баргрун тем временем вернулся к своему вопросу, с которого и начался наш диалог:

– Так что вас беспокоит, госпожа Призванная? Могут ли гномы в моем лице вам чем-то помочь? Вы не стесняйтесь! Хоть у нас и не принято откровенно говорить с почти незнакомыми на тему интимных проблем, но мы-то с вами друзья! А у меня шестеро взрослых дочерей! – И Баргрун поднял вверх указательный палец левой руки. Словно невежливо тыкал в небо или просил обратить на него внимание.

Я невольно благоговейно выдохнула:

– Шестеро дочерей… И вы их всех любите? А сыновья у вас есть?

Кажется, я невольно чем-то польстила смешному рыжеволосому гному. Он выпятил еще больше и без того бочкообразную грудь и задрал кверху подбородок. Правда, тут же споткнулся о не вовремя подвернувшийся корень и едва кубарем не укатился в кусты, но это была ерунда. Баргрун даже на ехидные эльфийские смешки за спиной не обратил никакого внимания. Кажется, ему было до крайности приятно мое любопытство и мое внимание:

– Я очень люблю своих девочек! Они у меня самые красивые и самые примерные гномки во всей Подгорной стране! Каждая из них принесет мне хороший выкуп, когда придет ее время уходить в семью мужа. Потому что все в Подгорной стране знают: лучших хозяек, чем девицы Рр`Пынрг среди гномих нет! Мы с женой правильно воспитали наших девочек! Каждый золотой мужа они смогут увеличить как минимум в два раза!

Если честно, то я настолько была ошарашена прочувствованной речью рыжеволосого коротышки, что забыла о том, что нужно дышать, во все глаза глядя на спутника. Гном же, кажется, принял мою реакцию за восхищение. Глаза его заблестели, щеки раздулись, а борода встопорщилась так, словно в нее попал электрический разряд.

– У меня и сыновья отличные, госпожа Призванная! Жаль, только что они у меня все пошли в мать и мою жену – совсем низкорослые. – Он горестно вздохнул, и я заподозрила, что если бы не рост, то неведомые сыновья уже были бы мне предложены в мужья. Я не ошиблась: – Лучшего супруга, госпожа Призванная, вам не найти! Любой из моих мальчиков тщательно и рачительно будет блюсти ваши интересы, госпожа Призванная! Но, увы, я вам по плечо ростом, а мои мальчики еще ниже меня… – Горестно закончил гном и засопел.

Мне было и смешно, и грустно. Грустно от того, что я не ошиблась. Каждый норовил меня застолбить на свой манер. Это хорошо, что Баргрун достаточно бесхитростный. А вот те же эльфы… Я представила остроухого красавчика с труднопроизносимым именем на месте рыжеволосого гнома и ужаснулась. Нет, к эльфам, если не получится отвертеться от поездки совсем, я поеду в последнюю очередь. Может, к тому времени найдется тот, кто возьмет на себя заботы по отпугиванию от моей персоны остроухих гордецов. И вообще, Мара мне обещала кого-то, кто мне поможет адаптироваться в этом мире! Где же он? Обещанный для призванной!

Проглотив рвущийся из горла смешок, я постаралась как можно теплее улыбнуться гному:

– Хороший хозяин и заботливый супруг – это первый пункт в моем списке добродетелей для будущего супруга. Баргрун, я не буду вам ничего обещать. Жизнь может сложиться по-всякому. Но, надеюсь, когда я приеду в ваш город, вы все же познакомите меня со своими сыновьями. Да и дочерьми тоже. Как минимум, я хотела бы пообщаться с теми, кем родители гордятся и кого так хорошо воспитали.

Баргрун расцвел словно майская роза:

– О да, госпожа Призванная! Ваше желание для меня закон! По прибытии в мой родной город, как только вы отдохнете от поездки, все мои дети будут представлены вам! Я вам клянусь!

Наблюдая за раздувшимся от гордости гномом и поглядывая себе под ноги, чтоб не споткнуться и не упасть, я не сразу обратила внимание на подозрительную тишину вокруг. Зато, когда заметила и оглянулась, то мне стало жутко. Что я, спрашивается, сделала не так? Почему все, даже разумный и степенный орк Шарранг, смотрят на меня с таким непередаваемым и неприкрытым голодом? Словно я машу куском свежего мяса перед стаей волков?

Глава 4

За разговором о детях гнома как-то сам собой забылся вопрос о том, что же меня беспокоит. А вскоре деревья впереди расступились, и мы вышли на новую поляну. Хотя, назвать это пространство поляной лично у меня язык не поворачивался. Стоило мне только сойти с тропы и обогнуть последние деревья, как моим глазам открылось пространство, величиной со школьный стадион. То тут, то там находились кучки животных. И только одну группу я могла уверенно назвать лошадьми. Еще одна группа похожих на лошадей существ была дымчато-прозрачной, струящейся. С прекрасными формами и хищными, щучьими мордами. Я не могла сходу вспомнить, как этих существ обзывали наши фэнтезисты. Но была уверена, что это транспорт остроухих гордецов. Поэтому постаралась спрятать от окружающих свой восторг. Нечего эльфам давать даже кроху преимущества. Но существа все равно были просто бесподобны! И я надеялась, что мне все-таки удастся познакомиться с ними поближе.

Вторая группа существ по моим подозрениям была пони и принадлежала гномам. Низкорослые косматые лошадки с короткими и мощными ногами мне напоминала советские грузовики в старых фильмах: не особо красивые, зато, если ухаживать, никогда не подведут. Все пони имели длинные светлые гривы и светлые подпалины на шкуре неравномерной формы. В голове вертелось, что такой окрас вроде бы называют пегим. Но за достоверность сведений я бы не поручилась.

Последней группой ездовых, как я подозревала, животных оказалась невообразимая смесь ящерицы, дракона и какого-то динозавра. Скорее всего, плотоядного. Так как одна из группы зверушек лениво повернула голову в мою сторону и зевнула. И тому, что я увидела в этой пасти, позавидовала бы и призовая пиранья.

Под дружный смех сопровождающих я испуганно шарахнулась в сторону от зубастой «лошадки». Как-то не хочется подаренный богиней второй шанс на счастье бездарно профукать в чьих-то зубах.

Ко мне посмеиваясь подошел Шарранг:

– Не бойтесь, госпожа Призванная! Завропахицелы не едят живых.

Меня передернуло от намека:

– Так себе утешение! Хотя, каким-нибудь наемным убийцам, наверное, выгодно их содержать. – Шарранг недоуменно уставился на меня, и я беспечно пояснила: – Вот заказали ему убить кого-нибудь, он заказ выполнил, а тело скормил своей лошадке. И зверушка сыта, и убийцу ни в чем обвинить не смогут. Как говорится, нет тела, нет дела.

Лицо Шарранга окаменело. Выступающая вперед челюсть с заметно выглядывающими из-под губ клыками затвердела и стала похожа на бульдожью. Глаза похолодели. Я растерялась. Что такого-то я сказала? Всего лишь пошутила по поводу предполагаемо полезных качеств их ездовых зверушек. И тут откуда-то из-за спины эльфийский голос надменно-ехидно пропел:

– Даже одно только предположение, что степные дикари могут стать благородными наемными профессионалами, смешно! Да кто ж их в приличный дом пустит-то?

Я не уловила в фразе остроухого ничего, кроме ядовитой насмешки и презрения. Но мне и этого хватило. Меня словно кто-то толкнул: я круто обернулась назад и, найдя глазами тесную группку со светлыми волосами и длинными, острыми ушами, прошипела:

– Это смотря какой смысл вкладывать в слово «приличный дом»! Если это эльфийский дом терпимости, то детям степи там действительно делать нечего! – Все взгляды скрестились на эльфах, и остроухие начали медленно багроветь. Я почти удовлетворилась такой реакцией, но в следующую секунду меня словно что-то толкнуло. И я добила платиновую банду: – А вот богиня Дара всегда будет рада детям степи. В отличие от эльфов. Не даром же меня встречают все народы. А не только остроухие блондины.

С языка рвалось слово «банда», но я в последний момент заменила его на «блондинов». Пока еще я не в том положении, чтоб так беспечно дразнить гусей.

Я отвернулась от остроухих, с чувством глубокого удовлетворения слушая, как они сокращают количество эмали на своих зубах, и нашла глазами Шарранга. Орк так и стоял поблизости от меня, и по степени окаменения напоминал памятник самому себе. Я осторожно приблизилась и дотронулась до его локтя:

– Шарранг, прости меня. Я вижу, что по незнанию чем-то тебя сильно обидела. Но я этого не хотела! Поверь! Видимо, шутки моего мира в вашем мире совершенно неуместны. Я раскаиваюсь, что так сказала.

