Орден вероятности

Кристина Выборнова

Нуску, друг Шамаша,

ты – судья, рассуди мое дело. Этот сон,

что вечером, в полночь или на рассвете

был принесен мне, который ты знаешь, а я не знаю:

если он несет добро, пусть его добро не минет меня,

если он несет зло, пусть его зло не достигнет меня,

да не будет он моим! Как не может этот вырванный тростник

вернуться к своему месту, как эта отрезанная кайма моей одежды

к моей одежде не может вернуться, ибо она отрезана, зло этого сна,

который вечером, в полночь или утром был принесен мне,

да не достигнет меня, он – не мой.

Древневавилонское заклинание

Глава 1 Девушка в комбинезоне

Я понятия не имею, зачем я согласилась пойти в эту секту. Сколько себя помню, никогда не верила ни в какие потусторонние силы: ни в богов, ни в чертей, ни даже в порчу и сглаз. Хотя в последнее почти поверила из-за прошлогодних событий… Но именно почти. Служба в правоохранительных органах лишила меня последнего шанса обрести мистическое мировоззрение. Пускай работала я не в убойном отделе, а по нетяжким преступлениям, все равно какой только чуши и пакости не навидалась. А заодно могла бы и спиться, если бы в принципе имела склонность к алкоголизму. Потому что «Дорогая Ирина Пална, мы те самые родители того самого мальчика, который вместе с другими мальчиками побил третьего мальчика. Ну, с кем не бывает! Примите от нас презентик – очень хороший коньячок!»

Если у меня были силы и время, то подобные посетители вылетали из кабинета пулей вместе со своими «презентиками», но некоторые, особо упорные, все же умудрялись что-то там мне подбросить. Большую часть я выкидывала, а меньшую, без сахара и с крепким градусом, иногда оставляла, чтобы при случае что-нибудь продезинфицировать…

Ну вот, так о чем я говорила. День был тогда, кажется, пятница, домой я пришла пораньше и собиралась, собственно, отдохнуть, но этому помешали племянники, Арина и Савва. После прошлогодних событий они половину времени жили у бабушки, а половину – у меня, поскольку бабушка была не в силах их выдерживать. Да и я, в общем, тоже терпела с трудом.

На работе я часто имею дело с подростками, и в целом они, даже правонарушители, меня раздражают гораздо меньше, чем совсем маленькие дети. Поэтому я и вписалась во всю эту возню с племянниками: решила, что люди они уже взрослые, одной пятнадцать, другому тринадцать, так что много внимания от меня не потребуют.

В целом, могу сказать, что никогда так не ошибалась. Нудное и призывное «Тетя Ира-а» целыми днями гуляло у меня в ушах. Дети, оставшиеся всего год назад без родителей, по моему разумению, должны были вести себя как-то потише: по крайней мере не придираться к моей еде, не требовать купить новые кроссовки каждую неделю и хотя бы иногда помогать убираться и мыть посуду. Ну, с другой стороны, что я хочу: яблочко от яблоньки недалеко падает…

Вот и в пятницу, как только я пришла, меня прямо на пороге встретили раскиданные грязные ботинки Саввы, заляпавшие всю прихожую, а когда я попыталась все-таки войти в комнату, проход загородила Арина.

От ее фигуры немного померк льющийся из комнаты свет: девушка она была корпулентная, ростом почти с меня – то есть примерно 170 см., а шириной гораздо больше. В принципе, я бы слова не сказала, поскольку и сама не из природно-худых, просто на службе лишнее подтянула плюс ушли кило на нервной почве – если бы вся Аринина одежда не была ей мала размера на три. Сейчас вот на ней были джинсы, из которых бока и живот лезли, как тесто из квашни, а вверху руки поджимала коротенькая цветастая кофточка с огромным вырезом, через который виднелся кружевной лифчик. Довершали этот кошмар немытая, зато крашенная в зелено-розовый голова и полкило косметики на прыщавом лице.

– Где Савва? – устало поинтересовалась я. – Скажи ему, чтобы он не раскидывал свои кроссовки. Невозможно пройти и грязь. Савва, иди протри за собой!

– Ща-а-а… – раздался тягучий голос из комнаты, которая раньше принадлежала моей матери, а теперь – детишкам-сиротам. Даже не заглядывая туда, я могла точно описать, что поделывает племянник: лежит пластом (то есть квашней – Савва тоже отличался лишним весом) на кресле-пуфике, не сняв уличные штаны и рубашку, и играет в приставку.

– Тетя Ира-а-а! – тем временем издала Арина привычный клич. – А давайте мы собачку заведем? Смотрите, я вот корги хочу, а Савва – бультерьера. Но були же уродские, корги лучше, скажите?

– Какую еще собачку? Кому это надо? – я повесила куртку и принялась стягивать с себя форменный пиджак. – Мне не надо. Кто с ней будет гулять, мне интересно? Я не буду.

– Теть-Ир, мы сами будем гулять! Честно!

– Арина, ты спишь до одиннадцати, даже когда тебе надо в школу, – заметила я, по ходу дела бросив беглый взгляд на себя в сервант сквозь посуду – волосы у меня прямые, как солома, и иногда выглядят чересчур растрепанными. – А когда не надо в школу – то до часу дня.

– Ну тетя Ира-а-а…

– Да, и куда собака денется, когда вы поедете к бабушке? – вспомнила я. – Она животное на порог не пустит.

– А мы тут оставим…

– Нет, спасибо. Я целыми днями на работе, она тут просто подохнет. А если нет, так я сама ее прикончу, потому что она будет мешать мне спать и все грызть.

Племянница уставилась на меня во все накрашенные глаза. Они вдруг мгновенно покраснели, и по щеке поползла огромная слезища, черная от тушевой взвеси.

– Арина! – я предупреждающе притопнула ногой. – Прекрати немедленно! Что за истерики на ровном месте!

Но поздно: накрашенный рот племянницы разинулся и заголосил:

– Не могу так больше! Я не буду тут жить! Я вообще не буду жить! Я на улицу пойду, все равно я никому не нужна!!!

– Не ты не нужна, а собака, – поправила я, но племянница уже схватила с дивана подушку и, с истерическим визгом швырнув ее на пол, начала топтать босыми ногами. Я, скрестив руки на груди, молча стояла и смотрела на нее, пока визг не перешел в вой, а вой – в обычный плач, без спецэффектов. Тогда я сменила позу и, поймав ее взгляд, кивнула:

– Ты закончила? Теперь загрузи свои вещи в машинку, если хочешь в понедельник надеть что-то чистое. Савва, не протрешь пол, спрячу приставку на все выходные. Я пошла готовить ужин: надо же что-то поесть, в конце концов. И про собаку мне больше не надо: мы не потянем такое животное.

– А какое потянем?! – вдруг загорелась племянница. – Может, тогда кошку? А, тетя Ира? Кошечку?

– Ну уж нет. Еще не хватало, чтобы в мое отсутствие кто-то бесконтрольно по квартире лазал и все когтями драл, – сказала я устало и ушла на кухню.

Посуду помыть никто, конечно, не соизволил, но зато в морозилке остались еще полуфабрикаты. Когда-то я готовила довольно сложные блюда, но работа и племянники быстро приохотили меня к отделу кулинарии, где можно было приобрести сразу мешок котлет или коробку пельменей и не морочить себе голову. Вот ком пельменей-то я в воду и кинула.

В целом Арина сказала правильно: я бы с удовольствием обошлась без нее и Саввы. Хватало забот и без избалованных детей погибшей двоюродной сестры. Проблема в том, что бабушке они были нужны еще меньше. Так что свою ответственность я понимала, но выдавить из себя какие-то там ласковые слова было выше моих сил. И вообще не помню, когда и кому я в последний раз что-то такое говорила. Возможно, бывшему жениху – до того как узнала, что он скрылся в неизвестном направлении, оставив на мне несколько кредитов. Но это было уже давно, больше двух лет назад: я тогда, несмотря на возраст под 30 лет и работу в полиции, удивительно плохо соображала.

Племянников на ужин не надо было звать – только запахло пельменями, как они сами устремились на кухню, отпихивая друг друга. Я тоже взяла себе несколько штук, но тут зазвонил мобильный. Это оказался мой коллега, капитан Прошкин.

– Ира-а-а, – протянул он с той же неприятной интонацией, что и мои племянники. – Извини, если поздно – но короче, у нас тут дело с внедрением.

– Кто куда внедрился?

– Пока никто, вот тебя хотим попросить. Там, короче, какая-то секта долбанутая.

– При чем здесь я и долбанутая секта? – отчеканила я.

– Так, сержант Вавилова, ты мне тут поспорь со страшим по званию! …Ну Ир, реально, ты ни при чем, но другого никого не пошлешь, все подозрительно выглядят или мордовороты четыре на четыре. А ты на вид такая миленькая, добрая…

– Миленькая?! – повторила я и дико посмотрела на себя, снова в сервант, сквозь ряд старых бокалов. Как ни странно, коллега был прав. В последнее время зеркало я использовала только для того, чтобы расчесаться, а к лицу не приглядывалась, и сейчас оно казалось мне почти чужим. Ну, если не учитывать поджатые губы, раздутые от раздражения крылья носа и профессионально-пристальный взгляд, черты у меня и правда не особо жесткие.

– Плюс ты же у нас актриса! – добавил коллега.

– То есть?

– Ты сама рассказывала, что в детстве в фильмах снималась.

– А, верно, – детство сейчас казалось мне таким далеким, словно происходило не со мной. От того одаренного счастливого ребеночка нынче остались, как говорится, рожки да ножки. – Так что от меня нужно, товарищ капитан?

– Надо внедриться в эту секту и оч-ч-чень аккуратно пособирать информацию: что там с людьми делают. Там даже теракты могут быть замешаны, поэтому надо прямо очень аккуратно! Понимаешь? Это дело у нас на контроле сверху!

– Понятно, – ну так бы сразу и сказал, что его вздрючил кто-то из вышестоящих и поэтому он теперь названивает мне. – Хорошо, давай попробую. Как секта-то называется?

– Орден Вероятности.

– Какой только дичи не придумают.

– Это точно, Ир, это точно. Ну что, документики я шлю? На созвоне?

– Да, договорились. Отбой, – я сбросила вызов и, зевая, прилегла на диван. Племянники еще чавкали в кухне, и мне никто не мешал смотреть информацию по этой странной секте.

Информации оказалось мало, да и та какая-то мутная. Пара полумертвых групп в соцсетях, замусоренный рекламой и почти не заполненный официальный сайт: голубой фон, традиционные для подобных организаций балахоны и блаженные улыбки… Но где же суть?

Наконец через полчаса я отыскала несколько последователей этой секты. Или, точнее, последовательниц. Еще полчаса своей жизни я убила наповал с помощью их соцсетей, чувствуя, что брови буквально срастаются в одну линию, а губы сами собой поджимаются еще сильнее, чем обычно. Это была категория людей, которых я на дух не переносила: счастливые «мудрые» женщины, полностью перебросившие ответственность с себя на какую-то там Высшую Сущность. В данном случае они бредили про то, что надо повышать вероятность счастливых событий, подавая Вселенной некие знаки: например, расхаживая в длинном и белом, чертя квадраты Пифагора со счастливыми числами и играя условные мелодии на укулеле. У них существовала целая система, каких благ с помощью какого знака добиваться. Чтобы счастливо выйти замуж, например, нужно было отказаться от мяса, носить голубые юбки, петь специальные молитвы, умываться справа налево по кругу и завести серого кота… Как там называется расстройство психики, когда человек не может выйти из дома, не пересчитав шаги и не вымыв 10 раз руки? Обсессивно-компульсивное? Похоже, что Орден Вероятности ждал всех, кто им страдает, с распростертыми объятиями. А мне придется хорошенько освежить в памяти свои актерские таланты, если я хочу внедриться к подобным людям…

На следующий день с утра наконец пришли обещанные Прошкиным материалы по делу. Я принялась просматривать их, не вылезая из постели. Как я и думала, ничего не прояснилось. Да и дела, по сути, никакого не было – так, какие-то обрывки, склеенные паранойей высшего начальства. Суть сводилась к тому, что на протяжении нескольких лет рядом со всеми крупными терактами, громкими убийствами и несчастными случаями со множеством жертв крутились представители этого самого Ордена… Что они при этом делали? Вроде ничего. Но такое постоянное присутствие наводило, конечно, на мысли.

Я открыла галерею мутных фото – тех самых, кого видели и сумели как-то зафиксировать. Большая часть из них была безымянной – просто какие-то размытые лица. Я бы их, даже при моей профессиональной привычке ловить характерные черты, на улице не узнала. Зато высшее руководство секты имело и цветные фото, и имена. Глава Ордена Вероятности выглядел абсолютно классическим сектантом: тощий, обвешанный бусами и цепочками тип средних лет с длинными волосами, щетиной на впалых щеках и горящим взглядом стеклянно-прозрачных глаз. Звали его Навуходоносор Первый (по паспорту!). В честь Вавилонского царя? Впрочем, в сводке была помета, что до того, как сменить имя, он звался Дмитрием Кузнецовым.

Заместитель главы отличался от Навуходоносора, который Дмитрий, большей смазливостью. У него тоже были длинные волосы, но аккуратно подстриженные ступеньками и красиво уложенные, белая рубашка открывала блестящую и загорелую мускулистую грудь, браслетики и фенечки на руках он явно подбирал по цвету. Улыбался он с видом сытого кота, а мелкие черты его лица были, пожалуй, более женственными, чем у меня. Звали красавца Ратибор (а я-то уже настроилась на какого-нибудь Ашурбанипала, раз они такие любители Ассирийско-Вавилонской истории). Ратибор вел соцсети с тысячами подписчиков, где писал о чистоте, служении Высшему Благу и скромности. Посты сопровождались фото, где он позировал на фоне предметов с изображениями себя самого: даже на лонгборде (Ратибор увлекался катанием на роликовых досках) красовался его портрет, не говоря уже о стенах комнаты, шкафах и дверце холодильника.

На третьем члене Ордена я постепенно начала понимать, что отсутствие единообразия – это не случайность, а какая-то, как говорят мои племянники, фишка Ордена Вероятности. При виде человека на фотографии сразу вспоминалась фраза Прошкина «шкаф четыре на четыре». Хмурый, крепко сбитый качок с широкой шеей, с головой, где сквозь ежик волос проглядывали шрамы, пронзительно глядел на меня из-под бровей. Бывший спецназовец? А, нет, бывший военный. Руководит школой самообороны, работал в охране… Звали его безо всякой дурости Иван Лебедкин, и это мне понравилось. Но все же интересно, что он забыл в такой странной организации? И, кстати, есть ли там женщины?

Да, и женщина нашлась. Пожилая цыганка, сморщенная, как чернослив, обвешанная цепочками поверх серой хламиды, с черно-седыми очень кудрявыми волосами и взглядом ведьмы. Звали ее Мать Закуту (а вот и Ассирия! Благодаря своему увлечению историей я знала, что Закуту – это бабушка Ашурбанипала). Занималась эта «мать» в основном гаданиями и приворотами, как у нее и было написано в соцсетях. А вот про Орден Вероятности она ничего не упоминала. Учитывая, что обычно сектантам только дай поговорить о своей секте, это и правда было странно.

Еще нескольких мужчин и женщин я просмотрела быстрее. Парочка из них была с уклоном в Индуизм (некие Шива и Апсара), а другие снова привязались к истории древнего Междуречья: один, к примеру, носил имя хеттского бога грома Тешуб-Тарку, а другой вообще ничтоже сумняшеся назвался Хаммурапи, в честь знаменитого Вавилонского царя. Отложив в сторону мобильный с застывшим на экране фото этого самого Хаммурапи, который очень напоминал своими усами и лысиной среднего работника ЖЭКа, я глубоко задумалась. Мало того, что актрисой я была в последний раз лет пятнадцать назад – тут даже если я попробую вспомнить свои навыки, неясно, кого мне, собственно, изображать. Взять у племянников несколько браслетов-фенечек, купить длинных бус, повесить их на мой старый банный халат и назваться какой-нибудь Богиней Кибелой? Да и как внедриться в эту секту? Связываться сразу с кем-то из руководства Ордена, пожалуй, опасно. Лучше пойти «снизу», то есть завести контакты с девушками-сектантками, которые умываются справа налево и носят голубые юбки, чтобы задобрить судьбу… Отвратительно, но придется. Они явно более контактны, у них должны быть периодические сборища по интересам.

И тут мои ленивые утренние мысли резко прервались… холодными лапками, которые встали на мою голую ногу (я сплю в шортах) и пробежали по ней вниз, неся на себе какое-то увесистое существо.

Когда-то я бы, наверное, завизжала, но сейчас-то я работала в полиции и помнила, что живу с племянниками. Поэтому я только выдохнула сквозь зубы: «Это что еще за хрень?» – приподнялась и быстро схватила убегающее существо поперек туловища.

Как я и думала, это оказалась крыса. Не помойная (и то спасибо), а, как говорится, декоративная; она была такой же раскраски, какая бывает у сиамских кошек: бежевая с темным носом и хвостом. Она особо не пыталась вырваться и только пучила на меня черные глазки-бусинки.

– Арина! – крикнула я повышенным голосом. – Савва! Чья крыса?!

Племянники не отозвались, возможно, не услышали; в ванной шумела вода. Я слезла с дивана, и, держа крысу под мышки так, что ее выпяченное пузо и увесистый зад болтались в воздухе, обошла квартиру. Конечно, в коридоре сразу же нашлась коробка из-под обуви с опилками и каким-то пшеном на дне. Крышка коробки была даже не прогрызена, а просто отодвинута, и это доказывало, что у крысы в голове побольше мозгов, чем у племянников. Животное завертелось, и я, вспомнив свой давний опыт подработки в мини-зоопарке, посадила его к себе на плечо. Крыса сразу же принялась перебирать и путать мне волосы, и так стоящие дыбом со сна.

Тут наконец из ванной вытиснулась Арина, колыхая боками над очередными узкими джинсами.

– Тетя Ираа-а, а мы тут кое-кого принесли! Угадайте! – радостно сказала она, улыбаясь во весь рот, как пятилетка.

– Угадываю… – я порылась в волосах и вытащила из них крысу. – Вот этого, правильно?

– Ух ты, Савка, смотри, крыска с тетей подружилась! – завизжала племянница.

– Она просто залезла на меня, пока я работала. Вы думали удержать ее в обувной коробке?

– А там вроде высокие борта, мы думали, она не вылезет, – пропыхтел Савва из-за спины сестры. Его одежда была вся в мокрых пятнах, а черные волосы над краснощеким лицом стояли дыбом. Я удрученно переглянулась с крысой и сказала:

– Эти животные прекрасно лазают. Все, держи, Арина. Несите ее обратно.

Глаза племянницы округлились.

– Ну теть Ира-а, ну как мы понесем… Мы ее купили…

– Значит, пусть деньги вернут.

– Да они не возьмут обратно!

– А это почему же?

– Потому что, – чем-то чавкая, пробасил Савва, – она у них там все погрызла. Она клетку научилась открывать.

– Так… А что вы делали в ванной? – спросила я – другого вопроса от растерянности мне в голову не пришло.

– Клетку мыли! Нам ее хозяева отдали с клеткой, чтоб не тратиться!

– С той самой клеткой, которую она умеет открывать? – уточнила я.

Племянники красноречиво переглянулись. Наконец Арина выдавила:

– Ну да… Но мы проволочкой замотаем. Хорошо? А если что, замочек купим. Мы будем следить! А когда уедем к бабушке, она у вас тихонько посидит, да? Ее же выгуливать не надо, и мебель она не портит, если ее закрыть. Тетечка Ирочка! У нас никогда не было зверушки! – племянница сложила руки перед широкой грудью и тяжело запрыгала. Чашка на ближайшей тумбочке задребезжала.

– Перестань, – сказала я. – У меня старые полы. Как зовут животное?

– Те ее никак не звали, она их задолбала, – сообщил Савва. – А мы пока не придумали. Я хотел Прыгса, она знаете как прыгает, когда играет…

– Да ну, некрасиво! – заспорила Арина.

– И правда, – согласилась я, положив крысу спиной на свои ладони. Она спокойно лежала пузом кверху, только нос ее и усы все время находились в движении. Что ж, раз она, как и племянники, никому не нужна, придется за нее временно взять ответственность, как и за них. Хорошо хоть не собака. Да и живут крысы недолго, насколько я помнила. Вреда от нее не будет, если хорошо запереть клетку, а вот какая польза… И кто за ней будет смотреть, если племянники уедут к бабушке, а я внедрюсь в секту…

– Назовем ее Иштар, – сказала я неожиданно для себя и перевернула крысу на лапы. – Я надеюсь, она мне пригодится для работы.

Зачем мне для работы крыса, племянники, конечно, не уточнили – да и вообще едва ли они услышали что-то, кроме «пригодится», потому что уже на этом слове принялись прыгать и визжать.

– Ти-хо! – сказала я с нажимом. – Вы уже вроде бы давно не малыши. Займитесь делом. Арина, вынеси ведро. Савва, посади Иштар в клетку и прикрути ее проволокой. Завтрак я вам приготовлю, а дальше – увольте. У меня работа. Можете гулять или как хотите.

Конечно, как современные дети, гулять племянники хотели в последнюю очередь, хотя на улице была вполне теплая для августа погода. Савва изолировал крысу в клетке и засел в приставку, а Арина возлегла на мой диван и, разинув рот, принялась листать ленты соцсетей. Я пожарила им яичницу с помидорами, поела ее сама и пристроилась перед зеркалом в ванной, которая у меня была даже просторней кухни, разложив на стиральной машинке косметику, украшения, оставшиеся от мамы, и некоторую подходящую, на мой взгляд, одежду.

Актерством я не занималась настолько давно, что первые минут двадцать просто сидела и бездумно пролистывала туда-сюда фото сектантов. Потом в голове что-то начало вырисовываться. Я примерила старую ночнушку вместе с длинными красными бусами, взглянула на себя и покачала головой: почему-то, хотя многие из женщин-сектанток носили похожий наряд, на мне он смотрелся так, будто я сбежала из сумасшедшего дома. Может быть, лицо… Я с усилием перестала поджимать губы, приоткрыла рот, остановила глаза, чтобы взгляд стал стеклянно-расфокусированным (благо, они у меня голубые, как у того Навуходоносора), и еще раз оценила себя. Нет, все равно плохо. И с таким выражением без зеркал долго не проходишь. Нужно придумать что-то более близкое ко мне самой, но более безобидное. Если вспомнить юность, то я была крайне избалованным, чувствительным ребенком, и везде, кроме сцены, очень стеснялась… А, вот!

Я выскочила из ванной, пробежалась поперек комнаты к шкафу и выдернула из самой его глубины несколько старых костюмов. Слава богу, не выкинула!

Через минуту на меня в зеркало смотрела исподлобья робкая девица неопределенного возраста в белой футболке, на которую сверху был надет просторный джинсовый комбинезончик. Волосы, и так-то плохо лежавшие, я растрепала еще сильнее и вкрутила в них с одной стороны невидимку с божьей коровкой. Ну вот: с таким нарядом даже поджатые губы выглядят скорее признаком стеснения! Теперь косметика.

