Аттракцион самоубийц презирает тебя, сентиментальный синий кит
Пролог
Дело, по-видимому, в том, что когда
автор отдает на произвол стихий
исписанные им листки, он обращается
не к тем многочисленным читателям,
которые сразу же отложат книгу в
сторону или вовсе не возьмут в руки,
а к тем немногим, которые поймут ее
лучше, чем большинство спутников
его юности и зрелых лет
«Алая буква»,
Натаниэль Готорн
Смерть часто настигает нас
нежданно-негаданно
«Хижина дяди Тома»,
Гарриет Бичер-Стоу
Вы даже себе представить не можете, каково это, когда диагноз врача звучит как смертельный приговор. Поначалу этот тип в белом халате говорил какими-то своими непонятными медицинскими терминами. В его голосе отсутствовал оптимизм – это очень хорошо чувствовалось, но и одновременно пугало. Ты ничего не понимаешь конкретного в происходящем, но чувствуешь – что-то здесь не так.
Чутьё.
Оно как будто становится острее. Словно поднимается из потаенных глубин. Словно просыпается. Это касается всего, что тебя окружает. Ты остро чувствуешь не только свою болезнь, но и все явления собственной никчемной жизни. Знаете, такое случается с больным, но не с каждым, когда возникает неведомое шестое чувство. Ничего не нужно говорить, произносить, объяснять, лишь достаточно одного пристального взгляда, чтоб осознать – дело дрянь. Шестое чувство, наверное, является первым признаком смертельной болезни?
Не знаю.
Я ничего не знаю на этот счет.
Лишь только чувствую, лишь ощущаю подобно животному, которому доступно восприятие низкочастотных звуков. Если бы эта способность помогла мне раньше, то возможно я никогда не услышал о своем диагнозе, и возможно это помогло спасти жизни других людей, более достойных. Об этом можно рассуждать сколько угодно, и вероятно шестое чувство никогда не проявляется просто так на пустом месте – печальный удел тех, кому осталось совсем немного… К слову о диагнозе, врач все-таки произнес мой диагноз вслух простыми словами, а не своими тупыми терминами.
Коротко и ясно.
Неужели сразу нельзя сказать, что к чему?
Зачем тянуть?
По мне, так проще сразу выложить всё, как есть. Сказать прямо, а не тянуть. Зачем насыщать свою заумную речь успокаивающими словами, что нужно верить в себя и что нужно надеяться на лучшее? От этого все-равно не становилось легче. В этот момент ты абсолютно не думаешь даже о каких-то сколь-нибудь призрачных надеждах. Ты словно отстраняешься от происходящего, ты находишься в подвешенном состоянии и размышляешь в первую очередь о том, как же дальше жить. Диагноз не требовал каких-либо дополнительных разъяснений, потому что ранее о нем я слышал ровно столько, что достаточно мог себе представить картину болезни в целом, ее безжалостное течение, побочка и убийственный конец. И что самое удручающее, отсутствие лечения. Нет, не совсем так. Правильнее сказать, лечение существовало, и быть может, с каждым годом становилось эффективней, но всё же до сих пор всего имеющегося оборудования, специалистов, медикаментов и еще чего-то там недостаточно, чтобы победить мою болезнь, которая считалась одной из самых смертоносных. Она просто выкашивала людей без разбора, невзирая на финансовое положение, возраст, и на то, какой ты все-таки классный парень. Просто мне не повезло – родиться не в то время, не в том месте, вот и всё..
Может ошибка?
Что если врачи ошиблись с диагнозом?
Ведь такие случаи происходят.
Норма любого времени, любой эпохи, когда люди ошибаются.
Хотя..
Нет, всё же нет.
Исключено.
Пройдено уже повторное обследование.
Второй раз ошибочным точно не бывает. Тем более в другой клинике.
Сколько уже можно слоняться по этим белым кабинетам..
Достало.
Я поднялся со стула и направился к выходу из медицинского кабинета. Врач вслед мне говорил о лечении, про аптеку и что требовалось обязательно прийти на следующий прием и бла-бла-бла.. Я не хотел его слушать. Толку. Я шел по бесконечному коридору больницы и пребывал в каком-то тумане. Словно уже умер и двигался бесшумно. Никто на меня не обращал никакого внимания. У всех существовали свои проблемы, своя жизнь. Мой ход замедлился или мне только показалось? Как в медленной видеосъемке. Кажется, я забыл спросить, сколько же мне осталось, а по сути какая к чертовой матери разница – конец есть конец. Звон в ушах, все звуки в коридоре отдавались глухим эхом, как будто в уши попала вода. Окружающий шум, голоса – всё сливалось, и ничего из этого я не мог разобрать. Белые халаты и постельные тона больничных коридоров, ступеней, пролетов – всё слилось воедино, захотелось быстрее выбраться на свежий воздух. Я вышел из здания, встал у входа поликлиники прямо под табличку «не курить» и выкурил, как сейчас помню, разом пол-пачки сигарет. Я закуривал одну за другой, сигарету за сигаретой и не ощущал их вкуса, я не чувствовал табака. Моему горлу было абсолютно плевать, поэтому каждая сигарета только усиливала желание закурить вновь и вновь. Горло, которое раньше всегда раздражалось и болело уже после второй сигареты подряд, теперь ничего не чувствовало и спокойно поглотило пол-пачки. Я смог бы выкурить все сигареты, всю пачку без остатка, но захотелось просто поехать домой, свалиться на кровать и проспать весь день бесцельно, ничего не кушая и ничего не делая. Просто тупо спать, чтоб никто меня не трогал, не звонил, не писал.
Под вечер мне захотелось дико нажраться.
На утро в моем телефоне обнаружилась куча пропущенных звонков и непрочитанных сообщений. Перезванивать – вообще никакого желания. Я отменил все важные встречи по работе, выезды и заперся в своей студии в элитном ЖК «Green Park».
И снова с горя нажрался в хлам.
Очнулся.
Посмотрел в зеркало.
В нем отражалась в мягком свете ванная комната «урбан минимализм». Мне нравился такой стиль. Ничего лишнего: ванна на пьедестале со ступенями; пара полотенец, висевших на хромированных батареях; шампунь и гель для душа на полке – только самое необходимое, и ввиду этого просторная комната казалась еще более просторной. Ноги утопали в мягком ковре, словно в теплой траве. Шум воды из-под крана. Ровный и шуршащий поток с хорошим напором. Последнее, что мне хотелось увидеть в зеркале – свое собственное отражение. Раньше со мной такого не происходило.
Раньше в первую очередь я следил за своей внешностью и абсолютно неважно, что там в зеркале можно разглядеть, кроме лица. Только лицо заботило меня. Как только страшная болезнь ворвалась в мою жизнь, внешность отошла на задний план. Я смотрел на собственное отражение в зеркале и не узнавал себя – оброс до степени неузнаваемости. Это уже не являлось тем образом, который я выдумал, поддерживал и нес в массы по долгу профессии, и по которому меня узнавали. Новый образ являлся настоящим, неподдельным, самым правдивым отражением того, что происходило у меня внутри. Лохматая непричесанная голова. Всклокоченная неровная борода. Пучки волос, то тут то там торчащие небрежно отовсюду. Еще чуть-чуть и меня можно поставить в один ряд с косматой собакой породы бобтейл, отличительной особенностью которой являлась длинная густая шерсть, закрывавшая полностью морду таким образом, что оставался виден только черненький нос. Типа я смирился с данным видом?
Смирение..
Не люблю такое слово..
Скорее всего сыграла лень.
И отсутствие сил.
К этому можно добавить еще одно немаловажное обстоятельство – утрата всякого смысла. Зачем мне теперь следить за собой?
Смысл?
Я всматривался в свой новый облик, и мне даже это нравилось. Да и зачем фальшивить, если это являлось моим душевным состоянием. Зачем притворяться, как того требовала моя публичная профессия?
Надоело.
Порой накрывала необъяснимая озлобленность.
Необъяснимая?
Нет.
Всё же слово «необъяснимая» в моем случае будет неуместным. Озлобленность являлась в полной мере очевидной. Очевидной, потому что для этого существовала благоприятная почва в лице смертельной болезни.
Болезнь.
Это нечто, сжирающее внутри, убивающее не только плотские клетки, но и эмоциональную часть тебя – естественно, это нечто явилось причиной всех изменений во мне.
Озлобленность..
У меня хватало хейтеров и завистников. Вот они бы точно обрадовались, когда узнали бы о моей незавидной участи. Вот тогда бы я обратил всю свою ненависть против них. Нет, я бы не стал впадать в крайности и шмалять из пушки налево и направо, я бы применил способ гораздо результативный, я бы их проклял. Одной фразы «будь ты проклят/будь ты проклята» хватило, чтобы свершить правосудие, наказать недруга за нелюбовь ко мне. И я ощущал невероятную силу этой фразы и верил в нее.
Я смотрел на собственное отражение в зеркале, и во мне закипала кровь. Я сжал крепко ладонь в кулак и резко с оттяжкой ударил по своему новому лицу так, что вдребезги разбилось зеркало. Мелкие осколки зеркала посыпались в раковину. Мое изображение покрыли неровные рваные трещины. Вдребезги, как и моя жизнь, при этом никакой боли не чувствовалось, лишь только тепло стекающей в раковину яркой красной крови. Красные капли, превращающиеся в ручьи и подхватываемые струей потока воды из-под крана. Они смешивались с прозрачной водопроводной жидкостью, которая разбавляла и придавала им бледный оттенок. Они исчезали в глубине точно также, как по крупицам исчезало моё собственное «я». Новая порция крови вновь подхватывалась потоком воды. Это могло продолжаться бесконечно, но кровь не являлась неиссякаемой. Рано или поздно она закончится совсем, и когда упадет последняя капля, точно также закончится жизнь человека.
