Путь к себе

Глава 1

– Так будет лучше для нас обоих, – сказала Майя Марку на перроне, держа руки в карманах, чтобы не начать поправлять ему воротник или теребить пуговицы куртки. – Ты еще встретишь свое счастье, правда.

– Мое счастье сегодня уезжает. Напиши, как доедешь, – ответил Марк.

Увернувшись от поцелуя на прощание, Майя шагнула в вагон, протиснулась в своё купе, не глядя на перрон, села на полку и тяжело, глубоко вздохнула.

– Мама, там папа машет! Ну, мама! – безответно теребила её Марьяна.

«Вовлеченные родители – это важно. Мама должна быть в ресурсе». Наказы именитых психологов вереницей проносились у Майи в голове. Она явно не была в ресурсе, хотя очень старалась быть вовлеченной мамой и женой. Или не старалась? Сил в последнее время не было ни на что.

Они жили в большом городе, где все бурлило и фонтанировало идеями, надеждами и мечтами. Но недавно переехали в небольшой городок в связи с работой Марка.

Трехлетнюю Марьяну только-только взяли в садик, но номинально: день – ходишь, три – с соплями дома сидишь.

Измотанная Майя имела на свои годы, и вообще на жизнь совсем другие планы. Но, как удачно кто-то пошутил в детстве, так уж её назвали, век теперь маяться.

Разойтись надо было давно. Школьные отношения отжили своё, но молодые люди отчаянно пытались склеить, слепить, собрать то, что некогда приносило им радость. А более всего хотелось утереть нос всем, кто в силу и искренность их отношений не верил. Это объединяло когда-то их против целого мира, но потом Майя поняла, что не хочет враждовать с миром. И что должны быть какие-то другие причины сохранять отношения, кроме их длительности. Любовь, например.

И вот, залипая однажды ноябрьским полднем в телефон, она получила от супруга, лежавшего рядом, брошенное вскользь: «Что ты там опять в телефоне? Я тебе не интересен? Может быть, разведемся?»

После пятисекундной паузы дала четкий, спокойный ответ: «Да. Давай разведемся».

И началась игра. Квест на выживание. Приключенческая авантюра.

Составляя заявление, они смеялись, улыбались, предвкушая новую свободную жизнь, благодарили друг друга за проведенные годы и рассказывали, чем займутся сразу после развода.

В суде они не ругались, претензий друг к другу не имели, делить им будто было нечего. Судья посмотрела на обоих, послушала доводы, покрутила у виска и сказала, что, мол, нечего дурью маяться. Вот вам месяц на примирение и идите отсюда.

Через месяц Майя и Марк пришли снова.

Но судья снова повертела документы в руках и отложила дело ещё на три месяца.

Это был не первый кризис в их семье. Вообще фраза «кризис в отношениях» уже стала для Марка триггером, после которого он не хотел продолжать разговор и уходил в другую комнату.

Но в этот раз что-то изменилось.

– У тебя кто-то появился? Что случилось? Почему мы разводимся? – допытывался Марк.

– У меня никого нет. Я просто решила, что одной мне будет лучше, чем вместе с тобой, – спокойно отвечала Майя.

Время бурь и переживаний прошло.

Отболело, когда на кассе в супермаркете при всей очереди Марк начинал её материть за то, что она взяла яйца не той категории.

Отмерло, когда вместо приветствия он недовольно начинал рыскать по кухне, открывая крышки кастрюль и оценивая, правильно ли она сварила суп и поджарила мясо.

Отлегло, когда она сама повела Марьяну в детский садик пешком. Утренний автобус не вышел на рейс. Марк уехал на работу раньше обычного, буркнув: «Сами доедете, мне некогда».

Майя довела ребенка до садика уже с красным носом и соплями. Немудрено, идти пришлось два километра по промзоне, мимо гаражей, тюрьмы и железной дороги.

«Соседство, как на подбор» – подумала Майя, когда впервые проехала мимо.

Непреклонная медсестра, цербером обосновавшаяся в дверях, разумеется, «завернула» больного ребенка.

Майя тащила уже уставшую Марьяну обратно домой и глядела на рельсы, гоняя в голове шальную мысль. Она вдруг поняла, что ей уже не страшно умереть. Прямо сейчас. Ей просто всё равно.

