Вопрос выбора

Размер шрифта:   13
Вопрос выбора

Глава 1

Мокрый, холодный конец февраля. Настроение соответствующее. Температура ноль градусов. Ноль – минус один. И на душе полный ноль, ближе к минусу. Плюс ветер и отсутствие солнца.

С неба капает то ли ледяная вода, то ли колючие льдинки. Льдинки тают на лице. Ветер дует в мокрое лицо. Холодно. Ещё в ноги поддувает, туда, где короткие носки. И в рукава куртки.

Сашка натянул капюшон толстовки пониже. Он топал с дополнительных занятий. Подготовка к ОГЭ по математике. Хоть и учился он в математическом классе и математику любил, потому…

Потому что любил маму, а мама была учителем математики. Только не в той школе, где он учился, а в соседней. Мама специально не стала отдавать его туда, где работала сама.

«Чтоб ты не чувствовал себя училкиным сыночком», – так смеялась она.

Мама, мама…

Да. В последнее время он запустил вообще всё. Включая математику.

Всё.

Домой идти не хотелось. Никуда не хотелось идти. Между тем дорога из школы к дому проходила мимо культурного центра «Мелодия». И раньше шла, и сейчас.

И каждый раз, когда Сашка проходил мимо «Мелодии», его сердце ёкало.

Ёкало, бекало, мекало.

Потому что раньше он бежал по этой дороге, торопился в «Мелодию» к дяде Васе, или к Василию Михалычу.

Потом он старался побыстрее проскочить мимо «Мелодии» или пройти, отвернувшись, по другой стороне улицы, размышляя весьма однообразно: «А оно мне надо? Да зачем… Да всё равно!»

А сейчас…

Нет, он зашёл в «Мелодию» не потому, что хотел. Он зашёл, потому что замёрз. Так, по крайней мере, Сашка себя уговаривал. Или обманывал.

Замёрз. И всё.

«Если дяди Васи нет, значит, мне туда не надо, – загадал Сашка. – А если есть… Если есть…»

Дальше он додумать не успел. Толкнул дверь в студию и услышал знакомый басок:

– Внимание! Всё делаем аккуратно и бережно, и по-настоящему! Не думаем, что это изделие игрушечное и можно делать тяп-ляп, абы как!

«Малышовая группа, – успел подумать Сашка. – Хорошо, что малышовая».

Нет, со старшими ему не хотелось бы встречаться. Потому, что…

Потому что потому. Что кончается на «у».

– Здравствуйте, Василий Михалыч!

– Кого мы видим, кого мы лицезреем, – развёл руки дядя Вася. – Здравствуй, Александр, надежда русской инженерной мысли!

Дядя Вася постарел… Ещё более седыми стали волосы, глубже складки на лбу. Но такой же статный и неуловимо симпатичный. Добрый.

Малыши повернулись к Сашке и раскрыли рты. А Сашкин рот помимо воли растянулся в улыбку:

– Здравствуйте, Василий Михалыч, – повторил Сашка.

Ничего другого ему просто в голову не пришло. Появилось такое чувство, что наконец-то он вернулся домой после долгих странствий.

– Проходи, проходи, – радушно пригласил Михалыч. – «Эх, моряк, ты слишком долго плавал» *.

Василий Михалыч почувствовал, что надо петь про долгие странствия.

Сашка уже не мог убежать. Он снял рюкзак, снял куртку, повесил её на вешалку. Посмотрел на дядю Васю. Дядя Вася – на него. Пристально.

«И правда, – подумал Сашка. – Я слишком долго плавал. Кругами».

Вот за что можно любить дядю Васю, помимо всего прочего. Дядя Вася не терпел лишних разговоров. Дядя Вася не задавал лишних вопросов.

И вообще – ничего лишнего.

Ничего лишнего и мало личного.

Полностью забыть робототехнику у Сашки не получилось. Он не появлялся у дяди Васи целый год. Может и больше.

Сейчас его привело сюда вот что: в последнее время Сашке очень хотелось сделать одну штуку. Она, конечно, имела отношение к робототехнике, но это была уже не игрушка, а серьёзная, взрослая и очень сложная вещь.

Сашка не знал, куда обратиться. Как начать.

Эта штука – экзоскелет.

Представьте себе, что человек, который не может ходить, надевает экзоскелет и идёт… Здорово же!

Размышления об экзоскелетах появились в Сашкиной жизни после того, как он увидел парализованных больных. Особенно одну молодую девушку, которая…

Вспоминать о том, где и при каких обстоятельствах он увидел эту больную девушку, Сашке совсем не хотелось. Но мысль об экзоскелетах запала в голову. Потому что вслед за словом «экзоскелет» шло слово «дорого», а за словом «дорого» следовали слова: «неудобно», «тяжело» и даже «невозможно».

