У.О.
Пролог
Июль 2110 года
Тревожная трель сигнализации оторвала Сергея Борисовича от деловой переписки.
– Что за чёрт… – бормотнул он под нос. Курсор на дорогом плазменном экране мгновенно переместился, внося его восклицание в общий текст послания.
– Отменить ввод,– скомандовал глава Комитета. «Чёрт» из документа исчез.
– Спутниковая связь. Пульт охраны. Виктор,– быстро проговорил Сергей Борисович.
Текстовый документ пропал с экрана, вместо него появилось чёткое изображение взволнованного лица.
– Что происходит? – осведомился глава.
– Дрянь какая-то,– прозвучало в ответ.
Шеф катнул желваки и нахмурился.
– Простите, Сергей Борисович, растерялся в связи с нестандартностью ситуации.
– Очень плохо, что мой начальник охраны теряется в нестандартных ситуациях,– глава брезгливо поморщился. В мире, где всё способны делать компьютерные программы, не следовало доверять человеку. Даже в мелочах. Увы, человеческий фактор неотвратим и в 22-м веке! – пришли мне картинку с видеокамеры. Немедленно.
Неужели он это сказал? Как будто непонятно, что сделать это нужно тот час же! Создали бы специально для него каких-нибудь штатных биороботов, что ли… Они прекрасно заменили бы всех стражей вместе взятых и начальника охраны в том числе…
А вот членов его команды ни один биоробот не заменит. Профессионалы!
Всё-таки этот кретин шлёт файл нестерпимо долго! 3 секунды! За это время можно отправить программу по усовершенствованию быта шести соседних планет!
Наконец на экране замелькало цифровое изображение: хрупкое, лёгкое и тонкое, как кошачий ус, тельце безуспешно стучало кулачками в бронированное стекло.
Так была устроена система безопасности – чужак, попавший в здание Комитета, мгновенно лишался пути как вперёд, так и назад – из стены выезжало одновременно два стекла, сделанных из синтезированных алмазов, его прочности позавидовал бы любой природный «прародитель». Непрошенный гость тут же оказывался отрезанным от всего мира. Сергей Борисович свято верил, что исчезнуть из этого аквариума не под силу даже величайшим иллюзионистам. Да что греха таить, он и сам не представляет, как выбраться из алмазного плена. Тут уж никакой сканер сетчатки не поможет и всякие там «сим-сим, откройся» не спасут. Если сканера для сетчатки нет, так тут хоть «обсимсимкайся» – сидеть тебе да ждать, пока подохнешь.
Глава вальяжно поводил пальцем по экрану, приближая и увеличивая изображение бледного лица.
– Это женщина,– голосом без интонаций произнёс он.
– Девушка,– подобострастно подтвердил начальник охраны. Его изображение всё ещё светилось в уголке, уменьшенное до минимума.
– Сколько времени осталось до запуска системы уничтожения?
– Около минуты.
– Около?
– 54 секунды.
– Между шестьюдесятью и пятьюдесятью четырьмя секундами разница в 6 секунд! – назидательно произнёс глава.– Быстро соедини с Оператором!
Изображение охранника исчезло. На этот раз ждать не пришлось – оператор вышел на связь незамедлительно. Парень со смешной бородкой на грозный рык шефа бойко доложил:
– Кратковременный сбой программы допуска – сканер на входе принимал любую сетчатку за «свою». Ошибка найдена и исправлена.
– Сколько длился сбой?
– Полторы минуты.
– Полторы минуты – это время, необходимое для похода к центру Земли. Оператор, отвечающий за безопасность пропускной системы, должен исправлять ошибку за 35 секунд. Или вы забыли устав, юноша?
– Никак нет.
– Можете не проверять вечером вашу карту – поинтов на ней не прибавится.
Парень погрустнел. Лишиться заработной платы за сутки – это так же печально для нового поколения, как потерять деньги за месяц – для прежнего.
– Тридцать секунд до запуска системы уничтожения,– возвестил бесполый механический голос.
Сергей Борисович плотоядно улыбнулся. Вот и повод проверить новый вирус! Комитет неприступен – до сегодняшнего дня ещё не представилось случая посмотреть, как вредоносная программа устраняет постороннего визитёра, угодившего в капкан!
– Пятнадцать секунд до запуска системы уничтожения.
Глава снова приблизил лицо девушки. Посмотрел, как тщетно бьёт в бронированную преграду слабенький кулачок…
– Десять секунд до запуска системы уничтожения.
Вот сейчас камера отобразит результаты работы неповторимого, сделанного по спецзаказу охранника! Вот-вот, уже…
– Пять секунд до запуска системы уничтожения.
Шеф нажал на экране кнопку «Запись» – это будут очень важные кадры.
Девушка устала бороться со стеклянной загородкой. Осела на пол и затихла.
Выбранный ракурс позволял видеть, как из специально оборудованных отверстий появились тонкие трубочки смертоносных дозаторов. Сейчас сожмётся капсула автоматизированного распылителя, и…
В этот момент в душе шефа что-то дрогнуло.
– Отключить систему уничтожения,– нарочито ровным голосом произнёс он.
– Есть.
– Система уничтожения отключена,– сообщил механический голос.
– Оператор! – экран снова отобразил лицо юноши,– перепишите программу уничтожения так, чтобы её нельзя было отключить! – шеф не мог простить себе секундного порыва.
– Виктор,– лицо на экране сменилось,– приведите девушку ко мне.
«Какой-то сегодня неудачный день, всё кувырком, и самое главное, что сейчас система уничтожения сработала бы честно, а вот моя собственная – душевная – система дала сбой. На территории Комитета – чужой, а я распорядился оставить его в живых. Впрочем, если кто-то преодолевает тщательно контролируемые границы, значит, у него есть для этого причины. И если бы я не приказал сохранить девушке жизнь, я никогда не узнал бы её мотивов. Решение принято верно!»
Впрочем, мотивы проникновения постороннего лица на территорию Комитета так и остались для Сергея Борисовича загадкой. Едва девушка переступила порог его кабинета, она прошептала короткую фразу: «Меня убивают», и упала замертво.
Глава 1
2010 год
Родиться умственно отсталым легко, а вот жить совсем несладко. Это я прочувствовал на собственной шкуре. Те, кому доводилось видеть людей в белых халатах чаще, чем отца родного, меня сейчас поймут. Знаете, что такое умственная отсталость? Это не просто какой-то там дефект, не позволяющий множить в уме шестизначные числа или с полтычка решать непростые головоломки. Поверьте, если бы у меня отняли только возможность грамотно написать пресловутую фразу про Агриппину Саввичну и коллежского асессора или способность на глаз определить литраж представленной ёмкости, может быть, моя жизнь потекла бы совсем по другому сценарию. Но, увы, мой генетический код сложился таким образом, что на свет появился человек, не способный даже к самому элементарному обучению. Ни поесть с ложки, ни застегнуть пуговицы, ни одеться, ни раздеться, ни прилечь, ни привстать без посторонней помощи мне не удавалось. Я уж не говорю об умении писать, считать и читать.
Ребёнок с таким набором талантов, вернее с полным их отсутствием, неизменно становится обузой для своих родителей. Поэтому папашка мой довольно быстро перешёл в разряд «героических», став лётчиком-испытателем, едва мне исполнилось четыре года, а доктор в детской поликлинике на моей карточке вывел написал две буквы: «У. О.». Надо же, как просто, оказывается в Российской Федерации стать лётчиком-испытателем! Однако, когда мой папочка был ещё рядовым гражданином, он довольно усердно ухаживал за мной, покупал мне машинки и даже пару раз взял меня, совсем крошку, в общественную баню. Я хорошо помню, как папа сажал меня на плечи, а вокруг неодетые дядьки с тазами, мочалками, бритвенными принадлежностями, а подо мной только голый родитель, его волосы пахнут сладким шампунем, в бане душно и ароматно, расползается пушистый облачно-белый пар и слышится гул громкоголосых болельщиков, собравшихся с холодным пивом у телевизора в предбаннике. Но вот пробовать пиво мне довелось уже будучи сыном героя воздушного фронта.