Пара предыдущих лет сильно прибавила мне морщин; я замазала их светлым тональным кремом, у которого только недавно вышел срок годности – остальные были еще старше. Глаза я накрасила по образцу племянницы – почернее и пожирнее, а вот губы тронула только блеском, чтобы не привлекать к ним внимания: нижняя часть лица сильнее выдавала мой возраст. Брови у меня и так всегда были прямыми и широкими, а в последнее время слишком мрачно нависли над глазами – подумав, я выщипала их по нижнему краю. Сразу стало лучше.

Я выдохнула, присела на край ванны и принялась репетировать блаженную улыбку и тихий елейный голосок.

– Здравствуйте, – бормотала я синему стаканчику для полоскания рта. – Очень приятно… Меня зовут Ирочка… У меня нет мозгов… Я всю жизнь мечтала ввязаться в вашу секту…

Мне на босую ногу кто-то наступил маленькой босой лапкой. Снизу вверх на меня посмотрели глазки-бусинки, а затем Иштар подскочила и принялась быстро карабкаться по штанине комбинезона.

– Савва! – закричала я уже далеко не елейным голосом. – Ты клетку крысе проволокой замотал?!

– Да-а! – долетел отдаленный ответ племянника. Я вместе с Иштар, которая уже добралась до плеча, вышла в комнату и осмотрела клетку, которую дети водрузили на тумбочку. Проволока на дверце и правда была, но ее кто-то аккуратно развязал. Я молча порылась на столе, нашла старый свой ежедневник с маленьким замочком, сунула крысу в клетку и навесила замочек на дверцу.

– О-ой, ва-а-у… – наконец-то обратила на меня внимание Арина со своего дивана. – Теть Ира, я вас не узнала! Вам так прикольно, просто пипец!

– Точно сказано, – согласилась я.

– А это вы куда? На свидание?

– На фотосессию. Сфотографируй меня несколько раз, пожалуйста. Это для работы.

К Арине я обратилась правильно: через полчаса у меня было не меньше тысячи фото. Штук двадцать я потратила на свой новый аккаунт, где назвалась Ирочкой Солнцевой. В таком антураже уже можно было заняться перепиской с сектантками, что я и сделала. Первое время я осторожничала, подлаживаясь под их сюсюкающий стиль, а под вечер уже так же лихо сыпала смайликами, многоточиями и поминала Вселенную. Недолго думая, я просто прямо написала самой разговорчивой на вид сектантке, балахонистой девице, продающей курсы по заклинанию Вселенной, что я ею очарована и очень хочу узнать побольше про Вероятность, Орден и т. д.

«Ой, Ирочка, это огромное Благо, что нас с тобой свела Мать-Вероятность! – написала она мне. – Не стесняйся, пожалуйста, у нас все по-доброму. Про суть учения ооочень долго рассказывать, ты, наверное, сразу не все поймешь. У меня на курсе как раз это объясняется: если купишь, заодно узнаешь ритуалы по привлечению вероятности замужества, богатства и здоровья. Буду рада тебя видеть у себя на интенсиве!))»

Курсе, интенсиве… Как же задолбали эти продавцы воздуха. Раздраженно покусывая губу, я написала в ответ:

«Спасибо Вам большое! Обязательно куплю Ваш курс! А скажите, пожалуйста, я видела в Вашей ленте, что Орден Вероятности проводит встречи. А мне туда можно будет попасть?»

«Конечно, милая!)) И ко мне можно на «ты»))). Мы принимаем любых людей, у нас все очень душевно и открыто! Может быть, ты вначале не поймешь некоторых вещей, но на встречах раздается специальная литература, ее можно очень дешево приобрести)). Встречи у нас курирует Эва-Звездочка, посмотри, вот ее страничка. Если хочешь попасть на встречу в этот вторник, лучше сейчас оплати, там количество мест ограничено. Мы стараемся, чтоб всем гостям было комфортно, поэтому снимаем уютный загородный коттедж с бассейном. Встреча идет восемь часов, а стоит это всего 9000)))».

«Всего»! Вот ведь обдираловка. Придется просить начальство купить мне эту встречу за казенный счет, а то я разорюсь.

Я со вздохом потянулась и снова застучала по экрану, беседуя с Эвой-Звездочкой. Та елей не лила, просто сразу кинула мне ссылку на оплату. Там же была фотка коттеджа, который даже в приукрашенном виде не тянул на такие бешеные деньги. А уж если учитывать, что находился он где-то в Калужской области, рядом с ЛЭПом, на пустыре возле заброшенной деревни, так и вовсе…

Пропуск на сектантскую встречу все же пришлось купить за свои деньги. Прошкин обещал поговорить с начальством, чтоб мне потом компенсировали затраты, но это будет долгая история. Остаток субботы и все воскресенье я посвятила тщательному изучению доступных мне правил поведения в секте Вероятности, переписке с Эвой-Звездочкой, Машей-Луной, Ночной Лилией, Нашедшей Путь и другими идиотками. Иштар за это время снова успела сбежать из клетки, открыв замочек с помощью проволоки, которой обматывали дверцу. Проволоку я убрала подальше, а клетку поставила поближе, чтобы хотя бы сразу увидеть, когда крыса снова полезет наружу. В целом ко встрече я хорошо подготовилась, но меня беспокоило, что это будет контакт с самым «краем» секты – той массовкой, которая обычно просто повторяет чужие идеи, искажая их в меру отсутствия мозгов. А вот под каким соусом мне войти в доверие к тем людям, которых я видела на фотографиях? Ведь очень сомнительно, что Эва-Звездочка в курсе, почему представители Ордена Вероятности мелькают при крупных преступлениях и терактах…

Глава 2 Коттедж

Я осторожно, стараясь не подвернуть ногу, выпрыгнула из автобуса на неровный асфальт и прищурилась от закатного солнца. На встречу секты я пришла во всеоружии: в комбинезоне, огромных розовых кедах Арины и с ее же сумкой в цветочек. На плече у меня тяжелой каплей расплылась Иштар – я прихватила ее с собой отчасти для завершения образа, отчасти чтобы она дома ничего не погрызла…

Автобус взревел и отполз, обдав меня запахом солярки. Конечно, удобнее было бы сюда добираться на собственной машине, но я не хотела портить образ пугливой дурочки демонстрацией лишних умений. Хотя меня сейчас никто не видел – кругом расстилалось заросшее желтеющими сорняками поле. Так куда же мне?.. А, вот он ЛЭП, за моей спиной, а вдоль него – хиленькая тропинка.

Я мелкой походкой засеменила под огромными вышками. От проводов, тянущихся в бесконечность на фоне блеклого неба, шел непрерывный гул, кругом валялся мусор. После двадцати минут такого неприятного пути я уткнулась в рощу, которая, в свою очередь, привела в заброшенную деревню. На самом ее отшибе, свернув в какой-то бурьян, я отыскала-таки этот «уютный коттедж с бассейном».

Щурясь, я вгляделась и увидела маленький домик, обитый дешевыми пластиковыми панелями. У его крыльца был ряд одинаковых, видимо, казенных, резиновых шлепанцев. Покосившийся мангал стоял у куста сирени. Рядом – кучка дров. Та-а-ак. А вот, собственно, и бассейн – на удивление, выглядел он очень прилично, стенки его ничем не заросли. Правда, в нем не было воды, о чем предупреждала соответствующая табличка с извинениями. Я обогнула очередной мангал и, увидев, что у сухого бассейна толчется какой-то народ, быстро надела сектантское лицо.

Народа было уже довольно много – все женского пола. Множество девушек с распущенными волосами, в свободных платьях светлых тонов (я машинально отметила три голубых – значит, замуж хотят выйти) плавно рассекало по неухоженному двору. Из портативной колонки глуховато, хрипя на нижних частотах, звучала тягучая музыка с чьими-то завываниями. Довольно неприятно, но если сравнить с тем, что слушают во всю громкость мои племянники – вполне терпимо. Здесь же стоял вкопанный в землю небольшой столик с остатками закусок, а рядом – садовый умывальник, перед которым как раз пристроилась одна из женщин, медленно протирая себе лицо справа налево по кругу.

Тут меня заметили. Тощая девушка без бровей, в белом платье, по которому струились жидкие волосы, подошла ко мне широкими шагами и завопила громче, чем наш начальник, майор Дуров:

– Новенькая?! Я тебя раньше не видела!!

– Да… – промямлила я, избегая ее пронзительного взгляда. Что мне на нее было смотреть, когда я уже поняла, что это и есть организатор сектантских посиделок, Эва-Звездочка.

– Все оплачено? – тем временем рявкнула та.

– Да… Я чеки вам присылала.

– Очень хорошо. Тогда проходи, проходи, знакомься. Девочки!! Милые!! Познакомимся. Это…

– Я Ира.

– Это Ирочка!!! Новенькая. Нужен куратор! Где куратор?!

На рык Звездочки прибежала заполошная черноглазая девица с легкими усиками и лицом квадратным, как кирпич.

– Я Тоня, – улыбнулась она. – Ой, какая крыска! Как ее зовут?

– Иштар.

– Ой, как здорово! Я поглажу? Ой, щекочется усами! Ирочка, идем. Смотри вот сюда. Вот там у нас столик с нужной литературой, тебе это все обязательно надо купить! Одна книжечка – триста рублей, всего тебе нужно десять штучек. Потом иди в дом к Маше и уплати взнос за молитву Матери-Вероятности.

– У вас платные молитвы? – пропищала я, хлопая ресницами.

– Ой, ну что ты, конечно, нет! Просто для молитвы требуется много вещей, и Маша их покупает на собранные деньги. Так… Потом подойди вон туда, к портрету Матери Закуту, там как раз начнется Общее Благое Прошение. Пока ты не умеешь, сядь лучше подальше и смотри, Эвочка нам все покажет. Еда вон там, правда, мало осталось, вода, вон, в кулере, а туалет там. Уф! Вроде все рассказала! – она с облегчением рассмеялась.

Я тоже криво улыбнулась, надеясь, что это выглядит как смущение, протянула ей три тысячи и неловко прижала к груди пачку скользких тонюсеньких брошюрок – каждая по триста рублей, черт возьми!!! Иштар свесилась с моего плеча и отгрызла от одной солидный кусок, но я не стала ее останавливать: даже с первого взгляда было видно, что большая часть бумажек годится только в мусорку.

Потом я отправилась внутрь коттеджа платить мзду за молитву Маше, женщине постарше меня, с приглаженными волосами и неприятно-тихим голосом.

– Спасибо, милая, – сказала она странным тоном. – Иди, милая. Погоди… Ты есть в соцсетях?

– Да.

– Подпишись на меня, молитва будет доступна в прямом эфире сутки. Все, иди, дорогая.

Я медленно отошла прочь, чувствуя себя уже почти так же растерянно, как пыталась показать. Что за чушь тут происходит, а главное, когда она кончится? Походив туда-сюда, я в конце концов присела у стены на жесткий плетеный ковер (стульев нигде не было) и принялась быстро просматривать брошюрки.

На первой улыбалось знакомое смазливое лицо Ратибора. «Вселенная содержит в себе бесконечное количество Благ, она даст вам все, что вы захотите! – сообщала заметка под фото. – Ваша задача – лишь повышать Вероятность нужного вам Блага. Это очень легко сделать, если обладать ясным умом и самодисциплиной. Мать-Вероятность любит четкие послания. Повторяйте каждый день следующие знаки, которые помогут вам найти Счастье и Равновесие»…

Дальше шел огромный список, который я проглядела уже совсем невнимательно. «Мойте лицо справа налево, потому что именно так циркулирует Энергия Вероятности… Если вы хотите иметь удачный день, проходите в метро только через турникеты со священными номерами 2, 4, 8 и 16… – да они издеваются, что ли? – …Если вы выполнили несколько действий в квартире, выходя на улицу, ни в коем случае не наступайте на стыки между плитками – прямые линии под ногами разрезают Удачу»…

Я отдала брошюрку крысе: с меня хватило. Иштар взяла ее обеими лапками и принялась задумчиво обкусывать, пока я читала остальное. К сожалению, оно оказалось не лучше. В двух книжечках содержались краткие молитвы, состоящие даже не из слов, а из отдельных звукосочетаний типа «по», «ро», «мю» или «ню». Произносить их предлагалось стоя на «счастливой» левой ноге и сложив пальцы знаком «окей». Еще парочка содержала истории успеха и неуспеха нескольких людей, которые соблюдали или не соблюдали Законы Матери-Вероятности.

Одна из последних глянцевых бумажек была почти целиком черной и тут же испачкала мне пальцы. С трудом я прочитала плохо пропечатанную белую надпись:

«Все события уже произошли. Мысли всех умерших, живущих и будущих людей всегда есть во времени. Они висят, словно смоква на ветвях. Но не всякую смокву можно сорвать, иначе сломаешь все дерево, а с ним и Сад».

Далее было маленькое фото какого-то барельефа с бородатым шумером и крылатым львом, и заканчивалось все подписью, что автор этой мудрости – некий Эа-Илута-Бани, вавилонский жрец, один из древнейших руководителей Ордена Вероятности.

Ах, вот оно что! Недаром, недаром меня насторожили постоянные отсылки в историю древнего мира.

Я перечитала высказывание жреца внимательнее. Ну что ж, по крайней мере оно имело какой-то смысл, в отличие от «не наступайте на стыки между плитами». Правда, метафора с полным сносом сада из-за одной инжирины выглядела странно.

На обратной стороне бумажки тем же расплывающимся шрифтом было напечатано что-то вроде краткой исторической справки: по ней, основы учения Ордена Вероятности были заложены в расцвет Вавилонского государства, при царствовании Хаммурапи, автора свода очень либеральных законов. То есть либеральными они были по тому времени – насколько я помню, там предлагалось выкалывать глаз тому, кто повредил глаз тебе – но для тысячи лет до нашей эры и это неплохо. Жрецы рода Эа-Илута-Бани, видимо, несколько тронувшись умом от такой хорошей жизни, основали секту и записали некоторые ее постулаты клинописью на глиняных табличках, а потом, для верности, еще на базальтовом столбе. Дальше следовал рассказ о том, как древние сектанты, вступив во взаимодействие с Матерью-Вероятностью, спасли от покушения самого Хаммурапи, за что и были усиленно вознаграждены конями, талантами (монетами) и рабами-иностранцами. Дальше на секту начались гонения со стороны других завистливых жрецов, которые тоже хотели коней, рабов и талантов, и на долгие века Орден Вероятности ушел в подполье, но всегда существовал. Ибо без его участия все люди уже бы несколько раз вымерли…

Ну, это они, конечно, загнули. С другой стороны, любая секта должна как-то оправдывать свое существование. Я отложила черную бумажку и потерла грязные пальцы. Таскать эту макулатуру за собой мне больше ни к чему: достаточно ее сфотографировать. Девушки, подметая ковер платьями, уже топали к портрету сморщенной цыганки – на общую молитву или, как сказала Тоня, Общее Благое Прошение. Я не тронулась с места, наблюдая издали.

Выглядело это Благое Прошение как всеобщий, но хорошо организованный дурдом. Подожгли палочки с индийскими удушливыми благовониями. Вместо пения из колонки теперь раздавался только нудный голос, повторяющий: «Право… лево. Право… лево». Женщины выстроились рядами. Эва-звездочка встала рядом с портретом цыганки, подключила к себе фонящий микрофон и орала в него команды:

– Руки сложили, девочки! Над собой, над собой! Три маха! По часовой стрелке! Повторяем! Ня, мя, ля! Ню, мю, лю! Отводим, девочки, беду, отводим… 2, 4, 8, 16… Москва! Москва! Но-гой! Но-гой! Пихайте! Сильнее! Вы – в потоке! Ню, мю, лю!

Я смотрела на их качающиеся в экстазе спины, одной рукой поглаживая крысу, а другой придерживая мобильный с работающим диктофоном. Глупо-робкое выражение, я надеюсь, держалось на моем лице, но внутри меня одолевали разные мысли. Например, о том, что эти же люди наверняка в обычной жизни имеют детей, ходят на работу… По отдельности они выглядят вполне разумными. Что заставляет их погружаться в подобный бред? …Наверное, надежда на справедливость мира, которая и у меня когда-то была. Увы, девушки! Ее не существует. И ее не добудешь никакими трещинами в асфальте и степенями двойки.

За окном коттеджа совсем стемнело, Иштар явно устала сидеть на плече и все время пыталась спрыгнуть, да и у меня спина и ноги затекли. Молитва закончилась, а я так ничего и не узнала. Придется все-таки рискнуть и спросить прямо.

Я с трудом поднялась на ноги, подковыляла к Эве-Звездочке, которая отцепляла от себя микрофон, тронула ее за плечо и прошептала:

– Здесь было так прекрасно…

– Да, всем нравится! – гаркнула она, равнодушно кивнув. – Приходи еще, милая!

– Спасибо, мы с Иштар обязательно придем, – я с улыбкой пощекотала крысу под подбородком. – Эва… А как поговорить с Матерью Закуту? Мне очень нужно. У меня такие проблемы…

– А кому не нужно? У кого не проблемы?! – отозвалась она снова с громкостью полицейского «матюгальника». – Ты должна понимать: Мать Закуту не может говорить с каждым членом Ордена. Она очень занята, – Эва было отвернулась, но я схватила ее за рукав и плаксиво, как моя племянница, протянула:

– Но ты же с ней общаешься, да? И даже, может быть… с Ратибором?

– Только по отчетности, – отчеканила Эва.

– Какой отчетности? – заморгала я.

– Ты думаешь, милая, я себе, что ли, деньги, которые вы мне платите, беру? Они отправляются наверх, на нужды Ордена. Моя там третья часть: копейки!

– Ага… А когда ты поедешь к ним?

– Послезавтра, как обычно. Ну что ты стоишь тут, а?! Иди! – она подтолкнула меня в плечо железной рукой организатора. Я по борцовской привычке слегка уклонилась, но все же отошла. Если буду давить дальше, вызову подозрения. Теперь надо будет попробовать что-то сделать с той информацией, которая у меня появилась. Например, можно как бы случайно наткнуться на Эву и навязать ей свое общество… Или, может… Я потерла виски: от благовоний голова ныла, а крыса притихла и превратилась в тряпочку. Выставив вперед плечо, я разрезала толкучку из сектанток возле двери и вышла на свежий холодный воздух, под звездное небо. Автобус-то уже наверняка не ходит, вот так незадача. Попроситься, что ли, с кем-то из девиц, прибывших на машинах, или попытаться вызвать такси?..

Размышляла я об этом спокойно: племянники после выходных отправились к бабушке и без моего звонка обратно не придут, крыса вроде отдышалась, а поесть может и сорняков, дома меня никто не ждет. И не заметила, как основная масса женщин распихалась по машинам и быстро уехала, а осталась только одна машина и тихая Маша.

– Я переночую тут, милая, – объяснила мне она. – Надо утром сдать коттедж хозяевам. А ты-то что?

– А я на автобусе приехала, а они уже не ходят, а на такси денег не взяла…

– Что ж ты так, милая? – в голосе ее проскользнуло недовольство. – Здесь и еды почти нет.

– Ничего, мне не надо, я люблю голодать! – сообщила я радостно и заморгала на нее. Маша пожала плечами:

– Ну иди, вон, в комнату, только на кровать не лезь. Мы договаривались без ночующих, чтоб им белье не перестирывать. У меня с собой спальник.

– Ничего, я в кресле, – пробормотала я и, придерживая крысу, пробежалась до указанной комнаты. В ней было весьма промозгло и попахивало плесенью, свет не включался. Но мне, в общем, это было неважно. Я упала в шершавое кресло, сунула Иштар за пазуху и прикрыла глаза. Немного отдохну, а потом надо будет где-то запереть крысу и подумать над делом…

Проснулась я резко и как-то неприятно, будто меня пнули. Болела шея, поскольку голову я откинула на низкую спинку. Иштар, конечно, выбралась из-за пазухи, и теперь ее круглый ушастый силуэт виднелся при слабом свете, шедшем из холла, на ручке кресла. Она что-то грызла, но заметив, что я насторожилась, тоже из солидарности застыла.

Разминая шею, я осторожно огляделась, одновременно прислушиваясь, а потом глянула на часы. Был час ночи, то есть поспала я немного. Кругом стояла загородная тишина, только чуть потрескивал кузнечик за окном. В принципе, можно было засыпать обратно, но так я бы сделала до службы в полиции. Сейчас же я более внимательно относилась к своим предчувствиям, поэтому послушав некоторое время, осторожно встала, подхватила Иштар и вышла в холл. По крайней мере поищу, во что посадить крысу, чтоб не убежала до утра. Может, какое-то ведро…

Двигаться я продолжала мелкой походкой Ирочки Солнцевой и даже несколько раз пискляво ойкнула – хотя кто меня там слышит? Судя по похрапыванию и посвистыванию из соседней комнаты, Маша видела десятый сон. Не включая света и крадучись, чтобы ее не разбудить, я отыскала небольшую кухню, заваленную грязной посудой (в окно светила полная луна), прихватила сетчатый ящик для хранения овощей, сделанный из крепкого на вид пластика – если посадить крысу под него, а сверху положить ноги, наружу она прогрызется нескоро, – но после этого пошла почему-то не к себе в комнату, а по направлению ко входной двери. Никогда не была склонна к мистике, и тем не менее иррациональное предчувствие, что если я все же выйду, то кого-то там обнаружу, не давало мне покоя.

Я бесшумно подобралась к двери и взялась за холодную ручку. Иштар сжалась на моем плече, но я сама особо не боялась. Все равно, скорее всего, там никого нет – или какой-нибудь случайный пьяница, которому как раз удобно будет надеть сетчатый ящик на голову.

Дверь почти не скрипнула. Я вышла под лунный свет на влажное от росы крыльцо.

Действительно никого. Только тихонько стрекочет кузнечик и посвистывает какая-то птица. Так что трудно сказать, какая идея заставила меня слезть с крыльца и побрести через двор к автостоянке. По дороге я наткнулась на мангал и чуть не упала в сухой бассейн.

Вот она – линия кустов, разрыв в которых служил выходом. Я шагнула наружу.

И в лицо мне ударили фары.

Я мгновенно сжалась и отпрянула, прикрывая лицо локтем.

– Не бойся, не бойся, милая, – ласково сказал мужской голос. – Я очень рад с тобой познакомиться. Ты же меня хотела видеть?

Передо мной в ореоле искусственного света стоял Ратибор собственной персоной.

Глава 3 Серый Брат

«Быстро у них осведомители работают», – мелькнуло у меня в голове. Все это было не слишком хорошо и даже, как выражается иногда Савва, стремно. А у меня и оружия при себе никакого нет, кроме мультитула с тупым ножом в нагрудном кармане комбинезона…

Зато, конечно, испуганно-глупое лицо мне состроить в таких обстоятельствах ничего не стоило. Старательно моргая, я делала вид, что еще не привыкла к свету, а сама давно успела увидеть, что позади Ратибора, который, несмотря на мускулы (он снова был в расстегнутой рубашке), вживую оказался мелким, пониже меня ростом, стоит несколько подозрительных фигур гораздо выше и шире в плечах – наверное, телохранители или охрана.

Тут Ратибор повторил свое «не бойся, милая», и я вспомнила, что надо бы что-то сказать.

– Вы пришли за мной? – неуверенно произнесла я фразу из какого-то фильма.

Смазливое Ратиборово лицо озарилось снисходительной улыбкой.

– Да, конечно! Мы с братьями и сестрами Вероятности сразу заметили тебя. Тем более, ты вышла на наш зов.

– Но меня никто не звал! – пропищала я.