Это уже после, переваривая произошедшее и осознавая, что это нездоровые проявления, Майя поделилась своей историей на женском форуме.

Но получила в ответ только клеймо «Кукушки», «Понарожавшей без мозга»…А, и еще «Жлобихи, которая пожалела денег на такси и заморозила ребенка.»

С горькой ухмылкой Майя начала печатать комментарий в ответ, но стерла на полпути. Ну, не объяснять же москвичке, что есть города, где не существует такси, нянь, цветных коворкингов, в которых можно работать за ноутбуком и пить смузи, пока твой ребенок учится по Монтессори.

Марк приехал на обед. Как всегда, молча прошел в ванную, вымыл руки и отправился на инспекцию по кухне.

Майя вышла к нему и, не выдержав, вскрикнула, что больше так не может. Что она выйдет в окно, если не найдет подходящего поезда. Завязалась ссора.

– Что ты от меня хочешь? Я работаю! Это было твоим решением сюда переехать! Я тебя за собой не звал!

– Я думала, что мы попробуем снова! Попробуем сохранить семью. Ты убеждал, что хочешь этого. Я бросила своих друзей, свой любимый город!

– Ты меня зае@ала смертельно! Ты бесконечно там шлялась повсюду, ты думаешь, я не замечал? Только рождение ребенка тебя остановило!

– Я бы просто спокойно ушла от тебя!

Ты не дал мне этого сделать! Ты сказал, что лишишь меня родительских прав. Ты сказал, что не отдашь мне Марьяну.

– А как я могу тебе доверить ребёнка, если ты – шл@ха? Чтобы ты и её также воспитала? У меня к тебе нет никаких чувств. Я тебе сказал, что мы можешь валить, куда вздумается, но ребёнка я тебе не отдам! И ты думаешь, если бы не это обстоятельство, что она у нас родилась, я бы с тобой жил?

Потом Марк извинялся за то, что в пылу замахнулся на жену. Приносил цветы, шоколадки, предлагал съездить на побережье погулять. Включал её любимую музыку и убеждал, что все наладится. Отпрашивался с работы и сидел с Марьяной, отпуская Майю пройтись в тишине и одиночестве.

Но несчастье не выветривается. Его нельзя сбросить с моста и пустить по воде. Нельзя закопать в саду. Его можно только пережить.

Такое уже случалось каждый раз, когда она пыталась уйти, но чувство вины, жалости, муки совести каждый раз побеждали рационализм и логику.

Снова повторялись упреки, нравоучения, объяснения, что живет она неправильно. Что друзья её учат плохому.

Что цель её теперь – быть женой и матерью.

Майя кивала -кивала…

Возвращалась, сама искала встречи, писала сообщения, плакала, убеждала себя в том, что это – настоящая любовь.

И в один момент она действительно вышла за Марка замуж и родила от него ребенка.

Сказки на этом заканчиваются. Жили они долго и счастливо.

Но в жизни все только началось. Майя копалась в себе не чайной ложкой, а нормальной садовой лопатой. Закидывала неугодных Марку людей в черный список, чтобы с ними не общаться. Искала подработку, которую Марк не считал позорной, отметая варианты, которые нравились ей самой. Готовила так, как привыкла его мама. Бросила магистратуру из-за карьерных перспектив мужа. Разбирала на цитаты «Искусство любить», чтобы понять, что же она делает не так. Думала, не слишком ли много она думает?

Потому что каждый раз, стоило ей заикнуться о расставании, Марк приобнимал её и, снисходительно улыбаясь, заглядывая в глаза, говорил: «Ну, что опять тебе в голову пришло? Нашим отношениям все завидуют! И куда ты пойдешь? Никто не будет тебя любить также сильно, как я!»

Каждый раз это срабатывало. Столько лет за плечами – разве можно просто взять и все в одночасье разрушить?

Действительно сложно начинать все сначала. С кем-то знакомиться. Потом знакомиться с его тараканами. А вдруг будет хуже, чем сейчас? А в школе их всегда в пример ставили. Она ведь – жена декабриста. Так и говорили. Уехала за Марком в другой город, не побоялась трудностей.

Но случайным ноябрьским полднем, глядя на своего мужа, Майя осознала, что пора уходить. Сделать это можно было двумя способами – через дверь и через окно. И первый вариант понравился ей больше.

