Развод. Построить счастье на краю света

Глава 1. Антонина

– Можете высадить меня здесь, – говорю я таксисту, который быстренько припарковывается. – Спасибо.

Забрав вещи из багажника, я вдыхаю морозный воздух. Поднимаю голову вверх и смотрю на девятый этаж. Там горит свет на кухне и в большой комнате нашей квартиры с Костей, вот только он не знает, что меня выписали из больницы раньше, чем я предполагала. Он даже не знает, что теперь у нас будет ребенок. Долгожданный ребенок, о котором мы так долго мечтали.

Я не решилась сказать ему об этом по телефону вчера вечером. Не решилась сказать, что теперь мы станем папой и мамой. Хотела эту новость донести вживую, увидеть его сияющий и такой любящий взгляд, почувствовать эту радость – одну на двоих. Ощутить облегчение бремени бесплодности, и осознать, что теперь мы станем полноценной семьей.

Быстро набрав код на домофоне, я вошла в теплый подъезд, стряхнула с себя снег и направилась к лифту. Внутри все обжигало пламенем, огнем от предвкушения, и я даже несколько раз в голове произнесла фразы, которые бы я хотела сказать Косте.

Он явно обрадуется тому, что теперь у нас будет ребенок. Уже не терпится ему об этом рассказать!

Выйдя на лестничной клетке, я достала ключи из сумочки и вставив их в замочную скважину обнаружила, что дверь закрыта изнутри. Странно, как-то. Костя всегда закрывает дверь на нижний замок, а щеколдой мы и вовсе не пользуемся…

Что-то внутри ёкнуло, под ребрами. Да так сильно, что меня обдало холодным потом. Я нажала на звонок и дважды позвонила в него.

– Кто там? – послышался голос Кости из-за двери.

– Костя, это я! – волнительно воскликнула. – Открывай.

Раздалось ругательство, и я почувствовала, как по телу пробежала дрожь, словно волна.

В воздухе витало ощущение беспокойства.

Спустя мгновение дверь открылась, и на пороге возник Косте, его взгляд был полон растерянности.

– Привет! – я улыбнулась ему, но внутри меня все еще нарастала тревога.

– Привет! Тебя что, уже выписали?

– Да, – выдохнула я. – Выписали. Решила сделать сюрприз.

Костя как-то странно посмотрел на меня. Его зелёные глаза были полны разочарования, как будто эта новость оказалась ужасной и совсем не той, которую он ожидал услышать.

В нашей семье уже три года не всё гладко: случаются бытовые ссоры, недопонимания. Но ведь у каждой пары бывают такие периоды? Это лишь временное явление, которое вот-вот закончится.

– Ну… ты не рад? – улыбка постепенно исчезает с моего лица.

– Нет, не рад, – выпаливает Костя и смотрит на меня с таким холодным взглядом, что я начинаю дрожать. Он отходит от двери, чтобы что-то взять, и я решительно переступаю порог.

В коридоре витал аромат женских духов.

Чужих духов, не моих.

– Я думал, тебя выпишут позже, – пробормотал Костя, копаясь за дверью. Я же не решалась пройти дальше придверного коврика.

– Что ты там делаешь?

Костя вытащил две сумки и протянул их мне. Они оказались тяжёлыми и не до конца застегнутыми, и я сразу узнала в них свои вещи.

Сердце замерло на мгновение.

– Костя?

На мгновение мы замираем. Осознание того, что произошло что-то плохое, приходит не сразу. Сначала дрожь охватывает все мышцы, они становятся словно каменные, а затем становится тяжело дышать. В душе медленно разворачивается чёрная дыра, которая пронизывает всё вокруг и вызывает скулящую боль.

– Вот твои вещи, и вали на все четыре стороны!

Муж вытолкнул меня за дверь вместе с вещами, да так сильно, что я чуть ли не падаю с этими сумками, но успеваю зацепиться за дверной косяк.