– Но ты же почувствовала, что нужно выйти! – резонно заметил Ратибор. На это не знали, что ответить, обе мои ипостаси: поддельная и настоящая. Заместитель главы секты сверкнул отбеленными зубами и протянул ко мне украшенную множеством фенечек руку:

– Милая, я тоже услышал, что ты во мне нуждаешься. Твой дух тянется к знаниям. Ты из тех избранных, кто сможет послужить Благу и получить доступ к Высшим Таинствам, поэтому я пришел к тебе вместе с братьями! Ты хочешь научиться слышать Мать-Вероятность?

Вопрос его, к сожалению, не предполагал отрицательного ответа. То есть, конечно, если я сейчас закричу «отвяжитесь от меня», нырну в кусты и побегу по полю, петляя между вышками ЛЭПа, преследовать они меня вряд ли станут (хотя черт их знает), но так я провалю все задание. Внедриться после этого в секту будет невозможно. Надо изобразить хоть какое-то подобие радости в ответ на эти речи об избранности, но и гарантий не давать.

– Спасибо! Я очень хочу научиться слышать Мать-Вероятность… – в конце концов промямлила я. – Но меня дома ждут… Мне надо собраться…

Ратибор мелодично рассмеялся – сзади него раздались еще два смеха, не в пример неприятнее.

– Милая, ну конечно! Ты боишься, я понимаю: ты жила среди людей низких вибраций. Но мы никого не берем в плен, у нас все душевно и добровольно… Послезавтра, если хочешь, приезжай к 12 часам в пансионат «Калуга Йога энд Спа» – вдруг перешел он на совершенно прозаический тон. – Отсюда на автобусе минут двадцать. Спросишь Бирюкова, я подойду на рецепшен и расскажу наши правила и что нужно для посвящения в Ахиати.

Он одарил меня еще одной белозубой улыбкой, поклонился, сложив правую руку знаком «окей», и залез в машину. Позади него пристроились неразборчивые фигуры «братьев». Машина подалась задом, развернулась и ускакала по ухабам, оставив меня в недоумении. Что это было? Меня отпустили? Или наоборот?

Я машинально поправила крысу на плече, залезла в нагрудный карман и вытащила мультитул. Оказывается, он заржавел, и лезвие ножа вообще не отгибалось. Хорошо, конечно, что не пригодился… И что это за Ахиати?

Интернет здесь ловил хорошо. «Ахиати» – переводилось с аккадского языка как «сестра». Посвящение в сестры, значит. Переход на новый уровень по сравнению с молитвами за деньги и запретом наступать на трещины. В общем-то, это мне и было нужно… Но как теперь обезопасить себя и ничего не испортить? Судя по мгновенной реакции секты, у них все очень хорошо с осведомителями и сбором информации. Если я пойду домой, они могут за мной проследить, а значит, узнать адрес, мою настоящую фамилию и профессию. Придется до послезавтра не выходить из роли Ирочки Солнцевой.

Рано утром, с первым автобусом, я поехала в Калугу. Там сняла номер в самом дешевом хостеле, дала своим соседям по комнате погладить крысу, наскоро выпила чаю, бросила пустую сумку и отправилась по магазинам и рынкам. «Хвоста» за мной вроде бы не было, но я не обольщалась этим впечатлением, поэтому покупки делала с оглядкой и не теряя сектантского выражения лица.

Вернулась я с рюкзаком, где была уложена еда типа супа и пюре в пакетиках, некоторые лекарства и перевязочные материалы, смена белья, кое-какая одежда, которую я подобрала на рынке по наиболее дурацкому виду, а также набор для маникюра с острыми инструментами, тонкие шпильки на случай вскрытия замков, солидный кухонный нож-тесак в чехле (для конспирации в соседнем отделе я купила батон колбасы), запасной аккумулятор для телефона и прочие мелочи, которые, по моему мнению, должны были пригодиться мне, если я надолго останусь в секте. Потом еще наведалась в зоомагазин, где приобрела корм и маленькую пластиковую переноску для Иштар. Эту ночь и мне, и моим соседям по хостелу был необходим нормальный сон.

Но спала я, честно говоря, плоховато: даже почти совсем не спала. Виной тому была не крыса, которая что-то громко грызла в переноске, и даже не ансамбль тройного храпа и свиста, доносящийся от соседних кроватей. Мне вдруг начали лезть в голову события, после которых теперь у меня из родных остались только двоюродные племянники и бабушка. Какова была вероятность, что с ними такое случится? И почему случилось именно так, как я подумала?.. Эти мысли уже хорошо раскачивали психику, а когда вдруг вспомнился и бывший жених, я решительно перевернулась на правый бок и приказала себе считать овец. Досчитала, кажется, до трех тысяч.

Утром я стояла у входа в пансионат «Калуга Йога энд спа» зевая и подергивая плечами. От недосыпа у меня наверняка была бледная физиономия, но это даже хорошо: пускай Ратибор думает, что Ирочка Солнцева волнуется перед судьбоносным вступлением в секту.

Пансионат был самым обычным, с несколькими старыми, еще советских времен, облупленными корпусами и большой территорией, утопшей в кустах и деревьях. Со всех сторон, кроме той, с которой я приехала, подступал мрачный еловый лес.

Я прошаркала по скользким мраморным ступенькам и зашла в холл.

Там пахло хлоркой. Сияющий мраморный пол натирала шваброй уборщица, а за стойкой регистрации, среди искусственных цветов, скучала девушка, накрашенная еще жутче, чем моя племянница Арина. Она смотрела на свои руки так пристально, словно пересчитывала ногти.

– Здрасьте, – пропищала я. – Мне нужен Бирюков. Я Ира Солнцева.

– Угу, щас, – равнодушно кивнув, девушка схватила трубку допотопного телефона и вякнула в нее:

– Ратибор Анатольевич, зайдите на ресепшн, тут к вам…

Я погладила Иштар и в ожидании уставилась на большой плакат с прейскурантом на услуги. «Йога – 2000 р. одно занятие. Посещение СПА – 2500. Посещение бассейна – 1500 со своими тапочками и шапочкой, 2000 – без своих»… Судя по диким ценам, пансионат тоже был частью секты.

Тут наконец в холл, блестя зубами, вкатился Ратибор.

– Здравствуй, милая! – поприветствовал он меня. – Добро пожаловать! Я вижу, ты пришла уже с вещами – это очень правильно. Тогда мы сможем сразу присоединить тебя к нашему братству… и сестринству, – добавил он, почему-то посмотрев на девушку за стойкой. Та упорно пялилась на ногти. Ратибор сказал:

– Ну что ж, идем, – и вышел на улицу. Я покорно двинулась за ним.

Мы пошли по асфальтовой дорожке среди дремучей территории и серых корпусов. Парочка из них была в аварийном состоянии, но в других теплилась жизнь: на балконах я разглядела несколько сектантского вида человек. Еще кучка обернутого в балахоны народу расселась на травке вокруг ржавого мангала и что-то бормотала, прикрыв глаза. В заросшем тиной пожарном пруду, мимо которого мы шли, стояли по щиколотки в воде двое тощих мужиков, одетых в белое. На их лицах застыло отрешенно-мечтательное выражение.

– Как тебе здесь, милая, нравится? – проследил за моим взглядом Ратибор.

– Потрясающе! – искренне отозвалась я. Он улыбнулся.

– Да, у нас хорошо. Если ты останешься здесь, то быстро научишься слышать Мать-Вероятность.

– Если?..

– Да, милая. Есть некоторые условия, – он аккуратно присел на остов ржавой карусели, торчащей из крапивы: видимо, лет пятьдесят назад тут была детская площадка. – Как ты видишь, члены нашего Ордена живут тут подолгу, в благости, на природе, среди единомышленников…

Я машинально кивала на каждое его слово.

– Номера в нашем пристанище стоят 4500 за сутки, с питанием. У тебя хватит денег, чтобы оплатить проживание? – вдруг перешел он с елейного на деловой тон. Я хотела было по инерции кивнуть, но вовремя удержала голову: кажется, даже неделя отдыха в этом благословенном месте могла влететь мне в копеечку. И как я потом выбью эти деньги из начальства?! А я еще боялась, что сектанты станут меня преследовать – похоже, если я скажу, что у меня мало денег, меня отсюда вышибут сегодня же.

Долго молчать было нельзя, и я попробовала осторожно прощупать почву:

– Ой… Ратибор Анатольевич… Это, конечно, многовато для меня… Я, наверное, долго не смогу это оплачивать. Может быть, у вас есть какие-то, ну, скидки, или еще что-то…

– Ну конечно, милая! – воскликнул Ратибор. Глаза его блестели так же глянцевито, как и зубы, и казались такими же искусственными. – Не смущайся! Такой талант, как ты, нельзя терять! Мы всегда сможем найти выход. Если у тебя мало денег, ты сможешь работать здесь и получить еду и комнату. У нас как раз не хватает уборщицы в третьем корпусе, а еще нужно кому-то дежурить в бассейне. Видишь, как все прекрасно устраивается?

Я кивнула. Понятно: отпускать они меня не собираются, но и кормить задаром не хотят. Непонятно только, что там у меня за «талант». А еще неясно, что такого опасного нашло мое начальство в этой дурацкой секте, явно устроенной для вытягивания денег из легковерных граждан…

Тем временем мы шли и шли сквозь территорию пансионата, которая становилась все более дремучей. Мы миновали котельную, обошли кирпичную водонапорную башню зловещего вида, и асфальт сменился грязной тропкой с кочками, а старые, но приличные корпуса – бараками, вросшими в землю до половины окон. То тут, то там виднелись непонятные травяные холмы высотой метров десять, с торчащими из них трубами. Овощехранилища, что ли? Еще я разглядела несколько теплиц и множество грядок, на которых кто-то ковырялся.

– Постоянно живущие у нас братья и сестры сами выращивают овощи и фрукты, – объяснил Ратибор. – Часть, конечно, идет на продажу, а часть мы едим сами. Ирочка, сейчас я познакомлю тебя с тем, кто вчера вместе со мной приходил за тобой. Он будет твоим куратором на первое время, чтобы ты во всем разобралась…

Ратибор сделал размашистый жест, плеснув свободным рукавом рубашки, и к нам, оторвавшись от ближайшей грядки, подошел невысокий коренастый человек в грязном балахоне до самых пяток.

– Вот, Ирочка, это Серый Брат, он позаботится о тебе, – заключил Ратибор.

Я уставилась на Серого Брата во все глаза. Во-первых, его балахон был хоть и грязным, но не серым, а явно голубым. Во-вторых, в нем самом тоже не было ничего серого: он походил на представителя каких-то южных народов. Иссиня-черные жесткие волосы, черная курчавая бородка и глаза как маслины, только нос не орлиный, а прямой и идущий почти изо лба, как у греческой статуи. Кожа у него была смуглой и не особо ровной: все лицо в каких-то шрамах или оспинах. Возраст – старше меня лет на 5-6. Кого-то он мне напоминал, но я так и не поняла кого.

– Серый Брат, ахиати Ира будет жить с тобой в соседней келье, – тем временем сказал Ратибор. Чернявый мужик почтительно кивнул и произнес высоким голосом с явным акцентом:

– Канечна, гаспадин.

– Серый Брат, я же просил меня так не звать, – кокетливо сказал Ратибор, еле удерживая расползающуюся по лицу улыбку. Сектант молча смотрел на него и, судя по всему, ждал того же, чего и я: когда тот уберется. Это Ратибор и сделал – ему кто-то позвонил на мобильный, и он удалился быстрым шагом, кивнув мне на прощание.

Мы с Серым Братом снова уставились друг на друга. Я молчала, думая, какой взять тон. Вид у парня был крайне напряженный и запуганный, будто не меня тут заслали в секту, а его. Даже руки сложил перед собой, плотно сцепив пальцы. Пытаясь убедить его в своей безопасности, я растянула губы в улыбке и елейно сказала:

– Приветик, я Ирочка. У вас тут так чудесно!

– Добро бажаловать, сэстра, – выдавил он из себя почти таким же елейным и весьма ненатуральным голосом, опуская глаза. – Байдем со мной в келья.

– Ага. А вас что, Сережа зовут? – непонимающий взгляд. – Ну, раз вы Серый Брат, значит, Сергей…

Он покачал головой, но имя свое так и не назвал. Я решила прикинуться идиоткой и, идя за ним по пятам в сторону барака, задавала вопросы дальше:

– А скажите, братья других цветов у вас есть?

– Што?

– Ну вы вот Серый Брат, а есть Синий, Зеленый, Красный?

– Есть, – пришиб он меня кратким ответом.

– И где они?

– Вот там, на грядках… – Серый Брат ткнул пальцем вбок. Я прищурилась и действительно увидела несколько человек, пропалывающих, судя по всему, свеклу. Одеты они были кто во что: некоторые – в балахоны, другие – в штаны и рубашки вроде Ратиборовых. Они о чем-то болтали и пересмеивались. Среди них было несколько узбеков и таджиков, но такой экзотической внешности, как у Серого Брата, я больше не увидела.

– Ты новая? Приветствуем тебя, ахиати! – радостно крикнул один из братьев и помахал мне граблями. Лицо его, несмотря на возраст больше двадцати лет, казалось каким-то совсем детским, как и у его товарищей. Я тоже помахала им, улыбнулась, перевела взгляд на Серого Брата и увидела вполне по возрасту морщинистую физиономию и напряженно-внимательные глаза. Впрочем, он тут же изменил выражение на скромно-благостное и заспешил вперед. Гм…

Как я и ожидала, приветливый Ратибор решил сунуть меня в барак на самом отшибе. Ряд крошечных комнатушек, в которых были только стол, тумбочка и кровать, действительно хотелось назвать скорее кельями, чем комнатами. Туалет, конечно, был один на весь барак, а душа не было вовсе.

– Ира, ты будешь жить здэсь, – не слишком порадовал меня Серый Брат. – В этой келья. Я буду бомогать тибе.

– Спасибо, – пропищала я и плюхнула рюкзак на продавленную кровать с панцирной сеткой. С плеча соскочила крыса – наверное, решила размяться.

– А! – иностранно удивился Серый Брат. – Эта что?

– Моя крыса. Ее зовут Иштар… – я осеклась, увидев выражение то ли безмерного изумления, то ли ужаса, мелькнувшее на его лице. – Что такое? Она не кусается, не бойся.

– Нишево, я не боюсь, – соврал Серый Брат.

– Ну ладно, – сделала вид, что поверила ему, я. – Что я должна делать?

– Дэлать? – переспросил он, будто очнувшись. – Сичас помоги бриготовить обэд для аху и ахиати. Ботом иди в басэйн. Сидэть.

– Ой, хорошо, я с радостью! А меня будут учить слушать Мать-Вероятность?

Серый Брат посмотрел на меня, и впервые я увидела на его лице что-то, кроме испуга и напряжения. Кажется, он усмехнулся.

– Ти ее слышишь, – сказал он. – Уже.

– Нет, ну все-таки! – я забеспокоилась, что меня запрут тут в хозяйственных делах и не пустят на сектантские собрания. – Я бы хотела научиться лучше! Ратибор или Навуходоносор наверняка проводят занятия?

– Ратибор нэмного, – Серый Брат позволил себе быструю пренебрежительную улыбку. – Навуходоносор… нэ знаю. Рэдко.

– Ну и что же мне тут делать! – возмутилась я почти своим нормальным голосом.

– Бодожди. Можэт, потом научу тебя входить в Сад, – пообещал Серый Брат и пошел восвояси, путаясь шлепанцами в подоле балахона.

Я немного подождала, но он канул куда-то и не возвращался. Зато за мной пришел другой парень – тот, что махал граблями, – и сказал басом, но снова с абсолютно детским выражением :

– Ахиати Ира, пошли готовить обед! Я Синий Брат.

– А зовут тебя как? – спросила я для эксперимента.

– Костик.

Этот, значит, ответил. Та-ак.

Обед готовили в отдельной дощатой кухне с большой плитой – слава богу, хоть газ тут был. Костик поставил меня и еще двух ребят, Женю и Саида, чистить картошку. Сестра, девушка с таким же детским личиком и широким носом, по имени Катя, притащила корзинку кривобоких зеленоватых помидоров.

– Это брак из теплицы, вот полакомимся! – сказала она радостно. – Ирочка, тебя уже посвящали в ахиати?

– Нет…

– О, значит, будет церемония! И танцы! И подарки! Мне знаешь сколько всего подарили, когда посвящали? У-у-у, очень много. И книжку с отводными молитвами, и платье, и конфетки! Саид принес. Я со всеми поделилась, конечно, ты не думай. У нас в детском доме нас сразу приучали…

– Нас тоже, – хором подтвердили братья рядом со мной. Я захлопала глазами:

– Вы что, все были в детском доме?

– Ага, почти все. Только не в одном, а в разных. Нас всех забрали, потому что мы можем слышать Мать-Вероятность. Мы давно уже тут живем, в нашей общине. Ты не думай, тут очень хорошо! Просто работаешь – и можно жить, молиться и кушать!

При последнем слове лица окружающих меня братьев осветились. Не надо было долго думать, чтобы понять, в каких условиях они жили до этого. Значит, Ратибор занимается выращиванием поколения сектантов с нуля, имея одновременно и преданных последователей, которых он «облагодетельствовал», и дармовую рабочую силу. Надо будет разузнать не только имена, но и фамилии этих ребят, пробью потом по базе…

Картошку мы почистили и поставили вариться, а пока присели на лавки у стены. Бесхитростные братья и сестры (пришла еще одна девушка, Неля) сгрудились вокруг меня, наглаживая расползшуюся по мне крысу, которая жевала кусок хлеба. Я для пробы громко сказала, что животное зовут Иштар, но такую дикую реакцию, как у Серого Брата, это ни у кого не вызвало. Только Саид с трудом вспомнил, что это, вроде бы, какая-то богиня.

Когда картошка доварилась, откуда-то, как из-под земли, возник Серый Брат.

– Ахиати Ира, бажалуста, паешь и иди в басэйн, я тебя буду ждать, – пробормотал он.

– А ты тоже из детского дома? – с глупой улыбкой поинтересовалась я. – Как ребята?

– Нэт, – отозвался Серый Брат с улыбкой даже более глупой, чем вышла у меня, но больше ничего не добавил, съел картофелину и удалился.

Я тоже наскоро проглотила что-то (аппетита почти не было от напряжения) и вышла из кухни. Уже пройдя метров сто по дорожке, поняла, что забыла спросить, где этот несчастный бассейн. Ладно, найду как-нибудь. Положимся на любимую сектантами интуицию, Мать-Вероятность и прочее. Пусть они говорят мне повернуть… ну, например, налево. А здесь – перейти на параллельную дорожку. А тут – повернуть за угол…

Так я развлекалась, шутя сама с собой, пока не обнаружила, что стою перед низким зданием, покрытым пластиковыми панелями. Над его дверью действительно красовалась надпись «бассейн», а от стены отделился Серый Брат.

Я невольно отшатнулась и ойкнула. Серый Брат тоже насторожился и нервно спросил:

– Ты чиво?

– Н-ничего… Просто я не знала, где бассейн, пошла куда глаза глядят, и вдруг нашла…

– А, – успокоился он. – Но я же сказал, что буду тибя ждат. Я бозвал тибя отсюда.

Я сразу вспомнила, как непонятное ощущение заставило меня выйти на улицу и встретиться с Ратибором. Неужели в этой секте реально может происходить что-то… гм… настоящее? Ладно, сейчас лучше держать голову холодной и не делать скоропалительных выводов.

Глава 4 Посвящение

Дежурить в бассейне было умеренно скучно. Мы с Серым Братом уселись за столик типа школьной парты возле входа в раздевалку, выдавали шапочки, тапки, ключи от шкафчиков и следили, чтобы граждане вели себя прилично. Большую часть посетителей составляли все те же сектанты, только побогаче, а меньшую – залетные туристы, приехавшие в пансионат на выходные и несколько обалдевшие от здешней атмосферы. Я хотела было полазить в интернете, поискать еще какие-то материалы по секте или упоминание о детдомовцах, но Серый Брат мало того что не уходил – он еще и вцепился глазами в экран моего телефона и вообще их не отрывал. Видимо, там, где его вырастили, ничего не слышали о вежливости и личном пространстве. Очень хотелось рявкнуть на него, но нельзя было разрушать амплуа малахольной Ирочки Солнцевой.

Стиснув зубы, я принялась листать соцсети, читать новости и смотреть бессмысленные видео на Ютубе. Серый Брат продолжал пялиться, а потом еще начал задавать однообразные вопросы типа: «А это что? А что там случилось? А что они делают?» – из чего я поняла, что он, хотя и старше детдомовцев, по факту такой же дикий, как они. Когда он обнаглел до того, что положил свою кудрявую бороду мне на плечо для удобства подсматривания, я вышла из терпения, шлепнула телефон на парту, а сама принялась ходить туда-сюда по раздевалке. Крыса на краю стола тихо ела чью-то старую медицинскую справку для бассейна. Время тянулось, как резина, Серый Брат, приоткрыв рот, смотрел, как какой-то идиот на Ютубе пытается на спор съесть ложку корицы.

Наконец, около пяти вечера, дежурство закончилось. Мы протерли вокруг бассейна нашлепанные посетителями следы, заперли само здание и пошли к бараку.

– Серый Брат, – пропищала я, – а когда меня будут посвящать в ахиати?

– Вечером, – сказал он. – Попозжи. Когда тимно.

«Когда тимно» оказалось временем около девяти вечера, после более чем скудного ужина из все той же картошки и помидоров. Именно тогда братья и сестры всех цветов радуги замельтешили туда-сюда по бараку, прихорашиваясь на свой манер: кто расчесывался, кто красился, кто просто умылся и отмыл шлепанцы от грязи (к числу последних относился Серый Брат). Неля велела мне, как будущей ахиати, тоже одеться как можно красивее. Я кивнула и достала из рюкзака бесформенное синее платье, которое было мне велико на три размера: я прихватила его вчера на рынке в Калуге. Рукава свисали почти до колен, вырез доходил до пупа, но я поддела вниз футболку. Несколько рядов длинных бус, серьги с обтрепанными перьями какой-то птицы (на калужском рынке нашелся магазин эзотерики) – теперь я выглядела даже бОльшим сектантом, чем окружающая меня братия.

Тут, нарушая сонную тишь, со стороны основных корпусов донеслись громкие аккорды, судя по хрипу, из не очень хороших колонок. Следом хор неразборчивых голосов что-то проскандировал.

Я поспешила восторженно распахнуть глаза и воскликнула:

– Господи, это что, все в мою честь?!

– Конечно, нэт, – срезал меня Серый Брат, но Катя так же восторженно отозвалась:

– И в твою тоже, Ирочка! Пошли скорее, нас зовут!

Мы длинной вереницей выползли из своих задов в цивилизацию основной территории. Вдоль аллей кто-то расставил зеленые лампы, вокруг которых усиленно вилась мошкара. Непонятно откуда шли струйки сладковатого дыма; по мгновенно промелькнувшей в голове ассоциации с церковью я поняла, что это какие-то благовония типа сандала или ладана. Музыка тоже, к сожалению, становилась все громче: неизвестный певец активно щипал одну струну и выл басом.

Тут я чуть не упала, потому что Серый Брат наступил мне на балахон. Выругаться пришлось внутренне, а наружне я только слабо пискнула. Серый Брат подпихнул меня пониже спины и пробормотал:

– Сэстра, нам туда.

