Прикосновение Бога
«…Пока у нас есть наши воспоминания, пока у нас есть наша память… мы живы»
Прикосновение Бога
Екатерина Беляева
2024
Я – Господь Бог твой; держу тебя за правую руку твою,
говорю тебе: «Не бойся, Я помогаю тебе».
(Ис.41:13). Книга пророка Исайи.
2073 год. Гражданская война. Несколько республик некогда единого Государства объединились в так называемый Сепараторий. Правительство Сепаратория во главе с самопровозглашенным Президентом мобилизует мощную армию, которая постепенно продвигается внутрь страны, присоединяя все новые и новые земли. Цель военной кампании – взятие Столицы и свержение действующей власти.
На северо-западной военной базе «Андромеда», что находится под протекторатом Сепаратория, ведется подготовка специальной снайперской группы к предстоящей операции по уничтожению руководителя контрснайперского подразделения противника.
– Пять, четыре, три, два, один…Огонь!
Командир группы с позывным «Крот», коренастый брюнет с обветренным красным лицом, стоял позади своих подопечных, уложенных в единую линию и стреляющих залпом по муляжам. Он стоял, широко расставив ноги и уперев руки в бока, точно монумент. Его косматые брови были сведены к переносице. На команде «Огонь!» правая бровь поднималась, а ноздри неистово раздувались.
– Пять, четыре, три, два, один…Огонь!
Шесть снайперов выстрелили как один. Но чуткое ухо Крота уловило рассинхрон.
– Бес, мать твою! Опять вперед батьки в пекло! Ты не знаешь свой спуск. Заново. Тренируемся до тех пор, пока каждый залп не сольется в единый выстрел.
Время близилось к обеду. Плотные серые облака нависали над полигоном точно суровые брови Крота над его фанатично блестевшими черными глазами. Накрапывал мелкий противный дождь, пробирая до мурашек. Осень в этих краях редко радовала сухой и солнечной погодой. Стрелки устали и проголодались.
– Нормально. Следующее упражнение – стрельба по малоразмерным целям. Разбиться на снайперские пары!
Крот был скуп на похвалу, поэтому его «нормально» расценивалось стрелками как высшая степень одобрения. Дождь усиливался, земля раскисала. На мокрых сосредоточенных лицах читалось желание как можно скорее оказаться в штабе, и вместе с тем упорство в достижении поставленной цели. К концу тренировки снайперы продрогли до костей, несмотря на теплое термобелье и непромокаемые костюмы.
– Итак, подведем итоги. Кокос – 9 баллов, тебе следует поработать над дыханием. От того, что дышишь часто и поверхностно, хромает меткость. Охотник – 9 баллов, сильно напрягаешь кисть руки. Ртуть и Криптон – по 10 баллов, без комментариев. Хотя нет, Криптон – слишком долгое зацеливание, в идеале на полсекунды меньше. Бес – 8 баллов, плохо слышишь команды, слишком много самодеятельности. Еще раз проявишь себя как выскочка – будешь дисквалифицирован. Волк – 9 баллов, дыхание нестабильно. А теперь шагом марш на обед. Отдыхаем до 17:00, после собираемся в корпусе D, будем настраивать прицельный комплекс.
По пути в столовую Криптон догнал Ртуть и пошел рядом с ней. Ртуть была единственной девушкой в их шестерке. Наряду с этим она была единственной девушкой-снайпером на всей «Андромеде».
– Ну и погодка, просто мрак.
– Не говори. Я мечтаю о большой чашке горячего чая.
– А я о тарелке горячего супа. И каком-нибудь бифштексе или стейке с кровью. Устала?
– Есть немного.
В столовой было тепло и вкусно пахло обедом. Молодые люди сели за один стол, друг напротив друга. Криптон внимательно посмотрел на Ртуть.
– А ты молодец, ни единого нарекания. Крот тобой доволен.
– Тобой тоже. Хотя, как мне кажется, он немного предвзято к тебе относится.
Вдруг девушка улыбнулась.
– У тебя подпалины на брови.
– Пустяки. Ешь давай.
После обеда оставалась пара часов свободного времени. Члены снайперской группы разбрелись по казармам – после насыщенной тренировки их сморил сон. Но Ртути и Криптону было не до сна, им хотелось поскорее скрыться от посторонних глаз, их путь лежал мимо складов и арсеналов в сторону ангаров для военного транспорта. Дождь почти закончился, но небо по-прежнему хмурилось, готовое в любую секунду послать на землю очередную порцию воды. Молодые люди шли молча, вдыхая запах сырой земли и прелых листьев. Наконец они добрались до ангаров. Криптон первым взобрался в кузов грузовика, крытого брезентом, и помог взобраться подруге.
– Угощайся, – сказал он, протягивая Ртути сигарету. Та посмотрела изумленно – все-таки настоящие сигареты, а не фильтрум, в их время были настоящей экзотикой. Достать их представлялось делом нелегким, особенно в условиях войны.
– Не думай о том, где я добыл это, просто бери.
Ртуть с легким укором покачала головой.
– Перед операцией нужно быть в хорошей форме.
– Я же не алкоголь тебе предлагаю, – усмехнулся молодой человек и снова повторил, – угощайся.
Они закурили. С наслаждением глотая дым, выпускали его медленно, тонкой струйкой, прикрыв глаза и млея от приятного оцепенения. В головах было непривычно пусто и гулко. Казалось, не только легкие, но и все их сознание наполнилось этим благостным дымом, обволакивающим каждую клеточку тела. Первой тишину нарушила Ртуть.
– Что если Беса дисквалифицируют?
Криптон ответил не сразу. Он сделал последнюю затяжку, как бы продлевая удовольствие. Посмотрел на подругу слегка пьяными глазами.
– Беса оставят, вот увидишь. Крот не дурак, чтобы совершать рокировки накануне операции. Ты замерзла?
– Немного.
– Иди сюда.
Он обнял девушку, та уткнулась носом в его плечо. Плечо пахло сыростью и чем-то неуловимо терпким. Такой запах был присущ только ему одному. Смесь настоящего качественного табака, земли и горьковатого пота – во всем мире не было аромата приятнее.
– О чем ты думаешь? – после минутного молчания подала голос Ртуть, заглянув в лицо Криптона. Лицо было бесстрастным и неподвижным как маска.
– Ни о чем особенном. О предстоящей операции, о войне в целом… О том, насколько мы продвинулись за этот год.
– Что насчет операции? Что ты чувствуешь?
– Не могу сказать, что я абсолютно спокоен, но есть уверенность, что все пройдет гладко. Мы хорошо работаем как команда. Это о многом говорит.
– Ты не задумывался о том, что будет, если у кого-нибудь из нас сдадут нервы?
– Я доверяю нашему военному психологу, он настоящий профессионал. Подбор стрелков грамотный, снайперские пары составлены идеально не только с точки зрения боевой подготовки, но и с точки зрения психологической совместимости. Да и в случае чего, плен нам не грозит, всю группу расстреляют на месте. Это ли не высшая награда – отдать свою жизнь за Сепараторий, за Президента, за новое Государство.
Ртуть вздохнула.
– Если это необходимо, я отдам свою жизнь, не раздумывая. Но я бы хотела еще послужить на благо Сепаратория. Сорок три ликвидации – этого пока слишком мало.
– Сорок три? Однако… Ты обскакала меня на целых три ликвидации, Птичка.
– Почему Птичка?
Криптон засмеялся, обнажая свои сахарно-белые ровные зубы.
– Потому что в клетке.
Глава 1.
Ева открыла глаза. Потом снова закрыла. Вставать страшно не хотелось. «Еще десять минут, – пообещала она себе, – через десять минут я точно встану». Перевернулась на другой бок, зарылась лицом в подушку. Тревожно-гнетущее чувство поднялось откуда-то изнутри, сжимая голову в тиски. В висках запульсировали, застучали маленькие молоточки. Ева откинула одеяло и села на кровати. Кажется, приснилось что-то из прошлой жизни. «Не хочу вспоминать» – решила она и, окончательно стряхнув остатки сна, впустила солнечный свет в свою комнату, заставив шторы разъехаться одним движением мысли.
