Незабытая: отчаянное сердце. Книга 2

Предисловие

Вторая часть истории, которая создавалась по мотивам настольной ролевой игры под названием Dungeons & Dragons (DnD), в которую я играю вместе со своими друзьями! Милости прошу.

ВАЖНО!

В книге присутствуют лишь отсылки на используемые заклинания и лор вселенной. Мир кампании (происхождение магии, континенты, города, персонажи, сюжет и прочее) – продуман самостоятельно. Все материалы книги (в том числе обложка) являются защищенным объектом авторского права. Копирование, распространение и любое иное использование материалов без согласия с автором запрещено.

© vk.com/booksbyleila

У костра

Даже не имея темного зрения, лошади слушались Сайриса, который вел их в наступившие сумерки. Прохладный ветер осени растрепал меня, поэтому я вернулась в повозку, радуясь, что проветрила голову. Часа два мы ехали неспешно под моросящим дождем; говорили обо всяком, как старые и добрые друзья, шутили и смеялись. Я попросила Гулльвейг научить меня заплетать себе красную прядь в косу самостоятельно, потом мы вместе детально изучили пергамент, который нашли еще в алхимической лаборатории склепа. Расценив некоторые обнаруженные змеепоклонниками эффекты зелий действенными, она решила опробовать их на ближайшем привале, и я с радостью поддержала ее исследовательский интерес!

Велерус и Сфинкс обсуждали разные виды оружия; каждый из них прикидывал наиболее действенную схему ведения боя. Иногда Велерус спрашивал меня, Гулльвейг и Сайриса о том, что умели и мы. Я усмехнулась, понимая, что он видел в нас отряд и хотел бо́льшей эффективности в тех битвах, что ждали нас дальше. Сайрис же, вновь сверившись с картой, попросил его вернуться к этой теме позже, поскольку мы как раз приближались к подходящему для привала месту.

До Конраку оставалось два дня пути.

Расположившись поодаль от дороги, близ ягодных кустарников и чуть дальше от родника, журчание которого могло позволить кому-нибудь подкрасться к нам незамеченным, мы быстро распределили обязанности. По итогу, Сфинкс собрал хворост, а я – ягоды, пока Сайрис и Гулльвейг ходили за свежей водой со всеми нашими бурдюками. Велерус, между тем, оценил повозку пытливым взглядом, развернул скрученное у бортика продолжение ее полога и прикинул его длину. Пока я разводила костер, он достал из повозки стесанные брусья, закрепил на стяжках и соорудил нам крышу над костром. К моменту, когда все было готово, как раз подошли Сайрис и Гулльвейг. Теперь мы могли погреться и спокойно поесть все вместе, не опасаясь дождя.

– Я знаю, что все мы скрываем что-то друг от друга, – начала Гулльвейг, насытившись первой. – У меня тоже есть тайна, но я больше не хочу скрывать ее ото всех. Я не прошу от вас того же, но сама я устала молчать. Довольно тайн!

– Звучит, как тост, – подал голос Велерус.

– Мы уже многое прошли и столько пережили вместе, что можем называться настоящей командой! Мы – друзья! – Улыбнулась ему Гулльвейг. – А для меня между такими существами не может быть тайн, поэтому я хочу рассказать. Я боялась сделать это раньше, потому что думала, что некоторые существа, – она сосредоточенно посмотрела на ленточку на своем правом запястье, а потом на Сфинкса, – могут подслушать. Я не знала, что за этим последует. Сейчас я понимаю, что над нами нависла куда более страшная угроза, чем «лишние уши». Любая ясность будет полезна.

– Звучит, как вступительная речь перед вынесением приговора, – зевнул Сфинкс и достал из-за пазухи кисет.

На его колкость Гулльвейг поджала губы и, вздохнув, продолжила, периодически посматривая на каждого из нас:

– На шестой день нашего путешествия, задолго до того, как мы спасли Сайриса и встретили Велеруса, нас троих схватил «Клык». – Заметив вопросительные взгляды, она коротко пояснила прежде, чем перешла к делу, – незаконная группировка, которая, как я поняла, по найму добывала рабов. Так вот, пока я была без сознания, ко мне явилась Шамикаль, моя Богиня, и поручила мне миссию. Она сказала, что та сущность, что сидит внутри Сфинкса, в одном из вариантов будущего может стать причиной гибели огромного количества живых существ.

Гулльвейг посмотрела на Сфинкса, но он только ухмыльнулся и покачал головой, словно она рассказывала всем нам какую-то небылицу. Гулльвейг вздохнула, а Сфинкс принялся набивать чашу курительной трубки табаком, предварительно размельчая его между пальцами.

– Мне было поручено приглядеть за тобой, и если все будет идти именно к этому… убить тебя, – продолжила Гулльвейг серьезным голосом. – Я должна была убить тебя и ЕГО вместе с тобой, понимаешь?..

– На данный момент от Шамикаль пострадало куда больше существ, чем от Као, – спокойно ответил Сфинкс.

– Каких существ ты имеешь в виду? – не поняла Гулльвейг.

– Тебя, например.

Гулльвейг вздохнула и проигнорировала этот выпад.

– С самого начала я сомневалась в этой миссии. Учение Шамикаль говорит о том, что нужно спасать жизнь, а не лишать ее. Я всегда, несмотря ни на что, стремилась делать это; всю голову сломала насчет того, как спасти тебя, как разделить… вас и убить только ЕГО. Но сама Шамикаль сказала, что это невозможно, и дала силу, чтобы убить вас обоих. В итоге я использовала ее, чтобы спасти Сайриса…

Сфинкс рассмеялся, и вдруг заговорил сам Сайрис. Он выглядел взволнованно, и будто бы попытался напомнить Гулльвейг о чем-то:

– И ты пообещала мне больше не использовать эту силу.

– Да, – улыбнулась та, а затем улыбка спала с ее лица. – Когда я говорила с отцом Уртом наедине, он сказал, что в процессе исцеления тебя, Сфинкс, в храме, заметил твою… – Гулльвейг запнулась, и мягко сказала, – «особенность» и попытался разделить вас сам, но не смог. У его Богини не получилось это сделать. Или она не захотела этого.

– Скорее второе, – покивал Велерус.

– Мои сомнения и терзания насчет миссии перед Шамикаль убивали меня. Я не смогла бы сделать такое по многим причинам. – Гулльвейг посмотрела на меня, и я с улыбкой кивнула ей, желая приободрить. Тогда она снова вздохнула и продолжила, – кажется, Шамикаль поняла мои мучения; я поговорила с ней в последнем моем подношении, еще в Крате. Она сняла с меня это бремя, но поручила миссию трем другим своим последователям, и они идут за нами, чтобы убить тебя, Сфинкс.

– А силенок-то хватит? – усмехнулся он, раскуривая свою трубку.

– Идут не только они, – поспешила заговорить я и посмотрела на Сайриса.

Не хотелось начинать мериться силами Божеств здесь и сейчас.

Сайрис поднял глаза от костра, который помешивал, когда почувствовал на себе молчаливый взгляд всех присутствующих.

– Да, – нехотя подтвердил он. – Еще как минимум пара глаза знает, где мы, возможно, даже слышит нас.

– Нужно узнать, как это пресечь, – сказала я. – Поэтому в Конраку я бы в первую очередь хотела посетить центральную библиотеку.

– Как удалось понять, что за Сайрисом есть слежка? – серьезным тоном спросил Велерус.

Я молча указала на свои глаза, а Сайрис вслух пояснил:

– Метка раба «Шаан» в моем позвоночнике, как оказалось, имеет несколько магических функций. Слежение – одно из них.

– Как насчет просто вытащить… это, – сведя брови, предложил Велерус.

– Активированный магический предмет можно извлечь лишь магическим образом, – ответила я.

– Надеюсь, мы сможем сделать это без вреда, – вздохнула Гулльвейг. – У нас и так тут… проблемы, но, может быть, с помощью Боже…

Но договорить она не успела, поскольку с раздражением в голосе заговорил Сфинкс, помешав чем-то в своей трубке:

– Я не готов брать на себя роль вершителя судеб, но я бы этот мир с удовольствием избавил от любых Богов. Они слишком много себе позволяют и вгоняют в самую настоящую зависимость от них.

Он медленно затянулся.

Меня удивила столь внезапная фраза, но вместе с тем, она натолкнула меня на мысль, что Сфинкс… устал: от всего этого и, от голоса в голове в частности. Оставалось лишь надеяться, что он правда хочет этого, а не идет по плану иной сущности…

– Но они помогают! – встрепенулась Гулльвейг, с непониманием посмотрев на Сфинкса. – Напрямую или через своих служителей они спасают жизни и направляют на истинный путь.

– Угодный им, ты хотела сказать? – он выпустил в ее сторону дым, будто пытаясь растворить ее в нем.

– Я хотела сказать то, что я сказала: Боги помогают спасать жизни.

– И отнимать их.

– Ну… у них есть определенные планы… наверное…

– Я не собираюсь обсуждать Богов с тобой, жрица, потому что имею совершенно иное мнение на их счет: всем им без исключения в нашем мире не место.

Гулльвейг отстраненно посмотрела в костер и не решилась ничего ответить. Она не выглядела пристыженной, обиженной или оскорбленной. Она выглядела грустной и, на сей раз, понимающей.

– И как же ты это сделаешь? С помощью этого самого Као? – настороженно спросил Велерус. – Тогда он останется единственным Божеством.

– Думаю, как раз, чтобы не допустить такой сценарий, Шамикаль теперь нужно, чтобы он был мертв, – сказал Сайрис.

– Я пока не готов, чтобы он умирал, – ответил Сфинкс, сделав очередную затяжку.

Мы все молча уставились на него, но никто ничего на это не сказал: все единогласно согласились со словами Велеруса. Я сжала кулаки под полами своего плаща, ощущая на пальцах огоньки, и посмотрела на пламя костра, вспоминая те страницы из книги знаний Као, в которых рассказывалось о коварстве личности этого манипулятора.

– Я надеюсь, что смогу переговорить с последователями Шамикаль, с которыми мы столкнемся и смогу убедить их не… – начала было Гулльвейг, но Сфинкс вновь перебил ее, сказав то же, что и я, когда мы с Гулльвейг говорили наедине в ее с Сайрисом комнате в Крате.

– Оставь надежду. Это пустая трата времени.

– Я не хочу, чтобы они умирали! – настаивала Гулльвейг. – Шамикаль сама говорила мне, что это лишь один из вариантов будущего, а теперь ведет себя так, что посылает кого-то другого на строгое свершение того, что должна была сделать я лишь в случае необходимости! Но ведь все может быть иначе!

– Забавный вы народ, жрецы, – фыркнул Сфинкс.

– Все зависит от тебя! – не слыша его, продолжала Гулльвейг. – Если и те трое, что идут за тобой… за всеми нами, поймут, какой ты, то… то…

– Какие глупости, – покачал головой Сфинкс.

– Ты и сама поняла, что сперва Шамикаль просила тебя об одном, а как только углядела в тебе нарастающее сомнение перед решающим шагом – послала других, но уже со строго определенной целью. – Подал голос Велерус. – От «приглядеть» до «убить» огромная пропасть. Будущее могло поменяться, или тебя хотели просто использовать?

Гулльвейг коснулась головы, словно она у нее заболела, и не ответила. Ее глаза были распахнуты от осознания того, во что она верить не хотела.

– Видимо, Шамикаль все-таки хочет обезопаситься, – повторил свои слова Сайрис.

– И ты, Гулльвейг, наивно полагаешь, что те трое станут тебя слушать? – повел бровью Велерус. – Если ты предупреждаешь о них всех нас и говоришь об этом так, то становится ясно, что они фанатики. Для них ты, как та, у которой Шамикаль забрала эту миссию, – ничто, ведь тебя сочли недостойной.

– Кажется, мы уже все поняли, что Боги считают нас своими инструментами, – вздохнула я, понимая, что когда-то первой об этом задумалась.

Вся эта тема вызывала беспокойство, которое, кружась в моей голове, отдавало эхом странной боли, непонятного страха и желания немедленно начать как-то действовать. Я стала заламывать пальцы, и вдруг все мы почувствовали холод, а я услышала знакомый, неразборчивый, но не смолкающий шепот. И прежде чем посмотреть на того, у кого я снова увижу алые глаза, я окинула взглядом остальных. Велерус держался за топор, – секунда, и он пустит его в бой, – в глазах Гулльвейг читался страх, а Сайрис хмурился. Я поглядела на Сфинкса и увидела, что он смотрел в небо так же, как уже неоднократно. Посмотрев на меня, он вопросительно склонил голову на бок. Лишь один его глаз сейчас был алым, – зеленый, – его окутывал туман. Но стоило Сфинксу моргнуть, все исчезло. Видимо, не я одна стала многословнее, обретая память, и не я одна стала обретать ее…

– И что сказал твой… «товарищ»? – с нажимом спросил Велерус, неохотно убирая руку с рукоятки топора.

– Гулльвейг не стоило так сильно переживать насчет Као, – пожал плечами Сфинкс, снова потянувшись к трубке. – В отличие от ваших Богов, он не находится где-то, он физически и магически во мне. Это сковывает его власть.

«До поры, до времени», – с болью в сердце подумала я.

Вот почему я не видела вокруг его тела багровых нитей от заключенных сделок, как у прочих, кто был связан с иными сущностями и черпал от них магию. Тут я впервые задумалась о том, что если Боги перерождались, значит, убить их окончательно не так-то просто. Та же Кассея, дочь Уробороса, Бога, оказалась оживлена в нашем Плане. Разве это ее дом?..

Гулльвейг, между тем, судорожно вздохнула, коснулась ленточки на своем запястье, чтобы успокоиться, опустила глаза и заговорила:

– Думаю, это и беспокоит Шамикаль. Она говорила мне, и я согласна с ней: все зависит от тебя, Сфинкс, – Гулльвейг все еще страшилась посмотреть на него, – и от того, каким путем ты будешь идти. Я вижу, что ты не позволяешь Као творить зло. У тебя была возможность убить меня и не один раз, но ты сдерживал его. И ты не творишь зла; сделал все, чтобы защитить детей… Я верю в тебя, и мне бы очень хотелось, чтобы те, кто по воле Шамикаль придут за нами тоже это поняли.

– Ошибка этой твоей Шамикаль была лишь в том, что она изначально поручила эту миссию тому, кто не способен ее выполнить, – серьезно сказал Сфинкс, и когда Гулльвейг поджала губы, чтобы сдержать слезы, усмехнулся и пояснил, – у тебя есть мозги. У тех троих, я думаю, их нет. При всей твоей фанатичности, ты хотя бы иногда стараешься отделять себя от образа праведной жрицы, который ты построила вокруг себя.

Гулльвейг вздернула голову и посмотрела с удивлением почему-то на меня. Я ощутила это, и пожала плечами, не отрывая взгляда от огня. Тогда она заговорила, обращаясь к Сфинксу, но я была уверена, что она на него все еще не смотрела:

– Я всю жизнь провела среди жрецов в стенах храма Шамикаль далеко на севере Северного континента…

– Среди таких же головорезов в рясе, как те трое?

– Я понимаю, что ты имеешь в виду; не раз встречала тех, кто был фанатичен в своей вере. – Гулльвейг выдохнула, собралась и выпрямилась, снова оглядев всех нас. – Однажды, богатый на вид торговец, проезжающий мимо моей деревни, принес в храм своего умирающего телохранителя. За то, что он спас ему жизнь некромантией, он передал его нам и удалился, но жрецы храма отказались помогать, потому что раненым был не только некромант, но и темный эльф, Сайрис. Эта двуличность, фанатичная вера без ценности любой жизни поразила меня, и я сама оказала помощь нуждающемуся.

Я мельком оглядела всех присутствующих.

– Тогда ты тем более должна понимать, что те трое, – начал Велерус, но Гулльвейг посмотрела на него взглядом, полным надежды и он замолк на полуслове.

– Да-да-да, но мы еще не встретили их! – сказала она. – Может, они все-таки не такие! Или не все трое такие! Я хочу верить в это! Я хочу хотя бы попытаться поговорить с ними! Вдруг я… вдруг они…

Велерус насупился и посмотрел на Гулльвейг прямо.

– Скажи мне, если они придут, и у тебя не получится убедить их, в чем я почти уверен, на чьей стороне будешь ты?

Гулльвейг глубоко вздохнула и снова посмотрела на огонь.

– Если бы я слепо следовала тому, что говорит Шамикаль, я бы не рассказала вам всего этого.

– То есть, для последователей Шамикаль, ты станешь еретиком?

– В какой-то степени я уже стала им, когда почти семь лет назад исцелила темного эльфа-некроманта, и после защиты деревни на войне с гоблинами, уже четыре года назад, ушла из храма путешествовать вместе с ним.

– Значит ли это, что ты стала слабее?

– В каком смысле? – Гулльвейг со страхом посмотрела на Велеруса.

– Хоть я и мало что понимаю в магии, но я знаю, что ничего не берется из ниоткуда, – начал рассуждать он. – Боеприпасы делаются из металла и дерева, оружие куется из металлических слитков, магия, как такой же инструмент, тоже берется откуда-то. Если Шамикаль вконец отвернется от тебя, откуда ты будешь черпать силу? У тебя есть план на такое будущее?

Гулльвейг вновь посмотрела на меня, улыбнулась, глянула на свою ленточку, затем перевела взгляд на добытый в склепе арбалет, лежащий рядом, а после подняла глаза на Сайриса и сказала уверенно:

– Я что-нибудь придумаю!

– Ты справишься, – поддержал ее Велерус. – А нам ждать от тебя помощи в бою с твоими товарищами по вере?

– Я не думаю, что мне хватит духа, чтобы атаковать их, – вздохнула Гулльвейг. – Но спасибо. Я сделаю все, чтобы защитить вас, если Шамикаль не отнимет мою силу полностью до этого. Каждого из вас, – добавила она и, все-таки, посмотрела на Сфинкса.

Тот как раз глядел на нее.

– Я не до конца понимаю отношения между тобой и твоей или уже не твоей Богиней. Ее присутствие в твоей жизни – дар или проклятие? – Гулльвейг колебалась с ответом. Сфинкс подождал немного, резко выдохнул и сказал иначе, коснувшись пальцами лба. – Вот если бы все Боги сейчас разом пропали; ушли бы по своим Божьим делам, то что бы ты испытывала?

– Пустоту, в какой-то степени, – пожала плечами Гулльвейг. – Но и облегчение, наверное, тоже, ведь в моей жизни есть тот, кто с лихвой заполняет собой все.

Понимая, что в духе Сфинкса сейчас пройтись с этим вопросом по всем нам, я коснулась груди одной рукой и поспешила отойти за повозку. Там было тихо, промозгло и темно, – это должно было успокоить меня. В любой другой раз я была бы несказанно рада обозначившейся беседе с условием, что начал ее Сфинкс, но сейчас мне стало… тяжело. Я думала о таком и раньше, даже обсуждала с Гулльвейг, но сейчас не могла даже представить себя без Солара и не хотела больше думать об этом!

Мне нужно было побыть одной. Алые глаза давно уже не вызывали страха, но вкупе с магией крови, начавшей пробуждать воспоминания, они определенно что-то делали со мной. Молчание помогало сосредоточиться. Неприятные ощущения тела от погоды успокаивали эмоции. Чтобы отвлечься, я принялась искать травы для зелий, что мы с Гулльвейг условились сварить. Однако под ногами, как и везде вокруг, простирались каменистые пустоши. На них не росли деревья; я никогда не собирала в таких землях растения.

– Не забывай смотреть под крупными камнями, – вдруг раздался за спиной голос Велеруса. – Под ними копится влага, и солнце не выжигает молодые побеги дотла; это самая питательная среда среди всей прочей бедности почвы.

Я повернулась и посмотрела на Велеруса. Он как раз опустился на колено возле обозначенного им камня, показывая мне, что он больше, чем остальные в пределах трех футов вокруг.

– Откуда ты это знаешь? – полюбопытствовала я и присела возле него.

– Эта местность очень похожа на ту, где я родился и вырос, – ответил Велерус. – Мы собирали все, что хоть как-то помогало выжить.

– Под разными камнями могут быть разные растения? – попыталась догадаться я.

– Все верно, – кивнул мне Велерус. – Здесь поблизости нет гор, поэтому камни, скорее всего, имеют осадочное происхождение.

И он коротко рассказал мне о форме камней, создаваемых путем природных явлений и остаточным биологическим материалом, характере их поверхности и том, как все это влияет на вид, количество и качество поселившегося под ним растения. Он говорил, а я слушала, радуясь, что со мной вообще говорят и отвлекают от всего ненужного лучше привычного в прошлом одиночества. К костру мы вернулись с небольшим набором трав. Гулльвейг как раз подходила с противоположной стороны с тем, что успела набрать сама до того, как усилился дождь.

Мы вновь собрались под выставленным пологом повозки вокруг костра. Сфинкс уже убрал курительную трубку, Сайрис успел приготовить Гулльвейг все необходимое для зельеварения, и она начала свое занятие. Периодически, я помогала ей в чем-нибудь, но в основном наблюдала, внимательно вчитываясь в пергамент со склепа. Моей основной самопровозглашенной задачей стояло вспомнить рецепт рагу Бри, дабы из добытых в Крате грибов создать нам полезное зелье или что-нибудь еще.

Сфинкс, Сайрис и Велерус остались предоставлены сами себе, и через какое-то время Велерус вернулся к теме эффективности ведения совместного боя:

– Я так и не смог себе представить, кто из нас и что именно может делать в битве. Нам ведь нужно как-то взаимодействовать.

Сайрис усмехнулся и ответил первым; когда-то он сам заводил такую тему, возможно, не в самое удачное для этого время.

– Я хорош как в ближнем, так и в дальнем бою. Моя некротическая магия по большей части помогает мне обездвижить, оглушить, ослепить или как-то отметить противника, пока я добиваю его мечом.

– Моя специализация больше ближний бой, – протянул Сфинкс и легонько помешал костер. – Но парочку фокусов для отвлечения противника я тоже знаю.

Велерус покивал, затем поднялся на ноги, вышел из-под полога и вооружился рапирой со словами:

– Покажите мне свое мастерство владения клинком.

– Но… вы же простудитесь под дождем, – подала голос Гулльвейг, заметив, что первым с азартом в глазах к Велерусу вышел Сайрис.

– До первого попадания, – сказал он, вооружился рапирой и напал, желая застать Велеруса врасплох.

Однако тот лишь сделал вид, что отступил, а затем контратаковал. Оба промахнулись. Я поспешила отвлечь обеспокоенную Гулльвейг необходимостью добавить в зелье очередной ингредиент, а сама принялась внимательно наблюдать. Габариты голиафа и темного эльфа весьма отличались, и каждый исходил из этого. Сайрис навязывал дистанцию и пользовался скоростью, а Велерус отвечал комбинацией мощных ударов, играя на изнеможении противника. В конечном счете, Сайрис пропустил шуточный укол в плечо и признал свое поражение.

– Если противник намного больше тебя, наивно полагаться лишь на скорость и целиться исключительно в ноги, – подытожил Велерус.

– Поэтому обычно я выключаю их при помощи магии, – усмехнулся Сайрис.

– Что ж, моя очередь! – хлопнул себя по коленям Сфинкс, поднялся на ноги и сменил Сайриса. – За глаза не боишься, малыш?

Велерус ответить не успел, так как Сфинкс тут же скрылся из виду: сперва он показался справа, заставляя того отпрянуть, затем – слева от него, после – сзади, но к такому голиаф оказался готов. Я прищурилась, чтобы поспевать за их движениями. Финты Сфинкса предполагали не столько скорость, сколько время на оценку им наименее защищенного места противника для последующего удара. Несколько неожиданных изменений траектории оружия – и Велерус не смог обезоружить Сфинкса, который оставил ему небольшой порез поперек носа.

– Меньшего я от тебя и не ожидал, балабол, – сказал Велерус. – Ловкость победила силу.

– Хм, спасибо, – Сфинкс довольно улыбнулся и убрал рапиру. – Но справедливости ради скажу, что Сайрис редко прибегает к физической конфронтации. Я ни в коем случае не принижаю фехтовальные качества златовласки, но магией он делает лучше. Это может помочь таким, как мы с тобой, малыш Велерус.

– Ты прав, – усмехнулся голиаф.

– Помимо всего прочего, я самую малость отличаюсь от обычных людей, – чуть тише продолжил Сфинкс. – Если меня довести до, так скажем, края, то… – он усмехнулся и постарался выдать в своей обычной манере, – мне не придется держать в руках рапиру! Главное, мне ее не кидать.

– Если даже тот паук не смог довести тебя до «края», то что тогда может? – резонно спросил Велерус.

– Это немного не так работает, – вздохнул Сфинкс, коснувшись лба. Поняв, что не отвертится, он обтекаемо объяснил. – Мое обращение, как правило, не зависит от того, в какой опасности нахожусь я сам. Есть некоторые вещи, которые могут вывести меня из себя задолго до этого. Обычно они накапливаются. Я пока ни разу не пробовал вызвать такое искусственно… В любом случае, это не самое приятное ощущение, плюс, воняю потом псиной…

Прикрывшись не относящейся к делу шуткой, Велерус метнулся к Гулльвейг с вскинутой вперед рапирой. Та взвизгнула, и поспешила закрыться от него руками. Я только и успела, что подхватить все, что выпало у нее из рук, чтобы это не разбилось и не разлилось. В мгновение ока рядом оказался Сайрис, успевший заблокировать удар Велеруса. Присвистнувший Сфинкс вернулся на свое место, нарочито похлопав в ладоши.

Велерус одобрительно кивнул Сайрису, выпрямился, отошел под дождь и спросил у Гулльвейг суровым голосом:

– Если на тебя нападут так же, как сейчас я, визг и голые руки не помогут. У тебя есть что-то от такого?

– Я… ну, я… – замялась Гулльвейг, пытаясь прийти в норму. Сайрис обошел ее, успокаивающе погладил по голове и сел на свое место. – Я умею лечить, могу укрепить тело, усилить его сопротивление ударам… Вот у тебя, например, порез, и нужно…

– Это просто царапина. Как ТЫ можешь защитить СЕБЯ? – настаивал Велерус, оценивая нас с Гулльвейг взглядом с расстояния. – Представь, что Сайриса нет. Никто из нас не может быть рядом всегда. А подобравшийся враг не остановится на одном ударе. Исцеление не поможет вывалившимся на землю кишкам и перерезанной глотке.

Гулльвейг оглядела Велеруса и заговорила, оправдываясь:

– Я, конечно, не владею топорами, щитами, рапирами и всем прочим, но для ближнего боя у меня есть кинжал, а для дальнего – арбалет. От парочки ударов я точно не свалюсь: подлечу себя, а там что-нибудь…

Не дождавшись окончания ее слов, Велерус метнул рапиру в мою сторону. С колбами в руках, я успела лишь вздохнуть. Я понимала, что из всех лишь меня Велерус еще не проверил, поэтому была готова к чему-то такому. Однако ингредиенты для зелий в местности, где мы находились, и так были в дефиците, а добрую половину колб со склепа я вообще сожгла еще в битве с пауками! Поэтому я разозлилась на голиафа и отвела кинутую в меня рапиру огнем в сторону, оставив плавиться на земле.

– Ты не поспешила воспользоваться ничем из того, что у тебя есть, – пожурил Гулльвейг Велерус, после одобрительного кивка в мою сторону. – Ее же магия не только бьет, но и защищает, видела? Твоя же только защищает, поработай над этим.

– У меня есть несколько атакующих заклинаний! – нахмурилась Гулльвейг.

– Какие же они? Покажи, – вздернул голову Велерус.

– Ты хочешь, чтобы я показала их на тебе? – ужаснулась Гулльвейг.

– Да, – он пару раз звонко хлопнул себя по броне.

– Не-не-не, это может тебя ранить, тут и так с рапирами уже…

– Представь, что я враг! – Велерус стремительно зашагал на нас.

– Но ты не враг!

– Ты не можешь этого знать! – он резко свернул и замахнулся кулаком на Сайриса, но под вопль Гулльвейг был откинут ею яркой вспышкой света, который когда-то сильно раздражал Кассею.

– Ой, пожалуйста, прости! – Гулльвейг вскочила на ноги, и хотела уже было ринуться к Велерусу, но тот вскинул руку.

– М-м-м, приемлемо, – протянул он и сел.

Усмехался Сайрис, снова хлопал в ладоши Сфинкс, а я доделала за Гулльвейг ее зелья! Правда, из грибов ничего сделать не получилось, но они еще оставались. Может, в городе что-нибудь придумается…

Забывшая обо всех Гулльвейг все-таки не осталась на месте и вышла к Велерусу, ворча себе что-то под нос. Он тоже что-то говорил, но они не слушали друг друга, и Гулльвейг все-таки залечила Велерусу и оставленные ею ожоги, и порез на носу.

– Теперь настал черед магии, – сказал Велерус и поднялся на ноги.

– Эй, а мне тебя потом опять… – начала возмущаться Гулльвейг, но была перебита:

– Да. Сайрис, опробуй свою некромантию на мне!

Сайрис вздохнул и, не двигаясь с места, поднял руку и скрестил указательный и средний пальцы. Черная ниточка метнулась к Велерусу и разделилась на четыре части, коснувшись узелком каждой конечности голиафа. Однако через секунду все они лопнули.

Сайрис с удивлением повел бровью, а я внимательно всмотрелась в Велеруса. По его телу пробегали волны черных нитей, сброшенных с узелков, но они шли рябью и, в конце концов, полностью исчезли.

– Я чувствую легкое онемение, – спустя пару секунд тишины сказал Велерус, поочередно проверяя суставы рук и ног круговыми движениями. – И это все?

– Ты должен был упасть, но что-то пошло не так… – сказал Сайрис.

– Давай дальше.

Но что бы Сайрис ни колдовал – это не работало: его нити вели себя так же, поэтому Велерус не оказался ни ослеплен, ни оглушен.

– Что такое? – не понимала Гулльвейг, пока я убирала в ее сумку остывшие зелья.

– Если ты меня щадишь Сайрис, то не надо, – сказал Велерус.

– Я не щажу… – ответил тот.

– Ну, надеюсь, в бою враг получит то, что должен был я, – удовлетворенно кивнул Велерус и обратился ко мне. – А ты что можешь предложить? Кроме сжигания леса…

Понимая, что нет смысла отнекиваться и думая о причинах того, почему некромантия Сайриса не возымела на Велеруса никакого эффекта, я вознамерилась кое-что проверить. Я ничего ему не ответила, просто встала на ноги и стала без передышки атаковать Велеруса всей своей магией, не берущей за основу кровь.

В него полетели заклинания, сплетенные самыми разными по цвету нитями: золотыми, белыми, серыми и даже черными, ведь я владела атакующей, а не дезориентирующей некромантией. Самый разный огонь, свет, молнии и полупрозрачная скелетная рука наперевес с проклятием вкупе с энергетическим лучом, позволившим мне победить болотную жижу из погреба еще в Клисхуле, напомнили мне об алых глазах, что я видела у Велеруса лишь один раз. Это придало мне сил, помогло представить его врагом и показать себя без риска переступить грань.

Он вспотел и смотрел на меня с изумлением в карих глазах. Его кожа где-то дымилась, где-то шипела, а кое-где покрылась камнем – защитная реакция голиафа, как я успела понять. Сфинкс и Сайрис синхронно свистнули, а причитающая что-то Гулльвейг поспешила окутать Велеруса синими нитями магии.

– Еще есть парочка заклинаний на большую группу существ и магия крови, – пояснила я, улыбнулась и села на место, посмотрев на свои руки.

Мне не хотелось видеть на них полосы перенапряжения, и я их не увидела. Я хотела убедиться в том, что это не Сайрис слаб, что это не у Велеруса исключительный иммунитет к некромантии, и я убедилась в этом. Этот голиаф – бывший раб моего Дома, подопытный в магических экспериментах моего отца, – выработал большой процент невосприимчивости к магии в целом, и это проявлялось в едва различимой немагической защитной оболочке обсидианового цвета вокруг его тела.

Между тем Велерус обратился к Сфинксу:

– Кхм, а какие там фокусы были у тебя?

– Я думаю, тебе стоит отдохнуть, – отозвался тот.

– Я согласна! – поддержала Гулльвейг.

– Что ж, – Велерус аккуратно потянулся, – хорошо, я удовлетворен силой этой группы.

