Миа: Тьма над Горным краем – 1

1. Сюрпризы в день рождения

По ту сторону стекла звонко пели птицы, догорало, купаясь в солнечном свете, наше не слишком-то жаркое северное лето. По контрасту с ярким радостным днем в моей комнате было сумрачно и душно. Как же не хватает воздуха и простора! Я забралась с ногами на подоконник и обдумывала план побега из отчего дома.

Отец не впервые запирает мою дверь магией в качестве наказания. Почти две недели я провела в этих надоевших четырех стенах, но нет сомнения: едва герцог позволит мне выйти, мачеха придумает новый повод. Кажется, ее раздражает само мое существование. Сколько раз я хотела бежать, кажется, в любом другом месте будет лучше…

Крохотная серая пичуга уселась на веточку ильма, неподалеку от моего окна. Легкое тело, быстрые крылья, которые вмиг унесут ее далеко-далеко – на секунду я позавидовала птичке, ведь она свободна и вольна жить так, как ей вздумается.

Но нет, я не птица, мне мало одной лишь свободы от придирок и нагоняев. Я вздохнула и, прикрыв глаза, потерла виски. От жизни я хочу большего. Прежде всего, учиться. Герцог может отобрать книги, которые дал мне любимый учитель, но никогда не заставит позабыть мечту о путешествиях! Да, я хочу ездить по миру, собирать старинные легенды и мифы, давать им новую жизнь, открывать смыслы, искаженные в веках. Как можно быстрее покинуть этот дом, учиться, работать, повидать свет – вот что мне требуется. А вместо этого…

За окном промелькнула тень. Звонкую трель оборвал резкий торжествующий крик хищной птицы. Сердце екнуло от жалости, я вновь взглянула на ильм, где минуту назад весело распевала беззаботная птаха. Ветка опустела и слегка покачивалась на ветру. Два серых перышка кружились, словно танцуя.

В дверь постучали, и я, обернувшись, вопросительно уставилась на заглянувшую в комнату приятельницу.

– Сьерра Миарет, его светлость вызывает вас. Герцог Оленрадэ в кабинете.

Служанка, улыбчивая полугномка в белоснежном чепце, приплясывала от нетерпения и мяла в руках подол накрахмаленного фартука. На симпатичном лице с румянцем во всю щеку мешались волнение и любопытство. Видно было, что ей не терпится узнать, зачем вдруг хозяину понадобилась старшая дочь.

Вот и мне интересно – просто так отец никогда меня к себе не приглашает. Кроме того, я наказана, и печать запрета на двери не даст мне выйти.

– Его светлость сказал, что разрешает выйти, – словно услышала мои мысли горничная.

Я подняла бровь, изумленная милостью герцога. С чего вдруг он сократил наказание? Неужели вспомнил о том, какой сегодня день? Глупое сердце забилось чаще от закравшейся надежды.

– К нему, кажется, кто-то приехал, Зора? Я слышала голоса во дворе.

– Да, сьерра. Прибыл его высочество принц-консорт.

Тем более странно: к гостям меня никогда не зовут. Впрочем, визит принца к лучшему – при своем старшем брате отец вряд ли устроит мне выволочку.

– Хорошо. Иди, я сейчас буду.

Зора вышла, а я спрыгнула с подоконника, машинально расправляя складки на домашнем платье из грубой, давно вылинявшей ткани. Подошла к зеркалу в старой, растрескавшейся раме, которое висело на стене у кровати. Мутная от времени поверхность отразила привычный образ: мелкую, щекастую пышку со взлохмаченными светло-русыми косами. На бледном лице выделялись слишком пухлые, на мой вкус, губы и большие глаза. Состроила гримаску отражению; как сумела, заправила за уши выбившиеся пряди и выскочила в коридор.

О Шандор, как же прекрасно просто выйти из ненавистной комнаты! Но наслаждаться свободой не позволила тревога, поселившаяся в сердце.

Что нужно герцогу?

Вскоре я это узнала, и новость, которую сообщил мой отец, герцог Оленрадэ, раздавила меня. Казалось, именно сегодня, в день моего рождения, ничто не предвещало подобного. Я давно не жду подарков и поздравлений, и надеялась, что, как всегда, в этот день обо мне просто забудут. Но, как выяснилось позже, именно потому, что сегодня мне исполнилось семнадцать, отец подготовил сюрприз – сообщение о грядущих переменах в моей жизни.

– Ваша Светлость, – называть так собственного отца тошно, но привычно – это одно из его требований. Главное, не сорваться и не выдать то, что на самом деле крутится на языке (суровый нрав герцога хорошо знаком нам, его домочадцам). Сейчас, когда вот так внезапно решается моя судьба, лучше не выводить его из себя, не то будет хуже. – Прошу, позвольте мне самой выбрать, на кого учиться! Ведь мне придется заниматься этим всю жизнь… – под жестким взглядом отца я отступила, сбилась и пролепетала сквозь слезы: – Только не зельеварение…

Ни о чем не хотела просить этого черствого человека, но все-таки скатилась к мольбам, и это окончательно меня добило – сама себе казалась сейчас маленькой и жалкой, недостойной даже внимания. Голос был слаб и дрожал. Непролитые слезы жгли глаза, застревали горьким комом в горле. Стоя посреди просторного, светлого кабинета перед отцом, мачехой и расположившимся на диване принцем-консортом, герцогом Аццо, я вся сжималась от смеси робости, страха и гнева. Эти чувства попеременно брали верх, и, казалось, еще немного и я забуду вбитые с детства установки, что настоящая сьерра не показывает на людях своих чувств.

Молчание было мне ответом. Человек, который с детства пренебрегал мною и не смог дать даже капли родительской любви, сидел в одном из роскошных кресел перед камином, положив ногу на ногу, и спокойно изучал меня взглядом, словно рассматривал в магическое стекло редкое насекомое. Синий, богато расшитый золотом камзол выгодно оттенял его умные серые глаза, в которых читался легкий интерес, пополам со скукой и раздражением. Тяжелая пауза была особенно выразительна по контрасту с моим недавним отрывистым лепетом.

Наконец, герцог обратился ко мне, раздраженно поглаживая подлокотники кресла, словно заставлял себя оставаться расслабленным и спокойным. Еще бы, не будь здесь его брата, принца-консорта – супруга нашей милостивой королевы Иоланты, – не постеснялся бы наградить меня оплеухой-другой за то, что посмела возражать. Да и мачеху тоже сдерживает только присутствие высокого гостя – вон как она судорожно обмахивается расписным шелковым веером эльфийской работы. Бедняжка сейчас задохнется из-за моей черной неблагодарности и, того и гляди, сломает дорогую игрушку. Белокурые кудряшки выбились из ее высокой прически и разлетались от поднявшегося ветерка.

– Девочка, ты пока просто не понимаешь, что для тебя хорошо. Необходимо доверять более опытным взрослым. Конечно, ты не будешь зельеваром. Разве благородной сьерре пристало работать? Что за глупости? Странно, что приходится указывать тебе на это. Думал, ты лучше воспитана. Я спрошу за это с твоего бывшего наставника мэтра Силаба.

– Да, брат, ты крепко просчитался с выбором преподавателя для дочки! Чему хорошему может научить этот старый вольнодумец? – отозвался принц-консорт. Нахмуренные брови королевского супруга не на шутку взволновали родителей.

– Мы не знали, что Силаб не угоден вам, Ваше Высочество, – вступила в разговор мачеха. – Он брал так недорого за свои труды и заменял нескольких учителей. Ах, Винерт непременно желал воспитать это несносное создание, как благородную сьерру. Хотя не понимаю…

Принц Дитрик сделал нетерпеливый жест, обрывая ее:

– Естественно, моя племянница должна была получить самое лучшее образование.

Его непререкаемый тон подействовал даже на мачеху, она притихла и поклонилась, бросив на меня раздосадованный взгляд. А я почувствовала искреннюю благодарность к принцу. Дядю я видела редко, но он неизменно бывал добр со мной, хотя я робела перед его титулом. Супруг королевы – высокий блондин с небесно-голубыми глазами и приятными чертами лица – неизменно одевался в цвета королевской династии Ильса: камзол, расшитый по вороту серебристым галуном, ладно сидел на его худощавой фигуре. Хотя его возраст приближался к ста десяти годам, принц Дитрик выглядел лет на тридцать пять – сказывалось, что он чрезвычайно сильный маг. Мой отец младше лет на пятнадцать, но рядом с принцем смотрится старшим братом.

– Так и есть, – поспешил оправдаться отец. – А мэтр Силаб, несмотря на чудачества, прекрасный учитель. Ты не можешь отрицать этого, Дитрик. Но теперь я жалею, что лично не проследил за учебным процессом. Боюсь, упрямство и своеволие Миарет – результат его стараний. Он поплатится за это, клянусь…

– Но, мой лорд!.. – тут же вступилась я, угрозы в адрес учителя напугали гораздо сильнее, чем все предыдущие заявления отца. Не хочу, чтобы из-за меня пострадал добрый гном, который заменил мне и друга, и родителя. А еще внушил, что и без магии можно добиться многого, стоит только по-настоящему захотеть.

– Закрой рот! – герцог все-таки не сдержался, но быстро взял себя в руки. – Скажу откровенно, мне идея с университетом не нравится. Предоставлять излишнюю свободу безмозглой девице, пусть она и будет под надзором… Хотел бы я поскорее выдать тебя замуж и переложить все проблемы на твоего супруга! Но по закону до восемнадцати это вообще невозможно, так что придется учиться, хочешь ты этого или нет.

– Стоит уже сейчас подыскать достойного жениха, Винерт! – снова вмешался принц Дитрик. – Важно выбрать лучшего среди кандидатов. Свадьбу отложим до окончания университета, пусть помолвка длится несколько лет. Твоя дочь еще слишком юна, и жених, конечно, согласится подождать.

Я рассматривала ковер: нужно сосредоточиться на причудливом орнаменте и дышать: вдох-выдох. Успокоиться и не задаваться вопросом: отчего принц городит весь этот вздор? Какая помолвка?

– Ваше Высочество, неужели вы считаете, что проблем с поиском жениха не возникнет? – вновь решила поспорить мачеха.

– У меня в этом нет сомнений, сьерра, – спокойно и холодно ответил принц, даже не взглянув на нее.

– Но у Миарет ведь нет дара! – возразила герцогиня и поджала губы. Видимо, обидная холодность принца ее задела.

– Не сомневайся, Доретт! Уверен, кто-нибудь да клюнет на такую смазливую мордашку, – подтвердил отец. – И ничего, что девочка почти без дара, зато наш род – один из самых знатных и сильных в Ильсе. На наследниках отсутствие благословения Шандора не отразится – мы советовались с ее величеством, она знаток в таких вопросах.

Они говорили обо мне, словно о племенном животном. Но еще отвратительнее сама перспектива брака с незнакомцем, которого прельстит во мне только знатный магический род. О, Шандор, слышишь ли ты меня? За что?! Слезы против воли покатились по щекам. Что ж, они умеют уговоривать: теперь я согласна учиться на зельевара или на кого угодно. Главное, с браком дотянуть до совершеннолетия, а после двадцати одного года вы меня больше никогда не увидите, мои лорды!

– Не смей реветь! – вновь повысил голос герцог и продолжил нахваливать свое решение, якобы втолковывая прописные истины глупой мне, а на деле – из желания порисоваться рассудительностью перед влиятельным родственником: – Тебе известно, что каждая благородная сьерра, должна выполнить долг перед родом. Чтобы стать достойной того общества, куда тебе предстоит войти, мало родиться в знатной семье, нужно завершить образование в университете или академии, научиться владеть даром, а затем выйти замуж за достойного эйса. Мой выбор пал на Магический университет Горного края и я договорился с ректором по поводу… – герцог запнулся, подбирая подходящую характеристику той капли дара, что мне досталось, – особенностей твоей магии.

Вот как он заговорил?! Я даже плакать перестала от удивления. Обычно он назвал и меня и те крохи магии, что мне достались – проклятием, позорным пятном на имени рода. А сейчас, настолько тщательно подбирает слова. «Особенности магии» – надо же! Что с ним? Стесняется принца?

– Зельевар – продолжал гнуть свою линию его светлость, – занятие, которое позволит развить даже такой скромный дар магии земли, как твой. У тебя будет комната в общежитии на ближайшие пять лет. Это превосходное место для воспитания характера благородной сьерры. – Заметив слезы, вновь повисшие на моих ресницах, герцог окончательно вышел из себя и повысил голос: – Твои слезы сейчас – к чему? Что за капризы? После всех моих забот и проблем, которые ты создала для рода… Это черная неблагодарность!

Я молчала, низко опустив голову. Обида от резких слов нестерпимо жгла сердце. Но если герцог Оленрадэ хотел, чтобы я чувствовала себя ничтожным паразитом, тянущим соки из древа рода, то крупно просчитался. Теперь я испытывала лишь гадливость ко всему, что имеет отношение к роду дей’Холлиндор. Особенно к человеку, в доме которого выросла.

Да разве не он виноват, что во мне тлеет лишь слабая искорка магии, вместо того сильного дара, на который я имела право как законная дочь старинного рода? Разве не он принудил мою мать к браку без любви, женившись только ради приданого? Мать не хотела иметь от него ребенка, но все-таки родила. Результатом несчастного брака стала я – дитя, лишенное благословения Шандора, без родовой магии. Ребенок, не знавший родительской любви. Я почувствовала, как от гнева дрожат руки. Слезы высохли. Трудно было сдержаться и не высказать всего, что накипело.

– Но давайте же узнаем, чего хочет от жизни девушка, – снова вмешался принц-консорт, и на этот раз очень кстати. – Говори же, дитя! Возможно, мы отыщем решение, которое удовлетворит всех. О если бы это было так! Вот он – мой шанс.

Я подняла голову и расправила плечи: – Я хотела бы серьезно заниматься историей мира и литературой, для этого совсем не нужна магия, – голос звучал хоть и тихо, но достаточно уверенно. Ненавижу просить, но наступить на гордость сейчас необходимо.

– Пожалуйста, Ваша Светлость, позвольте мне поступить в Школу Искусств при Королевской Академии…

Я росла одиноким ребенком, без друзей и любви родителей. С детства находила отдушину в рассказах учителя о минувших эпохах, прочла все книги по истории, какие только удавалось стащить из отцовской библиотеки. Грезила тайнами прошлого и возможностью изучать древние манускрипты, записывать старинные легенды, пока они еще не стерлись из народной памяти!