Он был болезненнее и мучительнее, но за ним маячила хоть какая-то надежда.

Поэтому загнанная в угол Майя спала на полу, свернувшись калачиком, укутавшись в зимние куртки. Переболеть, преодолеть, пережить, переждать. Любой ценой.

Значит, взрослые были правы, запрещая им видеться? Натаскивая обоих на учебу. Напоминая о поступлении в университет. И о том, что таких у них еще будет о-го-го сколько…Или нет?

Как влюбленные, тайком сбегающие из дома до рассвета, превратились в грызущихся собак, для которых каждый рассвет теперь означает возможность отдохнуть и разойтись по разным углам?

А стоит ли теперь думать об этом, если вышла из квартиры Майя с чудовищным облегчением?

Может просто она, как говорил Марк, не предназначена для семейной жизни? Профнепригодна. Заводской брак, так сказать. И вот теперь, с претензиями, едет к производителям. Может быть и так…

Глава 2

Дома Майя долго разговаривала с матерью – они не виделись около года. Время, ушедшее на переезд, учёбу и новый переезд просто слито в канаву. Для чего вообще нужны были все эти жертвы, если они ни к чему не привели? Можно было учиться в местном вузе и не лезть из кожи вон ради красного диплома. Хотя, справедливости ради, он достался Майе почти без боя. Но теперь нужно начинать всё сначала.

– Ужасное ощущение, мам… Будто приехала не со щитом, а на щите. Поверженная и разбитая наголову врагом, – делилась чувствами Майя, сидя на широкой спинке стула, стоящего у стены. Положение было комфортным – так она сидела в детстве.

– Ты чего так переживаешь-то. Вся жизнь впереди. Все будет нормально! – начала мама Майи с дежурных фраз. – Ты помнишь, когда мы первый раз поехали отдыхать? Мне было 32 года. Приехали в эту Анапу. В первый день я была безумно горда, что смогла вас с братом вывезти к морю. А оставшиеся шесть нас рвало, потому что мы подхватили ротавирус.

За границу я вообще поехала после 35 и то, меня пригласили за счёт фирмы. А бабушка наша – та вообще нигде не была.

Это лучше, чем вот так… мучиться всю жизнь. Ребёнок пусть лучше видит двух счастливых, довольных родителей порознь, чем тех, кто кошмарит друг друга, но каждый вечер дома.

Я не думаю, что Марьянка сильно пострадает, тем более, что Марк и времени-то с ней проводил немного.

– Мне бы её в садик отдать, и на работу, – размышляла Майя, – так безумно неловко быть тебе обязанной. У меня денег нет. Вообще.

– Может быть, тебе к друзьям съездить, развеяться? Мы с отцом по Марьяшке истосковались, побудем с ней, на дачу увезем. А ты отдохнешь.

– Блин, я не хочу чувствовать себя мамашей из типичного шоу, где гости в студии дерутся и убеждают органы опеки в том, что достойны воспитывать детей, – запротестовала Майя, – знаю я, потом я сопьюсь, и меня лишат родительских прав. Потом добавила: «А вы че, с отцом помирились опять?»

– Нет, не мирились, но внучке-то он будет рад, думаю, не совсем же ещё… – Марина Ивановна махнула рукой, мол, итак всё понятно, – и вообще, ты ж в 18 не спилась, когда от нас уехала и одна была в чужом городе. Сейчас-то точно ничего не случится. В общем, бери билеты и даже не переживай. Марьяна твоего отсутствия даже не заметит, мы об этом позаботимся.

Майя еще некоторое время размышляла над предложением матери. Прописала ребенка по новому адресу, отметилась у участкового педиатра, встала на очередь в детский сад. Теперь оставалось только ждать. И это ожидание Майя действительно решила провести так, как ей давно хотелось.

Калининград Марк никогда не любил. Он всегда воспринимал это место, как перевалочный пункт.

Вряд ли он вообще умел привязываться к местам или людям. Казалось, что Марк живет в маленьком мирке и перед тем, как впустить кого-то в этот мир, дотошно измеряет на соответствие параметрам, проводит анкетирование. А потом светит фонариком в лицо и спрашивает: «Кем вы видите себя в моем мире через пять лет?»

