Лишь сомнения

Эросы стараются касаться лишь страсти. Коротких и ярких эмоций, не несущих большой нагрузки. Забрать и отдать. Чтобы самим не увязнуть в любви, еще и чужой.

Любовь.

Это восприятие. Это множество оттенков, обилие мелочей. Это свет и тьма, счастье и мука. Это те крупинки, из которых складывается полная картина человека.

Это тесное переплетение физиологии и психологии, способность удерживать их в равновесии, умение видеть, принимать.

Одна только страсть, пусть и лишающая разума, выгорает.

Одни только общие интересы, не имеющие опорой романтику, влюбленность, – перетекают в крепкую дружбу.

Однако соединенные вместе, охраняемые ответственностью, они обретают ту самую абсолютную гармонию тел и душ. Любовь, идеальную во всех отношениях.

Но сколь бы велико не было это чувство, боль от его потери неизмеримо глубже, бесконечно страшнее.

1.

Бармен нарочно громко протащил полную кружку кофе по стойке и впихнул ее почти под самую опущенную голову сидящего по другую сторону перегородки человека.

– Ты плохо выглядишь.

– Знаю. Сегодня уезжаю.

– Сколько вы… – Сайген опустил руки к кружке, обхватил ее и сразу же покрылся мурашками от тепла. Поднял голову и Тиль Вилеш, глянув в его лицо, перестал сотрясать воздух. Напрасно, уже давно следовало это запомнить. Кивнул на кружку, в которую влил тройную дозу кофеина. – Выпей. И возьми с собой кого-нибудь, пусть отвезет тебя.

Сайген долго смотрел, как поднимается пар вверх, точно ему в лицо, конденсируясь на холодной коже. Как в сауне побывал, жаль, что так и не согрелся, пришлось плотнее запахнуть толстовку. Он единственный во всем зале одет был по сезону поздней осени. Его отец быстро дотронулся до его руки, потом достал полотенце и протянул, чтобы Сайген вытер лицо.

– Шейд не любит гостей. Я еду сам. Останусь там на день.

Тиль Вилеш еще сильнее омрачился. Хотел напомнить, что времени для скорби предоставлено было достаточно. Что Шейд три месяца безвылазно сидит в горах и даже не задумывается, что существует другой мир помимо его страданий. И кататься к нему регулярно за несколько сотен километров, теряя кучу времени, здоровья – верх сумасшествия. Своим равнодушием Шейд загонял его сына, и тем самым вызывал к себе еще больше неприязни.

Сайген цедил кофе и, развернувшись, оглядывал Химеру.

– Знаешь, – проговорил негромко, обращаясь к отцу. – Я как-то представлял тебя на этом месте. Посмеялся, правда…

Тиль фыркнул и облокотился локтями на стойку.

– Они все дети. Задиристые и наглые. Хватило недели, чтобы поставить их на место.

Действительно – мэр, неожиданно подав в отставку, к удивлению общественности перебрался за барную стойку ночного клуба своего сына. Долгое время за ним наблюдали, еще настойчивее просили интервью. Сначала пытались честно выяснить причины, потом взялись их придумывать. От вынужденного увольнения и давления сверху до шантажа за взятки – о чем только не писали и какие версии только не разбирали. Тиль Вилеш лишь посмеивался и продолжал ходить в Химеру.

Ему на самом деле были интересны эмпаты. Подруга Кесава, погибшая Зоя. Темный Крайтон, оказавшийся и вовсе не гурманом, а самым жестоким эмпатом. Тем необычнее было наблюдать за ним и крошечной блондинкой, его тенью, которая водила его на поводке.

К тому же он мог стать ближе к сыну, узнать, чем тот дышит и занимается каждый день. Сайген говорил, что в родителе погиб талантливый воспитатель: никто в клубе не перечил бывшему мэру, даже Олив и Тиин ходили на цыпочках. И он был выдающимся организатором. А еще как никто умел договариваться. Ну и, само собой, деньги и репутация, рычаг во всех деловых переговорах: этого у него было в избытке.

Только с Шейдом Тиль Вилеш не смог договориться. Пытался давить, хотел заставить. Грозил запереть. И каждый раз встречался с пустым взглядом, приводящим в замешательство. Запал сходил на нет, постигал всю бесполезность своего занятия и уходил из спальни, где обитала тень. Оставлял Шейда наедине с закрытыми наглухо окнами и задернутыми шторами, без света и свежего воздуха. Но того все устраивало. Хоть дверь и не закрывалась вопреки всем угрозам, из комнаты он не уходил сам. Лишь спускался поесть и возвращался обратно. Иногда с ним запирался его возвращенный, на несколько дней; в таких случаях Шейд вообще не выходил, еду ему носили.

Тогда Сайген сам увез его. Однажды посадил в свой пикап, сложил в багажник две сумки, после чего они уехали. Вдвоем, а через время Сайген вернулся один, оставив Шейда в горах.

И каждую неделю катался к нему. И сейчас собирался. Он давно уже вышел из-под родительского контроля и не реагировал на требования вернуть Шейда в город.

Тиль Вилеш глянул в больные глаза напротив.

– Я отвезу. Кесав… – переживал, что дорога не будет легкой: на сыне лица не было. К тому же его морозило, он дрожал всем телом.

Сайген остановил отца движением руки, отодвинул кружку и встал.

– Я доеду. Отзвонюсь. Не переживай так, ладно?

– Может, ему врач нужен? – еще одна попытка отправить попутчика с сыном не увенчалась успехом.

Сайген устало улыбнулся, развернулся и столкнулся с Крайтоном. Мысленно отругал себя, что так долго сидел, и постарался скрыться. Ему не удалось.

– Пойдем, – Крайтон подхватил его под локоть и, кивнув бармену, направился к выходу. Говорил тихо, шел быстро, по привычке опустив голову. Но без теней, и к нему уже начали привыкать. – Ты себя видел? – Оттянул рукав толстой кофты. – Июнь заканчивается, а тебе впору шапку, шубу надевать и в камин лезть. Думаешь, никто не замечает?

– Ты не мой опекун, – заворчал Сайген, выдернув локоть. – Еду уже, еду.

– Приволоки его обратно, – решительно проговорил Крайтон. – Сколько будет жалеть себя? Хочешь, тоже поеду?

Крайтон рядом с Ханой – не то зрелище, что нужно сейчас Шейду. Сайген торопливо отказался от компании, а эмпат хмурился все сильнее.

– Я серьезно. Ему нужна встряска. Иначе, сидя там, додумается до совсем нехороших вещей, ведь времени у него в избытке. Да и ума хватит.

– Он не сделает ничего с собой, – в этом Сайген был уверен. А вот Крайтон – не очень. О чем и постарался растолковать эросу, пока тот искал ключи по своим карманам:

– Боль и одиночество доводят до безумия. Верни его в общество. Иначе потом пожалеешь.

Сайген уселся в салон и сразу же включил кондиционер. Крайтон пристально наблюдал за ним, совсем как Шейд. Только в отличие от убийцы тот ждал, пока гость уберется восвояси, и побыстрее. Хоть его и ломала та же слабость, что и Сайгена, но предпочитал переносить это, чем терпеть компанию.

– Я… – Сайген глянул на небо, на яркое солнце, слепящее до черных кругов перед глазами, и перевел потом взгляд на Крайтона, почти не видя его. Пальцы сжали руль сильнее. Хотел сказать, что попробует, хотел просто отвязаться от советов, которым, точно знал, что следовать не станет. Но, к своему ужасу, начал быстро говорить совсем другое: – Виноват… Я не понял его. То, что он хотел сделать, начал дергаться раньше времени. Ты выпустил Зою…

– Вот именно! – грубовато оборвал его Крайтон, раздражаясь. – Нет твоей вины. Я ее отпустил!

– Из-за меня, – несчастно возразил Сайген. Мимо прошла группа эмпатов, замедлила шаг, пыталась рассмотреть, что руки убийцы делают на кузове машины и зачем он почти залез головой в салон. Тогда эрос разжал сведенные судорогой пальцы и, не слушая дальше Крайтона, завел двигатель, поднял стекло. Ему пора было выдвигаться, если хотел успеть добраться до сумерек к подножию горного хребта Инисии.

Он гонял машину по несколько часов кряду только для того, чтобы переночевать рядом, однако ни разу не предложил Шейду вслух перебраться поближе к Нуувешту. Не хватало духу. Стоило только взглянуть на него – и слова застревали между зубов. Все же ему было не до такой степени погано, как его соседу.

Но Шейда даже это соседство на одну ночь напрягало. Он хотел остаться один и даже не скрывал облегчения, когда пикап Сайгена отъезжал от крыльца. Долго стоял, смотрел ему вслед, чтобы не вернулся. И, только убедившись, что облако земляной сухой пыли под колесами автомобиля улеглось, возвращался внутрь домика.

За время, что провел здесь, научился выживать без электричества, без газа, без воды под боком. Его телефон давно уже валялся разряженный, потому что генератор для себя не запускал ни разу. Прекрасно обходился без света, и уж тем более не скучал по звонкам и разговорам ни о чем. Не интересовало, что происходит в клубе, как отец Сайгена взял в жесткие тиски эмпатов и чем они там живут.

Он перестал думать, прекратил размышлять. Он просто дышал. Просыпался на рассвете, чтобы отправиться к небольшой заводи, образованной в течении реки, протекающей невдалеке, между полосой деревьев и скалой. Неглубокий бассейн, по краям поросший камышом, с ледяной и чистой водой помогал проснуться получше чашки крепкого кофе. Шейд выдерживал в такой ванне не более десяти минут, зубы начинали стучать; замерзал, тогда выбирался на берег. Ложился на траву, заворачивался в одеяло, которое брал с собой, и слушал. Голос гор. Шепот ветра. Шелест деревьев. Мелодию воды, усыпляющую, унимающую гул в голове. Притупляющую память. Тишина стекала по щекам, на шею, наполняла землю.

Терял себя в мягком рассвете, во множестве звуков, шорохов, всплесков, неясных и приглушенных. Ощущал себя крупинкой земли, греющей его спину. Величественное и необъятное дыхание свободы, к которой так стремился когда-то.

Мог лежать так часами и лишь птицы составляли ему компанию. И то только слышал их. Замирал без движения, пока солнце не поднималось высоко в небе и не начинало слепить. Тогда поднимался и двигался по берегу к самой реке, где расставлял небольшую сеть. Иногда пытался ловить рыбу самодельным копьем. Бывало, даже получалось насадить форель на заточенный ножом сук.

Он жил как животные. По принципу – живи и пусть живут другие. Не брал больше, чем ему необходимо, не оставлял после себя горы пропадающей еды и мусора. Одной такой рыбы ему хватало на несколько дней.

В иной раз просто шел, без какой-либо цели. Проходил несколько километров, глядя вниз, в воду. Собирал по пути ягоды, дикие яблоки. На одном участке берега как-то набрел на заросли лесной малины. И долго стоял перед ней, сначала набрав горсть ягод, а после уставившись на свою ладонь.

Поняв, для кого он собрал ягоды, медленно развел пальцы, и малина посыпалась на землю. Стоял и смотрел, как она падает.

В тот раз он едва не сорвался. Подумав об одной тарелке на столе, одной только подушке на жесткой кровати и о пустом доме, совсем не ожидающем его возвращения. Никто не озаботится им, кроме Сайгена, да и у того свой интерес. Что бы ни говорил, но действия его разнились с речами, встреча с Аманом еще раз это доказала.

Шейд опустился рядом с кустами, схватился за ветки, исколов все руки. Едва справился с желанием спрыгнуть вниз, с отвесной стены, под которой ревел уже не ручеек, а полноценный стремительный поток, обтачивая камни, усеивающие русло, до опасной остроты. Вогнал пальцы в землю, давя злосчастную малину, задыхаясь, и кричал ввысь, почти не слыша свой голос из-за грохота воды. Имя Сайгена, чтобы не забыть. Что он еще должен здесь остался, на этой земле. И эхо возвращало ему крик вместе с ветром, осушая мокрое лицо.

В дальнейшем он обходил это место стороной.

Множество потоков, стекающих с вершин Инисии, пересекаясь, перекручиваясь, в итоге собирались в один бурный вихрь, неуправляемый по своей мощи. Он несся вниз, бился в скалу и разлетался мелкой пылью, издавая глубокие, низкие стоны. В одном месте русло сужалось, и один берег был пологий. Шейд ходил по другому, по отвесной скале.

По самому острию, кутаясь то в одеяло, то в куртку. Всматриваясь вдаль, где среди зеленых полей, касаясь искрящейся синевы горизонта, исчезала, растворялась водная стихия, снова расползаясь на мелкие неглубокие и спокойные ручейки.

Дышать стало легче, немного прояснилось в голове. Сайген как чувствовал его – в наступающих сумерках Шейд различил его силуэт неподалеку. Мельком подумал, что опять наступила суббота.

– Не заметил, как прошел день, – сказал ему вместо приветствия. Развернулся и направился обратно, к вершинам, пламенеющим в последних лучах солнца, в сторону дома. Сайген пошел за ним, не стараясь догнать. Держал расстояние.

– Ты ел?

– Да. – Шейд не обернулся. – Был в доме? Там остался кусок зайца.

– Сразу к тебе пошел. Еще не заходил. Как ты здесь?

Шейд будто не услышал вопроса, перепрыгнул через валун, Сайген преграду обошел. Охватил взглядом окрашенные сизыми тенями каменные массивы, клонящиеся над долиной, небольшие холмы, росшие без малейшего порядка под этими волнами. Вдохнул полной грудью.

– Хорошо здесь.

– Да.

– Шейд…

– Не надо, – Шейд на миг оглянулся через плечо, а Сайген едва уловил это движение. – Не порть ничего. Просто иди. Просто дыши. Прекрати думать. Здесь это мешает жить.

Продолжая шагать, Сайген не заметил россыпь камней в высокой траве, врезался в кучу ногой. Легкие кроссовки не защитили пальцы, зашипел и запрыгал на одной ноге. Шейд, услышав, все же остановился. Потоптался немного на месте.

– Смотри под ноги. Тащить тебя далековато будет, – помолчал и после паузы добавил: – Идти можешь?

– Могу, – Сайген наступил на ногу, потом сильнее. – Как ты видишь что в потемках?

– Темнота – моя стихия, – Шейд пожал плечами. Поднял голову вверх. – Да и довольно светло еще. Небо всего лишь серое.

Сайген посмотрел туда же, куда и его тень: от серого неба остался лишь кусочек, от горизонта и до гор почти все затянулось ночной завесой. Видимость становилась нулевой, по причине этого он имел все шансы заблудиться без проводника. Шорохи отовсюду лезли в уши. Понимал, что ночным жителям он неинтересен; но они напрягали.

– Не мог бы ты идти рядом? Почти не вижу тебя, – попросил Шейда. Тот нехотя сбавил шаг.

– Мог бы и в доме ждать. Я б скоро вернулся.

Сайген грустно улыбнулся и дернул рукав куртки Шейда.

– Ты так легко переносишь все это.

Шейд не стал отвечать. Любое физическое недомогание было для него подарком, мешающим ковыряться в себе. К тому же нарочно выматывал себя работой, ходьбой, чтобы не вертеться по ночам, а упасть и уснуть. Без сновидений.

Сайген прихрамывал немного, так что вернулись они в дом уже затемно. Взошла луна, пробравшись сквозь верхушки вековых деревьев и осветив немного путь. Куртку Шейд уже нес в руках, ощущая, как потеет шея. Озноб проходил. Как и у его гостя; краем глаза заметил, что эрос вытирает лицо. Представлял, как в городе, среди людей, ему ощущается этот непреходящий холод, слабость, которые изматывали. На миг ощутил вину и тут же ее отбросил. Сайген молчал, а сам добровольно возвращаться назад не был готов.

Низкие деревянные ворота остались распахнуты, во дворе место занял пикап Сайгена. Шейд вздохнул.

– Здесь есть медведи. Иногда забредают, – заметил, закрывая воротины и запирая их на засов. Жизнь в глуши воспитывала бдительность. – Не хотелось бы обнаружить одного из них внутри.

Сайген, когда приезжал, шел сразу в пристройку за домом и возился там с генератором, пока шумный агрегат не начинал тарахтеть. И сейчас направился туда же. Это означало, что заработает насос в бассейне и душ можно будет принять в доме.

Там точно полно паутины, за неделю много живности собиралось во влажном месте. Шейду пришлось взяться за веник и направиться в помещение размером два на два метра, обустроенное под помывочную. Шланг, прикрепленный к стене, и металлическая лейка. Кусок мыла, лежащий на деревянном настиле тут же, на полу – вся обстановка; он туда практически не заходил, обходясь природной купальней.

– Не хочешь спуститься к реке? – крикнул Сайгену, входившему в дом. – Там вода ледяная.

– Утром, ладно? – отозвался Сайген, шаря рукой по стене в поисках рубильника. – Где твой телефон? – Включил свет и остолбенел. Постоял минуту, постучал ногой по доскам на полу, свежайшим. Даже захотелось нагнуться, чтобы лучше почувствовать запах сосны, исходящий от них. Пробежался дальше по обстановке, немного изменившейся с его последнего визита: у окна появился другой стол. Грубо сколоченный, но такой крепкий, что на нем можно было пару коровьих туш разложить. И два стула, сооруженные тем же мастером. Обернулся к душевой, изумленный сверх меры. – Это ты сам?? Когда успел?

– У меня много времени, – спокойно отозвался Шейд, выходя на свет. Сайген поразился еще сильнее:

– Ты подстригся?

Неровно обкромсанные пряди, едва достающие до ушей, создали странный образ. На ум сразу пришли мультфильмы, угол губ эроса пополз вверх. Как в аниме, во все стороны торчали короткие пряди. Шейд заметил ухмылку и хмыкнул в ответ.

Находясь наедине с комарами и жуками, вынужден был признать, что модельная стрижка ему ни к чему, к тому же после дешевого мыла и речной воды волосы стали напоминать паклю. И взялся за ножницы. А насчет результата – что вышло, то вышло, судить было некому.

Покосился на Сайгена, молча прося не комментировать, попутно поставил метлу в угол, у печи.

– Можешь мыться. Пауки убрались со своими мошками.

Сайген обозрел кучу дров, сложенных с другой стороны печи. И невольно глянул на руки Шейда, на которых уже не должно было остаться кожи после такой активности.

– Сам колол?

– Угу.

– Могу помочь.

– Не нужно. Есть будешь? – Шейд в который раз отказывался что-либо делать вместе и Сайген готов был уже выть от бессилия. – Тебе нужна кровь?

– Нет, – вышло слишком резко. Разочарованный, огрызнулся: – Оставь ее себе!

Шейд пожал плечами и ушел на улицу, а Сайген сел на один из новых стульев и уронил голову на стол, так сильно пахнущий древесиной. Лесом, горечью. И у него защипало под веками. Снова он не знал, как ему подобраться к Шейду, тот закрылся.

После бойни в клубе, после смерти Зои что-то в нем надломилось. Исчез свет, наполнявший его, остался парализованный рассудок. Не интересующийся ничем.

Раньше Сайген представлял, как они могли бы стать друзьями не потому что вынуждены, а потому что им действительно этого хочется. Шейду, наверное, очень хотелось бы так точно, только его постоянно отталкивали. Раньше. Но сейчас они поменялись ролями. Сайген стремился стать ему другом, поддержкой. Только вот Шейд уже не хотел. Единственными его желаниями сделались тишина и одиночество.

Много бессонных ночей Сайген провел, прокручивая в уме ту конкретную ночь и пытаясь представить вероятные другие исходы. Что, если бы он дал обменять себя на Шейда? В какой-то момент Атари вынужден был бы отвести лезвие от его горла, чтобы выпустить эроса, а вместо него скрутить тень. И, вероятно, именно этого момента ждал Шейд.

Но случилось что случилось. Сайген отодвинул тяжелый стул и встал.

Отыскав в ящике телефон, долго держал его в руке. Как и ожидал, трубка полностью разряжена. Случись что – он и знать не будет, пока не приедет сам. Охватило уже ставшее привычным раздражение беспечностью Шейда. Отыскал провод, воткнул вилку в розетку, запустил телефон.