Мы пошли на свет, зеленеющий за деревьями. Оказалось, что основная движуха происходила между главным корпусом и большой столовой. Здесь музыка орала так, что аж в ушах чесалось, а крыса, до того ехавшая у меня на плече, нырнула за пазуху и, вцепившись коготками, повисла на платье изнутри.

Кроме музыки, света и дымищи от благовоний, здесь обнаружилось порядочное количество народу: наверное, человек сто. Судя по одежде, половина из них была не сектантами, а просто сочувствующими или постояльцами отеля. Зато другая половина щеголяла балахонами и висюлями в волосах. На фоне крыльца столовой стоял одухотворенный Ратибор с микрофоном, а за его спиной – четверо мордоворотов с совершенно земным желанием кому-нибудь вточить в маленьких глазках. Правильно, при таком столпотворении не стоит забывать об охране…

– Милые собратья, дорогие члены Ордена Вероятности! – загремел Ратиборов голос почти что с небес (колонки стояли на верхних ступеньках). – Сегодня у нас радостный день посвящения призванных Матерью-Вероятностью аху и ахиати! Вот они!

Серый Брат, снова шлепком пониже спины, придал мне ускорения в нужную сторону, и я, озираясь, влетела в край длинного ряда девушек и парней, стоящих, как на школьной линейке, перед Ратибором. До того я думала, что весь этот народ готовится к выступлению: мне и в голову не могло прийти, что набор новых последователей в секту поставлен на такой поток.

Нас, новеньких, было человек двадцать, не меньше, и все, кроме меня, выглядели весьма небедными. Я опытным глазом следователя по кражам выхватила несколько дорогущих наручных часов, огромных айфонов и даже значков известных фирм на балахонах у некоторых. Девица непосредственно рядом со мной радовала прекрасно нарисованными бровями, аккуратно увеличенными губами и сложным многоцветным мелированием.

– Привет, – прошептала она. – Я Оля.

– Я Ирочка.

– Скажи, пожалуйста, у меня тушь не очень размазалась? Из меня просто такие эмоции пошли, когда я сюда приехала…

– Нет-нет, все хорошо.

– А ты сколько вносила?

– А?

– Ну, пожертвование за посвящение в ахиати. Сто двадцать тысяч или сто пятьдесят?

– Сто двадцать, – прошептала я, уважительно косясь на Ратибора. Действительно, надо быть в чем-то необыкновенным человеком, чтобы так обдирать людей.

– Я тоже сто двадцать – успела со скидкой… Ой, у меня все тело колотит – чувствуешь, какие здесь вибрации?

Я просто кивнула, поскольку устала перекрикивать эти самые «вибрации», то есть постоянный рев колонок.

Мы еще немного постояли, переминаясь с ноги на ногу и впитывая балахонами вечернюю сырость. А потом музыка вдруг резко оборвалась. Сквозь звон в натруженных ушах я услышала голос Ратибора:

– Мать-Вероятность, прими новых детей! Марина Михайловна Соловьева посвящается в ахиати под именем Белая Сестра: та, кто предчувствует события! – он вразвалочку подошел к девушке в начале нашего ряда, обдал ее дымом из импровизированного кадила – чашки на цепочке, которая качалась у него в руке, – а пальцы другой руки сложил знаком «окей». Я поспешно повторила его жест, и совершенно правильно, поскольку весь народ принялся делать то же самое.

Немолодая женщина с уксусным лицом, видимо, помощница Ратибора, выдала новообращенной кучу книжек и брошюр, а также красиво запакованную коробку с подарками, скорее всего, купленными на ее же взносы.

Дальше был какой-то парень, которого Ратибор назвал «Александр Анатольевич Фуксов, Красный Брат: тот, кто находит места», дальше – снова кто-то белый… потом опять красный, синий…

Мои пальцы успели уже устать от знака «окей», а Иштар неистово возилась за пазухой, из-за чего балахон на груди ходил странными волнами. Оля, к которой все ближе подходила очередь, волновалась все больше, и ей явно хотелось поговорить.

– А ты кем хочешь быть? Белой, Красной, Синей, Желтой? Я даже не знаю. То есть сначала я не хотела быть Желтой, а потом подумала, что читать отводные молитвы – это ведь тоже важная миссия. Конечно, я буду той, кем скажет Мать-Вероятность, это Она видит в нас таланты…

– Значит, Желтые читают молитвы? – прошептала я. – А Серые что делают? Мой куратор – Серый Брат, вот он стоит…

– Прости, пожалуйста, я не знаю. Нам рассказывали про другие цвета, серого не было.

На этом интересная беседа прервалась, поскольку до Оли наконец-то дотопал Ратибор. Уже немного охрипшим голосом он по-быстрому объявил ее «Зеленой Сестрой, той, что поддерживает гармонию». Оля от волнения опять попыталась заплакать и чуть не уронила блестящую серебристой фольгой коробку, которую сунула ей уксусная дамочка.

А Ратибор добрался и до меня. Кадило его было уже на последнем издыхании, так что мне достался лишь небольшой хвостик дыма. Я, поднырнув, поймала его лицом и постаралась изобразить восторг. Ратибор показал отбеленные зубы в формальной улыбке и объявил:

– Ирина Анатольевна Солнцева, Синяя Сестра: та, кто воздействует на события!

Вокруг взметнулась сотня «океев». Я вытаращила глаза и пропищала: «Правда? Синяя?! Я не ожидала! Спасибо!», но Ратибор уже отошел, а уксусная дамочка, брезгливо глянув, сунула мне только книги, брошюрки и тонкий пакетик, в котором оказался балахон из чего-то вроде синей марли, по виду одноразовый. Я накинула его поверх платья.

Дальше всем новообращенным велели найти в брошюрках отводную молитву номер десять, и следующие пятнадцать минут, под знакомое уже бормотание из колонок «право..-лево, право…лево» мы выкрикивали бессмысленные сочетания букв и степени двойки и топтались на месте. От этого топтания я быстро натерла себе ногу босоножкой, а с моего плеча упала крыса. Поспешно подхватив ее с асфальта, пока не удрала, я попятилась из рядов молящихся в аллею, где стояли мои коллеги по бараку.

Те стиснули меня в поздравительных объятиях. Особенно радовались Костик и Нелли, которые тоже были Синими.

– И еще можно сегодня подольше посидеть перед сном! – добавила Нелли. – В честь прибытия новых аху и ахиати мы завтра на работу встаем не в семь, а в восемь!

На это я не смогла отреагировать никак, поскольку у меня уже не было сил на фальшивый восторг. Я только подняла и опустила брови, чтобы размять лицо. Серый Брат стоял в тени елки, поглядывая исподлобья с небольшой улыбкой, в которой, оказывается, не хватало сбоку двух-трех зубов. Кто же он такой? Бывший бомж? Откинувшийся из тюрьмы зэк? Судя по странной повадке, вполне возможно. Надо узнать хотя бы его имя для поиска в базах…

Эту попытку я и предприняла, как только мы остались одни: наши однобарачники убежали вперед, намереваясь попить чайку. Молитвы уже выключили, зеленые лампы вдоль аллей кто-то унес, и остались лишь прозаические фонари на бетонных столбах, стоящие через каждые пятьдесят метров (некоторые светили совсем тускло). Благовония тоже выветрились, и пахло теперь сыростью от пруда и еловым лесом.

– Как же мне все понравилось! – воскликнула я, дождавшись темного участка дороги, чтобы не трудить лицо радостной гримасой. – Я так счастлива, что Мать-Вероятность выбрала меня Синей Сестрой! Мне так понравилось молиться! Особенно вот это: два, четыре, восемь, шестнадцать… Теперь я Синяя Сестра Ирочка! А тебя-то как зовут, а, Серый Брат?

– Мэня можна звать Сукайя, сэстра, – приветливо отозвался он из темноты. Вот так имечко: на ходу, что ли, выдумал? Ну ладно, все лучше, чем ничего.

– Очень приятно! – запищала я, тоже добавив приветливости в голос: к счастью, до ближайшего фонаря мы еще не дошли. – Я так счастлива! Такие вибрации! Просто хочется всех обнять! – и, в доказательство своих слов, я слегка похлопала его по руке.

– Боздравляю, – Серый Брат приобнял меня за плечо и вдруг добавил: – Хочишь – пошли в куст.

Мы как раз дошли до фонаря, так что его масляная улыбка и легкое подмигиванье сделало это странное предложение очень однозначным. Он даже кивнул на обочину, где и правда виднелись кусты.

На несколько секунд меня парализовало. Реальная Ира в моей голове перекрыла Ирочку Солнцеву, и я перехватила ее только тогда, когда мой правый кулак почти доехал до челюсти Серого Брата. Ты что делаешь, провалишь явку! Лучше просто убежать! Схватив саму себя за запястье, я опустила руку и не глядя сделала длинный прыжок назад. Он оказался роковым: перескочив обочину, я спиной вперед провалилась в те самые кусты.

Под ними чавкало небольшое болотце. Барахтаясь в лужах среди травы, я слышала, как Серый Брат испуганно взывает:

– Ахиати Ира! Выхади абратна! Ни хочишь – нинада!

Сердце перестало судорожно толкаться мне в левое ухо. Так, понятно: ловелас местного пошиба. Видимо, в здешней глухомани есть любительницы рябой физиономии и зубов через один. Неагрессивный – и то слава богу, а то сразу и не сообразишь, как от него отбиться так, чтобы это смотрелось непрофессионально. Кусаться, что ли, как крыса?.. Где крыса?!

– Иштар? – гаркнула я нервно, с трудом поднимаясь. – Ты где?

– Зачем ее завешь?! – заволновался за кустом Серый Брат. – Нэ зави! Берестань!

– С чего бы?! Это моя крыса, я за нее отвечаю, а из-за тебя она пропала! – я достала мобильник из промокшего кармана и, включив фонарик, принялась шарить лучом по мокрой траве:

– Ты где, крыса? Иштар, Иштар!

– Нэ зави! – Серый Брат проломился сквозь куст, как снаряд. Судя по его бледной физиономии, ему было не до любовных игр. – Нэльзя! Каво ищишь?

– Да крысу же, господи! Я же тебе ее показывала!

– Можна искать, – согласился Серый Брат и, встав на карачки, пополз по болоту. Я подсвечивала сверху телефоном и пыталась войти обратно в роль Ирочки, но получалось кое-как:

– Что это тебе в голову взбрело вообще? Ко мне приставать нельзя, понял? Ты мне как брат!.. – добавила я убедительно. – Серый Брат. Понятно?

– Да, да, нихочишь – нинадо, – повторил он, быстро махнув одной рукой, будто это я ему себя навязывала. – Свэти здэсь.

– Я здесь и свечу… Черт! Тут воды по щиколотку, – я выдернула ногу, снова вспомнила, что я Ирочка Солнцева, и сменила тон: – Понимаешь, я же теперь ахиати! Я должна отбросить все мирское!

– Зачэм?

– Ну… так принято. Ведь меня выбрала для служения Мать-Вероятность. Она меня даже Синей сделала, это же такая честь!

– Чэсть? – прокряхтел Серый Брат, разгребая осоку обеими руками. – Тибя Ратибор Синей сдэлал! Иму Синих мала.

– Как это? – новая информация сбила меня с толку. – А что же они все заливали про талант?

– Каво заливали?

– Говорили.

– А. Это нэ надо верить, – Серый Брат с трудом распрямился и, потирая поясницу, посмотрел на меня пристальным цепким взглядом безо всякого намека на масляность. – Нэт таланта. Можна выбрать любого человека на любой цывет.

– Но меня же сюда позвали… Разве я не избранная? – я постаралась художественно изобразить огорчение и шок. – Разве все могут слышать Мать-Вероятность?

– Да, фисе, – сказал Серый Брат. – Проста если кто-та мало плакать или глупый, иму труднее.

– А ты умный? Так, может, крысу вероятностью и найдешь?

– А, можна! – Серый Брат явно обрадовался, что ему снова не надо становиться на карачки. Он на секунду зажмурился и тут же вытянул руку в сторону дороги:

– Ана там. Вылазай из куст.

Я, поскальзываясь, недоверчиво захрустела ветками позади него. Первой, кого мы увидели, выбравшись на асфальт, была Иштар. Она аккуратно сидела посреди дороги в пятне света от фонаря и вылизывала мокрую шкурку.

Остаток пути до барака я от греха подальше пробежала впереди, придерживая на плече крысу. У меня в печенках сидели странности здешней публики, так что я решила не давать Серому Брату второго шанса поидиотничать.

– Богоди! – он, запыхавшийся, догнал меня уже у порога кухни, откуда раздавались голоса остальных. – Чиво скажу. Ни зави ее.

– Кого?

– Кырысу. По имени здэсь нинада.

– Почему?

– Патом абисню, – он вытер лоб. – Пайду спат.

– Спокойной ночи, – согласилась я.

Серый Брат кивнул и удалился в сторону барака, мокро чпокая шлепанцами.

Я некоторое время стояла в каком-то оцепенении: холодный сырой воздух неприятно циркулировал под балахоном, в черной стене леса позади громко, с расстановкой, свистела какая-то птица. Металлический корпус моего мобильника леденил пальцы, но я все же зашла в наши полицейские базы и поискала там имя Сукайя. Конечно, ничего не нашлось. Наврал… Стоп, есть же еще обычный интернет. Я ввела имя в поисковик, и первая же ссылка сообщила, что «Сукайя» переводится с аккадского языка как «уличный», «бродяга». Очень смешно. Ну а чего я ждала от этих Навуходоносоров? Вздохнув, я сунула телефон в карман платья и, наконец, открыла дверь в теплую кухню.

Мои разноцветные братья и сестры гоняли чаи. На узком занозистом столе, больше похожем на козлы для распилки дров, лежали дешевые карамельки и сушки в блюдечках.

– Ирочка, я тебе чайку налила! – сказала Катя и протянула мне белую кружку с золотой надписью «БлагоДарю Вселенную».

– Ого, какая! – протянула я со вполне искренним удивлением. – Где вы ее взяли?

– А это с нашего собственного производства, брак, – радостно влез в разговор Костик.       – Видишь, трещинки пошли? Это при обжиге. Но такое редко бывает. Тут прямо в пансионате магазин нашей тематической керамики. Я, кстати, сам заготовки делал. На гончарном круге. Знаешь? У меня в детском доме по технологии всегда пятерки были.

– Молодец… Платят за это вам?

– Да, конечно! Пять рублей за чашку!

Я, морщась, уткнулась в свой чай. Он был лишь слегка коричневатым и пах почему-то крапивой… Ну, от Ратибора другого нельзя ожидать. Этот гражданин, делающий деньги из воздуха и наживавшийся на детдомовцах, начал меня уже порядочно раздражать. Если даже ничего серьезного по секте я здесь не нарою, то хотя бы наведу на него проверки: наверняка все его мелкие бизнесы нелегальные.

– …И ее желание завтра исполнится!

Я запоздало поняла, что все это время Катя что-то рассказывала, и встряхнулась, с трудом всовывая себя в образ радостной сектантки:

– Ой, прости, меня что-то так вдруг сморило, прямо сплю на ходу. Что ты говорила? Чье желание?

– Я говорила, что Юля, помощница Ратибора, сегодня привела девушку, у которой мы завтра будем исполнять желание. Ты, наверное, пока не умеешь, но сможешь посмотреть… Она хочет выиграть машину, «Мерседес», в лотерею. Такую, знаешь, где номерки выпадают.

– Да ладно, это же невозможно.

– Почему? Если мы все попросим Мать-Вероятность, она нам даст! Только, конечно, должно много людей просить, потому что там целых восемь цифр. И мы здесь будем молиться, и остальные наши братья и сестры… Вот увидишь, все у нее сбудется!

– Ну и здорово… – пробормотала я, и, залпом опрокинув в себя противный чай, вышла из кухни.

В бараке было темно, и кто-то в этой темноте похрапывал: не иначе, Серый Брат. Громко зудели комары. Я с трудом нашла свою комнатушку, закрыла фанерную дверь на крючок и высадила крысу в переноску, где она сразу же обрадованно захрустела кормом. Сама я сдернула отсыревшее после приключений по кустам платье и со вздохом провалилась в сетку кровати, похожую на гамак. Наскоро настрочив сообщения бабушке и племянникам, что задержусь в отъезде по работе как минимум на неделю, я замоталась, как в кокон, в колючее сырое одеяло, чтобы было не так холодно и комаристо, и почти мгновенно уснула.

Глава 5 Удача

Встать на следующий день действительно пришлось в восемь: за тонкими стенами пронзительно звенели чужие будильники. Мой будильник нечаянно выключила крыса, которая, конечно же, выбралась из переноски и ждала, пока я проснусь, шастая по всей «келье». Пока не очень пекло солнце, мы все пошли в теплицы обирать помидоры и огурцы (плохие – себе на еду, хорошие – в столовую и на продажу), потом, под приветливыми укусами оживленных мух и оводов, поливали длиннющие грядки с зеленью и прореживали морковь и свеклу. После двух часов труда я почувствовала себя словно в детстве, когда меня возили к бабушке на дачу: то есть отвратительно. Кстати, после всего случившегося год назад бабушка дачу резко забросила – сдается мне, именно потому, что стало некому там вкалывать.

Серый Брат копался в земле наравне со всеми нами: теперь стало понятно, почему его балахон такой замызганный. При дневном свете на его лице прочно засела хитрая полуулыбка, которая, видимо, должна была изображать просветленность, но при этом он продолжал нервничать. Искоса наблюдая за ним, я заметила, как он периодически делает слишком резкие движения, роняя то шланг, то опрыскиватель, и судорожно оглядывается, будто боится, что кто-то треснет его по черной кудрявой голове. Его вчерашние заигрыванья тоже явно не имели отношения к моей привлекательности. То ли он что-то хотел у меня выведать, то ли у него от постоянного напряжения сдали нервы… Вот понять бы, чего он напрягается? Вроде пока все безмятежно: солнце палит все сильнее, птички в лесу за огородами поют, Ратибор заколачивает бабки…

Но вскоре я поняла, что не только я приглядываюсь к Серому Брату – он тоже приглядывается ко мне. Использовав простейший прием с маленьким зеркальцем от пудреницы, зажатым в руке, я приобрела «зрение заднего вида» и чуть не дернулась: он пялился на меня так, будто хотел протереть дыру, взглядом очень далеким от романтики. Как только я или другие братья-сестры поворачивались, сразу отводил глаза. Так что когда выяснилось, что мы сегодня опять идем дежурить в бассейн, я на всякий пожарный сунула в нагрудный карман комбинезона пакетик свежего черного перца (если что, швырну ему в глаз и дам деру).

Обед состоял из картошки с подсолнечным маслом. Сразу после него все ребята, облизывая блестящие губы, деловито зашуршали брошюрами в поисках молитв за будущую владелицу «Мерседеса». Катя зачем-то еще достала камушек с дырочкой на нитке и, подвесив его перед глазами, покачивала. Кустарный самогипноз? Хм… Я хотела поглядеть, будут ли гипнотизироваться остальные, но Серый Брат потребовал, чтобы мы «скорее бошли в бассейн».

Всю дорогу мы прошли в молчании, но когда уселись за парту у входа в раздевалку, Серый Брат вдруг заговорил:

– Ахиати Ира, ти будишь сматреть свой тилефон? Можна я смотрю тоже?

Я выдала шапочки, ключи и одноразовые тапки двум девицам с надутыми губами и прошептала одной стороной рта:

– А что ты хочешь смотреть? У тебя своего мобильного нет?

– Нэт. Я хачу сматреть фсе. Фсе, что случается.

– Новости, что ли?

– Да, да! Плохие новости! – воскликнул он с воодушевлением и сунул тапки какому-то толстому ребенку. Сегодня посетителей было много.

– Так новости можно и в газетах почитать, особенно плохие. Или… Ты читать не умеешь, да?

Серый Брат смущенно поковырял поверхность парты черным от земли ногтем.

– Умею… Немного очэнь плоха, – он вдруг развернулся ко мне, явно вдохновленный какой-то мыслью, и быстро заговорил:

– Знаишь что тибе скажу? Мине надо помогать. На миня упало дэрэво. Понимашь? Прямо на голову, – он постучал себя по макушке. Я привстав, посмотрела туда, и он быстро добавил:

– Зажило. Давно было. Но типерь я савсем бэз память. Пока живу здэсь, спасибо гаспадин Ратибор, – он сделал быстрый поклон в воздух, – но хачу вспоминать все. Понимаишь? Дашь тилифон? – и он, не дожидаясь ответа, протянул худую, черную от загара руку к моему мобильнику.

Я еле-еле проглотила фразу: «Не умеешь врать, не берись» – и изобразила покосившуюся улыбочку безмолвного согласия. Если Серый Брат считает меня такой идиоткой, значит, моя актерская игра действительно неплоха. Не стоит ее портить. А заодно посмотрю, что же его на самом деле интересует: для поиска-то новостей он будет вынужден обращаться именно ко мне.

Загрузив последних посетителей бултыхаться в бассейн, мы уселись перед мобильником плечом к плечу. Я безропотно набирала все запросы, какие заказывал Серый Брат. Запросы были очень странными, даже если учитывать его нерусскую национальность. За полчаса мы поискали: «Где недавно что-то рухнуло» и «почему это рухнуло»; «где недавно горело» (и почему, конечно); «Авария на самолете, корабле, ракете» (ракету я из запроса выкинула), а увенчалось все симпатичным запросом: «Кого недавно убили».

Наконец, чтобы показать, что и у наивности Ирочки Солнцевой есть пределы, я пропищала: «А зачем тебе знать столько плохого?», и Серый Брат сразу же переключил заевшую пластинку. Теперь мы искали: «Кто недавно выиграл много денег», «Люди, которым очень-очень повезло», «Кто вдруг счастливо спасся» и тому подобное. Видео, которые нам выпадали, Серый Брат трудолюбиво смотрел, а новости заставлял меня читать вслух. Я не понимала, нашел ли он то, что искал: в основном на его покрытом оспинами лице, когда он забывал улыбаться, было такое сильное напряжение, будто он пытался быстро делить в уме шестизначные числа. Что бы у него спросить, что заставит его раскрыться?

– Лена-а! Ты что-о?! Лена-а!!

Этот вопль, приглушенный стеклом двери, доносился из бассейна. Крыса, которая до того дремала на столе, свернувшись баранкой, подскочила и в панике глянула на меня. Я машинально схватила ее поперек тела и выбралась из-за парты. Серого Брата ждать не стала: по крику было слышно, что дело серьезное.

Здешний бассейн – лужа пятнадцати метров в длину – слабо чавкал волночками о кафельные бортики, блики-отражения бегали по потолку. На деревянных шезлонгах рядом с водой никто не сидел: все посетители, человек пять, скопились вокруг черноволосой девушки с надутыми губами, которой мы недавно выдавали шапочку и тапки. Та валялась на прорезиненном голубом полу в такой неудобной позе, подвернув руку под спину, что я поняла: нельзя терять и секунды.

– Разойдись! – крикнула я резко и, оттолкнув плечом какого-то нерасторопного мужика, присела перед девицей.

Не дышит. Зрачки на свет не сужаются. Но по температуре теплая.

– Она только что упала и не встает! – подтвердил мою догадку визг за спиной.