Сжимаю кулаки наудачу, жду ответа. Только бы не прозвучало «нет». Зажмурилась – смелости не хватало, чтобы смотреть сейчас герцогу в глаза. О Великий Свет! Пусть это будет «да»! Я ведь не собираюсь тратить жизнь, гоняя слуг и опустошая лавки портных и ювелиров, как это делает мачеха. Чтобы ни говорили мне о замужестве, я намерена работать. Профессия и знания мне нужны именно для этого. Но сгибаться над чадными котлами, отмерять по унциям слизь боргов[1] или порошок из рыжих кальварских тараканов – брр!

– Но послушай… э.. Миарет, – Винерт дей’Холлиндор произнес мое имя с запинкой, словно вспоминая его (клянусь, так и было – отец его забыл!), возвращая меня с небес на бренную землю. – Дочь моя, боюсь, ты не понимаешь своего положения.

Сердце упало. Значит, все-таки – «нет». Герцог разом похоронил мои мечты, его они не интересуют. Плечи поникли. Трудно передать всю гамму моих чувств – злость, обида, разочарование. Но крохотная надежда еще теплилась. Вера в лучшее будущее так просто умирать не желала. Упрямая.

А герцог продолжал давить.

– Ты – крайне слабый маг, и если появишься в столичной академии, поползут слухи, что моя дочь – бастард. Нам сплетни не нужны. В Горном краю учатся, в основном дети простонародья, ты затеряешься среди них, и никто не узнает о позорном пятне на добром имени нашего рода. О, вот и вернулась прежняя риторика про позорное пятно. Вежливости у его светлости хватило ненадолго.

Его высочество поднял брови и, видимо, хотел возразить, но герцог жестом попросил не перебивать: – Да, помню-помню, факт измены не подтвердился, ведь родовой артефакт принимает Миарет, но это не столь важно. Знаю одно: у моей дочери, – он повысил голос на слове «моей», – такого слабого дара просто не может быть! Следовало бы сразу лишить тебя рода. А я столько лет воспитывал тебя, как благородную сьерру. Ценишь ли ты это? Вижу, что нет.

________________________________________

[1] Борг – хищник, обитающий в болотистых местностях в южной зоне всех материков. Серо-белый гигантский червь с ядовитыми железами.

Демонстрируя недовольство, герцогиня Оленрадэ заработала веером с удвоенной энергией. Поднялась локальная буря, и легкий изумрудный шифон ее верхнего платья пошел красивыми волнами, словно стяг на ветру. Колебания воздуха долетели и до герцога – его зачесанные назад светло-русые волосы слегка растрепались. Недовольный этим, он укоризненно тронул супругу за руку, и настырный веер был захлопнут с сухим щелчком.

Но, как оказалось, для меня было бы лучше, если бы герцогиня работала веером, а не языком.

– Обучение в столичной Школе Искусств начинается с восемнадцати лет, – вставила она в разговор свои десять хилдо[1]. В нежном голоске сьерры Доретт слышалось беспокойство. – Дорогой, терпеть дерзости Миарет еще год – выше моих сил! К тому же там учат только за плату.

Я возмущенно втянула воздух – драгоценная заботливая мачеха и мое наказание все пять лет, с тех пор как герцог Оленрадэ вновь женился! Вот уж по кому я не стану скучать.

По глазам отца я видела, что каждое слово супруги только укрепляло его в уже принятом решении. Он слишком хотел избавиться от меня, а если уж представилась возможность потрафить своей скупости…

У его светлости словно прибавилось энергии, он с энтузиазмом продолжил нотацию, но я уже не вникала, так как поняла главное – решения он не изменит. Мне предстоят долгие годы обучения делу, которым я ни за что не стану заниматься.

– Воображаешь, что я буду и дальше содержать тебя, отнимая часть наследства от другого своего ребенка, более одаренного? Тебе семнадцать, в этом возрасте ты уже вполне готова к самостоятельной жизни в университете, под надежным присмотром опытных наставников. Я буду выплачивать пособие на твое содержание. – Тут хорошенькое личико мачехи исказила хмурая гримаска. Герцог наверняка подметил это и добавил: – Не слишком большую сумму, ты должна понимать свое положение. Учись быть скромной и послушной, чтобы в будущем не опозорить наш род и эйса, которого мы изберем тебе в мужья.

Каждое из его слов как пощечина. Отец словно каменной плитой накрывал мои надежды.

– Но почему именно зельевар? – всхлипнула я, делая последнюю попытку вырваться из тисков отцовской воли и долга перед родом. Мне стало безразлично, будут на меня орать или нет. – Древняя литература – моя мечта и призвание! А вы…

Герцог в крайнем раздражении так ударил кулаком по деревянному подлокотнику кресла, что тот раскололся надвое. Глухой удар прозвучал в тишине комнаты раскатом грома:

– Выброси эти глупости из головы! – заорал он. – Упрямая капризная девчонка! Призвание ее… Никакой муж не позволит тебе слоняться по пыльным архивам. Забудь! Пора развивать дар хотя бы в малой степени! Старание и систематические занятия практической магией тебе обязательно помогут… – Он резко оборвал фразу и подытожил безапелляционно: – Ты поступишь в Магический университет Горного края. Готовься к отъезду, завтра на рассвете я доставлю тебя в Виал.

__________________________________

[1] Хилдо – мелкая серебряная монета. 100 хилдо =1 золотой лей.

2. Мне делают подарки

Не помню, как вернулась к себе. Навзрыд ревела, уткнувшись в подушку, но слезы скоро иссякли. Однако я еще долго всхлипывала, болезненно перебирая в памяти хлесткие фразы отца. Порушенные планы казались чем-то второстепенным.

Бастард… Вот что мучило меня сейчас.

Я почти не обратила внимания, когда его светлость употребил именно это слово. Сочла очередным оскорблением. Но похоже, в раздражении он выдал тайную мысль. Герцог не может доказать, что я бастард и на этом основании выкинуть меня из дома. Он стесняется бездарной дочери, скрывает меня ото всех, опасаясь нелестных слухов. Как я раньше этого не понимала? Стало больно, и в то же время я почувствовала огромное облегчение, словно свежий ветер ворвался в комнату и унес лишние мысли.

Что если герцог действительно мне не отец? Тогда, получается, я незаконнорожденная? Но как такое возможно, ведь в детстве я дважды проходила испытание на кристалле рода. Это независимый и непреклонный судья, ошибки исключены. Он без сомнений отторг бы бастарда. Будь я действительно чужой для дей’Холлиндоров, моя участь решилась бы сразу. Если при первой проверке родовой артефакт не признает новорожденного, тот будет официально объявлен безродным, лишен магии и отправлен в какое-нибудь дальнее поселение на милость чужаков. Никому нет дела до несчастного изгнанника, даже родителям. Особенно им. В нашем королевстве безродному живется хуже, чем приговоренным к каторге. В обществе, где принадлежность к касте знати возведена в абсолют, изгои обречены на одиночество: им запрещено жить в крупных городах, заводить семью и детей; за нарушение – вечная ссылка на Прóклятые острова, затерянные в океане далеко на севере.

Закон о бастардах, установленный еще Великим Шандором в первоначальные эпохи, жесток и действует во всех странах, где правят человеческие династии. Как рассказывал учитель, это обеспечивает рождение сильных магов исключительно в семействах аристократов – так знать защищает право на власть. Могущественные маги в человеческих королевствах – сплошь потомки от браков с великими магическими расами: драконами, демонами и эльфами. Только знати дано управлять всем в государстве.

Трудно сказать, сколько в нас, жителях мира Андор, осталось изначальной человеческой крови. За прошедшие со времени появления людей тысячелетия, не только знать, но и простолюдины с удовольствием смешивали кровь с представителями магических рас. Все ради обретения дара. Потому среди крестьян, ремесленников и торговцев тоже немало магов. Но простым людям позволено сочетаться браком только с представителями младших магических рас – оборотней и гномов, их магия слаба и не универсальна, однако, является прекрасным подспорьем в ремеслах и передается потомкам даже в третьем поколении. Оружейник-полугном, владеющий магией огня способен производить уникальное по свойствам оружие. Услуги садовника, мага земли, всегда будут востребованы. В нашем мире маг-ремесленник достигнет богатства и почета быстрее и легче собрата без дара. Естественно, не будь сурового закона, по которому бастарда полностью лишают магии, простонародье принимало бы отверженных из знати весьма охотно, и вскоре у наших правителей, возможно, появилась бы достойная конкуренция.

Так, возможно, я все-таки бастард? Незаконный ребенок, которого по какой-то странной причине не отослали, не изгнали из рода. Это объяснило бы и горькое разочарование отца, ненависть матери, которая прожила всего несколько лет после моего рождения и даже видеть меня не желала. Я помню это смутно. Мое стремление к маме и ее крики: «Уберите ее!» Тогда это впервые разбило мое детское сердце… Отца я всегда очень боялась и быстро выучилась прятаться, заслышав на лестнице его тяжелые шаги.

Нелюбимая, нежеланная самым близким людям. Плакать больше не хотелось. У нас говорят: оплачь и отпусти. Я отпустила. Теперь могла думать о прошлом без губительной жалости к себе.

В шесть меня отослали в поместье в сопровождении пары гувернанток. Там прошло несколько относительно счастливых лет. Я училась, читала все подряд и обрела первых в своей жизни друзей. Ребята из деревни, вместе с сыном управляющего поместьем Лессли, тайком проникли в господский сад. В начале рассматривали меня во все глаза, как диковинку. А я сидела с книжкой на скамье и с не меньшим любопытством разглядывала их. Смуглым сорванцам казались странными мои светлая кожа и волосы, но через полчаса мы уже весело играли за оградой поместья, подальше от глаз гувернанток.

Я часто убегала к друзьям после уроков, это был риск, и однажды он привел к катастрофе. Тогда герцог явился с одной из внезапных проверок моей успеваемости, и нашел меня не в доме, а на деревенской улице, где я играла с крестьянскими детьми в салочки – совершенно неподобающее поведение для юной сьерры. Разразилась буря, нет – ураган! Отец за ухо отволок меня в поместье, а оттуда, уволив нерадивых гувернанток, вернул в столичный особняк.

Отец… Надо отдать должное герцогу, несмотря на раздражительность и нетерпимость к малейшим ошибкам, он уделял внимание моему обучению, нанимал учителей, заставлял отчитываться о пройденном. Благодаря ему, к семнадцати годам я знала тот минимум, который необходим девушке из знатного семейства в дальнейшей жизни – для поступления в университет или замужества. Несмотря ни на что меня воспитали как благородную сьерру. Я должна сказать спасибо за такую милость? Да ни за что, ведь это лишь дань светским условностям, а не искренняя забота и любовь! Мне казалось, герцог Оленрадэ вообще не способен на такие чувства, но с рождением брата, наследника титула, убедилась, что это не так.

Долгое время после смерти первой супруги герцог не женился, но пять лет назад вступил в брак с юной вдовушкой – баронессой Кеннвиг. С появлением в доме сьерры Доретт, началась ее тайная война против меня. Мачехе был тогда двадцать один год, мне – одиннадцать – разница в возрасте небольшая, и я надеялась найти в ней друга. Но не случилось: Доретт сразу невзлюбила меня. Единовластно управляя домом, она считала потерянным каждый хилдо, если он потрачен на падчерицу. Под предлогом обустройства детской для родившегося наследника, меня выселили из жилой половины особняка на этаж для слуг, в комнатку старой няни герцога, которая умерла несколько лет назад. С тех пор помещение пустовало и постепенно превращалось в чулан для отслужившей свой срок мебели.

Впрочем, переезд меня совсем не огорчил – жить подальше от мачехи и герцога я была только рада. Не беда, что комнатка мала и похожа на склад, я хорошенько вычистила мусор и пыль. Горничная Зора, сильная в бытовых заклинаниях, помогла избавиться от лишнего хлама. И здесь стало даже уютно. Потертое кресло, хромоногий столик для письма – под сломанную ножку пришлось подложить кирпич для устойчивости, узкая кровать с расписным деревянным изголовьем, растрескавшимся и потемневшем от времени, но все-таки чудесным. Старинная мебель таинственно потрескивала ночами; это не пугало, но будило воображение: казалось, предметы обстановки рассказывают друг другу истории о том, что повидали на своем веку.

Сильнее всего скупость мачехи отражалась на моей внешности, точнее на гардеробе. Вернее, на почти полном его отсутствии. Леди Доретт убеждена, что молодая девушка моего положения должна иметь не более двух платьев: одно для дома из дешевого сукна, другое – на выход из грубой шерсти. Последнюю обновку мне справили полтора года назад. И проблема вовсе не в том, что у любой служанки наряды намного лучше и менее поношены, просто я сильно подросла за последний год и платье выглядят не совсем прилично, открывая ноги по щиколотки, что для взрослой девицы любого положения неприемлемо. О белье, многократно заштопанном, молчу, его хотя бы не видно.

Я заглянула под кровать и нашарила ручку небольшого дорожного сундучка. Здесь я хранила свое сокровище – два тома иллюстрированной истории Андора – книги, которые я утащила из библиотеки в поместье, да так и не вернула, когда пришлось уехать. Не смогла расстаться. Пусть они будут со мной, ведь я отправлюсь в неизвестное будущее.

Прикрыла томики бельем – собрала все, что имелось – две смены. Уложила даже ночную рубашку, сегодня буду спать в нижней сорочке. Отыскала в шкафу старую газету и упаковала тапочки на плоской, стершейся подошве, которые ношу летом. На этом сборы почти закончены, домашнее платье положу сверху, когда разденусь на ночь. То же и со средствами гигиены. На глаза вовремя попался набор для шитья в небольшом плоском ящичке: швейный артефакт, пара катушек, ножницы, игольница, несколько ленточек – все это богатство отправилось в сундучок. Выходное платье надену в дорогу, а чтобы скрыть его недостаточную длину, наброшу сверху плащ. На ноги – единственные ботинки, уже почти осень и на улице слякотно. Вот и все, что у меня есть.

В дверь без стука вошла личная горничная мачехи. Дородная девица с задорно вздернутым носиком и рыжими волосами собраными в тугой узел на затылке. Эрмина раньше казалась неплохой девушкой, но с тех пор, как госпожа герцогиня назначила ее доверенной служанкой, характер у нее сильно испортился – важничает и задирает нос перед всеми слугами, кроме дворецкого и камердинера его светлости. Естественно, со мной тоже не церемонится.