– Я его с собой все равно не беру, сеть не ловит, – заметил Шейд. Вернувшись, он облокотился о косяк двери бедром и наблюдал за действиями Сайгена. Потом закрыл дверь и поставил на стол небольшой закрытый контейнер, с запотевшими боковинами. Так Сайген понял, что хозяин ходил в подвал. – Спать ляжешь на кровать. Ужинать будешь?

– Ты опять на полу?

– Ужинать будешь? – повторил Шейд. Сайген опустил плечи.

– Да. Я привез…

– Не нужно ничего, – оборвал его Шейд. – Не пытайся меня напоить, нет желания потом валяться с больной головой. Я завязал с этим. – Открыл крышку пищевого контейнера, достал две тарелки, поставил их на стол и отвернулся к печи, за вилками и ножами. Когда вернулся и начал раскладывать приборы рядом с тарелками, оглядел более чем скромную сервировку. На две персоны.

И в тот момент Сайген перехватил пронзительно отчаянный быстрый взгляд на стоящие рядом две тарелки. Не глядя куда отложил телефон, который продолжал сжимать в руке, и поднялся.

– Хочешь…

Рука Шейда дрогнула. Выпала вилка, глухо стукнулась в тарелке. Он тут же ее поднял и положил ровно.

Вновь приросла маска. Только ли при нем он ее использовал или себя тоже пытался надурить? Сайген нахмурился.

– Ты хочешь есть один? – спросил без обиняков. Судя по тому, что увидел, Шейда стали пугать даже совместные трапезы. – Мне не сложно, могу пойти на улицу.

– Не выдумывай. Садись, – Шейд двинул стул ногой. – Столько ехал, чтобы комаров кормить?

Сайген сел.

– Сам ловил? – указал на половину тушки. Жилистое и жесткое на вид темное мясо совсем не походило на крольчатину. Отрезал кусок, положил на свою тарелку.

– Даже не с десятого раза получилось. Промучился с этими петлями, – Шейд поднял глаза, чтобы понимать, знаком ли Сайгену такой способ ловли зверя, или придется объяснять, и снова их опустил. – Наверное, было бы лучше потушить, но…

– Но с кастрюлями у тебя всегда были нелады, – закончил за него Сайген и попробовал зайца. Жесткий, сладковатый и специфический вкус. Но интересный. Ему понравился. Взялся за дичь основательно, руками, оставив в покое нож и вилку. Шейд, какое-то время понаблюдав за ним, тоже решил обойтись без приборов.

– Кофе есть? – спросил Сайген во время еды.

– В каком-то из ящиков. Вода в ведре. Хочешь кофе – вари сам.

Сайген не увидел никакой проблемы, вытер пальцы бумажной салфеткой и огляделся.

– Ты будешь? – и быстро добавил: – Это не пиво и не вино, никаких градусов и больной головы. Просто немного кофеина. На ночь глядя.

– Чтобы как можно хуже спать, – пробормотал Шейд. – Откажусь. Если доел – накрой кости, завтра выброшу.

Кофе вдруг перехотелось и Сайгену. Думал поболтать ни о чем, посидеть на улице, пока будут потягивать горячий напиток. Но Шейд вместо этого достал из шкафа матрац, расстелил его на полу, собираясь лечь.

– Давай я, – Сайген попытался отобрать подушку, чтобы самому улечься на пол. – Я приехал стеснять тебя, мне и спать на полу.

– Как хочешь, – подушка оказалась прижата к груди Сайгена, Шейд не стал ее вырывать и пошел к своей кровати. – Тогда и белье не меняю.

Будто Сайгену было так важно лечь на выстиранные простыни. Он снял с себя футболку и повесил ее на спинку стула.

– Схожу в душ. Полотенца там же? – Шейд угукнул. Сайген полез в тот же шкаф, откуда добыта была запасная постель, только открыл другую дверцу. Достал верхнее полотенце из стопки. – Гель в душе? Шампунь?

– Мыло, – сухо ответил Шейд. Сайген уставился на него, потом на его волосы, начиная понимать, откуда такая прическа, а у Шейда задергался глаз. – Ты видел поблизости торговый центр?

– Почему не сказал в прошлый раз? – радовало, что Шейд еще помнит, что такое покупки и где их можно сделать. – Могу ведь привезти.

– Уверен, ты только утром принимал ванну. Со всеми своими причиндалами из фирменной лавки. Неужели не проживешь ночь без геля и шампуня?

– А ты?

– Думай о себе, – Шейд устал пререкаться. За вечер он выдал столько слов, сколько за неделю не наговорил. Язык устал. Вернулся к столу, выпил кружку холодной воды, сам счистил с тарелок кости и накрыл контейнер, который Сайген оставил на поживу мышам. После лег в кровать. – Давай быстрее, не броди. Свет выключи.

Сайген направился в каморку, оборудованную под душевую комнату. Ступил на деревянный настил, поднял кусок мыла. Самого дешевого, которое можно было только найти. Оно тут, наверное, лежало еще с каких-то лохматых годов; из тех запасов, которые делал еще его отец. Все потрескалось, даже разглядел внутри паутину. Вздохнул и поднял голову вверх, к шлангу. Шейд в душ точно не заходил уже бог знает сколько времени, плавал в реке.

Сайген побоялся даже представить температуру горного ручья ранней весной. Добавить к этому еще и ледяной воздух, ветер. И озяб весь, покрылся мурашками. Открыл горячую воду.

Завтра у него будет возможность окунуться в ту реку самому.

Мыло трогать не стал. Верно Шейд подметил, только утром вылил на себя достаточно химии. Пусть будет только чистая вода и ничего больше.

Когда вернулся, вытирая голову, Шейд уже погрузил комнату во тьму.

– Спи, – сказал он Сайгену. – Завтра рано вставать.

– Хоть бы свечку зажег, – проворчал Сайген, вслепую отыскивая спальное место на полу. Нащупал ногой матрац. – Не вижу, где полотенце оставить.

– На пол брось, завтра постираю.

Обычно Сайген надолго не оставался. И подозревал, что как только уезжал, Шейд вырубал генератор.

– Где ты стираешь?

– В реке.

– Машинка же стиральная стоит, – не понимал такой упертости. – Закинул все и забыл. Ты сам себе жизнь усложняешь.

Шейд перевернулся, заскрипели доски под ним. Отвернулся к стене, наверное, потому как перед этим лежал на спине. Не хотел говорить. Хотел спать. Наверное, устал, если весь день ходил, дрова колол, за зайцами бегал.

– Помнишь, как я язвил у машины? – Сайген рискнул открыть рот. Простыня на кровати немедленно перестала шуршать. – Что от тебя останется только голова и часть?

– Помню, – ровно ответил Шейд. А ведь он тогда на самом деле испугался. Сейчас мог только посмеяться. Но не хотелось. Закрыл глаза, надеясь, что на этом исповедь закончена и они могут уснуть, но Сайгена потянуло на раскаяние.

– Я так никогда не думал. Считаю, ты должен знать об этом. Это была пустая досада и больше ничего.

– Понимаю, – голос Шейда стал уже натянутым. Красноречивый протест против словоизлияний, который Сайген проигнорировал. – Выместил ее на мне.

– Прости. Все хотел сказать тебе это.

– На тебя близость к природе так действует? Или отсутствие кофеина?

Сайген невесело рассмеялся в темноте и уселся вниз, на свое спальное место, отвоеванное у Шейда.

– Я не уеду завтра, – Шейд молчал, и Сайген продолжил, пока его по-быстрому не завернули с намерениями: – Схожу с тобой на речку. Покажешь мне, как силки ставить.

– Я не охочусь ради охоты. И тем более для твоего развлечения не стану этого делать.

– Но еда-то закончилась, – напомнил Сайген о контейнере с обглоданными косточками. – А тебе нужно питаться. Подарки с города ты не возьмешь, так что…

– Времени много свободного? – вновь раздражение прорезалось в хриплом голосе. Кровать скрипнула, Шейд вновь перевернулся. Теперь, наверное, к нему лицом. Сайген лег и положил голову на согнутые руки. Уставился в потолок широко открытыми глазами.

– Отец занялся Химерой, так что да. Полно. Рассказать тебе что-нибудь? О том, например, как Олив говорит с отцом шепотом? Она даже все кожаные шмотки сменила на сарафаны.

– Нет. Спи.

– Ладно. Покажу тогда тебе, как мясо тушить.

– Сайген… – Шейд произнес кличку уже с угрозой. Он явно не хотел продолжать разговор. – Ты сейчас отправишься спать в машину. Или я уйду.

Сайген замолчал. Но сон не шел, тогда как Шейд вскоре стал дышать тише и размеренней.

Все ерзал с места на место, тщетно пытаясь улечься удобней, но мысли мешались. Он таращился в окно, слушал сверчков и лягушек. Потом на стены, когда луна осветила их достаточно, чтобы разобрать деревянные панели. И в какой-то момент его невесомо коснулось припоминание, призрачное ощущение схожего занятия.

Давно; он столько времени смотрел на эти доски, что выучил наизусть все трещины и рисунок. По памяти начал прослеживать глазами линии, как в ту пору. И уснул.

К тому времени, как чернота неба немного разбавилась и Шейд открыл глаза, Сайген, с головой завернувшись в плед, сжался на полу в клубок. Скатился с матраца, подушку оставил там же. И точно у него будет все болеть, потому что спать на голых досках эрос не привык.

Шейд свесился с кровати, невольно улыбнулся, глядя на городского жителя. Потолкал его, спокойно достав рукой до спины.

– Утро.

Сайген замотался еще сильнее, заворчал. Шейд ухватил край пледа, потянул его на себя.

– Отстань, – глухой и сонный голос из-под покрывала был едва различим.

– Ладно, – Шейд спрыгнул на пол, потянулся. После чего зажег свечу и поставил ее на стол, еще раз глянул на Сайгена, который и не думал просыпаться. – Солнце скоро встанет, я на реку. Спи дальше.

Ему и не хотелось тащить за собой кого-то. Время рассвета принадлежало ему одному; река была его убежищем. В это время мерцающие ночные огоньки сливались с первыми лучами ласкового еще светила, холодный ветерок шевелил волосы и замечательно прочищал мозги. А Сайген, был уверен, станет без конца молоть языком, распугает всех птиц, заставит его думать, отвечать и в итоге испортит ежедневный ритуал.

Поэтому, стараясь не шуметь, достал из шкафа на этот раз полотенце. Сегодня он не мерз, хватит и такой подстилки. Поискал глазами свое копье для рыбы, обнаружил его у печи.

Фоном гудел генератор, отвлекая, и Шейд попытался вспомнить, сколько еще топлива осталось и когда этот агрегат заглохнет окончательно. Хотя Сайген сразу же пригонит грузовик с бочками. Решив по дороге заглянуть в канистры в пристройке, на цыпочках прошел мимо груды на полу.

Только вот Сайген как назло ему завозился, протер глаза. Шейд с досадой выдохнул и остановился, развернулся, слушая стоны: гость попробовал подняться на ноги, поняв, что его оставляют, но смог лишь сесть на задницу, потом оглядеться. Причину утренних мучений отыскал сразу: матрац лежал отдельно от него. Под выжидающим взглядом Шейда встал на колени, потом схватился за край кровати и поднял себя.

– Твою ж налево… Как вагоны разгружал… – нагнулся, растер ноющие, затекшие ноги. Поднял голову и криво усмехнулся. Шейд раздражался задержкой, поэтому выпрямил скрюченную спину. – Все, иду я. Иду.

Припадая на одну ногу, невыспавшийся и понимающий, что сам себя обрек на купание в реке спозаранку, поковылял к двери в одних спортивных штанах, не став одеваться. Повертать назад было стыдно.

– Видок у тебя тот еще, – заметил Шейд. Задул свечу, пока Сайген кривился и открывал дверь.

– Да темно еще на улице! – вырвалось у эроса, едва ступил на порог. Обернулся. – Сколько времени??

– Около четырех. Самое то, – Шейд подвинул Сайгена и вышел наружу. Прикрыл глаза, отыскивая ту звенящую тишину, что обычно сопровождала пробуждение и раннюю прогулку. Но сопение за спиной ее заглушало.

Мысленно пожелав Сайгену сесть в машину и исчезнуть, перехватил покрепче заостренный сук.

– Рыбу ловить? – воскликнул Сайген, разглядев копье, и вышел за ним. Босиком, наступил на сухие комья земли и, прежде чем открыть рот, глянул на такие же босые ноги Шейда. На улице быстро светлело, сизый полумрак не скрыл очертания ступни тени. Одной, второй.

Сайген запнулся. Медленно поднял глаза. И машинально дотронулся до своей шеи, до змея, обвивающего ее, хранящего часть Шейда.

– Я бы вернул, – сказал быстро под пристальным взглядом. Не мог разглядеть их цвет, зелень казалась беспросветной чернотой. – Если бы мог. Вернул бы.

– Ты начинаешь бесить, – негромко заметил Шейд. – Приезжаешь сюда только для того, чтобы я тебя исповедовал? Чтобы снял твою мнимую вину с твоих бедных плеч?

– И вовсе нет!

– Тогда закрой рот, – попросил Шейд и пошел впереди. Сайгену ничего не оставалось, как двинуться следом.

За кроссовками возвращаться не стал, исколол все ноги, пока пробирался по притоптанной траве, наступая на прячущиеся невидимые колючки, мимо кустарников к темнеющей полосе деревьев. Там петлял по голой уже земле, обходя большие камни и морщась, когда вгонял в пятки острый щебень. Держал перед глазами спину Шейда и удивлялся, как закалила того жизнь в горах: стал намного рельефнее и шире. Ни грамма жира, лишь твердые мышцы перекатывались под загорелой кожей. Еда без излишеств и физические нагрузки за три месяца сделали то, чего многие добиваются упорным трудом в спортзале, и иногда годами.

– Шейд…

– Молча, – напомнил Шейд, не оборачиваясь. Сайген прикрыл рот. И подумал о реакции тени, если заикнется о проживании тут же, в доме. Вместе.

Шейд наверняка на скорую руку построит себе отдельную землянку и съедет в тот же день, с него станется.

Над головой дрогнули ветки, метнулись тени. Сердце ушло в пятки, машинально Сайген пригнулся, задрав голову к верхушкам над собой, сквозь которые проглядывал уже розовый свет, окрасивший небо. Шейд фыркнул, заметив, а Сайген перевел дыхание, поняв, что всего лишь птицы прятались среди листвы: нежная трель разнеслась в вышине.

– Дрозд, – коротко пояснил Шейд, сжалившись. Сайген кивнул, хотя даже не представлял, что за птица такая. Но пела она красиво.

Лесополоса закончилась внезапно, и перед ними выросла скала. Глухая серая стена, лишенная всякой зелени. Она нависла над небольшим озерцом громадой, и, стоило выйти из-под древесного полога и ступить на открытый луг, отчетливо стал слышен рокот воды. Шум, рычание, переливы, устрашающие даже на слух. Ощущение сложилось, что чуть дальше случился обвал, бесконечно падали камни вниз.

Сайген поднял голову, забыв даже о горящих подошвах ног и утренней прохладе, мурашками покрывшей все тело. Впервые наблюдая рассвет здесь, в этом мире: обычно он вставал позже Шейда и сразу уезжал, в то время как сам хозяин уже бродил где-то. Здесь, как теперь узнал.

– Это… – не мог оторваться от теряющейся в высоте вершины; смотрел и смотрел, пока не почувствовал резь под веками и не заслезились глаза. Дыхание прервалось в ожидании. Неизвестно чего. На миг отступило отчаяние, тревога. Заглохла память и Сайген остался один на один с вечностью. Выдохнул, глаза его засияли. – Величественно… Очуметь… Как крылья растут, кажется – прыгну и полечу.

Шейд тихо засмеялся, ощущая то же самое.

– Идем, – сказал уже не столь резко. – Сейчас прыгнешь и испытаешь всю прелесть утра.

Сайген схватил его за руку и указал наверх.

– Ты прыгал оттуда?

Шейд покачал головой, дивясь возбуждению, охватившему эроса.

– Я стараюсь не забираться настолько высоко. Не ищу такого адреналина, могу ведь и сорваться ненароком, а скорость нужную не наберу. Чтобы войти в тоннель. Так что… Нет.

Ему показалось, что Сайген расстроился. И это дало повод задуматься, что вопрос не преследовал цель напомнить об осторожности.

– Думаю, насколько страшно лететь оттуда, – признался Сайген и чуть улыбнулся. – Мы могли бы…? Ты мог бы… Спустить меня оттуда? Уйти в твой тоннель перед самой землей?

– Дурной что ли? – изумился Шейд. – А если не выйдет?

– Ну… нам будет все равно тогда. И не обидно никому. Отец, правда, долго искать нас будет, – Сайген еще раз прикинул место приземления. – Ведь наши два пятна вода смоет.

Шейд уже вголос расхохотался, в воду с берега попрыгали лягушки, потревожили еще живность в тихой заводи, зашумел камыш. Сайген подошел ближе к воде. Сунул туда ногу и затрясся.

– Черт… Холодно как…

Весной, похоже, в этом месте была частичка зимней Арктики. Шейд попросту ненормальный, если смог плавать здесь в то время, среди льдов. Даже сейчас, летом, в теплом воздухе, пальцы сводило судорогой, стоило опустить их в воду. Сайген попрыгал по берегу, пока Шейд снимал свои обрезанные по колено штаны, оставшись в одних боксерах. Обернулся на Сайгена. Заметил его взгляд, ощупывающий каждый шрам, оставленный по его вине на гладкой коже тени. И в следующее мгновение с ног до головы увился туманом, полностью скрывшись от глаз.

Сайген остолбенел. Возмущенно открыл рот.

– Эй! Греться будешь? – закричал минуту спустя, обретя дар речи. – Ах ты ж… Жульничаешь?

Тени втянулись обратно и Шейд одним движением ушел под воду. И вновь челюсть Сайгена упала вниз. Он бросился вперед, почти ступил в воду. И снова струхнул, остановился у самой кромки воды, набегавшей на поросший густой травой берег слабыми волнами.

Шейд вынырнул почти в центре бассейна, тряхнул вбок головой, убирая волосы, облепившие лицо. Посмотрел на Сайгена, развернулся и поплыл ближе к скале. Сайген прикусил губу, мучительно заставляя себя шевельнуться. Почти решился; позорно впал в ступор, представив себя в воде.

– Чтоб тебя, – пробормотал себе под нос, наблюдая за мощными, совершенными гребками пловца. Так он в жизни не зайдет в этот ледник, трогая его кончиками пальцев. По ощущениям, температура воды колебалась около ноля градусов. Хотя, конечно же, она была выше, иначе не скакали бы лягушки так радостно по всему берегу. – Это все горячая вода и центральный водопровод. Превратили меня в неженку…

Сайген, дрожа, снял штаны, тоже оставшись в одних спортивных трусах. Глянул наверх, на уже выглядывающие из-за скалы лучи солнца. Закрыл глаза, чтобы не видеть, куда будет падать. И с силой оттолкнулся ногами от земли, на миг завис в воздухе.

Боже мой, только успел подумать, как залетел в студеный бассейн. Окоченел моментально, дыхание перехватило враз. Холод пробрал до самых костей, заломило в груди. Сайген с коротким воплем вылетел на поверхность, отчаянно хватая ртом воздух. Пошевелил ногами, до дна не достал. Проморгался, огляделся: Шейд уже был рядом.

– Нормально? – спросил. Сайген быстро закивал. И разглядел какое-то одобрение в глазах, ставших в воде совершенно зелеными. Попытался вздохнуть полной грудью, ничего у него не вышло. Холод выдавливал весь воздух, сжал легкие до размера, казалось, наперстка. Шейд понаблюдал за ним некоторое время, потом, убедившись, что тонуть не собирается, зашел на новый круг по заводи.

Сайгену надо было либо болтаться и замерзать на месте, либо плыть за ним. Сжав зубы, превращаясь в лед, вынудил себя двигаться.