Белоснежная итальянская раковина «монтебьянко конка» покрылась брызгами красной плотской крови. На белом особенно хорошо видна кровь. Даже становилось не по себе. Учитывая, что от вида собственной крови мне делалось плохо, то при виде красного на белом неприятное состояние лишь только усилилось. Я не чувствовал никакой боли, я настраивал себя на отрицание, что мне все-равно, но организм по-прежнему жил по своим законам, и голова слегка пошла кругом. Промелькнула мысль: «Лучше стоило взять вместо белой раковины черную матовую, на ней практически не заметна кровь». Я смахнул мелкие острые многогранные кусочки окровавленного зеркала с костяшек и замотал кровавый кулак в полотенец.
Одним ударом я разнес зеркало.
По доброй воле от нечего делать такое никогда не сделаешь.
Не зарекайся!
Зеркало ответило за всё, будто оно виновно в моих траблах. По крайней мере, я думал так.
Однако зеркало ответило мне иным образом – повредило мне руку. Оно смогло защитить само себя, а я бессилен против..
Я сам виноват во всём.
Затрезвонил телефон.
Мне звонили.
Родители.
Сначала я поговорил с мамой.
Мама: Привет, сынок!
Я: Привет, мам!
Мама: Ты как? Всё хорошо там у тебя?
Я: Да, нормально..
Мама: С отцом за продуктами вчера ездили. Случайно встретили твою классную руководительницу Элину Александровну . Передавала тебе привет. Говорила, что гордится тобой. Такой человек, единственный из ее выпускников, кто стал известным музыкантом. Так приятно. Ой, я забыла же. Недели две или три назад видели одноклассницу твою Вику Сафонову. Спрашивала о тебе, тоже передавала привет. Взяла ипотеку. Одна воспитывает сыночка. Одна, слышишь? Как и ты.. Одна.. Так что..
Я: Да-да-да, слышу..
Мама: Давай уже там думай быстрей, а то сколько можно одному. Я на всякий случай телефон у нее взяла, тебе продиктовать?
Я: Потом.
Мама: Ладно, трубку отцу передаю, рядом стоит. У тебя всё хорошо?
Я: Да.
Мама: Точно?
Я: Да.
Мама: А то голос какой-то.. Ты не заболел?
Я: Нет! Всё хорошо у меня!
Мама: Ну отлично, передаю трубку отцу.
Отец: Здоров, сын.
Я: Привет, пап.
Отец: Ну что, всё норм?
Я: Норм.
Отец: Ладно, не будем мешать тебе. Звони если что.
Я: Хорошо. Пока.
Отец и мама: Пока сынок!
Я разговаривал недолго с ними, но мой голос похоже выдал меня. Чуть не спалился. Они всегда чувствуют, что что-то не так, но я ничего не сказал. Еще чего не хватало. Зря расстраивать их не хотелось, да и не до конца я еще принял свою участь. А вдруг получилось бы незаметно для всех прожить некоторое время и вылечиться? Никто бы и не узнал, через что мне пришлось пройти. После телефонного разговора сделалось что ль немного легче.
День сменялся днем. Я изменился внутренне. Серьезность, черта характера, несвойственная мне, вмиг овладела мной. Я стал много философствовать в своей голове. Я стал разговаривать сам с собой вполголоса. Мои интонации и моя речь – изменились, сделались серьезными и наполненными глубокого смысла. Я стал изъясняться как взрослый мудрый мужчина.
Цветные сны превратились в черно-белые. Сначала. А потом. Потом я вообще перестал видеть даже черно-белые сны. Как будто мой мозг уже стал потихоньку сворачивать свою деятельность, уходить на покой, отчаялся вместе со мной.
Меня лишь только мучили вопросы.
За что мне всё это?
Почему со мной такое произошло?
Что я сделал такого, за что жестко поплатился?
И вообще смысл всего этого бытия?
Родиться, чтоб потом умереть?
Но зачем? Для чего? Ради чего? Ради кого?
Одним словом, на душе паршиво..
Тогда я принял единственное и верное решение ..
Эпизод 1 Колёсный трип
Мы никогда не понимаем, какие сокровища
перед нами. Знаешь почему? Потому что
люди вообще не верят в сокровища
«Алхимик»,
Пауло Коэльо
Раскаяние – самая бесполезная вещь
на свете. Вернуть ничего нельзя.
Ничего нельзя исправить. Иначе все мы
были бы святыми. Жизнь не имела в
виду сделать нас совершенными. Тому,
кто совершенен, место в музее
«Триумфальная арка»,
Эрих Мария Ремарк
Согласно городской легенде на крыше одного стеклянного небоскреба имеется незримая одиннадцатая дверь, невидимая и неосязаемая, ведущая в одно загадочное место, которое недоступно первому попавшемуся человеку.
– Когда придет время, дверь сама откроется, – утверждал Симеон Журавлев, занимавшийся исследованием паранормальных явлений и прозванный мистиком, – но для каждого человека существует свой час.
Со слов Мистика в назначенный час человек сможет увидеть дверь, прикоснуться к ней, почувствовать холод дверной ручки, а затем сделать шаг, переступить порог, заглянуть в самую глубину и приоткрыть все тайны, что скрывались за дверью. Но только в назначенный час.
Однако всегда находились такие люди, которым то ли не хватало терпения, то ли любопытство брало верх и тогда, не дождавшись предначертанного момента, они вопреки всему отчаянно, импульсивно и самолюбиво искали загадочную дверь и находили, чего категорически делать нельзя. И открывали дверь. И открывали много нового, чего о себе не знали и отчего становилось порой даже самим себе жутко до такой степени, что неизбежно появлялось желание вернуться назад, обернуть время вспять, но дверь оказывалась беспощадной.
Обратно она уже никого не выпускала.
Механизм уже запущен.
Назад дороги нет.
Последствия для своевольного человека не самые приятные. Одно из таких – забвение. В очень-очень редких случаях все-таки существовала вероятность спасения, так сказать, возможность вернуться к своей прежней размеренной жизни. Но это большая редкость. Что же за тайны скрывала она? Стоило ли оно того, чтобы найти и открыть?
Мистик предупредил напоследок, что не стоит пытаться отыскать незримую дверь, потому что самостоятельно ее нашедший будет считаться самым величайшим грешником, но при этом сам же Мистик ради исследований пошел на этот рискованный шаг и отыскал незримую дверь, однако назад он так и не вернулся. Чего не сделаешь ради науки..
Исследования Мистика показали, что существовала не только одна дверь. Их насчитывалось множество. Особенно же заинтересовала одна дверь, притягивавшая словно магнитом незваных гостей.
Над входной дверью весело зазвенели маленькие колокольчики и полые трубочки. На пороге оказался человек школьного возраста. Он стоял как вкопанный и осматривал место, в которое ему довелось попасть. Непонимающий взгляд блуждал по темным стенам, на которых особенно заметно выделялась неоново-фиолетовая и глубоко-синяя подсветка от игровых автоматов, расставленных вдоль стен как слева, так и справа. Контур потолка повторял тонкий белый спокойный неон в противовес привычным шумным люминесцентным лампам. Пол же представлял из себя сплошную темную материю из ворса.
Лицо незнакомца.
Маска равнодушия по отношению к вендинговому аппарату, стоявшему у самого входа. Соблазнительные снэки: желтые шоколадные батончики с лесными орехами, розовые пухлые упаковки крабовых чипсов, хрустящие сухарики со вкусом холодца и хрена, диетическая кола – не вызывали аппетита. Глядя на всё это, кушать вообще не хотелось, несмотря на то, что после последнего приема пищи прошел довольно продолжительный отрезок времени – складывалось странное ощущение, что нет необходимости в приеме пищи вообще, как такового человеческого жизненно важного процесса.
В игровом помещении, представлявшим из себя по сути длинный холл, звучала легкая ненавязчивая музыка, отличавшаяся спокойным битом, и царила в целом флегматичная обстановка, как если это происходило ранним воскресным утром в каком-нибудь торговом центре на самом последнем этаже. Ни шопоголиков с кучей сумок, ни слоняющихся безденежных подростков, ни бледнолицых мамочек с назойливыми бесящими детишками, ни заблудших душ в поисках туалета, ни телефонных глазунов, которые ничего не замечают вокруг себя, кроме своего телефона – никого из этой суетливой плеяды, а только какая-нибудь усердно работающая уборщица и безликий охранник. Ну и еще это местечко можно сравнить с развлекательным уютным одноэтажным заведением, закрывшимся вот-вот только что в полночь, когда все разошлись, оставив на ночлег лишь одного выпивоху, неслышно спящего за столиком в дальнем углу.
К слову, о людях, о местных. Возвращаясь вновь к загадочному помещению, к таковому, которое оно из себя представляло на самом деле – неон и игровые автоматы, в самом конце располагались светящиеся полки и витрина. На полках и за стеклами витрины находились, предположительно, сувениры и всякая тому подобная пластиковая дребедень. У витрины сидел взрослый тип праздничного вида, больше всего похожий на циркача. Он услышал звон колокольчиков, сразу же заприметил юного незнакомца и направился ему навстречу, подошел и протянул руку, чтоб поздороваться, но тот проигнорировал добрый жест обитателя здешних мест и вполне спокойным невозмутимым голосом задал вопрос.
– Где я?
Радужный взлохмаченный циркач приподнял свои темные очки с розовой оправой, затем поправил галстук цвета фуксия, потом чуть приподнял воротник пиджака точно такого же цвета. Неприветливость гостя нисколько не разозлила и не расстроила циркача. Он, напротив, расплылся в добродушной улыбке во всю ширину лица, раскрашенного в белый грим, сквозь который еле проглядывались усы и бородка. Беспощадный грим не обошел стороной растительность на лице. По лицу, очевидно, прошлись сплошняком, выкрасив всё в белый. Или же все-таки усы и бородка и без того росли белыми, правильнее сказать, седыми? Непонятно, но одно можно сказать, что циркачу больше лет, чем показалось вначале, хоть молодежный прикид и грим осложняли дело. Возможно циркач являлся даже практически дедом. Особенно это подтвердилось, когда он заговорил с мальцом, а голос как известно, чаще всего не скрывает истинный возраст своих обладателей.
