Фредерик

1

Сообщница. Психопатка. Жертва. Так они тебя называли.

Всё это было неправдой.

Почти.

Сообщница.Если бы тогда ты обратилась в полицию, всё могло бы быть по-другому. Правосудие свершилось бы гораздо раньше. Ты могла бы сделать это в любой момент, но не сделала. Ради него ты готова на всё.

Психопатка.Нормальные люди не ведут себя так, как ты. Не влюбляются в серийных убийц, не держатся за них как за единственную опору в жизни, не скрывают их преступления, не пытаются их изменить, вырвать их из объятий чёрного зла.

Жертва.В лучшем случае это объяснялось бы его влиянием, его внушением и запугиванием, что и правда могло бы сделать тебя жертвой и что хоть как-то обелило бы тебя в глазах общественности. В лучшем случае – но не в твоём.

Ты знаешь всё это, но не в силах ничего изменить. Твоё сердце давно тебе не принадлежит. Задолго до того, как он отпустил тебя, вместо того чтобы убить единственную, кто узнал его столь тщательно охраняемый секрет, оно стало принадлежать ему. После всего, что вы пережили вместе, тебе прямая дорога в психушку, но ты свободна, а над ним издеваются вместо тебя. И дело не в том, что он это заслужил, как и смертную казнь, которую заменили нахождением в психиатрической лечебнице для особо опасных преступников. А в том, что амбициозный, самонадеянный и эгоцентричный глава лечебницы имел на него большие планы. Коллекционер психопатов, по слухам, не брезгующий нетрадиционными и далёкими от этичности методами терапии, пока не мог его разгадать, и это сильно било по профессиональному эго. Доктор Ч. задумал написать о нём исследование, которое, по его мнению, принесёт ему славу и уважение коллег, и, возможно, книгу. Именно поэтому он намеренно исказил результаты психиатрического освидетельствования, чтобы хранителя твоего сердца не приговорили к смерти, а заточили в лечебницу Ч., его единственную гордость, место, где он считает себя королём. Заточили до конца дней, чтобы Ч. наблюдал, изучал, надзирал и всячески выражал своё превосходство… Превосходство над тем, кто гораздо умнее и опаснее его. И всё же онтам, по ту сторону стекла.

Он там из-за тебя.

Единственная твоя оставшаяся цель в жизни – вернуть его обратно.

Конечно, организовать побег будет непросто. Вообще-то, сейчас это кажется тебе абсолютно невозможным. Особенно если за два месяца тебе так и не удалось добиться ни одного посещения. Но ещё более невозможно представить свою дальнейшую жизнь без него. Поэтому ты будешь пытаться, пытаться, пытаться, пока не получится продвинуться хотя бы на шажок вперёд.

И да, пытаться – в твоём случае явно от слова «пытка».

Единственное, что ты можешь сделать, – то, в чём вы оба были столь хороши. Психология людей для вас – интересная, но довольно тривиальная загадка, разгадать которую никогда не составляло труда.

Единственный, кто может дать разрешение на посещение, – тот, кто подписал запрет на него. Глава лечебницы, жаждущий признания в психиатрических кругах. Гордая и высокомерная тварь, разделившая вас, чтобы причинить ещё больше страданий и с удовольствием за ними наблюдать. Каждый раз, когда ты приходила просить о посещении, в копилку его злорадного удовлетворения падала звонкая монетка. Каждый раз, когда он с ухмылкой отказывал, в сосуд твоей ненависти капала жгучая чёрная смола из самой глубины твоего разбитого сердца.

И всё же он – единственный шанс хоть что-то изменить.

Сможешь ли ты его переиграть?

На что ты готова?

Ты знаешь, что на всё.

2

Ты боишься даже самого словосочетания «психиатрическая лечебница», не говоря уже о самой больнице. Но детище доктора Ч. располагается в здании бывшей обсерватории, реновировано изнутри и снаружи и почти не внушает тебе беспокойства. Ты видела фотографии обстановки, помещений; разумеется, его фотографии в специальной белой форме лечебницы, со скованными наручниками руками, с довольным доктором Ч. в кадре. Тебе не хочется даже думать о том, что Ч. может делать и наверняка делает с ним. Такие, как он, с удовольствием бы делали лоботомии каждый божий день, в этом ты уверена. Радует, что хотя бы это ему не грозит.