Когда выбрался на берег спустя минут десять, был уверен, что покрылся инеем не только снаружи, но и внутри. Осталось закрыть глаза и на манер холоднокровных погрузиться в анабиоз.

– Держи, – Шейд кинул в него полотенцем, а сам растянулся на траве, подставляясь под солнечное тепло. Хмыкнул, когда разобрал стук зубов Сайгена. Тот моментально завернулся с головой в махру и весь сжался.

– Ты… делаешь так… каждое утро? – едва не откусил себе язык, так дрожал.

– Ага.

– Ненормальный, – цепенея, пробормотал Сайген в полотенце. Было немного завидно, что глубокое и ровное дыхание Шейда в корне отличалось от его собственного. Будто прошелся пару метров, тогда как он сам словно вместо лошади работал на пашне, еще и на время. – Так и воспаление легких подхватить можно…

Шейд сорвал травинку и сунул ее в рот, глядя на птиц в небе.

– Не подхватил же, – закрыл глаза. – Ах да. Я ведь не человек, так что ко мне не применимы ваши правила.

Сайген с силой сжал ткань в кулаках.

– Шейд…

– Сайген?

Сайген резко сел, стащил полотенце с мокрых волос.

– Ты раньше звал меня по имени.

– Звал, – согласился Шейд. Это было так давно, будто прошло несколько веков с того времени. Сайген прошелся рукой по прядям, раскидав их в стороны. Прищурился, встретив взгляд из-под ресниц. Слегка удивленный – ничем Шейда не пронять.

– Почему же сейчас я стал Сайгеном? – начал заводиться сам.

– Это было твое требование, – напомнил Шейд, подняв бровь. В рот отправилась следующая травинка, предыдущую он сжевал. – Ты запамятовал? Сам запретил имя Кесав, сказал, что так тебя называют только близкие люди. – Пожал плечами и опять закрыл глаза. – А я не близкий, и уж тем более не человек.

Сайген сжал переносицу. Да, он такое, кажется, на самом деле говорил. Запал поутих.

– Прости…

Шейд качнул головой.

– Без разницы. Кесав, Сайген. Как бы я тебя не назвал, ты останешься собой. Не бери в голову.

– Я не за имя, – Сайген запнулся, устремив потерянный взгляд на все еще затененную скалу. Привычно начал прокладывать путь по трещинам, оборвал себя. Он и раньше так делал с Шейдом, когда ему было неудобно – пытался придумать себе занятие, не смотреть в глаза. Вздохнул и обернулся опять к лежащей на спине тени. – За мои слова. Прости, я много чего наворотил, будучи не в себе.

– Тем более извиняться не за что.

Либо ему и в самом деле безразлично отношение к себе, либо обида слишком глубоко вросла за столько лет. Сайген решил зайти с другой стороны.

– А вот твое имя так и не прижилось.

– Суонг? – Шейд покривил губу. – Вы все звали меня тенью. Ясное дело, что Шейдом и остался.

– Я бы хотел быть твоим другом.

– У тебя друзей – полный клуб, – Шейд пошевелился, приложил руку к глазам, закрываясь от солнца, чтобы увидеть соседа. – Сайген, ни к чему тебе я, поверь.

– Нам хорошо было, – горячо возразил Сайген. – Помнишь, сколько раз мы просто разговаривали? Просто сидели?

– Помню. Но повторения не хочу. Я не несу для тебя угрозы. Я слежу за собой и своей жизнью. Я не рискую, не попадаю под пули и под машины. Даже на мотоцикле не езжу, тут негде. Поэтому… Просто оставь меня в покое и займись своей жизнью. – Шейд встал, подобрал свои штаны, надел их. – Возвращайся в дом, иначе обгоришь с непривычки. Я попробую поймать рыбу.

Сайген переждал припадок отчаяния, зажмурился.

– Я с тобой.

Шейд не стал его отговаривать, равно как и ждать. Двинулся вокруг заводи, обходя камыши. К тому времени, как Сайген натянул штаны, скрылся за валунами. Эросу пришлось бежать следом, не глядя под ноги.

Понимал, что Шейд воспринимает его как капризного ребенка, прилипшего и требующего внимания. Ничего не мог поделать с тем, что вел себя именно так. Но очень важным казалось разбить стену, которая становилась все выше и шире. Боялся, что в один день не сможет даже докричаться и достучаться до другой стороны.

Возможно, Крайтон был прав, нужна встряска. Что-то, что вынудит Шейда отбросить этот вежливый тон и высказать то, что у него внутри. Пусть криками, пусть дракой. Пусть бы обвинил его уже, только дал бы возможность вести диалог, а не монолог.

Рокот воды становился все мощнее, уже отдавался под ногами заметной вибрацией. Сайген ускорился и едва не столкнулся с Шейдом, почти споткнулся об него. Тот сидел на корточках, заглядывая вниз. Замер, подняв руку, остановил дальнейшее движение.

Сайген глянул туда же. И инстинктивно вцепился рукой в камень, увидев источник грохота.

– Осторожней! – крикнул Шейд и его голос потонул в реве водоворотов, бешено закручивающихся вокруг острейших каменных игл, выступающих из пены. Он начал спускаться по едва заметным выемкам ступеней, прорубленных в скале.

Сайген уже пожалел, что увязался за ним. Перегнувшись через сколотые, нагретые солнцем камни, крепко держась за них двумя руками, еще и вогнав в землю пальцы ног, с замиранием сердца следил за каждым шагом, не уверенный, что сможет повторить. Мельком глянул на другой берег, спокойный и пологий, однако проводник его выбрал именно этот путь, грозный и рисковый.

Шейд поднял голову, вглядываясь вверх, и на его лице сверкнула усмешка. Ветер трепал его волосы как черное покрывало.

– Боишься? – донесся его голос сквозь шум ветра. Эхо падающей воды, бьющее от скал, почти заглушило совет сидеть тогда наверху.

Сайген медленно покачал головой.

– Я свалюсь сам и подставлю тебя! – закричал в ответ. Шейд постоял. Подумал и кивнул. И Сайгену показалось, что он разочарован. Будто рассчитывал на такой исход. Сжал пальцы на скальных булыжниках крепче. – Шейд! – Тень опять подняла голову. Будь что будет, он очень хотел испытать судьбу. Суждено ли им жить или они все же ошибка, которой быть не должно. – Вернись! Давай прыгнем!

Не разобрал, но больше угадал, как удивленно расширились глаза Шейда. Уверен был, что тот покрутит пальцем у виска и продолжит ползти вниз, за какой-то рыбой, которая никому не известно как выживала в бурлящем аду.

И кровь закипела, по всему телу вдруг пробежал озноб страха и предвкушения. Сайген вытер лицо ладонью: Шейд после заминки все же стал подниматься к нему. И когда его отражение было совсем близко, разобрал загадочную улыбку на смуглом лице.

Он хотел умереть. Он радовался этой возможности, предоставленной самим возвращенным. Сайген понял это вдруг так четко, что стало жутко. Наверное, подумал, с таким же лицом, рвением и нетерпением шли на смерть фанатики.

– Мы можем умереть. Точно через минуту, – первая искренняя улыбка, которая появилась на жестких до этого губах и отразилась в глазах.

– Я знаю, – Сайген сглотнул, и вниз уже не смотрел. Только на Шейда. Черпая в нем силу и уверенность в своем решении. Это был его шанс. Может, единственный, предоставленный за долгое время. Протянул руку. – Я верю тебе.

– Уверен? В своей вере? – голова Шейда склонилась набок. Он разглядывал протянутую ладонь с непонятным выражением, видел, насколько она вспотела. Но принимать ее пока не спешил.

Сайген сам схватил Шейда.

– Уверен.

– Ты хочешь жить, – мягко заметил Шейд. Оглянулся себе за спину. Лететь им предстояло метров тридцать. Это очень высоко, и если упадут – то без вариантов. Они не выживут. – Во что ты играешь, Сайген? В рулетку?

Сердце ухнуло вниз и замерло, стоило встать в полный рост у края обрыва. А потом заколотилось так нестерпимо, что пошатнулся. Настолько сильно он еще себя не ломал. В ужасе втянул воздух, Шейд его удержал. Встал сзади, за спиной, крепко обхватил за талию.

– Не поздно передумать, – шепнул на ухо, ощущая дрожь, бившую Сайгена. Тот мотнул головой и сжал не чужие, а близкие руки, сомкнувшиеся в замок на его животе. Через силу открыл глаза и заставил себя смотреть вниз.

– Я виноват. Моя вина в том, что произошло, – выдохнул из себя слова, и ощутил, как больно впились короткие ногти Шейда в его кожу. – Прости меня. За нее. Прости…

Шейд без предупреждения толкнул его в спину, в пропасть.

Сайген захлебнулся воплем, широко открыв глаза. Ветер с силой ударил по лицу, засвистел в ушах. К его спине прижался Шейд, глядя вниз, на быструю смерть под ними. Копья, на которые через миг нанижутся их тела.

В следующее мгновение мир перед глазами потемнел, ухнул в пустоту, пропали звуки, цвета, ощущения. Все замедлилось на краткий миг, в течение которого Сайген успел подумать, что и не больно совсем. Реальным был лишь Шейд. Его выдох.

И оба с головой ушли под воду.

Они вынырнули в той самой заводи, с которой и началось их утро.

– Вот ты придурок. Сумасшедший… Идиот! – рявкнул Шейд, до последнего уверенный, что все сказанные слова – лишь бравада. Что Сайген в последний момент его остановит. Что не станет так рисковать и оставлять в его нестабильных руках выбор, жить им или умереть.

Сайген отплевывался рядом, хватая воду руками. И смеялся, а вода смывала сильнейшее потрясение; адреналин переполнял его, бил через край, стекал с уголков глаз. Жадно дышал, ртом, носом. И холод был ему в радость, то, что мог его ощущать.

– Это было невероятно… Полет… – мельчайшая влажная пыль окатила их на подходе к водяной стихии, он все еще чувствовал брызги на лице: они практически рассекли собой тот сумасшедший ураган среди камней. Думал, что сердце вот-вот остановится от ужаса. И восторга. Поднял глаза, отыскал Шейда, не в силах успокоить дыхание, нервную трясучку. Поднял руки, вытянул пальцы. И снова рассмеялся, вытер нос, потер веки, под которыми все жгло. – Повторим как-нибудь?

– Точно дурак, – пробормотал Шейд и поплыл к берегу. – Рыбы нет. Жратвы нет. Чуть не убился, зато лыбится во весь рот… Что ты там приволок с собой из города?

Сайген никак не мог утихомирить бивший его мандраж. Пытался сказать, но слова застревали в горле. Двигал ногами под водой, чтобы не уйти ко дну, смотрел в удалявшуюся спину и блаженно улыбался, подтверждая мнение, сложившееся о нем у Шейда. Глубокая синева неба отражалась в глади заводи и, стоило ее потревожить движением, как вся поверхность вслед за пловцом начинала искриться мелкими волнами, слепя.

Побарахтавшись еще немного, Сайген погреб по не успевшей уняться ряби, выбрался на берег, где на траве уже растянулся Шейд, подставляясь под теплые лучи. Не успел вылезти из воды, как, выбравшись из густых камышей, его место заняли две птицы, похожие на голубей.

– О, – сказал Сайген, не ожидая встретить здесь знакомых пернатых. Шейд приподнял голову.

– Курицы, – пробормотал, возвратив обратно голову. – Камышницы. Не пугай их, очень застенчивые птички.

Сайген расстелил полотенце рядом с Шейдом и тоже свалился на спину.

– Поймаешь их?

– Поймаю. Только там жевать нечего, разве что перья, а клювом их потом выковыривать.

Сайген еще раз осмотрел двух, как оказалось, куриц. И вынужден был признать правоту Шейда. Вздохнул и поднял глаза вверх, тут же зажмурился.

– По поводу того, что я сказал… Перед тем, как прыгнули…

– Замолчи.

– Я не понял тогда твоего замысла. И думаю об этом постоянно. И днем и ночью.

– Заткнись, – слова прозвучали еще ниже на тон. Шейд смял руками траву рядом с собой. Сайген повернул голову, сморгнул черные точки, пляшущие перед глазами. Разглядел сведенную челюсть, дрожащую нижнюю губу. На лице Шейда не было ни следа той злости и яда, что звучали в голосе. Он выглядел разбитым, он пытался держаться, но получалось у него отвратительно паршиво. И он наверняка не думал, что Сайген видит это, потому что и сам не смотрел в его сторону, а только вверх, на текущие по небу облака, перьями раскрасившие синеву.

– Хорошо, – с трудом проглотив комок в горле, Сайген внял отчаянию. Перестал давить на открытую и все еще воспаленную рану. – Могу спросить?

– Что? – прохрипел Шейд. Украдкой вытер нос, щеку тыльной стороной ладони и вернул руку на зелень.

– Это и был тоннель? Тот застывший путь, в который мы попали на несколько секунд?

Шейд кивнул, не рискуя отвечать вслух. Боялся, что голос сорвется. И все шире раскрывал глаза, хотя уже ничего не видел, ресницы все намокли и слиплись. Тщился удержать невовремя навернувшиеся слезы, но в конце концов повернул лицо; и они скатились по носу, по щеке. Вниз, на траву. И это тоже был ежедневный ритуал, дань земле, хранящей Эйну.

Сайген помолчал. Закрылся от слепящего сияния согнутой в локте рукой.

– Я пиццу приволок. И еще всякой гадости, полной пережаренного масла, чтобы ты покрылся слоями жира и наполнился холестерином. Совсем как я.

Шейд сдавленно фыркнул – Сайген был в отличной форме и наговаривал на себя только для того, чтобы перевести тему и отвлечь. Глубоко вздохнул. Хотел сейчас побыть в тишине и желательно один. Но эмпат никуда уходить не собирался, наоборот, лег удобнее, поелозил спиной по полотенцу, собрав его в кучу.

– Ты не боишься всяких клещей? Вот так валяясь в траве?

– Полагаешь, на полотенце они не в силах взобраться?

Сайген насторожился и сразу же принялся осматривать ткань и себя, в то время как Шейд скосил глаза на своего попутчика. Понемногу приходил в себя. Нос перестал течь.

Удивительно и поразительно, где тот отыскал столько смелости доверить ему жизнь. Прекрасно зная его внутреннюю боль и тщательно скрываемое желание оборвать ее. Сайген не повелся на внешнюю картинку, иначе бы уже давно свалил в город. А вместо этого ранит ноги, бегая за ним, коченеет в горной реке и поджаривается в пекле солнца.

– Вставай. Ты уже весь красный. К вечеру будешь сам бежать к холодной воде остудиться.

2.

– Зачем здесь эти странные колья?

– Чтобы насаживать всякую живность вроде тебя, – с готовностью пояснил Шейд, проходя мимо на самом деле странных построек. Они также его интересовали – то ли кто хотел возвести беседку среди леса, но бросил это занятие, поняв его бесполезность. То ли древняя какая-то архитектура непонятного ему назначения. Высокие каменные спицы метра три высотой, выстроенные кругом и поросшие вьюнком будоражили воображение. Но ничего похожего из виденного ранее вспомнить не мог.

По настоянию Шейда они возвращались в дом, хотя был только полдень. В это время Шейд обычно только начинал свою прогулку, длящуюся до позднего вечера, пока холодный свет далеких звезд не сменял иссушающий дневной зной. Прохладный ветерок охлаждал разгоряченную за день голову, начинавшую попросту трещать от перегрева, и Шейд с радостью укладывал ее на подушку, не способный ни о чем думать.

Только вот Сайген выглядел крайне печально и вполне мог получить ожог, если потащится за ним следом вдоль берега реки. А он однозначно это и собирался сделать, намотав на голову тюрбан из полотенца, и уже выпытывал, есть ли что пожевать по дороге и где оно растет.

День так отличался от его обыденного распорядка, что прошедшие несколько часов показались неделей, за которую нахватался море новых впечатлений. Давненько он не летал, уже и забыл, какой восторг вызывают бьющие в лицо потоки воздуха. Зоя запрещала.

Шейд сбился с шага. Сайген споткнулся за ним, прижал руку к груди, обводя взглядом вокруг. Желудок противно сжался безо всякой внятной причины.

– Подожди. Минуту. Кажется, я перегрелся…

Шейд, осаждаемый собственными мыслями, пытался перевести дыхание и снова не соскользнуть в трясину утерянного прошлого. Поэтому с готовностью остановился у низкого кустарника. Потом сел, забрался в естественную выемку, устроенную ветками, спрятавшись в тени. Постучал по земле.

– Иди сюда. Передохни. Надо было воды взять с собой.

– Достаточно воды на сегодня, – выдохнул Сайген, согнувшись. Уперся кулаками в колени и снова поднял голову, обозревая луг впереди и видневшийся невдалеке домик. Не летали даже птицы, все попрятались до вечера в лесополосе. Только трава иногда колыхалась зеленым океаном, но это не имело ничего общего с внезапной тревогой. На лбу пот выступил еще сильнее, пополз по бровям; Сайген вытер его краем полотенца. Пульс разгонялся все сильнее.

Шейд приподнялся на локтях, прислушался, сдвинув брови.

– Кто-то едет? – встретился глазами с Сайгеном. – Ты кого-то пригласил сюда? Из Химеры?

Медленно голова Сайгена качнулась, он сел, тяжело дыша. И безотрывно следя за единственной земляной дорогой, ведущей к воротам забора.

Гостья. Которую он не ждал и не приглашал. И которую воспринял всеми обострившимися чувствами. Ветер, насмехаясь над его слабостью, вдобавок швырнул ему в лицо запах, от которого Сайген застонал, хлопнул раскрытой ладонью по бедру.

– Ого, – проговорил Шейд, проявив даже какое-то любопытство при преображении эроса из полужидкого состояния в примитивного дикаря, уже готового тащить самку в пещеру. – Неужто Шатиса пожаловала? Так и не переболел ты этой чумой?

– Отец! – зарычал Сайген, приходя в ярость и одновременно силясь задавить безрассудную жажду и желание рвануть к дому. Все же направил сюда врача, а так как Даниш не водил, то привезла его, конечно же, дочь. – Я прибью его!

– Он не знает? – Шейд кивнул на автомобиль, притормозивший у закрытых ворот. – О твоей проблеме?

– Мы не встречались больше, – Сайген свалился на спину и вытер лицо, потом руки о себя. Золотистые волосинки на его груди потемнели и прилипли к коже. Будто принял еще одну ванну, весь стал мокрый. – Отправь ее отсюда, а?

Глаза Шейда расширились, безмолвно спрашивая, чего конкретно от него хотят.

– Ладно, я сам уеду, – Сайген сжал виски, пытаясь понять, как ему добраться до своей машины. – Тебе придется завести их в дом и подержать там. Не выпускай ее на улицу.

– Ты хочешь уехать?

– По-моему, ты хотел этого с того момента, как я завел пикап вчера в Нуувеште, чтобы ехать сюда, – Сайген скривился. – Черт… Она вышибает мой чертов разум из крохотной черепушки… Не забудь вытащить еду из багажника и засунь это все в свой подвал. Иначе пропадет по дороге, выкину.

Вытолкать Сайгена, чтобы получить вместо него уже двух временных жильцов. Обмен не воодушевлял и Шейд с мольбой глянул в карие глаза. Исступленно блестевшие, больные, как при высокой температуре. Одно имя Шатисы превращало эроса в слюнявого идиота.

Просить его остаться было бы слишком жестоко, он не выдержит. Может сорваться и разложить свое наваждение прямо на новом обеденном столе. Стол, конечно, выдержит и не такое, только вот инспектору налоговой не поздоровится, а ее отец придет в шок, еще и схватится за топор. Страшно представить, что произойдет после.

– Тебе хреново, – заключил после беглого осмотра и попал пальцем прямиком в истину. – Ты не доедешь нормально.

– Станет еще хуже, чем дольше я буду ее ощущать.

– Есть кровь?

– Нет. К чему она мне здесь была бы нужна? – с отчаянием Сайген посмотрел на Шейда, после добавил: – Мне не нужна чистка. Да я приехал к тебе в идеальном состоянии! И до приезда этой женщины… – Осекся, мотнул головой. – Буду умнее и прикуплю холодильник.