Мамочка очень переживала смену папиной профессии. Она плакала дни напролёт, уныло подсовывала мне тарелку с остывшей склизкой кашей, скармливала, сколько могла, а потом отказывалась от дурацкой затеи накормить неумеху-сынишку. Я часто оставался голодным и поэтому громко ревел, чем заслуживал от мамы оплеухи и подзатыльники. Своим маленьким отсталым умишком я понимал, что маму нужно беречь и нельзя расстраивать и потому я научился глотать скользкие комки надоевшей каши без единого вопля. Мама даже начала улыбаться, чего раньше никогда в процессе кормления не отмечалось. Она приговаривала: «Костенька, котик мой, кушай, золотце»… Приговаривать приговаривала, улыбалась, да только я видел усталость в её глазах. Никакой я не котик и не золотце. Я тяжёлое бремя, не способное доставить кому бы то ни было ни единой минуты искренней радости.
Надо сказать, мамочка ни на минуту не оставляла надежды сделать меня полноценным членом общества, поэтому на дому или в поликлинике со мной постоянно работали массажисты, логопеды, дефектологи, инструкторы по лечебной гимнастике, мне что-то кололи, мама заваривала густые, странно пахнущие настои, купала меня в растворах успокаивающих трав и даже возила один раз к знахарке – несколько дней в пути на поезде и немало часов на автобусе, а после несла на себе далеко и долго в глушь. А за это я не мог отдать матери ничего, кроме слюней, предательски бегущих из моего рта, несуразного гуления вместо слов и дебильного выражения лица (уверен – так всё и было). Я очень хотел и поцокать языком, как показывал дядя-логопед, и вслед за ним надуть щёки, вытянуть губы трубочкой и проделать массу интересных вещей, вероятно призванных ускорить или хоть как-то сдвинуть моё развитие. Но мне не удавалось…
Мамочка всегда читала мне на ночь книжки, а после, думая, что я уже заснул, гладила по голове и говорила: «Ты крест мой… Я тебя таким родила, я и на ноги поставлю». Храбрилась. На ноги я вставал неохотно и в положении стоя удерживался недолго.
Само собой, в наш дом не забегала ватага ребятишек, я никогда не ходил в детский сад (даже «с уклоном»), меня не готовили к школе. В моей жизни не было войнушки, бумажного змея, машинок на пульте управления. Но друг был! Несмотря ни на что. Он был таким же, как и я. Удивительное дело – в одном дворе родилось сразу двое «уошников», и так случилось, что в песочнице мы познакомились. Другие дети наотрез отказывались со мной дружить, а Юрка сразу увидел во мне родственную душу, бойко, насколько умел, пополз в мою сторону, преодолевая маленькую песочницу словно бескрайнюю пустыню, и поделился обслюнявленной лопаткой.
Мамочка вздыхала украдкой и надеялась, что мы с Юркой друг на друга положительно повлияем, а когда-нибудь нас под надзор обязательно возьмёт именитый опытный врач и тогда в моей и его жизни произойдут разительные перемены.
Жили мы тогда в городке под названием Вознесенцево, больших академических медицинских умов здесь не водилось, поэтому мамочкина надежда таяла с каждым днём. Но, как оказалось, даже в нашем глухом населённом пункте один профессор всё-таки нашёлся.
Его визит пришёлся на вечер того дня, когда мне исполнилось шесть лет. Верный Юрка побыл со мной пару часов в сопровождении мамы, съел кусок именинного торта, и часов в семь они ушли, а мы провели вечер, как обычно – мама искупала меня в душистой ванне, потом усадила на горшок – для порядка, понятное дело, предназначения предмета мне уяснить для себя не удалось и желаемого эффекта во время обязательных вечерних «заседаний» мамочке добиться было не суждено. Потом была сказка на ночь. Свет погас, мама на цыпочках вышла из комнаты. Я задремал, но пронзительный визг позднего звонка в дверь разбудил меня. Я вздрогнул и от испуга зашёлся в беззвучном полуплаче, больше похожем на судороги. Дверь приоткрылась, я замер. Мамочка проверила, не потревожил ли меня посетитель, шепнула: «Спокойной ночи, Котенька» и снова закрыла дверь.
Их голоса я слышал долго, они то убаюкивали меня, то снова будили. С кухни доносился звон сервизных чашек – их мама всегда предлагала гостям. Мужской голос уговаривал, мама не соглашалась – я знал эти интонации её голоса. Даже не слыша и не понимая, о чём они говорят, я догадался, что речь идёт обо мне.
Утро стопроцентно подтвердило мои ночные догадки. Мамочка разбудила меня рано, наскоро покормила. Я, притихший от дурного предчувствия, не сопротивлялся и ел совсем как обычный ребёнок. Надевая на меня парадный костюмчик, мамочка заплакала. И я тоже. Когда видят мамины слёзы, все дети плачут – даже умственно отсталые. А может быть, они в первую очередь?
Кабинет профессора находился на первом этаже Вознесенцевской больницы. Он сразу напомнил мне о стоматологе – тот же белый кафель, два кресла с подлокотниками, столик с инструментами и дружелюбная тётенька в маске. Под маской она, конечно, улыбалась (или просто мне так хотелось?). Она легко подхватила меня на руки, отняв у мамочки, и усадила в кресло. Мамочка осталась в коридоре. Мне стало страшно! Дети обычно храбрее взрослых, потому что не думают о последствиях, но в тот момент мне стало страшно именно по-взрослому (забегая вперёд, скажу, что вырасти мне всё-таки довелось, поэтому я знаю, как боятся старшие).
Профессор говорил со мной ласково, успокаивающе и тут же раздавал указания доброй женщине в маске – но совсем другим тоном: резким, сосредоточенным.
– Приготовьте шприц.
– На чём развести?
– На аскорбиновой кислоте. У мальчика нет аллергии на препараты?
Медсестра мельком глянула на титульный лист моей карточки.
– Записи нет, мать отрицает.
– В шприц «десятку» пять кубов аскорбинки, а туда добавьте…
Медсестра понимающе кивнула и отвернулась к металлическому столику, чтобы набрать препараты.
– Потерпи, малыш,– снова обратился ко мне профессор. Меня не обманул его официальный костюм. Я знал по своему лечебному опыту, что врачи не всегда носят халаты. Поэтому я его боялся – своим маленьким взрослым страхом! – уже скоро процедура закончится, будет всего один маленький укольчик.
И опять резкий тон – для медсестры:
– Ну, где второй? Уже десять минут прошло! Пора начинать!
– Мать позвонила, сказала, что они вот-вот появятся.
И в этот момент дверь распахнулась. Медсестра не стала слушать извинения запыхавшейся женщины, взяла её ребёнка на руки и посадила в соседнее кресло. Я улыбнулся – уже не страшно, рядом друг,– Юрка!
Руки мои крепко привязали к подлокотникам, голову зафиксировали ремнём. Теперь, чтобы увидеть Юрку, мне приходилось с усилием поворачивать голову, но этого не позволяли ни ремни, ни медсестра.
Я зажмурился. Запахло спиртом, руки коснулась мокрая ватка, дальше был укол.
В голову запала совсем недетская мысль: я умираю!
Забегали люди, я плохо слышал, о чём они говорили, я видел только слабые очертания их фигур в пелене, застилающей глаза. Что-то не так… Мамочка, ты ведь поможешь мне? Мама, мама… Мама!
Сил закричать не нашлось. Но мамино лицо – перепуганное донельзя – я всё же увидел, перед тем, как все остальные видения сменились чернотой.
Знаете, сейчас я вам скажу только одно – если вы ещё малы или юны и мечтаете внезапно проснуться взрослым, выбросьте это из головы! Не так уж это круто, как кажется. Запомнили мои наставления? Очень хорошо. А поймёте позже.
