Вечер под Кершей

Всю жизнь я склонна к мистике, любовь к которой началась с прозы Гоголя, и захватила меня полностью еще в школе. Помню как сейчас, на улице зима, за окном медленно падает снег, наращивая сугробы по обеим сторонам улицы, создавая в свете фонарей сетчатые паутинные узоры, а я на старой тахте, под одеялом, с ночником, читаю "Вия". И бросить хочется, потому что уж очень страшно, и оторваться не можешь, потому что очень интересно выстоит ли герой свои полночные бдения до конца? В квартире тихо и темно, дед храпит в своей спальне, тикают часы, иногда чуть чуть скрипят половицы старого паркета.

Так страшно, что до туалета добежать немыслимо! Только если очень приспичит, можно быстро покинуть плен теплого одеяла и бегом, включая по всей квартире свет, домчаться до места назначения. А раз уж покинул свое укрытие, можно отрезать кусок батона, щедро намазать его сливочным маслом и посыпать сахаром. Еда всегда отвлекает от страхов. Но бояться мне нравилось.

«Читаю Гоголя. Дрожу.

По кругу страшному хожу.

Луна стекает по ножу,

И папоротник каплет кровью.

Читаю ужасы – к здоровью!»

(с) Игорь Шкляревский

Не знаю, прибавлялось ли мне здоровья от этих ночных бдений над книгой, но ужаса прибавлялось знатно. Каждый раз обещала себе, что возьму более успокаивающее чтиво на ночь, но каждый раз рука тянулась именно к мистике. Только она заставляла сердце замирать, трепетать и почти выпрыгивать из груди. А после, я испытывала чувство полной безопасности в своём уголке, под пледом. Тёплый свет торшера был как спасительный рассвет. А Гоголь в то время был самой доступной и полезной литературой для школы.

Приблизить к себе этот мистический мир очень хотелось. Но днем, размытые тени от ночника обретали форму вполне обычных предметов. Страшная сказка высвечивалась ярким морозным солнцем, убегала в темные паркетные щели, залезала в платяные шкафы. Пряталась там до позднего вечера, между старой дедовой каракулевой шубой и выходными костюмами, и совсем не хотела вылезать.

То ли дело ночью! Ночью все опять оживало, выползало, маленькими домовыми зверятами, комочками пыли выкатывалось из-под кровати, шуршало, посмеивалось, искрилось и вводило меня в сказочный гоголевский мир ведьм, русалок, чертей, папоротников и прочей нечисти.

И знаете, действительно, не было после этого чтения неприятного осадка, похмелья или затаенных страхов. На утро всегда было радостно! Все эти сказки были и остаются живыми! Я люблю их нежной любовью, перечитываю, переглаживаю, снова погружаюсь в детство, в волшебство купальского леса или морозной ночи перед Рождеством. Удивительно, но эти страхи, всегда давали мне возможность чувствовать себя необыкновенно живой и бодрой.

И наверное, когда твоя голова забита всеми этими прелестными и обаятельными чудесами, то что-то волшебное и иррациональное обязательно придет и в твою реальную жизнь, а может быть оно уже случалось с тобой. Просто ты не знал, что это оно и было.

Это случилось когда я уже выросла, и гоголевские сказки были плотно погребены под хламом других взрослых знаний. Выходные мы очень часто проводили в деревне, в которой жилых осталось всего два дома. А остальные рассыпались от времени, непогоды и отсутствия живых хозяев. Хорошей дороги в деревню не вело, была обычная грунтовая, которую часто размывало дождями. Газа тоже не было, поэтому деревня была обречена на медленное полузабытье.

Люди сюда заезжают редко, и в основном только в грибной сезон. Потому что лес в наших краях невероятно грибной и разный. Есть темные ельники, а есть светлые лиственные березовые и дубовые массивы, есть осиновый лог, а есть сосновые молодняки, которые самосевом вырастали на заброшенных лугах. И грибы самые разнообразные – от царских рыжиков до луговых крестьянских опят.

Глаза у меня на рыжики набитые, хотя отыскать их бывает не просто, зато растут они почти всегда дружными большими семейками, и если жарить их со сметаной, то никакого мяса тебе уже не надо. В общем места у нас щедрые и невероятно вольные. Народу вокруг никого!

В тот вечер ко мне приехали друзья, но остановились не в доме, а решили расположиться у реки с палатками, так как хотели порыбачить, да и тепло было – июль! Самая макушка лета. Решили, что терять время на прогулки от дома до реки нет смысла, не хотели пропускать утренний и вечерний клев.