– Давай все же почищу, – быстро предложил Шейд.

– Где? – завопил Сайген. Его рука взметнулась к дому, куда его невероятно тянуло. – Там?? Иди тогда, выгони ее! Пусть едет домой, а врача я сам отвезу позже.

Шейд угрюмо уставился на домик.

– Я принесу сюда систему, – в грязи и в пыли, конечно… Операция на поле боя, где приемлемы все способы спасения. – Потом отвлеку их.

– Ты тогда будешь сидеть здесь со мной, – напомнил Сайген. – Как, интересно, отвлекать станешь? Уверен, та семейка прибежит следом посмотреть, чем ты тут занят. – Сел и обхватил дрожащими руками колени, всем своим видом говоря яснее любых слов. – Я позвоню Теушу, если не смогу вести машину. Я… Он встретит меня, так что не переживай. Только дай мне возможность сесть в чертов пикап и унести отсюда колеса.

Дать возможность сесть в машину. Шейд повторял эти слова, пока шел к дому.

Его обязательно спросят о Сайгене: об массивный внедорожник, занимающий половину двора, сложно не споткнуться.

Сайген остался сидеть под кустом, прищурившись на плывущие в жарком мареве заросли травы, доходящие Шейду до колен. Стук дверцы автомобиля, когда приезжие разглядели хозяина, – и в голову Сайгену прилетел очередной удар молотом. Никакие доводы рассудка не помогали, он с трудом удерживал себя на месте, вцепившись в низкие ветки только что не зубами. Пытался отыскать какие-нибудь мысли, не связанные с женщиной, поджидающей приближение Шейда у ворот, но видел только, как изгибается ее спина, ощущал ее тяжесть в своих руках. Шатиса дотронулась кончиком языка до губ, смачивая их, и Сайген глухо застонал, скручиваясь кольцом на земле. Острая клиническая форма слабоумия все крепчала.

Знала бы налоговый работник, как действует на одну человеческую особь. Может, сжалилась бы над ним. Наверное, если каким-то чудом позволит дотронуться до себя, в тот момент у него остановится сердце, не выдержит этого темпа.

Задрал подбородок вверх, зажал пальцами ноздри и закрыл глаза. Гоня от себя видения, где Шатиса улыбается ему. Где смотрит с такой же нежностью, как Хана на Крайтона, Зоя на Шейда. И в которых не трясется от ужаса перед натиском, который Сайген проявил, имея неосторожность оставить открытой дверь в хранилище клуба, а инспектор застигла его врасплох.

Он определенно налажал с этим. И ничто не удержит его от повторения при новой встрече. С опаской глянул в сторону дома, после чего с перепугу застыл, узрев приближающуюся фигуру.

Шейд. Рвано выдохнул, разобрав, кто это.

Шейд махнул ему, подзывая. Сайген приподнялся, показываясь из укрытия листвы и травы. Шейд показал ему шевелиться быстрее. Сайген встал, побежал в его сторону, все так же дыша исключительно ртом.

– Я сопротивляюсь, – объяснил перекрытое через нос дыхание.

– Вижу, – проговорил Шейд, не испытывая никакого желания насмешничать над полуобморочным состоянием Сайгена, доведенного до тупого отчаяния самим же собой. Насколько понимал механизм восприятия рецепторами эросов, для реакции им нужен был стимул извне, а Шатиса никак не могла без перерыва и на ровном месте излучать подобные раздражители. – Дуй в машину, я сложил твою одежду на заднее сиденье. Они с отцом в пристройке, изучают генератор. И скажи мэру, чтобы не посылал ко мне гостей, потому что в следующий визит они будут топтаться на пороге и ночевать в машине.

– Понял, – выдохнул Сайген и рванул к машине. Распахнул дверь, прыгнул за руль, пока Шейд открывал ворота, чтобы пикап мог выехать со двора. Перевел дыхание и выехал наружу. Уже в зеркале увидел Шатису, выбегающую из-за дома, и утопил педаль почти в пол, подняв на дорожке клубы сухой пыли.

Шейд махнул ему рукой и потянул воротины обратно, перекрывая проезд, чтобы гостья не вздумала загнать свою машину на место пикапа.

– Это ведь был Кесав Вилеш? – недоумение проступило на лице Шатисы, когда она подбежала ближе. Посмотрела вслед внедорожнику, летящему по кочкам как по скоростной трассе. Заправила прядь волос за ухо и повернулась к Шейду. Прищурилась. – Почему он не поздоровался?

– Потому что он спешит, – Шейд бросил тяжелый засов в скобы на воротах и зашагал в дом, не позволив дочке врача и дальше разглядывать его шрамы. Подумал, что следует срочно одеться. – Зачем вы приехали?

Шатиса побежала за ним в дом.

– Папа сказал, что его вызвали для твоего осмотра. Тиль Вилеш. – Придержала рукой дверь, которую Шейд хотел захлопнуть перед ее носом, и надавила. Шейд с досадой убрал руку и направился к шкафу за рубашкой. – Это ведь от пули? Шрам на плече? Могу глянуть?

– Нет, – Шейд сунул руки в рукава широкой рубахи и принялся застегиваться. Шатиса подошла ближе.

– Это нож?

Шейд машинально опустил глаза на полоску, пересекавшую грудь. Уже белый тонкий шрам, отчетливо видный на загорелой гладкой коже.

– Ремень, – пробормотал и застегнул пуговицу. – Я в порядке, можете ехать обратно.

– А это?

Шейд отпрыгнул, когда рука Шатисы потянула вверх полу рубашки, чтобы открыть жуткое клеймо на боку, оставленное на память Аманом. Сузил глаза, сверкнувшие в полумраке.

– Руки, – глухо предупредил. Шатиса хмыкнула.

– Профессиональное, – пояснила свое любопытство. – Ужасная работа. Я бы поправила немного, можно разгладить этот комок. Хочешь?

Меньше всего он хотел, чтобы его снова резали и сшивали.

– Нет. И так все устраивает. – Отметина выше бедра тоже была своего рода памятной. Как он ее залечивал, и кто ему помогал. Аспирином, когда морозило после, и мазью обезболивал. Ни в коем случае не хотел избавиться от этих наглядных воспоминаний о заботе Эйны. Первой помощи, совершенно бескорыстной, полученной им в этом мире, еще и от незнакомого тогда человека.

В дверь стукнули, вошел Даниш Астат, поморгал после яркой улицы.

– Свет здесь есть?

– На стене выключатель, – подсказал Шейд. Чем больше напряжется генератор, тем скорее он заглохнет. Пусть палят электричество сколько им влезет.

Шатиса рассматривала комнатку. С удивлением и восхищением.

– Печь… Ты там готовишь?

– Готовить нечего, – Шейд вспомнил, что ничего так и не поймал. Из пищи были лишь пицца и жареная курица, а их вряд ли в печь сунешь. Придется смахнуть пыль с микроволновки и переселить оттуда на время паучье семейство. – Еды нет, не ресторан.

– Так мы привезли с собой, – отозвался старик и хитро усмехнулся. Как знал, что его попытаются выпроводить. Наверное, мэр предупредил, что так и будет. – И одеяла с собой взяли. Вы же позволите переночевать? Не хочу, чтобы дочка по темноте заблудилась в этих местах.

Шейд молча глянул за окно, где вовсю светило солнце. Перевел глаза на Даниша, который уже нес к нему свою огромную сумку. Понял, что это не вопрос, а его бесцеремонно поставили перед фактом. Тиль Вилеш имел больше прав на дом, чем Шейд. И, само собой, мог разрешить проживать в нем любому, чем и воспользовался.

– Мне нужно вас осмотреть. Для этого и приехал.

Шейд закатил глаза и подумал о пристройке. Сможет ли уснуть под грохот двигателя? Или можно отправиться к реке, но… Все же медведи жили по соседству, а вот с ними встречаться не хотел.

– Я полностью здоров.

– Не сомневаюсь, – улыбнулся врач. – Но вот мэр переживает. Хороший у вас покровитель, беспокоится как за собственного сына.

За него и беспокоится, равнодушно подумал Шейд.

– Что собираетесь смотреть?

– Общее состояние. Прослушать, горло, давление, температура. Раздевайтесь.

Только оделся. Шейд вздернул брови и перевел взгляд на Шатису, уже изучающую его ногу, точнее – четыре пальца. На лице ее было написано ожидание. Тоже хотела смотреть и расспросить, видимо. Уже отца, раз сам Шейд отказывается отвечать.

– Пусть выйдет, – кивнул на женщину. Старик вскинулся, обернулся через плечо. Он рассматривал дочку как коллегу, в отличие от пациента, к которому приехал. И не сразу догадался, что мужчина может смущаться откровенного интереса. Пусть и всего лишь к порезам и швам, а не к нему самому.

– Тис, иди на улицу.

Лицо Шатисы вытянулось при этой просьбе. Неприкрытая досада выразилась в выдвинутом вперед подбородке. Шейд ждал, что она начнет спорить, но после колебаний вздохнула и ушла, плотно закрыв за собой дверь. Тогда только снял рубаху, через голову, не став опять колупать пуговицы. Сел на стул и раскинул в стороны руки. На плечах задергались мышцы, гудевшие после плавания.

– Смотрите, слушайте. Ничего вы не отыщите. Зачем вам тут ночевать?

– Мэр переживает, – сообщил старик, не поднимая головы, пока надавливал на каждый шрам, изучая его плотность. Смягчалась рубцовая ткань намного медленнее, чем заживали сами раны. – Что вы тут один. И на много километров вокруг ни души.

Так-так, отец Сайгена боится, что он тронется умом. Шейд наблюдал за пальцами старика, ползающими по нему. Отсутствующий мизинец на ноге врача не интересовал, так как был объяснен детской травмой.

– Меня все устраивает.

– Нужен баланс, – возразил врач. Прощупал поперечный шрам, который сам же и мастерил. – Поднимите руки. Вверх. Не тянет ничего? – Когда Шейд помотал головой, зашел за спину и запустил руки в его волосы, наклоняя голову на свет. – Вы не можете сидеть в постоянной тишине.

– Здесь живности побольше чем в городе, – отозвался Шейд, искренне недоумевая, что Даниш Астат пытается отыскать. – Так что мне есть кого послушать. Что вы там ищете? Вшей? Их нет, ничего не чешется.

– Хорошо, – врач отошел от него, налил на руки антисептик и растер его, избегая прямого взгляда. – Разденьтесь полностью.

Шейд моргнул и остался сидеть на стуле, не находя ничего разумного в этом требовании. Все шрамы были на виду. Никаких новых не образовалось кроме, может, множества подживших и свежих царапин на ногах.

– Это еще к чему?

– Я должен убедиться в целостности ваших кожных покровов.

Шейд выслушал нелепый аргумент, после чего уперся взглядом в стену, пораженный возникшим подозрением. Уж слишком пристально изучал его старик для обычной процедуры, пока он хлопал ушами и послушно подчинялся.

Знал, что Сайген рассказал отцу, как закончил Аман и почему это случилось. Пришло в голову, что Даниш получил указания от Тиля Вилеша отыскать следы подобных манипуляций на теле отшельника. Причем такую инициативу, но исходящую от Сайгена, даже не рассматривал как рабочую – эрос не стал бы заниматься шпионажем, а сказал бы прямо. Сам бы раздел его, даже силой, если б смог, и убедился. Как и всегда: Сайген говорил ему в лицо о том, что опасается вероломства. Поэтому здесь Шейд был спокоен и не ожидал подвоха: эрос не страдал лицемерием и не вел с ним двойных игр.

К тому же врач среди гор для эмпата был большей неожиданностью даже, чем для самого Шейда.

Встал, выразительно проигнорировав скрытый приказ, и вдобавок надел обратно рубашку. Врач, видя протест, прикусил губу; изводился нерешительностью, переводя хмурый взгляд с Шейда на пол, потом на стену, в окно. И обратно на Шейда.

– Мне жаль. Но… Прошу вас.

– Вас нанял Кесав, – негромко напомнил Шейд, опираясь на спинку стула руками. Врач и вовсе помертвел. – Он видел меня. Не более часа назад. И у него не возникло никаких вопросов к моему кожному покрову. Давайте оставим все как есть, в ином случае вам придется разыскивать меня не один месяц, чтобы стащить штаны.

– Я понял, – глухо ответил Даниш и вытер руки полотенцем.

– Если вы подмешаете мне снотворное, чтобы не сопротивлялся, – итог будет тем же. Больше вы меня не увидите.

– Я понял! – повторил старик отчетливее. Шейд удовлетворенно кивнул.

– Тогда вы можете уезжать, – спокойно сказал и, развернувшись, направился к двери. Оставляя в доме посторонних, не переживал, потому что и уносить отсюда было нечего. Разве что бесполезный телефон или такую же технику, большей частью занимающую место.

Открыл дверь и поднял глаза к потемневшему небу. Вдалеке глухо ударил гром. От солнца в небе не осталось и следа.

Сегодняшний день не задался еще со вчерашнего вечера.

Шатиса, придерживая руками волосы и закрывая лицо от поднявшегося ветра, вопросительно смотрела на него, сидя на пеньке в окружении щепок и горы не колотых еще бревен. Дождь, до этого только накрапывающий, припустил сильнее, и футболка на ее плечах сразу намокла.

– Как же вы мне все надоели, – прошептал Шейд, отлично понимая, что спустя полчаса дорога превратится в вязкую жижу, где точно застрянет легковушка гостей. Ему придется еще и вытаскивать ее. – Достали… До смерти. Иди в дом!

– Там машина! И вещи! – крикнула Шатиса, указав на закрытые ворота. Шейд поежился от злого порыва ветра и решал другой вопрос: бежать ли ему в подвал за сваленной туда провизией.

Дождь быстро перерастал в ливень, и в один момент с затянувших высь хмурых грозовых туч обрушилась плотная стена воды. Еще десять минут назад бывший ясным день полностью исчез за чернеющей завесой, поглотившей и дом, и все видимое в округе. Глаза залило потоками, промокшая одежда мерзко облепила тело, больно хлестали холодные струи. Двор залило грязью, мутные ручьи понеслись к воротам, таща за собой мелкие деревяшки.

Стоя посреди кромешной мешанины, Шатиса обхватила себя руками, дрожа от холода. Вскрикнула от совсем близкого раската. А следом – от хватки на локте. Из водопада вынырнул Шейд, мокрый и не испытывающий радости от вынужденного душа, и грубо потянул ее за собой.

– Сказал же, в дом! – процедил, стряхнув короткие волосы с глаз.

– Машина! Можно загнать ее сюда? Там еда и вещи! – Шатиса тоже вцепилась в его руку. Кричала ему в лицо и сама еле разбирала свой голос сквозь сплошной рев бури. Над головой разнесся рокочущий гул, сотрясая всю землю. Налетевший ветер оглушал, выдирал волосы, срывал одежду. Шатиса захлебнулась воздухом вперемешку с водой. Закашлялась, согнувшись, сморгнула воду из глаз, вытерла лицо.

Шейд снова потащил ее, загребая босыми ногами муть, поднявшуюся уже выше щиколоток. С рваных клубков низких туч продолжали сливаться вниз реки. Где-то вопил старик врач, и Шейд ориентировался на его голос, не видя абсолютно ничего перед собой в наступившей зловещей ночи. Лютый порыв ветра едва не сбил их двоих с ног, Шейд обхватил Шатису и прижал к своему боку, вытирая лицо и пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Руки с силой обвились вокруг его талии, ее конкретно колотило. Споткнулась, он ее поймал и удержал на ногах.

И она едва не оглушила криком, когда небо раскололось надвое. В ушах заложило. Вздрогнул сам, хотя не раз и не десять даже наблюдал беснование стихии. В свете ослепительно яркой молнии увидел полные ужаса глаза, устремленные на него. Резкий треск сломанного ствола – и она зажмурилась, а после и вовсе залезла ему под руку в поисках защиты. Свалилось дерево, подняв тучу брызг.

Шейд огляделся, захлебываясь, дыша ртом. При очередном сполохе увидел дверной проем, мечущегося старика, и ринулся туда. Втолкнул Шатису внутрь, ввалился сам и захлопнул дверь. Привалился к ней спиной, утираясь уже двумя руками. Следом вздрогнул дом, звякнула посуда.

Даниш Астат облегченно засуетился, притащил с кровати простыню и вручил ее дочке. Шейд покривил угол губ и вздохнул, оглядывая себя.

Они остались без еды, повторно за порог не выдвинется по своей воле. Зато воды было полно: лишь открыть окно и подставить ведро. Можно было хотя бы нагреть котелок и заварить чай.

Начал дрожать, потряс ногами, по которым натекла с обрезанных шорт приличная лужа у входа, и направился к шкафу, шлепая мокрыми ногами по полу.

– У вас есть во что переодеться? – за ним увязался врач. – Для Тис.

Шейд сжал зубы и рывком открыл шкаф. Вытащил с верхней полки футболку и сунул в руки старику.

– Пойдет?

– Да, спасибо, – Шатиса сама забрала футболку, чуть не выронила, перехватила крепче, вглядываясь в лицо хозяина дома. Шейд отвернулся, указав перед этим на дверь душевой комнатки.

– Можешь там сменить одежду. Достану одеяло и ложись потом, грейся.

Дом снова сотрясся до самой крыши, загудела печная труба. Молнии пилили тучи, озаряя комнату ярче солнца короткими вспышками. Потух свет.

– Ну вообще здорово, – пробормотал Шейд и сел у окна. Как был, не раздеваясь. Поставил локти на столешницу, обхватил голову.

Старик съежился у стены, Шатиса, переодевшись, сжалась в комок под одеялом. Шейд завороженно смотрел в окно, не замечая страха своих гостей. Вспоминал.

Угрожающе сверкали зарницы, освещая все вокруг багровыми сполохами. И когда в воздухе закружились обломанные ветки, натужно заскрипели петли ворот, спрятал лицо в ладонях; между пальцев пробрались слезы, усеяли стол мелким дождем.

Именно это он хотел показать Эйне. Точно о такой красоте рассказывал на качелях в заброшенном парке.

Его плечи мелко затряслись. Боль ударила так ярко, что потемнело в глазах, скрутило все внутри в тугой узел. И снова в полной мере прочувствовал невозможность повернуть время вспять.

Шатиса сползла на пол, вздрагивая при каждом ударе, скрипе, вое за окном. Ее бледное лицо слабо выделялось в сером окружении.

– Все в порядке? – теплая, уже согревшаяся рука легла на плечо, обтянутое мокрой рубашкой. Шейд молчал, тогда Шатиса пробежалась пальцами по ледяной шее. – Тебе нужно переодеться. Холодный весь, заболеешь.

– Отойди, – безжизненно проговорил. – Не трогай меня. Руки убери.

Врач что-то забормотал в своем углу. Шейд поднял голову и Даниш осторожно прикрыл рот. Шатиса втянула в себя воздух, разглядев мертвенную бледность, покрывшую влажно блестевшее лицо. Шейд оттер одну щеку плечом и встал. Быстро растер по столу капли.

– Гляну, что с генератором.

– Но… Гроза… – Шатиса бросила быстрый взгляд в окно. И испугалась, что он действительно скроется в аду, происходящем снаружи. А там может случиться все, что угодно, от удара молнией до брошенного на голову дерева, машины или любого другого равноценного хлама. – Не нужен нам свет! Не ходи!!

Шейд постоял у стола, давя в себе не обоснованную ничем ненависть к людям, случайно занявшим место и время, которые принадлежали только ему. Злясь на себя за неумение скрыть свою слабость. И надеясь, что все слезы спишутся на дождь, промочивший его с головы до ног.

Опустил голову, кивнул и достал матрац и еще одно одеяло. Бросил все это на пол, двинул ногой к врачу.

– Ложитесь. До утра ливень не закончится, а в такую погоду лучше всего спать.

– А ты? – спросила Шатиса. Шейд вернулся на стул, к окну.