– Вызывайте скорую, быстро! – велела я не оборачиваясь и кулаком со всей силы треснула брюнетку в грудь, обтянутую дорогим купальником в черно-голубые полосы. Нет, не задышала… Реанимацию мы тренировали в полиции на манекенах, дело было давнее, но память у меня неплохая, как у бывшей-то актрисы…

На всякий случай я осмотрела рот девушки – благо, свет хорошо падал со стороны панорамных окон – не увидела ничего, что могло ей мешать дышать, и, устроившись поудобнее, принялась за массаж сердца. Грудная клетка туго, с явным скрипом, подавалась вниз под моими руками, и, отсчитав нужные тридцать движений, я уже вся употела. Теперь два вдоха; зажав ей нос, я прижалась к липким от фруктового блеска губам и от души выдохнула. Грудь под моей рукой приподнялась, но пульса все не было. Что делать: я по новой взялась за массаж сердца.

Народ вокруг вел себя так, как это обычно и бывает: большая часть застыла неподалеку и пялилась на меня тупыми взглядами, вторая девица с надутыми губами металась туда-сюда, спотыкаясь о лежаки, зачем-то перекладывала полотенца и что-то бормотала. В бассейн зашел и Серый Брат, но толку с него было чуть: он просто стоял рядом со мной, сжав руки и крепко зажмурившись. Покойников боится? С него станется. Ну и компашка…

– Скорую вызвал кто-нибудь? – рявкнула я на них всех. Мне ответом были пустые взгляды и перешептыванья.

– Вы вызывали?

– А вы?

– А я думала, что девушка позвонила…

– Так вызывайте! – заорала я уже на весь бассейн. Серый Брат разжмурился и,

потеряв равновесие, плюхнулся на ближайший лежак. Я наклонилась к девице, чтобы выдать ей очередную порцию воздуха, но тут она вдруг выдохнула сама, а потом скрипуче вдохнула. Тут уже облегченный вздох испустила я.

Дальше было дело техники: перевернуть на бок, укрыть полотенцем и ждать «Скорую» (которую, кстати, все-таки пришлось вызвать мне). Девица вяло приходила в себя, но явно не была способна на разговоры, так что я спросила у ее сестры-по-губам:

– Что случилось-то?

Та с трудом опустилась возле нас на пол и забормотала, без конца теребя волосы обломанными ногтями:

– Я выиграла машину… Я машину выиграла… «Мерседес». Мне позвонили. Я так обрадовалась… Нет, не думайте, не то что я не верила, я же заплатила, но все-таки… Я… ну… типа сказала «вау», а вот эта женщина повернулась ко мне и толкнула вот этого мальчика локтем. И вот этот мальчик, который яблоко ел, его выпустил. Оно покатилось к бассейну и толкнуло Айфон. А он на краю вот этой джакузи был, на зарядку поставленный, – она кивнула на что-то вроде неглубокой ямы в полу у бассейна, где вяло булькала зеленая водичка. – А Лена в это время как раз туда ложилась. Айфон упал, и она прямо как дернется – и тоже упала! Мы ее вытащили. Айфон утонул, вон лежит. Он без вотерпруфа был…

– Ясно, – только и сказала я, хотя ясно мне было лишь одно: девушку неудачно треснуло током от заряжающегося телефона, так бывает. Но остальная цепочка событий звучала так, будто мы попали в бредовый боевик, который любят смотреть мои племянники. Бабка за дедку, дедка за репку… Врут? А зачем? И не допросишь ведь, в моем-то положении. Все это вместе с выигранным непонятно как «Мерседесом» сбило меня с толку полностью, и я могла только молчать и следить, чтобы Лена дышала.

Скорая приехала минут через двадцать. Лена совсем ожила и повторяла ту же историю про яблоки и Айфон, до тех пор пока ее не унесли. Остальные, не будь дураками, за это время успели смыться, и мы с Серым Братом остались одни в пустом затоптанном бассейне.

– И чего ты тут расселся?! – вылила я на него свою досаду. – Хоть бы помог!

Серый Брат глянул на меня с какой-то смесью священного ужаса и почтения и прошептал:

– Я ни умею как ты…

– Ну естественно, это и не требовалось. Но в скорую бы хоть позвонил! А то я одна надрываюсь, а ты стоишь, глаза закрыл и ничего не делаешь!

– Нэт, я делаль! – вдруг заголосил он, воздевая тощие руки к потолку – рукава балахона упали до локтей. – Если бы я ни делаль, было хужи! Ти не понимаишь!

– Так ты не объясняешь. И как это так: одна «Мерседес» выигрывает, а другая сразу чуть не умирает от каких-то странных совпадений? Что вообще случилось?

– Удача, – коротко ответил Серый Брат. – Толька наоборот. Сильна удача – сильна наоборот. Нильзя так трогать Сад. Ратибор дурак… А… Гаспадин Ратибор, – добавил он поспешно, вдруг спохватившись.

– Да уж, господин, – вздохнула я. – Протри левый борт, а я правый. Насвинячили тут, пока помирали.

Глава 6 Кому мы молимся

Недолго мы с Серым Братом шаркали облезлыми швабрами по полу бассейна: минут через десять стремглав прилетела помощница Ратибора Юлия – та самая уксусная дамочка – и залаяла на нас:

– Что вы тут делаете?! Выходите отсюда, быстро!

– Сейчас полиция приедет, да? – с надеждой пропищала я.

Юлия выкатила на меня белесые глаза, которые из-за худобы казались не менее вставными, чем ее огромные зубы:

– Какая полиция, сестра! Зачем нам здесь их низкие вибрации? С девушкой уже все нормально, обсуждать нечего, так что благодарим Мать-Вероятность и уходим, уходим, – на словах о благодарности она наддала нам с Серым Братом такого пинка с двух рук, что мы сами не поняли, как очутились в предбаннике. У меня за пазухой бешено закрутился мягкий недовольный шар. Я рассеянно засунула туда руку и вытащила крысу, которая тут же принялась умываться.

– Бойдем, сэстра, – тихо сказал Серый Брат и почесал себя меж лопаток – там, куда приложила свою тяжелую длань Юлия.

– Значит, полиции не будет? – уточнила я, когда мы вышли на улицу.

– Нэт. Полицая никогда ни ходит здэсь.

– То есть раньше случалось такое, как сегодня?

Серый Брат кивнул, нервно оглянувшись. Мое воображение сразу же нарисовало целый склад погибших граждан в холмах овощехранилищ, мимо которых мы как раз брели. Значит, Ратибор прикормил местную полицию, и прижать его будет куда труднее, чем я думала. Похоже, фокусы типа сегодняшнего выигрыша «Мерседеса» создали ему очень прочную «крышу».

– Ратибора тут вокруг все знают и любят? – озвучила я свою мысль нежным манером Ирочки Солнцевой.

– Очинь, – кратко ответил Серый Брат.

– Но ведь глава Ордена Вероятности, кажется, Навуходоносор?

– Да? – удивился он.

– Да, так в интернете написано! А ты разве его никогда не видел?

– Нэт, я видел. Я нэ знал, что он… галава.

На этом мы дошли до барака. Оттуда как раз высовывались наши разноцветные братья-сестры. Они приветственно замахали нам и затараторили, что «приходила Юлия и сказала, чтобы мы сегодня отдыхали, и все молитвы, кроме обязательной вечерней, отменяются».

«Отдых» наш заключался в том, что мы всем бараком два часа складывали из картонных заготовок подарочные коробочки с логотипом: веночек из фиолетовых листиков, а посреди – имя Ratibour латиницей. Оказалось, что это будущая упаковка для кружек. За нее тоже платили: например, я по окончании двух часов не только озверела и пропахла суперклеем, но и заработала пятьдесят семь рублей (могла бы и пятьдесят восемь, но одну коробку обгрызла Иштар). Остальные успели больше – сразу был виден их богатый опыт по упаковочной части. Особенно выделялся Серый Брат: он работал, как зверь, или, я бы сказала, как уголовник в колонии на трудотерапии, и склеил больше ста коробочек.

После этого Саид и Женя унесли в главный корпус всю сделанную продукцию, и мы, яростно отмахиваясь от комаров, пошли ужинать. Были уже сумерки, над территорией пансионата, не считая звона насекомых, висела задумчивая тишина. Что ж, неудивительно: после случившегося с девушкой секта наверняка решила притушить свою деятельность…

Прямо посреди этой мысли со стороны пансионата раздался мощный музыкальный аккорд. От неожиданности я треснулась коленкой об стол и чуть не перевернула чай. Остальные тоже подскочили.

– Вечерние молитвы пораньше начали! Идем быстрее! – сказала мне Неля.

И действительно. Вся территория снова была освещена зелеными лампами, опять вдоль дорожек курились благовония. А когда мы дошли до площадки перед столовой, оказалось, что деревья вокруг нее обвешаны звенящими связками металлических палочек типа тех, какие вешала на дверь моя мать, чтобы «отгонять злых духов». С ними соседствовали ловцы снов, судя по их кривому виду, купленные в магазине «все по 50 р.».

Пыльный асфальт устилали коврики для йоги: на них устроились те ребята, которых вчера принимали в секту. Большинство гордо натянуло балахоны разных цветов и теперь напоминало ожившие туристические палатки. Позади них стояли неровной толпой те, кто, видимо, заплатил меньше ста тысяч, и ковриков для йоги им не досталось. Наше с бывшими детдомовцами место, как всегда, было самым непочетным – под деревом у входа на площадку, но мне это даже нравилось: прекрасная точка для наблюдения, а вот нас в темноте не разглядеть.

На ступеньки столовой залез Ратибор. Его загорелая физиономия лучилась улыбкой – ни малейшей тени беспокойства. Он повел плечами, расправляя белый пуловер с глубоким, во всю грудь, декольте, и радостно ухватил микрофон:

– Милые друзья, аху и ахиати, я надеюсь, что вы прочитали мой гайд и провели этот день как я рекомендовал: в аскезах и думая о Благе для всего мира! Потому что сегодня – второй день нашего с вами ретрита «Измени судьбу к лучшему», и я буду учить вас правильно молиться! Так, чтобы сбывались все ваши желания!

Часть людей зааплодировала, часть – показала «окей». Ратибор кивнул одному из своих мордоворотов, который маячил сбоку, наивно думая, что его никто не замечает, и тот что-то переключил в режиссерском пульте. Из колонок зазвучало то, что обычно называется «Космической музыкой»: тягучие, с подсвистом, звуки без четкого мотива, будто кто-то медленно сморкался.

– Кто из вас уже знает, что Вселенная изобильна? – спросил учительским тоном Ратибор и получил, как говорится, лес рук: о статьи про «изобилие Вселенной» в интернете стерла глаза даже я. Удовлетворенно кивнув, он продолжил:

– Конечно, вы слышали, что Вселенная исполнит любое ваше желание, если ее правильно попросить, ведь она изобильна и бесконечна! Для нее нет различий: дать вам скромное бунгало или особняк на берегу моря. Но, к сожалению, большинство мастеров не расскажет вам, как просить так, чтобы просьба точно была исполнена! А я расскажу.

Быстро темнело, и малоподвижное, с вечной улыбкой лицо Ратибора от зеленых лучей подсветки казалось не совсем живым. Я вдруг вспомнила девушку у бассейна, поскрипывание ее ребер под моими руками, и дернула плечом, отгоняя неприятное чувство.

Ратибор продолжал вещать:

– Все дело в том, что являет Блага не сама Вселенная, а Мать-Вероятность. К ней мы и должны обращаться в ежедневных молитвах, если хотим жизнь нашей мечты. А еще, милые, второй и главный секрет: Мать-Вероятность редко слышит одинокий голос. Но если много голосов соберутся вместе, тогда случаются настоящие чудеса!

Я обернулась на стоящих за спиной детдомовцев. Вид у них был спокойный и слегка отсутствующий – они явно это уже не в первый раз слышали, а вот Серый Брат был, как обычно, напряжен, словно он пытался уловить за Ратиборовыми словами какой-то скрытый смысл. Я тоже сейчас не отличалась расслабленностью: мозг буквально кипел от попыток понять, могут ли все сказанное правдой. Несмотря на сегодняшнее происшествие с девушкой, я не спешила менять взгляды. Рационализм и строгая логика уже не раз меня выручали в жизни, в отличие от всех этих мутных материй типа веры в чудо и надежды на иллюзорную справедливость…

– Я недаром разделил вас по цветам! – Ратибор взмахнул рукой, и его рукав плеснулся, открыв по меньшей мере семь браслетов. – Чтобы исполнить большие желания, аху и ахиати одного цвета должны читать свою молитву. Милые Белые братья и сестры, поднимитесь!

Несколько человек зашуршали ковриками, с трудом расплетая скрещенные ноги.

– …Белые, вы – те, кто предчувствует события! Чтобы событие совершилось, его надо найти в Саду Матери-Вероятности – и это ваша задача! Когда я назову событие, вы должны, читая молитву, стараться почувствовать, когда оно хочет свершиться!

Красные, встаньте! Вы – те, кто находит места, из которых Мать-Вероятность будет слышать нашу просьбу лучше. Во время ваших молитв ищите внутренним взором, куда указывают ее руки! Когда найдутся такие места, на них поедут Синие братья и сестры! Ведь именно они во время своих молитв подталкивают событие, чтобы оно совершилось!

Я невольно опустила взгляд на свой одноразовый синий балахон, который в спешке накинула по просьбе Нели. От слов «подталкивают события» вспомнилось кое-что ненужное из прошлого, и мне стало тошно почти физически. Нет, сейчас точно не место и не время раскисать. Я сжала зубы так, что в челюсти что-то щелкнуло, и с усилием вслушалась в Ратиборову речь.

– …Зеленые – те, кто поддерживает гармонию, своими молитвами выравнивает дорогу Синим, снимает напряжение и протесты инертных частей Вселенной, которые противятся исполнению желаний. Ну а Желтые – отводчики. Они своими отводными молитвами отводят все возможные беды, которые могли бы случиться…

Впрочем, отводные молитвы, милые, – это то, что нужно читать вам всем каждый вечер, и это очень важно, – он убедительно сложил руки перед грудью в искаженном индийском жесте «намасте». – Иногда для всеобщей гармонии мы будем давать послушание всем братьям и сестрам: например, не наступать в этот день на стыки плиток и щели в асфальте, не трогать в раздевалке бассейна ящики с несчастливыми номерами, а также очистить сознание от негатива с помощью специальных стихов и песен. Прошу отнестись к этому со всей серьезностью, ведь на исполнение желаний влияет любая мысль, любая мелочь! Если мы с вами будем работать в сотворчестве и гармонии, вы сможете исполнить те желания, с которыми пришли ко мне, когда покупали здесь место!

На это окружающие отозвались оживленными хлопками и знаками «окей», а в глазах у большинства тоже зажглись знаки – денежные.

Ратибор объявил, что сегодня мы для тренировки будем исполнять легкое желание. Какой-то Желтый Брат Борис, лысый тип лет шестидесяти, мечтал заработать миллион рублей. Цифру эту Ратибор произнес с сочувственной улыбкой человека, бросающего нищему пять копеек. Такие просьбы Мать-Вероятность, видимо, щелкала, как семечки.

Всем присутствующим велели достать книжечки с молитвами и раскрыть каждому цвету на своих страницах. Я книжечку забыла, потому просто отступила глубже в тень.

– Сейчас включится музыка и мы начнем молитву! – провозгласил Ратибор. – Читайте слова, но идите внутрь себя и слушайте голос своей интуиции – той самой, которая иногда говорит нам, что лучше куда-то не идти, или что вам пришло важное письмо, или что близкому человеку нужна помощь… В обычном мире люди считают это совпадением, но мы, члены Ордена, знаем: это и есть голос Матери-Вероятности! Милые, вы должны заставить его стать громче, и тогда вы поймете, как что-то изменить! Желтый Брат Борис! Ты получишь миллион рублей уже сегодня! – Ратибор воздел руки, но оваций не последовало: захлопал только сам Брат Борис, по понятной причине, остальные ревниво и жадно шуршали книжками.

Ратибор, в очередной раз показав себя деловым человеком, не стал больше впадать в лирику, просто кивнул в сторонку, и космическая музыка сменилась шумом дождя, под который довольно приятный женский голос нараспев считал до десяти: сначала туда, потом обратно к единице. Сидящая на ковриках братия вразнобой зачитала каждая свой набор слов. Ратибор расхаживал вдоль ступенек столовой и, словно дирижер, управлял этим хаосом, прося тот или иной цвет говорить громче, временно помолчать или «отпустить свое сознание в Космос». Теперь я поняла, зачем ему вообще понадобилось делить людей по цветам. Брат Борис орал молитву усердней всех: я поглядывала на него с тревогой и надеялась, что от исполнения желания в ближайшее время не помрет ни он, ни кто-то рядом.

– Нэ молишься, сэстра? – раздался у меня возле уха вкрадчивый шепот Серого Брата. Я чуть отодвинулась от него:

– Книжку забыла. А ты ведь тоже не молился?

Он пожал плечами.

– На такой желания нэ надо многа людей.

– То есть такого, как сегодня после выигрыша «Мерседеса», больше не будет? – уточнила я. – Ратибор договорился с Матерью-Вероятностью?

– Нэт… – судя по рассеянному тону, Серый Брат по ходу дела думал о чем-то своем. – Нэльзя договориться.

Я кивнула и принялась упорядочивать в памяти действия при пожарах, потопах, и, чем черт не шутит, сходе лавин. Реанимацию вот сегодня уже отработала, повторять не надо…

Молитвенный хор перекрикивал друг друга минут сорок, за которые так ничего и не произошло, разве только похолодало и возникли особенно огромные и зверские комары. Когда музыка закончилась, Ратибор похвалил нас, показал «окей» и удалился танцующей походочкой.

Народ принялся с шумом отлепляться от ковриков. Слышались оживленные разговоры, какие-то восклицания. Я переступила отяжелевшими от долгого стояния ногами и уже собралась нырнуть в аллею вслед за Нелей и Катей, но в меня вдруг с разгону уткнулась девушка, с которой нас вчера принимали в секту. Подкачанные губы, светлые глаза… Оля, кажется.

– Ирочка! – обрадовалась она. – Здравствуй! Как тебе молитва? Я так волновалась сначала! Подумала, что неправильно что-то подумаю! А потом, знаешь, я почувствовала такую любовь Вселенной, такую уверенность…

– А-а-а, – отозвалась я натужным писком, – Да-а-а. Надеюсь, Брат Борис обретет счастье.

– Так он ведь уже и обрел! Ты не услышала? Как только мы закончили молиться, ему позвонили и сказали, что его тетя сегодня отдала душу Богам, а ее машина, оказывается, была записана на него. И машина эта, представляешь, стоит как раз миллион рублей! Он не ожидал, потому что с тетей у него были трудные отношения: квартиру она давно уже записала на его сестру… Просто чудо, правда?

– Чу… – я подавилась, не договорив: даже мои весьма циничные полицейские коллеги никогда не называли ничью смерть чудесной, вот и у меня тоже не вышло. Серый Брат стоял рядом, пялился исподлобья и молчал. А Оля счастливо трясла своим разноцветным мелированием:

– Я немного не верила, когда сюда пришла, что желания могут так быстро исполниться! А теперь верю, что и мое сбудется тоже!

– А что ты хочешь?

– Хочу найти сестру. Она у нас… пропала в прошлом году… Пошла в лес осенью, за грибами и травами, и… – светлые глаза Оли заблестели под частоколом ресниц, но благостная улыбка с губ не съехала. – Если у Бориса исполнилось, значит, и у меня исполнится, да?

– А гаспадин Ратибор знаит, што ты хочишь? – неожиданно спросил Серый Брат. Оля слабо моргнула, с недоумением опустив глаза на его уровень (она была ростом выше метра восьмидесяти, а он, как обычно, опускал голову), но ответила:

– Ну конечно, он знает! Еще во время онлайн-записи в члены Ордена я ему все рассказала. И он ответил, что все возможно!

– Мать-Вероятность может оживлять умерших? – не поверила я.

– Находить пропавших! Откуда ты взяла, что она умерла?!

Оля так требовательно смотрела на меня, что я чуть было не согласилась, будто человек может собирать грибы, одиннадцать месяцев не выходя из леса. Но тут она сама отвела взгляд и прошептала:

– …Да, Ратибор сказал, что можно возвращать людей… оттуда.

Серый Брат протестующе замахал рукой:

– Нэт! Ты щто! Эта нэльзя сделать! Никагда!

– Может, вы просто не совсем в курсе, брат, – Оля отступила на шаг, без симпатии глядя на его курчавую бороду и рябое лицо. – Ратибор говорит, что можно все, надо только снять ограничения в сознании!

Серый Брат вскинул глаза: лицо его пошло морщинами одновременно вдоль и поперек, как это бывает, когда ветер дует сбоку на морские волны. Мне было отлично видно, что он вне себя то ли от злости, то ли от страха, и один черт знает, что в следующий момент выкинет. Я как бы невзначай сделала шаг вперед, встав между ним и Олей, и выставила в его сторону локоть.

Но Серый Брат уже и сам кое-как справился с собой. Натянув свою лживо-угодливую улыбочку, он снова опустив глаза.

– Бонятно, – пробормотал он наконец. – Канэчна. Гаспадин Ратибор знает лучше. Бойду спат.

После этой своей любимой фразы он и правда поспешно канул в темноту. Я же, хотя удрать мне хотелось не меньше, еще немного поболтала с Олей (больше ничего интересного она не сообщила), дала ей погладить крысу, поздравила Желтого Брата Бориса с чудом кончины его тетки и, наконец, тоже ретировалась.

Глава 7 Сад

Следующий сектантский день не отличался ничем особенным, кроме сильной жары. С утра под активным солнышком мы собирали колорадских жуков на картошке. Братья и сестры, проползая мимо меня на карачках, светски поинтересовались, как мне понравилась вчерашняя коллективная молитва. Я ответила уклончиво, после чего спросила, надо ли будет ходить на сборища каждый день.

– Не-ет, – успокоил меня Костик. – Только если скажут Юлия или Ратибор. В первые дни, когда начинается новый ретрит, люди приезжают, нам надо показать пример. А обычно мы молимся по вечерам там, – он махнул в сторону ближайшего овощехранилища.

– Сегодня как раз и будем, – Неля деловито высыпала в ведро с водой новую порцию колорадов и отряхнула пыльные перчатки. – Я Юлию встретила, она нам дала другие задания на молитву. Которые обычно.

– У-у-у, – наморщила нос Катя. – Ску-учно же.

Я не успела уточнить, что у них там за обычные задания, потому что Серый Брат опять потащил меня дежурить в бассейн.

Сегодня в бассейне никто не помер, но время я все равно провела сомнительно. Посетителей была куча: все новоприбывшие сектанты решили выкупаться. Я забегалась с ключами, браслетами и шваброй. Серый Брат ни на секунду не выпускал моего мобильника и постоянно канючил, требуя все новых видео. По его словам, с тех пор, как на него упало дерево, он «фисе забыль» и теперь хочет «быстра вспомнить». Возможно, его слова про потерю памяти и были правдой, но то, что он все время нервничал, дергался и запрещал мне всуе упоминать имя крысы, очень утомляло.

Кстати о Сером Брате – вчера перед сном я полазила по интернету и нашим базам, пытаясь установить его личность на основе особых примет и прозвища Сукайя. На сидельца он все-таки был не похож по повадкам – уж сколько я их навидалась, – а на нелегального мигранта очень даже смахивал, только непонятно из какой страны. Вавилонское прозвище ничего не значило, поскольку аккадский язык и так был фишкой секты. Больше всего меня беспокоила причина его миграции: может, он там, у себя, кого-то прирезал и теперь находится в международном розыске? Вот и нервничает.