Орк скупо кивнул и тихо добавил:

– Я понимаю, что наши законы чужды для вас, Призванная. И поэтому поясню: может быть, в глазах других рас орки и дикари. Но в Степи нет места подлости и предательству. В Степи никто не станет таить зло, а потом бить исподтишка в спину. Там попросту вызовут обидчика на дуэль. И уже Пресветлая в дуэльном круге рассудит, кто прав, а кто виноват и кровью смоет обиду.

После этого все как-то притихли, разбрелись и принялись возиться возле своих ездовых животных. Возле меня остался только Хорас и его соплеменники. Я все еще чувствовала неловкость из-за своей неудачной шутки. И потому избегала смотреть на оборотней, или, как здесь говорили, перевертышей. Мой взгляд скользил, не задерживаясь, по пышной зелени леса и густой траве на поляне, по темнеющему проходу прямо напротив меня. Не смотря на размеры, на полянке было уютно. Я бы с удовольствием тут еще немного побыла. Но мои спутники слишком явно готовились к отъезду, так что с мыслью об отдыхе в этом райском уголке пришлось распростится.

И именно в этот момент ко мне в голову одновременно пришли две разные мысли. Я вдруг сообразила, что оборотни по-прежнему стоят рядом со мной. В то время, когда другие седлают лошадей, пакуют какие-то вещи, в общем, готовятся уезжать. А во-вторых, я неожиданно поняла, что меня никто не собирается спрашивать, куда я хочу поехать в первую очередь. Если первая мысль меня ошеломила. То вторая вызвала во мне волну негодования! Они собираются сами за меня все решать? Ну уж нет! Я решительно повернулась к Хорасу:

– Хорас, а куда мы сейчас едем? И почему вы не собираетесь? Вы дальше не будете меня сопровождать?

Оборотень белозубо улыбнулся:

– Оказывается, это приятно, когда Призванная о тебе беспокоится! И нет, не волнуйтесь, мы будем с вами до тех пор, пока не прогоните. Или пока не определитесь, у кого вам больше всего нравится. – Он подмигнул мне. – А на счет того, куда сейчас едем – нам нужно покинуть как можно быстрее Священную Рощу Призыва. Верхом или в карете – это около трех часов. А вот пешком весь день займет. Да и тяжело вам будет идти пешком. – Он снова мне подмигнул. – Хотя я готов подставить вам свою спину!

Я непонимающе моргнула. Покосилась на остальных ухмыляющихся оборотней. О чем это Хорас? Неужели?..

Оборотень видимо сообразил, что я ничего не понимаю, и пояснил:

– Нас плохо принимают ездовые животные. Особенно лошади. Представьте себе, что будет чувствовать лошадь, если на нее запрыгнет волк. Это с одной стороны. А с другой – зачем нам лошадь, если есть собственные четыре лапы? Большинство из нас достаточно большие и мощные во второй ипостаси, чтобы самим служить лошадью вам. К тому же, это в удовольствие – побегать по лесу в волчьей шкуре. – Хорас широко улыбнулся, демонстрируя поистине волчий оскал: – Обычно, мы никого на себе не возим, но для вас, госпожа Призванная, лично я, Хорас Быстролапый, готов сделать исключение! Хотите прокатиться по лесу с ветерком, а не трястись в душной карете?

Предложение оказалось… неожиданно заманчивым. Я не умею ездить верхом. Но и карета особо не привлекала. Я догадывалась, что от современных автомобилей моего мира эта коробка на колесах отличалась так же, как отличается йоркширский терьер от той опасной зверюги, в которую превращается мой собеседник. А оборотень наверняка не такой высокий как лошадь, или как этот их ящероподобный завропахицел. Если упаду, то не убьюсь. А может, оборотень и упасть мне не даст? Я колебалась. Предложение оказалось сродни тому, как в пословице говорят: «И хочется, и колется, и мама не велит».

Оборотень с терпеливой улыбкой ожидал моего решения, когда за моей спиной в очередной раз раздался уже противный для меня певучий эльфийский голос, полный яда:

– А ты случайно не забыл сообщить Призванной, блохастый, о том, что вы катаете на спине только своих самок и только раз в жизни – в брачную ночь?

Осознать услышанное к моему стыду у меня получилось не сразу. Не увязывался у меня в голове веселый и обаятельный Хорас и подлый обман! Некоторое время я растерянно переводила взгляд с Хораса на эльфов и обратно, почти ожидая, что оборотень засмеется и скажет, что это глупая шутка. Но Хорас молчал.

Под все более торжествующими взглядами остроухих, на его лице проступили желваки. Челюсти сжались. И вот тогда я поняла: это правда. Хорас хотел обманом сделать меня своей женой.

Стало безумно больно. Словно мне пообещали конфетку. А вместо нее подсунули яркий, но пустой фантик. Не то, чтобы я так сильно нуждалась в конфетке, хотела ее. Но вот такая подлость больно ранила душу. И вместе с болью в душе поднялась волна злости. Да что они себе позволяют?! Я что им, игрушка? Безвольная кукла, не способная принять адекватное решение касательно своей жизни и судьбы? Неужели они думают, что я не в состоянии хоть немного подумать головой?!

Краем глаза я заметила тонкую, торжествующую ухмылочку эльфа, имя которого я вообще не могла запомнить, того, кто принимал участие в судьбе предыдущего Гласа Пресветлой. И это стало в каком-то роде спусковым крючком для меня. Развернувшись так, что мои растрепавшиеся в лесу волосы взметнулись в воздух языками огня, я неприязненно уставилась в глаза остроухому интригану:

– А вы чему радуетесь, неуважаемый эльф? – У остроухого на глазах вытянулось лицо. Куда только подевалась эльфийская сдержанность. – Думаете, я после выходки оборотней с радостью побегу в ваш лес? Ага! Уже спешу, волосы назад! – Я демонстративно откинула свои пряди за спину. – На данный момент вы – первые сзади в моем списке посещений рас и земель. Да, Хорас в моих глазах не просто упал, он рухнул ниже плинтуса. Подлости от него я не ожидала. Но и вам его падение плюсов не добавило, мсье остроухий! Так что не радуйтесь раньше времени! К вам я по-прежнему собираюсь ехать в последнюю очередь!

Я повернулась к эльфам и оборотням спиной, чувствуя, как жгут глаза подступающие слезы. У меня не было желания показывать этим мерзавцам свою слабость. А значит, нужно было куда-то спрятаться и выплакаться без посторонних глаз. Вот только у эльфов на этот счет было свое мнение:

– Ты-ы-ы… – Одновременно с змеиным шипением в мою правую руку чуть повыше локтя больно впились чужие сильные пальцы, не давая сбежать. – Грязная смертная, лишь волею случая обласканная вниманием богини! И то! Еще не обласканная! Ты пока еще не доказала, что достойна этого! До момента, когда на тебя ляжет милость Пресветлой, тебе еще нужно дожить и пройти обряд посвящения! А пока тебя богиня не слышит – ты никто! Ничтожество, которому мы из милости дарим возможность выбрать себе мужа из лучших сынов Вечного леса и проживать с ним на эльфийских землях! Так что знай свое место, человечка!

Невероятная боль от вонзившихся в тело почти до кости пальцев отрезвила меня. Слезы высохли, словно их и не было. А где-то на задворках сознания мелькнуло, что рука после эльфийских «ласк» будет даже не синяя, а черная. Ну и за каким надом, спрашивается, мне такая «милость»? Меня муж не бил и в прошлой жизни! А уж в этой точно подобного не допущу! Лучше профукать свой шанс, чем подчиняться подобной мрази!

Я выпрямилась, словно аршин проглотила, и, стараясь не показать, насколько мне больно, выразительно уставилась на калечащие меня пальцы:

– Если я настолько грязная, тогда стоит ли мараться о меня? Не боишься, что грязь с меня по рукам на тебя переберется?

Вежливое и уважительное обращение на «вы» я опустила сознательно. Хватит с меня! Если эльфы не уважают меня и считают кем-то сродни насекомому, то это снимает с меня любые обязательства! Пусть катятся на все четыре стороны!

Вот не знаю, какой реакции ожидал от меня остроухий, но от моих слов не только он, но и его спутники впали в ступор. Секунды капали. Ветер затаился где-то в кронах деревьев. Отпускать меня никто не спешил. Под тонкими, но невероятно сильными пальцами на моей коже стали проступать темные пятна – синяки. Ситуация казалась патовой. Эльфы молча пялились на меня. Но не отпускали. Я смотрела на них. И не знала как освободиться из хватки без особых потерь для здоровья. Оборотни вообще не отсвечивали. Словно промах, допущенный их вожаком, лишил их воли и голоса. В общем, случилось что-то, сродни гордиеву узлу, который и разрубил своим появлением орк Шарранг:

– Госпожа Призванная… – Орк замер, обозревая нашу скульптурную группу. А потом тихо и угрожающе поинтересовался: – А что тут происходит?