Уверенной походкой камеристка прошла к кровати и небрежно скинула на покрывало стопку одежды.

– Ее светлость герцогиня велела отдать вам эти платья, чтобы вы не позорили честь рода дей’Холлиндор. – Эрмина одарила меня высокомерным взглядом и бросила перед тем, как выйти: – А те тряпки, что вы здесь таскали – оставьте в комнате, сгодятся на ветошь.

Невиданная щедрость! Мачеха убоялась слухов, будто герцоги Оленрадэ – последние скряги, и раскошелилась мне на новый гардероб. Невесело усмехнувшись, я подошла к кровати, где неровной стопкой лежали обновки. Обновки? Да как бы не так! Два самых нелепых балахона из всех, что мне приходилось видеть!

Я развернула первое из платьев – темно-серое, закрытое, с длинным рукавом, без корсажа, но неумело присборенное на талии. Застежка спереди – это большой плюс, не надо никого просить о помощи. Дешевая шерсть уже заметно потерлась на манжетах и вороте. Даже без примерки видно: в талии мне будет велико – Эрмина любит булочки гораздо больше, чем я. Что ж, как ни противно, но даже этот кошмар – все-таки намного лучше, чем мое старое вылинявшее платьишко. И нет – свое «выходное» платье я им не оставлю, пущу его на окантовку ворота и рукавов. Это и украсит, и освежит убожество темно-серого безобразия.

Второе платье выглядело откровенно убого – дешевенький ситец неопределенного цвета с нелепыми разводами. Сперва показалось странным, что платье совершенно новое, Эрмина явно его не носила. Но после того как я приложила его к себе и оценила вид в зеркале, стало ясно, почему оно как новое – никто добровольно такой кошмар не наденет! Грязно-желтый цвет, который с большой натяжкой можно назвать горчичным, сделал мою кожу болезненно-серой. Я не расстроилась, сразу же окрестила это оскорбление почтенного цеха портных – рабочим халатом и засунула в сундучок. Мое домашнее платье, то, что сейчас надето на мне, так и быть, останется здесь, раз уж мачеха нуждается в ветоши.

А вот темно-серым платьем хотелось заняться вплотную, и пока есть время подогнать по фигуре. Решив примерить его, я быстро скинула повседневное платье, оставшись лишь в нижней сорочке. Взгляд невольно скользнул к магической метке на правом предплечье. Болезненное, неприятное чувство, похожее на стыд, привычно кольнуло душу. Бледно-зеленая, узенькая полоска, вроде татуировки, браслетом охватывала тонкую руку. Рисунок нечеткий, словно полустертый, в нем с трудом различимы мелкие, уродливо скрученные листочки.

Все маги отмечены особой меткой при рождении. Ее цвет, форма, узор – уникальны и раскрывают характер дара – чем мощнее магия, тем шире, четче и ярче рисунок. Мне говорили, что когда герцогу показали новорожденную дочь, он, узрев настолько явное не благоволение Шандора – верховного бога, который наделяет магов силой – разнес в щепки половину особняка. Даже оставаясь одна, я прячу этот позор, вот и сейчас побыстрее натянула новое платье, чтобы забыть о проклятьи слабого дара.

Покрутилась перед зеркалом: да, хороша! Платье – точь-в-точь серый холщовый мешок, в каких на рынке продают сахели [1]. Что тут ушивать? Здесь требуется перекраивать полностью. Плечи висят, в груди жмет немилосердно, талия болтается в районе бедер. Замечательный наряд для огородного пугала! Ладно, Тхар с ним, надеюсь, в университете выдадут форменную мантию, буду прикрывать это убожество.

Я вновь влезла в свое старенькое домашнее платье, а «новое» повесила на спинку кресла, чтобы завтра надеть в дорогу. Примерка, хоть и расстроила меня, зато отвлекла от переживаний о будущем, дала возможность немного встряхнуться и взглянуть на ситуацию по-другому. С большим оптимизмом, что ли?

Все могло быть гораздо хуже: герцог мог лишить меня имени и крова или отдать замуж за какого-нибудь отвратительного старика. Но он не сделал этого, уже хорошо.

Да, следующие пять лет придется зубрить скучнейшие формулы, составы декоктов от вздутия брюха у домашнего скота и рецептуру микстур от кашля, зато я проведу все эти годы вдали от герцога и мачехи – без унижений и оскорблений. Я обязательно стану много читать, в этом мне поможет мой учитель, мэтр Силаб; так что, получив свободу распоряжаться собой после совершеннолетия, буду обладать большими знаниями, чем средний выпускник Школы искусств. Смогу сдать экзамены экстерном или уехать из Ильса и поступить в любое другое учебное заведение, не везде же учат платно.

Это были стоящие мысли, не бесполезные жалобы на судьбу, а что-то похожее на план действий, и я приободрилась.

________________________________

[1] Сахели – корнеплод с кожурой черного цвета, мякоть белая. Подают в жареном, вареном и тушеном виде.

Ближе к ночи постучалась Зора. Добрая горничная, всегда хорошо относилась ко мне и часто, после работы, заходила поболтать по-дружески; заодно проверяла, поужинала ли я. Сегодня я вечернюю трапезу пропустила, даже не вспомнила про еду. А вот сейчас живот подводило от голода, и я обрадовалась, когда увидела в руках полугномки стакан молока с куском домашнего хлеба. Под накинутой на плечи Зоры цветастой шалью прятался небольшой узелок.

Горничная отдала мне еду и присела рядом со мной на кровать, таинственный сверток устроила между нами.

– На кухне только и разговоров, что его светлость посылает вас в ученье к магам, моя леди, – обронила Зора, по-простонародному окая и растягивая гласные.

– Так и есть. Вон Эрмина два своих платья передала по приказу герцогини, – я ткнула пальцем в серое безобразие, разложенное на кресле.

– И как они? – Служанка оценивающим взглядом прошлась по материи и покачала головой. – Эрминушка та еще стерва! Наверняка самые страховидные отдала.

– Не без того. Подлежат полному перекрою, ушивать – только больше портить.

– Слыхала, в Горный край поедите?

– Да. Это твоя родина, Зора?

– Не-е, сама-то я тутошняя, уже в Пенто родилась. Но батя мой оттудова. Хорошие места – суровые скалы, лязг и копоть, но хватает добрых людей. На кого учиться будете, сьерра?

– Не называй меня так, Зора. Много раз говорила: какая я тебе сьерра? Мы друзья! – передернула плечом я. И ответила на вопрос: – Герцог приказал – буду зельеваром.

– Знахаркой-травницей, значит… Хорошее занятие, да не про вас, милая вы моя, – Зора с откровенной жалостью посмотрела на меня, глаза заблестели от навернувшихся слез. – Вам ли собирать травы по степям и лесам, да, перетирая их в ступе, обдирать нежные ручки в кровь? Что ж он надумал-то? Умыкнут вас в степь, ясен Свет, умыкнут!

– Да кому я нужна? – беспечно усмехнулась я, на что Зора фыркнула. – И необязательно самой собирать травы. А руки быстро привыкнут, надеюсь. Герцог решил, что моей магии хватит только на работу с зельями. Он прав. Но зачем горевать? Вопрос решенный. Хотя я мечтала совсем другому учиться, ты знаешь.

– Все-таки будьте осторожней, Миарет, – искренне проговорила Зора и я проглотила ком в горле: трудно покидать друга и уезжать в совершенно незнакомое место. Может быть, в университете на так уж плохо, но вот подруги рядом не будет. Горничная словно прочла мои мысли: – Не печальтесь, везде есть добрые люди, не пропадете. Может, и к лучшему, что уезжаете, – тут она понизила голос до шепота, – мачеха-то ваша, так и глядит злой змеей-айадой [1] на вас, только что ядом не плюет. Нехорошо смотрит, черной завистью исходит от вашей расцветающей красы…

– Какой там красы, Зора? – отмахнулась я и искренне рассмеялась, вспоминая недавнюю примерку мешка из-под сахели… ой, нового платья. Милая Зора, как мне будет недоставать тебя!

– Зора, сделай одолжение, сходи завтра к мэтру Силабу, и расскажи, куда я уехала. Я буду ждать от него писем в университете. Жаль только, что ты не сможешь мне писать.

– Ничего, моя леди. Я магистру Силабу накажу, что передать, он добрый гном: напишет и от меня весточку. Схожу завтра всенепременно, не волнуйтесь!

Зора с улыбкой развязала принесенный узелок. Внутри оказались поистине драгоценные для меня вещи. Несколько брусков дешевенького туалетного мыла, каким пользовались в нашем доме служанки. А я-то переживала, чем буду мыться и как стирать, ведь бытовые заклинания мне совсем не даются. Кроме того, здесь нашлись новый костяной гребешок и флакончик с заживляющим синяки и раны зельем – на всякий случай. А еще – большой пуховый платок. Я сперва не хотела его брать, платок был уж слишком хорош, практически новый и очень-очень пушистый, такая вещь стоит явно не один лей.

– Бери, бери, моя леди, не стесняйся. Я с чистым сердцем. Мне милок новый обещал справить, а тебе-то в Горном краю такой пригодится! Там зима лютая, а плащик-то твой совсем худой, не заметишь, как хворь приключится!

Зора отдавала мне лучшее, и это снова до слез растрогало меня.

– Спасибо, Зора! – Я прижала теплую шерсть к груди, глаза щипало от подступающих слез. Ох, Зора, как же не хочется расставаться, как же болит сердце…

– И вот еще, – Зора вытащила из кармана форменного платья и протянула мне крохотный медальон на сыромятном кожаном шнурке. Подвеска была выточена из довольно невзрачного на вид камня кремового цвета. Простой тонкий диск был плохо отшлифован, без надписей и узоров, величиной с монетку в десять хильдо. Камень показался удивительно холодным, будто внутри был лед.

– Что это? – я озадаченно повертела подвеску и так и сяк.

– Оберег от недобрых чар, – пояснила полугномка. – Мой деда в молодые годы бродил в горах Уруз-Хай, такой камень добывал. Говорил, оченно он у магов ценится. Надень на шею, детка, и носи под платьем, не снимай.

Я послушно повесила на шею медальон и спрятала камешек под одеждой. Странно, сейчас амулет вовсе не холодил, я его вообще не почувствовала, словно и не надевала. Проверила, заглянув за ворот – крошечный каменный диск устроился в ложбинке между грудей.

– Спасибо, милая Зора! Не знаю, как благодарить тебя… – слезы все-таки потекли, но я, шмыгнув носом, постаралась изобразить счастливую улыбку.

– Отблагодаришь еще, дай тебе Свет. Жизнь долгая, а добро в мире не пропадает.

_________________________________

[1] Айада – опасная ядовитая змея, обитающая в степях и предгорьях умеренной полосы. Длина взрослой особи от 1 до 1,5 метров. Нападает на мелких и средних животных.

3. Путешествие

Ночь прошла беспокойно, я ворочалась в кровати с боку на бок, то и дело вскакивала, боясь проспать, – ведь герцог предупредил, что отправляемся на рассвете. Лишь под утро забылась, заблудилась в каких-то мрачных коридорах и залах, так что Эрмина, которую прислал отец, с трудом меня разбудила.

Стоит ли говорить – умывалась и одевалась в крайней спешке. А уже через десять минут ждала в холле, накинув на плечи старый вылинявший плащик. Как обычно на фоне внушительной колоннады и мраморной лестницы ощущала себя маленькой и невзрачной. Этот дом всегда казался холодным и мрачным, а сейчас словно гнал прочь. Но в том-то и дело, что снаружи, в большом мире, меня пока что тоже не ждут. А где мое место? Я не знала, потому скромно притулилась у одной из колонн, от нечего делать рассматривая узоры на полированных каменных плитах под ногами.

Его светлость не заставил себя долго ждать. Сегодня он был одет достаточно скромно, по-дорожному. Из-под черного плаща, скрепленного на груди массивным аграфом с крупным сапфиром в центре, виднелся бархатный камзол; узкие брюки были заправлены в сапоги из мягкой кожи. Добавлю, что его высокая, мощная фигура нисколько не терялась среди великолепия фамильного особняка. Видимо, он здесь на своем месте.

Герцог едва успел посмотреть на меня неодобрительно, и уже открывал рот, чтобы сделать замечание, когда в холл через парадную дверь вплыла мачеха. Суровый взгляд глаз цвета стали моментально обратился к ней, но Доретт, довольная, что можно напоследок сказать гадость безответной падчерице, даже не удосужилась поприветствовать супруга.

– Что за заспанный вид, негодная! – она ткнула в меня аккуратно наманикюренным пальчиком. – Смотри, на лекции не опаздывай, соня, не позорь наш род!

Сама она, несмотря на бессонную ночь, проведенную где-то на балу, выглядела великолепно. Для Доретт работают лучшие портные столицы, и сейчас ее вечерний туалет – темно-бордовое нижнее платье из плотного эльфийского шелка с огромным декольте и легкое верхнее платье из более светлой органзы, чуть прикрывающее почти обнаженную грудь, – превосходно подчеркивал точеную фигуру и бесстыдно обрисовывал стройность ног. Все-таки Зора ошибается: такой ли красавице завидовать чьей-то внешности, тем более настолько сомнительной, как моя!

Я с показной покорностью поклонилась мачехе, втайне радуясь, что больше никогда-никогда не увижу ее: – Да, Ваша Светлость.

Какое же это счастье – уехать и больше не возвращаться в этот дом. Никогда – это слово иногда звучит так сладко…

Замечталась, и первые раскаты грянувшей в холле грозы прошли мимо меня. А она разразилась и нешуточная.

– Потрудитесь объясниться, сьерра, почему вы являетесь домой только утром и в таком непотребном, растерзанном виде? – гремел на весь дом разъяренный герцога.

Вот это да, а я-то и не заметила, что прическа Доретт в полном беспорядке: часть прядей спутанной волной упала на плечи; очевидно, шпильки потеряны. Наверное, много танцевала? Вон как горят губы и щеки!

Доретт дей’Холлиндор, испуганная необычно суровым тоном супруга, судорожно подняла руки к прическе в попытке поправить ее, чем привела его светлость в еще большую ярость. Мачеха, очевидно, не поняла этого, потому попыталась возражать:

– Но, послушайте, Винерт…

– Замолчите же! – окрик герцога наверняка был слышен даже на улице. По холлу пронесся резкий ледяной порыв и одна из больших картин, висящих на стене, с грохотом обрушилась на пол. Из половины для слуг выбежал дворецкий, но мгновенно понял, что происходит, и застыл в дверях, не решаясь выйти в холл.