Майя же, напротив, обрела второй дом. Каждая улица, каждый застенок из красного кирпича, бесконечная сырость, река, обнимающая длинными рукавами с обеих сторон, ветер подворотен, старая черепица на крышах домов, надписи на чужом языке, десятками лет прячущиеся от новых людей и порядков – все это стало Майе родным и близким.

Совершенной глупостью было бросить все и уехать. Еще много лет ей снились бесконечные прогулки по маршрутам, которые знала только она одна.

Переписки с друзьями «ОТТУДА» всегда заканчивались самобичеванием Майи. Она сокрушалась о том, что натворила, плакала и твердила, что жизнь её кончена и уж проще дожить остаток кое-как, чтобы в следующий раз сделать все правильно.

Развод как будто стал для неё началом этой новой жизни. Для этого тоже пришлось в некотором смысле умереть и воскреснуть заново.

Глава 3

Выйдя из поезда, Майя вдохнула нового, но знакомого воздуха. Цветы на клумбах росли теми же «шахматками». Зацветала акация, разжимал свои ладони клен, колесики чемоданов резво стучали по брусчатке.

Майя сопроводила снисходительным взглядом зазывал – таксистов и пошла пешком к своей подруге, у которой планировала жить следующую неделю. На большее она не отважилась, несмотря на то, что мама выражала готовность посидеть с Марьяной.

Через сорок минут она позвонила в домофон подъезда старой пятиэтажки. Улочка была тихой – туристы сюда почти не заглядывали, а если и заходили, то ненадолго, чтобы просквозить дальше, к более интересным локациям.

С Соней они дружили с первого курса. Майя знала маму и бабушку Сони. Студентками, они постоянно торчали у неё дома, вместе ночевали, возвращались пешком с концертов к утру, прогуливали пары. Соня переехала сюда маленькой девочкой и рассказывала Майе много нового о городе.

Майю удивляла Сонина красота – объемные, кудрявые волосы, как из рекламы шампуня, веснушки, аккуратные от природы брови, губы бантиком, стройная кукольная фигура.

На Соне любая одежда сидела идеально. У неё не было ни одной неудачной фотографии. К несчастью, фотографировалась она очень редко.

Майя бросила чемодан у Сони в коридоре. Тащить его, и правда, оказалось делом утомительным и разбирать его она не спешила. Решили пойти куда глаза глядят: Майе было важно поскорее нырнуть в город с головой.

Она не любила ходить по магазинам и достаточно экономно подходила к гардеробу. Как говорила ей мама, на молодую складную девчонку хоть мешок из-под картошки надень – все хорошо будет смотреться.

Но пройтись по ТРЦ, который был формально первым, который она посетила одна, без мамы, как взрослая, по магазинам, где она самостоятельно покупала платья, заглянуть в желатерию, где подают мороженое в огромных вазочках на высоких ножках, украшенное шоколадом, фруктами и фигурками из сахарной бумаги было просто необходимо!

Мамочки выстроились в очередь в детскую комнату, чтобы хоть ненадолго сдать детей и спокойно пройтись по моллу.

Майя окинула их сочувственным взглядом. Они стараются невозмутимо продолжать принимать душ, когда в закрытую дверь барабанят маленькие кулачки. Глубоко вздыхают, когда сердобольные непрошенные советчики на улице в сотый раз говорят им про варежки и съехавшую шапочку. Терпеливо оттирают присохшее к стенам морковное пюре, потому что ребенок всеми правдами и неправдами должен научиться есть сам.

Они – молодые матери, у которых, скорее всего, нет никакой поддержки.

А ведь если представить их без детей, то они выглядят как самые обычные женщины. Ничем не отличаются от тех, кто спокойно пьет кофе в свой обеденный перерыв этажом выше в «Шоколаднице».

Интересно, а у неё на лице написано материнство или без Марьяны рядом она сойдет за бездетную студентку?

Машинально они с Соней заглянули в косметический магазин.

Им навстречу вышла ухоженная, приветливая консультантка.

– Карина! Привет! – Майя сразу узнала свою однокурсницу и подругу.

Карина слегка нахмурила лоб, пытаясь понять, с чего бы с ней так здороваются. Через пару секунд пришло осознание.

– Суркова! Вот это, конечно, встреча. – Карина более пристально и оценивающе окинула Майю взглядом.

Майя немного смутилась. В студенчестве Карина никогда не называла её по фамилии.

Не подавая виду, Майя принялась радостно щебетать, как она рада видеть Карину и расспрашивать о работе.

Карина нашла свою нишу довольно быстро, сразу после университета. Сначала подбирала уход себе, познакомилась со всеми консультантками. А потом, когда появилась вакансия, решила попробоваться на свободную позицию. Её это искренне зажигало, хотя она в полушутку и дразнила дорогую косметику «жижей».

– Круто же! Как я рада за тебя! Какая ты молодец! Работаешь, наверное, не покладая рук! И в соц.сетях поэтому редко появляешься.

– Стараюсь. А ты что зашла, что-то хотела выбрать?

– Нет, мы с Соней просто ходим-бродим. Не ожидала тебя встретить. Честно говоря, я соскучилась по тебе. Мы ведь дружили, а потом совершенно внезапно, перестали общаться. Я тебя ничем не обидела?

Майя хотела услышать правду. И она её получила, но совсем не такую, как рассчитывала.

– Слушай, – замялась Карина. – Ну, ты уехала и не планировала возвращаться. Я просто поняла, что время нашей дружбы прошло, как и студенчество. Да и разве это была дружба? Так, тусили вместе.

– О, ясно… – Майя улыбнулась, стараясь скрыть разочарование. – Ну, так-то ты продолжаешь же общаться с другими ребятами, которые с нами учились. Неужели дело в моем переезде? – Её понесло – Нет, пойми, я просто приехала поставить точки над i во многих вопросах. И это один из них. Четыре года веселиться, плакаться друг другу, ночевать вместе, ездить за город, угорать на парах, ходить в кино и на концерты, пить и звонить, чтобы узнать о самочувствии. Мы не школьники, которых посадили вместе. Ты сама подошла ко мне на посвяте. Ты сама на другое утро села со мной рядом.

– Ну, и что, – удивленно сказала Карина. – Мне теперь до конца жизни лайкать твои фотки, поздравлять тебя с днем рождения и умиляться твоей дочери? Люди меняются. Это нормально.

– Нет, это не обязанность, но мне казалось, что мы дружим. Да ладно. Я могла ошибаться. Но я по крайней мере рассчитывала на разговор, – досадно пробормотала Майя.

– А какой разговор, – усмехнулась Карина. – Разве непонятно, что, если тебе не отвечают, значит, не хотят разговаривать?

– О, мне непонятно. Я звонила тебе – ты не брала трубки. Я писала тебе, поздравляла с Новым годом, с днем рождения, отвечала на сторис – ты не реагировала никак и не поздравляла меня в ответ. Это тупо не по-человечески. Я ничем не заслужила такого отношения. – Майя развела руками.

– Ты что, Май, правда, считаешь, что ты – центр Вселенной? Тебе нельзя отказывать, нельзя тебя разлюбить? Ты себя ведешь, как ребёнок. Мы че, в песочнице? Кто вообще приходит выяснять вопросы по поводу того, что ему в личку не ответили?

Майя осеклась. Внутри все бурлило.

– Слушай, – она вздохнула. – Ты, видимо, не думала, что я приду и буду выяснять отношения. Я вообще-то тоже не думала, но сейчас я просто в ахере. Ты права, мне в твоей жизни делать нечего.

Она развернулась и вышла из магазина.

Карина стыдливо окинула взглядом зал и вернулась в подсобку.

– Май, ты че? – ошарашено спросила Соня.

– Сама не знаю, – сконфуженно произнесла Майя. – Я не ожидала, что мне в лицо скажут, что я ничего не значу. Ну, не умею я отвечать, как принято. Знаешь, вот это вот: «Ой, ну да, было приятно тебя увидеть! Созвонимся, спишемся!» Ежу понятно, что вы больше не созвонитесь и не спишетесь. Зачем это лицемерие ради сохранения лица? Пусть думает, что у меня в декрете совсем фляга засвистела.

Майя рассмеялась. Соня улыбнулась. Она знала, что надо делать.

Через десять минут они сидели на втором этаже, за круглым деревянным столиком, на котором стояли две огромные вазы с мороженым, украшенные кружевами из шоколада, тертым миндалем и политые вишневым топпингом.

– Самое паршивое, – Майя ущипнула десертной ложкой шарик мороженого, – что Карина права. Я слишком многого требую от людей, потому что сама много вкладываю. Но это моё дело – сколько вложить. Совсем другое – право других ответить мне взаимностью. Никто не обязан постоянно быть со мной. И я действительно паршиво поступила с Матвеем.

– Да, – согласилась Соня. – Но это не значит, что люди могут поступать с тобой также. А что, если это карма? Вот, ты некрасиво поступила с ним и теперь также поступили с тобой. Все, дело сделано, грех искуплен, теперь все должно быть хорошо!

– Ты давно стала буддисткой? – Майя откусила кусочек шоколадного кружева.

– Да вот только что и стала, – нашлась Соня. – Реально, отпусти. Просто отпусти. Я понимаю, что неприятно, когда уходят дорогие сердцу люди. Но оглянись, с тобой я, Вика, Кристина, ща Алька приедет. Это немало!

– Немало, конечно. Просто, знаешь, я всегда с восторгом слушаю истории взрослых людей, пожилых, которые пронесли дружбу сквозь время. И вот они рассказывают, как молодыми познакомились и поняли, что они –родственные души. Сколько перипетий пришлось на их жизни, а они сохранили светлые отношения друг с другом. Кого-то жизнь раскидала по разным городам, но и это не помешало им ездить друг к другу на свадьбы, на юбилеи, писать письма…

– Это да, почему-то друзей терять тяжелее, чем парня. Но вот, что касается отношений, то мне вообще без них классно. Меня не парит, честно. Захотела с кем-то переспать? Переспала – и дальше живу жизнь. То, о чём ты говоришь, большой подарок жизни и работа самих людей! Такое бывает очень редко и потому вдохновляет нас. Но мне, например, такое не подходит.

Я не про дружбу, конечно – поспешно добавила Соня и уверенно положила свою руку на руку Майи.

– Да, Сонь, ты говоришь немного, но уж, если скажешь, то неоспоримо. Ну, и неужели тебе ок, ты не чувствуешь себя уязвимой?

– А в чём уязвимость? Мы не в каменном веке. Меня не утащит саблезубый тигр, детей у меня нет, так что в моей пещере и есть-то некого. Ты холодильник мой видела? Там шаром покати, – Соня засмеялась. – Ну, че там ещё, полочку прибить? Я отлично справляюсь сама, а если мне надо, могу попросить кого-нибудь, для этого необязательно иметь парня.

Подруги доели мороженое и вышли из желатерии. Они решили просто погулять по туристической части города, которая с момента пребывания Майи сильно изменилась.

Поразительно, как мнение о городе складывается исключительно по двум- трём открыточным видам. Вот тебе красивое здание – церковь или театр, а может быть, единственное отреставрированное напоминание о прежде живущих. Если есть большой мост – то используют его. Если такого нет, то довольствуются мостом маленьким, на котором новобрачные вешают свои замочки.

Майя, кстати, эту традицию соблюдать не стала. Никаких замков они с Марком на мосту не вешали. А зачем, если она итак повесила здоровенный, амбарный на собственное прошлое?

И вот эти туристические виды, снятые обычно в самое приятное время – поздней весной или летом, реже – осенью, становятся визитной карточкой города. Любая обзорная экскурсия приведет вас сюда. Есть вам тоже предложат именно здесь. Ведь даже обычная еда становится вкуснее, когда поглощаешь её в красивом месте. А если еще и заплатил втридорога, то обязательно найдешь плюсы.

Майю никогда сюда не тянуло. Осмотрев основные достопримечательности в первый месяц, она поняла, что сердце города на самом деле не здесь, а в маленьких улочках, на которые никто из туристов не заглядывает. И дело не в привязке к моментам и людям, а в мелочах.

Там, на периферии, фасады домов украшены пошарпанными вензелями и статуями с отколотыми частями тел. Никто не помнит их авторов и дат их создания. Никто не проговаривает зазубренную информацию и не показывает черно-белых фотографий рядом с ними.

Там стоит пожарный гидрант, наткнувшись на который, делаешь шаг назад, словно увидел призрак. Но, знакомясь с ним ближе, возвращаясь, приветствуешь, как старенького соседа, чья жизнь наполнена секретами и приключениями.

Там спрятаны пасхалки для тех, кому мало пяти дней туристической путевки. И вечности тоже мало. Тем, кому кажется, что этот город и есть вечность. Копнешь в надежде упереться во что-то твердое, найти фундамент, первый камень, заложенный здесь первым человеком – и не найдешь. Нет его.

Потратить среднюю месячную зарплату, чтобы прилететь сюда на несколько дней, наснимать фотографий моря и еды, сделать селфи на фоне красивого здания 17 или 18 века (какая, в общем, разница)? И рассказывать потом на работе, как вам понравился этот город?

Нет, если уж ты едешь в какое-то место, то будь добр отнестись к нему по-человечески. Изучи его. Исходи вдоль и поперек в первый день. Во второй – смени маршрут.

Эти деревья и дома знают гораздо больше, чем любой турист и даже любой экскурсовод. А для красивых фотографий есть хромакей и фотошоп.

По дороге они с Соней не поднимали серьезных тем. Так, щебетали о том, о сем. Как расширился город, как выросли новые кварталы там, где были поля. О новой эстакаде, очертания которой Майя все никак не могла представить в голове. Словно кольца Сатурна – массивные, неорганичные, нереальные, скопище космической пыли – взгромоздилась она вдруг посреди города, поглотив целый исторический пласт: чьи-то дома, дворы и людей самих.

Майя давно так не уставала. В какой-то момент, ухватив зрением лавочку, стоящую впереди, девушка сделала последний рывок, чтобы до неё добраться, и увалилась без сил.

Соня доковыляла следом.

Немного отдышавшись, она огляделась по сторонам.

Здесь всегда умели благоустраивать без излишнего благоустройства. Не пригонять технику, асфальтируя все без разбора, не вырубать деревья ради того, чтобы поставить торговую палатку.

– Ну, что, подруга, по шаверме? – заприметив палатку, спросила Соня.

– Можно, – с энтузиазмом согласилась Майя. – сырный лаваш, por favor.

– No problema, mi amiga! Dame dos minutos!

– Ну ничего себе, помнишь еще кое-что с пар испанского! – Майя была удивлена.

– Больше, к сожалению, ничего, – Соня, смеясь, поднялась с лавочки и направилась к палатке.

Внимание Майи привлекли качели. Легкие, невесомые и такие манящие. Пока Соня ждала заказ, она уселась и, ухватившись руками за цепочки, оттолкнулась ногами от земли.

В детстве даже солнышко крутили, а теперь так страшно даже немного раскачаться – мутит, и воображение рисует жуткие картины.

Но Майя соскучилась по ощущению полета, а потому быстро освоилась и вовсю рассекала пространство и время, кажется, тоже.

Соня взяла шаверму и окликнула подругу. Майя притормозила и спрыгнула с качелей.

– А помнишь, как ночью шли с концерта, голодные, как волки. И только эта палатка работала в округе? – откусывая кусок промычала Майя.

– А то ж! Не знаю, в чем дело – в фирменном соусе, в голоде или еще в чем, но тут самая вкусная шаверма в городе, я считаю, – откусывая кусок не меньше, ответила Соня.

Покончив с едой, Майя хотела сложить оставшиеся чистые салфетки в рюкзак. Но, оглядевшись по сторонам, обнаружила, что его нет.

– Сонь… – начала она неуверенно, – а ты не видела мой рюкзак?

– Он был на тебе, когда я уходила. Ты его на качелях не оставила?

– Нет, – вздохнула Майя. – Я оставила его на лавочке. И ушла.

Осознав, что рюкзак украден, она бессильно опустилась на лавку

– Что там было-то у тебя?

– Да фигня всякая мелкая. Телефон у меня с собой, карточка тоже. А вот в рюкзаке была запасная кофта. И загранник…

– А, – нервно усмехнулась Соня, – всего лишь загранник.

Девушки добрались до ближайшего отдела полиции. Майя написала заявление о краже. Сотрудник без особого энтузиазма сообщил, что рюкзак поищут, но паспорт, скорее всего, нужно восстанавливать, потому что неясно, сколько времени потребуется.