Глава 2
Проснулся я от звука монотонного гнусавого голоса. Поначалу фразы я едва разбирал, зато потом слушал внимательно и с интересом.
– Это главный экспонат нашей коллекции – первый человек, на котором доктор Бондарев поставил свой опыт. Умственно отсталому мальчику была введена специально разработанная вакцина, которая должна была простимулировать головной мозг и усилить в нём все процессы созревания.
Глаза мои никак не хотели открываться, я подумал, что всё ещё сплю и голос этот тоже только часть сновидения.
– Увы, опыт пошёл совсем не так, как планировал Алексей Андреевич. Мальчик отреагировал на введённый препарат сильнейшей аллергической реакцией, но всё же выжил, правда при сохранности всех жизненных функций, он уже сто лет не приходит в сознание. Для мальчика был создан специальный саркофаг, температура в нём чуть ниже комнатной. Мальчик каждый день слушал сказки, лучшие произведения отечественной и зарубежной литературы, вместо высшего образования ему было решено прочитать курс психологии и множество популярной и научной литературы из мира познания личности. Несмотря на то, что экспонат провёл в саркофаге сто лет, его тело сохранило молодость, сейчас он выглядит примерно на тридцать! А умственное его развитие соответствует таковому у хорошего студента лет эдак двадцати пяти – сказался неблагоприятный анамнез: то, что обычный мозг мог бы постигнуть за год, его орган высшей нервной деятельности усваивает за четыре. Это не делает экспонат хуже. Жаль, что он не приходит в сознание и ещё очень печально, что даже такие великие учёные, как доктор Бондарев, не живут веками. К счастью, его дело в надёжных руках, влиятельные люди до сих пор оплачивают все расходы по обслуживанию нашего подопытного.
Глаза мои приоткрылись. На фоне нечётких очертаний всего окружающего вдруг резко выделилась мальчишеская физиономия, расплющенная о стекло. Я подмигнул ему – у меня это даже неплохо получилось – и веки снова сомкнулись.
Во рту у меня было сухо. Мешала какая-то трубка.
– Отведите ребёнка от саркофага,– нудно затребовал голос.
– Он мне подмигнул! – тут же сообщил мальчишка.– Мама, он открывал глаза!
– Фантазёр ты мой,– мать ласково потрепала сынишку по голове,– отойди от стекла, видишь, дядя-экскурсовод ругается.
– Я не фантазирую,– не унимался малец,– он правда подмигнул мне.
– Увы, многие наши посетители,– снова встрял голос,– часами стояли у экспозиции в надежде, что именно при них случится чудо, которого все ждут в течение века. Давайте перейдём к следующему экспонату музея-квартиры доктора Бондарева!
Я снова приоткрыл глаза. Толпа туристов дружно двинулась за экскурсоводом куда-то по коридору. Мальчишка то и дело оглядывался, а потом, не выдержав, вырвал свою руку из маминой и вернулся ко мне. Ну уж нет, извини, дружочек, сейчас я не стану тебе подмигивать – неизвестно, что будет, если они узнают о моём пробуждении!
Ребёнок грустно постоял у прозрачной дверцы и унёсся, призванный гневным шёпотом матери, вслед за группой.
Пришло время анализировать ситуацию. Первой появилась мысль, что я – маленький – снова с папочкой в бане. Слегка наклонив голову, я глянул вниз и увидел бледное, чуть синеватое тело, покрытое мурашками: голые волосатые ноги, бёдра, свободно обёрнутые лёгкой материей, грудь с ярко выделяющимися ореолами сосков и тоже обильно волосатую. Но у тела не было головы! Значит, я не сижу у папочки на плечах, откуда всегда тоже было видно обнаженное тело, но в детских ладошках я сжимал влажные папины волосы, так вкусно пахнущие веником, банным паром и шампунем. Но сейчас не было волос! (Само собой, раз нет головы!) Значит, это моё тело? Но откуда этот недетский волосяной покров? У мальчиков в шесть лет не бывает такой густой растительности! Или бывает? Экскурсовод что-то говорил про то, что я стою здесь уже целое столетие… Значит, мне уже не шесть? И даже не шестнадцать? Сколько же? В четыре раза медленнее развивалось моё тело, значит, за сто лет я дорос только до 25, плюс шесть исходных – стало быть, мне сейчас тридцать один год!
Что же это за опыты? Этот вопрос мелькнул в голове и тут же его вышиб другой – более насущный: чьи мысли теперь насаждают мой мозг? Никогда в моём сознании не появлялось столько отчётливых образов, такого количества связных идей и уж тем более я не отличался раньше склонностью к анализу ситуации!
Я стал аккуратно осматриваться. Глаза теперь слушались меня, чего я не мог сказать об остальном организме.
Мой ещё несколько осоловелый взгляд обшарил всё, что попадало в поле зрения. Содержали меня в саркофаге, больше всего походящем на душевую кабинку – он был из стекла, видимо специально максимально прозрачным, чтобы более выгодно представить экспонат. Положить меня никто не потрудился – видно, так и простоял я всю сотню лет на каком-то странном материале, отдалённо напоминающем батут или водный матрас (чужая мысль в моей голове снова нашла ответ – это профилактика пролежней на пятках!) Руки расставлены в стороны, ноги тоже не по стойке смирно (всё та же профилактика). Уверен, мне проводились и проводятся до сих пор гигиенические процедуры… как они меня кормят? Неплохо бы поесть.
В ту же секунду мигнула жёлтым светом лампочка. Я увидел её боковым зрением. С лёгким жужжанием заработал мини-насос, с деликатным чавканьем по трубке, проходившей через ротовую полость (вероятно, в желудок) поползла белая каша, чувство голода постепенно исчезло… Это что же, они умеют читать мои мысли? И, кстати, ОНИ – это кто?
Взгляд поймал провод, идущий от виска к небольшому монитору внутри саркофага. По экрану непрерывно бежала зигзагообразная линия – вот так они выглядят, мои мысли, в графическом изображении и так система узнаёт о моих желаниях. А если я захочу в туалет? Страшно даже подумать… А чего тут думать – из под ткани, которой обернутыбёдра, тоже торчит трубка.
Что ж, тут мило и в меру уютно, но провести ещё сотню лет в холодильнике (забыл сказать – было до ужаса зябко!) не хочу! Надо как-то выбираться.
Легко говорить! А вы когда-нибудь пробовали что-нибудь сделать чужими руками – ну скажем, увидев в окне дома напротив полуобнажённую девушку, удавалось ли вам силой мысли снять с неё всё то, что снять так хочется? Вот теперь представьте: вы, проходя мимо, вдруг видите её – такую доступную и такую желанную, вы готовы ворваться к ней в квартиру и овладеть ею прямо в коридоре, но вы же приличный гражданин, вы не станете этого делать, но и ничто вуайеристическое вам не чуждо, поэтому чтобы всё-таки получить необходимое удовольствие вам хочется, чтобы она немедленно сняла лифчик! Тут же, у окна, да ещё сделала это, стоя к нему лицом, а не спиной и даже не боком. И вы стоите, молите небеса, чтобы она рассталась с этим абсолютно ненужным сейчас предметом одежды или пусть бы хоть одна бретелька опустилась с плеча. Вы понимаете, что желание это тщетное, а возбуждение спонтанное и совсем неуместное, но страсть поработила вас, плоть ваша сильнее совести и вы кричите всей силой мысли и безрассудства: сними ты этот проклятый лифчик! И вам даже уже кажется, что он немного съехал от её движений, и что вроде правая молочная железа показалась из-под плотной тканевой чашечки, вам даже мнится, да нет же – вы уверены – сейчас бретелька оборвётся! Ну же, ну же!.. А девушка задёргивает штору, а потом вы видите её тень и снова фантазируете – вы согласны увидеть даже очертание вожделенной груди, лишь бы это всё-таки случилось! И вот, когда вы уж совсем отчаиваетесь, тень её, наконец расстёгивает замки, вы точно видите, что девушка обнажилась, а потом – йес! – она вспомнила, что на подоконнике у неё лежит стопка белья, среди которого есть чистые трусики и они ей непременно нужны именно сейчас, она отдёргивает штору, роется в белье, не подозревая, что на неё смотрят (ведь она всего на секундочку выглянула в окно!) и ты понимаешь, что стоял не зря и только успокаиваешь бунтующую совесть и рассказываешь ей, что девушки прекраснее в этой жизни ты не видел ни разу…
Так же было и у меня сейчас – огромных усилий стоило мне заставить двигаться затёкшие руки, разработать ноги и привести их в лад с мыслями. Спасибо хоть держали меня не на цепях, а на лёгкой привязи – так только, чтобы руки не оторвали верёвок под силой собственной тяжести, поэтому узлы сдались сразу, как только рука стала сопротивляться им с живым человеческим усердием.