– Идите к себе, сьерра. Вам запрещено выходить из комнаты. Подумайте о том, кто вы, а также – кто я для вас. Не позволю топтать свое имя никому, запомните это. Идите же! – он махнул рукой в сторону лестницы и быстрым шагом направился к выходу.

А я засеменила за ним, стараясь как можно надежнее спрятать улыбку. И, возможно, я очень плохой человек, но видеть, как мачеха с поникшими плечами бредет к лестнице, было тхарски приятно. Отослала меня прочь, гадина? Что ж, теперь его светлость займется твоим воспитанием! Да, я вредная и злопамятная.

Для поездки к стационарному порталу герцог велел заложить закрытую карету, запряженную четверкой темно-серых наалов [1]. Ящеры забавно тянули свои длинные узкие морды к клумбе перед парадным входом, вознамерившись продолжить завтрак цветочками. Но едва мы устроились на сиденье черного лакированного экипажа, кучер щелкнул кнутом над их мощными спинами и наалы рванули с места.

Карета вынеслась из ворот на ровное полотно городских улиц. Мелькнул в последний раз бледно-голубой фасад трехэтажного особняка, в котором я родилась и провела большую часть жизни. Мелькнул и исчез навсегда.

____________________________

[1] Наал – ездовое животное в Андоре. Травоядный нелетающий ящер с сильными задними ногами, неразвитыми передними лапами и небольшой продолговатой головой. Длинный сильный хвост служит рулем при беге. Окрас от черного до бледного серо-голубого. Благодаря мощной спине, подходит для верховой езды в седле, так и для того, чтобы запрягать их в карету.

Я сидела напротив герцога и опасалась лишний раз пошевелиться, чтобы его гнев, судя по насупленным бровям еще не остывший, не перекинулся на меня. И все-таки не могла удержаться, украдкой рассматривала дома и красивые блестящие каррусы, припаркованные на обочине дороги. Жаль, герцог предпочел сегодня такое устаревшее средство передвижения как карета. Обычно он разъезжает повсюду в блестящем новомодном каррусе – самодвижущейся капсуле ярко-синего цвета, оснащенной по последнему слову артефакторики. Вот бы прокатиться хоть разочек! Ох, мечтать невредно!

За окном мелькали витрины модных лавок, пестрые афиши театров, шатры летних кафе – жизнь кипела ключом, глаза разбегались от яркого хоровода красок. Пенто – столица королевства Ильс – один из трех городов, основанных первыми пришельцами-людьми, волею случая оказавшимися на Андоре. Другие два – столица королевства Зангрия – Триеста, а также таинственный город Терр. Последний построен на берегу Великого океана и давно заброшен по неизвестным причинам. В архитектуре этих городов преобладают нехарактерные для Андора строгие геометрические формы, четкие пропорции. В декоре зданий часто встречаются статуи каких-то стройных полуобнаженных мужчин и женщин, вероятно, богов из мира людей. По преданию, один из пришельцев был скульптором. И хотя его творения из гипса не дошли до наших дней, бесчисленные копии можно видеть повсюду в Пенто.

Думаю, попаданцам-людям нравилось воссоздавать облик городов из родного им мира. Вполне возможно, что они скучали по дому. И хотя с тех пор прошло более трех тысячелетий, современные жители столицы королевства страшно гордятся древностью своего города и всячески культивируют необычный для Андора стиль зданий.

Бесконечные ряды домов, построенных из камня – двух- и трехэтажные, идеально оштукатуренные и окрашенные в естественные светлые тона – с гербами знатных родов или просто растительным орнаментом. О причудливых двускатных крышах следует рассказать отдельно, они покрыты специально обожженными в печах брусками глины, называемыми черепицей – одна из немагических технологий, которую завезли в наш мир пришельцы из мира людей.

По узким тротуарам чинно прогуливались хорошо одетые господа и дамы; в сквериках играли дети, рядом сбились в группки заботливые няни и гувернантки. Я нечасто бывала в богатом торговом квартале столицы, потому ничего не могла с собой поделать – жадно разглядывала все, за что, конечно, получила замечание.

– Миарет, закрой рот и перестань таращиться на прохожих. Разве так должна вести себя юная сьерра?

Юная сьерра? Какое мне дело до благородных сьерр? Кто-то тут сам себе противоречит… Вчера, вы, Ваша Светлость, утверждали, что мне следует затеряться среди простонародья. Я, собственно, и не против. Пока что все, кто был мне другом – неблагородных кровей. Но возразить вслух я, конечно, не осмелилась.

– Да, мой лорд, – ответила невпопад и смиренно опустила глаза, рассматривая пол кареты.

Кажется, герцога удовлетворило невнятное бормотание, по крайней мере, он погрузился в мрачную задумчивость до конца путешествия. Минут через десять мы подкатили к зданию портальной службы.

Я рассматривала круглую башню, в которую нам предстояло войти. Исподтишка, чтобы не вызывать новых нареканий сердитого герцога. Насколько мне известно, такие же в точности здания есть в каждом большом городе по всему миру. Круглая двухъярусная башенка песочного цвета под шарообразным белоснежным куполом, вокруг которого мне почудилось странное сияние. Архитектура портальной башни резко отличалась от чопорного стиля и строгой симметрии, так полюбившуюся жителям Пенто. Все линии – плавные, изогнутые, даже дверной и оконные проемы: изящные удлиненные арки, украшенные искусно вырезанными из камня цветами. В облике здания явственно читалась древняя традиция зодчества гномов – представители этой расы, случайно попав в наш мир, открыли первые порталы.

Мне еще не приходилось путешествовать при помощи службы перемещений, но сами порталы для меня, конечно, не в новинку. Герцог доставлял меня в родовое поместье с помощью специально настроенного многоразового артефакта. Мне не понравилось. Яркая вспышка вокруг и не особенно приятное ощущение в желудке, если не успеть закрыть глаза. Зато быстро – пара мгновений и вы на месте. Как это будет здесь? Обязательно ли зажмуриваться? Не случится ли сбой в портале, как иногда бывало в прежние времена, когда нижняя часть тела оставалась в исходной точке, а верхняя – отправлялась в пункт назначения.

Ой, страшно!

Сжимая ручку сундучка, я осторожно вылезла из кареты вслед за герцогом. На душе было тревожно, и я неосознанно старалась держаться рядом с отцом. Видимо, он заметил мой страх, взял за руку, и мы вместе вошли в портальную башню через сами собой открывшиеся двери. Такого я еще не видела, только читала о принципе их работы: оправленные в металл заряженные кристаллы-артефакты реагировали на приближение к ним какого-либо объекта. Очень занятно, я была бы не прочь выйти и войти снова, чтобы испытать их еще раз. На время я зависла, рассматривая эту новинку магических технологий. Но, к сожалению, задержаться у умных стеклянных дверей не удалось, его светлость потянул меня к деревянной стойке, за которой восседали трое стражей портала – два человека и пожилой гном.

В большой зале было пустынно и сумрачно. Я опять невольно прониклась тревогами, под ложечкой противно засосало. Герцог Оленрадэ уверенно направился к гному, верно определив, что он тут начальство. Низенький гном в темно-сером форменном кителе вскочил навстречу знатному клиенту и резво выкатился из-за стойки, рассыпаясь в любезностях и кланяясь так, что жесткая седая борода, распласталась веером по его груди.

Герцог отвечал снисходительно, как подобает знатному эйсу:

– Направляемся в Виал, в университет Горного края, господин Сокайд. Надеюсь, там есть портал?

– Да, Ваша Светлость, только при университете и есть. Девушка отправляется с вами, мой лорд? – И, дождавшись кивка, попросил: – Сейчас передам координаты точки выхода… Минутку, Ваша Светлость. – Он повернулся к худенькому юноше, скучающему за стойкой: – Эй, приготовь-ка порт номер пять. Университет Горного края, на двоих. – Юноша поднялся и убежал куда-то вглубь зала.

Шустрый гном-начальник обратился ко второму своему подчиненному: – А ты, не зевай, прими плату от его светлости!

Молодой человек явно имел в роду кого-то из оборотней – это всегда легко распознать, потому что даже малая толика крови этой расы придает глазам ее обладателя особый, фосфоресцирующий блеск. Это выглядит красиво и, можно сказать, завораживающе, но, на мой вкус, жутковато. Вот и сейчас, когда страж окинул меня взглядом, я заметила этот яркий острый блеск и невольно попятилась за спину герцогу. В ответ этот тип хищно усмехнулся и украдкой подмигнул мне.

Винерт дей’Холлиндор поставил размашистую подпись на бумагах, которые ему протянул старший страж, и отсчитал тридцать золотых леев – плату за переход. Да, порталы недешевы и далеко не всем по карману.

Затем нас пригласили пройти к порту номер пять, который уже засветился яркой лазурью. Я затаила дыхание от восхищения и страха, захвативших меня одновременно. Да, этот переход – не чета тому слабо светящемуся неровному разрыву пространства, которым пользовался герцог. Перед нами высился удивительно красивый ровный купол, наполненный искрящимся огнем! И сюда, в этот магический костер, мне нужно будет зайти?

Да ни за что на свете! Я лучше пешком пойду в Горный край.

– Эйс, сьерра, пожалуйста, проходите на платформу, становитесь в круг, обозначенный в центре.

Герцог потянул меня за руку к пологим каменным ступеням, ведущим к возвышению, на котором сверкал портал. Я тут же уперлась носками ботинок в пол, давая понять, что он может отправляться в это тхарово пламя, но только без меня. Я здесь подожду.

– Идем, Миарет, не дури! – Герцог бесцеремонно проволок меня за шиворот по ступеням и буквально вытолкнул на середину портальной площадки. Влетев в лазурное сияние, я вся сжалась: ожидала боли, ожогов, но ничего не случилось, окружающий мир словно подернулся голубоватой пеленой – и все. Его светлость спокойно встал рядом, по-прежнему не выпуская из рук воротник моего плаща.

– Закройте глаза и не открывайте их, пока не услышите сообщение о прибытии в пункт назначения, – проинструктировал портальщик. И я зажмурилась, что было сил. – Приятного путешествия!

С минуту ничего не менялось, никаких неудобств, тошноты или головокружения. Я ощущала тяжелую руку герцога, сжимающую ткань моего плаща, и свое тело, вроде бы, совершенно так, как всегда. Казалось, мы просто стоим все в той же портальной башне в Пенто и никуда не перемещаемся. Хотела уже открыть глаза и посмотреть на то, как выглядит изнутри пространственный коридор, по которому мы неслись, но тут мы действительно прибыли – прямо над нашими головами прозвучал приятный мужской голос:

«Добро пожаловать в Магический университет Горного края, в Виале!»

Я открыла глаза. Сияние портала угасало у наших ног. Надо же, прибыли в целости и сохранности – руки, ноги, голова на месте. Украдкой покосилась на своего спутника, он тоже был в порядке. Осмотрелась: полутемное помещение со сводчатым потолком, не такое просторное, как в столице. Здесь были всего три портальных площадки. Мы стояли на центральной.

– Идем, – герцог потянул меня на выход с платформы.

Две ступени вниз – и нас доброжелательно приветствовал подошедший портальный страж – молодой гном с задорно торчащей вперед небольшой бородкой. Узнав дорогу в ректорат, герцог, по-прежнему не отпуская меня, словно мне было куда сбежать от него, быстрым шагом направился к выходу.

4. Меня не одобряют

Первое, что меня поразило, когда мы вышли из портальной башни на территорию университета, – черная, будто выжженная, земля под ногами.

Оглядевшись, обнаружила, что черный или темно-серый цвета преобладают куда ни кинь взгляд. Мы оказались в лабиринте скучных однотипных корпусов. Каждый – в три этажа, безликий, безо всяких украшений. Стены, когда-то ярко-желтые, настолько закопченные, что цвет я охарактеризовала бы, как грязно-бурый. Беспорядочно расположенные одинаковые коробки строений с окнами, слепыми от многолетнего слоя пыли на стеклах, произвели на меня по-настоящему гнетущее впечатление.

Все надежды, которые я связывала с самостоятельной жизнью, вмиг осыпались пеплом и пылью, покрывающими пожухлую траву и тонкие стволики чахлых уродливо искривленных деревьев. А над мрачным пейзажем – беспросветное серенькое небо. Паника – вот что я испытывала, глядя на это черно-серое безобразие. Такой я представляла каторгу, а не учебное заведение. Для полного сходства с местом заключения не хватало лишь крепких решеток на окнах.

– Почему здесь так… мрачно? – заговорила я с герцогом, не без усилия преодолевая многолетнюю робость в присутствии этого человека.

Он ответил не сразу, из-под полуприкрытых век осматриваясь вокруг в поисках указанного портальщиком корпуса. Определившись с направлением, герцог потянул меня за собой и, когда мы зашагали по пыльной дорожке, ответил: – Это промышленный район, Миарет. Здесь обрабатывают металлы, добывают руду. Не все можно сделать при помощи магии, этот край давно называют Черным…

Его прервал страшный грохот, словно кто-то ударил огромным молотом по железной наковальне. Еще раз. И еще раз двадцать, с короткими паузами. Звук терзал барабанные перепонки так, что, когда прекратился, тишина показалась благословением.

Мы вошли в какой-то корпус. С виду он ничем не отличался от остальных, но герцог по непонятным мне признакам вычислил, что это – тот самый, где сидит ректор.

Внутри было чисто, но не сказать чтобы красиво. В административном корпусе, как и на остальной территории университета, все имело унылый, казенный вид. Пустынный неуютный холл, украшенной лишь доской для расписания. Даже она была пустой, ведь занятия должны начаться через пару дней – в первый день осени.

Герцог неуверенно покосился на меня и заговорил, почему-то тщательно избегая смотреть мне в глаза.

– Ты, наверное, понимаешь, что в чужих людях, ты, с удивительным для сьерры отсутствием дара, непременно разбудишь подозрения о… хм… незаконном происхождении, ведь так? – он снова повернулся ко мне и, наконец, взглянул в глаза.

Пришлось кивнуть: чего ж тут непонятного? Всю жизнь с этим сталкивалась.

– Это вызовет нелепые слухи и бросит тень на род дей’Холлиндор. Поэтому в бумагах я изменил твое имя. Теперь ты – Миа Дарн из Стэ́во, есть такое поселение на самой границе с империей драконов. Лучше пользоваться этим именем, пока учишься.