На улице стояла чудесная апрельская погода. Ева накинула на плечи невесомый халат и вышла на балкон. Лужайка перед домом радовала глаз сочной зеленью, каменная дорожка бежала вниз к блестевшей в отдалении реке с хорошо оборудованным частным пляжем. Сразу же захотелось искупаться, но в это время года вода в реке еще не успела как следует прогреться.
«Бассейн, 22 градуса» – подумала Ева, задав нужную температуру воды в крытом бассейне рядом с домом. Она еще немного постояла на балконе, подставляя лицо ласковым солнечным лучам и любуясь лазоревой эмалью неба. Дурные мысли улетучились вместе с легким весенним ветерком, уступая место мыслям насущным. Что ж, пока вода нагревается, нужно перекусить. Ева спустилась вниз со своей мансарды, на ходу задавая команду для чаеварки. Ройбуш без сахара. Заглянула в холодильник. Выбрала творожный сыр с креветками, намазала пару ломтиков цельнозернового хлеба и с аппетитом съела. Настроение окончательно нормализовалось.
В коридоре Ева чуть было не столкнулась с Юлей, выходящей из своей комнаты.
– Доброе утро. – Поздоровалась девочка.
– Доброе утро. – Эхом отозвалась Ева.
– Ты в бассейн?
– Да. А у тебя сейчас разве не должны идти занятия?
– Пятнадцать минут до начала. И у меня контрольная по квантовой технологии. Есть что-нибудь съестное в этом доме?
– Лучше бы пробежалась до речки и обратно, сбросила свой кортизол.
Но Юля уже тащила из кухни большую коробку с готовым завтраком. Через приоткрытую дверь комнаты Ева увидела еще одну такую коробку, только пустую, и кучу фантиков от конфет. Она неодобрительно покачала головой. Юля обогнула Еву, бедром открыла дверь пошире и, оставив коробку с едой на столе, принялась растягивать свой тетрафон, на сколько хватило рук. Затем она прикрепила его к стене и зашла в вебинарую комнату. И пока там было пусто, девочка принялась с аппетитом уплетать свой второй за утро завтрак. Ева прикрыла дверь и пошла дальше.
Вода в бассейне уже нагрелась до нужной температуры. Женщина скинула халат, обнажив свое стройное подтянутое тело в купальнике. Она аккуратно спустилась в прохладную воду и поплыла, активно работая руками и ногами. Плаванье ей нравилось, оно приводило в порядок не только тело, но и мысли. Сделав несколько кругов, Ева вышла из воды будто обновленная. «Теперь можно и позаниматься» – решила купальщица, промакивая кожу полотенцем. Она не любила ходить в спортзал, предпочитая тренировки на открытом воздухе в любую погоду. Для этой цели Ева позаботилась организовать на своей территории островок с тренажерами. Зима в этом году выдалась дождливая и ветреная, погода окончательно испортилась уже в начале декабря и только к концу февраля вошла в свою климатическую норму, но, несмотря на это, Ева упорно занималась и совершала пробежки почти каждый день. Если бы у нее были соседи, они поразились бы рвению этой хрупкой женщины тренироваться до изнеможения, невзирая на мокрый снег, едкий туман и пробирающий до костей ветер. Но Ева жила за городом уединенно. Ближайший поселок располагался в двух километрах от ее места обитания. Иногда она совершала марш-броски до этого поселка через лес, однако больше предпочитала пробежки по свой территории вдоль реки.
Привычку поддерживать себя в форме и работать на износ в любых условиях Ева приобрела на войне. Война закончилась четыре года назад, а привычка осталась. Вот и сегодня снилось что-то с привкусом тех лет. Полигон… Дождь… Сигаретный дым… Лицо-маска, глаза-льдинки. Ева мотнула головой, прогоняя непрошеные воспоминания.
– Вот тебе за это, наряд вне очереди. – Пробормотала она, отжимаясь дополнительные десять раз.
После насыщенной тренировки Ева снова прыгнула в бассейн. На этот раз именно прыгнула, поднимая тучу брызг. С наслаждением проплыла туда-обратно. Ее разгоряченное тело, то поднимаясь над поверхностью воды, то скрываясь под водой, было невероятно гибким для женщины ее возраста. В этом году ей стукнуло тридцать три, но никто не дал бы ей больше двадцати пяти. Несмотря на все тяготы военной службы, Ева сохранила женскую привлекательность и изящество. Миловидные черты лица придавали ей почти детский вид. При беглом взгляде неопытный человек отметил бы в ней некоторую наивность и застенчивость юной девушки-студентки. Виной ли этому едва заметные тени ямочек на щеках или мягко сужающийся книзу овал лица – непонятно, но только мнение это было бы ошибочным, и к Еве не имело никакого отношения. А вот характерный прищур сканирующих глаз и несколько шрамов на теле выдавали в ней прошедшего ад стрелка спецподразделения. Взгляд ее, зачастую стальной, тяжелый, иногда едко-колючий, могли выносить далеко не все.
Она вернулась в дом, высушила и уложила волосы, переоделась в идеально сидящий по фигуре комбинезон изо льна. Зашла на секунду на кухню, чтобы выпить ежевичного сока и обнаружила там Юлю, поедающую банан.
– Ты куда? – спросила девочка.
– В город, на маникюр и массаж.
– Мм… А у меня перемена. И еще я сдала контрольную на 96 баллов.
– Понятно. Все, я поехала. Не ешь много.
Ева гнала свой роскошный Опиус по безупречно ровной трассе. Не то, чтобы она сильно спешила, просто ей нравилась быстрая езда без автопилота.
«Климат-контроль: морской бриз, 23 градуса тепла» – мысленно скомандовала Ева. Искусственный интеллект электромобиля моргнул в ответ зеленым глазком. Спидометр показывал 270 км/ч. Ее это будоражило до мурашек, до покалывания в пальцах рук, неистово сжимающих руль.
– Я живая, я живая.
Въезжая в черту города, Опиус автоматически скинул скорость до 80 км/ч. Здесь было непривычно людно и суетливо. Много машин, много бестолковой болтовни. Звуки и запахи совсем не те, что за городом. Не мегаполис конечно, но и не провинция. Нет, жить здесь она бы не смогла. Ева вздохнула и свернула с основной магистрали на второстепенную дорогу. Проехав еще метров триста, она припарковалась у современного многоэтажного бизнес-центра. В этом городе-в-городе она останется почти до самого вечера.
В кабинете Евиного мастера по маникюру раздражающе пахло фиалками. Не сильно, но это был один из тех запахов, от которого щемило сердце и нарастала тревога. Сама мастер, опрятная девушка лет двадцати, Еве нравилась. Она была не болтлива и не имела привычки приставать к чужим людям с неудобными вопросами.
– Сегодня как обычно?
– Да, длину в ноль и какой-нибудь нюдовый оттенок.
«Фиалки отвратительны» – подумала Ева, ища глазами источник запаха. Не нашла, очевидно, это была функция климат-контроля. Потерпеть или попросить сменить функцию?
– Вера, будьте добры, уберите фиалки, меня от них мутит.
– Хорошо, мята или озон?
– Лучше озон, благодарю.
Следующим пунктом сегодняшнего чек-листа Евы был массаж. Массажист, колоритная небинарная личность неопределенного возраста, бывающий поочередно то женщиной то мужчиной, напротив, любил пофилософствовать. Он не требовал от клиентов какого-либо участия, поэтому Ева слушала его речи вполуха.
–…и если бы каждый человек в мире это осознавал, военных конфликтов было бы в разы меньше.
Главной причиной, по которой она ходила к нему, были его волшебные руки. Небинарный массажист раскладывал тело на отдельные косточки, а потом снова собирал его как конструктор.
–…поэтому Кант был прав, утверждая, что человек – это существо не только природное,
но и свободное.
– Свободное?