– Костя, что ты несешь? – в недоумении воскликнула я, пытаясь вновь войти в квартиру. Из-за его спины выглянула грудастая брюнетка, ехидно улыбаясь. А, понятно. Вот в чем дело…

Это объясняет тот факт, что в коридоре пахнет чужими женскими духами.

– Я отправлю тебе документы на развод по почте, – сказал муж и, не прощаясь, захлопнул дверь прямо перед носом.

– Костя? – сошло его имя с моих губ так тихо, что я сама себя не слышала. Я со злостью ставлю сумки на пол и начинаю звонить в дверь.

Долго.

Настырно.

Насколько возможно, вдавливаю небольшую кнопочку звонка в стену. Он должен объяснить, что произошло, и я уверена, что мы придем к общему согласию.

Через несколько минут Костя резко открывает дверь и смотрит на меня так злобно, что кажется, он вот-вот причинит мне вред.

– Ты глухая, а? Я сказал тебе…

– Объясни мне, Костя, почему ты выгоняешь меня из нашей квартиры?

– Из моей квартиры, дура, – брызжет слюной муж. – Это моя квартира, а ты здесь никто.

Костя пытается закрыть дверь, но я не даю ему это сделать.

– Нет, Костя, – пыхчу, но мне сложно дается справиться с силой Кости, – что это за женщина в нашей квартире?

– Тебя это не касается, – вновь толкает меня в грудь муж, но я по-прежнему пытаюсь удержать за дверь.

– Нет, касается, – чуть ли не задыхаясь от собственной злости, рычу я в ответ. – Это наш брак! Это наша квартира! Я твоя, а ты…

– Ты мне больше не нужна, Тоня! – кричит он, и я останавливаюсь. – Мне нужна здоровая жена, которая подарит мне ребенка. А ты больная…

Внутри всё обрывается, словно меня скинули с высокой горы.

– Мать моих детей должна быть здоровой, а не больной, как ты!

Костя говорит это от чистого сердца. Он раздражен, но видно, что это чистейшая правда. Настолько кристально чистая, как вода из родника.

– Ты не можешь так со мной поступить, – говорю я, чувствуя, как к глазам подступают слезы.

– Могу, – отвечает он, когда я пытаюсь зайти в квартиру. – И поступлю!

Костя с такой силой толкает меня на лестничную клетку, что я едва не подворачиваю ногу, оступившись на ступеньки. В ужасе я хватаюсь за перила и смотрю, как Костя с ненавистью хлопает дверью.

Что же теперь мне делать?

Глава 1.2

– Тонь, ну не реви.

Я закрыла глаза ладонями, не в силах сдержать нахлынувшие эмоции. Внутри все стягивалось в болезненный узел. Моя подруга, сидевшая напротив, нежно укачивала своего второго сына на руках, который, казалось, не замечал ничего вокруг, издавая радостные звуки.

– Он меня бросил, понимаешь? – произнесла я с такой горечью, что слезы вновь хлынули из глаз, а к горлу подступил ком тошноты. – Выбросил на улицу… как и двадцать лет нашей жизни! А я хотела сделать ему сюрприз… Не звонила специально, что выписали меня раньше. Что теперь я ношу его ребенка под сердцем… – взвыла я. – Зашла в квартиру как ни в чем не бывало, а он с ходу выталкивает меня. Говорит какие-то глупости, и в нашей квартире витает аромат чужих женских духов. А потом она… тварь эта, черноволосая. Глазками хлоп-хлоп на меня…

– Боже мой, какая проблема, – с досадой в голосе произнес муж подруги, который зашел на кухню, шаркая тапочками, чтобы выпить воды.

– Ты давай, Федь, не комментируй, – рявкнула подруга на мужа. – Ей и без твоих нравоучений тяжело.

– Молчу-молчу, – проронил он и взяв стакан с водой, поспешно вышел из кухни.

Ну а что, Машка права. Мне было чертовски тяжело сейчас.

– А… – заикаясь, мямлила я сквозь слезы, – а эта тварь… С вот такой грудью… – показала я на себе, а после вновь залилась истерикой. – Пялилась ехидно, как змеюка!

