Дембель неизбежен

Военкомат

Бессонная сегодня выдалась ночка, все же проводы в армию как-никак. Весна нынче ранняя и очень порадовала своей теплой погодой. Все мои друзья и близкие собрались за большим столом. Говорили напутствия, пили за мое скорейшее возвращение и давали массу различных советов. Я уже не раз бывал на подобных мероприятиях, но не в качестве виновника торжества. На самом деле было весело, все ели, пили, плясали, в общем, отрывались по полной. Не обошлось и без драк, парочка знакомых сцепились прямо у меня во дворе из-за какого-то пустяка, а после того, как их разняли, сидели и глушили водку вместе, говоря о том, какие они все-таки закадычные друзья и безмерно уважают друг друга. Моя девушка Марина, ни на шаг не отходила, вцепившись в меня словно клещ и, наверное, только поэтому я сейчас нахожусь в таком состоянии, а то скорее всего отцу пришлось бы доставлять мое бессознательное тело военкому лично в руки.

Сейчас отец вез меня полупьяного в военкомат, машина была битком набита все еще самостоятельно стоящими на ногах, изъявивших желание проводить меня до автобуса. Рядом со мной на заднем сиденье, сжав мою руку, сидела Марина, глаза которой были на мокром месте в преддверии долгой разлуки. Маринка была одноклассницей моей младшей сестры. Раньше я ее не замечал, хоть она и частенько захаживала к нам в гости. Но как только ей стукнуло восемнадцать, то я заметил, что девчонка-то расцвела: высокая, красивая, стройная блондинка, с объемным бюстом, еще со школы была влюблена в меня, но я просто не обращал на нее внимания. Потом как-то все завертелось и пошло-поехало, учились мы в Новосибирске, я на инженера, она на юриста и мы уже чуть ли не стали жить вместе, но тут пришла повестка.

Мне сейчас девятнадцать годиков и до этого учебного заведения я учился в другом, но был отчислен. Сильно я не расстраивался и поступил в другое место, но оказалось, что при смене вуза отсрочка аннулируется и вот я поехал отдавать долг родине.

Получив повестку, я, как и полагается, явился в военкомат, откуда меня сразу же отправили на медкомиссию в местную поликлинику.

Ох, и какой же там был балаган и цирк, много людей, основной контингент, разумеется, молодые парни призывного возраста. Некоторые из них стояли под ручку со своими матерями, которые переживали за своих дитяток и даже заходили вместе с ними в кабинеты к врачам, громко споря в них о здоровье своего чада.

Большинство ребят, с которыми мы общались, стоя в той или иной очереди, относились к службе в армии по-философски: «раньше сядем – раньше выйдем», и поэтому, получив повестку, решили не косить, а, как и я, сразу пойти и закрыть этот вопрос. Некоторые же хотели вообще связать свою жизнь с армией, оставшись после срочки на контракт, тем самым уехав из нашей глуши куда подальше, желательно туда, где теплее, а в идеале – к морю.

Но была там и каста интересных персонажей, что всеми способами пытались откосить, особенно было забавно наблюдать за одним парнем, который просил сломать ему ногу и даже был готов заплатить за это, так как терапевт поставил штамп «ГОДЕН» на его личном деле.

Про мажоров можно ничего не говорить, самодовольные пареньки в брендовых одежках подъезжали прямо к крыльцу поликлиники на крутых тачках и прямиком шли к главврачу, держа в руках кожаные барсетки. А спустя некоторое время возвращались обратно, держа в руках бланк с пометкой «НЕ ГОДЕН». Кто-то на них ругался, мол, совсем мажоры охерели! Кто-то завидовал, я же был к ним равнодушен, злости они у меня не вызывали, так как будь я на их месте, поступил бы точно так же, но и не завидовал я им, как-то хотелось всего добиться самому.

Когда я прошел комиссию и вернулся с результатами в военкомат, мне на выбор предложили несколько дат для убытия, я выбрал самую ближайшую, чего время тратить, перед смертью все равно не надышишься, а так раньше уеду – раньше приеду.

– Ну чего ты хнычешь? Дуреха, это всего на год, не успеешь оглянуться, и я уже вернусь. – улыбнувшись, обратился я к девушке, дыша на нее свежим перегаром.

– Тебе легко говорить, всего лишь год! Это вообще-то очень даже долго. – нахмурив бровки, проворчала она и потянулась в карман за бумажными платочками.

– Ты так говоришь, как будто тебя сегодня в армию забирают. – ухмыльнулся мой друг Кирилл, что сидел на переднем сиденье.

– Да ну тебя! – отмахнулась от него Маринка.

– Ладно тебе, не хочешь – не жди. Но главное, не ври мне, если кого вдруг найдешь, то лучше сразу так и скажи или смску напиши. – приобняв девушку, сказал я.

– Дима! Ты что такое вообще говоришь?! Как тебе такие глупости в голову могли прийти?! Я же люблю тебя! И я обязательно тебя дождусь! Я обещаю! – обидевшись, начала ругаться на меня девушка.

– Извини, это я так, на всякий случай. – чмокнув девушку в щеку, извинился я.

– Димон, ты главное запомни! Стоит тебе войти в казарму, до тебя сразу же по-любому начнут докапываться! Ну, ты главное не прогибайся, чуть что – сразу в грызло! Ты в любом случае отхватишь, а так хоть себя поставишь, а по морде получать, это не так страшно. – ухмыляясь советовал мне друг Саня, что сидел рядом с Маринкой.

– Ага точно, огребать, в этом ты силен! – рассмеявшись Кирилл подхватил тему разговора.

– А что сразу я? Тогда на дискотеке в соседней деревне всей четверкой за клубом по полной получили! Еле ноги унесли, хорошо у Димона машина сразу завелась. – парировал, предъяву Саня.

– Это точно, но они те еще беспредельщики, чуть ли не всем селом на нас накинулись! – вспоминая тот момент с улыбкой сказал я.

– А нефиг было к чужим девчонкам лезть! А то приехали рыцари, мать вашу! – тут уже батя рассмеявшись, вставил свои пять копеек.

– А когда это было? – возмутившись спросила у меня Марина.

– Давно, милая, мы еще не встречались, не помнишь, что-ли, когда мы все с фингалами ходили? -улыбнувшись ответил я.

– Ааа, помню-помню! Ловеласы хреновы, так вам и надо! – рассмеялась она.

– Ладно, парни, со своими советами, на месте как-нибудь разберусь, не маленький уже. А как вернусь, обязательно расскажу, что да как у меня там было. – улыбаясь сказал я.

– Приехали. – сказал отец, сворачивая с главной дороги к военкомату.

У военкомата сейчас происходил самый настоящий аншлаг. Большое количество машин стояло на парковке, около которых рядом со своими сынишками кружились родители и их друзья. Народ здесь был самый разный, кто-то в сторонке продолжал выпивать, стоя в большой компании, громко выкрикивая тосты. Где-то, прижавшись к своим парням, рыдали девушки, а также и их матери. Со всех сторон несло алкоголем, сигаретным дымом, перегаром и запахом рвоты. Парочка парней уснули на скамейках, и их стошнило прямо на себя, зрелище не из приятных, если честно. Искренне надеюсь, что эти парни из свиты провожающих и они не поедут с нами. Время было без пятнадцати девять, а в повестке было указанно, что отправка будет ровно в девять ноль ноль. На улице во всю светило солнышко и даже в футболке уже было комфортно.

– Я пойду, отмечусь о прибытии. – сказал я своим, постояв немного около машины, и направился в старое, бревенчатое, слегка покосившееся деревянное здание, покрашенное уже успевшей выцвести на солнце и покрыться трещинами зеленой краской.

Пройдя сквозь толпу людей, я подошел к открытой настежь двери, над которой белыми буквами на красном фоне красовалась надпись «Военный комиссариат».

– Ну все, прощай, свобода! – ухмыльнувшись, сказал я сам себе под нос и сделал шаг за порог.

Куда идти я знал заранее, хотя ошибиться было сложно, городок у нас маленький и военкомат ему под стать. Небольшой коридор обшитый былыми, пластиковыми панелями и постеленным старым паркетом на пол, часть которого уже отсутствует, обнажая обычные, серые от пыли доски. Четыре кабинета с красными табличками на дверях, и перед одним из них стояла очередь из двух парней. На красной табличке двери золотыми буквами красовалась надпись "Начальник военного комиссариата капитан Гребенюк Р. О.". Запах алкоголя и свежего перегара тут был куда сильнее. Да и парень, что был первым в очереди, с большим трудом стоял на ногах, опираясь на стену, чтобы не упасть. Второй же паренек был абсолютно трезв, одет в белую рубашку, черные брюки и лакированные туфли.

– Ты прям как на линейку приехал. – ухмыльнувшись сказал я.

– Какое вам дело, до моего внешнего вида? – надменно ответил мне парень и стрельнул в меня взглядом.

– Да мне плевать, если честно. – пожав плечами ответил я.

Пока я ждал очереди, осмотрелся по сторонам, разглядывая различные листовки и плакаты на стенах. Что-то вроде "приходите на службу по контракту", "Получите военную специальность", про какие-то сборы и прочую дребедень. Все это мне было до одного места. Подписать контракт? Да делать-то мне больше нечего, мне бы свой годик оттарабанить и домой.

Я стоял напротив кабинета и размышлял о том, что мне уже хочется обратно в свою деревню, а не вот это вот все. Дождавшись, пока подошла моя очередь, я достал паспорт и постучался в приоткрытую дверь, как только из нее вышел тот надменный паренек.

– Можно? – спросил я, заглянув внутрь.

– Можно Машку за ляжку! Телегу с разбегу! Козу на возу! В армии нет такого слова, у нас «разрешите»! – недовольно выкрикнул военком, наливая себе коньяк в прозрачную стопку.

Окинув взглядом военкома, я даже улыбнулся. Ну и вид у него конечно же, словно на парад пришел: белая рубашка, черный галстук, поверх этого надет армейский, зеленый пиджак с погонами или как он там называется. Еще на нем висела одна медалька на правой стороне. И у меня в памяти сразу же всплыла строчка из какого-то стиха или фильма, точно не помню "И на груди его могучей одна медаль казалась кучей".

– Так я еще не в армии. – пожав плечами ответил я.

– Ладно, входи. Фамилия, имя, отчество и давай сюда свой паспорт. – сказал капитан и, опрокинув стопку, закусил последней долькой лимона, съев ее вместе с кожурой, что лежала перед ним на блюдце.

– Семенов Дмитрий Александрович. – сразу же ответил я и протянул военкому паспорт.

Капитан открыл какой-то журнал, пробежался пальцем по строкам, нашел мою фамилию и поставил напротив нее подпись.

– Все, отметил, иди прощайся с близкими, скоро автобус подъедет. – сказал он, взглянув на часы, и опять потянулся к бутылке.