Вот же хитрец – славно придумал: просто изменил мое имя и выправил новые документы! Никакого скандала и… никаких слухов по поводу дочери, лишенной магии. Что ж, это играет на руку моим планам, ведь возвращаться к жизни благородной сьерры – пленницы отца или мужа – я не собираюсь. Так что отныне и до смерти я не сьерра Миарет дей’Холлиндор, а Миа Дарн – дочь безвестного ремесленника из деревушки Стэво.

– Отлично, как скажете, – процедила я, не добавив привычное «мой лорд». Опустила глаза, чтобы не встречаться взглядом с тем, кто все эти годы считался моим отцом.

Моя сдержанность отчего-то была принята за возмущение, и герцог добавил: – Пойми, это сделано, прежде всего для твоего блага.

Я молча кивнула, а сама подумала: «Для моего, конечно – кто бы сомневался».

Его светлость, видимо, посчитал вопрос закрытым и повел меня однообразными бежевыми коридорами.

По узкой лестнице с тусклыми лампами на площадках мы поднялись на третий этаж, где находится ректорат. Дверь приемной оказалась приоткрыта, там довольно громко спорили две женщины: «А я тебе говорю, что в этом году Буру превзошел себя по тупости»…

Вторая не слушала собеседницу, перебивая: «Умоляю, он всегда был болваном»…

Герцог с независимым видом распахнул дверь и вошел, заставив сидящих у стола женщин испуганно подпрыгнуть. Одна из дам – симпатичная блондинка лет тридцати – вскочила, приветствуя незнакомого эйса.

– Чем могу помочь, мой лорд? – секретарь слегка склонилась, с кокетливой улыбкой демонстрируя неприлично глубокое для дневного времени декольте. Хотела бы я посмотреть, во что наряжается эта особа вечером, если на службу ходит почти до пояса обнаженная?

– У меня назначена встреча с господином ректором, – тон герцога был довольно сух. – Я – Винерт дей’Холлиндор.

– Одну минутку, Ваша Светлость, – секретарь обогнула стол и скрылась за дверью, ведущей в кабинет ее начальника.

Я воспользовалась моментом, чтобы осмотреться. Как же здесь все скромно и серо! Хлипкий столик секретарши, несколько грубых стульев у стены. Видимо, дела у Горного университета идут из рук вон плохо. Единственная яркая деталь – золоченая табличка рядом с дверью в глубине комнаты: «Магистр Киниз Буру, ректор». Внизу выгравирован герб университета: расходящиеся лучи солнца и в центре – перекрещенные кирка и молот. Символы шахтеров и металлургов.

О Свет, куда я попала? Тут хоть есть это самое зельеварение, или вместо микстур я буду варить сталь?

Секретарь быстро вернулась и герцога пригласили войти. Его светлость потянул меня за собой, хотя я вовсе не горела желанием встречаться с ректором Буру – не думаю, что он хороший человек. Если подчиненные считают его болваном, могу представить, как к нему относятся студенты.

Убранство кабинета почти не отличалось от скромных интерьеров остальной части университета. Большой письменный стол, заваленный бумагами, два стула, двухместный диванчик у окна. Мебель основательная, но простая, даже грубая. Высокий стеллаж, оборудованный лесенкой, а на нем – кипы толстенных папок до потолка.

Ректор оказался гномом – ожидаемо для Горного края и университета, который славится на весь мир своим факультетом камня и металла. Именно гномы отличаются редкими способностями к обработке горных пород и металлургии. И они не большие любители роскоши, насколько мне известно.

Мэтр Буру почтительно поклонился герцогу и пригласил садиться. Мне стул не предложили и вообще, похоже, не заметили за мощной фигурой его светлости, так что я осталась стоять, по возможности сливаясь с интерьером.

– Кого вы нам привезли, мой лорд?

– Воспитанницу, – герцог скрестил руки на груди, явно сдерживая раздражение, что приходится объясняться по пустякам.

Воспитанницу? Отлично. Вот и нашлось мне название! Лучше не назовешь, и правда, я всегда была для него лишь воспитанницей, даже не бедной родственницей.

Очевидно, ректора настолько краткий ответ не особенно удовлетворил. Ему требовались пояснения: мой род, родители и прочее. Однако, оценив сурово сдвинутые брови знатного посетителя, гном промолчал и окинул взглядом меня.

– Необходимо измерить уровень вашей магии, юная особа, – произнес он после краткого и придирчивого осмотра. – Подойдите к столу.

Жестом фокусника ректор извлек из подпространства небольшой круглый кристалл на подставке, и этим впечатлил не только меня, но, похоже, и герцога, потому что на создание хранилища предметов в искаженном пространстве способны лишь сильные маги. Есть чему завидовать: легкий доступ к нужным вещам, куда ни пойдешь. Я злорадно подумала, что герцогу Оленрадэ такое не под силу. Он, в отличие от старшего брата, не достаточно сильный маг – в его распоряжении всего две стихии.

Буру между тем водрузил кристалл прямо на стопку папок и жестом приказал мне взять его двумя руками.

Абсолютно прозрачный бесцветный шар, словно из простого стекла. Этот магический артефакт способен уловить все особенности магии того, кто проходит испытание. Это и есть экзамен, необходимый, чтобы поступить в большинство магических учебных заведений в нашем мире.

Я осторожно зажала кристалл между ладонями. Некоторое время он оставался совершенно прозрачным, а потом в самой глубине затеплилось слабенькое зеленоватое свечение. При большом желании его можно было даже разглядеть. Меня результат не удивил, герцог тоже давно свыкся с такой картиной и остался спокойным. А вот ректор «порадовал» живой и непосредственной реакцией, полной искреннего негодования: – Что это? Да такого дара Земли не хватит, чтобы платье почистить!

Все верно, чистка мне никогда не давалась. Единственное, что я могу, да и то не каждый раз, – зажечь фитиль у свечки. Но это умение в наше время абсолютно бесполезно, потому что везде в ходу светильники, которые включаются щелчком пальцев, без вливания магии.

– Миа поступает на зельеварение, ей ни к чему бытовые заклинания, – сухо ответил герцог, спокойно встречая растерянный взгляд мэтра Буру.

– Но она не сможет там учиться, это абсолютно невозможно!

– Миа, – отец обернулся ко мне, – подожди снаружи.

Я вышла в приемную, за секретарским столом никого не оказалось, видимо, дамочки ушли ругать ректора в другое место. Дверь в ректорский кабинет я прикрыла неплотно, в надежде подслушать. Грех не воспользоваться шансом узнать, как герцог будет уламывать ректора. Пока что было ясно, что в университет меня не берут.

Я сочла это хорошей новостью – оставаться в этом ужасном, мрачном, черном месте мне совершенно не улыбалось. Хотя, конечно, следует рассмотреть альтернативу. Вдруг существует что-то еще хуже этого тхарова университета?

Из кабинета тем временем слышались приглушенные голоса мужчин.

– Послушайте, господин ректор, вам известно имя – Дитрик дей’Холлиндор, герцог Аццо? – со значением спросил его светлость. – Это мой брат и главный попечитель вверенного вам университета…

– Да, мой лорд, – голос несчастного гнома звучал покаянно и заискивающе, этим именем герцог придавил его, словно гранитной плитой. – Прошу, не сомневайтесь, я всецело уважаю принца-консорта и вас, также как и ваш славный род, но поверьте…

– Нет, это вы поверьте! В случае отказа финансирование будет урезано. Причем существенно, – голос герцога звучал очень спокойно и бесстрастно, от такого его тона у меня всегда мурашки по спине бегали. Бедный ректор! А герцог продолжал беззастенчиво угрожать: – Это же произойдет, если Миа Дарн по каким-то причинам не закончит ваш университет. Это ясно?

Да, это в духе герцога – действовать настолько нагло и напористо.

Ректор не ответил. Послышался какой-то стук, словно кто-то тяжело опустился в кресло, зашелестели бумаги.

Что там было дальше я, к сожалению, не узнала, пришлось отскочить от двери: в коридоре послышался стук каблучков, и в приемную вошла секретарь. Дама бросила на меня кислый взгляд, села за свое рабочее место и деловито уткнулась в маговизор[1].

Ожидать своей участи на шатком стуле для посетителей в столь недружелюбной компании не хотелось, потому я тихонько вышла в коридор и подошла к окну. Выглянув на улицу сквозь запыленное стекло, увидела все ту же почерневшую землю, чахлую траву, закопченную стену соседнего корпуса. Уныло, бесприютно, скучно. Как? Ну как здесь можно жить? Все краски словно умерли! А ведь останусь здесь – герцог основательно запугал ректора.

Вскоре я услышала, как магистр Буру вышел из кабинета и обратился к помощнице: – Госпожа Ормар, пригласите лейру[2] тэ’Остэйн.

Секретарь связалась с кем-то по маговизору, и через несколько минут по коридору пронеслась дородная пожилая женщина в сером платье, которое показалось мне невзрачным. Однако первое впечатление рассеялось едва она подошла ближе: ткань была добротная и дорогая, по вороту и на рукавах – отделка из драгоценных кружев настоящей эльфийской работы. Дама прошелестела юбками мимо меня, не одарив взглядом, и скрылась в приемной. Надо полагать, это декан моего факультета, и ее вызвали обрадовать, что Шандор наградил ее курс такой одаренной студенткой.

Вдруг на меня кто-то налетел! Застыв в дверях, я так ждала развития событий, что вытянула шею и не ждала, что в приемную попытается войти кто-то еще.

– Извините, госпожа… – высокий темноволосый парень удержал меня от падения, ухватив за плечи. Внезапно, он резко отпустил руки, отступил и я услышала удивленное: – Ой, сьерра Миарет, это вы?

Я с минуту таращилась на парня, не понимая, откуда он меня знает? Удивительно, но он тоже показался мне знакомым.

– Я – Лессли Финно, помните? Сын управляющего в поместье его светлости.

– Лессли? – я прикрыла рот ладонями и во все глаза изумленно уставилась на повзрослевшего приятеля, одного из моих юных друзей в поместье герцога. – Быть не может, ты же был ниже меня ростом!

Смеясь и искренне радуясь неожиданной встрече, мы отошли к окну.

– Ну и кто из нас коротышка теперь? – непринужденно поддел Лессли, возвышавшийся надо мной на целую голову, но тут же поправился, вспомнив о социальных условностях: – О, простите сьерра, я не должен был…

– О нет, Лесс! Не извиняйся, что за вздор? К тому же, никакая я ни сьерра. Мое имя теперь Миа Дарн. Прошу, забудь и никому не говори, кем я была в раньше.

– Как?.. Но в чем дело? – он не понимал и меня это нисколько не удивило. Но нужны ли постороннему мои семейные проблемы?

– Давай грустные истории оставим на потом… – отмахнулась я. – Ты что же – здесь учишься?

– Ага, поступил на факультет магии земли и камня, буду строителем. – Лессли так и светился счастьем, и я его хорошо понимала и действительно радовалась за приятеля. Обучение в университете для простолюдина – шанс всей жизни выбиться из серой массы и даже разбогатеть. Строители с сильным даром повсюду очень ценятся, он может даже стать архитектором.

– Это так здорово, Лессли! Поздравляю!

– А вы что, тоже поступаете?

– Я, похоже, зачислена на зельеварение. – Тут я не смогла скрыть безнадежности в тоне, но мой собеседник, горящий энтузиазмом, этого не уловил.

– О, замечательно! У нас многие пары будут совпадать…

Внезапно нас прервали, причем крайне резко.

– Миа, в чем дело? Уже заводишь знакомства с молодыми людьми? – грозный голос герцога прозвучал совсем рядом. Лесс стушевался и быстро ретировался под суровым взглядом цвета стали. Неизвестно, узнал его светлость сына управляющего поместьем или нет, но ледяное выражение предвещало проблемы, потому я не решилась усугублять ситуацию и рассказывать, что это старый знакомый. – Если думаешь, что за тобой здесь не будут присматривать, ошибаешься. Магистр тэ’Остэйн позаботится о тебе. Не так ли, лейра?

– О да, мой лорд, – в голосе декана тэ’Остэйн явственно слышались заискивающие нотки, и я осознала: меня ожидают с ней большие проблемы. – Пожалуйста, прощайтесь с воспитанницей. Я должна выдать ей расписание, а после – провожу к коменданту общежития. Не волнуйтесь, Ваша Светлость, все будет в порядке, у нас очень строго с дисциплиной.

Лорд повернулся ко мне, в глазах – привычные холод и отчуждение:

– Учись старательно, девочка. Помни о чести: это единственное, что у тебя есть.

Прекрасное напутствие! Почему меня не покидает ощущение, что я отдана в послушницы при храме богини смерти Марраны? Там также требуют усердия, подчинения, целомудрия. И все такое же черное и скучное. Кстати, отчего герцог не послал меня туда? Ведь его родственница – ее величество королева Иоланта – некромант, избравший богиню Смерти и Зимы Маррану своей покровительницей. Ах да, у меня недостаточно дара! Вот когда начинаешь понимать, что тебе еще крупно повезло!

Я склонила голову, изображая почтительный поклон, желая лишь, чтобы это натужное прощание быстрее закончилось.

__________________________

[1] Маговизор – устройство видеосвязи и накопитель информации. Позволяет общаться на любых расстояниях. Многие модели снабжены обширной базой данных и удобной системой поиска по инфо-континууму – взаимосвязанной глобальной сети данных.

[2] Лейра, лейр – обращение к лицам, титулованным за личные заслуги; не потомственное, а титулованное дворянство; не наследуется и не передается потомкам. Имеют право на приставку тэ' перед фамилией.

5. Знакомство с новой жизнью

Вскоре пришлось убедиться, что мой первоначальный вывод о лейре тэ’Остэйн оказался верным. Она самая настоящая стерва. Внутренне я понимала ее раздражение: навязали потенциально нерадивую студентку – что может быть хуже для декана факультета, который, конечно же, стремится, чтобы ее ученики были лучшими? Но это же не значит, что я должна становиться добровольной жертвой ее плохого настроения? Я тоже не в восторге от этого кошмарного прокопченного места, да и учиться предпочла бы тому, что мне по душе. Но сильные мира сего решили все за нас, стоит ли портить друг другу жизнь?