– Добро пожаловать в одно из самых уютных и добрых мест, в комнату аттракционов под названием «Суперэра Капитана Веро»! – произнес дед радостным голосом, как будто давно ждал посетителей и уже успел заскучать.
– Капитана? Полагаю, вы капитан? – спросил мальчик.
– Ваш покорный слуга, – утвердительно сделал кивок циркач.
– Не похожи вы на капитана, – холодно заключил тот, подразумевая, что с капитанскими регалиями перед ним должен стоять, как минимум серьезный военный человек в кителе, офицер, а не какой-нибудь клоун.
– Осмеливаюсь спросить, на кого же я тогда похож?
Дед будто прикидывался, что ровным счетом ничего не понимал. Очевидно же, что он являлся чистой воды натуральным клоуном или циркачом, что одно и то же – разница не велика. То, что лежало на поверхности, словно отрицалось стариком. Данное обстоятельство немного раздражало юного гостя. Одним словом, зубоскал выбешивал. И если поначалу юный гость вряд ли решился назвать обитателя здешних мест клоуном, потому что подобное обозначение звучало как оскорбление, то теперь это не имело никакого значения. К чему все эти учтивости и почтения, раз от мальчишки что-то скрывали. Кто знал вообще, для чего его сюда привели? Ради какой цели? Хуже всего, что у посетителя отсутствовали какие-либо воспоминания, позволившие восстановить события, которые привели в комнату аттракционов.
– Клоун. Вы похожи на глупого клоуна.
– Хм.. Клоун.. – вздохнул старик, но продолжал создавать неунывающий вид. На самом деле, ему не очень-то нравилось, когда сравнивали с клоуном или же ошибочно приписывали принадлежность к цирку. Аттракционы считались его самым важным и главным детищем и не являлись каким-то проходным смешливым мероприятием. Уж точно не являлись цирком. Здесь отсутствовали животные, акробаты и тем более клоуны с их клоунскими номерами. Здесь шла серьезная игра, где на кону стояла жизнь. Касаемо праздничного прикида, дед сам себе его сознательно выбрал, просто потому что нравилось так наряжаться. Уж куда лучше именно в таком виде встречать ничего не помнящих людей, чем в траурном наряде или же с желтым нимбом над головой – тогда для любого посетителя неоновая комната означала однозначно конец, что исключало бы всякую интригу и не считалось слишком мягким способом знакомства. Да и вообще, главной целью существования комнаты аттракционов являлось – открыть глаза и предоставить шанс, а не шокировать или препарировать. Циркач рассчитывал, что в глазах юнца мог сойти хотя бы за конферансье со своим-то костюмом «тройкой» и соответствующим фасоном, оставалось к образу добавить лишь цилиндр на голову. В конце концов, он мог стать отличным актером. И даже сыграть злодея. Но раз уж клоун и циркач, пусть будет так. И всё же виду не подавал, что его слегка задели.
Отношение юного гостя к циркачу постепенно стало приобретать характер некоторой опаски. Клоун у него ассоциировался не с представителем детских и забавных шоу, а всё больше с ненормальным маньяком благодаря массовой культуре в лице комиксов и снятых на их основе триллеров. Признаки чрезмерной жизнерадостности на лице клоуна работали против него самого, против Капитана Веро. Это можно запросто счесть за помешательство. Капитан Веро, в свою очередь, ничего такого на свой счет не подозревал и продолжал сам себя топить дальше, всё меньше вызывая доверие незнакомца, которого тоже можно понять. Вряд ли кто-нибудь на его месте мило улыбался зубоскалу в ответ.
– Что со мной случилось?
– О мой юный друг..
– Прошу вас не называть меня так! Я не настолько мал! – рассердился посетитель.
– Сколько же тебе лет?
– Точно.. Не могу вспомнить.. То ли тринадцать, то ли четырнадцать..
– Как скажешь дружище.
– Вы мне точно не друг! – продолжал сопротивляться подросток, но сохранять хладнокровие становилось сложнее. Он старался не выказывать особых эмоций и в душе считал всё с ним происходящее нелепым сновидением.
– Принято к сведению. Как пожелаешь, – соглашался Капитан Веро.
– Я даже не могу вспомнить, как здесь оказался.
– А имя? Имя свое ты можешь вспомнить?
– Наверное это покажется странным, но имени тоже не помню, – более спокойным голосом ответил юный гость.
– Капитан Веро поможет тебе с этим разобраться, – дед вновь расплылся своей улыбкой, словно чеширский кот. Клише работало безукоризненно. Клоунского вида человек априори не мог выглядеть грустным.
– Каким образом?
– Доверься мне и моему любимому из всех аттракционов «туннель страха», —произнес капитан, потирая ладоши.
– Что мне делать? – спросил в очередной раз подросток, понимая, что иного пути все-равно не существовало.
– Пойдем за мной, – засуетился капитан, развернулся и направился в конец холла мимо игровых автоматов, после чего остановился и жестом показал на дверь рядом с витриной.
Юный гость направился вслед за капитаном. Каково же было удивление подростка, когда за дверью его ожидал колесный паровозик «зеленая гусеница» с вагончиками. Каждый вагончик рассчитан на два посадочных места. Капитан Веро прочитал удивление в глазах юного путешественника и поспешил заверить, что не будет никаких детских розыгрышей, а впереди только серьезное путешествие в мир самых известных призраков, зомбаков, вампиров, йети, морских чудовищ и пр. Стоит добавить, что старик потратил уйму времени на создание этого аттракциона: перелопатил кучу историй, составлял проекты, рисовал эскизы, напоследок пришлось поработать с фанерой и ножовкой. Подросток состряпал искривленное озадаченное лицо и занял место в одном из вагончиков в надежде, что аттракцион поможет многое прояснить. Капитан, пребывая в игривом настроении, сел за руль колесного состава, забравшись в кабину-голову гусеницы. Как только гусеница въехала в пещеру, в голосе капитана возникли интонации занимательного рассказчика. Под сводами полутемного туннеля он с гордостью вещал легенду о призраке графини в особняке. Призрак выскакивал словно мишень в стрелковом тире из ниши в стене. Сверхъестественная сущность, больше похожая на белую простыню с черными отверстиями для глаз, безуспешно попыталась проделать джампскейр. На лице юного путешественника не дрогнул ни один мускул. Гусеница поплыла дальше в густой серой сигаретной дымке мимо особняка и опечаленного фанерного привидения. Восковые фигуры из эпохи киноужастиков 80-90х тоже не смогли вызвать никаких эмоций, но следующее необъяснимое явление повергло в шок, взбудоражило, заставило не только широко округлить глаза, но и подскочить прямо на месте. На соседнем с юнцом сиденье появилась девочка. Предположительно ровесница. Ее лицо показалось знакомым.
– Привет, Робкий Книгочей, – улыбнулась девочка, произнеся его истинное имя.
Удивление сменилось ответной приветливой реакцией, восстановив некоторые крупинки памяти. Флэшбеки. Юный путешественник не только вспомнил свое имя, которым являлось именно то, что произнесла девочка, но и узнал ее саму. Добрый взгляд и светлый волос. Синеглазка. Она училась в параллельном классе и безумно нравилась ему.
– Неужели правда, мы с тобой вместе, и никто нам не мешает, – счастливо сказал Робкий Книгочей, но тотчас призадумался, почему же раньше у него не получалось пригласить самую красивую девчонку школы куда-нибудь погулять. Ведь это так просто: взять себя в руки, подойти к ней и сказать всё как на духу.
– Конечно правда! Я тоже рада, – ответила Синеглазка, хлопая пышными ресницами. Они являлись у нее настоящими, а не какими-то искусственными. И от этого девочка выглядела еще краше.
– Извини, что довелось увидеться в таком криповом месте, – будто извиняясь по-джентльменски заговорил он.
– Ничего, я обожаю ужастики!
– Ты тоже любишь страшилки?
– Да! Читать электронные книжки и смотреть слэшеры! Просто обожаю!
«Точно моя краш. Как же много общего у меня с ней – не переставал восхищаться путешественник». Следующая фигура зомби, внезапно появившаяся из-за угла, напугала Синеглазку, после чего она закричала, но затем забавно и раскатисто рассмеялась. Ей сделалось неловко от своих диких переменчивых реакций.
– Не бойся, я с тобой, – ласково успокоил ее Робкий Книгочей и боязливо слегка приобнял.
– Да я не боюсь, – ответила Синеглазка и смущенно поёрзала на сиденье, но его руку при этом не убрала, а наоборот постаралась поудобней устроиться, чтобы его рука уверенней легла на плечо.
– Здесь всё ненастоящее.
– Да я знаю, просто скримеры, как в кино.
Капитан Веро нисколько не собирался мешать влюбленным пассажирам и спокойно управлял своей гусеницей, которая приближалась к странному экспонату. На постели лежало тело бездыханного мальчика в позе эмбриона. Рядом с кроватью стояли полицейский, медработник и рыдающие родители мальчика. Под кроватью валялись вскрытая емкость для таблеток и пустая бутылка шампанского.
– Кринж! Это же ты! – схватилась за голову Синеглазка, скинув руку своего краша с плеча.
– Что? Как? Почему? – непонимающий испуганный взгляд метался между собственным телом, погруженным в гусеницу, и криповым экспонатом.
– Зачем ты это сделал?! Зачем?! – негодовала девочка.
– Я ничего не понимаю! Я не знаю!
– Прощай!
– Нет! Постой! Не уходи!
Она испарилась.
Соседнее сиденье опустело.
О!
Шоу началось!
Моя самая любимая часть представления!
Игра эмоций на высоте.
Сначала требовалось вернуть частицу приятных воспоминаний при помощи предмета обожания, а затем добавить трэша.
Робкий Книгочей выпрыгнул из гусеницы и помчался искать выход из туннеля страха, надеясь отыскать девочку. Он влетел в первоначальную комнату, где находилась витрина с игровыми автоматами, но только через другую дверь, не дождавшись таким образом завершения аттракциона «туннель страха». Он бросался к каждой двери и дергал за ручки, но ни одна из них не поддавалась. Лишь где-то вдали, в глубине пещеры, раздался расстроенный голос Капитана Веро.