– А паспорт? – протянул я к нему руку.

– Чего? Может тебе еще автомат дать? – возмутился военком, – Все, боец, забудь. Паспорт, военный билет и все остальное только на дембель увидишь! – ухмыльнувшись добавил он, и я, пожав плечами, пошел обратно к машине.

Выйдя на улицу я увидел, как парень, сидя на бордюре, играет на гитаре мелодию, а группа пьяных парней разных возрастов в меру своих способностей и состояния завывает песню про дембелей, что-то там про то, как дембеля уезжают в родные края. Никогда я не понимал этих армейских песен, но друг мне сказал, что когда пройду срочку, то проникнусь к ним и сам начну их слушать. Пройдя сквозь толпу я подошел к рыдающей Марине, что терла себе глаза бумажным платком, облокотившись на машину, а из-за размазанной туши под глазами она стала немного походить на панду. Отец стоял рядом с ней, как и три моих закадычных друга, что сейчас весело хохотали и попивали пиво.

– Ну все, паспорт забрали, сказали ждать автобус. – подойдя к своим сказал я и обнял девушку, которая тут же прижалась ко мне.

– Димон, ты главное не очкуй! Я тебе говорю, всегда стой на своем и не бойся никого. – продолжал мне давать советы Саня, он сам полгода как дембельнулся.

– Да я не очкую. – улыбнувшись ответил я и забрал из его рук открытую бутылку с пивом.

Стоило мне сделать пару глотков, как позади меня раздался звук двигателя старого доброго ПАЗика, что подъезжал к нам и сигналил провожающим, которые мешали его проезду. Автобус был покрашен в цвет хаки и о его принадлежности к армии говорили черные номера. ПАЗик, остановившись перед входом в военкомат, открыл свои двери и оттуда вышел важный пузатый мужичок в зеленой форме и фуражке, который сразу же отправился к военкому, а за ним следом вышли еще два солдата-срочника. Судя по их виду, они очень рады оказаться тут, так как разве что не сияют от радости, глядя на нас. И стоило им отойти от автобуса, как первым делом они начали стрелять сигареты, а народ начал с удовольствием их угощать, отдавая початые пачки.

– Походу все, сейчас поедете. Давай покурим, что ли на дорожку. – предложил Леха и достал пачку сигарет, угощая всех, кроме Марины, она у меня не курит.

– Пока на распределителе будете, если что-то нужно будет, ты скажи, я привезу. – затянувшись сказал мне отец.

– Бать, да у меня вроде все есть, чего тебя гонять. До города-то дорога не близкая, но если что, наберу. – сказал я.

– Да что мне пешком что ли идти? Сел да поехал. – хмыкнул отец.

– Хорошо, спасибо. – сделав большую затяжку и выкинув сигарету в урну, поблагодарил я отца.

Через пару минут из военкомата вышел тот самый важный дядька.

– Уважаемые провожающие, у вас есть пять минут на прощание, и мы будем отправляться! – во всю глотку выкрикнул мужчина и, подойдя к урне, закурил.

И вот тут началось, девушки и мамы начали обнимать своих парней и сыновей. Слезы потели рекой со всех сторон, и Марина, разумеется, ко всему этому присоединилась, вцепившись в меня, словно я не в армию ухожу, а на войну.

– Димочка! Я буду очень скучать, буду дни считать и ждать тебя! А если не сильно далеко будешь служить, то обещаю навещать тебя и на присягу обязательно приеду! – начала причитать Марина.

Парни и отец не мешали нам, а просто стояли в сторонке и смотрели по сторонам.

– Хорошо, как что узнаю, я позвоню или напишу. – поцеловав ее в губы, ответил я.

– Призывники, подойдите к автобусу! – громко скомандовал военный.

– Ну все, я пошел! – улыбнувшись сказал я, отпрянув от Марины, пожал руки друзьям, крепко обнялся с отцом и, взяв свой рюкзак со всем необходимым, пошел к автобусу.

– Товарищи новобранцы, сейчас я буду зачитывать фамилии! Услышав свою фамилию вы должны громко и четко выкрикнуть «Я» и затем войти в автобус! – перекрикивая толпу кричал мужчина в форме, а два солдата, что были с ним встали у дверей автобуса.

В этот момент начался самый экшен. Военный громко называл фамилии, парни отвечали ему и отправлялись в автобус, правда не все, некоторых пришлось заносить внутрь тем самым солдатам, теперь хоть ясно, зачем их сюда притащили. И чем больше нас заходило внутрь автобуса, тем громче кричала толпа. Услышав свою фамилию я выкрикнул «Я» и, поправив рюкзак, махнул своим рукой, а затем вошел в автобус и занял свободное место, предварительно закинув свою ношу на полку. Стоило всем призывникам оказаться в автобусе, как народ облепил его со всех сторон. Пьяные парни и мужики зачем-то начали его раскачивать, словно хотели перевернуть. Девушки и матери рыдали, вытирая слезы платками, а те, кто не толкал автобус выкрикивали какие-то советы.

– Петров, давай поехали от греха подальше! – громко скомандовал военный водителю, что тоже был срочником и тот, кивнув, завел машину и начал плавно отъезжать от военкомата, постоянно сигналя провожающим нас людям.

Осмотревшись по сторонам я насчитал двадцать человек призывников, кто-то уже разговаривал по мобильнику, кто-то спал, а кто-то украдкой попивал пиво или коктейли из алюминиевых банок. На заднем ряду сидений уселась троица парней, что были навеселе и один из них был с гитарой.

– Парни, я специально для этого момента вчера песню выучил! – ехидно улыбаясь сказал он, глядя в окно на провожающих, провел пальцем по струнами и затянул.

В окне автобуса поплыл е##ный военкоматА телки тупо сбились в кучу, машут, что-то кричатНу что ты – в армии, на##й?О-о, теперь ты в армии, на##йО-о-о-о-оТы, сука, в армии, на##йНа##й, е

– Слышь, маэстро! Глуши свою шарманку, пока я тебе ее об голову не разбил! И до распределителя, чтоб была тишина в автобусе! – громко выкрикнул наш старший, а после откинулся на спинку поудобнее и спустил фуражку на глаза.

–Теперь ты в армии. – улыбнувшись обратился я к музыканту.

– На##й! – хором сказал весь автобус и поднялся дикий хохот.

Военный же никак на это не отреагировал.

Ну что, началось? Двадцатое апреля две тысячи одиннадцатого года, отсчет пошел. Пока мы едем, думаю, стоит немного вздремнуть, до распределительного пункта нам ехать часа четыре, так что поспать можно. Закрыв глаза, я анализировал и собирал воедино все слова про армию и советы друзей, что и как лучше делать. Сам же я про службу не знаю ничего, по сути, все мои познания ограничены сериалом «Солдаты», который я смотрел вечером по телевизору. Отец у меня не служил, из родственников военных у меня нет. А все истории своих знакомых про службу в армии нужно делить на два, все же рассказать и не приврать, все равно, что историю испортить. Ну хоть я научился хорошо завязывать портянки, два вечера на это потратил, как сказал мой друг, если плохо завязать, все ноги потом сотру. А все придется познавать самому, ну ничего, я не первый и уж точно не последний в подобной ситуации.

Но есть и положительные моменты, хоть на год от этих огородов, бесконечных деревенских забот отдохну. А то грядки вскопай, картошку посади, потом ее еще полоть, жуков этих колорадских собирать, то еще занятие. И это не беря в учет, сенокосы и заготовку дров, все лето насмарку, хоть от родителей и съехал, но, один черт, приходиться приезжать и помогать.

Сборный пункт.

– Подъем, бойцы! Конечная! – громким басом выдал вояка, всего три слова, но каждое словно кувалдой ударило по голове.

Открыв глаза я посмотрел в окно и увидел классический бетонный забор, по верху которого была натянута колючая проволока. Сам автобус сейчас стоял напротив ворот, а какой-то молодой, прыщавый паренек в зеленом, пиксельном камуфляже сейчас, держа в руках черенок, к которому приделано автомобильное зеркало обходил машину вокруг, видимо осматривал днище. А после он подошел к воротам, поставил свой инструмент на землю, облокотив его об стену, и принялся открывать обе створки по очереди.

Моя голова сейчас туго соображала и слегка побаливала, а во рту была пустыня и к тому же в нее как будто бы кошки нагадили. Привстав с места, я потянулся к рюкзаку и достал из него бутылку с минералкой. Отвинтив крышку, я сразу же припал к горлышку бутылки и жадно впился в нее. Выпил за раз почти половину полторашки, мне стало немного лучше, и я осмотрелся по сторонам, почти все мои собратья по несчастью делали то же самое. А остальные либо все еще спали или же вглядывались в лобовое стекло автобуса, чтобы увидеть те горизонты, которые нам открыл тот солдатик.

Хрустнув коробкой автобус, издавая истошные звуки двигателя, тронулся с места и начал заезжать на территорию. Все, кто бодрствовал, разом припали к окнам, я же сидел у него, поэтому как и все начал осматривать то место куда нас везут. Территория оказалась очень маленькой: большая заасфальтированная площадка, примерно сто на сто метров и три двухэтажных здания, на этом все. На каждом здании висели таблички с надписями, "Столовая", "Штаб", "Казарма" вот и вся песня. Автобус подъехал к зданию штаба и остановился.

– Выходим, строимся! – крикнул военный, выходя первым из автобуса, и сразу направился в штаб.

Все, похватав свои вещи, ринулись на улицу, поскорее подышать свежим воздухом, а то кондиционера в древнем ПАЗике предусмотрено не было и внутри было, мягко говоря, душно. Стоило сойти со ступеней и вздохнуть полной грудью, как те два солдата, что ехали с нами, начали выступать.

– Так, духи позорные, вы товарищей своих забыли! – надвинув свою кепку на затылок, ехидно скаля зубы выкрикнул один их бойцов, что стоял около дверей.

– Они нам не товарищи. – отмахнулся какой-то полноватый паренек в спортивных штанах и белой футболке.

После чего достал из кармана пачку сигарет, желая закурить.

– Слышь, обезьяна! Ты что, на плацу закурить вздумал?! – выкрикнул второй боец, сделав к пухляшу несколько шагов.

– На чем? – нахмурившись, уточнил он.

– На плацу! Запомните уроды! В армии курить можно только в курилках и нигде больше! Особенно вам и особенно ближайшие полгода! – начал нам объяснять боец, но никто из нас разумеется ничего не понял.

В общем и целом, троих спящих бойцов все же пришлось вытаскивать на улицу, разбудить их пытались, но все это было бесполезно. Так, что их просто уложили на асфальт подложив им под головы их же сумки.