Так думала я, но, похоже, декан решила, что ее долг – играть на нервах новой не талантливой адептки. Она излагала правила поведения в университете, пересыпая речь критическими эпитетами по моему адресу, а также рискованными предположениями о моем будущем. Оно виделось ей в самом мрачном свете. Хуже всего было то, что я с ней соглашалась: пять лет в этой пыльной угольной яме – какой-то кошмар наяву! А потом, если не сбегу перед совершеннолетием и не устроюсь где-нибудь самостоятельно, еще и нежеланный брак навяжут!

Если выкинуть завуалированные оскорбления, в итоге получасового монолога декана я уяснила, что любое нарушение дисциплины – опоздание, прогул, порча имущества, драка – грозит адепту «отработкой». Что значит это странное слово и как долго придется «отрабатывать», мне не пояснили. Однако дали понять, что работа крайне неприятная, не для ленивой белоручки со слишком нежной кожей. Тут лейра бросила выразительный взгляд на мои руки. Мда, в легенде о воспитаннице из поселения Стэво герцог не учел моих нежных рук, не знавших работы тяжелее шитья. Трудно вот так сходу объяснить, как бедная сиротка умудрилась избегать тягот, живя в приграничном поселении. Тут каждый будет думать в меру… ну, назовем это жизненным опытом. Я бы предположила, что у меня были любящие родители, которые баловали и берегли свое дитя. А вот леди-декан моментально сделала вывод, что я ленивая тхарка [1], которая и дальше всеми правдами и неправдами собирается отлынивать от облагораживающего душу труда, а заодно и от учебы.

Мы вышли на улицу и окунулись во все еще непривычный для меня сумрачный мир Горного края. Вдали торчали две большие заводские трубы: из одной валил густой черный дым. На горизонте, в туманной серости топорщились острые пики Алмазных гор. Редкие студенты сновали тут и там: в грязно-сером пыльном мареве они походили на безликих призраков. Время от времени тишину нарушал лязг и грохот, словно какой-то великан ворочал огромные камни в железном ящике. Присмотревшись внимательнее, я заметила, что учебные здания, помимо копоти и грязи, снабжены потемневшими от слоя сажи табличками с номерами. Тот, откуда мы только что вышли, шел под цифрой один. Мы прошли по дорожке мимо пятого корпуса и оказались перед третьим.

Я покорно тащилась позади лейры со своим сундучком, который, что ни шаг, становился все тяжелей. Не отказалась бы уже заселиться хоть куда-нибудь и отдохнуть. Но моими желаниями никто не интересовался, поэтому следовало безропотно терпеть бюрократические процедуры до конца.

– Запоминай, Дарн. Третий корпус – кафедра зельеварения, – щедро поделилась информацией мой декан.

Мы вошли в полутемный холл – такой же безликий, как в административном здании, разве что краска на стенах более тусклая и старая. Единственным украшением интерьера служила доска с указателем кабинетов. Я успела разглядеть, что, помимо зельеварения, в здании находится также кафедра артефакторики.

Поднялись на второй этаж и вошли в небольшую комнатку с надписью «Деканат». Как и везде в университете, сероватый свет дня проникал сюда через запыленное окно. Мне стало любопытно: над Виалом хоть когда-нибудь рассеивается тяжелая пелена облаков или Великий Шандор, наше благословенное светило, брезгует освещать золотыми лучами это тхарово место? Комната была маленькой, тесной: здесь стояли два небольших стола и узкий шкаф, под завязку набитый бумагами. Декан покопалась на одной из полок и достала листок с расписанием первого курса. После подсела к столу и мелким неразборчивым почерком написала приказ о моем зачислении. Вскоре бумаги были у меня в руках и мы вновь оказались на улице, плутая в лабиринте корпусов.

__________________________________________

[1] Тхарка – низшая нечисть из мира Тхар, откуда на Андор явились демоны. Синоним бесовки, чертовки.

Наш путь лежал к самому дальнему зданию – общежитию, и я приободрилась в предчувствии скорого долгожданного отдыха. Но, как оказалось, слишком опережала события, и еще полчаса проторчала у коменданта.

Корпус номер семь, в котором размещались жилые комнаты для адептов, внешне ничем не отличался от остальных. Неподалеку – высокая стена из почерневшего, местами осыпавшегося кирпича, окружавшая университет по периметру. Зашли в холл – мрачный, унылый, как и везде. Комната, где обитала комендант, располагалась почти у самого входа.

Декан кивнула госпоже Дорджи и удалилась, фыркнув напоследок что-то о глупых девицах. Толстая гномка-комендант приняла у меня документы. Прочитав приказ о моем зачислении, уперла руки в бока и окинула мою фигуру критическим взглядом. Увиденное ее почему-то не обрадовало.

– Еще одна человечка. Ну и куда прикажешь тебя заселять? Комнаты для девиц под завязку забиты. – Она перевела взгляд на сундучок, который я, замучившись носить за ручку, прижимала к груди. – Это что, все твои вещички? Не густо. Тетрадки хоть есть?

– Нет, госпожа.

– Отлично. Чем вы все только думаете, когда собираетесь на учебу, хочу я знать? – она достала из ящика в своем столе несколько толстых тетрадей. – Вот три штуки, больше пока нету. На, вот еще стилус. Учти, обращаться аккуратно! Нового не дам, это ценный артефакт! Формы для физических тренировок тоже, небось, нет?

– Тренировок? – я ошеломленно уставилась на гномку. В смысле – физических? Это гимнастика, что ли?

По испуганно вытаращенным на нее глазам комендант поняла, что я ни о чем таком и не слыхала, и утомленно вздохнула:

– Ой, горюшко! Откуда ты такая дремучая явилась? Даже в приграничье, поди, знают, что в академиях развивают не только дар, но и тело.

Она скрылась в смежной комнате и, вернувшись, бросила на стол передо мной какие-то скомканные тряпки вроде нижнего трико, а также спортивные тапочки с плоской мягкой подошвой явно большего размера, чем мне нужно, зато новые.

Затем гномка выдала комплект постельного белья и два полотенца. И только после этого водрузила передо мной аккуратно свернутую мантию адепта факультета зельеварения. Она была практичного, с учетом местной пыли, темно-серого цвета с зеленым кантом по вороту.

– Ну, пойдем, заселю тебя куда-нибудь. Вроде у семнадцатой еще нет соседки. – Она отыскала нужный ключ среди множества других на стене и вперевалочку направилась к двери.

Мы поднялись на второй этаж. По дороге мне читали наставления:

– Магией не пользоваться, в драках не участвовать; попойки запрещены, молодых людей к себе не пускать, и самой к ним ни под каким видом не ходить – за это отчисление. На улицу после десяти вечера носа не показывать. Имущество не портить. Отбой в одиннадцать, вставать по сигналу общей побудки.

Также я узнала, что душ и удобства – на этаже, и это меня огорчило сильнее, чем весь этот тхаров сегодняшний день. К такому я долго буду привыкать.

Мы прошли по длинному коридору мимо ряда одинаковых темно-коричневых дверей с облупившейся краской. Гномка остановилась перед дверью с криво намалеванным номером “17” и, щелкнув замком, поманила меня внутрь.

Вот комната, где я буду жить следующие пять лет, – узкая и тесная. Окно без занавесок, с видом на печальное лысоватое деревце и университетскую стену. Справа от входа – небольшой платяной шкаф, слева – маленькая раковина с умывальником и квадратное зеркальце. Наличие воды в комнате порадовало – можно хотя бы руки помыть да постирать. Перед окном уместились небольшой письменный столик и стул грубой работы. Две кровати – слева и справа. На одной неаккуратной горкой свалены учебники. На стене над каждой кроватью небольшая полка для книг. Гномка бесцеремонно заглянула в шкаф. Он был почти пуст, только с правой стороны висели на вешалке два платья и форменная мантия.

– Ага, так и есть: у Генти нет соседки. Помнится, ту отчислили в прошлом году – замуж выскочила. Так что занимай свободную койку.

Я поставила сундучок у кровати слева и пристроила на покрывале полученную стопку белья и одежды.

– Не теряй, – гномка неуловимо ловким движением бросила ключ мне прямо в руки. Наверное, я выглядела растерянной и подавленной, потому что госпожа Дорджи вдруг немного смягчилась и посоветовала: – Привыкай, беляночка. Сходи-ка пока и учебники получи. Библиотека в главном здании, где ректор сидит, только на втором этаже. Столовая в корпусе четыре, рядом с твоим зельеварением. Обед закончился; ужин в шесть, не опаздывай.

Она вышла, а я уселась на кровать и вслушивалась в удаляющееся шарканье ее ног.

Перемены в жизни пока что казались абсолютно безрадостными и, как ни старалась, особых плюсов я сейчас не видела. Ну, не будет муштровать меня герцог, теперь этим займутся наставники. И вместо дополнительных задач по магической математике и заточения в своей комнате, я каким-то образом стану «отрабатывать» проступки. То, что нарушения будут, у меня не было никаких иллюзий. Вопрос только, где заставят работать? На кухне? Ну, это с удовольствием, мне привычно: я часто проводила время именно там и не сидела сложа руки. Какая еще работа может называться неприятной? Убирать за наалами? А здесь вообще имеется стойло для них? Да, подобная нагрузка меня расстроит, говорить нечего. Они очень… нехорошо пахнут! Так что, надеюсь, наалов здесь не держат. А что если?.. А, впрочем, к чему гадать?

Отыскала среди вещей листок с расписанием. Зельеварение – теория и практика едва ли не ежедневно. Похоже, в первый же день осени я и узнаю, что за зверь такой – отработка. Просмотрела названия остальных предметов и не нашла ничего, что могло бы представлять интерес для человека, которого воротит от приготовления магических настоек и выращивания лекарственных трав. Зато по часу физической подготовки в среду и в пятницу. Спрашивается, кого из нас готовят – будущих аптекарей и травников или солдат?

С этими мыслями я задвинула сундучок под кровать, решив, что разберу его позднее, а пока прогуляюсь за учебниками. Любопытно, что можно найти в местной библиотеке по моей любимой теме?

На дорожке перед входом в общежитие щебетала группка девиц. Я скользнула взглядом по светлым, нарядным платьям, которые, впрочем, довольно странно смотрелись на фоне унылого пейзажа. Словно яркие бабочки облепили горелую корягу. Вероятно, адептки только что вернулись в университет с каникул и делились впечатлениями.

– Девочки, представляете, я обручилась! – блондинка в открытом светло-синем платье с кружевной пелериной гордо продемонстрировала колечко подругам. – Он булочник с соседней улицы. И…

– А это что за бродяжка? – прервала ее вдруг одна из девиц – высокая худощавая брюнетка. Ее голос прозвучал неприятно громко.

Я как раз поравнялась с девушками, и исподтишка огляделась – вокруг не было ни души, только я и они. Невозможно и предположить, что термин «бродяжка» относится не ко мне. Как невежливо! Постаралась не сбиться с шага, гордо расправила плечи, обдумывая, стоит ли отвечать и вообще как-то реагировать.

– Новенькая? – высказала разумное предположение обрученная с булочником блондинка.

– Почему сразу бродяжка? – возмутилась их подруга – стройная шатенка с длинной косой, в светлом милом платье в горошек. Наряд плохо гармонировал с хищным зеленым блеском ее глаз – явным наследием крови оборотня. – Может, просто уже познакомилась со здешней всепроникающей пылью и решила не портить хорошие наряды? Нам тоже бы надо переодеться, девочки! Посмотри-ка, Элла, у тебя весь подол уже серый!

Высокой брюнетке, когда она рассмотрела широкую грязную кайму на платье, стало не до меня и моего скромного наряда – она взвизгнула, словно ей под юбку забрался ядовитый цапстрох [1] и, высоко подобрав подол, со всех ног кинулась ко входу в общежитие. За ней потянулись и остальные.

А я пошла дальше, пробираясь пыльными дорожками к главному корпусу. И уже не получалось не замечать косых взглядов некоторых студентов на мой потрепанный временем плащ. Как могла, демонстрировала невозмутимость и равнодушие, шагала с настолько прямой спиной, будто палку проглотила. Наверное, со стороны это смотрелась смешно и глупо: изображать королеву в рубище, но, к счастью, оскорблений до меня больше не долетало. Да и что за дело кому-то до маленькой девчонки? Студентам было что обсудить и без меня! Они собирались в группки по пять-шесть юношей или девушек и обменивались впечатлениями. Те, у кого имелись личные маговизоры, хвастались снимками с летнего отдыха.

В главном корпусе народу прибавилось. Навстречу то и дело попадались адепты, нагруженные стопками учебников, так что библиотеку на втором этаже я нашла без труда. К сожалению, она не особенно порадовала. Сейчас студентам выдавали только заранее подобранные по курсам учебники, а поискать дополнительную литературу или засесть в читальном зале можно будет лишь с началом занятий. Что мне делать еще два дня, интересно? Ну и порядки!

Поворчав – правда, про себя – на нудного старика-библиотекаря, я взяла стопку учебников и потащилась в общежитие. Внезапно я уперлась книгами в чей-то торс, обтянутый синим камзолом щегольского полувоенного покроя. Несмело скользнула взглядом вверх по ряду блестящих пуговиц. И с удовольствием встретилась глазами с Лессли Финно.

_________________________________________

[1] Цапстрох – ядовитое насекомое тропических лесов Андора размером с ладонь.

– Светлого дня! Давай помогу! – друг детства протянул руки к моей стопке книг.

– Привет, Лесс! Мне не тяжело.

– Давай, Миарет! – юноша, смеясь, отнял учебники. Мы вышли из главного корпуса и медленно побрели по угольно-черным дорожкам по направлению к общежитию.

– Лессли, я не шутила насчет имени, – напомнила я. – Теперь я – Миа.

– Понял-понял. Похоже, герцог утром сильно разозлился. Тебе не попало? – Лесс поежился, видимо, нечасто сталкивался с его светлостью. А я уже не особенно реагирую на его выговоры. Привычка.

– Нет, герцог всегда такой. Не обращай внимания, он просто не в духе был.

– Что все-таки произошло, Миа? – продолжал допытываться Лессли. – Почему ты скрываешь настоящее имя?

Сказать или нет? Надеюсь, он удовлетворится краткой версией.

– Ничего нового, Лессли. Все так, как было всегда. Магии у меня почти нет, ты же помнишь? Вот отец и отослал сюда, подальше от столицы, чтобы развивала дар. Ну, а имя рода только привлекло бы ко мне ненужное внимание. Понимаешь теперь?