А если нормальному человеку говорят все эти слова, особенно слово «невозможно», то что решает сделать нормальный человек?

Правильно. Захочет сделать именно это.

Пока дальше просмотров разных статей в интернете дело у Сашки не продвигалось. Очень сложная задача. Трудная проблема, самому не решить.

Дома никого не интересовало, что он смотрит и что делает в сети. Сидит, никого не трогает. Экзоскелеты изучает или ерунду какую-то смотрит? Задачи решает или смотрит, как сделать коктейль Молотова?

Ну и так далее.

И вот… Всё-таки его ноги переступили этот порог…

Единственное место, где его могли выслушать. Может, даже не помочь, но выслушать могли. Скорее всего.

«А вдруг дяде Васе тоже будет всё равно?» – как можно обойтись без такой подлой мыслишки?

Именно так Сашка и подумал, вешая куртку поверх курточек малышни на крючок круглой вешалки: «Вдруг дяде Васе тоже будет всё равно?»

* Строка из песни композитора А. Петрова и поэта С. Фогельсона из кинофильма «Человек-амфибия».

Глава 2

Сашка с детства любил решать конструкторские задачи. Потому что когда решаешь, всё остальное сразу отодвигается на второй план.

Даже не так. На второй план, потом – на третий. На четвёртый. А затем всё остальное просто перестаёт существовать, и остаётся только сама задача.

На занятия по робототехнике его когда-то привела мама, в каком-то младшем классе.

А Василий Михалыч оказался таким преподавателем, который умел раздуть в человеке даже самую маленькую конструкторскую искорку. Что и произошло с Сашкой.

Малышня начала собираться домой, вопила, кидалась шапками, дёргала куртки. Жизнь продолжалась.

– Тихо! – громким басом провозгласил дядя Вася. – Саня, подожди, я этих крикунов провожу, и поговорим!

Сашка хотел сказать, что зашёл просто так. Что он уже вырос, и модели самолётов и прочих детских штучек… Ну, как бы это произнести, чтоб никого не обидеть…

– До свидания, до свидания!

– До свидания, будущие главные конструкторы! Счастливого пути! До скорой встречи!

Последние слова Василия Михайловича относились уже к малышне.

Малыши разбежались. Тишина стала такой пронзительной, что резала слух. Нет, ещё можно просто встать, натянуть куртку, кинуть рюкзак на плечо, и всё. Сашка даже сделал шаг к вешалке.

Кому он вообще нужен вместе со своим экзоскелетом?! И со всеми своими проблемами!

Дядя Вася наблюдал за ним, не произнося больше ни слова. Сашка почувствовал, что сейчас расплачется. Как маленький.

– Не надо… – проскрипел дядя Вася. – Очень-очень жаль, что ты так давно не приходил. Не надо, не говори, если не хочешь. Не можешь…

Ох, дядя Вася!

– Вы знаете, что мама…

– Знаю. Я же на похоронах был. Но ты меня не видел.

– Я никого не видел… И вообще…

– Я очень тебе сочувствую. Я хотел бы тебе помочь, – сказал Василий Михалыч.

– Вы в школу приходили. Мне классная наша рассказала.

– Я и домой к тебе приходил, но твой папа объяснил мне, что не надо больше приходить. Не надо беспокоиться, он справится сам.

– Меня отправили в санаторий. Типа нервы лечить. Таблетки разные давали, но я их не пил. Ну, когда мог, когда они не наблюдали, как я их пью. Голова от них была как будто ватой набитая. Я не могу… Я не могу с ними жить.

Последняя фраза у Сашки просто вырвалась.

Он совсем не хотел жаловаться. Никому.

В последнее время он учился терпеть, скрывать чувства, молчать. Делать вид. Получалось плоховато, правда.

Но как же это тяжело!

Это так тяжело, что понять может только тот, кому приходится терпеть, скрывать и молчать.

– Я не могу с ними жить, – ещё раз повторил Сашка, на этот раз уже понимая, что слово, которое не воробей, вылетело, и обратно не влетит. – С отцом и его новой…

Год назад у Сашки умерла мама. От болезни.

Так все считают, что от болезни. Так все считают, потому что всем так удобнее считать. Но Сашке всегда казалось, что есть ещё какая-то причина. Хотя, что может быть яснее и проще: заболела, лечилась, умерла.

Заболела, лечилась, умерла.

Мама в последнее время почти не могла вставать. Это было страшно. Маму забрали в хоспис. Отец устроил.

Мама прожила в хосписе месяц. Говорили, что это много.