– А я, – сказал и положил голову на стол, лицом к бушующему за стенами урагану. Старик внимательно наблюдал за каждым его движением и этим выводил из себя. Точно напишет отчет для отца Сайгена на несколько листов. Прилепит ему депрессию, как у почившей Рейган, хотя вроде не психиатр. И будет прав, скорее всего. – Не обращайте на меня внимание.

– Переоденься хоть! – Шатиса легко подергала его рубаху. Шейд сердито зашипел, потом прикрикнул. Только тогда она отстала. Но через минуту вернулась и накрыла согнутую спину одеялом.

Ему суждено повторить судьбу Сайгена и проснуться одеревеневшим после подобного отдыха.

Небо расчертилось демонически прекрасной паутиной, засверкало, заискрилось. Шейд машинально затаил дыхание, дожидаясь продолжения. Сжал пальцы на столе.

И задрожала земля, приняв яростные удары, что обрушили небосвод на притихшую уже низь. Унявшийся было дождь зарядил с новой силой, барабаня по деревянному навесу над окном, полосуя траву, срезая листву и устилая ею все вокруг.

Шейд не услышал, а скорее угадал рядом еле заметное движение воздуха, легкое дыхание. Шатиса неслышно подошла и тоже смотрела, стараясь не мешать, не тревожить его.

Ладно, подумал Шейд, закрывая горевшие глаза. Пусть смотрит. Если ей это нравится. Пусть.

Еще пытался бодрствовать, но в какой-то момент глаза его закрылись окончательно и уснул на том же месте, где и сидел, под шелест воды по стеклу и раскаты грома. Шатиса, заметив это, подтянула повыше одеяло, пряча под ним шею с прилипшими к ней неровно обрезанными прядями волос. Помнила совсем другую длину, но, видимо, он расстался с ненужным ему здесь лоском городской жизни.

Постояв немного рядом со спящим хозяином домика, вернулась на кровать. Отец тоже уснул на расстеленном у стены матраце, а Шатиса смотрела на спину Шейда, на уложенную на руки голову и думала. О том, какой цельной личностью она его встретила впервые, каким счастливым и свободным казался он, оседлавший ветер на своем огромном мотоцикле. И каким стал сейчас. Сломленным, потерявшим ориентир, и истерзанным своим горем. Плачущим в одиночестве у окна в страшную грозу.

Не могла понять, почему он здесь, почему его товарищ, ненормальный блондин Вилеш, бросил его на произвол природы и собственного посеревшего разума.

3.

Ощущал страшную усталость. Ни намека на бодрость и свежесть.

Шейд шевельнул затекшей шеей и сдавленно простонал, замерев. Потихоньку, крохотными движениями поворачивался, чтобы вытащить кисть, на которой покоилась щека. Спину скрутило, передавленные краем стула ноги затекли.

Осторожно добыл руку, повисшую плетью. Подвигал пальцами, пока не прошло онемение. После принялся разминать шею. Открыл глаза.

Он сидел за столом, завернутый в одеяло, под которым было тепло и влажно. Так и не снял с себя мокрые вещи, уснул в них. Нагрел этот купол своим телом, поэтому, скорее всего, и проспал столько времени. Скосил глаза вбок, на слабый свист; вытянул из памяти информацию, что не один в доме.

Комната слабо серела, за окном пробуждался новый день, привычная утренняя тишина, наполненная пением птиц и звуками просыпающихся лугов и леса. Шейд развернулся.

Как и думал, старик посвистывал носом во сне. Шатиса лежала на боку, просунув руку под подушку; нос спрятала под простыню и дыхания инспектора Шейд не слышал. Выглянул в окно, узрел озеро снаружи вместо земли. Встал.

Подумал, что нужно принести гостям пищу из подвала и глянуть, что там с генератором случилось. А после сходить к заводи, которая должна привести его в рабочее состояние. Прогулок сегодня не будет, дом и двор требуют уборки. Только посторонних выпроводить не выйдет, машина вряд ли куда поедет ближайшие пару дней, пока вода вся не сойдет в низины и не просохнут хоть немного дороги.

Поперек двора, немного не достав до стены домика, покоился здоровенный дуб, и еще несколько молодых сосен сломались у забора. Не все так страшно, как думал. Шейд, открыв дверь, посмотрел на всю эту картину и побрел к пристройке.

Поломку отыскал практически сразу, она болталась точно над дверью и чуть не влетела ему в глаз. Оборванный кабель, тянущийся в дом.

Паяльника не было. А если бы и был, то не было электричества. Шейд попросту скрутил между собой жилы и заизолировал. Протянул проблемное место в пристройку, чтобы еще раз не попал кабель под дождь. И на этом с ремонтом закончил.

Проверил масло в системе, залил топливный бак. Если, как предполагал, врач с дочкой будут торчать с ним в доме еще два дня, то им понадобится и вода, и лампа, и запитанные розетки.

Хотел он или не хотел видеть людей, но выгнать их не сможет. Стало интересно, мог ли Тиль Вилеш напрячь кого-то и устроить стихийное бедствие в горах, чтобы навязать ему компанию врачей. Если тучи можно разогнать, значит, можно их и согнать?

Рубашка противно липла к телу, поэтому Шейд ее снял. За полминуты запустил генератор и над головой затрещала лампочка, после чего спокойно себе перегорела. Шейд тяжело вздохнул, пошел искать в ящиках замену ей. Люди еще не проснулись, а уже создавали кучу проблем.

Вынес из подвала коробки с пиццей и курицей, привезенные Сайгеном, ибо больше кормить гостей ему было нечем. Остановился в луже посреди двора, перед ветками вывороченного с корнями дуба, бросил на них сверху свою рубашку, чтобы забрать ее, когда пойдет к заводи. Огляделся.

Одно и то же с небольшими вариациями. Каждый день. За редким исключением, когда приезжал Сайген и ненадолго выбивал его дни из размеренной текучки. Шейд попытался представить себе, как проходит год, два, десять. Как понемногу он покрывается морщинами и черные волосы перевиваются снежной сединой. Сгибается спина и уже вместо топора в руке он будет способен держать только палочку, опираясь на нее при ходьбе.

И так же будет приезжать к нему Сайген раз в неделю. Вынужденный это делать. Не сможет никуда уехать, переехать, до конца жизни останется привязан к оболочке, оставшейся от Шейда. Либо терпение его закончится и силой заберет тень в город. В Нуувешт, в другой ли – без разницы.

И продолжаться будет их существование ровно до того момента, когда кто-либо из них двоих не сможет более поддерживать жизнь в древнем стариковском теле. Шейд невесело усмехнулся, припомнив визиты Сайгена.

С тех пор как не стало Зои, его возвращенный приложил массу усилий по вытаскиванию Шейда из раковины. В ход шли любые средства, теперь вот начал вымаливать прощение. То ли его совесть мучила на самом деле, то ли готов был признать любую вину, лишь бы Шейду стало легче.

Дело только было в том, что Шейд и не винил его ни в чем. Просто не хотел видеть. Не только Сайгена, а любого, заставляющего вспоминать и чувствовать.

Сообразив, что продолжает стоять в воде, двинулся к дому, вошел внутрь, бесшумно опустил картонные коробки на стол. Захватил полотенце и глянул на кровать. Потом на пол, на врача, искавшего в нем изменения с упорной настойчивостью по требованию бывшего мэра.

Тиль Вилеш тревожился о сыне. О том, что тень сойдет с ума и попытается избавиться от Сайгена. И опасения были понятны с учетом образа настоящей жизни тени.

Миг Шейд стоял неподвижно, с силой сжав полотенце, и думал об Амане. О том, что тот сделал с собой. О том, как плыл и растекался, достигнув критического уровня неустойчивости атомов.

Даниш Астат всхрапнул и перевернулся. Шейд попятился, пока не уперся спиной в стену, нащупал ручку на двери, повернул ее и вышел.

Как только за ним закрылась дверь, Шатиса открыла глаза. Выждав немного и убедившись, что хозяин не вернется, она соскочила с кровати. Из шкафа, где сложена была одежда, достала еще одни обрезанные по колено штаны, на ней севшие странно, доставшие до щиколоток, потуже затянула шнурок на поясе. После чего крадучись выбралась на улицу.

Только начинало светать. Мерно, глухо гудел генератор, из чего сделала вывод, что Шейд встал намного раньше и успел уже отыскать поломку и исправить ее. Любопытно стало, куда отправился он в такую рань, взяв с собой лишь одно полотенце.

Свежий ветерок шевелил волосы, которые быстро собрала в хвост на затылке, используя резинку с запястья. И все равно короткие пряди выбрались и щекотали лицо. Уже года два Шатиса стригла волосы довольно коротко, до плеч, намеренно портя их. Иногда все же мешались: сложная длина для прически.

Все яснее, четче становились очертания местности, что окружала одно из немногих мест, сложных для поиска даже при условии, что знаешь, где оно есть. Шатиса прошлепала по колыхавшимся волнам воды за приоткрытые ворота, остановилась, приметив фигуру вдалеке. А потом огляделась, замерев в восторге.

Небо, вчера такое низкое, что, казалось, вот-вот треснет по макушке, сегодня казалось настолько чистым и далеким, будто ливень смыл все облака и границы. Повсюду, куда б она не смотрела, раскинулись яркие луга, покрытые рябью, переливались травяные волны. Деревья, высокие, огромные, росли здесь не первую сотню лет. Они тихонько раскачивались и в той стороне не смолкало пение ранних птиц.

Шатиса старалась не бежать за Шейдом, чтобы ее не заметили раньше времени и не развернули обратно. Кроссовки не стала надевать и влажная, невероятно зеленая трава пружинила под ногами, почти хрустела, напитавшись водой.

В Нуувеште такого не было, зелень там росла с городской примесью. Чахлая и редкая, пыталась выжить, питаясь парами бензина и сигаретным дымом.

Шатиса не мерзла, хоть и была в той футболке, что вчера ей выдал Шейд, и в самостоятельно добытых штанах. А, зайдя в лесополосу, и вовсе перешла на шаг, обмахивая руками разгоряченное лицо. Попрыгала по камням, прислушалась – рядом была вода. Наверняка где-то в той местности она и обнаружит чересчур активного затворника.

Так и вышло.

Он плавал. Спрятавшись за толстый ствол дерева, Шатиса издалека наблюдала, как стремительно рассекает водную гладь человек, доплывая до берега, разворачиваясь и гребя в другую сторону, к скале. И снова так же, туда-обратно. Новый заход.

Между деревьями и озером спрятаться было негде, поэтому Шатиса подождала, пока Шейд развернется к ней спиной, и побежала, в то время как не видел ее. Легла, переждала и опять побежала. Добралась так до высоких камышей, росших уже из воды. Тогда, сдерживая дыхание, села на траву, спрятавшись за густыми зарослями, и, немного раздвинув жесткие стебли, смогла уже рассмотреть пловца вблизи.

Шрамов видно не было, они скрылись водой. Зато прекрасно разглядела спину, на которой перекатывались мышцы при каждом взмахе мощными руками. Следила за Шейдом, чтобы поговорить, а вместо этого притаилась, залюбовавшись изящными, плавными движениями.

Развела камыши в стороны еще немного, придвинувшись ближе. Лягушки моментально замолчали и разом попрыгали в воду, что насторожило пловца. В резкой тишине он перестал грести, остановился вертикально, попеременно двигая ногами в воде, и начал пристально осматривать берег, заросший камышом. Шатиса замерла без движения, про себя ругая пугливую живность.

– Кто здесь? – крикнул Шейд, не сводя глаз с зарослей. Медленно поплыл к берегу. – Сайген? Ты?

«Сайген – это кто?» – растерянно подумала Шатиса и тоже прислушалась, не выйдет ли кто к озерцу. Вместо того чтобы следить за мужчиной, развесила уши и пропустила момент, когда плеск раздался совсем рядом. Быстро подняла глаза. Вскрикнула, когда над ней нависла тень, и свалилась с пяток на зад, не успев сообразить, как так быстро Шейд оказался перед ней. В падении сослепу схватилась за камыши, протянула по ним пальцами, резануло огнем. Запоздало бросила жесткие листья и затрясла руками.

Шейд вздохнул и покачал головой. Упер кулаки в бока.

– Что ты тут делаешь?

Шатиса облизнула ранки от порезов, смущенно разглядывая мускулистые ноги, пока Шейд сердился все сильнее. Ответа не дождался, поэтому перешагнул через кучу сломанных Шатисой камышей и пошел к оставленным на траве вещам.

Шатиса вскочила на ноги, вытерла пальцы о себя и поняла, что вещи-то не ее. А она изваляла штаны в жидкой грязи.

– Подожди! – крикнула Шейду вдогонку. – Не бросай меня!

– Сама пришла, сама и найдешь дорогу обратно, – отозвался Шейд, укладываясь на полотенце. Закрыл глаза. Снова открыл, почувствовав на себе взгляд. – Инспектор, через лес и прямо иди, увидишь дом и свою машину у ворот. Тебе туда.

Шатиса села рядом, решив, что собрала достаточно грязи на себе. И от травы хуже уже не станет. Шейд снова прогонял ее от себя, как в больнице, но в этот раз она проигнорировала эту попытку.

– Ты стираешь здесь? – спросила, увидев разложенную дальше рубашку, в которой, как помнила, он был вчера и в ней же попал под дождь, а потом спал.

– Чуть дальше, в реке.

– Я видела стиральную машинку в том месте, где генератор стоит, – тактично намекнула, что стирку можно организовать более эффективно. Шейд кивнул.

– Я тоже ее видел.

Шатиса перевела взгляд со своих ног на Шейда, не поняв, серьезно он или острит. Ничего и не разглядела в ровном выражении на лице. Зато заметила, какие прозрачные у него глаза. Как морское дно в ясную погоду. Опять засмотрелась, тогда как бровь Шейда ползла вверх. Неловко улыбнулась.

– Хотела сказать, что так проще и… Ну, не мое дело. Ты прав. Я взяла твои вещи, – указала на то, во что была одета. – Не страшно? Я тоже могу постирать руками.

Шейд мельком глянул на заляпанные непонятно чем тряпки, в которых сложно было угадать его одежду. А потом на Шатису, переживающую насчет грязи. Она умудрилась измазать даже волосы и шею.

– Вряд ли справишься, – заметил и отвернулся. – Я хочу тишины. Не могла бы ты уйти?

– Конечно, могла бы, – тут же ответила его гостья и осталась на месте. – Но я тебя искала, поэтому глупо будет вот так сразу распрощаться. Думаю, до вечера ты в доме не появишься.

– Двор разгрести нужно, накидало там ветром горы мусора. Так что появлюсь. Ближе к обеду.

Шатиса ему не поверила. Откинулась назад на локти и подняла вверх лицо.

– Ты часто сюда приходишь? – не услышав ответа, покосилась вбок, на закрытые глаза. Посмотрела немного на расслабленное тело; пользуясь случаем, и на его ступню тоже, но спрашивать не стала. Вместо вопросов улеглась на спину, подложила руки под голову. Ожидала чего-то подобного, поэтому даже не расстроилась. – Ладно, давай помолчим.

Но хватило ее ненадолго. Уже через пять минут она начала вертеться на траве, пытаясь улечься удобнее. Рассматривать розовое небо и скалу, поглядывать в сторону неподвижно лежащего Шейда, все пытавшегося сконцентрироваться на привычных звуках, но довольно быстро признавшего это занятие бесполезным.

– Что ты хочешь? – не выдержал возни. Не слышал ничего кроме напряженного сопения сбоку. И оно слишком отвлекало. Решил, что лучше узнать причину ее беготни за ним, тогда она, может, угомонится. – Зачем ты меня искала?

– Насчет клуба, – быстро проговорила Шатиса.

– Да ну к черту клуб… – немедленно пробормотал Шейд, даже не желая вникать в суть такой проблемы. Лучше б не спрашивал. – Я больше там не работаю, если не заметила. Все вопросы к Вилешам или кто там вместо них заправляет.

– Не о работе. О том, что ты услышал. Когда тот человек назвал меня… шалавой и…

Шейд в замешательстве сжал переносицу, не имея ни малейшего понятия, что должен сказать. Его не интересовала ни тема, ни история ее возникновения. Как и главные герои.

– Я ничего такого не думал, – честно заверил он Шатису, надеясь, что она этим удовлетворится. С недавних пор стало казаться, что люди видят в нем какие-то задатки исповедника.

– И я не соблазняла его отца, – продолжила Шатиса, а Шейд мысленно застонал. – Мы встретились в больнице, когда его жена легла на несложную операцию. И… В общем… – Травинка оказалась в пальцах и Шатиса принялась ее крутить. – Ну он стал постоянно приходить и приносить подарки, приглашал пройтись под предлогом, что хочет узнать о здоровье супруги. Отец с ним ругался. Потом узнало руководство. Мне пришлось уволиться.

– Понял.

– Я не виновата! – воскликнула Шатиса, поворачиваясь к Шейду. На миг показалось, что он спит. Потом он вздохнул и открыл глаза.

– Послушай, – сказал. На краткий миг его лицо исказила тень при воспоминании о плюющем ядом Атари. Но он максимально быстро взял себя в руки и выровнял дрогнувший голос. – Я даже не вникал в то, что звучало в Химере в тот день. И ты не обязана убеждать меня в чем-либо. Да и верить тому человеку – себе дороже обойдется. Так что… Забудь просто его.

Но вопреки своим же словам Шейд начал нервничать, дрогнул. Даже здесь, в этой благословенной глуши, Атари его настиг, встал перед глазами с ослепительной улыбкой. Выдернул из отупения простым напоминанием о своем существовании где-то там, в одной из больниц города. Он жил, в то время как несколько людей до сих пор не могли прийти в себя от потери.

Шейд отвернул голову, а пальцы судорожно жали полотенце, на котором лежал. Широко открытыми глазами смотрел на траву перед собой, насильно выталкивая из головы все мысли, чтобы осталась пустой и звенящей.

– Она… Ты видела ее. Перед тем, как…

Шатиса обеспокоенно села, глянула на рывками сжимающуюся грудь, через которую проходил шрам, так интересовавший ее. Как и остальные полученные раны. Однако сейчас смотрела только на отвернутую голову. И чуть не откусила себе язык, припомнив, кто именно виноват в смерти его девушки.

– Она не пришла в сознание, – осторожно дотронулась до напрягшегося плеча, мучительно сожалея о начатом ею разговоре. – Не чувствовала боли. Не мучилась.

Шейд потер нос, лицо, поморгал. Устремил невидящий взгляд вдаль, пытаясь протолкнуть комок, нарастающий в горле, перекрывающий дыхание, и судорожно потом вздохнул.

– Хорошо. Хорошо. Она просто ушла.

– Она просто ушла, – подтвердила Шатиса. Та пациентка на операционном столе не имела никаких шансов, слишком серьезны оказались полученные ею повреждения. Хоть отец и из кожи вон вылез, пытаясь сотворить чудо. – Шейд… Ты ходил на ее могилу? Хоть раз?

Судя по всему, нет. Он окаменел. Он не хотел признавать реальность и двигаться дальше. Застыл на месте, обрастал паутиной. И будто надеялся на что-то.

Шейд сел, потом встал. Отряхнул свои самодельные шорты и подобрал полотенце, потом почти высохшую рубашку, перекинул все это через плечо.

– Пойду работать, – сказал, глядя перед собой. – Можешь вымыться здесь. Или в доме есть теплая вода.

– Конечно же, я не останусь здесь одна.

Заканчивала говорить уже в удаляющуюся спину, бросилась следом. Догнала Шейда, пошла рядом, стараясь шагать так же широко, как и он. Но все равно приходилось срываться на бег. Успела поклясться себе, что больше рта не раскроет и не станет ковырять еще сильнее его болячки.

– Как ты получил все эти шрамы?

Шейд сжал челюсть и ускорился.

Подумал, что точно спать сегодня будет рядом с генератором, хотя бы не таким шумным как эта женщина.

К их возвращению отец Шатисы успел проснуться, собрать с пола спальник и справиться с микроволновкой. Увидев в окне Шатису и Шейда, открыл створку и помахал им рукой.

– Гуляли? Я погрел еду.