– Ну вот так всегда. Как только воспоминания ими завладевают, им становится плевать на мои легенды. Они меня никогда не слушают и не доезжают до финиша.
– Кажется, я всё вспомнил! Я вспомнил! Верните мне мою Синеглазку! – чуть ли не плакал навзрыд Робкий Книгочей. За то недолгое время пребывания в мире аттракционов подростка оживили, осчастливили, в него вселили радость, растормошили потаённые теплые чувства, однако в самый неподходящий момент неожиданно преподнесли сюрприз – вдохнули пресловутые воспоминания, где взору предстала ужасная картинка с подростком, а потом забрали девчонку.
На сцене вдруг появилась молодая девушка лет двадцати или чуть постарше. Совершенно незнакомая девушка. Юный гость, ожидая очередной подвох феномена комнаты аттракционов, попытался напрячь память, разглядывая незнакомку, но ее личность ни о чем не говорила. Ее отличали выразительные глаза, смелый мейкап и наряд. Фигура в целом выглядела достаточно спортивной. Брюнетка вышагивала уверенной походной. Холодной походкой, точно такой же холодной, каким являлось ее безэмоциональное лицо. Теперь холод находился в ее власти, полностью на ее стороне, а не на стороне юного гостя, когда он впервые переступил порог разоблачительной комнаты и ничего не понимал вокруг себя. Брюнетка не страдала никакими перепадами настроения и проявлениями теплых чувств. Для нее комната являлась рутиной, привычной обстановкой, местом работы, проще говоря.
– Что именно вспомнил? – ровно и уверенно спросила брюнетка. Она оценивающе осмотрела с головы до ног подростка и вообще находилась в курсе всего, что произошло в туннеле.
– Кто вы?
– Для тебя это не имеет значения, – хладнокровно отрезала она, – так что же ты вспомнил?
– Всё.. И что было до.. И потом.. Я вспомнил, как попал сюда.. К вам..
– Следовательно, ты осознал, что ты самоубийца? Так?
В диалог вмешался печальный и рассудительный Капитан Веро. Спокойным голосом он обратился к девушке.
– Деви, думаю не стоит парня так сильно топить. Будь, пожалуйста, максимально снисходительна.
– Как можно быть снисходительной к тому, кто способен на убийство? – не моргнув глазом, ответила Непримиримая Деви. – Как можно быть снисходительной к тому, кто сам себя уничтожил? К тому, кто сам себя умертвил .. К тому, кто наплевал на своих любящих и дорогих сердцу родителей.. На их чувства.. На их искреннюю любовь к своему чаду..
– Верните меня, прошу вас, обратно домой! – зарыдал Робкий Книгочей.
– Зачем? – всё так же сурово вела себя брюнетка Деви. Эстафета перешла к ней. Разговор приобрел характер той самой хитрой детективной игры, где на допросе одновременно присутствовали добрый и злой полицейские. Так вот, добрым теперь однозначно считался Капитан Веро, а злым, принципиальным – Непримиримая Деви, которая жаждала получить в свои руки бедолагу с неуравновешенной психикой и раскрутить его как следует, невзирая на сожаление о случившемся.
– Я всё исправлю, обещаю! Больше никогда в своей жизни не допущу этого!
– Хочешь сказать, что тебя не смутит и не испугает блевота, промывание желудка и боль?
– Нет.
– Больничная палата.. Постановка на учет у психиатра.. Косые взгляды коллег родителей по работе.. Перешептывания за спиной.. От тебя отвернутся одноклассники, в большинстве, по крайней мере большая часть из них точно будет презирать тебя и избегать, мало ли, вдруг обидишься на кого-нибудь и ввиду своей слабой психики выбросишься в окно. А их потом будут считать виновными в твоей кончине.
Кому это надо?
Никому..
Вероятно, тебя исключат из школы.
Ой, нет.
Правильнее сказать, директор школы аккуратно попросит твоих родителей, чтоб тебя перевели в другую школу. Клейма суицидника не избежать. Как ты будешь смотреть в глаза всем после всего произошедшего? Как посмотришь в глаза своим бедным родителям?
– Я сожалею, что так вышло. Я попрошу у родителей прощения. На другие вещи плевать. Я всё преодолею, – в голосе Робкого Книгочея чувствовались искренние ноты. Ему хотелось верить. Капитан Веро подошел к подростку и ободряюще легонько похлопал его по плечу. Брюнетка продолжала беспощадно «лечить душу».
– Твое раскаяние там, – она показала рукой в сторону помещения с большими окнами, появившемся словно по волшебству на месте туннеля страха, – ступай.
Юный самоубийца отодвинул занавески. Перед ним выросли высокие окна от пола до потолка. За окнами царила ночь с неоновыми огнями стеклянных небоскребов в центре мегаполиса. Робкий Книгочей открыл дверь и вышел на балкон. Ветер резко потрепал его рубашку и волосы на голове. Только на немыслимо головокружительной высоте возможны такие сильные порывы. Книгочей вдохнул свежий холодный мощный поток ветра, а затем обратил внимание на знакомый силуэт, стоявший за перегородкой на самом краю бездны. Силуэт держался за поручни перегородки и смотрел вниз. Ему лишь стоило расправить руки и сделать один шаг навстречу бездне и всё. Конец. Словно раненая птица она сорвется в пропасть. Она. Синеглазка. Его единственная Синеглазка.
Невероятно!
Такого не может быть!
Синеглазка.
Как она вообще оказалась здесь?
Неужели из-за него?
Силуэт принадлежал той самой девочке из туннеля, Синеглазке, той самой красивой девочке из параллельного класса, из другой жизни, из прошлого. Мальчик окликнул ее, но при этом продолжал стоять на месте, боясь спугнуть, отчего она могла случайно запросто свалиться вниз.
– Синеглазка.
– Ты здесь?
– Привет.
– Привет, Робкий Книгочей. Зачем же ты убил себя? – спросила мягким голосом уставшая Синеглазка.
– Прости меня. Я не хотел.
– Вот видишь, теперь я стою здесь. Пришла моя очередь. Я спешу к тебе навстречу. Туда, где мы будем вместе всегда.
– Не делай этого, пожалуйста! – отчаянно закричал он, а слезы самопроизвольно покатились по его щекам.
– Но ты ведь сделал это. Ты не подумал обо мне в тот момент.
– Я боялся.. Прости.. Всё вышло не так, как я задумывал.. Я хотел лишь обратить на себя внимание..
– Обратить внимание? Таким кринжовым образом? Что значит внимание? Хайпонуться перед толпой?
– Нет! Пофиг на толпу! Ты мне понравилась. Помнишь тогда первый раз на перемене я посмотрел на тебя, а ты улыбнулась в ответ.. – он принялся рассказывать своей возлюбленной о тех обстоятельствах, которые способствовали трагедии, опуская при этом некоторые неприятные моменты. Вряд ли ей понравятся все подробности, которые стояли прямо перед глазами, а он проживал заново не самые лучшие моменты в своей жизни.
Это придавало мне фантастических сил, стоило в коридорах школы пересечься с ней взглядом. Я приходил счастливый на урок и даже лучше начинал учиться, тянул руку, что являлось удивлением для некоторых учителей. «Ты что заболел? – беспокоились они». Если это можно назвать болезнью, я бы назвал свою болезнь одержимостью Синеглазкой. Моей целью являлось – отыскать взглядом, увидеть мою Синеглазку, получить в ответ суточную порцию внимания, зарядиться силой и шагать дальше. Поначалу этого было достаточно. Меня, идиота, устраивали переглядки.
Тупые детские переглядушки.
Стрелять глазами – искусство, которым овладел в совершенстве.
В столовке у нее находилось свое место возле окна, а я старался занять такое удобное место, чтобы ракурс, как у фотографа.. Ну, чтоб получше ее рассматривать. При этом она отвечала взаимностью. Смотрела прямо в глаза. Я любовался ею, а она любовалась мной. Она часто смущалась и опускала вниз глаза. Лицо слегка покрывалось краской от смущения. Это хорошо заметно на фоне ее волос цвета блонд. А если носила белый верх, например блузку, то красноватое смущение становилось еще заметнее.
Подружка, что сидела рядом с Синеглазкой в столовке, всё время рассказывала смешные истории или делилась личными наблюдениями из школьной жизни, и они обе смеялись, веселились. Даже то, как смеялась Синеглазка – это выглядело мило и скромно, не то что ее подруга, которая гоготала, как голодная дурная гиена.
И так повторялось день за днем.
Меня, идиота, всё устраивало.
Всё же хорошо: меня любят, и я люблю.
Однажды ни с того ни с сего все классы согнали на внеплановую линейку. Построили. Класс к классу. Все старшие классы. То ли награждение грамотами, то ли наставления о мерах по противодействию терроризму, то ли насчет противопожарной безопасности – я не помню, меня это нисколько не интересовало. Хотел я лишь одного – увидеть свою Синеглазку. Я стоял в последних рядах в колонне своего класса и искал глазами класс своей возлюбленной.
Нашел.
Увидел ее.
Успокоился.
Какая же красивая.
На фоне всех остальных она принцесса.
Когда в очередной раз наши взгляды пересеклись, ее подружка Верка Ершова, черт бы ее побрал, толкнула слегка мою Синеглазку в бок локтем, так не сильно, легонько, типа смотри вон «твой» стоит, а сама при этом хихикала.
Чертова подружка.
Если б этой подружки не существовало, я бы сразу с ходу решился и подошел, и первый заговорил, но Ершова всегда тёрлась рядом, как назло. Она никогда не оставляла Синеглазку. Всегда брала ее под ручку. И везде сопровождала. И мешала нам. Порой мне казалось, что Верка Ершова специально так делала, потому что завидовала. Или ждала удобного момента, чтобы поймать нас, а потом растрезвонить всей школе о наших чувствах. И всегда хихикала. Эти подружки всегда хихикают, как дуры..
