Последний день в… Париже

День первый

А вы знали, что за пять часов полета можно получить такую же дозу радиации, как на одном сеансе цифровой флюорографии грудной клетки? Все потому, что на высоте десяти тысяч метров атмосфера сильно разрежена, и защита от солнечной радиации значительно слабее, чем на земле. Некоторые люди летают по несколько раз в месяц, но при этом опасаются делать рентген чаще раза в год. Интересно, почему?

Ну вот, начала историю о своем эпическом путешествии в Париж в честь окончания универа с душных фактов о радиации. Браво мне! Я – тот еще рассказчик, крепитесь.

Мои лучшие подруги, Соня и Кристина, с которыми я знакома с младших классов, не докучали разговорами весь полет. Крис, перебрав с джин-тоником еще перед вылетом, спала, постоянно роняя белокурую голову на мое плечо. Тяжелая такая! Наверное, оттого, что в ней вечно роятся куча безумных идей, которые никогда ничем хорошим не заканчивались. А Сонечка, нежное создание, как обычно, что-то читала и плакала, сморкаясь в платок, растроганная очередной драмой.

Вообще, у нас есть еще и четвертый друг. Со школы мы – неразлучный квартет, даже в универ один поступали, чтобы и там не расставаться. Артем – четвертый из нас. Но мы как-то негласно решили, что этот отпуск проведем чисто в женской компании. К тому же, у Темы начался очень важный этап собеседований, и он не мог променять мечту открыть дизайнерскую фирму на десять дней в Париже. Тогда он, бедняга, не знал, что потеряет…

К слову, Тема и Соня, наша школьная парочка, наконец поженятся в этом году! Самойлов каким-то образом уговорил родителей Сони отдать за него единственную дочь. Как – загадка века. Но я догадываюсь, что он смог доказать, что, помимо любви, сможет обеспечить их дочь хотя бы приблизительно так же, как это всегда делали они.

Оставшись наедине с мыслями, я прокручивала их одну за другой, как будто скролила ленту видеонарезок о своей жизни. Нелегко было пережить последние пару лет. Моя тетя два года лечилась от рака и недавно скончалась. А до этого умерла моя двоюродная сестра. Ей было всего двадцать пять лет. Я уже молчу о том, как меня потрепало расставание с Пашей. А теперь еще эта информация о полетах и радиации никак не выходила у меня из головы все четыре часа.

Наш вылет был ровно в двенадцать, в ясный день: небо чистое, прозрачное, ни облачка. Я поглядывала в иллюминатор на залитые солнцем пейзажи, щурилась от яркого солнечного света и думала… думала…

И в момент, когда шасси едва коснулись посадочной полосы, я зажмурилась, схватила за руки двух своих любимых подруг, сидевших по обе стороны от меня, и выпалила:

– У меня, возможно, тоже опухоль.

Не услышав никакой реакции от девочек, я приоткрыла один глаз. Кристина и Соня вытаращились на меня в немом шоке. Я слегка сжала их руки, приободряя, будто потенциальное наличие опухоли убивало не меня, а их.

Пассажиры аплодировали пилоту, благодаря за мягкую посадку, кто-то засвистел, какой-то малыш истошно заорал на весь салон, а женщина впереди, занимавшая два кресла, начала собираться на выход, невзирая на убедительную просьбу пилота не вставать с места. Ужасная суматоха, от которой за минуту можно устать больше, чем от тридцати часов полета с пересадкой в Стамбуле.

– Что? – прошелестела Кристина, первой выходя из оцепенения.

Народ вокруг начал отстегивать ремни безопасности, вставать с мест и суетливо вытаскивать ручную кладь. Можно подумать из самолета заберут только первых десять человек, а остальных оставят на генеральную уборку салона или вообще отправят обратным рейсом. Мы единственные сидели, не двинувшись с мест, и смотрели друг на друга.

– Что значит «возможно»? – Кристина зацепилась за ключевое слово. У нее и так низкий голос с хрипотцой, от которого всех мужиков размазывает, а ото сна и услышанного он буквально просел еще на пару октав.

– Я не открывала конверт с результатами, – сказав это вслух, я вдруг поняла, что совершила глупость. Кто не захочет узнать: умрет он или нет? – Сначала мне духу не хватало, а потом я подумала, что не хочу портить отпуск…

– Когда ты успела пройти обследование? – Соня вот-вот опять расплачется, за ее душевное равновесие я больше всего переживала. – Почему ничего нам не сказала?

Я пожала плечами, не зная ответа. Тогда мне было нужно сделать это все в одиночку, чтобы не видеть сожаление и сочувствие в глазах родных людей. А теперь я поняла, что не справляюсь.

– Наверное, глупо не смотреть результаты прямо перед отпуском, – покачала я головой, предупреждая их возможный вопрос. – Вдруг со мной все в порядке, а я только зря закапываю себя…

Забавная ирония. Она пробудила воспоминания, которые лучше было бы не воскрешать. День, когда мы хоронили мою тетю рядом с ее дочерью. Глухой звук свежей земли, падающей на крышку гроба, сопровождаемый рыданиями моей мамы и бабушки, до сих пор слышится мне по ночам.

Слезы просили выхода, а горло, сдавленное как удавкой, мешало произнести жуткие слова:

– …но что, если нет?

– Вик, – Кристина смотрела на меня глазами, покрасневшими от слез, подрагивающие губы еще больше придавали трагичности. Ее красноречие, и извращенное чувство юмора, казалось, впервые дало сбой.

– Я решила, что в отпуске не хочу слышать о раке и терапиях… о чудодейственных методах и врачах. Я видела, как через это прошли моя тетя и ее дочь.

– Справедливо. Ни слова об этом! – Крис сделала жест, как будто закрывает рот на замок. – Я могила.

Соня толкнула ее ногой и посмотрела на блондинку так, как умеет только она: будто ругается и одновременно расчленяет взглядом. Иногда наша Соня-тихоня пугала меня до мурашек.

– Может, я и обречена… – девушки сжали мои руки с обеих сторон, а я сжала их в ответ. – Но эти десять дней хочу провести в неведении.

– Вика Шредингера, мы поняли, – кивнула Крис, улыбаясь сквозь слезы.

Я благодарно улыбнулась в ответ, понимая, как им это тяжело – не поддаться истерике. Замечала, что люди, осознающие близость смерти, ведут себя спокойнее тех, кто их теряет. К сожалению, знаю это не понаслышке.

– Мы рядом, – Соня подавляла слезы, стараясь удержаться, но только усложняла ситуацию. – Мы поддержим любое твое решение.

– Но знаете что еще? – эта часть разговора им понравится. – Раз уж мы в Париже и мне, возможно, и правда придется увидеть его и умереть…

– Вика! – Соня выдохнула, пуская пузыри носом, и ради нее я не стала дальше упражняться в черном юморе.

– В общем, я хочу провести здесь незабываемые десять дней! Поможете?

У Кристины Ланг – признанной главной тусовщицы университета – загорелись глаза:

– Насколько незабываемые?

Я посмотрела сначала на одну подругу, потом на другую и в предвкушении их реакции не смогла сдержать улыбку.

– Как последний день в жизни.

***

Мы покинули самолет, понуро опустив головы. Разговор выдался сложным, и я корила себя за то, что омрачила девочкам предвкушение беззаботного отпуска. Обнявшись, мы двигались по телетрапу в молчании, лишь изредка обмениваясь парой слов у таможни и при получении багажа.

Колесико на моем чемодане сломалось, и теперь я с трудом волокла его за собой. Девочки предлагали помощь, но я упрямо отказывалась, боясь, что теперь они будут видеть во мне лишь больную и немощную.

Нас поймал чрезмерно обходительный таксист, общающийся на ломаном французском, языке, который из нас троих знала только я. Кристина, как всегда, ловко используя силу русского мата, убедила хитрого индуса согласиться вместо тридцати пяти всего на пятнадцать евро. Несчастный не ожидал такого от ангельской внешности моей подруги, которая милой была только со своей чихуахуа Измой. Видели бы вы морду этой псины – один в один героиня мультика «Похождения императора»!

– Какие планы? – Крис проверила время на часах. День подходил к вечеру. – Встреча с гидом только завтра.

– Может, прогуляемся к Эйфелевой башне? – Соня, моля, захлопала ресницами.

– Или поужинаем в ней? – мне пришла идея. – Никогда не бывала в ресторанах Мишлен. Начнем ставить галочки в моем воображаемом списке.

Девочки восприняли предложение с энтузиазмом, обсуждая дресс-код для столь пафосного места. Дома, в Москве, я избегала дорогих ресторанов. Что ж, все бывает в первый раз. Или в последний…

Девочки отвлеклись на телефоны. Крис была занята флирт-чатом с очередным парнем, а Соня общалась с будущей свекровью. Бедняга, проводит время с ней чаще, чем с женихом, и уже вешается от вмешательства энергичной женщины в их личную жизнь с Артемом. Что будет после того, как они поженятся? Соня собирается жить с ними под одной крышей в загородном доме с огородом в двадцать соток, курами и козами. И это после ее элитного пентхауса рядом с универом! Видите что любовь с человеком делает?

В номере мы обосновались на кроватях. Мне досталась та, что у окна, как я и хотела. Мы открыли бутылку шампанского, чтобы отпраздновать начало отпуска и поочередно приняли душ. Долго ржали с душевой лейки прямо над унитазом. Если задвинуть шторку, туалет легко превращался в душ – магия экономии пространства.