– С ума сойти достижение, – хмуро проворчал Шейд. Шатиса нервно засмеялась, услышав. – Что у вас есть в машине?

Возможно, ему придется вместо распила деревьев идти отлавливать дичь или рыбу.

– Холодильник мяса. Несколько пачек риса. Крупа по мелочи и вермишель. Хлеб с паштетом.

Шейд почесал затылок и обернулся на Шатису, довольную, что смогла удивить хозяина. Хлеб. Он не ел его с начала весны.

– Готовить умеешь? – спросил. Она быстро закивала. – Потому что мои таланты начинаются и заканчиваются на прожарке кастрюль и сковородок. Так что готовите себе сами все, что привезли. Печь я растоплю.

– А…

– Газа нет. Точно нет, даже в пристройке, за стиральной машиной или еще где. Так что либо печь и дрова, либо жуете все в сыром виде.

– Я хотела помочь.

– Помогай, – Шейд указал на ее машину, колеса которой наполовину скрылись под водой. – Как понимаю, все там, только не понимаю, зачем столько привезли. Вот теперь перетащите все с отцом в дом.

Старик вышел на порог.

– Остывает все. Идите сначала завтракать. – И вновь его взгляд оббежал Шейда с головы до покрытых землей ног. – Душ работает.

Сегодня и завтра, поспешил напомнить себе Шейд. Потом дом вернется в привычный свой вид. Без толпы, указывающей ему, что делать и как это делать, к тому же еще и следящей за каждым шагом. Шейд даже представил, как ему приносят тазик вымыть ноги.

Он все еще пребывал в оцепенении от разговора с Шатисой. Никогда бы не подумал, что спросит сам, что захочет узнать о последних часах жизни Эйны. Вообще старался не думать о больнице. Однако при первой же возможности с языка сорвался конкретно этот вопрос; значит, подспудно он его мучил.

Вынужден был признаться сам себе, что после короткого сообщения на душе стало легче. Теперь он знал, что Эйна ничего не осознала, что не страдала в конце. Ей не было страшно и одиноко, как рисовал в своей голове. Может, перестанет тогда представлять себе, как ждала она его в той операционной, а он не появился, оставил одну.

Шатиса что-то сказала отцу и прошла в дом за ключами от машины. Наверное, попросила не хозяйничать в чужом доме, потому как Даниш Астат смутился и скрылся внутри. Потянуло запахом кофе.

Шейд невольно вдохнул его, полной грудью. Терпкий, горький. И вдруг безумно захотелось ощутить этот почти забытый вкус на языке. Сразу вспомнились все полуночные посиделки в Химере, собственные многочисленные попытки сварить нормальный кофе в квартире, без кофеварок и разных машин, пока Эйна спала.

Столько времени пытался изжить в себе тягу к городским благам, стремился занимать руки физическим трудом и забыть все, что связывало с прошлой жизнью, что искренне поразился, как стремительно мог вернуть его в цивилизацию один лишь запах. Несколько слов. Два чужих человека, которым особо дела не было до его печали. Они просто застряли с ним рядом, при этом не пытались нянчиться и угождать, чем постоянно страдал Сайген.

Впервые за месяцы Шейд ощутил нечто отличное от раздражения компанией. Ему вдруг захотелось сесть с ними за стол и послушать, как они разговаривают. Разделить с ними трапезу и выпить кофе. Сайген бы расстроился, что не с ним.

Шейд не стал заходить в дом и соблазняться дальше. Развесил полотенце с рубашкой на веревке, сходил в пристройку за ножовкой. Нужно было расчистить двор и убрать поваленные деревья.

Старик Даниш наблюдал за ним из окна. Долго, вдумчиво и изучающе. Шатиса иногда проходила мимо, из машины в дом и обратно. Шейду уже стало интересно, как они впихнули в обычную легковушку столько груза. Он выпрямился, когда устала правая рука, растер плечи, глянул на небо и взялся за ножовку левой.

– Есть электрическая пила? – крикнул из дома старик, воспользовавшись перерывом в визге металла по сырому дереву.

– Есть.

– Может, будет быстрее?

– Само собой, будет, – согласился Шейд и вытер лоб. Посмотрел еще раз вверх. Солнце поднималось все выше и влага начала испаряться. Если утром воздух был свеж и прохладен, ближе к обеду открытая улица превращалась в самую настоящую баню. На миг опустил гудевшую руку. – Если бы мне надо было сделать быстрее, я б ее и достал.

Даниш кивнул, как понял, что именно хотел сказать Шейд.

– Есть еще чем работать? Помогу.

– Нет.

Этого занятия ему хватит надолго. Делиться им Шейд не собирался. Но легкая понимающая улыбка на лице старика ему не понравилась. Взялся за следующий сук.

Из дома вышла Шатиса. Уже переоделась в шорты и собственную футболку, с мокрыми волосами. Из душа. Она держала в одной руке кружку, а в другой – глубокую миску. И направлялась к нему.

Шейд исподлобья оглядел ее и тряхнул головой, смахивая пот, текущий по вискам на шею. Макушку ощутимо припекало, мозги под черепом потихоньку плавились. Чем дольше стоял на солнце, тем сильнее мечтал о ледяной воде в заводи.

– Сделай перерыв, – Шатиса указала на тенек под забором, а потом – на миску и кружку. – Я приготовила обед. И кофе. Хочешь?

Есть он хотел уже давно. Голодными глазами уставился на рис, плавающий в подливе. И куски мяса, совсем не подгоревшие, не почерневшие, а немного поджаренные и выглядевшие как на картинке ресторанного меню. Наверное, безумно вкусные. Перевел глаза на черноту в кружке, потом – на Шатису, которая всем своим видом искушала его попробовать. То, от чего давно уже отказался в пользу мяса или рыбы. И сырых овощей или ягод, которые иногда находил.

Постоял немного, размышляя. Что же он вообще собирается есть, если не это. Ведь вместо того, чтобы охотиться, пилит стволы. Отложил свой инструмент, отряхнул руки, все в древесной пыли.

– В душ не хочешь? Там такая вода… – искусительница закатила глаза, а Шейд сразу же представил ту воду и почти почувствовал ее на себе. Невольно взгляд его и мысли метнулись к дому, продрал пальцами слипшиеся волосы, вытряхнул несколько щепок оттуда.

– Я быстро. Пять минут. Подожди здесь.

Бежать через луг, лес, а потом нестись обратно с той же скоростью, чтобы поесть чистым сейчас представилось капризом ребенка. Для чего это делать, когда в каких-то доступных двух шагах есть та же самая вода, только текущая из шланга?

Один раз, говорил себе Шейд, проходя в дом. Один раз он изменит своим правилам и воспользуется душем. Только потому, что желудок жевал уже сам себя и сил терпеть дальше не было. А получить язву и зависеть потом от таблеток не хотел. Да и кому нужна его упертость здесь – уж явно не старику и инспектору. Они завтра соберутся и уедут, забудут о нем до следующего приказа Тиля Вилеша о визуальном хотя бы осмотре.

Даниш сидел за ноутбуком и что-то записывал. Поднял голову, когда мимо прошел Шейд, и опять уткнулся в монитор.

– Сеть здесь не ловит, – заметил Шейд, доставая чистое полотенце.

– Вижу. Она мне сейчас не нужна, – отозвался врач.

Ну и ладно. Шейд открыл дверь в душевую комнатушку.

Как и думал, Шатиса только отсюда вышла: внутри коморки витал тонкий ореховый запах, который ощущался и от самой женщины. На досках она расставила гель и шампунь. С плодами аргании на этикетках. Вряд ли этим пользуется ее отец.

Шейд взял бутылочку шампуня, открыл и понюхал. Более насыщенно и тяжело, чем то, что ощущалось в воздухе. Поставил на место. И едва не подпрыгнул, когда по двери постучали.

– Можешь взять гель, если надо, – послышался голос Шатисы. – Или шампунь. Могу попросить у отца…

– Не нужно, – быстро ответил Шейд и открыл воду. На всякий случай еще раз проверил, заперта ли дверь. Как она узнала, что он поднюхивал ее помывочные штучки, так и не понял.

Обошелся простой водой. Рассчитывал на пару минут, но сам не заметил, как впал в транс, на самом деле наслаждаясь не холодной и не теплой прохладой, льющейся на голову и замечательно смывающей усталость и жар. Забеспокоился, только когда вода стала намного прохладнее: вероятно, нагретая из труб слилась и насос начал качать уже из глубин огромного резервуара, погребенного под землей, в который стекали подземные воды и стоял слив для дождевых.

Шатиса его не торопила. Шейд перекрыл кран, вытерся. И понял, что не взял чистые вещи. На вбитом в стену крючке висели только те шорты, в которых сражался с деревом. Все потные и в пыли. В иное время и не ломал бы мозг себе, вышел бы так. Но не был уверен, что женщина находится за пределами комнаты, а не ждет его, сидя внутри дома. Хотя можно завернуться и в полотенце. Старик обрадуется, ведь он так хотел рассмотреть его тщательнее.

– Ну здорово, – пробормотал, не допуская даже мысли показаться на глаза в таком виде. Постучал по двери и крикнул: – Даниш! Достаньте шорты с полки!

В ответ почти сразу задергалась дверная ручка. Шейд повернул защелку, в приоткрытую дверь просунулась совсем не рука старика. С его вещами. Еще и трусы достала.

Шейд с досадой выхватил одежду и захлопнул дверь. Черт, подумал, она еще и взяла те, что находились в самом низу стопки. Разбирала что ли его гардероб? Это уже ни в какие рамки не лезло, они чужие друг другу люди.

Возмущенный и злой, кое-как натянул на себя боксеры, потом шорты до колен. Ни рубашки, ни футболки, ни майки не прилагалось. Повесил на шею мокрое полотенце и распахнул дверь.

Врач как пялился в монитор ноутбука, так и продолжал что-то там конспектировать. Рядом с ним стояла большая кружка кофе, напомнившая, что самого Шейда ждет такая же где-то в тени ворот. Шатисы в доме не было. Глянул на закрытый шкаф.

– Она там, – Даниш махнул рукой в сторону двери. – Просила поторопиться. Уже приходила греть обед.

Шейд надел на себя майку. Как бы ни было жарко, но его временные жильцы были одеты. И ему не стоит выделяться.

Шатиса успела устроить у ворот подобие стола, приспособив под это дело старый ящик. Подкатила к нему два недавно распиленных бревна, одно из которых заняла сама, а второе, судя по всему, предназначалось для хозяина дома. И пила кофе.

– Тебе не следует рыться в моих вещах, – сразу сказал ей Шейд.

– Знаю. Только отец был занят, а я услышала, – серые глаза смотрели на него спокойно. Шейд вздохнул: ни капли раскаяния. Шатиса заправила выскочившие из собранного на затылке хвоста волосы за уши. – Нижнее белье на самом деле у всех одинаковое, одна модель. Ничего нового не придумали. Так что… – Пожала плечами. Шейд потерял дар речи и только слушал. – Что твои, что отца – кусок сшитой тряпки. Не бери в голову, это в каждом магазине можно увидеть.

Шейд ошеломленно моргнул и сел на деревянный обрубок. Желание ругаться пропало. Шатиса подвинула ему тарелку, вручила вилку.

– Где здесь есть связь? Мне нужно предупредить на работе, что еще и завтра меня не будет.

Шейд, закрыв глаза, медленно пережевывал кусочек мяса, восхитительно прожаренный и невероятно вкусный и сочный. В корне отличающийся от тех шедевров, что выходили из-под его руки. Пропустил вопрос, даже не обратил на него внимание. И понял, какие чувства испытывал Сайген, грызя его стряпню по вечерам. И при этом не сказал ему ни слова, какой стоик. Наверное, нужно попросить привезти сюда кулинарную книгу.

– Шейд!

– А? – встрепенулся.

– Позвонить нужно. Это куда забраться надо? Повыше? Пониже?

Шейд махнул рукой в сторону холмов, за которыми вздымалась череда гор.

– Там ловит антена. Провожу. Только идти придется.

– Это понятно, – ответила Шатиса. И, судя по тому, где находились холмы, прогулка будет не минутной. – Доедай и пойдем.

Шейд оглянулся на дуб, на валявшуюся на земле ножовку.

– А пойдем, – сказал. Никуда бревна не убегут, полежат еще денек. Или два, три. Кроме него об них спотыкаться некому. – Завтра? Работа?

Шатиса отхлебнула кофе и покачала ногой, уже обутой в кроссовку.

– Сегодня точно не уедем. Завтра посмотрим, что с дорогой. Но даже если и уедем, то в город попадем поздно. Поэтому возьму отгул.

– А твой отец?

– У него отпуск. Он может хоть неделю здесь сидеть.

– Не надо, – быстро сказал Шейд, а Шатиса тихо рассмеялась.

С собой тоже взял телефон, когда они направились в другую сторону от заводи. Деревьев в той стороне было меньше, больше мелких кустарников, усыпанных ягодами, которые Шейд сказал не трогать. Один раз сам отыскал странного вида ползучие ветки, издали похожие на елку. С них сорвал несколько ягод, попробовал сам, протянул спутнице.

– Шикша, – пояснил, будто Шатисе это название было знакомо. – Не совсем созрела еще, но… Есть можно.

Кислая. Шатисе не понравилось, она помусолила ягоды в руках, а как только Шейд отвернулся, незаметно выкинула в траву.

Пологие холмы перемежались оврагами. Встречались и узкие расселины, бездонные трещины, ведущие вглубь земли. Казалось, что оттуда обязательно кто-нибудь должен выползти. Старалась перешагнуть их быстрее. Постоянно встречались им каменные россыпи, от мелких осколков до валунов ростом с Шейда.

– Не жарко?

Шатиса замотала головой. Она взяла с собой кепку, Шейд намотал на голову длинный кусок ткани на манер чалмы, спрятав под ней и шею, и открытые плечи.

Где-то отыскал землянику, и они добрый час ползали по зеленому ковру и ели ее прямо с кустов.

А потом шли дальше. К тому времени, как на телефон Шейда начали сыпаться сообщения и уведомления, прошло часа четыре. Устав от писка, выключил звук, а Шатиса испытующе поглядывала на спутника.

– Отвечать не будешь? Я бы предположила, что некто очень сильно о тебе беспокоится.

Шейд повертел в руке телефон, пожал плечами. Потом тихо вздохнул и нажал на экран. Остановился, опустив глаза. Несколько долгих секунд смотрел, решая, нужно ли ему это, но все же открыл чат.

Как и думал, ему писали и звонили ребята из клуба. Те, кто его знал. Сообщения от Крайтона были резки, Теуш выражался осторожнее, Даичи прямо спрашивал, чем он там занимается и когда собирается вернуться. Нашел несколько сообщений от отца Сайгена и, конечно же, сам эрос бесконечно ему названивал и написывал. Проверял связь каждый час. Даже Эйна никогда так не истязала телефон.

И вновь накатила вина за свое равнодушие. И в который раз Шейд ее отогнал от себя. Написал ответ только Сайгену. О том, что врач с дочкой застряли в горах из-за ливня и когда уедут, он не знает. После этого выключил мобильный полностью, чтобы не пришлось сбрасывать звонки.

Сайген приедет в свой срок. На выходные. Больше он не выдерживал.

– Почитай пока, я позвоню, – предложила Шатиса, не заметив, что этим Шейд заниматься не собирается. Отошла в сторону, дозвонилась до начальника, сообщила о ситуации. И быстро завершила разговор, обернулась на своего попутчика, уже спрятавшего телефон в карман. В них же он засунул руки и смотрел на тяжелое, клонящееся к горизонту солнце.

Шатисе был виден лишь его темный силуэт на фоне пламенеющего небосклона. Концы шарфа развевались на ветру, и ей померещилось, что опять вокруг него искажается пространство. Как от раскаленной печки от него исходили воздушные потоки, закручивались вокруг фигуры.

Шатиса быстро протерла глаза и снова уставилась на Шейда. С замиранием сердца следила за малейшим движением. Он повернул голову.

Мираж рассеялся. Шатиса выдохнула. И побрела к ближайшему камню, чтобы сесть. На миг показалось… Показалось.

– Устала? – спросил Шейд, бесшумно остановившись рядом. Его гостья медленно покачала головой и улыбнулась ему. Открыто и немного смущенно. Понимала, что напрягает не ждавшего ее с отцом человека. Была благодарна, что их терпят.

И все не сводила глаз с четких контуров человека, заодно уверяясь в обычном обмане зрения.

– Нет. Все просто отлично. – Этот поход стоил потраченного на него времени. Не потому что связалась с городом, хотя это было важно; работу терять из-за прогулов не хотелось; начальство и так выискивало малейший повод, чтобы ткнуть носом. – А ты?

Шейд опустился на траву, вытянул ноги и улегся спиной на нагретый камень.

– Мне нравится здесь. Даже если устаю, высплюсь, и все проходит. – Задрал подбородок вверх, чтобы увидеть Шатису. – Я люблю тишину. Когда голову не забивают посторонние шумы, в нее забредают разные интересные мысли.

– О чем можно думать столько времени? – негромко спросила Шатиса, рассматривая запрокинутое лицо. Зеленые глаза потемнели, но она все равно сказала, даже рискуя разозлить спутника: – Я понимаю, что… Но. Шейд. Ты здесь, подозреваю, давненько уже прячешься, если моего отца выдернули из больницы, устроили ему отпуск и отправили к тебе. По-моему, можно было передумать уже обо всех смыслах жизни, которые существуют, и вернуться в город.

– Там люди, – возразил Шейд. Шатиса не поняла, что в них такого страшного, в людях.

– И здесь они иногда бывают. Сегодня, например. Однако у тебя было совсем не страдающее лицо. Ты злился, это было, да. Ты возмущался. Ты выходил из себя и даже смеялся. Уверена, что за этот день ты испытал больше эмоций, чем за то время, что сидел один. И что? Это было настолько ужасно? – Наклонилась к нему ближе. – Вот скажи мне честно – ты бы хотел сейчас вычеркнуть наш приезд? Стереть его из памяти?

Шейд открыл рот. И спустя несколько секунд закрыл, так и не решившись ответить. Погрыз ноготь на пальце, заодно оторвал заусенец, оставленный какой-то из множества дубовых щепок.

– Ты психолог, что ли?

– Не. Хирург, – Шатиса сдвинула кепку назад, открыв лоб, жевала травинку и смотрела на закат. Небо покрылось перьями, неспешно плыли оранжевые облака. Шейд глянул на ее профиль и опустил глаза вниз.

Злость улеглась. Вкусная еда, долгая прогулка, ни к чему не обязывающая беседа уняли зуд внутри. В голове воцарилась приятная легкость. Спутница рядом ничего от него не хотела, он, скорее всего, ей в принципе был неинтересен, так, случайный знакомый. Не лезла к нему в душу, не смотрела с жалостью, не стремилась насильно утешить. Если говорил нет, она просто переключалась на другую тему и продолжала его доставать с другой стороны. С ней было просто.

– Вот скажи еще, что сейчас тебе плохо.

– Хорошо, – со вздохом согласился Шейд.

– Отлично, – она похлопала его по плечу. – Так что со шрамом, тем, что на боку у тебя? Расскажешь? Мне как хирургу безумно интересно, кто у нас такой криворукий в городе. И мизинец еще – как так получилось?

Вот черт, подумал Шейд, с некоторым страхом представляя дорогу обратно.

4.

Какую цель преследовало его стремление непременно увидеть Атари – Сайген не представлял. Может, все еще пытался понять, как случился с ними такой разлад. Где и что развело их по разные стороны и превратило во врагов. Либо посмотреть прямо в глаза и убедиться, что палач осознает, что он натворил и чего лишился сам. Увидеть, что тот страдает и утешиться этим знанием.

Крайтон устало ссутулился на барной стойке и передвигал с места на место стакан с водой, пока бармен не отобрал его, устав слушать скрип.

– Не нужно этого делать, – в который раз повторил. Тиль Вилеш не разжимал губ и не смотрел на сына. Не одобрял предстоящий визит в лечебницу, о котором Сайген лично договорился, а его поставил уже перед фактом.