Эльфы молчали, с яростью глядя на меня. И тогда я решительно плюнула на все правила и попытки удерживать всех на равном от меня расстоянии, никого особо не выделяя:

– Шарранг! Я буду крайне признательна оркам, и вам персонально, если вы вытащите меня из хватки эльфийских лап!

Грубо, но у меня уже не осталось сил на дипломатию. Рука постепенно немела. А в душе зрело такое бешенство, что я готова была уже на все, лишь бы не видеть этот «волшебный, сказочный» мир.

Когда орк разглядел хватку эльфа на моей руке, его лицо вытянулось. До такой степени, что и без того выглядывающие из-за нижней губы клыки, словно удлинились. Шарранг не стал тратить время на дипломатию. Он просто положил свою лапищу на тонкое эльфийское запястье и сжал.

Всего спустя мгновение мерзкий эльф посинел и разжал руку, давая мне свободу. Шарранг, пристально глядя на остроухих, прорычал:

– Мириэнлиниэль, ты перешел все границы! Мы обязаны защищать и оберегать Призванную до посвящения! Если потребуется, то ценой своих жизней! А ты что творишь?

Я осторожно пошевелила пальцами, проверяя насколько пострадала рука, и с удовольствием наябедничала:

– А он обзывает меня и унижает. А также пытается доказать, что я, неблагодарная, не ценю оказанной мне чести. А я что, – я подняла глаза на орка и постаралась принять самый невинный вид, – я человек маленький, мне много не надо. Так что я решила не оскорблять высокородных эльфов присутствием своей грязной тушки.

На меня в недоумении уставились больше десятка пар глаз. Пришлось высказаться прямо:

– К эльфам добровольно я не поеду! И точка!

Лица всех присутствующих от моего заявления вытянулись. Вот только выражение глаз у всех было разное: недоумение и решимость у Шарранга, явная радость от избавления соперников у оборотней, и лютая, вымораживающая ненависть у эльфов. Я передернула плечами. Кого остроухие так ненавидят? Меня? Или другие расы? Что в том, что в том варианте для меня хорошего было мало. Но оценить точнее или обдумать ситуацию я не смогла. Подошел кто-то из людей и пригласил меня занять карету. Мы выезжали.

Из-за идиотской выходки Хораса и эльфов я не сделала самого главного: я не узнала, куда мы едем сейчас. Все эти обмолвки, что мы прибудем в какую-то деревеньку уже завтра к вечеру жизнь мне не облегчали. И трясясь в карете по лесной дороге я скрипела от досады зубами. Здорово я буду выглядеть после всех своих громких заявлений, если окажется, что едем мы прямиком к остроухим. Еще и не факт будет, что смогу вырваться от них целой, невредимой и незамужней.

Промаявшись так некоторое время, я не выдержала. Высунувшись в окошко кареты, нашла глазами гномов на низкорослых косматых пони, трусящих чуть в стороне от меня, и позвала:

– Господин Баргрун, я могу задать вам прямо сейчас один вопрос?

Гном не мешкая повернул свою лошадку к карете. Правда, от меня не укрылся его быстрый взгляд через плечо. Я покосилась в ту сторону. Эльф. Не тот мерзавец, что наставил мне синяков на руке, второй, Гарнилиниэль. Но этот остроухий тоже хмуро и пристально за мной наблюдал. Словно я была для него какой-то нелепой загадкой, которую он никак не мог разгадать.

– Чем я могу вам служить, госпожа Призванная?

Баргрун улыбался в бороду. Но глаза его оставались настороженными. Хоть и не холодными. Я мимолетно поразилась, какие мелочи я начала замечать. А ведь в прошлой жизни я никогда не могла разгадать настроение мужа. Неужели это плюшки от богини?

Смущенно улыбнувшись рыжему гному, я повинилась:

– Господин Баргрун, простите, что я вас подставляю под злость эльфов, но мне очень нужно знать. А я уже не понимаю, кому тут можно доверять…

Выражение лица рыжеволосого коротышки сразу потеплело:

– Ничего, госпожа, Призванная, эльфов я не боюсь. Они ничего не смогут сделать младшему брату подгорного короля. Как бы они ни кичились своим превосходством, но они все стоят намного ниже меня по социальной лестнице. Да и ниже Шарранга тоже. Он – старший сын вождя самого крупного племени в Степи.

У меня даже глаза округлились от услышанного. Ну ничего себе новости! Это что ж, все встречающие меня такие крупные шишки?

Наверное, все мои крамольные мысли отпечатались у меня на лице. Потому что Баргрун с легкостью их разгадал:

– Если судить по социальному положению, то я выше всех. Но об этом можно поговорить и вечером, когда остановимся на ночлег. Вы же не за этим меня звали? – И рыжебородый тонко усмехнулся в бороду.

Слишком ошеломленная услышанным, чтобы связно мыслить, я растерянно покачала головой:

– Нет, не за этим. Я хотела узнать, куда мы едем. Не к эльфам в пасть ли, случайно?

Баргрун посерьезнел и снова на мгновение оглянулся:

– Я почти уверен, что посольство остроухих будет ратовать за то, чтобы Вечный лес вы посетили первым. На сколько я знаю, каждая встреча Призванной так и заканчивалась: из Рощи Призыва встречающие ехали к эльфам, да там и оставались. К людям Призванная уже не попадала. На сколько мне известно, – Баргрун весело сверкнул глазами в мою сторону, – вы – первая человечка, совершенно невосприимчивая к чарам остроухих.

Я фыркнула в ответ:

– А там были чары? По-моему, один сплошной снобизм, замешанный на эгоизме и преувеличенной самоуверенности. Чему там было поддаваться? – Мы переглянулись и рассмеялись. – Ну а если серьезно? То куда мы все-таки едем? Вам известно?

Гном кивнул, придерживая свою лошадку:

– На данный момент мы направляемся к выходу из Рощи Призыва. Не знаю, насколько это правда, гномы впервые участвуют в этом обряде, но считается, что если не увезти вовремя Призванную на земли Ойшура, то ее мир притянет ее обратно. Вот потому мы так и торопимся.

Мне почему-то вспомнился вечер в больничной палате. Доминика и…

– Меня вряд ли притянет. – Я с трудом сглотнула вдруг ставшую вязкой слюну. – В своем мире я умерла. Но будем исходить из того, что вы правы. И что дальше? Выедем из этой Рощи, и ?..

Гном снова выровнял свою лошадку, чтобы она не сворачивала с дороги и задумчиво посмотрел в даль:

– А вот дальше и начнется как раз самое интересное. Роща Призыва – это самое сердце Ойшура, она находится в самом центре нашего мира. А вот выход из нее почему-то один. Возможно, из-за того, что от сотворения миров и до сегодняшнего дня всех будущих оракулов встречали люди и эльфы… – Гном досадливо дернул себя за бороду. – Вроде как, самые похожие на Призванных расы. Хотя… Те же вампиры ничем от вас, госпожа Призванная, не отличаются. Ну разве что иногда кровь пьют.

Я невольно икнула:

– Вампиры?.. А… А почему их тут нет? И вообще, какие расы в принципе есть в вашем мире?

Я судорожно вцепилась пальцами в край дверцы кареты. Каюсь, в душе зародилась надежда, что в этом мире есть драконы. А к этой крылатой расе я всегда была неравнодушна. В голове тут же созрела мысль: если драконы тут есть – я у них обязательно погощу!

Баргрун на корню задавил мою радостную надежду:

– Да вот почти все расы, проживающие в нашем мире, и приехали вас встречать. Нет только детей Темной госпожи – вампиров и троллей. Но, по-видимому, богиня Дара не сочла нужным присоединять своих детей к чествованию Гласа сестры. Да и если с вампирами мы какие-никакие дела имеем, то с троллями договориться невозможно. Говорят, что вампиры – сосуд тьмы. Но это не так. Они достаточно цивилизованны и почти все народы ведут с ними торговые дела. А вот с троллями нет. Я не назову троллей лишенными разума. Но он у них очень примитивен. Если захотите, я вам позже расскажу подробнее, но поверьте: с троллями вы точно не захотите иметь никаких дел. Они туповатые и чересчур агрессивные. Так что в общем-то вы все расы уже и увидели. Поговаривают, что существует еще мир Демонов. Но сколько я живу, подтверждения этому не видел и не слышал. Вполне может быть, что этот мир – всего лишь страшная сказка на ночь для непослушных детишек.