– Я уж испугался, что отец от тебя отрекся, как грозился когда-то, – его темные глаза смотрели так сочувственно.

Он помнит все резкие слова, что говорил герцог когда мы были детьми. Конечно, помнит. Говорят, жалость унижает. Глупости! Сейчас мне так тепло на душе от нескольких участливых слов старого приятеля. Как хорошо, что мы встретились здесь!

– Нет, ему это и тогда не нужно было, а сейчас и подавно… Кого же в таком случае он продаст замуж?

– И ты согласишься? – спросил Лессли, голос прозвучал излишне резко.

Он сразу помрачнел, как-то весь подобрался. Хороший он все-таки, переживает. Но у дочери магического рода нет выбора. Все, что у меня есть – обязанность быть кроткой и послушной. Не то, чтобы я действительно так считала, но о своих намерениях пока никому не расскажу.

Я покачала головой и вздохнула:

– В планах герцога мое согласие не предусмотрено. – Но все-таки не удержалась и добавила с лукавой ухмылкой:

– Но это не значит, что брак по расчету числится в моих планах.

– У тебя будет целых пять лет, чтобы изменить это. – Взгляд темных глаз Лессли оставался серьезным и задумчивым. – Ты ведь знаешь, что отец не сможет забрать тебя, пока ты учишься в университете?

Я всем корпусом развернулась к нему:

– Правда? Почему ты так решил? Он же мой отец и…

Но Лесс прервал меня:

– Просто прочитал Устав университета, там все подробно разъяснено.

Я радостно рассмеялась и даже в ладоши захлопала:

– Лессли, я тебя обожаю! Это прекрасная новость!

Болтая и обсуждая подробности, мы вошли в холл общежития и направились к лестнице, ведущей на женскую половину, но едва поравнялись с комнатой комендантши, как оттуда выскочила госпожа Дорджи и завопила на весь холл:

– Девочки налево, мальчики направо! Финно, Дарн! Разошлись по своим этажам! Я кого сегодня предупреждала – не таскаться на чужую половину?

– Госпожа Дорджи, я ведь только учебники донес. Уже ухожу!

Лессли не терпелось быстрее убраться с глаз громкоголосой гномки. Я смущенно улыбнулась, принимая стопку книжек, и направилась к себе в комнату номер семнадцать.

– Ох, бедовая ты девка, Дарн! Не успела появиться, за ней уже парни увиваются… – понеслось мне вслед.

Дверь оказалась не заперта, и я поняла, что сейчас познакомлюсь с соседкой. Едва зашла внутрь, как встретилась с яркими сверкающими глазами той самой шатенки в платье горошками, что спорила с подругами у входа.

– Ага, так это ты вселилась ко мне, бродяжка?

6. Мир оказался сложнее

Прием не обрадовал. Хотя мне, привыкшей к одиночеству, вообще трудно принять мысль, что отныне нужно делить кров с соседкой. А тут еще с порога оскорбляют! При этом девушка стрельнула в меня раздраженным неприязненным взглядом и быстро отвернулась, словно и смотреть-то на меня противно.

Во мне такое пренебрежение всколыхнуло волну возмущения. Дома я старалась казаться тихой и скромной, принимала оскорбления и тычки, покорно склоняя голову. Позволяла такое обращение отцу, которого панически боялась с детства, спускала колкости мачехе, ведь она могла нажаловаться герцогу. Но если промолчу сейчас, это прозвище – «бродяжка» – привяжется ко мне на все пять лет.

Резко выдохнула и шагнула в комнату, с шумом захлопнув дверь. Небрежно сбросила на кровать книги и повернулась к соседке:

– Здравствуй. Ты, верно, обозналась, оборотница, никакая я не бродяжка. Я такая же студентка, как и ты. И чтобы у тебя не возникло желания называть меня как-то еще, сообщу свое имя. Меня зовут Миа Дарн. Запомни это и передай подругам.

Девушка резко обернулась и снова смерила меня с головы до ног зелеными фосфоресцирующими глазами. На этот раз откровенно угрожающе. Она точно оборотень. Может, даже чистокровный. Жуткие глаза испугали меня до тхара. Я почему-то представила, как они будут светиться ночью в темноте, и морозные мурашки пронеслись по коже – брр!

Но нужно держаться во что бы то ни стало: нельзя отводить глаза. Покажи оборотню страх и станешь его рабом. Не позволю считать себя слабой и трусливой, хватит!

Соседка вновь первой отвернулась и уткнулась в книгу.

Я села на кровать. Внутреннее напряжение не спадало, и пришлось сжать кулаки, чтобы не показать, как дрожат руки. Затем вытащила свой сундучок из-под кровати и принялась выкладывать мелочи на полку. С видимым спокойствием занялась учебниками, все они также поместились на полке.

Соседка долго читала, в тишине только страницы шелестели, потом молча вышла из комнаты. За окном начало темнеть, и я догадалась, что настало время ужина. Нужно идти в столовую, я не ела нормально со вчерашнего обеда, стакан молока на ночь только временно усыпил голод.

Но прежде необходимо решить, что же надеть. Плащ вызывает нездоровую реакцию окружающих, а мне бы не хотелось с первых часов стать изгоем для всего университета. Платье еще ужаснее – после ужина займусь им. Также не уверена, что надеть форменную мантию – хорошая идея. Прямо сейчас форма может вызвать законные насмешки, а в будущем все равно успеет надоесть.

Не зная, на что решиться, я все-таки примерила мантию. Она представляла собой широкий прямоугольный отрез дешевенькой саржи с круглым отверстием для головы в середине. Спадая складками до пола, она полностью скрыла мою фигуру. Иначе как балахоном такое не назовешь. На боках предусмотрены завязки, чтобы края ткани не расходились при движении – это хорошо, хотя я бы предпочла поясок. Ворот был оторочен кантом зеленого цвета, это служило единственным украшением данного изделия, а заодно и отличием факультета.

Охваченная сомнениями, я пыталась вместить свое отражение в небольшой квадратик зеркала. Наверное, можно скрыть зеленую окантовку, выправив воротничок платья, и тогда, возможно, ее примут за плащ?

Хотя… Какого тхара я вообще раздумываю о чьем-то мнении?! Я столько времени боялась сделать что-то не так и вызвать гнев герцога, а сейчас мне категорически не хотелось подчиняться кому бы то ни было. У меня новая жизнь и я свободна.

Я быстро сменила мантию на плащ, поправила косу перед зеркальцем и побежала искать столовую.

Столовая для адептов помещалась в корпусе номер четыре. Вход был прямо с улицы, с невысокого крыльца в торце здания. Широкие деревянные двери то и дело хлопали, впуская и выпуская адептов.

Я не без опаски вошла внутрь и оказалась в небольшой прихожей, по сторонам которой, по три в ряд, размещались умывальники довольно неприглядного вида. Мыть руки здесь не захотелось, хотя во время учебы, наверное, придется.

Мимо меня уверенной походкой прошли два адепта. За ними проскользнула девушка. Я пристроилась следом и вошла в общий зал. Мои невольные провожатые сразу же направились к длинному низенькому прилавку, который находился тут же, слева от входа.

Раздачей еды из котлов заведовала пожилая женщина в белой косынке, беспрестанно сползающей ей на глаза. Перед раздачей выстроилось с десяток голодных студентов; когда подходила очередь, перед каждым оказывался помятый от длительного употребления металлический поднос, на который повариха ставила тарелку. Затем огромной поварешкой зачерпывала из котла и наливала порцию какой-то жидкой кашицы. К основному блюду сегодня на ужин полагался не слишком щедрый кусок простого черного хлеба и густой кисель в жестяной кружке. Адепт брал ложку из небольшого судка. Других столовых приборов нам не полагалось.

Пока стояла в очереди, успела рассмотреть зал. Это было довольно широкое и не слишком светлое помещение. Зал был разделен проходом ровно пополам. Правая половина была отдана мужскому полу – тут преобладали спокойные темные тона. Левая половина – девичья – напомнила по яркости и разнообразию оттенков цветник. Обращало внимание, что многие из девушек одевались не просто ярко, а как столичные модницы на светский раут. Это разительно контрастировало с неказистой обстановкой столовой и выглядело довольно смешно, ведь мне с детства внушали, что благородная сьерра везде и всегда обязана одеваться уместно.

Я попыталась отыскать взглядом Лессли на мужской половине, но столкнулась только с любопытными или насмешливыми взглядами адептов.

Получив поднос с порцией непонятного варева, я повернулась к залу, чтобы занять первое же свободное место за одним из столов. За ближайшим к раздаче столом, рассчитанным на шестерых, сидели пять разряженных девиц. Свободным оставался только стул с краю. Но стоило мне подойти, как девица с рыжими кудряшками в наряде пурпурного цвета возмущенно сверкнула глазами: – Занято! – голос был пронзительным и резким, как скрип несмазанного колеса, что удивительно гармонировало с ее режущим взгляд нарядом. Острый длинноватый нос и взбитые у висков локоны придавали ей сходства с верткой рыжей юваттой [1].

Я невольно усмехнулась – сравнение показалось удачным. Отвернувшись, хотела было двинуться к другому столу, но за спиной раздались смешки. Я остановилась.

Другие тоже не позволят мне сесть, если я спущу этой нахалке дерзкий тон.

Растянула губы в улыбке: – Извините, но я хочу сесть именно сюда, – намеренно резко, со стуком, опустила поднос на стол так, что кисель из кружки щедро плеснул через край и пролился. Я отодвинула стул и села рядом с опешившей от такого поведения пурпурной девицей. Ее щеки сейчас соперничали по яркости с платьем.

– Вы возражаете? – громко поинтересовалась я, пытливо всматриваясь в остальных девушек за столом.

Пока я разыгрывала эту сценку, в зале установилась почти мертвая тишина. Затихли все: даже раздатчица за стойкой перестала звенеть крышками от котлов. Девушки сидели напряженные, явно не зная, что предпринять. И я ждала. Что они сделают? Нападут и устроят безобразную свалку на глазах у молодых людей? Магией пользоваться вне учебных аудиторий запрещено, применять силу тоже. Я не часто встречалась со своими сверстницами, но знала, что они предпочитают действовать исподтишка.

Я ждала, но ничего не происходило. Постепенно шум в столовой возобновился: забрякали столовые приборы, мерно зажужжали разговоры. А мои девы за столиком все еще оторопело хлопали глазками. Они собираются ужинать или нет? Я спокойно взяла ложку и начала запихивать в себя непонятное клейкое варево – предположительно, кашу. Под пристальными жгучими взглядами пятерки трудно было проглотить лишь первый кусок, дальше пошло легче.

– Девочки, пойдемте за другой столик! Сидеть с такой… Это оскорбительно! – пурпурная, наконец, отмерла и, резко поднявшись, подхватила свой поднос. За ней повскакивали и ее подружки. Я внимательно следила за бегством противника, а сама – все так же, ложка за ложкой, уничтожала ужин, не чувствуя вкуса и даже не пытаясь понять, из чего сварено сие блюдо.

До конца обеда никто ко мне так и не подсел, что меня не особенно расстроило. Когда каша была съедена, а несладкий вязкий кисель выпит, я поднялась, расправила плечи и направилась к выходу. И снова в столовой, где на тот момент находилось около двухсот адептов обоего пола, воцарилась тишина. До дверей дойти не успела – мне в спину ударилось что-то небольшое и довольно легкое. Я замерла и оглянулась, – кто-то бросил в меня куском хлеба. В поисках «пункта» отправки «подарка» я наткнулась на глумливые взгляды пятерки моих бывших соседок по столу.

– Иди, иди, убогая, – выдавила их предводительница-юватта.

– Бывает, что дети шутят смешнее, – громко ответила я. – Ты ничего умнее не придумала, пурпурное… чудо? – хотела сказать «чучело», но удержалась. Переходить грань ругани рановато.

Кругом раздались сдавленные смешки. Вероятно, эту задаваку здесь не все любили.

__________________________________

[1] Юватта – хищный зверек с острой мордочкой и длинным подвижным телом, обитающий в зоне тропических лесов. Спину и часть головы покрывают твердые чешуйки рыжего или коричневого цвета. Хорошо лазает по деревьям. Охотится на птиц, мелких животных, разоряет гнезда. Юркий, верткий, ловкий.

Ответа я ждать не стала и той же ровной походкой вышла из столовой. Глаза щипало от злых слез, но я, крепко сжав кулаки, старалась их сдержать. Не время раскисать, военные действия только начались: я верю, что у моей пурпурной неприятельницы хватит воображения еще на пару неприятных сюрпризов.

Сзади послышались шаги и со мной поравнялся Лессли; дыхание у приятеля немного сбилось – видимо, бежал, догоняя меня.

– Скажи, Лесс, какого тхара произошло в столовой? Погоди, не отвечай, сама знаю: все дело в том, как ужасно я одета…

– К сожалению, Миа. Извини за прямоту, но удивлен, что герцог отправил тебя сюда, не обеспечив приличным гардеробом. Странно это: помню, раньше тебя одевали в соответствии со статусом. Что случилось? Не настолько его светлость скуп, мне известен его характер.

– Он тут ни при чем, ему нет дела ни до меня, ни до моей одежды. Раньше о гардеробе заботилась экономка. А когда герцог женился, мачеха взяла траты на меня под контроль. Ну, ты видишь результат, – я покружилась перед ним, давая возможность рассмотреть наряд лучше.

– Хм, хороший был плащ много зим тому назад. – Лессли поморщился и несколько смущенно предложил: – Миа, может, позволишь одолжить тебе мой…

О, нет! Благотворительность, пускай и с добрыми намерениями… Ужасная, неловкая ситуация!

– Нет, прошу, не надо, – я подняла руки в протестующем жесте, обрывая друга, возможно, резче, чем следовало.

– Это действительно по-дружески, Лесс. Но позволь мне сохранить немного гордости и самоуважения… – Темные брови приятеля сошлись на переносице, но он не стал спорить и кивнул. Я продолжала уже более спокойно: – К тому же, я не собираюсь уступать чьему-либо мнению. Какое им дело до моей одежды? Они что, все поголовно настолько богаты, что так презирают бедность? Уверена, знатные снобы из столичной академии мой наряд гарантированно осмеяли бы, но здесь, в университете, где учатся дети простых людей, я ждала большего понимания. Неужели здесь так же важны яркие наряды и побрякушки? Что с ними такое?

Лессли некоторое время молча шел рядом, мрачно уставившись в мертвую выжженную землю.