– Спать спокойно не могу, – Сайген глянул на Крайтона, пытаясь объяснить. – Он там прохлаждается, пока мы с ума сходим.

– С ума сходите только вы вдвоем, – заметил Теуш, присаживаясь рядом. – Шейд запаковался ото всех, а ты старательно конопатишь каждую щель, чтоб не сквозило. Почему ты не поговоришь с ним? Прямо, честно?

– Давно пора запихать его в машину и привезти сюда, – проворчал Тиль Вилеш. Сайген исподлобья глянул на него, а отец вздернул брови и добавил: – Показать могилу, чтобы не тешил себя иллюзиями. Пусть поистерит, порыдает. Побьет кого-нибудь в конце концов. Его, например, – кивнул на Крайтона, изумленно открывшего рот.

– А я что?

– Ты не сломаешься, – пояснил Теуш. – Думаю, Шейд будет зол, если с ним такое провернуть.

– Любопытные у вас методы реабилитации, – проговорил Сайген и встал. – Поразмышляю над ними на досуге. А сейчас поеду. Пора.

– Компанию составить? – спросил Теуш.

Сайген отказался. Хотел остаться с Атари наедине.

Крайтон поднялся за ним.

– Провожу к машине.

– Проводи, – проговорил Сайген. Проходя мимо пылающего камина, глянул на кресла. Махнул рукой Даичи, прохлаждавшемуся в одном из них. – Боже мой, июль месяц, а мы дрова палим в неимоверном количестве…

Кондиционеры не успевали охлаждать зал. Счет за электричество будет сумасшедшим, хотя отца, казалось, этот вопрос не волновал. Сайген иногда подозревал, что у того припрятана где-то печатная машинка, на которой штампует деньги.

– Кое-что удалось узнать, – тихо известил Крайтон эроса, склонившего голову. – Ее прессуют на работе, вынуждают уволиться. Начальство. И, уверен, на это самое начальство кто-то тоже наседает. На нее вешают все косяки.

– Почему она ушла из больницы?

– Обвинили в аморальном поведении. Вроде как обнаружили в палате с мужем одной из пациенток. В щекотливом виде, в то время как сама больная крепко спала там же. Вменили Шатисе ее усыпление. Замяли скандал только из-за ее отца.

– Интересно получается, – Сайген вспомнил слова Шейда о разводе родителей Атари. Вскинул глаза на Крайтона. – Тот мужик, из Остина – помнишь его? – Когда Крайтон кивнул, продолжил: – Я вот все думаю, не папочка ли Атари это был? У тебя есть его фото?

– В любом источнике найдешь. Только вот… – Крайтон открыл дверь на улицу, пропустил внутрь Олив и Тиина. Дождался, пока выйдет Сайген, закрыл за ними дверь снаружи, потом только закончил, щурясь на солнце: – Лица не видно было совсем. Я не возьмусь утверждать. Если это он, то ублюдок больной на голову. Боль, пытки и любовь – для меня понятия несовместимые.

Сайген поморщился при упоминании об участии в давнишнем акте. Имя Шатисы, сорвавшись с губ того человека, до сих пор звучало в ушах. Что общего у них было, он пытался выяснить. Крайтон вызвался помочь.

– Ты, если можешь засветиться из-за меня, лучше бросай, – предупредил эмпата, подозревая, что тот использует какие-то свои связи. – Найду другие источники. Вся информация исчезнуть не может, по-любому где-то что-то вывалится.

– Пока все под контролем. Но что ты собираешься делать, когда узнаешь всю ее историю? Вы даже не общаетесь, какой резон лично для тебя в ней?

Не общается, потому что не может. Не умеет физически приблизиться и не потерять при этом способность соображать и управлять своим телом. В чем причина подобного феномена, ему вряд ли ответит кто-либо на планете.

Сайген выдавил кривую усмешку. Единственная заинтересовавшая его женщина оказалась для него недоступна. Даже если б она не испугалась, он попросту бы сдох рядом с ней, перегрузившись.

Представил, как тянет с собой на свидание Шейда, и с силой шлепнул себя по лбу под удивленным взглядом Крайтона.

– Причину пока не скажу. Как Хана?

По лицу Крайтона скользнула мягкая улыбка, полностью преобразив его. Сайген уставился в изумлении на просветленное выражение его лица, более подходящее какому-нибудь священнику. С еще большим неверием выслушал ответ.

– Она… Спит еще. Не хотел ее тревожить. Сейчас поеду домой.

– Будь я проклят… – потрясенно пробормотал Сайген, качая головой. Крайтон звучал так робко, что впору было расплакаться от умиления. – Не хотел он тревожить… Это… Ты точно больше не терся рядом со смертниками? Ты просто распадаешься от нежности. Ну фу…

Крайтон вовсе испугал его тем, что вместо ожидаемой вспышки ухмыльнулся и направился к своей недавно купленной машине. Сайген даже не сумел с первого раза открыть свой пикап, все жал не на ту кнопку на ключе, глядя в спину, обтянутую футболкой. Подумалось некстати, что Теуш был прав и этот эмпат может выдержать ярость Шейда, не покалечившись сильно.

Подставляться сам под кулаки Шейда он не станет. Тот его может прибить, а ответить всерьез Сайген не решится. Только не с Шейдом.

Открыл, наконец, машину, забрался внутрь. Завел двигатель. Если ему повезет, может что-то узнать и об отношениях отца Атари с Шатисой.

В психиатрической лечебнице его уже ждали. Молодой парень в зеленом коротком халате и такого же цвета мятых брюках встретил его у стола дежурного, провел к лифту.

– Лестница на верхний этаж закрыта, – пояснил, хоть посетитель и не спрашивал ничего: лифт так лифт. – И перемещаться туда-обратно можно только таким образом. Меры безопасности после того, как сбежала пациентка.

Сайген сразу понял, кого упомянул работник. Рейган до сих пор не отыскали. И никогда не обнаружат ее останков, давно уже сожженных в печи крематория. Покивал головой.

– Скажите, а Янош в каком состоянии сейчас? – это интересовало больше. Парень сдержанно двинул плечами и приложил карту к считывателю на стене, только после этого натужно заскрипели тросы где-то внутри. Мало того, что единственный лифт на всю больницу, так в него еще и не попадешь просто так. Сайген оценил степень опасений врачей и готовность потрясти бюджет на такие меры.

– Сами увидите.

Они поднялись на третий этаж. Прошли по коридору мимо металлических дверей, остановились перед одной. Работник снял с пояса связку ключей и открыл замок. Толкнул дверь внутрь и неохотно пригласил Сайгена войти. Запирать его не стал, и совсем скоро стало понятно, почему.

Палата состояла из двух частей, и их разделяла решетка, вмонтированная в пол, потолок и в стены. Дверь в ней парень не открыл, даже близко не подошел. У стены с внешней стороны ограждения стоял стул. Для посетителей, врачей возможно. В другой части из обстановки находились кровать, мягкий пуфик. Стены оббиты были чем-то вроде кожи, под ней, скорее всего, находился поролон. То же самое было и на полу. Атари проживал в пушистой клетке. Стояла еще ширма, что за ней – Сайген не увидел.

В нос ударил острый запах лекарств. Сам пациент лежал на полу, раскинув в стороны руки, все в ранах. И на его лбу красовался огромный кровоподтек.

Сайген подошел ближе, взялся за решетку.

– Янош, – позвал. Голова палача дернулась. Парень, что привел Сайгена, рывком оторвал пальцы посетителя от металла.

– Не давайте ему прикасаться к себе! – воскликнул, злобно поглядывая на Атари, начавшего растягивать рот. Слушавшего с закрытыми глазами. Он скалился. И эта ухмылка выглядела попросту жутко на разбитом лице.

– Я понял, – негромко ответил Сайген. Атари навел панику среди персонала своими особенностями, судя по лицу паренька. – Могу поговорить с ним наедине?

– Дверь останется открытой, – твердо сказал работник.

Сайген не возражал. Это спасет пациента от новых синяков.

– Янош. Янош… – палач не открывал глаз, тогда Сайген гаркнул: – Атари!

Атари вытянул руки по полу, задрал голову, уложив ее почти на макушку. И тогда только поднял ресницы. Уставился на Сайгена и оскал сполз с его лица. Начал хмуриться, как припоминал человека по другую сторону решетки.

– Ты… – глаза забегали по сторонам. Напрягся. – Ты… Один пришел?

Невольно Сайген оглянулся за спину. Один. Парень в халате ушел, но дверь оставил приоткрытой, как и обещал.

Атари сел, развернулся лицом к двери и потер лоб. Сморщился, задев синяк.

– Папа запер меня здесь, – доверительно сообщил посетителю как хорошему другу, пришедшему его навестить. – И как только я завожу разговор о выходе, он меня бьет.

В то время, как Атари ему жаловался, Сайген искал притворство. Во взгляде, на лице, в позе. Мог ли он симулировать. Ведь стоит только эмпату выйти из психушки, как сразу попадет под следствие. Может, поэтому его отец и упрятал сына от закона; если так, то притворялся сын идеально. А может, Атари на самом деле спятил. Что, интересно, думает его лечащий врач по этому поводу?

– Ты помнишь меня? – поинтересовался. Атари усмехнулся и начал ковырять болячки на пальцах. Сайген поморщился, когда пациент содрал кусок кожи, еще и съел его.

– Сайген, мэрский сын. Лучший друг Зои, маленького эроса. Как она, кстати? Все еще не бросила своего не пойми кого? То ли мужик, то ли черная дыра…

– Ты убил ее, – негромко напомнил Сайген, снова сжав пальцы на решетке. Атари подался вперед, сверкнув глазами, и от этого движения Сайген быстро отпрянул назад. Мурашки пробежали по спине при тихом рыке.

– Лжешь! – Атари вдавил свой лоб в решетку, не обращая внимания на боль. – Подленький эрос, ты лжешь! Зная, что я не могу отсюда выйти, ты несешь всякую чушь!

Сайген стиснул зубы, удерживая себя от рвущегося наружу желания наорать. Напомнить. Воспроизвести в подробностях ту ночь. Поднял голову, показывая свою шею.

– Помнишь? – тонкий шрам виднелся выше кадыка. Тот самый, подаренный ему ножом палача. Голубые глаза Атари сузились. Лицо дрогнуло, он заморгал.

– Что это? – спросил, всматриваясь в шею Сайгена. Сайген выругался сквозь зубы.

– Не строй из себя идиота. Тебе совершенно не идет.

– Кто бы это ни сделал, – равнодушно проговорил Атари, оторвавшись от решетки и снова усаживаясь на мягкий пол, – я ему благодарен. Твоя смерть заставит сдохнуть и твою тень. И тогда я смогу забрать себе Зою.

– Только если выкопаешь ее из-под земли! – выплюнул Сайген, выходя из себя. Ударил по прутьям, они зазвенели, в палату тут же заглянул санитар и быстро проверил целостность замка на решетке. Сайген поднял вверх руки. – Простите. Мы будем тише.

Подвинул стул, сел и подпер свой подбородок, настороженно разглядывая Атари. Половина разумной речи перемешалась со второй половиной бреда. И не знал, как это расценить.

– Что с твоим лицом?

– Я же сказал, мой папа, – Атари пожал плечами и протянул ладони, показывая. – Он вроде как воспитывает меня. Но, – скривил губы. – Я и не против как бы.

Верно, он палач. Мастер пыток. Причем может играть обе роли, как истязателя, так и жертвы, ему без разницы. Только Сайген не мог представить себе такие процедуры в палате. Машинально осмотрел комнату.

– Твой отец делает это здесь?

– Да, – спокойно подтвердил Атари, при этом заторможенно потирая руки. – Иногда мне приходится делать это самому, когда он занят. Я должен быть готов к его приходу.

Сайген сдвинул брови, ощутив беспокойство.

– Готов к чему?

– К его приходу, – тихо, но внятно повторил Атари. Смысл, оставшийся за этими тремя словами, зловеще повис в воздухе. Сайгена продрал ледяной озноб, моментально вспотела спина.

– Что вы делаете, когда он приходит?

Атари с минуту подумал. Поднял глаза, засиявшие странным светом. И снова улыбнулся. Безрадостно и немного растерянно. Просил его понять.

– Черт… – выдохнул Сайген, подозревая, что не чай пьют.

– Я не такой, как мой отец, – настойчиво заверил Атари, хоть эрос и не имел четкого представления о том, что нужно подразумевать под его словами. – Я не стану принуждать Зою. Только если она захочет.

– Принуждать к чему?? – еще немного подобного лепета, и Сайген ощутил, что начнет сам биться головой об решетку, только с внешней стороны. Не мог отделаться от впечатления, что тупеет на глазах, раз не может ухватить суть происходящего.

– Попроси ее прийти! – возбужденно вскинулся Атари и снова вскочил. Быстро обернул разбитые пальцы вокруг прутьев, прижался лицом, умоляя: – Зою. Я буду сидеть тихо! Я ей обещал, что не стану применять к ней пытки! Сайген, прошу, передай ей…

– Пошел к черту, – медленно выговорил Сайген, побледнев как призрак. Внезапно прозрев, шокировано уставился на подпрыгивающего палача, в нетерпении ожидающего, видимо, согласия. – Я, по-твоему, должен выкопать ее из могилы?

Атари опять пропустил его слова мимо себя. У Сайгена опустились руки: в голове блондина стоял непробиваемый блок. К тому же он использовал конкретные затычки для ушей.

– Ты передаешь пытки своему отцу?

– На нем не должно быть следов, сам понимаешь, – не замедлил отозваться Атари. Сайген продолжал пялиться на палача и терять последние мысли вместе с холодными каплями пота, сползавшими за воротник.

– Зоя…

Он был помешан на ней. Сайген протяжно вздохнул и оттер шею.

– Шатиса.

Голубые глаза злобно сузились, реакция последовала моментально.

– Сука… Та еще тварь! – процедил палач. Память у него была изумительная. Выборочная амнезия. Сайген снова начал подозревать его в актерстве. Только привносили сомнение неконтролируемые подергивания головой в стороны. Бегающий взгляд. Атари путался в словах и собирал мысли. – Отец… Мою мать… Там были… Девка только раззадорила его. И крик подняла.

– Откуда знаешь? – быстро спросил Сайген. Атари ухмыльнулся и ударился лбом об решетку. Сцепился взглядом с вздрогнувшим Сайгеном, а натянутая на гематоме кожа лопнула; на нос потекла тонкая струйка крови. Палач мрачно рассмеялся в лицо эросу. И остервенело врезался в металл еще раз, потом еще, с каждым ударом смеясь все громче.

Сайген замер, забыв вдохнуть.

Первые секунды только мог смотреть, как человек на его глазах разбивает себе голову. Несмотря на слезы, выступившие на глазах палача, он не прекращал долбиться, наплевав на кровь, уже целиком залившую его породистое лицо. Он наслаждался этим, он на самом деле переживал ощущения, совершенно отличные от ужаса, сотрясавшего Сайгена.

Именно так выглядит безумие. Наверное. Затягивает своим бессмысленным разрушением. Плохо приходится тем, кто не в состоянии сопротивляться навязанному.

– Кто-нибудь! – закричал Сайген, с трудом выдернув себя в реальность из той пучины, в которую утягивал за собой Атари. С неимоверным усилием разорвал зрительный контакт и только тогда смог втянуть воздух в горящие легкие. Рванул в коридор, врезался в бегущих к палате двух санитаров. – Там… Скорее!

– Ага, – рявкнул один из них, быстро переглянувшись с другим. Скользнули взглядами по покрытому красными брызгами Сайгену и скрылись в палате, заперев за собой дверь на замок. Сайген отчетливо услышал, как повернулся ключ и звякнул засов. Поискал стул, обнаружил его чуть дальше. Дотащился туда и свалился на сиденье, не спуская глаз с палаты, в которой бесновался Атари. Хохот разлетелся по всему коридору несмотря на изоляцию в помещении, врезался в мозг.

Сайген зажал уши ладонями, чтобы приглушить режущие звуки. Так и не понял ничего, склоняясь то в одну сторону, то в другую. Зная уже хитрость и коварство блондина, не верил ни первому, ни второму впечатлению.

Огляделся, ища того парнишку, что проводил его сюда, услышал движение лифта. Встал, собираясь с мыслями.

И снова сел, когда по коридору быстро прошел мужчина. Уже в возрасте, лет около шестидесяти. Светловолосый, высокий и надменный, за ним тянулся шлейф власти, на который старался не наступить сопровождающий его работник, держась много в стороне. Мужчина не глянул на Сайгена, не замечал провожающего его человека. Его удлиненное пропорциональное лицо ничего не выражало, подбородок его задрался вверх, губы поджались, жесткий взгляд светлых глаз устремился на дверь палаты Атари. Санитары открыли дверь, стоило посетителю дотронуться до металлической поверхности.

Парень в зеленом халате с ним не пошел, остановился рядом с Сайгеном.

– Его отец, – негромко проговорил, кивая на нового человека. Определенно не восхищался родителем пациента. Прозвучало неприкрытой издевкой окончание речи: – С ума сойти, сам Тайс Форсишт… Ресторанный барон, один из богатеев страны – и в наших стенах запросто расхаживает.

– Отец? – переспросил Сайген, только смотреть уже было не на кого. Отец поменялся местами с санитарами и теперь двое работников стояли снаружи, а родитель – внутри. Наедине с Атари.

Мог бы догадаться сразу: у Атари и его отца была одна стать, выведенная в длительном процессе селекции из лучших представителей. Внешности, разумеется. Где-то утеряны в ходе разведения были человеческие качества. Сайген много бы сейчас отдал, чтобы хоть глазком увидеть, что происходит за дверью: Атари притих. Санитары облегченно вздохнули и сделали знак парню. Тот указал Сайгену на лифт. Сайген более пристально пригляделся к парню, к его рукам, скрытым длинными рукавами халата.

Посещение окончено, его выпроваживали, он понял. Но одна из множества мыслей не давала покоя.

– Он же весь разбился, – сказал и посмотрел на санитаров. И это только при нем. При них продолжилось, а чем все закончилось – ведомо только отцу палача. – Вы так просто уйдете и оставите его без помощи?

Парень в халате настойчивее подтолкнул его к выходу. Отвечать на вопрос никто не собирался. Судя по реакции, все тут в курсе, что к чему. И совершенно спокойно передали пациента отцу. Будто и не впервые наблюдали подобное.

Сайген, рассчитывая нанести визит сюда еще раз, а, может, и не один, не стал настаивать. Подчинился, позволив спустить себя вниз и выставить за порог. Оказавшись за пределами психиатрической лечебницы и избавившись от рябившей в глазах тошнотворной зелени стен, прочесал волосы. Прошелся немного взад-вперед, вокруг стоянки. На звякнувший сообщением телефон не сразу обратил и внимания.

А когда достал глянуть, кто его ищет, то было уже поздно: сколько не набирал номер Шейда, робот неизменно сообщал ему, чтобы пробовал в другой раз.

Сайген устало присел на пыльный капот своего пикапа, не представляя, что ему делать дальше. Неделя только началась, а он уже безумно хотел уехать подальше от города.

Отец не давал ему никаких заданий. И ни разу не спросил, как работает Сайген с людьми. Что он видит и чувствует. Возможно, ему было неловко обсуждать тему плотских отношений со своим ребенком, пусть и выросшим уже давно.

Но как результат – эрос болтался без дела, изредка получая направление на запрос, чтобы передать накопившиеся эмоции. И регулярно отец его чистил, исключая любую вероятность перегруза.

Многие Сайгену завидовали.

– Неблагодарные людишки, – как-то бормотала Олив. Только вернулась с заказа и просто умирала от усталости и желания поваляться пару часов без движения. Но Тиль Вилеш уже стучал по своим наручным часам, напоминая о времени, которого у нее не было. – Их заставляют отдыхать, а они ничего не ценят, еще и активно протестуют против милости, им оказанной.

Тиин глубокомысленно уставился на нее. Крайтон хмыкнул, расслышав упрек и в свою сторону. Как и Сайгена, его совсем отстранили от дел. И он также праздно шатался. Даже подумывал подыскать себе занятие, но стоило только подумать о том, что Хана останется одна, то все рвение исчезало без следа. Возвращался к ее маленькой ножке и сидел смирно.