Дальше встал законный вопрос: как открыть дверь? Надеяться на то, что она просто так откроется изнутри, не приходилось… Но, на всякий случай, я постучал по прозрачной створке, потолкал вперёд и даже пнул ногой (скорее для того, чтобы удостовериться в полной функциональной готовности нижних конечностей). Результата ни одно из действий не принесло. Рядом с дверью призывно мигал маленький глазок. Я наклонился к нему и глянул внутрь.
– Идентификация сетчатки,– раздался голос внутри кабинки,– выход запрещён.
Идентификация сетчатки? Что это? Я снова глянул в глазок.
– Образец сетчатки в базе не обнаружен,– бесстрастно поделился результатами сканирования голос.
Не обнаружен… А откуда бы ему взяться в базе? Вряд ли доктор Бондарев и его последователи предусмотрели своевольные отлучки для своего подопечного… Интересно, а с другой стороны двери тоже есть такой сканер? Странно требовать от сумевшего войти повторного подтверждения личности на выходе… Значит, система защиты несовершенна и её установщики решили подстраховаться. Но мне от этого ни холодно, ни жарко… Вернее, мне теперь скорее холодно… Если сканер сетчатки не принёс желаемой свободы, остаётся ждать тех, кто будет проводить мне какой-нибудь туалет…
И тут мне стало жарко! С чего я взял, что они моют меня вручную? При таком техническом оснащении кабинки не удивлюсь, если сейчас при желании принять душ меня окатят водой прямо здесь. А после невидимые руки оботрут полотенцем – и дело с концом!
Что же делать?
* * *
Игорь посмотрел на циферблат – времени до вечернего обхода музея достаточно для того, чтобы провести пару сеансов 4-D-спарринга. Эту новую примочку посоветовал ему тренер по боксу. Классная фишка: новая компьютерная программа, простая в обращении и так здорово, что начальство не было против установки этого симулятора в комнате охранников – обучение прямо на рабочем месте. Правда, пользоваться игрушкой можно только после сдачи смены, но Игорь часто плевал на этот пункт инструкции (да и на многие другие, если честно,– а что будет-то? Отродясь никаких инцидентов здесь не случалось!).
Скукотища смертная – безотрывно пялиться в экран с выведенным изображением с камер. На что там смотреть? На парня этого замороженного? Фу, насмотрелся уже! А бокс? Бокс – это круто! Как можно отказаться от пары раундов? Графика в игре такая, что кажется, будто перед тобой живой противник, он реагирует на тепло человеческой руки и поэтому ловко уходит от ударов, а если задать в параметрах тип боя с известным боксёром, то можешь внезапно получить какой-нибудь коронный хук правой от величайшей звезды современного бокса (потоки воздуха в руках компьютерного бойца отрегулированы соответственно силе удара его реального прототипа). Суперская игрушка! Игорь бежал к ней каждую свободную минуту. И на работу всегда спешил с радостью. Он даже форменную футболку в обход устава никогда не пододевал, и нередко брезговал бронежилетом (кто его тут расстреливать будет, в музее этом захолустном? А пока жилет снимешь, для спарринга считаные минуты останутся).
Приготовив упаковку влажных полотенец для гигиенических процедур после тренировки и освободившись от рубашки, Игорь нажал кнопку на пульте. На полу засветилась площадка метр на полтора, и лучи света собрались в человеческую фигуру. Одновременно на стене открылось диалоговое окно:
«Начать спарринг», «Выбрать противника», «Звёзды бокса».
Конечно, «звёзды»! Игорь просто обожал Быстрова – этот боксёр был его кумиром лет с двух, а то и вовсе с рождения! Тогда ещё были стационарные компьютеры и телефоны назывались «мобильниками», подумать только всего сорок лет назад о системе «СS» (connecting system) никто и не думал, а уж о том, что прибор, который очень похож на устаревшие теперь сотовые телефоны и вместивший все его функции и миллион других, будет определять всю жизнь существующих ныне представителей рода человеческого, представляли только продвинутые программисты. Теперь выйти в Интернет или позвонить тёте в Махачкалу можно за считаные секунды, при этом даже из глухих селений её изображение придёт обязательно в 3-D формате и такого понятия, как «отсутствие веб-камеры в квартире», двадцать второй век не принимал напрочь.
Он осторожно положил свой CS на стол, нашёл в перечне боксёрских имён Быстрова и уже готов был нажать старт, когда коммуникатор подал сигнал. Судя по звуку, звонили операторы обслуживания охранной системы саркофага.
Среди охранников гуляла фраза: не ответишь на такой звонок в течение пяти секунд, уволят тебя в течение двух!
Появиться с голым торсом в эфире тоже чревато выговором, но не потерей работы! Игорь схватил прибор и успел нажать кнопку приёма вызова, электронное табло угрожающе высвечивало последнюю секунду обратного отсчёта.
– Пункт охраны.
– Форс-мажор. Выведен из строя сканер сетчатки в саркофаге.
– Вот идиоты туристы,– выругался Игорь,– что-то расковыряли всё-таки.
– Эмоциям сейчас не место,– оператор был умницей: ни один мускул не выдавал его волнения, он ни на секунду не впал в состояние паники, он просто делал свою работу, чётко и по инструкции,– сканер повреждён механически, я не могу исправить ситуацию со своего компьютера, сейчас пришлю к вам мастера, у вас есть пять минут на выяснение обстановки.
– По инструкции положено пятнадцать! – возмутился Игорь. Надо же ещё обтереться полотенцем и накинуть рубашку!
– Не в том случае, когда речь идёт о внутреннем сканере саркофага!
Изображение исчезло. Игорь переварил информацию, стремглав застегнул пуговицы и ринулся в полутёмный зал музея, мечтая по дороге, чтобы в сканере просто перегорела лампочка или разомкнулись контакты или что там с ними может происходить!
Ну вот он, этот жмурик недобитый, стоит себе в саркофаге, никуда не делся… Что ж там стряслось со сканером?
Игорь быстро глянул в наружный глазок, голос сообщил, что в базе отпечаток его сетчатки зарегистрирован, стеклянная дверь послушно открылась.
– Посмотрим, что тут произошло,– пробормотал он себе под нос. Но вероятно ангел-хранитель отворачивается от тех, кто нарушает рабочие инструкции по мелочам! В экстренной ситуации он даже не посмотрит в сторону нерадивого сотрудника. Сегодня охранник Игорь не свяжется с оператором через пять минут. Удар у экспоната оказался неожиданно точным: охранник распластался у голых ног, а большой экран отчаянно моргал экстренным красным светом, демонстрируя на повторе кадры поломки сканера и дальнейшего побега Экспоната.
Глава 3
Сломать сканер оказалось делом нехитрым.
В моей кабине была какая-то звуковоспризводящая техника, видимо то самое устройство, которое транслировало для меня книги, упомянутые экскурсоводом. Сто лет прошло, но не могли же за это время исчезнуть колюще-режущие предметы или что-нибудь, что могло бы их толково заменить! Мой взгляд наткнулся на нужный предмет довольно быстро. Осталось дождаться, пока охранник уснёт и перестанет глазеть в экраны. Очень хочется верить, что уже совершённые мною телодвижения не привлекли его внимания. Расслабленная поза и скучающий вид стража оставляли надежду, что я не рассекречен.
