Оннирлит. Закрытая земля.

Когда люди открывали новые земли, новые воды, горы, давали всему новому имена, она спокойно и терпеливо ждала своей очереди. Ожидание было долгим и безжизненным. Не чувствуя на себе шагов ног человека, мчащих куда-то лап зверей, взмаха крыльев летящих птиц в своем небе, от злости и зависти к другим землям эта земля все сильнее и сильнее холодела. Она покрыла себя густым тяжелым туманом, поняв, что люди ее не замечают. Когда туман оседал низко к земле, она валила деревья и камни с вершин гор, чтобы почувствовать жизнь среди своих владений. Так продолжалось до тех пор, пока высоко в горах ею не была найдена пещера, заглянув в темноту лабиринтов, она увидела там жизнь. Ее радости не было предела, когда из той пещеры на солнечный свет вышли люди. Разогнав все тучи, успокоив воды и деревья, она выманила обитателей той пещеры к своим владениям. Подарив им свои просторы, земля навсегда закрыла для них все дороги обратно. Она закрыла каждый выход из своих владений, чтобы не лишиться бесценной находки. Теперь эта земля перестала ждать, она учила людей всему, что знала сама. Давала им дождь, который они просили, но почему-то прятались от него. Люди были одарены всем, чего только могли пожелать, а взамен тешили своим присутствием хозяйку просторов. Земля сама открыла себя людям, теперь она понимала, что может дать себе все, чего только могла пожелать, и перестала обращать внимание на другие земли. Вскоре к людям прилетели птицы, а за птицами пришли звери, в ее воды приплыли рыбы. Одни звери сумели подружиться с людьми, а другие не были столь приветливы, их глаза были наполнены страхом и злостью, такие звери пугали людей, и поэтому были спрятаны в лесах деревьями и скалами.

Выход был закрыт, но вход оставался открытым. Земля не хотела впустить к себе еще кого-то, кто мог бы напугать ее бесценную находку. Она приняла решение закрыться от всех, не впускать больше никого, но не успела. Когда она закрывала последний вход, в него успели войти люди, которые не были ей знакомы. Тогда земля задумалась: «Может, все должно идти своим чередом и ей не стоило выманивать людей из той пещеры? Может быть, сейчас пришли те, кто были предназначены именно ей? Может, она украла чужое, и кто-то остался без своих «ног»?» Но что сделано, то сделано. Эта земля больше не хотела жить с краденным, но и не могла вернуть краденое на место, потому что успела привязаться и проникнуться самыми яркими чувствами к тем «ногам». Теперь в просторах были слышны два голоса, они желали зла друг другу. Земля не могла выбрать между людьми, которых она полюбила, и людьми, которые, как она считала, должны жить в ее владениях по праву.

Каждая земля имеет свой дух, непохожий на человека или животное, он неосязаем, как воздух. Даже если его никто не видит или не слышит и не в силах потрогать, он все же бесспорно присутствует. Но, сказать к слову, каждый представляет дух по-своему, в меру возможности своей фантазии. Задача духа – оберегать свои владения, сохранять баланс между людьми, животными и растениями. Этого правила должен придерживаться каждый дух каждой земли, но не каждому из них удается справиться со столь тяжелой ношей.

Дух же этих просторов оказался своенравным и нетерпеливым. Его желание быть поскорее открытым людьми заставило его совершить непоправимую ошибку. А к чему она привела, вы узнаете, дослушав историю до самого ее конца.

Наверное, эта земля уснула, так как каждое ее правило безнаказанно оспаривается смельчаками из числа людей. Прошел слух, что на этих землях настало время больших перемен…

Пришедшие в эти земли люди отличались от уже живущих здесь. Разница была в одежде, в привычках, в цвете волос и даже в росте, они были на треть, а то и вдвое выше людей из пещеры. Поэтому пещерное племя ими было прозвано землерослыми из-за низкого роста, хотя сами те называли себя племенем годархид, такое имя носила их пещера, которую они покинули. Здешние жители в ответ называли пришедших в их земли ветророслыми, они считали, что из-за высокого роста их обдувают грязные ветра, которые гуляют между темных туч, сметая с них пыль им на голову, делая тем самым их волосы темными. У людей из пещеры волосы были светлые, практически белые. Племя высоких людей называло себя ширинтонцами, они принесли это название с собой с их прошлого места жительства. Еще здешних жителей было вдвое больше, и они отличались долгожительством. То, что они были не похожи друг на друга, мешало им жить в мире и согласии. Ни одна из групп, оказавшихся на этой земле, не хотела покидать ее. Люди из пещеры не желали делить свои просторы ни с кем, и каждый раз на просьбу уйти в ответ они слышали отказ, и историю, в которой говорилось, что чужаков сюда привели не по их собственной воле, что эти земли ждали их, и были предназначены именно им. После долгих споров, смирившись с соседством, они разбили свои лагеря у берега, с которого не было видно берега напротив.

Со временем племена стали обмениваться тайнами ремесел, секретами животных, но какими бы мирными их отношения ни казались, за спинами они тихо ненавидели друг друга. Так продолжалось до тех пор, пока ветророслый мужчина и землерослая женщина не полюбили друг друга. Своей любовью пара показала, что их поселения должны жить в дружбе. Шли годы, отношения между поселениями теплели, они стали жить одним целым, как им казалось. Семей между людьми разного роста становилось все больше. Такие семьи давали ребенку два имени, одно на случай, если он будет низкого роста, а другое, если он потянется к высокому ветру. К тринадцати годам становилось ясно, какое из двух имен будет носить ребенок.

Совместно устанавливались правила, они делали всех равными друг перед другом. Строились дома, поселение превратилось в город, имя которому дали скалы, они назвали его Оннирлит. Многие годы жителям Оннирлита было нечего желать, у них было все, чего они хотели. Наверное, они не задумывались о жизни за пределами их земель, им хотелось верить, что к ним больше никто не придет. Люди старались ничего не менять в своей жизни, им нравилось жить так, как они живут, обыденность, быт, всюду царила гармония. Перемены здесь не желала ни одна живая душа. Но когда одним темным ветреным вечером волнами к берегу прибило корабль размером с несколько их самых больших построек, без единой души на борту – а это произошло на пятидесятом цикле существования жизни на этих землях, один местный цикл равнялся двадцати годам – тогда здесь все и начало меняться, и продолжает меняться по сей день…

Глава первая.

Прибытие корабля

Еще темным утром по широкой лесной дороге, между высокими соснами и густыми кустарниками лесных деревьев, мчался змееголовый автомобиль, черный Чейзэркорн. Чейзэркорн – гордость семейства Обих, они не могли похвастаться красивым домом из камня с высокими острыми башнями, у них был обыкновенный деревянный домик, как у большинства семей, проживающих в лесу Инов. Но у главы семейства Обих, Томаса Обиха, было то, чего не было даже у семей с домами из камня. В форме головы змеи, кузов автомобиля больше всего напоминал голову кобры с едва приоткрытым ртом и ярко светящимися глазами. Яркий свет этих наводящих ужас раскосых глаз пробивал утренний густой туман, создавая тем самым водителю неплохую видимость дороги. Своим видом машина частенько пугала людей, встретивших ее ночью на своем пути.

Семейство Обих ехало отдавать старшего сына Уильяма, которому вот-вот исполнится тринадцать лет, в школу спасателей, на тот самый корабль, который много лет назад прибился к берегу Оннирлитовских земель. Раз в десять лет на корабль брали детей, которым еще не исполнилось тринадцать, но и уже было больше одиннадцати лет. Им предстояло всю жизнь плавать на огромном судне, которое носило имя "Трафальгар", так было написано большими белыми буквами на его красной корме. Служить предстояло до тех пор, пока их помощь перестанет быть нужной и полезной для команды.

Уильям родился в ширинтонской семье, но на его голове росли прямые белые волосы, как чистый, только что выпавший снег, они немного не доставали до плеч. Цвет его волос говорил о том, что он являлся ребенком двух племен, так называли детей, которые рождались у пары, чей рост очень сильно разнился. Но в семье Уильяма оба родителя были высокого роста, а светлые волосы достались ему от деда, Тонтора Обиха, которого он почти не знал. О нем он знал лишь только то, что тот был невысокого роста, и что его родители также, как и родители Уильяма, относились к племени ширинтон. Уилл относился к числу особенных детей, не только из-за того, что являлся ребенком двух племен, но еще и потому, что его возраст позволял ему стать спасателем на уже имевшем славу корабле.

Не видеть свою семью, представлять их голоса вместо написанных ими слов в письмах, которые не чаще, чем раз в месяц, будут доставлять почтальоны на породистых орлах. Такую жизнь ребенок с большими зелеными глазами, в которых можно заблудиться как в лесу, сам выбрал для себя. Уильям, затаив дыхание, слушал все истории, которые присылали в письмах своим родителям дети, уже ставшие спасателями, и мечтал стать героем каждой из них. Хотя большинство историй были написаны словно под копирку, но это и неудивительно, ведь все они случались на одном и том же корабле.

Уильям чувствовал, что стать спасателем – судьба именно для него, словно что-то подталкивало его к этому, будто кто-то просил его принять это трудное решение. И это решение было принято им с гордостью и твердой уверенностью.

В этот день Уильям надел свой любимый вязаный свитер цвета зеленой ночной листвы, поверх него накинул бордовый плащ с темными бронзовыми пуговицами. Также сегодня на нем были черные брюки, которые, казались, ему на несколько размеров велики, поэтому их частенько приходилось подворачивать, чтобы при ходьбе они не волоклись по земле, или заправлять их в массивные кожаные ботинки коричневого цвета, которые также сегодня были на Уильяме.

Макс, младший брат Уильяма, никогда не одевался как Уилл, он всегда старался отличаться от него. Но сегодня на нем был такой же плащ и такие же черные брюки, только на нем они сидели впору, ведь он был немного выше ростом. Макс был младше на два года, но казалось, что разница в возрасте между ними практически не была заметной. Только его рыжие коротко подстриженные волосы, как у отца семейства, делали братьев непохожими друг на друга.

– Не гони слишком быстро, Томас! – с недовольством упрекнула главу семейства его жена Мэнита Обих. – Дети еще не проснулись.

Томас с удивлением посмотрел на Мэниту и после окинул взглядом детей. Те сидели на заднем пассажирском сиденье и ели бутерброды с дырчатым сыром.

– Они всю дорогу смотрят в окна, едят бутерброды с сыром и слушают твои упреки по поводу моего вождения. И сами между прочим сели в машину, я только двери за ними закрыл. – После собственного возмущения Томас сумел помолчать лишь пару секунд. – И печенье не стынет, дорогая.

– Печенье? – удивляясь словам мужа, спросила Мэнита.

– Ты всегда так говоришь, когда упрекаешь мое вождение, а сегодня не сказала, – Томас скорчил довольную физиономию, когда заметил, что Макс засмеялся после его шутки.

Когда родители братьев ссорились, они всегда делали это спокойно, в полушепот. За всю совместную жизнь, они ни разу не кричали друг на друга, в их отношениях царили спокойствие и любовь, которые отпечатались в характерах братьев. Томас все же послушал супругу и стал ехать медленней.

– Не смотри так на брата, Макс, он ведь не корабль, чего смотришь на него, выпучив глаза, – заметил Томас в зеркало заднего вида. Затем Томас увидел, что Уилл крутит бутерброд в руках, не особо желая его есть. – Уильям, бутерброд нужно есть, а не вертеть в руках. Посмотри, как это делает твой брат, и сделай так же.

– Томас! – одернула главу семейства Мэнита. – Пусть сегодня делает, что захочет, – тихо сказала она. – Уильям возьмет его с собой и поест там, если будут плохо кормить.

– Хорошо, дорогая, так и сделаем, – согласился Томас и перестал приставать к детям.

Глава семейства потер рукой подбородок, пробуя, как чисто он выбрит, и посмотрел на себя и свой серый мешковатый костюм в зеркало заднего вида.

– Как я выгляжу? – не дожидаясь ответа ни от кого, Томас ответил себе сам: – Как люди, которые живут в каменных домах с острыми башнями, представительно выгляжу. – Довольно улыбнувшись, Томас посмотрел на красное в белый горошек платье супруги: – Хорошее платье, дорогая, цвет как раз подходит к твоим темным волосам.

Уилл сидел на заднем сиденье справа за спиной мамы. Он видел, как родители пытаются шутить друг с другом, но у них это получалось не так, как до этого дня. Сейчас их улыбки казались ему ненастоящими, будто их заставляли улыбаться и натягивали щеки ко лбу. В их глазах не было прежней искренней радости от шуток. Уилл видел, как отец поглядывал на него в зеркало над головой, как Макс постоянно смотрит, будто чего-то ждет. Поэтому он не хотел отрывать взгляд от цветущего зеленого леса, мимо которого они проезжали, чтобы снова не поймать на себе взгляд отца и особенно Макса.

Сегодня Уиллу было тяжело смотреть на своих родных. Он сделал тяжелый выбор для себя и благодарен родителям, что они его приняли и поддержали. Сложнее всего было с Максом – в силу своего возраста тот воспринимал все как игру. Конечно, он знал, что его брат сегодня уплывет на том знаменитом корабле, знал, что он станет спасателем и будет помогать всем, кто попадет в беду, но на его лице не была видна предстоящая разлука. Будто тот не верил, что сегодня его брат уплывет на долгие годы. Из-за этого Уильяму было еще тяжелее смотреть на Макса.

Когда солнце вынырнуло из-под глубокой воды, начиная свой рассвет, семья Обих уже подъезжала к причалу по набережной дороге. Сегодня впервые Томас и Мэнита привезут своих детей в порт. Их семейство проживало с другой стороны леса Инов, который обволакивал всю портовую часть Оннирлитовых земель. Братья, обнявшись, смотрели из окна автомобиля и считали рыбацкие мостики, которые тянулись аж до глубоких вод. А когда рыбацкие мостики больше не попадались им на пути, они наблюдали за оранжевым утренним солнцем, которое своим светом заставляло воду отражать чаек, охотившихся поутру за рыбой. Томас рассказывал детям, что солнце просыпается именно здесь, оно обходит земли «Оннирлита» и незаметно возвращается спать обратно сюда же, чтобы завтра начать новый рассвет.

Чейзэркорн въехал на портовую площадь через большую железную арку, недалеко от которой большими валунами было выложено слово «Оннирлит», напоминая о первом и главном поселении этих земель. Широкие просторы в порту покрывали сточенные темные камни разных размеров. В это время здесь не было ни единой души, только ряды деревянных лавок с железными, плетенными из тонких прутьев подлокотниками заполняли здешнюю пустоту. У самой воды стояла деревянная платформа, которая тянулась далеко-далеко от берега. Ту платформу ограждал высокий железный забор из вертикально расположенных тонких, но прочных железных пластин. Расстояние между пластинами было специально подобрано так, чтобы между ними не пролезла даже самая маленькая голова. Ворота, ведущие на саму платформу, были красивыми и огромными, их делали самые искусные мастера молота и наковальни. Будто все морские обитатели сплелись воедино и застыли в форме двух дверок ворот. А на самой их верхушке красовалась надпись: «Порт одного корабля», она со скрипом делилась на две части во время расхождения створок. Такую ограду трудно было преодолеть, поэтому швартовую платформу никто не охранял, да и незачем было. Первые городские построения виднелись за двести метров от причала. Это были жилые дома, чьи улицы казались усыпанными ярмарочными торговыми лавками. И там, в отличие от смотровой части причала, уже во всю шумели толпы покупателей.

Томас остановил машину недалеко от ограды, практически у самых ворот, так чтобы ее змеиное лицо смотрело в сторону корабля, который вот-вот прибудет. Он хотел, чтобы даже матросы на корабле смогли разглядеть всю красоту его автомобиля.

Дети выбежали из машины и пошли занимать лавку для всей семьи. Томас открыл багажник, расположенный в задней части машины, и стал доставать из него чемоданы с вещами Уилла.

– Я сам достану чемоданы, идите выберите самую большую лавку, а то ее займут. Ха-ха! – громко засмеялся Томас в надежде, что хоть кто-нибудь поймет его шутку, потому что все лавки в порту были одинакового размера. Но никто даже не посмотрел в его сторону. – Хорошая шутка пропала, – слегка расстроившись, пробормотал он себе под нос.

– Не забудь сумку Уильяма, она на полке за задним сиденьем. – Мэнита показала жест руками, будто она сама достает сумку сына и убедилась, что Томас в это время смотрит на нее.

Суматоха закончилась, только когда все сумки и родители собрались у лавки, которую выбрали дети.

– Мы рано приехали. В порту еще нет ни души! – воскликнул Томас, прервав неловкое молчание, после чего сам же и продолжил: – Зато вы увидели, где просыпается солнце. Нужно было сидеть дома и пить чай? Такой вид нужно запоминать с первого разу, второй раз уже будет не таким ярким. Так говорил ваш дедушка по маминой линии, а до него прадедушка, а до него, возможно, и прапрадедушка, кто его знает.

Несмотря на старания главы семейства хоть немного всех развеселить, сделать этого у него не получалось. Один лишь Макс был неподдельно счастлив, он держал Уилла за руку и любопытными глазами рассматривал все вокруг, прикрывая свободной рукой глаза от слепящего солнечного света.

– Почему ты смотришь на меня будто увидел корабль? – заметив взгляд брата на себе, спросил Макс. – Или я смотрел с открытым ртом?

Уилл засмеялся, рассмешив своим смехом Макса, и тот перестал ждать ответа на свой вопрос.

– Побежали к воде, бросать в нее камни. Кто дальше бросит? Бежим?! – выкрикнул Макс.

– Бежим! – с удовольствием согласился Уильям. Он уже был готов бежать, но остановился, заметив, что его ответ удивил брата.