Эти рассуждения ничего не дали, а совпадений с составленным мной фотороботом не было. На прозвище «Сукайя», кроме его расшифровки, поисковик выбрасывал учебник по истории древних цивилизаций. Можно было бы попробовать снять у Серого Брата во сне отпечатки пальцев, но, скорее всего, это будет пустышка. Лучше просто расспросить о нем остальных сектантов или втереться к нему в доверие, чтобы сам рассказал, чего его так беспокоит.

Оба пункта оказалось неожиданно трудно выполнить. После бассейна нас с Серым Братом разделила Юлия, послав меня мыть полы на этажах пансионата, и встретились мы только за общим ужином. Расспрашивать о Сером Брате в его присутствии было нельзя, так что я просто положила на стол шершавые от хлорки, все в заусенцах, руки и сидела, утомленно поглядывая по сторонам, пока Иштар на моем плече обкусывала кружочек огурца. Жара, слава богу, постепенно спадала, красная монетка солнца опускалась в кусты за окном столовой.

– Ой-й, ка-ак на молитву неохо-ота… – Катя отодвинула тарелку с горкой картофельной кожуры и потянулась, показав руки, дочерна загорелые до локтей и белые выше них.

– Катюшка у нас как всегда ленивчик, – засмеялась Неля.

– Эта же отводные молитвы. Эта обязательно, – строго заметил Саид, прищурив и так узкие глаза. Он тоже говорил с акцентом, но гораздо более слабым, чем Серый Брат.

– И сегодня ахиати Ира первый раз будет молиться с нами в хранилище, – пробасил Костик. – Волнуешься, сестра?

– А надо? – невольно спросила я.

– Конечно, нет, Ирочка! Ведь Мать-Вероятность любит нас всех! – ответила за Костика Катя. – И Серый Брат тебе поможет, все объяснит. А если вдруг получится войти в Сад…

– Нэ получится, – опять отрезал Саид. – Это может только мастер.

– Ну а вдруг? Мне Валя из Синих рассказывала, что у нее получилось войти на минутку, когда она задремала. Если войдешь в Сад, то сможешь сразу исполнить какое-нибудь свое желание!

– Эта нельзя, – строгий Саид завис надо мной со стопкой грязных тарелок. – Ира, на желание надо писать заявление Ратибору по форме восемь. Я патом дам.

– Ч-что? – только и ответила я.

– Ой, понимаешь, – зевнула Неля, – Вселенная изобильна, но нельзя ведь, чтобы каждый из нас желал чего и когда угодно. Будет беспорядок. Если тебе чего-то хочется, лучше напиши заявление. Ратибор одобрит, если мало просить…

Я молча покивала и выдавила из себя улыбку с огромным трудом, словно из почти пустого тюбика зубной пасты. Не хватало мне начать по-настоящему молиться или «ходить в Сад», существовал он там или нет. Мне нужна трезвая голова.

Вскоре мы вышли из кухни под бледные вечерние звезды и направились прямиком к ближайшему овощехранилищу, труба вентиляции которого черным колом торчала на фоне неба.

Холм, покрытый травой, имел в своем основании низкую полукруглую дверь, и, наверное, вызвал бы у моих племянников ассоциации с домиком хоббита, но мне лично, если уж вспоминать «Властелина Колец», это больше напомнило курганы с нежитью под названием Упокоища. Крыса мелко тряслась на моем плече от вечерней сырости (а может, поддерживала мое настроение).

Саид, покачивая скрипучим фонарем, который еле светил, поковырялся в замке и с усилием рванул дверь на себя. Та отошла наполовину, завязнув в мокрой траве, и мы один за другим пролезли через эту щель в промозглую черноту.

Одной рукой я нащупала на плече крысу, чтоб не потерялась, а другой коснулась стены за собой, чтобы хоть как-то сориентироваться. Стена оказалась влажно-бетонной – ну, склеп склепом. Над моим правым ухом слышалось шумное горячее дыхание – я могла поклясться, что это Серый Брат, поскольку он даже дышал как-то не по-русски.

– Вазми, сэстра, – пробормотал он, прекратив дышать, чем-то щелкнул и сунул мне толстую дешевую свечу из тех, что продаются в хозмагах пачками. Остальные тоже осветились тем же способом, и обстановка стала окончательно сектантской. Зато теперь можно было разглядеть стены и пол хранилища, действительно покрытые растрескавшимся бетоном, куполообразный потолок и… ряды полок, на которых лежали огромные черные мешки.

– Что это?! – пискнула я в почти искренней панике, хватая Серого Брата за рукав балахона.

– Картощ-щка, – с трудом выговорил он. – А чито?

– Нет, ничего… – я переглотнула. – А почему мы так… со свечками?

– Гаспадин Ратибор сказал – в прощлую грозу фазу выбило, – объяснил он деловито. – Пачинят патом. Садись здэсь, – и, не дожидаясь моей реакции, поддернул балахон и плюхнулся на бетонный пол.

Оказывается, там были подстелены грязноватые газеты, на которых теперь и устраивались братья и сестры. Они привычными движениями ставили свечи на пол и вытаскивали из карманов мятые книжечки с молитвами, а также какие-то мелкие предметы. Неля, например, поставила перед собой маленькие часики с фиолетовым песком – видимо, из какой-то настольной игры. Катя достала уже знакомый мне дырявый камушек на нитке и закачала его перед глазами. Костик просто уселся в неловкую позу лотоса и старательно похлопывал себя по коленкам равномерным ритмом типа «раз-два-раз, раз-два-раз». Саид с неподвижным лицом бегал глазами вправо-влево, напоминая старые часы с кошачьими глазками, которые я видела у бабушки…

В общем, ребята явно пытались за неимением музыки сами себя гипнотизировать. А мне-то что делать? Я искоса глянула на Серого Брата и с облегчением увидела, что он сидит на своей грязной газете совершенно спокойно.

Тем временем вокруг поднялось невнятное бормотание, которое делалось все громче и громче. Это братья и сестры читали кто наизусть, кто по брошюре знакомую мне бредовую «молитву», состоящую из степеней двойки и повторов странных слов.

– Москва, Москва, долетит, долетит, – бормотала Катя.

– Здоровье, здоровье, здоровье, два, четыре, восемь, – гнусил Саид неприятным голосом.

– Направо, направо, направо! – настойчиво говорил, точнее, почти орал Костик так, что колыхалась и трещала свеча. Его широкие ладони продолжали равномерно лупить по коленкам.

С трудом отведя от него взгляд, я попыталась посмотреть на собственную книжку с молитвами, но в глазах плавали огромные огненные круги от свечи, и буквы терялись. Серый Брат же по-прежнему сидел спокойно. Освещение скрадывало грязь и оспины, а курчавая борода и балахон делали его удивительно похожим на одного из шумеро-аккадцев, которых так любила секта. И взгляд черных маслянистых глаз чуть ли не впервые с нашего знакомства был не нервным, а задумчиво-оценивающим. Наконец, видимо, на что-то решившись, он протянул мне руку и прошептал:

– Сэстра, нэ надо с ними. Бойдем со мной в Сад.

– Как? – спросила я с нервным смехом – крыса как раз в это время активно нюхала мое ухо, щекоча его усами. – Туда же ходят только мастера!

– Канэчна, нэт. Любой ходит, кто можит. Сад – эта такой места, гиде есть фсе, что случилось. Любой время. И фсе, что подумали. Любые мысли.

– Ясно… – у меня в голове забрезжила цитата из черной брошюрки за авторством вавилонского жреца Эа-Илута-Бани: «Все события уже произошли. Все мысли людей – умерших, живущих и будущих, – как энергия, висят во времени». Да, точно, там дальше было как раз про инжировый сад.

– Закрой глаз. Диржи моя рука, – Серый Брат цепко ухватил мою ладонь горячими влажными пальцами. – Диржи крэпка. Слушай, куда я пазаву.

Слабо представляя, что он собрался делать, я обреченно вздохнула и закрыла глаза.

Последний красноватый круг – остаток свечи – медленно погас. В глазах стало черно, но не так, как обычно. То ли из-за бормотания вокруг, то ли из-за свечного дыма я проваливалась в эту черноту, как будто там начинался очень длинный коридор. Вход в него угадывался, черный на черном. Если дать волю воображению, в этот коридор, наверное, можно было мысленно войти. Но никто меня, естественно, никуда не звал…

Только я подумала об этом, как из подсознания тут же всплыла и вторая мысль: «Иди сюда». Прекрасно понимая, что я даже не сплю, а выдумываю что-то на ходу, будто в своем актерском детстве, я все же мысленно «подалась» вперед.

Коридор схватил меня, поглотил и бесшумно развернулся в черную спираль, которая побежала вниз на фоне черноты… более светлой. И меня понесло по этой спирали – с такой скоростью, что я даже не могла закричать: пресеклось дыхание. Как перед сном бывает, когда будто срываешься в пропасть. Только там дернешься и проснешься, а здесь летишь, летишь, летишь…

Спираль исчезла резко, оставив в ногах чувство приземления, как после прыжка с парашютом. Вместо нее вокруг ощущалось какое-то очень большое пространство.

Его я тоже в нормальном смысле не видела, а то ли чувствовала, то ли выдумывала. Но, если вглядываться мысленным взором, чернота становилась чуть яснее, и наконец я поняла, что стою в ночном саду. Своим непонятным интуитивным зрением я различала корявые стволы яблонь, «видела», как поскрипывают, потираясь друг об друга, тугие яблоки. Иногда невидимое яблоко падало в невидимую траву, а так было тихо. Сад не имел конца.

Мне стало несколько не по себе, и я попробовала подать голос. Удивительно, но это у меня получилось. Более того: я снова почувствовала в своей руке руку Серого Брата и вдруг поняла, что он все это время стоял со мной рядом.

– О! – сказала я и немного отпрянула, увидев, точнее, мысленно прорисовав его для себя. – Ты тоже здесь?

– Канечна, – он успокаивающе улыбнулся, показав дыры на месте двух боковых зубов.       Не считая их, здесь Серый Брат гораздо меньше напоминал бомжа. Теперь он походил на какого-то факира. Балахон на нем стал, кажется, белым, сверху на нем появилась красная шерстяная накидка с бахромой, и красная же повязка была намотана на голову, будто он маялся мигренью. Что это: реальный костюм или фокусы моего воображения?

Поднапрягшись, я попыталась оглядеть и себя. Оказывается, я тоже была одета по-другому: а именно, в свои домашние черные брюки и белую кофту. Слава богу еще, что не в полицейскую форму!

– Это тот самый Сад? – спросила я, чтобы отвлечь Серого Брата: вдруг от тоже «видел» мой наряд, далекий от манеры одеваться Ирочки Солнцевой.

– Да, – отозвался тот. – Сад – это мэсто над всем врэменем. Понимаищь?

Еще прежде, чем он договорил, я сама все увидела, точнее, почувствовала. Каждое дерево, каждая ветка, каждое яблоко – все это были события… Ну или мысли о них: для Сада это не имело никакого значения. Потому что все эти события, со всех времен, от трилобитов до какого-то еще менее понятного, чем трилобиты, будущего, неподвижно висели здесь и происходили, происходили все одновременно!

И, еще хуже: одновременно происходило огромное число вариантов события! Маленький недовольный араб одновременно купил и не купил верблюда… А еще не купил, ушел, пришел обратно и купил попозже… Непонятный юноша, по одежде века так из пятнадцатого, возможно, странствующий студент, пошел сразу по двум дорогам и был убит и не убит разбойниками… Жуткий мужик из будущего с половиной тела, замененной биомеханическими протезами, выбрал синий и зеленый крамзель (понятия не имею, что это такое). Может быть, где-то есть яблоко, в котором мои мама, бабушка и двоюродная сестра с мужем поехали в аэропорт…

Уши у меня заложило как плотной ватой, к горлу подкатила резкая тошнота.

– Сюда нэ ходим! – услышала я повелительный голос Серого Брата. – Не трогай нишево, остарожна! Тут щель к боги.

– Не вижу никаких щелей… Вообще ничего не вижу, – прохрипела я, но все же позволила переместить себя к другой яблоне.

Серый Брат с видом профессионала указал на ближайшее яблоко.

– Видишь? – спросил он. – Видишь? Тут можна менять. Чтобы там, на Земле, оно случилось. Если многа-многа людей, – продолжал он, понизив голос, – много-много подумают про одно… Смоква упадет. Оно случится. А когда мы тут, ни надо многа людэй. Иногда можна просто сорвать. Панимаишь?

– Понимаю, – прошелестела я, как лист, от которого только что оторвалось увесистое яблоко и кануло в траву. Примерно в шесть тысяч восьмом году в земной колонии на Проксиме из-за стечения неудачных обстоятельств взорвался реактор.

– Ни хочишь, чтобы случилось, – наклонясь, шипел мне на ухо Серый Брат, – ни гляди! Ни думай!

Легко сказать «не думай»! Как не думать, если видишь столько несчастий (и счастий тоже) сразу?! Я и так была почти уверена, что из-за меня только что упал спутник, заболел какой-то китаец, а ребенок-дикарь за сто тысяч лет до нашей эры не поймал на обед белку! Надо за что-то зацепиться, безопасное и бессмысленное, и быстрее…

– Два, четыре, восемь, шестнадцать, тридцать два! – заорала я на весь Сад.

Все вокруг резко свернулось в черную спираль. Та сжалась, как пружина, и с упругим звуком выплюнула меня вверх. Я почувствовала цепкие лапки крысы на плече и холодный бетон под собой. За веками замигали красные пятна: я открыла глаза и, моргая и щурясь, обвела глазами овощехранилище, где все еще покачивались в молитве братья-сестры. Рядом сидел Серый Брат, разминая только что освобожденную из моих сведенных пальцев руку.

– Ти сильная, Шинбана, – сказал он с уважением. – Наверно, мало болела.

– А? – переспросила я с судорожным вдохом. – Что ты сказал?

– Шинбана? Это переводится так, што у тибя очинь хорошие зубы.

Я не нашлась с ответом: голова по-прежнему тонула в каком-то хаосе, и мне было не до странных комплиментов беззубого Серого Брата. Последний тем временем, покряхтывая, поднялся на ноги, одернул грязный балахон и поволокся к выходу из овощехранилища. Я машинально встала и пошла следом.

Мы почти одновременно протиснулись в дверную щель и остановились неподалеку от холма в высокой влажной траве. Комары куда-то пропали, было тепло и безветренно, а на черном, как заслонка, небе не светилось ни одной звезды. Наверное, пришли тучи. Иштар сползла с моего плеча за пазуху и пыталась угнездиться на сон, я машинально придержала ее за упругую спинку.

 Серый Брат, еще более невидимый, чем в Саду, сопел напротив меня. Надо было что-то спросить, но слова никак не подбирались. В конце концов я еле выдавила:

– Слушай… это… оно, как бы… настоящее?

– Ни поняль.

– Этот Сад правда есть?

– Канечна, – удивился Серый Брат. – Эта часть мира. Как нэбо, зэмля…

– То есть ты видел то же, что и я?

– Нэт.

– Блин, а можно яснее?! – гаркнула я на него, как на Савву, тупящего за уроками, и, снова запоздало спохватившись, пропищала голоском Ирочки Солнцевой: – Ой, прости. У меня просто стресс. Я хотела спросить, почему я видела яблоки, когда в ваших брошюрах написано про инжир.

Серого Брата резкие переключения моих личностей почему-то не удивили. Он почесал себе бороду затушенной свечой и доходчиво объяснил:

– Сад видна всем разна: каму яблок, каму инжир, каму што – но он есть. Эта такие идеи. Платона знаишь?

– Кого? – тупо переспросила я. Платоном в моем окружении звали только одноклассника Арины. Это был противный пухлый пацан, по которому плакала детская комната полиции. Другие Платоны в голову не шли – имя вроде редкое…

– Платон, – повторил Серый Брат. – Каторый атсюда живет налево, – он вытянул, соответственно, левую руку. – Каторый тожи видит Сад и писал пра Идеи. Умный кхалду. Панимаишь?

Я медленно подняла голову и всмотрелась выпученными глазами в то место, где мутно белело его лицо. Кхалду… Какое-то смутно знакомое слово. Кхал… Хал… Может, халдей? Кажется, в древности так называли ученых… И тут до меня дошло, что Серый Брат имеет в виду древнегреческого философа Платона. Ничего себе образование у этого оборванца!

– Откуда ты знаешь про Платона и почему он живет налево? – спросила я в лоб, махнув рукой на Ирочку Солнцеву и ее сюсюканье: все равно с ним почему-то плохо получалось прикидываться не собой.

– Знаю через Сад. Налево, патамущта он живет… нэ сейчас. И нэ потом, – Серый Брат вздохнул и замолчал, выбившись из сил в борьбе с русским языком, но тут у меня наконец-то включились мозги, и я сама сообразила, что он говорит о времени. Слева у него, видимо, располагалось прошлое, а справа – будущее.

– Слушай… Сукайя, – с некоторой запинкой произнесла я прозвище Серого Брата. – А ты… где живешь?

– Здэсь, – быстро ответил он, и тональность его голоса даже без лица выдала включившееся напряжение.

– Хорошо, – не сдалась я, – но ты ведь не любишь Ратибора, правда? И ты не выпускник детдома. И, прости, я не верю, что ты потерял память. Так зачем ты здесь?

– А ти?

Да, вопрос не в бровь, а в глаз.

– Ну, я хотела научиться слышать Мать-Вероятность… – Серый Брат откровенно хмыкнул, и я досадливо замолкла. Двойка мне и за актерское мастерство, и за полицейский профессионализм. Хорошо хоть он иностранец и сам чего-то боится!

Подумав пару секунд, я решила сменить пластинку и держаться чуть ближе к правде:

– Ладно, я журналист. Мне просто стало интересно, что тут происходит, вот я и пришла. Прочитала про вас в интернете. Я думала, здесь людей обманывают, а оказалось, что… В общем, ты понял. Ну, теперь рассказывай, что ты-то здесь делаешь?

– Нэ знаю, – помолчав, сумрачно отозвался Серый Брат. – Я плоха панимаю то, что направо. Очинь далеко. Нэ разберу. Давай, пока они сидять, твой тилифон сматрэть? – вдруг резко завершил он свою речь и ничтоже сумняшеся сунул пятерню прямо мне в карман комбинезона. Я отпрянула:

– Э, ты чего! Я спать собираюсь! Если ты опять хочешь, чтобы я искала тебе новости, давай завтра. Все равно в бассейне сидеть.

– Харашо, сэстра, бошли спать, – согласился Серый Брат.

До барака мы добрались чуть ли не ощупью. В коридоре горела лампочка на полтора ватта, которая после темноты показалась мне ослепительной – аж глаза заслезились.

– Сбогойной ночи, – сказал Серый Брат и толкнул дверь соседней со мной кельи.

Я отозвалась:

– Да. И все-таки, Сукайя, было бы еще спокойней, если бы ты мне сказал свое настоящее имя, а не прозвище. Что меня, по-твоему, в Гугле забанили и я не могу найти перевод с аккадского?

Под ошарашенным взглядом глаз-маслин я триумфально вошла в келью и захлопнула дверь. Вот так. Если уж я ему частично раскрылась, пусть хоть опасается меня посильнее.

Келью я закрыла на хиленькую щеколду, крысу усадила в переноску. Кровать приняла меня в свои продавленные объятия, но сна не было ни в одном глазу. Я лежала и, глядя в низкий, в клочках паутины, потолок, слушала, как возвращаются с молитвы братья-сестры, как они устраиваются на сон, перешептываясь и скрипя кроватями, как крыса щелкает в переноске семечки, а за фанерной перегородкой ворочается (может, тоже не спит?) Серый Брат. Наконец со всех сторон захрапело, а мне сна не прибавилось.

Бессонница как таковая меня не пугала, но в тишине могли полезть в голову совсем не нужные мысли, которые превратят меня из адекватного человека в раскисшую тряпку. Поэтому я аккуратно, стараясь лишний раз не дышать, чтобы не взвизгнуть кроватью, дотянулась до тумбочки за мобильным.

Для начала я поискала в интернете слово «кхалду» – оно действительно означало «халдей» на аккадском языке. О сегодняшнем путешествии в Сад я постаралась не думать: оно сейчас вспоминалось как бредовое состояние на границе сна и бодрствования. Учитывая, что Сад я не столько видела, сколько представляла, это вполне мог быть род самогипноза – ведь далеко не факт, что свечки там у них обычные, может, с какими веществами…

На этом мысли у меня остановились. Я написала пару сообщений Арине и Савве, послала коллегам зашифрованный отчет о своих успехах, опустив, конечно, «магические» моменты, после чего решила заняться теоретической базой, то есть почитать про Древний Вавилон и царя Хаммурапи – именно при нем, согласно брошюркам, расцвела секта Вероятности.

Про секту официальные источники не заикались, но вавилонский царь, судя по его биографии, и правда был подозрительно успешен. Мало того, что он с помощью своих законов, строительства мостов-плотин и развития науки превратил Вавилон в культурный центр, так еще и завоевал огромное количество земель. Манерой правления Хаммурапи походил на нормального современного политика. Он объявил себя любимцем Иштар (тут я невольно глянула на крысу сквозь дырочки в переноске), посредником между людьми и богами (как знакомо), а для народной любви регулярно устраивал прощение долгов всем жителям, за что его, конечно же, прозвали «справедливым». Также он очень охотно заключал союзы с другими правителями, которые разрывал тогда, когда это ему становилось выгодно.

В завоевании городов Хаммурапи придерживался водопроводной тактики: то есть либо напрочь перекрывал несчастным каналы, по которым проходила вода, и ждал, пока народ начнет помирать от жажды, либо каналы, опять же, перекрывал, но на время, так, чтобы потом резко их открыть и смыть полгорода.

Удачливость этого царя действительно была удивительной и даже не совсем нормальной – как написали в одной из статей, «все его правление было похоже на шахматную партию, которую он беспрерывно выигрывал». Автор статьи связывал это с очень развитой шпионской сетью, а я невольно вспомнила брошюрки секты, где рассказывалось, что члены древнего Ордена Вероятности помогали царю и даже много раз спасали ему жизнь.

Дальше я перешла к изучению кодекса законов Хаммурапи и поняла, что выражение «руки бы ему оторвать» имеет более древние и конкретные корни, чем мне казалось раньше.       В законах руки полагалось отрезать тому, кто очень плохо выполняет работу (я не могла не подумать, что половина моих коллег точно бы при Хаммурапи ходили безрукими). Вообще отрезание разных частей тела вавилоняне очень любили применять в качестве меры пресечения. Другие законы были более мирными и разумными, но все равно чем я дальше читала, тем больше радовалась, что живу сейчас, а не в древнем Вавилоне.

Открыв следующую статью, «Вавилонские жрецы», я тут же воткнулась глазами в слово «халдеи». Оказалось, для вавилонцев «халдей» и «жрец» – это синонимы, а жрецы были в первую очередь учеными – в древнем, конечно, понимании. Жрецы-халдеи больше всего занимались астрологией и предсказаниями по фазам Луны, но еще они разбирались в математике, астрономии, земледелии, медицине… И пачками сочиняли для правительства заклинания против злых демонов.