Для восстановления нужно было идти в паспортный стол, а потом ждать.

Майя приуныла от таких новостей. Ведь это означало, что придётся задержаться и билеты покупать новые. И, скорее всего, лететь самолётом, потому что российский паспорт у Майи как раз был – дома у матери. Переслать его почтой не составляло труда, но при пересечении границы с чужим государством он превращался из документа просто в красную книжицу.

Паспортный стол оказался закрыт. Так что оставалось только ждать приемных часов. Следующие обещали аж через два дня. Да, люди здесь, особенно в праздники, расторопностью не отличались. Европейский менталитет перемешался с русским желанием заработать, поэтому развлекательные заведения работали, как полагается, допоздна или круглосуточно. А вот бюджетные – что с них взять, три дня в неделю – и достаточно.

– М-м-м, обожаю график работы подобных учреждений. Квест «Сдохни или умри» начался. – Майя еще раз подергала дверь для надежности, но тщетно. Она была заперта.

– Знаешь, я столько промучилась с садиком Марьяны, с поликлиникой. С этими бюрократическими делами я повзрослела за месяц. Выучила расписание, адреса и даже телефоны. Вроде бы есть у нас электронные записи, но они виснут или дают сбои. Или вот в соседнем районе записаться можно, а у нас нельзя. Или ты приходишь, записанная через госуслуги, а тебе говорят, мол, милочка, у нас тут живая очередь. Ваши талончики никому не обосрались. И вот как?

И ты вроде живешь в 21 веке, а ощущение, что в каменном.

– Я до сих пор тушуюсь записываться куда-то, потому что теряюсь. Мне хочется, чтобы это сделала мама.

– А-ха-ха-ха понимаю. Я так иногда дома одна в квартире не открываю домофон, потому что взрослых нет дома. Трудно осознать, что теперь мы сами за себя отвечаем, ведь еще недавно все вопросы решались родителями.

– Представляю лицо Марьяны, когда ты так делаешь.

– Да, кажется, что мне тоже пять. Мы прячемся под одеяло и сидим, пока не перестанут звонить.

Майя решила позвонить домой и узнать, как дела. Марина Ивановна сначала убеждала, что все в порядке, но по голосу стало понятно, что она лукавит. Ночью Марьяну увезли в больницу с высокой температурой. Диагностировали бронхит и госпитализировали, пока не станет лучше.

Марина Ивановна легла в больницу с ней, но уверяла, что все в порядке и нет поводов для волнения. Узнав про паспорт, Марина Ивановна запричитала:

– Ну-ну, что ты! – в трубке было слышно, как Марина Ивановна замахала руками. – Прекращай переживать. Зачем тебе приезжать? Все у нас отлично, мы справимся. Тут Марьяна тянет ручонки, хочет поговорить с тобой.

Марьяна кричала в трубку о том, как проводит время. Бабушка и дед подарили ей зайца мятного цвета. У Майи тоже такой был. С вислыми ушами. По озорному говору было понятно, что всё хорошо. И только редкий, но глубокий кашель выдавал недомогание.

Наскоро попрощавшись, Майя положила трубку и заплакала.

– Ну вот, блин, – она всхлипнула. – С.ка, первый день в отпуске. Сонь, первый день! Нет, она должна была родиться не у меня. Мне вообще нельзя заводить детей. Я даже поехать к ней не могу.

– Ну, что ты распустилась. Тебе ж сказали, что все нормально. Не накручивай себя. Кто знает, когда еще у тебя будет возможность так отдохнуть.

– Ага, я отдыхаю просто потрясающе. Ругаюсь с бывшими подругами, пью и слушаю, как за тысячу километров от меня в кашле заходится мой ребенок. Мать года просто.

Телефон зазвонил и Майя, подумав, что это снова мама, ответила не глядя.

– Ну че, развлекаешься?

– Эм, внезапно. Привет, Марк. А ты чего звонишь?

– Звоню узнать, как дела.

– Да нормально. Гуляю, все как обычно.

– Виделась с этим своим?

– А это не твое дело.

Щеки Майи загорелись.

– Ну, естественно, виделась. А ничего, что у нас ребенок больной дома лежит? А ты таскаешься по мужикам.

– А сам-то чего не едешь тогда, примерный отец?