Сознание Евы ухватилось за последнюю мысль как за соломинку. Она попыталась сконцентрироваться на этой мысли, как на чем-то предельно важном, но массажист приступил к проработке икроножных мышц.
– Терпи, терпи, дорогая. Чувствую, ты опять переусердствовала с физической нагрузкой. Ох, и зачем так убиваться? За что ты себя так наказываешь?
Он идеально прорабатывал забитые после тренировки мышцы. Это было больно.
«Я живая».
Глава 2.
На восьмом этаже бизнес-центра располагался отличный ресторан с террасами. Ева заняла самый дальний столик, заказала обед и достала из сумочки сложенный вчетверо тетрафон. Во время массажа ей пришло текстовое сообщение, но отвлекаться не хотелось. Теперь, в непринужденной обстановке, можно было разобрать почту. Последнее сообщение было от Стефана.
В ту же секунду легкое облако налетело, словно ниоткуда, и закрыло собой солнце. Солнечные лучи стремительно уползали, в надежде цепляясь за людей, столики, каменных львов и прочие предметы на террасе. Так уходит море во время отлива. Порывистый ветер растрепал волосы Евы, поиграл с белоснежными скатертями и затих. Облако улетучилось, освободив солнце из плена. Золотые лучи побежали по террасе, как ни в чем не бывало.
В висках снова запульсировало, а перед глазами заплясали мушки – целый рой надоедливых огненно-черных пятен. Ева отпила немного прохладного напитка из высокого стакана.
«Привет. Приеду сегодня в 18:00, есть дело».
Стефан лаконичен как всегда. Часы показывали 15:40. Ева в задумчивости комкала салфетку, снова и снова вчитываясь в короткий бесстрастный текст, как будто пытаясь уловить скрытый смысл. Но все смыслы ускользали от нее юркими ящерицами, и ни одну из них она так и не смогла ухватить за хвост. Женщина оплатила счет и поспешила прочь из ресторана.
Юлины занятия уже закончились. Девочка болтала с кем-то из своих немногочисленных друзей по коннекту. Когда Ева заглянула к ней в комнату, она увидела две проекции мальчиков-подростков примерно одного возраста с Юлей. Это были братья близнецы с ее потока. Проекции вежливо поздоровались в один голос.
– Юль, выйди на минутку.
– Хорошо, мам. Ребят, я сейчас.
– Через пару часов приедет Стефан, – сказала Ева, когда они уединились в коридоре, – пожалуйста, ведите себя потише. У нас будет важный разговор.
– Он останется до утра?
Ева помолчала.
– Вероятно.
Окна мансарды выходили на восток, поэтому солнце бывало здесь лишь по утрам.
Невесомый тюль вздымался от игривого апрельского ветерка, и комнату наполнял аромат сирени, куст которой рос прямо под балконом. Ева прошла в просторную гардеробную и критически осмотрела себя в большое зеркало. Как любое существо женского пола, она была склонна к детальному анализу своей внешности. На Евин строгий взгляд, ее волосы никогда не лежали как надо. Сколько бы денег она ни тратила на модные укладки и самые современные уходовые средства, обещающие мгновенный эффект, ее волосы как будто жили своей жизнью. Они разлетались от малейшего дуновения ветра, норовили закрутиться не в ту сторону, в которую полагается, и в целом выглядели довольно хаотично. Парикмахер предложил остричь их покороче и добавить изюминку в виде асимметрии. Это придало Еве несколько дерзкий и подростковый вид, но проблему не устранило.
Кроме прически все было в порядке. Ева сняла с кронштейна несколько платьев и поочередно приложила их к себе.
– Вот это, светло-бежевое. – Послышался сзади голос Юли.
– Может все-таки капучино?
– Какая разница, в твоем гардеробе сто оттенков бежевого. Выбирай любой и не промахнешься. Не понимаю, зачем скупать вещи одного цвета. Это так скучно!
– И это говорит мне девочка, у которой в гардеробе сто черных балахонов.
Юля тяжело вздохнула.
– Была бы я стройнее, с удовольствием носила бы светлое и яркое. Тебе везет, у тебя фигура.
– Любую фигуру можно испортить вредной едой. Особенно, если не знать меры. К тому же, тебе ничего не мешает совершать пробежки по утрам.
– Пробежки не спасут от пухлых щек.
– От пухлых щек спасут булочки, если их не есть.
Ева немного подумала и повесила платья обратно.
«Пусть остается этот комбинезон, он отлично сидит на мне» – решила она и подкрасила губы помадой.
– Почему Стефан так редко бывает у нас? – вдруг спросила Юля, разглядывая свое отражение в зеркале.
Еву как будто кольнуло иголкой.
– Наверное, потому что он очень занятой человек.
В 18:20 к дому подкатил пижонский огненно-красный Сферум Стефана. Дверь электромобиля плавно отъехала вверх, являя взору молодого мужчину в безукоризненно белом летнем костюме. Уверенной пружинистой походкой он пересек территорию и, заприметив Еву, встречающую его у входа, раскинул руки для объятий.
– Ну, здравствуй, Птичка. Извини, что опоздал, дела. Держи, это тебе.
И Стефан протянул хозяйке дома букет фиалок. На долю секунды лицо Евы исказила страдальческая гримаса, но ее тут же сменила радушная улыбка.
– Благодарю. Я так рада тебя видеть, проходи.
Стефан вошел в дом вслед за Евой, поглаживая ее по спине. Он пребывал в прекрасном расположении духа.
– Поставь цветы в воду. Я выбрал самые свежие для тебя. Чуть не забыл, вот бифштексы и вино к ужину.
Солнце катилось к западу. Его последние робкие лучи ласково гладили Стефана по
рукам и щеке. Пока тот ел, Ева исподтишка наблюдала за ним. Этого молодого мужчину нельзя было назвать классическим красавцем, но было в нем что-то дьявольски притягательное. В чем было дело – в военной выправке, в манере эффектно одеваться или в чем-то еще, неуловимом, ускользающем – сказать было сложно, только он знал о своем магнетизме и о том, какое впечатление производит на людей. Моложавый на вид, Стефан был старше Евы на пару лет. От природы худощавый, он тренировался не менее упорно, чем Ева, отшлифовав свое тело до идеала.
– Ты чего не ешь? – Стефан отложил вилку.
– Я обедала в городе, когда ты написал мне.
– Это было четыре часа назад. Давай-ка, Птичка, доедай свой ужин. А я пока приготовлю ройбуш. Ах да, совсем забыл, этот дом мои мысли не читает, я здесь чужак.
Ева слабо улыбнулась.
«Ты бы мог стать здесь своим, – подумала она, – мог, если бы захотел».
И вслед за этим: «Ройбуш без сахара, две чашки».
Попивая чай, Стефан гипнотизировал пробку от винной бутылки. Он сидел за столом справа по диагонали от Евы. Едва живой дрожащий лучик на секунду осветил его бесстрастное лицо и погас в прозрачно-голубых глазах. Когда-то давно она в шутку заглядывала своим смешливым карим глазом в его поразительно непроницаемый глаз, льдисто-холодный, точно зимнее озеро. Она хохотала, щекоча Стефана пушистыми ресницами и обдавая его щеку теплым дыханием. Тот оставался серьезным и не разделял Евиного веселья. В какой-то степени он даже недоумевал, к чему все это ребячество и бестолковая возня, когда страну трясет и лихорадит от грядущих перемен. Меняется власть, тысячи людей гибнут за правое дело, война огненным драконом сжигает дотла хилые и нежизнеспособные устои, наращивая массу, крепчая с каждым днем. И тут эта девочка, еще не нюхавшая как следует пороха, еще не видевшая смерть слишком близко, а только через прицел своей винтовки, и от этого не утратившая своей инфантильности, легкомысленно смеется и заглядывает в выпуклую линзу роговицы, словно в тот самый прицел.
– Что ты пытаешься там увидеть?
– Я хочу заглянуть через зрачок в твой мозг и понять, что там происходит. Кто ты, и о чем ты думаешь?
– Что за странные фантазии?
Смех звенит серебристым колокольчиком.
– Что ты за человек, Стефан?
– Я очень простой.
– Нет, – Ева качает головой, – ты невероятно сложный.
О Боги, Боги!.. Как давно это было!.. Той юной девочки больше нет, она навсегда сгинула в жерле войны. Вместо нее женщина с тяжелым взглядом выжидательно смотрит на мужчину, неспешно глотающего чай.
– Давай к делу, – прервала молчание Ева.
Стефан вышел из оцепенения, развернул свой тетрафон и положил на стол. На заглавном экране было закреплено фото пожилого седовласого человека.
– Это же…
– Судья Верховного суда Левицкий Марк Романович. Политический ренегат, пережиток прошлого, опасный элемент старой власти.
– С ним ведь договорились, насколько я знаю. Новое Правительство во главе с Философом заплатило ему крупную сумму и сохранило ему не только жизнь, но и пост. Это же ключевая фигура, такими людьми не разбрасываются.
– В последнее время Левицкий неосторожен в своих высказываниях. Вспомни его интервью на федеральном канале. Это почти пощечина Философу, а он такое не прощает. Более того, Левицкий создает коалицию против нового Государства с его Конституцией, строем и четкими порядками, которые установились за четыре послевоенных года. Которым МЫ помогли установиться, проливая кровь за Сепараторий, отвоевывая вместе с республиками право на равенство и справедливость. Словом, Левицкий становится неудобным. Все это послужило основанием для его устранения как политически опасной персоны.
Произнеся последнюю фразу, Стефан встал из-за стола и достал сигареты. Была в нем такая странность: он никогда не курил в обществе других людей, и всегда курил в обществе Евы. А поскольку Еву навещал редко – пару-тройку раз в месяц, то и курил редко. Он не выносил кальян и фильтрум, считая различные курительные устройства баловством и позерством. Их популярность он объяснял модой, перерастающей в психологическую зависимость, а всех зависимых от моды воспринимал как слабаков. Уважение вызывали лишь те немногие, кто курил настоящие крепкие сигареты. Его тошнило от различных вкусов и ароматических добавок. Стефан твердо был уверен в том, что истинное удовольствие можно получить лишь от чистого качественного табака без посторонних примесей, и не нагреваемого, а сжигаемого.
– Хорошо у тебя тут, спокойно. Тоже мечтаю переехать за город, в частный дом у реки.
Они стояли на балконе, пропуская через себя сигаретный дым. Небо из пронзительно-голубого постепенно становилось сиренево-молочным. Вечернюю тишину нарушали только крики чаек, доносящиеся с реки.
– Я уже снял тебе квартиру в Столице, вот адрес. Выезжать завтра после обеда, утром я помогу тебе с переездом. Вещей бери как обычно, по минимуму. Твоя Тесла еще на ходу?
– Да.
– Отлично, поедешь на ней. Одну треть гонорара тебе переведут сразу же, остальное после ликвидации. План ликвидации разработаешь сама, у тебя это лучше получается, чем у кого бы то ни было. На все – от составления плана до исполнения – должно уйти не больше месяца. Мы пробили по своим каналам, что в течение месяца Левицкий не должен покинуть Столицу.
– В случае форс-мажора с кем мне связаться?
– Со мной. Я тоже буду в Столице, но приеду на пару дней позже, нужно подготовить оружие. Кстати, твои предпочтения не изменились?
– Нет. ТСВЛ-8 Антиматерия с прицельным комплексом IWT.
– Я подготовлю винтовку к субботе, а в воскресенье можно будет ее пристрелять.
На следующее утро Ева без стука вошла в комнату к Юле.
– Собирай вещи, мы уезжаем сегодня после обеда. Занятия придется пропустить.
Девочка едва успела проснуться, она еще лежала в своей кровати, строя планы и предвкушая новый день. И тут как гром среди ясного неба – уезжаем. Она недоуменно смотрела на Еву своими крупными оленьими глазами и ничего не понимала.
– Куда? Зачем?
– У меня появилась работа.
Юля изменилась в лице. Не сводя глаз с Евы, она встала с постели, подошла к ней и взяла ее за руку. Рука была холодная и безучастная, а сама Ева категоричная и решительная.
– Не смотри на меня так.
– Ева, не надо, – одними губами прошелестела девочка.
– Ты знаешь, что так нужно. Собирайся.
Женщина высвободила руку и вышла из комнаты.
Юлин чемодан зацепился колесиком за дверной откос.
– Я помогу. – Стефан участливо перехватил ручку чемодана. Он сноровисто укладывал немногочисленный багаж в Теслу, почему-то избегая зрительного контакта не только с Юлей, но и с Евой.
«Человек-ледышка» – думала про него Юля. Не то, чтобы он совсем ей не нравился, но она считала его странным.
Когда все было готово к отъезду, девочка первая уселась в электромобиль. Через тонированное стекло она видела, как Стефан поцеловал Еву на прощание.
«Интересно, есть ли в мире человек, которого он бы по-настоящему любил?»
Глава 3.
Столица встретила их проливным дождем. Это была самая настоящая весенняя гроза, первая в этом году. Ева и Юля прибыли по адресу, но сидели в машине, пережидая ливень. Делать было нечего. От скуки Юля водила пальцем по стеклу вверх-вниз, вслед за дождевым потоком. Ей было неуютно, тоскливо и хотелось спать. Ева тоже клевала носом, дорога была утомительной и заняла без малого семь часов.
Чернильное небо то и дело озарялось всполохами молний. Казалось, непогоде не будет конца, но вскоре раскаты грома стали все глуше, а дождь начал затихать. Гроза уходила на юг – туда, откуда они приехали.
– Ева, – тихо позвала Юля, – Ева, ты спишь?
Женщина зашевелилась, разминая затекшие конечности.
– Задремала немного. Бери вещи, идем.
Когда уставшие путницы поднялись в квартиру, сил у них ни на что не оставалось. Достав самые необходимые вещи и наскоро приняв душ с дороги, Ева и Юля разошлись по комнатам.
Наутро они встретились на кухне.
– Здесь все какое-то несовременное, «умный дом» мысли не читает, реагирует только на голос, – жаловалась девочка, – и матрас не ортопедический, я отлежала себе все бока. А еще я хочу есть.
– Сейчас закажу что-нибудь, – ответила Ева, – разбери пока свой чемодан.
– Мне не нравится здесь, – продолжала хныкать Юля, – квартира очень тесная, всего две комнаты. И вместо гардеробных – маленькие шкафы, это никуда не годится.
– У нас с собой не так много вещей, гардеробные совершенно ни к чему. И потом, месяц как-нибудь можно потерпеть.
– Месяц в таких ужасных условиях! Это ужасно, просто ужасно!
Терпение Евы лопнуло. Она со всей силы ударила кулаком по столу и зашипела,
словно ядовитая змея.
– Слушай сюда! Я здесь по важному делу. Мне платят бешеные деньги за мою работу. На эти деньги ты живешь как принцесса, ни в чем себе не отказывая. Знаешь, какой ад мне пришлось пройти, чтобы доказать, что я достойна этих денег?
Женщина заглянула в лицо Юли, по которому одна за другой покатились слезы.
– Знаешь?! – повысила она голос.
– Знаю,– всхлипнула девочка.
– Ничего ты не знаешь. Ты представить себе не можешь, каково это – часами лежать в засаде на сырой земле, слышать свист пули, которая пролетела в паре сантиметров от твоей головы и опалила волосы. Тебе в самом страшном сне не приснится, насколько это жутко – держать за руку смертельно раненого бойца, с которым ты полчаса назад смеялась и шутила, а теперь он лежит в луже собственной крови, его глаза стекленеют, но ты ничего не можешь сделать. Только держать за руку, крепко-крепко. И думать о том, возьмет ли кто-то за руку тебя, когда ты будешь умирать.
Юлины губы дрожали, лицо было мокро от слез.
– Я… ничего не знаю… про войну. Но я знаю кое-что другое… Лучше бы ты выстрелила тогда! Почему ты не выстрелила?!