Следующий случай представился у ларька, где продавали вкусные слойки с мясом. На переменах постоянно бывали очереди за слойками. По расписанию в тот день поставили «окно», поэтому я шел ко второму уроку. До школы оставалась какая-то пара десятков метров, когда я увидел мою Синеглазку, стоящую у ларька.
Она стояла совершенно одна.
Без своей вездесущей подружки.
Отличный шанс, чтоб подойти и заговорить!
Хотя бы произнести простое «привет».
Я прибавил шаг в предвкушении, что сейчас наконец-то мы сможем пообщаться наедине – первый шаг на пути к большой дружбе и великой любви. И никто не будет нам мешать в этот раз. И после этого мы сможем ходить вдвоем за ручку без всяких там подруг.
Я набрался смелости, как никогда, и уже разогнался, прибавил обороты, но не тут-то было.. Только я подлетел к ней, буквально оставалось сделать два шага, как из-за угла нарисовалась толпа ее одноклассниц. Да, подружка отсутствовала. Но зато присутствовала толпа баб. Целая толпа оголтелых девок из ее класса. Еще лучше! Не одна, так шесть. Я чуть не влетел в эту бабскую толпу, а они обступили мою Синеглазку, отгородили меня от нее, как специально, а мне пришлось сделать вид, что тоже пришел за слойками. Потом они все ушли, а я остался стоять как осел. Всё же когда рядом с ней тёрлась всего лишь одна подружка, это выглядело легким уравнением, но когда подруг много, в такой ситуации точно не варик подходить. После школы я решился подождать ее, чтобы проводить до дома, но она не появилась, к сожалению. Я напрасно простоял в распахнутой куртке на прохладном воздухе. К вечеру простыл. На следующий день в школу меня не отпустили. Заболел. Пришлось лечиться.
Лишь только спустя почти неделю я смог пойти в школу. Как же долго тянулось это время.
Понедельник.
Перемена после первого урока.
Вторая перемена.
Третья перемена.
Я курсировал в одиночестве по коридорам школы. Как сумасшедший разглядывал каждую девчонку, ростом или фигурой похожей на мою Синеглазку. Невероятно сильное желание увидеть ее вновь после долгого отсутствия в школе. Я сгонял в столовку, занял свое привычное место за одним из столов рядом с тем столом, за которым обычно она сидела. Я тусил на подоконниках с одноклассниками. Смотрел по сторонам. Но нигде не мог ее увидеть.
Я переживал – хоть бы она не заболела. Интересная получилась связь между нами – я заболел, и она заболела. Такое возможно только на высоком лвл, когда двое любят друг друга.
В тот день у меня не получилось ее увидеть.
Вторник.
Уже после первого урока она появилась.
Какое же счастье!
Счастье.. Но недолгое..
Вслед за счастьем пришло недоумение с легким разочарованием что ль.
Я не знаю, как это объяснить.
Рядом с ней появился какой-то неприятный тип возрастом старше меня, но не намного. Может на год или два.
Я наконец-то увидел свою возлюбленную без подружки, но рядом с каким-то типом.
Почему с ней рядом всегда кто-то присутствовал?
Они вошли в школу через главный вход. С улицы. Неужели из курилки? Самым невыносимым являлось то, что она уже не смотрела на меня, как прежде. Я прошел мимо и даже накренил голову, как кретин, чтоб заглянуть в самую глубину ее синих глаз, но в ответ не получил никакого внимания. Неужели ко мне пропал интерес? Может показалось? Как же мне ее не хватало. Требовалось выяснить, кем приходился ей тот самый мерзкий тип. При первой возможности на следующей перемене я ломанулся на улицу в сторону курилки. Точнее, там находилось две курилки. Одна прямо за углом школы, а другая под деревом напротив угла. Не успел я дошагать до дерева, как за углом собралась толпа дымящих пацанов. Как они успели раньше меня там появиться? Черт их знает. Над ними плыло ядовитое белое облако.
Вот уж где я не ожидал увидеть мою возлюбленную, так это в курилке. Она стояла вместе с пацанами. Но держалась от них в стороне, сложив руки на груди. Разговаривала с кем-то и жестикулировала. Изредка смеялась и закрывала ладонью рот. Потом я заприметил того самого типа, с которым она чуть ли не за ручку гуляла по школе. Я молился мысленно, чтоб не увидеть, как она закурит. К счастью, всё обошлось. Как же хорошо, что она всего лишь стояла там за компанию. Но все-равно. Какая нужда стоять в толпе курильщиков? Я считаю, что такие места не для девчонок. И вообще они не должны курить. Хотя даже в своем классе знал девчонок, которые пыхтели как паровоз. Они курили тонкие.
Стоя под деревом, я подумал, раз уж ее новый друг являлся таким мачо, чем я хуже него. Что я не смогу тоже закурить? В этом же заключалась крутость. Если куришь – значит мужик.
Я решил закурить.
Так, чтобы видели и знали все.
Но в тот момент у меня ничего не было: ни сиг, ни жиги, ни спичек.
Про таких обычно говорили «ни говна ни ложки».
Я стрельнул у пацана из моего класса.
Он достал из красной пачки сигу с фильтром и протянул мне. Я поблагодарил его, но не стал расспрашивать, что там за сиги, какая там марка и тд тп. Но красная пачка означала, что сиги крепкие. Начинать с крепких – плохая затея, особенно, когда вообще никогда в своей жизни не курил, даже не пробовал, даже ни одной тяги. Но тогда я об этом вообще не думал. Важно другое – выделиться.
Первая тяга.
Ничего не почувствовал.
Дымок рассеянно повалил из сигареты, ударил в лицо, попал в глаза. Один глаз заслезился.
– Ээээ алло! Кто так курит! – ухмыльнулся Витька по прозвищу Кабан, который угостил меня сигаретой. – Ты ведь даже не затягиваешься. Вдохни как следует. Представь, что дышишь сигаретным дымом, как если бы это был настоящий воздух.
Мимо проходил Колька Балобол, услышал нас, громко засмеялся и произнес нецензурную народную поговорку, связанную со словом «дышишь». Он всегда любил всех подкалывать и никогда не мог пройти молча. Просто молча. Разве сложно это сделать?
Вторая тяга.
Что за ядреное курево?
Дыхание вмиг спёрло. Я закашлял словно хроник. Показалось, что помру прямо в курилке под деревом. Забавная смерть ради моей Синеглазки. А эти двое давай гоготать, как поганые черти. Правильно, никто ж меня не заставлял курить.
– Ты ж не куришь.. С чего вдруг закурил? – посмотрел удивленными глазами Балобол. Сказал так, будто констатировал факт, будто я не способен закурить. Хотелось ему ответить: «Ты что слепой?! Ты же прекрасно видишь, что я держу сигу и дымлю». Но таким тупизням бесполезно что-либо отвечать, они всегда будут задавать тупые вопросы, видя тебя с сигареткой в зубах.
Третья тяга.
Я вдохнул полной грудью.
Ни одна молекула ядовитого дыма не смогла бы вырваться из моей глотки – настолько я постарался следовать совету Кабана.
Получилось.
Наконец-то.
Изо рта пошел трубочкой ровный дымок.
Моментально сделалось плохо.
Закружилась голова.
Я постарался присесть на корточки, чтобы полегчало. Кто-то произнес: «Ничего, такое бывает по первой». Я так и не понял, кто это говорил. Всё поплыло в непроглядном тумане. Не думал, что может от сигарет так вставить, но видимо, правда, как мне сказали – для новичка табак являлся сильной штукой, а если учесть, что красная пачка, то тем более.
Я продолжал сидеть на корточках, облокотившись на дерево. Сколько же бедное растение вдохнуло в себя за столько лет ядовитых смол и прочей фигни. Я даже не заметил, как остался один. Прозвенел звонок. Все свалили: и мои приятели, и толпа за углом. На улице не осталось никого. Ее след тоже простыл. Синеглазки след.
Меж двух пальцев тлела и дымилась сигарета.
Я затянулся пару раз и бросил бычок под ноги.
Гадость.
В этот раз на урок решил не идти – все-равно опоздал. По времени приличное получилось опоздание. Смысла в этом мало.
Как же они все так прошли мимо меня?
Интересно, видела ли она меня с сигаретой?
Наступил новый учебный день.
Школьная жизнь шла своим чередом. В столовке Синеглазка садилась всё на то же место, но в мою сторону не смотрела, не веселилась, и на лице отсутствовала улыбка. Ни грамма смущения, ни капли красноты на прелестных щечках. Как же все-таки сложно в реале подойти. Невероятно сложно. Особенно когда кто-то ря..
Стоп!
В реале!
В реале..
Какой же я дебил!
Я достал телефон и принялся искать мою девчонку в социальных сетях. Это не составило труда. Нашел через знакомых ребят, у которых находилась в друзьях.
Аватарка.
Как же она удачно выбрала аватарку. Да к чему это? Ей совершенно ни к чему выбирать то или иное фото, потому что она при любом раскладе обворожительная и фотогеничная. Какая же она красивая на аве, но почему скрывала безупречное лицо? Обхватила телефон всей пятерней и закрыла им практически половину своего лица – фото, сделанное по принципу селфи. Терпеть не могу селфи. Виднелся светлый волос, зачесанный слегка на лоб. Торчали подрисованные широкие черные брови. Глаз цвета неба сосредоточен на дисплее телефона. Второй глаз закрыт телефоном. В мочке уха длинная серьга, похожая на блестящий дождь, которым украшали новогодние ёлки.
Профиль оказался закрытым.
Кроме аватарки и общей информации о профиле ничего нельзя увидеть.
Другие фотки недоступны.
Это еще ничего.
Не страшно.
Но..
Но самое ужасное, что я обнаружил, так это статус.
Статус «в отношениях».
Что за черт?
В каких таких отношениях?!
И я как дурак глазел..
Лучше бы я вообще не проверял страничку.
Легче от этого не стало.
«Значит, всё правда – тогда подумал я».
У нее появился парень.
Неужели тот тип?
Откуда он вообще взялся?
Стоило мне заболеть, как нна тебе.