В этот момент мы подъехали к такому месту дороги, где у самой обочины росли высокие и густые кусты. Баргрун отстал, объезжая препятствие. А мне пришлось спрятаться внутрь кареты, так как ветки норовили хлестнуть меня по лицу. И это дало мне возможность заметить в противоположном окошке, как о чем-то совещаются люди. На мгновение мне это показалось подозрительным: люди ко мне практически не подходили. И, как бы ни было неприятно это осознавать, вели они себя как прислуга эльфов. Этакие мальчики на побегушках. Что не могло не вызывать некоторую брезгливость: это же надо так не уважать себя, чтобы заискивать перед такими снобами как эльфы! Или, я бросила еще один взгляд в окно, но группа людей уже скрылась из виду, они имеют какие-то преференции от эльфов за такое свое поведение?

Это было похоже на правду. Мне как-то не верилось, что все Призванные до единой очаровывались исключительно остроухими. Но, если людям прилетали от эльфов какие-то плюшки, тогда они могли вполне сознательно прятаться в тени остроухой расы. Ради будущих дивидендов.

Я почувствовала себя неуютно. Не сошла ли я с ума окончательно, если мне всюду мерещатся заговоры?

К счастью или к несчастью, но в этот момент Баргрун вернулся к карете, чтобы продолжить прерванный кустами разговор:

– На чем мы с вами остановились, госпожа Призванная? Ах да! Выход из Рощи Призыва находится прямехонько напротив человеческого государства. Всего каких-то полдня пути, и вы будете у своих соплеменников. Позади и чуть левее Рощи – Вечный лес. Я там никогда не был. Но, согласно официальным картам, на Западе Ойшура Вечный лес переходит в такие же вечные болота. Они непроходимы. А за болотами находятся земли троллей. Там я тоже не бывал. Слишком опасно и выгоды никакой. А вот у ближайших соседей троллей – вампиров был, и не раз. По поручению брата, пока его дети еще малы, я веду все торговые дела с детьми Тьмы. Так мы называем вампиров. У них великолепные ментальные амулеты, скажу я вам! И вампиры же защищают остальные расы от вторжения жадных и не слишком умных троллей. Не знаю, как зубастым это удается, но они вот уже много веков удерживают троллей в границах их земель. Даа… – Гном вздохнул, потрепал свой транспорт по холке и продолжил: – Мое королевство находится на границе между вампирами и Великой Степью. Мы почти не соприкасаемся с Рощей призыва и имеем очень узкую полосу границы с вампирами. Зато граница со Степью очень велика. Нескольких дней не хватит, чтобы проехать по ней из конца в конец. Ну а между Степью и людьми расположены территории оборотней. И хоть они и очень обширны, но таким образом кольцо замыкается. И удобнее всего начать объезд с земель остроухих.

На этом нам пришлось прекратить познавательный разговор. Потому что поблизости появились лишние уши. Длинные, острые и очень нескромные уши. Бросив раздраженный взгляд на наглого эльфа, который подъехал на своем четвероногом транспорте почти вплотную к карете и Баргруну, я вернулась назад в карету и откинулась на неудобную спинку сидения. Мне было неуютно. И не только потому, что сидения в карете были так же близки к привычному мне комфорту, как и президент Америки ко мне. Меня мучило подозрение, что эльфы попытаются потихоньку увезти меня на свои земли. Не то, чтобы я совсем уж их опасалась, но в книгах фэнтези обычно описывалось столько возможностей подчинить себе строптивую девицу, что поневоле хотелось держаться от самых заинтересованных лиц подальше. То же пресловутое приворотное зелье, и мне капец! Стану влюбленной дурой, пускающей слюни и сопли на какого-то одного конкретного остроухого индивида.

Настроение испортилось окончательно. Как от такой напасти защититься, я не знала. А в том, что провокации будут, не сомневалась ни капли. Меня даже как-то не сильно успокаивало то, что на меня магией воздействовать нельзя.

– Приветствую вас, госпожа Призванная! – Журчащий, как райский ручеек, голос застал меня врасплох. Я так задумалась, что к своему стыду пропустила появление в окне кареты остроухой блондинистой головы. – Простите за вторжение, но наше знакомство началось как-то неправильно. Я уверен, вы даже имя мое не запомнили. Потому что едва я представился, как меня сразу же оттолкнули в сторону. Позвольте представиться повторно: меня зовут Найлианель.

Первым моим побуждением было так рявкнуть на блондинистого гада, чтобы он хотя бы часок позаикался от пережитого ужаса. Но ушлый эльф словно угадал мое настроение и мигом сбил с кровожадного настроя:

– Я заметил, что вам понравились наши элементали. Хотите, я вам такого подарю? Просто так! Мне ничего не нужно! И я понимаю, что после того, что сделал высокородный Мириэнлиниэль, вы к моему народу относитесь в лучшем случае с предубеждением. Поэтому, если захотите, элементаль будет вашим в качестве ничтожной части извинений, которые вам задолжал мой народ.

Желание рявкнуть на эльфа слегка притихло. Я настороженно посмотрела на остроухого. Вот неудобно же ему ехать верхом и сунув голову в окно кареты! А едет. Вот что значит нужда. Что же такого натворили эльфы в прошлом? Потому что их поведение сейчас – это обыкновенное хамство. И вот так из кожи вон лезть, чтобы заработать очки в моих глазах, никто из-за него не будет. Меня явно задабривают, поняв, что я некая уж и простушка. А значит, в прошлом произошло что-то очень серьезное. И как мне это узнать?

Эльф все ожидал от меня ответа, изогнувшись в немыслимой позе, чтобы просунуть голову в окно. Я вздохнула:

– Спасибо, вы очень любезны. Меня действительно заинтересовал ваш транспорт. Но только потому. Что в моем мире такого нет. Мне просто любопытно. Но дарить мне его не нужно. И не потому, что я злюсь на эльфов. А потому, что я понятия не имею, что меня ждет уже сегодня вечером. Не говоря про более отдаленное будущее. В таких условиях брать на себя ответственность за любое живое существо – это верх безрассудства. Ведь я не уверена, что смогу обеспечить элементалю достойное место для отдыха и пищу.

В этот момент я остро пожалела, что мне недоступна вообще никакая магия. Ведь так хорошо было бы сейчас узнать, что творится в блондинистой остроухой голове. Потому, что, выслушав мой ответ, эльф так удивился, что утратил контроль над своим телом и на очередном ухабе смачно приложился затылком о верхнюю часть рамы открытого окна кареты. А ведь до этого он умудрялся ехать, плавно покачиваясь и не задевая ее.

Найлианель совсем не по благородно-эльфийски прошипел какое-то ругательство. И, наткнувшись на мой внимательный, ожидающий взгляд, покачал головой:

– Я потрясен. Никто и никогда не отказывался от элементаля. Призванная, вы – потрясающее существо!

Я хмыкнула:

– Да я уже заметила, как вас потрясла. Так, что вы аж об дверцу ударились.

Эльф смущенно хмыкнул и потер пострадавшее место:

– Вы правы. Обычно координация меня не подводит. А по поводу того, что вы не знаете, что вас ждет, то ту все просто: сегодня вечером мы покинем Рощу Призыва. Переночуем на ее опушке, а завтра, с новыми силами двинемся в путь. Вам нужно побывать в пяти королевствах, чтобы выбрать место, где вам понравится больше всего.

Эльф был вроде бы дружелюбно настроен. И я решила попытаться, пока есть хоть крошечная возможность, вытянуть из остроухого подробности моей дальнейшей судьбы.

– А как вообще происходит выбор? Вам известно хоть что-то? – Постаравшись улыбнуться как можно более смущенно, я опустила вниз глаза, из-под ресниц наблюдая за остроухим. – Мне как-то странно даже думать о таком. Ну не буду же я в самом деле вламываться в дома добропорядочных граждан со словами «Я ваш будущий оракул! Мне нужно выбрать, где я буду жить!»

Дурацкая шутка подействовала. Эльф слегка расслабился и улыбнулся шире:

– Зря вы так к этому относитесь, госпожа Призванная. В наших хрониках описан случай. Когда Призванная, проезжая мимо одного дома у дороги, так впечатлилась цветами, оплетающими стены особняка, что захотела жить именно в этом доме. И она там и жила!

Разыгрывать изумление мне не пришлось. Я физически почувствовала, как у меня ползут брови на лоб и округляются глаза. Кажется, все же эльфы считают людей идиотами. Ну как можно поверить в то, что эльфы уступили свой дом человеку. Пришлой, пусть и избранной светлой богиней?

Но оказалось, что я не права. И права одновременно. Эльф мгновенно догадался, о чем я думаю и усмехнулся:

– Эльфы будут рады и уступить свое жилье жрице Пресветлой. Но в том случае жертвы не были нужны. Глас Пресветлой просто стала супругой сына хозяина дома. Вот и все.