Отшвырнув в сторону стоящий на пути чемодан с неразобранными вещами, Юля в истерике убежала в дальнюю комнату и бросилась на кровать. До Евы доносились ее рыдания, полные горечи и отчаяния. Женщина глубоко вздохнула и медленно выдохнула. Села за стол, уперлась локтями в столешницу и обхватила голову обеими руками. Так она просидела до тех пор, пока не приехала доставка. Ее раздирали противоречивые чувства. С одной стороны ей хотелось бросить в лицо Юле что-нибудь едкое, колкое и обидное, с другой – прекратить поток этих рыданий. Ей в голову никак не приходили нужные слова, которые могли бы успокоить девочку. Да и едва ли словами можно успокоить. Ева достала из пакета коробку с готовым завтраком и отнесла в комнату Юли.
– Умойся и садись есть, – проговорила она, стараясь не глядеть на плачущего подростка. Это было то еще зрелище.
Завтрак оказался абсолютно пресным и невкусным.
«Нужно будет найти другой ресторан» – подумала Ева. До конца дня она занималась обустройством нового жилища – разбирала вещи, переставляла мебель, настраивала «умный дом», изучала меню близлежащих ресторанов. К вечеру она сделала вылазку с целью изучения района. Поставила мысленные маячки, запомнила ориентиры. Юля из своей комнаты так и не вышла.
В субботу приехал Стефан.
– Как устроились на новом месте? Может, что-то нужно?
Ева промолчала, Юля буркнула себе под нос нечто невразумительное и закрылась в комнате, всем своим видом демонстрируя нежелание поддерживать диалог.
– Что с твоей дочерью? – Стефан недоуменно приподнял одну бровь.
– Мы повздорили. Такое случается.
– Не станет ли она осложнением для нашего дела? Может, следовало оставить ее дома?
– Юле двенадцать. Не думаю, что это хорошая идея – оставлять девочку-подростка одну в большом доме за сотни километров.
Стефан пожал плечами.
– В любом случае, ты знала, на что идешь. И сейчас, и тогда.
Он пристально смотрел на Еву, но она выдержала взгляд.
– Что с оружием?
– Уже ждет тебя в укромном месте.
– Что за место?
– Тир на окраине, завтра мы поедем туда. Не переживай, владелец тира наш человек.
– Кто он, я его знаю? Он из Альянса?
– Нет, он всего лишь технический специалист. Но Альянс работает с ним долго и плодотворно.
Ева сделала паузу.
– Стефан.
– Что, Птичка?
– Почему ты перестал участвовать в ликвидациях?
Она заметила, что вопрос ему неприятен.
– После гибели Лиса кто-то должен заниматься организаторской работой. И я не отошел от дел, я по-прежнему в строю. Если проводить параллель со снайпингом, то сейчас я больше корректировщик. Но все может поменяться, Птичка.
Воскресенье началось в семь утра с головной боли. Черепную коробку словно разрывало изнутри. Невидимые стрелы пронзали глаза, и не было никакого шанса, что боль ослабнет и уйдет сама. Напротив, она нарастала, распирала, усиливалась даже при слабом повороте головы или вращении глазных яблок. Приступ был совершенно некстати, ведь он ставил под сомнение продуктивность сегодняшнего дня. Ева совершила усилие, чтобы встать, приняла лекарство, которое всегда было у нее под рукой, и осталась в постели до девяти. Она слышала, как встала Юля, как бормотала что-то, задавая команды искусственному интеллекту. И старалась не думать. Ни о чем не думать. Потихоньку боль утихла, уступая место странной пустоте. Ева встала, по-кошачьи потянулась и, совершив привычные утренние процедуры, переоделась в спортивный костюм. Недалеко от дома, в котором они жили, был прекрасный парк. Ева решила, что это идеальное место для пробежки, и в дополнение прихватила с собой скакалку.
– Скакалка для снайпера – это основа основ, – вспомнились слова инструктора по стрельбе, – скакалка необходима для тренировки выносливости, баланса и координации движений.
После физической активности звенящая пустота, наконец, была заполнена. Ева вернулась домой бодрой и в хорошем расположении духа. Голова стала необычайно ясной, в мыслях воцарился порядок.
Стефан приехал к обеду.
– Собирайся, Глазунов уже ждет нас.
Глазунов был гигантом лет сорока с рыжеватой растительностью на лице. Гладко выбритый череп, точно шар для боулинга, отражал свет люминесцентных ламп. Тир на десять стрелковых галерей, оснащенный автоматизированными мишенными установками, располагался в полуподвальном помещении без окон, освещение здесь регулировалось при помощи осветительных приборов. Имелся также открытый тир, или попросту полигон, квадратов в триста, с муляжами-поднимайзерами, вышками и полуразрушенными зданиями, словом, всем тем, что необходимо для тренировки в условиях, приближенных к реальным.
– Сегодня до конца дня весь тир в вашем распоряжении, – прогудел Глазунов, – с
понедельника по пятницу приезжайте до девяти утра и с 21:00 вечера, хоть на всю ночь,
когда нет посетителей.
С этими словами он открыл встроенный в стену сейф и извлек оттуда зачехленную винтовку. В его огромных ручищах она казалась детской игрушкой.
– Лобаевские самые точные, – вдруг произнес здоровяк с нежностью и благоговением в голосе. Он аккуратно, словно бесценный дар, передал винтовку Еве. На его широком мясистом лице читалось недоумение: что же эта малышка будет делать с таким оружием? Тяжелая штука, да еще и отдача приличная, даже для мужика.
ТСВЛ-8 Антиматерия была ее любимым оружием еще с войны. В ней все было идеально. Эстетика и функциональность сплетались воедино, образуя гармоничный союз. Принимая винтовку от Глазунова, Ева замерла на секунду, ощутив уже порядком забытую семикилограммовую тяжесть Антиматерии. Она максимально бережно сняла чехол, провела рукой по стволу, по прикладу. Во рту стало непривычно сухо. Это ощущение напомнило ей важный эпизод из ее военной биографии, когда она решила свою первую огневую задачу. Если говорить более простым языком, впервые убила человека. Это был снайпер противника. Воспоминания подхватили Еву как перышко и унесли в далекий 2072 год. Ее сознанием завладел голос инструктора, объясняющего, что снайпер – это не фантом, не бесплотный призрак, а вполне себе живой человек из мяса и костей, и как бы искусно он не маскировался, его всегда можно обнаружить, если проявить терпение и наблюдательность. Они вместе пробирались на стрелковую позицию с тяжеленной Антиматерией и полным снайперским снаряжением, и хрупкая Ева в полной мере ощутила на себе вся тяготы военной службы. Стараясь отключить эмоции, девушка сконцентрировалась на ландшафте. Она анализировала и смотрела на местность глазами вражеского снайпера. Где же может быть его позиция? Ева тщательно просматривала верхушки деревьев, сухие пни, затемненные ложбинки… Она превращалась в зверя. Тянула носом воздух и прислушивалась к малейшему шороху. Так прошел час, затем второй… Они лежали в канавке под лохматым камуфляжем. Время шло, а снайпер с той стороны так ничем себя и не выдал. Миновало три часа непрерывного наблюдения. По мере перемещения солнца освещение менялось. Появлялась надежда на то, что ранее незаметные вещи станут очевидными. На четвертом часу Ева распознала две ложные позиции. Они походили друг на друга и были замаскированы нарочито небрежно. Стрелять по ним нельзя, иначе можно раскрыть свою огневую точку. Девушка указала инструктору на свои находки. Тот ухмыльнулся, значит, оценил. Продолжая вглядываться в ландшафт при помощи дальномера, Ева заметила странность. Трава в одном месте была пересыпана землей. Не сильно, совсем почти незаметно. Но как она раньше не обратила на это внимания? С виду это было ничем не примечательное место, без кочек, камней и бугорков, но вот эта земля… Огневая позиция противника может представлять собой лаз, замаскированный сверху кусками дерна. Азартно облизнув губы, Ева вперилась взглядом в тепловизионный прицел винтовки. Теперь она не сводила глаз с этого места. Инструктор воспользовался дальномером. Прошло еще минут сорок, прежде чем вражеский снайпер обнаружил себя. Но Ева не спешила с выстрелом. Она должна была согласовать его с инструктором, ведь это была ее первая ликвидация.
«Снайперу – огонь» – послышалась долгожданная команда. Выдох. Плавный спуск. Стрелять в живого человека – это не то же самое, что стрелять по муляжам. Это ответственность. Настоящие снайперы получаются не просто из хороших стрелков, а из тех, кто подтвердил свое мастерство на нейтральной полосе в жестких условиях. Из тех, кто способен лежать в засаде часами – на жаре, в мороз, под дождем. Из тех, кто не тупеет от вида крови. Каждый настоящий снайпер – немного Сверхчеловек. И Ева намертво закрепила за собой это звание на долгие годы. Но пока она была просто стажером, прошедшим свое первое боевое крещение.
Стефан с Глазуновым ушли на полигон, обустраивать стрелковую позицию. Когда Ева присоединилась к ним, мужчины успели уложить маты, подготовить мишени и мешки-упоры.
– Давай установлю сошки, – предложил Стефан. В своем щегольском одеянии, с идеально уложенными пепельными волосами, он казался до смешного нелепым и несерьезным рядом с основательным исполином Глазуновым. И крайне неуместным на полигоне.
– Я сама, я должна почувствовать свое оружие.
Ева монтировала винтовку неспешно, с особым смаком. Сначала установила сошки, затем роботизированный прицельный комплекс. Далее внесла данные используемого патрона в тетрафон и замерила дальность встроенным дальномером. Когда Антиматерия была полностью готова к пристрелке, Ева навела перекрестье на мишень и плавно нажала на спуск. Результаты выстрела и координаты цели тут же отобразились на тетрафоне.
– Отличный выстрел, – пробасил Глазунов.
– Неплохо, – прокомментировал Стефан, – но надо определить кучность.
Ева произвела еще три выстрела.
– 0,5 МОА, не идеально.
– Ты придираешься к себе, малышка, – владелец тира прихлопнул комара на своем бритом затылке, – хотя, высокоточники вроде тебя всегда придираются. Перфекционисты, мать вашу!
И он расхохотался густым раскатистым басом.
– Только не вздумай обижаться, – сказал Глазунов, отсмеявшись, – на таких как ты держится Альянс.
Ева и Стефан пробыли в тире до самого вечера. Закатное солнце окрасило облака в розовый цвет, когда они садились в Сферум. Стефан молчал, его мысли витали где-то далеко, за гранью Евиного сознания. Много лет она пыталась понять, о чем молчит этот странный, такой близкий и одновременно с тем недосягаемый человек. Пыталась разгадать, распутать клубок его мыслей, и не могла. В эти минуты ей было так хорошо, так спокойно, что она решила не беспокоить Стефана. Тело ее обмякло, оно было окутано приятной усталостью. Ева думала о совершенстве Антиматерии, о том, как ей все же удалось довести кучность боя винтовки до 0,25 угловых минут, о Глазунове и его случайной фразе про перфекционистов, о том, как красив закат и о том, как сладко замирает сердце от быстрой езды. В эти минуты она не думала о Стефане, о его амбициозных планах и мечтах, о его великих целях. А он не думал о ней.
Глава 4.
С тех пор как Ева прибыла в Столицу, ее распорядок дня был подчинен Делу. Она усердно тренировалась в спортивном клубе, что располагался прямо в их доме, бегала в близлежащем парке и ездила в тир к Глазунову. Навык стрельбы киллера должен быть отточен до идеала. В редких случаях снайпер имеет право на промах, киллер – никогда. Раз за разом Ева выдавала блестящий результат, доводя до автоматизма свои движения. Для нее не было принципиальной разницы – стрелять по статичным мишеням или по движущимся, с хирургической точностью она поражала и те и другие. Наращивая уверенность и силу, Ева держала в голове образ судьи Левицкого. Она перечитала все статьи, где фигурировало его имя, пересмотрела все интервью с ним, и даже раздобыла видеоматериалы виртуальных судебных заседаний.
Это был человек аналитического склада ума, чрезвычайно интеллектуальный и эрудированный и, несмотря на преклонный возраст, сохранивший ясность мышления. Его выразительная речь, изобилующая профессиональными терминами и художественными оборотами, была четкой и грамотной. Безупречная дикция выдавала человека, всю свою жизнь посвятившего ораторскому искусству. Его выступления на пленумах и съездах судей вызывали зависть у коллег, а чрезвычайная политическая активность – опасения у правящей верхушки. Несмотря на то, что Левицкий, как судья, не имел права открыто демонстрировать свои политические взгляды и предпочтения, он умело воздействовал на политику посредством судебного правотворчества. Он находил такие слова и так хитро сплетал кружева красноречия, при этом напрямую никого не обвиняя, но давая гибким умам пищу для размышлений, что некоторые члены правительства, усомнившись в компетенции Президента, примкнули к Левицкому. Дело запахло госпереворотом. Конечно, Философ, рвавшийся занять место прежнего Президента долгие годы, и наконец-то получивший его дорогой ценой, не мог закрыть глаза на этот мятеж.
Ева осознавала, что в конфронтации Левицкий – Философ победу одержит последний, но все же фигура Левицкого была определенно значимой для Государства.
«Что ж, фигурой больше, фигурой меньше, – размышляла Ева, – так было всегда, и так будет всегда». Она собирала информацию о Левицком в Сети уже неделю, его психологический портрет был ей понятен, настала пора с ним «познакомиться».
Ева знала адреса всех мест, где бывал Судья. Первый адрес – место проживания – двухъярусные апартаменты в элитном доме, расположенном в самом центре города. Дом этот по архитектурному замыслу походил на соты и полностью соответствовал современным веяниям моды на естественность и экологичность. Он был щедро украшен живой травой, мхом и небольшими деревцами и выгодно выделялся на фоне более ранних построек в стиле постмодернизма.
Подмечая удобные точки наблюдения, Ева объехала дом на своей Тесле. Наметанным глазом она определила местоположение камер, все они были расположены таким образом, что попадали в поле зрения друг друга. Неопытный преступник попытался бы вывести из строя камеры, либо закрыть им обзор, не учитывая того факта, что система оповещения мгновенно подаст сигнал охранному агентству. Но у Евы был козырь – специальные очки, с виду ничем не отличающиеся от солнцезащитных, которые, благодаря встроенным в них чипам, дестабилизируют изображение, разбивая его на отдельные пиксели. Таким образом, выведенный из строя искусственный интеллект будет уже не способен определить личность человека.
Она не боялась полиции, по факту и Альянс киллеров и Следственный комитет всецело подчинялись и принадлежали одному кукловоду – Философу, с той лишь разницей, что Альянс являлся теневой структурой. О нем старались не говорить в политических кругах, но никто не сомневался в его эффективности. При старом режиме киллеры были персонами нон грата. Выполнив заказ, они вынуждены были покинуть страну и залечь на дно года на два, а то и три, пока не уляжется шумиха. При нынешнем Президенте это было необязательно. Однако любое подозрительное поведение привлечет внимание полиции, но Ева боялась вовсе не полиции и не правосудия, она боялась быть задержанной и упустить драгоценное время. Кроме того, у Левицкого были единомышленники, которые могли бы воспрепятствовать ликвидации, либо постфактум отомстить за смерть своего соратника. Поэтому действовать следовало аккуратно и бесшумно.
Выяснив все, что нужно и отметив на карте расположение камер, Ева отправилась дальше. Второй адрес – место работы – здание Верховного Суда. Этот храм правосудия был возведен еще до Третьей мировой и, как все постройки той эпохи, отличался обилием стекла и железобетона. Ева нашла и отметила все камеры, а также зафиксировала одну важную деталь – через проезжую часть, примерно в трёхстах метрах от здания Суда располагался полуразрушенный двенадцатиэтажный недострой. Идеальнее места для засады и придумать было нельзя.