Он остался в карауле первым, вызвавшись на это сам, поскольку хотел починить некоторые поврежденные тренировками детали своего доспеха. К удивлению для меня самой, я проснулась спустя ровно четыре часа и сменила Велеруса. Я умылась, заплела себе красную прядь в косу, и все оставшееся время изучала хрустальный шар из дома лесной ведьмы, найдя в необычно большом количестве бесцветных нитей хорошо замаскированные узелки. Видимо, чем-то подобным от моих глаз когда-то отец скрыл наблюдение за мной. Нити менялись в зависимости от интенсивности освещения, – спасибо мерцанию пламени костра, – зрачок хрустального глаза сужался при попадании на него тени. Чем дольше я изучала необычный артефакт, тем лучше понимала, что он связан именно с местом, поскольку мелко-мелко над нитями с уймой малюсеньких узелков я различала… карту. При свете огня она была практически неразличима в широком зрачке, но когда я отошла в тень, он сузился, и я увидела… каменное дверное полотно в арке с двенадцатью настоящими, но очень большими по размеру черепами. Опять эти двери, где-то я уже все это видела…

Конраку

В районе девяти утра мы собрались и продолжили путь. Я вызвалась снова поупражняться в управлении повозкой. На сей раз, я вела ровнее, но дольше, чем на два часа, мне это дело Сайрис не доверил, аргументируя свое решение необходимостью делать передышку в обучении всему новому. Я спорить не стала и уступила место Гулльвейг, которая захотела просто побыть с Сайрисом рядом. День хоть и стоял ясным, но был ветреным, а я, к тому же, не хотела растрепать свою косу раньше времени.

В повозке Сфинкс о чем-то с воодушевлением расспрашивал Велеруса, и когда я подсела, быстро переключился на меня:

– А вот малыш не служит никакому Богу! – прежде, чем я забеспокоилась, Сфинкс, слава лесу, заговорил о другом. – Мне интересен пантеон Богов в целом: какие они в принципе есть, как у них там что устроено и какая иерархия. Хотя бы в рамках этого острова! Например, кому тут поклоняются? Как думаете, в Конраку можно что-то узнать об этом?

Мы с Велерусом синхронно кивнули. Сфинкс сидел между нами с довольным видом, но мне казалось, что это была очередная его маска. Однако, что бы он ни задумал, мне такое тоже стало интересно еще с последнего разговора с ним наедине…

– То есть, вы оба думаете, что это может быть прописано в книгах, или нужно обращаться к каким-то существам? – спросил Сфинкс.

– И так, и так, мне кажется, – сказал Велерус.

– Чтобы знать, к кому именно потом обращаться и обращаться ли вообще, я предпочла бы сперва узнать это из книг, – я задумчиво постучала себя по подбородку.

– Значит, идем в библиотеку вместе! – довольно заключил Сфинкс и обратился к нам обоим. – Вы, вот, каких Богов знаете кроме тех, которых нам уже никогда не забыть? – Велерус отрицательно покачал головой, а я неопределенно пожала плечами. – Ну, у них ведь есть там, не знаю, группы?

Для себя я припомнила всех Богов, о которых узнала за время своего путешествия. Помимо стаи Солара, – Као, Холга, Ибриты и их отца, Акны, – я теперь знала об Эйсилтри, Халистре, Туне, Уроборосе, Кассее и Шамикаль. Вся эта тема тревожила меня.

– Стаи точно есть, – сказала я. – Но отношения в них отличаются от наших.

– В каком смысле?

– Я предполагаю, что там всем правит сила и взаимовыгодные сделки для ее достижения.

– Как и в нашем в мире, – как бы между делом сказал Велерус.

– Получается, что Боги – это, все-таки, те, кто вознесся до уровня невообразимого могущества? – сощурился Сфинкс.

– Теперь я склонна согласиться с этим суждением, но все равно иные Планы – иные правила. Я думаю, Богом можно стать, главное знать, с какого Плана начинать.

– Уже определилась с внешним обликом своих алтарей? – посмеялся Сфинкс.

Я ответила усмешкой.

Местность за повозкой не менялась, – бескрайние каменистые пустоши – и от этого клонило в сон. Затянутое ровной серо-белой пеленой облаков небо создавало впечатление молока, на которое смотрели из кубка.

К полудню мое изучение рисунков на воображаемой молочной пеночке облаков было прервано замедленным ходом повозки. Чтобы узнать, в чем дело, я надела капюшон и подошла к Сайрису. Когда все мы сгрудились у него, то заметили впереди четырехскатную хижину без окон, которую окружал редкий частокол. Сквозь него виднелись тренировочные мишени из сена, обтянутые мешками: какие-то порезанные, какие-то подпаленные, а иные – нетронутые вовсе.

У дороги стоял невысокий человеческий старец в коротком ярко-желтом халате-кимоно, опоясанным красной тряпкой. Ноги его до колен перетягивались черной веревкой. У него была длинная белая борода и узкие антрацитовые глаза, смотрящие прямо на нас с расстояния порядка ста – ста пятидесяти футов. Он стоял гордо и держал осанку; одну руку под прямым углом в локте он прятал за спиной, а второй перебирал черные бусы, над которыми виднелись бесцветные нити магии.

Чем ближе мы подъезжали, тем отчетливее я понимала, что сама по себе вся эта картина напоминала мне видение колодца посреди леса в проливной дождь: кто еще будет селиться у дороги вдали ото всех, если не торговец?.. А на торговую лавку все это мало походило…

– Судя по всеобщему молчанию, мы все это видим, – с облегчением после минутной паузы вздохнул Сайрис.

– Это дед, – констатировал Велерус.

– Имеющий отношение к магии, – добавила я.

– И у него нет никакого другого оружия, – заметила Гулльвейг, когда мы поравнялись со старцем, неотрывно следящим за нами взглядом.

– Не думаю, что нам стоит тратить свое время на… – начал было Сфинкс, как вдруг все мы снова оказались на дороге перед хижиной, как и минутой ранее. – Эй! Это мое заклинание!

– Не совсем, – покачала головой я. – Твоё плетется иными по цвету нитями.

– Что все это значит? – спросил Велерус.

– Кажется, нас принудительно приглашают войти, – сказала я, внимательно оценив старца взглядом.

Только после этих моих слов он развернулся и скрылся в хижине, словно услышал и согласился со мной.

– Не нравится мне это, – раздраженно вздохнул Сайрис, пытаясь успокоить взволнованных магией лошадей. – Может, попробуем проехать мимо еще раз?

– Не выйдет, я уверена. У нас нет иного выбора, кроме как зайти к нему, – повторила я и аргументировала, – магию вижу лишь от бусин в его руке. Это странно…

– Получается, нужно сразиться, чтобы проехать дальше? – спросил Велерус.

– Или поговорить, – осторожно поправила Гулльвейг.

– Или сделать хоть что-нибудь, – протяжно вздохнул Сфинкс, с бессилием взглянув на небо. После он спрыгнул с повозки и уверено зашагал прямиком ко входу в хижину, говоря довольно громко, – приветствую! Добрый э-э-э, день? Ау! Нам бы путь продолжить!

Когда все мы столпились на пороге открытой двери, никто из нас ничего не увидел за ней. Опять эта магическая темнота, которую мое зрение пока было не способно познать… Я взволнованно обернулась: мишени, частокол, повозка с фыркающими лошадьми и пустая дорога с бедным ландшафтом под пасмурным небом. Что-то как-то совсем не весело. Однако никакого иного выхода не оставалось, и все мы друг за другом вошли. Дверь позади нас мигом захлопнулась.

По стенам, словно по щелчку, приветливо зажглись вереницы свечей, чередующихся с пучками сушеных трав. Пред взором предстало одно просторное пустое квадратное пространство футов девять в высоту.

Дым тлеющих трав закручивался возле старца, который стоял посередине помещения абсолютно так же, как и до этого на улице. В молчании мы изучали друг друга взглядами: каждый из нас – напряженно, а он – с помощью лиловых нитей магии, будто бы ища что-то в нас всех или ком-то одном. Я закусила губу и поймала носом запахи: можжевельник, полынь, зверобой и, даже, чертополох – горьковатый аромат хвои быстро распространялся вокруг. И если все эти растения использовали как примитивные способы избавления или ограждения от негативного влияния, то запах рута – гипнотической травы, – настораживал.

– Скажи мне, эльфийка, – трескучим голосом заговорил старец, посмотрев прямо на меня, – откуда у тебя статуэтка демона?

– Там уже нет, – ответила я давнишней фразой Сайриса.

– То есть, ты – воровка.

– Почему вы так решили?

– Потому что я знаю человека, который не расстался бы с ней даже под предлогом смерти.

И тут я поняла, о чем именно говорил этот старец! С условием, что все мои немагические вещи сгорели, при мне оставалась лишь одна статуэтка: краснокожее чудовище с копытами и рогами. Она была при Симоне. Выходит, это изображение демона… Получается, человек перед нами видел нас… насквозь.

– Я забрала эту вещь с того, кто проиграл, – сказала я, и тут старец зашагал прямо на меня, все еще держа руку за своей спиной. – Вам было важно существо, которое обладало ей?

Но мне не ответили.

Чем ближе подходил старец, тем отчетливее я понимала, что битвы нам не избежать: он уже многое успел узнать о нас с помощью заклинания на своих глазах. Что бы ему ни было нужно, он был готов сражаться за это!

– Вы же добрый человек! – воскликнула Гулльвейг.

Колыхнулись синие нити ее магии, заклинание в узелках которых я узнала по собственному опыту, но они померкли во внезапном звучном ударе старца ногой о щит, которым меня загородил Велерус.

– Я сомневаюсь в вашей силе, – прозвучало из-за него, и когда Велерус открыл мне обзор, я заметила, что старец снова стоял посередине помещения. – Раз вы убили того человека, то сможете противостоять и мне!

Гулльвейг что-то ответила, призывая не начинать бессмысленное кровопролитие, но в этом уже не было смысла. Каким бы старец ни был, чем бы ни руководствовался, – местью, любопытством, честью, справедливостью или чем-то еще, – он сделал первый шаг и начал бой. Вперед меня Велерус, Сфинкс и Сайрис ответили тем же.

Сперва в нашего необычного противника полетел топор, но он ловко увернулся от него. Однако это действие оказалось обманкой; используя отвлечение старца на уклонение, Велерус рывком оказался вплотную к нему и схватил, не позволяя двигаться. Одновременно с этим по телу старца пробежала волна черных нитей – Сайрис воззвал к некромантии, чтобы оглушить его, дабы тот не успел понять, откуда нападет Сфинкс. С новым огненным мечом в одной руке и кинжалом во второй, он ударил старца по ногам, желая в довесок обжечь.

Я могла бы долго думать над тем, что поступила неправильно, но не в этот раз: в склепе Симон угрожал жизни моих друзей, и я защитила то, что мне дорого. Посему, я оставила Гулльвейг терзаться в сомнениях в одиночестве и атаковала старца пучком золотого света, брошенного в него, словно камень. К удивлению для себя самой, я улыбнулась, когда подумала, что каждый член моей стаи сейчас думал друг о друге. Я была уверена, что именно такую командную эффективность и хотел видеть в наших действиях Велерус!

Но не тут-то было.

– Заня-я-ятно, – невозмутимо протянул старец, продолжая буравить магическим взглядом меня. Мелькнула бесцветная нить, раздался хлопок, и все мы вновь оказались у двери. Пока каждый из нас пытался понять, что произошло, старец вполголоса резюмировал, – не подпускать громилу, следить за вертлявым, беречься магии эльфов…

Сразу после этих слов, он хлопнул в ладони и словно от капли по воде по воздуху поплыли связанные в узелки бесцветные нити. Он колдовал, используя лишь магический предмет – черные бусы. В мгновение ока образ старца поплыл, и когда я проморгалась, то увидела, что…

– Их теперь пятеро! – предупредила я, пытаясь вычислить настоящего, но ничего не получалось: каждый старец выглядел идентично один другому, а бесцветные нити соединяли их, словно паутиной.

Это было поразительно!

Не сговариваясь, мы бросились к сорвавшимся в едином порыве с места старцам, принимая бой один на один. Велерус попытался скрутить одного, но тот на удивление умело сопротивлялся. Сфинкс старался достать второго, но каждый раз нарывался на быстрые удары ребром ладони по запястьям и никак не мог попасть. Сайрис же, услышав сделанные старцем выводы, вооружился рапирой и не стал использовать магию. Сокрушаясь тому, что огонь в помещении мог больше навредить, чем помочь, я снова ударила светом. Хотя, признаться, я хотела бы последовать примеру Сайриса, да только кинжалом сражаться не умела…

Лишь Гулльвейг снова оставалась в стороне, отступая от надвигающегося на нее противника.

– Не стой столбом! – взревел Велерус. – Нам нужна твоя помощь!

– Но он один! – ответил Гулльвейг.

– Их пятеро! – напомнил Сфинкс.

– Нет! Он один! – Сказав это, Гулльвейг собралась, кинулась к наступающему на нее старцу и коснулась его.

Тот лишь отпрянул от той, которую не успел понять. Помещение на секунду озарила вспышка синеватого света, а затем все мы заметили, что Гулльвейг отметила старца, решившего, по всей видимости, отвлечь нас копиями, чтобы проверить ее способности лично. Хорошо, все-таки, что она не вступила в бой в первый раз!

Следующую пару секунд Сфинкс, Велерус и Сайрис делали вид, что продолжали сражаться каждый со своим противником, а затем все вместе накинулись на отмеченного Гулльвейг старца.

Ускользнув от копии, с которой вела бой, я принялась держать контролируемой огненной линией остальных, выигрывая своей команде время. Гулльвейг, слава лесу, отставать не стала и окутала сражавшуюся членов стаи синими нитями укрепления.

Однако старец ловко держал удары один сразу против троих. Запястьями, локтями и коленями он блокировал их выпады, а затем сразу атаковал. То ребром ладоней, то указательным и средним пальцами он наносил ответные атаки так быстро, что иной раз могло показаться, будто бы рук у него одного столько же, сколько у всех его копий вместе взятых!

Я смогла понять лишь то, что он не использовал никакую магию, кроме бесцветных нитей подконтрольных ему иллюзий и лиловых истинного зрения. Но его выверенные удары приходились в строго определенные точки, и такое боевое искусство вызывало восторг! По крайней мере, у меня, поскольку я не ощущала то, от чего тер уши Сфинкс, шипел Велерус или пытался проморгаться Сайрис после каждого касания этого старца. Но они продолжали поддерживать атаки друг друга: отвлекали на себя, подталкивали для прыжка, прикрывали, хотя раз за разом получали то, от чего без магии и крови на время оказывались недееспособны.

Когда копии старца перестали обращать внимание на мой огонь, то разом кинулись на меня, и я покрыла огнем себя, причем быстрее, чем подумала об этом. После я ощутила боль по всему телу и поняла, что меня задело. Я закричала и в ту же секунду в стороны от всего моего тела полетели серые нити магии: разом дрогнуло пламя всех свечей, шатнулись копии, синхронно схватившись за уши, заскрипели стены хижины… Я с опаской посмотрела на своих, – их, слава лесу, не задело, – а после – на собственные руки, вспоминая, что в прошлый раз подобный крик сопровождался воспламенением тела. Сейчас все было в порядке…

Воспользовавшись всеобщим отвлечением, Велерус выхватил у отмеченного Гулльвейг старца бусы и кинул их мне. Он сопроводил свое действие окриком, и я успела среагировать и поймать магический предмет, к которому тянулись четыре хорошо замаскированные бесцветные ниточки в узелках. Как только я занесла руку, стремясь разорвать их, раздался хлопок, и мы снова оказались у двери перед стоящим по струнке старцем с занесенной за спину рукой. Второй он перебирал бусины. Выражение его лица оставалось неизменно сосредоточенным; он оценивающе осматривал каждого из нас.

Решив не дожидаться очередных выводов и дальнейших фокусов, в едином порыве мы ринулись вперед, на старца, чтобы напасть уже всем вместе. Однако в ту же секунду он сомкнул ладони и указал ими в нашу сторону. Под сплетаемыми фиолетовыми нитями поднялся самый настоящий ураганный ветер. Не трогая пламя свечей, он сдул всех нас к двери и продолжил прижимать сильным воздушным потоком.

Когда я сумела приоткрыть глаза, то увидела, как старец медленно намотал бусы на запястье, – бесцветные нити с них пропали. После он скинул с плеч халат, оставив его верхнюю часть болтаться на поясе. Все его сухое мускулистое тело оказалось избито рисунками самого разного холодного оружия, на манер того же Симона! Призвав серые нити магии, старец достал со спины два длинных изогнутых кинжала и крутанул один лезвием за спину.

– Что ж, а теперь последнее испытание! – сказал он и рванул к нам, начав крутиться вокруг своей оси так же, как и Симон в склепе.

Режущие удары причиняли сильную боль. Наши крики слились воедино. Я ощущала запах крови, успела услышать рык обращения Сфинкса, заметила, как по-иному закричала Гулльвейг и поняла, что пострадал Сайрис. Нужно было срочно что-то предпринять! Но для начала – возыметь возможность снова двигаться!

Бой боем, но сковывание ветром напомнило мне сеть, в которую я попалась в битве у повозок в самом начале своего путешествия по Бедфордии. Уцепившись за колыхнувшуюся злость, я усилием воли раздула ее в себе, словно пламя, напрягла ноги, взлетела и смогла-таки уйти из-под очередного удара меча, вместе с тем покинув область бушующего ветра. Старец мазнул по мне взглядом и не стал отвлекаться от расправы над моими друзьями.

Я оказалась за его спиной. Перед моими глазами Велерус пытался достать нашего противника мечом, Сайрис лежал бы на полу, но ветер буквально пригвоздил его к стене, Гулльвейг плакала и уже, можно сказать, была списана со счетов, а Сфинкс в облике волка с желтыми глазами царапал пол, пытаясь цапнуть старца. Все это вкупе со стойким запахом крови заклокотало за шрамом, и я взревела, направив в спину своего врага столб поддерживаемого мною золотого света. Он опалял старца и не наносил моим друзьям вреда, как мог бы в такой ситуации огонь. Хотя языки его пламени уже тянулись по моим рукам к шее, оборачивая меня разрушающей стихией.

– Отстань от них! – закричала я. – Оставь их в покое! Немедленно!

Старец повернул ко мне голову, и я заметила, как лиловые нити вокруг его глаз развеялись. Вместе с этим, прекратился и ветер. За последней рассеиваемой серой ниточкой Велерус накинулся на старца с гневным криком и оттолкнул его ото всех в середину комнаты, где со всей силы ударил кулаком по лицу. Следом за ними с разинутой пастью прыгнул Сфинкс и с яростным рыком вцепился старцу в бок. Опустившись на ноги, я мельком посмотрела на то, как Гулльвейг упала на колени возле Сайриса и без тени сомнений призвала над ним сразу и черные, и синие нити магии. После, убедившись, что Велерус и Сфинкс атакуют вместе, я все-таки пустила им на помощь огонь.

Выражение лица старца прорезала удовлетворенная ухмылка. Он закрыл глаза, и все мы разом снова очутились у двери: целыми, невредимыми и в сознании. Гулльвейг тут же крепко обняла Сайриса, поспешившего ответить ей, Сфинкс затряс головой, приходя в прежнего себя, Велерус проворчал что-то про «надоела эта магия»… Пока мы переглядывались, негласно убеждаясь, что каждый из нас в порядке, старец сел посередине комнаты, скрестив ноги и сомкнув пальцы рук, и сказал:

– Любой из вас действительно мог убить того человека и забрать у него статуэтку, я признаю вас, вы ее достойны. Присаживайтесь, поговорим.

Как бы все это не выглядело после всего того, что было, первым на такое приглашение среагировал Сфинкс. Я понимала, что он, таким образом, хотел отвлечь себя от превращения и остальных от расспросов переводом темы, и подошла второй, осторожно вглядываясь в старца на наличие еще какой-нибудь магии, но больше нигде не видела ее нитей. Все еще ощущая запах рута, я обернулась к Гулльвейг, Сайрису и Велерусу. Когда они подошли, и мы расселись перед старцем, он назвался Фентхаимом. Тогда я первой задала вопрос, пока остальные смотрели на этого странного человеческого старика кто внимательно, кто раздраженно, а кто – с опаской.

– Что делает эта статуэтка?

– Это артефакт, который я выдаю всем своим ученикам по завершению ими обучения, – пояснил Фентхаим, посмотрев на меня уже обычно. – Каждый из них впитывает и хранит в себе душу владельца при его смерти.

Так вот, почему оливковые нити магии от статуэтки связаны в узелки, в отличие от аналогичных вокруг глаз змеи – желтых топазов. Выходит, они тоже какой-то артефакт, но пока… пустой?..

– Кто вы такой? – осторожно спросила Гулльвейг, и мне пришлось на время прекратить думать, чтобы не упустить ничего важного.

– Я всего лишь человек, – ответил Фентхаим. – Наставник, не принимающий ничьей стороны. Каждый, кому является моя хижина вместе со мной, достоин получить от меня необходимые ему знания, если захочет того. Но нужно иметь в виду, что на это может уйти много времени.

– Сколько? – спросил вдруг Велерус.

– От полугода до бесконечности.

– Боюсь, у нас нет столько времени…

– И кто решает, кому достойно явиться? – я прищурилась.

– Это решается судьбой, – пояснил Фентхаим.

– Кто вершит ее? – спросила я, ощущая, что мне становится жарко.

– Эфирный План, – ответил мне старец. – Путь, соединяющий все остальные Планы, пространство, в котором все они существуют. Ради сохранения баланса он дарит знания и поощряет упорство в их обретении.

Я не нашла, что на это сказать; просто достала фигурку и повертела ее в руках со стойким ощущением, что я – песчинка в чем-то огромном и непостигаемом. Передо мной сидело существо совершенно точно без связи с чем-то, дарующим ему сильную магию, но умеющее перемещаться между Планами. Я снова вспомнила тот колодец в лесу перед битвой с тронутым магией волком и его стаей…

Какое-то время все молчали: Сфинкс и Велерус пытливо оглядывали старца, Гулльвейг искала что-то в каждом из нас, а Сайрис напряженно смотрел в одну точку.

– Что вы собираетесь делать с этой статуэткой? – спросил нас Фентхаим, обойдя поочередно взглядом.

– До встречи с вами никто из нас даже не знал, что она собой представляет, – неуверенно ответила Гулльвейг и посмотрела на меня. – Почти… никто.

– Зачем такое вообще нужно? – спросила я.

– Душа – ценный ресурс, – ответил Фентхаим. – Чтобы она не досталась врагу после смерти воина, каждый мой ученик получает такой артефакт в качестве оберега.

– Теперь он мой, – сказала я серьезно.

После всего того, что сделал этот Симон, я ощущала гнев невидимым огнем на собственной коже даже при одном упоминании об этом человеке.

– Я бы хотел, чтобы душа Симона обрела покой, – сказал Фентхаим.

– Артефакт после этого не потеряет свою силу? – уточнила я.

Это все, что мне хотелось знать.

– Нет, он будет действовать так же, как и прежде: заключит в себя душу того, кто будет его при себе носить.

– От каких таких врагов защищаются этими штуками? – спросил вдруг Сфинкс.

– От демонов, – пояснил Фентхаим. – Поглощая сильные души, они становятся сильнее и для них – это самый короткий путь к обретению могущества.

– И кто эти демоны? – ужаснулась Гулльвейг. – Откуда они…

– Это все те, кто властвует над другими, кто подавляет волю, – было ей ответом.

– Божества? – спросила я вперед пониманию этого.

Фентхаим пристально всмотрелся в меня, немного помолчал, а затем, под обращенные на меня удивленные взгляды моей команды, сказал:

– Некоторыми из вас демоны уже заинтересовались, – около его глаз мелькнула, связалась и мигом рассеялась уже знакомая мне лиловая нить. – Нечасто можно встретить столько сильных душ в одном месте. Раз моя хижина явилась вам, но времени на обучение чему-то новому у вас нет, я отвечу каждому на два его главных вопроса.

– Артефакт для сохранения души – это, конечно, хорошо, – заговорил Велерус. – Но в таком состоянии уже особо не посражаешься. Знаете ли вы, Фентхаим, что-то об артефактах под общим названием «гравиус»?

Старец закрыл глаза и приподнял подбородок. Вокруг его головы завертелись лиловые нити магии. Связавшись в узелки, они коснулись его висков и будто бы впитались через кожу. После, он открыл глаза, посмотрел на Велеруса и сказал:

– Еще до того, как Бедфордию стали населять все те, кто не нашел себе места на иных территориях острова, на его юге стоял большой город. Правитель оного следовал весьма успешной стратегии колонизации; его казна пополнялась разного рода редкостями. В процессе их изучения произошло что-то, что магическим образом затопило город. Один из гравиусов находится в нем.

– Благодарю, – кинул ему Велерус. – Второй мой вопрос будет простым любопытством: ваша иллюзорная магия была ощущаемой. Я такое встречал лишь один раз в своей жизни, и то было результатом долгих и упорных тренировок и экспериментов.

Я с удивлением посмотрела на Велеруса, понимая, что он имел в виду. А ведь он прав! И тогда я глянула в сторону дымящегося рута, как раз вместе с жестом Фентхаима.

– Иногда магия подкрепляется действием трав на головной мозг.

– Следующим вопросы хотел бы задать я, – поднял насупленный взгляд Сайрис. – Скажи, старец, когда этот… Симон уходил от тебя, он сказал, куда именно направляется?

– Он не говорил о месте, он говорил о группе существ под названием «Шаан», с которыми ввиду особых обстоятельств стал разделять взгляд на жизнь, – спокойно ответил Фентхаим, но едва заметно опустил голову. – Симон поклялся себе помочь им погрузить этот мир в хаос, чтобы очистить его от гнили, потому что разочаровался в нем из-за горя. Это случилось, еще до того, как он стал моим учеником. Я не стал отговаривать его, поскольку хижина явилась ему. У каждого существа свой путь, и он предначертан судьбой.

– Связь с Божествами или кем бы то ни было, которых ты называешь едино – демонами – тоже судьба? Как избавиться от этого? – задал свой второй вопрос Сайрис, заслужив изумление Гулльвейг.

Я забегала глазами по дощатому полу, начав судорожно думать. Раньше он никогда не говорил ни о чем таком, напротив, благодарил свою Эйсилтри за «еще один шанс» и вообще… Это его так беседы под дождем возле костра пробрали?..

Фентхаим внимательно посмотрел на Сайриса, задумчиво склонил голову на один бок, потом – на другой, а затем вздохнул и сказал:

– Такая связь, как бы она ни была заключена и чем бы ни подкреплялась, называется договором и разрывается только при смерти одной из сторон.

Гулльвейг побледнела, ахнула и поспешила закрыть рот руками. Сайрис свел брови и уставился в пол. Сфинкс принялся нервно поигрывать желваками. Один лишь Велерус понятливо покивал. Тогда, нахмурившись, я рефлекторно коснулась шрама на груди, и сказала весьма громко для себя:

– Вы заблуждаетесь. Смерть не разрывает связь.

Фентхаим посмотрел на меня лукаво и едва заметно усмехнулся.

– Но если Божество само сказало мне, что снимает с меня некогда возложенные обязательства, это пустые слова?.. – дрожащим голосом спросила Гулльвейг.

– Таким существам не стоит верить, – ответил ей Фентхаим.

– Но ведь некоторые из них добрые! Они понимают и помогают! Разве нет?

– Не всегда.

– Теперь моя очередь! – поспешил заговорить Сфинкс, пока Гулльвейг закрывала лицо руками. – Вольны ли смертные вмешиваться в иные Планы и баланс каких бы то ни было пантеонов?

– Многие смертные именно так и начинали свой путь к вознесению до Божественной сущности, – ответил Фентхаим, переведя взгляд на Сфинкса, – иногда, это может быть незаметно для них самих…

И я ощутила на себе взгляд этого старца, но лишь на долю секунды!

– Это вмешательство сильно скажется на действительности? – задал второй вопрос Сфинкс.

– Помимо вашего, Материального Плана, есть множество других, – начал свой ответ Фентхаим. – Если главное Божество какого-то из них умирает, его место должен занять кто-то другой и за это идет самая настоящая борьба, в которой все средства хороши. Она может длиться довольно долго…

Этот старец сейчас недвусмысленно намекал, что в межплановых взаимодействиях существует такая же политика, как в отношениях между континентами нашего Плана. Сила, власть, территории, войны – везде все одно и то же…

– Что ж, – тише обычного сказал Сфинкс, – спасибо. Это внесло некоторую ясность.

И я была согласна с ним. Складывалось ощущение, что в нашем, Материальном Плане, произошла она из таких битв, оставив после себя множество «живых» артефактов, остров и слухи о его возникновении.

Когда Фентхаим снова посмотрел на меня, я спросила, понимая, что пришел мой черед:

– А что если Божество само нашло меня? Это тоже «договор»?

– Интерес Божества привлекают значимые для чего-то фигуры. Это слегка иное, но тоже, своего рода, какое-либо желание с чьей-то стороны.

Средство, цель, запреты, наказания, баланс, – обо всем этом я уже раз по двести думала и ответа так и не получила, поэтому решила не задавать второй, разрешенный мне вопрос. Уж слишком их было много.

– А у тебя, Фентхаим, есть к нам вопросы? – спросил Сфинкс, спустя какое-то время.

Тот кивнул, снова обошел нас всех взглядом и спросил:

– Что каждый из вас сделает, овладей кем-нибудь демон?

Этот вопрос ударил, словно гром среди ясного неба. Не сказать, что он удивил меня, ведь о чем-то подобном мы говорили с Гулльвейг, да и я сама думала об этом, просто выбирать не хотелось. Я помрачнела и закусила губу. Фентхаим отождествлял любых существ иных Планов с демонами и ожидал ответа от каждого.

– Мы не друзья демонам! – усмехнулся Сфинкс и тут же остепенился, когда старец резко повернул к нему голову и пристально несколько раз оглядел. – Мы просто путешественники, но в демонах нет ничего… хорошего, да…

– Я согласна с этим! – заговорила Гулльвейг и обратила на себя внимание Фентхаима. – Почему вы об этом спрашиваете? Хотите сказать, нас ждет что-то?

– Сможешь ли ты поднять руку на своего товарища? – повторил старец, все еще держа тон голоса спокойным и не меняя позу никак иначе, кроме как движением головы.

– Демона можно изгнать! – прижав руку к груди, сказала Гулльвейг, подавшись вперед, к Фентхаиму, словно пытаясь убедить его в своих словах.

– У тебя не хватит на это времени, – сказал он ей и снова ожидающе оглядел нас.

– Если не будет иного выхода, то да, я убью своего товарища при таком раскладе, – первым ответил уверенный на вид Велерус.

– С вашей точки зрения – мы все одержимы, и что это значит? Нам нужно будет переубивать друг друга?! – с навернувшимися на глазах слезами стала мотать головой Гулльвейг.

– У меня есть свои методы воздействия в этой ситуации, – сказал Сфинкс, обращаясь к Фентхаиму. – Но если выбора не будет, то я постараюсь освободить душу от плена.

– Я отказываюсь верить, что это может случиться! – продолжала Гулльвейг, и я была согласна с ней, но подкатывающей истерикой делу было не помочь. Нас снова проверяли.

– Скорее всего, я тоже убью товарища в такой ситуации, – глухо ответил Сайрис.

– Зачем сразу убивать?! – Гулльвейг держалась за голову и во все глаза смотрела на Фентхаима. – Прежде, чем ответить на этот вопрос как-то однозначно, нужно разобраться!

– Смерть не разорвет эту связь, она отсрочит ее исполнение, – сказала я. – Выбор будет. Не будет ситуации без выбора.

– Неужели, мне все-таки придется, – дрожащим голосом зашептала Гулльвейг и только в этот момент Сайрис, наконец, обнял ее. – Неужели я все-таки буду должна…

Так, я осталась единственной, кто уклонился от ответа. Я смотрела Фентхаиму в глаза и ощущала, что ведусь на провокацию, что с легкостью поддаюсь эмоциям и это заводило меня еще больше. Я по себе знала, что смерть ни от чего не избавляет до конца, но умирала только я…

– Лекта? Лекта! С тобой говорят, – краем уха услышала я и мотнула головой.

Ко мне шепотом обращался Велерус, а в мою сторону Фентхаим уже протягивал руку. Заметив, что я вижу его, он повторил:

– Ты позволишь душе Симона освободиться?

Я посмотрела на статуэтку, которую довольно сильно накалила в своих руках, и задумалась. Горе – это не отсутствие в жизни какао-бобов. Это потери по разным причинам и отсутствие справедливости. Любой поступок можно было объяснить, оправдать, осветлить или очернить. Симон уже получил смерть.

– Он был твоим любимым учеником? – спросил вдруг Сфинкс.

– У меня было бесчисленное множество учеников, и я помню каждого, – ответил Фентхаим, не сводя с меня глаз.

– Я за то, чтобы упокоить его душу, – сказал Сфинкс.

Я посмотрела на него изучающее, он ответил мне маской беззаботности. Вздохнув, я снова перевела взгляд на статуэтку. Слова Сфинкса ожидаемо поддержала Гулльвейг. Слава лесу, она немного успокоилась.

Мне же нужен был только артефакт.

– Как это сделать? – спросила я.

– Ты освободишь Симона сама? – уточнил старец.

– Да.