Сашку сначала в хоспис не пускали. Но он перестал ходить в школу и с утра до ночи сидел перед кабинетом заведующей.

Отец тоже возражал, ругался. Но безрезультатно.

Сашку пустили. Он сидел в хосписе рядом с мамой. Почти месяц. Видел её, слабую, бледную, худую. В косынке. Не маму – тень мамы.

Медсёстры говорили Сашке, что мама смогла продержаться целый месяц именно потому, что Сашка сидел рядом.

Но кто же может это точно знать…

Сначала мама ещё разговаривала с Сашкой, но скоро стала всё больше времени находиться в забытьи.

Потом – почти всё время в забытьи. Только держала его за руку.

Сашка брался помогать всем, кто лежал рядом с мамой, тем, кто лежал в соседних палатах. Он хотел помочь всем, как будто от этого маме могло стать легче.

Но легче не стало.

И вот наступил день, когда его попросили выйти в коридор. Мамы не стало.

Глава 3

– Если хочешь, расскажи, – сказал дядя Вася. – Облегчи душу.

Да… Пауза затянулась.

Сашка давно… Давно уже с достойным живым человеком не разговаривал.

Не разговаривал…

Не разговаривал…

Семья, учителя, санаторий – не в счёт. Всем людям в этих местах нужно было, чтоб он, Сашка, что-то делал. Желательно именно то, что нужно им. По правилам.

Учился, лечился, «вёл себя», соблюдал режим, делал уроки и прочее. Даже вдруг кого-то полюбил. По заказу. По факту. Это про отца и его «новую».

Никто с Сашкой не пытался поговорить просто, так, чтоб на равных. Пусть не на равных, но даже выслушать никто не пытался.

Предательский комок подкатился к горлу, и если первый раз Сашка смог удержаться, то во второй раз – не смог. Горло сжало, в глазах появилась почти режущая боль.

Сашка закрыл лицо руками. Слёзы.

Никто не должен видеть слёз.

Поэтому Сашка отвернулся от доски и сидел какое-то время, закрыв лицо руками. Дядя Вася не трогал его. Молчал.

– Это он виноват, что мама умерла! – наконец выговорил Сашка.

– Ты об отце?

Сашка кивнул:

– Мама болела, мама умерла, а он… С этой…

– Тяжёлый случай, – вздохнул дядя Вася. – Но…

– Только без «но», – не согласился Сашка.

– Без «но» очень трудно, потому что взрослая жизнь состоит из сплошных «но», – тихо произнёс дядя Вася. – Это только в детских сказках волк плохой и страшный, а Красная Шапочка – добрая и хорошая. Да и то…

– Что?

– А вот мамаша Красной Шапочки. Попробуй разберись. Какая она?

– Нормальная. О бабушке заботится, – ответил Сашка.

– Ну да, – вздохнул Василий Михалыч. – Мама – взрослый человек, а ребёнка одного в лес отправила. Причём мама не могла не знать, что в лесу водятся волки. Как ты думаешь?

– Никогда об этом не думал.

– То-то! А дровосеки – они какие? – снова спросил дядя Вася.

– Они хорошие! Волка убили, Красную Шапочку освободили. И бабушку, кстати.

Слёз больше не было. Слёзы высохли. Не волка же оплакивать, в самом деле. И не ругать мамашу, которая не смотрит за детьми!

– Ну да… – протянул дядя Вася. – Между прочим, волка они убили без суда и следствия. Что плохо, согласись. У нас, кстати, смертная казнь запрещена. Может, если бы бабушку и Красную Шапочку достали бы аккуратненько, волка бы в тюрьму посадили, волк бы покаялся и вообще стал бы вегетарианцем, перешёл бы на капусту с морковкой…

– И на брокколи со шпинатом, как моя эта… Мачеха моя…

– А Красная Шапочка ему бы передачи в тюрьму носила! – не сдержал своих рассуждений дядя Вася.

Дядя Вася смеялся басом, Сашка просто смеялся, и вообще…

– А вот Маша из сказки «Три медведя» та ещё безобразница! – басил дядя Вася.

– А Маша из мультика… О-о-о… бедный Мишка! – сквозь смех вторил Сашка.

– Колобка, правда, жалко. На лису дровосеков не придумали.

– Сам дурак… – сквозь смех прокомментировал Сашка.

– Но съели-то его!

– Но он-то – булка!

– Ха-ха-ха, булка! – аж прихлопнул руками дядя Вася.

Сашке сразу стало легче. Значительно легче. Как волку, из которого аккуратно, путём оперативного вмешательства, удалили Красную Шапочку, капризулю и лакомку. И бабушку в чепце. И с трубкой в зубах. И с лорнетом. И с колодой карт в кармане. Что это за бабушка, если она не раскладывает пасьянс и не курит трубку.