Она припарковала Теслу за два квартала от пункта наблюдения и, надев очки, неспеша двинулась в сторону заброшки. Здание было обнесено высоким глухим ограждением, но Ева нашла крошечную лазейку и беспрепятственно проникла на территорию. Теперь от посторонних глаз ее скрывала трехметровая металлическая стена. По сравнению с шумным Проспектом здесь было непривычно тихо. Ева пробралась внутрь и, словно кошка, ловко огибая груды строительного мусора и арматуры, поднялась на последний этаж. Ее шаги гулко отзывались в тишине этого бетонного мешка. Стараясь держаться подальше от оконного проема, женщина достала из-под толстовки мощный дальномер с антибликовыми линзами. Заняв удобную позицию, она замерла в наблюдении.
Близился конец рабочего дня, у здания Суда копошился народ. С парковки то и дело отъезжали электромобили, часа через полтора их осталось совсем мало, но никто, похожий на Левицкого, пока так и не появился. Терпения у Евы было не занимать, поэтому она не сдавалась. Позиция оказалась на редкость удачной. Окна выходили на восток, по утрам здесь было много солнца, как и в Евиной мансарде. Зато сейчас, когда солнце переместилось ближе к западу, ничто не мешало наблюдению, комфортный мягкий свет не слепил глаза. Пространство перед фасадом храма Фемиды было открытым, вся территория просматривалась отлично.
«Лучше места для огневой позиции я не найду, – размышляла Ева, продолжая осматривать местность через дальномер, – расстояние отсюда до главного входа 347 метров, до парковки 297 метров, между ними все открыто, как на ладони. Интересно, какая из оставшихся машин принадлежит Левицкому? Готова поспорить, что вон тот серебристый Сферум. О, а вот и сам Левицкий».
Судья вышел с центрального входа, окруженный четверкой здоровенных телохранителей. Ему было чуть за шестьдесят, но шагал он достаточно бодро. Это был статный и представительный мужчина с умными глазами, настоящий профессионал, гений юриспруденции. Нос с горбинкой выдавал в нем человека упрямого, верного своим принципам. Левицкий нравился Еве. Если бы не его антагонизм по отношению к новой власти, с ним было бы интересно побеседовать. Устранять таких персон – честь для киллеров Альянса.
Судья подошел к серебристому Сферуму, Ева не ошиблась в своих предположениях. Один из телохранителей проверил машину на наличие взрывчатки – все чисто. Время было 19:20, когда электромобиль Левицкого выехал с парковки здания Суда по направлению к дому. Ева стремглав покинула свое убежище и, нарочито неспешно выйдя на Проспект, дабы не привлекать внимания прохожих, села в первое попавшееся такси. Нельзя терять Сферум из виду. Она задала маршрут до дома Левицкого и режим автопилота. Пока такси следовало по указанному маршруту, Ева размышляла о плане ликвидации.
«Итак, охрана всего четыре человека, и это не офицеры спецслужб, а обычные телохранители. Следовательно, у них нет приборов, которые могут отследить электронику прицельного комплекса IWT. Максимум, на что они способны – проверить электромобиль и безопасность входов. Огневая позиция на последнем этаже недостроя идеальна для проведения операции – объект как на ладони, а киллер в надежном укрытии. И вечернее время подходит для этого лучше всего».
Сферум Левицкого, маячивший далеко впереди, вдруг свернул направо. Ева открыла карту. Скорее всего, объект направлялся в Судебный департамент. Она не стала менять маршрут и продолжила свой путь к дому Левицкого. Прибыв на место, припарковалась у здания напротив и стала ждать. Судья задержался в департаменте ненадолго, меньше чем через час он подкатил к своим сотам. Все перемещения объекта с указанием точного времени Ева тщательно отмечала в заметках тетрафона.
«На сегодня достаточно» – решила она и развернула такси в сторону Суда: где-то там осталась ее Тесла. Домой Ева попала только к 21:00 вечера, голодная и уставшая.
– Где ты была так долго? – накинулась на нее Юля.
– Работала.
– Ты целыми днями то сидишь в Сети, то пропадаешь неизвестно где. Мне скучно.
– Поболтай с друзьями по коннекту, сходи в парк и познакомься с кем-нибудь.
Ева вымыла руки и разогрела холодный ужин. Ее мысли плавно текли вокруг Левицкого и предстоящего Дела, а Юля напористо вторгалась в этот упорядоченный круг со своими глупостями.
«… камеры… очки… обмануть систему распознавания лиц…»
– …90 баллов по психологии…
«… аккуратно транспортировать, чтобы не сбить электронику прицельного комплекса…»
– … прическу как у известной актрисы…
«… стрелять в глаз или сонную артерию?..»
– Ты меня совсем не слушаешь! – воскликнула девочка, и ее ладони инстинктивно сжались в кулаки.
Ева перестала жевать. Она подняла глаза на Юлю и внезапно натолкнулась на ее полный отчаяния взгляд.
– Мне неприятно, когда ты так смотришь на меня.
– А мне неприятно, когда ты не замечаешь меня.
В воздухе повисло напряжение.
– Что мне сделать? – Ева поднялась из-за стола и налила себе стакан минералки.
– Не быть такой равнодушной, такой бесчувственной. Я как будто со стеной разговариваю.
– Я очень занята сейчас и не могу уделить тебе столько внимания, сколько ты хочешь. На выходных мы куда-нибудь сходим вместе. Парк аттракционов, кино, аквапарк… Выбирай.
– Ева, мне все равно, куда идти. Я просто не хочу быть одна в чужом городе, сидеть в этой дурацкой квартире.
– Хорошо. Если ты ничего не придумаешь, я сама закажу билеты чуть позже. А сейчас я дико устала. Пойду приму душ и лягу.
Уже в постели Ева впервые за весь день вспомнила о Стефане. Он не давал о себе знать с тех пор, как привез ее домой после пристрелки Антиматерии в тире у Глазунова. Лежа в темноте, Ева отчетливо представила его силуэт, его глубокий, чуть хрипловатый голос. Мурашки пробежали по ее телу. Она знала, что Стефан всегда на связи, и что если она напишет ему и попросит помощи, он обязательно ответит, и даже примчится, причем довольно оперативно. Но пока Ева прекрасно справлялась сама, и участие Стефана не требовалось. Просить было не о чем.
На войне все было по-другому. Все четыре года они были вместе, верные не только общей идее, но и друг другу. Несколько раз в их отношения пытались вмешаться, но Ева даже близко к себе никого не подпускала. Она умела дружить, и с удовольствием делала это, но на что-то большее не мог рассчитывать никто, кроме Стефана. Он был первым и единственным мужчиной в ее жизни, и хранить свою верность ему было чем-то само собой разумеющимся, хотя и глупым. Ева не знала наверняка, были ли у Стефана другие женщины после войны. Да и не хотела знать, довольствуясь тем, что есть. За все время знакомства они никогда не поднимали тему отношений. Она чувствовала, что эта тема для него болезненна и не подлежит обсуждению. Образ жизни этого человека наталкивал на мысль, что женщины для него не представляют интереса в принципе. Нет, он не был аскетом, он любил эффектно одеваться, любил дорогие машины и изысканные рестораны, но больше всего на свете он любил себя. Свои собственные приоритеты и интересы Стефан всегда ставил выше, чем чьи бы то ни было. Он никому никогда не уступал и ни с кем не считался. Он запросто мог идти по головам, не испытывая при этом угрызений совести. Холодный расчет руководил им и направлял его, куда бы он ни шел. Ему было неважно, шла ли Ева рядом с ним или выбрала для себя другой путь. На войне и в Альянсе она играла роль боевой подруги, соратницы. Она всегда была рядом и всегда готова была поддержать, вот только Стефану это было не особенно нужно. Вошедшая в привычку близость женщины, которая могла многим пожертвовать ради него, как бы понижала значимость Евы в жизни Стефана. Он был обходительным с ней, но обесценивание сквозило в каждом его жесте. Это задевало ее за живое. Ева уснула, размышляя о Стефане и об их непростых отношения, и видела во сне северное море, разбивающее свои волны о холодные неприступные скалы.