Действительно. Что же это я?

Поджав губы, я все же уточнила:

– Так что, я имею право вламываться в те дома, которые мне понравятся? То есть. Я буду ездить по улицам, и заходить туда, куда захочу? Так происходит выбор?

Я специально утрировала. Но это сработало. По лицу эльфа пробежала короткая тень. Но уже через долю мгновения он снова светло и радостно мне улыбался:

– Можно и так, если вы захотите. Но обычно Призванная останавливается во дворце повелителя. В честь нее устраиваются балы и приемы, на которых Призванная и знакомится с подданными того королевства, в котором находится. Если кто-то вызовет особый интерес, то общение переносят из зала для приемов в сады, на улицы и так далее. Призванную могут пригласить в какой-то дом н чаепитие или ужин. На конную прогулку по вечному лесу…

Дальше в принципе разглагольствования эльфа можно было уже и не слушать. Самое главное уже прозвучало: меня запроторят в королевский дворец и аристократы будут передать меня с рук на руки как эстафетную палочку. Пока я не устану от этой круговерти и не сдамся, выбрав в мужья первого попавшегося. Лишь бы от меня отстали.

Собравшись с духом, я растянула губы в очередной милой улыбке:

– Вы так любезны, Найлианель! – Я усиленно захлопала ресницами, отыгрывая наивную дурочку. В прошлой жизни я такой и была. Может, и в этой прокатит? И у меня получится раздобыть ценную информацию?

Эльф польщенно мне улыбнулся. Мне даже показалось, что, если бы была возможность, он бы выпятил грудь. Ну ладно. Объект почти созрел. Попытаемся. Я набрала полную грудь воздуха и самым жалобным голосом, на который только была способна, спросила:

– Найлианель, а вы в курсе, что такого ужасного произошло с предыдущей Призванной? На что все вокруг намекают?

Эльф положил тонкую, изящную кисть на дверцу кареты и задумчиво посмотрел на меня. Словно решая, достойна ли я доверия или нет. Я даже дышать перестала, молясь про себя всем известным богам. Ответит или нет? Так ли страшны эльфы, как их рисуют, или это просто нечестная конкуренция?

Очевидно, придя к какому-то выводу, Найлианель вздохнул. Тонкие пальцы сильнее сжались на деревянной раме кареты:

– Видите ли, госпожа Призванная, Пресветлая Дара не зря сердится на своих детей. Мы провинились перед ней. И сильно. Не доглядели за будущей жрицей…

Глава 5

Я недоверчиво взглянула на остроухого. Нет, ясно, что с пустого места богиня не будет инициировать этот непонятный отбор. Но с другой стороны… Это же не детский сад, ясельная группа. А будущая жрица не трехлетний любопытный ребенок, за которым нужен глаз да глаз.

Поймав мой полный скепсиса взгляд, Найлианель горестно вздохнул. И мне вдруг почудилась во всей этой ситуации такая наигранность, такая фальшь, что стало противно. Откинувшись на спинку сидения, я вздохнула:

– Найлианель, – от недовольства сложившейся ситуацией у меня даже получилось без запинки произнести заковыристое эльфийское имя! – Если вы собираетесь мне солгать, то лучше промолчите! Я честно вас предупреждаю: мое мнение о ваших сородичах сейчас болтается где-то в районе городской канализации. Так что в ваших же интересах не усугублять.

Я внимательно наблюдала за своим собеседником. Это помогло мне не пропустить мелькнувшую на его лице и в глазах призрачную тень. Словно он злился. Но на что? На меня? На мою прямолинейность и несговорчивость? Или… Неужели его заставили заговорить со мной и постараться обелить репутацию остроухих в моих глазах? Я чуть не затрясла от досады головой. Если буду вот так анализировать и подвергать сомнению каждое слово, каждое движение остроухих, то сойду с ума. «А если не буду,» – мелькнула мысль, – «то окажусь опутанной какими-нибудь обязательствами не в мою пользу».

Все же, опыта в интригах или подковерных играх у меня нет никакого. Задумавшись над поведением и мотивами эльфов, я пропустила появление еще одного действующего персонажа. И голос от противоположной от эльфа стороны кареты заставил меня подпрыгнуть на месте вовсе не на ухабе:

– Так что, остроухий, – голос Хораса был насмешливым. Но вот веселья я в нем почему-то не чувствовала. – Рискнешь рассказать правду господе Призванной? Или соврешь? А может, продолжишь в том же духе, что и начал: правда и только правда. Но не вся. И в том ракурсе, который выгоден эльфам? А, Найлианель?

Наверное, все же остроухий собирался навешать мне на уши очередную порцию лапши. Потому что после реплики оборотня он скрипнул зубами на всю карету и одарил Хораса яростным, ненавидящим взглядом:

– Кто тебя сюда звал, блохастый? Жалеешь, что так по дурному подставился перед будущей жрицей и теперь мечтаешь реабилитироваться за чужой счет?

Хорас презрительно фыркнул, а я вдруг поняла, что он едет на подножке кареты и держится за край открытого в дверце окна. Вот ненормальный! А если дверца нечаянно на ходу распахнется? Он же костей не соберет!

– За свою ошибку я отвечу перед стаей и перед Пресветлой госпожой, когда придет мой час. – Хорас гордо задрал подбородок. – Тебя, остроухий, это не касается. И я могу собственной жизнью поклясться на алтаре, что если бы Призванная согласилась и приняла мое предложение, то я бы всю свою жизнь до последнего вздоха посвятил бы служению ей и ее делу. А могут ли эльфы поклясться в том, что Призванная им нужна не только как бесконечный источник золота и средство для утехи собственной спеси, но в первую очередь как человек и живое существо?

Если честно, то я попросту впала в ступор от слов Хораса. Призванная – источник обогащения?!! Но как?!. До конца мысль в моей голове не оформилась. Потому что взбешенный Найлианель заорал так, что у меня в ушах зазвенело:

– Ты!.. Псина блохастая бездомная! Пес шелудивый! Как ты смеешь обвинять первородных в меркантильности?! Да как твой поганый язык поворачивается…

Я не выдержала. Оказаться в центре скандала – и так хорошего мало. А если двое не только переругиваются через твою голову, но еще и делят тебя как трофей, то это вообще уже за гранью зла. Прижав ладони к ушам, я заорала так, что где-то поблизости испуганно заржала лошадь:

– Заткнитесь!!! Оба!!! А еще лучше – проваливайте как можно дальше от меня выяснять отношения! Коты помоечные! Территорию делить будете в другом месте! С этой минуты я не хочу видеть поблизости от себя ни оборотней, ни эльфов! Вам понятно???

Это была уже почти что истерика. Мои нервы не выдерживали того, что вывалила на меня Мара с сестрой. Со слов богини все выглядело почти увеселительной прогулкой. А на деле я оказалась ценным призом. И уже почти пожалела, что согласилась на божественное предложение. Наверное, нужно было просто сдохнуть. Спокойнее было бы. Хоть и скучней. Зато не пришлось бы выслушивать разборки непонятно кого.

На лице оборотня промелькнуло недоумение. Словно он не понимал, с чего это я так вдруг разошлась. Но это я заметила мельком. Все мое внимание было уделено эльфу. А тот…

Остроухие хорошо владели собою, этого у них не отнять. Мне до такого уровня еще пилить и пилить. И не факт, что и в этой жизни получится научиться. Найлианель встретил мою вспышку с совершенно спокойным лицом. Я бы сказала даже, что он ожидал моей вспышки, специально выводил меня на эмоции. Но, скорее всего, это во мне говорит моя паранойя. Или же все эльфы – непревзойденные манипуляторы. Но на лице остроухого от моего ора не дрогнул ни один мускул. И только на самом донышке ярких эльфийских глаз мелькнуло что-то, отдаленно напоминающее презрение.

Не дождавшись от своих визитеров никакой другой реакции, я сложила на груди руки, словно закрываясь от всех, и поджала в раздражении губы:

– Слушайте меня внимательно и передайте остальным: сегодня вечером, раз уж мы останавливаемся перед тем, как я решу куда ехать дальше, я хочу в подробностях услышать историю о том, что случилось с предыдущим Гласом Пресветлой. А также разъяснения на тему выгоды, ожидающий тот народ, на чьей территории я поселюсь.

Я посмотрела по очереди на эльфа и оборотня. Но, кроме некоторой настороженности в глазах и каменного спокойствия лиц, другой реакции не дождалась. И потому в раздражении выплюнула:

– До тех пор, пока не услышу ответ на эти два вопроса, я не буду делать выбор в чью-то пользу. Промолчите – вообще отправлюсь на территории вампиров! Раз они – дети Мары, то точно во мне не заинтересованы! А значит, никакой выгоды от меня им не будет! На этом все! Никого не задерживаю!