От дома до реки вела узкая тропинка через луга, идти было не долго, минут семь -десять. Я всегда любила эту дорожку. Если идти по ней вечером, на закате – аромат вокруг стоит необыкновенный. Так пахнут цветущие разнотравные луга, и сладостью донника и горечью полыни, и невероятным густым, почти ощутимым теплом уходящего летнего дня, когда земля настолько пропиталась солнечными лучами, что можно до утра не бояться холодных воздушных потоков.

В общем, все кто приедет летом в любую деревню, просто понюхайте этот волшебный насыщенный луговыми фитонцидами воздух. Вы сразу поймете о чем я говорю.

Мы расположились у костра, пили вино, мужчины рыбачили, мы с девченками болтали, и разговор как всегда зашел в мистическое русло. Ну там место такое, располагает. Первой начала Надя , они уже бывали у нас в гостях и она очень любила вспоминать историю про то как ночью вокруг их палатки кто-то ходил.

– «Вот вы всегда смеетесь надо мной и не верите! А я вам говорю, я проснулась тогда, а снаружи шаги. Мягкие такие тяжелые, задумчивые. И совершенно человеческие! Но темнотища же! Рядом со мной Сашка храпит, а мне так жутко сделалось.

Я засмеялась – «Надечка! Да это же еж был! Я тебе серьезно говорю, реальный еж. Они ж топают как слоны. Я сама так много раз пугалась. Ну кому тут ходить, тут народу то вокруг не бывает!»

Надя нахмурилась на меня – « Ежи так не ходят!» – уверенно заявила она, поправляя длинные волосы. – "Что я ежей не знаю? Все детство вокруг дома шастали, да и сейчас бывает забегают."

Она, встрепенулась, вспоминая подробности того вечера – «А волосы мне тогда тоже еж заплел?!– обернулась она к нашей третьей подружке, милой и застенчивой Алене – "Ален! Ну ты то мне веришь?"

Алена верила, это было видно по ее огромным темным глазам, которые распахнулись так широко, что в них можно было увидеть всю полноводную реку, рядом с которой мы расположились. Алена, вообще была благодарным слушателем и верила всему что ей говорят. Наверное, именно поэтому ее веселый муж Никита, всегда любил над ней подшучивать, а потом нежно трепать по макушке, как маленького ребенка и говорить – «Аленка, ну какая ты у меня, доверчивая! Как я могу тебя одну то оставить? Тебя ж любой школьник разведет в два счета! Твоя доброта тебя погубит!» – и ласково целовал ее в нос и губы. Аленка не обижалась, смеялась от души, заливисто и звонко, знала что на Никиту можно положиться и жить как у Христа за пазухой.

Мы все по-доброму завидовали этой паре. Они были будто подточены друг под друга невидимым краснодеревщиком. Маленькое точеное плечико Алены как-то необычайно ловко втискивалось подмышку высокому и широкому Никите. Короче, они были как деревянные пазлы. Твердые, надежные и очень теплые, родные. И смотреть на них было хорошо и приятно. Словно подтверждая их единство, Никита крикнул от реки – «Надя, хорош мне Аленку пугать! Ты уснешь, а мне все ночь ее успокаивать!»

Надя заелозила- «Да кто ее пугает! Я просто рассказываю как дело было! Но я вам говорю это не еж был! Да и вот еще что …» – с заговорщицким шепотом склонилась она к нам – «Волосы! Волосы! Кто мне заплел!?»– продолжила она с прерванного места.

Она перекинула свою косу со спины на плечо, будто показывая нам доказательство своих слов. Надя всегда гордилась своими длинными, русалочьими, гладкими волосами. Волосы действительно были шикарные, густые, темно-русые, какие-то зеркальные по всему полотну. Надю нельзя было назвать красоткой в общепринятом смысле этого слова. Чуть полновата, чуть простовата, но эти волосы делали ее королевой. Когда она забирала высокую прическу, ее голова царственно откидывалась назад под тяжестью пепельной змеи, обвивающей ее затылок. Взгляд было не оторвать!

«Так вот, это ровно перед этими шагами было! Нюр, помнишь, мы тогда еще купаться полезли, вода такая теплая была!» – обратилась она ко мне. – «Ну ты же сама видела! Я тогда заколку потеряла, а жарко же было!» Она опять покрутила в руках кончик косы.