Последующие дни были как две капли воды похожи на предыдущие. С утра тренировки, к вечеру слежка за Левицким. Ева, словно хирург, собирающий анамнез своего пациента перед важной операцией, изучала привычки и распорядок дня Судьи. В будни он всегда ездил в Верховный суд в сопровождении своих телохранителей и находился там на пару-тройку часов дольше положенного. Далее ехал домой, иногда заскакивая по пути в Судебный департамент. В настоящее время Левицкий вел процесс по делу террористической группировки, организовавшей покушение на делегацию иностранных журналистов. Дело было громкое и могло бы принести Левицкому дополнительную славу. Могло бы, но Философ распорядился иначе.
Время летело невероятно быстро, третья неделя была почти на исходе. В субботу по спец линии неожиданно позвонил Стефан.
– Ты как, Птичка?
– Все в порядке. Я в тире.
– Какие планы на завтра?
– Мы хотели отдохнуть с Юлей. Я взяла билеты в парк развлечений. Пойдешь с нами?
– Я нужен?
– Желателен.
– Понял, буду.
«Ради Дела он готов на все, – думала Ева, – даже провести с нами время в парке». Острый коготок непонятно откуда взявшегося раздражения царапнул ее душу. Но через мгновение она уже похоронила это чувство где-то в глубинах собственного подсознания и сосредоточилась на стрельбе.
Наутро Ева решила не ездить в тир, она лишь сделала легкую зарядку и совершила пробежку в парке. До обеда провела время за чтением классической литературы, чтобы хоть как-то разгрузить голову. Все ее мысли были о предстоящем Деле, но обещания нужно выполнять. В 16:00 Ева и Юля вышли из дома, Стефан уже ждал их у подъезда на своем огненном Сферуме. По обыкновению Юля облачилась в черное с головы до ног, свои тяжелые русые волосы она собрала в хвост. С Евой, которая сегодня отдала предпочтение белому вельветовому костюму, они были словно Инь и Ян. Крупная, ширококостная Юля и хрупкая, изящная Ева.
В парке аттракционов было шумно и многолюдно. Еще бы, как же усидеть дома в такой солнечный воскресный день? Всюду слышалась музыка, детский смех и визг. Развлечений здесь было столько, что у Юли загорелись глаза.
– Ева, можно я сначала покатаюсь на маятнике, а потом на американских горках? Мне ведь уже есть двенадцать. Еще я хочу в комнату страха, можно? Смотри, здесь есть квест по мотивам моей любимой 5D игры!
Девочка буквально пищала от восторга. Она редко бывала в таких местах, все было ей в новинку.
– Конечно, катайся, на чем захочешь. Сегодня можно все. – Ответила Ева, беря Стефана под руку, – Мы будем недалеко.
– Не слишком ли ты балуешь свою дочь? – усмехнулся Стефан, когда счастливая Юля побежала в сторону маятника.
– Это все, что я могу ей дать, – задумчиво произнесла Ева, – но этого слишком мало.
– Брось. Эта девочка живет получше многих. Тебя не в чем упрекнуть. Давай присядем?
Они сели на свободную скамейку в тени раскидистого тополя. Рядом на клумбе благоухали гиацинты. Воздух был напитан сладостным ароматом и солнечным теплом. Ева скинула с плеч легкую куртку и закрыла глаза от удовольствия. В этот момент она была почти счастлива. Весенний ветерок нежно сдул прядь волос с ее лица, пошелестел листвой деревьев и полетел дальше, свободный и игривый.
– Жарко.
Стефан не ответил. Он сидел нога на ногу, откинувшись на спинку скамейки и скрестив руки на груди. Его лицо снова сделалось непроницаемым.
– Я планирую ликвидацию на завтра.
– Ты уверена?
– Абсолютно. Ночью мне нужно будет подготовить огневую позицию.
– Я помогу. – Оживился Стефан.
За обсуждением деталей они не заметили, как к скамейке подбежала раскрасневшаяся Юля.
– Хочу пить!
– Возьми в автомате воды и мороженого на всех. – Сказала Ева.
Они молча поглощали холодное лакомство, сидя под кроной тополя. Должно быть, со стороны эта троица походила на счастливую семью, проводящую свой воскресный досуг в парке. Молодая супружеская чета, ведущая неторопливые беседы и их дочка-подросток, все еще по-детски пухлая и по-щенячьи восторженная. Доев мороженое, Юля умчалась на следующий аттракцион. Ева и Стефан продолжили обсуждение.
Время пролетело так быстро и стемнело так неожиданно, что Ева не успела и глазом моргнуть. В парке зажглись фонари, однако людей меньше не стало: в такой теплый весенний вечер непростительно сидеть дома.
– Мам, я познакомилась с ребятами, мы вместе квест проходили, – тараторила Юля, подпрыгивая на месте от возбуждения, – представляешь, они из нашего города! Это Веня, а это Гриша. А это моя мама Ева. Мам, можно мы покатаемся на колесе обозрения?
Мальчики были заметно постарше. Удивительно, чем могла заинтересовать их маленькая девочка?
– Мне жаль, но мы уже уходим.
Уголки Юлиных губ опустились вниз.
– Ладно, ничего страшного, – сказал долговязый парень, – давай обменяемся контактами и увидимся уже в нашем городе. Все равно мы завтра уезжаем. А вы когда возвращаетесь?
– Скоро, – неопределенно ответила Ева за Юлю.
Распрощавшись с новыми друзьями, девочка побежала догонять Еву со Стефаном, которые ушли вперед.
Глава 5.
Холодный лунный свет беспристрастно падал на циферблат хронографа, такого же холодного и безразличного. Время 03:45. Стефан носил часы на правой руке. Было в этом что-то странно-противоречивое, никак не увязывающееся с его педантичной натурой, выбивающееся из общей концепции. Но в этом и состояла вся его сущность. Сотканный из паутины противоречий, Стефан мог убедить кого угодно в чем угодно, подчинить своей воле и сломать психологически. На войне его звали Криптон. Этот позывной как нельзя лучше подходил Стефану. Неядовитый, но наркотический газ без цвета и запаха, который назвали греческим словом, означающим «секретный», «скрытый». Так же и хозяин позывного проявлял чудеса изощренной изобретательности и снайперской маскировки.
– Все, выдвигаемся.
Едва различимая в полумраке на фоне серой стены, Ева торопливо шнуровала кроссовки. Ночь была теплой, но не душной. Прекрасное время для романтических прогулок под луной. И хотя вместо полной луны светил лишь тоненький серп нарождающегося месяца, ночь была умопомрачительно поэтичной и волнующей. В бархатной темноте на все голоса разливался соловей, скрытый в буйной зелени деревьев.
«Оставим радужные грезы и воздушные замки для влюбленных, – решила Ева, – все это не для меня. Семейная жизнь с ее традициями, неспешные прогулки в парке рука об руку с супругом – все это мне чуждо. Я воин – вот мое истинное призвание. Нет, и не может быть других вариантов. Да и смогла бы я вариться в рутине домашних дел и забот? Жизнь внесла свои коррективы много лет назад, теперь уже нет смысла что-либо менять».
Они сели в Теслу.
– Что-то ты задумчивая сегодня, – сказал Стефан, – все в порядке?
– Я просто сосредоточена. Итак, едем к Глазунову?
– Да.
Расставаться с Антиматерией Глазунову было жаль, это читалось по его лицу. Да он и сам этого не скрывал.
– Хорошая вещь, добротная. Винтовка на века. Осторожней, ребятки, с электроникой, не повредите. Эхх… Вот чудно: винтовку жалко, а людей нет.
– Люди мрази, – тихо произнес Стефан, – даже самые благородные их побуждения имеют под собой самую что ни есть гнусную корысть. В нашем деле они всего лишь мишени.
– Категоричный ты парень, я смотрю, – хохотнул Глазунов, потирая лоснящийся затылок, – а как же благородные побуждения Философа? Они, по-твоему, тоже корыстны?