Ни эльф, ни оборотень даже не подумали выполнить мое требование. И я злобно прищурилась:

– Вам помочь, господа? Хотите, продемонстрирую, что бывает, когда женщина на Земле недовольна?

На эту мою реплику оборотень криво усмехнулся:

– Мне помогать не нужно. Я хотел лишь убедиться в том, что остроухий не будет навязывать вам свое общество, госпожа Призванная. Но, вижу, что вам характера не занимать. И если я вас покину, то вы и самостоятельно сможете справиться с нахальным остроухим.

С этими словами Хорас исчез, по-видимому, спрыгнув с подножки кареты. Позади сразу же послышался волчий вой. У меня по спине пробежал озноб от этих звуков: белый день, вокруг куча не просто живых существ, а воинов, а мне жутко так, словно волки оплакивают мою судьбу. Или предвкушают свой сытный обед.

Эльф задержался в окне лишь на пару мгновений дольше перевертыша. И когда он уже почти исчез, до меня донеслось его презрительное бормотание: «Ничего, недолго тебе, человечка, права тут качать. И не таких обламывали…»

***

Ехать в карете было чертовски неудобно. Чем дальше мы отдалялись от отправной точки, тем больше ухабов попадалось на пути. Ни ремней безопасности, ни каких-то мало мальских поручней предусмотрено не было. И вскоре моя злость на оборотней и эльфов трансформировалась в бешенство от некомфортного пути. Меня подбрасывало и швыряло в разные стороны, словно я была воздушным шариком в эпицентре урагана. Через некоторое время мне уже казалось, что я состою из одного сплошного и болезненного синяка. В какой-то момент я уже почти высунулась в окно, чтобы позвать орков и рискнуть прокатиться с кем-то из них на их ящероподобных лошадках.

Остановила меня не гордость. Мне было плевать на чувство собственного достоинства. Боль и синяки по всему телу не предрасполагали к пестованию амбиций. Меня остановила мысль о том, что если я выделю орков сразу же после скандала с эльфами и оборотнями, то пострадают дети степи. Так или иначе. Поэтому я и осталась в карете дальше колотиться об стены и мрачно размышлять о том, что я – наивная дурочка.

А по-другому меня и не назовешь. Успела поучиться в университете, выскочить замуж и стать матерью. А ума и житейской смекалки так и не нажила. Вот и обводят меня вокруг пальца все, кому не лень. Авантюристке по имени Темная Богиня даже напрягаться не пришлось, чтобы меня обмануть.

Часов у меня не было. Поэтому определить время я не могла. Но мы не могли ехать слишком долго. Так как когда выезжали с поляны, солнце светило прямо над головой. То есть, был астрономический полдень. Остановилась же карета, когда еще было светло.

Дверцу передо мной распахнули гном и орк. Но не Баргрун и Шарранг. Другие из гномьей и орочей делегаций. Имя гнома я, как ни старалась, вспомнить не смогла. А он, распахнув и придерживая дверцу кареты, стоял, опустив голову вниз, и никак не стремился помочь мне с его опознанием.

Орк же протянул мне огромную лапищу, помогая спуститься с подножки на твердую землю, и прогудел:

– Мы прибыли, госпожа Призванная, на границу Рощи Призыва. Дальше не имеет смысла сегодня ехать. Через пару часов начнет темнеть, можем проскочить развилку дороги. Да и вам с непривычки нужно больше времени, чтобы восстановиться. Поэтому сегодня мы ночуем тут. Можете пока размяться. Там, – он махнул лапищей куда-то мне за спину и за карету, – есть ручей. Можно умыться. И не бойтесь. Тут безопасно. А если далеко не отходить, то и не заблудитесь. Но в любом случае, если что, у нас есть оборотни. Перевертыши способны выследить кого угодно и где угодно. Вас найдут еще до наступления темноты.

Имя орка вспыхнуло в моей голове воспоминанием в ту минуту, когда я оперлась на его ладонь. Гхаргх, так звали этого молодого мужчину, смотрел на меня спокойно и не заинтересованно. Его скорее волновало то, как соплеменники обихаживали их ездовых тварюшек. Наверное, потому он и поторопился свернуть свою приветственную речь:

– Ничего не бойтесь. Вы тут в полной и абсолютной безопасности. И мы позаботимся о ваших нуждах.

Посчитав на этом свою миссию выполненной, орк слегка поклонился мне и помчался к своим соплеменникам широкими шагами-прыжками. Я аж рот от удивления приоткрыла. А пока я приходила в себя и глазела на орка, гнома тоже и след простыл. Ошарашенно оглянувшись на то место, где стоял молчаливый бородач, я увидела только сиротливо покачивающуюся дверцу да примятую траву. Гном исчез.

Я не знала, что и думать: то ли это я своей истерикой их напугала, и они теперь опасаются иметь со мной дело, то ли подобное поведение нормально. И нелюдям, встретившим меня в этом мире, нужно попросту обустроить ночлег для себя и для меня. Покачав головой, я не спеша обошла карету, краем глаза наблюдая за кипучей деятельностью на полянке. Мне предложили погулять и размяться? Так и сделаю! Я не Жанна Д`арк и не Александр Матросов, чтобы грудью бросаться на амбразуру и предлагать свою помощь. Тем более, что я понятия не имею, что нужно для обустройства лагеря. А вот пообщаться с природой наедине мне нужно точно.

Ручей, несмотря на то что этот лес сильно отличался от того, по которому я шла к карете, я нашла быстро. Еще и по пути успела уединиться под тремя пышными и раскидистыми кустиками, чтобы подумать о бренности бытия, и надеясь, что где-то поблизости не болтаются любопытные оборотни, норовящие поглазеть на мою голую попу.

Бережок ручья оказался каменистым и достаточно высоким. Чтобы умыться и ополоснуть руки, мне пришлось вставать на камень на колени. Балахон, в котором я очнулась на алтаре, уже был далеко не белым и медленно, но уверенно превращался в грязную тряпку. Завершив все гигиенические процедуры и сокрушенно отряхивая серый от грязи подол, я с грустью вспомнила спортивный костюм и футболку, в которых находилась у Доминики в палате. Чем он богиням помешал? Оскорбил бы торжественность момента? Зато мне бы сейчас было удобно и тепло. А то в тонком мешочке и без белья бегать по лесу как-то не уютненько. Тем более, что вокруг меня уже действительно был лес. От алтаря к карете меня вели скорее по какому-то рукотворному насаждению: деревья стройненькими рядами, полное отсутствие сушняка и бурелома, ровненькая, как будто триммером подстриженная травка и цветы. А тут…

Я еще раз нервно огляделась вокруг. Сумрачно, жутко и нужно смотреть под ноги, чтобы не перецепиться через не вовремя подвернувшийся под ноги дрючок. Густые кроны деревьев над головой переплелись так, что, наверное, даже в полдень не пропускают солнечный свет. А еще на земле валялись палые листья, сухие сучки и какой-то непонятный мусор. Но травы и цветов не было. Я поежилась. Как-то тут мрачновато. Лучше возвращаться назад.

Как это было ни удивительно, но за время моего недолгого отсутствия на поляне развернулся целый походный городок с главным зданием в виде палатки в центре. Ездовые животные и карета стояли в одной стороне поляны. Напротив палатки, которую я сочла своей, горел большой костер. Несколько костров поменьше горели по периметру, словно обозначая границы лагеря. И от них дразняще пахло едой.

Пробираясь по лагерю, я обратила внимание на одну странность: у каждого народа или расы был свой костер. Но, насколько я видела, предводители делегаций сидели у большого костра. Все. Эльф, орк, гном и оборотень. А человека не было.

Человек обнаружился, когда я подошла к большому костру и села на свободное место. Не успела я устроиться поудобнее, как мне протянули миску с одуряюще ароматной кашей. Рядом, на какую-то дощечку, была поставлена кружка с горячим, пахнущим медом и лесом, питьем. А человек с поклоном развернулся и удалился к своему костру.

В полном онемении я смотрела в след уходящей фигуре, позабыв даже про то, что кашу за те несколько минут, что я отсутствовала, сварить попросту невозможно.

Поели мы в полном и абсолютном молчании. Были слышны приглушенные разговоры от других костров, треск дров в огне и стук ложек о посуду, но никто не проронил и слова. До тех пор, пока я не поймала переглядывания гнома и орка. Настроение опять провалилось куда-то ниже местной канализации. И моя душа не выдержала:

– Ну что, господа? Так и будем молчать? Или вы прикидываете, как бы половчее обвести меня вокруг пальца?