Отсмеялись.

– Ну, а с конструированием у тебя как? Ты совсем ничего не делал? Ничего не придумывал? – уже серьёзно спросил дядя Вася.

– Только в голове, – вздохнул Сашка. – Ну и кое-что в компе чертил. Могу показать. Я что-то зациклился на экзоскелетах. В хосписе у мамы в палате девушка была. С переломом шейных позвонков. Молодая, лет восемнадцать. Парализованная от самой шеи. Умирающая. Я после этого на улице стал смотреть… Много таких инвалидов. В креслах сидят, а ноги не шевелятся. И стал читать.

– Вот куда тебя повернуло… Сложная задача. Хотя есть и лаборатории, и умельцы. Ты мне свои чертежи покажешь, только позже.

– Да нечего показывать, честно говоря.

– Ладно… – внимательно посмотрел на Сашку дядя Вася. – А хочешь, я тебе скажу, о чём ты забыл, глядя в компьютер?

– О чём?

– О том, чему я начинаю учить в самой младшей группе и что постоянно напоминаю всем, прежде всего самому себе. О том, что в жизни в первую очередь надо думать. Это я уже не об экзоскелете.

– Это, конечно, ваш большой секрет, – усмехнулся Сашка. – Я бы сам ни за что не догадался, что думать надо.

– Зря смеёшься, – ответил Василий Михалыч. – Человек именно об этом всегда забывает. Бывает, сделал что-то, выкрикнул, психанул. Выскочил, дверью хлопнул и только после этого подумал. Что, не бывает?

– Да постоянно, – снова усмехнулся Сашка. – Что, разве у вас такого не бывает?

– Да постоянно, – с той же интонацией, что и Сашка, ответил дядя Вася.

Снова они посмеялись. Но уже не так, как в первый раз.

– Это вы мне говорите об отце? – спросил Сашка.

– Дошло до жирафа, – проворчал дядя Вася. – На пятые сутки.

– Дошло же, – улыбнулся Сашка.

– Попробуй сначала думать, а потом – всё остальное. – Уже серьёзно посоветовал дядя Вася. – Если, конечно, успеешь сам себя поймать и заставить думать, а не сразу стучать дверью. Думай примерно так: «Я скажу, а он мне ответит так. Почему? Тогда я так. Зачем? Или так. Зачем? А он – два раза так или будет его очередь психовать. Надо мне это или нет?»

– Дядя Вася, вы от меня много хотите.

– Нет, не много. В самый раз. Но соглашусь, что такой подход, между прочим, не легче конструирования. И требует тренировки. Можешь попробовать.

– И что, помогает?

– Не буду врать, – вздохнул дядя Вася. – Иногда очень даже хорошо помогает, но иногда нет. Ты уже взрослый. Ты, Саня, очень повзрослел. Можешь…

– И долго надо думать? – спросил Сашка.

– А вот это – детский вопрос. Всю жизнь, вообще-то, – ответил дядя Вася.

Да, последний вопрос можно было и не задавать. Просто дядя Вася уже направлялся к вешалке. А Сашке не хотелось уходить.

Не хотелось. Дядя Вася! Дорогой дядя Вася!

Вот кого Сашке не хватало всё это время!

– Но! – дядя Вася многозначительно поднял палец и хитро посмотрел на Сашку.

– Почему «но»? – спросил Сашка.

– Потому что если очень долго думать, – всё-таки ответил дядя Вася, натягивая куртку, – крыша поедет. От перенапряжения.

– Ага. – Сашка тоже направился к вешалке. – Я же говорю.

Натянул куртку, взял рюкзак, закинул на плечо.

– Вторник, четверг, суббота, – напомнил дядя Вася. – С 14:00 до 19:00 часов.

– Я приду!

– Не обещай, – улыбнулся дядя Вася. – Но я жду.

Глава 4

Дома теперь пахло красками. Это от «неё», от новой жены отца. Сашку от запаха красок просто «бомбило»! Тошнило.

«Дизайнер недоделанный! Художник от слова „худо“! Мазилка!» – это были самые нежные слова, которые клубились и толкались в бедной Сашкиной душе. И в голове.

А вот и «она», на лице радость, на щеке краска. Не скажешь, что художник, – полненькая, румяная, небольшого роста. Не в бархатной блузе, как художников рисуют, а в измазанной футболке и каких-то широченных домашних штанах.

– Серёжа, это ты?

– Нет, это не Серёжа, – ответил Сашка. – Это я.

Продолжить чтение