– Обойди хижину. Если твои помыслы чисты, тебе явится дерево, – пояснил Фентхаим. – Коснись его артефактом, и душа освободится. После, статуэтка по праву станет твоей.

И я встала и вышла.

До встречи с Фентхаимом и его необычной хижиной мы ехали по местности практически без деревьев. Я шагала, глядя под ноги, и думала о том, что, оказывается, не все можно было объяснить магией. Планы, Боги, демоны… мысли сбились от терпкого запаха багульника.

Я подняла глаза и увидела перед собой в пределах частокола неизвестное мне большущее дерево с белой, закручивающейся листвой. Такое за хижиной я бы еще с дороги заметила, но его здесь раньше не было!.. Массивный ствол могли обхватить три таких человека, как Сфинкс. Подойдя ближе, я заметила на коре… лица самых разных по расе существ! Ни у кого из них не было глаз, но выражения лиц разнились: здесь были и радость, и печаль, и страх. Я посмотрела на статуэтку с мыслью о том, что Симон мог много знать о «Шаан» и вообще, но чтобы говорить с душами, нужен шаман, а искать его времени не было. Когда я коснулась ствола артефактом, то на его свободном месте без всяких нитей магии образовалось лицо Симона без глаз. Оно выражало ярость.

– Так тебе и надо, – тихо сказала ему я и посмотрела на статуэтку.

На оливковых нитях вокруг нее больше не было узелков.

Краем глаза я увидела Велеруса. Он стоял на углу и наблюдал. Я улыбнулась и, поймав порыв ветра, снова всмотрелась в дерево, чья листва никак не отреагировала на изменения погоды. Если хижина, как сказал Фентхаим, с Эфирного Плана, выходит, и дерево тоже… Я оглядывала его, пытаясь запомнить, и тянула время, не желая возвращаться.

Вдруг от отпечатка лица Симона на коре стала образовываться бесцветная ниточка. Она потянулась к листве и потерялась за ней в высоте. На глазах на нее принялись нарастать такие же, и совсем скоро она стала толстой, словно канат. Я уже видела нечто подобное над Гулльвейг в склепе.

Понимая, что раз такое появилось, то может и исчезнуть, я незамедлительно схватилась за нить рукой, поскольку нигде больше ничего магического не увидела. В мгновение ока я оказалась под этим же самым деревом, только вокруг не было частокола и каменистых пустошей под пасмурным небом. Светило солнце, а рядом, на траве, сидел драконид с зеленой чешуей и малиновым цветом глаз, и покуривал трубку. Мы встретились взглядами; он удивленно повел косматой длинной бровью, спадающей к усам и жидкой седой бороде, а я лишь приоткрыла рот, чтобы что-то спросить, как моргнула и все исчезло.

Я проморгалась, проверила дыхание, оглядела дерево, убедилась, что нить пропала и обернулась на Велеруса. Он подошел и был спокоен, значит, все хорошо: моя душа на месте, дыма и огня вокруг нет, старения не ощущалось…

– Пути, – проговорила я, ощущая себя в реальности, и посмотрела под ноги. Никакой травы, а в голове – ностальгический шум природы…

– Как думаешь, из этих листьев вы с Гулльвейг сможете сварить какие-нибудь зелья?

– Хорошая идея! – обрадовалась я, убрала в сумку статуэтку, подлетела и стала собирать белые, мягкие на ощупь листья, борясь с лезущей в голову ассоциацией с белыми цветами акации.

Я не заметила, как и когда Велерус ушел, убедившись, что со мной все в порядке. От собственных мыслей я очнулась лишь тогда, когда меня окликнул по имени Сфинкс. Я подошла к нему; у входа в хижину, за порогом которой снова ничего не было видно, стояли остальные. Когда все мы уселись в повозку и Сайрис погнал лошадей, все исчезло: и хижина, и мишени, и частокол, и дерево.

До места очередного привала ехали молча: каждый думал о своем, благо, ничего серьезного с нами в пути не приключилось. Все больше в округе стало попадаться деревьев. Я украдкой поглядывала на каждого члена своей стаи и никого не могла прочитать: мало кто что-то говорил даже собравшись у костра. Разве что Гулльвейг кусок в горло не лез, когда все мы, наконец, перекусили. Насытившись, я вдыхала смольный запах выпускаемого Сфинксом дыма, пока он курил трубку, и впадала в транс, как вдруг Гулльвейг сдавленно заговорила:

– Если Фентхаим говорил правду, то я все еще скреплена с моей Богиней, Шамикаль, обещанием убить Сфинкса, если все пойдет по худшему варианту развития будущего… – она говорила, не поднимая ни глаз, ни головы. – Я дала ей слово и, получается, обязана его сдержать… Если не сдержу, она сделает это сама через меня… В голове не укладывается, что Богиня могла со мной так… она же сняла с меня это бремя… И если все это действительно снимается только смертью…

– Нет, – оборвала ее я, хотя и понимала, что мой случай слегка отличается от ее.

– Нет? – Гулльвейг посмотрела на меня с удивлением и надеждой.

– Нет, – повторила я, глядя ей прямо в глаза, и коснулась груди.

– А есть какие-то иные способы уйти от… от… от договора?.. Я ведь даже не поняла, что заключила его!

Я пожала плечами, догадываясь, почему Фентхаим отождествлял Богов и демонов, и кивнула в сторону Велеруса, не думая, что стоит напоминать, что за вещь он ищет. Вслух я произнесла:

– Смерть таких как мы с тобой точно не разрывает связь. Ни с кем.

Поэтому и убивать, и убиваться нам бессмысленно, – я хотела, чтобы Гулльвейг это поняла, чтобы все это поняли: ни о какой глобальной сделке между Као и Сфинксом речи ПОКА что не шло. У меня язык не поворачивался говорить об этом, а от мыслей вскипала кровь. Все больше и больше я склонялась к вере словам светлого духа в той шаманской землянке и думала, что каждый из нас уже устал обсуждать эту тему.

– Не знаю, поможет ли, но у меня есть одна мысль на этот счет, – сказала Гулльвейг, коснувшись ленточки на своем правом запястье. – Отказ от служения и силы вообще… До того просто имейте в виду…

– Что в конечном итоге все мы будем биться друг с другом? – спросила я, обойдя взглядом остальных.

Велерус возился со щитом, пытаясь настроиться на равномерное покачивание бурых нитей вокруг металлической поверхности. Сайрис поил лошадей, а Сфинкс курил трубку с таким видом, что все мы ему просто мерещимся.

Гулльвейг не ответила. Вдруг что-то хлопнуло, и Велерус скрылся за клубами тумана. Я поспешила всех успокоить, сказав, что вокруг его щита связались узелки нужного эффекта в ответ на какие-то мысли и это стоит запомнить для вызова подобного в бою. Когда туман рассеялся, Велерус прокашлялся и спросил Гулльвейг:

– Хочешь сказать, что при встрече с теми тремя ты будешь вынуждена встать на их сторону?

– Я не знаю… Я ничего не знаю… Она имеет надо мной власть…

– Шамикаль не всесильна, это раз, – начала было я, но ход моих мыслей подхватил Велерус.

– Страх делает твою волю слабее перед ней, это два. При таком раскладе, ей будет очень легко совершить задуманное через тебя. Уверуй сама, что никто не властен над тобой.

Я вздохнула, надеясь, что теперь-то Гулльвейг убеждена чуть больше, чем когда лишь я говорила ей об этом.

– Все еще будешь ощущать пустоту, если избавишься от своей Богини? – с издевкой спросил вдруг Сфинкс. – Выглядишь так, словно проиграла бой еще до его начала.

Гулльвейг посмотрела на него, но ничего не успела ответить, так как снова заговорил Велерус и переключил ее внимание.

– Ты можешь сопротивляться. Помни об этом.

– Я всего лишь человек, – промямлила Гулльвейг. – Разве мне хватит сил противостоять Богине?..

– Если сомневаешься, то нет, – сказала я.

Велерус одобрительно несколько раз кивнул.

– Я попробую… – протянула Гулльвейг, оглядев всех нас.

– Будет вам уже, накинулись тут друг на друга, – особенно тихо сказал Сайрис, подошел к Гулльвейг и, сев возле нее, обнял.

Она поблагодарила его за это, а затем принялась благодарить каждого из нас за все: за то, что выслушали, за то, что все еще не отвернулись, – хотя, куда? – что не осуждаем, верим и поддерживаем.

Я вздохнула, встала и отошла от костра в темноту осенней ночи. Мне было хорошо физически, но грустно на душе. Чтобы успокоиться, я хотела больше огня, чем мог предложить костер. Пока я думала, ощущая за спиной своих товарищей, я услышала тихий голос подошедшего ко мне Сфинкса:

– Иногда расслабиться помогают… резкие движения. Не обязательно при этом использовать магию. Кинжал с тобой?

– Всегда, – не поворачиваясь, с улыбкой ответила я.

К привычному запаху Сфинкса добавился новый – запах дыма, но он не отталкивал, скорее, напротив. Дым всегда означал, что огонь в лесу начал утрачивать свою разрушительную силу.

Сфинкс предложил мне научиться метать подаренный им кинжал и вообще управляться с ним на случай ближнего боя, и я с радостью согласилась. Он с воодушевлением принялся рассказывать мне о различных способах его держания, атаки и метания: наотмашь, снизу, сверху, сбоку, назад с упором в рукоять и каждый показывал на мне стойкой, чтобы помочь понять, как мне окажется удобнее. Прикосновения Сфинкса не позволяли полностью сосредоточиться, но я отчаянно пыталась!

Он говорил о необходимости дышать животом, слегка сгибать колени, оценивать расстояние до цели и не проваливать руку ниже ее уровня. Когда он каким-то образом по моему состоянию выяснил, какая стойка мне подходит, то стал объяснять, как лучше держать кинжал для последующего броска.

Я послушно взялась за его рукоять правой рукой так, чтобы лезвие смотрело влево, надавила сверху большим пальцем и старалась не заводить на него остальные, чтобы не пораниться. При этом необходимо было не сильно сжимать пальцы, чтобы уменьшить сопротивление, и следить за тем, чтобы рукоятка кинжала продолжала ось предплечья. Повертев мою ладонь и так, и эдак, чтобы убедиться, что я держусь за кинжал как надо, Сфинкс завел мне руку за мое плечо и дал добро на то, чтобы я его кинула, напомнив, что лучше всего делать это на выдохе. И я кинула. Кинжал ударился о ствол дерева рукояткой и упал.

– Хлестнула кистью, – цокнул Сфинкс, подперев руками бока.

Подобрав кинжал, он вернулся ко мне и мы стали отрабатывать броски. Я не сразу смогла запомнить, что чем ближе большой палец к рукоятке, тем дальше я должна была находиться от цели. Однако наставник из Сфинкса оказался весьма напористый: он предложил соревнование сразу после того, как я впервые смогла воткнуть кинжал в дерево с расстояния восьми футов! Совсем скоро, заволоченный чем-то, словно дурманом, разум просветлел от азарта, кто кого. Разумеется, я проиграла, хотя Сфинкс мне поддавался, но такая система обучения и простое времяпрепровождение взбодрили меня.

К рассвету я закончила описывать наши приключения в дневнике. Как раз успели просохнуть рисунки Фентхаима, его хижины, колодца из леса, дерева с белой листвой, драконида и сценки метания кинжалов.

– Сегодня третий день нашего пути после того, как мы покинули Крат, – сказал Сайрис, выйдя к повозке. Он всматривался вдаль, где вскоре должны были показаться крепостные стены Конраку. – Не люблю большие города…

– Если верить Фентхаиму, Бедфордия богата на разные расы, – сказал Велерус. – Однако на темного эльфа везде могут отреагировать негативно. Что насчет голиафа?.. Кто-нибудь из вас знает?

– Мы с Сайрисом никогда не бывали в больших городах за время нашего путешествия, – ответила Гулльвейг.

– Каким бы разношерстным не был этот город, – подал веселый голос Сфинкс, – ушками не светим, капюшончики поглубже, перчаточки на темные ручки, держимся не кучно – и нет проблем даже с голиафом и эльфами в команде!

И мы отправились в путь. Деревья в округе превратились в лес, все лучше была дорога. На глаза попадались повозки, одинокие путники, приманенная к дороге живность леса…

Ярко светило негреющее сейчас солнце, теряясь в золотой листве. Вскоре, на горизонте стали просматриваться крепостные стены; к ним тянулось много живых существ. Я с любопытством подсела ближе к козлам, где рядом с Сайрисом сидела Гулльвейг. В повозке остались Сфинкс, покуривающий трубку, и Велерус, прилаживающий за спину новый щит. Мне было боязно, а вместе с тем и интересно устройство очередного города. Однако, наличие разных существ даже в такой дали от него пробуждало желание спрятаться в повозке под лавкой, укрывшись всеми плащами своей команды. Я натянула капюшон, – моему примеру последовали и остальные, – и все-таки отсела, когда услышала, что Гулльвейг, не заметив меня со спины, обратилась к Сайрису со следующими словами:

– Лекта рассказала мне, что это именно ты исцелил меня тогда, в склепе, а не Шамикаль. В свете последних событий, я склонна верить ей. Пожалуйста, не вини ее, это я попросила сказать. Почему бы ты ни скрыл это от меня, я хочу сказать спасибо.

Они снова касались друг друга; Гулльвейг положила голову Сайрису на плечо и обняла за руку, не мешая ему вести лошадей, которым были обещаны достойные стойла. Сайрис повернулся к ней и поцеловал в висок. Посмотрев в повозку, он пересекся взглядом со мной, и я с удивлением отметила, что выглядел Сайрис печальным.

– Прости меня, – прошептал он.

– Тебе не за что просить прощения, – ответила Гулльвейг.

Я сощурилась, складывая все слова Сайриса о своей Богине воедино, но так и не смогла понять, опасаться мне его «платы» или нет. Но то, что что-то точно было попрошено взамен – стало очевидно.

К двум часам дня Сайрис обратил внимание каждого из нас на то, что творилось в стороне от дороги. Вообще, слышать что-либо от Сайриса само по себе было чем-то редким, а тут он говорил с такой интонацией, что даже Гулльвейг, задремавшая на его плече, проснулась.

Когда все мы сгрудились у козел, то увидели…

– Какая мерзость! – воскликнула Гулльвейг.

– Оно вообще… живое? – поморщился Сфинкс, словно перед ним снова появился вампир из склепа, от которого разило.

Я посмотрела на Сайриса. Он выглядел удивленным, хотя был некромантом, и тогда, под рассуждения Велеруса о том, по какой из голов бить, я вгляделась в то, что вызвало во мне… восхищение.

Широкое существо футов восемь в высоту было в прямом смысле слова сшито из прочих существ! Оно передвигалось на руках и ногах, некоторые из которых были соединены для большей крепости. Кожа с выпирающих туловищ натягивалась на остальное, чтобы обеспечить целостность произведению явно запретного и темного магического искусства. Торчащие отовсюду головы с безвольно разинутыми ртами сомнений не оставляли – материал для такой удивительной и одновременно ужасающей магии был мертв на момент его использования. Целиться в них было бесполезно…

Пока над всей этой картиной я разглядывала нити магии, Велерус на полном ходу спрыгнул с повозки и направился к тем, кто бился с этим существом. Сайрис притормозил, и тогда Сфинкс и Гулльвейг поспешили на помощь. Я как раз успела разглядеть обрывки самых разных по цвету магических нитей над тушей из кучи тел, когда поняла, что с ней бились гномы и люди, защищающие свой караван. Но существо не отвечало: раздавило лишь какого-то гнома, да отшвырнуло к лесу еще одного. Ни зубов, ни когтей, ни хвоста, ни даже крыльев для атаки оно не имело! Оно получало удары, лишалось конечностей и молчало. По получаемым травмам я даже издали легко поняла, насколько тела, из которых существо шилось, мягкие. И тогда я подумала о том, что это… эксперимент, который послали опробовать свою эффективность в шуточном бою! Иначе, зачем все это?..

Пока Гулльвейг ожидаемо бросилась к отброшенному к лесу гному, а Сфинкс и Велерус кромсали существо, из ран которого текла не то кровь, не то слизь, я помогла им пучком света, сплетенным золотыми нитями. Заклинание сработало так же, как на вампире в склепе. Трупы без использования некромантии, – это как вообще?.. Любопытство стало сильнее, и я все-таки сошла с повозки и направилась к своим, как раз тогда, когда сшитое существо окончательно развалилось.

Гулльвейг как раз привела раненого, чьи повреждения оказались довольно легкими и быстро поддались ее исцеляющей магии. Сфинкс и Велерус начали беседовать с окружившими их людьми и гномами, которые все как один сняли капюшоны и головные уборы над раздавленным товарищем. Ему уже было не помочь, но Гулльвейг решила убедиться в этом лично, а после осведомилась о состоянии каждого прочего у атакованного каравана, пока Сфинкс спрашивал их, как давно они бились с этим существом. Те наперебой благодарили за помощь, а я лишь поняла, что их застали врасплох и ничего интересного они не знали.

Пока Велерус и несколько рослых человеческих мужчин с каравана оттаскивали невиданное доселе магическое творение с края дороги глубже в лес, я присела возле оставленных на месте его гибели луж крови и слизи. Убедившись, что Сфинкс и Гулльвейг заметили меня и принялись отвлекать остальных расспросами о всяком, я коснулась того, что осталось от необычного существа.

Растерев густую жидкость между пальцами, я закрыла глаза и воззвала к багровым нитям магии, заплясавшим под моими веками. Их появилось ровно десять. Каждая из нитей связалась в узелок и показала мне обрывки жизни некогда живых существ их собственными глазами, правда, через кровавую дымку: это были преимущественно люди и лесные эльфы примерно одной комплекции.

Голову мигом наполнил шум их голосов и звуки разнообразной жизни каждого, которая завершилась у всех одинаково. Замелькали картинки: я увидела городские пейзажи, убранства чьих-то домов, книги, посуду, стаи… А после – лезвие по горлу, льющуюся и льющуюся кровь, полуулыбку одних и тех же потрескавшихся губ между слегка седыми прядями когда-то темных волнистых волос и колеса повозки.

Я закашлялась. Из-за уже привычного остаточного шума в ушах после использования такого рода заклинания, я не сразу расслышала слова подошедшего ко мне Велеруса.

– Там такие же следы, посмотришь?

И больше по тому, что он куда-то пошел, оборачиваясь на ходу, я поняла, что он повел меня куда-то. Чуть дальше по дороге, ближе к лесу, обнаружились аналогичные лужи крови и слизи, но со следами от той же самой повозки. Можно было даже к магии не прибегать.

– И вот еще что я нашел, пока мы сбрасывали тушу монстра в овраг в лесу, – с этими словами Велерус раскрыл передо мной облаченную в перепачканную кровью кузнечную перчатку ладонь, на которой была… синяя магическая руда!

– Это было в лесу? – спросила я, широко распахнув глаза.

– Выпало из монстра.

Услышав это, я, не чураясь, взяла перемазанный в крови и земле камень размером с мой кулак, и принялась разглядывать. Слабое синеватое свечение и едва заметные разноцветные нити магии, – точно такой же камень, как в подземелье под шахтой Бриджа! Только слегка ограненный и более истощенный: мерцал, а нити казались тонкими.

– Это… что-то ценное? – неловко спросил меня Велерус.

– Весьма и весьма, – ответила я, не отвлекаясь от разглядывания неумело ограненного куска руды.

– Тогда это… очисти его, что ли. И мои перчатки заодно. И меч. Пожалуйста, – попросил Велерус.

– И мой меч тоже! – сказал Сфинкс, оказавшись рядом, будто по велению магии. За ним шла Гулльвейг. – Что вы там нашли?

Под действием пущенной по всем ним бирюзовой нити, я продемонстрировала уже очищенную от грязи руду с вопросом:

– Узнаете?

– Магическая руда, которую мы… э-э-э… помогали добывать в Бридже? – похлопала глазами Гулльвейг, оглядывая камень в моих руках.

– И откуда она? – спросил Сфинкс. – Шахт поблизости вроде нет.

– Выпала из монстра, – повторил Велерус.

– Прямо из него? – скривилась Гулльвейг.

Велерус кивнул ей.

– Ну, руда. И что это значит? – спросил Сфинкс.

– Над ней те же самые нити магии, что и над существом, которое только что унесли подальше в лес, – пояснила я и посмотрела на свою стаю. – Те же нити были и у гончей скал, и у болотной жижи погреба, и у розовой жижи в склепе, и у вожака стаи волков, и даже у монстра из тумана. Понимаете?..

Пока Велерус и Гулльвейг переглядывались, Сфинкс неотрывно смотрел на руду, сведя брови.

– То есть, – начал он, – весь этот остров пропитан этой… проклятой рудой, которая сказывается на всех формах жизни?..

– В той или иной степени, – кивнула я.

– Поверженный только что монстр, он… он тоже живой? – поежившись, спросила Гулльвейг. – Тоже водится на острове, как все прочие?

– Нет. Этот монстр был создан искусственно, как и розовая жижа, которую ты выпустила из колбы в алхимической лаборатории склепа, – сказала я, снова всмотревшись в руду в своих руках. – Я смогла понять это по крови соединенных воедино жертв. Это… эксперименты с магией.

– Магия с жертвами??? – ужаснулась Гулльвейг.

Все вопросы относительно Сайриса и его некротической магии отпали сами собой… Гулльвейг бы точно поделилась хоть какой-то информацией.

– «Шаан»? – спросил Велерус, став серьезнее.

– Пока неизвестно, – вздохнула я.

– Эту руду можно как-то… ну, видоизменить? – полюбопытствовал Сфинкс.

– Похоже на то, – покивала я. – Во всяком случае, для жижи из колбы в склепе, наверное, использовался порошок из нее.

– А уничтожить ее можно?

Я посмотрела на Сфинкса исподлобья.

– Она – это, по всей видимости, весь остров.

Сфинкс вздохнул. Я понимала, к чему он клонил, и в какой-то степени разделяла эту позицию, но, с другой стороны, какая-то часть меня безумно хотела экспериментов с этим всем…

– Этот камушек можно использовать, как усилитель чего-нибудь? – спросил Велерус.

– На этом острове он используется, как компонент для порталов между его крупными городами, – пояснила я. – Пока не истончится, как оказалось…

– А этот… экземпляр? Он истончился?

– Не до конца.

– Если инкрустировать его в оружие, эффект будет?

– Звучит интересно, но я точно не знаю. Руда эта странная…

– Голиафо-эльфийские эксперименты оставим на потом, – с воодушевлением заговорил Сфинкс. – Сожжем останки монстра и двигаем в город, наконец!

Глядя на собственное пламя, пожирающее плоть некогда живых существ, собранных воедино, я ощущала успокоение. Наверное, это неправильно, но что есть, то есть. Я оставалась на месте до тех самых пор, пока мой огонь не потух, дабы убедиться, что лесу он не станет угрозой. На пепелище остались лишь крупные кости, да еще два синих камушка – чуть меньше первого, но тоже тронутые кузнечными инструментами.

Их я также забрала с собой.

К трем часам дня мы уже могли различить герб над огромными распахнутыми главными воротами города Конраку: красная октаграмма в черном кругу, как и на доспехах стражников Крата. Наверное, внутри города стража будет носить такой же.

Однако быстро в Конраку нам попасть не удалось: несколько часов мы стояли в очереди из одиноких путников, групп существ, груженых повозок и самых разных караванов.

Сфинкс то и дело отмахивался от предложений предприимчивых торговцев, решивших не терять времени даром в ожидании. Одним своим видом Велерус обрывал все попытки заскучавших болтливых странников заговорить с нами в самом зародыше и пресекал нападки мелких воришек, сам того не подозревая.

Я же, вцепившись в капюшон, с любопытством оглядывала залитые солнцем пригородные окрестности. Вдоль высоких и более широких, нежели в Бридже, каменных стен этого города, простирались поля. Зерновые культуры уже были собраны, но тыквенные и поздние корнеплодные только собирались. В их уборке были задействованы самые разные существа! Они не были истощены и не походили на рабов – они работали, и я, восхитившись такой системой, обратила свой взгляд на стены Конраку. Высотой около шестидесяти футов с защищенными боевыми ходами и башнями в два раза выше, в некоторых из которых виднелись сигнальные колокола, они казались мне обузданными горами.

Когда подошла наша очередь, пришлось напряженно наблюдать, как несколько существ в доспехах на манер стражников того же Бриджа только с иными гербами на сюрко и алебардами в руках вместо секир бесцеремонно заглядывали внутрь повозки. Поняв, что ничего ценного мы не везем, за въезд в Конраку у нас попросили по серебряной монете с головы. Посмотрев на остальных в очереди, я подумала о том, что цена эта не окончательная или, по крайней мере, не для всех. Хорошо, хоть на Сайриса внимания не обратили. Пока я об этом размышляла, Сфинкс попытался сбавить цену с помощью Велеруса и добытого им поручительства от капитана Чеда. Однако это ни к чему не привело, а за время, потраченное на обсуждение, не занятые в разговоре стражники попросили монет еще и за лошадей.

– Скряги, скупердяи, – ворчал Сфинкс, пока мы проезжали ворота.

Город встретил нас россыпью белых, трех, а то и четырехъярусных домов с одинаковой, черепичной крышей красно-бурого оттенка. Во всех их окнах были стекла, – кроме одного, заброшенного, по всей видимости, второго по счету от ворот.

Что только к стенам этих домов не пристраивалось со всех сторон их нижних ярусов: и тряпичные навесы над самопальными торговыми лавками, и наспех сколоченные коновязи, и огороженные склады, выпирающие прямо на дороги. Края дорог, примыкающие к фундаментам домов поросли мхами, в углах стояла вода, не имеющая возможности испариться или впитаться по той простой причине, что солнечные лучи не пробирались через плотные застройки, да и свободных участков земли вокруг было не видать. Понатыканные невпопад фонарные столбы иной раз мешали повозкам разъехаться…

Зато далеко впереди, над всеми домами нависал храм, похожий на тот, что был в Крате, только раза в три больше. За ним высилась та же крепостная стена, а за ней в небо упиралась одинокая башня без окон. Должно быть, ее конусный шпиль в пасмурную погоду терялся в облаках!

Конраку оказался совсем не похож на Бридж с его внешне сразу интуитивно понятным обустройством. Пока об этом вслух думал Сфинкс, Велерус решил спросить патрулирующую улицы стражу о том, где тут и что.

Стражниками в Конраку оказались существа самых разных рас, многие из них носили шлемы. Они все были вооружены алебардами, как и те, что стерегли въезд в город и взимали за это плату, и держались группами по три, а то и пять существ, на одном из которых обязательно было сюрко с гербом города. Буквально в следующую минуту стало понятно, почему оно все было так.

Оказалось, что Конраку – город «со всем и для всех» без исключения, – Фентхаим не солгал, говоря так обо всей Бедфордии. Здесь можно было найти и рынок, и кузницу, и швальню, и лес знает, что еще, но все это было частным, и от места к месту правила того или иного заведения могли разниться: все сами и свободно регламентировали свои действия. Ничего и никому не мешало вдруг внезапно в чем-то передумать или изменить условия сделки, и это вызвало у меня беспокойство. Однако стражники сразу «успокоили» нас тем, что в таком случае легко будет найти и самому разобраться с тем, кто изменил условия той или иной сделки, поскольку чаще всего такие существа и живут, и работают в одном месте – на первых ярусах домов.

Нам посоветовали оставить повозку и лошадей при трактире, в котором мы решим заночевать. Объяснили это тем, что из-за расового многообразия в городе часто случаются грабежи и беспорядки, особенно здесь, в нижнем квартале, куда и вели главные ворота города. Трактиры же охранялись тщательнее, поскольку служили местом сбора самого разного народа, и это облегчало стражникам работу. К тому же, нижний квартал во всем был во много раз дешевле того, что предоставлял верхний, расположенный сразу за храмом и еще одной крепостной стеной, видимой даже отсюда.

Резиденция командира городской стражи Кофена Чернорука и библиотека располагались именно там, как, собственно, и дома более состоятельных жителей Конраку. Чтобы попасть туда, нужно было пройти один из пропускных пунктов и внести плату в обмен на документ, за наличием которого следили строго вплоть до темницы за его отсутствие, потерю или фальсификацию. Объяснялось это необходимостью, ради безопасности. По такому документу можно было не только войти в верхний квартал, но и выйти из него, однако повторный проход нужно было снова оплачивать и никакое поручительство, тут же продемонстрированное Велерусом с подачи Сфинкса, не заменяло и даже не сбивало каждый раз меняющуюся цену.

Поблагодарив стражников, мы направились к западной стороне крепостных стен искать трактир, в надежде, что какой-нибудь из них окажется под башнями для пущей надежности.

По пути я украдкой заглядывала в небольшие оконца одинаковых с виду домов. Вот, человеческая женщина вешала сушиться белье на соединяющую окна разных строений веревку. Вот, худощавый высокий орк покуривал трубку, наполовину перевалившись через подоконник. Рядом гномка поливала цветы в ящиках за своим окном… Дома походили на огромные каменные муравейники. Меня передергивало от одной мысли, что там реально жили…

Соответствующий нашим общим представлениям о безопасности трактир нашелся на удивление быстро. Он назывался «Сонная Бочка» и мало чем отличался от всех прочих: имел два яруса, где верхний отдавался под ночлег, столы, стулья, стойку, камин, бочку и место для танцев. Все это просматривалось даже с улицы через панорамные окна. Запах тут стоял такой же, как и в «Голый Единорог», – даже издали я его узнала, – вот только сложен этот трактир был из камня: внутри потолки держали низкие своды. Велерусу точно придется слегка наклоняться!

Отличительной особенностью трактира были размещенные на улице столы, за которыми, даже несмотря на прохладу осени, народу было много. Что уж и говорить о битком набитом внутреннем помещении заведения… Я поежилась и проверила капюшон. Пока Велерус и Сфинкс рассуждали о наличии свободных мест и времени на поиск другого трактира, где картина могла быть такой же, Гулльвейг вызвалась подождать, пока что-нибудь освободиться. Она хотела сделать заказ, чтобы все мы могли перекусить, а уже потом – приступать к дальнейшим действиям. Сфинкс отдал ей несколько золотых монет и направился к выходу. Я была рада отправиться с ним и остальными устраивать лошадей, чтобы как можно меньше времени провести в новом, незнакомом многолюдном месте.

Место в коновязи «Сонной Бочки» стоило пять серебряных за сутки. Дополнительные услуги по уходу за лошадьми и повозкой увеличивали конечную стоимость до одной золотой. Когда Сайрис стал настаивать на самых лучших условиях для тех, кто экономил нам время и силы в пути, я поддержала его в этом. Сфинкс закатил глаза, назвал нас остроухими занудами и договорился обо всем необходимом ровно на один день. За это время нам предстояло понять, как долго все мы будем находиться в Конраку.

Вернувшись, мы нашли Гулльвейг за самым незанятым столом – у заляпанного окна, за которым можно было наблюдать за жизнью нижнего квартала города. Наверное, поэтому он и освободился быстрее прочих: окно выходило прямо на дорогу.

За столом сидела еще всего одна человеческая женщина, не имеющая никакого отношения к магии. Она выглядела молодо: ее голубые глаза в сочетании с прямыми темными волосами ниже плеч смотрелись притягательно. Аккуратные черты лица портил разве что небольшой шрам на левой щеке, словно от удара хлыстом. С плеча на плечо, утопая в скинутом глубоком капюшоне, по ней бегала зеленая ящерка, пытаясь угадать, с какой стороны ее хозяйка подаст ей очередное угощение. Когда мы подошли, ящерка спряталась под волосами женщины, поднявшей на нас взгляд, полный любопытства.

– Сайрис? Сайрис! Неужели это ты!? – воскликнула она ласковым голосом.

Я снова проверила наличие своего капюшона, который находился на головах каждого члена моей стаи за исключением Велеруса, и оценила реакцию остальных: ею были настороженность и интерес. Сам Сайрис же неловко дернулся, но все-таки всмотрелся в обратившуюся к нему женщину, которая поспешила встать из-за стола и направилась к нему, раскинув руки.

– Здравствуй, Ника, – тихо ответил Сайрис и не стал сопротивляться последующим объятиям.

Дружески похлопав Нику по спине, он незаметно осмотрелся, не поворачивая головы. Однако женщина, оказавшаяся с него ростом, не спешила отпускать его.

– Я так рада, что ты жив! Как ты здесь оказался?

Сайрис задумался.

Хихикающий Сфинкс, не отрываясь от всей этой картины сел так, чтобы видеть Сайриса, Нику и Гулльвейг, отложившую по такому поводу даже приборы. Пока мы с Велерусом садились и принимались за еду, поняв, что драки не будет, и никто здесь не смотрит в нашу сторону так, как в таверне Крата, разговор продолжился.

– Я смог сбежать, а ты? – ответил Сайрис.

– Ты разве не слышал? – Ника отпустила Сайриса и вгляделась в его глаза. Он выглядел растеряно, и это вызвало на лице Ники лукавую улыбку. – Форта Скорби больше нет. Нас спасли! Кто-то из рабов, правда, убежал, пользуясь всеобщим переполохом, а остальных доставили сюда. Жить, так сказать, «нормальной» жизнью.

Ника покривлялась, вкладывая в последнюю фразу только ей понимаемый смысл, и сама посмеялась своим словам. Потом они с Сайрисом еще минуты две говорили о чем-то своем. В ходе их разговора стало ясно, что они познакомились в рабстве и знали друг друга примерно год, – ровно столько же, сколько Гулльвейг скиталась в поисках Сайриса. По большей части говорила Ника: она вела себя громко и то и дело то похлопывала темного эльфа по плечу, то подмигивала ему. В какой-то момент Гулльвейг не выдержала, поднялась на ноги и, аргументируя это необходимостью вести себя потише, попросила каждого присесть, заняв место между Сайрисом и Никой.

– Как насчет отметить нашу встречу в другом месте? – предложила вдруг Ника. Оглядев нас, она усмехнулась и добавила, – можешь взять с собой своих друзей! Там интересно, и места всем хватит!

Опережая нас, Гулльвейг представилась и, с недоверием глядя на Нику, погладила Сайриса по плечу и сказала:

– Это наши друзья, – и, не называя имен, деликатно отказала Нике в ее предложении, аргументируя это нехваткой времени.

Я мельком оглядела всех. Сайрис кушал без особого аппетита, Ника неприкрыто оглядывала Гулльвейг, которая отвечала ей недоверием, Велерус сидел отстраненно, а Сфинкс почему-то ухмылялся. Я не совсем понимала, почему его забавляла вся эта ситуация. Для меня она была похожа на пока что бескровную битву за свою территорию, сконцентрированную в одном живом существе.

– Очень приятно, Ким, – поздоровался Сфинкс и протянул Нике руку, которую та с воодушевлением пожала.

Велерус назвал свое имя, а я представилась так же, как и Фоку с Филаей, – Ралос. Ника внимательно изучила каждого из нас, покивала, а потом спросила:

– Как вам городок?

– Мы только прибыли, – ответила Гулльвейг.

– Еще не успели насладиться всеми его прелестями! – подхватил Сфинкс. – И другими интересными местами!

– Дороговат, – буркнул Велерус, не отрываясь от еды.

Ему не понравилось, что с нас попросили за сутки ухода за лошадьми и повозкой вдвое больше, чем я отдала в Крате.

– Ну, если знать определенные ли-и-ица, то не такой уж он, в итоге, и дорогой, – подмигнула Велерусу Ника.

– Ты их знаешь? – невозмутимо спросил он.

– Возможно, – промурлыкала та, облокотилась на столешницу и уместила голову в ладонях.

Пока остальные молча переглядывались, наверняка жалея об отсутствии телепатии в арсенале своих знаний, я анализировала плутовскую улыбку и хитринку голубых глаз нашей новой знакомой.

– Как тебе поводок, Сайрис? Не трет?

Тот заметно оживился и ответил обтекаемо:

– Напрягает.

– Я знаю того, кто может это снять, – заверила Ника. – Но ты же понимаешь: информация стоит денег.

Пока Сайрис негласно спрашивал о чем-то у Гулльвейг, которую удивил факт необходимости оплатить что-то в дружеских, – или каких там еще? – отношениях, в разговор вклинился Сфинкс.

– И почем нынче информация в столь прекрасном городке? – спросил он, закончив трапезничать.

– В Конраку все стандартно: пятьдесят золотых, – тут же ответила Ника. – Всего-то проход в верхний квартал, – она махнула рукой, желая убедить нас в том, что это сущий пустяк, но заметив нашу реакцию, спросила, – вам это здесь дорого, да?

– Предложение хорошее, но нам как раз в верхний квартал, так что мы вынуждены отказаться, – ответил Сайрис.

– От радости встречи с тобой я могу обеспечить всех вас необходимыми документами на каждого всего за двадцать пять! – хлопнула в ладоши Ника, а затем понизила тон и, сдерживая смех, добавила, – но все, что приключится с вами в верхнем квартале – на вас!

– Звучит как-то слишком… – пока Велерус подбирал подходящее слово под одобрительные кивки Гулльвейг, заговорил Сфинкс.

– Ты давно обитаешь в этом городе?

– Как привезли, так и обитаю, – Ника откинулась на спинку стула и завела руки за голову, потягиваясь. – Около двух недель.

По времени это совпадало с моментом спасения Сайриса в склепе.

– Долго намерена здесь оставаться? – спросил Сфинкс.

– Ну, мне тут нравится! Уже успела обрасти связями, – похвасталась Ника.

– Значит, ход делам есть, – заключил Сфинкс.

– Этот «ход» может некрасиво вскрыться прямо перед визитом к командиру Кофену, а там наши документы точно будут проверять, – заметил Велерус.

– На этот счет не волнуйтесь, – отмахнулась Ника, поняв, что вариантов у нас немного. – Бывалые знают, кто и на что смотрит в этих бумажках!

– Плюс, всегда можно сымпровизировать, – вслух подумал Сфинкс.

Я хмурила брови и пыталась сосредоточиться на еде. Тушеные овощи. Гулльвейг запомнила, что я любила.

Но мысли все равно унесли меня.

К командиру Кофену мог пойти и кто-нибудь один из нас под моим заклинанием невидимости, например. Вряд ли в таком месте есть кто-то, кто способен нечто подобное вскрыть. Но поддерживать такого рода магию на всех долгое время я еще не могла. К тому же, библиотека также находилась в верхнем квартале, и если Сайрис мог уже не ходить туда, – это еще зависело от того, что он решит, – то мне и Сфинксу было нужно порыться в книгах. Хотя, признаться, я слабо представляла Сфинкса с книгой любого содержания, особенно после такого, как он насмешливо высказался о них еще в склепе и так больше и не читал добытую там книгу о змеях…

В итоге, моя стая все-таки согласилась на предложение Ники. За двадцать пять золотых она обещала уже через час договориться о том, чтобы каждый из нас получил свой документ для прохода в верхний квартал.

Я мысленно согласилась с Велерусом касаемо того, что это – уж очень выгодное предложение, ведь официально просили пятьдесят золотых с головы. Но все мы доверились Сфинксу, как самому сведущему в городских делах, тем более – таких… темных. Его слово было решающим. Нам нужно было занимать очередь строго на восточном пропускном пункте, – именно там работал хороший знакомый Ники. Затем, для экономии времени, было решено отпустить Велеруса с поручительством от Чеда к Кофену в одиночку, а остальным – отправиться в библиотеку.

– Интересно, как обстоят бумажные дела при переходе через портал? – вслух задумалась я, вмиг обратив внимание всех присутствующих за столом на себя. Съежившись, я пояснила, – он ведь тут должен быть… это, получается, дорого, нет?..

– Ой, не спрашивай, – сконфузилась Ника. – Портал Конраку находится на полуострове градоправителя, он прибран к рукам самыми богатыми жителями города. Их вы, кстати, в верхнем квартале не увидите, они себе отдельные поселения строят, прямо внутри города за собственными крепостными стенами!

Теперь становилось понятно, почему при въезде в Конраку была многочасовая очередь; неужели быстрое перемещение здесь стоило много дороже тысячи золотых по меркам Бриджа?.. И как так вышло…

– Хорошо, что в городе лишь два квартала, – вздохнул Велерус.

– Не! – посмеялась Ника, глаза ее озорно блеснули. – Благодаря расположению Конраку здесь есть портовый квартал со своей собственной командующей головой. Вход в него свободный, но только из верхнего квартала. Думаю, вам в нем понра-а-а-вится. Многие там неделями пропадают, веселятся, так сказать…

Последние фразы Ника буквально пропела и зажмурилась от приятных для нее, по всей видимости, воспоминаний. Она допила давно заказанный ею сок, сказала нам следовать за ней, но слегка в отдалении, чтобы не вызывать лишних подозрений, и направилась к выходу, на ходу пересчитывая и убирая отданные нами монеты.

Все это казалось мне взбаламученной водой на берегу неизвестного озера городских правил и их обхода. Притихшая стая вышла вслед за Никой. Гулльвейг то и дело поглядывала на задумавшегося Сайриса. Она не доверяла Нике, но, казалось, было тут и что-то еще. Велерус выглядел мрачной тучей, сошедшей с небосвода. Лишь Сфинкс сохранял непринужденный вид, да только вот глаза напряженно щурил.

Сама Ника, казалось, знала каждого второго жителя этого города, – даже стражу: то и дело она махала встречным рукой, громко смеялась в ответ на приветствие, отвешивала шуточки про внешний вид, осведомлялась о делах… Но никогда ни к кому она не подходила близко, если не решала поздороваться с кем-то самостоятельно. В таких случаях Ника кидалась обниматься или имитировала падение. Каждый раз после этого за полы ее плаща быстренько убирался очередной звенящий монетами мешочек. Только по усмешкам Сфинкса я смогла понять, что она занималась чем-то похожим на то, чем когда-то промышлял и он.

Минут через сорок, в один из ритуалов приветствия Ника что-то отдала скрюченному старому гному, потом какое-то время шла вместе с ним и, встретив очередную группу стражников, деланно попросила их сопроводить его до восточного пропускного пункта. Когда они скрылись из вида, Ника впервые с беседы в трактире посмотрела в нашу сторону, подмигнула, показав что-то губами, и потерялась в толпе.

– Для верности подождем полчаса и направимся к восточному входу в верхний квартал. – Пояснил Сфинкс, повернулся так, чтобы все мы образовали небольшой круг, и прошептал, – пароль «Акин».

Гулльвейг тут же восхитилась красотой квартала, хотя ничего красивого я в каменных муравейниках не видела. Сайрис поддержал ее в этом и предложил пройтись, Велерус сказал что-то про алебарды здешней стражи, и беседа плавно перешла к обсуждению того, что сильнее: магия или физическое оружие.

Я понимала, что они отвлекали от себя внимание у кочующих по узким улочкам вперемешку с ходом повозок и караванов разномастных существ и пытались сойти за своих, но я никак не могла отвлечься. Казалось, что сейчас здесь, в одном месте было сразу два Бриджа по численности живых душ! Даже проанализировать представителей определенных рас было крайне трудно. Очень захотелось стать невидимой на время прогулки по столь оживленному городу! Когда я уже почти была готова без предупреждения исчезнуть из вида и своих друзей, я услышала над ухом тихие слова Сфинкса:

– Успокойся, я рядом. – Он обошел меня так, что теперь я оказывалась в середине свой маленькой группы. – Когда подойдет твоя очередь показаться страже, просто скажи «Акин» и постарайся никого и ничего не сжечь, хорошо? А то здесь это будет слишком дорого.

Он посмеялся, а я слабо улыбнулась и постаралась кивнуть ему.

Я поняла, что мы на месте, когда увидела похожую очередь, что и при въезде в город. Благо, здесь она не была столь большой, не имела повозок и двигалась быстро. Велерус вызвался идти первым, чтобы на контрасте остальным было легче. Сфинкс решил замыкать на случай, если что-то пойдет не так.

Стражники поочередно спрашивали одну и ту же фразу у каждого, кто останавливался у них. Мы слышали ее издалека, но никто из нас не знал, как именно на нее отвечать. Ника не сказала ничего, кроме «пароля» и со стороны, по крайней мере, мне все это казалось очень подозрительным: она взяла деньги и… и все.

– Имя, цель визита? – сонно спросил у Велеруса стражник, смирившись, видимо, с тем, что эти три слова будут впредь преследовать его даже во снах.

– Акин, – ответил Велерус и то ли названный «пароль», то ли низкий голос голиафа заставил стражника поднять глаза, увидеть внушительного его обладателя и… засуетиться.

– А… а, ага, высоченный тот, что торговец, – забубнил стражник, начав копошиться в бумагах на столе перед ним. Достав какой-то лист из-под груды таких же, он вручил его Велерусу. – Странный ты торговец…

– Всегда так реагируют, – сыграл в раздражение Велерус.

– Чем торговать будешь? – не отставал стражник. – Народом что ли?

Он усмехнулся, то ли своей шутке, то ли еще чему и кивнул на ожидающую очередь. Я легонько задрожала, опасаясь похожих расспросов в свою сторону…

– Оружием, – ответил Велерус, затем слегка склонил голову и произнес тише и размереннее, – особым оружием.

Была ли это весьма точная игра, или стражник побоялся любопытствовать и дальше или не захотел задерживать очередь, я не знала. Однако Велерус скрылся за воротами, от которых пахло… свежим ветром.

По такой же схеме, следующей в верхний квартал, хоть и с задержкой, но все же прошла Гулльвейг. Она оказалась графиней Дэлонда, центрального города Хасаламии. Стражник придрался к ее походному внешнему виду, совершенно не соответствующему указанному в бумаге статусу. Благо, солнце светило Гулльвейг в спину и стражник не заметил красноты ее лица в попытках солгать относительно удобства и незаметности такого набора одежды. Но нужно было отдать ей должное: она даже осанку согласно образу приняла для пущей убедительности своих слов, сказанных, между тем, едва заметно дрожащим голосом.

Следующим шел Сайрис. Он оказался фермером. Я думала, у нас будут проблемы из-за его расы, но, к удивлению, к нему не возникло никаких вопросов. Наверное, Ника похлопотала за него особенно…

Далее настала моя очередь. Слава лесу, моей ролью в этой странной игре оказалась путешествующая певица. Не найдя при одинокой мне музыкального инструмента для аккомпанемента, стражник спросил, как я собираюсь выступать и я ответила, не поднимая глаз от имени на своем листке и описания моей внешности со всеми мелочами:

– Мой инструмент – мой голос.

Я не знала, как должны были прозвучать мои слова, и как они в итоге прозвучали, но ни о чем больше меня расспрашивать не стали. Однако я не спешила за остальными: осталась в воротах дожидаться Сфинкса.

Он подошел к стражнику с максимально угрюмым лицом, всем своим видом показывая, как ему надоело ждать. По бумагам, где значилось имя «Ким», Сфинкс оказался шутом. На резонный вопрос, «а чего хмурый какой?», он скрыл свое лицо ладонью и через секунду продемонстрировал стражнику широкую улыбку.

– Я люблю удивлять! – нарочито сказал Сфинкс и начал раскатисто смеяться.

Следующие несколько существ в очереди сперва удивились громкости выбранного Сфинксом тона, а затем засмеялись. Стражники тоже были впечатлены и, видя реакцию оживленной толпы, где стали выглядывать друг из-за друга, чтобы полюбопытствовать, что там, впереди, не стали задерживать Сфинкса.

Мы встретились за воротами, радуясь, что успешно прошли такую потешную проверку. Впереди высилась очередная крепостная стена с башнями и стражниками по боевому ходу. Она казалась намного выше той, что была при въезде в город, поскольку основанием уходила вниз футов на шестьдесят-шестьдесят пять, в укрепленный берег, о который в пену взбивались шипящие волны.

Я не сразу зашагала за своей стаей вперед, по каменному мосту шириной в повозку. Меня восхитило соседство города и такой природы, поэтому я какое-то время озиралась, позабыв о находящихся рядом посторонних, проходящих очередь.

Далеко слева я увидела точно такой же мост, на котором стояла сама: мощное сооружение с пятью большими арками, укрепленными несколькими слоями огромных камней. Западный пропускной пункт, видимо. Мосты соединяли два квартала, а высота их арок как раз подходила для прохода кораблей.

Я вдохнула полной грудью: запах мокрой травы и еле нагретого солнцем камня, на котором высохла вода – совсем другое, нежели в лесах в это время года. Пусть здесь и не было сбрасывающих листву деревьев, меня не воротило от этого места. Чего нельзя было сказать о верхнем квартале, куда мы все-таки пришли, когда Сфинкс вернулся за зазевавшейся мной и буквально за руку провел через очередные ворота и стражу, просматривающую наши бумаги. Им он назвал нас «развлекательным дуэтом».

Верхний квартал назывался так из-за своего расположения, однако первое, о чем я подумала, когда окинула взглядом его начало – это возвышение над прочими. Дома здесь хоть и не были многоярусными, как в нижнем квартале, чаще всего имели два яруса, где верхний нависал над нижним и имел вокруг себя несколько собственных фонарных столбов.

Главной отличительной особенностью от богатых домов того же Бриджа было наличие своего двора внутри первого яруса, за большими воротами. Как кто только не украшал их, чем только не пытались жители здесь выделить свой дом среди пестрого хаотичного строя других.

В отличие от единого внешнего вида домов нижнего яруса здесь каждый был кто во что горазд: и фахверк, и камень нижнего яруса, и дерево верхнего с резными элементами декора, колонны, окна разной формы и размера, каскады разноцветных крыш… И над всем этим, в центре, высилась та самая башня, подпирающая небосвод.

Пока я огладывалась, Велерус спросил у группы встретившихся нам стражников, коих вокруг оказалось много больше, чем в нижнем квартале, и дорогу к резиденции командира Кофена, и местонахождение библиотеки. Рассказав о последнем нам, он отправился к командиру местной стражи в одиночку, условившись встретиться у библиотеки позже.

Мы пошли по дороге, где было намного меньше повозок и прохожих, чем в нижнем квартале, и больше существ, занятых обслуживающим трудом: они подметали, вытирали окна домов, которые смотрели на дороги, управляли двуместными закрытыми экипажами и были одеты бедно. Заправляющих всем этим жителей верхней части города можно было узнать по опрятному внешнему виду и дорогой на вид одежде. Я вздохнула, радуясь лишь тому, что нигде не заметила рабов. Хоть какая-то, но оплата труда – гораздо лучше этого.

Трижды нас просили предъявить документы, один раз даже на глазах у прошлой группы проверяющих стражников. Каждый раз у меня холодок бежал по спине, поэтому я обрадовалась, когда мы, наконец, вышли к продолговатому зданию со сводчатой крышей, сложенному из больших стесанных камней в три яруса.

Оно явственно отличалось от всех прочих и находилось в самой дальней северо-западной точке верхнего квартала города, у крепостной стены. Вокруг в радиусе ста футов не было никаких иных построек, кроме красивого фонтана, окруженного статуями каких-то существ в важных позах. Наверное, это на случай пожара.

Створки парадной прямоугольной двери библиотеки были узкими, но высокими, под стать Велерусу. Декорировались они резьбой и орнаментом, вырисовывая целые картины на потрескавшемся от времени дереве. Я даже на какое-то время снова забылась, проведя по ним рукой.

Когда мы зашли в небольшое, пропахшее пылью помещение, с нами тут же радостно поздоровалась круглолицая тучная женщина дварф, с забранными в пучок черными волосами. Она сидела за полукруглой деревянной сквозной стойкой, заставленной книгами, и, по всей видимости, дремала, подперев щеку ладонью – на коже остались следы.

Вокруг больше никого не было, поэтому я немного успокоилась и огляделась. За стойкой на стене висели ключи, дата на бумаге, как на досках объявлений, – пятнадцатое сентября, – а справа и слева находились две двери. Пока Гулльвейг и Сайрис мялись у входа, я посмотрела на Сфинкса. Он уже мило беседовал с тучной круглолицей женщиной, которая, как выяснилось, предоставляла ключи от общего читального зала левого крыла за одну золотую монету на группу и частного малого зала правого крыла с более редкими знаниями и исторически ценными артефактами за десять золотых. И то, и другое – на весь день работы библиотеки. Мы же пришли под вечер, хотя выгоднее было прийти с утра; цена для нас осталась неизменной.

– Ну, раз уж мы вообще сюда добрались, – сказал Сфинкс, но тут подошла я и положила на столешницу монетку с таким серьезным видом, что Сфинкс лишь тихо посмеялся.

Это я хотела оказаться здесь, так что все было честно, – я не могла предложить большего и сильно переживала по этому поводу. За раз все было не охватить, поэтому я решила начать с общего читального зала.

– Сегодня так, а завтра, думаю, мы посетим малый зал, – сказала я.

– К сожалению, в правое крыло доступ пока закрыт, – сочувственно покачала головой ключница, принимая плату и передавая мне ключ.

Она жестом попросила меня достать свой документ. Когда я сделала это и показала ей, она внимательно вчиталась в его содержимое и скрупулезно сверила меня с описанием, после чего занесла мое имя в свои бумаги.

– Почему в правое крыло сейчас нельзя? – осторожно спросила я.

Ключница поджала губы, осмотрелась, будто опасаясь, что у стен отросли уши, и прошептала:

– Инцидент там произошел, ага-ага…

– Какого рода инцидент? – вполголоса поинтересовался Сфинкс, облокотившись на стойку и показав свой документ.

Ключница оглядела его, записала, а затем посмотрела так, словно сомневалась, доверять ли ему такую информацию или нет. Однако вид ее был истосковавшимся по общению за время, по всей видимости, скучного рабочего дня. На этом Сфинкс и сыграл, убирая документ.

– Мы тут по одному делу в город приехали к командиру Кофену Черноруку, если знаете такого, в помощь, так сказать…

– О-о-о, так сообщите ему, что тут еще одно уби-и-ийство! – закивала женщина. На ее шепот ближе подошли Гулльвейг и Сайрис. Ключница попросила и их документы, продолжая говорить. – У нас охранника ночью убили, тела не нашли, но всюду крови-и-ища была, а еще украли четыре ценные книги, как раз из правого крыла!

– Чем они были ценны? – тут же спросила я, сжимая в ладони ключ.

– Это редкие магические книги, которые нам на хранение доверила гильдия колдунов из башни в центре квартала, ага-ага! – затараторила ключница. – Они по оживлению!

Так вот, что это за здание высилось над всеми прочими. Я в молчании задумчиво постучала себя пальцем по подбородку. Стало любопытно взглянуть на такие книги или хотя бы узнать о них подробнее от тех, кто доверил их библиотеке. Я разбиралась в заклинаниях оживления, хотя не помнила, откуда и понимала, что знала не все… Возможно, хорошо, что моя идея с невидимостью не была даже высказана, ведь любой представитель гильдии колдунов мог разоблачить мою простую обманку…

Пока я думала, Сфинкс уверил ключницу, что она очень помогла расследованию. Та обрадовалась, сказав, что если нам будет темно, мы всегда можем взять у нее дополнительный подсвечник и мы подошли к левой двери: двустворчатая, шире, чем входная, в стрельчатой каменной арке. Она отворилась с протяжным глухим скрипом, пустившимся гулять эхом по открывающемуся взору пространству.

Я с воодушевлением зашла первой, едва не поскользнувшись на гладких, неприкрытых напольных плитах.

Нас встретила прохлада и уютная тишина огромного читального зала высотой во все три яруса здания. Она обостряла органы чувств; мне не нужно было оборачиваться, чтобы убедиться, идут ли за мной мои друзья. Я слышала их шаги.

Я слышала даже шелест перелистываемых страниц редких посетителей, обосновавшихся за столами с наклонными столешницами, расположенными в два ряда по всей длине зала вплоть до пьедестала в самом его конце. Его окружали аналогичные уличным фонарные столбы. К нему вели пять ступенек, а на нем стояла кафедра, с которой мог выступать тот или иной ученый, например.

Позади, в центре, располагалась большая сфера, поделенная на секции, в каждой из которых значились свитки. Панорамные, полукруглые окна во всю длину противоположной от входа стены, за кафедрой и сферой, выходили на запад и еще не были зашторены. В полумраке вечера еще никто не зажег огонь на свисающем со сводчатого, расписного потолка на разной длине бесчисленном множестве подсвечников.

Немного успокоив возбужденное предвкушением поглощения новых знаний и поиском ответов сердце, я обернулась, но выражения лиц моих друзей не были столь восторженными, как я ожидала. Сфинкс пожал плечами, будто в извинение за это, Гулльвейг оглядывалась настороженно, видимо из-за информации об убийстве, и только Сайрис выглядел хоть сколько-нибудь заинтересованным.

Все это ничуть не умолило моего счастья от нахождения в столько прекрасном месте. Я улыбнулась, повернулась, сняла капюшон, не увидев поблизости существ, обладающих магией, заметила перед собой указатель и поспешила к нему.

Таблички на нем на общем языке объясняли устройство библиотеки, в которую я попала всего за одну золотую! Да за золото, которое было у меня в Бридже, я могла поселиться здесь, пока не прочитала бы абсолютно все! Я думала, что мне придется воровать книги, торговаться за них, выкупать за баснословные суммы по одному экземпляру… А оказалось, что можно просто купить время и читать, читать, читать, наслаждаясь атмосферой, медленным течением времени и… запахом. Ах, этот запах! У каждой книги он был своим, неповторимым.

Справа от двери, в рядах четырехфутовых стеллажей стояли исторические книги. Слева, в аналогичной обстановке, – книги, посвященные природе. Сфера за кафедрой содержала в себе различные карты, а по стенам вдоль всего помещения битком набитые книгами полки от пола до потолка помечались цветом и подписывались. Для удобства, к ним были приставлены передвижные деревянные лестницы, чьи маленькие колесики держали узкие рельсы, не позволяющие ей опрокинуться.

Перво-наперво я направилась к сфере, чтобы возыметь представление о городе, в который попала. Не хотелось каждый раз ощущать на себе жар, когда Велерус подходил к стражникам осведомляться о чем бы то ни было, – они смотрели на нас, и это казалось мне лишним привлечением внимания к себе тем более с учетом фальшивых документов. Все секции сферы были подписаны также на общем языке, многие названия я видела впервые.

Благодаря грамотной систематизации и алфавитному порядку расположения свитков, я быстро нашла секцию под названием «Будгард», выбрала нужную территорию, – Бедфордию, – вынула и тут же развернула свиток с подписью «Конраку». Оглядев три квартала города, – нижний, верхний и портовый, – практически с высоты птичьего полета, я скользнула глазами ниже по пергаменту. Оказалось, что у города имелась развитая система катакомб, обозначенная на карте как «канализация», служащая для выведения из города различных отходов каждого дома. Это показалось мне весьма полезной и, в тоже время, рискованной научной мыслью, получившей свою реализацию, – по таким ходам можно было запросто попасть в любое место Конраку!

Это могло быть полезно и моей стае, поэтому я понесла свиток к ближайшему столу, интуитивно разобралась, как настроить наклон столешницы, выставила удобный для себя угол и схематично перерисовала карту Конраку на несколько пергаментов.

Как только дело было сделано, я оставила свои карты просыхать, вернула свиток в сферу и направилась к стеллажам с историческими книгами. Здесь пахло сладковатой сухой древесиной и воском.

Проводя пальцами по кожаным переплетам, я соглашалась с тем, что это сохраняло книгу лучше, сколько бы жизней не было за такое оформление положено. На некоторых книгах я отчетливо различала следы восстановления, а иные казались не тронутыми с момента своего написания: хрустели и едва ли не крошились при касании. Я вздохнула, надеясь, что здесь следили за влажностью и температурой для сохранности знаний, так же, как за отсутствием прямых солнечных лучей, и достала первую, заинтересовавшую меня книгу, – последний из десяти томов об Ордене Пурпурного Дракона. Мне не было нужды знать, чем занимались его представители и какой вклад внесли, – Велерус коротко рассказал об этом, я верила ему и мне того было достаточно. Я хотела знать, что стало с ним, ведь Велерус переживал об этом, мы все это заметили.

Оказалось, что Орден распался, причем – вынуждено. Это решение было принято единогласно всеми его членами, поскольку Орден становился все популярнее, а конфискованные опасные артефакты привлекали совсем иное внимание. Не спас даже перенос базы с Южного на Северный континент. Пурпурные Драконы поделили артефакты между собой для сохранности и продолжили заниматься тем, чем занимались, но уже каждый в отдельности. О существовании Ордена, как единого целого, стали забывать. Я вздохнула, решила, что это было лучшим выходом для них, закрыла книгу и вернула ее на место, принявшись искать следующую.

Я намеревалась почитать что-нибудь про культ «Шаан» и то, как он отметился в истории, однако до этого я наткнулась на несколько особенно запыленных книг, посвященных описанию эпохе «Хрустальных гор».

Унимая дрожь, я стала выискивать упоминания о собственном Доме и… нашла. По диагонали читая то, о чем знала, живя там, я дошла до объяснения того, почему эта эпоха закончилась.

Всему виной был Дом Черного Опала. Его представители оказались недовольны несоблюдением каких-то договоренностей со стороны моего Дома, Дома Александрита. Прикрываясь защитой чести, Черный Опал начал скрытую войну. В течение девяноста пяти лет он вырезал представителей Александрита в самых разных местах Южного континента, истощая Дом, а затем открыто напал на дворец и истребил всех, кто еще оставался. Я с силой сглотнула, судорожно пытаясь понять, что именно разозлило Дом Черного Опала, но об этом история умалчивала. Значились лишь местоположения его резиденций, поскольку за половину тысячелетия этот Дом успел расширить свое влияние далеко за пределы Южного континента, во многом превзойдя мой Дом. Одна из таких находилась здесь, в верхнем квартале Конраку, за собственной крепостной стеной.

Поднимая пыль, я быстрым движением поставила книгу на полку и скоро накинула капюшон, возжелав срастить его со своей макушкой до скончания времен. Я помнила этот Дом; он был одним из тех многих, кто претендовал на меня в качестве невесты. Выходит, Карик не лгал, но я нашла лишь слегка развернутое подтверждение его слов, не больше… Я не боялась умереть, мне было страшно подвергнуть свою стаю еще одному риску, но я не знала, что делать. Пока что, не снимать капюшон снова казалось мне единственным правильным решением.

Дойдя, наконец, до нужной буквы алфавита, я нашла информацию об интересующем меня культе. Оказалось, «Шаан» образовался на этом острове около двадцати лет назад, – именно тогда существа стали замечать его почерк, – жестокие беспричинные убийства. Через анализ действий этого культа стало известно, что поклонялись они некому высшему демону Д’Зоту и считали его единственным истинным и самым сильным Богом. Так вот оно, что! Я предполагала, что их Бог – не Као, поскольку видела от Тахны два равнозначных по силе цвета нитей, как от Сайриса.

Я невольно поискала глазами остальных членов своей стаи. Все они копошились у одного стеллажа: Сайрис искал какую-то книгу с лестницы, Гулльвейг собирала стопку, чтобы почитать обо всем по порядку за столом, а Сфинкс уткнулся в какую-то одну, прислонившись спиной к полкам. Ему книги шли. Хотя, наверное, они шли всем. Интересно, вокруг какой тематики сошелся их интерес?..

Вернувшись к своей книге, я узнала, что долгое время никто не мог обнаружить того, кто возглавлял культ «Шаан». Но это было важно, чтобы пресечь его злодеяния. Попытки многих городов терпели неудачу на этом поприще и только внедренным в культ шпионам Дэлонда, что в Хасаламии, удалось, в конечном итоге, узнать имя – Эно́а. Это случилось пять лет назад.

Предводителем культа оказался болезненный на вид человеческий мужчина со светлыми глазами и волосами, заплетенными во множество мелких косичек по локти, – его изображение занимало целую страницу. Договор с демоном Крах даровал ему вечную жизнь и беспрекословную власть. После Эноа внезапно стала интересовать магическая руда Будгарда, по которой он вышел на истинную историю его возникновения.

Когда я прочла ее, то поняла, что Борилл и Дорг в свое время не лгали, но не верили, что слухи, которые они поведали нам под дозой хмельного в шахте Бриджа – вовсе не слухи. Остров и в самом деле появился на месте гибели определенного существа, только не полубога, а демона – Д’Зота, воскрешение сердца которого – конечная цель культа «Шаан», главу которого так и не удалось поймать. Однако этот «живой» и могущественный артефакт не был уничтожен, а оказался запечатан в гробнице «на время» по причине «а вдруг его отсутствие как-то повлияет на остров»?

Я раздосадовано фыркнула; опять кто-то захотел приберечь для себя силу, способную возвысить своего обладателя над другими. В конечном итоге дверь в гробницу с сердцем спрятали при помощи двух других, ныне считающихся потерянными, «живых» артефактов, о которых в книге не было ни слова. Но я уже знала, что ими были рука Као или отдельно его кровь и «глаза змеи». Один обнаруживал дверь, другой открывал ее, что-то третье должно было обезвредить охранные руны штормовых великанов, о которых в книге упоминалось лишь вскользь.

Я оторвалась от чтения и помотала головой, пытаясь расставить в ней всю информацию так же, как были расставлены в этой библиотеке книги в стеллажах. На каждом шагу сплошные фанатики, следующие за решившими подраться именно здесь, на глазах у великанов, сущностями…

Уже понимая, что змеепоклонников с «Шаан» временно связывал лишь устный договор между Дарисом и Тахной, я все равно почитала и о них. Змеепоклонники существовали много дольше культа демона Д’Зота и почитали любых змей, даже самых маленьких, как отдельных Божеств. Их главным Богом являлся Уроборос – гигантский змей, который пропагандировал пожирание врагов для получения сил тех, кто позарился на них. Теперь было понятно, почему Дарис хотел убить меня, а Кассея – съесть Гулльвейг…

Решив отвлечься, я обратилась к разделу, где находились книги о природе. Здесь пахло гвоздиками.

Перво-наперво я выискала все книги, где хоть немного упоминалось о ликантропии. Такое, весьма подлое «проклятие» было придумано для изничтожения цивилизованных государств изнутри посредством превращения его слабовольных жителей в хищных зверей: вепрей, волков, крыс, медведей и тигров. Цель была достигнута: пролилось столько крови, что луна окрасилась в красный. В дальнейшем «проклятие» привело к появлению стай существ, принявших его, взявших под контроль свое превращение и начавших оттачивать навыки такой трансформации. Живя обособленно, они порождали подобных себе оборотных существ целенаправленными укусами или естественным путем, и так и не были выделены в отдельную расу. Были среди них и одиночки, но такие должно не жили, – не справлялись даже с частично обузданными животными инстинктами.

Прочих, безвольных, возникла необходимость устранить, потому что они представляли опасность, находясь между статусом жителя леса и города. Но осуществить это оказалось весьма непросто: «проклятие» многократно усиливало их животные способности, стирало разум и память и приводило в бешенство. Наиболее эффективными способами устранения такого «проклятого» существа считались огонь, серебряное оружие и… могущественное заклинание, способное наложением слов конкретного желания на магию изменить чуть ли не основы мироздания. Однако плата за такое была весомой: заклинатель мог лишиться если не жизни, то возможности колдовать, причем, навсегда. Вспомнив слова Сфинкса, сказанные мне еще в Крате, я с сожалением закрыла книгу, понимая, как ему было и остается непросто… Мне очень хотелось помочь ему хоть чем, но лучшее, что я могла сделать – это не мешать.

Из множества прочих книг, оформленных как мой дневник, я проштудировала все, где значились травы и цветы для зелий, начинающихся с буквы «а», но нигде не нашла акацию. Когда я практически отчаялась разгадать загадку Солара, мне на глаза попалась книга о флориографии, которая, почему-то, не находилась среди исторических, куда отнесла бы ее я. Удивленная этим, я открыла ее и полистала.

В ней говорилось об использовании цветов в качестве символики, с помощью чего выражались те или иные чувства, настроения и идеи, дабы минимизировать риск понимания этого другими умами. Заинтересовавшись столь красиво придуманным языком, похожим на язык прикосновений высших эльфов, я поискала акацию и обнаружила несколько страниц толкования ее значения. Оказалось, она, распустившаяся, белая, обозначала… любовь. Тайная, платоническая, она была крепкой и… не укладывалась в голове.

Я выронила книгу, не услышав в полной тишине ее глухого стука о пол, разлетевшегося эхом и спрятавшегося во всех уголках библиотеки сразу.

В ушах бешено застучало сердце, я ощутила жар во всем теле, но руки и ноги мои мерзли. Чтобы успокоиться, я принялась думать, вспоминать и складывать. Солар неоднократно касался меня: моих ладоней, плеча, макушки и даже лица! Почему я не растолковала его прикосновения на своем языке?.. Зачем я все усложняла?.. Как так вышло, что я сразу не поняла, что он пытался донести до меня?.. То было доверие, желание защитить, беспокойство, важность меня как таковой для него. Да, Солар – существо с иного Плана и даже если прочие расы Плана моего не знали язык прикосновений высших эльфов, Солар пытался говорить со мной на моем языке! Он защищал и спасал меня! Даже подарки дарил… Он все это время оставался со мной! Какая же я глупая! Какая же… слепая!

Неужели такое и в самом деле возможно?.. Этот вопрос оставался без ответа, но я не находила опровержения тому, о чем прочитала в книге, которую поспешила поднять. Голова моя закружилась, и я зажмурилась, крепко прижав книгу к себе. Получается, это не сильная магия привлекла Его внимание к моему Дому, а я сама?.. Уму непостижимо… Наверняка это все не просто так! Он же Бог, Ему точно что-то было нужно…

Ставя книгу обратно на полку, я думала о том, что отвлечься от того, что я прочитала о «Шаан» и судьбе собственного Дома у меня не получилось. Как мне теперь вести себя с Ним?.. Что вообще делать?..

Однако время не ждало, и я с усилием заставила себя пройтись вдоль стеллажей с лестницами и множеством самых разных по оформлению корешков в поисках книг об артефактах и сильных заклинаниях, которые помогли бы хоть как-нибудь противостоять всем тем врагам, о которых я только что прочитала.

Моя стая скучилась на противоположной от меня стороне зала. Я решила закончить свое путешествие по книгам вместе с ними. Как только я подумала об этом, на глаза попалась нужная полка. Книги с нее пахли полынью. Однако никаких текстов заклинаний я в них не нашла – только описания их действия. Вспомнив слова ключницы, я подумала о том, что мне стоило бы все-таки нанести визит в гильдию колдунов… Интересно, насколько существа там сильны в магии?

Далее около часа я листала книги о всяких артефактах, давясь резким запахом серы и пытаясь понять, как появляются и не разлагаются «живые» артефакты.

У меня получилось выяснить, что иногда их защищала сильная магия, наложенная сразу после образования и поддерживаемая из века в век. А иногда – около магические и около научные манипуляции для их сохранения; помещение в живой сосуд и разного рода жертвы. Такие усилия были оправданы, поскольку «живые» артефакты продуцировали столь мощную магию, что даже помыслить было сложно. Такие «вещи» появлялись от существ, понимаемых нами, как Божественные, должны были быть неподвластны своим прежним «носителям» и имели возможность стать частью тела носителя нового. Это было жутко и восхитительно одновременно…

С неживыми, обычными артефактами дела обстояли хоть и не проще, но, по крайней мере, понятнее. Их существовало великое множество: какие-то уже не использовались, иные были узконаправленными, третьи вообще выдавали случайные результаты.

К любопытным для себя я отнесла артефакты-сосуды по типу статуэтки с душой Симона и артефакты, способные рассеивать действия иных артефактов или магии. Их называли общим понятием «анлок»; они имели самую разную форму и могли помочь в ситуации с Сайрисом. Нужно будет иметь в виду, если нам не удастся раздобыть денег в обмен на помощь от Ники. Правда, такой артефакт еще предстояло поискать, как тот же гравиус, о разновидностях которых тоже упоминалось в читаемой мною книге. Информация об одном из них не отличалась от того, о чем рассказал Велерусу Фентхаим. Ныне затопленный город, некогда столица Бедфордии во времена колонизации Будгарда, назывался Вреит. В последней переписи скопленных в нем редкостей значился гравиус и очень много чего еще весьма любопытного…

А вот его создатель, РунДар, оказался драконидом, который считался мертвым в нашем, Материальном Плане. Его изображение в книге подозрительно походило на того, кто курил трубку под деревом с множеством лиц на Эфирном Плане. Я усмехнулась хитрости этого прохвоста и захотела сделать зелье временного перехода в этот План, чтобы поговорить с ним. У меня же, в конце концов, были листья с того дерева!

Глубоко вздохнув, я вернула очередную книгу на место и подошла к скопированным картам. Чернила на них уже успели высохнуть, поэтому я свернула пергаменты, убрала их в сумку и направилась к членам своей стаи. От стеллажей, возле которых они все еще стояли, пахло ладаном. Как оказалось, каждый из них читал о… Божествах.

Меня встретили лишь легкими полуулыбками, не нарушая тишину приятного места, от обилия информации которого начинало, однако, звенеть в ушах. Прежде, чем начать искать что-то свое, я украдкой обошла каждого, осторожно, с разрешения, заглянув в раскрытую им книгу.

Сфинкс читал о Као. Сам ли он решил во всем разобраться или то была просьба вспоминающего себя некогда убитого Бога – я не знала, но я не увидела на страницах этой книги ничего из того, чего не узнала бы из своей, которую нашла еще в склепе. Разве что только то, что он был убит ровно столько же лет назад, сколько и я, а части его тела, «живые» артефакты разбросало по разным Планам, и к нам попала только его рука, кем-то, видимо, столетиями охраняемая от разложения. А еще в книге значилось имя Солара, как того, кто убил Као. Хорошо, что я, к счастью, никому не говорила имя своего Бога…

Гулльвейг и Сайрис уже сидели за ближайшим столом вместе и читали каждый свое. Первая сосредоточенно искала информацию о том, как договор с тем или иным Божеством заключался, а второй – как разрывался. Постояв между ними и почитав одновременно две книги, я поняла лишь то, что все это время заблуждалась… ни о каком договоре между мной и Соларом речи не шло. Его просто не было… Имела место лишь самая обычная просьба, – он сам ее так назвал, – присмотреть за интересным Ему человеком – «ключом», чтобы выйти к нужной цели по его крови. Я не знала, к какой именно, но Солар не угрожал моей стае. Напротив, Он помог мне обрести ее вновь и велел защищать. Я была очень благодарна Ему.

Из книги, что читал Сайрис, я узнала, что договор между Богом и смертным мог быть разорван, если на то согласятся обе стороны. Но такое стоило скреплять особо тщательно, поскольку Божество могло легко передумать или перевернуть смысл сказанных им слов в свою выгоду. Словно и впрямь демоны… Более надежным способом значилась гибель, вот только не смертного, а самого Божества. Как любые поддерживаемые заклинания спадали с творящего их заклинателя, так и всякого рода сделки обрывались при смерти того, кто был сильнее и диктовал условия. Еще до похода сюда Сфинкс сам заговорил о своем, – или не совсем, – желании избавить наш План от Богов вообще. Да, тогда, у костра, это звучало амбициозно, но здесь и сейчас казалось, что «позволить воплотиться» и убить воплощенного – единственный выход помочь Сфинксу. Не об этом ли он намекал мне, говоря о заклинании без магии?..

Когда я убедилась, чего мне не хватало, для полной картины, то обратилась к ближайшим стеллажам в обход пользованию лестницей. Я летала, выискивала средь богатого оформления ценную информацию, читала, не спускаясь, и искала вновь то, что помогло бы мне понять уклад Божественной жизни.

Им, в конечном итоге, оказалась борьба. Средства для ее ведения каждый выбирал разные. Некоторые стремились отдать свои силы как можно большему числу смертных, распространяя свое влияние по иным Планам через них и получая взамен выгоду от договоров, молитв, подношений и прочего, как те же Шамикаль, Эйсилтри или Халистра. Иные Боги черпали свои силы от приносимых им жертв, определенного образа жизни или поглощения более сильных душ, что отнимало у несчастных возможность обрести покой и новую жизнь. Так поступали Као, Уроборос или Д’Зот. Для простоты достижения этого Божествам строились храмы… Лишь единицы не нуждались в них; они без устали сражались и, одерживая победу, забирали силу противника себе. Так обретал могущество мой Солар…

Как бы там ни было, чаще всего смертные оказывались лишь ресурсом: заключая договор с могущественной сущностью, они предопределяли место, куда попадала их душа после смерти. Это насыщало План, вносило разнообразие в его энергетические потоки, позволяло душе переродиться, но иногда приводило к продолжению служения. Так или иначе, все это было выгодно больше всего лишь Божеству.

Я закрыла книгу и поставила ее на место с облегченной улыбкой на лице. Получается, Солар не умирал, ведь Он все еще был со мной. Он менял имена, становясь сильнее, перерождался в ином смысле. Шамикаль была права: Солар не представлял опасности для смертных, а для Богов считался злом. Все потому, что Он убивал их, отнимая не только силу, но и освобождая таких, как Гулльвейг и, вероятно, Сайрис от гнета возложенных на их плечи договоров.

Преисполненная гордостью за покровительствовавшее мне Божество, я решила уточнить слова Фентхаима относительно занимаемого Богами места в Планах. Оказалось, что в нашем, Материальном Плане, никакого главного Бога не было только потому, что он был плотным и попросту не впускал в себя кого-то такого надолго без серьезного вреда для него.

Однако наш мир казался жителям иных лакомым кусочком: его населяло множество свободных душ из Демиплана. Многие Божества стремились заполучить власть над Материальным Планом, пытаясь обойти его плотность. Об этом стало известно, когда в нашем мире появились сильные существа – не Боги, но те, кто практически не уступал им в силе; смогли воплотиться и остаться здесь. С тех пор и стали появляться «живые» артефакты.

Других же Планов существовало великое множество.

Так, главным Божеством Нижнего плана был Акна – существо с символикой черного ворона, – отец Солара и всей его стаи. Он считался воплощением истинного зла, жил во тьме и стремился погрузить в него как можно больше Планов. Второй по могуществу была его старшая дочь, – Ибрита, – лисица, повелительница грез, которая желала для всех вечного блаженного сна. Братья Солар – орел, – и Као, – волк, любимчик Акны, – не уступали друг другу в силе и довольно долгое время держались одного, третьего места. Солар слыл Богом разрушений с последующим изменением разрушенного «по-своему», и Као – Богом душ, повелителем живых, обладающих кровью существ. В какой-то момент Солар пересмотрел свои взгляды и вместо изменения «по-своему» стал стремиться перерождать зло в более сильное добро. Это не понравилось Акне, и Солар после конфликта с ним был вынужден бежать. Как когда-то из своего собственного Дома бежала и я…

«Выходит, на Верхнем Плане Он занял место сверженного им Бога. А место, занимаемое им и Као прежде, пустует», – между делом подумала я и стала читать дальше.

Самым младшим членом стаи Нижнего Плана был Холг – Бог насекомых, который представлял собой огромный блуждающий улей.

Полистав книги по Богам иных Планов, я нашла информацию и об Эйсилтри – Богине красоты, мира и танцев с Плана Арвандор. Любопытно, какую цену за свои услуги могла назначить такая, как она?..

Слава лесу, здесь же, среди книг о Богах я нашла книги и о демонах. Они происходили из Бездны, не были привязаны к чему-то, как те же Божества, воплощающие в себе покровительство чего-то, и относились к тем же сущностям, что и джинны, и феи, с которыми тоже можно было заключать договор, но куда более сложный. Об этом я уже когда-то читала. Новым для меня было наличие кругов, количество которых показывало силу демона. Высший демон Д’Зот находился на таком кругу, обозначение которого занимало целую строчку. И это только предположительно, судя по сноске.

У стеллажей с книгами о Божествах мы провели больше всего времени, и никто из нас даже не заметил, как зашли фонарщики и осветили место огнем. Оставалось только дивиться тому, кто писал эти книги и откуда узнавал обо всем этом.

Последний раз я ощущала себя такой уставшей после битвы со стаей тронутого магией волка. Голову распирало от обилия информации, но эти ощущения не портили моего настроения. Я чувствовала себя вооруженной и еще чуть более готовой к встрече… с чем бы то ни было. Мне не хотелось уходить из этого места. Хотелось потеряться в книгах.

Когда мы все-таки покинули библиотеку, было уже темно, – около восьми, а то и девяти вечера. На улицах города вовсю горел огонь в фонарях.

У фонтана ждал хмурый на вид Велерус. Завидев нас, он оторвался от разглядывания статуй, убедился, что рядом кроме нас никого нет, подошел и сразу перешел к делу. Я собрала всю свою оставшуюся внимательность и стала слушать, ведь просто так такой как он брови не сводил.

– Командир Кофен сказал мне, что за сердцем, которое хотят оживить «Шаан» охотится еще и некий «кукловод», – завидев ошарашенные взгляды, Велерус пояснил, не меняя интонации, хотя удивил нас сам факт наличия еще одной стороны во всем этом, а не слово. – Это условное обозначение существа или группы существ, что точно пока неизвестно. Городская стража разыскивает его по подозрению в убийствах не только в стенах этого города. Однако есть основания полагать, что сейчас он именно в Конраку. Три дня назад в городе стали происходить убийства с одним и тем же отличительным признаком – пропадают тела жертв, а на месте остается большое количество крови, словно орудует вампир наоборот. Поэтому повсюду и ужесточили контроль, особенно на пропускных пунктах ночью, когда кукловод выходит… на охоту, – Велерус с призрением поморщился и чертыхнулся в сторону. – Все, что о нем известно, так это то, что он – довольно мощный колдун, использующий для своей магии части тел собственных жертв. Сердце для него – особый ингредиент для создания могущественной куклы, которая будет слушаться только его.

«Хорошо, что он хоть не собирается себе это сердце вживить», – невесело подумала я.

Велерус говорил абсолютно спокойно, словно отчитывался перед кем-то важным о ходе выполненной им миссии. Мы же среагировали по-разному.

Гулльвейг бледнела на глазах и прикрывала рот руками, снова, наверное, отрицая факт существования подобного рода магии.

Сайрис уточнил у Велеруса наличие связи кукловода с некромантией, но тот ответил категоричное «нет», из чего я лишь убедилась в своих догадках относительно экспериментальной, новой магии, результат которой мы увидели до того, как попали в Конраку. Как бы ни усиливали контроль над въездом и выездом из города, а также проходом между кварталами – это бесполезно, в случае с таким занятным экземпляром, но хоть как-то успокаивало или отвлекало жителей.

Сфинкс же осведомился о связи того, что мы успели увидеть при въезде в Конраку с тем, что произошло в правом крыле библиотеки. И это, на мой взгляд, был самый разумный вопрос.

– А что здесь произошло? – спросил Велерус.

– Убийство охранника, – ответила я и коротко пересказала все то, что рассказала нам скучающая ключница. После, постукивая по подбородку, я подумала вслух, – похоже на кукловода, ведь тело исчезло. Если он действительно пока в этом городе или около него, то ему это зачем-то нужно, и вряд ли тут стража сможет что-то сделать.

– Что вообще может быть нужно столь ужасному существу? – прошептала Гулльвейг.

– Твои пальцы, – усмехнулся Сфинкс, заставив ее поежиться. – И понимание того, как прирастить их к курице!

– Он может искать не только заклинания и ингредиенты типа синей руды для продолжения экспериментов в своей магии наподобие того, с чем мы столкнулись, – предположила я.

– Возможно, он ищет что-то, что поможет ему попасть в храм, где находится самый ценный для него ингредиент, – сказал Велерус, заслужив наше внимание. – Командир Кофен говорил, что местоположение храма известно; он указал его место на своей карте острова. Туда пытались проникнуть разные военные отряды с применением всякого рода магии, но никто не смог даже отыскать дверь.

Не прерывая Велеруса, Сайрис достал нашу карту и попросил его указать местоположение так всем необходимого храма. Он оказался внутри горного хребта, делящего Бедфордию и Алмановию, между двумя руслами одной из рек, юго-западнее Конраку. Но чтобы добраться туда, нужно было пересечь как минимум еще одну реку.

– Глаз, – тут же сказала я, вспомнив и о вещи в собственной сумке и о том, что забрала Тахна из склепа. – «Шаан» может всех опередить!

– Да, командир Кофен упоминал об этом артефакте. От капитана Чеда он знает, что глаз находится у «Шаан» и я пока умолчал, что похожий имеется и у нас. А насчет опережения… Во-первых, у храма выставлен гарнизон из войск разных городов острова, – ничуть не успокоил меня Велерус. – Во-вторых, как мне сказали, там повсюду охранные руны, и они мешают обнаружить дверь. Возможно, они делают что-то еще…

– Похоже, что кукловод ищет способ обойти защиту, – заключила я.

– Вы о чем? – не поняла Гулльвейг.

– О магии штормовых великанов, – уклончиво ответил Велерус.

Я посмотрела на голиафа изучающе, вспоминая то, о чем прочитала в книге об истории культа «Шаан». Дверь не только нужно было найти, ее, обнаружив, предстояло открыть. Но уточнять я ничего не стала, а просто пояснила Гулльвейг:

– Это то, что мы видели на колоннах склепа. Магическое слово, собранное в символ, руну. Ее действие может длиться веками, а может сработать по определенному условию. Довольно долго гадать, по какому именно… Да и магия эта редкая.

– Я понял только то, что у нас, кажется, появилось немного времени, – пожал плечами Сфинкс.

– У нас есть некоторая дополнительная информация, – подытожила я, ударив кулаком по раскрытой ладони без использования нитей магии. Я просто была рада тому, что что-то поняла и поспешила поделиться этим с остальными, загибая пальцы согласно перечислению. – Я видела воспоминания жертв кукловода с остатков крови от монстра, перед въездом в Конраку. Кукловод – существо с волнистыми волосами с проседью. Мужчина или женщина – я понять не смогла, но у него или них есть повозка. Или была… Убивает он, перерезая горло. Так не повреждается то, что важно для создания его шеде… – я запнулась и поправила себя, – творений… Тела он обескровливает прямо на месте, ведь кровь ему не нужна. Для свершения своей магии он, возможно, использует синюю руду, чтобы добиться стабилизации итогов эксперимента. А еще, из библиотеки были украдены книги по оживлению, вероятно, это не совпадение.

– А еще у нас есть хрустальный глаз, – добавил Велерус. – Ты проверяла его?

– Да и в его нитях заметна дверь.

– Думаю, это поможет нам, когда мы окажемся рядом с храмом.

Наступила напряженная пауза, и тогда, чтобы разбавить ее, я оглядела Велеруса с грустной улыбкой и рассказала ему о том, что стало с его Орденом. По сути, он все еще считался его членом и теперь соответствовал действительности в статусе одиночки. Велерус благодарно кивнул мне и отвел взгляд. Сфинкс со вздохом выразил соболезнования относительно судьбы его Ордена. Гулльвейг и Сайрис молча взялись за руки и сделали то же самое. Они смотрели в разные стороны и напряженно о чем-то думали. Тогда снова заговорила я:

– Можно ли раздобыть у командира Кофена что-то, что позволит нам вмешаться в расследование? Кукловод не знает нас, мы только что приехали. Я уверена, мы могли бы помочь и узнать что-то, что поможет и нам…

«Поскольку Кукловод и «Шаан», предположительно, – не одно и то же, а враг врага может оказаться другом», – додумала я.

– Я позаботился об этом, – улыбнулся Велерус. – Страже уже сообщают. Вот документ.

Он показал нам красиво оформленный пергамент с печатью и красными лентами от нее, где значились наши расы и имена, – настоящие и вымышленные. Пробежав по содержимому взглядом, я поняла, что эта бумага впредь позволяла нам бесплатно проходить между кварталами, в обмен на помощь в расследовании, так что теперь нам был обеспечен допуск к местам преступлений.

– Да ты молодец! – воодушевился Сфинкс, наверняка имея в виду отсутствие необходимости снова платить или риск попасть в темницу за подделку документов.

– Сколько же невинных жизней было отнято, – покачала головой Гулльвейг.

– Кузнец и портниха, – со вздохом ответил Велерус, свернув и убрав пергамент. – Еще постоялец трактира «Сонная Бочка», где мы лошадей оставили. Это только те жертвы, о которых известно.

– Охранник в библиотеке, – добавила я.

– Судя по делению города на богатых и бедных, думаю, подавляющее большинство жертв будет с нижнего квартала, – заключил Сайрис и сразу аргументировал, – там стражников заметно меньше, народу значительно больше, а охранник библиотеки… Хм, может, под горячую руку попался?..

– Командир Кофен порекомендовал нанести визит и к выжившей кухарке по имени Тиела, – сказал Велерус. – Живет недалеко от нашего трактира, если идти вдоль крепостной стены – через два переулка на юг.

– Для экономии времени и сил предлагаю сперва вернуться в библиотеку, – осторожно сказала я, опасаясь отвержения этой затеи из-за времени дня.

Однако мои опасения оказались напрасными. Посетителей в это время уже не было, поэтому через десять минут воодушевленная участием в расследовании ключница уже открывала нам дверь в правое крыло библиотеки, прихватив с собой записи посещаемости по просьбе Велеруса.

– Я так-то вам уже много чего рассказала, ага-ага, – заметно волновалась она. – Только забыла сказать, что помимо книг был украден и артефакт, точно-точно! – не успели мы уточнить, как ключница открыла дверь и, приглашая войти, начала оправдываться, – тут уже прибраться успели, сами понимаете, стражники загружены, чтобы быстро во всем разобраться, а к нам ходят и ходят. Кровь и бардак бы всех напугали…

«Эх, столько информации стерли», – подумала я.

– Бардак? Книги были разбросаны? – уточнила Гулльвейг.

– Хм, кстати, нет, – ключница задумалась и отошла в сторонку, шурша подолом длинного черного платья. – Разбито было стекло, под которым лежал украденный артефакт, а книги брали аккуратно.

– Значит, тот, кто орудовал здесь, точно знал, что и где лежит, – заключил Сайрис.

Когда Сфинкс и Велерус начали засыпать ключницу вопросами о том, кто последний брал ключ от этого крыла библиотеки, что собой представляет график обхода столь огромной площади всего двумя, как оказалось, охранниками, когда и кто видел погибшего последний раз, и как так получилось, что дверь оказалась заперта изнутри, я прошла глубже в помещение и огляделась.

Малый зал оправдывал свое название: он был узким и раз в десять меньше общего читального зала левого крыла, но оставался таким же высоким – во все три яруса здания. Все его стены до самого потолка так же занимали стеллажи, чередующиеся, однако, с высокими узкими окнами лишь по одной из стен, с северной стороны. Все полки были полностью забиты книгами, расположенными в строго алфавитном порядке.

Достав первую попавшуюся под руку книгу, чтобы посмотреть, что за редкости хранились здесь, я, ничуть не опасаясь нависшего за плечом Сфинкса, пробежала глазами пару страниц. Координаты таинственных подземелий с возможными могущественными артефактами и прочим сейчас меня интересовали мало.

Вернув книгу на место, я заглянула в еще несколько; везде описывались разные малообъяснимые магические и не очень явления, значились имена и краткая биография их открывателей, трактовались узкие научные понятия, приводились координаты мест обнаружения всякого разного и пути к ним для облегчения работы будущих экспедиций…

«Наверное, десять золотых, отданных за день пребывания здесь, стоят того, что по итогу дадут результаты походов по этим данным».

Только я подумала так, как, наконец, наткнулась на кое-что интересное. Это была «книга желаний». Сфинкса рядом уже давно не было, – скучно, небось, стало, – поэтому я, решив не тратить много времени на любимое занятие, быстро пробежалась по содержанию.

В книге значились различные нюансы исполнения желаний и способы достижения удовлетворяющего результата: от божественных, до демонических. Здесь я и нашла упоминание о колодцах, которые могли внезапно появиться не только посреди леса, но и посреди городской улицы и оставаться видимыми лишь избранному существу. Они происходили из всё того же Эфирного Плана и очень нечасто появлялись в нашем, Материальном. Но уж если такие являлись, то так или иначе влияли на судьбу того, кто рискнул контактировать с ними: в любой момент жизни, но лишь единожды. «Дома джиннов без джиннов», как такие колодцы называли в книге, могли быть вместилищем истинного света или тьмы и их полутонов, имели огромный список всяческих условий для исполнения загаданного и не гарантировали точного результата.

Чтобы не начать переживать еще и по этому поводу, я закрыла книгу и поспешила вернуть ее на место. Что было, то было, меня ждало дело, и я вернулась к осмотру малого зала библиотеки.

У основания каждого стеллажа стояли сооружения, похожие на те, что я видела на рынках, только застекленные. В некоторых из них лежали разные предметы старины и их части, к каждой из которых скрупулезно прилагалась бумага, где значилась их история и место применения. В иных лежали драгоценные камни разного размера – артефакты, над которыми кружились оливковые нити магии. Рядом с каждым находилось краткое описание: когда и для кого он был сосудом, что усиливал, что сдерживал, а что – менял.

Краем глаза я наблюдала, как осматривалась, бродя туда-сюда, моя команда, поочередно читая записи посещений библиотеки. Однако далеко друг от друга, чтобы не кричать, никто не отходил. Подойдя к разбитому предмету мебели, я увидела пустующее место, где вместе с самим артефактом пропала и бумага с его описанием. Когда я вздохнула этому факту, то услышала насмешливые рассуждения Сфинкса:

– Кудрявые зеленые волосы средней длины и красный рисунок «повязки» на глазах. Примечательно для вора, если предположить, что именно этот некий Твинк, как последний, кто посещал это место, как-то причастен к убийству и краже. Либо парень любит острые ощущения, либо он безумен.

– Или самоуверен, – добавил Сайрис.

– Это не просто «повязка», – поправил Велерус, – цветной рисунок перекрестия поверх глаз, верно? – уточнил он у ключницы. Та многократно покивала ему. – В некоторых племенах голиафов такое использовалось для обозначения изгнанников. Возможно, обычай перекочевал к другим расам.

– Какой артефакт пропал? – спросила я, пользуясь воцарившимся молчанием.

– Камень-подавитель, – тут же ответила ключница.

Я мгновенно вспомнила, что такое название попадалось мне в книгах об артефактах всего несколько часов назад, и заговорила вполголоса, будто бы читая строки по памяти:

– Сдерживает большинство отрицательных эффектов любой природы… Стал не популярен в связи с заменой компонента для творения магии магическим предметом. – Встрепенувшись, я задала еще один вопрос, – а артефакты можно вынести отсюда? Хотя бы на время, скажем, за определенную плату?

– Так-то да, – замялась ключница, – но это стоит так дорого, что никому особо и не нужно…

– Кто-то интересовался этим артефактом? – спросил Велерус.

– Был один кузнец по имени Зук, он двери у нас чинил.

– Две-е-ери чинил, говорите, – протянул Сфинкс, заставив ключницу охнуть от внезапной догадки, но она быстро отвлеклась.

– В записях такой не значится, – в который раз перелистал вернувшиеся к нему бумаги Велерус, – где его можно найти?

– Он с нижнего квартала. Слезно умолял меня отдать ему артефакт, ага-ага, но нужной суммы не имел, да и откуда ему, – махнула рукой ключница.

– Как давно он заходил?

– Неделю назад, как раз я работала.

– Могу я взглянуть на ключ от этого места поближе? – попросил вдруг Сайрис. Когда он получил его от ключницы, то подозвал Сфинкса и спросил его, – как думаешь, можно ли сделать дубликат такого хитроумного ключа?

– Можно сделать дубликат чего угодно, тем более кузнецу, чинившему тут двери, – с ходу понял направление его мыслей Сфинкс. – Вопрос лишь в том, сколько времени это займет. Если дверь была заперта, получается, имеет место либо сговор, либо долгая подготовка. Сколько всего ключей от этого крыла?

– Всего их два, вещи-то тут редкие, – ответила ключница, забирая то, за что отвечала. – Сюда сопровождают до двери, ключи на руки не отдают. Один всегда у меня, ага-ага, а второй – у охранника, что идет проверять это крыло. Они оба всегда за стойкой висят, если их никто не берет.

– У вас сейчас оба ключа на месте? – спросила Гулльвейг.

– Нет, второй вместе с охранником исчез, – вздохнула ключница.

– Вы отлучались в день убийства? Может, вас кто-то подменял?

– Вчера и сегодня в библиотеке работала я; до дверей сюда обычно провожаю, да и к выходу тех, кто отсюда уходит…

– Кузнец и правда легко может создать ключ любой сложности, причем, в довольно сжатые сроки, – вслух знающе начал рассуждать Велерус. – Раз дверь была заперта, то единственный выход… ну или даже вход – это окно.

Не успел он договорить, как у подоконника справа от меня быстрее ветра оказался Сфинкс. Я наблюдала за тем, как он проверял все замки окна, а когда сообщил о следах взлома, то посмотрела за стекло.

– Бардака, значит, не было, говорите? – спросила я ключницу, осматривая капельки запекшейся крови на остром крае неровного оконного отлива. Ключница подтвердила мои слова, и тогда я тихо подумала вслух, – четыре книги, артефакт и убийство охранника с последующим исчезновением тела… Запертая дверь. Одному сложно такое провернуть.

Заметив объект моего внимания, Сфинкс и Велерус заговорили друг за другом:

– Открою-ка я окно, гляну, как сюда могли попасть: магически или веревку зацепили за что-то… – громко и размеренно сказал Сфинкс и принялся греметь замком, прошептав мне, – надеемся на тебя.

– Уважаемая, у меня еще один вопрос нарисовался, – с этими словами Велерус ушел отвлекать ключницу, возвращая ей ее записи.

Я усмехнулась тому, как отдельные члены моей стаи сообразили, что мне нужно делать даже быстрее меня самой.

Слава лесу, кровь оказалась не так далеко от окна. Я подлетела и слегка перевалилась через него. Сфинкс же просто наклонился, делая вид, что исследует крышу вместе со мной.

Радуясь, что не было дождя, и, надеясь, что обнаруженный мною компонент весьма полезного заклинания не принадлежит какой-нибудь птице, я закрыла глаза, коснулась засохших бордовых капель и сосредоточилась.

Под веками снова заплясали багровые нити. Я приказала им показать мне момент смерти обладателя крови, которой касалась. От их общего клубка отделилась лишь одна ниточка; она связалась в узелок и я увидела перед собой узкое помещение правого крыла библиотеки через кровавую дымку. Быстро догадавшись, что я установила связь с последними минутами жизни охранника, думающего о том, как бы поскорее закончить обход, да хорошенько напиться в предстоящий нерабочий день, я сконцентрировалась.