Осенью, в начале учебного года, всегда так – бывает, не узнаешь некоторых ребят после долгих летних каникул, настолько они умудряются поменяться до неузнаваемости: изменения происходят во внешности, лицо что ль другим становится, загар; другая прическа; рост, все так вытягиваются за лето, даже за самим собой замечал, как я становился выше некоторых своих одноклассников; по-другому одеваются, стильный шмот; новые телефоны и пр. Вот и неприятный тип нарисовался оттуда, невесть откуда, откуда все эти волшебные изменения. Из Нарнии..
Крах.
Всё кончено.
Я понял, что она начала встречаться с тем мерзавцем. Зачем я вообще запудрил сам себе мозги, сам же влюбился в нее.. Мало того, что меня бросили, так и обставили, обскакали, отняли девушку.
Пустота.
Жить не хотелось.
Со временем у меня упала успеваемость. Учиться вообще не хотелось. Школу посещать – никакого желания. Запирался в своей комнате и просто тупо лежал пузом на кровати, уткнувшись мордой в подушку. Жить не хотелось до такой степени, что постепенно приходили дурные мысли.. Я задерживал дыхание, чтоб сдохнуть. Малоэффективный метод. Пытался задохнуться при помощи подушки. Тоже не сработало. Всё не то. Слишком сложно. Нужно попроще, моментально и гарантированно. Сначала хотел всего лишь напугать всех (и родных, и школу) своей попыткой, не исключая шанса на выживание, но потом решил идти до конца наверняка. До смертельного конца. Назло всем. Назло ей. В доме, где все чем-то болели, не составило труда отыскать сильнодействующее снотворное. Целый ящик шампанского находился в укромном месте в платяном шкафу – родители затаривались к праздникам. Мне требовалось лишь: горсть колёс и бутылка шампанского. Где-то на пабликах прочитал, что алкоголь помогал усилить эффект. Кажется, я переборщил с таблетками.
Возвращаясь к событиям на крыше.
Синеглазка, держась за перегородку, выслушала историю Робкого Книгочея, повернула голову к нему и сказала:
– Ты просто глупый. Тот мальчик всего лишь мой старший брат. Он перевелся в нашу школу из другой школы. Я ему помогала влиться в школьную жизнь, тем более, что у него поначалу не было друзей. В этом нет ничего плохого. Еще и проблемы прибавились по учебе, поэтому настроение на нуле, апатия накрывала меня в те дни.
Прости.
То, что ты тормозил, меня это напрягало, если честно. Потом я просто поняла, что ко мне пропал интерес, что я не достойна знакомства. Может кто-то сказал тебе неприятное обо мне. Статус поставила давно, чтобы ко мне не липли приставучки. Одно время одолели. Просто достали. Один за другим писали «привет! как дела?», им отвечаешь «привет! хорошо» и всё. На этом всё. Тишина. Откуда они вообще взялись. Как с цепи сорвались. Сообщения повторялись каждый день, они как будто прикалывались надо мной, а фантазии написать что-нибудь другое, чем «приветкакдела», у них отсутствовала. ЗАЧЕМ МНЕ ПИСАТЬ??? Что к чему? Просто задолбали! Вот я закрыла свой профиль, запретила сообщения тем, кто не в друзьях, и поставила статус типа в отношениях. Когда указываешь такой серьезный статус, то все отстают от тебя. Это сработало. Больше мне никто не писал.
А ты не так всё понял.
Ты мне всегда нравился.
Прости, что так получилось.
Надо было поменять статус, но я не подумала об этом.
Кстати, моему брату тоже не нравилась моя подруга Верочка Ершова, но она хорошая, поверь. Однако раздражала моего брата, а он ей нравился. Она называла его душкой. Когда я ему сказала, он аж разозлился, закричал «я не душка». Вот еще одна причина, почему я некоторое время ходила с братом. Ха-ха, прикинь, многие в моем классе рил думали, что у меня появился парень. А ведь моим парнем мог быть ты, но всё испортил.
– Какой же я дурак.. Что я натворил.. Тебе точно не за что просить прощения, ты не при чем. Виноват во всём только я.
– Ты не представляешь, как мне приходилось тяжело. Я места себе не находила. Только представь, существует понравившийся тебе человек и в один миг его не стало. Это невозможно понять. Это невозможно принять.
– Давай выбирайся оттуда, я тебе помогу, – он подскочил к перегородке и поспешно ухватил девочку крепко за руку, – если ты сейчас последуешь моему нехорошему примеру, то мы оба исчезнем навсегда и неизвестно сможем ли быть вместе, но если мы оба протянем друг другу руку, то вернемся и сможем быть счастливыми.
– Правда?
– Конечно! У нас появится шанс всё исправить!
Она медленно перелезла через перегородку, а он всё время удерживал ее обеими руками, боясь что ветер вырвет легкую хрупкую девочку из его рук, встретил в своих объятиях, после чего произошла ослепительная спасительная вспышка.
Дело закончено.
Больше никто не умрет, по крайней мере в этой истории. Сегодня.
Занавески на окнах слегка колыхались.
Видимо, где-то чуть-чуть сквозило.
За окнами всё также светился ночной мегаполис.
Стоит отметить, что фестивальная атмосфера и неоновый свет комнаты аттракционов выглядели издевательски на том фоне, для каких целей, собственно говоря, служила комната. Однако капитан не считал это издёвкой. Праздничность картинки он объяснял вынужденной необходимостью регулярно поднимать и без того подавленное настроение вновь прибывающих, и разукрасить последние моменты так называемой жизни людей, последние метания души. И вообще, капитан считал свое высказывание насчет комнаты аттракционов не оправданием, а истинным ходом вещей.
– Вот к чему приводит простое тупое молчание и нерешительность, когда следует всего-навсего подойти и произнести лишь несколько слов. Как будто кто-то сожрет тебя, – заключила Непримиримая Деви.
– Он молодец.. – похвалил Капитан Веро.
– Не такой уж он и робкий. Не решиться поговорить с человеком, но наглотаться всякой дряни..
Деви сделала паузу.
Капитан спросил:
– Что не так по-твоему?
Деви ответила:
– Ну не вяжется.
– Уже неважно. Он справился, прошел твое испытание.
– Мое? Оно «мое» точно такое же как и твое! Я тебя умаляю, не строй из себя доброго самаритянина, – нахмурила брови Деви.
– Как думаешь, что с ними теперь?
– Честно? Мне все-равно. Может он лежит сейчас на больничной койке, а она его навестила, присела на краю с корзинкой фруктов, а за стеклянными дверьми стоят поседевшие родители и боятся оставить его одного хоть на минуту.
– В любом случае, мы делаем очень важное дело, – вздохнул капитан.
– Да, но от этого их меньше не становится.
– Самое главное, что раскаяние работает и возвращает к жизни. Это хорошо. Досадно вот только, что мой аттракцион никому не нравится. Ну что я делаю не так?! Я лично красил гусеницу в зеленый цвет! Ради кого?!
– Ядовитый, – добавила Деви.
– Что значит ядовитый?
– Я говорю «не зеленый цвет, а ядовитый-зеленый», – закатила глаза Деви.
– Разве тебе не нравится? Может перекрасить в другой?
– Ага. В розовый, – съязвила она.
Капитан осмотрел себя словно в первый раз:
– Мне кажется, розового тут слишком многовато кругом.
– Самое главное – меньше розовых соплей.
– Все-таки какая ж ты язва..
Эпизод 2 Токсичная неизвестность
Среди всего прочего меня тревожит
то, что, вспоминая свое прошлое,
я никогда не могу с уверенностью
сказать, происходило ли что-нибудь
на самом деле или мне кажется,
что происходило именно так, или
я вообще все придумал. Я похож на
человека, который проспал полжизни,
а теперь пытается узнать,
кем он был, пока спал
«Цветы для Элджернона»,
Дэниел Киз
Дверь громко хлопнула, неуклюжий посетитель споткнулся и упал на пол, затем поднялся и со злостью несколько раз ударил ладонью по раздражающим звонким колокольчикам, висевшим над входной дверью.
– Мдээээ, вечеринка по ходу удалась, – отметил молодой человек, – фууух, уууууууууу, башка гудит пипец.
Пробуждение для Капитана Веро оказалось незапланированным. Еще недавно он сладко прикорнул за витриной, но теперь его бесцеремонно разбудили. Капитан посмотрел на шумного посетителя, лениво протер глаза и испытал одновременно два противоположных чувства. Первое – возмущение, ведь кто-то покусился на его сон. Ему приснилась умиротворенная рыбалка на берегу речной заводи. Раннее утро, ясная безоблачная погода, легкий холодок и белое слепящее солнце, которое стремится побыстрее взобраться ближе к обеду на самый верх небосвода и прогреть водную гладь до состояния парного молока. С обоих сторон над водой склонились высокие плакучие ивы, отбрасывающие прохладную тень на большую часть заводи. Это считалось одним из самых прекрасных сновидений, наполненных воспоминаниями о прошлой жизни. Но его прервали. И это возмущало. Второе чувство – радость. Радость оттого, что в комнате аттракционов появился новый посетитель, которого предстояло испытать. Игры, викторины и аттракционы капитан тоже обожал – привет из очень далекого детства, когда поход с папой и мамой в какой-нибудь «луна-парк» становился целым событием грандиозного масштаба. Такие дни всегда превращались в праздник, изобиловали поглощением большого количества розовой сладкой ваты и сливочного мороженого.
Незнакомец-брюнет почесал свою бородку, взлохматил гранж на голове изящным мановением одной руки и деловито направился мимо игровых автоматов, периодически спотыкаясь и шатаясь на ходу. Он еще с порога рассмотрел сидящего за витриной старика, волосы которого вызывали вопросы. Дело даже не в цвете, в который окрашены волосы, а в другом. Непривычно видеть старика с такой объемной шевелюрой. Для его возраста следовало носить редкий волос. Возможно то, что росло на его голове, являлось париком.