Минут через десять из штаба вышел вояка, который привез нас сюда, и, пожелав нам удачи, вошел в автобус махнув своим солдатам рукой и те последовали за ним. Двери автобуса закрылись, двигатель затарахтел и транспорт покинул территорию. А к нам присоединились новые действующие лица, перед нами в камуфляже, берцах и фуражке стоял мужчина, окидывая нас взглядом и держа в руке красную папку. Позади него стояли два солдата-срочника, в такой же форме, но у них были другие ремни, с начищенными до зеркального блеска латунными бляхами, на которых красовалась пятиконечная звезда. Еще я заметил интересный факт, погоны у них были не на плечах, а один на груди, второй на правом предплечье. У одного срочника была одна латунная галочка, у второго их было две, а у офицера было три зеленых звездочки.

– Здорово парни, меня зовут старший лейтенант Павлов. Сейчас сделаем перекличку, и я объясню, что будет происходить дальше. – безразлично окинув нас взглядом обратился ко всем офицер.

После чего открыл папку и начал перекличку. Ответить могли, разумеется, не все, так как троица продолжала спать беспробудным сном, не реагируя ни на торможения, ни на поливание водой и даже пощечины.

– А лихо они нахерачились. – покачал головой улыбнулся старший лейтенант, – Ладно, хрен с ними, сейчас выкладываем все содержимое сумок на землю для осмотра. Если у кого-то имеется алкоголь, наркотики, ножи, опасные бритвы или иные колюще-режущие предметы, то сдайте их добровольно. И товарищам помогите, раз они сами не в состоянии. – продолжил старлей, указав на спящих парней.

Мы начали послушно все выкладывать перед собой, а вот те два срочника, что стояли позади него, начали словно стервятники в пустыне жадно осматривать наши вещи. Сумки спящих забулдыг мы открывать отказались, но срочники все сделали сами. Из запретного нашлось несколько бутылок водки, пара банок пива и четыре банки ягуара, а так же пара небольших складных ножей. Все это офицер сложил в полиэтиленовый пакет.

– Теперь объясняю вам, что дальше. Сейчас младший сержант Смирнов и ефрейтор Антонов отведут вас в казарму. Там вы сможете отдохнуть с дороги, умыться, кому нужно, и сходить в туалет. Сегодня вечером или завтра утром вас переоденут в форму, гражданку можете выкинуть или передать родителям если они сюда к вам приедут. Часы посещений с девяти до одиннадцати утра. В остальном, слушайтесь старших товарищей. – указал он пальцем на давящих улыбки солдат, – Далее вам доведут куда и когда вы отправляетесь. На этом все. – сказал офицер и, взяв в руки пакет, пошел в штаб.

– Ну что, парни, добро пожаловать! – улыбнувшись сказал младший сержант Смирнов. – Айда в казарму и товарищей своих не забудьте. – добавил он, засунув руки в карманы, и насвистывая какую-то мелодию пошел вперед.

– Б#я, я их знать не знаю, но они меня уже за##али! – выругался здоровенный, под два метра ростом паренек, глядя на три отвисающих тела, спящих в пьяном угаре.

– Это уж точно. – согласился я.

Спящих подхватили под руки и подняли, а я и еще два парня взяли по дополнительному рюкзаку. Затем мы вошли в деревянную дверь казармы и оказались в плохо проветриваемом помещении, где было душно, опять же пахло перегаром и потными носками. Сразу напротив входной двери было небольшое помещение в котором, куря сигарету и болтая по телефону, сидел офицер, это я понял по звездочкам у него на погоне. Смирнов кивнул ему и повел нас в сторону, мы оказались в широком помещении, в котором были составлены двухъярусные кровати, заправленные синими одеялами с тремя черными полосками в ногах. Помимо нас в помещении было много подобных нам бедолаг, что не понимая, что тут вообще происходит слонялись туда-сюда, а некоторые из них уже щеголяли в новенькой форме и зеленых резиновых тапочках.

– Так, занимайте свободные шконки, если хотите курить, то перед входом, я думаю, вы заметили курилку. Без разрешения никуда не уходить! Если что-то нужно я или ефрейтор Антонов будем находиться поблизости и заходить к вам. – обратился к нам Смирнов.

А после подошел ко мне и отвел в сторону с центрального коридора.

– Ты что? – нахмурившись спросил я.

– Тише ты, спалишь нас. – шикнул он и выхватил у меня из рук рюкзак, который принадлежал спящему бойцу.

Затем он поставил его на кровать, открыл и вытащил из него бутылку водки сразу же засовывая ее за пазуху. А затем вдогонку прихватил палку колбасы, пару огурцов и батон с майонезом.

– Ты что творишь то? – недовольно спросил я.

– А чего офицерам только призыв праздновать? Мы тоже люди. – оттолкнув меня в сторону сказал он и кивнул Антонову, после чего они удалились их помещения.

– Надо офицеру рассказать, что они водку спрятали и еду украли. – озвучил свои мысли, тот самый паренек в рубашке, которого я видел в военкомате.

– Тебе что, больше всех надо? Сиди молча, стукачей нигде не любят! – толкнув паренька высказался худощавый парень в синих джинсах и черной футболке с надписью Metallica.

– Ну это же не по правилам? И то, что ты меня сейчас толкнул, это неуставные взаимоотношения между прочим! Это статья! – насупившись и покраснев возразил паренек.

– Я очень сильно надеюсь на то, что мы с тобой не поедем в одно место и с этими тоже. – посмотрев на паренька, а затем на троицу, которую закинули на кровати, сказал я.

– Точно, братан. – кивнул мне здоровяк.

– Вы как хотите, а я пожалуй пойду покурю. – закинув свой рюкзак на второй ярус кровати, сказал я.

До самого вечера была настоящая тоска, но все же наблюдать за происходящим было забавно. Люди тут делились на три типа. Первый – это те, что чувствовали себя словно рыбы в воде, они не напрягались, общались с вояками, узнавая побольше информации. Второй тип людей – это такие, как я, мы держались обособленно, и присматривались к происходящему, ну и третий тип – это маменькины сынки, вот кому будет тяжело, так это им. Мы еще и присягу то не приняли, а их уже начали шпынять по углам. Четверо таких как раз сейчас активно моют пол, а еще парочка наводит порядок в туалетах. Меня тоже хотели заставить, какой-то сопливый паренек, но уже одетый в камуфляж подошел ко мне и, мол, давай иди, пол мой, а то я вчера мыл, сейчас твоя очередь. Но на меня где сядешь, там и слезешь, послал его куда подальше и пригрозил физической расправой, если еще раз хоть приблизится ко мне. Результат – он, вытирая рукавом пот со лба, полирует пол до блеска.

Однако местные срочники сегодня просто сияли от радости, они активно искали доверчивых парней и разводили их на все, что только было можно. Меня так же пытались заинтересовать различными заманчивыми предложениями, но я отнекивался. Чаще всего предлагали остаться служить тут. Мол, я сейчас ухожу на дембель и старшина поручил найти себе среди новичков замену. А мне ехать далеко, сам понимаешь, с пустыми руками не хочется, надо маме цветы купить, да поесть чего в дороге и все в таком духе. Многие пареньки начинали доставать свои кошелечки и в надежде остаться служить рядом с домом и добровольно отдавать деньги. Только перед отправкой на другой конец нашей необъятной родины они понимали, что их просто кинули. Как говорится, лох не мамонт, лох не вымрет.

Сводили нас еще и на ужин, еда, скажем так, не очень: какой-то рис с куском жареной рыбы, сливочное масло в виде шайбы, белый хлеб и кружка чая. Разумеется, после домашней еды есть это никто не хотел.

Вечером всех построили на плацу, пьяная троица кстати к этому времени уже очухалась и получила парочку лещей от особо переживавших и таскавших их бренные тушки товарищей. Нас выстроили и начали зачитывать фамилии, а мы, услышав свою, громко выкрикивали букву "Я". Это называется вечерняя поверка и, как начали говорить парни, осталось таких еще триста шестьдесят четыре. После поверки нам дали пять минут на перекур и всех загнали в казарму, сказав, что в десять часов будет отбой и до утра на улицу больше никто не выйдет.

Достав из рюкзака зубную щетку, пасту и полотенце, я сложил свою одежду на кровати и пошел умываться. Точнее, сначала я встал в очередь, видимо эта казарма не рассчитана на такое количество людей. Умывальник тут был самый обычный, небольшая комнатка выложенная белым кафелем, по стенам которой располагалось десять раковин. Душ, к сожалению, предусмотрен не был. Срочники кстати говорили, чтобы мы наслаждались моментом, так как горячей воды мы кроме как тут больше не увидим до дембеля. Умывшись, я сходил по малой нужде, опять же предварительно отстояв очередь, на такую толпу было всего семь кабинок и ни одного писсуара. Запах стоял просто ужасный, даже в туалетах, что стоят у вокзалов запах поприятнее будет, но делать нечего, приходится терпеть.

Ночь вышла не очень спокойной. После того, как в десять вечера выключили свет, спать никто и не собирался. Люди за день, а некоторые тут находились по два-три дня, уже разбились на группы по интересам. Я же, лежа на своем втором ярусе, поболтал с Мариной, что ревела в трубку, созванивался с друзьями и поговорил с родителями. А после попытался заснуть, но когда больше сотни человек галдит на всю казарму, это сделать сложновато. И… понеслась, народ начал кипятиться, слово за слово и человек десять выскочили на центральный проход и пошли в рукопашку. Дежурный офицер сразу же выскочил из своей "дежурки" и принялся разнимать, за что ему наотмашь прилетело чьим-то кулаком прямо в нос, и он, отскочив в сторону, громко заорал и достал из свой кобуры пистолет. Вот этот аргумент для всех показался убедительным.

– А теперь все заткнулись и рассосались по шконкам! – продолжал он орать.

Теперь, в полной тишине, я наконец-то смог уснуть и сделать для себя определенные выводы. Выводы были простыми, сейчас я вообще не мог понять, что происходит вокруг, все это что-то среднее между цирком и летнем военно-патриотическим лагерем, в которые я катался пару раз, когда еще учился в школе.

Всем на всех тут все равно, самые продуманные во всю ищут, кого бы поудачнее развести на деньги. Некоторые начитают уже во всю глумиться над парнями, которые не могут ответить. Офицеры здесь почти ко всему равнодушны, во всяком случае до тех пор, пока не начнется очередная потасовка. А солдаты, которые здесь служат, словно шакалы всюду рыщут в поисках наживы, такой как еда, сигареты и деньги и алкоголь, если повезет. Также я понял, что не стоит испытывать судьбу и конфликтовать с офицерами, как минимум потому, что они вооружены.