Поэтому его заинтересовали заботы Сайгена; вначале благодаря скуке. А после стало любопытно, чем так зацепила эроса налоговый инспектор, что тот развернул настоящие поисковые работы. В дальнейшем обратил внимание на того, кто преследовал этого инспектора. И уж вовсе потерялся в догадках, почему эрос избегает женщину, о которой доставал довольно специфичную информацию.

Помнил имя человека, который работал на его отца. Давным-давно это было, но несколько вопросов, немного напряг память – и вскоре у него был на руках адрес лучшего из сыщиков в городе.

Вот чтобы с ним встретиться, пришлось уже постараться. А вызвать к себе доверие стало настоящим испытанием. Но названные имена и подробности о семье бывшего босса, которые могли быть известны лишь близким людям, убедили Хораса Диомиса в том, что искавший с ним встречи человек на самом деле водил дружбу с сыном Шерена – старшего.

После выяснения личности сухой и невысокий бывший доверенный помощник отца посмотрел на Крайтона более благосклонно. И то эмпат был уверен, что его проверили вдоль и поперек. Благо, Сирен, именем которого он назвался, существовал на самом деле и ранее проживал в Нуувеште. Пропал, правда, там же, где и все жертвы Химеры, но до этого Хорас никогда не докопается.

Он-то и взялся узнать о Шатисе. За хорошие деньги, в которых у Сайгена недостатка не было. И к нему же Крайтон отнес части телефона неопознанной личности с дачного участка, который Сайген так и не утилизировал. По уцелевшим данным, если они остались, поставил задачу узнать, кто хозяин, где живет и кем работает.

Талантливый Хорас Диомис с готовностью взялся за предложенную сумму, выслушал поставленную задачу, пытливо всмотрелся в Крайтона, откликающегося на имя Сирен.

Крайтон смог сообщить Сайгену, что человек работает.

Сайген решился позвонить Шатисе. Долго сомневался, еще дольше заставлял себя набрать номер. Знал, что она с отцом вернулась в город, потому что Даниш приходил отчитаться. Но много хирург не рассказал. Только то, что Сайгену и так было известно: Шейд физически здоров и целыми днями пропадает где-то там. При этом старик проговорился, что два дня за ним увязывалась Шатиса.

Нажимая вызов на экране, надеялся, что хоть при разговоре по телефону сможет вести себя по-человечески. Все же расстояние, отсутствие запахов, видов. И все равно с волнением слушал гудки.

И один черт запаниковал, услышав голос. Мало кто мог похвастаться таким влиянием на него, чтобы поджимал хвост за секунду. Наверное, еще Шейд мог сотворить подобное, правда, своим поведением; а больше таких знакомых и не было-то. Сайген, радуясь, что никто его не видит, опустил стекло в салоне, впустив нагретый воздух, дохнувший раскаленным летом, в котором не ощущалось ни капли Шатисы.

– Надо поговорить.

– Ненормальный, – фыркнула инспектор, сразу поняв, кто ей звонит. – Говорить??

– Не кипятись, – быстро произнес Сайген. Не стал вспоминать клуб и извиняться, иначе они скатились бы в выяснение отношений. – Насчет Шейда. Ты была в горах.

– Отец уже донес? Ну была. Видела твоего друга, – Шатиса тоже взяла себя в руки и продолжила более прохладно, переключаясь на горы: – Которого ты бросил скорбеть самого.

– Это не мое желание, – Сайген сжал зубы. Она с ходу обвинила его. А хуже всего то, что их мысли не слишком отличались.

– И что?

– Ничего. Хотел узнать, как он.

– Так поедь и узнай, – предложила Шатиса.

Но его никто там не ждет. Иначе уже гнал бы машину в ту сторону.

– Обязательно. На выходных, – сказал специально, чтобы ненароком не столкнуться с ней, если отец опять отправит врача на природу. – С пятницы на субботу буду там.

– Ты мне как свидание назначаешь.

– Упаси Боже! – выкрикнул Сайген, а Шатиса расхохоталась ему на ухо.

– Я поняла. Только мне эта информация ни к чему. Не собираюсь в гости. А товарищу твоему там не очень хорошо. Так, к слову. Если переживаешь за него, то веди себя как друг.

– Я ему друг! – Сайген возмутился так, что даже пульс немного успокоился. Подставил лицо под кондиционер.

– Что за сокровище такое? – насмешливо спросила Шатиса, – Друг, который умыл руки и свалил в город?

Она не понимает сути их отношений, поэтому и пытается загнать их в людские рамки. Сайген постучал пальцами по рулю, пытаясь не повестись на проверку пределов его терпения. Зажал микрофон и сделал глубокий вдох, выдох, как при медитации.

– Знаю, ты хотела бы скрыться на время…

– Откуда?? Следишь за мной? – взвилась инспектор. Сайген чуть улыбнулся, приходя в хорошее расположение духа. Настала очередь инспектора потеть.

– Свои птицы пролетают рядом. Могу предложить убежище. Если вы так поладили, что он подпустил тебя, то составь ему компанию. Помоги ему вернуться в общество. Поговори с ним…

– Твой приятель адекватен, замкнут и осознанно не хочет ни с кем делиться, – едко сообщила Шатиса. – От таких даже у опытных психологов руки опускаются. А я хирург. Всего лишь. Если так беспокоишься о его психическом состоянии, – сделала паузу, в течение которой Сайген опять начал нервно барабанить по рулю. Удержал ответ на сарказм в себе и дождался логичного окончания: – Покажи его специалистам.

Сайген попытался представить, как он станет это осуществлять. Если он привезет к Шейду консилиум незнакомых специалистов, тот покрутит пальцем у виска. Слушать их, он, может, и будет, но отвечать его никто не заставит. И станет еще усерднее избегать самого Сайгена.

Пришлось просить:

– Ненадолго. Чтобы он чуть смягчился.

– Да он вроде не кусается, – хмуро произнесла Шатиса, размышляя, что конкретно известно о ней самой сыну бывшего мэра.

– Зубы он показывает будь здоров, – заверил Сайген. – Когда не надо, он очень хорошо умеет огрызаться.

Это подходило для описания Шейда.

– С чего ты взял, что соглашусь?

Сайген понял, что согласится. Выдохнул свободнее.

– Ты знаешь, кто я. Могу посодействовать в получении отпуска. Без криков и нервотрепки ты отдохнешь в горах. Заодно подлечишь Шейда.

– Я не психолог.

– Та без разницы. Главное, чтобы он открыл рот, а дальше дело времени. Я буду приезжать, заранее предупреждать, чтобы мы с тобой не пересекались.

Шатиса помолчала. Сайген потер переносицу и глянул на себя в зеркало. Глаза лихорадочно блестели, этот знак не был хорошим.

– У тебя проблема? – осторожно спросила Шатиса. – Ну… Со сдерживанием своих порывов?

– Есть немного, – она подумает о нем черт знает что. Сказал честно: – Даже много. Как вижу близко женщину, так и срывает крышу. Поэтому звоню, а не прошу о встрече.

Шатиса хотела спросить, как он вообще дожил до своих лет и не получил ни одного срока за изнасилования. Но не стала, вспомнив, кто его отец. Такое скрыть он сможет. Подкупить, уговорить. Кесав Вилеш прав и им не стоит встречаться, ее подобное внимание только отвращает.

– Я подумаю.

– Договорились, – эрос быстро понял, что давить не выйдет. Готов был подождать.

– Позвоню.

– Жду звонка, – сказал Сайген и отключился. Вытер лицо краем футболки и попробовал набрать недоступного как обычно Шейда. Почесал голову, сунул телефон в карман джинсов и вылез из машины в адское пекло, не сгинувшее даже после заката.

– Как Атари?

– Вот черт! – подпрыгнул Сайген, резко обернувшись и столкнувшись нос к носу с Теушем. Из Химеры выбрался и Даичи, в темных очках и тонкой шапке. Непонятно, как его мозги еще не сварились подо всей этой экипировкой. – Атари странный.

– Насколько его странность отличается от той, что была раньше?

– Он притворяется? – прямо спросил Теуш.

Сайген посмотрел на двух эмпатов, прямо противоположных по навыкам, однако сильно сдружившихся после того, как Даичи едва не загнал эроса в могилу. Ожидавших от него ответа. Все их внимание было приковано к нему. А сказать-то он ничего и не мог, потому как сам не был уверен, что он наблюдал в палате Атари.

– Не знаю, – признался честно.

– Зря поехал? – протянул Теуш.

Вот это нет, не зря. Кое-что он узнал, об остальном догадывался и, скорее всего, мыслил в верном направлении. Хотел бы обсудить свои выводы с Шейдом. Пусть тень его и не ждала так рано. Еще и придется затронуть Атари. Что там Теуш советовал – поговорить начистоту? Сайгену стало муторно на душе.

– Я уезжаю.

– Еще не пятница, – Даичи опустил очки к кончику носа и встретился взглядом с Теушем. Тот отвернулся, пряча улыбку, будто ожидал этих слов.

– Сообщу отцу и поеду, – повторил Сайген. Пятница, не пятница – та и плевать.

Ему придется отлавливать Шейда в реке или в горах и заставлять слушать себя.

5.

Его лицо и близко не выражало радость от встречи. Повесив руку с топором вниз, Шейд обтер мокрое лицо полотенцем, висевшим тут же, на ветке, и, прищурившись, наблюдал, как Сайген открывает ворота, чтоб загнать машину во двор. А потом останавливается, узрев, что место занято бревнами, ветками, корнями и кучей мусора.

– Ну и зачем ты приехал?

– Поговорить хочу. А ты трубку не берешь, – Сайген наморщил лоб и потянул ворота обратно, зайдя внутрь сам. Пикап остался за оградой.

Шейд огляделся.

– Такое ощущение, что Нуувешт совсем близко, рукой подать. И ты просто забежал в гости по пути перекинуться парой слов. Вы теперь через день по очереди будете кататься? Заняться больше нечем?

– Конечно, есть чем, – Сайген стянул через голову футболку и подобрал с земли ножовку. Шейд вздернул брови, когда, не успев приехать, гость взялся за уборку территории. – Сильный ураган был?

– Сильный. Ты испортишь свои брюки за чертову кучу денег, – предупредил. На Сайгене были светлые льняные штаны и распила бревен они не переживут.

– Есть во что переодеться?

Через пять минут Сайген вышел из дома уже в старых вещах Шейда. И молча принялся за работу, пока Шейд закатывал глаза. А еще через пять минут получил для рук перчатки, чтобы не содрать кожу.

– Чего так рано?

– Ночью выехал, – кратко ответил Сайген. А Шейд неожиданно для себя встревожился, что за срочная такая тема, чтобы по темноте ломиться в горы.

– В городе все в порядке? В клубе?

Сайген кивнул, провел рукой по лбу, оставив пыльный след на коже. Повязал на голову свою же футболку, спрятав под ней волосы, чтобы не мешались. И с заметным облегчением вздохнул, когда наползло облако, закрыв от палящих лучей солнца.

– Давай навес сделаем над двором, – предложил. – Ведь невозможно торчать здесь весь день.

– Сейчас займемся?

Сайген глянул на ровные стволы сосенок, еще сваленных у забора, не убранных. Спешить ему некуда.

– Есть сетка с мелкой ячейкой, где-то в подвале рулон видел. Можно сосны эти ободрать и вместо столбов использовать. А со стороны дома сразу к крыше прибить навес.

– Ты надолго, что ли? – Шейд встревожился уже по другому поводу.

– Пару дней, может, больше, – Сайген согнулся, потом сел на пятки, заглядывая на хозяина снизу вверх. – Сказал же, поговорить надо. Совет нужен.

– Советчиков ближе не нашлось? – вырвалось у Шейда, а потом внутри шевельнулось привычное раздражение своей грубостью. Будто нарочно открывал рот, чтобы выдать очередную гадость. Сайген смотрел на него с неземным терпением и Шейд поражался, как эрос его выносит вообще. – Ладно, говори и оставь меня.

– Позже. Я еще собираюсь с мыслями. И с силами. И тенек бы не помешал.

Шейд глянул на Сайгена, потом на солнце. Подумал, насколько нужен тот тент над двором и стоит ли тратить на него силы и время. В который раз протер лицо и шею полотенцем.

– У тебя есть тень, – намекал на татуировку на шее. Сайген глянул на него как на дурачка. – О, да ладно! Сколько метров в том рулоне?

Сайген улыбнулся и отложил свой инструмент.

– Сейчас глянем.

До обеда они спиливали сосновые ветки, оставляя только ровные стволы, которые собирались установить в земле. В полной тишине, без разговоров, сосредоточенно занимались намеченной работой. Сайген бегал в дом за водой, Шейд сходил один только раз и принес полное ведро с кружкой, из которой пили по очереди. Сайген что-то пробурчал, раздосадованный, что не догадался сделать это сам.

Через несколько часов справились с заготовками для столбов.

– Есть хочешь?

– Есть что? – Сайген в изнеможении рухнул на землю, в скудный островок тени, отбрасываемой забором. В городе было душно и жарко, но там хоть существовали кондиционеры. Здесь же можно было свариться в собственном поту.

– Осталась вермишель, есть яйца. Тебе греть?

– Нет, можно туда еще лед добавить.

Шейд хмыкнул и ушел.

Сайген совсем сполз на землю и подложил руки под голову. Ни ветерка, ни малейшего дуновения. Продолжал стремительно терять влагу. На груди, под шерстью, которой его наградила природа, кожа жутко чесалась, уже разодрал себя всего.

– Шейд! – крикнул. Поскребся на манер шелудивой собаки. Позавидовал гладкой коже тени.

– Что? – Шейд показался со стороны подвала, держа в руках котелок.

«Эпилятор есть?»

– Сходим к озеру?

– Генератор работает. Можешь в душ пойти.

Сайген в долю секунды подорвался на ноги и помчался в дом. Недоумевая, как не обратил внимания на гул работающего двигателя. Шейд и генератор?

Под холодной водой он мок долго. Так долго, что начал дрожать, но заставлял себя стоять, будто можно было охладиться про запас. Когда вышел, Шейд пил кофе, сидя за столом в доме.

Шейд и кофе. Сайген остановился на пороге, недоверчиво принюхиваясь. Шейд двинул по столу еще одну кружку.

– Держи, – сказал. – Ты ведь хотел.

– Хотел, – подтвердил Сайген. – У тебя что-то случилось? Наш врач прописал тебе какие-то таблетки? Ты упал, ударился головой? Электричество, кофе…

– Вспомнил вкус, – Шейд пожал плечами. – Так быстро можно опять подсесть на этот наркотик, оказывается.

Чистая вода, конечно, здорово; но ведь кофе пьют не потому что жажду испытывают. Это своя особенная церемония, наполненная вкусами, запахами и беседой. Или молчанием, как сейчас. Сайген сел с другой стороны стола, обхватил кружку руками и уставился в нее. Потом перевел взгляд в тарелку с самым обычным отваренным макаронным гарниром и двумя жареными яйцами сверху.

– Сам?

– Яйца готовил в микроволновке, Шатиса показала, как. А отварить вермишель не сложно, даже я справился. С рисом, правда, не выходит никак. Вроде и пропорции отмеряю, но каждый раз новая байда выходит: то твердый, то студень какой-то.

Сайген негромко рассмеялся и взялся за вилку. Раздавил желтки, перемешал их с вермишелью. Отпил кофе. Откинулся на спинку стула и удовлетворенно вздохнул.

– Красота…

– Давай быстрее. Нам еще ямы копать под твои столбы. Четыре штуки.

Под раскаленным свирепым оком Сайген потихоньку превращался в отупевшего робота с единственной заложенной в него программой – махать лопатой. Надавить, отрезать пласт, поднять его, перебросить и заново, по накатанной.

За время каторжных работ сотню раз уже проклял навес, столбы и свои инициативные предложения. Иногда поглядывал на Шейда, размеренно ковыряющего лунку напротив. И держался только на одном упрямстве. Перед глазами все настойчивей маячила заводь благословенной прохлады.

Не выдержал, выпустил тени, накрывшие всю голову, а вместе с ними – и ветерок, обдувший распаренное лицо. Хоть и старался не напоминать Шейду, что имеет благодаря его жертве, но уже попросту начал отключаться от удушья. Или так, или получит тепловой удар.

Шейд не стал комментировать, и, казалось, даже внимания не обратил.

Под вечер все же затрепетали ветви деревьев, лениво зашевелились на небе облака, тронутые ветром. Ожили птицы, весь день прятавшиеся где-то, прорезали белоснежные облака черными точками. В вышине разнеслось их пение, повыползала из щелей мошкара. Заполонила весь двор и сразу облепила мокрые тела.

– Все, не могу больше.

Сайген остановился, воткнул лопату в землю, придавил черенок подбородком. И практически повис на нем, свесив руки по бокам. Шейд подошел, заглянул в лунку.

– Хватит, я думаю. Осталось закопать стволы сюда, потом натянуть сетку. Будет полегче, – с силой вогнал в землю свою лопату и оставил ее там торчать. – Я иду к реке.

Сайген исподлобья глянул на напарника по работе.

– Я бы тоже хотел. Только сомневаюсь, что смогу.

– Душ рядом. Я вернусь и скажешь мне, зачем приехал.

А потом уберешься отсюда. Посыл Сайген понял. Глянул на стволы сосенок.

– Завтра, ладно? Вымоюсь сейчас и лягу спать.

– Ужин?

– Нет, спасибо. Хочу только пить и пить и пить. Больше ничего.

От жары раскалывалась голова. Ни одна мысль не лезла туда. А разговор был серьезный.

Когда Шейд вернулся с заводи, застал Сайгена уже спящим на расстеленном на полу матраце. Нагнулся, посмотрел на стертые ладони и покачал головой: завтра горожанин не сможет даже ложку держать, не говоря уже о натягивании тента над двором: хорошо, если не появятся волдыри.

Смочил два полотенца в холодной воде и накрыл ими кисти полностью. Сайген даже не пошевелился.

Ночью Шейд еще вставал несколько раз, менял холодные компрессы. Под утро Сайген проснулся сам. Пошевелил накрытыми руками, поморщился от жжения. Прислушался.

– Шейд?

– Что?

– Встал уже? Который час?

Шейд щелкнул выключателем, осветив пространство комнаты, и насмешливо посмотрел на сонно моргающего Сайгена, взлохмаченного и похожего на вытащенного из воды щенка.

– Встал. Пять почти. Я ухожу.

Сайген потряс руками, рассмотрел свои ладони.

– Проклятье, – пробормотал, поняв, что сегодня он будет бездельничать. – Есть пластырь?

– Полно, – Шейд обвел руками дом. – Здесь же отделение центральной аптеки. Бери все, что тебе нужно.

– Позер. Можно было спокойно ответить, – Сайген сел, весь потный и липкий. – В горах когда-нибудь бывает холодно?

– Думаю, будет осенью, зимой. Весной было точно, – Шейд взял полотенце и направился к двери. – В котелке кофе. В контейнере мясо. Сырое, правда, сунь в микроволновку и свари.

– Что? – переспросил Сайген, начиная паниковать. – Куда сунуть и что сделать??

– Могу разжечь печь, – это уже походило на угрозу. Опасаясь свариться вместе с тем мясом около пылающей печи, Сайген быстро замотал головой.

– Сварить, понял, – и как варить мясо в том агрегате, он понятия не имел. И интернета нет, где можно подсмотреть и задать вопрос знатокам. В таком случае лучше он съест его сырым. – Ты надолго?

– Не знаю.

Это означало, что Шейд может вернуться и к вечеру. Оббежал взглядом стоявшего у порога, от голых ног до непокрытой головы и полотенца, свисавшего с плеча. Мысленно припомнил дорогу от озерца к дому.

– Я с тобой, – сказал; и мог поклясться, что Шейд заскрипел зубами.

– Послушай! – а потом и вовсе взорвался, уперев руки в бока и наклонившись к эмпату. – Я не обязан тебя развлекать! Ну в самом-то деле!