– А где девчонки? – дерзко и с некоторой ухмылкой спросил молодой человек. Он никогда не здоровался, это считалось не в его стиле. Если же кто-то первым протягивал руку, то прежде, чем ответить тем же, гранжевый брюнет бегло и высокомерно осматривал человека, после чего вяло и с некоторым пренебрежением жал руку. – Оу! Алё! Меня слышит кто-нибудь? Есть кто дома? Или тут заведение для старпёров?
Капитан Веро за очень короткий промежуток времени успел достаточно взбодриться, пока незнакомец приближался к нему, но отвечать что-либо хаму не торопился. Он молчал и выжидал, что тот еще выкинет. А дерганый гость продолжал общаться.
– Чел, давай сразу определимся, – обратился он к капитану, – я по таким, как ты, не прикалываюсь если что. Надо ж так нажраться, что я ни черта не помню, как очутился в этой тошниловке.
– Тебя интересуют девчонки? – в комнате появилась Непримиримая Деви. Девушка не отличалась веселым настроением. В принципе, обычное повседневное состояние невозмутимой брюнетки. – Я тебя устрою? – произнесла она, используя этот прием не как серьезное намерение, а как насмешку. Саму себя, естественно не предлагала, но поиздеваться над токсиком считала делом благородным и занятным.
– Хах, не в моем вкусе, – брезгливо ответил молодой человек, – предпочитаю худых длинноногих блондинок.
– Одним словом, хамло! Вам, молодой человек, следует извиниться перед девушкой и больше не вести себя таким неподобающим образом, – заступился за брюнетку Капитан Веро и отвернулся. Деви молча нахмурила брови и слегка прищурила глаза. Она пристально сверлила взглядом наглого гостя. Ей не терпелось проучить его.
– Ржачно здесь у вас! Слушайте, что за цирк творится?
– Чего сразу цирк-то? – обиделся капитан.
Деви недовольно сложила руки на груди, по-прежнему щуря глаза, и задала вопрос:
– И как же это у тебя получается: за доли секунд оскорбить сразу двух человек?
Незнакомец распахнул куртку и выставил важно вперед грудь.
– Что ты всё время пристально смотришь на меня, будто я тебе задолжал кучу бабла?
Непримиримая Деви точно также, как капитан, демонстративно отвернулась от хама и обратилась к своему почтенному коллеге.
– Уважаемый Капитан Веро.
– Да, уважаемая Деви.
– Мне кажется, что пришло время испытать нашего гостя.
– Соглашусь с тобой. Меня он уже порядком достал.
– Чего? Какое еще испытание? Вы кто вообще такие? – высокомерно возмутился незнакомец. – Какие-то странные заграничные у вас имена, а шпрехаете по-отечественному. Как так?
– Ты свое имя вообще не знаешь, – ответила Деви.
– Знаю, но не помню. Это разные вещи.
Деви махнула на посетителя рукой, мол отстань, и обратилась спокойным голосом к капитану.
– Потребуется ваша сила, иначе он добровольно не сядет в гусеницу.
Капитан Веро лишь приоткрыл рот, но ему не позволили ответить, прервали по-хамски.
– Слышь, тянка, тебя вообще не приглашали сюда. Приведи лучше свою подругу. Она стопудово выглядит лучше.
Капитан Веро развернулся и взмахнул руками в воздухе, после чего с потолка спустились воздушные ремни, которые без посторонней помощи связали туго хамоватого молодого человека, подняли вверх, а затем приземлили аккурат в сиденье гусеницы. После мягкой посадки ремни нисколько не ослабили своей хватки – необходимое условие, чтобы пассажир не выпал по дороге и благополучно доехал до финиша. Капитан почесал затылок своей шевелюры и подумал о том, что неплохо проделать нечто подобное со всяким гостем – шоу не должно проходить впустую. Все-таки раскаяние – это одно, оно всегда работало, а вот сделать так, чтобы избалованный телевидением и интернетом зритель посмотрел с энтузиазмом абсолютно на все экспонаты без исключения: от одного до последнего – это еще нужно постараться. Гусеница весело и с гудком отправилась в путешествие по туннелю страха. Через полчаса приключений гусеница появилась из другой части туннеля. Капитан сидел за рулем, а хамло полулежало в одном из вагончиков и гневно требовало, чтоб его немедленно развязали.
– Мой аттракцион не растормошил его, к сожалению, – заключил капитан.
– Даже не знаю, что сказать, – призадумалась Деви.
– Он ничего не вспомнил. С одной стороны, я счастлив. Первый раз хоть кого-то заинтересовал мой «туннель страха». На душе стало легче.
– Не льсти себе, старик. Я вырубился уже на первом призраке, – сказал наглый тип. Ремни на его теле ослабли и растворились в воздухе. Некоторое время наглец продолжал всё еще сидеть в вагончике и ощупывать свое тело на предмет наличия фантомных ремней, не веря своим глазам – сверхъестественные ремни не на шутку испугали его. Окружающая атмосфера начинала действовать угнетающе. Лишний раз напомнили о себе провалы в памяти и внутреннее непонимание всего происходящего: «Кто он? Где он? Что с ним стало? Что его ждет дальше? Кто все эти люди? Что им нужно от него?». Его собственное состояние походило на отходняк. Боли только усилились в голове, которая при каждом даже незначительном движении тела раскалывалась. Сильно мутило. Хотелось прилечь куда-нибудь отдохнуть и как следует выспаться. Аттракцион, призванный вернуть его память и заставить призадуматься о неправильности выбора в прошлой жизни, не сработал в этот раз – ни о чем подобном посетитель даже не догадывался, для него всё выглядело издевкой и пустой тратой времени, от которых тошнило в буквальном смысле.
Деви отозвала в сторонку Капитана Веро.
– Неужели поломка? – спросила не без доли сожаления она.
– Такого не бывает, – ответил он.
– Что же делать?
– Мы можем испытывать его еще раз, – предложил капитан.
– Как жаль, мне прям не терпелось узнать, что он за человек такой, раскусить его, раздавить как жука, а потом посмотреть на его заплаканное лицо и отправить во тьму, – в ее голосе чувствовалась огромная порция злопамятства.
– Нельзя всех под одну гребенку.
– По мне, так все они одинаковые. Лицемерные эгоистичные твари. Ни о ком не думают, кроме себя.
– Все-таки день удался, – капитан тем не менее, несмотря ни на что, не унывал, у него впервые случился действительно удачный день, – мы можем снова попробовать туннель, но только не сегодня.
– Лучше другой аттракцион.
– Во всяком случае только не сегодня. Он вымотал меня.
– Я бы на твоем месте избавилась от головной боли прямо здесь и сейчас.
– Понимаю тебя, но кто знает.. Вдруг он окажется достойным своего возрождения, достойным света, а не тьмы?
– Кто? Этот токсик? – она резко развернулась и показала указательным пальцем на нескромного молодого человека, который уже успел выбраться из гусеницы и не находил себе места ввиду неважного состояния. Он подошел к витрине с сувенирами и плюхнулся в капитанское мягкое кресло, откинувшись всем своим весом в удобной спинке. – Да никогда не поверю в такие случайности. Ты только посмотри на него.
– Да вы тут все попутали. Вы что себе позволяете? Я сейчас позвоню куда надо и вам всем пипец. Проблемы вам обеспечены, я подключу всех: и мусоров, и ребят, – наглец суетливо пошарил по карманам куртки и джинсов, нащупал дорогой телефон и принялся нервно стучать пальцами по дисплею. Стуки настолько были сильными и беспощадными, что стало жалко телефон. Но как ни старался грубиян, у него ничего не получалось. Он пытался набирать какие-то номера, прикладывал телефон к уху, старался вслушиваться в динамик. Связи с внешним миром просто-напросто не существовало, да и деления отсутствовали на дисплее. Даже экстренный вызов невозможен. Грубиян вскочил с кресла и взялся ходить по игровому холлу взад-вперед, нервно махать и вертеть телефоном по-всякому. Он двумя пальцами удерживал телефон за один край, а другим краем, дальним, тянулся на цыпочках к потолку в ожидании появления на дисплее заветных делений – это могло воскресить сотовую связь, но тщетно. Ничего не получалось. Связь мертва. Как будто он находился в погребе, в самом глубоком подвале, в самом недоступном подземелье мира. На секунду в голове молодого человека промелькнула жуткая мысль: «Неужели я попал в ад».
Капитан Веро и Непримиримая Деви равнодушно смотрели на странные безуспешные телодвижения незнакомца и его манипуляции с телефоном, попытки что-то предпринять. Они не предупредили его, что гениальная разработка человечества абсолютно бесполезна в мире непритворства. Кстати, насчет имени наглеца. Никто не интересовался его именем. Полное равнодушие. Стоит признать, толку в этом мало, ведь токсик ничего так и не вспомнил о себе.
– Ладно, предлагаю его оставить, – произнес капитан, – видимо, час еще не пробил.
– Что? И сколько он тут пробудет? – недовольно спросила брюнетка.
– Час? Какой еще к чертовой матери час? – вмешался брюнет. Он швырнул телефон в сторону игрового автомата, подбежал к входной двери и попытался сначала открыть ее, а потом выломать.
Дверь вела себя словно бетонная стена.
Холодная и твердая.
Непоколебимая.
Она не поддавалась.
Дверная ручка не шевелилась и представляла из себя неподвижный армированный бетон. Незнакомец взбесился, сорвал наддверные колокольчики, в сердцах швырнул их в сторону и устроился сидя на полу без сил.
Капитан тихим добрым голосом попросил свою коллегу:
– Деви, проведи экскурсию по аттракционам для нашего гостя, пожалуйста. Может он придет в себя.
Та недовольно ответила:
– Вот только этого мне не хватало.
Вдруг заговорил незнакомец:
– Надо же. Мне казалось, что клоун будет самым жутким персонажем, а получилось наоборот.
– Я не клоун. Мое имя Капитан Веро. Люблю удивлять и шокировать людей.
– А я не помню даже своего имени.. – вполголоса печально произнес незнакомец.
– Вспомнишь, – сказала Деви.
– А тянка.. Лишь с виду тянка.. А на деле мегера.. – заключил утомленный грубиян, – никуда я с ней не пойду.. Какие еще к черту экскурсии.. Выпустите меня отсюда.