Пульт охраны освободился совсем скоро – мужик в форменной одежде ушёл, на ходу расстёгивая рубашку – в душ, что ли, собрался? Я глянул на своё изображение на экране и принялся за дело. Выдернув из порта аудиосистемы небольшую флешку, я воткнул её в глазок – вот так, наобум, без подготовки и ни на что не рассчитывая. На удивление эффекта я достиг сразу же, тонкий пластик, покрывавший округлое отверстие, треснул и встал поперёк пути движущейся каретки. Голос мигом сообщил: «Система неисправна».
Экран с моим изображением заморгал красным светом, ага, значит, если охранник совсем туп и слеп, ему сама система намекнёт о нестандартной ситуации. Что ж она не верещит? Наверное, предполагается, что мужик будет сидеть на этом своём стуле неусыпно всю смену и вызывать его звуком нет необходимости… А в туалет он что, тоже ходит, как я, через трубки?
Можно было бы всё это проделать и на виду у охранника, он наверняка подошёл бы к саркофагу, но совсем не факт, что открыл бы дверь. Скорее, вызвал бы подкрепление и меня успокоили бы порцией наркотиков или снотворного. А вот поломка сканера наверняка приведёт к активации какой-нибудь автоматизированной системы. Сомневаюсь, что чинить сканер пошлют роту солдат. А одного мастера я уж нейтрализую… Надеюсь, охранника тоже.
А тут такая удача – охранник влез ко мне сам, да ещё подставил незащищённый затылок. Грех было не воспользоваться!
Трубки из своего организма я благоразумно не удалял до последнего, хотя, признаться, они очень мешали! Но, кто знает, кому система сообщит об изменениях? Не набежит ли тут же толпа медработников? Двери открыты – теперь уже я не настолько опасаюсь появления врачей, если таковые здесь дежурят, но всё-таки надо поторапливаться!
Думаю, не надо объяснять, почему я вышел из музея в чужой форме и с чужой светящейся штуковиной, которая требовала срочно отзвониться оператору. Штуковину, пожалуй, тоже надо вывести из строя! А после решить ещё один вопрос, сложнейший за сегодня: куда идти?
– Эй, Игорюха, это ты? – раздалось из-за кустов. Следом послышался рёв машины и передо мной остановился автомобиль, больше всего похожий на плоское яйцо с огоньками.
– Садись, подвезу,– водитель приветливо махнул мне рукой.
Я опустился на переднее сиденье. Тут же по спине забегали проворные ролики. Из динамика звучала релаксирующая музыка. Прямо спа-салон, а вовсе не автомобильный.
Водитель уверенно потыкал в кнопки бортового компьютера и откинулся в своём массажном кресле. Автомобиль рванул с места.
– Эй, смотри на дорогу! – забыв об осторожности, воскликнул я.
– Игоряха, ты чего? – изумился водитель,– я же рассказывал: мне поставили новые глаза, хотели запереть в больнице до полного выздоровления, но я утащил у них свой старый глаз, чтобы преодолеть проходную и вернулся на работу! На глазах ношу увлажняющую повязку и ни черта не вижу пока! Но этот автомобиль я знаю, как свои пять пальцев, так что даже без глаз я мог бы им управлять! К тому же «Велл-авто» меня не подводит…
– «Велл-авто»?
– «Велл» – это фирма, производящая программы для управления транспортом, «авто», соответственно, обозначает, что система предназначена для автомобилей и другого колёсного безрельсового транспорта.
Он помолчал, а потом с грустью и жалостью по-отечески добавил:
– Ты бы завязывал с 4-D-спаррингом… Мне приходится тебе прописные истины объяснять… Да и память у тебя слабовата стала!
– Угу,– выдавил я.
– А сегодня ты чего ушёл в рабочее время? Приболел? Смену нашёл себе? Толян подменяет?
Болтун… Это хорошо. Это то, что нужно. Можно опять отделаться многозначным междометием.
– Горло болит… – водитель истолковал мою словесную сдержанность по-своему,– больше не буду тебя расспрашивать, тем более что мы уже приехали.
– Куда? – против воли вырвалось у меня.
– К тебе домой! Иди, Светка ждёт!
Я опять ответил коротко. Не стану спрашивать, кто такая Светка. Конспирация важнее любопытства!
Он пожал мне руку, сказал:
– Странный ты сегодня. Выздоравливай! – И умчался на своём космическом яйце, снова оставив меня один на один с вопросом: куда идти? Уж точно не к неведомой Светке, играть роль Игоря всю жизнь мне не хочется, тем более что он сам должен уже прийти в себя и поднять шум!
Итак, надо уходить из этого района. Водитель расскажет, что привёз псевдо-Игоря к нему домой, упомянутая Светка подтвердит, что к ней никто не приходил. Мне повезло, что уже сгустились сумерки, и никто не разглядит моего лица. Идти надо уверенно и спокойно, не крадучись, чтобы не вызвать подозрений у случайных прохожих. А куда идти? Пока прямо… Здесь налево, там снова вперёд…
Нет ни одного прохожего, в домах не горит свет. Неужели так поздно? Или в этом городе действует комендантский час? Да нет, дело всё-таки во времени. Тепло и относительно светло – значит, сейчас лето и вполне вероятно, что на часах уже глубокая ночь. И что делать?
Чтобы найти ответ, пришлось от души пошляться по городку. Но пришёл этот самый ответ внезапно и однозначно.
* * *
Гостиница «Уютный дом» и стоящий рядом туристический автобус попались мне на глаза совершенно случайно. Никаких броских вывесок, яркого света или зазывных лозунгов рядом не было, но среди полуночного безмолвия слышались громкие голоса. Видимо, сегодняшняя группа совершала экскурсию по местным окрестностям и теперь прибыла ночевать в гостиницу, а завтра продолжит своё путешествие. Что ж, покатаюсь с ними, пока меня не привезут в какой-нибудь крупный населённый пункт.
А пока надо во что бы то ни стало подобраться к группе поближе, изловчиться и забраться поглубже в багажное отделение. Действовать надо быстро, туристы уже расхватали сумки, и водитель сейчас опустит железную створку.
Группа, громко переговариваясь, двинулась в сторону гостиницы, а я, затаившись, ждал, пока водитель предоставит мне возможность прикинуться чемоданом. Выполнить этот трюк мне удалось благодаря тому, что дверцы багажного отсека закрывались из кабины. Водителю только и надо было нажать кнопку на приборной доске. Уж не знаю почему, но в автобусе, хоть он и был оснащён бортовыми компьютерами, руль всё же имелся – это я разглядел даже издали и в сумерках.
Пока автоматические дверцы медленно сдвигались, я протиснулся между ними, попал внутрь отсека, нашарил груду тряпья и, укрывшись с головой, затих.
* * *
Проснулся я, когда кто-то поставил мне на голову дорожную сумку. Это группа возвращалась в автобус.
От резкого нежданного дискомфорта я забыл о конспирации и высунул голову. Наказан за неосторожность был немедля!
Неугомонный сорванец – тот самый, что однажды уже чуть не сдал меня,– посмотрел на лицо, неожиданно высвободившуюся из-под накиданных в багажном отсеке тряпок, и, не отрывая от меня взгляда, сказал чётко и громко:
– Мама, иди сюда!
– Сынок, я отбираю вещи, которые понадобятся нам в салоне,– последовал материнский отклик.
– Здесь среди сумок дяденька,– не успокаивался мальчишка,– которого мы вчера в музее за стеклом видели.
Я аккуратно, глядя ему честным взором в глаза, натянул тряпку на голову. Мамаша, не верь ребёнку! Ну откуда в багаже может взяться столетний полудохлый экспонат из музея?
– Сынок, ну хватит уже сочинять, мой милый! – ласково пожурила мать. Голос её не приблизился, дел своих она не бросила и на призыв мальчугана не торопилась. Есть шанс!
Но настырный сорванец не сдавал позиций: он ловко запрыгнул в багажное отделение и принялся рыть тряпьё. Вот дьявол! Пылищи здесь не меньше, чем в 21-м веке! И чихать хочется так же, как сто лет назад. Каким богам молиться в нынешнее время? Кто там у вас за главного на небесах, уберите от меня этого малолетнего дотошного ябеду!
– Друзья, скорее укладывайте вещи, автобус отправляется. Компьютерная система не запрограммирована на ожидание опоздавших!
К отсеку подлетела толпа туристов с сумками.
– Сенечка, сынок, вылезай! – закудахтала мама моего мучителя.
– Здесь дяденька! – упорствовал он.
– Да и пусть там лежит! Это дяденька для шофёра! Правда?
Последняя реплика, видимо, предназначалась самому шофёру, тот хмыкнул (ну а кто бы не хмыкнул, если бы ему предложили признаться, что в своём автобусе он возит какого-то дяденьку для личного пользования?). Хмыкнуть-то хмыкнул, однако вдумчиво и значительно произнёс:
– Да, малыш, это мой дяденька и оставь его там, где он лежит!
Подыграл мамаше! А заодно и мне! Молодец, водитель.
Мальчик вздохнул, проделал ход между сумками отдыхающих и вылез на стоянку. Опять повезло…
Автоматические дверцы сомкнулись. Деликатно заурчал двигатель, автобус мягко тронулся с места (ни одна тряпочка даже не шевельнулась!) Помню, когда мы с мамочкой ездили в маршрутках 21-го века, там не то что тряпочки шевелились! Там колёса на старте отваливались, и мотор ревел, как некормленный гризли… И дядька-таксист гнал, как ненормальный, только и успевай баранку крутить… А надень ему на глаза повязку – даже не увлажняющую – через миг поймёшь, что это твоё последнее путешествие. А тут – гляди-ка, ход быстрый и лёгкий, двигатель будто извиняется за своё существование, хотя звук у него не громче, чем от вентиляторных лопастей… Чудеса да и только! Чувствую, мне ещё многому предстоит удивиться в этом мире – если успею! Если не схватят раньше и не засадят опять в морозильную камеру для продолжения опытов по поиску вечной молодости (или что там они искали?)
Однако хватит заниматься праздными размышлениями. В форме охранника я выгляжу нелепо, надо поискать среди туристического шмотья что-нибудь повседневное.
Глаза привыкли к темноте, и я начал поиски. Открыв первый попавшийся чемодан, я понял, что мне снова повезло. Чего здесь только не было – шорты, рубашки, трусы, носки (не распечатанные и не ношенные и главное – мужские!) Простите, неизвестный гражданин, будем считать это вашим благородным пожертвованием в фонд музея доктора Бондарева!
Переодевшись, я снова уснул – вольно и спокойно. Как не спал, наверное, уже лет сто. Или сто лет. Приблизительность в моём случае неуместна.
Проснулся я уже в Мегаполисе.
Глава 4
Если всё, что вы помните о себе, обрывается в шестилетнем возрасте, поверьте, сколько бы в вас ни напихали чужих идей, мыслей и рассуждений, вы всё равно будете шестилетним мальчиком. Даже если у вас волосатые ноги.
Выйдя на улицу Мегаполиса в одеждах гражданина, совершившего добровольное (ну он же не сопротивлялся?!) пожертвование, я понял, что ничуть не вырос. Как был недоумком шести лет, так и остался! Вот не чувствую я себя тем «доумком», которого из меня сделали. И люди вокруг такие большие и взрослые, и машины быстрые, и город незнакомый… Ужас, куда смотрела мама, отпуская маленького мальчика одного в такое опасное, насыщенное угрозами пространство!
Боже, мысли во мне и правда чужие, навороченные какие-то, витиеватые… Может, и не стоило так переделывать мой внутренний мир. Словосочетания «мама, дай», «мама, чмок-чмок» и прочее немногословное блуждание в моей голове меня вполне устраивало. А теперь кажется, что в мозгу живёт целый город горлопанящих ботаников!
Не хочу быть умным! Но это мы обсудим позже… А сейчас – надо улепётывать от автобуса. Вон как внимательно на меня смотрит милый дядечка в солнцезащитных очках – узнал, небось, свою рубашоночку!
Бочком, бочком я втиснулся в проходящую толпу и скрылся из-под его настойчивого изумлённого взгляда.
Большие часы на автовокзале показывали 14:00. Времени у меня просто уйма… А вот что с ним делать – я придумать никак не мог. У меня нет жилья, нет денег, нет знакомых.
(Ещё бы! Даже мальчишкам из песочницы, которые не хотели со мной играть, по минимальным прикидкам должно быть больше ста лет!)
Может быть, стоило остаться в музее, признаться всей научной бригаде, что экспонат обрёл способность двигаться и мыслить, они бы изучали меня, брали анализы, задавали вопросы различной степени сложности, чтобы оценить мои умственные способности. Они бы получили мгновенную славу, это была бы сенсация! Вряд ли мне были бы приятны все производимые манипуляции, но зато я жил бы в тепле, питался по часам и, скорее всего, хорошо и сытно. (Не дай бог сдохну, тогда конец сенсации!)
Я брёл по улицам Мегаполиса, стараясь не пугаться резких звуков и внезапного наплыва прохожих… Море света, аккомпанемент городского оркестра, запахи, которых раньше мне не доводилось чувствовать – всё незнакомое, чужое… И тело – чужое, и мысли… Что со мной сделали? Этот вопрос я, кажется, теперь не устану повторять никогда.
Оживлённое шоссе напоминало игровые автоматы. Здесь все катались на таких же плоских яйцах с огоньками, как у моего ночного знакомого с новыми глазами. И скорость – ни описать, ни передать… Представляю, как быстро в этом мире носятся поезда! Наверное, чтобы попасть в соседний город, в них не надо даже садиться? Достаточно просто посмотреть – и ты уже перенёсся из одного пункта в другой. А может быть, где-нибудь есть порталы, и люди научились трансгрессировать? Ну нет, это уж точно из ряда фантастики – ведь зачем-то же тогда существует личный и общественный автотранспорт?
Метро. Это название мне знакомо с детства. Я сразу представил себе «едущую лесенку» – правда ничего приятного за этим образом не нарисовалось: как вы помните, мы с мамочкой чаще всего ездили к врачам, поэтому любая вылазка в город для меня была не самым радостным событием.
Люди, как и в моём детстве (и в моём веке) бурным потоком втягивались в вестибюль станции, проходили через рамки – как я узнал позже, это металлоискатель, и антитеррористическая установка, и кондуктор-контролёр.
И заметьте, никаких оголтелых тёток при входе! Никто не кричит заученным густым голосом, не обещает применить страшные карательные меры. И уж точно нет несчастных старушек, которые, сидя в своих будках крутят педали, чтобы эскалатор не останавливался – именно так рассказывал мне папочка – кто ещё из нас был умственно отсталым? Наверное, именно за искромётный юмор его и приняли в лётчики-испытатели!
Но я отвлёкся. Вернёмся к рамке при входе в метро. Прибор оставался абсолютно бесстрастен, не мигал, не моргал и не светился до тех пор, пока не объявлялся нарушитель. При обнаружении подозрительного лица он тоже не верещал и ничем не выдавал своего недовольства, а просто втихаря вешал на безбилетного пассажира или возмутителя спокойствия маленький маячок и отсылал сигнал местному пункту охраны, как правило, на следующей же остановке представитель органов правопорядка появлялся в кабине метрополитена, в секунду обнаруживал маяк и дальше уже разговор шёл сначала на уровне правил пользования метрополитеном, а после – если была необходимость – призывалась машина правосудия. Об этом я ещё расскажу. Правосудие в 22-м веке – это отдельная тема.
Кстати, я не оговорился насчёт «кабины метрополитена». Теперь вагонетки заменены безрельсовыми клетушками, напоминающими лифты – ну те самые, исписаные и описанные, какими пользовались древние предки и я. Система пользования проста до безобразия – заходишь в кабинку, выбираешь нужную остановку и мчишься… А за работой кабины неустанно надзирает оператор через тонкий – не толще оконного тюля – прозрачный, будто висящий в воздухе монитор компьютера. Больше всего он напоминал срез тела большой медузы. По Мегаполису таких тысячи – огромное количество CS, открытых для мгновенного доступа! Можно позвонить, выйти в Интернет, воспользоваться картой местности, посмотреть фильм или просто узнать последние новости. Всего-то и надо внести небольшую плату – эта услуга стоит какую-то совсем смешную ерунду, не поинт и даже не четверть-поинта и не четверть четверти, совсем копейки (не в прямом смысле копейки, конечно! просто привыкните, что я иногда буду использовать словечки столетней давности, ок?)
Это я сейчас так спокойно могу рассказывать об устройстве нового мира. А то, что почувствовал, оказавшись на улицах Мегаполиса впервые, я даже не берусь объяснить. Вот вы, например, знаете как функционирует центробежно-барботажный агрегат? А теперь представьте, что вас пустили внутрь и сказали, что это ваш дом на всю оставшуюся жизнь…
Внутрь метрополитена я попал очень просто… Вошёл через рамку, нырнул за толпой в «лифт» и поехал. На следующей остановке в кабину заглянул паренёк в форме охранника с какой-то компьютеризированной штуковиной. Несложно догадаться, он искал тех, кто не оплатил проезд – пассажира с маячком. Незнание закона не освобождает от отвественности – но у этого правила есть оборотная сторона. Если ты не знаешь закона – у тебя нет причин стремиться его нарушать или бояться, что ты неожиданно переступишь запретную грань. Вот так же и я – ни на секунду не почувствовал себя нарушителем и… спокойно наблюдал, как из кабины вывели худенькую девочку с глазами наркоманки. Спустя некоторое время, я узнал, что на моём счету поинты были – профессор Бондарев и его последователи выплачивали мне, главному экспонату, что-то вроде пенсии по инвалидности.
СS понимал, что общается с дебилом, но терпеливо сносил все мои издевательства, случайные тычки в экран (ну никак мне было не догадаться, что с компьютером запросто можно пообщаться и без тактильного контакта). Спасибо, помог один интеллигентный человек: он как раз пробежал мимо экрана, когда ещё один суетливый пассажир толкнул его локтем. Интеллигент – совсем как из 21-го века, в очочках и плащике – разразился отборной бранью и у меня перед глазами побежали произнесённые им фразы.
Я робко и осторожно придвинулся к самому экрану, надеясь, видимо, что так он будет слышать только меня, и шепнул:
– Ищу работу.
«Работа» – высветилось в строке поиска. На экране появился список вакантных мест.
Я осмелел и сказал громче:
– Нет опыта.
«Нет опыта».
– Нет образования.
«Нет образования».
Перечень заметно сократился. А я снова шёпотом (от стеснения) сказал самое важное:
– Нет документов.
«Нет документов».
Перечень сократился до нескольких пунктов. Даже страшно читать… Что мне там предложат?
И тут новый интеллигент рявкнул вблизи СS слово, которое я совсем не собирался искать (думаю, мамочка бы это не одобрила). Но поисковик уже бодро развернул передо мной все знания о предмете. Я быстро шепнул:
– Закройся!
Что я, сто лет в морозильнике пролежал, чтобы прилюдно всякий срам разглядывать?
Выбравшись из метро, я нашёл коммуникатор в относительно тихом скверике, повторил все произведённые раньше процедуры, пробежал глазами предложенный список. А я молодец! Быстро разобрался… Оказывается управлять коммуникатором проще, чем ложкой. Может быть, маме не стоило учить меня ходить, а надо было сразу посадить на мотоцикл?
Итак… Первый пункт отметаем, второй – ешьте сами… Третий, четвёртый – попахивают криминалом… А вот объявление «Требуется дистрибьютор» меня устраивает.
– Требуется дистрибьютор,– сказал я.
Мой перечень исчез. Появился другой.
– Фирма «Мелочь&Мелочь»,– выбрал я из нового списка наугад.
Страница обновилась, выдав мне новые ссылки, на сей раз с кучей подробностей насчёт выбранной мною «Мелочи…»
– Связь,– сказал я, глядя в одну из ссылок.
Ну вот, опять всё снова-здорово! Теперь коммуникатор мне всё про связь рассказывает! Мне нужна конкретная ссылка!
– Давай работай, зараза!
Ну естественно! «Найдено 1 222 227 474 совпадений».
– Если вы хотите перейти по ссылке, просто скажите «Продолжение работы» и номер ссылки, тогда коммуникатор будет искать в найденном.
Отзывчивые люди не перевелись ещё! Это радует. Приятная молодая особа появилась очень вовремя, иначе я точно не сдержался бы и разбил гадкую технику.
– Спасибо,– от души сказал я.
«Найдено 333 438 857 483 совпадений». Вот, и слово «спасибо» в этом мире пока тоже не забыли. Можно будет и пожить здесь чуть-чуть… Как будто у меня есть выбор!
– Продолжить работу, номер 5,– сказал я, вернувшись к исходному перечню вакансий.
«Контакт»: «График работы», «Оплата», «Дополнительные условия».
Плевать на условия.
– Продолжить работу, номер 1.
«Контакт»: «Приём на работу», «Текущие вопросы».
В общем, долго ли коротко ли, быстро ли медленно ли, но я добрался до своего будущего начальства. Наверное, фирма очень заинтересована в персонале, потому что я показал себя истинным тормозом!
Впрочем, для меня не проводили собеседования. Молодящийся мужичок лет пятидесяти, едва появившись на экране, выпалил:
– Вuble UZ, адрес получишь, щёлкнув по кнопке с изображением принтера, поинты вечером – расчётный час 19:00. Всё понял?
– Нет,– ответил я абсолютную правду.
– Объясняю,– не озлобился мужичок,– распространять будешь жевательную резинку, адрес базы получишь через коммуникатор, у которого находишься. Для этого тебе надо просто распечатать чек. Пойдёшь по указанному адресу, там получишь товар и адрес точки. В семь вечера сдашь остатки жвачки на базу, и поинты упадут тебе на счёт. Теперь понятно?
– А где мой счёт?
– У тебя нет карты?
– Нет.
– А чип?
– Что?
– Ясно. На базе тебе дадут карточку, на неё и будут идти отчисления. Адью!
Собеседник разорвал коннект. На фоне основного рисунка рабочего стола особняком выделялась кнопка «Печать». Ну а что мне ещё оставалось делать? Я, конечно, нажал. И чек получил, и по адресу поехал. Нужно же добывать эти странные поинты!
* * *
22-й век, а мир не развалился, не сошёл с ума и не деградировал. Даже наоборот – очень ощутимо прогрессировал. Вот только времени у современных людей, похоже, совсем нет. Рождаются, бегут и умирают – в движении. Мне кажется сегодня нет тех, кто любит сесть, выпить чашечку ароматного чая, элегантно съесть какое-нибудь обалденное блюдо из вкуснейшей, но очень костлявой рыбы…
Сегодня компьютерные программы справляются с костями быстрее самых едких кислот, фрукты продаются резаными в вакуумной упаковке, без косточек и кожуры, картофель не надо чистить, от лука уже давно никто не плачет, а перец не обжигает рот. Скука! Позже я обратил внимание, что люди в новом мире почти поголовно придерживаются диет, во многих домах на «лобном месте» мне довелось увидеть специально разработанный режим питания для каждого члена семьи. И это соблюдается годами и неукоснительно! После свадьбы свекрови торжественно вручают своим невесткам врачебные рекомендации относительно питания их драгоценных сынков.
Надо ли говорить, что роль холодильников теперь исполняет сама упаковка? Специальная программа позволяет поддерживать необходимую температуру. А по истечении срока годности из вмонтированного рефрижератора вырывается струя ледяного воздуха и превращает остатки испорченных продуктов в снежную пыль. Красиво и эффектно… Но увы, еда стала всего-навсего физиологическим процессом. И не только еда…
Ещё одним признаком явной нехватки времени можно назвать упрощение стиля одежды. Всё стало однотипным, неброским, носким, немарким – практичным. И в то же время нельзя сказать, что перед тобой толпа зомби. Нет, почему-то все эти люди в одеждах из недорогих тканей вызывают уважение. Теперь нет даже такого понятия, как «мировой бренд». А и правда – может, не так уж и важно чтобы вашу кофтюльку обливал кровью из пальца, вышивающий на ней вручную затейливый вензель, знаменитый модельер. Модельер-то знаменитый, а за его именем теряется индивидуальность вашей личности.
На базе меня встретил парнишка в затёртом пиджачке и кепочке (я такую тоже носил в детстве – тряпочная с ярким рисунком), но в его глазах была ЦЕЛЬ. Ему явно плевать, что кепочка его нелепа, зато он точно знает, чего хочет от жизни. Клянусь, я тоже хочу такой взгляд!
– Твой «Бабл»,– серьёзно сказал он, выставляя на стол небольшой контейнер,– Пятьдесят штук, за каждую отданную единицу товара получаешь поинт. Ровно в 19:00 ты должен быть здесь. Опоздаешь на секунду – лишаешься поинтов за весь день. Понял?
Я кивнул.
– Карта для заработной платы.
Он протянул мне кусочек пластика со штрихкодом.
– Как пользоваться, знаешь?
Я снова воспользовался жестами, на этот раз изображая отрицание.
– Достаёшь карту, когда требуется, сканер распознаёт штрих и автоматически с твоего счёта снимается сумма покупки или цена входного билета – смотря что ты оплачиваешь.
– Что такое «UZ»? – я наконец отмер.
– Глупость производителя,– усмехнулся парень.
– Прости?
– Нет, это ты прости, мне надо выражаться яснее, все говорят,– он улыбнулся и пустился в объяснения,– жевательная резинка, которую ты будешь распространять, содержит в своём составе очень маленькие ультразвуковые датчики, за счёт этого достигается её отбеливающий эффект – волны разбивают зубной налёт. Неплохая вещь, только её нельзя жевать больше 2 минут (об этом написано в инструкции), иначе портится эмаль. Вот только производители не учли, что исходя из английского написания слова «ультразвук» следовало назвать продукцию «Бабл US»… Но зато «ю-зет» звучит круче!
– Извини, а если я просто выброшу всю жвачку в мусорное ведро, а тебе скажу, что раздал, я получу свои деньги?
– Поинты? Да хоть в задницу её себе засунь – получишь! В твоём контейнере специальная система, она считывает штрихкод с каждой резинки в отдельности: вынул – засчитывает как отданную. Положил на место – аппарат отметит возврат. Здесь всё просто, никто не следит… А вот если ты свяжешься с серьёзной продукцией, там так просто не вытряхнешь всё из сумки, иногда даже сканирование сетчатки приходится проводить прохожим, чтобы доказать, что ты честно работал. Бабл – это нижняя ступень. Гуляй, друг, заработаешь поинты за фигню! Хотя у нас сейчас жуликов очень мало, даже на мелочах не обманывают – в нашей стране это теперь не выгодно.
Я подхватил свой контейнер, взял карту и адрес. Место ходовое – у метро. Может быть, даже честно раздам всё до семи, а нет – сам пожую этот бабл… Бабло нужнее! Я неместный и жулики у меня в роду точно были!
Я поблагодарил парнишку за обстоятельный рассказ, а мысленно ещё и за то, что он не стал задавать странному работнику напрашивающиеся вопросы, и пошёл на точку.
* * *
Василий работу любил. В свои девятнадцать занимаемую должность он считал высоким постом. Местечко хлебное и непыльное – выдал всем дистрибьюторам товар на день – и отдыхай до вечера, когда они обратно контейнеры понесут. Изредка вон такие чудики среди дня прибегают, как тот что ушёл только что со жвачкой. Но это и правда не частое явление! А за ту зарплату, что предлагают, можно и побольше таких придурковатых обслужить – платят немало! Вася получает поинты по числу всего розданного товара – простая и очень прибыльная система. А ответственности минимум. Выкинул кто-нибудь свои образцы, а Вася что, нянька, что ли? Ему следить не положено за чужими косяками – своих бы не было, а остальное ерунда.
А этот уж больно странный. Так и подмывало спросить, что он курит. Но с другой стороны это тоже не Васиного ума дело, сразу понятно, что на работу без образования и без документов устраивается не цвет нации. Так что пусть себе распространяют товар потихоньку, а странности работников – это уж дело прикладное.
Одного Вася очень не любил: когда в лицо «корками тыкают». Это он в детективах столетней давности оборот вычитал. И вот ведь что забавно – до сих пор корки сохранились, как и положено, красные. Видно, им всем в кайф подойти и книжечку свою вальяжно развернуть перед побелевшими от испуга носами – все ведь знают, что корки сейчас в основном у комитетчиков. Понт стопроцентный – ведь даже он, Вася, может с этой корочки имя списать и выяснить через обычный коммуникатор, что за зверь к нему в гости пожаловал. Полное досье, конечно, так влёгкую не получить, но подтверждение, что перед тобой не самозванец.– без труда!
Этот дядька не комитетчик. Гнусный, угрюмый, с документом, но из какого-то более низкого ведомства – Васю не проведёшь. Впрочем, комитетчик или нет, это уже дело десятое, а вот помогать ему – Васин гражданский долг.
Василий книжицу досконально изучил, воспользовался правом удостовериться в правдивости слов посетителя. Всё без обмана – и ведомство такое есть, и служащий со всеми инициалами отыскался. После этого Вася церемонно произнёс:
– Слушаю вас внимательно.
И гнусный суровый дядька посвятил его в суть дела.
Дело как дело, нехитрое. Вася даже спрашивать не стал, зачем посетителю этот странный новенький потребовался, просто пообещал выполнить всё слово в слово, и на этом они расстались.
Глава 5
Ну и гадость этот «Бабл»! Такую дрянь не то что 2 минуты, 2 секунды тошно во рту держать!
Я с удовольствием выплюнул жвачку на землю (производители обещали, что она тут же исчезнет – соврали! Никуда мой комок не делся, так и валялся у ног).
Надеюсь, нет нужды объяснять вам, почему 5 из 50 Баблов я сразу запихнул себе в рот? Точно! Потому что мне по уму ещё только шесть лет, даже несмотря на то, что обстоятельства заставляют меня взрослеть не по дням, а по часам.
Вот теперь, насладившись отвратительной конфетой сам, я могу предлагать её другим. Оказалось, что в мире до сих пор существуют часы пик и что для раздачи «Баблов» это самое подходящее время. Уставшие после трудового дня люди мгновенно оживлялись, завидев мой лоток с жевательными резинками в ярких обёртках. Помнится, во времена моего детства была очень популярна газета «Подземка», её раздавали ветхие старушки при входе в метро. Забавно было наблюдать, как сумасшедшая толпа, отстоявшая неслыханную очередь за жетонами, с упоением кидалась в новый бой – теперь за бесплатную прессу. Очередь иногда бывала даже больше, чем за проездными билетами, нередко люди дрались, вырывали друг у друга из рук новый номер ежедневной периодики и, страшно довольные, уносили с собой обрывки печатного издания. А после эскалатор превращался в конвейер газетного комплекса – 9 пассажиров из 10 разворачивали газету, и было ощущение, что производится газета «Подземка» прямо в самой подземке.