Но ничего хорошего его точно не ждёт.

Сам доктор Ч. тоже не внушает тебе страха. Только жгучую ненависть, и, хотя ты понимаешь, что он фактически спас жизнь твоей любви, один только его вид закручивает в тебе воронку отвращения и презрения. Ч., в отличие от вас, не преступник, но как человек, как личность он совершенная вам противоположность. Всё, что ты слышала о нём раньше, подтверждалось. Его знакомыми, его поведением, твоими наблюдениями, твоими исследованиями. Самодовольный сукин сын, жаждущий успеха, внимания, славы – всего того, чего ему никогда не добиться, потому что он лишь мелочный, злопамятный, слабый и озлобленный неудачник, пытающийся казаться гораздо значительнее, чем он есть.

И вот теперь вы оба в его руках.

Ты регулярно приходила в кабинет доктора Ч. на протяжении двух месяцев. Он не без удовольствия принимал тебя, отлично зная, чем закончится ваша встреча. Ты просила и спорила, увещевала и умоляла. Предлагала деньги и даже, в порыве отчаяния, собственное тело. Но денег у доктора Ч. и так было предостаточно, а тело подстилки для психопата (ты слышала, как тебя иногда называли так за глаза) интересовало его гораздо меньше, чем ваши душевные метания. Тебе так и не удалось уговорить его разрешить вам повидаться, но ты всё ещё пыталась. Ты снова была в его кабинете, остро ощущая свою чужеродность. Это не то место, где тебе стоит находиться.

Опять и опять.

Громоздкая тёмная мебель несочетающихся материалов. Кресло доктора Ч. – огромное уродское кожаное вращающееся кресло с заклёпками. У этого мужчины совершенно не было вкуса. На коричневом полированном столе – телефон, ноутбук, несколько книг. Напротив – ещё два кресла, для посетителей, тоже кожаных, но не таких больших. Ниже рангом.Мёртвые шкафы с книгами, пёстрый ковёр на тёмном паркете. Не кабинет – вычурный, безвкусный и кричащий о помощи склеп. Сам доктор Ч. тоже грешил вычурностью и безвкусием, с удовольствием выражая это в своих костюмах, рубашках, галстуках и аксессуарах.

Ты была убедительной, умоляющей, угрожающей, доверительной, на грани слёз и на гране психоза, но снова ничего не добилась. Когда твой монолог иссяк (доктор Ч. почти всегда слушал молча, лишь иногда задумчиво кивая, словно размышляя над твоими просьбами, чем разжигал в тебе ещё большую ненависть и заставлял чувствовать ещё большее унижение), ты уставилась на психиатра, уже зная, что он ответит. Это было видно по его скучающему лицу (в который раз ты просишь об одном и том же!) и в то же время хитрому взгляду (сейчас он скажет очередную гадость). Ты не ошиблась. Он снова отказал, ссылаясь на неприемлемость.

– Ну пожалуйста, – всё-таки добавила ты, не в силах признать очередное поражение. – Пожалуйста. Ну чего вам стоит? Вы же всё можете.

– Именно поэтому я и подписал запрет, – улыбнулся доктор Ч.

Ты поднялась с кресла для посетителей, стоявшего напротив рабочего стола доктора, с видом скорбящей вдовы, но и это не помогло. Ты сжала ремешок сумки, чтобы не разреветься прямо здесь, и направилась к выходу.

– Подождите.

Ты замерла около двери. Неужели он наконец передумал?

– Просто хотел сказать… – продолжил он, когда ты обернулась, молясь, чтобы глаза не выдали надежду, забившуюся в сердце.