– Наивный. Какой же ты все-таки наивный. Такой взрослый и веришь всему, что видишь, – холодно сказала Деви, – сколько тебе лет? Ах, да. Вряд ли ты помнишь. С виду ты старше меня, нуууу тебе где-то лет приблизительно двадцать пять или двадцать восемь, но по развитию ты намного младше меня. Пять?
– Ох и злая же ты, мегера, – лениво ответил незнакомец, встал неспешно с пола и решил уйти подальше от брюнетки.
Тело закружилось каруселью.
Виски бешено запульсировали.
В голове затарахтели вертолеты.
Для разрядки обстановки заговорил Капитан Веро. Он решил пообщаться с молодым человеком на какую-нибудь отвлеченную тему. Деви не всегда нравились такие лирические отступления – она считала это излишним и подобное воспринималось так, как будто капитан хочет произвести на себя приятное впечатление, чтоб брюнетка на его фоне казалась самой злейшей обитательницей здешних мест. Аттракционы, по ее мнению, в первую очередь – это не место для развлечения, а необходимость правильно направлять человеческую душу, испытывающую метания. Также следует отметить, что девушка не разделяла дурацкого названия аттракционов «Суперэра Капитана Веро». Этим названием комнату аттракционов именовал только капитан. Исключительно только он. Деви считала, что в комнате аттракционов нет ничего суперского. Больше подходило название «место скорби». Лучше бы он назвал суперэрой свою гусеницу, однако, капитан на это возразил, что у гусеницы уже имелось собственное название. Тогда Деви добавила: «Подумаешь, ну будет два. Что такого? Только не надо в одностороннем порядке придумывать всякую ерунду для столь серьезного места. Тем более, ты здесь не один работаешь».
– Я же не всегда был таким ярким, – заговорил капитан с молодым человеком, – признаком моей профессии являлся строгий стиль. Серые или черные тона. Белый верх, темный низ. Пиджаки, брюки, рубашки. И всё должно быть выглажено. А еще я носил шляпы. Больше всего мне нравилось носить борсалино.
– Что это такое? – спросил молодой человек и подпёр подбородок ладонью, с интересом слушая капитана.
– Борсалино – это такая шляпа, – ответил капитан и одним щелчком пальца призвал в свою ладонь легкую белую шляпу из тонкого фетра, обвитую широкой коричневой лентой, – а теперь смотри фокус.
Капитан взял шляпу и двумя руками скрутил ее в тугую трубочку, затем снял с пальца золотое кольцо и пропустил сквозь него трубочку, потом вернул привычный облик головному убору, развернул шляпу, которая при этом нисколько не потеряла своей формы, не помялась, не порвалась, а выглядела по-прежнему безупречно.
– Вау! – воскликнул незнакомец и громко захлопал в ладоши. Для него уже само по себе волшебное появление борсалино считалось фокусом, а тут еще и эффектный эксперимент с кольцом. Давно он не испытывал таких эмоций от простого незамысловатого с виду представления. – Круто, старик!
– Ничего необычного, – скромничал капитан, – эксперимент с кольцом лишь демонстрирует, качественная ли шляпа, ведь на изготовление эксклюзивного экземпляра уходит почти месяц ручного труда. Значение имеет даже материал. Моя шляпа, например, изготовлена из белой кроличьей шерсти. Подделка не пролезет через кольцо, как ни крути и ни старайся.
– Черт вас всех побрал, но мне здесь начинает нравится. Кажется, даже голова перестала болеть. Ну что там у вас за экскурсия? Показывайте давайте.
– Пф, – невесело фыркнула Деви и театрально закатила глаза. Больше она ничего не произнесла и покорно двинулась от сувенирной витрины в сторону боковой двустворчатой двери. Брюнеточный токсик направился за ней. Открыв двери, они попали в просторное фойе, где господствовал приглушенный свет потолочной группы софитов. На стенах висели светящиеся афиши, извещающие о предстоящих киносеансах, а нарисованная нумерация служила обозначением конкретного кинозала, в каждом из которых находился изогнутый огромный экран и сотни удобных мягких откидывающихся кресел с подлокотниками. Всего насчитывалось тринадцать залов. В центре фойе располагался островок с надписью «касса». Под козырьком островка висели дисплеи с расписанием киносеансов. За кассой сидела немолодая женщина в старомодном платье викторианского стиля и раскладывала карты. Стоило дверям распахнуться, она бодро зашевелилась и обратилась к незнакомцу.
– Не желаете узнать свою судьбу? Могу разложить карты.
– Не, бабуля. Не верю в эту дичь, – ответил незнакомец.
– Ну тогда проходите! Не топчите мне тут! Я только что полы протёрла!
– Да чего? Может мы с тянкой в кино пришли.
– Предъявите тогда билеты! – рассердилась смотрительница кинотеатра.
– Разве не вы их продаете? – посмеялся незнакомец.
– Нет билетов-нет кина!
– Успокойтесь тётушка Вета, – мирно заговорила Непримиримая Деви, – мы здесь мимоходом. Простите, пожалуйста, за него. Он со всеми так себя ведет.
Старушка села на свое привычное место и занялась разложением карт, более не обращая внимания на кого бы то ни было, а брюнетка и брюнет направились через фойе в другую дверь со светящейся зеленой табличкой «запасный выход».
– Блин, веселые вы ребята! – продолжал веселиться молодой человек.
– И прекрати, пожалуйста, называть меня тянкой!
– Хорошо, мегера.
– Если бы ты знал, как же ты меня бесишь! – раздраженно выкрикнула Деви. От злости она выпучила и без того большие глаза, а лицо покрылось розоватыми пятнами от внешнего раздражения и неприязни.
Поднявшись по лестнице на несколько этажей выше, они оказались на крыше высотки, где их встретило колесо обозрения. Незнакомцу никогда еще в своей жизни не приходилось видеть колесо обозрения на крыше небоскреба, над самым обрывом урбанистической пропасти посреди точно таких же небоскребов, которые выглядели на фоне колеса вроде по-настоящему, но в то же время словно в компьютерной графической обработке. В самой нижней кабинке колеса обозрения безмятежно раскачивалась и мечтательно глазела в черное небо высокая девушка. Ее длинные ноги свисали наружу и болтались, потому что толком не умещались в кабинке. Непримиримая Деви рассказала своему гостю, что колесо обозрения является одним из самых сильных раскаяний, но иногда она сама любит на нем покататься «просто так», а смотрительницей являлась девушка по имени Ульта.
– Это типа самый мощный скилл в вашей банде? – решил таким образом, посмеявшись, познакомиться с безмятежной девушкой незнакомец, имея ввиду ее необычное имя.
– Ааа, Деви, привет, – будто не обращая никакого внимания на брюнеточного токсика, произнесла Ульта и слегка кивнула головой своей коллеге.
– Привет. Вот развлекаю посетителя, показываю ему, что у нас имеется, – вздохнула Деви.
– Кайф, – ответила та.
– Типа меня здесь не существует, да? – возмутился токсик явно подчеркнутому равнодушию со стороны смотрительницы колеса.
– Ладно, нам пора, нужно еще кое-что ему показать, – сказала Деви, помахав на прощанье рукой Ульте.
– Кайф, – ответила Ульта и тоже помахала рукой.
Токсик ничего больше не стал говорить, а лишь демонстративно плюнул в сторону. Он дико не выносил, когда его игнорили. Порой он приходил в ярость и был готов разорвать игнорщика (-цу), преподать урок. Где бы и от кого бы ни исходил игнор, неважно, хоть в живом диалоге, хоть в момент переписки в мессенджере – это всегда злило и превращало обидчивого наглеца в грозовую тучу. В современном мире при всём многообразии всевозможных гаджетов и средств для общения стало проще избавиться от человека, проще проигнорировать его, не утруждая себя излишними объяснениями или оправданиями, почему с ним так поступили.
Тем временем экскурсионная малочисленная группа удалилась с крыши и оказалась в помещении с большим панорамным окном, через которое открывался отличный вид вниз на кинотеатр с тётушкой Ветой и на холл с игровыми автоматами, где за витриной сидел и скучал Капитан Веро. Панорамное помещение являлось небольшим по размеру. Там присутствовали удобные кресла, столики и диван. Если к интерьеру добавить барную стойку и запах капучино, то помещение вполне могло сойти за милую уютную кофейню. Непримиримая брюнетка показала жестом на кресла, стоявшие перед стеклом, и произнесла приказным тоном.
– Садись и смотри.
Токсик без пререканий послушно плюхнулся в кресло.
– Куда? И что там внизу?
Она ответила:
– Поучительное шоу. Тебе будет полезно.
– Хорошо, мегера.
– Прекрати ёрзать на стуле.
Эпизод 3 Удушливый вайб
И по собственному горькому опыту я знал,
что иногда, пытаясь из лучших побуждений
исправить что-либо, мы своими действиями
лишь усугубляем зло
«Шантарам»,
Грегори Дэвид Робертс
Наддверные колокольчики с полыми трубочками уже не звенели. Веселая безделушка валялась где-то среди игровых автоматов, и никому до нее не было дела. В игровом холле бесшумно появился причесанный солидный мужчина в безупречно отглаженном темно-синем костюме с черными пуговицами, одним нагрудным и двумя боковыми карманами. Лицо гладко выбрито. На ногах сияли начищенные до блеска черные туфли.
В этот раз его никто не встречал, но за ним тщательно наблюдали с панорамы, которую нельзя увидеть со стороны холла, потому что панорама скрывалась под тонировкой. Капитан Веро где-то пропадал, а функцию гостеприимного хозяина выполнял женский голос искусственного интеллекта, доносившийся откуда-то сверху. Деловой гость следовал указаниям голоса, который привел в фойе кинотеатра. Гостя ждала приветливая улыбающаяся тётушка Вета. Он направился к островку. Ноги сами несли его, будто всё изначально так и задумывалось. Размышления о потери памяти, о странном местопребывании мужчиной отметались в голове. Он каким-то неведомым чувством ощущал, что ему хотели показать нечто очень важное.