«Вавилонские жрецы широко использовали транс, – читала я, и по мере чтения мои сонно прикрытые глаза открывались все шире и шире. – Изготовив изображение врага, жрец входил в транс, визуализировал картину боя и представлял, как враг отступает и гибнет».

Представлял…

Так.

Уже скорее опасливо, чем с интересом, я прочла последние строчки статьи, где сообщалось, что вавилонские жрецы «были продолжателями очень древней трансовой культуры», которая досталась им от таинственной цивилизации, погибшей 20 тысяч лет назад в Индийском океане.

Я невольно села – даже истошный взвизг кровати меня не остановил. Транс – вот на что было похоже мое состояние, когда я входила в Сад! Вот что принесли из древнего Вавилона члены секты! Получается, Серый Брат владеет трансовыми техниками, которые получаются только у мастеров секты? Да, только вот почему его тут держат в черном теле? И откуда он?

А кстати, почему бы и не из Вавилона? Не древнего, конечно, а современного… Что там на его месте сейчас? Ирак? Да, очень похоже: и этот характерный «арабский» акцент с буквой «б» вместо «п», которого я наслушалась, когда в зимой вывезла племянников отдохнуть в Египет, и чернявая физиономия… Не исключено, что люди, живущие в тех районах, сохранили остатки знаний предков-вавилонян.

Вывод напрашивался сам собой. Возможно, Серого Брата отыскал где-нибудь в Египте или Ираке Ратибор – так же, как нашел детдомовцев и даже меня – и то ли хитростью, то ли угрозами заманил его сюда. Тогда становился понятным потерянный вид бедняги и его боязнь говорить со мной открыто. Наверняка у него и документов-то нет…

Довольная стройной картиной, сложившейся в голове, я расслабленно улеглась в гамак из сетки и с симпатией посмотрела на ногастого черного паука, который шастал по потолку. Потом просто так, без особой надежды глянула соцсети Ратибора и вдруг нашла именно то, что подтвердило мои выводы: Ратибор был и в Египте, и в Ираке.

– Cошлось! – сказала я громким шепотом. Крыса проснулась и подскочила с очумелым видом. Я успокаивающе кивнула ей:

– Спи, спи. Завтра все проверим.

Но «завтра» началось совсем не так, как я думала.

Глава 8 Молния

Я проснулась затемно от какого-то звука или крика. В глаза будто насыпали опилок, руки мелко тряслись – еще до взгляда на часы я поняла, что поспала всего ничего. И точно: пять утра, а заснула я не раньше трех…

Сначала мне показалось, что кругом все тихо, но потом по коридору кто-то быстро пробежал, голос Нели за дверью позвал: «Братья, сестры, подъем!», – и я поняла, что вставать в любом случае придется.

Поэтому еще прежде, чем в мою хилую дверь забарабанили, я уже была при полном параде: точнее, при комбинезоне, в глубоких боковых карманах которого удобно лежали нож в чехле, маникюрный набор для отмыкания замков и запас черного перца. А из нагрудного кармана вдруг вывесила свою сиамскую морду крыса.

– Да как это?! – воскликнула я в сердцах, рывком приподняла переноску и обнаружила в ее дне огромную прогрызенную дыру.

– Ирочка-а! – позвала меня Катя. – Ты проснулась? Нас всех на выезд зовут!

– Куда? – пропищала я.

– Я не знаю, просто надо срочно помолиться в том месте, куда нас привезут, чтобы чье-то желание исполнилось!

Да чтоб им лопнуть, этим желателям! Злая, как черт, от недосыпа, я вывалилась из барака в промозглую полутьму и, чтобы согреться, трусцой побежала по дорожке впереди детдомовцев. Было очень тихо, корпуса пансионата с погасшими окнами казались черными холмами. Пахнущая сыростью и хвоей аллея виднелась кусочками из-за пятен света от фонарей, и я перебегала от пятна к пятну, то щурясь, то широко раскрывая глаза.

Возле бывшей детской площадки на остатках карусели вдруг обнаружились нервно-вздрюченный Ратибор и нервно-испуганный Серый Брат. Первый, к моему удивлению, курил и стучал ногой в мягком белом ботинке по карусельной железяке, второй кланялся и беспрерывно одергивал балахон. Я притормозила, не доходя до них шагов двадцать, в тени куста.

– …И ты понимаешь, что будет, если мы не уберем все последствия?! – договорил конец фразы Ратибор.

– Очинь плоха будит, гаспадин, – отозвался Серый Брат с подобострастной готовностью. – Многа смоква упадет в Саду…

– Да при чем тут твой Сад, Сукайя! – закатил глаза Ратибор, не переставая смолить – дым не шел у него разве только из ушей. – Кто его вообще видел, кроме тебя! Я тебе о реальных, серьезных последствиях говорю! Если у Горденко после назначения на пост губернатора полсемьи перемрет, нам тоже не жить!

– Патамущта Сад исполнит желание, но бэрет цену, – пробормотал Серый Брат. Ратибор, недослышав, гаркнул:

– Что ты там все бормочешь, а?! Почему не ты, а я увидел, что случится? Я тут тебя за просто так кормлю? Ты еще и девицу эту писклявую, Солнцеву, заставил меня в Орден взять! Какие у нее таланты, кроме того, что ты ее где-то там в Саду увидел? Только деньги прожирает.

Ничего себе! Оказывается, Ратибор приехал тогда за мной именно с подачи Серого Брата! Только в каком смысле тот видел меня в Саду? Надеясь подслушать еще чего-нибудь, я перестала дышать и потихоньку, на цыпочках, попятилась.

– Прастити, гаспадин, – Серый Брат опять принялся так усиленно кланяться, что почти не успевал разогнуться, – я нэ очинь вас понимаю…

– Нечего тут понимать, – отрезал Ратибор. – Собирайся, сейчас автобусы придут. А потом иди в свой Сад и молись нормально! Если будешь опять халтурить, впереди меня на нары пойдешь, как нелегал без документов.

Бычок красной молнией вылетел из Ратиборовой руки и прочертил дугу к земле. Замглавы Ордена Вероятности, соскочив с карусели, злобно утопал вперед по аллее, широко ставя ноги в тесных белых штанах.

Серый Брат устало выдохнул и разогнулся из поклона, потирая натруженную поясницу.

– Ругаица, ти слишишь? – сказал он не поворачиваясь, так что я не сразу поняла, что это обращено ко мне. Он повторил:

– Слишишь, ахиати Ира?

– Ты знал, что я здесь? – Я неохотно выбралась на свет.

– Канэчна. Я сам тибя бозвал.

– Ну и зачем?

– Чтобы ти послушала, – вдруг залопотал он, заискивающе заглядывая мне в глаза, и даже, вроде, собрался снова поклониться, но потер поясницу и передумал. – Я не из отсюда. Язик знаю плоха, жизнь в здесь – плоха. Сад показаль мне, ти можишь нимножка помочь.

– А ты не находишь, что для этого надо мне хоть что-то рассказать? – спросила я раздраженно, но быстро: сзади уже слышались голоса наших братьев-сестер. – Я, конечно, и так уже поняла, что ты нелегальный мигрант из Египта или Ирака, но…

– Игипт?.. Игипт?

– Ну, где пирамиды.

– А, Мишру, – Серый Брат затряс головой. – Нэт, нэт.

– А откуда?

– Баб-Или.

Странное название мне ни о чем не говорило, и я оставила выяснения на потом:

– Ладно, предположим, Ирак. Ну и…

На этом нас снесло панической и торопливой толпой сестер и братьев – волей-неволей пришлось нестись в ее гуще. Как стадо спугнутых овец, мы протопали сквозь холл пансионата и вывалились на асфальтовую площадку перед ним. Там нас действительно ждало несколько желтых, неприглядного вида автобусов, почему-то с надписью «дети». Ратибор, Юлия и пара незнакомых мне угрюмых мужиков из братии поторапливали всех садиться, а сами напряженно ковырялись в айпадах, расставляя там по карте какие-то точки.

– Сюда надо обязательно добавить 20 человек, вот к этой деревне, – слышала я Ратиборов голос, упихиваясь вместе со всеми в душное нутро автобуса, пропахшее плохим бензином. – И еще 20 человек – вдоль берега Нары.

– А туда зачем, там же пустырь, – возразила Юлия.

– Нет, там дачи выстроили. Кто-то про аварию подумает – и все, перевесит.

– Вы что, разве можно вслух!

– Юля, не надо лезть. Я мастер – знаю, что можно и что нельзя! Я мысленно частушки пою. Все, трогаемся!

Через минуту я, подпертая мощным плечом Костика, смотрела наружу сквозь пыльное стекло и мяла на коленях распечатки с молитвами, которые нам выдали при входе. Первой с места рванула черная машина Ратибора, в которую сели еще Юлия и Серый Брат. Потом тот автобус, что стоял перед нами, затрясся и, выпустив из себя сизую струю дыма, пополз со стоянки. Мы с такой же тряской и ревом двинулись следом.

По дороге я ни о чем толком не могла думать: от бензиновой вони и недосыпа трещала голова и подташнивало, а водитель автобуса во всю громкость включил колонки, в которых кто-то с выражением читал идиотские детские стишки-страшилки типа: «Маленький мальчик нашел пистолет – долго у стенки корчился дед». Мы тоже корчились, поскольку жесткие рессоры подкидывали нас на каждой неровности. В конце концов автобус вдруг свернул с асфальта прямо в поле, и тряска стала беспрерывной. Я вцепилась в спинку переднего сиденья.

– Маленький мальчик по стройке гулял, башенный кран в небо груз поднимал… – звучал голос из колонок. Да что за дебильная секта, какой во всем этом смысл?!

– …Груза не выдержал старенький трос: мальчик ушами к асфальту прирос!

– Ирочка, – пробасил Костик мне в левое ухо, – мы тебе объяснить не успели… Короче, мы сейчас будем отводить беду. Поэтому, кроме молитвы, ни о чем нельзя думать. Если будет какое-то, ну, предчувствие, или мысли нехорошие – ну, ты знаешь… Ты читай… короче… ну, эти вот стишки, – он вслушался, замялся и добавил: – Или еще можно песни…

– Дети в подвале играли в Гестапо, зверски замучен сантехник Потапов! – сверлил мне правое ухо настойчивый голос. Я закрыла глаза.

Автобус остановился минут через пятнадцать на краю обрывистого берега, среди высокого бурьяна.

Выпрыгнув наружу, я жадно глотнула влажный воздух, пахнущий крапивой. Уже светало, но краски пока не проявились, и все вокруг казалось черно-белым.

– Так, вниз пошли, к реке! – гаркнул помощник Ратибора, жилистый тип в тюремных наколках. – И там молитесь по распечаткам, пока я не скажу, что хватит! Ясно?!

– Да, брат Денис, – вразнобой, но с готовностью отозвались сектанты.

Слезть с обрыва нам удалось с трудом: некоторые поскользнулись, некоторые упали, и все – окрапивились. Сам берег оказался болотистым, но такие мелочи брата Дениса не волновали: он велел нам снять ботинки и молиться, стоя по щиколотку в тине, чтобы «перекрыть мысли этих» (он показал на ряд дачных домиков, видневшихся на другом берегу). В домиках не горело ни одного окна – там жили нормальные люди, которые видели десятый сон в такую рань, в отличие от нас.

Я поднесла распечатку к самым глазам – иначе было не разглядеть. «Тихо, ровно, ровно, гладко, раз, два, три, четыре… Тихо, темно, никого, проехали мимо, четыре, три, два один…».

Постоянные повторы слов «тихо» и «темно», наводили на невольные мысли, что где-то должно стать «громко» и «светло», но я вовремя спохватилась и не стала этого додумывать. Похоже, какое-то яблоко в Саду держалось на честном слове, и мне не хотелось снова отвечать за то, что оно оторвется от ветки.

Все больше светало, и все больше холодало. Ледяной ил неприятно выдавливался между пальцев ног, вызывая в воде цепочки мелких пузырьков, по реке плыл голубоватый туман, и на той стороне с расстановкой куковала кукушка, будто отсчитывая кому-то век.

Я машинально проговаривала текст распечатки, но мысли мои давно оторвались от него и убрели в далекое детство.

Именно это время было у меня связано с множеством странностей и «примет». Про меня тогда говорили родителям: «Ой, какая она у вас чувствительная, вы ее в артистки отдайте: им как раз там много плакать надо». То-то бы эти люди удивились, узнав, что в последний раз я плакала больше двух лет назад…

А вот пресловутая чувствительность в детстве и юности основательно потрепала мне нервы. Лет с пяти ко мне стали приходить неожиданные мысли о будущих несчастьях. Причем я откуда-то знала, что долго задерживаться на них нельзя, иначе все самое страшное сбудется. И, чтобы этого не случилось, я начинала прыгать, петь или читать привязчивые стишки… Потом какой-то добрый врач прописал мне валерьянку, и нехороших мыслей стало гораздо меньше, а на те, что все же возникали, я старалась просто не обращать внимания. Это что же, я столько лет приучала себя к спокойствию и трезвомыслию, чтобы теперь снова верить в чушь, трястись и бояться подумать не то слово?!

Отвратительное место эта секта. Если бы не детдомовцы и Серый Брат, которых надо из нее вытащить, сбежала бы сегодня же, и плевать на задание. Все равно у Ратибора слишком мощная «крыша», чтобы его получилось легко привлечь. Да скорее молния с чистого неба ударит, чем этот жук получит хоть год условно…

Противная трель телефона пронеслась над рекой. После нее голос Дениса гаркнул сверху:

– Все, ребзя, закончили! Обратно давай!

Сектанты оживленно заподнимали головы к его ушастому силуэту, который рисовался на фоне рассвета.

– Ну что, получилось? Получилось, да? Отвели?      – подпрыгивая от холода, спросила тощенькая сестра в огромном синем балахоне – ее имени я не помнила.

– Отвели, нормально, – неохотно буркнул Денис. – Давай в автобус.

Мою руку сжала холоднющая рука Кати.

– Видишь, Ирочка, как здорово? – хрипло спросила она и чихнула. – Мы только что целых трех человек спасли от аварии.

– Семью губернатора Горденко, да? – пропищала я в ответ.

– Ага. Так бывает: когда исполняешь хорошее желание, надо потом отвести плохое. Вот мы и отвели! – она улыбнулась, наморщив широкий нос.

У меня тоже, как говорится, от сердца отлегло. Что бы Ратибор ни выделывал с этим назначением губернаторов, главное, все остались живы. По дороге к автобусу я сорвала несколько колосков и отдала их Иштар: оголодавшая крыса выхватила их и застрочила зубами, как швейная машинка.

Стишки-страшилки водитель, слава тебе господи, выключил, и меня сразу стало меньше укачивать. На тряску я уже научилась не обращать внимания, поэтому почти не заметила, как мы с поля снова выбрались на дорогу. Вот только проехали по ней недолго.

В стеклах задрожала связка перетекающих огней: красных, синих, – и сквозь рычание мотора прорвался унылый вой скорой помощи. Неразборчивый в рассветных сумерках бульдозер толкал вдоль обочины что-то черное, истекающее дымом.

Мы резко затормозили. Брат Денис, как обезьяна, держась за поручень, вывесился в дверь на длинной жилистой руке, а потом без слов выскочил наружу.

Мы тоже начали было приподниматься с мест, но он уже вернулся и сказал с явным облегчением в голосе:

– Поехали! Место это, а клиент не наш.

– А что там случилось? – спросил Костик. Брат Денис почесал татуировку над бровью.

– Да шо-то непонятки какие-то. Типа с чистого неба молния вмазала в дачку, которая тут у дороги стояла, ну и понятно, оно все погорело. Половина хозяев живая, а человека три откинулось.

«Скорее молния ударит с чистого неба», – вдруг ясно вспомнила я свою собственную мысль. Зачем, черт, зачем я подумала о молнии?!

Остаток дороги я смотрела строго себе в колени. Сначала они были в сплошной тени, а потом по ним поползла солнечная полоса – вот и рассвело. Кроме этих мысленных констатаций, больше я ничего лишнего в своей голове не допускала.

Автобус дернулся, останавливаясь. В стекле водителя виднелся проклятый пансионат «Калуга Йога энд спа» – век бы в него не заходить! Что будет с моими нервами после этого задания?! Я сделала несколько глубоких вдохов и шумных выдохов, и мне все же удалось собраться. Из автобуса я вышла с нормальным, точнее, улыбчиво-дебильным лицом Ирочки.       Улыбаясь, я прошла вместе со всеми рецепцию, бодро прошагала по тенистой аллее сквозь щебет утренних птичек и, наконец добравшись до барака, возле которого уже стояли, чирикая, как те птички, братья и сестры, поняла, что беззаботное лицо у меня резко закончилось, а другого нет. Надо передохнуть и заодно подумать… о чем я теперь могу думать.

Я дошагала до ближайшей теплицы и нырнула в духоту и едкий запах помидорной ботвы. Ноги держали плохо, так что я, неудобно согнувшись, присела прямо между двумя кустами томатов на дощатый борт грядки. По туго натянутой пленке сползали капли конденсата – я решила, что за ними и понаблюдаю, пока не успокоюсь.

Что-то темное закрыло вход в теплицу.

– Ти чиво тут сидищ? – спросил знакомый высокий голос с оттенком опаски. Возможно, Серый Брат испугался, что я сбрендила. Я хотела послать его куда подальше, чтобы не приставал, но вовремя увидела за его спиной обеспокоенных Катю с Костиком и переобулась в полете:

– Ой, ничего… Просто я так огорчилась. И мне… страшно.

– Почему? – удивилась Катя. – Все же хорошо.

– Где же хорошо-о! – завсхлипывала я пискляво, сама не понимая, притворяюсь или нет. – Мы людей от аварии спасли, а дом сгоре-ел!

– В него же просто молния ударила.

– Как это – просто?! С чистого неба?! А я как раз… я как раз перед этим подумала про молнию! Получается, они из-за меня сгорели! – я несла это натужным Ирочкиным голоском и плакала ее же слезами – крупными и частыми, какими настоящая я не плакала никогда.

Ребята решительно полезли ко мне сквозь низенькую теплицу – Серый Брат впереди всех. Пока Катя гладила меня по руке и радушно предлагала высморкаться ей в рукав балахона («Все равно сегодня стирать»), а Костик искал мне в утешение самый незеленый помидор, он уселся, скрестив ноги, в междугрядье и некоторое время смотрел на меня то ли изучающе, то ли сочувственно. Потом сказал:

– Ира, ти нэ виновата. Адин человек случайной мысль ни можит так сделать.

– Значит, кто-то еще случайно о молнии подумал, и мы вместе…

– Нэт. Мало. Смоква уже упала. Ти просто это поняла раньши.

– Ты имеешь в виду, что я подумала о молнии после того, как она ударила?

– Да. Ти ни при чем.

Я вдруг обнаружила, что в теплице очень жарко – до того почему-то не ощущала температуры – и несколько раз глубоко вдохнула, расправив плечи.

– Ну вот, не плачешь – и молодечик! – порадовалась Катя то ли за меня, то ли за свой балахон. – Выходи отсюда, Ирусик, идем завтракать…

– Молния на месте аварии – это опять удача наоборот, как в бассейне? – спросила я тихо. Серый Брат кивнул. – А нельзя, чтобы этого не было?

– Можна, чтобы солнце не взошло? – он кивнул на правую стенку теплицы, по которой размазывался яркий свет. – Ти нэ управляешь солнце, нэ управляешь Сад.

Я еле удержалась от ехидной ремарки, что лучше бы он такую пафосную речь закатил Ратибору, вместо того чтобы кланяться, лебезить и выполнять все его дурацкие задания, но Серый Брат, кажется, что-то понял и повторил:

– Ти одна нэ управляешь Сад. И я адин… и я тожи.

Глава 9 Водяная церковь

После всех наших разговоров и признаний я наивно ожидала, что Серый Брат, наконец, расколется, кто он такой и что здесь делает. Ведь он фактически пригласил меня к себе в союзники! Но ничего подобного: стоило нам выйти из теплицы и пойти дежурить в бассейн, он снова начал общаться со мной в стиле «молчи, скрывайся и таи». На все вопросы бурчал что-то неразборчивое, зато намертво прилип к моему телефону. Сегодня ему понравились ютубовские подборки типа «10 самых страшных аварий», «25 самых ужасных смертей» и прочая. Поскольку я была вынуждена их если не смотреть, то слушать, а нервы у меня и так были подняты, я протерпела минут двадцать и рявкнула:

– Слушай, это невозможно! Искал бы сам! Почему ты вообще не удосужился за год научиться читать и писать??

– Я умэю! – обиделся Серый Брат. – Просто не на русски.

– Ну так давай я тебе скачаю… какую.. Иракскую, что ли, клавиатуру, и печатай ей. Ну, какой язык мне качать?

На этот вопрос Серый Брат настолько затруднился с ответом, что я в конце концов просто пододвинула к нему журнал, где отмечалась выдача ключей посетителям бассейна, и велела написать несколько слов на тех языках, которые он знает. Он, держа ручку в щепоти, будто собрался ей что-то солить, неловко накарябал три слова: первое напоминало стройный ряд улетающих вдаль птиц, во втором слове эти же птицы как будто подвыпили и сильно искривились, над ними кое-где появились точечки. А вот в третьем я различила несколько знакомых букв и, подумав, спросила:

– Это что, греческий? Ну, эллинский?

– Да, эллина, – обрадовался Серый Брат. – Я нэ очень хорошо в нем, но лучше, чем русски.

Я, тоже порадовавшись, что мои мучения закончились, скачала ему греческую раскладку и широким жестом протянула телефон.

– Все, держи и крысу посторожи на столе, а я пошла убирать бассейн.

Вернулась я через пятнадцать минут и обнаружила Серого Брата в позе уныния (крыса, забравшись на его поникшую голову, увлеченно рылась в черных кудлатых волосах). При виде меня он сразу начал жаловаться, что поисковик его «ни понимаит». Я снова попросила его напечатать несколько слов, на сей раз в переводчике, и быстро выяснилось, что знает он не греческий, а древнегреческий, и выучил его «в Саду атсюда налево».

– Меньше надо было с Платоном общаться, – заключила я. – Учил бы современный греческий, а еще лучше – английский. Чего тебя все в древность тянет?

– Я знай инглишь, толька говорить, нэ писать… – он склонил голову и зыркнул на меня исподлобья с выражением то ли виноватым, то ли хитрым – глаза его из-за особенности роста ресниц, какая бывает у южных народов, казались подведенными черным, и этот «макияж» меня сбивал.

– Ну так что, Сукайя? – помолчав, сухо спросила я. – Будем мы с тобой сотрудничать или нет? Если ты хочешь, чтобы я тебе помогла, расскажи хотя бы, что ты ищешь в интернете.

Куда там: лицо Серого Брата стало еще хитрее:

– Ти же слишишь, щто я ищу. Фисе странное, щто случилось в мир.

– Аа, случаи с низкой вероятностью? – дошло до меня. – Типа такого, что происходит после здешних молитв? Хочешь найти других членов вашей сек… Ордена?

– Нэт. Хачу сматрэть, щто случилось в мир, – повторил он упорно.

– Ну ладно… А зачем?

– Зачэм… вдруг щто неправильна.