– Ну, Тонь, не плачь, – повторяла подруга, словно заевшая пластинка. – Жизнь продолжается, а твоя истерика может навредить малышу.

– У меня нет больше дома… – пропищала я. – Нет никого родного… – взывала я, как белуга.

Подруга нежно положила тёплую руку мне на плечо и слегка сжала его.

– Ну как же нет, Тонь. У тебя теперь под сердцем ребенок… Да и тетка у тебя в Мурманске осталась. Все-таки хоть какая-то родная кровушка…

– Ребенок от него, – добавила я, не в силах сдержать слёзы. Истерика не утихала, а лишь усиливалась. – Я ненавижу этого предателя! Ненавижу!

Маша – так звали мою подругу, с которой мы были знакомы и дружили всё время, пока я была замужем за Костей. Мы познакомились в университете, на филологическом факультете. Она была моей единственной подругой, которая всегда поддерживала меня, несмотря ни на что.

– Что мне делать? – спросила я, шмыгая носом. Машка нежно вытерла слезы с моих щек.

– Ну, во-первых, не реви, – сказала она, чуть сильнее качая ребенка на руках, который, кажется, хотел присоединиться ко мне в истерике. – Во-вторых, ты сможешь снять квартиру, сначала подешевле, потом уже нормальную. Да и с чего ты взяла, что я тебе не помогу?

Её кареглазый малыш, нахмурив брови, смотрел на меня, словно просил перестать плакать.

– У тебя самой вон сколько дел, – утирая слезы бумажным полотенцем, кивнула в сторону неподмытой посуды в раковине. – Да и скоро новый год на носу… Куда тебе там до меня…

– В такое непростое время гора немытой посуды может подождать, – произнесла Машка, сверкнув своими зелеными глазами. – Давай-ка лучше поешь, – предложила она, пододвигая тарелку с двумя бутербродами. – Тебе нужно беречь себя.

– Знаю – знаю, – выдохнула из себя, но все равно внутри было паршиво. Даже кусок хлеба в горло не лезло. Но все-таки, пришлось заставить себя съесть один бутерброд.

Телефон завибрировал в кармане джинс и я нехотя его подняла. На экране высветился незнакомый номер.

– Он звонит?

Я мотнула головой.

– Нет, не он. Какой-то незнакомый номер.

Я машинально сбросила звонок, вновь уткнувшись в тарелку.

– Может быть еще чаю? – предложила подруга, и я одобрительно кивнула головой. Но не успела сделать еще один надкус от бутерброда, как этот же самый номер вновь позвонила. Я снова сбросила. Потом все повторилось еще раз.

– Может быть ответишь? – спросила подруга, посадив ребенка за детский стульчик. Я проглотила кусок бутерброда и подняла трубку.

– Алло?

– Антонина Вострякова?

– Да, – ответила я. – А кто спрашивает?

– Вам звонят из городской больницы города Мурманска. Ваш номер был указан на экстренный случай.

Я окаменела, когда это услышала. Легкие будто бы перестали наполняться воздухом, а тело сковало неприятное ощущение ноющей боли.

– Что случилось? – спросила я, зная, что в Мурманске у меня осталась родная тетка, но мы с ней давно не общались.

– Мне очень жаль, но Нина Вострякова скончалась. Примите мои соболезнования.

Белый шум заполняет барабанные перепонки. По спине пробегает холодок от услышанного, и я чуть ли не роняю телефон из рук.

– Антонина Петровна, – обращается ко мне мужской голос из трубки. – Вам нужно приехать в Мурманск, чтобы похоронить вашего родственника. Семь дней тело будет находиться в городском морге при больнице, а дальше…

– Да-да, – выдыхаю из себя. Подруга заметила, что меня охватил шок от услышанного. – Я… Я выеду, как только смогу.

– Еще раз примите мои соболезнования, – говорит мужчина, и звонок разъединяется.

– Что случилось? – спрашивает подруга, а я, уставившись в одну точку, практически не дыша, говорю:

– Тетка умерла. И я совершенно теперь не понимаю, что мне делать…

Глава 1.3

– Боже мой, дорогая… – подруга взяла меня за руку, но я не чувствую ничего, кроме опустошения. Я словно глиняный графин, из которого вылили всю воду.

– Нужно ехать на похороны.

– Я так сочувствую тебе.

– После смерти родителей я так редко с ней разговаривала, – говорю я подруге без каких-либо эмоций, все еще пребывая в шоке. – Я даже забыла, как звучит её голос.

Подруга просто молча подсела ко мне рядом, продолжая трясти погремушкой, чтобы сын не расплакался от нехватки внимания.

– Если тебе нужны деньги…

– Нет, Маш, – остановила я ее и посмотрела в ее зеленые глаза. – Ты и так для меня всегда много что делаешь…

Икота и изжога не давали мне покоя. Я попыталась проглотить противную слюну и запить горький привкус разочарования в жизни сладким чаем. Но легче от этого мне не становилось, а еще блуждающая истерика, которая волнами подступала к горлу, раздражала меня.

– Нужно купить билеты, – пробормотала я, когда младший сын Машки, Сенька, начал истошно плакать.

– Тебе точно не нужны деньги? – переспросила Маша, взяв сына на руки. – Ну-ну-у, мой хороший. Чего ты расстроился?

Я смотрела на свою подругу, идеальную жену, мать двоих детей, и понимала, что мой мир не обрушился. Напротив, сначала мне будет очень сложно: тяжело до такой степени, что руки будут опускаться, но потом… Потом станет легче. Этот период в жизни нужно просто переждать, как бурю.

– Нет, Маш, – твердо ответила ей. – У меня есть сбережения…

– И ты поедешь хоронить ее одна?

Мысль о том, что мне придется вновь возвращаться к себе на родину, не внушала доверия и сил. Но делать было нечего… Тетка была родной сестрой матери, детей у нее не было, поэтому… Я была единственной, кто должен был выполнить долг перед семьей.

– Да. Придется поехать одной…

– Хочешь, я поеду с тобой? – вдруг сказала подруга, продолжая трясти малыша на руках, который вроде бы успокоился и больше не плакал. – А?

– Нет, Маш, – покачала головой. – Я сейчас посмотрю билеты. Если есть рейс в ночь, то я поеду в ночь. Если с утра, то…

– Конечно, оставайся переночевать, ты что, спрашиваешь еще? – закончила за меня мысль подруга, и я слабо ей улыбнулась. Она знает меня лучше, чем я сама.

– Спасибо, – ответила ей и уткнулась в телефон.

Билеты до Мурманска были не из дешевых. Но я всегда хранила сбережения в тайне от мужа, потому что… В жизни бывает всякое. Вот и теперь это «всякое» наступило, и я хотя бы осталась на первое время не с голой пятой точкой. Билетов за сегодня и завтра было не так много, и все они стояли от десяти тысяч рублей и выше. И то, это без багажа. А мне нужно было взять с собой, хотя бы теплые вещи, ведь в Мурманске сейчас холоднее, чем в Москве.

Найдя самый ранний рейс на семь утра и сорок пять минут, я быстренько заказала билеты и тяжело выдохнула. Времени отдохнуть было не столько много, потому что муж Машки играл в видеоигру, а старший ребенок решил побеситься и испачкаться в водных маркерах. Поэтому мне пришлось сидеть с Сенькой и развлекать его, все еще чувствуя скулящую боль в сердце. Когда Машка уложили детей спать, то она пришла ко мне на кухню.

– Как ты? Я тебе постелила в детской комнате…

– Спасибо, тыы очень добра, – сказала я ей и взяла ее за руку.

– Боже мой… как ты еще держишься, а?

– Ты же сама мне сказала, что жизнь на этом не заканчивается, – слабо улыбнулась ей. В этом была и доля правды, что слова подруги немного приободрили меня. Но лишь на самую малость…

– Ты всегда знаешь, что мы с Федькой…

– Да, Маш, – прошептала я, сжимая ее руку чуть сильней. – Я знаю.