Разбудили нас в семь утра и в добровольном порядке пригласили на зарядку. Толпы желающих, разумеется, не было, но с десяток человек все же набралось. Я же сразу, как только встал с кровати, отправился в туалет, а потом умываться, дабы опять полчаса не стоять в очереди. И это было крайне умным решением. Закончив свои дела, я оделся, заправил постель и отправился в курилку. Выйдя на улицу я вздохнул полной грудью, на улице было хорошо и утренняя прохлада придавала бодрости, только зеленые человечки, что всюду ходили, несколько омрачали настроение.

Утром мы пошли на завтрак. Опять огромная толпа, как попало вломилась в столовую. Мы стояли одной длинной очередью, еду тут давали на раздаче. Подходишь к блинной столешнице, берешь поднос, ложку, вилку. Подходишь к повару, он в металлическую тарелку из нержавейки накладывает тебе еды. Сегодня были макароны с тушенкой. Двигаешься дальше, тебе дадут вареное яйцо, шайбу масла на блюдечке и кусочек сыра. На последнем пункте чай и два куска хлеба. Макароны на вкус были весьма неплохи, как и масло, которое сегодня зашло на ура. В столовой как всегда был галдеж, все трещали и неспеша принимали пищу, кто-то даже сходил за добавкой, а кто-то просто ковырялся вилкой в тарелке с кислой миной на лице. Я сидел за столом со здоровяком и тем самым парнем в рубашке.

– Тебя как звать то? – обратился ко мне здоровяк.

– Дима. – ответил я и протянул ему руку.

– Максим, будем знакомы. – улыбнувшись ответил он.

– Ага. – кивнул я.

– Как тебе тут? – спросил Максим.

– Сборище быдла и дегенератов. Меня кстати Кирюша зовут. – вдруг всем то меня ответил паренек сидящий напротив меня.

– Б#я, браток, у меня для тебя пренеприятнейшие новости. С твоими позывами настучать и отношением к людям весь следующий год станет для тебя сущим кошмаром. – ухмыльнувшись сказал я.

От чего Максим захихикал в сжатый кулак.

– Это еще почему? – скорчив недовольную мину спросил у меня Кирюша.

– Я думаю, тебе все объяснят интеллектуальные сослуживцы. – улыбаясь ответил я, откусив кусок хлеба с намазанным на него маслом.

– Я бы даже сказал, тебе это в голову вобьют. – расхохотавшись добавил Максим и я, подхватив его смех, чуть не выплюнул пережеванный хлеб прямо на Кирюшу.

– Лучше и не скажешь. – добавил я.

– Хм, хамло! – задрав нос сказал парень и, взяв свой поднос, вышел из-за стола.

– Его даже немного жаль. – запив свой бутерброд сладким чаем сказал я.

– Да ладно тебе, пару раз в нос получит, сразу поумнеет. – ответил здоровяк.

– Поумнеть-то поумнеет, а кто-то в дисбат может загреметь. – задумавшись сказал я.

– Это точно, судя по вчерашнему концерту, надо бы ручонки при себе держать. – констатировал Максим.

– Я с тобой солидарен, не стоит. Я думаю, их однозначно на карандаш взяли, отправят в какую-нибудь жопу мира, белым медведям спины чесать.

– Вполне может быть.

После завтрака нас всех опять построили и словно цыплят пересчитали. А затем объявили, что в одиннадцать часов всех будут переодевать в форму.

– Ну все, прощайте мои убитые кроссовки, здравствуйте новенькие берцы. – промычал я себе под нос отправляясь в курилку.

Сборный пункт.

Курилкой в армии назывались этакие различные крытые беседки небольших размеров, по периметру которых стояли лавочки, а вместо стола по центру находилась урна для бычков или металлическое ведро, а еще я видел замурованный в бетон металлический диск от грузовика. Такие курилки были всюду, точнее около каждого здания, и в них почти всегда кто-то находился.

Зайдя в курилку, я присел на лавочку и достал из кармана пачку синего More, извлек из нее сигарету и закурил. Делать было нечего, до выдачи формы еще много времени. Достав из кармана телефон, я написал смс своей девушке и запустил на ней змейку, хоть как-то время скоротать. В курилке никого больше не было, так что я наслаждался тишиной и одиночеством. Но не прошло и пары минут, как в курилку забежал довольный солдат в потертой пиксельной зеленой форме, потертых берцах и одинокой лычкой на погоне, говорящей о том, что он целый ефрейтор.

– Здорова, салага! – выкрикнул он с улыбкой до ушей, присаживаясь напротив меня.

– Здоровей видали и тех не боялись. – спокойно ответил я.

– Табачком не богат? Будь другом, угости сигареткой. – сделав несчастное лицо, попросил он.

– Держи. – глубоко вздохнув, протянул я ему открытую, початую пачку сигарет.

– А можно парочку? – уточнил он.

– А может тебе всю пачку отдать? – недовольно буркнул я, но после добавил, – Возьми.

– Спасибо, браток. – ответил парень с вновь нарисованной улыбкой на лице. Он вытащил две сигареты, одну сразу зажал между зубов, а вторую осторожно положил в свою кепку.

– А что все ваши постоянно стреляют? В армии с куревом такая напряженка или вы действуете по принципу «Сначала курим ваши, потом каждый свои»? – нахмурившись, спросил я.

– Братан, ты даже себе не представляешь, какой с этим напряг. Денег ни у кого нет, с зарплатой в четыреста двадцать рублей особо не разгуляешься. Да и еще магазинов-то тут, как ты заметил, тоже нет. Вот и крутимся как можем, слушай, я смотрю, ты парень нормальный. Я вот на дембель через две недели ухожу, а старшина…

– Я тебе сейчас в челюсть втащу! Вы что тут, сговорились все? Причем у каждого одна и та же пластинка, я что, по-твоему, на лоха похож? – прервал я ефрейтора.

– Ладно, ладно, извини, я это так, на всякий случай. Попытка не пытка, так сказать. – вытянув перед собой ладони в успокаивающем жесте.

– Ты вместо всей этой хрени лучше дай пару реально полезных советов, что да как.

– Да без проблем, тогда с тебя еще парочка сигарет. – улыбнувшись, сказал он.

– Вот ты жук навозный. – улыбнувшись, сказал я, – Ты сначала скажи чего полезного, а там видно будет, а то опять обмануть попробуешь. – кинув бычок в урну, добавил я.

– Да без проблем! Ну смотри, первое, когда в часть приедешь, к вам по любому сразу дембеля подойдут и те, кто будет без золотых блях, будут предлагать меняться, на ваши зеленые. Соглашайся сразу, вас, один черт, заставят с ваших краску сдирать и полировать до блеска. А дембелям лень их чистить, да и на них никто толком внимания не обращает, так что сразу хватай самую лучшую и отдавай свою. Я в свое время подумал, что в этом подвох какой-то, а потом замучался со своей краску снимать. Далее, как только форму получишь сразу же все подпиши и в нескольких местах, так, чтобы незаметно было. Форму все воруют друг у друга только в путь, а так хоть найти сможешь пока до части доберешься. С офицерами пререкаться не советую, даже если ты прав, один хрен, ничего не докажешь, а весь коллектив подставишь. И еще обманывать их также не советую. Каждый из нас думает, что он самый умный, но учти то, что через офицеров в год по два призыва проходит все все твои «гениальные отмазки» уже давно придумали до тебя и они все их прекрасно знают. Руки распускать не советую, у нас два парня сцепились месяц назад, друг другу носы поразбивали, а замполит обоим по году дисбата обеспечил всем в назидание. Сейчас время такое, все активно с дедовщиной борются, так что тут как повезет, у нас все очень строго.

– Я бы не сказал, что у вас тут строго. – скептически ответил я.

– Ты не так понял, мы здесь, считай, как на курорт приехали. Служим в другом месте, нас сюда как бы в командировку отправляют на время призыва. И тут все дембеля, которым домой скоро, нас сюда отправляют, чтобы залетов не было. – улыбнувшись, ответил парень.

– А что вообще по дедовщине скажешь? – уточнил я у него.

– Да где как, я первые четыре месяца провел в учебке, там полный порядок! Все по уставу, по расписанию, все время под присмотром контрабасов, прапоров и офицеров. Я тебе скажу, это полный мрак, а в часть когда приехал, у нас деды были, с ними проще, накалываются постоянно. Правда гоняли иногда, но всяко лучше, чем по уставу. Ты так сразу и не поймешь, тут со временем понимание придет. А так, если будет маза, советую стать каптером или штабным или на склад какой устроиться помощником. Это самые теплые местечки, будешь каптером, считай, у тебя будет много всего полезного, а главное свое помещение, у штабных выход в город, а это дорогого стоит, а на складах форма или еда, а с едой у нас так же туго. Потом поймешь, это ты еще мамкины пирожки не переварил, а через пару недель начнется нехват, и вот тогда есть будешь хотеть двадцать четыре на семь. А в остальном делай, что говорят и лишний раз не выеживайся, но и ездить на себе не давай, а то будешь все делать за всех, инициатива она везде имеет инициатора, но в армии особенно. Ну и главное не будь затупком, загаском, чушком и сукой, их, как понимаешь, никто не любит. Ты главное не очкуй, это кажется целый год, и сам не заметишь, как быстро время пролетит. Ну как-то так в общих чертах, а теперь мне бежать пора. – улыбнувшись, сказал ефрейтор.

– Ну спасибо тебе. – обдумывая каждое его слово, сказал я и, достав из кармана пачку сигарет, отдал ее целиком.

– От души, братан. – расцвел парень и, пожав мне на прощание руку, вышел из курилки, а я достал вторую пачку и закурил еще раз.

Всего пара минут общения, а сколько новых слов я услышал, смысл которых вообще не очевиден. Чушок? Что это еще значит? Загасок? Как это вообще понимать? Ну затупок, ну это понятно вроде. Что такое нехват? Типа армейский голод? Бляха-муха, хоть иди ищи толковый словарь армейского сленга.

В назначенное время все, как стадо баранов, столпились около склада в ожидании своей новенькой формы. Дождавшись своей очереди, я вошел в помещение, где мне в нос ударил стойкий запах гуталина, перегара и сырости. За большой стойкой, словно бармен, стоял усатый толстяк в зеленой форме с двумя звездами на погонах.

– Фамилия, имя, отчество! – прорычал он.

– Семенов Дмитрий Александрович! – словно бравый солдат отрапортовал я.

Прапор, окинув меня взглядом, опустил глаза на толстый раскрытый журнал, что лежал перед ним, и начал вести пальцем по строкам, ровно до тех пор, пока не нашел мою фамилию, затем поставил там ручкой галочку.

– Демченко! Что ты там копаешься! Иди сюда! – в никуда прокричал прапор, не отводя взгляда от журнала.

– Иду, товарищ прапорщик! – раздался голос откуда-то из глубины склада.

Пару секунд спустя рядом с прапором возник тот самый ефрейтор, которому я отдал в курилке пачку сигарет. Увидев меня, он улыбнулся и кивнул мне в знак приветствия.

– Давай тащи летний комплект. – проворчал прапор.

– А размер? – уточнил у него парень.

Прапор еще раз пристально посмотрел на меня.

– Какой размер ноги?

– Сорок второй! – ответил я.

– Форма сорок восемь и четыре, про берцы сам слышал. Давай бегом, народа еще до жопы! – фыркнул прапор, и парень опять пропал где-то между стеллажей.

Буквально через минуту ефрейтор подбежал к столу и положил на него новенький комплект формы. В него входили камуфляжная куртка, штаны, майка, типа обычной алкоголички, но только вырез для головы был поменьше, такие же пиксельные трусы, кепка, две портянки и черный ремень с зеленой бляхой.

– На, расписывайся за получение. – проскрипел прапорщик, пододвинув мне журнал.

– А примерить? – возразил я.

– Что тут мерить! Я двадцать пять лет форму выдаю, все по размеру, расписывайся и пи##уй отсюда! Если каждый тут все мерить начнет, я до завтра хрен вам чего выдам! – начал орать на меня прапор.

Спорить я не стал и, взяв ручку, расписался. Но тут ефрейтор еще вдогонку притащил мне вещмешок и поставил на него котелок и эмалированную зеленую кружку с алюминиевой ложкой.

– Смотри не потеряй, это тебе до дембеля. И еще я тебе ремень черный дал, это редкость, все будут просить меняться, ну там сам думай, стоит или нет. – улыбнувшись, сказал парень.

– Спасибо, учту. – кивнул я парню и, собрав все в кучу, вышел из склада.

Первым делом я, разумеется, пришел в казарму и начал примерять обновки. А прапор был прав, форма мне действительно как раз по размеру. Да и берцы показались вполне удобными, майка также хороша, хлопчатобумажная, дышит. Только трусы и портянки я надевать на себя не стал. Рассовав все ценное по карманам, я взял свою старую гражданку и отправился к урне, куда все это нужно было выкидывать. Но по пути меня тормознул солдат.

– Братан, ты выкидывать собрался? – спросил он у меня, глядя на ком одежды у меня в руках.

– Ну да. – ответил я.

– Отдай мне, я пацанам потом в часть передам, а то многим домой ехать не в чем. – с жалобным видом попросил он.

– Да без проблем. – сказал я и протянул ему старые вещи.

– От души. – ответил парень и, отойдя в сторону, засунул мою одежду в большой мешок.

После обеда нас опять построили, все уже щеголяли в новенькой форме и довольно улыбались. И тут нас начали делить на команды. Как пояснили, команда – это так, группа людей, с которыми мы отправимся в часть и, скорее всего, прослужим следующий год вместе.

Офицер стоял перед нами, зачитывая фамилии людей, которые выходили вперед и собирались в отдельную кучку. После чего им говорили номер их команды, и они уходили в сторону. Также им между собой нужно было назначить старшего, кто будет руководить группой. Дошла очередь и до меня, в моей команде было ровно двадцать человек, и номер ей был тринадцать. Был в ней один уже знакомый мне человек, тот самый Кирюша, при виде которого меня аж передернуло. Зато я увидел лицо улыбающегося Макса, который продолжал ждать, пока его вызовут.

Мы отошли в сторону и начали знакомиться между собой.

– Здорово, мужики, меня зовут Глеб! Короче, старшим предлагаю назначить меня. – сразу обозначился паренек и обратился ко всем.

Все согласно кивнули, так как, по сути, всем было до лампочки, кто будет главным, ведь срок службы за это не уменьшат.

– А почему сразу ты? Может, я хочу быть старшим?! – вдруг вышел в центр Кирюша и с вызовом взглянул на Глеба.

– Слышь, паря, скройся. А то я тебя сейчас в плац воткну головой вниз! – недовольно фыркнул Глеб и начал отстаивать свою позицию.

– Я никуда не пойду, предлагаю проголосовать за старшего. – заявил Кирюша.

– Да мне вообще пофиг, если честно, хотите, дуэль себе устройте. – отмахнулся от этого цирка я, и меня все поддержали.

В общем, под давлением и угрозами Глеба Кирюша все же сдал свои позиции и согласился стать его заместителем. Зачем все это было нужно, я не понимал. В казарме же началась пертурбация, перед отбоем все почему-то решили, что теперь все люди, разбитые по группам, должны спать в одной куче, то есть на соседних кроватях.

Закончив с переездом, мы с нашей группой познакомились поближе. Самым старшим из нас оказался тот самый Глеб, ему было двадцать пять лет, а через пару месяцев исполнится двадцать шесть. На резонный вопрос, чего он в армию поперся, он ответил прямо. Ему грозил срок, так что было два варианта: или в армию, или на зону. Глеб был типичным представителем тех самых пацанчиков, вечерами стоящих в подворотне, просящих сигаретку или позвонить. По нему сразу было видно, что он больно какой-то верченый и хитрожопый. Кирюша у нас учился на программиста, а еще с отличием окончил музыкальную школу по классу фортепиано, не думаю, что это ему пригодится, но кто его знает. Ну и в остальном парни среди нас были разные, кто вообще нигде не учился, кто закончил, а кто так же, как и я, ушел в академический отпуск.

Но был один главный факт, что объединял нас, как ни крути, мы земляки, и нам нужно держаться вместе, все же нас двадцать человек, и вместе мы сила. Озвучив подобный факт, меня все поддержали и договорились помогать друг другу в разных ситуациях, как бы ни было дальше.

Вечером, лежа на кровати и глядя на свой китель, что висел на спинке стула, я начал осознавать, что жизнь-то резко меняется, и сейчас я поворачиваю на новый, еще неизвестный мне путь. И не имею ни малейшего понятия, что будет дальше. Совсем скоро меня отправят куда-то далеко, и от этого на душе становилось как-то неспокойно. Всю ночь я смотрел в потолок, не сомкнув глаз, размышляя о будущем, о словах, которые мне говорил ефрейтор. А не стану ли я сам загаском или затупком? Как ими становятся? От чего это зависит? В общем, было так много вопросов и так мало ответов, а еще было немного страшновато, если честно. Я словно стоял над пропастью, в которой не видел дна, но мне нужно в нее прыгнуть, иначе никак.

Утром после завтрака нашу команду вызвали и построили на плацу. Перед нами стоял крупный мужчина с короткой стрижкой и легкой щетиной. На вид ему было около тридцати лет, одет он был в обычные синие джинсы, серую рубашку и черные туфли.

– Здорово, бойцы! Меня зовут старший лейтенант Быков, и сегодня вечером мы с вами уезжаем! Всем собрать свои вещи и быть готовыми к отправке! Отправляемся с центрального вокзала в двадцать три ноль ноль! – громким басом обратился к нам мужчина.

– А в куда и в какие войска нас отправляют? – выкрикнул из толпы Глеб.

– Куда, сами потом узнаете, а служить вам предстоит в ВДВ! – улыбнувшись, сказал мужчина и, распустив нас, ушел в сторону штаба.

Наша команда несколько обалдела от подобного заявления старшего лейтенанта. ВДВ, твою дивизию! Звучит это вроде бы как пафосно, но как-то сам я туда не особо стремился.

– Не попал в ВДВ – радуйся, попал – терпи! – выдал очень актуальную фразу Саня, молодой паренек, которому месяц назад исполнилось восемнадцать лет.

Мы были не единственными, кого сегодня забирали, группы продолжали строиться на плацу, а потом шли собирать свои вещи. Кто-то уезжал раньше, кто-то позже. Все делились между собой, кто в какие войска попал, и, слыша, что мы идем в ВДВ, все как-то более уважительно начинали на нас смотреть и поздравлять. Не буду спорить, это было даже приятно. Я, разумеется, списался с друзьями, с Мариной и рассказал, что сегодня уезжаю, она пообещала приехать на вокзал и проводить вместе с моими родителями. Я попросил отца привезти какой-нибудь еды в дорогу и сигарет, а то тут они улетают с бешеной скоростью.

В назначенное время мы построились на плацу в ожидании нашего сопровождающего. Но вместо него пришел совсем другой мужчина. Мы, разумеется, задали резонный вопрос:

– А где Быков?

На что мужчина улыбнулся и ответил нам:

– Парни, я вас перекупил, ВДВ отменяется, вы будете служить в войсках связи. Название города, я думаю, вам сейчас ничего не скажет, но едем мы с вами под Питер.

Реакция у нас была самая разная, сначала почти все, и я в том числе, возмутились, так как морально уже настроились на ВДВ: береты, тельняшки и все такое. Но минутой позже я даже как-то с облегчением выдохнул. Связь так связь.

– Пока связист мотал катушку, танкист любил его подружку. – опять выдал козырную фразочку Саня, это не человек, а кладезь армейских прибауток, просто у него отец старший прапорщик, и он хоть и самый младший из нас, зато самый подкованный в армейской тематике.

Ну что, вот и все, прощай, Сибирь, встречай нас, Питер, мы едем.

Переезд

К назначенному времени нас в очередной раз построили, пересчитали словно цыплят, дали пару минут на перекур, затянувшийся почти на час, так как автобус, который должен был везти группу на вокзал почему-то задерживался. Наш "покупатель" уже начинал заметно нервничать поглядывая на часы. Он нам пояснил, что если мы опоздаем, то следующий поезд будет только через три дня, и ему зависнуть здесь вместе с нами нет никакого резона.

Пользуясь моментом мы пытались побольше разузнать о месте, в которое поедем, но тот молчал словно партизан.

Саня предположил, что часть, в которую мы направляемся, вполне может быть секретной и это не сулит нам ничего хорошего. Так как там можем даже не мечтать об увольнениях и отпусках, как войдем так и выйдем через год. А еще она может находиться где-нибудь в глухом лесу, поэтому максимум куда ты сможешь сходить так это в лес за грибами, а так как мы едем под Питер, то на болота клюкву собирать.

Наконец ворота отварились и с огромным трудом, тарахтя своим двигателем, подъехал тот самый ПАЗик, который привез нас сюда. Старлей тут же подал команду на погрузку и мы, схватив свои скромные пожитки, заскочили в автобус и заняли свои места.

За час мы доехали до вокзала, старлей отвел нас на нужный перрон и, дав время для прощания с близкими, которых собралось не мало, ушел в кассу оформлять документы.

Пробежавшись по толпе людей глазами, я увидел несущуюся ко мне на всех парах Маринку, что чуть не сбила меня с ног. Позади нее шел мой отец и мама.

– Ой, какой ты хорошенький в форме! А тебе еще звание не дали? Как тебе в армии? Тебя били? А ты кого-нибудь бил? А в форме удобно? – словно из автомата в меня полетели вопросы от девушки, а я даже не успев дослушать поставленный вопрос и ответить на него получил второй.

– Да все нормально Марин, все не так страшно, как об этом рассказывают. – улыбнувшись ответил ей я.

Затем подошли родители, я пожал руку отцу и обнял маму. Затем началась фотосессия, все же не каждый день сына в форме видят. Отец вручил мне пакеты с едой и сигаретами, мы отошли в сторону и болтали о разном.

Некоторые из наших ребят были издалека и к ним никто не приехал, а к некоторым прикатили целые толпы провожающих. Сейчас это все походило на мини версию событий, что происходили у военкомата. Друзья совали в сумки моим сослуживцам бутылки с водкой и пивом, нагружали пакетами с различной едой.

Очень забавно было увидеть нашего Кирюшу, который стоял рядом со своей мамой и бабушкой. Он с важным видом рассказывал о том, является заместителем старшего. Упоминая о том как его все уважают и ценят. Все это вызывало во мне искреннюю улыбку, ведь этот парень реально верил в то, что говорил.

До отправки поезда оставалось пятнадцать минут, наш старший вышел на перрон и, встав посреди провожающих, объявил о том, что через пять минут нам уже нужно будет пройти в поезд.

Сразу началось, со всех сторон полились слезы, девушки и мамы начали рыдать и провожать своих сыновей. И мои, разумеется, были не исключением. Черная тушь стекала по щекам Марины, а я пытался оттереть ее платочком. Затем она начала в тысячный раз говорить о том как любит меня и будет ждать. Это было очень приятно слышать, ибо только сейчас я начал осознавать, что не увижу ее еще очень долго. К горлу подкатил ком, стало как то не по себе, но все, поздно.

Старший дал команду строиться и в очередной раз пересчитав нас отправил в вагон. Определяли места мы просто, занимали их по принципу: кто первый встал того и тапки, а затем подходили к окнам и махали руками людям, что нас провожали. Спустя еще пять минут поезд тронулся с места и повез меня в далекие края, где я еще ни разу не был.

Старлей пояснил нам правила поведения в поезде: не ругаться, не драться, не пить с пассажирами, не пререкаться и все в таком духе, за нарушения припугнул дисбатом. А в остальном посоветовал нам хорошенько отоспаться, ехать почти три дня, так что время есть.

Правила созданы для того, чтобы их нарушать, стоило старлею выйти из вагона и зайти в свое купе, как из сумок на столы начали выкладываться различные подарки и пластиковые стаканчики. В ход сначала пошло пиво, но как мы все знаем, пиво без водки – деньги на ветер, в общем, понеслась душа в рай.

Проснулся я только к обеду следующего дня, некоторые уже проснулись и сидели выглядывая окна, некоторые курили в тамбуре, а остальные все еще спали. К нашему счастью никто и нигде вчера не отличился, но тут скорее главную роль сыграло не то, что мы такие послушные и ответственные, а то, что все за последние дни очень мало спали, плюс стресс и тому подобное, в совокупности все это вперемешку с алкоголем стало хорошим снотворным, но выпили мы не мало, судя по пустой таре. Пили почти все, кроме Кирюши, который вообще имел порывы пойти и настучать на нас, но его осадили, выписав пару пинков, и еще пара парней, которые вообще никогда раньше не пили и начинать не собирались.

Помимо нас в вагоне ехало еще не мало людей, в основном одни пожилые женщины и мужчины. Поэтому общались мы только между собой. Алкоголь мы вчера выпили не весь и некоторые ребята втихаря попивали пиво и даже водочку, а периодически проверяющий нас старлей делал вид, что не замечает этого. Как бы нам потом это все не аукнулось.

Что ни говори, а в поезде мне нравилось, я в первый раз ехал куда-то далеко. До этого я передвигался только на машинах и электричках. А тут… на тебе, поезд, хорошо, лежишь себе на мягкой кровати, смотришь в окно на пробегающие мимо леса и поля, красота!

Еды у всех было с лихвой, наверное поэтому никто и не жадничал, а каждый угощал друг друга, мне показали где в вагоне можно взять горячей воды и я, налив себе кофе, вышел с ним в тамбур и закурил сигарету.

К вечеру, чтобы не помереть от скуки, мы купили у проводницы карты и сидели играли в дурака. Хоть какое-то развлечение, парни травили разные байки из жизни, главной звездой был Глеб. Хоть и его истории мне частенько приходились не по душе. Не очень приятно слушать о том, как он со своими гопниками отжимал деньги и телефоны у пацанов в темных переулках или как беспробудно пьянствовал на каких-то хатах. Все же мужику столько лет, а ума нет от слова совсем.

Периодически поезд останавливался на длительные стоянки, там мы выбегали на перрон подышать свежим воздухом. На платформах всегда торговали старушки, основной их ассортимент это горячие пирожки, которые мы с удовольствием покупали. Не у всех ребят при себе были деньги, был среди нас один паренек, Виталик, он деревенский, как и я, обычный парень, но по нему видно, что из неблагополучной семьи. Он постоянно стрелял у нас сигареты. Было заметно, что из-за этого он сильно стесняется. Да и с едой у него был напряг, но мы команда, держимся вместе, поэтому кормили его. Парень вообще был скромным, постоянно благодарил нас за доброту. Я же, покупая пирожки, подумал, что с меня не убудет и так же взял для него. Не то, чтобы в долг, но кто знает, сегодня я ему помог, а завтра он мне чем-нибудь поможет.

Время в поезде тянулось медленно, но весело, все беседовали о разном, Глеб не замолкал всю дорогу, вообще мне порой казалось, что он тот еще балабол, просто все его рассказы очень сильно похожи – больно он силен, умел и умен, но тем не менее сейчас едет с нами, а не отдыхает на каком-нибудь острове. Вообще, если бы с нами в вагоне ехал какой-нибудь следователь, то он бы ему уже лет десять строгача за разбой впаял не вставая с кровати. Но люди с удовольствием слушали его криминальные басни и даже перенимали его козырные фразочки, пуская их в свой речевой оборот.

Поезд ехал с большим опозданием и старлей сказал, что мы можем опоздать на электричку и, если это произойдет, то нам до завтрашнего обеда предстоит ждать на вокзале. Который нам нельзя будет покидать, ведь кругом ходят патрули, а тут мы такие нарядные без документов. Так что сразу загребут и под белы рученьки отвезут в комендатуру. И из-за этого проблемы будут как у попавшегося, так и у нашего старшего лично, такая вот песня.

Перспективы перед нами открывались не самые радужные, ночевать на вокзале никто не хотел, но и хоть как-то повлиять на ситуацию никто был не в силах. Хотя, с другой стороны, срок службы идет, так что какая разница, где нам торчать, я думаю, на вокзале все лучше, чем в казарме.

На электричку мы все же успели, можно сказать запрыгивали в уходящий вагон. Стоило Кирюше зайти в тамбур, как дверь за ним захлопнулась. Он, как оказалось, самый медленный, при своем невысоком росте он был достаточно пухлым. Всю дорогу он постоянно что-то жевал, а еще я заметил, что он единственный ничем и никогда не делился для общего стола, а предпочитал сидеть на своей боковой полке и что-то уплетать втихаря. Но опять же, кто я такой, чтобы его судить.

В электричке уже было не так весело, народ немного успокоился и начал вести себя более настороженно. Ехали мы почти четыре часа, а затем вышли на пустой платформе, вокруг которой ничего не было кроме леса и стоящего автобуса с черными номерами, очевидно ожидавшего нас. На часах было десять часов вечера и уже стемнело. Старлей в очередной раз пересчитал нас, завел в автобус и выдохнул с облегчением. Видимо мы теперь не его головная боль.

– Как я и говорил, глухой лес. – пробубнил Саня присаживаясь рядом со мной.

– Ага, накаркал. – ответил я ему.

В автобусе за старшего был мужчина в зеленой форме, как пояснил Саня, не зеленой, а оливковой и эта форма называется повседневной, а та, в которой ходим мы, полевой. Мужчина был в ранге прапорщика, не высокого роста, худощавый, с седыми висками и от него сильно разило алкоголем. Военный молча смотрел на нас и улыбался словно какой-то маньяк.

Автобус тронулся и повез нас в неизвестность и не знаю почему, но чем дальше мы удалялись от платформы, тем больше не по себе мне становилось.

Из-за темноты в окнах ничего не было видно, только мелькающие ветки деревьев. Автобус ехал быстро покачиваясь на неровной дороге. Все парни были максимально сосредоточены и пытались уловить хоть крохи полезной информации, прислушиваясь к разговору старлея и прапорщика, но увы, они говорили о рыбалке.

Спустя час автобус остановился и дверь в салон отворилась, внутрь забежал молодой солдатик в полевой форме и заглянул в салон. На его груди висел какой-то жетон с надписями, но прочитать я не успел, а на поясе висели ножны из которых выглядывала массивная рукоятка ножа. Парень окинул салон взглядом и задержал его на нас и на его лице натянулась ехидная улыбка.

– Что замер?! Съ##ал отсюда обморок! – прорычал прапор, и солдата словно ветром сдуло, а мы от неожиданности вздрогнули.

Перед автобусом заскрипели ворота и мы поехали на территорию. Глядя в окно я увидел того самого солдата, что стоял, придерживая одну из створок ворот, приложив правую руку к виску. Затем опять наступила темнота и автобус замер. Старший попрощался с прапором и, взяв свою дорожную сумку, вышел из автобуса. Мы так же начали подниматься со своих мест, но сделали это зря.

– Я не понял войны! Кто вам команду на выход давал! – зарычал словно дикий дверь прапорщик и мы все вернулись на места.

– То-то же, запомните, теперь вы в армии, тут вам думать не нужно, а только выполнять. Получили команду – делаете, а не получили – делаете то, что вам приказали до этого. Ясно? – чуть сбавив тон пояснил он и добавил, – Вопросы есть?

– Можно нам покурить? – вдруг задал резонный для всех вопрос Саня.

– Можно за х#й подержаться! – тут же ответил прапор.

– Виноват! Разрешите! – тут же исправился мой сосед.

– Разрешаю. – ухмыльнувшись ответил прапорщик и возникло неловкое молчание, так как ответ прозвучал как-то двусмысленно.

– Завтра покурите, сейчас выходим и идем за мной и чтобы никто не отставал! – фыркнул прапор и вышел из автобуса, а мы цепочкой двинулись за ним.

На улице было прохладно и сыро, видимо недавно прошел дождь. Стоило всем выйти из автобуса, как прапорщик отправил его в какой-то там парк и тот, зарычав движком, умчался в даль. Мы же остались стоять на какой-то аллее перед трехэтажным зданием, свет в окнах почти нигде не горел, а над дверями подъездов горело по одной тусклой лампочке в стеклянных плафонах. В окнах первого этажа стали отчетливо видны черные силуэты людей, что припали к стеклам и, судя по всему, разглядывали именно нас. Мы словно в фильм ужасов попали.

Прапор вальяжно закурил сигарету и, повернувшись к нам спиной, пошел к первому подъезду, мы соответственно как стая утят потопали за ним седом. Подойдя к двери, мужчина потянул ее на себя и та со скрипом отворилась, а военный скрылся в темноте. В подъезде было очень мрачно, тут на каждой лестничной площадке была всего одна дверь, над которой так же светила одна тусклая лампочка, плохо освещая пространство. Мы поднялись на второй этаж, дверь тут была заперта изнутри. Прапор постучал в нее, после звука открывающегося шпингалета дверь отворилась и мы увидели молодого, лысого и очень бледного паренька с такой же зеленой бляхой на ремне как у нас.

– Дежурный по роте на выход! – во всю глотку заорал боец.

– Ты че, обезьяна тупоголовая! Я сколько раз говорил, что после отбоя команда дежурный по роте на выход не подается! – опять взорвался прапор, – Где дежурный? Где твоя кепка итит, твою мать?!

Парень лишь стоял и словно рыба хватал воздух ртом пытаясь что-то ответить, но у него не получалось. У меня вообще создалось чувство, что он вот-вот потеряет сознание.

Из какой-то комнатки к нам выбежал помятый парень с жетоном на груди, расшнурованными берцами, торчащими из них портянками и полосами на лице, судя по всему от рукава.

– Ты че массу топить вздумал?! – продолжал ругаться прапор.

– Никак нет, зашел вот портянки поправить! – встав по стойке смирно начал оправдываться паренек.

– Ты че во мне своего собрата идиота увидел? Ты снят с наряда!

– Но товарищ прапорщик! Виноват, такое больше не повторится! – запищал боец.

– Ты меня плохо слышишь? Буди Мальцева, пусть принимает наряд! И каптера давай сюда! – выкрикнул прапор и вошел в помещение, над входом в которое красовалась красная табличка с надписью золотыми буквами «Канцелярия».

Мы же стояли в шоке от увиденного и не понимали, что за картину сейчас наблюдали. Тот самый дежурный ушел куда-то в глубину помещения и скрылся в темноте. А паренек закрыл дверь и встал на небольшой постамент, стоящий у стены и стола, на котором лежали какие-то журналы и стоял старый дисковый телефон.

– Браток, как тут служится? – спросил я у паренька, но тот проигнорировал меня, приложив указательный палец к губам, и шикнул.

– Б#я, Кирюша, похоже мы нашли тебе друга. – улыбнувшись сказал Саня, от чего все захохотали.

Внезапно из темноты появился тот самый дежурный, только вот шел он едва сдерживая слезы, а на его щеке было красное пятно которое он тер, видимо ему кто-то втащил. Вслед за ним шел молодой парень в такой же форме как у нас, только на погоне висели лычки младшего сержанта, в зленых тапочках, на которых чем-то белым были написаны цифры. Он остановился около нас и окинул взглядом.

– Че вы стоите как стадо баранов, строй сообразите! – выругался он, но мне от его слов не стало яснее, что делать. – Б#я, – вздохнул сержант и посечал затылок, – В одну линию встаньте, все вещи и сумки, все их содержимое выкладывайте перед собой на пол и карманы выворачивайте! Бегом! – добавив громкости выкрикнул парень, и мы начали выполнять приказ.

Затем из канцелярии вышел прапорщик, следом за ним вышел огромный мужик, в полевых штанах, майке и тапочках, кителя с погонами на нем не было. Он как и все до этого посмотрел на нас и приступил к осмотру всего того, что у нас было.

Из всего обилия еды, различных полезностей и сигарет у нас отобрали почти все. Каждому разрешили взять зубную щетку, пасту, станок, пену для бритья и по пачке сигарет. Все остальное, что было разрешено, а именно оставшиеся сигареты, станки, мыло, шампунь, мочалки, ручки, тетради мы уложили в свои вещмешки. Телефоны и зарядки у нас разумеется так же изъяли. И еще сразу предупредили, что если какой-то хитрожопый боец который как то умудрился заныкать телефон и будет замечен, то ему выдадут гвоздь с молотком и он сам будет прибивать его к стене. А еду из разряда скоропортящейся отправили на выброс. Это так каптер сказал, молодой парень, ростом примерно метр семьдесят, с узкими губами, маленькими глазками, длинным носом и продолговатым лицом, прям крысеныш какой-то. Так вот этот крысюк взял всю еду, сложил ее в пакеты и унес в каптерку, а затем он начал носить туда и наши вещмешки.

После осмотра отправили спать, тот боец, что открывал дверь, провел нас в казарму, включил дежурное освещение, тем самым осветив расположение казармы, где стояло множество кроватей и на некоторых уже спали люди. Он сказал занимать нам свободные и мы собственно сделали все как он сказал.

Сложив вещи на табурет, стоящий перед кроватью, лег на нее и облегченно выдохнул мысленно переваривая события прошедших часов.

– Браток, ты откуда? – шепотом обратился ко мне челок с соседней кровати.

– Из Сибири, а ты? – спросил я в ответ.

– Я с юга.

– Ты давно тут? Как тут вообще? – спросил я у него.

– Два дня и тут полная жопа, завтра сам все увидишь, советую поспать. – добавил он и отвернулся.

Мда, вот это попадос, а как все хорошо начиналось. Ну что теперь поделать, разве кто-то говорил, что будет легко?

Курс молодого бойца. Новые слова или мир армейского жаргона.

Сна не было ни в одном глазу. Из-за того, что кровать дико скрипит от любого движения, я лежал словно мертвец, двигая разве что глазами. Занял кровать на первом ярусе, так что вместо потолка любовался металлической сеткой второго спального места, расположенного надо мной. В казарме была полная тишина, лишь изредка кто-то похрапывал и сопел. На улице постепенно светлело, и небо за окном с темно-синего цвета медленно становилось светло-голубым. У меня появилась возможность осмотреть казарму, но, к сожалению, из-за двухъярусных кроватей было мало что видно. Голые стены бледно-желтого цвета, белый потолок со свисающими с него старыми советскими люстрами, точно такими же, как были в моей деревенской школе. Затертый дощатый пол, серые кровати с облупившейся краской, табуретки и облезшие прикроватные тумбочки – вот и весь нехитрый солдатский быт. Тумбочка была у каждого солдата своя, они были примерно пятьдесят сантиметров в высоту и тридцать в ширину, у них была одна дверца, открыв которую, открывается вид на небольшой ящик и две полочки. Что там можно хранить, мне неизвестно, разве что в ящик нужно складывать станок, пену для бритья, мыло и зубную щетку с пастой, но, думаю, скоро нам все объяснят.

Сон все же взял свое, и я медленно погрузился в мир Морфея, но стоило мне только расслабиться, как я в первый раз услышал самые противные слова на свете.

– Рота, подъем! – во всю глотку прокричал парень, что стоял напротив входной двери. И это было так неприятно и очень сильно резало слух. Понимая, что испытывать судьбу не стоит, я начал подниматься с кровати. Но тут ребята, что были тут до нас, словно ужаленные, срывались со своих кроватей, обували тапочки и мчались в сторону туалета. Чувствуя подвох, я поступил точно так же, пока остальные все еще лежали, потягиваясь на кроватях.

Забежав в свободную кабинку туалета, я справлял малую нужду. А на фоне откуда-то из глубины казарменного помещения послышался трехэтажный мат, направленный в сторону все еще лежащих на кроватях парней. И этот голос принадлежал тому самому прапорщику.

– Рота, строиться, форма одежды номер два! – подал новую команду парень.

– Что это значит? – спросил я у местных старожил.

– В штанах и майке. – ответил мне парень и поспешил удалиться из туалета.

Я последовал его примеру и вернулся к своей кровати, все мои коллеги стояли и вертели головами по сторонам, потирая заспанные лица в надежде понять, что тут вообще происходит.

– Парни, надевайте штаны, майки и тапочки. – крикнул я сослуживцам.

– А трусы че, снимать? Хы. – решил пошутить Глеб.

– Снимай, может кому в любимчики запишешься! – пошутил кто-то из местных

Мы построились в центральном проходе в одну линию, и к нам вышел старшина.

– Сегодня у вас последний рассосный день! С завтрашнего утра все будет происходить как положено, по расписанию и нормативам! Представляюсь для вновь прибывших. Меня зовут прапорщик Зарубин! По всем вопросам обращаться ко мне, но это не значит, что меня нужно зае##вать по каждому пустяку! Прежде уточните у сержанта, а он вам подскажет! Куда вам идти на хер или ко мне! – строгим тоном объяснил нам Зарубин, указав пальцем на младшего сержанта Мальцева, – Жень, давай расскажи им, что да как, научи кровати заправлять кровати и портянки завязывать. – добавил прапорщик в полтона сержанту.

Значит, он все же умеет нормально разговаривать. А почему он тогда орет на нас как на дебилов.

– Товарищ прапорщик Зарубин, а что такое рассос? – подняв руку, спросил у него Кирюша.

– Так, и научи их, как правильно к людям обращаться, а то не дай бог вот так к кому из начальства вот кто обратится, тогда все. Дембель под угрозой. – ухмыльнувшись, сказал прапорщик и ушел в канцелярию.

– Боец, представься! – строгим тоном сказал сержант, глядя на паренька.

– Меня Кирюша зовут. – улыбнувшись, ответил он и протянул ему руку, от чего наш каптер, что сидел на своей кровати в конце казармы, начал в голос ржать, да и сержант с трудом сдерживал улыбку.

– Знаешь что, Кирюша, а ты, кажется, будешь моим любимчиком! – все же улыбнувшись, сказал Мальцев.

– Не, любимчиком не хочу быть, я хочу быть вашим заместителем! – сделав серьезный и строгий вид, ответил ему парень.

Как бы все не старались не загоготать в голос, это ни у кого не вышло, и у сержанта в том числе. Каптер так и вовсе, услышав данное заявление, со смеху упал с кровати.

Что такое рассос (1) я узнал чуть позже, мне ребята местные подсказали, в общем, это синоним слова «расслабленный». Вроде, вы что тут рассасываетесь?! В переводе на гражданский, значит, вы чего тут расслабляетесь или отдыхаете, как-то так.

Но на этом новые слова для меня не закончились, наоборот, это было только начало. Первым делом нас отправили заправлять кровати, вот кажется, что тут сложного? Но нет, в армии это целая наука. Сначала нужно правильно постелить первую простынь, а затем вторую, которая выполняет роль пододеяльника, аккуратно сложив ее вдоль. Затем в правильных пропорциях уложить одеяло. Вся тонкость в том, что у всех одеяла одинаковые, они темно-синего цвета и имеют по три черных полоски с одной стороны. Так вот, все кровати должны быть заправлены таким образом, чтобы у всего ряда, а в ряду десять кроватей, черные полосы были идеально ровной единой полосой. Поэтому в первую очередь все кровати выставляются по одной линии, для этого используют натянутую веревку, а затем заправляют уже сами кровати и после, с помощью все той же нитки, выравнивают полосы. Думаете, на этом все? Даже и не мечтайте, теперь в дело идут отбивы. Отбива (2) – это такая плоская ровная дощечка с ручкой, по сути, она выполняет роль этакого утюга. Этими отбивами делают кантик. Кантик (3) – прямой угол, в общем, с помощью отбив нужно натянуть одеяло таким образом, чтобы матрас, лежащий на кровати, стал похож на прямоугольник с острыми гранями, как говорит Мальцев, чтобы аж порезаться можно было, с подушкой делают точно такую же процедуру. И еще полотенца, каждому солдату положено их целых два. Маленькие белые вафельные полотенчики, про банные можно забыть до дембеля. На полотенце для ног есть черный штамп в виде буквы Н, то есть ножное, его заводят под нижнюю дужку кровати, буквой Н к проходу, а края кладут под матрас. И еще оно должно быть натянуто как струна. Второе полотенце вешается на дужку кровати у изголовья, ровно на два сантиметра от края. Сделав все эти манипуляции, можно считать, что кровать будет заправлена.

Мальцев нас сразу предупредил, что если старшину не устроит порядок в кубрике. Кубрик (4) – это секция с расположенными в ней кроватями. В нашей казарме четыре секции, то есть четыре кубрика. Мальцев сказал, что в некоторых частях вообще кубрики сделаны как отдельные комнаты, со своим туалетом, умывальником и душем. Так вот, если старшине не понравится, то он может все «взорвать» или, как тут говорят, устроить танковый полигон, это означает, что все матрасы и полетят по казарме, а мы будем вынуждены все начинать заново.

Когда мы с большим трудом навели более-менее устраивающий сержанта порядок, началась новая эпопея, а именно, всех заставили выбросить носки в мусорку и пустить в ход портянки. Несколько человек их даже не довезли до части, решив, что они им просто не нужны, за что были названы обезьянами, и каптер выдал им новые.

Портянки я наматывать уже умел, поэтому без труда это сделал и, с довольным лицом продемонстрировав сержанту свои навыки, обулся. Это было моей ошибкой, так как тот заставил показывать всем остальным как это делается. Это был мой первый армейский урок, если, что-то умеешь делать хорошо – не говори об этом никому, ибо тебе обязательно аукнется.

Обмотать кусок ткани вокруг ноги, что тут может быть сложного? Оказывается, может, некоторые парни вообще не понимали, как это делать, даже после того как я повторил процедуру перед ними больше десяти раз. Тут-то к слову пришло значение слова «затупок» (5) – человек, не воспринимающий слова и указания должным образом. Многие психовали, бросали портянки в стороны, но Мальцев нас сразу предупредил, что завтра утром нас ждет зарядка и тот, кто плохо намотает портянки, очень сильно об этом пожалеет, так как сотрет себе ноги в кровь.

В кубрике был наведен порядок, мы с горем пополам все обулись и оделись, нам объяснили правила ношения формы, как и что должно быть застегнуто, а еще затянули ремни по самое не хочу. И предупредили: тот, кто попадется с расслабленным, «свисающим до яиц ремнем», тот будет качаться. Качаться (6) или прокачаться – это одна из разновидностей армейского наказания, то есть провинившегося солдата будут заставлять заниматься спортом, как правило, отжиматься, приседать или бегать до полного изнеможения.

Так вот, всем очень хотелось курить, но без разрешения этого делать было нельзя, также все предупредили, что не дай бог хоть одно тело попадется курящим в туалете, тогда вся рота будет втухать по полной. Втухать (7) – это синоним слова «качаться», только более суровая форма.

Покурить нам не дали, зато мы все же вышли на улицу и отправились в столовую. Передвигаться по части нам можно было лишь двумя способами: строем или бегом. Кто попадется праздно шатающимся по территории части, тот втухнет по полной, вот, уже начинаю разговаривать как истинный военный. Выйдя из казармы, мы увидели большое количество солдат срочной службы, что так же, как и мы, собирались убывать на завтрак. Часть бойцов сидела в курилке, что была расположена напротив каждого подъезда, а остальные сейчас строились на дороге, которая шла вдоль казармы. Видя нас, они очень сильно радовались, махали нам руками, а некоторые начали к нам подбегать и стрелять сигареты. Так, один из наших пареньков имел неосторожность протянуть открытую пачку подбежавшим бойцам, и за пару секунд она оказалась пустой. Опять же делаю заметочку для себя.

Мы дождались, пока все солдаты собрались и ушли куда-то вперед, и только потом Мальцев построил нас. Сообразив строй, мы пошли вперед, шли, разумеется, кто как, идти в ногу – это однозначно было не про нас. Каждый шел в меру своих способностей, а Мальцев орал на нас, словно резаный, давал счет, но все это было бесполезно.

Остановившись напротив столовой, мы попали в очередь. Столовая не вмещает в себя за раз всех бойцов, поэтому тут есть целое расписание, какое подразделение в какое время принимает пищу, но его почти никто не соблюдает. Поэтому мы, как дурачки, стоим и ждем. Сама столовая была одноэтажной, сложенной из серого кирпича, над входом был сделан небольшой навес, под которым стоял важный пухлый мужчина в полевой форме и белой накидке поверх нее, на груди висел жетон с надписью «Дежурный по столовой». Справа от нас стояла другая рота бойцов, что принялась активно стрелять сигареты. Я же быстро смекнул, что к чему, и сказал, что меняю свою зеленую бляху на серебряную и почти полная пачка сигарет сверху. Желающих оказалось очень много, на меня же наши парни посмотрели как на идиота, мол, че ты творишь? Команды же не было, но я все же решил рискнуть.

– Дружище, вот зацени! – достал из кармана бляху боец и протянул ее мне.

Бляха была в точности как моя, только не зеленая, а отполированная, словно зеркало.

– Годится, сказал я и, достав сигареты из кармана, протянул бойцу, а затем начал снимать свою.

– Не надо, оставь себе. – отмахнулся парень, продемонстрировав золотую бляху на пузе.

– От души. – кивнул ему я.

– Тебе спасибо, обращайся, если что. Меня Колян зовут, мы этажом ниже живем. – любезно ответил мне мой новый знакомый.

– Дима. – ответил я, и мы пожали друг другу руки.

Из столовой вышло много народа, и дежурный отдал нам команду заходить слева по одному. Все ломанулись, как бараны, дежурный наорал на Мальцева, мол, что ты за сержант такой, раз у тебя солдаты простых команд не знают, но тот пояснил, что мы тут первый день.

Войдя в столовую, мы оказались в просторном тамбуре, на одной стене стояли вешалки для формы, на другой висели раковины для помывки рук, а на третьей около входа в зал висел большой стенд с документами, меню и фотографиями лучших поваров, на которых улыбались две полные женщины в поварских колпаках с черпаками в руках.

Основной зал был просторным, столы стояли как парты в школе, длинными рядами. С обоих сторон стола стояли деревянные лавки. Пол тут был сделан из серого мрамора, все стены были покрашены белой краской. В конце зала стояла раздача, к которой-то мы и направились. На завтрак сегодня была гречка с "мясом белого медведя" – это когда вместо мяса только куски вареного сала. Далее в меню кофейный напиток, масло сливочное, вареное яйцо и два кусочка хлеба: кусок белого и кусок черного. Запах в столовой царил неприятный, пахло солдатскими портянками, сыростью, подгоревшей гречей и какой-то рыбой. Взяв свою еду, я сел за стол и хотел было начать есть, но не тут-то было, сержант заставил нас встать и ждать товарищей, пока они так же займут свои места.

– К приему пищи приступить, у вас десять минут! – выкрикнул Мальцев, когда все встали напротив своих мест, а сам сел на другой ряд с кружкой чая и куском белого хлеба, на который начал жирным слоем мазать масло.

Гречка была просто отвратительной, кофейный напиток – только одно название, такое чувство, что на ту огромную кастрюлю, что была литров так на сто, насыпали пару столовых ложек кофе от силы, к тому же еще и несладко. Желтоватые куски масла, составленные пирамидкой, передавали по ряду на блюдечке из расчета один кусочек на человека. Первый, кто стоял на раздаче, говорил наше количество, а последнему давали уже наполненную тарелку, после чего тот ставил ее на первый стол и каждый, взяв свою норму, передавал ее тарелочку дальше. Народ начал активно обсуждать все произошедшее утром, но, как выяснилось позже, очень зря. Мальцев сделал замечание, чтобы мы ели молча, и все притихли, но буквально секунд на тридцать, после чего галдеж опять начался.

– Я смотрю, все поели, всем встать, сдаем посуду, выходим строиться! – грозно прорычал он, а нам ничего не оставалось, кроме как подчиниться.

– Твою мать! – фыркнул я от негодования, есть-то хотелось, а я только успел яйцо почистить и хлеб маслом намазать.

– Да уж, позавтракали! – бросив ложку на поднос, добавил сидевший рядом Саня.

Выйдя на улицу, мы опять встали в строй, заняв места в том же порядке, как и пришли сюда, только не с первого раза, несколько парней все же заблудились среди малознакомых лиц. Мальцев лишь покачал головой и повел нас обратно в сторону казармы.

– Рота! На месте стой, раз-два! – прокричал во весь голос сержант. – Основная часть людей стала на месте как вкопанные, а некоторые продолжили свой путь, натыкаясь на впереди стоящих, от чего весь строй чуть не посыпался, как доминошки. – Рота, на пра-ВО! – подал новую команду сержант после того, как строй собрался, но и тут был неуспех, процентов тридцать повернулось налево. Мальцев, глядя на это, тяжело вздохнул, а его скулы на лице заметно напряглись.

– Товарищ младший сержант, разрешите обратиться из строя! Рядовой Коваль! – вдруг неожиданно для всех бравым голосом выкрикнул один из бойцов.

– Разрешаю. – ответил ему сержант.

– Разрешите перекурить!

– С чего бы? – нахмурившись, спросил сержант.

– Ну так после приема пищи, святое. – улыбнувшись, ответил рядовой Коваль.

– Ну раз так, то разрешаю, перекур три минуты, время пошло! – скомандовал сержант, и все, словно лоси по бурьяну, ломанулись в курилку.

– Ху#и вы встали, три минуты это буквально! – обратился к нам Коваль, и мы, как спринтеры, побежали за ними.

Курилка тут была не как на сборном пункте, все было куда проще, вытоптанная полянка, две маленьких лавочки и урна. Сигарет у меня не было, так что я стрельнул у Сани. По-быстрому закурив и втянув в себя дым, меня аж пошатнуло, словно я впервые затянулся сигаретным дымом.