Я смотрела на гнома и орка. Но ответил мне Хорас:

– Вовсе нет. Мы не можем решить, как правильнее поступить: дать шанс эльфам? Или самим все рассказать?

Я невольно покосилась на остроухого. Эльф сидел прямо, словно линейку проглотил. По лицу бродили тени от горящего костра, окрашивая его волосы в какой-то грязно-ржавый оттенок. Глаза сверкали от сдерживаемой ярости. И смотрел он на меня таким убийственный взглядом, что я отказалась от мысли попить чайку. А то ведь под таким взглядом носом пойдет, ей-богу!

Не нужно было быть пророком или оракулом, чтобы понять: правды от остроухого ждать не приходится. Я вздохнула и посмотрела на остальных:

– Наверное, рассказывайте вы.

На поляне, кажется, даже ветерок притих. Орк и гном еще раз быстро взглянули друг на друга, и заговорил Баргрун:

– Не буду делать вид, что я не слышал, что вам говорил Мириэнлиниэль, когда мы были в дороге. Слышал. Все слышали. И отчасти он прав. Эльфы не доглядели, упустили ситуацию. – Я изумленно уставилась на рыжебородого. А гном нервно дернул себя за упомянутую бороду: – Вот только Мириэнлиниэль позабыл сообщить вам о том, что эту ситуацию он сам и создал. По его вине предыдущая Призванная погибла.

Я растерялась. Неужели эльф мне не соврал? Неужели сказал мне правду там, в карете, просто чуть-чуть не договорил? Если честно, то я настолько привыкла, что эльфы в моей «сказке» играют роль злодеев, что автоматически приписала им едва ли не убийство прежней Призванной. А они всего лишь недоглядели…

В моем мире тоже случались несчастные случаи. И люди погибали от случайно упавшей с крыши сосульки, выйдя в январе из квартиры, чтобы купить хлеба. И машины их сбивали. И даже дети выпадали с балконов. Так может, все намного проще, а я придумала себе черт знает что?

В груди завозился какой-то странный червячок. Почему-то стало очень неуютно. Никогда не отличалась хамским поведением, никогда не попадала в ситуации, когда мне было бы мучительно стыдно за свое поведение. А вот сейчас вдруг захотелось извиниться за свою вспышку в карете. Наорала я на Хораса и эльфа, получается, ни за что.

В голове мельтешили даже не мысли, а какие-то бессвязные обрывки мыслей. Я неуверенно посмотрела по очереди на своих компаньонов. Гном сидел спокойный, уверенный. Но не веселый. Сколько я общалась с ним за сегодняшний день, Баргрун всегда фонтанировал какой-то особой жизненной энергией. Это не было веселье в прямом смысле слова. Но, перекинувшись с рыжебородым десятком слов, я словно заражалась от него каким-то энтузиазмом и его уверенностью в том, что все будет хорошо. Сейчас же от него веяло скорее мрачной решимостью.

Хорас явно нервничал и сидел как на иголках. Вот только причину его нервозности я понять не смогла. Оборотень все время отворачивался, пряча от меня взгляд.

Орк Шарранг сидел, поджав губы так, что вечно выступающие кончики его клыков скрылись во рту полностью. Огромные руки крепко сжимали деревянную ложку. Ему явно не нравилось происходящее. Но он не нервничал и не дергался. Как будто избежать неприятностей было не в его силах и оставалось только достойно и с честью пройти испытания.

Эльф с труднопроизносимым именем… Переведя взгляд на остроухого, я невольно отшатнулась. Казалось, ненависть в его миндалевидных глазах полыхает будто адский пожар. А может, это просто отблески горящего в темноте костра сыграли со мной злую шутку? Да нет, даже если в глазах и пляшут блики огня, то скривившееся в отвратительной гримасе идеальное лицо на огненные эффекты не спишешь. Кого же ты, красавчик, так ненавидишь? Я прикусила губу, размышляя. Неужели меня?

Все же, чего-чего, а силы духа эльфам не занимать. Я не смогла долго изучать застывшего словно памятник самому себе остроухого. Его воля давила и ломала меня. И буквально через минуту таких гляделок я сдалась и невольно отвела в сторону глаза.

Взгляд наткнулся на костер людей, и я ошарашенно уставилась на то, как один из них раскладывает еду по тарелкам. А ведь я и мои компаньоны уже поели, все выпили и даже поговорили! В полном потрясении я повернулась к Баргруну, чтобы спросить, что тут происходит и почему люди ведут себя так, словно они – прислуга. Но гном меня опередил:

– Подробностей, госпожа Призванная, – Баргрун смущенно кашлянул в бороду, – я не знаю. И никто, кроме эльфов и людей вам эти подробности не сообщит. Увы, учитывая характер остроухих, на подробности рассчитывать не приходится. А в скрижалях Пресветлой Дары появилась лишь такая запись: – Баргрун слегка прикрыл глаза, словно вспоминая, – «Поддавшись греху алчности и позабыв о долге, Мириэнлиниэль Среброволосый, избранный будущим оракулом спутником жизни, отказался ввести Призванную в свой дом в качестве законной супруги.»

Я непонимающе моргнула. Да, подлость и предательство – это всегда больно. Но при чем тут недосмотревшие за прежней Призванной эльфы? Или… Ужасная догадка холодком коснулась моего сердца. Сглотнув, я тихо уточнила:

– Девушка умерла потому, что тот, кого она полюбила, отказался на ней жениться?

По лицам сидевших рядом Баргруна и Хораса мелькнула какая-то тень. Оборотень оскалился:

– Нет, госпожа Призванная. Мириэнлиниэль Среброволосый не просто отказался жениться на влюбленной в него Призванной. Он объявил о помолвке и скорой свадьбе с младшей племянницей Повелителя эльфов. Мой брат-альфа как раз в тот момент был по делам в городе эльфов в Вечном лесу. И этот скандал случился практически у него на глазах. Уже было назначено посвящение Призванной и храм Пресветлой готовили к обряду, когда стало известно, что Мириэнлиниэль Среброволосый обручился с эльфийкой, а будущий Глас Пресветлой должен был жить в его доме и после свадьбы подчиняться его жене. – Хорас запнулся, словно хотел выругаться, но передумал. – Вы не можете этого знать, но у эльфов хозяйка дома – практически равна богине. Как она скажет, так и будет. И никто, ни ее супруг, ни сам Повелитель эльфов не сможет отменить ее распоряжения в стенах дома. Призванная бы оказалась в доме Мириэнлиниэля на правах прислуги. Если не хуже.

Ужас понимания окатил меня ледяной водой. Я в шоке медленно повернула голову и уставилась на ушастого. Эльф по-прежнему сидел настолько прямо, будто его привязали к доске. Но, поймав мой потрясенный взгляд, прошипел:

– Она, в отличие от вас, леди Призванная, была круглой идиоткой и не так все поняла! Я ей объяснил, что брак с Сильнеовилиниель договорной! Мой род угасает! Мне нужен чистокровный наследник! Кровь людей еще сильнее ослабит потомков Среброволосых! Поэтому мне нужно было, чтобы род продолжил ребенок, рожденный сильной и чистокровной эльфийкой! У человечки было бы все: я в качестве супруга, столько детей, сколько бы она захотела, деньги, почет и все, что дает мое положение! Но она предпочла вместо того, чтобы разумно обо всем договориться, броситься головой вниз со скалы!

В эту ночь я долго не могла уснуть. В палатке было минимум удобств: просто какие-то покрывала поверх охапки веток и травы, но не неудобство моего ложа не давало мне отключиться. В голове, как заезженная пластинка по кругу, вертелась одна и та же мысль: как можно быть таким циничным и хладнокровным? Как можно так относиться к влюбленной в тебя девчонке? Мы еще долго разговаривали у костра и постепенно картина для меня прояснилась: люди были у эльфов кем-то вроде прислуги. Выполняли любую работу в эльфийских домах и поместьях, заботились об остроухих. За это им, в отличие от земных слуг прошлых веков, хорошо платили. Золотом. Поэтому такая служба у людей считалась престижной. Вот только прав людям она никаких не давала. И если хозяин-эльф или остроухая хозяйка решали позабавиться, то с них даже за труп был спрос небольшой: штраф в несколько сотен золотых монет. Но даже при такой мрачной перспективе постоянно было полно влюбленных в остроухих дурочек. Да и парни мечтали подороже продать себя ушастой госпоже. Отвратительно.

Забыться тяжелым сном у меня получилось, наверное, далеко за полночь. Уже и лагерь угомонился за стенками моей палатки. А я все еще слепо таращилась в ее потолок, судорожно пытаясь решить, что делать мне дальше. Ночную тишину нарушали слабые шорохи. Иногда где-то поблизости всхрапывала лошадь. Или утробно кто-то рычал. Подозреваю, что это был «транспорт» орков. А я проклинала свою собственную глупость, что позволила мне так легко попасться на крючок Мары. Как же! Мне же счастье пообещали! Как у всех! А получила лишь ворох проблем. Еще хуже, чем в прошлой жизни.