– Ты хочешь бросать камни вместе со мной?

– Конечно. А что в этом такого? – переспросил Уилл.

– Так просто согласился? Раньше ты так просто не соглашался, – с настороженностью проговорил Макс себе под нос.

– Когда такое было? – немного посмеиваясь, слегка возмутился Уильям, так как его удивило замечание брата.

Макс на секунду о чем-то задумался, а когда в его голове прекратились терзающие его размышления, он тут же развеселился и спрыгнул с лавки.

– Тогда кто первый к тем воротам! – выкрикнул Макс и побежал искать камни.

Макс настолько сильно хотел забросить камень дальше Уилла, что убежал, не спросив разрешения у родителей.

– Пап, мам, мы поиграем с Максом у ворот? – спросил Уилл, подойдя к родителям, которые сидели у другого конца лавки.

– Конечно, иди поиграй с братом, он любит играть с тобой, – Мэнита с трудом говорила, она боялась закрыть глаза, чтобы ненароком не проронить слезу. – Поспеши к нему. Поиграйте сегодня вместе, во что он захочет, иначе он снова будет жаловаться мне, что ты не играешь с ним. – Мэнита поцеловала сына в лоб и, с любовью посмотрев ему в глаза, продолжила: – Мы запомним тебя таким, какой ты сейчас перед нами, наш юный герой…

– Дорогая, – перебил ее Томас, – он еще не уплывает. Дай ему пойти поиграть с братом. Не расстраивай его своими слезами сейчас, еще успеешь это сделать.

– Помолчи! Я не плачу, – Мэнита дрожащими пальцами провела по своим щекам, дабы убедиться, что не проронила слезу. – Дай мне поговорить с моим сыном.

Вежливо нагрубив супругу, Мэнита уже собралась продолжить свою речь, но ее остановил крик Макса. Он звал Уилла скорее приступить к игре, лишь тогда она решилась отпустить сына. Но как только Уилл собрался бежать к брату, та снова остановила его. Мэнита поцеловала свою ладошку, сжала ее в кулак и махнула рукой в сторону сына, будто бросила ему свой поцелуй. Уильям сделал жест рукой, показывая, что он поймал то, что бросила ему мама, и приложил ладошку к щеке. Это был их с мамой привычный прощальный ритуал.

Уилл подбежал к Максу, который уже нашел себе камень и приготовился его бросать. Сейчас он больше всего на свете хотел во что угодно поиграть вдвоем с братом.

Макс подождал, пока Уилл подбежит к нему, и только потом бросил камень через ограду. Он хотел, чтобы тот увидел сам момент броска и убедился, что никаких нарушений с его стороны не было и по правилам бросок был учтен.

Перелетев через ограду, камень упал у края деревянного пола платформы, совсем немного не долетел, чтобы окунуться в воду. Тем временем Уилл уже нашел себе камень и набирал скорость для броска.

– Мой почти достал к воде! Еще бы один шажок, и точно бы нырнул под воду! – с восторгом от своего броска прокричал Макс, провожая взглядом камень, который только что бросил его брат.

Камень Уилла перелетел платформу и упал в воду. Макс восторгался броску брата и с еле заметной завистью стал смотреть на него, когда его бросок увенчался успехом.

– Да! Он перелетел! – прокричал Уильям, подняв руки вверх, как это делают победители.

– Ты бросаешь лучше меня, это точно, – заметно расстроившись, сказал Макс. Но уже через секунду он растянулся в улыбке, проговаривая мысль, которая пришла ему в голову: – Когда ты уплывешь, я попрошу папу, чтобы он каждый день возил меня сюда. Я буду тренироваться и скоро смогу бросить камень не хуже тебя.

Макс стал тяжело дышать от спонтанной пробежки и рассказов своих планов на будущее. Он решил присесть на сточенные камни, которые укрывали землю, чтобы перевести дыхание, и позвал Уилла составить ему компанию.

– Расскажешь мне обо всем, что ты там увидишь? Или напиши в первом письме. Только не забудь, обещай мне! – Макс заглянул Уиллу в глаза, ожидая, что тот ему пообещает. – Я буду очень ждать твоих писем, и сохраню их все.

– Я буду писать тебе обо всем, что там увижу, и рассказывать все истории, которые расскажут мне, или в которых мне повезет поучаствовать. Ты будешь знать обо всем, что случится с командой корабля, будто бы мы вместе плывем на том корабле. Обещаю тебе, – Уильям улыбался, говоря все это брату, хотя ему было трудно показывать радость на лице.

– И поклянись еще, – добавил Макс, подумав, что одного лишь обещания ему будет недостаточно.

– Клянусь! – быстро ответил Уилл.

– Теперь ты поклялся, что пообещал.

– Макс, ты будешь узнавать обо всем первым. Обещаю не пропустить ни одной отправки писем почтальоном.

– Я хочу поплыть вместе с тобой, – неожиданно проговорил Макс, почти перебив Уилла.

– Тебе только десять лет, Макс. Тебя не пустят на корабль вместе со мной, ты же знаешь об этом.

– Мама сказала, что даже когда мне исполнится двенадцать лет, меня не возьмут на тот корабль, потому что, когда мне будет двенадцать, он не приплывет за мной, – Макс заметно расстроился. – Я хочу, чтобы мне сейчас было двенадцать лет, как тебе, тогда бы мы вместе поплыли, было бы здорово.

Уильям еще не успел поблагодарить брата за то, что тот отпустил его, и за то, что поступает как взрослый, поддерживая его выбор.

– Макс, спасибо тебе за то, что отпускаешь меня…

– Ты говоришь как девчонка, – внезапно развеселился Макс. – Кто-то ведь должен помогать тем бедолагам на корабле. Почему бы это не должен быть мой старший брат, который много чего делает лучше остальных. Даже не знаю, что буду делать один столько времени. Но традиция есть традиция, – Макс на секунду задумался, и с воодушевлением и некой гордостью в голосе продолжил: – Мой брат вернется героем, и тогда с нами все ширинтонские дети захотят играть и не будут обращать внимания на твои волосы.

Уильям заметил, что после сказанного Макс снова задумался о чем-то, глядя вдаль на воду. Он понимал, что тот чувствовал, ведь из-за его принадлежности к числу детей двух племен, насмешки доставалось и Максу. Тогда Уилл вспомнил, что вчера ночью придумал игру, в которую они могут поиграть сейчас и хоть на какое-то время выкинуть из головы грустные мысли.

– Смотри на воду, Макс, – Уилл показал рукой за горизонт океана. – Там плывет корабль…

– Уже? Где ты его видишь? – взбудоражился Макс.

– Я его не вижу, – успокоил брата Уильям. – Представь, что он уже подплывает, и делай как я. Я придумал эту игру вчера ночью, когда не смог уснуть.

Уилл закрыл рукой левый глаз но перед этим посмотрел на Макса, чтобы убедиться, что тот сделал также.

– Мы входим через главные ворота. Только не нужно бояться.

– А я и не боюсь, – спокойно проговорил Макс. – Это те ворота, о которых миссис Дробил писал ее сын? И надпись на них делится надвое при открытии? – спросил Макс, разглядывая одним глазом ворота, о которых говорил.

– Да, – утвердительно ответил Уилл. – Они делятся на две половины с ужасным скрипом, от которого поневоле у нас закрываются глаза. Пройдя ворота, мы приближаемся к только что прибывшему кораблю и знакомимся с другими учениками.

– Уильям и Макс Обих, – в один голос с гордостью представились братья. Это заставило их громко засмеяться, но после, они тут же продолжили играть.

– Уилл, – Макс снова посмотрел на брата и быстро отвернулся, чтобы тот его не заметил.

– Что, Макс?

– Давай скажем твоему учителю Мак Шинтеру, главе поста рулевых, что уже умеем летать на орлах, чтобы он удивился?

– Нашему учителю, – поправил Уильям. – Сейчас мы вместе ученики.

Максу стало на миг грустно, что это всего лишь игра, но ему нравилось в нее играть, поэтому он продолжил, не теряя времени.

– Да-да, нашему учителю, извини, Уилл.

– Тогда он спросит нас: «Где вы учились летать на орлах?» У тебя спросят? – весело продолжил Уилл.

– Нет-нет, – немного разволновался Макс. – Лучше пусть у тебя спросят, ты старше.

– Хорошо. Я… – задумался Уильям. – Я не знаю, что ответить. Может, в лесах или у скал.

Уилл посмотрел на Макса и пожал плечами, не зная, что бы он ответил окажись в такой ситуации. После чего они в один голос захохотали и свалились на спины на сточенные камни.

– Мы лежим на камнях. Если мама нас сейчас увидит, нам достанется, – отдышавшись от смеха, напомнил Уилл.

– Тебе нет, – сказал Макс с легкой завистью. – Я услышал, как мама сказала папе, чтобы тот тебе сегодня ничего не запрещал.

На миг вокруг братьев будто все замерло, их взгляды устремились вдаль за огромные железные ворота, и каждый думал о чем-то своем.

Уилл еще много чего хотел сказать брату, а времени оставалось совсем мало, и он решил не терять ни минуты.

– Макс.

– Да, Уилл, – откликнувшись, Макс улыбнулся брату в надежде, что тот предложит ему еще какую-нибудь интересную игру.

– Спасибо тебе, что дал мне свой чемодан. Я бы взял свой, но ты ведь знаешь…

– Знаю, – перебил брата Макс. – В нем дыра. Самая большая дыра, что я видел в своей жизни, – Макс громко посмеялся своим похожим на икоту хихиканьем, чем снова рассмешил Уилла. – Я не переживаю за свой чемодан, ты ведь мне вернешь его. Только не сделай в нем такую же дыру, которую сделал в своем.

– Макс, Уильям, ну-ка встаньте с земли! – раздался недовольный голос Мэниты. – Идите к нам, у нас с папой для вас есть небольшой подарок.

Услышав о подарке, Макс тут же поднялся на ноги и рванул к родителям.

А Уильям остался на земле, его запутали слова брата, когда тот сказал, что будет ждать свой чемодан обратно. Что он хотел этим сказать? Макс ведь знал, что спасателей судьба не часто возвращает обратно на берег. Это знали все, кто внимательно слушал те истории из писем.

Когда Уилл собрался бежать к родителям, Макс уже отдалялся от них в сторону ярмарочных улиц. Он делал это так быстро, что Уильяму показалось, будто тот был чем-то недоволен.

– Это все, что мы смогли накопить, – протягивая Уиллу две монеты, сказала Мэнита. – Твой брат расстроился, что монет всего две.

– Конечно, это не подарок, который могут себе позволить семьи, у которых дома из камня с высокими острыми башнями. Но все же я отказал себе в новой черной краске для автомобиля, а твоя мама отказалась от нового платья для сегодняшнего важного дня, – подметил Томас.

– Я могу отдать свои монеты Максу, – Уильям расстроился, что его брат убежал недовольным. Он не любил, когда тот обижался, в такие моменты ему всегда хотелось хоть чем-нибудь помочь ему. – Он ведь хотел купить себе деревянный корабль, а вместе с моими монетами будет достаточно, чтобы купить его.

– Потрать их на себя, а с твоим братом мы еще не раз побываем на ярмарке, – Мэнита вложила монеты в руку сына и закрыла его ладонь. – Когда в следующий раз мы будем встречать корабль, посмотри на нас с высоты палуб. Обещаем с папой, что Макс будет смотреть на тебя, в одной руке держать деревянный корабль, а другой передавать тебе привет.

– И еще, – сказал Томас и присел к сыну, – возьми мои старые карманные компасные часы. Цепочка уже износилась и где-то потерялась, но они все еще выглядят достойно. Носи их в кармане, как это делаю я. С ними ты всегда будешь знать, куда смотреть в нашу сторону. Нам с мамой и твоим братом будет приятно знать, что ты смотришь точно в наши края.

– А как же ты, папа? – удивляясь подарку, спросил Уилл. – Это ведь твои любимые часы. Тебе они нужнее.

– Они нужнее тебе, сынок. Мы с мамой знаем, в какую сторону смотреть, у нас есть ориентир океан, а у тебя океан будет с каждой из четырех сторон, – Томас спрятал часы в карман плаща сына и постучал по ним, показывая, что те надежно спрятаны. – Не забудь, куда я их положил, и почаще смотри на них, чтобы не запутаться во времени. Твой корабль отплывает ровно через два часа, в два часа дня, мои часы помогут тебе не опоздать. – Глава семейства на секунду задумался, будто вспоминал что-то не особо приятное, после чего снова посмотрел на сына: – Когда побежишь за братом на ярмарочные улицы, постарайся не доставать часы из кармана. Они сделаны из чистого серебра, а там любят такие сверкающие вещи. Их захотят купить или на что-то выменять или даже украсть.

Мэнита одернула Томаса, недовольно посмотрев на него, на что получила в ответ столь же недовольный взгляд в свою сторону.

– Что, дорогая? – не понимая реакцию жены, спросил Томас. – Ему нужно об этом знать, такие там правила.

– Я все запомнил, пап, – ответил Уилл, давая понять отцу, что он совет усвоил, чтобы тот не продолжал свою поучительную речь и они с мамой не ссорились.

– Мы с твоим папой поддерживаем твой выбор. Для нас большая честь, что наш сын станет спасателем. Я знаю, что этот выбор дался тебе непросто, и нам с папой тоже отпускать тебя непросто.

Мэнита еле сдерживала слезы. Она помнила данное мужу слово, что если и заплачет, то только тогда, когда Уильям уже окажется на борту «Трафальгара», чтобы не расстраивать его.

– Дорогая, может уже отпустим Уильяма? Еще немного, и Макса ему не догнать, – подметил Томас, тем самым желая остановить нахлынувшие на глаза жены слезы. – Еще ведь не время прощаться.

После слов Томаса Мэнита отпустила Уильяма и снова потрогала пальцами щеки под глазами, чтобы убедиться, что не проронила слезу и сдержала свое обещание.

– Только не опоздайте к прибытию корабля! – прокричала Мэнита вслед отдаляющемуся Уильяму и снова отправила ему их привычный семейный поцелуй.

Уже через пару минут довольно быстрого бега, Уилл оказался у ярмарочных лавок, которыми были усыпаны практически все улицы в портовом городе. Самые высокие построения были не выше пяти этажей. Все здания с ровным гладким рельефом окрашены в потускневшие от солнечного света тона светлых оттенков. Окна и двери в таких домах были разных размеров и видов геометрических фигур. Годархидцы любили давать окнам и дверям круглые и овальные формы, в то время как ширинтонцам были по душе прямоугольные и квадратные. Но были и дома, которые возводились совместно, такие построения имели окна и двери как круглых, так и прямоугольных форм. Выделялись только дома, покрытые обыкновенным горным камнем, те были выше остальных и казались темными и безжизненными. Здания строились в ряд, как сажают деревья в садах. Они стояли так тесно друг к другу, что взрослый ширинтонец при желании мог коснуться сразу двух рядом стоящих домов. Некоторые улицы так искривляли свои ровно посаженные ряды, что почти впритык сходились друг с другом. Из-за этого зачастую можно было упереться в тупик, прогуливаясь по здешним улочкам.

К ярмарочным рядам из портовой части вели каменные плиты, которые красиво устилали собой землю. Но уже на самих улицах между палаток эти плиты были практически не видны, они покрывались густой грязью, которую намешали ноги покупателей, в спешке бродящих между прилавков.

Уильям немного не добежал ко входу на ярмарку. Он решил забежать под старую иву, чья ветвь скрыла его от прохожих, которые уже в спешке шли ему навстречу, чтобы успеть занять для себя лавку у причала. Убедившись, что его никто не видит, Уильям достал из кармана своего плаща шелковую темную шапку с белой шнуровкой у левого виска. Он хотел, чтобы к нему относились как к ребенку из племени Ширинтон, ведь он родился в семье высоких людей. Но его белые волосы говорили всем о том, что он является ребенком племени людей маленького роста, за которого его частенько принимали. Поэтому Уильям принял решение носить эту шапку, пока ему не исполнится тринадцать лет. А когда все поймут, что он из племени высоких людей и перестанут спрашивать его второе имя, тогда можно будет не прятать свои волосы. Убедившись, что его маленький секрет был хорошо спрятан от любопытных глаз шапкой, он побежал вдогонку брату.

Ярмарка была настолько переполнена посетителями, что иногда трудно было добраться от одной торговой лавки к другой, никого при этом не задев. Торговые палатки были расположены по краям широкой улицы. Здесь можно было купить все, что угодно, от швейной иглы до самых редких морских животных. Но все это можно было и выиграть или проиграть, смотря, какое у вас везение. Еще здесь можно было устроить обмен, если ваша вещь была по нраву хозяину той вещи, которая по нраву вам.

– Макс! Ты где?! – кричал Уильям, пробираясь сквозь толпу людей, и высматривая среди них брата.

От ярмарочного шума голос Уилла был практически не слышен, поэтому он перестал кричать, поняв, что это бесполезно. Пробираясь вглубь улицы, Уильям успел послушать много бесед незнакомых ему людей, но суть ни одной из них так и не удалось понять. Лишь странный разговор одной ширинтонской парочки заставил его на миг остановиться. Те были в грязной одежде, напуганы и с удивлением рассматривали всех вокруг, а особенно их удивляли люди из племени Годархид. Спутница молодого человека то и дело просила своего друга уйти обратно в лес, но тот ее не слышал и не слушал, так как и сам прибывал в слегка заметном шоке. Вскоре на парочку указал пальцем пожилой сэр невысокого роста, обвинил их в воровстве и устроил за ними погоню. Не то чтобы Уильям любил подслушивать чужие разговоры, просто та парочка показалась ему странной, и, судя по их внешнему виду, те люди нуждались в помощи. Отчасти желание им помочь и привлекло его внимание.

Засмотревшись на ту странную пару, Уильям случайно коснулся руки высокой пожилой женщины. Случившееся заставило его посмотреть ей прямо в глаза, чтобы извиниться. Незнакомка в яркой желтой конусной шляпе с виднеющимися из-под нее седыми волосами ответила ему пустым безжизненным взглядом.

– Извините… – лишь это успел произнести Уильям, как между ним и пожилой незнакомкой, быстро крутя педали одноколесного велосипеда, неожиданно промчался ширинтонский юноша в костюме клоуна.

Клоун улыбнулся Уиллу и посигналил, нажав на свой красный нос. Затем он немного притормозил, чтобы удержать равновесие, и после привычного ему приветствия поехал дальше. Действия местного велосипедиста заставили упитанного годархидского мужчину втянуть живот, чтобы его не задело педалью, после чего тот выказал все свое недовольство, протянув букву «о». А в это время та пожилая таинственная незнакомка уже достала мандарин из такой же яркой, как и вся ее одежда, сумочки, и с завидной точностью запустила его прямо клоуну в затылок. Затем, не проронив ни слова, она отправилась по своим делам, ловя на себе настороженные взгляды окружающих.

Юноша не удержал равновесие и с криком грохнулся на плиту позади Уильяма. Никто не стал помогать ему подняться, люди лишь осуждающе перешептывались о чем-то, проходя мимо него. Но Уильям не смог обойти бедолагу стороной, ведь он всегда старался помочь тем, кто нуждался в помощи. Наверное, отчасти из-за этой черты характера его и тянет на тот корабль.

Клоун сидел на каменной плите, держа в одной руке мандарин, который бросили ему в затылок, а другой поправлял мятый колпак на своей русоволосой голове. Вскоре он заметил, что к нему спешат на помощь, и тут же заулыбался. Наверное, продолжил играть роль веселого клоуна, решил Уильям.

– Я вижу, ты хочешь помочь. Но не нужно этого делать, я сам помогу себе. Сам поднимусь, скажу «хоп» и, забавно двигаясь, встану на ноги, – юноша посмотрел на Уильяма и понял, что после всего только что им сказанного, тот не собирался уходить. – Это миссис Тора Форрон, к ней лучше не подходить. Я был близок, и смотри, что она со мной сделала. Так что я бы советовал тебе пропускать ее вперед, когда окажешься с ней в одной очереди. Так все здесь делают. Совет дельный даю.

Юноша заглянул в глаза Уиллу, будто что-то стал в них высматривать. Такой пристальный взгляд и быстрая смена настроения немного насторожили Уильяма, он незамедлительно стал подумывать, что парень слегка не в себе.

– Так тебе нужна помощь или нет? – вопреки услышанному, увиденному и своим домыслам все же решился спросить Уилл.

– А ты сможешь помочь?

– Да. Что нужно делать?

– Ты не знаешь, что нужно делать, но уверен, что сможешь это сделать. Ха-ха, – посмеялся клоун.

Уильям немного растерялся, не зная, что ответить. Он впервые в одиночку пытался помочь незнакомому человеку. Поэтому сейчас он застыл на месте как вкопанный в ожидании, что его все же попросят о помощи. Юноша быстро огляделся по сторонам и также быстро вернул свой взгляд к Уильяму, чем еще больше подтвердил догадки о том, что он не в себе.

– Ты здесь один? – продолжил незнакомец, указывая на свое разрисованное краской лицо. – Знаешь, кто может скрываться под маской клоуна? Кто угодно. Поэтому все дети и боятся клоунов. Надеюсь, тебе не стало страшно, я не добивался этого.

– Я не испугался, – к искреннему удивлению клоуна ответил Уилл, показывая всем своим видом, что не боится его. Он понял, что тот хотел его напугать, рассказывая свои байки.

Велосипедист слегка разочаровался, поняв, что его план не увенчался успехом. Но все же он не терял надежд и достал свой главный козырь, который, должно быть, срабатывал всегда.

– Не боишься меня? Правильно, меня не стоит бояться, – клоун стал говорить тише и настороженно оглядываясь по сторонам подозвал Уильяма к себе. – Знаешь, кто бросила в меня этот мандарин? Ее зовут Тора Форрон. Тридцать лет назад в этот город ее принес огромный орел. Никто не знает о ней ничего, кроме одного: в детстве она отправилась учиться на тот самый корабль, который сегодня приплывет в порт. Она никогда не ходит на него смотреть, потому что знает его наизусть. Она ни с кем не разговаривает, только со своей собакой, когда никто на нее не смотрит. И все знают, что на кого она посмотрит так, как только что смотрела на тебя, того будет ждать беда. Не знаю, когда это случится, но уверяю тебя, что это правда…

– Зачем ты рассказываешь мне это? – не понимая намерения клоуна, Уильям остановил его байку.

– А что тогда тебе нужно? – возмутился велосипедист. – Хочешь нажать на мой нос? Держи, поиграй с ним, пока я буду искать педаль своего велосипеда, которая не пойми куда пропала.

Клоун протянул свой красный нос, и стал ждать что его возьмут, но Уильяму нос незнакомца был неинтересен, ведь он сюда не за этим пришел.

– Мне не нужен твой нос. Я хотел тебе помочь и спросить, не видел ли ты моего брата. Мы с братом очень похожи, и на нем сегодня такой же плащ, как на мне. Ты мог решить, что видишь меня во второй раз, если до того, как увидеть меня, встретил моего брата.

– Интересно… – задумался клоун.

Уильяму показалось, что он обратился по адресу, когда в его сторону уже в который раз устремился пристальный, все изучающий взгляд велосипедиста. Но все его надежды рухнули, когда он понял, что клоуна заинтересовал локон его белых волос, торчащих из-под шапки.

– А волосы у твоего брата такие же светлые, как и у тебя? – спросил клоун, и после пары секунд раздумий, добавил: – Хотя я мог и не обратить на это внимания, если он также старательно прячет их.

Уильям не успел ответить клоуну, так как ему пришлось быстро отпрыгнуть в сторону, чтобы его не сшибли длинным, большим бревном, которое несли двое высоких рыночных рабочих. К бревну был привязан брезентовый мешок, из трещин которого вытекала вода. Еще из тех трещин вылезали желтые полупрозрачные лопасти обитателя океана. Многие ошибочно могли бы предположить, что в том мешке осьминог, и были бы не правы. Так как в мешке, который несли рабочие, находился огромный старый спирг. Два этих водоплавающих отличались друг от друга не только цветом, проникновенный взгляд спиргов говорил о том, что они являются более разумными существами, чем осьминоги. Поэтому их так любили покупать состоятельные семьи со всех Оннирлитовских земель. Сейчас как раз одна из таких семей шла следом за теми рабочими, и громко, чтобы все их слышали, хвасталась своей покупкой. Поговаривают, что спирги приплыли в здешние воды вслед за появлением того самого знаменитого корабля. Будто тот показал им дорогу в эти края, и теперь они водятся у глубоких вод. До того рокового дня никто и никогда не встречал спиргов.

– А ты везучий, – хлопая в ладоши, поздравил Уильяма клоун. – Как тебя зовут?

– Уильям Обих, – представился Уилл, ожидая, что сейчас у него поинтересуются о втором имени, но клоун не стал этого делать.

– Меня зовут Иллинорд Сельтор, – представился клоун удивленному Уиллу, чем еще больше его удивил. – Да, у меня годархидское имя, хоть я и ширинтонец, другого имени у меня нет. Оба моих родителя из племени людей, которые вышли на эти земли из пещер. Только я ни разу не видел своих родителей, так о них говорит моя бабушка, – Иллинорд поднялся на ноги и поднял свой велосипед вместе со сломанной педалью, которую только что нашел под толстым слоем грязи. – Я, как и ты, ребенок двух племен, только мне скрывать нечего. Здесь всем плевать, кто ты и каким вырастишь. На тебя обратят внимание, если тебе есть чем похвастаться, как этой семейке со спиргом. Бывай себе, Уильям Обих.

Иллинорд уже собрался уходить, но Уильям остановил его, ведь он так и не получил ответ на свой вопрос.

– Так ты не видел моего брата?

– Нет. Я не видел твоего брата. Такой плащ, как сейчас на тебе, я вижу впервые. – Иллинорд, уже почти скрылся в толпе, но все же успел дать Уильяму дельную подсказку в поисках брата: – Подумай, за чем твой брат пришел сюда, у прилавка с этим товаром и следует искать его.

Уильям понял, на что намекал Иллинорд. Он вспомнил, что Макс мечтал о маленькой деревянной копии корабля «Трафальгар». А значит, нужно было искать место, где продают такие сувениры.

Продолжив искать брата, Уильям заглядывал в каждую торговую лавку, попадавшуюся ему на пути, но так и не смог найти нужную. Он забрел далеко вглубь ярмарочных улиц, сюда уже не попадали солнечные лучи, так как их не пускали кроны высоких деревьев. Листья на этих деревьях росли только высоко у крыш домов, а нижняя их часть казалась сухой и безжизненной. Здесь даже днем на стенах домов уже горели факелы, освещая мрачную улицу. Ужасная вонь от тухлой рыбы заставляла нос Уилла сморщиваться. Он остановился у торговых лавок, которые своим видом напоминали заброшенные старые кладовки. Отсюда хотелось уйти, а не купить что-нибудь, но, несмотря на все это, люди здесь выстраивались в очередь практически у каждого прилавка.

Внимание Уильяма привлек пожилой невысокого роста сэр, относящийся к племени годархид. Старец в грязном брезентовом фартуке и резиновых сапогах быстро пробежал мимо него, волоча за собой большую железную кастрюлю, наполненную с горой рыбьими головами. Он посмотрел на сморщенное выражение лица Уилла и улыбнулся ему.

– Кое-кому они очень даже по вкусу. Смотри, тебя сейчас собьют, – проговорил старец и засмеялся, показав огромную дыру во рту от недостающего переднего зуба.

Уильям посмотрел себе за спину и успел уйти в сторону от приближающегося к его голове огромного старого сундука, который несла пара рыночных рабочих. Теперь Уилл понял, что здесь всегда нужно быть начеку, если хочешь, чтобы твоя голова осталась целой.

Годархидец с рыбьими головами громко хихикнул, когда понял, что беда миновала голову Уильяма. Он мог бы, не приседая, пройти в круглую дверь собачьей будки, у которой только что остановился. Старец достал ржавый железный свисток из кармана своего фартука, вложил его в дыру от недостающего зуба и как следует дунул. После того как раздался звонкий свист, проходящие мимо люди как по команде отступили от будки на пару шагов и продолжили заниматься своими делами. Вслед за утихающим эхом свиста будка затряслась. Уильям немного испугался, но в других он этого не заметил. Даже ширинтонский мужчина в черном кожаном плаще и шляпе, который спал на деревянном стуле рядом с будкой, только лишь приподнял свисающее без опоры лицо. Он посмотрел на кастрюлю с рыбьими головами и безмятежно продолжил спать. Тогда Уильям решил, что бояться не стоит, раз все вокруг так спокойно отнеслись к происходящему. Но так как высотой будка была ему во весь рост, Уилл все же на всякий случай сделал пару шагов от нее.

Вскоре из будки вслед за тихим рычанием вышли три грязных, больших, черных ротвейлера. Каждого из них удерживала всего лишь тонкая цепь. Они выглядели спокойными, но их недоверчивые глаза, которыми они рассмотрели каждого, кто оказался в их поле зрения, слегка пугали. Наверное, такое чувство охватывало каждого, кто впервые увидел этих собак, успокаивал себя Уилл. Осмотрев свою территорию, четвероногие принялись уплетать рыбьи головы, и лишь изредка поглядывали по сторонам.

Когда Уильям уже собирался продолжить поиски брата, его плеча коснулась чья-то рука, он резко обернулся и от неожиданности непроизвольно громко вздохнул. Перед ним оказалась ширинтонская женщина, за спиной у которой стояли трое одинаковых детей, примерно такого же возраста, как и сам Уилл. Дети оказались близнецами, двое братьев и их сестра. У каждого из них были одинаковые огромные чемоданы, которые они с трудом держали в руках. Эта семья была обмотана цветными яркими тряпками, которые выделяли их из толпы остальных ярмарочных покупателей. Женщина под капюшоном носила прическу с тремя косичками, по одной у виска и одну сзади, такая же прическа была и у ее дочери, а у сыновей были коротко подстриженные русые волосы.

– Ой, извините, мы вас не напугали? – с чувством вины спросила женщина, смотря на Уильяма сквозь свои очки с круглой оправой.

– Нет, – быстро ответил Уилл. Он решил, что, если ответить сразу же после заданного вопроса, ему точно поверят.

– Он испугался собак и не может прийти в себя, – сказал один из братьев, у которого на голове был капюшон красного цвета. – Что с ним теперь будет? – задумавшись спросил он у брата.

– Его отправят лечиться и не вылечат. Грустно как-то, – с отчаянием добавил брат, у которого на голове был капюшон зеленого цвета. – Вот только где лечат от испуга, мы не знаем.

Братья в замешательстве посмотрели друг на друга и пожали плечами, сделав выводы, что бедолаге не помочь.

– С ним все в порядке. Ему просто понравились косички Флорины Лилиан, – добавила женщина, заметив, что с ее дочери не сводят взгляда. Этими словами она заставила свою дочь слегка засмущаться.

Уильям знал, что неприлично пялиться на людей, поэтому он решил найти куда можно было направить свой взгляд, чтобы не смотреть на Флорину Лилиан. Тогда его глаза непроизвольно скакнули в сторону братьев, которые сейчас так же неотрывно смотрели на него, как он секунду назад смотрел на их сестру.

– Мама, считает, что волосы, заплетенные в косички, это самая подходящая прическа для Флорины Лилиан, – сказал близнец в красном капюшоне. Довольно улыбаясь, он положил руку на плече брату, который тут же сбросил ее.

– Потому что другие ей не подходят, – добавил другой брат и так же довольно заулыбался.

– Смейтесь сколько угодно, – ответила Флорина Лилиан, окинув братьев недовольным взглядом. – Зато я не горжусь тем, что я старше на две минуты и выше на два сантиметра. Как это делаете вы.

После сказанного Флориной Лилиан братья стали жаловаться маме и доказывать, что один из них и вправду выше другого, а другой старше первого.

– Вы последний в очереди к тележке с мороженым? – спросила женщина, после того как успокоила братьев.

Уильям обернулся к ряду торговых лавок, у которого стоял, и понял, что забрел в очередь за мороженым.

Деревянная тележка мороженщика была похожа на куб, ее накрывало белое мешковатое покрывало, по которому непрерывно стекала вода от тающего льда и копилась в луже под тележкой. Следы от нарезанных фруктов, лежавших на той тележке в треугольной железной миске, раскрасили в свои цвета светлую рубаху годархидского продавца. Мороженщик, чью почти только голову было видно из-за прилавка, глубокой ложкой доставал плохо порубленный лед из отверстия в тележке, после чего высыпал содержимое ложки в бумажный треугольный стаканчик, добавлял фруктов по вкусу и продавал нетерпеливым покупателям.

– Как можно есть мороженое, когда так воняет рыбой? – тихо произнес Уилл и убедился, что никто из стоявших в очереди его не услышал. – Я не стою в очереди за мороженым. Я ищу здесь своего брата, – проговорил Уильям и поспешил отойти в сторону, чтобы освободить место в очереди.

Внимание Уильяма привлекли кожаные чемоданы коричневого цвета, которые были у каждого из троих детей той женщины. Те их с трудом тащили за собой, продвигаясь в очереди. Возможно, они тоже поплывут на том корабле, подумал Уилл, и решил что неплохо было бы с ними познакомиться или даже подружиться, раз уж завязался хоть и неуклюжий, но все же разговор. Следуя намеченному новому плану, он поспешил снова занять место в той очереди. Как только он это сделал, к нему тут же обернулась Флорина Лилиан, будто ждала его, предположил Уилл, но его догадка оказалась неверной. Она обернулась из-за того, что он забрызгал ее ботинки, наступив в лужу рядом с ней.

– Извини, я не хотел тебя испачкать, – настороженно проговорил Уилл, не зная, какую реакцию ожидать на забрызганные им ботинки.

Но на его удивление, Флорина Лилиан ничуть не расстроила сложившаяся ситуация, а наоборот, даже повеселила.

– Они уже износились, ничего страшного, – Флорина Лилиан на секунду задумалась, прокручивая в голове сказанное соболь только что. – Я не хочу сказать, что, если бы они были только что приобретены, я бы расстроилась. Я так сказала, чтобы ты не чувствовал себя виноватым.

В зарождавшейся беседе воцарилось неловкое молчание, как со стороны Уильяма, так и со стороны Флорины Лилиан. Но Уилл не мог стоять и терять время впустую, ведь ему нужно было скорее найти Макса и успеть к отплытию корабля. Еще нужно было успеть попрощаться с родителями, так что времени у него практически не осталось.

– Еще раз прошу прощения, – Уильям говорил в спешке. – Меня зовут Уильям Обих…

– А какое у тебя второе имя? Или ты уже знаешь, какое из двух имен будешь носить? – обернувшись, в один голос спросили братья и стали с нетерпением ждать ответа.

– Это мое единственное имя, – ответил Уилл, предварительно проверив обод своей шапки, чтобы убедиться, что из-под нее не вывалился ни один локон его волос. – Мне не давали второго имени. Оба моих родителя из племени ширинтон.

Кажется, братья не заподозрили, что от них что-то скрывают, решил Уилл, ведь, услышав его ответ, они тут же отвернулись, продолжая утомительно ожидать встречи с мороженщиком. А вот о чем задумалась их сестра, осматривая его шапку, понять у него не получилось.

– А меня зовут Флорина Лилиан Эмгли. Можно просто Лилиан. Мама считает, что я буду носить имя племени ширинтон. Но я не спешу привыкать к нему, ведь еще не пришло время определиться.

Братья не заставили себя долго ждать и снова вмешались в разговор, ведь была затронута интересующая их проблема.

– А меня зовут Кли Сэм Эмгли, – искривляя лицо от недовольства, представился близнец в красном капюшоне.

– А меня Кло Эдди Эмгли, – с таким же недовольством представился еще один брат, чью голову накрывал капюшон зеленого цвета. – С нетерпением ждем, когда узнаем, что нам достались ширинтонские имена. Послушай только: Кло-о-о-о, – протянул Эдди, после чего возмутился еще больше. – Если подойти к лавке с аквариумами, я с легкостью смогу найти там лягушку с таким же именем.

– А Кли-и-и, – повторив за братом, протянул другой Сэм. – Я смогу сделать то же самое, и лягушка с моим именем будет толще и страшнее.

– Он нас не поймет, братик. У него ведь всего одно имя.

– Конечно, не поймет, братик.

После высказанного недовольства, братья снова направили весь свой интерес в сторону тележки с мороженым, но все же продолжали краями своих ушей подслушивать чужую беседу.

– С ними не соскучишься, – насмехаясь над проблемой своих братьев, сказала Лилиан. – Но иногда за них приходится краснеть.

Уильяма братья тоже повеселили, но он смеялся не над их проблемой, так как проблему правил двух племен он воспринимал очень серьезно. Его насмешила подача, с которой они делились своим негодованием.

– Я хотел спросить, не видела ли ты моего брата. Он первым вбежал на ярмарку, и я теперь не могу найти его. У нас с ним одинаковые плащи, тебе могло показаться, что ты уже видела меня, если до этой встречи видела моего брата, – поинтересовался Уильям, и стал с нетерпением ждать ответа.

– Я вижу тебя впервые. Выходит, что я не видела твоего брата, – с сожалением ответила ему Лилиан, пожимая плечами.

– Мы тоже не видели его, – на секунду обернувшись, в один голос добавили братья, напоминая, что они все еще слушают их.

Получив неудовлетворительные ответы, Уильяму пришла в голову идея. Он вспомнил слова Иллинорда, что нужно искать лавку, в которой продавалось то, что интересовало его брата.

– Может, вы знаете, где продают деревянные сувенирные корабли? – добавил Уилл, обращаясь уже и к братьям, раз они активно участвовали в разговоре. – Мой брат мечтал о таком. Возможно, я найду его там.

Лилиан и братья не успели ответить Уильяму, так как мама позвала их к себе, напомнив, прихватить свои чемоданы.

– Мы сегодня поступаем учиться в школу спасателей на «Трафальгар». Рада была познакомиться с тобой, Уильям Обих, – в спешке отдаляясь, попрощалась Лилиан. – А лавка с кораблями находится за тремя перекрестками вглубь ярмарки.

– Мне тоже было приятно познакомиться, – лишь это успел сказать Уильям вслед уходящей Лилиан.

Братьев уже не интересовал прерванный разговор, сейчас они жаловались маме, что хотели другие фрукты в мороженое, а не яблоки. На что мама им отвечала, что у них нет времени ждать, пока нарежут другие фрукты, поэтому они прошли вперед очереди и взяли ту добавку к десерту, которая имелась.

Уильям не расстроился тому, что не успел сказать Лилиан, что тоже поступает учиться в школу спасателей на «Трафальгар». Это станет для нее и ее братьев сюрпризом, когда они снова встретятся на его борту.

Сейчас же ему нужно было продолжить поиски брата, и поспешить, как сделала это семья Эмгли. Времени до прибытия корабля оставалось все меньше и меньше. Уильям отправился преодолевать расстояние в три перекрестка, как подсказала ему Лилиан.

Добравшись к лавке с сувенирами, где продавались помимо всего остального и деревянные модели корабля, Уилл так и не увидел там брата. Этого следовало ожидать, подумал он про себя, ведь Максу не хватало монет, чтобы приобрести один из тех кораблей на прилавке. Наверное, насмотревшись на них, он пошел искать другие сувениры, которые были ему по карману. Уильям уже и сам решил уходить отсюда и продолжить поиски в другом месте, как мимо него неожиданно пробежал незнакомый ему парень примерно его же возраста. Парень стянул с его головы шапку и насмешливо призвал гнаться за собой. Уиллу ничего не оставалось, кроме как броситься в погоню за незнакомцем.

Преследование длилось еще пару перекрестков, пока воришка не свернул в темный захламленный переулок, который внезапно закончился тупиком.

– Знаешь, почему я заставил тебя гнаться за мной? – нагло спросил незнакомец, вертя в руках украденную вещь.

Парень вышел в лучи света, которых в этом переулке было очень мало. Он был одет в одежду темных тонов, которую прятала черная накидка, похожая на плащ от дождя. Но что привлекало внимание в нем больше всего, это его черные угольного цвета волосы, которые были коротко подстрижены, и только лишь челка была длинной, она прикрывала практически весь лоб воришки.

– Потому что ты заговорил с моими друзьями. А таким, как ты, я не позволяю говорить с моими друзьями, – добавил незнакомец не дожидаясь ответа, на заданным секунду назад вопрос. – Поэтому я решил тебя как-нибудь проучить.

Парень стал вести себя по-хозяйски, будто он у себя дома указывает провинившемуся гостю его место.

– О ком ты говоришь? – недовольно поинтересовался Уилл, всматриваясь в темноту, чтобы не потерять воришку из виду.

– О семье, с которой ты разговаривал у вонючего мороженщика. Такие, как ты, не нужны нам на нашем корабле, Уильям Обих.

– Откуда ты знаешь, как меня зовут и что я собираюсь плыть на «Трафальгаре»? – удивился Уилл. Он не понимал, откуда парень столько знает о нем, а особенно удивило, откуда тот знает его имя, ведь они не знакомились.

– Твой брат рассказал мне.

– Ты видел моего брата? Где он?

Уильям стал переживать за Макса, вдруг этот самодовольный наглец приставал и к нему. Наверное, недовольство Уилла заметил незнакомец, ведь он слегка занервничал и отступил на пару шагов назад, но все же продолжал грубить и язвить.

– Твой брат рассказал мне все о тебе, когда я помог ему купить деревянный корабль. Единственное, что он не сказал, не назвал твое землерослое имя.

– У меня всего одно имя, – уверенно ответил Уилл. – Что я тебе сделал, что ты так ведешь себя со мной? Я ведь даже не знаю тебя. Вопрос Уильяма заставил незнакомца смеяться, но вскоре смех сменило яркое негодование. Того будто возмутило то, что Уилл не знал ответа на свой вопрос.

– Мой папа говорит, что такие, как ты, должны убираться с наших земель обратно в свою пещеру, потому что эта земля не принадлежит таким, как ты.

– Моя семья из племени ширинтон, – снова возразил Уилл.

– Ага! – не поверив воскликнул незнакомец. – Поэтому прячешь свои белоснежные волосы под шапкой?

Уильям впервые столкнулся с человеком так враждебно настроенным к племени, которое жило по соседству. Возможно, слушая множество историй разных людей, он предвидел неизбежность такой встречи, поэтому ему и пришла в голову идея прятать свои волосы под шапкой, оттягивая нежеланную встречу. Ему не нравилось, когда его и его семью относили к разным племенам.

– Это не твое дело, – ответил Уильям и протянул руку, чтобы забрать свою вещь. – Верни то, что взял. У меня нет времени на разговоры с тобой.

– Я еще не придумал наказание за твой проступок, – продолжил в своей наглой манере незнакомец, его нисколько не волновала спешка Уилла. – Хотя нет, придумал. Отныне ты будешь разговаривать только с землерослыми детьми, даже на корабле. Понял меня? Или я сделаю так, что ты никуда не поплывешь.

Во время изложения идеи наказания парень быстро забрался на ящик, лежавший у правой от него стены, и прыгая с одного на другой, он оказался за спиной Уильяма.

– Выбирай одно из двух.

– Не собираюсь я ничего выбирать, – возмутился Уилл и направился к незнакомцу, чтобы попытаться выхватить у него из рук свою шапку.

Уильям не успел сделать и пары шагов в сторону воришки, как тот преградил ему путь к себе. Парень сбил ногой опоры, которые подпирали ящики у стен, и те с грохотом свалились на землю между ними, соорудив препятствие высотой в пару метров.

Когда грохот утих, Уилл оказался в кромешной темноте. Единственный луч света попадал к нему из небольшого отверстия в образовавшейся преграде, как раз сквозь эту дырочку сейчас и смотрел на него с довольной ухмылкой незнакомец.

– Зачем ты это сделал? – прокричал в отверстие Уильям. – Ящики могли упасть на меня.

– Я сам выбрал для тебя наказание. Теперь ты не успеешь на корабль и останешься здесь навсегда. Меня зовут Тролон Смолз, запомни это имя, скоро тебе расскажут историю из корабля, в которой оно прозвучит!

– У тебя годархидское имя, – подметил Уилл. – Почему ты так не любишь племя годархид?

Тролон на секунду задумался, его будто задели слова Уильяма, но отвечать на заданный вопрос он не стал.

– Ты ошибаешься, Уильям Обих! – прокричал Тролон, после чего довольный собой выбежал из переулка.

Уильям родился в лесной местности Оннирлитовых земель, в небольшой деревеньке, которая получила название Дубовая равнина из-за большего количества дубовых деревьев, растущих в тех краях. Жители там вели спокойный и размеренный образ жизни, и практически все были знакомы друг с другом. В тот скромный уголок люди из других деревень, поселений или городов заглядывали только в том случае, если сбились с пути и случайно наткнулись на него, ведь в Дубовой равнине не было ничего такого, чтобы заставляло с интересом приехать туда. Люди там жили разные: как те, кто относился к племени годархид, так и те, кто относился к племени ширинтон, и их соседство протекало мирно. Поэтому сложившаяся ситуация с незнакомцем по имени Тролон Смолз казалась Уильяму нелепой по отношению к нему. Но задумываться об этом сейчас совсем не было времени. Нужно было собраться с мыслями и придумать, как перебраться на другую сторону завала из ящиков.

Не теряя ни секунды, Уильям достал из кармана своего плаща два зеленых нефритовых стержня и, ударив их друг о друга, заставил светиться. Два небольших продолговатых «фонаря» с трудом помещались Уиллу в ладонь. Стержни были найдены им на чердаке семейного дома в хламе старых вещей, который никто никогда не разбирал. А так как его родители не знали, кому принадлежали эти «фонари» и как они оказались на чердаке, Уильям решил присвоить себе бесхозную находку.

Свет нефрита дал Уиллу неплохую видимость в темноте, и он решил осмотреть завал в надежде найти щель, в которую можно будет пролезть на ту сторону. Но сделать этого ему не дали две серошерстые шиншиллы, они выбежали из-под завала и побежали ему за спину, вглубь переулка. Лесные животные издавали звонкий писк, то ли испугавшись, то ли о чем-то переговариваясь.

– Я не хотел вас напугать, – неожиданно для самого себя произнес Уилл. Он понимал, что сказал это животным, но в его голову не сразу пришла мысль, что они его не понимают.

Добежав к хламу из старых вещей, разбросанных у тупиковой стены, животные резко замерли. На миг Уиллу показалось, будто те поняли, что он обращался именно к ним. Но после пары секунд раздумий, хорошенько тряхнув своими головами, они в спешке продолжили путь. Карабкаясь через хлам к стене и разбрасывая его в разные стороны, шиншиллы открыли небольшой лаз, ловко пройдя в который, зверьки покинули переулок, тем самым решив головоломку Уильяма.

Лаз вел к такому же ярмарочному ряду. Он располагался параллельно улице, по которой блуждал Уильям до того, как оказаться в темном переулке. Здесь у палаток не приходилось зажигать факелы, так как на этой улице практически не росли деревья, и ничего не мешало дневному свету освещать ее. Уилл заметил, что торговые лавки этой улицы отличались от торговых лавок той улицы: они были больше, и иногда их высота достигала второго этажа жилых домов. Очередей к палаткам здесь практически не было, наверное, здешний товар не пользовался спросом у покупателей, либо же был мало кому по карману, решил Уилл.

Окинув взглядом улицу, Уилл обратил внимание на вывеску магазина, в котором продавались спирги. Он тут же вспомнил об их с братом давней мечте увидеть это водоплавающее собственными глазами, ведь о них они слышали только в корабельных историях и никогда не видели их в живую. Не считая сегодняшнего происшествия, когда он чуть не получил бревном по голове.

– Как мне раньше это не пришло в голову! – прокричал Уильям, восторгаясь мысли, которая посетила его. Недолго думая, он побежал искать брата к лавке со спиргами.

Та торговая палатка отличалась от остальных своим видом. Вместо стен у нее были огромные аквариумы, у половины которых была мутная, практически непроглядная вода. Уильяму довелось сделать не меньше пяти шагов, чтобы пройти вдоль всю ширину огромного сосуда, который заменял торговой палатке парадную стену. В мутной воде он смог разглядеть щупальца спирга, они были прижаты к стеклу остальными частями его тела. Огромному водоплавающему здесь было заметно тесно.

Войдя уже в сам магазин, Уильям удивлялся и восторгался еще больше, здесь повсюду стояли сосуды с водой, в которых плавали спирги. Аквариумы были разных размеров, от огромных, как домашний шкаф, до совсем небольших, которые можно было поднять одной рукой. Даже в чайной кружке, которая стояла на столе продавца, плавал совсем маленький спирг. Еще у каждого аквариума горели свечи, их количество зависело от размера сосуда: чем больше он был, тем больше свечей горело рядом с ним. Наверное, чем старше был спирг, тем больше света ему требовалось, решил Уилл.

В столь необычном магазине Уильяма привлекло ещё то, что повсюду были развешаны плетенные из веток ивы фигурки водоплавающих, среди которых также веселили странные плетенные фигурки двухголового человека. Кому пришла в голову идея игрушек в виде человека с двумя головами, спросил Уилл самого себя, но так и не получил ответа.

В магазине совсем не было покупателей. Побродив по лабиринтам из аквариумов в поисках продавца, Уильям оказался перед спиральной лестницей, ведущей на второй этаж. Поднявшись наверх, он увидел в куче хлама спящего худощавого ширинтонского старика.

– Извините, это ваши спирги? – вежливо поинтересовался Уильям, чем заставил старца отвлечься от сна.

Приподняв голову, тот широко открыл глаза и посмотрел на того, кто потревожил его. Вскоре его недовольный взгляд нашел Уильяма.

– Я что, похож на двухголовую рыбину? Ищи их внизу! – возмутился старик, после чего снова принялся спать.

Уилл еще раз извинился и поспешил спуститься на нижний этаж. Ему показалось странным, что тот старик спросил его, похож ли он на двухголовую рыбину. Но знание, что в голове спящего человека после неожиданного пробуждения еще на некоторое время может задержаться сон и заставить его ляпнуть что-то непонятное или даже неразборчивое, убедило Уилла тут же выкинуть случившееся из головы.

Окликнув продавца еще пару раз, Уилл снова не получил ответа. Макса здесь тоже не было, так что нужно было продолжать поиски в другом месте. Собравшись уходить, он решил дать себе всего лишь минутку, чтобы рассмотреть хотя бы одного из этих прекрасных водоплавающих. Уильям подошел к сосуду, который был размером с его чемодан. Он выбрал его потому, что в нем была самая чистая вода, а значит, можно было лучше разглядеть его жильца. Спирги были очень схожи с осьминогами формой своего тела, их отличало в особенности то, что на голове у них красовались аж четыре пары глаз. Глаза были черными и четко отражали все вокруг. Каждый глаз, будто цветок, рос на тонкой ножке и без остановок дергался то влево, то вправо. С таким зрительным аппаратом, можно было, не вращая головой, следить за всем вокруг себя. Сейчас же все восемь глаз водоплавающего устремились к Уиллу.

Рассматривая спирга, Уильям случайно погасил своим плащом свечи, которые давали свет сосуду. После случившегося поведение того спирга заметно изменилось, он словно чего-то испугался, сгруппировался, поджал все свои конечности и начал дрожать, издавая еле уловимый свист. То же самое стало происходить с водоплавающими в соседних сосудах, хотя рядом с их «домами» не гасли свечи. Каждый спирг словно почувствовал, что члену его семьи угрожала опасность, и захотел ему помочь. Уильям понял, что тот испугался того, что рядом с ним погасли свечи, которые давали свет его воде. Он решил взять их и поджечь от пламени других свечей, но как только он тянулся к ним рукой, спирги начинали свистеть еще громче, тем самым давая Уиллу понять, что не стоит этого делать. Собрав волю в кулак, он все же решил исполнить задуманное, но не успел. Как только его рука потянулась к свече, ее тут же остановили, схватив за рукав плаща.

– Не тяни к спиргам руки, когда они защищаются. Тебе ведь нужны обе твои руки.

За спиной Уильяма раздался слегка грубоватый голос. Мужчина крупного телосложения, относящийся к племени годархидцев, отпустил рукав Уиллового плаща, и поспешил зажечь погасшие свечи. Незнакомец также был в плаще, его голову накрывал очень широкий капюшон, как показалось Уиллу, и вскоре он понял почему. Упитанный годархидец оказался продавцом в этой лавке, под его капюшоном виднелись сразу две головы, и теперь стало понятно, в честь кого были сделаны игрушки в виде двухголового человека, которые украшали стены этого магазина. Двухголовый мужчина казался немного выше Уильяма. Под плащом он был одет в вязаный красный свитер, который обтягивал его шарообразный живот и большие руки. А нижнюю его часть также обтягивали черные брюки с подтяжками. Головы почти не отличались друг от друга, только прямые светлые волосы у левой головы были длиннее, чем у правой. А их щеки сделали лица круглыми, наверное, эти две головы любили хорошенько поесть.

– Видишь того старого спирга? – указав на большой аквариум с мутной непроглядной водой, спросила правая голова, чей голос звучал приятнее, чем у левой головы. – Это Гарольд. Мы назвали его, как звали парня, который почти даром продал нам его.

У левой головы был командирский голос, и она меньше улыбалась, в то время как с лица правой головы не сходила улыбка. Уилл подумал, что, даже закрыв глаза, сможет понять, какая голова говорит с ним, ведь у них были очень разные голоса, и еще складывалось ощущение, что левая голова разучилась смеяться.

– Даже не думай тянуть руки к трубе, – нахмурившись, сказала левая голова, глядя на братскую голову.

– Гарольд любит, когда с ним говорят незнакомые ему люди, – возмущаясь запрету, ответила правая голова. – Я хочу его порадовать. Так что прошу тебя, братец, отдай мне руки.

Спор двухголовых братьев, если их можно было так назвать, показался Уильяму забавным. Он и подумать не мог, что когда-нибудь встретит такого удивительного человека.

После недолгих раздумий и чесания у виска правой головы, продавец направился к аквариуму у себя за спиной. Пошарив за ним несколько секунд, он достал оттуда небольшую трубу с широким горлышком у обеих концов. Труба была совсем маленькой, она помещалась ему в ладонь одной руки. После, двухголовый продавец направился к аквариуму, в котором обитал Гарольд, и позвал Уильяма проследовать за ним.

– Ты забыл представиться. Где твои манеры? Ты должен был как подобает встретить покупателя, – в своей хмурой манере напомнила правой голове левая голова.

– О-о-о! И правда забыл, – громко протянула правая голова и резко остановилась. – Я Рэблус, а такая же голова на плечах рядом с моей это мой ворчливый брат, его зовут Кэлозир.

– Меня сюда не приплетай, – с недовольством пробормотал Кэлозир.

– У нас есть лодка. Я, не спросив брата, за что он все еще обижается на меня, поставил ее на кон в рыночном споре, и выиграл лавку со спиргами, в которой мы сейчас находимся. Я всегда мечтал о небольшом магазинчике, но, несмотря на то, что моя мечта сбылась, магазинчик мне достался не такой уж и небольшой. – Рэблус с неподдельной радостью рассказывал свою историю, изредка поглядывая на недовольную голову брата. – А мой брат заядлый рыбак. Он не любит быть продавцом спиргов, поэтому он такой недовольный. Но так как аквариумы все заполнены, пока не распродадим хотя бы половину спиргов, на воду не сможем спуститься. – Договорив, Рэблус указал на трубу у себе в руке, после, взял Уильяма за плечо, и они снова направились к Гарольду.

– Ты забыл спросить, как его зовут, – Кэлозир снова указал на недостаток хороших манер брата, чем во второй раз ошарашил его.

– Меня зовут Уильям Обих, – представился Уилл, не дожидаясь вопроса.

Слова Уилла заставили Рэблуса о чем-то задуматься. Даже Кэлозир, который все время старался смотреть по сторонам, лишь бы не участвовать в разговоре, сейчас посмотрел на него и также слегка удивился.

Уильям уже ждал того самого вопроса, который ему задают всю его жизнь, о его втором имени, но, переглянувшись после раздумий, братские головы продолжили как ни в чем не бывало:

– Уильям Обих, ты когда-либо говорил со спиргом? – добавив своему голосу таинственности, спросил Рэблус, после чего протянул гостю трубу.

– Я сегодня впервые вижу спиргов, – ответил Уилл, чем удивил годархидца.

– Тогда тебе очень повезло. Мало кто знает, но Гарольд понимает, что ему говорят. Возьми трубу, прислони ее к стеклу и спроси любой вопрос, который придет в твою голову. – Рэблус протянул трубу Уильяму и жестом руки попросил его сделать то, о чем он только что попросил. – Монет за это мы не попросим, мы ведь не рыночные жулики, – посмеявшись, добавил Рэблус, чем заставил улыбнуться и Уилла, а братской голове ожидаемо его шутка не понравилась.

Уильям слышал много корабельных историй, но не мог вспомнить, чтобы хоть в одной говорилось о том, что спирги понимают человеческий язык. И все же ему было интересно, что произойдет, если задать вопрос водоплавающему.

Подойдя к аквариуму, он прислонил трубу, как ему показали это сделать, и хорошо подумав, задал свой вопрос.

– Я хотел бы узнать про корабль. Страшно оказаться вдали от берега? Я сегодня отправляюсь учиться в школу спасателей, и мне бы не помешал хоть какой-нибудь совет от того, кто там жил.

В мутной воде виднелось шевеление Гарольда, он никак не отреагировал на заданный ему вопрос, плавал себе, как и раньше. А вот Рэблус и Кэлозир, услышав вопрос, остолбенев стали смотрели на Уилла. Их лица словно окаменели. Простояв так еще пару секунд, Рэблус смог выдохнуть и постучал руками по щекам брата, чтобы и тот пришел в себя.

– Уильям Обих, повтори, пожалуйста, еще раз вопрос, – попросил Рэблус, подойдя к нему вплотную.

– Не нужно повторять вопрос, – перебил брата Кэлозир. На этот раз он уже был заинтересован в разговоре. – Просто скажи, ты не обманываешь? Ты сказал правду о том, что станешь спасателем и поплывешь на «Трафальгаре» сегодня?

– Меня родители не учили врать, – ответил Уилл.

Братья обрадовались полученному ответу. Они тут же побежали к столу продавца и взяли оттуда палку с крючком на конце. Это был инструмент для снятия со стен сувенирных игрушек. Братья стали бегать от одной стены к другой в поисках самого лучшего сувенира двухголового человека.

– Думаешь, он увидит нашего брата? – переполнившись восторгом, спросил брата Кэлозир.

– Я в этом уверен! – с таким же восторгом ответил Рэблус.

– На корабле учится ваш брат? – спросил Уильям, непроизвольно подслушав разговор годархидца.

Братья остановили свой выбор на игрушке, которая казалась ничем не отличавшейся от остальных, и протянули ее Уиллу.

– Это наши братья Клэкс и Рэдозир, – голос Рэблуса задрожал. Было заметно, что он скучал по братьям. – Ты увидишь их на корабле. Возьми, пожалуйста, этот сувенир с собой и передай его им. Мы не видели их уже больше двадцати лет, пусть знают, что мы их не забыли.

Уильям взял сувенир, чем несказанно обрадовал братьев.

– Они перестали отправлять нам письма много лет назад, – продолжил Рэблус. – Если встретишь их там, передай, что мы не забыли их.

– И было бы неплохо получить от них разъяснение, почему они прекратили нам писать, – добавил Кэлозир. Он также скучал по братьям, но не показывал это так, как Рэблус. Также на его лице виднелось некое недовольство.

– У них, должно быть, есть на то веская причина, – пытался успокоить брата Рэблус.

– Извини, что решил, будто ты врешь, мне очень стыдно за это. А взамен нашей просьбе… – Кэлозир задумался и позволил глазам залезть под веки, чтобы поскорее найти ту мысль, которая там пряталась. – Тебе понадобится шарф! К океану без шарфа нельзя. Зайди в лавку через дорогу, там продаются шарфы, хозяин той лавки мой должник. Возьми любой шарф в уплату долга.

Времени до прибытия корабля оставалось совсем мало, нужно было торопиться, и Уильям поспешил поинтересоваться у Кэлозира и Рэблуса, не видели ли они его брата. Ведь те были продавцами в этой лавке, и с большой вероятностью, могли также предложить и Максу, задать вопрос Гарольду.

– Я тороплюсь…

– Верно, сейчас тебе уже стоит поторопиться, корабль вот-вот прибудет, – перебив Уильяма, добавил Рэблус и тем самым подчеркнул, что времени осталось совсем немного.

– Я ищу своего брата, чтобы успеть попрощаться с ним. Мы с ним с детства мечтали живьем увидеть спиргов. Его зовут Макс, он мог зайти к вам до меня. На нем такой же, плащ как на мне, вы могли решить, что видите меня во второй раз, если до этого видели моего брата, – Уильям быстро рассказал то, почему оказался в этой лавке, и стал ждать ответа, надеясь что он окажется положительным.

– К сожалению, мы не видели твоего брата, Уильям Обих. Возможно, он уже ждет тебя на причале. Весь город сейчас будет там, – ответил Рэблус, поймав покатившуюся по своей щеке слезу. Он все еще не мог отойти от дорогих ему воспоминаний о братьях.

– Сначала ступай выбери себе шарф. Другого шанса уже не будет, – добавил Кэлозир, после чего его взгляд уже не был столь суров к братской голове, он видел, как трудно тому давалось копание в глубинках памяти.

Уильям попрощался с братьями и направился к лавке с шарфами. Так как у него совсем не оставалось времени, он решил забежать туда, взять первый попавшийся ему шарф и отправиться к брату.

Как только Уилл открыл двери шарфовни, у него над головой будто кто-то начал шуметь железом. Это звенели шары, привязанные тонкой нитью к потолку. Уильям запустил волну ударов, задев парочку шаров дверью, когда входил в торговую лавку. Волна дошла до столика продавца, которого не было на месте, и продолжила свой путь в соседнюю комнату, чтобы оповестить хозяина о посетителе.

На прилавке продавца Уилл заметил табличку с надписью «Остались только черные и серые шарфы», но ему было все равно, какого цвета будет шарф. Он пришел забрать подарок от Кэлозира и поспешить к брату.

– Здравствуйте.

Уильям постарался поздороваться громче, чем делал это обычно, чтобы его могли услышать из соседней комнаты.

– Остались только черные и серые шарфы. Читайте табличку, – раздался хриплый голос пожилого мужчины из темноты той комнаты.

– Я пришел забрать долг мистера Кэлозира. Он сказал, что за один шарф, аннулирует вам его, – добавил Уилл, подойдя к широкой арке, из которой доносился голос продавца.

– Какого мистера долг вы пришли забрать? – с возмущением уточнил голос из темноты.

Уильям вспомнил, как Кэлозира и Рэблуса назвал спящий на втором этаже их магазин человек. Он решил, что это прозвище братьев точно должен знать тот, кто стал их должником.

– Двухголовая рыбина, – быстро произнес Уилл.

Тишина продлилась всего пару секунд, после чего из темноты раздался все тот же возмущавшийся голос:

– Берите любой шарф и уходите. Я сейчас буду закрываться.

Уильям решил, что продавец спешит на причал, чтобы не опоздать к прибытию корабля, и поэтому его поведение казалось слегка нагловатым.

Шарфы были аккуратно сложены на полках практически у каждой стены. Уилл уже решил, какой шарф взять в руки, но не дошел к нему, так как почувствовал, что наступил на что-то мокрое. На полу был виден мокрый след, который тянулся от входной двери в темную комнату, из которой с ним говорил продавец. Любопытство Уильяма заставило его сделать пару шагов к арке и заглянуть в комнату. Там в темноте он разглядел уже знакомый ему сундук, которым его чуть не сшибли рыночные рабочие в тот момент, когда он смотрел, как вонючей рыбой кормили собак. Сундук будто совсем недавно выловили из воды, он стоял в небольшой луже, которая вытекла из его внутренностей.

Уильям заметил в том сундуке трещину, из которой виднелся кусочек ткани. Потянув за нее, он достал из сундука белый шарф, который потемнел от пропитавшей его грязной воды.

– Испортил товар, придется забрать его себе в уплату долга, – сказал высокий худощавый продавец, выходя из той темной комнаты. Он уже почти прошел мимо Уилла, но его взгляд снова упал на мокрый шарф, а руки потянулись к нему чтобы пощупать. – Это старая вязка, сейчас мы такую не используем, – с удивлением задумался продавец. – До чего же приятная вязка. Где вы ее нашли? Завалялся под какой-нибудь полкой?

Уильям уже хотел ответить на заданный ему вопрос, как в лавку вбежал рыночный рабочий, заставив шары на потолке пустить свою привычную волну. Высокий молодой ширинтонец не мог побороть отдышку, чтобы донести свою весть. Он постоянно поглядывал на дверь через которую вошел, тем самым передавал всем присутствующим в комнате свое волнение.

– Говори же, – скомандовал продавец пареньку.

Уильям заметил напряжение и даже страх в глазах продавца. И это чувство отчасти передалось и ему.

– Он уже идет сюда? – с дрожанием в голосе спросил продавец. В ответ ему кивнули головой сверху вниз, после чего тот достал из кармана своих брюк монету, кинул ее ширинтонцу и указал на небольшую, еле заметную дверь за своим столиком. – Долг уплачен? Теперь прошу проследовать на выход за моим помощником, я закрываю лавку, – сказал продавец Уильяму и, не дожидаясь ответа, направился к входной двери, чтобы закрыть и ее.

Уиллу ничего не оставалось делать, как проследовать за ширинтонцем к двери, которую продавец назвал выходом. Спрятав теперь уже свой шарф в карман плаща, он вбежал в дверь, которую ему придержал помощник продавца, дружелюбно сверкая улыбкой, переполненной страхом. Пробравшись через узкий темный коридор, Уильям оказался на улице, в тупиковом переулке между двух домов. Помощник продавца выполнил свою задачу, Уилл понял это, когда успел заметить, как тот в спешке перелазил через стену между двух домов.

Этот переулок отличался от того, в котором Уилла чуть не завалило ящиками, сюда попадал солнечный свет, и было гораздо чище. Одна из стен переулка была частью шарфовни, Уильям знал это, потому что подсчитал количество шагов, сделанных им в темном коридоре и представил, какое расстояние можно пройти, сделав столько шагов. Еще его правоту подтверждали пустые катушки от ниток, которые валялись повсюду.

На улице уже практически не было покупателей, будто все они уже отправились на причел встречать корабль. А это означало лишь одно: что времени у Уильяма совсем не оставалось.

Собравшись уже выбежать на торговую улицу, Уильям услышал рычание собак. Он понял, что это были уже знакомые ему три ротвейлера, так как запомнил их голоса. Его предчувствие и грохот доносящийся сквозь стены шарфовни подсказывали ему держаться от происходящего внутри магазина подальше. И он решил прислушаться к внутреннему голосу.

Тихонько, не издавая ни звука, Уильям направился из переулка к торговой улице. Не успев дойти пары шагов, он понял, что его заметили. Два высоких ширинтонца, как ему показалось, сторожили входную дверь в шарфовню. Они были словно чем-то напуганы или встревожены, это просматривалось в их глазах. Одеты ширинтонци были в кожаные комбинезоны, которые практически обтягивали их худощавые тела. А на головах у них были шапки с загнутыми вверх козырьками, они были сделаны из такой же кожи, как и комбинезоны. Такой наряд не походил на повседневные удобные вещи, должно быть, это была форма какой-нибудь организации или службы, которую Уиллу не доводилось встретить раньше.

Заметив Уильяма, ширинтонцы тут же бросились к нему и попытались его остановить, перекрыв выход из переулка.

– Стойте. Как вы здесь очутились? – с настороженностью спросил один из парней.

– Это не может быть он, этот слишком молод, – практически шепотом сказал другой парень своему напарнику.

– Зови мистера Уриго Кэрэбилац, он узнает, если это тот кого мы ищем.

После недолгих переговоров один из парней побежал в шарфовню, а другой встал в позу, будто готов был любой ценой не дать незнакомцу сбежать.

По разговору ширинтонцев Уильям понял, что они кого-то искали, кого-то кто заставлял их голоса дрожать от страха, но то как он выглядел они не знали. Даже в его возрасте не были уверены.

– Я не должен был произносить его имя. Я не должен был этого делать. Нужно было запоминать инструктаж, – обвиняя себя, шептал себе под нос ширинтонец.

– Мне нужно успеть к отплытию корабля. Я буду учиться на «Трафальгаре», – рассказал Уилл парню в надежде, что тот поймет его и даст пройти.

Но его слова только лишь заставили парня тут же опустить на лицо козырек шапки, в котором были специальные отверстия для глаз. И после тот продолжил выполнять свою сторожевую миссию. Он стоял неподвижно до тех пор, пока из шарфовни вместе с его напарником не вышел еще один ширинтонец. Третий ширинтонец был гораздо старше этих двоих, что в кожаных костюмах. Он был одет как обычный рыночный покупатель, всю его одежду прятал брезентовый дождевой плащ коричневого цвета, подол практически касался земли. А лицо его было строгим, прямые ровные контуры щек и продолговатый нос, русые волнистые волосы касались плеча, и кудри позволяли легкому ветру колыхать себя.

Уильям заметил, что тот парень, который вернулся из шарфовни уже опустил на глаза козырек. Они прятали свои лица от него, подумал Уилл. Но если они уже раскрыли их ему, зачем стали скрывать теперь? Правильный ответ напрашивался лишь один. В их инструкции, скорее всего, говорилось о том, что они ни при каких обстоятельствах не должны поднимать козырьки, и должны хранить свою личности в тайне. А в сложившейся ситуации об их невнимательности знал только Уилл, а это означало, что они скрывали свой проступок от третьего ширинтонца, который только что вошел в переулок.

Первым делом мистер Кэрэбилац осмотрел Уильяма. Быстро окинув его взглядом, сделал свои выводы, после чего спешка и озадаченность на его лице сменились недовольством в сторону молодых ширинтонцев.

– Он не может быть тем, кого мы ищем, он слишком молод, – сказал мистер Кэрэбилац.

– Он говорил, что ему нужно на корабль, – добавил парень в кожаном костюме, будто пытался подтвердить правоту своего выбора.

Мистер Кэрэбилац кивком головы отправил ширинтонцев обратно к дверям шарфовни, а сам снова, стал рассматривать переулок. Должно быть, он хотел разобраться в сложившейся ситуации, понять, что подросток мог забыть здесь, предположил Уилл.

– Мистер Кэрэбилац, – обратился к незнакомцу Уилл.

– Чье имя вы назвали? – спросил ширинтонец, чем слегка озадачил Уилла, ведь он был уверен, что это имя принадлежало тому, к кому он обращался.

– Ваши помощники назвали это имя. И я решил, что оно ваше. Извините, если назвал вас чужим именем. Меня зовут Уильям Обих, – извинился Уилл, и за одно представился, показывая тем самым, что он довольно хорошо воспитан.

– Вы не ошиблись, имя Уриго Кэрэбилац действительно принадлежит мне. Я должен был понять, встречались ли мы раньше, – успокоил Уильяма ширинтонец. – Что вы здесь делаете, мистер Обих? – продолжая осматривать переулок, спросил мистер Кэрэбилац.

– Я ищу здесь своего младшего брата. Я потерял его из виду, когда мы только вошли на ярмарку.

– И вы решили, что он в переулке, где нет торговых лавок?

– Я решил заглянуть всюду. И не знал, что переулок закончится тупиком.

Уильям сказал то, что первое пришло ему в голову, не желая рассказывать о том, как пару минут назад выбрался из шарфовни. Сейчас ему казалось, что об этом лучше будет умолчать. По выражению лица ширинтонца было заметно, что полученный ответ его не удовлетворил, но все же он прекратил свой допрос и осмотр переулка.

– Это правильно, лучше заглянуть всюду, так удача в поисках будет на вашей стороне. А сейчас вам лучше поспешить к причалу, корабль уже вот-вот прибудет. Будьте уверены, что брат, как и все посетители ярмарки, будет там. Такое зрелище никто не пропустит.

После того как мистер Кэрэбилац договорил, из дверей шарфовни вышел хозяин собак, которого Уилл видел спящим у их будки. Он сообщил, что его животные нашли старый сундук, который прятал хозяин лавки. Эта новость будто дала мистеру Кэрэбилац важную зацепку в поисках человека, которого он искали. И он поспешил попрощаться с Уильямом, чтобы вернуться в шарфовню.

Уже практически все торговые лавки были закрыты, а на улицах не было покупателей. Уильям отбежал от шарфовни на расстояние пары торговых домов, и только тогда у него получилось спокойно, без малейшего чувства страха и паники, продолжить свой путь. Уилл не был уверен, что улица, по которой он шел, приведет его к причалу. Нужно спросить у кого-нибудь дорогу, подумал он, но это трудно было сделать, ведь улица казалась опустевшей и безжизненной. Высчитав по памяти, сколько поворотов и в какую сторону им было сделано, он смог нарисовать в своей голове небольшую карту с одним единственным маршрутом и стал следовать ему.

Сделав несколько поворотов, Уильям оказался на темной улице, где повсюду горели факелы. Его привлек шум, который доносился с верхних этажей жилых домов. Из окна четвертого этажа на него смотрел пожилой ширинтонец. Его рука указывала на поворот, ведущий в переулок, к которому Уилл приближался, будто тот подсказывал ему дорогу к причалу. Но прислушавшись к его бормотанию, Уильям понял, что именно ему пытались донести.

– Беги, парень! За тобой гонятся вонючие псины! – прокричал ширинтонец, прежде чем закрыть створки окна.

Прислушавшись к шуму улицы, Уильям смог разобрать в нем уже знакомый собачий лай. Ему ничего не оставалось делать, как броситься бежать к тому переулку, на который указал старик. Пробежав пару минут в его темноте, он оказался перед высокой стеной, у тупика. Уильям доверился незнакомцу и оказался в ловушке. Но еще не все казалось потеряно, он подумал, что, если прямо сейчас побежать обратно, то успеет покинуть переулок и сможет найти где спрятаться. А когда, обернувшись, он услышал скрежет когтей о каменные плиты, покрывавшие в переулке всю землю, стало понятно, что его выследили и догнали.

Собаки построились в шеренгу и практически прижали Уилла к стене. Когда они почувствовали, что жертва поймана, одна собака побежала из переулка, будто пошла звать хозяина, а другие две стали громко лаять. Их командные действия выглядели как хорошо отработанная стратегия. Но даже самый неприступный забор можно преодолеть, подумал Уилл, когда заметил, как на голову одной из оставшихся собак с верхних этажей прилетел горшок с цветами. Уильям понял, что ему кто-то помогает. Горшки стали сыпаться один за другим, создавая ужасный грохот, разбиваясь о плиты. Наводящие ужас собаки уже казались не такими уж и пугающими, теперь им самим было страшно, и они искали, где спрятаться.

С высоты верхних этажей раздался писк лесных шиншилл, которых Уильям уже встречал сегодня. Одна шиншилла спрыгнула с оконного карниза ему на плечо и стала тянуть за капюшон плаща, будто просила проследовать за ней, в то время как другая продолжала сбрасывать горшки и разный хлам на головы собак. Не имея другого плана, Уильям решил проследовать за лесным зверьком, надеясь, что тот приведет его к еще одному лазу в стене. Но на это раз все было гораздо сложнее. Шиншилла спрыгнула с Уиллового плеча на деревянный выступ торчащий из стены и своим писком стала призывать его карабкаться вслед на ней. Повторяя шаг за шагом каждое действие лесного зверька, он с трудом, но все же забрался на крышу четырехэтажного дома.

Лесные зверьки привели Уильяма на одно из самых высоких строений в городе. Отсюда можно было увидеть все, как портовую часть города, так и леса, обволакивающие его. Портовую часть окутал густой туман, из-за чего было трудно разглядеть, что происходило на площади перед причалом. Но уже то, что был найден ориентир, к которому нужно было держать путь, радовало Уилла. Лай собак уже был не слышен, так как те убежали из переулка.

– Как мне вас отблагодарить? – отдышавшись после восхождения на крышу, спросил шиншилл Уильям.

В ответ он ожидаемо услышал их звонкие пищащие голоса, смысл слов, которых он все еще не научился понимать. По все видимости, они много чего хотели ему сказать, так как пищали без умолку, а когда поняли, что их слова не понимают, уцепились за подол плаща Уилла и стали его куда-то тянуть.

Обходя все преграды из дымовых труб и вольеров домашних птиц, шиншиллы остановились у края крыши. Зверьки перебрались на крышу рядом стоящего дома по веревкам для сушки одежды и стали ждать от Уилла, что он сделает также.

– Эту часть вы не продумали. Меня веревки не выдержат, и перепрыгнуть я не смогу, так как слишком далеко. – поразмышлял Уилл, и вскоре понял, что его вели от причала, а не к нему. Тогда он решил рассказать об этом маленьким пушистым помощникам: – Мне нужно в другую сторону. Я должен успеть на корабль.

Шиншиллы не слушали, что им говорят, и продолжали звать Уильяма проследовать за ними. Они делали это до тех пор, пока их взгляды не привлекло что-то за его спиной. Словно по команде зверьки подняли свои головы и уставились за пустующий вольер, а после, также синхронно бросились наутек. Уильям остался стоять на месте, так как не понимал, почему убежали шиншиллы, что могло их напугать. Обернувшись к вольеру, он увидел приближающийся к нему силуэт. Мысли о том, что его могли догнать преследователи, посетили его, отчего ему было не по себе. Но вскоре он разглядел в силуэте знакомого ширинтонского парня, который носил имя племени годархид.

Сейчас Иллинорд не был похож на клоуна, его лицо не было раскрашено, и на нем не был надет тот самый пышный яркий костюм. Он походил на обычного рыночного покупателя, который с легкостью мог затеряться в толпе, то есть он был одет в серый дождевой плащ и темные брюки. И конечно же, его одноколесный велосипед, он катил его по крыше, придерживая одной рукой за сидение.

– Уильям Обих, – с приятным воодушевлением произнес Иллинорд. – Что ты здесь делаешь? Тебе ведь пора уже быть у причала.

– Я не смог найти правильную улицу, которая бы привела меня к нему…

– И поэтому оказался на крыше? – не дав Уиллу договорить, добавил Иллинорд.

– Я…

Уилл понял, чтобы он сейчас ни сказал, оно покажется Иллинорду не правдой. Поэтому он решил сказать первое, что пришло ему в голову.

– Да, поэтому я и оказался на крыше. Отсюда можно понять, в какой стороне причал, и проследовать к нему. – После сказанного из его рта вывалилось странное хихиканье, и он не был уверен, что ему поверили.

– И как твои успехи?

– Отлично! Теперь знаю, куда идти дальше.

Уильям обернулся в сторону причала, хотел запомнить дорогу, как проще добраться к нему, но туман окутал портовую часть еще сильнее, что уже с трудом можно было разглядеть даже соседнее построение. Посмотрев на папины часы, Уилл понял, что к отплытию ему уже не успеть, так как стрелки показывали ровно два часа, а это означало, что корабль сейчас отплывет. Еще одним подтверждением того, что он опоздал, был раздавшийся глухой звон, который разнесся практически по всему городу. Уильям никогда не слышал ничего подобного, но, вспомнив истории из писем, он догадывался, что этот шум издавал корабль. Словно все мечты рухнули в одночасье, начали превращаться в пыль и выметаться из головы, отчего даже дыхание затруднялось…

– Я опоздал, – тихо проговорил Уилл, смотря сквозь туман, в сторону, откуда разносился гудок.

– Ты не веришь в свои силы? Тут идти минут десять, не больше, – удивляясь словам Уилла, спросил Иллинорд.

– Ты о чем говоришь? На часах уже ровно два, а значит, я не успел. И корабль подал сигнал к отплытию.

– Первый сигнал к прибытию корабля, – поправил Иллинорд. – А это значит, что у нас есть чуть больше десяти минут, чтобы добраться к причалу.

Иллинорд заметил, что Уильям уже успел расстроиться, думая что не успел к отплытию.

– Корабль, как и лодки, он не ходит по часам. Он ходит так, как позволит ему вода.

Эти слова успокоили Уилла. В нем снова родилась надежда оказаться на том корабле, но ему казалось, что того времени, о котором говорил Иллинорд, будет недостаточно, чтобы добраться к причалу.

– Я даже не знаю, как спуститься с этой крыши. Как мне успеть к причалу до отплытия? – торопливо негодовал Уилл.

А улыбчивый ширинтонец, широко растянув улыбку, указал на свой транспорт, намекая, что придется прокатиться.

– Но я не смогу на нем поехать. Я сегодня впервые увидел одноколесный велосипед.

– Тебе и не нужно уметь, Уильям. – Иллинорд достал из кармана плаща еще одно сиденье и стал прикручивать его позади уже имевшегося.

Уильям догадывался, что ему сейчас предложат ехать вдвоем на транспорте с одним колесом, он в принципе был не против, и у него получилось преодолеть страх предстоящей поездки, хотя в голове постоянно вырисовывалась картина, как Иллинорд с грохотом падает с велосипеда в клоунском костюме. Страх был побежден, осталось теперь найти дверь, которая позволит спуститься с крыши.

– Подскажешь, где спуск с этой крыши? Ты ведь, наверное, знаешь здесь все, – все с той же спешкой говорил Уилл.

– Спуск нам не нужен. Доверься мне, и я доставлю тебя к причалу до отплытия твоего корабля, – Иллинорд указал рукой на плоскую доску, которая тянулась от крыши, на которой они находились, к соседнему дому. – Видишь эти мостики? Я могу добраться к любой крыше в городе, не сделав ни одного шагу по земле. Из плюсов – не нужно толпиться, а из минусов – всегда немного страшновато, – похихикав, рассказал Иллинорд, чем еще больше заставил Уилла волноваться по поводу его вождения.

Дощечки, протянутые между крышами, казались очень хрупкими. Уилла посещала мысль, что они могут не выдержать их двоих. Но времени оставалось все меньше и меньше, нужно было рисковать. Уильям чувствовал, что его страх во всю отражался на его лице, и он уже не пытался его скрывать. Собрав всю волю в кулак, он запрыгнул на заднее сиденье велосипеда к Иллинорду, который уже стоял у края крыши и готов был стартовать.

– Держись за меня крепче и постарайся поменьше шевелиться, чтобы я не потерял равновесие, – сказал Иллинорд, почувствовав, что Уилл уже был готов ехать.

Уильям делал все, о чем его просили. Не шевелился, не сбивал равновесие и старался не отвлекать водителя. Еще он закрыл глаза, об этом его не просили, это было его собственное желание, так ему было проще заставить себя не смотреть вниз. Транспорт проехал по первому мостику, заставив его прогнуться в дугу от веса пассажира и водителя, но все прошло отлично. Преодолевая крышу за крышей, они приближались к причалу, еще пара-тройка домов и должны были оказаться в нужном месте. Но, перекатываясь по следующему мостику, Иллинорд отвлекся на лай собак, он доносился от нижних этажей.

– Уильям, ты видишь там внизу собак? – спросил Иллинорд, остановившись на дощечке между домами.

Уильяму пришлось открыть глаза, чтобы сделать то, о чем его попросили. Посмотрев вниз, он понял, что это лаяли те самые, черные ротвейлеры. Они гнались за ними по переулкам, не упуская из виду.

– Это вонючие псины рыночного сторожа, – с опаской прокричал Иллинорд, заметно разволновавшись.

Уильям догадывался, что животные гонятся именно за ним, но не мог понять, почему они это делают. Он не решался рассказать об этом Иллинорду, но выбора не оставалось, ведь понимал, что от него не отстанут.

– Они гонятся за мной, но я не знаю почему. Я оказался на крыше, потому что они загнали меня туда.

– Эти собаки просто так бы не стали за тобой гнаться, – Иллинорд намекал на то, чтобы Уилл ничего от него не скрывал.

– Я ничего не сделал, – ответил Уилл, пытаясь убедить Иллинорда, что он не натворил ничего противозаконного.

– Тогда нужно поспешить, сейчас сюда сбежится немалая толпа. Можешь выпрямить ноги и замереть. Расставь их как крылья, чтобы мне было легче держать равновесие.

– Я постараюсь! – ответил Уилл и поспешил сделать то, о чем его попросили.

Уильяму показалось, что ширинтонец ему поверил. Еще у него сложилось впечатление, что тот от него что-то скрывал или недоговаривал об этих собаках. Будто у них и вправду была причина гнаться за ним, но это не связано с нарушением установленных правил рынка. О настоящей причине их погони Уиллу оставалось лишь догадываться.

Иллинорд восстановил равновесие и сильным нажатием на педаль велосипеда заставил его тронуться с места. Собаки потерялись из виду, когда забрели в тупик и не смогли перепрыгнуть забор, оказавшийся у них на пути. Мостики Иллинорда закончились на одноэтажном доме, который стоял у железного забора, ограждавшего городскую часть суши от океана. Сама платформа и главные ворота находились в трехстах метрах от крыши дома, на которой они остановились. Главные ворота облепили сотни людей, они стояли, так тесно прижавшись друг к другу, что, казалось, протиснуться между ними будет невозможно. Створки ворот уже были открыты, а неподалеку от платформы на воде величественно пришвартовался огромный корабль. На его металлической корме красного цвета белыми большими буквами, которые потрепали воды и солнечный свет, красовалось его имя. На самой же платформе уже выстроились новобранцы, они ждали, когда за ними приплывут шлюпки, которые спустились на воду из самой палубы корабля.

Уильяму нужно было спешить, но он понимал, что сквозь толпу людей ему не пробраться. Рассматривая высоту платформы, он рассчитал, что сможет забраться на нее с берега, если окажется по ту сторону забора у воды. Забор также казался непреодолимой преградой, Уилл не понимал, что ему делать: сломя голову бежать к воротам, просачиваясь между людьми с криками, чтобы его подождали и не отплывали без него, или попытаться перелезть через железную преграду. Но когда заговорил Иллинорд, все решилось.

– Мы потеряли время, так как я немного сбился с пути. Поэтому я привез тебя сюда, а не к главным воротам.

– Почему сюда? – не понимая, спросил Уильям.

– Видишь ту старую иву? – спросил Иллинорд, указывая на высокое дерево, которое росло перед забором, и своей верхушкой переваливалось через него. – С её помощью ты сможешь перебраться по ту сторону ограды, а дальше, тебе никто не помешает добраться к кораблю.

– Я рад, что познакомился с тобой, Иллинорд, – сказал Уильям, поняв, что настал момент прощаться. – Без твоей помощи я бы не оказался здесь. Скажи, как я могу отблагодарить тебя?

– Это я должен тебя благодарить, – улыбаясь, возразил Иллинорд. – Если бы не ты, я бы никогда и не проверил, работает ли дополнительное сиденье. – Ширинтонец рассмеялся, и его настроение передалось и Уиллу. – А если серьезно, не растеряй свою доброту, которая в твоем сердце. Там, на корабле, таких мало осталось.

– Ты этого не можешь знать, – сказал Уилл, не понимая, почему Иллинорд так сказал.

– В этом городе, как на корабле. А поверь мне, здесь все именно так. Думаю, ты поймешь, о чем я.

Уильям подумал, что ему или снова что-то не договаривали, или он и вправду не понял суть сказанного, но разбираться в этом совсем не было времени. Поэтому он попрощался с Иллинордом, который тут же укатился на своем транспорте, и направился к старой иве.

Перебраться по широкому дереву на ту сторону не составило труда. Сделав это, Уильям бросился бежать к платформе, к которой уже подплыли те самые лодки для новобранцев. Подбегая все ближе и ближе, он заметил, что на него стали обращать внимание люди, стоявшие по ту сторону забора. Они быстро разнесли весть о том, что видят ребенка в запретном месте, и подняли шум из возмущений и недовольства. Но Уилл старался не обращать на них внимания. Подбежав к платформе, он с удивлением для себя понял, что она оказалась выше, чем предполагалось, ее высота составляла примерно два метра. Уильям не видел, что сейчас происходило на платформе, поэтому не понимал, сколько у него осталось времени. Но одно его радовало, шлюпки с новобранцами еще не отплывали обратно к кораблю, а это означало, что посадка еще не закончилась. Окинув взглядом платформу, Уилл заметил, что у самого дальнего ее края от суши из-под воды торчал огромный валун, с его помощью можно было попробовать забраться на платформу. Недолго думая, он приподнял подол своего плаща и побежал по воде к валуну. Забравшись на него, Уильям смог разглядеть, что происходит на платформе, для этого ему пришлось стать на носочки. Его волнение осело, как мутная вода на дно, когда он увидел, что детей только начали рассаживать по шлюпкам.

Люди из корабля были одеты в яркие костюмы и плащи, которые походили на парадные наряды. Команда не реагировала на крики толпы, которые пытались обратить их внимание на ребенка за забором. Казалось, что они не отвлекутся ни на чей зов, возможно, это было в их корабельных правилах, а возможно, они и вправду ничего не слышали. Или не могли разобрать слова, которые им выкрикивали из-за оркестра, присутствовавшего в портовой части для создания праздничного настроения.

Уильям понял, что кричать было без толку, поэтому он принял решение снять один ботинок и бросить его на платформу, пытаясь привлечь таким образом внимание команды. И у него получилось сделать это. Один из корабельных представителей обратил внимание на ботинок, упавший рядом с ним. Но посмотрев на него пару секунд, он без раздумий продолжил делать свою работу – спускать детей к шлюпкам. Недолго думая, Уильям снял оставшийся ботинок и также бросил его на платформу, но узнать судьбу второго ботинка ему так и не удалось. Его отвлекло чье-то касание к левой ноге, будто кто-то обвязал ее веревкой. Посмотрев вниз, Уилл увидел, что за лодыжку его крепко ухватил щупальцем огромный спирг и стал тащить под воду. Не удержавшись на ногах, Уилл упал спиной на камень и стал крепко держаться за него руками.

– На помощь! – прокричал он, не надеясь, что его услышат.

Уилл стал отбиваться от водоплавающего свободной ногой, даже сумел врезать ему ступней по голове, которая на миг показалась из-под воды. Вскоре Уильям услышал, что к нему спешат на помощь, он не был уверен, что на этот раз услышали его крик, скорее второй ботинок привлек к нему внимание.

– Мистер Фуалк, я видел его здесь! – прокричал кто-то, кто находился на платформе.

Уилл поднял голову и увидел, что на него смотрят трое матросов. Один из них спрыгнул к нему на камень и стал протягивать руку.

Уилл не разглядел, того кто тянул ему руку, но его голос казался знакомым, будто он слышал его сегодня на ярмарке. Узнать кто это был ему не удалось, так как когда он уже был готов схватиться за руку помощи, спирг утащил его под воду, и он со звоном ударился головой об камень.

Глава вторая.

Дело двух племен

Небо уже потемнело до черно-синего цвета, будто радость сменилась на грусть. Ветер свистел над чащей лесных деревьев, в которую только что вбежал Иллинорд. Его потрепанный вид говорил о том, что он бежит уже долгое время, а его частые оглядки назад и тревога в глазах – о том, что его кто-то преследует, кого-то, кого стоило бояться. Ведь этот юноша был одним из самых смелых молодых людей своего возраста в портовой части Оннирлитовых земель.

Позади него раздавался лай собак рыночного сторожа. Иллинорд не мог найти их взглядом, но понимал, что они вот-вот настигнут его. Он знал это по тому, что каждый следующий их лай слышался ему все громче и громче. В лесу было мало тропинок, по которым можно было поехать на велосипеде, поэтому ему пришлось тащить свой транспорт в руках.

Не заметив торчащего из-под земли корня дерева, рядом с которым пробегал, Иллинорд споткнулся и упал, сделав несколько кувырков. Он понял, что потерял свой велосипед, и тут же бросился его искать. Сквозь кроны деревьев просачивался лунный свет, только он помогал хоть что-то разглядеть в ночной темноте. Иллинорду удалось найти свой транспорт, он увидел блеск от лунного света в его металлической раме. Но поднять его ему так и не удалось. Перед ним, выбежав из кустов, остановился поросенок. Обычный фермерский поросенок, только непривычный для этого животного ярко-коричневый цвет шерстки делал его необычным. Поведение его также казалось странным, он будто что-то хотел сказать, а, видя, что его не понимают, пытался сделать это еще громче.

– Я не понимаю, что ты хочешь мне сказать. Но если ты меня понимаешь, тогда беги отсюда, сейчас здесь будут вонючие псины. Меня они не тронут, а вот тебя точно захотят поймать.

Иллинорд пытался заставить поросенка бежать прочь, чтобы спасти ему жизнь и не попасться самому, он знал, что если за тобой гонятся собаки рыночного сторожа, то это неспроста. Иллинорд был уверен, что ничего противозаконного не совершал, а это означало только одно: он попал в поле интересов тех, кто следит за порядком в отношениях между двумя племенами. Но порядка и этих правил он не нарушил. Незнание чем он провинился еще больше заставляло его бояться быть пойманным.

Оттолкнув поросенка, Иллинорд заставил его спрятаться обратно в кусты, а сам поднял свой велосипед и снова бросился наутек, но, не пробежав и пары десятков метров, его догнали и окружили те самые ротвейлеры. Сопротивление было бесполезно, оставалось только ждать, когда здесь окажется хозяин собак и пара тройка человек, которых Иллинорд будет видеть впервые. Так это зачастую бывает, когда дело касается отношений между племенами. Хотя Иллинорд знал в лица практически всех жителей портового города, ведь он вырос здесь и все время проводил на улице.

Ожидая встречи с людьми, которые объявили его в розыск, Иллинорд услышал шум двигателя автомобиля. Собаки тоже обратили на него внимание. После чего сквозь листву стал пробиваться яркий свет фар, который, приближаясь к ним, становился все ярче. Свет напугал ротвейлеров, но они остались стоять на местах, а Иллинорд уже пытался отбежать в сторону, так как понял, что автомобиль движется прямо на него. Вслед за ним побежала и одна из собак, животное столкнулось с бампером автомобиля, когда тот остановился ровно на том же месте, откуда отбежал Иллинорд. Собака откатилась на пару метров, а поднявшись, тут же с душераздирающим лаем бросилась бежать в сторону города к своему хозяину. Два других ротвейлера также испугались и рванули вслед за своим сородичем.

Иллинорд уже встречал этот автомобиль, он видел его сегодня на портовой площади, это был черный чейзэркорн. Такую машину, наводящую ужас своим видом, точно не забыть, если однажды увидишь. Освободившись от присмотра собак, Иллинорд поспешил спрятаться, пока его не заметили. Он побежал к упавшему сухому дереву и спрятался за его ветками.

Из машины вышла ширинтонская супружеская пара, которую Иллинорд также видел на портовой площади. Женщина казалась напуганной, она осталась стоять у открытой двери, а ее супруг пошел проверять, кого он сбил.

– Повторяю, Мэнита, это была собака. Я точно слышал ее лай.

– Томас, сколько раз я повторяла тебе, что ты должен ездить медленнее.

– Извини, дорогая. Не переживай, мы найдем Макса, – успокаивал супругу Томас. – Он не мог далеко убежать.

Томас подошел к фаре машины и вытащил её, потянув за кольцо сверху на крышке. Фара стала похожа на ручной фонарь. Через некоторое время её свет погас, тогда Томас крутил рычаг, расположенный на её задней части, и фара снова накапливала свет, чтобы гореть ещё некоторое время.

Супруги стали внимательно всматриваться в темноту между деревьями, они звали своего сына по имени, но тот не откликался. Светом они приманили к себе того ярко-коричневого поросёнка, который встретился Иллинорду. Животное запрыгнуло на заднее сиденье их автомобиля через открытую водительскую дверь и спряталось там, чем напугало и без того дрожащую от ужаса Мэниту.

– Что это было, Томас?! – возгласила Мэнита.

– Это всего лишь поросёнок, – пытался передать своё спокойствие жене Томас.

– Зачем он забежал к нам в машину?

– Я не знаю, дорогая, возможно, он прячется от кого-то. В лесу ведь много опасных зверей, – Томас понял, что стоит выбирать выражения, чтобы не заставить супругу переживать ещё сильнее, и попытался переиначить сказанное. – Я хотел сказать, что для беззащитного поросёнка здесь много опасных зверей, только для него.

– Кто вы и как здесь оказались?

Раздался грубый хриплый голос того, кто только что вышел из-за теней деревьев и попал под свет фары. Иллинорд знал, кто задал этот вопрос, голос принадлежал рыночному сторожу. Он казался разозленным и недовольным, наверное, из-за того, что случилось с его собакой. Следом из темноты вышли четверо рыночных рабочих, они также были напряжены, каждый из них в руках держал по факелу.

– Это вы покалечили мою собаку? – добавил сторож к уже заданным вопросам.

– Она внезапно оказалась у нас на пути. Я не успел нажать на тормоз, – пытался объяснить ситуацию Томас. – Извините нас, нам очень жаль. Надеюсь, с вашим питомцем будет всё в порядке.

– Кто вы и как здесь оказались? – не обращая внимания на извинения, повторил сторож.

– Я Томас Обих, а это моя супруга Мэнита Обих. Мы ищем своего сына, его зовут Макс. Он убежал в лес, и мы не можем его найти, – представился Томас, и описал сложившуюся ситуацию, из-за которой они здесь оказались.

– Может, вы видели его? Ему всего десять лет. Мы были бы вам очень признательны за помощь, – добавила Мэнита в надежде, что они могли встретить их сына, но вскоре поняла, что ей не собираются отвечать.

Супруги заметили, что сторож услышал шум в их машине. Его глаза посетил первобытный страх, будто он ожидал там увидеть то, чего боялся больше всего на свете.

– Кто в машине? – немедленно потребовал ответа сторож, но получить его не успел.

Все отвлеклись на хлопки крыльев огромных орлов, которые зависли над кронами деревьев в количестве трёх особей. Провисев так пару секунд, они медленно стали спускаться на землю, разбрасывая листву и сухие ветки в разные стороны широким размахом своих крыльев. Ещё они погасили факелы, которые рыночные рабочие тут же принялись поджигать.

На каждом орле сидел рулевой из племени ширинтон. Рулевыми называли тех, кто управляет полетом орла. Они были одеты в кожаные комбинезоны, которые плотно на них сидели, практически обтягивали их тела, а на головах у них были шапки с опущенными козырьками, которые прятали глаза и всю верхнюю часть лица. Головные уборы также были сделаны из кожи. Такие наряды не походили на повседневную свободную одежду, Иллинорду уже доводилось встречать людей в таких одеяниях. Когда-то давно он видел их на ярмарке среди торговых рядов. Тогда не получилось разгадать загадку их одежды, но теперь он знает, что в тот день видел рулевых.

– Довольно вопросов, Мэрил, у вас нет права задавать вопросы. Это дело не в вашей юрисдикции, – сказал самый старший из рулевых, после чего спрыгнул со своего орла на землю.

Этот рулевой вел себя так, будто он хозяин сложившейся ситуации, держал свою голову выше остальных. Но в то же время он был напряженным, должно быть то, что он делал, было очень важно для него как ни для кого другого.

Двое других рулевых остались на орлах. Один из них подхватил поводья орла, который остался без рулевого, и подтянул его к себе.

– Прошу прощения, Дарио Слинорд, – извинился сторож Мэрил и смиренно отошел в сторону.

– Чтобы впредь этого не повторялось, – Дарио смотрел на Мэрила до тех пор, пока не почувствовал, что тот усвоил поданный ему урок. – А теперь покажи же мне, где он. Я рисковал быть замеченным годархидцами. Надеюсь, это было не зря.

– Он внутри автомобиля, – ответил Мэрил, указывая на транспорт рукой. – Эта семейка его спрятала.

После слов Мэрила Дарио Слинорд тут же направился к автомобилю семьи Обих. Он будто к чему-то готовился, его руки стали слегка дрожать, а глаза наполнялись озабоченностью и еле-еле уловимым страхом. Но прочитав в глазах Томаса и Мэниты непонимание того, что здесь происходит, его азарт в глазах осадила мысль, что сегодня не тот день, чтобы завершились его поиски.

– Ваш поросенок забежала ко мне в машину, мистер Слинорд? – спросил Томас, удивляясь происходящему вокруг. – Будьте осторожны, он хоть и домашнее животное, но ведет себя словно дикое.

После слов Томаса надежды Дарио тут же рухнули, и он поспешил открыть дверь автомобиля. Поросенок тут же выскочила и, не раздумывая, скрылся в лесной чаще. Увиденное разозлило Дарио, но он был к этому готов, наверное, поэтому смог держать себя в руках.

– Ты сказал, что твои собаки почувствовали его? – возмущаясь, Дарио направился к Мэрилу. – Или может, они просто погнались за ужином?

– Я сам видел того парня, под ваше описание он подходил. Мои собаки гнались за ним, пока эта семья не сбила одну из них, – Мэрил пытался убедить Дарио, что не врет, но понимал, что его слов было недостаточно.

– Возможно, ваши собаки гнались за нашим сыном. Его зовут Макс. Ему десять лет. Мы переживаем, что он мог потеряться, – снова понадеявшись на помощь, повторилась Мэнита.

– Это был не ваш сын, – ответил Мэрил Мэните, в надежде, что та больше не будет встревать в разговор. – Это был подросток, невысокого роста из ширинтонцев. Я его точно видел, я на вашей стороне, мистер Слинорд. Мы все здесь на вашей стороне, поэтому мне нет смысла обманывать. Мои собаки почувствовали его, а они не ошибаются, вы знаете это.

Дарио долго всматривался в глаза Мэрила, чтобы убедиться, что тот не врет, но его вдруг отвлек один из рулевых.

– Мистер Слинорд, ваш орел тревожится.

– Отпусти поводья, – тут же скомандовал Дарио. – Он кого-то учуял.

Как только орлу отпустили поводья, он отправился в темноту лесной чащи, куда не попадал свет от факелов и фар чейзэркорна.

Иллинорд понимал, что птица учуяла именно его, так как, понюхав автомобиль, она направилась прямо к нему. Каждый его шаг по траве разносился громким эхом в темноте. Птица уже была в десяти шагах от него. Иллинорд осознавал, что скорее всего его поймают, но все же рискнул побежать в надежде, что сможет найти тропинку, и с помощью своего велосипеда ему удастся оторваться.

Устроив погоню, Иллинорду почувствовал, что его вот-вот потеряют из виду, так как все оказались довольно далеко позади. Найдя в темноте между деревьями вытоптанную дорожку, он тут же прыгнул на свой транспорт и постарался ехать как можно быстрее. В спину ему уже никто не кричал, но подняв голову вверх, он увидел над собой парящего орла, который тут же приземлился перед ним, перегородив ему путь. Иллинорд резко остановился и понял, что бежать дальше было некуда, так как вскоре все три птицы окружали его со всех сторон.

Дарио спрыгнул со своего орла и тут же поспешил к Иллинорду. Он делал это с таким рвением, что даже не передал поводья своей птицы другому рулевому.

– Бибори Григо? Узнаешь меня? Я твой старый друг, Дарио Слинорд, – Дарио с неким трепетом задавал вопросы, предполагая, что он на верном пути и вскоре ему ответят и узнают.

Иллинорда удивило сказанное ширинтонским рулевым. Он не знал, что ответить, и понимал, что его с кем-то спутали.

Дарио решил раскрыть свое лицо, приподняв маску рулевого, он показал Иллинорду свои прямые, строгие контуры щек и продолговатый нос, надеясь, что это поможет ему, и его поскорее вспомнят. Но вскоре на его лице появилось разочарование, когда ему стало понятно, что его все же не узнают.

– Ты не мог меня забыть, – возмутился Дарио. – Тебя учуяли собаки Мэрила, не обманывай меня, пожалуйста, прошу тебя, Бибори.

Иллинорд не мог больше молчать. Он не понимал, почему незнакомый ему человек уверяет его, что они знакомы, и его начало пугать происходящее.

– Я правда не знаю, почему они погнались за мной. Собаки преследуют меня от самого причала, – пытался объясниться Иллинорд. – Я не вор и не состою в сговоре ни с одним из племен.

Дарио заинтересовало услышанное, он словно в один миг выбросил навязчивую идею заставить Иллинорда вспомнить его. Теперь рулевой, будто искал зацепки и ключи в только что услышанном.

– От самого причала говоришь? – задумался Дарио, и его глаза будто озарило решением головоломки. – Если ты и вправду не он, должно быть, ты встречался с ним, поэтому на тебе остался его запах, и собаки погнались за тобой. Свяжите его покрепче, он полетит с нами. Не отпустим, пока не узнаем все, что ему известно, – Дарио скомандовал рулевым и отправился к своему орлу.

Когда Иллинорд понял, что на секунду остался без присмотра, его инстинкт скомандовал ему попытаться еще раз убежать. Он послушался его и на этот раз попробовал уже скрыться в чаще деревьев, сбежав с дорожки, прихватив свой транспорт. Но добежать не получилось, он почувствовал, как орел своим клювом схватил его за плащ и приподнял. Посмотрев на птицу, Иллинорд увидел верхом на ней Дарио, и в этот раз тот уже улыбался ему.

– Бежишь, значит, есть что скрывать! – прокричал главный рулевой.

Иллинорд имел смелость убегать, так как знал, что его не тронут, даже если поймают. Он не любил раскрывать свою настоящую личность и все делал для того, чтобы это оставалось тайной как можно дольше.

– Может, поделишься тем, что скрываешь? – попросил Дарио. – И я попрошу своего орла отпустить тебя.

– Вам и так придется меня отпустить, мистер Слинорд, – потребовал Иллинорд. – Я внук Торы Форрон. У вас нет права меня задерживать, поскольку мы соблюдаем нейтралитет в спорах между племенами.

Иллинорд никогда не вникал в дела межплеменных распрей, ему это было не интересно, поскольку оттуда тянуло спорами и озлобленностью друг к другу. Еще оттуда тянуло тяжелыми воспоминаниями, которые касались лично его самого. Он старался держаться от всего этого подальше, чтобы прошлое не вернулось и не заставило его вспомнить все то, что приносило только грусть, боль и обиду. Маска клоуна помогала ему отчасти скрыться, ведь его могли узнать на улице те, кто участвуют в делах между племенами. Его бабушка являлась главой общества, которое придерживается нейтралитета в многолетних спорах. Поэтому Иллинорд мог стать отличным рычагом давления для любой из сторон. Но также его имя могло помочь ему избежать ситуации, как та, в которой он оказался. Конечно, это сработало бы лишь в случае, если он оказался бы среди тех, кто придерживается правил, установленных гильдией бабушки. А сейчас Иллинорду показалось, что в глазах Дарио не было желания навредить ему, что тот всего лишь искал человека, который был ему дорог, при этом не имея цели навредить другим. К тому же он сам ссылался на правила, когда запретил Мэрилу задавать вопросы семье Обих.

Услышанное привело Дарио в легкий ступор, и в его голове родились противоречивые мысли. Он постучал своему орлу по спине, приказав отпустить Иллинорда. А двое других рулевых переглянулись друг с другом, будто они впервые оказались в подобной ситуации.

– Мистер Слинорд, что прикажите нам делать? – нервничая, спросил один из рулевых.

– Смотрите по сторонам. Увидите кого, сразу сообщите мне, – скомандовал Дарио и спрыгнул с орла к Иллинорду. – Чем сможешь подтвердить сказанное?

Иллинорд растерялся, он вспомнил слова бабушки, что в такой ситуации ему нужно будет предъявить ее амулет как доказательство, что он является ее внуком. Но он почти никогда не носил его с собой, так как не рассчитывал, что тот ему так скоро понадобится. Поэтому Иллинорд не знал, что ответить, а пристальный взгляд Дарио все сильнее впивался в него.

– У меня есть амулет, его дала мне бабушка, – сказал Иллинорд, понимая, что ему придется предъявить доказательства своим словам.

– Покажи мне его, – потребовал Дарио. Он уже с трудом сдерживал себя, так как понимал, что его планы и надежды рушатся прямо в эту секунду.

– Игла в синем кольце, – быстро проговорил Иллинорд, надеясь, что ему поверят.

– Ты мог просто услышать о нем. Я все еще тебе не верю.

– Вы должны поверить мне, – требовал Иллинорд, понимая, что его слова всего лишь пустота для рулевого.

В этот момент из темноты выбежали сторож и рыночные рабочие. По физиономии Мэрила, было понятно, что он узнает юного ширинтонца с годархидским именем.

– Скажи мне, что ты знаешь, за кем гнались твои собаки? – спросил Мэрила Дарио, догадываясь, каким будет его ответ.

Мэрил подтвердил слова Иллинорда, назвав его по имени, чем заметно огорчил Дарио. Ведь его поиски на этом остановились, как минимум, пока не появится новая зацепка.

Ввиду новых обстоятельств с раскрытием личности, Иллинорда отпустили, так как не имели право удерживать.

Бабушка Иллинорда жила в лесу Инов, в дальней его части от портового города. Её домом был небольшой замок, который прятали кроны высоких деревьев. Лишь его четыре острых каменных башни виднелись из-под настила лесной чащи. Иллинорд довольно неплохо ориентировался в части леса, которая тянулась от города до дома бабушки, поэтому, поняв, что к дому бабушки он находится ближе, чем к городу, решил отправиться к ней в гости.

– Иллинорд…

– Да?

– Ты знаешь, где ты уснул?

– Нет, подскажи мне, бабушка.

Иллинорд приподнял голову, когда понял, что проснулся. Осмотревшись, он заметил, что лежит на соломе в загоне для зверей, который на данный момент пустовал. У входа перед еле приоткрытыми воротами стояла Тора Форрон. В ее лице просматривалось недовольство, которое она в полной мере выражала своему внуку. Бабушка Иллинорда зачастую носила яркие одежды, сейчас на ней был желтый плащ с железными пуговицами и шляпа такого же цвета, а на руках были испачканные грязью перчатки для работы в огороде.

– Ты спишь в старом сарае, который мы собираемся восстанавливать, – сказала Тора, оглядывая фронт работ. – В последнее время мы находим все больше и больше зверей, так что не мешало бы здесь прибраться и все починить. Может, и твоя помощь пригодится, раз уж ты здесь, Иллинорд.

Иллинорд поднялся на ноги, стряхнул с себя солому и направился к бабушке поздороваться.

– Я не знаю, как здесь оказался, – ответил Иллинорд, обняв бабушку.

Тора не поверила словам внука, а тот и не надеялся, что ему поверят. На улице уже настало утро. Иллинорд с бабушкой вышли из загона, который располагался рядом с главным построением во дворе, и отправились в саму цитадель замка. Замок был небольшим, главное построение достигало высоты трех этажей. От него тянулись две застекленных веранды, каждая из которых насчитывала по несколько десятков метров в длину. Внутри веранд всюду были расставлены горшки с цветами и декоративными кустами, а также небольшие клетки для птиц прятались среди тех растений. Во дворе же повсюду стояли вольеры для зверей и птиц, сейчас они до отказа были заполнены животными разных видов и пород. Животные удивляли своим ярким окрасом, он был непривычен практически для каждой особи. Отовсюду доносился шум «природы», особенно крики животных усиливались, когда на глаза им попадались люди. Тора и Иллинорд вошли в веранду и пошли через нее к главному построению, в саму цитадель замка.

– Я знаю, как ты здесь оказался. Мистер Мэрил мне рассказал, какое приключение с тобой случилось, когда этой ночью привез новое животное. Тебе придется рассказать мне все, что с тобой вчера приключилось, чтобы я смогла понять, почему за тобой погнались собаки мистера Мэрила.

– Я расскажу тебе все, – ответил Иллинорд и постарался вспомнить весь свой вчерашний день.

– Я знаю, что ты стараешься держаться от проблем между племенами подальше. Но надеюсь, ты все же понимаешь, насколько все это серьезно, – бабушка намекнула на то, что ждет историю вчерашнего дня со всеми подробностями.

– Вчера после сна я взял свой велосипед и отправился на ярмарку, как делаю это каждый день. Ты знаешь, что я люблю наблюдать за людьми, особенно на ярмарочных улицах, – неожиданно для самого себя Иллинорд странно хихикнул, будто подтвердил самому себе, что эта его привычка кажется даже ему странноватой. – До обеда ничего необычного не происходило…

– Вспоминай любую мелочь, всех, с кем ты говорил или случайно столкнулся, – еще раз напомнила бабушка о важности каждой детали.

– Я познакомился с парнем, его звали Уильям Обих. Он был похож на годархидца, но сказал, что у него нет второго имени. Он искал своего брата Макса. Я помог ему советом, подсказал, где лучше искать его брата, и мы разошлись. После этого я отправился домой, чтобы снять костюм клоуна.

– Ты тот самый клоун, на которого жалуется половина владельцев ярмарочных палаток? – спросила бабушка.

– Даже ты не смогла понять, что это был я, – Иллинорд, гордясь собой, растянулся в улыбке. Ему было лестно понимать, что личность под маской клоуна не смогла разгадать даже его бабушка, а ведь от нее было трудно что-то скрыть или утаить.

– Значит, это ты рассказываешь всем страшные истории обо мне? – возмутилась бабушка, но ее возмущение скорее напоминало удивление.

– Извини, я хотел защитить тебя от нежеланных людей. Хотел, чтобы к тебе боялись подойти всякие глупцы. – Иллинорд пытался оправдаться, он чувствовал, что бабушка понимает мотивы его поступка и в какой-то мере поддерживает.

– Надеюсь, ты рисовал меня не очень грозной дамой в своих историях? Ни то ко мне больше никто и никогда не подойдет, – посмеялась бабушка. – Я тоже люблю тебя, Иллинорд, но давай займемся делом, продолжи рассказывать о вчерашнем дне.

Иллинорд на секунду посмотрел на бабушку и взглядом передал ей все тепло, которое чувствовал к ней. Он дорожил ею, ведь, кроме нее, у него больше никого не было.

– Я переоделся и отправился бродить по крышам. Оттуда лучше видно, что происходит на улицах. Я снова встретил Уильяма, на этот раз у шарфовни. Там был еще мистер Мэрил со своими собаками и человек, которого называли Уриго Кэрэбилац. Его сопровождала пара рулевых. Я убедился, что они рулевые, когда увидел этой ночью в лесу людей в таких же одеждах, они сидели верхом на орлах.

– Этот юноша, Уильям Обих, снова в твоей истории, – подметила бабушка.

– Это была не последняя наша с ним встреча. Я встретил его снова, когда побежал на крики о помощи. Нашел его на крыше одного высокого дома. – Иллинорд посмотрел на бабушку, когда внезапно понял, что не рассказал ей самого главного. – Уильям говорил, что поступает в школу спасателей на «Трафальгар», и я помог ему не опоздать на корабль.

Бабушка на мгновение задумалась, она пыталась дополнить историю внука тем, что знала сама.

– Когда ты заметил, что за тобой гонятся ротвейлеры мистера Мэрила?

– Когда мы с Уильямом по крышам добирались к причалу. Они на какое-то время перестали меня преследовать, но потом погнались снова, когда после отплытия «Трафальгара», я направился домой.

– Возможно, они преследовали не тебя, Иллинорд, – предположила бабушка. – Возможно, собаки гнались за тобой из-за того, что на тебе остался запах того, кого они искали. Если сложить все воедино, погоня велась за Уильямом Обих, а когда он отплыл на корабле, собаки потеряли его запах, и затем, нашли этот же запах на тебе и пошли по его следам.

Неожиданно для Иллинорда раздалось визжание поросенка, он не ожидал его услышать, потому что они с бабушкой шли по веранде, в которой были только клетки для птиц. Это был тот самый ярко-коричневый поросенок, который встретился ему в лесу. Он сидел внутри клетки для птиц, в которую, казалось, с трудом смог поместиться. Как только животное увидело Иллинорда, оно начало визжать без умолку, а самого Иллинорда порадовала неожиданная встреча.

– Я встретил его в лесу этой ночью. Он смотрел на меня, будто что-то хотел сказать, как делает это и сейчас.

– Его принес, мистер Мэрил, – сказала бабушка.

– Почему он на веранде в клетке для птиц, а не на улице, где остальные звери? – удивлялся Иллинорд. – Этот поросенок относится к числу уникальных животных, о которых ты мне рассказывала? Он понимает меня?

– Зверям уже не хватает места, поэтому приходится расселять их где есть свободный уголок. Таких животных стали приносить все чаще. Здесь каждая птица понимает тебя, и этот поросенок тоже. Только те, что отвернулись, скорее всего, уже не разберут слов.

Птицы в клетках, как и те, что на улице, были непривычных окрасов для своих видов. Большинство из них постоянно кричали, особенно когда мимо них проходили Иллинорд с бабушкой.

Тора постаралась отвлечь внука от любования поросенком, и показала всем своим видом, что намерена поговорить на тему, от которой он уже много лет старался держаться подальше.

– Иллинорд, ты мой единственный внук и единственный, кто остался у меня.

– Бабушка…

Иллинорд понял, о чем сейчас пойдет разговор, поэтому хотел попросить не поднимать эту тему. Он знал, что бабушка в который раз будет просить его вступить в гильдию нейтралитета, в которой она являлась главой, и стать ее помощником. Но Иллинорд не хотел принимать участие в разборках между племенами, так как каждый раз затрагивая эту тему, он вспоминал историю своих родителей, которые состояли в гильдии бабушки. Они однажды не вернулись с очередного миротворческого задания, и по сей день о них ничего не известно.

– Послушай меня, – Тора перебила внука, не дав ему сказать, так как знала, что услышит дальше. – Ты видишь, что никуда от этого не деться, ведь ты мой внук, а это означает, что ты с самого рождения мой помощник. Я многого тебе не рассказывала, ты много чего не знаешь, потому что отказывался меня слушать. Дай мне еще один шанс показать, с чем мы все здесь боремся. Я хочу, чтобы ты сейчас вместе со мной присутствовал на собрании гильдии. Уверена, что после, ты захочешь задать вопросы, которых избегал все это время. Ведь грядут большие перемены, и они никого не оставят в стороне.

Иллинорд с трудом, но все же принял предложение бабушки. Он видел, как сейчас для нее было важно показать ему труд всей своей жизни. Когда Иллинорд был совсем маленьким, он старался избегать каждого разговора, в котором заходила речь о гильдии бабушки, вспоминая ее, тот вспоминал своих родителей. А вспоминая родителей, он возвращался в тот день, когда они пропали, или бросили его. Иллинорд не мог ответить себе на многие вопросы, связанные с их пропажей, поэтому каждый раз отказывался вступить в гильдию нейтралитета.

Но сейчас он видел, что бабушка нуждается в нем как никогда. Иллинорд принял решение больше не прятаться от вопросов, которые каждый день по несколько раз повторяются в его голове. Так не могло продолжаться вечно, ведь чем старше он становился, тем труднее было вспоминать тот день, когда не вернулись его родители. Пришло время поискать ответы на все вопросы.

Дожидаясь собрания гильдии нейтралитета, Тора привела Иллинорда в зал собраний. Круглая комната была похожа на небольшего размера амфитеатр с лавками, расставленными по кругу, а в самой середине помещения возвышалась небольшая сцена с деревянной трибуной для оратора. Тора спрятала внука в одном из шкафов, которые стояли у стен комнаты. Попросила его внимательно слушать дискуссию, которая вот-вот начнется, а если услышит или заметит что-то странное, пусть запомнит это и расскажет ей после окончания собрания.

Некоторое время комната пустовала и вокруг царила тишина, но вскоре в нее стали входить люди, они заняли практически все ближайшие к сцене лавки. Входящие делились на группы, их отличали друг от друга одежды, рост и манера поведения. В каждой группе, а их Иллинорд насчитал всего пять, был человек, который представлял ее, такой избранник занимал ближайший ряд к сцене. Когда в зал вошла Тора Форрон в ярко-желтом платье и такого же цвета шляпе, все тут же поднялись со своих мест, чтобы поприветствовать ее. Она поднялась на сцену и встала за трибуну, а как только она дала команду дворецкому закрыть дверь, в зале тут же поднялся шум. Он доносился практически из каждого рта здесь присутствующего. Все словно по команде вплотную прижались к сцене, чтобы быть услышанными. Главы групп стали тянуть руки, каждый из них желал выступить первым и рассказать о своей проблеме.

Иллинорд удивился такому поведению людей в зале. Он будто оказался на ярмарке, где каждый старался быть громче остальных.

– Пусть сначала говорит Тэрон Вотс из Хокгорда, города на скалах.

Тора Форрон указал на упитанного годархидца, чья группа носила плащи красного цвета. Мистер Вотс и его свита, казалось, были напуганы больше остальных.

– Спасибо вам, миссис Форрон, – переведя дыхание, мистер Вотс поднялся к трибуне и тут же приступил делиться своими проблемами. – Как вы все знаете, мой город граничит с последними землями Оннирлита.

– Не только ваш город стоит на границе земель Оннирлита, – подметила мадам Стефана Тигили. – Равнинный берег находится у самого края западной части воды.

Группа мадам Тигили выделяла себя, нося плащи желтого цвета. Ее люди также казались напуганными, но, в отличие от группы мистера Вотса, пытались скрыть свой страх. Сама же мадам Тигили была белокожей пышной дамой, поэтому она вступала в разговор после того, как с трудом переводила дыхание.

– Попрошу не перебивать меня, мадам Тигили. Слово дали мне, – возразил мистер Вотс, после чего продолжил: – Земля сжимает свои края. Ее края уже подступили к моему городу. Мне кажется, пришло то время, когда нужно рассказать обо всем людям.

– Этому не бывать! – возразил еще один годархидец, чью группу выделяли одежды белого цвета, расшитые золотыми узорами. На их плащах той же золотой нитью были вышиты изображения волчьих голов, смотрящих вперед. – Если рассказать всем, начнется паника. А это никому не нужно, ведь ни одна экономика, даже самого богатого города не переживет этого, не говоря уже о людях, которые попросту не будут знать, что им делать. Начнется паника, против которой мы будем бессильны.

– Вам не понять меня, мистер Дигильтон, – возмутился мистер Вотс замечанию, которое, по его мнению, казалось издевательским. – Город Высоких скал находится в самом центре Оннирлитовых земель. Вам нужно начинать волноваться в последнюю очередь.

Мистер Дигильтон и его группа выглядели спокойнее других групп, казалось, что их не волновали проблемы остальных, так как сами они должно быть их не имели. Ларок Дигильтон был худощавого телосложения, его губы и брови опустились так низко, что, казалось, будто он все время чем-то недоволен.

– Жители моего города превращаются в зверей, – продолжил мистер Вотс, обращаясь ко всем. – Это происходит не у края земель Оннирлита, а уже в чертах моего города. Одна дама проснулась и наткнулась в своей спальне на свинью, а странность в том, что в нашем городе не занимаются разводом этого животного. Миссис Форрон, нужно принимать меры, иначе мой город уйдет за границы земель вместе с его жителями.