– А почем ты знаешь, как «правильно»? – цыкнула я: мне уже надоело тянуть из него клещами каждое слово, еще и преодолевая языковой барьер. – Ты что, разбираешься во всей науке и технике? Или хотя бы в том, как сделаны машины, корабли и самолеты, про аварии с которыми ты видюшки смотришь? Здесь у вас молнии с чистого неба бьют, и это тебя не волнует, а… – я глянула в телефон, – «чудесное спасение пассажиров упавшего в реку автобуса» волнует?

Серый Брат долго глядел на меня и напряженно думал, переваривая информацию, потом еще дольше шевелил губами и наконец выдал:

– Нэ знаю.

От дальнейшей плодотворной беседы нас избавила Юлия, послав меня срочно мыть полы «на ресепшене», то бишь в холле.

Когда я притащилась туда с ведром воды и лысой шваброй, то увидела за стойкой регистрации все ту же бессменную девицу с когтями, как у грифа, и макияжем, как у индейца на тропе войны. А на диване из красной кожи в позе напряженного лотоса сидел Ратибор с раскрытой загорелой грудью и что-то говорил нараспев. Рядом с ним маленькая переносная колонка в форме розочки, трудолюбиво подхрипывая, испускала из себя какую-то мантру.

Я поехала по серому мраморному полу своей шваброй, распространяя запах хлорки и искоса зыркая в Ратиборову сторону. Медитирует, что ли? Пытается зайти в Сад?

Но нет: оказалось, что на низком столике перед Ратибором просто стоит ноутбук, а на экране виднеется зажмуренное лицо дамы средних лет, похожей на продавщицу из супермаркета: только модное колорирование на волосах, полное отсутствие морщин на лбу, а также бриллиантовые серьги в ушах выдавали, что денег у нее побольше, чем у среднего продавца.

– …Теперь медленно выдыхаем и открываем глаза, – гипнотически-тягучим голосом велел Ратибор. – На сегодня все, милая Лариса. Скоро мы вас сможем принять в ахиати на онлайн-церемонии.

– Все, да? Все? Ратибор Анатольевич, большое вам спасибо! Столько инсайтов! Я каждый день просыпаюсь и думаю: я живу в своей мечте! Легко, в удовольствие! Я желаю, и Вселенная мне все дает! – она хлюпнула носом.

– Да, конечно, Вселенная изобильна. Не забудьте организовать алтари и проводить каждый день пуджи.

– Конечно! А скажите, пожалуйста, на укулеле, значит, по средам играть?

– Да, это очень сильный день, настроенный на исполнение желаний.

– А можно ваше фото на алтарь поставить?

Ратибор улыбнулся, как счастливый кот, и пропел кокетливо:

– Я не могу вам запретить, но помните, что дело не во мне – я лишь проводник воли Матери-Вероятности.

– Да-да. Спасибо, спасибо большое! До свидания!

Я уже мыла пол рядом с цветочными кадками и не видела экрана, но поняла, что связь прервалась, поскольку Ратибор спустил с дивана ноги и вырубил колоночку.

– Лена! – с зевком позвал он дежурную. – Что она там, деньги перевела?

– Угу, Ратибор Анатольич.

– Хорошо. Так, сегодня индивидуалок больше нет… Насчет интервью с канала «Просветление» звонили? Когда придут?

– Угу.

– Что «угу», я спрашиваю, придут когда?

– Завтра в пять.

– Вот так и надо отвечать… – тут он уловил мой внимательный взгляд из-за обвисших листьев пальмы и кивнул: – А, Ирочка, служишь на благо чистоты нашей общины? Ну как твоя жизнь? Да ты иди сюда, положи свои тряпочки.

– Спасибо, Ратибор Анатольич, – запищала я, с трудом беря тон, от которого уже отвыкла в разговорах в Серым Братом, и, прошаркав по мокрому полу, пиететно опустилась на скользкий краешек дивана. Тут мне пришло в голову, что заместителя главы секты тоже можно использовать в качестве источника информации, и я, не откладывая в долгий ящик, попробовала это осуществить:

– У меня дела хорошо, только… извините… Я не очень понимаю Серого Брата. Он, ну, чуточку своеобразный…

Ратибор хрюкнул:

– Чуточку – это мягко сказано. Ну, он же иностранец.

– Из Ирака, да? – рискнула я и, к моему облегчению, он кивнул. – А что, в Ираке тоже умеют слышать Мать-Вероятность? Я бы хотела больше у вас поучиться, а не у него, если честно.

– Поучишься, когда перейдешь на нужную ступень, – наставительно-строго произнес Ратибор (я подумала, что под «нужной ступенью» он наверняка имел в виду уровень моего дохода). – И нет уже давно никакого Ордена Вероятности в Ираке – так, остатки. Единственный Орден, который и правда эффективно работает, – это наш, российский, да и то лишь с той поры, как я эту должность на себя возложил, – он медленно повел головой движением царя, которому давит лоб сползающая корона.

– И Серому Брату вы помогли?

– Ну а кто же еще. Сукайя – это крайне несчастный человек, – в голосе Ратибора, несмотря на распевность, было ноль сочувствия. – Я год назад совершал паломничество по Ираку и встретил его среди местных бродяг: безграмотного, запуганного, всего в грязи, в насекомых… – он брезгливо дернул щекой. – Но Мать-Вероятность сказала мне, что Сукайя может ей послужить, и я, конечно, внял ее воле. Хотя да, пришлось долго с ним возиться. Без меня бы он умер.

– Ой, – вырвалось у меня вполне искренне на эту неожиданную информацию. – От чего, от голода?

– Да нет, что-то они там всем сбродом ели с помоек… У него желчный пузырь был камнями забит, от этого чуть печень не отказала. Медицина-то там никакая. Это в нашей цивилизации операцию сделали бы – и все, а там они даже от простуды умирали… В общем, пришлось его в египетскую больницу срочно везти и оперировать за свои деньги. Потом я, конечно, никакой платы не потребовал – что с него взять? Он немного русский подучил за эти дни и на выписке сам мне сказал: господин, мол, я ваш должник и всегда вам буду служить, – Ратибор чуть улыбнулся и приподнял раскрытую ладонь, словно признавая, что бессилен избавить людей от воздействия своей доброты и обаяния. – Пришлось взять его с собой в Россию – а куда бы он, бедняга, делся. Теперь помогает мне, как может. Так что ты, Ирочка, будь к нему добра. У него никого нет, кроме нас.

– Да, конечно, – прошептала я, усиленно стараясь прослезиться. Не удалось, а жаль – мы сидели почти нос к носу, а Ратибор вдруг решил придвинуться и приобнять меня за плечи. Меня обдало удушливо-сладким запахом индийских благовоний в смеси с резкими еловыми духами и лаком для волос. …А этому-то чего надо, господи? Что я буду делать, если тоже начнет звать «в куст»? Может, дать ему локтем в печень? С Серым Братом-то легко обошлось…

Но, оказывается, Ратибор имел на меня еще меньше эротических видов, чем пресловутый Серый Брат. Судя по сморщенному носу, он тоже учуял мои запахи: раскисшей швабры и хлорки от ведра. Брезгливо придерживая за плечо одним пальцем, он зашептал мне в лицо:

– Ирочка, если тебе что-то не понравится в словах или действиях Сукайи, ты всегда можешь прийти и рассказать. Если он будет плохо говорить о других членах Ордена или обо мне, не молчи, обязательно приди и расскажи, хорошо?

– Конечно! – пискнула я с энтузиазмом. Вот теперь я его прекрасно поняла. Видимо, как и в любой уважающей себя секте, здесь было принято доносить друг на друга, и я ни в коем случае не собиралась Ратибора разочаровывать.

Заместитель главы ордена отечески потрепал меня по головке и поднялся было с дивана, но его остановила девица-индеец:

– Ратибор Анатольич, тут написали, что завтра эти приедут… Как их… Глава и мастера на летнее собрание Ордена. Этот, как бы, Навухо-донос…

– Кузнецов?! – прервал ее Ратибор.

– Наверное… И еще, этот, короче, Хамухрапи и какая-то Закрутка.

– Хаммурапи и Мать Закуту, – догадалась я, забыв повысить регистр голоса до визга. Хорошо что Ратибору стало настолько ни до чего, что он даже запустил обе пятерни в свою намертво залаченную прическу – она тут же превратилась в два неопрятных крыла над ушами.

– Да б… Что же это за испытание от Вселенной! – спохватился он. – Ты раньше не могла сказать?! У нас полный пансионат клиентов!

– А че, они раньше и не писали.

– Зато я Кузнецову и писал, и набирал, но до него же не дозвонишься!

– Тогда на старую территорию их, Ратибор Анатольич?

– А что я могу сделать? Ну да! Предупреждать надо! Так, Ирочка, – он развернулся ко мне. – Иди скажи аху и ахиати, что у вас опять отмена всех молитв, кроме обязательных: будете старую территорию в порядок приводить для… гостей.

– Какую старую территорию?

Мой вопрос повис в воздухе, поскольку Ратибора уже унесло в коридор, на который указывала стрелка с надписью «Гирудотерапия». Я могла бы подумать, что он решил снять стресс пиявками, но не подумала, поскольку знала, что там просто короткий проход во внутренний двор. Девица-индеец после ухода начальства сразу осела за стойкой, как подтаявший сугроб, увенчанный огромным золотым телефоном, и на меня внимания больше не обращала. Я, махнув на них всех рукой, тоже ушла.

Старую территорию мне показали братья-сестры. Она располагалась прямо в сумрачном еловом лесу, который возвышался за бараком и был формально отгорожен хиленькой сеткой-рабицей. Через огромную дыру в этой сетке мы благополучно и прошли, минуя калитку с замком. Нагруженные вениками, мешками для мусора и тряпками, косами и лопатами, мы под тихое зуденье комаров гуськом зашагали по малозаметной тропе (шествие возглавляла Неля). Под ногами сухо хрустел толстый слой игл. Серый Брат, в своем вечном балахоне, со ржавой косой на плече, напоминал застиранную Смерть. Он оглядывался по сторонам с нервным любопытством: оказывается, раньше «суда ни ходиль».

Пока я размышляла, в каком надо быть состоянии, чтобы за год жизни здесь не пройти сто метров в лес, мы выбрались на поляну – заболоченную, поросшую маленькими елочками и рахитичными березками. В ее центре поднималась из бурьяна и ельника потрясающе мрачная развалина кирпичной усадьбы. Судя по большим окнам и экстрерьеру, напоминающему помесь трехэтажки с греческим храмом, она была не такой уж древней, – возможно, конца девятнадцатого века, – но выглядела так, будто в нее несколько раз попала бомба. Крыша провалилась вовнутрь, окна чернели горелыми провалами, у входа чудом сохранились нижние части нескольких колонн и обгрызенная, замшелая лестница. На верху стен между кирпичами росли березки.

Я в изумлении подумала, что селить людей ЗДЕСЬ – это уж слишком даже для Ратибора. Но тут Неля свернула направо, и оказалось, что рядом с развалинами прячется в елках длинная одноэтажка, которая имела хотя и задрипанный, но более современный вид. Наверное, это было какое-то хозяйственное или административное здание при усадьбе, которое позже кое-как переделали в гостевой домик. Внутри оно разделялось фанерными перегородками на несколько комнаток с типовыми тумбочками и кроватями, прикрытыми полиэтиленом. Потолки, судя по темным пятнам и запаху сырости, здесь активно текли, кое-как висящие на гвоздях провода, тянувшиеся от ламп в потолке, выглядели опасными, но свет, как ни удивительно, включался. Я все меньше понимала, какие у Ратибора отношения с главой Ордена Вероятности: неужели этот Навуходоносор позволит засунуть себя в подобные условия?

Неля громко раздала нам задания: надо было вымыть полы, окна, вытереть везде пыль, а еще, пока солнце стояло высоко, проветрить сырые постели. Мужская часть нашей братии удалилась включать местную котельную и прокашивать дорожку к одноэтажке.

– Я сюда одна боюсь ходить, – полушепотом призналась Катя, забирая у меня комок простыней. – И вообще все ходят редко. В последний раз, наверное, тем летом были, когда Серый Брат еще не пришел к нам… Тетя Люба-повар рассказывала, что тут раньше жил какой-то граф, и как-то он нехорошо умер: повесился или застрелился. Потом тут все украли, потом еще раз украли то, что в первый раз не успели, а потом все сожгли, ну и бомба сюда попала, когда война была… Теть-Люба сказала, что Калужские власти сначала собирались хотя бы тутошнюю церковь восстановить, но когда еще и болото появилось, бросили. И теперь усадьба считается частью нашего пансионата.

– Тут и церковь есть?

– Угу, Водяная церковь. Это если дом слева обойти, за ним…

Церковь я вскоре увидела сама, когда вытащила на улицу гору сырых одеял, чтобы разложить их на хилых елочках. Из-за усадьбы торчал кусок колокольни – конечно, уже без купола и колоколов.

Я медленно двинулась в ту сторону, стараясь наступать на сухие кочки, но чем ближе подходила, тем становилось болотистее. Когда я наконец, чавкая лужами и грязью, обогнула усадьбу и оказалась напротив церкви, сразу стало ясно, почему ее называют Водяной.

Небольшая однокупольная церквушка грязно-белого цвета основанием ушла в зыбкую почву, покосившись, как Пизанская башня. Ее тяжелые железные двери намертво вросли в землю и теперь не имели шанса когда-нибудь закрыться. Солнце падало сквозь отсутствующую крышу и выбитые окна, освещая все внутри, и по странному блеску внизу я поняла, что пол церкви залит водой.

Из-за моей пазухи вынырнула морда крысы. Она удивленно вертела носом, принюхиваясь к сырым болотным запахам, и явно не понимала, чего я здесь застряла. А застряла я, собственно, потому, что заметила внутри церкви знакомую сутулую и коренастую фигуру.

– Сукайя! – крикнула я негромко и осторожно подобралась ближе. – Ты зачем туда залез? Тебя не завалит?

– Нэт! – откликнулся Серый Брат с дробным эхом. Он подошел к порогу церкви и теперь, радостный, стоял напротив меня по щиколотку в воде. Я абсолютно не поняла, что вызвало у него такую эйфорию: видные мне внутренности церкви, драные и разворованные – ни фресок, ни икон – навевали скорее уж мысли о тщете всего сущего. Но Серый Брат чувствовал себя в Водяной церкви буквально как рыба в воде.

– Заходи, сэстра, ни бойси, – позвал он меня и с плеском отступил в сторону. Я, поджав губы, стянула уже промокшие босоножки и осторожно ступила босыми ногами на холодный склизкий пол. Он наклонялся к левой стене, где блестело целое глубокое озеро. Вода была не чистой и далеко не теплой.

Я подняла глаза на Серого Брата – счастье сквозило из каждой неровности его сощуренной рябой физиономии.

– Ну и?..

– Эта хорошее мэсто, – сказал он.

– Ты христианин?!

– …Хорошее мэсто, штобы легко видеть Сад. Тут специально фисе так сделали.

– Вообще-то, такие места у нас делают не для транса, а для молитв богам.

– Эта то жи самое.

– Разве?

– Канэчна. Люди думают, што боги исполнять жэлания, но это они сами, если соберутся вмести и подумают, нимножка меняют Сад, – Серый Брат, заметив, что я скольжу по наклонному полу, протянул руку, но я, проигнорировав ее, сама выехала обратно движениями конькобежца. Он продолжил:

– Церькофь, зиккурат, пирамиды… Очинь хорошие мэста. Понимаишь?

– Вроде бы да. Но я не хочу больше идти с тобой в Сад, пока не пойму, чего от меня требуется.

– Бомоги мне, – проникновенно сказал Серый Брат и коснулся указательным пальцем моего лба. – Я раньше не видель, очинь далеко направо… Но здэсь я вижу, кто ти. Ти – страж.

– Я кто?? – меня бросило в жар. Страж… Полицейский! Неужели они так точно могут определять профессии?! Ладно Сукайя, а если и Ратибор?!

– Щто-то савсэм плоха… Или есть, или будэт. Низнаю што. Надо найти, очинь надо, – тем временем настойчиво повторял Серый Брат, продолжая сверлить мне лоб пальцем и переводя дыхание после каждого второго слова. – Ви, стражи, лучши поймете. Бомоги мне. Я нэ понимаю, щто здэсь. Я нэ вижу дорогу дажи в Саду. Нэ могу больши гаварит с теми, кто далеко слева, кто из океана. Я виноват, но я нэ могу… – и тут, к моему неописуемому ужасу, рука его задрожала и упала вдоль тела, а черные глаза наполнились слезами, так же блестящими на солнце, как пол Водяной церкви. Миг – и они побежали по морщинам его смуглой кожи, теряясь в бороде.

Ну что за чудесный денек! Утром я ревела впервые за два года, пусть и под личиной Ирочки, днем этот начал… И что мне с ним, спрашивается, делать? Я, в отличие от большинства женщин, абсолютно не умела выдавливать из себя сочувствие – рыдания племянников меня и то раздражали, а тут передо мной подавно не ребенок, а взрослый мужик. За слезами Серого Брата, впрочем, чувствовался какой-то очень серьезный повод, так что цыкать на него не хотелось, но и сказать было нечего: я просто переминалась в воде напротив него, скрестив руки на груди и неловко покашливая.

К счастью, Серый Брат тоже решил не рассусоливать – через пару минут он, звучно хлюпая, уже утерся рукавом балахона.

– Ну чего, мы тут закончили? – спросила я бодро. – Идем? И давай без трагедий. Я уже сказала, что помогу.

Глава 10 Навуходоносор

Прибытие главы секты со товарищи состоялось следующим утром, в девять тридцать, когда мы как раз закончили обирать помидоры и перцы в теплицах и, все потные, с красными физиономиями, вывалились на свет божий. То, что к нам кто-то приближается, было слышно издалека по звукам равномерной перепалки, из которой периодически вырывались, как кукареканье петуха, чьи-то истошные вопли.

– О, Мать Закуту приехала, – Катя захихикала, прикрывая лицо грязной пупырчатой перчаткой.

Я, поставив под ноги скрипучую корзину с помидорами, вопросительно покосилась на Серого Брата, который ошивался рядом. Ответом мне было… в общем, никакого ответа толком не было, кроме стандартно-напряженной физиономии. Серый Брат вел себя в своем любимом стиле: со времени вчерашней плаксивой сцены в церкви не сказал мне ничего толкового, на расспросы бормотал, что ему нужно подумать, и, видимо, процесс думанья был таким нелегким, что сморил его в девять вечера: он ушел спать, оставив меня в привычном уже непонимании, что бы все это значило.

Тем временем ругающиеся преодолели аллею и колоритным комком вывалились из нее на тропинку, идущую меж грядок. Впереди нервно печатала пыль каблуками Юлия. Ее пыталась догнать и перегнать та самая сморщенная цыганка, которую я раньше видела только на фото – Мать Закуту. Из-за низкого роста, горбатости, распущенных волос и темного платья она напоминала черного мохнатого Колобка со злющими глазами. «Вас засудят, если я подам! – разобрала я. – Нет у вас стыда! Старого человека на старую территорию!»

За цыганкой быстрым шагом шли несколько мужчин. Я сразу узнала в лысом типе с вислыми усами так называемого Хаммурапи: вживую он походил на работника ЖЭКа еще больше, поскольку, как и я, носил комбинезон. Громадный мужик-качок с дубовой физиономией, Игорь Лебедкин, тоже присутствовал, но почему-то не пытался ничего предъявить Юлии – просто шагал, скучающе-привычно поглядывая то по сторонам, то в свой телефон.

В той кучке народу, что шла следом, я опять выловила несколько знакомых по Интернету лиц: здесь была и Апсара – полная женщина лет пятидесяти в синтетически блестящем красном сари, и Шива – одутловатый мужик с торчащим пузом, в очень плотно намотанном голубом тюрбане, который подозрительно походил на кальсоны. Я разглядела даже Тешуб-Тарку – тощего юношу, брови которого были аккуратно выщипаны, а черные лохмы явно не обошлись без краски.

Вся эта публика, весьма странная и яркая, тем не менее имела такой вид, будто пришла на обязательное, но донельзя скучное мероприятие: никто не смотрел по сторонам, часть раздраженно кривила губы, а еще часть – откровенно зевала. Только перепалка Матери Закуту и Юлии, которая отгавкивалась на ходу не поворачиваясь, вносила хоть какое-то оживление.

Детдомовцы рядом со мной хихикали почти откровенно – пиететом, с которым они относились к Ратибору, здесь и не пахло… Ну а где же сам глава секты, Навуходоносор?

Как раз в это время из аллеи вынырнул мужчина во всем сером: размашистым шагом он пытался догнать свою группу. Несмотря на кажущуюся бодрость, от него веяло чем-то тревожно-болезненным. Высокий, но худой до истощения, со впалыми щеками, застывшими глазами и серой спутанной мочалкой вместо волос, он на ходу все время странно дергал губами, будто что-то обсасывал, и махал только одной рукой, а другую держал плотно прижатой к телу. Да, это и был Дмитрий Кузнецов, он же Навуходоносор Первый.

Сектантская верхушка раздраженно скопилась как раз там, где стояли мы, и перепалка усилилась.

– Я на работе еле отпросилась, деньги потратила на замену! – орала Апсара. – А вы нам – такие свинские условия!

– Во-первых, какой вы подаете пример братьям и сестрам своими криками? Во-вторых, при чем тут я? – по-прежнему стоя ко всем спиной, отозвалась Юлия. – Какие к нам претензии, если большую часть года вы отсутствуете, пансионатом никто из вас не занимается… Вам сказать цену ремонта второго корпуса? Ратибор давно просил звонить и предупреждать заранее, тогда бы мы освободили вам место.

– А кто должен был звонить?! Я, пожилой человек, адепт шестого уровня черной магии?! Я должна?! Я комнату своими трудами у Ордена не заслужила?! – взвизгнула Мать Закуту, как рассохшаяся калитка.

– Да опять организация ни к черту, – тяжело дыша, сказал Шива. – Мне только вчера позвонили, ночью. Зачем это все? Уже сколько раз предлагалось проводить собрание онлайн.

– Так кто-то же должен организовать… – зашумели все. Интересно, что никто не пытался обращаться к Навуходоносору, и тот мирно стоял за спинами коллег, склонив голову и молча уставившись куда-то внутрь себя самого.

Я тоже молчала, с любопытством рассматривая верхушку Ордена Вероятности, которая походила на собрание каких-нибудь недовольных садоводов, но уж никак не на вершителей судеб. Чувствовалось, что им хочется поскорее отделаться от какой-то нагрузки.

Скандал понемногу затух – Юлия сочла за лучшее найти Матери Закуту местечко в основном корпусе, а нам велела проводить остальную толпень на старую территорию и обустроить там.

Это удалось довольно легко. Собственно, верхушка секты не нуждалась в наших подсказках: она явно знала старую территорию гораздо лучше нас. Не успели мы сами выбраться из-под елок, как толпа рассыпалась по всей поляне, и то тут, то там зазвучали недовольные реплики:

– Ну и где мы будем молиться? В овощехранилищах – картошка, а церковь в этом году еще сильнее залило!

– Спросите там у этой молодежи, где ключ от туалета!

– Открутите воду в котельной, ночью замерзнем все!

– Ну и когда кормить будут?

Тем временем тормознутый Навуходоносор, опять в последних рядах, вылез из леса и застрял напротив нас с Серым Братом. Его бесцветные глаза беспокойно мигали, лицо морщилось, как от боли. Я решилась пропищать: