Приключения отставного опера Мигреня и его друга Сверла

Человек из дождя

Коля Мигренев кормил рыбок, когда в его частное сыскное бюро «Добрый Тобби» ввалился мокрый с ног до головы человек. С его длинного черного плаща, широкополой шляпы того же цвета, струйками стекала вода – на город, после зубодробительных морозов, обрушилось декабрьское потепление.

–Я её убью, – выдал мужик сходу и обрушился на любимый Колин диван. Откинул в угол шляпу, будто находился у себя дома, обнажив обширную лысину. Его желтое, вытянувшееся, видно от тяжелых переживаний, а возможно и по природе лицо, выражало страдание измученного болью человека. Можно было бы предположить, что у него болит зуб, если б не его фраза «Я её убью». Незнакомец был сильно пьян.

От неожиданности Мигрень высыпал весь корм в аквариум, который на день рождения подарил ему его друг и помощник Слава Сверлицин, по-простому – Сверло.

–Кого убьёте, позвольте спросить? – Мигрень поправил на тумбочке аквариум, сел напротив «человека из дождя».

–Как кого? Супругу свою единоутробную, Луизу Коноплянскую. – Пьяный визитер высморкался в ладонь, потом вспомнив, что у него есть платок, вытер им нос. Протянул руку Коле. – Я Коноплянский Илья Ильич. Тезка Обломова. Читали?

Мужчина попытался изобразить на лице улыбку, но вышло прямо противоположное – гримаса стала совсем уж страдальческой.

Пожимать его руку Мигрень не стал, вместо этого налил из графина воды, протянул стакан «тезке Обломова». Тот с благодарностью принял, но его рука дрожала, словно с похмелья и он почти всю жидкость вылил на свой и без того мокрый плащ.

–Так за что же вы собираетесь убить Луизу?

Коля начинал терять терпение. К нему должна была прийти госпожа Кованько, выдать гонорар за найденную Мигреневым детскую коляску, что украли из её подъезда и бросили в соседнем дворе бомжи. Вот такими малоинтересными делами ему, в основном, в последнее время приходилось заниматься. Деньги же Коля предпочитал получать наличными, не доверяя банковским переводам и карточкам.

–Как за что? Она мне изменила. – Коноплянский выжал синий галстук себе на туфли, оказавшийся тоже как из ведра. – И ладно бы с приличным человеком, а то с Петькой Власовым из конкурирующей фирмы. Если б вы только знали что это за тип – более мерзкого человека и представить себе нельзя. Физиономия желтая, сухая, вытянутая, вечно всем недовольная.

Коля едва сдержал усмешку, ведь Коноплянский описывал, будто самого себя.

–Дайте воды, – без «пожалуйста» попросил Илья Ильич.

Коля, конечно, привык к простому обращению, но даже и ему просьба показалась неучтивой. Но Коноплянский пошел дальше, добавил:

–Лучше водки.

Может от удивления или от сочувствия – все же это трагедия, когда изменяет жена – тут же достал из стола полбутылки водки. Полез в шкафчик за стаканами, а когда обернулся, увидел, что «человек из дождя» уже припал к горлышку бутылки. И опорожнил её одним махом.

Вытерев рукавом нос и губы, обманутый муж произнес: «Я её обязательно убью», рухнул на диван и тут же захрапел.

С госпожой Кованько пришлось встретиться в соседней кафешке, не пускать же её было в «солидный офис сыскной компании», где на диване храпит мокрый и пьяный мужик.

Кованько долго благодарила «великолепного частного сыщика» за оказанную услугу, даже хватала его за руки, явно намекая на продолжение встречи в более приватной обстановке. Но у Мигреня было железное правило: работу не смешивать ни с алкоголем, ни с личной жизнью. Как только переступишь эту черту, считай делу твоему конец.

Пообещав благодарной клиентке непременно с ней еще увидеться, Коля минут через сорок вернулся в офис, но «человека из дождя» там уже не было.

Надо же, удивился Мигрень, кажется, был мертвецки пьяным и вдруг ушел. Он пожалел, что не закрыл «контору». Кафе находилось напротив офиса, и он часто оставлял его незапертым, уходя перекусить. Мало ли придет клиент. Внутри никого, но дверь открыта, значит, подождет. Ну и потом, из закусочной был виден вход в бюро. Как на этот раз он прозевал Коноплянского? Вероятно, Кованько выбила его из колеи своими недвусмысленными намеками на «продолжение банкета».

Хотя, что за проблема? Ушел, ну и ушел. Подумаешь, пьяный человек, униженный женой, грозился её убить. А чтобы он еще мог ей в таком состоянии посулить, коробку швейцарского шоколада?

Коля сел в свое любимое кресло, закинув ноги на стол, но потом подумал, что покрывало дивана нужно бы просушить после «мокрого» посетителя. Снял жесткую, с китайскими иероглифами накидку, а под ней обнаружил визитную карточку. «Коноплянский Илья Ильич, генеральный директор компании «Эверест».

Что за компания, чем занимается, почему «Эверест»? И телефон указан только один, но не мобильный, городской. Значит, прямых контактов «гендиректор Коноплянский» не приветствует. Странно. Зачем тогда личная визитка, достаточно было бы только карточки фирмы.

А-а, махнул рукой Мигрень, к чему копаться в ерунде. Мало ли чудаков на свете, пооткрывают дутых контор и мнят себя крутыми деятелями, доступ к телу которых, лишь для избранных.

Домой решил не идти. Забрался в свое любимое кресло и задремал, а когда очнулся, было уже утро. День наступил пятничный, а, значит, придет Сверло, принесет крымского вина. Конечно, Коля мог сам сколько угодно купить этой «таврической амброзии», но ему нравилось, когда её приносил Слава.

Вообще, ему симпатизировал этот «начинающий журналюга». Коле нравился его мягкий, интеллигентный и в то же время въедливый характер, не пропускающий деталей и мелочей. Мигрень, разумеется, не признавался себе в том, что именно благодаря помощи Сверла ему удается раскрывать некоторые преступления. Но главное, Слава «тискал» в сетевые журналы очерки о том, как великий сыщик Мигрень, «щелкает как орехи» удивительно запутанные и сложные дела. Часто привирает, но без этого, как известно, сказку не расскажешь.

Словом, серьезных дел на горизонте не предвиделось, и Коля решил по случаю пятницы заварить себе крепкий кофе. Да, Мигрень заботился о своем сердце и позволял себе «кофеиновый напиток» только раз в неделю. Но пачка оказалась пустой, придется идти в соседний магазин.

Уже надел большую черную кепку, что делала его похожим на продавца помидорами с юга, и тут его взгляд остановился на визитке, лежащей на столе. «Коноплянский Илья Ильич…»

Иногда у Мигреня включался автопилот, независимо от его мыслей. Вот и на этот раз, он набрал номер, указанный на визитке. Ему сразу ответила девушка, будто ждала его звонка. Голос ее был звонким и даже веселым.

Отставной капитан Мигренев, как всегда в таких «размытых» случаях, представился полковником Следственного комитета при прокуратуре. Это действовало безотказно. Народ гипнотизировали высокое звание и серьезный следственный орган. Он попросил соединить его с генеральным директором «Эвереста».

–А Илья Ильич еще не приходил, – ответила девушка.

–Когда обычно он появляется в офисе?

–Илья Ильич приходит раньше всех, а сейчас уже половина десятого. Почему вы ему звоните?

Ну, это уж было верхом неприличия, задавать «целому полковнику СКП» подобный вопрос.

Коля еле сдержался, чтобы не ответить грубо. Потребовал мобильный номер Коноплянского и адрес. Барышня телефон продиктовала, а по поводу адреса сказала, что он ей неизвестен. И никто из сотрудников не знает.

–Как же так! – возмутился Мигрень. И подумал: скрывается, что ли Илья Ильич от кого-то? Ну, раз конкурент соблазнил его жену у него же дома, значит, тайна его жилища просто фикция.

Узнав, что «Эверест» занимается продажей недвижимости, Мигрень тут же набрал своего бывшего коллегу и начальника по отделу полиции подполковника Семена Пилюгина. Попросил «пробить» адрес «клиента» по номеру телефона.

Подполковник как всегда обматерил Мигреня за его «надоедливость и наглость», однако просьбу выполнил. «Сотрудничество» с отделом полиции, где Мигренев работал опером, было продуктивным. Бывшие товарищи «своего не бросали», по-возможности помогали, в частности, «сливали» сводки происшествий по городу и области. Почему Колю уволили из органов, подробно описал Сверло в своем рассказе «В два щелчка». Если коротко: Коля обложил «грубоэкспрессивной лексикой» проверяющего из Управления генерала Лыбеца за то, что тот незаслуженно оскорбил личный состав отдела.

В «Эверест» Коля не поехал, хотя интуиция подсказывала, что нужно первым делом заглянуть туда, отправился сразу по указанному Пилюгиным адресу.

В дверях столкнулся со Славой. У того в руках был объемный пакет, в котором просматривалось несколько бутылок вина.

–Ну не с утра же, – сказал помощнику Мигрень, забирая у него пакет. Запихнул его в холодильник, подхватил Славу под руку. – Сначала съездим по одному адресу.

Сверлицин был «без колес», старенькая «восьмерка» находилась в очередном ремонте, поэтому приятели отправились к Коноплянскому на автобусе, дабы было всего несколько остановок. Жил он в двадцатидвух этажном доме в районе Зеленого парка.

–На элитный коттедж у господина Коноплянского, торгующего недвижимостью, денег, видно, не хватило, – ухмыльнулся Коля. – Значит, не так хорошо идут дела у его «Эвереста». Ну да, ситуация такая, что народу теперь не до новых домов и квартир. Горит «Эверест» синим пламенем, а тут еще жена рога наставила, поневоле сорвешься.

–Не понимаю, Николай Карлович, зачем мы вообще к нему едем, – пожал плечами Слава. – Сами же говорили, что вчера Коноплянский ввалился в офис в дым пьяный, да вы ему еще налили. Опохмелился, вот и не пришел на работу. Запой.

–Я никогда не видел, – ответил Мигрень, – чтобы мертвецки пьяный человек, храпящий в полной нирване, трезвел за сорок минут и на своих двоих куда-то шустро уходил. Я постоянно наблюдал за нашим офисом, не мог я его пропустить.…Хотя, госпожа Кованько.…Нет, нужно все же к ней будет заглянуть.

–Это та, у которой коляску свистнули, а я её случайно обнаружил в проходном дворе?

–Не случайно, а по моему целеуказанию…ладно, неважно.

–Так она же толстая, как сарделька, придавит вас, Николай Карлович, ночью, – рассмеялся Сверло.

–Разбирался бы ты в сардельках.

Коля набрал наугад несколько цифр на домофоне подъезда, когда ответили, сказал что это полиция, в доме совершенно убийство.

В домофоне запричитали: «свят, свят»» и он тут же щелкнул.

–Зачем же так людей пугать? – Слава открыл дверь, учтиво пропустил вперед «начальника». – Обычно в сериалах опера представляются врачами, пожарными, слесарями, наконец.

Коля на это ничего не ответил. Он просто брякнул в домофон первое, что ему пришло в голову. А что еще «хорошего» могло быть в мыслях Коли, когда перед глазами у него стоял образ Коноплянского, твердившего: «Я её убью»?

В тех же сериалах часто показывают, как менты подходят к квартире преступника, а она оказывается незапертой. В нарушение Статьи 15 «О полиции», без постановления следователя или судебного решения, они проникают внутрь жилища. Но Коля законов никогда не нарушал, ну или почти. К тому же на этот раз у него не было такой необходимости.

Дверь в квартиру Коноплянских, о чем свидетельствовала бронзовая табличка на ней, была распахнута настежь.

–Вот тебе и раз, – помял подбородок Мигрень.

–Вот вам и два,– сказал Сверло, указав на две ноги, торчащие из боковой комнаты в коридор, накрытые простыней. Рядом лежали два синих тапка с алым бантиком.

–Убил-таки, Илья Ильич свою Луизу, – выдохнул Коля.

На лестничной площадке раздались шаркающие шаги. Перед сыщиками появилась грузная женщина с красным, отекшим лицом.

–Это вы мне звонили по домофону, вы из полиции?– задала она два вопроса.

Женщина заглянула в квартиру через плечо Мигреня и, казалось, ничуть не удивилась увиденному.

–Я так и думала, что он её укокошит. Перышкина Анна, можно просто Нюра, – представилась толстушка. – Соседка по этажу.

–Это почему же «укокошит»? – Коля уставился на Перышкину, словно на диковину. Такое «свекольное» по размеру и цвету лицо он видел впервые.

–А потому что ревнивый уж очень.

–Вы откуда знаете?

–Даже ко мне жену ревновал. Приду я к Луизе за солью, то да сё, разговоримся, посплетничаем, а он весь аж закипает. Будто я извращенка какая. Козел, одним словом. Поймайте его и расстреляйте.

–А мужчины к ней приходили? Ну, когда Илья Ильич на работу уходил.

–Я не шпионка какая, за чужими дверями не подглядываю. Да… Приходили, и не раз, бывало, по три раза на неделе.

–Луиза что, нигде не работала?

–Куда ж ей работать, беременная она была. Я ведь в поликлинике полы мою, там и узнала.

–Беременная и мужчин принимала? – удивился Сверло.

–Мало ты еще баб знаешь, – сказал Коля. – Некоторые даже на смертном одре о мужиках мечтают.

Нюра заморгала глазами на слова Коли, потом обхватила лицо руками в перстнях, запричитала:

–Ой, ой.…А, может, он там?

–Кто?

–Убийца Коноплянский! Сейчас выскочит с кухонным ножом. Ой!

Соседка схватилась за левую грудь, вдруг упала в обморок.

–Только этого еще не хватало. Вызывай, Сверло, скорую помощь, а я Пилюгина вызвоню.

–А если и в самом деле преступник там? – Слава безуспешно попытался приподнять тушу Перышкиной, усадить на ступеньки лестницы.

–Был бы там, дверь за собой бы запер. Учись думать, Сверло, пока я рядом, ха-ха. Скажет, тоже.

Подполковник Пилюгин долго не отвечал, а когда, наконец, соизволил взять трубку, попытался разразиться очередной непечатной тирадой, но Мигрень его пригвоздил:

–В твоем районе убийство. Жертва – Луиза Коноплянская, жена…ну того типа, о котором я тебе говорил.

–Ты что, у него на квартире?!

–Входная дверь настежь распахнута. Не волнуйся, не заходил, Статья 15 у меня, можно сказать, на сердце отпечатана.

–Откуда у тебя сердце, Мигрень?

–Ноги её под простынкой торчат из смежной комнаты. Давай, приезжай с группой, пока следаки из СКП не пронюхали. Тебе галочка будет, может генерал Лыбец даже орден даст.

–Да, пошел ты.…Стой, где стоишь и никого в квартиру не впускай.

Группа из двух оперов, криминалиста и следователя, во главе с подполковником Пилюгиным, прибыла одновременно с врачами. Подтянулся и заспанный участковый с понятыми: управдомом и слесарем. Перышкину унесли в её квартиру, а следователь, предложив понятым расписаться в постановлении, разрешил, наконец, всем войти внутрь.

Пилюгин не хотел, конечно, чтоб при осмотре места преступления и тела присутствовал Мигрень, но это ж он обнаружил убитую и вызвал наряд, а потому прогнать его не представлялось возможным.

Криминалист Гена Раков внимательно осмотрел в очки со сменными линзами и фонариком пространство возле тела, обнюхал тапочки и, наконец, снял с тела простыню.

Немая сцена. Под простыней лежала надувная кукла из секс-шопа с широко разинутым, развратным ртом.

–Это что, товарищи офицеры? – первым нарушил молчание Раков.

–Это что?… – обернулся на Мигренева подполковник Пилюгин, но не закончил фразу.

В квартиру вошел майор СКП. Он снял фуражку, вытер платком лоб. Представился:

–Следователь Дозвонский. Где тело?

Один из оперов указал на резиновую «развратницу».

–Вы что, шутки шутите? – Майор расстегнул пуговицу на воротничке, ослабил галстук, состроил кислую гримасу. Его оторвали от важного дела, а тут черт знает что.

Теперь заговорил Коля, понимая, что все шишки обрушатся на него:

–Вы все, как и я, видели ноги под простыней. Если бы сомневались, не заходили б в квартиру. Следователь подписал постановление, а виноват, конечно, Коля Мигренев.

–Кто это? – спросил подполковника Дозвонский.

Пилюгин вытянулся по струнке. Он был выше по званию, но с СКП шутки плохи. Это как в армии, перед лейтенантом – особистом дрожат генералы.

–Частный сыщик Мигренев,– ответил Пилюгин. – Он и обнаружил труп…вернее, куклу, точнее…

–Совсем меня запутали, – тяжело вздохнул следователь СКП. – Вы, вообще, в своем уме?

На самом деле, в голове майора вертелась вчерашняя проигранная партия в преферанс, он рассчитывал на прикуп, а получил ненужную карту. Не иначе, «в круге» завелся шулер.

Вместо Коли ситуацию складно, без лишних слов объяснил Сверло. На очередной вопрос майора – «кто это?» подполковник ответил, что это стажер. Чей стажер, представитель СКП уточнять не стал.

–Раз нет тела, мне здесь делать нечего. – В голосе майора появились нотки радости.

Но тело вдруг появилось. Живое.

В квартиру, с большим пакетом, набитым бутылками, ввалился господин Коноплянский.

–Я гостей не приглашал, – сходу заявил он. – Чего надо, пошли все прочь.

Он снова был пьян.

–Твоя кукла? – спросил его один из оперов.

–Моя.

–Для чего?

–А…Вы из полиции нравов? Что хочу у себя дома, то и делаю.

Нетрезвого начальника «Эвереста» качнуло. Ему помогли усесться в кресло понятые.

– И все же, для чего кукла под простыней? – спросил Пилюгин. – И где ваша жена, которую вы грозились убить?

–Луизка? Я её отпустил. С Петькой Власовым.…Помните, как в кино, сбежала с любовником на Кавказ. Ха-ха. Я куклу в шопе купил, подарить ей хотел, чтоб она видела, как я ее презираю. Чтоб знала, что она такая же тварь,…как и эта резиновая б… прошу прощения. Пришел, а ее дома нет. Надул, положил в постель, думаю, вернется, ляжет, а там…ха-ха. И тут СМС, мол, прощай, Илюшенька, я люблю Петю и уезжаю с ним…ну, вы поняли.…Ну, я Лариску, так б…зовут, швырнул со злости на пол, вместе с простыней полетела…А-а, вы подумали, что…

–Все ясно. – Дозвонский даже улыбнулся – не надо возиться с криминалом, можно спокойно обдумать предстоящую партию в преферанс, а Пилюгин получит то, что заслужил: выезд опергруппы, вызов следователя СКП обходится государству в копеечку.

Майор проверил на телефоне Коноплянского СМС от его супруги, «сбежавшей с любовником», набрал со своего мобильного номер, с которого пришло сообщение.

–Как её по отчеству?

–Л-луиза П-павловна. – Коноплянский сел на пол, сгреб куклу, поцеловал в готовый на всё рот.

Ответила дама звонким, веселым голосом. Вот её-то точно не волнует разрыв с мужем, подумал представитель СКП. Диалог состоялся следующий:

«Луиза Павловна?» «А кто это?» «Вас беспокоят из телефонной компании. Мы хотим сделать вам ряд выгодных предложений…»»Спасибо, не надо, я сейчас далеко от Москвы, когда вернусь, возможно, воспользуюсь вашими предложениями». «Если вы не в Москве, вам как раз будет…»» Я на юге, связь, как видите, нормальная, так что пока в ваших услугах не нуждаюсь».

Веселая дамочка, отключилась, майор похлопал несчастного мужа по плечу:

–Ну-ну, держитесь. Женщины, они такие. Только стараются казаться хрупкими, нежными, слабыми, а потри их монеткой и вылезет меркантильное, корыстное, жестокое существо, каких во всей нашей галактике не сыщешь. В других не знаю, не бывал-с.

Подполковник Пилюгин с любопытством взглянул на Дозвонского – очевидно, что и майор немало хлебнул от «слабого пола». Он и сам был в молодости брошен «красавицей», а потому внутреннее согласился с майором. Коле же он зло прошептал:

–Что б я больше тебя не видел на своем горизонте. – И сорвался на крик: – Никогда! Вот ведь мигрень на мою голову.

–Никогда, так никогда, – ответил невозмутимо Мигренев. – Пойдем, Слава, нас здесь не ценят. Да, господин подполковник, Илье Ильичу кукла не понадобилась, попросите, может, вам подарит, спокойнее будете.

–Сам дурак!

–И вам всего хорошего.

Пока криминалист Раков собирал свой чемоданчик, в кресле, в обнимку с куклой-развратницей, сладко храпел Илья Ильич Коноплянский.

Когда следователь СКП, опергруппа, участковый и понятые ушли, он встал, зашвырнул «резиновую бабу» в угол, достал из шкафа пузатый флакон французского коньяка, выпил целый фужер…

Коля откупорил сразу две бутылки крымского вина. Как всегда наполнил два бокала. Осушив свой, потянулся за бокалом Сверла, но тот, к изумлению Мигреня, сам выпил его до дна.

–Нехорошо как-то получилось, – сказал журналист, закусывая вино маслиной.

–Нехорошо тумаки получать со всех сторон и рот широко разевать, когда вокруг полно ворон. – Мигрень с аппетитом аллозавра обгладывал копченый куриный окорочок.

Он любил есть, как сам выражался, всякую неполезную, но вкусную дрянь. А еще любил иногда рифмовать, по его мнению, «очевидные мудрости».

–Ну, при чем тут вороны, Николай Карлович?

–А при том, что нельзя быть таким доверчивым простаком и радоваться, когда пернатые гадят тебе в рот.

–Кто гадит, кому?

Коля облизал обглоданную до блеска кость, запил копченость двумя бокалами черного вина. Наконец, ответил:

–Как говорил Жеглов: маленько внимательности, цены бы тебе не было. Трубка у следователя СКП громкая. Хорошо было слышен его разговор с женой Коноплянского. Только голосок её в точности тот, что ответил мне, когда я звонил в «Эверест».

–Но я не присутствовал при вашем разговоре с «Эверестом».

–Ах, да, прости, из головы вылетело. Но все равно, рот широко не раскрывай. Никогда.

–Постараюсь. И что же получается?

–Пока ничего. Почти ничего. Ну, кроме того, что Илья Ильич сидит сейчас в уютном креслице, пьет коньячок и посмеивается над нами – лопухами.

–Вы думаете…

–Да, думаю и тебе советую это иногда делать. Как он всё ясно, последовательно для пьяного человека излагал. А до этого, тоже пьяный, как ты знаешь, моментально и незаметно испарился из моего офиса. Извини, нашего.

Частное сыскное агентство «Добрый Тобби» было создано частично на деньги Сверла, вернее, его отца. В отличие от мамы, Зои Федоровны, не одобрявший выбранную сыном криминальную тему, Владимир Николаевич, бывший чиновник министерства транспорта, с удовольствие читал рассказы Славы. Иногда поправлял, давал советы. Знал Мигренева и видел в нем толкового опера, незаслуженно отправленного в отставку.

–Почему же вы следователю не сказали, что слышали уже голос в трубке?

– Нет тела, нет дела. Таков девиз всех следаков. А похожие голоса в трубке – еще ничего не значат.

Коля набрал номер «Эвереста», по которому уже звонил. Никто не ответил. Затем набрал тот, по которому разговаривал майор Дозвонский. Острый глаз Мигреня зафиксировал номер за доли секунды, когда он заглянул через плечо следователя. Снова пустые гудки.

–Поехали! – Слава решительно встал.

–Куда?

–В «Эверест», разумеется. Прижмем эту барышню, что отвечала вам и майору…

–Сядь. «Эверест» наверняка закрыт на амбарный замок.

–Что же будем делать?

–Как что? Вино пить.

Это успокоило Славу. Он знал, что если Николай Карлович «резко тормозит на ходу», когда очевидно, что нужно действовать решительно, значит, в его голове просчитывается множество вариантов. Вино, в небольших количествах, помогает его мыслительному процессу. В больших, приводит к недельному запою.

Наконец, Мигрень заговорил:

–В этом деле нарушен принцип основного инстинкта.

Слава чуть не подавился вином.

–То есть, всё завязано исключительно на сексе? – спросил он. – И резиновая кукла…

–Огромное заблуждение считать основным инстинктом – инстинкт размножения. Нет. Основной инстинкт – это погоня за энергией, за пищей. Без нее нет ни движения, ни развития, ни секса, то есть продолжения вида, будь то бабочки или человека. Энергии Солнца, которая создала и поддерживает всё живое, не хватает для высокоразвитых организмов, поэтому они пытаются забрать её у другого. Кто лучше, шустрее отбирает чужую жизнь, то есть энергию, тот и находится на вершине пищевой цепочки.

–Догоняй, убивай, ешь и тогда ты на коне, – резюмировал Сверло. Ему явно понравилась мысль приятеля, хотя он сам не раз об этом думал. – Вся наша жизнь – погоня за энергией. Способности, таланты лишь помогают это делать. Отсюда все наши свары, конфликты, войны.

–Именно! Иногда у тебя наблюдаются проблески разума.

–Только искусственный человек, гомункул, которому не нужно будет драться за энергию, спасет мир.

–Сам ты «гомункул», – покривился Коля. – Божье создание никогда не заменит железяка.

Мигрень не был набожным человеком, но, как и все мыслящие люди, не мог дать себе окончательного ответа – что или кто там «за горизонтом». Вселенная бесконечна, не понять нам её своим умом, хотя и подаренным той же Вселенной. Когда-нибудь, люди ответят на этот вопрос, но пока эту тему лучше не поднимать. Его просто бесило, когда ведущие в ящике козыряли своей воцеркленностью. Веришь – и верь, во что угодно, хоть в желтых новогвинейских тараканов, но не козыряй своей набожностью. Вера – дело интимное.

Вот и сейчас, упомянув Бога, Коля мысленно прикусил язык. К тому же, он был уверен, что время искусственного интеллекта, мыслящих дронов, не за горами.

–Ладно, проехали, – сказал Слава. – Так в чем же нарушение принципа основного инстинкта?

–А в том…

Однако Мигрень не договорил. В офис, опять в дым пьяный, ввалился Илья Ильич Коноплянский. Подмышкой он держал объемный сверток. Сдернул с него бумагу, и к ногам Мигреня упала резиновая кукла-развратница.

–Развлекайтесь, – выдал Коноплянский, широко взмахнув рукой, видимо, показывая свою щедрость, рухнул на диван и тут же захрапел.

С его черного плаща на пол капала дождевая вода.

-У гражданина, кажется, белая горячка, – сказал Слава, поднимая куклу за «лапу».

И тут же отбросил её как слизкую лягушку. Ее зад был вымазан чем-то красным, похожим на кровь. Такая же «краска» была на подошвах спящего господина Коноплянского.

Коля надел очки с меняющимися увеличительными стеклами. Затем отколупнул кусочек «краски» от куклы. Попробовал языком.

–Кровь,– констатировал он.

Схватив Илью Ильича за воротник, он рывком усадил его на диване. Слава всегда удивлялся – откуда у сухого, невысокого приятеля такая недюжинная сила. Однажды он разметал толпу хулиганов, покушавшихся на сумку какой-то дамочки. И ведь Мигрень не ходил в спортивные комплексы качать мускулатуру, не тягал гири. Видно «жилистая» сила была дана ему от природы, решил Слава. Сам он физической крепостью не отличался.

Усадив Коноплянского, Коля затряс его как грушу в урожайный год. И тряс до тех пор, пока тот не открыл один глаз.

–Чья кровь? – задал Мигрень лаконичный вопрос.

Некоторое время Илья Ильич шевелил губами, наконец, ответил:

–К-курицы вонючей.

–Ты её все же убил?

–Кого?

–Курицу, как ты говоришь.

–Не я. До меня башку ей оторвали. Я только исполнил…

–Она в офисе «Эвереста»?

Коноплянский пьяно кивнул. На его лоб свесился длинный чуб и, не имея больше Колиной поддержки за воротник, снова растянулся на диване.

–Будете звонить Пилюгину? – спросил Слава.

–Смеешься? Он меня больше и слушать не станет. Поехали.

–А как же Коноплянский? – Сверло кивнул на Илью Ильича.– Может, пристегнете его наручниками к дивану, а то опять убежит.

–Во-первых, до ножки дивана его рука не дотянется, а трогать преступника, измазанного кровью, я не собираюсь. Во-вторых, незаконное лишение гражданина свободы – статья 127 УК РФ. Мы его просто запрем в офисе.

–А это разве не будет ограничением его свободы передвижения?

Коля состроил такую кислую гримасу, что во рту Сверла будто раздавили лимон. Это означало: «Не высверливай мне мозг, Сверло».

На этом прения закончились.

«Эверест» находился в другом конце города. После вина Коля на метро никогда не ездил. Объяснял это тем, что алкоголь обостряет его обоняние и меняет запахи. В подземке они становятся для него невыносимыми.

Пришлось Славе вызывать такси, за свой счет, разумеется.

Офис «Эвереста», в противоположность своему названию, располагался в подвале жилого дома. Вход в него был со двора, напротив детской площадки. Коля первым делом направился к дамочке, которая была с ребенком, ковырявшемся лопаткой в куче мокрого снега. Он с хохотом бросал в женщину ледяные крупинки, а она безропотно это выносила.

Вот из таких детишек бандиты и вырастают, проворчал Коля и спросил у дамы из какого она подъезда. Оказалась, что она как раз из того, что рядом с «Эверестом». Причем, живет на первом этаже, прямо под «этим ужасным агентством недвижимости».

–Почему же «ужасным»? – спросил Мигрень, обрадованный тем, что попал в точку. – Пьянки-гулянки?

–Ладно бы тихо пили, а то постоянно ругаются, причем матом. Громко, как в публичном доме. А у нас дети. По субботам и воскресеньям хоть из квартиры съезжай.

–К участковому обращались?

–Сколько раз. Никакого толку. А вы…

–Я полковник Следственного комитета прокуратуры Мигренев, а это мой…впрочем, неважно. Вы не могли бы пройти с нами?

–Куда?

–В «Эверест», разумеется.

Дама с радостью согласилась – «Хоть вы, может, наведите порядок». Отвела упирающегося ребенка домой, быстро вернулась, с готовностью взглянув Коле в глаза.

–У вас нервы крепкие? – спросил Мигрень даму.

–Как канаты.

–Ну, судя по тому, как вы терпите капризного ребенка, так оно и есть.

По просьбе Коли, женщина, представившаяся Верой Милявской, нажала кнопку звонка рядом с дверью «Эвереста». Сам он со Славой отошел в сторонку, чтобы «видеоглаз» их не заметил.

Впрочем, как и ожидалось, никто не ответил. Тогда Коля, надев на руку полиэтиленовый пакетик, нажал ручку двери. Она поддалась и сама стала открываться наружу. Сразу за ковриком каменный светлый пол был вымазан кровью.

Милявская ахнула, Слава поддержал ее за локоть. Нервы у барышень крепкие только на мужиков и скандалы, а при виде мышей и крови они падают в обморок.

Входить внутрь Мигрень, разумеется, не стал.

–Ничего не поделаешь,– сказал он Славе,– придется вызывать Пилюгина.

–Это же не его район, – резонно заметил Сверлицин.

–Он уже выезжал по вызову к Коноплянскому, хозяину «Эвереста», что зафиксировано у дежурного по городу. Пилюгину и продолжать дело. К тому же галочки за раскрытие пахнут одинаково в любом районе. А здесь уже дело верное.

Подполковник долго не отвечал, а когда все же взял трубку, вопреки ожиданиям Коли и Славы не разразился нецензурной бранью, а ехидно спросил: «Чего желает на этот раз господин Мигренев? А-а, наверняка группу на труп прислать. Конечно, и министра внутренних дел с собой прихвачу». Потом: «Тебя, Николай Карлович, напрасно прозвали Мигренем. Ты хуже, ты Менингит. Так тебя и буду звать».

–Зови, как хочешь. Только сейчас не я, женщина, что живет по соседству с «Эверестом» расскажет, что видела.

Коля кивнул Милявской, мол, давай выдай в трубку что видела.

И тут Веру прорвало. Она кричала на весь двор, что за дверью конторы лужи крови, а изнутри пахнет покойниками, причем, не одним.

Подполковник отключился, не выдержав словесного потока.

–Приедет? – спросил Слава.

–Своим криком госпожа Милявская поставила на уши всю столичную полицию. И не только.

К дверям «Эвереста» стали подтягиваться любопытные жильцы, слышавшие монолог соседки: «Что, что произошло?» «Кого зарезали?» «Неужто десять трупов?»

–Вам бы, Вера, зазывалой в борделе работать, – сказал Коля,– цены б вам не было.

Милявская не успела обидеться. Во двор въехало несколько полицейских машин. Из первой вышел подполковник Пилюгин, из второй высыпали опера и криминалист Гена Раков.

Не поздоровавшись, начальник отдела полиции, вошел в предупредительно распахнутую Славой дверь, остановился перед пятнами крови на полу. Помял задумчиво подбородок. Криминалист Раков тут же припал к ним, стал колдовать над пятнами и полосами, а Пилюгин боком, вдоль стены, чтобы не наследить, вошел в офис «Эвереста». Надо же, хотя бы единственный раз Мигрень не обманул, думал он. Коля неотступно следовал за ним.

Но благостное настроение подполковника сменилось изумлением, когда он увидел стойку администратора, измазанную кровью и усыпанную белыми перьями. Под ней так же были перья и сухие листья.

Один из оперов перегнулся через офисную стойку и со стола достал за лапы мертвую курицу. Ее отрезанная голова валялась рядом.

Из коридора выполз Раков.

–Это не человеческая кровь,– сказал он и, увидев обезглавленную курицу, неприлично загоготал. Взял пинцетом с пола лист.– Дубовый.

–Вижу,– зло процедил Пилюгин, оборачиваясь на Колю.– Кругом одни дубы.

Он выхватил у оперативника курицу и, возможно, намеревался шмякнуть ею Мигреня, но другой опер крикнул из-за стеклянной матовой двери с табличкой «Ген. Директор ООО «Эверест» И. И. Коноплянский»:

– Здесь еще одна курочка и тоже мертвая.

Пилюгин зло распахнул настежь дверь директора и застыл. За широким, «богатым», вероятно, из красного дерева столом, сидела, откинувшись в кресло, женщина с глубоким декольте на синем, в рюшечках, платье. Бледное лицо, посиневшие губы, а, главное, пулевое отверстие в груди, не оставляли сомнений, что она мертва.

Подскочивший Раков констатировал, что смерть наступила всего несколько часов назад, а судя по ранению, было применено мелкокалиберное оружие. Скорее всего, пистолет. На теле имеются пороховые следы, то есть, стреляли почти в упор, а выходного отверстия нет.

–Возможно, переделанный травмат, – заключил эксперт.– Владельца будет установить трудно.

–А где Коноплянский? – Пилюгин задал вопрос Коле, причем с таким удивлением, будто тот непременно должен об этом знать.

Но, конечно, подполковник не ошибся.

–У меня в офисе. Пришел снова пьяный, с куклой, измазанной кровью. Коноплянского заперли и сразу сюда. А тут…

–А тут две курицы мертвые, – сострил один оперативников.

Пилюгин так зло взглянул на опера, что тот стушевался.

–Идите, соседей опрашивайте, может, кто чего или кого сегодня тут видел.

Коля тут же представил операм гражданку Милявскую, которую они отвели в сторону, начали записывать на телефоны ее «горячую» речь.

–А ты, Мигрень, с двумя операми дуй в свой офис и не дай Бог, что Коноплянский опять от тебя сбежал.

Коля не удержался, чтобы дать бывшему начальнику совет:

–Нужно проверить зарегистрирован ли на Коноплянского спортивный, травматический или газовый пистолет.

–А без тебя бы, Мигрень, я б не догадался.

–Вы не ерничайте, господин подполковник, я вам галочку, можно сказать, подарил. За раскрытие.

– Какое раскрытие? Ты мне, Коля, наверняка глухаря очередного подарил.

–Плевое ведь дело, господин подполковник. Я могу с уверенностью сказать…

–Нет, я точно когда-нибудь тебя пристрелю. А потом уйду на пенсию. Ну, или уйду на пенсию, а потом пристрелю.

Сотрудник показал начальнику паспорт убитой, найденный в ее сумочке: «Коноплянская Луиза Павловна, № года рождения…»

–Ну вот, а мне втирала по телефону, что на юге. Понятно. Хотя, ничего не понятно. Ты еще здесь, Мигрень?

Коля приблизил свое лицо к начальнику отдела полиции, наставительно произнес:

–Никогда, никуда не спишите. Пусть время догоняет вас, а не вы его.

–Тоже мне, филосОф,– ухмыльнулся Пилюгин. Живо сюда Коноплянского!

Однако «живо» за директором агентства недвижимости мчаться не пришлось. Мигрень столкнулся с ним нос к носу в дверях «Эвереста». Как ни странно, Коноплянский был вроде бы трезвый.

Первым делом Пилюгин приказал надеть на Илью Ильича наручники, чтобы «снова не исчез». И обыскать. Тот вертел желтыми от водки глазами, удивлялся:

–Вы что же, господа, из-за дохлой курицы меня решили арестовать? Смешно, право.

–Какую курицу ты имеешь в виду? – спросил Гена Раков.

–Так я только одну на Сельском рынке купил, мясник там же ей голову снес и в пакет упаковал.

–Почему она здесь оказалась? – задал уже вопрос Пилюгин, зло взглянув на криминалиста – не лезь, куда тебя не просят, занимайся своим делом.

–Сейчас все расскажу. Воды.

Слава протянул ему пластиковый стакан из напольного кулера. Коноплянский выпил трясущейся рукой.

–Не вышло у меня дома с куклой, – заговорил он, – решил в офисе драматический спектакль устроить. Бросить в лицо изменнице и резиновую бабу, и окровавленную курицу. Мол, вот это ты в двух лицах, а кровь твоя подлая между нами, как непреодолимая река предательства.

–Красиво, – сказал подполковник.– Вам бы и в самом деле спектакли на сцене ставить. Прям, Шекспир. Ну, а дальше?

–Она слушать меня не стала, просто швырнула в меня эту дохлую птицу, а я обратно в нее…

–Представляю картину,– опять встрял Раков. – И?

– А что «и»? Не убивать же мне ее было. Забрал свою резиновую Лариску и в бюро к господину Мигреневу подался. Поплакаться, уж больно он сердечный.

Пилюгин не выдержал:

–Да нет у Мигреня сердца, и никогда не было! Коля по утрам котятами завтракает, а ужинает эмбрионами из абортария! Поплакаться, видите ли, ему захотелось.

–Ну, это уж слишком, товарищ подполковник, – вступился за приятеля Слава. Сам Мигрень невозмутимо стоял и сверлил глазами Коноплянского. На слова Пилюгина он, казалось, не обратил внимания.

Подполковник понял, что переборщил:

–Это я образно…образно, конечно. Извини, Мигрень, то есть, Менингит, то есть…ладно, проехали. Зачем всё же в «Добрый Тобби» поехал? «Поплакаться»…Не верю!

За директора ответил Сверлицин:

–Николай Карлович ему водки наливал и спать укладывал. А у господина Коноплянского, после похода на рынок за курицей, видно, денег на опохмел не осталось.

Директор ухмыльнулся, давая понять, что удивлен прозорливости парня.

–Деньги были, да видно выронил или украли, – ответил он. – А куклу хотел там же на рынке продать, но не купили. Вот с ней в сыскное агентство и пришел.

–Когда вы из «Эвереста» уходили, у вас деньги были? – на этот раз спросил Коля.

–Да, были.

–А если были, зачем же вы прихватили куклу? Получается, идея продать ее пришла вам в голову сразу, а не потом…Нестыковка.

–Потом…сразу.…Совсем меня запутали. И в чем, собственно, дело? Почему вы беспардонно лезете в мою личную, семейную жизнь! – Коноплянский повысил голос. – Подумаешь, курицу дохлую принес своей жене.…А какую надо было, живую?

–Бывшей жене, – уточнил Гена Раков.

–Заявления на развод я не подавал, но непременно это сделаю.– Коноплянский попытался отлепиться от стойки администратора, к которой его прижал своим мощным телом Пилюгин, но не получилось.

–Заявления не понадобится, – прошипел ему в лицо подполковник.– С покойниками не разводят.

Он схватил Коноплянского за шиворот, втащил в его же директорский кабинет.

При виде убитой Луизы, директор судорожно начал хватать ртом воздух, заклокотал, словно голубь перед голубкой, его ноги подкосились и он упал перед своим рабочим столом.

К нему бросились полицейские. Раков пощупал ему шею.

–Глубокий обморок от шока, – констатировал он. – Возможно, сердце.

–Уверены, что обморок, а не умер? – недоверчиво спросил Пилюгин.– Мне только еще одного трупа не хватало. Да еще в чужом районе…О-о.…Втравил ты меня, Мигрень.

–Никто вас на аркане сюда не тянул, – снова вступился за друга Слава.

–А ты…Ты вообще кто такой?! Журналюга! Ну и проваливай отсюда!

И вдруг Пилюгин моментально остыл. Как обычно.

–Вызывайте скорую и труповозку. Опрос Коноплянского ничего толком не дал.

–Потому что не с того начали, господин подполковник, – сказал Коля.– Не узнали, почему он соврал, что Луиза «сбежала с любовником на Кавказ», когда знал, что она здесь, и разговаривала с вами по телефону из этого агентства.

–Поучи еще меня, – проворчал Пилюгин. – Если честно, сам ни черта не понимаю.

Мигрень нагнулся над Коноплянским, откинул ему веко, удовлетворенно кивнул – да, жив.

Хотел было дать ему понюхать нашатыря, что всегда был при нем, но передумал.

Раков сделал вид, что обиделся – Коля его знает сто лет и почему- то перепроверяет.

Когда приехали врачи, прокурорские, вызванные Пилюгиным, Коля со Славой уже ехали в такси на Сельский рынок.

-А почему из нашего поля зрения выпал любовник Луизы, Петр Власов? – спросил Сверло по дороге на рынок.

–Вот и едем на базар, чтобы с ним познакомиться,– ответил Коля.– Думал, ты забыл про него.

–Он что, на рынке недвижимостью торгует?

–Не тупи, Сверло. Хорошо ведь начал. Скоро, кстати, поймешь, где в этом деле нарушен принцип основного инстинкта.

–То есть, вы уже знаете ответ?

–Почти. Остались детали.

Живыми курами торговал на рынке только один человек – коренастый мясник характерной южной наружности. По широкой, коренастой фигуре и баклажанному носу, скорее всего азербайджанец. Огромным топором он разделывал тушу барана, кидая части животного в железный таз. Две клетки с птицами стояли чуть поодаль от разделочной колоды. В них тихо, обреченно сидело несколько белых и коричневых кур.

Мигрень задал вопрос: кто у него сегодня покупал живых кур, сунул под нос мяснику удостоверение. Тот поморщился:

–Ай, что показываешь – частный сыщик. Я таких бумажек тебе сотню нарисую. Был бы настоящий мент, тогда ладно.

Быстро сориентировавшись, Коля велел Сверлу показать свое журналистское удостоверение. И это сразу сработало: торговец вскинул окровавленные руки:

–Прессу да, прессу уважаем. Так размажут, что потом сам себя с пола не соскребешь. Что надо?

Слава повторил вопрос.

–Живых курей мало берут, общипывать надо, туда-сюда. Барашек нарасхват. Возьмите, скидку хорошую дам.

–Возьмем. Потом. Так что насчет кур?

–Один человек взял. Обычно я просто птице голову скручиваю, а он попросил именно отрубить и прям с кровью в его пакет положить. А мне что, рубли дает и хорошо. Лучше б евро, а? Ха-ха.

–Как он выглядел?

–А я помню? Тут полно народу.

–Слышь ты, птичий палач, я сейчас настоящих ментов из ОБЭП позову…,– не выдержал Коля, но Слава его перебил:

–Обойдемся без полиции.– Он протянул торговцу тысячную купюру.

–Вот и я говорю – зачем полиция, когда все такие хорошие люди,– обрадовался азербайджанец, принимая деньги.– Приходил такой маленький. …Во, – мясник указал на Колю, – как ты, только лысый. Совсем, как моя…моё колено.

Сверло показал фото Коноплянского, сделанное им во время визита директора в сыскное бюро.

–Он?

–Нет. Говорю же, маленький, лысый, а у этого нос большой.

–Как у тебя, – не удержался Коля.

–Зачем обижаешь, а? Совсем ничего говорить не стану.

–И куда он потом пошел? Ну что еще покупал?

–А-а, это я видел. Людей утром мало было. Бабушки за картошкой, да…

–Не отвлекайся.

–Да. Вот и говорю. Там на выходе банная лавка. Джафар всё для парной продает. Вот и он, ну тот лысый, купил у него аж три веника. Долго выбирал, Джафара всего утомил. Джафар – это мой земляк. Купите у него, он вам хорошую скидку даст.

Торговец банными принадлежностями с готовностью, без денег, описал человека, купившего у него три дубовых веника.

–Въедливый, как заноза, – подытожил описание «лысого» Джафар.

–После вас он к метро пошел?– спросил Слава.

Вход в подземку хорошо просматривался из лавки торговца, а двери рынка, хоть и зима, были распахнуты настежь.

–Зачем? Он в машину сел.

–В какую, не запомнил?

–Как не запомнил, слушай. В светло-синий Хёндай. Я хорошо в машинах разбираюсь, сам хочу такой. Но новый не купишь, кореец с рынка ушел, но обещал вернуться под другой маркой. Ха-ха.

–Номер, конечно, не разглядели?

–А мне оно надо? Кажется, первая буква «9».

–Цифра.

–Ну да, цифра.

–А в котором часу это было?

–Так почти сразу после открытия. Чуть мало после восьми. Народу еще никого. Он сначала курицу у Заура купил, а потом у меня веники. Я ему говорю – зачем так долго веники выбираешь, а он говорит – я ими работаю. Банщик, наверное, потому и лысый весь, волосы от жары сгорели.

Выйдя с рынка, Коля закурил миндальную сигариллу, набрал Пилюгина. Тот все еще находился в офисе «Эвереста».

–Не перебивайте, господин подполковник,– сходу начал Коля.– Светло-синий Хёндай, Сельский рынок, стоянка авто со стороны входа в метро. Первая цифра, скорее всего «9». Время – приблизительно начало 9-го утра. На камерах видеонаблюдения, если они работали, наверняка виден владелец. Он покупал на рынке курицу и дубовые веники. Это возможный исполнитель убийства Луизы Коноплянской. Пробейте по базе имя и фамилию владельца машины. Не спускайте глаз с Коноплянского.

–Что ты городишь, Мигрень!– воскликнул в трубку Пилюгин.– Какой рынок, причем здесь дубовые веники?!

–Под ноги посмотрите. Дубовые листики видите?

–Ну…

–И что непонятного?

Подполковник сменил тон:

–Ты ещё на базаре?

–Уже ухожу.

–И куда?

–Странный вопрос. В баню, разумеется. Сразу мне отзвонитесь.

–Тоже мне, командир из сырных дыр.

Сверло не мог заказать такси, не зная конечной точки маршрута. В Москве десятки, если не сотни частных русских бань, финских саун, турецких парных.

Коля выбрал в Сети ту, что была в том же районе, где и квартира Коноплянского. Наверняка Луиза Павловна не утруждала себя.

–Луиза, вряд ли ходила в баню, – сказал Слава, когда такси остановилось у сауны «Русский жар».

–Ага, тоже сообразил. В баню нет, а вот в спа-салон наверняка. Это ведь модно. А кто работает массажистами в таких салонах?

Коля вышел из машины, «нырнул» в дверь «финляндки», Славе велел ждать. Вернулся быстро.

–Так и есть, с другой стороны улицы находится оздоровительный салон «Живительная сила», – сказал он.

Позвонил Пилюгин, сообщил телеграфным языком:

«Долянский Роман Игнатьевич, 1978 года рождения. Не привлекался. Окончил институт физкультуры. На него зарегистрирован газовый пистолет Марголина. Сейчас такие не выпускаются. Легко переделывался под патроны 5,6 – L22. Место работы неизвестно».

–Известно, записывай адрес. Значит, никакой не Петя Власов.… Ну, выдумщики дешевые.… Берите тепленьким. Проверьте, не учился ли Коноплянский в медицинском.

–Уже проверили. Закончил Второй мед. Он сейчас в Первой градской.

–Так я и думал. Усильте охрану.

–Зачем? Он же…

–Чтоб не сбежал, хрен вам через кочерыжку! Медик легко может имитировать сердечный приступ!

Когда Коля употреблял это выражение, значит, сильно был выведен из себя.

Подъехали медленно к спа-салону. Остановились, стали ждать. Водитель-азиат тут же достал мобильник, принялся лопотать что-то на своем языке. Мигрень его ткнул в плечо, оскалился:

–Не мешай.

Гастарбайтер тут же повиновался, втянул голову в плечи, с испугом протянул Коле свой мобильник.

–Маме в аул отправь, – посоветовал Мигрень.

–С чего вы взяли, что Долянский здесь работает? – спросил Слава.– Вам об этом в сауне сказали?

–Носом чую, – ответил Коля. И расхохотался, отчего водитель еще ниже опустился в кресло. – Что за дурацкие вопросы, Сверло? Описал его: коренастый, лысый, ездит на синем Хёндае.

–Если он там, вы же его спугнули, Николай Карлович.

– На это и мой расчет. Я еще удостоверение свое показал и представился…ну, ты знаешь кем.

Пилюгин прислал фото Долянского, Мигрень ухмыльнулся:

– Проснулся, подполковник. И без него личико массажиста известно. В предбаннике, как в советские времена, висит стенд с «передовиками производства», среди них и наш желанный дружок.

Коля показал Славе его портрет, и сразу ткнут в бок:

–Вон наш клиент.

Светло-синий Хёндай банщика-массажиста находился на параллельной улице, за трамвайной остановкой. Он нырнул в машину. Коля велел ехать за ней. Но тут с перпендикулярного переулка выполз трамвай, встал на остановке, перерезав им путь.

–Давай, давай за ним, моджахед! – крикнул Коля.

–Нельзя, да, пешеход надо пропускай, – ответил тот.

–К чему спешка, Николай Карлович?– удивился Слава.– Все равно никуда не денется. Пилюгин наверняка уже гаишникам номер его машины сообщил.

–Ствол сбросит. Вероятно, этого еще не сделал, потому как не думал, что так быстро засветится. Но от Мигреня не уйдешь. Хотя нет, сначала решит с подельником своим разделаться. Нужно успеть первыми на квартиру к Коноплянскому. Гони!

–Надо пешеход пропускай, – повторил «моджахед».

–А-а, хрен тебе через кочерыжку! Пошел вон!

Коля, сидевший на переднем пассажирском сиденье, выпихнул азиата из автомобиля, велел сесть назад, к Сверлицину. Тот в ужасе выполнил приказ. Теперь уже Славе зачем-то протянул мобильник. Видимо, гастарбайтер всё же решил, что его грабят и хотят забрать самое для него ценное.

Резко вывернув руль, нажав до отказа педаль газа, Мигрень выскочил на встречные трамвайные пути и погнал по ним за стремительно удаляющимся Хёндаем.

Но от «аллозавра» так просто не уйдешь. За мостом, на перекрестке он догнал банщика и плотно сел ему на хвост. Велел Славе позвонить «Пилюле», что бы тот отправил группу на квартиру Коноплянского. Подполковник ответил в своем духе:

–Без вас, дилетантов догадался. Мешаетесь только под ногами. Коля, без оперов к Долянскому не приближайся. Понял?

–Понял он, товарищ подполковник, – ответил за шефа журналист. – Не отвлекайте его.

«Пилюля» обозвал Славу «желторотым борзописцем» и отключился.

На набережной, Мигрень резко ушел влево, во дворы, отпустив Долянского.

–Что вы делаете, Николай Карлович!– воскликнул Слава.– Упустим.

–Нет, тебе обязательно нужно пересмотреть фильм про Жеглова. Я тут каждый поворот знаю, не сверли мозг, Сверло. До дома Коноплянского уже недалеко, он, несомненно, едет туда.

Через несколько минут были на месте, опередив банщика максимум на 7-8 минут.

Мигрень открыл дверь директора агентства ключом, чем крайне удивил напарника. Слава не заметил, как Коля умыкнул ключи со столика, когда опера обыскивали Коноплянского.

–Ложись в кровать, – приказал другу Коля, – накройся с головой одеялом.

Сам он спрятался в бельевом шкафу напротив.

Задумка Мигреня Славе не понравилась, он понимал для чего это нужно, но спорить времени не было, он, не снимая ботинок, прыгнул на широкую двуспальную кровать.

Через некоторое время входная дверь слегка скрипнула.

–Эй, Илья, ты дома? – Банщик передвигался по квартире на цыпочках, стараясь не шуметь. Непонятно зачем, если он уже окликнул директора. – Ты где? Я сделал все, как мы договорились, наша мучительница с архангелами чай пьет. Мы свободны! Понимаешь, свободны от этой стервы! Где ты?

–В спальне, не видишь что ли, сплю,– ответил Слава.

Коля про себя выругался – ну кто Сверла за язык тянул? По его задумке, банщик должен был сам обнаружить Коноплянского в постели. А потом.…Потом, главное, вовремя выскочить и не дать банщику выстрелить.

–Мне как реализатору плана, ты обещал денежку. Где ты их тут спрятал?

–В шкафу у окна, на нижней полке, – вновь ответил измененным через ладонь голосом Слава.

–Вставай, достань. Времени нет. Менты мне на хвост сели. Того и гляди, догадаются сюда нагрянуть.

–Сам достань.

– В шкафу, говоришь? Ладно.

Банщик открыл дверцы шкафа и обомлел: на него глядела зверская физиономия Мигреня с выпученными глазами. Коля специально, для пущего эффекта, добавил «краски» своему лицу.

Однако Долянский не растерялся, недаром бывший спортсмен. Он ударил рукояткой пистолета Колю в лоб, да так крепко, что у того стразу струей потекла кровь из перебитого сосуда, а сам он потерял сознание. Отскочив в сторону, несколько раз выстрелил в Коноплянского «спавшего» на кровати в смежной комнате. Из одеяла полетели клочки искусственной ваты.

Сбивая стулья, напольные вазы с цветами, Долянский бросился к выходу, но на пороге его встретил Пилюгин, погрозивший ему пальцем:

–Нельзя уходить, не попрощавшись с хозяином.

За спиной подполковника, среди оперов, угрюмо стоял Илья Ильич Коноплянский.

Коле, быстро пришедшему в себя, перебинтовали голову.

–Я же тебе велел, Мигрень, не приближаться к Долянскому. Мне еще одного трупа, вернее, двух не хватало.

–Что со Славой?– спросил Коля. – В него банщик стрелял.

–Ну, да, так бы я и лег в кровать, на убой. – Слава вышел из ванной, где умывался. Чужие «феромоны» в спальне, как ему казалось, пропитали его насквозь, а этого Сверлицин терпеть не мог. Он даже с девушками встречался только у себя дома. – Сгреб одеяло, накинул покрывало – вроде как человек спит, а сам под кровать спрятался.

–Пули могли тебя и там достать, – вздохнул Коля. – Моя вина, не думал, что банщик окажется таким шустрым и треснет меня по голове.

–Да, Мигрень, твоя вина, – сказал Пилюгин.– Подставил ты своего напарника. Ты рассчитывал, что преступник при виде твоей физиономии аллозавра от страха упадет в обморок, – сказал Пилюгин.– Я бы упал, ха-ха.

–У вас еще все впереди, – ответил за шефа Слава.– Николай Карлович сделал всё правильно. Вы-то, товарищ подполковник, не догадались где искать Долянского. А он по одному дубовому листу сообразил.

Пилюгин помотал головой:

–Надо же, славную ты себе копию, Мигрень, слепил.

–Я не копия, товарищ подполковник, – ответил Сверлицин.– Я индивидуальность. Как и все. А вам бы следовало следить за своим языком.

От подобного неожиданного напора, Пилюгин остолбенел, но дискуссию решил не продолжать. С журналистом, хоть и желторотым, лучше не бодаться, себе дороже.

В квартиру вошли врачи, вызванные подполковником для Мигреня. Они констатировали сотрясение мозга, предложили госпитализацию. Коля, разумеется, отказывался, но Пилюгин настоял:

–Хоть ты и надоел мне, как горькая редька, Мигрень, но от тебя все же иногда бывает польза правоохранительным органам.

Слава не стал говорить, что польза от Коли есть именно подполковнику.

Колю отвезли в госпиталь МВД, где сделали томографию, не выявившую ничего серьезного. Тем не менее, ему предложили отлежаться в клинике под наблюдением врачей несколько дней.

На следующее утро, как и ожидал Коля, к нему пришел подполковник Пилюгин. Он принес яблок, минеральной воды, шоколадку. Не успел он войти в палату, как появился Сверлицин.

Подполковник поморщился, потом произнес:

–Ну, тем лучше. Вместе вы кашу заварили, вместе и расхлебывайте.

– А нечего расхлебывать, господин подполковник, – ответил Коля. – Все предельно ясно.

–Да? Тебе всегда, Мигрень все ясно!– вспылил Пилюгин, но вспомнив, что в госпитале, сменил тон. – А мне вот ничего до конца не ясно. Эти двое пока у меня, но сегодня их заберет Следком, мне нужно четко знать картину, чтобы не…

–Чтобы не выглядеть дураком, – подсказал Коля.– Ты же знаешь, Пилюля, что я люблю тебя как родного и не дам упасть лицом в грязь.

Пилюгина передернуло от того, что Мигрень при журналисте назвал его «Пилюлей», но сдержал себя, сделал вид, что внимательно слушает Колю.

Коля положил на лоб мокрое полотенце. Таблеток «от головы», какие ему приносила медсестра, он не принимал – складывал под подушку, потом выбрасывал в унитаз. «Всякую пакость кушаете, Николай Карлович, а лекарства игнорируете», – выговаривал ему Слава.

–Что-то голова у меня сегодня несобранная, погулять вышла, – сказал Коля подполковнику. – Поэтому резюмировать дело о «человеке из дождя», я предоставлю журналисту. Вы не против?

–Я…,-открыл рот Пилюгин, но Мигрень его перебил:

–И не возражайте, нужно уступать дорогу молодым, в этом суть вселенской диалектики. Старые звезды долго тлеют, но не греют. Давай, Слава, жги.

Сверло удивился не меньше подполковника, пожал плечами:

–Да собственно, нечего тут «жечь». От любви до ненависти один шаг.

–Причем здесь «ненависть»?!– не выдержал подполковник.

–Директор «Эвереста» и банщик оба любили, судя по всему безумно, Луизу Коноплянскую, – продолжил Сверло. – А она, будучи замужем за Ильей Ильичем, позволяла себе изматывать и того и другого, не отдавая никому из них предпочтения. И разводиться не собиралась. Словом, она довела мужа и любовника до такого белого каления, что они решили поступить по принципу: да не доставайся ты никому.

Пилюгину было неприятно слушать «молодого выскочку». Он уже это прекрасно понял, а пришел к Коле, чтобы подтвердить свою версию. Да, Коля был не следователем в отделе, простым опером, но мог дать фору многим следакам и он считался с его мнением. Пилюгин продолжил сам:

–У «рогатого» супруга духа не хватало осуществить задуманное, а вот у банщика, бывшего спортсмена, было его в избытке. Коноплянский даже пообещал ему за «исполнение» денег. Чтобы запутать следствие, они разыграли этот дурацкий спектакль: с приходом в твой офис, Мигрень, с резиновой куклой, дохлой курицей и мифическим «Петей Власовым из конкурирующей фирмы». Но как дилетанты, они совершили много ошибок и оставили массу следов. А уж дубовый листик в «Эвересте»…если бы не этот листик, Коля.…

–Мелочей на свете не бывает,– сказал Слава.– Все зависит от того как мы воспринимаем объекты и явления. Один видит красивый зеленый дуб, другой из него – банный сруб …

Подполковник возмущаться не стал, продолжил:

–Когда ты напугал Долянского, вломившись в сауну, как слон в посудную лавку, он срочно решил избавиться от подельника… Словом, нам ничего не стоило их разоблачить. Так?

–Ерунда, – ответил Мигрень со вздохом.– Заслуга моя не так уж велика. Коноплянский все равно бы раскололся и выдал всё как на духу. Я просто ускорил события.

Все: и Пилюгин, и Слава были крайне удивленны «внезапному порыву скромности» Мигреня. Такого с ним еще никогда не бывало. С другой стороны, его бывший шеф тоже действовал оперативно и если бы вовремя не нагрянул на квартиру Коноплянского, инициатива Коли могла закончиться очень печально.

Ну, так,– сказал Пилюгин. – Поправляйся, Коля. Удивляюсь, как у тебя череп не раскололся – рукояткой Марголина, да по лбу. Ну, ты точно реликт.

Подполковник всё же сообразил, что оскорблять Мигреня сейчас неуместно, а потому театрально закашлялся. Он пожал руку Коле, а после секундной задержки и Сверлу.

–Шустрый ты, парень, Вячеслав Сверлицин, – сказал он журналисту.– Как только сообразил под кровать залезть, а не остаться сверху под одеялом. Лежал бы сейчас в соседнем отделении, в морозильной камере.…Хотя…вы, репортеры, всю жизнь так – залезете под диван, образно выражаясь, и оттуда…

Не закончив фразы, которая и так была понятна, подполковник Пилюгин удалился. Собирался уходить и Слава, но вдруг вспомнил:

–Вы говорили, Николай Карлович, что в этом деле нарушен принцип основного инстинкта. Так в чем же нарушение?

–А ты разве еще не понял? Коноплянский и любовник его жены Долянский, были обеспеченными людьми, им не было необходимости в поте лица добывать пищу, то есть энергию. Они сначала боролись за реализацию второго инстинкта, инстинкта размножения, но когда поняли, что оба не доминанты, иначе бы Луиза, давно бы сделала свой выбор, сдулись. Подняли лапки, пошли по самому недостойному для любого самца пути – решили растерзать самку, лишив себя возможности продолжить с ней свой род. Словом, здесь произошло нарушение сразу двух главных инстинктов. Хотя, на месте Луизы, я бы отдал предпочтение банщику Долянскому.

Слава хотел было спросить, почему именно Долянскому, но не стал, он понял приятеля – чем сильнее, решительнее человек, тем проще ему добывать энергию для себя и семьи.

А ведь в этом и состоит главная задача живого существа на Земле. Если, конечно, не учитывать моральные принципы, даденные человеку Вселенной или Богом, что одно и то же.

Вперед в прошлое

Однажды Коля Мигренев бездельничал на даче и от нечего делать залез на чердак. Там в куче хлама он нашел полуистлевшую подшивку журнала «Нива» за 1900 год.

Коля не удивился. Дом, который он гордо именовал «загородной резиденцией» был старым и гнилым. Он его купил пару лет назад за небольшие деньги у какого-то спившегося рыбака. Тот в свою очередь приобрел хибару «под рыбалку» у древних деда с бабкой, которые сразу померли, как только сделка была совершена. Приобрел за грузовик картошки, десять кубов дров и 100 долларов. Во всяком случае, так рассказывал рыбак. Мигренев купил дом с небольшим «советским» участком, потому что ему приглянулось место. Рядом слияние трех рек: Волги, Медведицы, Пудицы. Кругом нетронутый, «берендеевский» лес. Говорили даже, что в нём водятся волки и медведи. В это Коля не верил, а вот лосей и кабанов несколько раз видел.

Деревенька со странным названием «Гусенос» стояла заброшенной, пока в ней не начали появляться горожане и не строить дачные дома или ремонтировать старые. Из местных здесь оставался лишь один дряхлый старик Помпей Демьянов по кличке Стоматолог. Когда-то он рвал клещами больные зубы односельчанам, вот и получил такое прозвище. Теперь удалять зубы было некому, да и сам Стоматолог был слаб, хил, почти не слезал с печной лежанки.

Коля же ремонтировать приобретенный дом не собирался. Во-первых, «стройка» была не для него, во-вторых, в карманах гулял ветер. Он и «резиденцию» купил на последние средства, оставшиеся от созданного им частного сыскного агентства «Добрый Торри». Но бывшему оперу не везло на коммерцию и дело заглохло.