Оказалось, зашедший охранник случайно стал свидетелем того, как неприметно одетый косматый рыжеволосый орк с зеленой кожей взламывал оконный замок, прихватив с собой артефакт и книги. Он окликнул его простым «стоять, вор!», и в ту же секунду, когда молодой на лицо орк с густой короткой бородой обернулся, я закашлялась, потому что охранник захлебнулся собственной кровью.

Повиснув на подоконнике, я не сразу пришла в себя. Вернуться в помещение мне помог Сфинкс. Пока он закрывал окно, я коротко рассказала ему о том, что увидела. Он же сообщил мне, что обнаружил вбитый в крышу железный клин, за который можно было легко привязать веревку.

– Вы точно ничего не слышали? – спросила Гулльвейг, когда узнала о наличие клина снаружи.

– Точно-точно! – заверила ключница. – Это же произошло ночью, я дома была, но и второй охранник ничего не слышал, ага-ага. Они когда в назначенное время у стойки не встретились, чтобы сменить друг друга, так и началось все…

Ключница не лгала и вряд ли была в сговоре с кем-то. Не исключалась, конечно, ее превосходная актерская игра, но вряд ли мы могли узнать у нее еще хоть что-то, поэтому я аккуратно отослала каждому члену своей стаи короткое сообщение с призывом заканчивать здесь и позволить библиотеке, наконец, завершить свой рабочий день.

Смысла разбираться в чем-либо дальше ночью не было, потому что кукловод охотился именно в это время, что было опасно для нас с таким мизерным количеством информации. Не один, а два существа, участвующих во всем этом, оставляли вероятность того, что их могло быть и пятеро, например. К тому же, в трактире, где нам всем не мешало бы перекусить и отдохнуть, тоже было совершенно убийство.

Молчаливые переглядки членов моей стаи после получения сообщений вызвали у меня улыбку. Негласно согласившись с моим предложением, мы отправились в трактир. По дороге я рассказала остальным о том, что увидела из заклинания, а Велерусу – о том, что прочитала в библиотеке о гравиусе. Затем, кое-что вспомнив, я достала статуэтку, в которой некогда была душа Симона и протянула ее Гулльвейг со словами:

– Пусть лучше будет у тебя, так, на всякий случай. Тебе нужнее.

– Почему ты так считаешь? – серьезно удивилась та, не спеша забирать мой «подарок».

– Это намек, что в следующий раз ты умрешь первой, – хихикнул Сфинкс, заслужив осуждающий взгляд нашей жрицы.

– Только Гулльвейг не имеет никакой защиты перед смертью, – пояснила я.

Та молча оглядела каждого из нас. И если насчет Сфинкса, чью душу защищало кольцо из склепа, меня из-за истории моих отношений со смертью и Сайриса, как некроманта, вопросов у нее не возникло, то Велерусу пришлось объясняться:

– Меня защищает мать гора, моя кожа – камень, смерти сложно угнаться за мной.

Я кивала в подтверждение каждому его слову, но Гулльвейг ничего уточнять у него не стала; вместо этого она обратилась ко мне:

– А ты сама?.. Твоя магия крови… Она же представляет опасность для тебя и твоего здоровья.

Я не знала, что ответить. Гулльвейг была права, но… не совсем.

– Вы все находитесь в опасности рядом со мной, если уж на то пошло, – фыркнул Сфинкс.

– Хорошо, если ты, Лекта, серьезно считаешь, что мне пригодится этот артефакт, то я принимаю его, спасибо, – Гулльвейг выглядела напряженно, но взяла статуэтку из моих рук с улыбкой. – Надеюсь, ты уверена в своей защите. – Я пожала плечами и заслужила волнительное уточнение, – ты ведь правда находишься под защитой в своем второй облике?

– В том числе, – кивнула я.

– А что еще может тебя защитить? – невесело, но и беззлобно спросил Сфинкс, смотря куда-то в темную даль.

– Огонь, – тихо ответила я, краснея и отводя взгляд. – Все, что порождает его, защищает меня, пожалуйста, не волнуйтесь.

Больше никто ничего спрашивать не стал, но та тишина, в течение которой мы шли до трактира, казалась мне напряженной. Я вспоминала строки со страниц книги о флориографии и заламывала пальцы до тех пор, пока мы не пришли. Слава лесу, в трактире практически никого не было, но я все равно натянула капюшон поглубже.

По молчаливой инициативе Сфинкса ужинали мы за разными столами. Меня он утащил за собой, к лестнице на верхний ярус и стойке, за которой стоял тучный человеческий мужчина с залысиной и смешными жидкими усами – трактирщик. Гулльвейг, Сайрис и Велерус, подумав немного, сели отдельно, в противоположном краю зала.

Тыкая прибором в снова оплаченную мне порцию тушеных овощей, я думала о том, чтобы подзаработать и больше не краснеть удушливо перед Сфинксом за то, что он тратился на меня пусть даже монетами, невесть как раздобытыми. Я не могла заставить себя даже посмотреть на него после его фразы «а кто еще может тебя защитить». Речь шла про смерть, с которой у меня были давние счеты, я помнила это. Возможно, мне только показалось, но в тоне голоса Сфинкса при тех словах слышалось что-то большее, чем беспокойство и сомнение в том, к кому я клонила…

Между тем, Велерус насытился первым, хотя взял четыре средние порции чего-то горячего, и, подойдя, принялся расспрашивать трактирщика полушепотом, даже несмотря на то, что в зале к этому времени уже никого кроме нас не было. Затем он со вздохом попросил себе одноместную комнату, свернул предъявленный документ, взял ключ и пошел наверх. Управившись с двумя своими порциями, Сфинкс поспешил следом: оплатил комнату и позвал меня с собой. Когда наверх, в коридор из окон по одной стороне и дверей по другой поднялись и Сайрис с Гулльвейг, Велерус присел на деревянную скамью у стены и заговорил:

– Тут тоже уже прибраться успели, – вздохнул он, – чтобы гостей не пугать. Тело с перерезанным горлом и без лица в храм в центре квартала унесли.

– Оно осталось на месте, странно, – постучала себе по подбородку я, смотря на поежившуюся от подробностей Гулльвейг

– И добавился новый штрих, – заметил Сайрис.

– А еще, трактирщик сказал, что тут, в конце коридора, умывальня есть со всем необходимым, – добавил Велерус. – Не знаю, как вы, а я был бы не против привести себя в порядок, тем более что эта услуга входит в стоимость комнаты.

– Хоть одна хорошая новость! Значит, определим очередь караула, каждый закончит ее помывкой, а завтра – в храм! – скомандовал Сфинкс, похлопав в ладоши, словно в попытке побыстрее разогнать нас по местам.

После он сунул мне в руки ключ и указал на нужную дверь.

Я не понимала, почему он… нервничал?.. решила, что мне показалось, и зашла в небольшую, простенько обставленную комнатушку, где было всего две кровати, два стула, шкафчик и стол под окном напротив двери. И что еще нужно, чтобы просто поспать?..

Но мне не спалось, даже когда я вымыла голову. Может, всему виной было новое место, а, может, огромное количество новой информации… Какое-то время я развлекала себя тем, что наблюдала за сменившим меня в карауле Сфинксом из комнаты, не став полностью закрывать за собой дверь. В свете редких факелов на стенах сперва в проеме показывалась его тень, потом – он сам, затем – наоборот. Когда он заметил мое занятие, то остановился на пороге и тихо спросил, почему я не сплю.

Сама не понимая, от чего вдруг ощутила смущение, я ответила что-то не разборчивое и спросила, напустив на себя серьезный вид:

– Чем я заслужила твой многозначительный взгляд на привале еще до Конраку?

Сфинкс подумал немного и ответил, заглянув в комнату и сделав голос в разы тише:

– Я мысленно беседовал с Као, пытался кое-что понять, а он сказал, что понимать нужно тебя. Я подумал, что он про его магию крови, которую ты используешь, и его тобой, как бы это… – Сфинкс вздохнул и недовольно закончил, – заинтересованность. Так или иначе, я не смог внести какую-то ясность, не думаю, что сейчас это важно.

Не дождавшись ответа, он вышел. Но я и так не стала бы ничего больше спрашивать. Сфинкс всем нам уже говорил, что пока не готов избавиться от Као. Хотел ли он использовать его для свершения своей мести, думал ли перехитрить Бога или понимал ли, насколько это наивно и рискованно – я не знала. Я лишь была убеждена, что все это порождало напряжение в стае: Велерус не доверял Сфинксу, Сайрис, словно цепной пес, готов был наброситься, сцепись он с Гулльвейг… Слава лесу, хотя бы она, какой простушкой бы ни была, понимала это и старалась не доводить до крайностей. Я ощущала катастрофическую усталость от неизвестности, к которой примешалась заинтересованность мной еще и этого Као, и так и не смогла заснуть.

Наутро мы завтракали так же раздельно, все на тех же местах. Из-под надвинутого капюшона я оглядывала практически пустой зал трактира: кроме нас сейчас здесь трапезничали двое.

Ближе к нам со Сфинксом сидела низенькая человеческая женщина в возрасте. Она как раз протёрла губы салфеткой и натянула на лицо широкий ворот, скрыв нос. На ней был серый платок с необычной разноцветной тесьмой, из-под которого выбивалась волнистая слегка седая прядь волос, и кожаный доспех. К нему крепилось множество катушек с нитками, разные по виду и форме иглы в прозрачных коробах, нож и прочие портновские инструменты. Но примечательно было не столько это, сколько… очки в красной оправе – редкая вещица, мало у кого даже в моем времени были такие. Их наличие так удивило меня, что я не сразу заметила, как катушки на ее доспехе переливались самыми разными цветами! Словно бы та магия, которую я видела над синей рудой и существами, тронутыми ею, с которыми успела сразиться за время своего путешествия, внезапно окрепла и стала видима всем! Я застыла с не донесенной до рта ложкой и отвлеклась лишь, когда меня окликнул Сфинкс:

– Неужели кого знакомого увидела?

Я рефлекторно перевела взгляд на второго посетителя трактира, сидящего за столиком в центре зала, потому что не знала, как коротко объяснить то, что меня так впечатлило, и… правда кое-кого узнала!

– Это же полурослик из трактира «Сизый Жрец» в Клисхуле.

– О, так пойдем, поздороваемся! – по всей видимости решив меня отвлечь, сказал Сфинкс и потащил за собой к столику с полуросликом.

Пробегая мимо женщины со странными нитями, я пересеклась с ней взглядом – цепкие, холодные, смеющиеся светло-зеленые глаза, они словно в пару секунд изучили всю меня. Затем я отвлеклась на Велеруса; он как раз проходил мимо по направлению к стойке и трактирщику. В этот момент я ощутила касание к спине, а когда обернулась, то увидела, что Велерус, стоя к нам спиной, уже беседовал с трактирщиком, а странная женщина – вышла из заведения.

Между тем, Сфинкс весело обратился к полурослику:

– Приветствую, злоключенец! Давно не виделись.

– Э-э-э, мы знакомы? – отпрянул тот.

– В Клисхуле же виделись, запамятовал? – наигранно изумился Сфинкс, усаживаясь напротив.

Я настороженно села рядом.

– То-о-очно, те оборванцы, – довольно быстро вспомнил наш собеседник и расплылся в довольной улыбке. – Да вы, я смотрю, приоделись! Как ваше ничего?

– Своим чередом! – отмахнулся Сфинкс. – Не ожидали тут встретить знакомое лицо! Как тебя, не напомнишь?.. И где товарища потерял, если не секрет?

– А я и не представлялся тогда! – посмеялся полурослик. – Кейнс я. А Рино должен к вечеру подойти, часам к семи, когда здесь народу поменьше будет. Все также путешествуете? Каким ветром сюда?

– Смотрим мир. Ходили слухи, что тут есть чем поживиться, а вы?

– Дельца одни за другими разными путями по свету водят.

– Понима-а-а-аю!

«Да сколько же тут плутов-воров», – думала я, пытаясь отвлечься от беспокоящего меня прикосновения.

– Позволь полюбопытствовать, – Кейнс оперся локтями на стол и сузил глаза, – это, часом, не вы все-таки обчистили тот склеп?

– Скажу без ложной скромности: как есть мы! – гордо ответил Сфинкс, продолжая играть.

– Тогда знайте, что кое-что вы все-таки попустили! – Кейнс самодовольно потянулся. – Не все стены, видимо, простучали. Не смотри, что вокруг камень!

– Рад, что и у вас тоже вышло, чем поживиться!

– Может, тогда выпьем? За встречу, так сказать, раз нам больше не за что соперничать.

– Отличная идея! – подхватил Сфинкс. – Вечером, думаю, подсядем к вам, как смотришь на это?

– Тогда ждем вас с Рино к семи.

Я не понимала, зачем Сфинксу это было нужно, но спорить не стала. Краем глаза заметив, что Гулльвейг, Сайрис и Велерус потянулись к выходу, я коснулась ноги Сфинкса под столом и обратила его внимание на это. Тогда Сфинкс попрощался с Кейнсом, и когда тот спрыгнул на пол, оказавшись едва ли выше столешницы, и направился к лестнице на верхний ярус, Сфинкс обратил уже мое внимание на стул, на котором сидел полурослик. На сидении осталась перевернутая плотная плетеная корзинка. А я и не заметила чего-то подобного в трактире Клисхула. Посмотрев на Сфинкса недоуменно, я увидела его искрящиеся от сдерживаемого смеха глаза, вздохнула и улыбнулась, поняв, к чему он клонил.

– Мне будет достаточно поджать под себя ноги, чтобы чувствовать себя за столом, как все. Но мне не привыкать и без этого, – сказала я.

– Откройте окна, здесь стало душно, – закатил глаза Сфинкс, обращаясь к пустоте вокруг.

Когда мы покинули трактир, то быстро заметили Велеруса, – попробуй, не увидеть такого. Рядом с ним стояли Гулльвейг и Сайрис; они держались за руки и с улыбкой переглядывались многозначительнее всяких слов. Когда мы подошли и все пожелали друг другу доброго утра, Велерус заговорил о деле первом:

– Надеюсь, доброта этого утра перерастет в продуктивность целого дня. – Заметив непонимающе взгляды, он пояснил, – трактирщик сказал, что ночью к нему воры заглядывали, из местной банды, известной всем как «Клинки». Они поели, выпили, да и рассказали, что видели «жуть»; утверждали, что встретили собрата по преступным делам в одной из подворотен города, да вот только убили его в трактире днем ранее. Лицо, говорят, было точно его, обмельчал он только как-то, и ранить одного из них умудрился.

– Стоп, а такое возможно? – сосредоточенно свел брови Сфинкс.

– А лица у трупа, со слов трактирщика, как раз и не было… – вслух подумала я, постучав себя по подбородку.

Если кукловод сшивал тела, почему не перешить и части тела?..

– Любопытно, – подал голос Сайрис. – Банда воров. Можно расспросить об этом у Ники; вдруг она что знает?..

– Я думаю, что стоит сперва посмотреть на тело в храме, – вздохнув, предложила Гулльвейг.

С ее словами, к удивлению, согласился даже Сфинкс, и мы двинулись в сторону самого высокого здания нижнего квартала.

В отличие от утра Бриджа, утро Конраку было многолюднее, даже несмотря на восемь часов утра. Чтобы хоть как-то отвлечься от осознания этого, я поправила капюшон, затесалась в центр своей стаи и обратилась к Гулльвейг как к той, кто лучше и больше остальных понимал магию:

– Не могла бы ты посмотреть, что у меня на спине?.. – эта просьба, сказанная мною с запинками, привлекла внимание всей команды. – Есть основания полагать, что в трактире на меня наложили заклинание слежения…

Там все произошло так быстро, что я не успела посмотреть сама, поскольку мне негде было уединиться, чтобы снять плащ, кажущийся мне безопасной крепостью, а Гулльвейг покинула стены заведения быстрее меня.

Она, разумеется, согласилась и под удивленные вопросы Сфинкса «Какое еще заклинание? Кто и когда успел?», оглядела меня со спины.

– Это… стежок, – удивленно сказала она. – Но он тут… не к месту…

– Все-таки метка, – покивала я своим догадкам.

– Метка чего? – не поняла Гулльвейг.

– Пока не знаю… – тише обычного сказала я и ощутила волну дрожи от неприятных воспоминаний.

– Можем убрать ее, если хочешь, – предложила Гулльвейг, заметив это.

Пока я думала, что ответить, не боясь, что вся моя команда собралась за моей спиной, подал беспристрастный голос Велерус:

– Может, ты – следующая жертва?

– С чего ты так решил? – изумилась Гулльвейг.

– Вряд ли мое «личико» кому-то приглянулось, – пошутила я и показала на ожог.

Сфинкс странно ухмыльнулся на это, но когда я посмотрела на него через плечо, он тут же деловито произнес, меняя тему:

– Нужно просто сменить плащ. Я могу его поносить.

– Нет уж! – взволнованно сказала я, но мой голос получился таким, что Сфинкс лишь слегка округлил глаза и ничего не ответил.

Хватит с меня всех этих рисков для тех, кто был мне дорог. Да, от всего не защититься, но пусть лучше под прицелом окажусь я.

– Может быть тому, кто оставил эту метку, нужно не только твое лицо или тело, но и… – начал было Велерус, но я оборвала его.

– Замолчи!

– Прости, я не подумал.

Я отвернулась. Невыносимо было даже думать о том, что я могла понадобиться в качестве вещи еще кому-то…

По нескольким секундам молчания после такой моей реакции я поняла, что члены стаи переглядывались, а затем Гулльвейг уверенно сказала:

– Я просто срежу его, – быстро достала кинжал и перерезала обнаруженный стежок.

– Словно огонек вспыхнул и погас, – констатировал Сайрис.

– Скорее – искра, – поправил Сфинкс.

– И все равно я думаю, что мы лишились возможности выйти на след кукловода, – протяжно вздохнул Велерус.

– Я не согласна делать из Лекты жертву даже понарошку, – гневно ответила Гулльвейг. – Мне не нравится эта затея.

– Тебе много чего не нравится из того, что могло бы неплохо сработать, – парировал Велерус.

– С чего ты вообще взял, что это как-то связано с убийствами? У тебя есть какие-то предположения? – не унималась Гулльвейг.

Я повернулась, чтобы лучше видеть лица всех своих друзей.

– Убийства происходили чаще всего по необходимости: пропадали тела, которые нужны, все мы уже примерно поняли для чего, – начал объяснять Велерус. – Места их свершения были обнаружены в разных, не связанных районах. Кто-то же как-то на них выходит?.. Вполне возможно, что кукловод все-таки имеет сообщников, которые выслеживают и помечают его будущих жертв. Это путает следы.

– Как это связано со стежком? – Гулльвейг не была убеждена.

– Кукловод – условное обозначение существа или группы существ, связанных с убийствами, – вздохнув, терпеливо повторил Велерус. – В честь актера-кукольника, который может управлять куклами с помощью ниток или, даже, шить их.

– Кто тронул тебя, Лекта? – серьезным тоном спросил вдруг Сфинкс.

– Женщина в очках из трактира, – уверено ответила я. – У нее были магические портновские принадлежности.

– Все это можно снять, и ищи свищи ее потом, – сказал Велерус.

Гулльвейг что-то еще ответила ему, а он – ей, но я уже не вслушивалась. Их сдержанно-напряженная перебранка продолжилась, даже когда Сфинкс, запустив пальцы в волосы, пошел дальше, к храму, и все потянулись за ним. Мне было приятно, что Гулльвейг беспокоилась обо мне и по-своему защищала, однако я не могла полностью не согласиться со словами Велеруса. Я… боялась. Я снова боялась, что этот стежок невиданной мною ранее материальной магической нити, – я была уверена, что это она! – был не столько делом рук самого кукловода или его приспешников, сколько… действием высших эльфов Дома Черного Опала, чья резиденция располагалась в верхнем квартале. Даже несмотря на все, что грозило моей стае сейчас и в будущем, мое прошлое пугало меня и тормозило мои дальнейшие шаги. Меня это раздражало.

В конце концов, Велерус устал спорить с Гулльвейг и, завидев группу из трех стражников впереди, быстрым шагом направился к ним. Никто из нас сразу и не понял, чего он хотел. Оказалось, Велерус намеревался уточнить местожительства всех жертв, однако когда в ход пошел документ от командира Кофена, состоялся весьма любопытный диалог.

– Ого, еще одни! – весело пробасил стражник-орк. – Какими судьбами?

– С Крата, от капитана Чеда к командиру Кофену Черноруку как беспристрастные исполнители в помощь в этом деле приставлены, – отрапортовал Велерус.

– В каком смысле «еще одни»? – спросил Сфинкс

– Так господин Тейран Солнечная Тень собрал свою команду и поручил им помогать командиру Кофену в расследовании, – пояснил второй стражник.

Кажется, это был человек. В этих доспехах со шлемами ничего не разобрать…

– Если бы не он, все эти убийства как обычно бы замяли, – протянул стражник в сюрко, чью расу я так и не смогла определить на глаз. – В нижнем квартале постоянно кого-то убивают.

Я мельком глянула на Сайриса; он задумчиво кивал, мол, так он и предполагал. Я вздохнула и опустила глаза. Солнечная Тень… Такие прозвища давались только…

– А кто это такой? – поинтересовался Сфинкс.

– О-о-о-о, это весьма влиятельный господин, из высших эльфов будет, – с воодушевлением заговорил стражник-человек. – В верхнем квартале у него отдельная резиденция имеется. Вторая по величине после резиденции правителя Конраку, между прочим! Хороший он, много кому помогает.

– Так он по доброте душевной этим делом занялся? – недоверчиво сощурился Сфинкс.

– Лучшая портниха нижнего квартала, Оливия, убита была, – пояснил стражник в сюрко. – А у нее господин Тейран, между прочим, заказ большой сделал.

– Не повезет тем, кто за всем этим стоит, – посмеялся стражник-орк. – Господин Тейран в гневе страшен! Поделом всем причастным будет!

О чем еще моя стая говорила со стражниками, я не запомнила. Я даже не поняла, когда мы снова продолжили путь к храму. Просто в какой-то момент я запуталась в собственных ногах и едва не упала, но меня вовремя за шиворот подхватил Сфинкс. Когда я молча посмотрела на него, он глядел на меня не так, чтобы вот-вот пошутить или пожурить, он выглядел… понимающим?..

Отвлек нас голос Гулльвейг.

– О, так это храм Богу Гумбра́р, – сказала она, остановившись перед началом фигурно выложенной разноцветными камнями трехсотфутовой площади, в центре которой стоял большой храм, похожий на тот, что все мы видели в Крате с той лишь разницей, что на витражах изображались горы на фоне пурпурного неба. – Это Бог земли, твердости и постоянства. Опасаться его не стоит.

Его, может, опасаться и не стоило, но как только я заметила на ступенях с западной стороны храма четыре тонкие фигуры, в которых сразу узнала эльфов, то встала на месте, как вкопанная. Они, все в длинных одеждах из тканей насыщенных зеленых, бордовых и синих цветов, со светлыми макушками, неспешно двигались к трехдверной арке с треугольным ажурным навершием. И пусть только над белокурой макушкой одного из них кружились прозрачные и оливковые нити магии, самой ситуации было достаточно, чтобы я стала пятиться, в надежде укрыться в паутине высоких домов.

– Я туда не пойду, – твердо сказала я.

Меня стало трясти, я отчаянно пыталась унять это, держа глазами фигуры впереди ровно до того момента, пока они не скрылись за узкими дверьми храма. Я готовилась объясняться, но никто ничего спрашивать, к моему удивлению, не стал. Просто на плечо опустилась чья-то ладонь. Когда я обернулась, то увидела улыбающуюся мне Гулльвейг. В этот момент с другой стороны раздался спокойный голос Сфинкса:

– Я останусь здесь, с тобой, остальные сами в храме разберутся.

Гулльвейг кивнула и они с Велерусом и Сайрисом, проверившим наличие на голове капюшона и ворчащего что-то про «ненавижу храмы, снова эти эльфы» ушли.

Я опустила голову. Меня переполняла благодарность всем им за такое понимание, и я терзала себя мыслями относительно того, что никак не могла справиться со своими эмоциями и приносила стае сложности. Как же я собираюсь жить дальше, если от всех на свете высших эльфов все равно не скрыться?.. Минуточку… когда это я начала думать о будущем?..

– Как думаешь, Гулльвейг и Сайрис выйдут из храма уже венчанными? – нарушил молчание Сфинкс.

Когда я посмотрела на него, то заметила его расслабленность, и это помогло мне слегка успокоиться. Его шутка, – а шутка ли? – заставила вспомнить свой давнишний вопрос Филае и покойному Фоку еще до посещения Клисхула, поэтому я решила спросить об этом Сфинкса, раз уж к слову пришлось.

– Это ведь заключение договора на любовь между существами, так?.. Получается, можно осуществить это без вмешательства Дома?.. – видя, как Сфинкс непонимающе повел бровью, я пояснила, – ну, без согласия и предварительного обсуждения всех деталей их стаями? То есть… семьями…

Глубоко вздохнув и медленно выдохнув, Сфинкс мягко улыбнулся, возвращая себе привычного для меня себя, и осторожно спросил:

– Это тебя так в твоем Доме семью научили понимать?

Я задумалась. В стае, в которой я родилась, никто никого не любил. Из поколения в поколение союзы между мужчиной и женщиной там заключались лишь из выгоды и цели, воплотившейся во мне.

– За время нашего путешествия я смогла понять, что усвоила не совсем верную трактовку такого договора, но я так и не смогла разобраться во всем окончательно. – Грустно улыбнувшись, я посмотрела на Сфинкса и спросила, щемя сердце, – ты когда-нибудь любил?..

Он напрягся и забегал глазами, но быстро скрыл их ладонью, маскируя свою странную для меня реакцию привычным жестом, уходящим в пропускание волос сквозь пальцы.

«Он что, тоже не совсем понимает это чувство? – подумала я, вспоминая ответ на похожий вопрос Солару. – Или я задела что-то? О, священные леса, что же я наделала, нужно срочно исправлять ситуацию!»

– Вот, смотри, – вдруг сказал Сфинкс и указал куда-то в сторону. Я тут же проследила за его жестом. – Это как пример. Обычно такое просто взаимно хотят и делают всё, для достижения этого вместе. Как видишь, за ними их семьи не ходят, у них она… своя… уже… – тихо закончил он.

На площади вдоль храма прогуливались и разговаривали человеческие мужчина и женщина. Они держались за руки, как иногда Гулльвейг и Сайрис. В какой-то момент они остановились, чему-то посмеялись, и принялись целоваться. В этот самый миг к ним подбежал мальчишка и обнял обоих за колени.

– Получается, я могу просто поцеловать кого-то, и это существо станет мне парой без всяких условностей? – подытожила я, пытаясь пошутить для снятия напряжения поднятой темы.

На душе было радостно за стаю, за которой я наблюдала из-за стен дома, но одновременно с этим и тоскливо, поскольку моих возможных будущих детенышей ждала, – кто знает, может, все еще ждет? – безрадостная участь.

– Если будешь хотеть этого сама, и тебя не пырнут в ответ ножом, то можно и так сказать, – слабо посмеялся Сфинкс.

– Стало немного яснее, спасибо, – улыбнулась я.

Сфинкс все еще казался растерянным. Однако вперед тому, чтобы придумать что-то, чем можно было бы отвлечь уже его, он сам переключил мое внимание.

– О, смотри! Эльфы выходят! И уходят про-о-очь, – деланно закончил он.

Когда они скрылись из вида, мы, не сговариваясь, кивнули друг другу и спешно двинулись в сторону храма. Обоим хотелось сменить и обстановку, и вызывавшую неловкость тему. Но я все-таки застопорилась у входа; Сфинкс молча приоткрыл мне дверь и пригласил вперед. Он снова привычно улыбался, и от этого мне становилось не так страшно.

Внутреннее убранство храма встретило нас несколькими высокими крестовыми сводами, колоннами, фресками и алтарем, – только ли храмы и трактиры внутри мало чем отличались? Боковых коридоров, однако, здесь было куда больше. Пока я сравнивала обустройство храмов Гумбрара и Халистры, Сфинкс успел осведомиться у послушников сплошь в коричневых мантиях, куда делись наши друзья во главе с «каменным верзилой, пытающимся сойти за нормального восьмифутового человека». К моему удивлению, его поняли довольно быстро и вот уже мы шли по левому коридору, а Сфинкс говорил мне, что всем здесь руководит некий отец Каллен.

Он обнаружился практически сразу, как узкий коридор из колонн и барельефов на стенах вывел нас в прохладное чуть более широкое длинное помещение, заставленное койками. Фиолетовая ряса с золотой тесьмой висела балахоном на пожилом скрюченном сухом человеческом мужчине. Она украшалась рисунком заснеженных гор и подпоясывалась широким поясом с драгоценными камнями. Старик трясся от каждого своего движения, а жидкая седая борода, старческие темные пятна на безволосой голове и уставшие глаза под сыпучими бровями создавали образ самого пожилого существа, которое я встречала, затмевая собой старушку Сэнду. Только в отличие от нее он обладал магией Божества, которому поклонялся – цвет его нитей был льняным.

Рядом с ним стояла вся наша стая. Пока мы подходили, я окидывала взглядом койки: почти на каждой лежали прикрытые тела, поверх которых была насыпана горстка земли.

– Еле попали к трупу, – посетовал Велерус. – Высшие эльфы такие надменные, совсем не поменялись… э-э-э, прости.

Меня не трогали его слова, поскольку была согласна с ними. Я посмотрела на наполовину накрытое, голое тело, возле койки с которым все и находились: порезанная шея, отсутствие лица, клок рыжих волос и зеленая кожа орка из видения с крови охранника. И все бы ничего, если бы под ребрами с правой стороны не значился свежий глубокий порез…

– Они добывали информацию о том, кто мог убить Оливию, портниху, – сказал Сайрис и добавил с легким презрением, – похоже, этому якобы хорошему Тейрану, интересен только свой незавершенный заказ. И только из-за затронутых интересов он вышел на остальные убийства.

– Они явно знают обо всем этом больше, но усомнились в эффективности нашей команды и не стали ничем делиться! – пожаловалась Гулльвейг.

– Я не удивлен, – фыркнул Сфинкс и скосил на нее глаза.

– Еще одна рана, – акцентировала всеобщее внимание я. – Это какие-то жрецовские традиции?

– Это эльфы сделали, – покачала головой Гулльвейг. – Они достали из бедняги кусочек синей руды так, словно точно знали, что она внутри, и забрали с собой.

– Нужно перевернуть тело и осмотреть полностью, – серьезно сказала я, – не проглотил же он камень, в самом деле.

Согласившись с моими мыслями, Велерус принялся приподнимать тело орка, а Сайрис – подстраховывать его в этом. Пока отец Каллен, судя по тону Гулльвейг, принявшейся успокаивать его, снова возмущался надругательством над усопшим, я думала о том, почему меняющая животных руда оказалась не в магическом эксперименте, а во вполне здоровом на вид существе?.. Он ведь даже магией не обладал…

Как только все мы, и бледная на вид Гулльвейг, и недовольный давящим даже на меня запахом помещения Сфинкс, увидели на теле шов в районе правой почки, я заговорила:

– Его перетягивают те же нити, что были в снаряжении женщины в очках из трактира, которая коснулась меня.

– Стежок на твоем плаще выглядел похоже, – сказала Гулльвейг.

– Переливаются, – заметил Велерус.

– Эльфы сказали «успели, обезврежен», когда достали камень, – подал голос Сайрис. – Такой же, как те, что нашли в сшитом монстре.

Я быстро достала из сумки один из камушков, выпавших из побежденного перед помещением Конраку монстра, и сравнила его размер со швом на теле. Руда не истончалась сама по себе. Это происходило только в том случае, если она питала что-то: портал, например, или какое-то иное поддерживаемое заклинание, как любой другой магический компонент. Здесь ее будто бы откалывали специально небольшими кусочками. Она использовалась кукловодом для сотворения своих магических экспериментов, но в видении с крови охранника я не видела над убитым орком никаких нитей магии, как над сшитым монстром или существами, с которыми мы когда-то сражались. Но о руде знали высшие эльфы, падкие на магические эксперименты…

– Ты что-то поняла? – спросил меня Сфинкс.

– Мне нужно время, – сказала я и, убрав камень в сумку, обратилась ко всем, – и план по поимке кукловода на живца, на меня, этой ночью.

– Я не согласна использовать тебя! – ожидаемо воспротивилась Гулльвейг.

– Она сама это предложила, – сказал Велерус. – Она теперь не в Доме, и сама решает, что ей делать.

– Это слишком опасно! – настаивала Гулльвейг.

– Обсудим позже, – шикнул Сфинкс и встал так, чтобы скрыть меня от глаз отца Каллена, о котором я и думать забыла, потянувшись к крови орка.

Опасно или нет, хотелось разобраться со всем этим как можно скорее. Высшие эльфы из Дома Черного Опала искали что-то совсем рядом, и я ощущала не совсем понятное мне чувство вместе со страхом перед ними.

Закрыв глаза, я коснулась крови и вызвала багровые нити, приказав показать мне последние эмоциональные моменты жизни ее обладателя. Из общего клубка вновь отсоединилась лишь одна магическая нить и податливо связалась в узелок. Открыла глаза я уже за рыжеволосого орка в коридорах верхнего яруса трактира «Сонная Бочка».

В моей груди отчетливо ощущалось волнение и смятение. На другом конце коридора в кровавой дымке стоял тот самый мужчина с кудрявыми зелеными волосами и красным рисунком на глазах, которого описывала ключница, как последнего посетителя правого крыла библиотеки. По бумагам его звали Твинк, но я-то уже знала, как такие бумаги делались, и не сомневалась, что это не его настоящее имя. Он был одет также неприметно, как и орк, был ниже его головы на две, ухмылялся и предложил пройти в комнату для «разговора». Так и жертва, чьими глазами я сейчас видела, и странный человеческий мужчина без способностей к магии оказались там, где сегодня ночевали Гулльвейг и Сайрис.

«Оллу, мы так не договаривались!» – решился заговорить орк.

Его трясло, он отводил глаза. А я и не предполагала, что такое в разговорах случалось и с другими существами, тем более – с мужчинами.

«Ты что, струсил, Блас?» – усмехнулся Оллу.

«Зачем было убивать и тащить ТУДА охранника? Я выкрал то, что было нужно в моем заказе кузнецу; он мне за это крупную сумму обещал, как раз с долгами разобраться. На этом моя роль в твоей игре окончена, сам добывай ключи и прочее», – сказав это, я ощутила мимолетное облегчение на душе Бласа.

«Окончена, так окончена», – игриво произнес Оллу.

Блас не успел даже поднять на него взгляд. Но сердце его, прежде чем остановиться, наполнилось надеждой и радостью на мирное прекращение совместной работы.

Я снова закашлялась и едва не упала, но меня успела поддержать Гулльвейг, и это послужило поводом покинуть храм.

На площади я, отдышавшись, рассказала об увиденном остальным.

– Уже две наводки на кузнеца и портниха, как отправная точка высшеэльфийского любопытства, – подытожил Велерус. – Она, кстати, недалеко от храма живет. Жила…

– Еще выжившая кухарка Тиела осталась, – напомнила Гулльвейг.

Я достала зарисованные в библиотеке карты города и сверила местожительства оставшихся известных нам фигур, которые Велерус узнал от стражников. Заглянув мне через плечо, Сфинкс озвучил план нашего дальнейшего передвижения:

– К ней заглянем в последнюю очередь. Сперва – портниха, а затем – кузнец. Для экономии времени.

Оказалось, что дом, на нижнем ярусе которого в аккуратной пристройке жила и работала Оливия, через всю площадь смотрел прямо на храм. Показав ближайшей группе стражников документ от командира Кофена, мы без проблем зашли в швальню.

Нас встретил звон колокольчика, висящего сразу за дверью.

Взору открылся коридор, с одной стороны которого висело большое широкое зеркало, собранное из множества маленьких, а с другой – полки с портновскими принадлежностями. Оглядывая их каждый на своем уровне глаз, мы двигались дальше, пока не уперлись в откидывающуюся к стене столешницу, на которой лежал ручной колокольчик и график приема вещей на починку.

За столешницей, в левом углу на полу лежали стопки вещей с приколотыми бумажными листами, где значились имена их владельцев. Велерус легко откинул столешницу, закрепил ее у потолка и мы завернули за угол, направо, где стояла прядильная машина с остатками нити, аналогичной той, которой зашивался шов на теле Бласа, и которая имелась у странной женщины из трактира. Они качались на ветру, как и ткани, висевшие вдоль стен коридора; здесь было в разы прохладнее.

– Та же нить, узнаете? – спросила я, собирая ее переливающиеся остатки и скручивая на катушку.

– Если бы эта Оливия не была уже мертва, я бы подумал, что она во всем как-то замешена, – сказал Сайрис и первым пошел по коридору.

Проход привел всех нас в уютное, прибранное помещение, освещаемое светом с одного-единственного окна. Оно было разбито.

Жилище совмещало простенькие приспешню и ложницу. В обстановке без всяких излишеств выделялся лишь увесистый сундук у кровати с большим замком, около которого сразу опустился на колени Сфинкс. Пока Гулльвейг и Сайрис проверяли стол и кушанья, я подошла к разбросанным у изголовья кровати бумагам, игнорируя огромное количество крови и осколков у окна. Возле кровати стояло узкое высокое зеркало на кованых ножках. Я встала так, чтобы не видеть своего отражения и обратилась к бумагам. Это были отчеты с прописанными задатками и итоговыми временем и стоимостью работ, где последние две строки занимали два имени: Тейран Солнечная Тень и некая Вексия.

– О, да здесь порядка трехсот золотых! – раздался радостный голос Сфинкса.

Мне не было нужды поворачиваться. Ясное дело: взломал замок, открыл сундук и щупает полный монет мешочек. Я лишь улыбнулась, а затем раздался причитающий голос Гулльвейг, заставивший меня покачать головой:

– Воровать нехорошо.

– Мне казалось, мы это уже проходи-и-или… – протянул Сфинкс, убирая богатую находку в свою походную сумку.

– Судя по написанному – это задаток на крупный заказ Тейрана. Здесь прописана сумма как раз в триста золотых, – поспешила заговорить я, чтобы не допустить очередной ссоры.

– Как бы проблем потом с ним не было, – цокнул Сайрис.

– С кем? Вы вообще о чем? – как ни в чем не бывало сказал Сфинкс и стал старательно делать вид, что обыскивает кастрюли, которые уже оглядели и Гулльвейг, и сам Сайрис.

– Что там еще написано? – спросил меня Велерус.

– Оливия отказала женщине по имени Вексия, которая просила ее спрясть волшебную нить, в пользу более дорого и объемного заказа от Тейрана, где должна была пошить с ее помощью мантии его свите.

– Здравое решение для выживания в месте, где все так дорого, – заключил Велерус.

– Для мира городов, где правят деньги, – поправил Сфинкс.

Велерус усмехнулся и снова обратился ко мне:

– Там, у окна, кровь, видела уже?

– Сейчас займусь, – кивнула я, откладывая бумаги.

Уже готовясь к тому, что я буду кашлять и, возможно, вряд ли удержусь на ногах, я присела около лужи кровавых осколков, коснулась компонента и закрыла глаза. Здесь моим желанием было увидеть этих Вексию и Тейрана, чтобы понять основание конфликта. Я думала, что если я увижу этого «хорошего» высшего эльфа, то проясню что-нибудь не только в деле, в которое ввязалась вся моя стая, но и в себе…

Передо мной в кровавой дымке вдруг появилась та самая женщина в платке, которую я видела в трактире! Она медленно сняла платок, крутанула головой, расправляя волнистые пряди темных волос, которые тронула легкая седина, и показала его разноцветную тесьму, в которой я узнала волшебную нить из ее арсенала. Оливия согласилась взяться за работу с условием предоставления нужного ингредиента, с чем проблем у человеческой женщины, чье имя по бумагам оказалось именно Вексия, не возникло.

Когда картинка резко поменялась, меня замутило, но все быстро пропало, потому что я снова стала ощущать чужие эмоции: спокойствие, поскольку разворачивающаяся перед глазами ситуация в практике портнихи была далеко не первой. Вексия злилась. Хоть ее лицо и было по-прежнему закрыто, она кричала в ответ на отказ Оливии от заказа в пользу более дорогого, что она была первой и вообще та пожалеет, хотя Оливия оставалась вежливой и даже задаток вернула. В ответ она получила пощечину, но это никак не повлияло на эмоциональное состояние мастерицы.

Затем, я увидела саму Оливию, которая смотрела на свое отражение в зеркале и забирала короткие темные волосы под смешную шапочку, готовясь ко сну. Девушка не обладала магией и была человеком невысокого роста; она любовалась собой в длинном белом платье для сна, ощущала себя счастливой, радовалась выгодной сделке, и я не только чувствовала это по ее крови, но и видела в блеске синих глаз.

Внезапно раздался стук в дверь, однако за дверью никого не оказалось. За ней стояла ночь, и играл лунный свет в витражах храма. Когда Оливия вернулась к зеркалу, ее отвлек стук в окно. Стоило девушке подойти, как его разбил Оллу и со словами:

«Не стоило дерзить моей госпоже».

Накинул на шею портнихи веревку.

Задыхаясь и кашляя, я пересказала об этом своей стае, невзирая на беспокойство Гулльвейг и ее призывы дать мне отдохнуть. В конце концов, что я за колдун такой, если не могу справиться с магией, которая окружала меня и снаружи и изнутри всю мою жизнь?

– Задушил? – удивился Сайрис. – А откуда кровь?

– Спустил прямо здесь, прежде чем тащить куда-то, куда и всех остальных, – предположила я.

– Но куда… – вздохнула Гулльвейг.

– На сколах окна тоже кровь, – сказал Велерус. – Раз убийца разбивал стекло, он мог пораниться. К тому же, он тащил обескровленное тело.

– Мне кажется, Лекте нужно отдохнуть от магии крови хотя бы немного, – настаивала Гулльвейг.

– Спасибо, но я в порядке, справлюсь, – сказала я.

И хоть убедить я никого не смогла, – даже саму себя, – я упрямо поднялась на ноги и подошла к оставшимся в окне стеклам. В голове шумело, перед глазами двоилось, а сердце билось так, словно хотело успеть за всеми остановившимися сердцами, воспоминания которых я за сегодня потревожила и еще буду. Но я жестом игры на кантеле активировала заклинание видения потоков крови на своих глазах и внимательно осмотрела стекло. Найдя отличающуюся от уже прочитанной кровь секунд за пять, я оборвала заклинание в надежде, что так белки моих глаз будут красными недолго, и я не привлеку к себе лишнего внимания.

– Велерус прав, вот здесь пятна совсем иной крови, – я указала на нужный осколок и попросила вытащить мне его, а сама села на кровать.

Когда запятнанный кусок стекла был у меня в руках, я помедлила. Я всегда любила магию, испытывала азарт от экспериментов с ней и радовалась новым знаниям. Но сейчас меня мутило; от магии ли крови, истощения, чего-то иного или всего сразу – я не знала. Однако на меня смотрела вся моя стая. Да, они беспокоились за меня, но все понимали, что моя магия весьма полезна в нынешней ситуации. Я не могла позволить себе подвести их. Поэтому закрыла глаза и сосредоточилась на желании получить ответ на вопрос: «кто ты и где прячешься».

Теперь в кровавой пелене я видела Оливию. Она билась между сильными руками, крепко затянувшими на ее шее веревку, и с каждой секундой слабела. Убивая, Оллу испытывал… радость, но она слегка померкла, когда он заглянул в лицо мертвой Оливии и не увидел «красивой» гримасы.

Когда картинка сменилась, то первое, что я ощутила – это запах сырости и разложения, которые вызывали у Оллу ощущения дома. Он сдирал с Оливии кожу, думая о том, что этот его новый шедевр окажется куда эффективнее и впечатлит госпожу сильнее. Я отчетливо видела холодное подвальное помещение, по стенам которого были свалены кучи трупов, словно бы я снова очутилась в коридоре нижнего яруса склепа близ Клисхула. На полу стояла аккуратная, богато отделанная колба с красной жидкостью, а слева в углу находился то ли колодец, то ли сливная яма, где журчала вода.

На сей раз я не стала заходиться кашлем по окончанию действия заклинания, но меня все еще преследовал гнилостный запах подвала. Пока я рассказывала о сути своего видения, лишь Сайрис бродил по комнате. Он даже под кровать заглянул! В какой-то момент он подошел к нам и протянул… тканевую перчаточную куклу.

– Ты где это нашел? – спросил Велерус.

– За печью.

– Что это значит? – Гулльвейг с изумлением потянула руку к странной игрушке.

– Хотел бы я знать, – Сайрис нехотя отдал ей куклу.

Я не стала останавливать их, поскольку не увидела ни нитей магии, ни волшебных нитей в этой вещи. Но кукла вызывала интерес сама по себе. Она была сшита из мягкой ткани розоватого цвета, две большие серо-голубые пуговицы имитировали глаза, а толстые нити для обозначения волос заплетались в две косы и были… темно-фиолетовыми.

– Это ведь ты, – сказал Гулльвейг Сфинкс.

– Я вижу, но как такое возможно?..

– С нами играют, – скривилась я. – Думаю, здесь мы закончили. Нужно еще к убитому кузнецу сходить, осмотреться на месте…

– Ты как? – спросила Гулльвейг, убирая куклу себя к себе в сумку.

Я снова попыталась успокоить ее, и, когда она сделала вид, что поверила мне, мы покинули швальню. По пути к кузнице я старалась прятать лицо: опускала голову и держала полы капюшона. Не хотелось ни пугать как всегда покрасневшими от заклинания глазами жителей города, ни попасться на глаза высшим эльфам или тем, кто знал их и мог узнать меня.

Я шла и с досадой думала о том, что не увидела ни охранника, ни Оливию среди тех, из кого был сшит монстр, встретившийся нам при въезде в Конраку. Неужели, те десять жертв вообще не были нигде и никем не учтены, и их пропажей никто не занимался?.. Хотя… чего я ожидала, даже всего краешком заметив, какие различия существовали в жизни кварталов этого города… Кажется, Сайрис прав относительно того, где кукловод предпочитает выбирать своих жертв. Есть основания полагать, что в Конраку он обосновался больше, чем три дня назад.

– Когда ты документ у командира Кофена получал, он говорил что-нибудь об еще одной группе, помогающей ему в поимке виновных в этих смертях? – через какое-то время пути спросила я Велеруса.

– В том-то и дело, что нет… – протяжно вздохнул он. – Но имя Тейран Солнечная Тень значилось в записях посещений обоих залов библиотеки.

Понятно; Велерусу, как и мне, все это тоже не нравилось.

– С тобой точно все в порядке? – в очередной раз спросила меня Гулльвейг.

Я не смогла ответить ей сразу: меня периодически передергивало, когда я думала о том, что где-то тут, совсем рядом, даже в нижнем квартале, бродят высшие эльфы. Когда я стала заламывать пальцы, Гулльвейг накрыла ладонями мои руки и сказала, чтобы я не переживала, потому что я не одна. Я очень хотела верить ей сейчас и была благодарна за то, что мне не нужно было отвечать.

Когда мы подошли к обозначенному месту, кузня оказалась мало отличающейся от прочих пристроек к многоярусным белокаменным домам наспех сколоченной каморкой. Я даже сперва засомневалась в том, что это точно кузница после тех, что я видела в Бридже и Крате. Конраку ведь был куда крупнее их вместе взятых.

Пока под скрип дощечки, болтающейся на одном гвозде, я оценивала его возраст по поржавевшей шляпке и вспоминала Така, Велерус уже привычно подошел к ближайшей группе стражников. Однако вместо того, чтобы показать им документ от командира Кофена, он спросил, где можно найти Зука.

– Тебе зачем? – недружелюбно спросил стражник, махнув облаченным в броню явно драконьим хвостом.

– Я задолжал ему, – сыграл в вину Велерус, удивляя меня внезапным актерским навыком. – Вернуть вот хотел.

– Это ты опоздал, – ответили ему. – Убили его день назад.

– Считай, что тебе повезло! – заверил Велеруса стражник, который по виду был то ли дварфом, то ли гномом.

Во всяком случае, он был ростом практически с меня.

– Как-то это неправильно, – почесал в затылке Велерус. – Может, у него подмастерье есть? Или сын, или еще кто. Я привык отдавать долги.

– О-о-о, не-е-ет, – посмеялся стражник маленького роста. – Он давно женат на своей кузнице и всегда работал один! Даже заложил все, что имел, чтобы купить приличную партию синего магического камня с горных шахт острова. За нее, небось, и поплатился жизнью, безумец!

– Только не говорите мне, что он ее у себя в кузне хранил… – вполголоса проворчал Сфинкс, но был услышан.

– А где же еще? Дом-то свой он заложил, у него только кузня и осталась.

– Эй, хватить языком чесать, – одернул своего товарища стражник-драконид.

– Что он хотел делать с этой магической рудой? – спросила Гулльвейг, подходя ближе и совершенно позабыв, что Велерус не показывал документ от командира Кофена, а начал разговор совершенно с иного.

– С какой целью интересуетесь, дамочка? – огрызнулся стражник-драконид, вынуждая Велеруса показать-таки нужную бумагу.

– Вы уж простите, нам приказали работать максимально скрытно, сами понимаете, – поспешил сгладить напряжение Сфинкс.

Стражник-драконид фыркнул и промолчал, но, по всей видимости, остался недоволен и, к тому же, еще и насторожен. Зато второй тут же с воодушевлением заговорил:

– Этот Зук бредил прорывом в своем деле, все хотел артефакты разные начать изготавливать из руды этой, а не просто для магии ее использовать. Он мечтал в историю войти, как тот, кто прославит ресурс этого острова; всем об этом рассказывал, глупец. Думал себе заказчиков сыскать, а накликал смерть!

– Особое любопытство к нему замечалось? – серьезно спросил Велерус, быстро став собой.

– Он не боялся даже местной банды воров! – отмахнулся стражник.

– Может, нагловатый орк среди любопытной толпы был? – настаивал Велерус.

– В Конраку орков, как в портовом квартале женщин, – с презрением в голосе сказал стражник-драконид. – Всех и не упомнить…

– Был один, – словно спохватившись, сказал другой стражник и продолжил мечтательно, – примечательно рыжий, люблю рыженьких.

Я поежилась. Мимо прошел Сфинкс и странно похихикал.

– Это известная личность? – спросил вдруг Сайрис.

– Не, просто яркий такой.

– Спасибо, вы нам очень помогли. Мы пока осмотримся на месте убийства. Легкого караула, – кивнул Велерус, и стражники пошли своей дорогой.

– Милости прошу! – практически сразу раздался голос Сфинкса и скрип двери в кузницу. – С такими замка́ми можно попасть разве что в криминальную историю…

– Вот он в нее и попал, – сказал Велерус, заходя последним.

Помещение, в которое мы попали, можно было описать просто: пусто и холодно. Трухлявый стол, массивный стул с замененной на железный прут ножкой, и кровать ютились вместе в самом дальнем углу, под окном, в которое светило ленивое осеннее солнце. Бо́льшую часть пространства занимали обломки некоторых ящиков и сами они с синей крошкой. Они расступались только в районе кузнечного горна, который принялся изучать Велерус.

От горна до кровати по полу тянулся густой кровавый след.

Когда я подошла осмотреть место сна кузнеца, то нашла на кровати дневник, документы и несколько карт. Среди них обнаружилась карта Материального Плана, где был жирно обведен остров Будгард. Еще одна карта показывала уже только остров; на ней были обведены места нахождения шахт с синей магической рудой в Нории, и пунктиром отмечены маршруты поставок добываемого ресурса на другие территории острова.

Документы о долгах меня интересовали мало, а вот дневник я полистала. В нем Зук говорил, что он близок к тому, чтобы начать ковать из магической руды целые предметы без опаски, что неконтролируемая магия с них ранит его или испортит инструменты, как уже неоднократно бывало. До этого, – он особо это подчеркивал, и у меня не было оснований не верить ему, – использовались лишь ее фрагменты, иногда, если получалось, слегка ограненные, для подпитки тех же порталов или поддержания иной магии. Я невольно вспомнила камни из поверженной нами гончей скал. Нити магии с них были спокойнее, чем с прочей руды. Сколько же существ погибло, добывая этот ресурс?..

Зук записывал итоги своей работы каждый день и упорно шел к цели. Он довольно полно описал процесс адаптации руды для последующей закрепки ее в металлический или деревянный носитель. Ему даже удалось создать хрупкий предмет полностью из этого ресурса, но мощное магическое излучение сожгло кожу на его руках. Подавитель позволил бы ему обойти все это, убыстрить и обезопасить процесс…

Я вздохнула. За мыслями о подавителе, которого никто здесь не нашел, – а иначе бы об этом сразу сказали, – я уронила карту Будгарда. Присев, чтобы подобрать ее, я обнаружила на крови следы тонкой обуви. Такие носили высшие эльфы еще моего времени. Слегка повернув голову, я увидела уже под кроватью тело в одном лишь кожаном кузнечном фартуке и старых, местами рваных свободных штанах.

Сказав об обеих находках остальным, я поспешила отвлечься, попросив Сфинкса помочь мне повернуть кровать. Поставив ее на бок, мы загородили ею половину окна, и я смогла осмотреть убитого, как оказалось, дварфа.

– Тело снова не пропало, – сказала я чуть громче обычного, чтобы услышали все.

Сразу после этой фразы рядом со мной на колени опустилась Гулльвейг. Я примерно понимала, что она намеревалась сделать, поэтому села рядом, чтобы начать и свое заклинание.

– Лицо на месте, но горло также перерезано, – констатировал Сфинкс, нависнув над нами.

Пока Гулльвейг возносила молитву над телом, я коснулась крови и со вздохом обратилась к багровым нитям. Связавшийся узелок на отделившейся от клубка нитке показал мне пышущий жаром горн через кровавую пелену. Я ощущала воодушевление Зука, чувствовала сильное биение его сердца от предвкушения исполнения его мечты. В его покрытых язвами и свежими шрамами руках без намека на магию лежала заготовка из руды – полноценный магический жезл, напряженно трещащий от переполняемой его энергии. Разноцветные нити магии над ним вели себя беспокойно, я бы не рискнула брать такой предмет в руки…

Внезапно послышались шаги, но на их звучание Зук лишь довольно улыбнулся и, не поворачиваясь, спросил:

«Блас, ты достал то, что я тебя просил? – ответом была ничего хорошего не предвещающая тишина. – Блас? Это ты?»

Зук отложил жезл, обернулся, но получил удар в челюсть от Оллу. Затем я закашлялась, и видение оборвалось по той же самой причине, что и все до этого – жертву убили.

Прокашлялась, я все пересказала остальным.

– Жезла нигде не видно, – пожал плечами Сайрис.

– Забрали, как и всю остальную руду, – сконфузился Сфинкс. – А тело, видимо, не успели уже. Выходит, не так и много пособников у этого кукловода, если это не кража кого-то стороннего. С такими-то замка́ми…

– Тут остался кусочек этой руды, – раздался голос Велеруса.

Когда я подняла голову, он протягивал мне небольшой, слегка ограненный камень в синеватом свечении под разноцветными нитями магии. Вот только они были связаны в узелки, и их течение было спокойным и плавным!

– Вижу, подавитель здесь все-таки был, – констатировала я, и взяла камушек себе, отдав дневник Зука Велерусу, как тому, кто был более сведущим в кузнечном деле. – Конкретно этот камушек полон энергии, в отличие от тех, что мы нашли в монстре при въезде к Конраку.

– А еще у горна было это, – сказал Велерус и продемонстрировал нам… куклу.

Она также предназначалась для руки, но была больше предыдущей: довольно прочная ткань серо-синего цвета и две темно-коричневые бусины вместо глаз, одну из которых прорезала сверкающая нить, а под второй значился вышитый фиолетовой нитью… дракон.

– На тебя похож, – сказал Сфинкс.

– Не нравится мне это, – нахмурился Велерус и убрал куклу к себе в сумку. – Нужно расспросить обо всем выжившую. Интересно, получала ли она такую же игрушку?..

В молчаливых размышлениях мы подошли к нужному нам дому ближе к полудню. Из окон с лестницы, по которой мы поднимались к Тиеле на третий ярус, была видна крепостная стена. А ведь, если подумать, из окон остальных таких белокаменных домов видно если не то же самое, то другие окна. Это казалось мне неуютным, как и узость помещения с заляпанными стенами.

Сориентировавшись в дверях на нужном нам ярусе, Гулльвейг вызвалась начать разговор с Тиелой самостоятельно, поскольку та еще могла быть напугана после пережитого. На стук в дверь ей ответили не сразу, а когда это случилось и Гулльвейг, представившись, попросила разрешения войти, чтобы расспросить о случившемся, Тиела недоверчиво сказала:

– Я уже рассказывала обо всем господам от Солнечной Тени.

– У вас что-то болит? Я слышу по голосу, – вдруг заволновалась Гулльвейг. – Вы обращались к лекарю? Я – жрица домена жизни, служу Богине Шамикаль. Я могла бы заодно помочь вам; исцелить оставшиеся от нападения раны или, хотя бы, снять боль.

Полминуты тишины казались знаком провальной попытки Гулльвейг сыграть в прорицательницу. Однако дверь все-таки отворилась. Я поспешила спрятать лицо, боясь напугать хозяйку дома тем, что оставило на моих глазах заклинание магии крови. Все члены моей стаи в этот же момент синхронно сняли капюшоны.

На пороге стояла миловидная, хрупкая, маленькая человеческая девушка с круглым лицом, большими зелеными глазами и собранными в косу светлыми волосами. Она не обладала магией, была одета в простое свободное платье из парчи с длинным рукавом и выглядела болезненно. Стало понятно, что Гулльвейг не играла, а правда поняла, что Тиеле нехорошо.

Представив каждого из нас выбранными для Конраку именами, Гулльвейг максимально миролюбиво и заботливо попросила разрешения зайти всем. Тиела устало оглядела нас, но все-таки согласилась. Она повернулась и медленно, слегка пошатываясь, направилась в свой дом, приглашая следовать за ней.

– Я работаю кухаркой в трактире «Двенадцать огров», – начала она, не дождавшись, пока мы зайдем все. – Это в северо-западной части нижнего квартала, близ крепостной стены. Там обычно не так много существ. – Тиела вздохнула, набираясь сил снова вспомнить произошедшее с ней событие. – Позавчера на улице перед самым домом меня ударили по голове. Я потеряла сознание, и очнулась там же, от боли. У лекарей я была, но ничего, кроме свежего шва на мне, они не нашли. Чтобы не перенапрягаться, мне позволили остаться дома на пару дней. – Услышав звук закрывающейся двери, Тиела повернулась и развела руками с виноватым видом. – Присаживайтесь, только, боюсь, места всем не хватит… Простите…

Пока Гулльвейг уверяла Тиелу, что все хорошо, и мы можем и постоять, я осмотрелась. Обставлен дом был скромно, но уютно. Он не отличался простором: зал, совмещенный с приспешней, да отдельная комнатка, по всей видимости, ложница. Одно окно выходило все также на крепостную стену, а второе – на окна соседнего дома. Каменные стены оставляли ощущение скованности. Старенький диван едва ли мог выдержать нас с Гулльвейг, потрепанное кресло и круглый столик у окна с начатой вышивкой, казалось, жили в три раза дольше самой Тиелы. А дырявый ковер, да стол, когда-то поломанный и неаккуратно собранный, отбили у меня всяческое желание заходить к кому-то еще. Мне становилось неприятно оттого, что все еще существовало такое расслоение, пусть даже за труд теперь платили…

А еще я ощущала стойкий запах крови.

– Вы разглядели того, кто напал на вас? – спросила Гулльвейг.

– Все произошло быстро, – вздохнула Тиела.

– Могу я осмотреть ваш шов?..

– Пройдемте в другую комнату, – спустя паузу, ответила девушка, оглядев каждого из нас. – А то я немного стесняюсь…

Пока Тиела и Гулльвейг, поддерживающая ее, шли, я вспомнила о Бласе и мельком оглядела остальных. Они синхронно кивнули мне и я, надеясь, что они осмотрятся здесь, спросила «выжившую»:

– Как вы к магии относитесь? Не боитесь? Если позволите, я бы проверила вашу рану на другие виды хвори.

Тиела засомневалась, и тогда за меня вступилась Гулльвейг:

– Это моя подруга. У нее необычные глаза и она очень хороший колдун; мы уже многим помогли вместе.

Тиела улыбнулась, и это было разрешением мне пойти с ними. Теперь я могла не прятать лицо, но капюшон все равно не снимала.

В малюсенькой комнате, в которую мы попали, кроме нас троих еле поместился бы еще кто-нибудь один. Здесь была лишь кровать и окно, на подоконнике которого лежала аккуратно свернутая одежда.

Когда Тиела закрыла дверь и села на кровать, она немного помедлила, но мы с Гулльвейг не торопили ее. Собравшись с духом, она отвела взгляд, подняла подол платья и мы увидели над краем ее белья шов, аналогичный тому, что видели у Бласа на спине.

– Можете опускать, – сказала Гулльвейг. – Сейчас подумаем, с чего тут лучше начать.

Безрадостно убедившись в своих догадках, я сразу приступила к делу. Поиграв на воображаемом кантеле, я воззвала к багровым нитям магии и переключила свое зрение на видение потоков крови. В этот момент Тиела покрылась испариной и стала обмахиваться, словно у нее резко пропали все силы, и вокруг стало нестерпимо душно. Мои глаза могли пугать, даже несмотря на то, что об их особенности предупредили. Но я не продуцировала ни огня, ни даже жара, поэтому не поняла реакции Тиелы и понадеялась на Гулльвейг, продолжая взглядом изучать чужую кровь.

Помимо общего потока, похожего на то, что я видела в Таке, Сфинксе и вокруг тронутых магией существ, с которыми когда-то сражалась, в теле Тиелы отчетливо различался еще один, иной, чужой. Он кружился возле темного, не просматриваемого уплотнения прямо за швом на ее животе.

«Руда», – подумала, я и все встало на свои места.

Нужно было достать камень и сделать это быстро, чтобы, как выразились эльфы в храме, «обезвредить» Тиелу или то, что в ней сидело, от чего бы то ни было.

Решив не пугать девушку тем, что я обнаружила, я отослала Гулльвейг мысленное сообщение о своих догадках. Однако внезапно поток чужой крови внутри Тиелы усилился. Она едва не опрокинулась, и когда я попыталась вместе с Гулльвейг подхватить ее, то взвизгнула, а чужая кровь внутри нее резко дернулась от меня в сторону.

– Все в порядке? – послышался голос Сфинкса из-за двери.

– Да, – тут же отозвалась я, отпрянув от Тиелы к противоположной стене.

Я надеялась, что Сфинкс поймет мое недосказанное «пока что» по интонации голоса.

«Я так и подумала, – ответила мне Гулльвейг, начав использовать синие нити исцеляющей магии. – Но у меня нет подходящих инструментов для операции. Есть предположение, как ЭТО попало в нее и зачем?»

«У нас нет времени разбираться в этом, нужно резать прямо сейчас, иначе», – но я не договорила, заметив, как поток чужой крови в Тиеле зашевелился еще сильнее.

Ее сердце забилось в три раза чаще, как раз по числу активированных нами заклинаний в непосредственной близости от нее. И тогда меня осенило. Я поспешила оборвать багровую нить видения потоков крови и фиолетовую мысленной связи с Гулльвейг. Но нужно было как-то сообщить обо всем остальным, все еще не пугая Тиелу. Она как раз принялась утверждать, что ей стало чуть лучше. Гулльвейг не верила ей, но я решила, что успею и коротко телепатически обрисовала ситуацию Сфинксу с просьбой передать это остальным.

«Похоже, в ней моя кровь, – было мне ответом. – Нужно, чтобы она»…

Но дослушать я не успела, поскольку Тиела закричала и я тут же оборвала телепатическую связь. Однако было уже поздно.

Крик быстро перешел в рычание и хрипы. Несколько локонов упали с головы Тиелы, оставшись висеть в косе, а кожа пошла трещинками… Гулльвейг все еще поддерживала ее, звала по имени и не обрывала свою магию даже после моего крика об этом, поскольку он утонул в шуме, которым дверь с петель снял Велерус. Видя как Тиела, закатывая глаза, задыхаясь от пены и трясясь, потянула руки к Гулльвейг, он в полшага оказался рядом и лишил девушку сознания ловким маневром пальцев по ее шее как раз под предупреждение появившегося в проеме двери Сфинкса:

– Нет! Стой!

– Что такое? – не понял Велерус, когда дело было уже сделано. Тиела замолчала, упав в кровать. – Эта штука представляет опасность!

– Она должна была оставаться в сознании…

Я посмотрела на Сфинкса, не двигаясь с места. Он выглядел растерянным и обеспокоенным и смотрел на Тиелу в упор. Учуял он что-то или нет, уже было неважно. Внезапно взвизгнула и отпрянула в сторону Гулльвейг. Когда я резко повернулась в ее сторону, то увидела на ее лице кровь и только после рефлекторно пробежавшего по плечам огонька поняла, что это не ее.

Кожа Тиелы пошла волдырями, стала лопаться и слезать слоями, по всему ее телу обозначились сосуды, словно все жизненные силы девушки уходили в камень в ее животе, который чужой поток крови будто бы даже оберегал. Все это сопровождалось непроизвольными движениями и хлюпающими звуками изменения тела той, кому никто из нас не знал, как помочь. Только когда Тиела забулькала так, будто внутри нее все вскипело, я поняла, что должна была сделать и закрыла рот руками от осознания того, что не только спровоцировала что-то магией, но и опоздала…

Из бедняжки вырвалось существо с непропорциональной пастью, широким, длинным языком, несколькими парами ноздрей и прорезями с алыми глазами. Оно напоминало волка без шерсти под неистовым кружением багровых нитей магии: горбилось, словно от боли и подрагивало, будто мерзло. Передние лапы этого существа были подобны обезьяньим, а задние казались короткими и слабыми, словно тело его не было сформировано до конца.

В комнате стало не протолкнуться. Гулльвейг оказалась отрезана от нас монстром, всколыхнувшим во мне эхом раздающиеся чьи-то крики и желание разорвать представшее прямо передо мной чудовище на части и сжечь, а лучше – сделать это одновременно.

Я заметила, как Гулльвейг в панике попыталась воззвать к Шамикаль, коснувшись красной ленточки на правом запястье, и ужаснулась, когда та ожидаемо не ответила. Я слышала крики остальных членов моей стаи, но держала глазами заметившего меня «волка», чей образ поплыл в огненном мареве.

Когда тварь кинулась на меня, несмотря на кажущуюся немощность задних конечностей, Велерус, выставил передо мной облаченную в камень руку и принял укус на себя. Затем раздалось скуление; попал метательный нож Сфинкса. По другой стороне помещения Сайрис уже спешно выводил Гулльвейг и как только они вдвоем покинули тесное пространство, Велерус скинул тварь со своей руки в сторону окна. Благо, оно было застеклено, а кругом стояли белые каменные стены.

Мне стало очень страшно, словно бы я снова пережила первую встречу с обращенным Сфинксом, чьи глаза были алыми. Я призвала огонь и обрушила его на «волка» вперед пониманию; упрямо смотрела на то, как монстр визжал, в агонии мечась от стены к стене вдоль окна в моем пламени, и испытывала странное чувство. Мне казалось, что сейчас в огне торжествовала справедливость.

Битва закончилась быстро. По крайней мере, я не ощутила течения времени. Мыслями я вернулась из огня, слез, непознаваемых мною криков и боли, когда уже сидела на потрепанном кресле около не до конца вышитой работы с изображением ясного летнего неба и яркого солнца над лесом. Я не помнила, как оказалась здесь.

Моргнув, я огляделась.

Рядом со мной, облокотившись к стене, стоял Сфинкс. В его руках я разглядела перчаточную куклу из белого льна с головой волка и разными по цвету пуговицами вместо глаз; одна была желтой, а другая – алой.

– Случайно заметил под кроватью и успел прихватить вместе с упавшей тобой до того, как там все сгорело, – сказал Сфинкс, заметив на себе мой взгляд. Он усмехнулся, повертел передо мной своей куклой и задумчиво сказал, – теперь я понимаю, почему некоторые волки так боятся огня… Ты как?

Я не ответила и отвела взгляд.

Внутри было… пусто. Я не понимала, что со мной происходит. Когда меня начало трясти, я посмотрела на свои руки и уронила в ладони пару слез. Как я? Я не знала. При мне была моя амуниция, но я видела сажу на белых стенах около входа в комнату, где произошло что-то ужасное. Огонь и очередное помутнение памяти, где появилось что-то новое: крики, слезы, боль… чья-то и моя. Это давно забытое старое?.. Только осознание последнего помогало мне понять, что все это было не от животных, сгорающих, когда надо мной в лесах брал верх Солар.

По дому ходила стража. С ними говорила Гулльвейг, перемежая слова слезами. Она, наверное, уже прочитала молитву над останками погибшей некогда выжившей, если, конечно, там хоть что-то осталось… Рядом с ней стоял Сайрис; он обнимал ее и то и дело поглаживал по плечам. Когда она заходилась новой волной, говорить начинал Велерус. Он держал в руках заляпанный запекшейся кровью очередной слегка ограненный синеватый камушек.

Опять эта руда… Точно такая же, какая была в монстре и Бласе. А я снова не увидела нитей магии вокруг Тиелы, пока она была еще жива, хотя и догадалась, что внутри нее был этот проклятый камень! Неужели эту руду насильно вживляли живым существам, чтобы она выдерживалась в них, словно… хмель перед выпечкой хлеба?!..

И тут я вспомнила об истории возникновения этого острова. Гибель часто связана с кровью. Кровь – это компонент, ресурс, сила… она напитала горы этого острова после смерти Д’Зота. Если получившаяся спустя многие годы синяя магическая руда изменяла животных обитателей острова, логично было предположить, что она менялась и сама под воздействием их крови! Вместе с подавителем из нее, таким образом, могут получиться доселе немыслимые вещи, поражающие своим могуществом.

Я невольно посмотрела на Сфинкса. Он уже убрал свою куклу в сумку и смотрел на меня беспокойно. Я должна была немедленно взять себя в руки! Сейчас не время и не место для эмоций! Он наверняка не одобрял это, поэтому смотрел так…

Но вместо того, чтобы успокоиться, я схватилась за голову и широко распахнула глаза, уставившись в пустоту. Этим я заслужила касание к плечам, которых не сразу заметила, но которые желала ощущать и впредь. Мне было плевать на жизни тех, кто пал, случайно оказавшись на пути магического новатора. Мой шрам на груди заныл давно забытой болью, сердце сжалось от мысли о том, откуда у кукловода мог быть доступ к крови Сфинкса?.. Я ведь видела флакон с красным содержимым в том подвале с кучей трупов!

Вторая попытка совладать с собой увенчалась успехом, и я опустила руки, покивав Сфинксу в знак благодарности и того, что уже чувствовала себя в порядке. Я не слышала его слов, хотя очень хотела – у меня просто не получалось, но я упрямо ответила, что и правда, похоже, перенапряглась от частого использования магии крови.

Глаза мои высохли, я нахмурилась и ударила себя в грудь, чтобы боль физическая заглушила иную, странную. Стража удалилась, прихватив с собой камень и, слава лесу, не испытав нужды в общении со мной. Пока хмурый Велерус, шмыгающая носом Гулльвейг и уставший на вид Сайрис переговаривались со Сфинксом, я продолжала напряженно думать. В Сфинксе была кровь того, от одной мысли о котором у меня внутри все горело от злости. Он сам говорил, что физически и магически Као находился в нем, и это сковывало власть последнего. Об этом мне когда-то намекал и Солар. Но если при создании своих «шедевров» кукловод использовал и магическую руду, и кровь Сфинкса, то есть, Као, значит ли это, что кукловод все-таки как-то связан с «Шаан»?.. Сфинкс давно не обращался, чтобы кто-то мог успеть увидеть и сделать куклу его второго облика, причем, с разными глазами.

Вся эта ситуация с «вживлением» – что руды, что крови, – напоминала мне прочитанные в библиотеке попытки создания «живого» артефакта. Выходит, что сбежавший «эксперимент», Сфинкс, получился, но слегка иначе?.. Раз он до сих пор не превратился… в то, что я сожгла. И как позволить существу внутри него воплотиться, чтобы не допустить того воплощения, что я наблюдала некоторое время назад?!.. Я должна была додуматься до того, чтобы использовать полный контроль над кровью Тиелы раньше, чем итог эксперимента над ней перешел в стадию «съедающего» воплощения!

– Кажется, мы где-то пропустили куклы Лекты и Сайриса, – сказал Сфинкс, выдергивая меня из мыслей упоминанием моего имени.

– Мы все уже осмотрели, – пожал плечами Велерус. – Разве что у трактирщика спросить. Там ведь убирались до того, как мы пришли.

– Будет тебе, ты ничего не могла сделать, – заботливо говорил Сайрис, не отпуская от себя Гулльвейг.

Она уже не плакала, но выглядела подавлено, а глаза все еще блестели от слез.

– Шамикаль не отозвалась…

«Понятно, почему», – поджала губы я, пытаясь избавиться от все еще преследовавшего меня запаха крови.

– Не все делается только лишь магией, – наставнически произнес Велерус.

Гулльвейг не ответила ему. Вместо этого она обратилась ко мне:

– Ты совсем бледная. Постой, что это у тебя? На шее.

– А что там? – не поняла я.

Голос мой получился хриплым; я слегка покашляла и в тот же момент, кажется, поняла, что увидела Гулльвейг. Решив убедиться в этом, я слегка отодвинула ворот одежды и показалась ей.

– Синяк, словно тебя пытались задушить, но не смогли, – сказал Сфинкс.

Когда я посмотрела на него, он смотрел в окно.

– Последствие магии крови, – предположила я. – Не стоит волноваться, просто всех, последние минуты жизни которых я видела, убивали через шею. Со мной все уже хорошо.

– Станет еще лучше, когда все мы перекусим в трактире и спросим о куклах, – привычно улыбнулся Сфинкс и посмотрел на меня. – Тебе же хочется поглядеть, какой ты получилась?

Я слабо улыбнулась и задумалась.

В кругах кузнецов наверняка много кто обсуждает такой занятный ингредиент, как синяя магическая руда. Это – новшество, уникальность, большие деньги. Обзаведясь ею, Зук почти понял, как с ней работать шире, чем все привыкли. Не хватало всего ничего, – артефакта для рождения предметов, сочетающих в себе науку и магию, как наша шахматная фигурка коня из сапфира.

Имея недюжинное желание, Зук узнал о местонахождении нужной вещи. Но позволить ее себе даже на время не смог, поэтому нанял вора из банды «Клинки» по имени Блас, чтобы ее выкрасть. Как Блас связался с Оллу и кем они друг другу были, имея похожую одежду, оставалось неясно, но Блас поплатился жизнью и лицом за иное видение хода его дела. В итоге ни подавителя, ни руды. Судя по ящикам в кузнице Зука, ее там было много. Кто мог вынести это все? И откуда обо всем этом могли знать высшие эльфы?

Трактир встретил нас небольшим количеством посетителей и скандалом. Грузный человеческий мужчина ругался с трактирщиком и пытался ударить его через стойку, да только тот ловко уклонялся, будто не раз оказывался в подобных ситуациях.

– Нет, вы все-таки скажите во всеуслышание, зачем вы селите в комнату, где произошло убийство?! – тягучим голосом спрашивал он.

– Так там же все убрали, – тихо оправдывался трактирщик.

– А вдруг и меня там убьют? – не унимался недовольный постоялец. – Верните-ка мне деньги, я лучше в «Двенадцать огров» пойду!

Трактирщик со вздохом высыпал на стойку монеты и стал отсчитывать нужную сумму. Постоялец праздновал свою победу словами «поделом, будете знать, как обманывать». Затем к стойке подошел Велерус и максимально презрительно произнес:

– Даже на войне в одно и то же место мечом стараются не бить. Успокойся уже и потеряйся где-нибудь. – Не успев взять со стойки все отодвинутые в его сторону монеты, некогда грозный постоялец, несмотря на свои габариты, шустро покинул трактир, и Велерус спросил у трактирщика уже спокойно, – а при уборке места убийства была найдена игрушка?

– Да, были целых две, – улыбнулся ему трактирщик и собрал оставшиеся монеты. – Уборщица отдала их беспризорникам, что часто у торговых лавок с чем-нибудь съестным ошиваются. Ближе к главному въезду в Конраку. Там, кстати, лучшие помидоры города продают, вы блюда наши с ними кушали, может, еще порцию?

Когда я поняла, что это было обращение ко мне, то поспешила спрятаться в капюшоне. В этот момент Велерус отвернулся от стойки и проворчал:

– Как иголку в стоге сена искать, что детей, что игрушки эти…

– Две порции тушеных овощей, пожалуйста! – обратился к трактирщику Сфинкс, выглянув из-за Велеруса.

Когда все перекусили как обычно за разными столами и встретились на улице, было решено идти к торговым лавкам еще и потому, что там, со слов Сайриса, можно было найти Нику, чтобы спросить, что она знает о банде «Клинки».

– Не мастер я с детьми общаться, – почесал в затылке Велерус.

– Есть тут у нас один специалист, – усмехнулся Сфинкс и покосился в сторону Гулльвейг.

– Сперва нужно купить другие игрушки, – со знанием дела проговорила она, оттопырив указательный палец, – чтобы заменить ими те, что нужны нам. Дети обычно привязываются к игрушкам.

К полудню улицы нижнего квартала Конраку наводнило такое количество существ, что у меня голова пошла кругом. Просто идя за своей стаей и перестав удивляться способностью каждого из них ориентироваться в столь хаотичных местах, я то и дело одергивала качающийся на ходу капюшон, даже несмотря на то, что Гулльвейг сказала мне, что мои глаза давно пришли в норму.

Двигаясь в окружении самых разных рас, нити магии с некоторых из которых смешивались и рябили, через пестрые пристройки к нижним ярусам высоких белокаменных домов, мы выискивали лавки, торгующие снедью. В общем шуме жизни этого района нижнего квартала можно было различить и громкие зазывания к определенной торговой лавке, и жаркие споры о лучшем товаре, – и для привлечения внимания, и нет, – и ворчания недовольных ценой покупателей, и лес знает, что еще. Хотелось заткнуть уши, стать невидимой, взлететь и умчаться за пределы крепостных стен. Как можно скорее!

От мыслей отвлек довольно высокий тонкий голос, своей наигранной надрывностью заставляющий поморщиться. Его обладательницей оказалась эльфийка со светлыми, почти белыми волосами и такого же цвета глазами и разрисованной кожей. На ней были обноски, словно она только что вышла из леса, и большая шляпа в виде вытянутой шляпки мухомора.

Стукнув посохом по гладким камням дороги, она гневно обратилась к торговцу, предлагающему преимущественно съедобные наборы для походов.

– Отдай грибы!

– С чего это вдруг? – насторожился тот. – Деньги вперед!

– Я говорю – отдай! – требовала эльфийка, вновь постучав посохом. Светло-зеленые нити магии с него вяло поплыли в стороны. – Незачем тебе ими тут торговать!

– Чего ты прицепилась? – всплеснул руками торговец. – Безумица!

– Ах, так!? – оскорбилась эльфийка и круто развернулась, обратившись к потоку живых существ. – Слушайте все, этот человек продает отравленные грибы!

– Лгунья! – гаркнул торговец, сжав кулаки.

Вся эта сцена привлекла не только наше, но и внимание всех, кто был рядом. Меньше чем за полминуты у лавки этого торговца собралось столько существ, что другие торговцы точно могли бы ему позавидовать. Вот только начиналась давка, и я запаниковала, опасаясь повторения ситуации на площади Бриджа.

Хорошо, что это помнила не только я.

Ощутив, что моего запястья коснулись, я проводила глазами тут же развеявшийся огонек и податливо пошла в сторону, куда повел меня Сфинкс, – я узнала его прикосновение. Он вывел меня к краю улицы, под стены домов, к Сайрису, успевшему самостоятельно покинуть неприятное и для него тоже столпотворение.

Не успела я поблагодарить Сфинкса, как он уже скрылся в толпе, к которой подтягивалась группа стражников, призывая пропустить их к месту подозрительно большого скопления существ. Ну, за Сфинкса можно было не волноваться. Наверное… Я вздохнула и огляделась, пытаясь отыскать глазами Гулльвейг и Велеруса. Последний нашелся быстро – все там же, у лавки с грибами высился его бюст. И если Сайрис выглядел спокойным, значит, с Гулльвейг тоже все было хорошо.

Как раз в этот момент он окликнул меня. Когда я посмотрела на него, он улыбался и кивал куда-то за мое плечо. Оглянувшись, я увидела человеческого детеныша, девочку без ушка. Она сидела под стеной дома на соседней улице в запыленных лохмотьях и играла аналогичными по крою куклами, которые мы и искали. На ее замызганном личике радостно сверкали глаза и то и дело появлялась счастливая наполовину беззубая улыбка, когда она смыкала куклы между собою головами. У одной из них были рыжие нити-волосы, а у другой – белые на синей основе. Подойдя чуть ближе к ней – подальше от шума толпы – я прислушалась.

– Я буду любить тебя вечно и ни за что не брошу, – твердила девочка. – Ты больше никогда не будешь одна…

Я вздохнула и грустно улыбнулась. А потом вздрогнула, не успев провалиться в мысли о стае, жалости и бессмысленности существования как такового, поскольку услышала голос Сфинкса, который он сделал внушительно-убеждающим.

– Слушайте все! – воскликнул он, умеючи разом обратив на себя внимание и заставив толпу притихнуть. – Я – грибных дел мастер и со своей подопечной без проблем определю, правда они отравлены или нет! Никому не грозит опасность, пока мы здесь!

Толпа воодушевленно охнула. Я подошла к Сайрису, чтобы не потеряться, и с удивлением заметила возле него неизвестно откуда взявшуюся Нику! Они стояли плечом к плечу, совершенно одинаково чему-то ухмыляясь и скрещивая руки на груди, наблюдали за происходящим.

Послышались гневные возгласы эльфийки на попытки торговца оправдаться перед подошедшей стражей. Как я смогла услышать, – он принялся есть свой же товар, показывая, что тот не отравлен, и это возмущало девушку с отличительно противным голосом лишь сильнее.

Потом развернулся Велерус, возле которого колыхнулись знакомые синие нити магии в узелках. Он искал глазами нас с Сайрисом, проверяя, все ли в порядке. Не знаю, почему я так решила, но когда я махнула ему рукой, он кивнул и отвернулся. А затем снова послышался голос Сфинкса, под речь которого стража удалилась с улицы:

– Уважаемые граждане! Наш весьма опытный лекарь проверил бедолагу. С ним все в порядке. Я считаю неподобающим привлекать такое невероятное внимание к этому происшествию! Ручаюсь, что проведу беседу с этой безумной, и такого больше не повторится! Расходитесь по своим делам!

– Я не безумная!!! – заверещала эльфийка.

Не найдя в происходящем больше ничего интересного, толпа и в самом деле принялась расползаться. Я забеспокоилась, когда перестала слышать Сфинкса, поэтому вцепилась глазами в Велеруса. Кивнув кому-то под своими ногами, он направился к нам. Рядом с ним я не видела ни Сфинкса, ни Гулльвейг.

– Не переживайте, – вперед моим расспросам, сказал он, когда был уже достаточно близко. – Они оба пошли искать торговца игрушками. Ника, приветствую.

– О, мне кажется, или ты подрос? – пошутила та.

Под протяжный вздох Велеруса я обратилась взглядом к девочке, опасаясь, что она успела уйти, ведь тогда чудом найденные куклы снова потеряются. К счастью, она была на месте. Я наблюдала за ней ровно до тех пор, пока к нам не вышла Гулльвейг, держа в руках две куда более детальные куклы: с руками и ногами. Недоверчиво поздоровавшись с Никой и узнав, что девочку с нужными игрушками мы нашли, она вызвалась сама пойти и поговорить к ней.

– У меня есть кое-какая любопытная информация о наших куклах, – сказала она мне серьезно, заметив вопрос в моих глазах. Правда, он был не об игрушках. – Надеюсь, достану «полную коллекцию». Потом все всем расскажу.

– Где Сфинкс? – спросила я, когда Гулльвейг уже направлялась к играющей на земле девочке.

– Сдерживает эльфийку, устроившую здесь шум, – отмахнулась та.

– Вон он, – сказал Велерус, указав в сторону переулка, чуть дальше от места скопления существ и торговых лавок.

Сфинкс шел чуть поодаль насупленной эльфийки в шляпе-мухоморе. Когда наши взгляды пересеклись, он кивком головы подозвал подойти к себе и протянул в нашу сторону руку.

– Не стоит разделяться, – покачал головой Сайрис с усмешкой.

– Не думаю, что он зовет всех, – ответил ему Велерус.

Я не стала ничего отвечать – пошла в сторону Сфинкса сама под шутливое наставление Сайриса:

– Встретимся по Велерусу.

Придерживая капюшон, я сравнялась со Сфинксом, и он шепотом заговорил, стараясь не привлекать внимания странной эльфийки:

– Кажется, она разбирается в грибах, может, спросишь у нее про те, что нашла еще в Крате? Я понимаю, ты знаешь о них то, чего тебе достаточно, но, может, она скажет что-то еще?.. Вы, я думаю, нашли бы с ней общий язык…

Я скептически осмотрела усмехающегося Сфинкса, затем, скривившись, поглядела в сторону удаляющейся эльфийки всего на полголовы выше, чем я, и фыркнула. Что бы этот плут ни имел в виду, узнать хоть что-то и правда можно было, вдруг чего любопытное вскроется?..

Поспешив вперед, я окликнула эльфийку и решила начать издалека:

– Простите, позвольте узнать, а что не так было с теми грибами?

Девушка обернулась так резко, что я вздрогнула и остановилась. Только сейчас я заметила на ее лице детальные рисунки листьев различных деревьев. Она с подозрением оценила меня взглядом, а потом так резко приблизилась, что я едва ли не взвизгнула и поспешила укрыться за Сфинксом. Благо, он шел следом.

Нагонять меня эльфийка не стала. Она зыркнула на Сфинкса, недовольно уперла руки в бока и, склонившись в устрашение, спросила:

– Вы кто такие?

– О, уже не помнит, – посмеялся Сфинкс, приподняв руки в знак безоружности.

– Ралос, – выпалила я, стараясь придерживаться спонтанного плана, по которому беседу должна была вести именно я. – А это Ким, мой… друг… так что там… с грибами…

Эльфийка заметно смягчилась, выпрямилась, победоносно улыбнулась и заговорила так, словно на какой-то площади невиданного никем города стала рассказывать историю для увеселения. Или за плату. Я читала, что так иногда делали…

– А я – Шандри! Шандри Лесопыха – защитница грибов! Все они должны вернуться домой, в лес! – она резко наклонилась и приблизилась ко мне, будто хищник в прыжке. – А какое твое занятие?

Я снова поспешила укрыться за Сфинкса. На сей раз, Шандри не отставала и, склонившись, продолжала следовать за мной, будто что-то вынюхивая. Я уже была совсем не рада затее Сфинкса вообще связываться с этой полоумной, – вдруг она из Дома Черного Опала? Так мы – она ко мне, а я от нее, – совершили вокруг Сфинкса порядка двух кругов в тщетных попытках наладить разговор.

– Мое имя Ралос! – раз за разом повторяла я. – Хочу узнать, что с грибами…

– Ну-ка отдай, – внезапно заявила Шандри, остановилась и выставила ладонь.

– Ч-что?.. – не поняла я.

– Отдай, говорю!

– Что отдать?

– То, что у тебя в сумке лежит! – нахмурилась Шандри. – Ты разве не слышишь, как они просят о помощи?

Я посмотрела на Сфинкса с мольбой в глазах.

– С чего вдруг? – обратился он к ней суровым голосом. – Если ты не заметила, я твою шкуру спас от стражи. Продолжишь вести себя так в этом городе – быстро окажешься в темнице, и никого не будет волновать, взаправду грибы отравлены или нет.

– Это не имеет никакого значения! – топнула ногой Шандри. – Важны лишь грибы!

– Ты будто с неба свалилась, – закатил глаза Сфинкс, скрестив руки на груди и позволяя мне оставаться за его спиной и изредка выглядывать из надежного укрытия. – Ты вообще откуда?

Шандри снова встала в позу оратора и выдала:

– Оттуда пришла! – и указала в сторону главных ворот города Конраку.

– И зачем ты сюда пришла?

– Грибы спасать, скорее в лес, домой их возвращать! – деловито ответила она. – Гарт так сказал. Он, между прочим, большой гриб, отец всех грибов, лучше всё знает, так что отдавай их сюда! Нечего им быть ингредиентами для всякого этого вашего разного! Или ты… – Шандри округлила глаза и указала на меня посохом, вокруг которого заискрились светло-зеленые нити, – или ты убийца грибов?! Тогда ты поплатишься!

«Она серьезно?!» – опешила я, но не успела ничего предпринять.

– Вообще-то я тут гриб, – сказал Сфинкс таким уверенным голосом, каким сам себе называешь цвет молока.

– Э-э-э, – Шандри опустила посох и вздернула брови, – что? Ты гриб?

– И ты гриб, – не меняя тона голоса, продолжил Сфинкс.

– Ты меня запутал, – задумалась Шандри, почесав голову под шляпой неровным навершием своего посоха.

Пользуясь моментом, Сфинкс посмотрел на меня через плечо и извинился одним лишь выражением лица. Я незлобно нахмурилась, выдохнула и ответила возмущенно телепатически:

«Это просто сумасшедшая из леса!»

«О, так там таких много? Как и грибов-отцов?»

«Это грибниды! Раса такая, гуманоидная».

– Не стоит благодарности за спасение от темницы, гриб за гриб, как говорится, но в следующий раз, давай, сама, бывай, – скороговоркой выдал Сфинкс и быстрее, чем Шандри успела среагировать, увел меня к Велерусу, где уже ждала Гулльвейг со всей «коллекцией» наших кукол.

– Весело у вас, – хихикнула Ника, задорно подмигнув Сфинксу.

Тот успел лишь покачать головой и усмехнуться, когда заговорила Гулльвейг. Она, по всей видимости, еле дождалась общего сбора, чтобы разом рассказать всем о том, что успела узнать:

– Кукольник сказал, что игрушки эти сделал один мастер и это женщина, – Гулльвейг прижала к груди куклу Сайриса и протянула мне мою, которую тут же выхватил Сфинкс, не успела я рассмотреть ее поближе. – Она была у него, отдала ему полтора дня назад похожие куклы Зука, Бласа, Оливии и даже Тиелы, сказала, что собери он все – он разбогатеет, – продолжила Гулльвейг, не менее меня удивленная поведением Сфинкса, который, к слову, стал принюхиваться к моей кукле. – Он предлагал мне выкупить их все для коллекции, но я пока отказалась.

– Получается, тело Зука все-таки не успели забрать, хотя должны были, раз кукла его имеется. А вот охранник – жертва все-таки случайная, – постучала по подбородку я. – Думаю, и Бласа все равно бы убрали… Но Тиелу оставили живой. Не понимаю.

– Рано пока понимать, – буркнул Сфинкс, сведя брови, – лучше отдайте все наши куклы мне, для верности.

– Решил разбогатеть один? – спросил Велерус.

– Я уже давно негласно ваш казначей, так что, – пожал плечами Сфинкс.

Велерус глянул на меня вопросительно. Я без слов поняла, чего он хотел, и тихо проговорила:

– Никаких заклинаний на них нет, так что это просто игрушки.

– Женщину кукольник описал? – спросил Велерус Гулльвейг, передавая свою куклу Сфинксу последним.

– Очки, платок… – перечислила та. – Имени она не называла, но кукольник описывал ее умной, приятной, вежливой.

– Еще бы, он ведь товар оценивал, – покивал Сфинкс, закрывая свою сумку, полную наших кукол. Потом он в сторону раздосадовано проворчал, заводя пальцы в волосы, – который, к слову, странным образом ничем не пахнет.

Я вздохнула и слегка улыбнулась.

– До нас уже доходили слухи, что вы тут вместе с эльфами что-то разнюхиваете, – усмехнулась Ника.

– Мы отдельно, – поправил Велерус.

– «До вас»? Ты, часом, не про банду воров «Клинки»?» – воодушевился Сфинкс.

– А ты откуда знаешь? – заинтересованно удивилась Ника.

– Тут такое дело, – вступил в разговор Сайрис, – нам бы познакомиться с ними…

– С нами, без проблем! – хлопнула в ладоши Ника. – В три часа дня жду вас у главных ворот Конраку, рядом с заброшенным домом без стекол в окнах. Если меня там не будет – договориться о встрече не получилось.

Условившись на этом, мы разошлись.

Отойдя от большого скопления существ чуть дальше, мы стали решать, чем занять оставшееся время. Ярко светило солнце, перевалившее за полдень, по небу плыли перистые облака, в форме одного из которых мне провиделся… дракон.

– Пока мы не отошли далеко от торговых лавок, может, поищем ингредиенты для зелий? – предложила я.

– Или сами зелья, – грустно подхватила Гулльвейг, – только лишь исцеляющая магия не всегда, как мы выяснили, помогает.

– Не думаю, что такое можно найти среди обычных торговых лавок, – засомневался Сфинкс, обернувшись в сторону места, откуда мы только что ушли.

– Сейчас узнаем, – с этими словами Велерус направился к очередной группе проходящих мимо стражников, которые, в скором времени, абсолютно все будут знать его в лицо.

И узнавать. Издалека…

Сфинкс оказался прав: подобного рода товары нельзя было найти так уж просто, вместе с привычными ходовыми вещами. Сама по себе алхимия целиком перекочевала в верхний квартал, поскольку мало кто из простых существ был сведущ в ее пользе и понимал высокую стоимость конечного продукта. Однако один смельчак все-таки затесался в нижнем квартале: он обитал преимущественно у трактиров и кочевал, поскольку именно эти заведения обеспечивали высокий спрос на противохмельные средства, которые он варил. В последний раз его видели возле трактира «Двенадцать огров». Туда мы и направились.

Торговая «лавка» возле похожего по строению на «Сонную Бочку» здания с вывеской нужного нам трактира обнаружилась практически сразу. Она была одна; похожая на землянку гоблина только из деревяшек, прилаженных друг к другу и крепостной стене. За деревянной загородкой из ящиков стоял болезненный на вид сгорбленный человеческий мужчина в мантии. Кожа его была покрыта ранами, похожими на то, что бывает от сока растений под действием солнечных лучей.

Заметив, что над ним нет нитей магии, я осмелела и подошла первой, пока моя стая осматривала новый для всех нас район города, известный лишь по скупому рассказу Тиелы.

– Доброго дня, – прокашлявшись, тихо сказала я. – Подскажите, сколько стоят ингредиенты для зелий?

– Смотря для каких, юная леди, – хриплым голосом ответил мне торговец и загадочно улыбнулся.

Пока я зачем-то вспоминала, кто еще так обращался ко мне, заговорила Гулльвейг:

– Для зелий исцеления.

– И для посещений иных Планов, – добавила я, не особо надеясь, что этот странный человек поймет меня.

Однако именно моя просьба заставила его в непонятном нетерпении потереть ладони между собой и спросить, растягивая слова, будто в песне:

– Решили найти ответы в иных Пла-а-а-анах, или просто желаете погулять с кем-то?

– М-можно и так с-сказать, – запинаясь, ответила я, поняв, что с помощью таких зелий я могла бы встретиться с Соларом взаправду!

Да только, что ему сказать после всего того, что я прочла…

– Восемьдесят золотых за каждый набор зелья, – между тем, ответил торговец.

– А сколько стоят готовые зелья? – поинтересовалась Гулльвейг.

– Сотня за каждое.

Возглас изумления пронесся по всей моей команде, за исключением Сфинкса.

– Чему вы удивляетесь? – сказал он. – Это же крупный город.

– Просим прощения, нам нужно посовещаться, – слегка склонился к торговцу Велерус и, получив понимающий кивок, увел всех нас в сторонку.

– От зелий исцеления придется отказаться, – вздохнула Гулльвейг и обратилась ко мне, – тебе очень нужно твое зелье? И сколько?..

– И зачем, – вклинился Сфинкс.

Мои друзья смотрели на меня в ожидании ответа.

– Когда я освобождала душу Симона, – вздохнув, начала я, – то через явившееся мне дерево на пару секунд соприкоснулась с Эфирным Планом. Там я увидела РунДара, того, кто создал гравиусы. В библиотеке я видела его изображение в одной из книг, поэтому уверена, что это он. И мне крайне любопытно, почему тот, кто зачем-то изобрел артефакт против влияния Божеств и демонов ушел на другой План существования, а не остался жить спокойно в этом?

Я вздохнула еще раз и мельком осмотрела каждого члена своей стаи в надежде, что объяснила ситуацию коротко и понятно. К моему счастью, расспросов не последовало.

– Это моя необходимость, поэтому я заплачу столько, сколько будет нужно хоть за составляющие этого зелья, хоть за готовое… – сказал Велерус.

– Думаю, хватит одного флакона, – ответила я. – Уложусь в отведенное время. Но это дорого… Может, обворуем этого человека?

На меня так еще никогда столько глаз не выпучивали. Лишь Сфинкс усмехнулся, а после с полуулыбкой произнес:

– Из стольких передряг мы друг друга вытягивали, а сказать определенные слова, когда это необходимо у тебя не получается, да? – он вздохнул и перевел тему, задорно заискрив глазами. – У меня есть идея получше: купим ингредиенты и заплатим ему за то, чтобы он сделал нам это зелье сам. Думаю, это будет и дешевле, и быстрее, и безопаснее, в какой-то степени.

Я пристыжено опустила голову, не понимая, к чему Сфинкс сказал то, с чего начал свое предложение. Он что, хотел, чтобы я просила у него денег?.. Зачем?.. Что это дает ему?..

Пока остальные соглашались с задумкой Сфинкса, я заговорила, чтобы не быть съеденной своими же мыслями:

– У меня есть самый важный ингредиент для этого зелья. А еще – грибы, которые могут испортиться…