Доктор Ч. закинул ноги в лакированных ботинках на стол. Поудобнее устроился в кресле. И злорадно закончил:

– …сколько бы вы ни приходили, я никогдане дам вам разрешения на посещения.

Ты смотрела на него, стараясь не выдать своё разочарование. И безумную, всепоглощающую усталость. У тебя больше не было сил. Самодовольный ублюдок в кожаном кресле забирал их у тебя раз за разом, и сегодняшний визит стал последней каплей. Тебе захотелось прилепить жвачку на подошву его дорогих ботинок, устроившихся прямо на какой-то книге. Захотелось с силой дёрнуть доктора Ч. за его высокомерный галстук, чтобы он ударился головой прямо об свой полированный стол. Захотелось захлопнуть крышку ноутбука с его пальцами на клавиатуре.

– Но можете продолжать приходить, с вами всегда приятно пообщаться, – добавил доктор Ч. и улыбнулся своей самой похабной улыбочкой.

Захотелось его убить.

– Не могу сказать того же, – холодно ответила ты, с ужасом понимая, что слова прозвучали слишком горько.

Он победил вас обоих, и твоя горечь просочилась даже в предполагавшуюся язвительной фразу.

Не давай ему это понять. Не смей давать ему даже эту малость.

– Очень жаль, – отозвался доктор Ч., беря в руки книгу со стола. – Вы же знаете, я всегда готов к диалогу.

– Заметно.

Ты выскочила из кабинета, хлопнув дверью, не желая больше слышать этот вкрадчивый, пошлый голос. Желательно – никогда больше. Прислонилась спиной к стене, сжимая кулаки в бессильном отчаянии. Услышала, как доктор Ч. за стенкой встал и направился к двери. И рванула по коридору прочь отсюда, от него, от этих стен, от этой удушающе стерильной атмосферы, от желания упасть на колени и кричать, пока в больнице не треснут все стёкла. По крайней мере те, за которыми прячутся висящие на стене славы доктора Ч. сертификаты и дипломы.

Холодный ветер хлестанул по лицу, возвращая тебя в реальность. Ты села на скамейку, тупо уставившись на улицу напротив. Мимо проезжали машины, проходили люди. Мимо текла жизнь, но твоя остановилась, осталась там, в психиатрической лечебнице позади тебя. Ты согнулась, обхватив колени, не представляя, что делать дальше. Ты была согласна даже на одно-единственное посещение, лишь бы только увидеть его, услышать его голос, сказать ему, как пуста ты без него, и вы бы вместе придумали, как быть. Но доктор Ч. не был согласен ни на одно, лишь упивался твоей беспомощностью и своей властью.

Ты сидела на скамейке, пока не стемнело. Доктор Ч. вышел из своей святая святых и сел в такси, не заметив тебя. Он уехал, а ты осталась. С ним уехал его резкий одеколон, с тобой осталась его слащавая улыбка. С ним уехал твой шанс, с тобой осталась твоя боль.

Но можете продолжать приходить, с вами всегда приятно пообщаться.

Именно в этот момент ты и схватилась за безумную идею, родившуюся из смеси отчаяния, безысходности и ненависти.

Нет, подумала ты. Нет. Это ещё не конец.

Он не победит.

Ни за что.

3

Ты принялась изучать его тщательнее, чем до этого. Ты должна была знать о нём всё. Если уж ты решила попробовать тот дикий путь, который пришёл тебе в голову, ступать на него надо уверенно, иначе не стоит и пытаться.

Заполучив такого пациента, доктор Ч. заполучил и столь льстящее ему внимание. Он раз за разом давал интервью, и ты пересмотрела их все. Каждый раз – новый галстук, тщательно уложенные волосы, идеально подстриженная бородка, каждый раз – лоск и игра на публику.

Каждый раз Ч. поливал грязью твой смысл жизни, без зазрения совести сводя его глубокую, сложную личность, которую ему никогда не разгадать, как бы он ни старался, к примитивной психопатии, самые интересные подробности которой он обещал вывести в своём исследовании. О тебе речь заходила редко. Но всё же…

– Что вы можете сказать о любовнице преступника? – спросили его в одном из интервью.