– Поздравляю, принцесса, – наконец вымолвил он, – ты попала в параллельный мир. И во многом он – кривенькая копия того, из которого ты пришла, – те же условности, то же преклонение перед богатством и силой, только в миниатюре, с учетом ограниченных возможностей, – на его губах появилась горькая и презрительная усмешка, а я нервно захихикала, выражая сомнение и неверие. – Может, тебе покажется это странным, но я столкнулся со строгим разделением по положению среди простолюдинов, едва пошел в школу. Пока жил в поместье, я общался среди своих. Казалось, все мы – слуги, крестьяне, торговцы – равны между собой. Я думал, что мир устроен просто: есть мы – единая масса простого народа, и есть вы – знать, разделенная по родовитости и по мощи: высшая, титулованная, без титулов. Но едва подрос – открылись глаза. Нет, и мы тоже поделены на страты. Дочь торговца средней руки не выйдет замуж за крестьянина без дара, но и сын богатого мага-ремесленника не сможет на ней жениться, потому что она стоит намного ниже его.

– Невероятно! Как, оказывается, все сложно устроено. Все простые люди, с которыми я общалась, в основном, были такими приятными… Хотя, ты прав: если подумать, даже у нас в доме слуги делились по рангам, и горничная герцогини задирала нос перед остальными. Значит, и в университете тоже есть своя верхушка, свои «герцоги» и «графини»?

– Правильнее назвать их – псевдо-герцоги и псевдо-графини. Совершенно верно, и тут строгая иерархия и разделение. Но противно не это, а вот что: чем выше по положению стоит какой-нибудь сын богатого торговца, тем сильнее он пресмыкается перед настоящей знатью, и тем больше хочет походить на нее, требует почета и преклонения от стоящих ниже. В нашей академии, как я узнал, сейчас даже мелких нетитулованных лейров нет. Да и откуда им взяться, здесь ведь все факультеты промышленные, нет даже боевого. А вот если б нашелся хоть захудалый аристократ, он считался бы здесь королем. Ну а ты… Не хочешь открыть всем свое инкогнито, чтобы стать для них божеством?

– Ни в малейшей степени! Даже не ожидала, но сейчас я благодарна герцогу за то, что предусмотрел подобное и дал мне новое имя. Понимаю теперь, что мое место в университетской иерархии где-то на самом дне. И должна сказать, меня это нисколько не тревожит.

Лессли не ответил и этим лучше всяких слов подтвердил мой вывод. Продолжать говорить о местном обществе было противно, но я не могла не поинтересоваться:

– Ну, а ты – сын управляющего в поместье знатного эйса, какое место здесь занимаешь?

– Полагаю, где-то в серединке, ведь отец не слишком богат. С другой стороны, по здешним меркам у меня достаточно высокий уровень дара. Скажем, я ничем здесь не выделяюсь.

Я с улыбкой посмотрела на него. Он явно скромничает, я-то заметила, какими взглядами провожают девушки высокую стройную фигуру моего симпатичного друга.

– Наверное, то, что мы общаемся, повредит тебе? Нужно быть осторожными…

– Даже не думай… Извини, что не подошел к тебе в столовой… Жаль, здесь дурацкий устаревший уклад – парни едят строго на своей половине. По-моему, в наше время подобные разграничения выглядят странно.

– Ты, Лесс, настоящий друг, спасибо! Рада, что мы снова встретились.

Расставшись с другом в холле, я отправилась к себе. К моей радости, соседки в комнате не оказалось. За окном сгущались вечерние тени, я зажгла небольшую лампу на столе и, не теряя времени, взялась за переделку платья.

Переоделась в грязно-желтое безобразие. Еще раз осмотрела щедрый подарок мачехи – темно-серое платье – и убедилась, что все-таки ему поможет только полный перекрой. Вздохнула, оценивая объем предстоящей работы, и принялась распускать боковые швы.

Когда, уже под вечер, соседка вернулась в комнату, я уже вовсю портняжничала. Разложив заготовки будущего творения на кровати, я колдовала – без магии, с ножницами в руках – над выкройкой будущего шедевра.

Соседка молча улеглась на кровать и вроде бы принялась читать. Но я все время чувствовала ее взгляд на себе. Не особенно приятное чувство, но я делала вид, будто ничего не замечаю, хотя не могла и позабыть об оборотнице. Может, она не так уж и плоха? Все-таки, в разговоре с теми девчонками у входа в корпус она возражала, – значит, ей свойственна независимость в суждениях и стремление к справедливости.

Без советов моей милой Зоры портняжничать было сложно, – мы ведь с ней обычно вместе шили форму для служанок. Но я старалась, как могла. И ко времени, как глаза стали слипаться, наметала основные швы.

Оборотница вдруг нарушила молчание:

– Ты собираешься спать? Мне мешает свет от лампы.

На этот раз в ее голосе я не различила ни угрозы, ни насмешки. Нормальный тон. Отлично.

– Да, сейчас, – мой ответ прозвучал также ровно. – Заканчиваю на сегодня.

Я убрала свою работу и погасила свет. Умыться на ночь я смогу и при свете заглянувшей в окно Веолики – самой яркой и большой из двух наших лун. Улеглась под одеяло. Матрас на кровати был жестким, но ровным, а потому – удобным. Комната в лунном свете показалась совсем незнакомой: резкие причудливые тени от веток дерева за окном косо ложились на стену над кроватью соседки. Ниже, в районе ее подушки, светились два золотисто-зеленых огонька и я, вяло испугавшись, просто натянула на голову одеяло. Разум уплывал в блаженное небытие, и размышлять о мелочах вроде недружелюбно настроенного оборотня по-соседству уже не было сил. Я отвернулась к стене и сонно пробормотала, сама не знаю кому традиционное пожелание на сон грядущий:

– Ясных звезд, – и провалилась в сон.

Первый день новой жизни, наконец, завершился.

7. Учебный год начинается

– Сегодня, дорогие мои, вы вступаете в удивительный мир полезных магических знаний, которые осветят ярким факелом все сферы вашей дальнейшей жизни. Идя дорогой знаний, высоко держите факел знаний… Его свет станет для вас путеводным. Вам следует пройти дорогой жизни достойно, освещая себе путь факелом вашего дара…

Ректор Буру гордо стоял, выпрямившись во весь свой невеликий рост, на нешироком помосте перед главным корпусом и нес всю эту невероятную чепуху уже минут двадцать. Я отметила про себя, что с каждым предложением речь главы университета становится все более высокопарной и бессвязной. И выносить ее все тяжелее.

Студенты окружили помост, выстроившись по факультетам и курсам. Зельеварам досталось место позади трибуны, и мы имели возможность, к нашему сожалению, видеть не только могучую спину гнома, но и профессорскую мантию до блеска протертую пониже спины. По рядам студентов искорками бегали сдавленные смешки.

Прячась среди сокурсниц от пронзительного взгляда лейры тэ'Остэйн, я отыскала глазами Лессли. Его курс стоял неподалеку, в мантиях с желтым кантом. Приятель тайком зевал в кулак. Улыбнулась: как я его понимаю!

– Адептка Дарн, не глазейте по сторонам! – тут же зашипела на меня декан.

Уверенная (с подачи герцога) в моем порочном легкомыслии, лейра тэ’Остэйн одернула меня очень некстати. Не хватало мне с будущими товарками по курсу сразу же испортить отношения! О чтоб ей промолчать, так нет же! Большинство девушек обернулись и сменили меня строгими взглядами, будто сами только что не хихикали.

Привлекать излишнее внимание к своей особе в мои планы не входило. Я сделала невинное лицо и потупилась, разглаживая складки мантии. Сейчас я хотя бы не выделяюсь из общей массы убожеством наряда. Устав университета предписывает адептам носить мантии, и все мы одинаковые в наших темных саржевых балахонах с зеленой окантовкой. Впрочем, с платьем у меня тоже все в порядке. Новое темно-серое я перешила по фигуре, украсила ворот и рукава светло-серой отделкой. Конечно, оно по-прежнему остается невзрачным, но выглядит славно. Даже хмурая соседка, увидев меня сегодня утром, расщедрилась на комплимент.

А декан Буру между тем окончательно запутался в своих путях и факелах и неожиданно свернул приветственную речь: – Сегодня, дорогие адепты, деканы факультетов проведут для вас ознакомительную экскурсию. С завтрашнего дня – занятия по расписанию. Сейчас следуйте за вашими наставниками. Светлого дня!

Звучный выдох облегчения вознесся к сумрачному, затянутому пеленой облаков небу – пятьсот студентов обрадовались лишнему дню без занятий.

Вслед за лейрой тэ’Остэйн толпа девушек-зельеваров направилась к третьему корпусу. За нами такой же неорганизованной ватагой потянулись молодые люди с факультета артефакторики. У входа наш декан остановилась и начала о чем-то вещать. Наверное, сообщала что-то важное, но я оказалась среди отставших, потому не разобрала и половины из ее речи.

Раздумывая, не пробраться ли поближе, я покрутила головой и заметила, что девицы рядом со мной и не думают слушать лейру. Все они были заняты тем, что строили глазки остановившимся поодаль артефакторам. Юноши весьма охотно перемигивались с девчонками и предпочитали игнорировать своего декана – высокого, худого старика со снежно-белыми волосами, забранными в хвост.

От скуки я принялась рассматривать новые лица, среди которых встречались довольно симпатичные. Особенной статью и красотой отличались, как я заметила, оборотни: высокие, широкоплечие, с приметной хищной грацией. Если бы не жуткие глаза, легко можно влюбиться в такого. К примеру, вот тот блондин очень неплох… Я задержала на молодом человеке взгляд на пару мгновений дольше, чем позволяли приличия. Оборотень будто почувствовал это: повернул голову и впился в меня глазами. На губах блондина разгоралась наглая ухмылка. О, Светлые богини! Как же жутко сверкают у него глаза!

Я моментально отвернулась, но было поздно: в плечо впились чьи-то жесткие пальцы. Меня грубо развернули на месте и я оказалась лицом к лицу с лейрой тэ’Остэйн, кипящей от возмущенная, словно чайник.

– Адептка Дарн, что вы себе позволяете? Вместо того чтобы быть благонравной и скромной, как того ожидал ваш глубокоуважаемый воспитатель, вы демонстрируете непозволительную распущенность и стремление к пороку! – Декан схватила меня за руку и силком потащила за собой. Толпа адепток расступалась перед нами, лиц я не видела – все плыло от подступивших слез, но смешки вокруг слышала явственно. – Явитесь сегодня к четырем на отработку к наставнице Пирим в оранжерею. А сейчас не отходите от меня ни на шаг, юная особа!

Если бы можно было умереть со стыда, я бездыханным трупиком свалилась сейчас на эту выгоревшую землю. Так меня даже мачеха не унижала! Уж тем более публично. Да, я попалась очень глупо, но глазеть по сторонам в наш просвещенный век не считается таким уж страшным проступком. Прошли те древние эпохи, когда юноша и девушка не смели и взглянуть друг на друга. Видимо, в здешнем захолустье не слыхали о такой штуке как прогресс. И сразу отработка… Как я и предполагала, в первый же день… Ох, ну хоть не наалы – с оранжереей я как-нибудь справлюсь.

Часть адепток – старшие курсы – отправились куда-то за пожилой гномкой, а мы, студенты первого и второго года обучения, прошли за деканом в учебный корпус и разместились в одной из аудиторий нижнего этажа. Эта было небольшое помещение – двум нашим курсам не хватило мест, чтобы рассесться. Некоторым девушкам пришлось примоститься на стульях по двое. Меня лейра решительно усадила за первую парту, прямо перед собой, объявив, под смешки сокурсниц, что отныне на всех занятиях – это мое место.

– Адептки, меня зовут лейра Милана тэ’Остэйн, магистр теории изготовления магических веществ и соединений. Я декан факультета. В этом году буду вести теорию зельеварения у первого и второго курсов. Вторые курсы уже знают своих наставников по практическим занятиям. Первый курс, девушки: вас тридцать восемь. Мы разделили вас на три группы, в среднем по двенадцать человек. Практикумы будем вести я и еще две наставницы. С ними вы познакомитесь непосредственно на занятии. Списки групп найдете на доске в холле.

Декан уселась за кафедру и монотонным голосом принялась зачитывать «Правила безопасной работы с магическими веществами». Список того, чего делать нельзя содержал сто один пункт и поверг в тоску даже второкурсниц. Так и тянуло спросить: а что же можно делать в лаборатории, но никто не стал рисковать – ответ и так понятен: там можно выполнять требования безопасной работы.

Каждая из нас по очереди расписалась в толстой книге учета, получила несколько печатных листков с текстом Правил.

– Девушки, Правила нужно выучить, как молитву к Светлым девам, – строго подытожила лекцию декан, и встала. – На экзамене по теории зельеварения один из вопросов традиционно по требованиям к безопасности. А сейчас все на выход, я покажу, где вы будете заниматься практикой. Дарн, иди сюда, не прячься за спины адепток. Я про тебя не забыла!

Так до конца экскурсии мне не удалось и шагу ступить без колких замечаний лейры тэ’Остэйн. У этой дамы, кроме меня, похоже, и других забот не было, и показывая лабораторию для практикумов, она не переставала сверлить меня осуждающим взглядом. Осмотр однотипных скучных помещений, уставленных широкими белоснежными столами на одного человека и застекленными шкафами с реактивами, превратился в бесконечную пытку.

Мда, учебный год еще толком не начался, а я уже заработала непримиримого врага в лице основного преподавателя нашего курса. Когда нас, наконец, отпустили, я, как и остальные мои сокурсницы, отыскала свое имя в холле в списке групп для практических занятий. Естественно, практику у меня вела сама декан. Шандор, ну за что?!

Час до обеда я отсиживалась в одиночестве в нашей комнате, мучительно переживая каждую секунду сегодняшнего публичного позора. Если так пойдет дальше, анекдоты про меня разойдутся по всему Горному краю. А еще сюда может нагрянуть герцог и тогда мне точно не поздоровиться.

Правда, долго предаваться бесплодным опасениям и жалости к себе не получилось. Как говаривал мой учитель, мэтр Силаб: из любой ошибки делай выводы и иди дальше. А вывод может быть только один – не следует допускать оплошностей в присутствии преподавателей. Нужно демонстрировать скромность и старательность. Если не случится других промахов, сегодняшний скандал скоро забудется, и меня оставят в покое. Эта мысль успокоила и взбодрила. Все будет хорошо.