Хорошо, что сегодня был будний день. Нам удалось попасть в один из самых известных ресторанов мира почти без приключений. Одно все-таки мы не предусмотрели: мы были голодны, и шампанское сильно ударило в голову. Но было весело! Так тщательно я даже на выпускной не собиралась. Кстати, пришлось надеть выпускное платье, другого у меня не было. В принципе. Я – не мои подруги: богатых родителей и парней у меня нет. Все, чего я добилась, было результатом изнурительной работы моего ума и трудолюбия. Но я не жаловалась, меня все устраивало.

Вы, наверное, задаетесь вопросом, откуда у меня средства на Париж? Ответ прост: я случайно продала папин раритетный Астон Мартин, тот самый известный автомобиль Джеймса Бонда. Как-то зашла в гараж набрать картошки для мамы, оставила ворота открытыми, и какой-то коллекционер, восхитившись машиной, вынудил меня продать ему его мечту. После консультации с Артемом и изучения цен в интернете, я согласилась, ведь коллекционер предложил значительно больше.

Мама до сих пор со мной не разговаривает из-за этого. Отец бросил нас, ушел однажды и не вернулся. Искали всей улицей, в полицию писали. Безуспешно. Мама проклинала его сколько себя помню. А теперь, когда я продала машину, ржавеющую без дела в гараже, да еще и за такие деньги, разозлилась на меня за то, что последнюю память об отце от ее сердца оторвала. Где логика?

В общем, вернемся к Парижу, раз уж теперь вы знаете, как я пошла на ужин в «Жюль Верн» – один из самых дорогих ресторанов мира.

***

– А вы знали, что Ги де Мопассан любил здесь обедать, потому что это единственное место в Париже, откуда не видно башню? – задумчиво вымолвила я, любуясь видом из окна.

Город раскинулся, как бескрайний ковер, усыпанный огнями. Сена, переливалась золотыми искрами, отражая свет заката. Мосты, как изящные дуги, соединяли берега, а на набережных мелькали силуэты гуляющих парочек. Крыши старинных домов, покрытые черепицей, создавали лабиринт, в котором каждый уголок дышит романтикой.

И в этом мгновении – с бокалом шампанского в руке и ароматом изысканных блюд – я вдруг почувствовала мурашки по всему телу.

– Он ее что, ненавидел? – голос Кристины вытянул меня из романтичной задумчивости.

– Кто? – я моргнула, отгоняя от себя странное ощущение, причину которого пока еще не могла объяснить. – Кого ненавидел?

– Мопассан – Эйфелеву башню.

– А! – вспомнила, что снова выдала один из бесчисленных фактов, обитающих в моей голове. – Говорят, что да.

– Творческие люди такие странные, – Соня забавно поморщила носик.

Она, между прочим, была весьма талантливым дизайнером интерьеров. Если потенциальную фирму ее жениха и ждет успех, то лишь благодаря ее утонченному вкусу и любви к прекрасному.

Мы ели блюда, названия которых не могли произнести и не всегда толком понимали что именно мы едим, но нам было чертовски вкусно! Никогда в жизни не проводила вечер так пафосно, даже ощущала себя героем ДиКаприо на Титанике во время ужина.

– Не знаю, как у вас, но у меня одно желание – еще выпить, – сказала Кристина, крутя в пальцах ножку пустого бокала. – И растрясти все съеденное на танцполе.

– Ой, я за! Только Артему позвоню… – Соня достала из сумочки телефон.

– Включай камеру, пусть увидит, что упускает, – предложила Крис.

Пока девочки напряженно разговаривали со Светланой Эдуардовной, которая беспардонно взяла трубку своего сына, я оглядывала ресторан.

Столы, накрытые белоснежными скатертями, выглядели так, будто на них застыл момент из жизни королевской семьи. Я рассматривала гостей, одетых в вечерние наряды, их смех и разговоры создавали атмосферу роскоши, которой мне никогда не доводилось касаться. Я же была в простом (хоть и милом) платье, с тусклыми туфлями, которые помнили не один дождливый день.

Мое внимание привлек удаленный столик, за которым парень и девушка ссорились, оживленно разговаривая и импульсивно жестикулируя руками. Красивая брюнетка, словно только что сошедшая с обложки глянца, что-то доказывала молодому мужчине, сидящему ко мне спиной. Я не видела его лица, но по его позе и жестам понимала, что он смеялся над тем, что она говорила. Она потянулась к нему через стол, но он резко отпрянул, энергично отрицая. Потом снял с руки и с громким звуком положил перед ней на стол кольцо. Мужчина встал, отбросил салфетку и пошел прочь, не обращая внимания на суетливого официанта.

Ничего себе! Я будто серию турецкого сериала посмотрела, только на самых низких делениях громкости. Ничего непонятно, но очень интересно.

Пока я глазела по сторонам, девочки уже успели рассчитаться и начали потихоньку собираться. Крис гуглила ближайший ночной клуб, а Соня, пожелав своему возлюбленному удачи на собеседовании, посылала ему воздушные поцелуи.

– Тут недалеко, пешком дойдем! – с убежденностью прожженного гида Крис повела нас через ресторан на выход.

Мы с Соней переглянулись, молчаливо подписываясь на все, во что она нас может втянуть. Шли по набережной, делая фото, веселясь и подкалывая нашего «Суворова» в узкой мини-юбке и майке. Неожиданно я заметила салон красоты – множество фотографий и цветных прядей. Свет внутри горел, и мастера заканчивали плести косы девочке лет десяти.

– Вик? – позвала меня Кристина, потянув за руку, пока я стояла как вкопанная и смотрела на девочку. – Пойдем, нам еще пятнадцать минут идти.

– Мама когда-то возила меня на море, и там на набережной заплетали косички, – рассказала я, направляясь к двери, – я просила маму разрешить мне такие же… весь отпуск.

– О, я знаю, к чему это ведет, – закатила глаза Кристина. – Ты же на несколько часов засядешь, они не станут браться…

– Вопрос цены! – Соня тянула блондинку за рукав, осознавая, что я не отступлю от мечты детства.

– А танцы?

– Сейчас только девять, успеем, – пожала я плечами и обратилась к девушкам по-французски.

Соня сразу показала жестом, что мы готовы заплатить. А Кристина не стала церемонится и по-английски открыто заявила, что я умираю, через десять дней сбрею волосы и последнее мое желание – сделать себе афрокосички. Я шикала, умоляя не прибегать к такому методу. Но, похоже, именно он сработал – девушки с сочувствием согласились.

– Видишь! – Кристина предложила мне ладонь для «пятюни«. – Я мастер уговоров.

– Никогда больше так не делай! – умоляла я, зная, что она не послушается.

– Ты бестактное чудовище, – ворчала Соня. – Хоть и симпатичное.

Меня усадили в кресло, и я попросила сделать яркие разноцветные косы, чтобы закрыть гештальт детства. Соня, примеряя пряди к своим волосам цвета темного шоколада, задумчиво смотрела в зеркало.

– Тоже хочешь? – спросила я ее в отражении, слегка завидуя ее густым блестящим, словно шелковым, волосам. Их можно смело прямо сейчас снимать в рекламе шампуня.

– Нет, Тема меня распнет, – хихикнула она и села в кресло рядом со мной.

Крис нетерпеливо расхаживала по салону, пока меня быстро расчесывали и разделяли волосы по зонам. Она не могла вот так застрять не несколько часов в закрытом пространстве, для нее это настоящее наказание, она устало вздохнула, порылась в телефоне и вдруг вдохновленно заявила:

– Короче, я за шампанским. Тут недалеко.

– Я с тобой, – Соня преисполненная ответственности побежала за взбалмошной подругой.

Оставшись в одиночестве, я вновь погрузилась в размышления, пораженная тем, как легко мне удается отвлекаться от неизбежной, горькой истины. Тетя и сестра обнаружили у себя опухоль в груди, перенесли операции, прошли через химиотерапию, испытали нетрадиционные методы лечения, но все равно не смогли победить рак. Впечатленная их историей я просто так наобум пошла провериться и вот, пожалуйста, у меня в груди нашли образование. Сделали биопсию, чтобы проверить наверняка, взяли анализы. И что я пытаюсь себе доказать, не открывая конверт? Неужели верю, что у меня все будет по-другому?

Я никогда не верила в чудеса – они никогда не случались со мной.

Странно, что я до сих пор не сорвалась, даже толком не расплакалась. Я пребывала в оцепенении, застряв между жизнью и смертью, буквально. И все же как-то удивительно спокойно держалась…

Только бы не сорвало чеку в самый неподходящий момент.

– А вы знали, что в разных культурах косы имели различные значения?– я обрушила поток фактов на бедных девушек. Как прекрасно, что я выучила французский еще в школе! – Например, в Египте косы символизировали статус и богатство, а в Африке или Индии их заплетали в зависимости от возраста и принадлежности к региону или племени. У викингов волосы заплетали в косы для защиты в бою и в повседневной жизни. А в Китае уход за волосами считался важнейшим аспектом самодисциплины…

Подруги ворвались в салон, прервав мой рассказ. Они вернулись в компании двух каких-то парней, говорящих по-французски, а девочки с ними по-русски – и все, удивительным образом, друг друга понимали. Чудеса коммуникации под градусом.

У Крис в руках были две открытые бутылки шампанского, у Сони – бокалы.

– Где вы стеклянные-то раздобыли? – смеялась я, не уверенная, что на самом деле хочу это знать.

– На дегустации, – Крис отсалютовала бутылкой, счастливая. – Такая классная дег-ик-густация!

– Серьезно? А это кто?

– А это Жан и Поль, – блондинка мило им улыбнулась. Парни начали ухаживать за девочками, предлагая наполнить бокалы, – они, кстати, тоже оттуда.

– Они ее организаторы, – пояснила Соня, и прыснула от смеха: – Были! Пока не появилась ночная фурия Крис.

– Может, вы не будете распивать шампанское прямо тут, в салоне?

– Ща, все решим!

И неудержимый локомотив по имени Крис Ланг протянула бокал шампанского одной из девушек, заплетавшей меня.

– Ты совсем сдурела?! – у меня чуть не вылезли глаза из орбит, я испугалась, что нас выгонят из салона, и я останусь с радужными косичками на полголовы.

Но, к моему удивлению, девушка приняла бокал. И вторая тоже.

***

Через два часа мы всей компанией отправились пешком к ночному клубу «Le Baron» в сердце Парижа: я – счастливая обладательница радужных косичек, ночная фурия Кристина, Соня-тихоня, два молодых владельца винного магазина Жан и Поль и два мастера салона красоты. Все пьяные, радостные и полные желания танцевать до утра.

Мы заняли большой полукруглый диван и заказали еще шампанского. Соня настояла на закуске – хоть у кого-то из нас осталось благоразумие. Мягкие огни клуба переливались вокруг, создавая атмосферу волшебства и безумия. В глазах девчонок плясали искры.

Я смотрела на танцующих людей, которые кружились в ритме музыки, как звезды на небесах, их движения казались завораживающими. Каждый глоток шампанского наполнял меня ощущением свободы, будто я парила над землей, отрываясь от повседневности.

Внутри бушевал вихрь эмоций: радость, легкость, немного сожаления о том, что не проводила так классно каждый день своей жизни и теперь не успею наверстать упущенное. Мы говорили тосты, выходили на танцпол, возвращались к столу и снова пили. Я чувствовала себя частью чего-то большего, чем просто вечер в клубе. В этом мгновении все возможно: мечты о любви и приключениях, о безумных путешествиях по улочкам Парижа, о том, как хочется стать героиней своей собственной истории.

С каждым глотком шампанского мир вокруг становился ярче, а внутренний голос шептал: «Живи здесь и сейчас». Я улыбнулась, поднимая бокал в тост за эту ночь.

– Выйду подышать, – сказала я девочкам и шатающейся походкой направилась к выходу из клуба.

– Телефон с собой возьми, – согласилась Соня. Она станет хорошей матерью, только чересчур бдительной.

Проходя через зеркальный коридор, я мельком бросила взгляд на свое отражение и едва узнала себя: тонкий сиреневый сарафан, подчеркивающий изящную талию, волосы, струящиеся радужными косами, румянец, игриво играющий на щеках, и глаза, затуманенные алкоголем. Жаль в темноте не различить их необычный зеленый цвет, я всегда ими гордилась – как загадка лесной чащи, где свет и тень переплетаются в танце.

Выбравшись на улицу, я жадно вдохнула свежий ночной воздух. Неуверенно ступая вперед, я спустилась по ступенькам, на которых уже кто-то сидел. Судя по ширине плеч – мужчина. И я, клянусь, видела уже эту спину! Но где – не помню. Я вообще ни в чем не была уверена, в глазах все расплывалось, я толком даже очертаний не видела. Черт, нужно подышать, протрезветь хоть немного! Я решила присесть рядом, но конечно же, приземлилась не так изящно, как хотела, а как мешок картошки рухнувший с плеча. От удара копчиком о ступеньку я охнула и выругалась матом.

Человек, который сидел на ступеньках и которого я теперь касалась своим бедром, повернул ко мне голову и спросил:

– Ты русская? – его голос, как низкий аккорд гитары, вызвал мурашки по коже. Вау! И этот чудный акцент, так букву «р» произносят только французы.

– А ты француз, знающий русский? – ответила я, чуть ближе придвигаясь к его бедру для тепла. Казалось, он не возражал. Сузив глаза, я пыталась лучше его разглядеть, но передо мной был лишь образ молодого Сэма Винчестера из «Сверхъестественного». Вот это меня глючит! Я моргнула. – Боже, ты так похож на героя моего любимого сериала!

Незнакомец лишь мягко улыбнулся.

– Как тебя зовут, веснушка?

– Ух-ты! – я никак не могла избавится от ощущения, что попала в эпизод сериала. – Мне нравится «Веснушка», оставим так. А твое имя? Или погоди, сейчас тоже прозвище придумаю…

Я задумалась, подняв глаза к темному небу, на котором звезды устроили безумную пляску. Незнакомец рассматривал меня открыто и даже не пытался скрыть любопытство.

– Я Алекс, – произнес он, а я утонула в его голосе, как в сладком сне. – Можешь не напрягаться.

– Честно говоря, не могу придумать ничего лучше Винчестера, – призналась я, утомленная мысленной работой. Хотя… с каких это пор? Его сходство с Сэмом было впечатляющим, разве что волосы короче.

Парень тихо хмыкнул, отвернулся, уставился куда-то вдаль, а потом порылся в кармане пиджака и выудил сигарету, подозрительно не похожую на обычную, никотиновую…

– Будешь? – предложил он и зажег сигарету, вручив мне ее, не дожидаясь ответа.

– А это… законно?

– У меня глаукома, – его губы растянулись в улыбке. Хотелось бы мне остановить этот миг и подольше рассмотреть эту улыбку. Красивая.

– А врешь ты хуже, чем придумываешь прозвища, – я взяла сигарету.

Что ж, раз уж я с утра решила, что пойду на все авантюры, то отступать нельзя. Сделала глубокую затяжку. Легкие обожгло и расцарапало одновременно, я закашлялась.

Алекс рассмеялся, а я закрыла рот рукой, пытаясь не выкашлять внутренности и помахала рукой, отгоняя от себя сладковатый дым.

Реальность начинала расплываться…

Я повернулась к парню, чувствуя легкость и расслабление. Время потеряло свою привычную структуру. Я словно взмыла вверх над землей, свободный от тяжести повседневности, и мир затянуло белой дымкой…

День второй

Девочки перешептывались, стараясь меня не разбудить. Я открыла глаза и тут же ощутила, как меня накрыла волна тяжести. Каждая клеточка тела словно протестовала против непрекращающегося гудения в голове.

«Который час?» мелькнула мысль, но тут же ушла в небытие, как и все мои воспоминания о вчерашнем вечере. Моя память никогда еще не была на уровне… амнезии после удара по голове.

– Жива? – Кристина склонилась надо мной, протягивая ледяную минералку, капли которой соблазнительно стекали по запотевшим стенкам бутылки. Ах, вода, спасительная вода!

Я медленно поднялась.

– Жива… – прохрипела я, потирая помятое лицо ладонью.

Приняв у подруги бутылку, я нетерпеливо открутила крышку и жадно пригубила. Я чувствовала себя словно пленница своего собственного тела, где каждый сигнал – это крик о помощи. Хотелось спрятаться под одеялом и забыть, что похмелье – это не просто состояние, это философия, урок жизни: за каждым «хорошо» непременно приходит «плохо».

– Мы за тебя волновались, – Соня уселась на край моей постели.

– И ждем с нетерпением подробностей! – глаза Кристины загорелись огоньком. Я знала этот взгляд с детства; так страстно она ждала разве что свежей сплетни. – Никогда тебя такой не видела. Ты пришла домой в таким выражением лица, будто только что выиграла в лотерею.

– Просто накурилась, – все внутри сжалось от тошноты, которая поднималась из глубины желудка. – И почему у меня…эээ… жутко жжет задницу?

Воспоминания вспышками появились из омута забвения: вот я лежу на кресле, крепко сжимаю чьи-то мужские плечи, впиваясь пальцами в рельефные мышцы и закусываю губы, сдерживая крики боли…

– О, нет! – я коснулась места где поясница переходит в ягодицу и зашипела от боли. – Нет!

Забыв о том, что не в ладах с собственным телом, я высвободилась от кокона из одеяла и, встав на ноги, подбежала к гардеробу с большим зеркалом в пол. Быстро спустив штаны, я громко охнула, когда увидела повязку, приклеенную медицинским пластырем.

– Ты что сделала татуировку на заднице?! – глаза Кристины расширились в недоумении. – Серьезно? Ты?!

– Покажи! – Соня подошла ближе, чтобы убедиться, что зрение ее не подводит.

Я осторожно сняла повязку, задерживая дыхание. На правой ягодице витиевато запечатлелась надпись, и это была вовсе не мудрая фраза на латыни или зашифрованное послание вселенной. Всего лишь крупными, размашистыми буквами, почти на всю половинку: «Алекс».

– Твою ж мать! – прошептала я. Голова снова загудела, а сердце забилось в такт неизвестному ритму.

Пытаясь собрать мысли, я с трудом воссоздавала вчерашний вечер. Яркие вспышки: смех, улыбка на лице с легкой щетиной, серые как утренний туман глаза и губы…

– Твою жеж мать! – простонала я тихо, прикрывая снова повязкой рану, и оседая на край постели. – Я… я ничего толком не помню.

Кристина прыснула от смеха и закрыла рот рукой, понимая, что ее реакция сейчас неуместна. Соня присела напротив меня, заглядывая в мои глаза.

– Ты – ходячая энциклопедия, – ее щеки пылали от сдерживаемого веселья. – Умудряешься запоминать все на свете, но не знаешь, как у тебя на заднице оказалась татуировка с мужским именем?

Кристина первой расхохоталась.

– Ты конечно собиралась пуститься во все тяжкие, – сквозь смех говорила блондинка. – Но чтоб настолько!

– Перевыполнила план за один день, Эйнштейн.

– За одну ночь! – поправила Соню Крис.

Казалось, кто-то вырвал страницы из моей памяти. Внутри росло чувство беспокойства. Может быть, это просто утреннее похмелье? Я приду в себя и все вспомню.

– Еще и с горячим парнем покувыркалась, – ржала блондинка. – Просто отвал башки!

– Что? – я не могла поверить собственную безбашенность. – Я? Не может быть…

– Ты просидела почти до утра на ступеньках клуба вместе с тем парнем, – Соня нежно погладила мое колено. – Мы присматривали за тобой, а потом ты написала, что едешь к нему.

– И вы позволили? А вдруг бы он оказался маньяком или серийным убийцей?

– Он показался нам приличным. Ну, и мы, конечно же, следили по GPS, были начеку, – объяснила Крис. – Обижаешь.

Это была наша проверенная схема, мы давно уже установили приложения для родителей и детей и приглядывали друг за другом, когда кто-то из нас уходил на свидание с незнакомцем. Хотя, это в основном касалось Кристины. Соня в жизни не была ни с кем на свиданиях. А я была на паре-тройке после расставания с Пашей, но ничего особенного, в основном с бывшими сокурсниками и баристой из кофейни напротив дома.

– Что между вами было? Ты вообще ничего не помнишь? – Крис наконец успокоилась, но, все еще жутко забавлялась моей забывчивости.

Я смотрела на подруг растерянными глазами и покачивала головой, запутавшись в том, что на самом деле было, а чего не было. Смутный образ Алекса всплывал, отчего-то напоминая молодого Джареда Падалекки. Вообще-то, это крайне странно! В памяти еще были свежими ощущения его рук, которые мягко обнимали мою талию, притягивая ближе, и я почувствовала тепло его тела.

– Кажется, мы целовались… – я коснулась своих губ, болезненно чувствительных и немного припухших, а кожа на подбородке горела, будто истертая жесткой щетиной.

– И? – брови Сони согнулись домиком. – Вы переспали?

– Я… – я закрыла глаза, тщетно пытаясь выудить ответ из глубин сознания, едва слышно заскулила. – Не зна-а-аю!

Подруги обняли меня с обеих сторон, стремясь успокоить охватившую меня панику.

– Ничего, ты все вспомнишь, сейчас поужинаем, прогуляемся, алкоголь выветрится и… – голос Сони был мягким и ободряющим.

– Поужинаем? – в шоке я отшатнулась, окидывая взглядом номер с задернутыми занавесками и тусклым светом единственного ночника. – Я проспала до вечера?

– Не переживай, мы тоже хороши, – игриво хихикнула Крис. – Дрыхли, едва не проспали встречу с гидом.

– О, кстати. Ты не против ночной экскурсии? – спросила Соня, нежно сжимая мои ладони. – Выдержишь?

– Сегодня?

– Естественно! Наша Сонюшка не могла просто так потратить день отпуска на безделье. – Кристина притворно нахмурилась, но в ее голосе не было и тени упрека. – Двухэтажный автобус и три часа обзорки, а?

– А завтра в Лувр! – вдохновленно сообщила подруга, поправляя очки на переносице. Она всегда стеснялась носить очки, предпочитая линзы, надевала их только при близких.

– Эта поехавшая заставит нас осмотреть весь Париж за десять … Пардон, уже за восемь дней.

– Я за любой движ, вы же знаете, только… – взяв бутылку, я пила, чтобы выиграть время для размышлений, – если вы пообещаете не напоминать мне о происшедшем вчера и о моей… татуировке.

– Что было в Париже, останется в Париже! – кивнула Соня.

Мы пожали руки, как команда спортсменов перед соревнованием. Но Кристина была бы не Кристиной, сели бы сразу не нарушила клятву, высказав мысль вслух:

– О, надеюсь, что татушка – это самое страшное, что тебе досталось от твоего таинственного Алекса!

При этих словах я прыснула водой и, испуганная, виновато уставилась на подруг. Это же просто ужас! Когда я обещала себе отпуск без оглядки на последствия, я вовсе не подразумевала тату на заднице или, убереги боже, сувенир в виде букета венерических заболеваний…

– О, боже! – в отчаянии вцепившись в разноцветные косы, я прошептала. – Девочки, я уже готова умереть… от стыда.

***

В ночном свете Парижа, я сидела на верхнем этаже туристического автобуса. С бледным лицом и усталым взглядом, я пыталась сосредоточиться на величественных зданиях, которые проносились мимо. Эйфелева башня, словно гигантская спица, пронзала небосвод, но ее красота казалась далекой и недосягаемой. В ушах звучал гул голосов экскурсовода, но слова сливались в неразборчивый поток, не оставляя ни следа в сознании.

Каждый поворот автобуса приносил новую волну тошноты, а запах свежей выпечки из ближайшей булочной лишь усиливал страдания. Я закрыла глаза, желудок протестовал, а голова стучала, как будто внутри нее кто-то пытался выбраться на свободу.

Париж кружился вокруг меня, как карусель, полная ярких огней и смеха, но я оставалась в своем собственном мире – мире похмелья, страха и сожалений. И пока остальные туристы восхищались видами, я лишь мечтала о том, чтобы это путешествие закончилось.

Я пообещала себе, что больше никогда не буду столько пить. Тем более, курить!

А вы часто даете себе обещания, которые не можете выполнить? Я – только что.

***

Прошло всего несколько часов экскурсии, но я успела выпить достаточно воды, чтобы лишь одна мысль вертелась в голове, когда мы вышли из автобуса: где бы найти туалет.

– Ты как? – Соня взяла меня под руку. – Выглядишь бодрее. Таблетка помогла?

– Кажется, да… – ответила я, безуспешно высматривая в темных переулках открытую кофейню или любое заведение, где можно было бы попроситься в уборную.

– Не знаю как вы, но я сейчас описаюсь, – вкрадчиво прошептала Кристина, встраиваясь между нами и обнимая нас обеих за плечи.

– О! Я тоже! – вздохнула Соня, закатывая глаза в отчаянии. – Все бы отдала, только чтобы оказаться в номере.

– А ведь нам еще идти минут двадцать, вы помните? – я была готова заплакать, глядя по сторонам и пытливо припоминая дорогу до гостиницы. – Лишь бы не заблудиться.

– Тьфу на тебя! – шикнула Соня, явно испуганная этой перспективой.

– Пофиг, давайте вызовем такси? – Кристина, быстро достав телефон, заметила: – Черт! Ближайшая машина только через пятнадцать минут. Дойдем сами.

– Если только бегом, – я начала приплясывать.

– Мой мочевой пузырь вот-вот взорвется, – согласилась Соня.

Оглядывая древние каменные здания, окружавшие узкий проезд, я пыталась придумать выход. Плющи и цветы обвивали металлические решетки вдоль глухих стен, за которыми скрывался небольшой, неосвещенный и, вроде бы, безлюдный сквер.

– Пофиг, – прошептала Кристина, направляясь к кустам, словно угадав мои мысли. – Давайте, девочки, от стыда еще никто не умирал.

Я поспешила за подругой.

– Ну, нет, – запротестовала Соня, семеня следом. – Что, если кто-то нас увидит?

В сквере ровно подстриженные кусты надежно укрывали нас от любопытных взглядов с улицы и проезжей части. Идеальное преступление.

Мы сели в ряд, ощутив долгожданное облегчение. Кристина захихикала первой:

– Селезнева, можешь отметить еще одно достижение – умудриться описаться в центре Парижа.

– Спасибо, что не на Елисейских полях, – подхватила я.

– Вызов принят! – цокнула Крис. – Но, те, наверное, хорошо охраняются,

– Вы чокнутые дуры! – зашипела Соня.

Мы снова рассмеялись, но смех внезапно прервался светом фонарика, скользнувшим по нашим силуэтам.

– Что вы это дамочки тут делаете? – произнес строгий голос на французском.

– Бежим! – Кристина первой рванула куда-то вдоль кустов, толком даже не встав, сверкая голой задницей.

В визгом мы побежали за ней, как могли, в полуприседе, как крабы.

Едва успев натянуть шорты, я ощутила учащенный пульс, как будто меня преследуют за серьезное ограбление. Перепрыгнув через клумбу, мы наткнулись на второго полисмена, буквально упав к его ногам.

– Вот жеж твою мать… – прошептала я, опуская голову.

– Нас задержат? – Соня едва дышала, в панике глядя то на меня, то на Кристину. – Вик, что они говорят? Что?

– Читают права, – тихо ответила я, осознав, что мы безнадежно попались.

– Эпично пописали! – Крис, похоже, вообще ничего не могло расстроить, она улыбалась.

– Девочки-и-и, – Соня готова была разрыдаться.

Нам объясняли правила поведения в общественных местах на французском языке, застегивая на нас наручники.

– Эйнштейн, придумай хоть что-нибудь! Самое, блин, время! – попыталась пошутить Крис, строя глазки одному из полицейских, который оказался очень привлекательным.

– Эээм… ты говорила, что я вчера превзошла план по безбашенному отпуску, – старалась сохранять спокойствие, говорила я. Мы не совершили ничего особо криминального. Но мало ли какие тут у французов настроения. – Что думаешь сейчас?

– Я думаю, что ты способна на большее, – Кристина пожала мою руку. Наручников было только две пары, и нас заковали вместе.

– Нас посадят, – Соня рыдала. – Я должна была позвонить Артему после экскурсии. Он будет волноваться.

Нас привели к патрульной машине, усадив на заднее сиденье.

– А ведь точно, у нас же есть право на звонок, – озарила мысль.

– Думаешь позвать принца Алекса нас спасать? – Кристина ерзала, расталкивая нас в стороны пытаясь сесть поудобней.

Боль в районе свежеиспеченной татуировки напоминала мне о вчерашней ошибке. Уж кому я точно не хотела звонить, так это Алексу. Тем более просить освободить нас из тюрьмы, учитывая что я толком не помнила, что между нами было.

– Я не о нем… Жан и Поль дали свою визитку. Я запомнила их номер.

– Ты – мозг! – Кристина чмокнула меня в щеку. – Вот теперь я обожаю твою память!

– Ага, – отозвалась я, отворачиваясь к окну. – Жаль, что она надо мной как-то странно прикалывается в последнее время.

Кто бы мог подумать, что наше путешествие по Парижу продолжится из полицейской машины. Похоже, мой список пополнится исключительно придурочными событиями. Раз уж такая я фартовая.

Когда нас доставили в участок, мы снова выслушали лекцию о правилах поведения в общественных местах, но уже на английском. Затем нас оформили и определили в изолятор, дожидаться пока за нас не внесет кто-нибудь залог. Кристина пустила в ход все свое очарование и добилась разрешения на один звонок. Жан и Поль согласились приехать, внести залог и поручиться за нас. Хорошо, что сумма была посильная, и мы намеревались вернуть ее во что бы то ни стало.

– Это треш! – вздохнула Кристина, вытягивая ноги, прислонившись затылком к стене и закрывая глаза. – А я так мечтала выпить шампанского в номере с фруктами, что мы на рынке купили с Соней, пока ты дрыхла.

– Еще успеем, – ответила я, понимая, что после такого «путешествия» точно бы не отказалась от пары бокальчиков, несмотря на данное себе же обещание пока не пить.

Мы трое замолкли.

Тишина была тяжелой, почти осязаемой, нарушаемая лишь отдаленными шагами охранников и звоном ключей. Каждая клетка моего сознания напоминала о том, что я здесь по собственной вине и по самой тупой причине из всех возможных. Сердце колотилось в груди, как птица, пытающаяся вырваться на свободу. Воспоминания о том как мы – три курицы – погнали с визгом, даже штаны не надев, что-то сделали с моим мозгом. Я улыбнулась.

Кристина тоже рассмеялась. А Сонечка укоризненно заскулила:

– Ну, де-е-евочки!

Мы засмеялись еще громче.

День третий

Утром мне снился восхитительный сон-воспоминание.

– Почему ты сидишь здесь один? – мой язык заплетался, и я проговаривала слова медленно, скрывая опьянение от одной затяжки. – И грустишь.

Я не могла отвести взгляда от его лица, завороженная стальным цветом его глаз.

– Разорвал помолвку – как тебе такое?

– Случайно, не в «Жюль-Верне»? – теперь я вспомнила, где видела его спину. Он кивнул, и я осмелилась добавить: – А она красотка! Ты уверен, что правильно поступил, бросив ее?

Алекс сделал затяжку и вернул мне сигарету. Я невольно сосредоточилась на фильтре, думая о том, что он только что касался его губ. Перевела взгляд на его рот и застыла.

Полные, с нежным контуром, чувственным изгибом – идеальные. Их цвет был насыщенным, с легким блеском, который играл на свету. Каждый раз, когда он говорил, губы чуть раскрывались, обнажая белозубую улыбку.

– Ты на меня пялишься, веснушка? – без малейшего смущения улыбнулся он, словно наслаждаясь моим возрастающим интересом.

– А ты мог бы сделать вид, что не замечаешь, прояви хоть немного такта, – возмутилась я, вернув внимание сигарете. Вторая затяжка вызвала меньше кашля. Я делала успехи. – И не отвлекайся, ты рассказывал историю о разрыве. Помолвка. Что произошло?

– Нора, она… – он нахмурился, погружаясь в неприятные мысли, – мы знакомы с детства, наши семьи дружат, и нас почти сосватали с пеленок. Сначала я не был против – если уж связывать себя с кем-то, то с Норой. Она хотя бы не возражала…

– Против чего?

– Против моих странностей, – с многозначительным ухмылкой отметил Алекс, пристально изучая мое лицо в ответ на наглое разглядывание.

– Мне стоит уточнять что за странности?

Он поджал губы, задумчиво опуская взгляд, затем рассмеялся и покачал головой.

– Ты не захочешь знать.

– Удиви меня.

Он медленно поднес сигарету к губам, искорка зажженного огня на кончике мягко осветила его лицо. Каждый вдох приносил ему мгновение спокойствия, каждый выдох – легкое ощущение освобождения. Он закрыл глаза, позволяя себе погрузиться в свои мысли, а потом заговорил:

– С чего начать-то… В детстве я ужасно заикался. Не вылезал от логопедов. До сих пор иногда проявляется, когда нервничаю. Особенно с красивыми девушками, – на этих словах он с улыбкой оглядел меня.

Я же насупила нос.

– Сейчас ты не заикаешься, – заметила я.

«Я что, не красивая?» – хотела добавить, но видимо недостаточно выкурила, и не решилась.

Алекс показал сигарету, объясняя ею свою храбрость рядом со мной.

– Нора с детства была единственной, кто не насмехался над этой особенностью.

– Но это не повод жениться.

– У меня на фоне этого проявились признаки ОКР, приступы агрессии, жестокости, которые трудно контролировать.

– С кем не бывает, все могут психануть, – пожала я плечами, улыбаясь. Знала, что травка искажает реакцию на его серьезное откровение.

– Меня много раз задерживали, подростком я был… не подарком.

– А кто им был? Знал бы ты какой я была несносной в четырнадцать! Главное, найти способ выплеснуть гнев.

– Я нашел… своеобразный способ…

Наши взгляды пересеклись. Я выдержала его красноречивый опаляющий взгляд от которого все волоски на теле встали дыбом.

– Ты типа признаешься мне, что ты – Декстер? – тихо прошептала я и моргнула, отгоняя от себя окутывающий сладкий морок, его взгляд меня буквально обездвижил.

– Нет, я не маньяк, веснушка, – он улыбнулся, оглядывая меня как-то чересчур плотоядно, – будь уверена, ничего плохого тебе не сделаю.

– Утешил, – я шуточно смахнула пот со лба, неловко усмехнувшись. Как ему сказать, что моя реакция со страхом вообще никак не связана? – Тогда кто ты? Чокнутый фетишист или… не знаю, у меня с фантазией сейчас туго.

Алекс задумчиво потер нижнюю губу, и я не смогла отвести глаз. Он заметил и с улыбкой убрал руку от лица. Чтобы скрыть свое смущение, я затараторила:

– А ты знал, что фетишизм может проявляться не только в сексуальных предпочтениях, но и в обычной жизни? Например, многие люди могут испытывать сильное влечение к коже или латексу, и это может влиять на их выбор одежды или аксессуаров. Типа как ассоциация с комфортом, безопасностью или даже властью…

– Веснушка? – позвал Алекс, в ответ коснувшись моей щеки рукой. – Тише…

Может, это все наркотический дурман, но мои ощущения от его прикосновения усилились. Меня прошибло мурашками, я закрыла глаза, чувствуя будто падаю.

– Сколько тебе лет? – с тихим смехом задал он вопрос.

– А что? – потерлась о его ладонь, не в силах удержаться, как кошка, жадно ласкаясь к нему.

– Не хочу, чтобы меня осудили еще и за соблазн малолетней.

Я распахнула глаза, испуганно уставившись на парня, в абсолютной уверенности, что он пошутил. Секунда за секундой шло время, а он все еще смотрел на меня, ожидая ответа.

– Двадцать два, – я проговорила, сглотнув нервно. – А тебе?

– Двадцать восемь. Сегодня исполнилось.

– Невероятно! – я часто заморгала, пораженная его признанием. – У тебя день рождения? Почему ты не сказал?

Он отнял руку от моего лица, и в тот момент, когда его нежное прикосновение исчезло, меня охватила легкая грусть.

– Прости, что не сижу тут с плакатом или колпаком на голове, – усмехнулся Алекс.

– Зато с травкой! – я хихикнула, делая затяжку. – Кстати, забористая дрянь! Меня даже приглючило, будто ты намекнул, что хочешь меня трахнуть.

– Подарок от младшего брата, как и прочее… – Алекс разглядывал меня с лукавой улыбкой, добавляя. – И да, хочу.

Ох! Вот как реагировать? Мозги вышибло нафиг…

– На чем мы остановились? – я вернула ему остаток сигареты. Он докурил, затушил бычок и ловко бросил его в мусорный бак.

– Ты хотела узнать о моем способе выплескивать гнев, – напомнил он, его глаза посмотрели прямо в мои.

– Расскажешь?

– Я бы даже показал, но… боюсь ты не оценишь.

– Как знать.

Я снова громко сглотнула.

Дверь вдруг открылась, и наружу выбежала Кристина, за ней потянулись клубы дыма и шум музыки.

– О! Вот ты где! – подруга с беспокойством посмотрела на меня, а на парня рядом с интересом. – Все в порядке?

Я показала «класс», не в силах ответить, все еще ошеломленная разговором с человеком, которого знала не больше часа.

Кристина ушла обратно в клуб.

– Надолго вы в Париже? – спросил Алекс.

– На десять дней, мы только приехали.

Он кивнул.

– А откуда ты так хорошо знаешь русский?

– Бабушка русская, – его голос стал теплее. – Мы часто были у нее в Вальбоне. Это на Лазурном берегу. А офисы нашей фирмы плотно сотрудничают с русским рынком.

– То есть ты в семейном бизнесе?

– Я ведь старший сын.

– Двадцать первый век, чувак, – толкнула его локтем. – Наследуешь дело, женишься по указке родителей…

– Уже не женюсь, – серьезно ответил Алекс. – Разве не помнишь?

– Я все помню. Только ты так и не сказал, почему бросил Нору. То, что ты извращенец, я уже поняла…

Уголки его губ слегка дрогнули, он облизал их, так соблазнительно, что у меня перед глазами слегка поплыло.

– Так что? Признание за признание.

– Твоя взяла, веснушка, – он вздохнул и потрепал коротко стриженные волосы. – Я застал Нору с братом. Оказывается, их интрижка длится уже десять лет.

Я присвистнула, не добавив ни слова. Теперь понятно, травка вполне оправдывается.

– Ты ее любил?

Он помотал головой. Это немного облегчает его ситуацию, но все же, его предала невеста и родной брат.

– Откровение за откровение, Винчестер, – он забавно отреагировал на мое прозвище, будто не веря что я его так назвала. – Я тоже недавно с парнем рассталась. Он мой сосед, мы дружили с детства, а потом я узнала, что он в меня влюблен. Я решила попробовать, дать нам шанс.

– Дружба крепкий фундамент отношениям. Сколько вы встречались?

– Два года.

– А почему расстались?

– Чего-то не хватало… не знаю, – я передернула плечами, отбрасывая воспоминания о ссоре. – Искры не было. Как с… – я замялась, смотря на Алекса. Слова сорвались сами: – Как с тобой. Я тебя не знаю, а каждый сантиметр тела притягивает к тебе.

Мы приблизились к друг другу, его лицо в сантиметрах от моего.

– И что дальше? – серьезно спросил он, а я поначалу не могла сообразить о чем именно он спрашивал: о нашем притяжении или о моем рассказе о несложившихся отношениях.

– Он ужасно воспринял расставание, через неделю подписал контракт в МО, – мой голос упал, глаза заволокло слезами. Пашу я не любила так, как он хотел, но он, все же, оставался самым близким для меня. – До сих пор паршиво за разбитые надежды. Хотела почувствовать что-то к нему. Но тянула, мучила себя…

– А он разве не видел, как ты к нему на самом деле относилась?

– Может, и видел, – слезы предательски стекали по щекам. Я смахнула их. – А может, нет.

– Ему было плевать, – горько заключил Алекс. – Лишь бы ты была рядом.

Алекс начал нежно перебирать мои косы, пропуская их через пальцы. Он делал так снова и снова, молчаливо дожидаясь, когда я успокоюсь и перестану плакать.

– Ну вот, мы выяснили, что мы оба оборвали те связи, где не было ни страсти, ни настоящей привязанности, а лишь тягостное принуждение.

Я понемногу приходила в себя, хотя не ожидала, что разрыдаюсь перед этим парнем.

– И еще мы узнали, что я – сексуальный извращенец, – добавил Алекс, заставив меня улыбнуться сквозь слезы.

К нам вышла Соня, чтобы проверить как у меня дела. Кристина явно рассказала ей про того, с кем я сидела тут у запасного выхода из клуба. Она с любопытством оглядела меня и парня и жестом показала, что следит за нами. А потом скрылась в клубе.

– Так забавно, что они переживают за тебя, – бросил Алекс вслед моей подруге с добродушной усмешкой.

– А им стоит?

Он посмотрел на меня серьезным, сосредоточенным взглядом, слегка прикусив нижнюю губу. Собравшись с духом и потеряв страх, я смело протянула руку и легким нажатием освободила ее. Влажная алая губа так и манила коснуться ее своими.

Алекс нежно провел пальцами по моему подбородку, приподнял его, приближая наши лица.

– Я же обещал, что не обижу тебя, веснушка.

Мы смотрели друг другу в глаза, ведя немой диалог.

– Поцелуешь меня? – прошептала я, больше не в силах скрывать того, чего безумно от него хотела. С первых минут встречи.

– О, да! Непременно. Потому что я больше не могу ни о чем другом думать…

С этими словами он набросился на мои губы.

***

Я проснулась, широко распахнув глаза, в шоке от того как четко и в деталях вспомнила эту часть вечера. Прикоснулась к губам, все еще ощущая тепло и страсть поцелуя Алекса – человека, которого знала пару часов. Притяжение между нами было фантастическим! Никогда прежде я такого не испытывала, и потому смело шагнула навстречу этому поцелую. Хотелось испытать, каково это. Безумие!

Потянувшись, сладко зевнув, вдруг ощутила тяжесть. Кристина раскинулась рядом, словно звезда; ее нога на моей, рука на животе. Повернув голову, я увидела Соню, свернувшуюся калачиком, укрытой баррикадой из подушек. На кровати Крис валетом спали близнецы Жан и Поль.

Вчера, после того, как парни забрали нас из полицейского участка, мы позвали их к себе в гости на ночную феерию, отметить великое событие и выпить за обретенную свободу. Непрестанно обсуждали, что надо бы лечь пораньше, дабы успеть на экскурсию в Лувр…

Экскурсия!

Соня пришла в себя первой. Всклокоченная, сонная и перепуганная она начала суетливо собираться. Кристину еле растолкали. Близнецы пробудились легко, ворча друг на друга за то, что никто из них так и не открыл винный магазин. Парни по-джентельменски пообещали подвезти нас, чтобы мы успели к началу.– Черт! – я вскочила с постели, тряся подругу, которая лишь угрюмо заворчала и отмахнулась от меня. – Вставайте, девочки, у нас же экскурсия!

Голова гудела, я бы не отказалась от чашечки горячего капучино с круассаном. Уже которое утро я пропускаю это событие, хотя с этого мечтала начать свое путешествие по Парижу.

Успели присоединиться к группе в последнюю секунду, запыханные, растрепанные и с жутким перегаром. Ценительницы искусства, писавшие в кустах в сердце Парижа и просидевшие полночи за решеткой. Красавицы.

Будто уловив мое настроение, Крис улыбнулась, прикрывая рот рукой, чтобы не прыснуть со смеха. Соня замучилась ворчать на нас и успокаивать неуместный ржач. В конце концов, мы погрузились в экскурсию.

Лувр меня поразил. Каждый шаг в этом лабиринте искусства переносил меня в другое время. Погружаясь в миры, созданные гениями, каждый раз открывала новое о себе. Спустя три часа мы вышли на улицу, солнечный свет нежно касался моих щек. Решили немного отдохнуть на площади, перекусить и понежиться на солнце у фонтана.

Я чувствовала себя обогащенной и вдохновленной. И в то же время грустной.

– Что с тобой, Вик? – Соня заметила мое подавленное настроение.

– По Алексу скучает, – словно знаток, заявила Кристина.

– Вот и нет!

Я что, так очевидно себя веду?

Мы купили мороженое, сели на парапет у фонтана возле пирамиды и, разувшись, окунули ноги в прохладную воду.

– Кайфы! – Крис закрыла глаза и откинула голову, подставляя лицо солнцу. – Когда парни нас обещали встретить, погулять?

– Кажется, они сказали, что не раньше девяти, – Соня попыталась дозвониться до жениха, но безуспешно: второй этап собеседования должен был уже закончиться.

– Положи трубку, вдруг Светлана Эдуардовна ответит! – Кристина шаловливо отняла телефон. – Как ты это выдерживаешь?

– У меня нет выбора, – пожала плечами Соня. – После свадьбы перееду к Теме.

– Родители лишают тебя квартиры? – удивилась я, совершенно не понимая.

– Нет, – Соня покачала головой и, медля, призналась: – Я сама ушла.

– Как это возможно?! – Кристина смотрела на подругу в недоумении, но я, к сожалению, все поняла. Причина этой свадьбы прояснилась. Никакого согласия от ее родителей не было.

– Это ужасно… – простонала я, обнимая подругу.

Соня – их единственный, ненаглядный цветочек, вдруг не оправдала их ожиданий, выбрав в мужья простого парня-однокурсника, а не перспективного юриста или нефтяного наследника. Как могут родители отказаться от ребенка только потому, что он оказался в чем-то не угоден?

– Давно? – Вспоминала момент, когда Соня объявила о своем решении жить с Темой, под гиперопекой будущей свекрови. Она обо всем знала и жалела девочку. – Почему не сказала?

Хотя и задала вопрос, но уже знала ответ. Я тоже скрыла свой возможный диагноз. Мы начали носить маски друг перед другом, притворяясь, будто контролируем жизнь, из любви и заботы.

– Хотела рассказать вам в поездке, но…

«Но всему помешала моя новость», – мысленно добавила я, обнимая ее. Кристина стиснула нас, чуть не уронив мороженое.

– А я не могу иметь детей, – выдала она, уткнувшись носом нам в плечи.

– Что?! – мы с Соней воскликнули в унисон.

Вот это новости! Сегодня день гребанных открытий.

– Что-то с аномалией шейки, – как бы небрежно махнула рукой Кристина, усердно доедая мороженое. – Моя матка типа неприступной крепости для сперматозоидов.

– А что если… ЭКО? – Соня была осведомлена по теме, поскольку давно втайне мечтала о детях.

– Может быть, я не спрашивала, – с непринужденной легкостью произнесла Крис, небрежно пожав плечами. – У меня нет цели заводить мелких сопляков еще лет десять как минимум.

Она доедала мороженое, громко скребя ложкой по дну стаканчика, выискивая последние капли, и отставила его в сторону. Мы смотрели на подругу, не понимая как она на самом деле относится к этой новости. Ком подкатил к горлу. Никогда не задумывалась о детях, но наверняка была бы расстроена мыслью о невозможности стать матерью.

– Захочу ребенка – схожу в приют, выберу самого симпатичного, – небрежный тон Крис становился все более уверенным. В стрессовых ситуациях она всегда была неизменно невозмутимой, по крайней мере, внешне. – Материнство – это не мое. Я не парюсь.

«Ага, и поэтому сразу нам не рассказала», – добавила я про себя.

Соня шмыгнула носом, Крис обняла ее, а я присоединилась к ним.

– Как мы докатились до такого? – озвучила я вопрос, который, казалось, терзал нас всех. – Раньше обо всем друг другу рассказывали: каждый мальчик и каждый первый поцелуй, а теперь такие серьезные проблемы и мы молчком.

– Больше никаких секретов друг от друга, дурочки! – заворчала Соня.

– Чем старше, тем серьезнее проблемы, – согласилась я. – Как это раздражает! Давайте оставим все на уровне «первых поцелуев»?

– Ты, вон, осталась! – хихикнула Крис. – Подробности недавнего поцелуя утаила не только от нас… но и от себя.

Девочки начали тихо посмеиваться.

– Я все помню, – шутливо нахмурилась я. – Просто еще не поделилась.

– О, память возвращается, да? – Крис лукаво посмотрела на меня. – Что, было паршиво, раз молчишь?

– Нет, – лицо вспыхнуло от смущения, – было круто! – Мысли о том поцелуе не давали мне покоя, несмотря на мои усилия забыть его. Сердце гулко забилось. – Так круто, что я теперь каждую минуту об этом думаю.

Соня и Кристина смотрели на меня, радуясь. Мы знали друг о друге все. На что я полагалась, пытаясь что-то скрыть? Больше таких ошибок не допущу.

– Я не наелась, – похлопав по животу, деликатно перешла на другую тему. – Пойдемте прогуляемся к Триумфальной арке и полакомимся круассанами с кофе. Мечтаю о них уже третий день.

– Желание Селезневой – закон! – отрапортовала Крис, приставив ладонь к виску будто отдавая честь.

Обувшись, мы отправились на прогулку. Восхитительная погода и изумительные Елисейские поля. Любое место, куда ни стань – словно открытка. Мы дурачились, придумывали идеи для фотографий, сделали их около пятисот, не меньше! Скоро моя лента запестрит новыми фотками.

– Слушай, Сонь, на счет жилья со свекрами, ты подумай лишний раз. – Вернулась к теме Кристина, когда мы сели за столик в уличном кафе. Знали, что здесь ценник дороже всего, но как можно было не погрузиться в атмосферу Парижа и не поглазеть на виды вокруг. – Знаешь, сколько браков рушатся из-за совместного проживания с родителями.

– Если будет невыносимо, что-нибудь придумаем.

– Снять квартиру – не вариант? – Кристина была неумолима. Ее философия была проста и ясна: «Все люди – отстой. Проще знать это и приятно удивляться, если кто-то докажет обратное».

– Чтобы быстрее накопить на свое жилье, эти деньги лишними не будут, – Соня приняла меню и с грацией и врожденной нежной женственностью улыбнулась официанту, который слегка поплыл.

Она безумно красивая! Тема обязан порвать на себе рубаху ради ее счастья. Я понимала настойчивые намеки Крис на необходимость отдельного жилья.

– А что насчет ипотеки? – спросила я.

– Тема ни за что не согласится, – вздохнула она. – Такие проценты сейчас, космос!

– Конечно! – фыркнула Крис. – Ему то что? В тепле, у мамки под сиськой, котлеты и борщи и трусы постираны. Ипотека требует зрелости.

Я ткнула блондинку в бок с осуждающим взглядом.

– Ну а что? Разве я не права? Это ж мужики.

Вот что парадоксально: феминистка Кристина при этом обожала время, проведенное в мужской компании. Жан и Поль тому подтверждение. Ангельская красота и ледяное сердце – опасное сочетание. Она разбивала сердца, по щелчку пальцев. Нежна и безжалостна. Такому не научиться, с этим нужно родиться.

– Ну а ты? – Соня решила сменить тему. – Ты правда часто думаешь об Алексе?

Я пожала плечами, так как сама уже начала путаться в своих мыслях.

– Ты бы хотела с ним снова встретиться? – спросила Соня.

– Да, – призналась я, снова и снова вспоминая его поцелуй. – Но я не знаю как.

– Вы не обменялись номерами?

Я опустила голову, внимательно изучая меню.

– Не помню.

Ни за что не признаюсь, что уже искала его в списке своих контактов, как только не вбивала его имя в поиск – ничего. Значит, мы разошлись, без надежды встретиться снова. Жаль. Я бы с удовольствием повторила этот поцелуй. Если судить по моей растертой коже от его щетины, их было немало.

Однако, задумавшись, решила: пусть все останется, как есть. Мы отлично провели время, а татушка тому подтверждение, и на этом все. Это не должно обернуться курортным романом. Тем более, в моей ситуации.

Мы оформили заказ и вскоре его получили. За отличными блюдами, и не менее увлекательной беседой не заметили, как ускользнуло время. Я часто оборачивалась и наблюдала. Потягивала кофе, наслаждаясь его ароматом, наполняющим воздух, смешиваясь с запахом свежих круассанов.

Мимо пронеслась пара влюбленных, звонкий смех которых задел за живое. Они держались за руки, и на мгновение я увидела в них себя и Алекса, прежде чем иллюзия растворилась, исчезла в воздухе.

На противоположной стороне улицы рисовал уличный художник, его кисть ловко танцевала по холсту. Вдруг он поднял голову и улыбнулся, как будто знал, что создает нечто большее, чем просто картину.

На углу улицы играл музыкант. Звуки гитары переплетались с шумом города, создавая симфонию жизни. Я закрыла глаза на мгновение и позволила музыке окутать меня.

Вокруг нас были люди: кто-то спешил по делам, кто-то наслаждался моментом. Взгляд скользил по их лицам – радость, задумчивость, усталость. Каждый из них – отдельная история, и я чувствовала себя частью этого большого полотна.

Трудно поверить, что судьба может столь безжалостно вычеркнуть меня из картины жизни, как неуместный штрих…

С комом в горле я взяла чашку кофе и отхлебнула, обжегшись и сосредоточив все внимание на этой острой боли. Я еще чувствую, я жива.

***

Жан и Поль пригласили нас в их излюбленный ресторан, где мы отведали улиток, фуа-гра и петуха в вине. Но лягушачьи лапки так и остались нетронутыми, ведь даже братья признались, что французы их едят только изредка, в отличие от туристов. Затем мы отправились гулять по ночным маршрутам, скрытым от туристических глаз и известным лишь местным жителям.

Когда солнце село, оставляя за собой лишь темные тени и золотой свет фонарей, я старалась сосредоточиться на этой красоте, хотя тревожные мысли о будущем постоянно напоминали о себе. Во мне росли страх и печаль, но я изо всех сил пыталась сосредоточиться только на хорошем. Однако вино и свежий ночной воздух постепенно расшатывали меня. Хотя, кого я обманываю? Я была близка к срыву.

Тайной причиной этому стали воспоминания о том, как я встретила Алекса. В его глазах я увидела что-то такое, что не отпускало мои мысли ни на мгновение, словно интоксикация, от которой невозможно избавиться.

Я вспомнила, что уже гуляла по набережной Сены, когда близнецы привели нас сюда с девочками. Продолжая путь по людной набережной, потом по тихим улочкам, я пыталась запомнить каждую деталь: запах свежего хлеба из пекарни, звуки далекой музыки, гул разговоров из уличных кафе, звон бокалов, смех.

Я знала, что впереди меня ждет одна только тьма, и чем меньше дней отдыха оставалось, тем тусклее становился огонек надежды – надежды на то, что я увижу в конверте хорошие новости.

Всю прогулку я думала о том, что нужно держать себя в руках и под конец вечера окончательно устала от самой себя.

Мы добрались до деловой части города Ла-де-Франс, любовались аркой Дефанс и делали кучу селфи. Огни небоскребов искрились в темноте. Мы, смеясь и обсуждая последние новости, шагали по широким проспектам, окруженным стеклянными фасадами.

Внезапно я замерла, почувствовав, как сердце ритмично ускоряет свой бег. На фоне высоток моим глазам открылось нечто невообразимое: в небесной вышине вспыхнули огни, и вдруг, как птицы, ввысь рвущиеся из гнезд, люди с криками прыгнули сверху, оставляя за собой светящийся след, медленно исчезающий в темноте.

– Кто это?– произнесла я, останавливая Поля, удержавшись за его плечо, глаза мои были прикованы к звездному небу.

Силуэты смельчаков с парашютами казались почти мифическими. Они спускались вниз, мимо стеклянных фасадов, отражающих лунный свет и мерцание огней.

– Бейсджамперы, – спокойно ответил Поль, всем видом показывая, что люди, бросающиеся вниз с небоскребов ночью, – нормальное явление.

Экстремалы приземлились прямо на проезжей части один за другим и начали быстро собирать парашюты. Тут же к ним подъехал автомобиль, и они, не теряя ни секунды, скрылись в нем. Шлифуя колесами, тачка рванула, исчезнув за поворотом, успев за секунду до полицейской сирены, разорвавшей городскую тишину.

– Психи! – воскликнула Соня, ужасаясь от увиденного. – Не живется людям спокойно.

– Это самый рискованный вид спорта в мире, – всплыли в памяти мои обрывочные знания статьи, когда-то мелькнувшей перед глазами. – В особенности, в городской черте.

– Да, кроме того, что можно вмазаться в столб или запутаться в проводах, тут еще риск быть пойманным копами, – нахмурила лоб Кристина.

– Ну, пойдемте скорее, теперь у меня настоящая психологическая травма и неадекватная реакция на звучание сирены,– взмолилась Соня.

Я взглянула вверх на шпили высоток. Не могла поверить, что кто-то способен вот так – свободно прыгнуть. Каким шизиком должен быть человек с жаждой адреналина, чтобы совершить такое. Точно психи.

Девочки предложили посетить караоке-бар, и я, как обычно, поддержала их. Кристина и Соня пели великолепно, хотя Соня стеснялась, а я не была расположена к пению, но этого никто не заметил. Не хотела быть душнилой и портить им настроение.

Жан и Поль помешались оба на Кристине. Бедняги, в рот ей заглядывали и были готовы отвезти нас куда угодно, только бы она была рядом.

Мы нашли неплохое место, заняли столик и сделали заказ. Кристина сразу же схватилась за микрофон, исполняя свою любимую песню Queen. После очередного бокала вина, я погрузилась в еще большую меланхолию. Все меньше контролируя мозги, душа требовала страданий, момента, когда можно будет выплакаться на чьем-то плече.

– Может, бомбанешь «Je t'aime»? – предложила Крис, растолкав меня, выдернув из мрачных мыслей.

– С ума сошла? Я ж ее не вывезу!

– Ты знаешь французский, – по ее мнению этого достаточно, чтобы хорошо спеть? – А в караоке, сама знаешь, главное уверенная подача. Спой, а мы поорем на припеве.

Я приняла шот текилы от Поля и быстро опрокинула в себя, ощутив огонь в груди. И взяла микрофон.

– Давай!

Ведь я в Париже и, чтобы не было, не стану топить себя в бесконечных размышлениях. Наслаждаться, а не страдать!

Как только зазвучали первые аккорды, я поняла, что промахнулась с выбором песни. Почему не выбрала Эдит Пиаф или Ализи? Вот я дура!

Все мрачные мысли сегодняшнего вечера сделали каждую строчку песни особенно тяжелой. Мои голосовые связки задрожали от эмоций, и я понимала, что каждая нота – это не просто исполнение песни, а крик души. Я пела, и слезы катились по щекам. Девочки снимали меня на камеру и тоже ревели, обнявшись.

Закончив, я отдала микрофон кому-то, присела на мягкий диван и разрыдалась, оказавшись в объятиях лучших подруг.

– Блин, не хотела расклеиваться! – икнула я сквозь слезы.

– Прости, что выбрала тебе эту песню, не подумала, – Кристина вытирала мои щеки, улыбаясь и плача. – Вечно я туплю…

– Не держи в себе, Вик, – Соня предложила позволить эмоциям выйти наружу. – Тебе станет легче.

– Она храбрится, ты погляди, – Кристина поглаживала меня по спине рукой. – Думаешь, что мы не видим? Я честно-говоря, уже устала быть клоуном, веселить вас постоянно. Мне самой знаешь как хочется пореветь! Может, надо взять и выплакаться?

– А я по ночам тихо плачу, пока вы не видите.

– Зато мы слышим, – ворчливо готовила ее Кристина. – Давайте выплачем все наши слезы. Может, и правда станет легче?

Жан и Поль были немного ошеломлены, но не стали расспрашивать о причине наших слез. Видимо, это не первый раз, когда они сталкиваются с женскими эмоциями из-за вина и текилы.

Я выговорилась, рассказала все, что у меня на душе и почувствовала себя опустошенной, словно меня вырвало эмоциями.

Мы вышли из шумного зала караоке-клуба и решили пройтись пешком до отеля. Жан и Поль, конечно же, вызвались нас проводить.

– Завтра у вас какие планы?– спросил Поль, оглядев нас троих.

– Диснейленд! – воскликнула я, предвкушая поездку туда с огромным воодушевлением. – Жду не дождусь! Хочу испытать все аттракционы.

– Здорово, что завтра четверг: есть шанс попасть на все и не раз, – загорелся идеей Жан. – Можно взять «быстрый проход» и накататься от души.

– Я хотел бы с вами, но наш сотрудник заболел, замены пока нет, – Поль обменивался взглядами с братом, как будто спрашивая разрешение.

– Не вздумай, приятель,– рассмеялся Жан, – я не отпущу тебя одного развлекаться с девчонками – я тоже хочу! Либо мы тусуемся вместе, либо работаем.

–Короче, если получится с другой точки сотрудника сдернуть и оставить на него магазин, то мы в деле! Поедем с вами. Не был в «Башне ужаса» лет десять!

– А мне больше «Гора Грома» нравится.

– Ну, а после Диснейленда куда?

– Крис хочет в «Мулен Руж», – это место и в моем списке. Я всегда любила фильм с Николь Кидман.

– Нет, Крис хочет куда-нибудь поинтересней «Мулен Руж»,– гримасничала блондинка. – Но Крис не знает как в такие места в Париже попасть.

– Что вы имеете в виду под «куда-нибудь поинтересней»? – братья переглянулись, кажется, понимая, о чем идет речь.

–Хочу что-то очень развратное!

– И, все же, уточни, насколько развратное? – бедные близнецы скоро слюной изойдут. У обоих загорелись глаза.

– Ну, вот я видела, есть такие места, где гости не просто смотрят на развратное шоу, а участвуют в них.

Близнецы обменялись взглядами. Мы с Соней насторожились, куда это Крис собирается нас затянуть?

Жан наклонился поближе к нам, стараясь, чтобы его услышали исключительно мы, а не случайные прохожие.

– Я понял о чем ты говоришь, такое место есть, – заговорщический тон парня меня немного пугал, фантазия заиграла, подсовывая всякие порно-картинки. – Вы и правда хотите туда попасть? Потому что, это особый закрытый клуб и туда нельзя прийти просто так.

– Да, я хочу! Вы поможете?

Парни опять переглянулись и кивнули.

– Кри-и-ис? – недоверчиво позвала Соня, переходя на русский.

– Ну, а что? Мы же приехали отрываться? Да, Эйнштейн? – блондинка толкнула меня локтем. – Уж ты-то не хочешь ограничится одной татушкой? Нам нужно приключение поинтересней.

– Тюрьма показалась тебе недостаточно экстремальной? – хмыкнула я.

– Я ищу место, где можно встретить свои желания и фантазии, – продолжила Крис страстно, – реализовать себя по-полной. Разве вы не хотите?

– Так, для справки, – уточнила я, подняв указательный палец вверх. – Мы сейчас говорим о чем-то, типа борделя? И это связано с сексом?

– Я замуж выхожу, вообще-то, – возмутилась Соня. – Я не собираюсь ни с кем спать, тем более с извращенцами.

– Это необязательно, там много вариантов…

Я не могла представить, как можно побывать в таком заведении и обойтись без интима. Смысл этих мест – в сексуальной разрядке. Разве нет?

Крис обвела нас с Соней взглядом и обратилась к братьям:

– Короче, я точно «за»! А девочкам еще надо подумать.

– Здесь нечего обсуждать, безумная! – зашипела Соня. – Хочешь что-то подхватить? Одна с татуировкой вернется домой, другая с венерической болезнью!

– Ты потеряла невинность с Артемом, только с ним спала, и после свадьбы будешь спать только с ним. Не хочется чего-нибудь другого?

– Крис, знаешь ли, твое «что-то другое» в обычном мире считается изменой, – заметила я своей подруге, хотя она, казалось, вовсе не услышала меня.

– Ты можешь и не вступать ни с кем в интимные отношения. Я как-то наткнулась на закрытом форуме на упоминание о секс-клубе…

– О, это еще лучше! – Соня закатила глаза, прерывая ее.

– Дослушай же, – теперь уже Кристина шипела. – Там пишешь, какую сексуальную фантазию хочешь воплотить, все анонимно, под псевдонимами и в масках, личность под строгой охраной. Например, пишешь, что хочешь увидеть, как другие занимаются любовью. А кто-то, возможно, давно выложил свое желание сделать это в присутствии наблюдателя.

– Типа встречаются два извращенца… – не знаю почему, но меня ее безумная идея только смешила.

– Ты можешь, например, написать свое пожелание, любое, но оно вообще никак твою верность Теме не оскорбит.

– Ну, тут спорно, – цокнула я.

– Отхлестать кого-нибудь плеткой от души и при этом не спать с ним – по-моему, вполне пристойно, – подмигнула Кристина ошеломленной Соне, а затем обратилась ко мне. – А у тебя нет собственных фантазий? Ты ведь хочешь оторваться в отпуске.

Мне хватало истории с Алексом и того, что я половину нашей встречи все еще не помню. Мне уже достаточно стыдно. Но, черт бы меня побрал, если я не признаюсь, что подруге удалось посеять зерно. Ну, а что? Если это безопасно и если это совершенно конфиденциально, то…

– А если я, скажем, – я выставила руку, остановив Кристину, готовую радоваться преждевременно. – Из чистого любопытства хочу кое-что попробовать, но на мой «запрос» откликнется женщина или какой-нибудь старый извращенец?

– Просто укажи ограничения, и все.

Она говорила так, словно испытала это лично. Я с подозрением прищурилась.

– В Москве тоже такое есть, верно?

Кристина пожала плечами, стараясь не встречаться со мной взглядом.

– Ну, ты и извращенка!

– Я была всего раз! – она подняла руки, сдаваясь. – Но меня выперли оттуда.

– Как?! – я не удержалась, прыснув от смеха. – Что ты могла сделать, чтобы тебя выпроводили из секс-клуба?

– Увлеклась… захотела большего, а это не входило в желания второго участника.

– Господи, хочу и не хочу знать, что ты там натворила! – Соня закрыла лицо руками, ее шея покрылась красными пятнами от нервов.

– Обычный эротический массаж с легким петтингом, ничего особенного, – клялась Кристина. – Правда, он был настолько крутой, что я… «чисто случайно», – она изобразила жестом кавычки, – потрогала его пенис. Он психанул и пожаловался на меня организаторам, и мой аккаунт заблокировали.

– Не могу поверить! – Соня качала головой, а я улыбалась, представляя всю сцену.

– А я ни за что не поверю, что ты никогда не задумывалась о чем-то подобном. Ты же стесняешься, блин, всего на свете. Не может быть, что в глубине этого омута не скрыта настоящая тигрица.

Кристина обняла нас обеих, положив руки на плечи:

– То, что было в Париже, останется в Париже, помните?

Мы с Соней молчали, неспособные принять ее предложение и неосознанно понимая, что где-то в подсознании оно уже пустило корни. И пару раз в ту ночь я ловила себя на мысли, что бы я могла попробовать…

День четвертый

Когда я перест