В сон я соскользнула как-то незаметно для самой себя. И только лишь для того, чтобы буквально через полчаса по моим ощущением подскочить на месте от яростных воплей, звона металла и такого грохота, будто на землю непрерывно падали кирпичи.

Очумело мотая тяжелой со сна головой, я пыталась сообразить, что происходит. Земля под ногами дрожала. Кто-то яростно орал на непонятном языке. Ржали лошади. Рычали звери. А уже в следующее мгновение какофонию звуков вспорол жуткий волчий вой. И я как-то сразу поняла, что это Хорас.

Ноги сами собой понесли меня к выходу из палатки. Что происходит?! Землетрясение? А про меня все забыли? Липкий страх холодными пальцами ухватил меня за горло, стиснул сердце так, что оно стало биться с перебоями. Рука, отбрасывающая в сторону закрывающий вход полог, противно дрожала. Но как оказалось, это были еще цветочки. Настоящий ужас я испытала, высунув голову наружу.

На поляне кипел бой. В жутком синеватом свете огромной полной луны бурлили странные и кошмарные тени. Сверкало призрачным светом оружие. Гремело железо. Вспыхивали странные огни, похожие на шаровые молнии. Но самым ужасным в этой дикой ночной свалке были огромные угловатые фигуры с призрачно светящимися глазами.

У меня подкосились ноги, когда на моих глазах в ярком лунном свете кулак странного гиганта опустился на голову кому-то из людей. И хрупкая фигурка сложилась словно порванный бумажный лист.

Сон слетел с меня и растаял, как туманная дымка под первыми лучами утреннего солнца. Парализованная ужасом, я наблюдала, как странные гиганты со светящимися глазами все больше и больше теснят моих спутников. То тут, то там, я замечала, как падали мои сопровождающие. И больше уже не поднимались. Гигантов на поляне становилось все больше. Словно они сыпались из какого-то рога изобилия. Или они просто подавляли сопротивление и все ближе подбирались ко мне.

Неожиданно прямо перед глазами возник, пошатываясь, Баргрун, с лицом, залитым чем-то темным и блестящим в свете луны:

– Бегите… – Гном хрипел. – Это тролли… Они хотят забрать вас себе силой… Скройтесь в лесу… Хорас позвал на помощь… Оборотни вас найдут…

Неожиданно прямо за спиной Баргруна возникла очередная громадная фигура. Глаза на угловатом, словно вырубленном топором, лице торжествующе сверкнули. Взмах руки. И громадный, как молот, кулак опускается на голову рыжебородого весельчака…

Я захлебнулась собственным криком…

– …госпожа Призванная! Госпожа Призванная! Проснитесь! Что с вами?

Меня кто-то очень жестоко тряс. Моя голова моталась из стороны в сторону, словно шея была полностью лишена костей. Я протестующе замычала и кое-как разлепила глаза.

Надо мной склонились незнакомый эльф и Хорас. У обоих лица встревоженные. Оборотень хмурится и косо смотрит на ушастого. Над его головой парит с десяток мелких огоньков-светлячков.

– Госпожа Призванная… – Эльф поймал мое лицо в ладони и легонько сжал, заставляя посмотреть ему в глаза. – Это был всего лишь страшный сон. Не бойтесь. Он больше не вернется. Я вам сейчас помогу…

– Погоди… – Хорас склонился ко мне и тоже заглянул мне в глаза: – Госпожа Призванная, что вам снилось? Вы так кричали…

Хорас помедлил, словно сомневался. И я выдохнула:

– Тролли… Мне приснилось, что на нас напали тролли с целью меня захватить и всех вас убили…

На моих глазах оборотень и эльф тревожно переглянулись. А потом Хорас буркнул:

– Позаботься о Призванной, остроухий, но не усыпляй ее. Если что, потом подремлет в карете. Не нравится мне это. С чего бы такой сон в первую же ночь в нашем мире? Я сейчас разбужу моих братьев, и мы сбегаем на разведку. А вы пока будьте начеку.

Хорас тенью выскользнул наружу. А я осторожно отползла от эльфа в сторонку. Такая близость остроухого нелюдя меня нервировала. Тем более, после кошмара.

Эльф тихо попросил:

– Опишите все, что видели. Попробуем определить, это был страшный сон или видение. Если сон, то рассказ вслух поможет быстрее его забыть…

Я облизнула пересохшие губы:

– А если видение?

– Подниму всех по тревоге. Нужно будет успеть спрятать вас.

– Но почему вы так легко верите в то, что тут могут оказаться тролли? Мне говорили, что они туповаты. Да и подчиняются Темной Богине. Зачем им я?

Лицо эльфа дрогнуло. Он замялся. И я заподозрила, что ушастый что-то знает. Но вот задать вопрос не успела. Как воплощение моего сна наяву под ногами вдруг содрогнулась земля. А ночную тишь вспорол чей-то крик:

– То-о-олли! Спасайте Призванную!..

Глава 6

Паника, прозвучавшая в голосе кричавшего, передалась и мне. Холодной змеей скользнула по моей спине, проникла в сердце и там свернулась ледяным клубком. Я невольно сглотнула. Я же в сказке? Правда? В фэнтези всегда на помощь деве в беде вовремя приходит сильный и смелый рыцарь. У меня ведь тоже так будет, верно?

Меня словно парализовало. Или ноги в одночасье пустили корни и вросли в землю. Если бы не эльф, я бы, наверное, так и стояла бы на одном месте, ожидая, пока за мной придет мой герой. Или пока явится Мара… Или Дара. И наведут тут порядок. Я как-то совершенно не понимала, что мне нужно в таких условиях делать и как поступать. Я словно все еще спала и видела кошмар, не имея сил проснуться и вынырнуть из него.

Снаружи, за стенками палатки нарастал шум: невнятные крики, скрежет и бряцание железа, глухие удары и какой-то странный, почти электрический треск до боли напоминали мне увиденное во сне. И в довершение всего невнятный, но полный непредсказуемой опасности шум вспорол яростный волчий вой. И, в отличие от моего сна, его тут же подхватили собратья, жалуясь луне, изливая ей свою бессильную злость. Во сне я сразу как-то поняла, что воет Хорас. Наяву я не смогла бы даже примерно предположить, кто начал волчью песнь, кто подхватил, и кто где находится.

Эльф опомнился быстро. Бесцеремонно ухватил меня за запястье и дернул к заднему полотнищу палатки:

– Сюда, госпожа. Я вскрою заднюю стенку, а вы, не оглядываясь, бегите в лес. – Эльф словно из воздуха вынул тускло блеснувший голубоватым огнем клинок и взмахнул им. – Постарайтесь забиться в саму чащу. Тролли в лесу почти беспомощны. А оборотням заросли не помеха. Вы спасетесь и вас найдут. Перевертыши уже позвали на помощь.

Я вздрогнула, услышав почти тоже самое, что и во сне. Но рефлексировать было некогда. Стенка палатки бессильно опала передо мной, рассеченная надвое эльфийским клинком. Остроухий с силой толкнул меня в спину, понукая быстрее бежать в лес. Но, к счастью, я сильно о что-то запнулась и упала на колени. Это меня и спасло. Надо мною что-то тихо и зловеще прошуршало. Потом глухо ухнул сильный удар. И, не успела я распрямиться и встать на ноги, как рядом со мной упал эльф, разрезавший для меня палатку. Я глянула на него и невольно взвизгнула: его лицо было смято, словно у целлулоидного пупса из моего далекого детства, когда старший брат из вредности наступил на игрушку ногой. И края вмятины быстро набухали зловеще-багровой темнотой. И только через пару мгновений, когда темнота выплеснулась за края вмятины, я поняла, что это кровь.

Горло перехватило спазмом. Я не любила остроухих. Искала причину совсем отказаться к ним ехать. Но смерти никому из них я не желала.

Наверное, если бы у меня была возможность двигаться, если бы я нормально владела своим телом, а не сидела полупарализованная от ужаса, уставившись на труп, я бы наделала ошибок и угодила в лапы к врагу. А так… Тихо поскуливая от ужаса и беспомощности, я ползком попятилась от тела того, кто совсем недавно дышал и пытался мне помочь справиться с последствиями кошмара. К счастью, пятилась я не к разрезанной стенке, а наоборот, прочь. Потому что буквально уже в следующую секунду половинки полотнища разошлись в сторону, а земля подо мною дрогнула: в палатку просунул голову тролль.