– Он полнейший козел, – произнесла она и сделала вид, что плюет на пол. – Ему еще аукнется.

– Надеюсь, Маш. Ой как надеюсь.

Ещё несколько часов назад я бы никогда не подумала, что буду испытывать настолько сильную ненависть к человеку. Это очень странное чувство – одновременно ненавидеть, злиться и расстраиваться из-за того, кто раньше был для меня всем. Да что там… Костя влюбился в меня со школьной скамьи, а как только мы стали совершеннолетними, то расписались. И с тех пор прошло двадцать лет. Казалось, что все лучшие годы жизни только что утекли в водосток. Но это только казалось, ведь… Я очень надеюсь, что с появлением малыша моя жизнь окрасится в такие краски, которые я никогда ранее не видела и не испытывала. По-крайне мере так говорит Машка, а ей я доверяю.

Ранним утром я встала. Ночью плохо спала, потому что Сенька капризничал, но все равно несколько часиков подремать мне удалось. Машка выдала мне зубную щетку и пасту, которую я забрала с собой в сумку, а еще помогла быстренько перебрать вещи, чтобы все это влезло в ручную кладь, ведь… Чемодана у меня не было.

– Ты если что, скажи, – шептала она, чтобы не разбудить Федьку. – Я отправлю тебе твои вещи доставкой.

– Да всё в порядке, Маш. Я всё сделаю и вернусь обратно.

– Ну хорошо, – сказала она.

В дверях Машка крепко меня обняла, будто бы прощалась навсегда. Подруга даже немного всплакнула, смахнув слезы со щек.

– Позвони по мессенджеру, как доберешься, ладно?

– Ладно, – сказала я ей и направилась на выход. – Пока!

– Легкого перелета! – махала мне на прощание подруга, пока двери лифта не закрылись.

Сказать, что я клевала носом на ходу, ничего не сказать. Такси быстро довезло до аэропорта, в нужный мне терминал, где я принялась искать стойку регистрации.

Проделав очень скучную процедуру, я прошла службу внутреннего контроля, предполетного досмотра и села в зале ожидания, наблюдая за тем, как красиво взлетают самолеты. До рейса оставалось около часу, поэтому я то слонялась, то вновь подходила к стеклу и смотрела на самолеты.

Рейс, слава богу, был без пересадок. Прямой, занимающий два часа лету. Как только объявили, что начинается посадка, я сразу же побежала к нужному входу и, пройдя контроль билетов, стала искать свое место.

Перелет вышел очень легким, я бы сказала, даже слишком легким. Мне удалось поспать. Рядом со мной никого не было, поэтому я дремала без мыслей, что у меня что-то украдут из кармана. Да и пассажиров было не так много, как из Мурманска.

Прилетев, меня немного покачивало, но это лишь потому, что нужно было уже покушать. Конечно, в Мурманске аэропорт куда скромнее, чем в Москве, и в нем хотя бы невозможно потеряться. Выйдя из помещения, я вдохнула морозный воздух. Снег кружился, спускался на землю крупными хлопьями. Я пошла на остановку, к автобусу, который должен был довезти меня до Мурманского вокзала. До города я доехала не так быстро, как мне хотелось.

Возвращаться в родные края детства всегда больно и грустно. Я даже чуть ли не заплакала, когда увидела знакомые места и порты, которые мы проезжали.

Автобус высадил меня на конечной остановке. Удивительно, но спустя столько лет здесь разве что добавилось парочку новых магазинов, и переназвали продуктовые.

А в остальном всё так же, как и было раньше. Поэтому, найдя первую забегаловку, я заказала завтрак и, плотно покушав, расплатилась картой. Пока я сидела и грелась в кафешке, то искала отель. Проблема была в том, что тетка жила на Териберке. По всей видимости, ее везли оттуда в Мурманскую больницу, где она потом и скончалась. И мне не особо-то и хотелось возвращаться обратно, в то место, которое наполнено грустью и печалью. Но делать нечего…

Я должна была это сделать, и я это сделаю.