Любовнице. Им никогда не понять.

– Весьма антисоциальная личность, – без запинки ответил доктор Ч., хотя он никогда тебя не встречал.

Суждения, почерпнутые из СМИ, домысленные без доказательств, выдаваемые за действительность.

– Она наблюдается у психиатра?

– Нет, но, вероятно, стóит. – И эта улыбка, эта самодовольная белоснежная улыбка псевдопревосходства.

Вероятно, да.

Вероятно, стоит показать ему, насколько ты антисоциальная, по его словам, личность. И хотя больше всего на свете тебе претит какое-либо общение с психиатром, тем более таким, как доктор Ч., это твой единственный шанс. Ты знаешь, что он с удовольствием расширит своё драгоценное исследование сеансами терапии с тобой. Потому что твоя любовь, как бы ни старался доктор Ч., не особенно желает с ним беседовать. Объяснять свои поступки. Отвечать на идиотские вопросы. Заполучив его, доктор Ч. выиграл в лотерею, но как подступиться к выигрышу, он до сих пор не знает. Зато ты… Ты знаешь о нёмвсё. Ты могла бы многое рассказать доктору Ч. Но ты знаешь, что он тебе не поверит. Всё, что он захочет услышать, – это какую-нибудь несусветную чушь про стокгольмский синдром (так считают многие) и подробности вашей личной жизни. Но никакого синдрома не было.

Ты никогда так не любила. Никого и никогда. И никогда не полюбишь.

Он никогда не знал любви и не был на неё способен. Пока не встретил тебя.

Вы оба лучше умерли бы, чем причинили друг другу боль.

Почему все отказываются в это поверить?

Ради тебя он сдался полиции. Только чтобы тебя не подвергали тому, на что ты уже почти готова согласиться. Чтобы такие, как доктор Ч. не копались у тебя в голове, не вытаскивали на свет то, что ты пытаешься спрятать, не внушали тебе то, что они хотят. Не играли с тобой, как с игрушкой, не изучали, как подопытную, не заставляли возвращаться туда, где уже слишком темно.

Но другого пути ты не видела.

Конечно, твоя любовь будет разочарована, узнав, на что ты пошла, – почти на то, от чего он пытался тебя защитить. Но если это позволит вам увидеться, а может, и провести в жизнь твой безумный план, который ты ещё не до конца позволила себе осознать, то это стоит того.

В конце концов, ты будешь притворяться. В конце концов, это совсем не то, что сидеть в психиатрической палате за стеклом, как подопытный кролик. Просто разговоры. Так ты себе это представляла.

Ты чертовски ошибалась.

4

Ты перерыла весь интернет, но так и не смогла найти достаточной информации о детстве доктора Ч., кроме того, что его мать умерла от рака, когда ему было десять лет. Остальное – тайна, но по тому, что мир имеет в лице доктора Ч. сейчас, ты могла предположить, что с отцом у него отношения не заладились и что всё детство и юность доктор Ч. безуспешно пытался его впечатлить, получить его одобрение, его и других, и это продолжается по сей день. Похоже, он всё ещё ищет одобрения и признания во взрослой жизни, и всё ещё не получает его. По крайней мере, не достаточно для него.

Это очень печально.

И этим очень легко манипулировать.

Он обожал внимание, жаждал его, и, когда получал, буквально в нём купался. Ты знала это, и это вполне соответствовало его характеру. Поэтому он не пропускал различные приёмы, даже самые мелкие, если только его приглашали. Обычно его имя находилось ближе к концу списка, что означало, что он далеко не самый важный или желанный гость на мероприятии, но полностью вычеркнуть его решались не все. Судя по найденным тобой фотографиям в соц. сетях, чаще всего доктор Ч. заканчивал вечер где-то в одиночестве в уголке либо за столиком, тогда как большинство людей на снимках непринуждённо общались группками или парами. Если он и получал какое-то внимание, к концу вечера оставался в одиночестве. Наверное, это здорово бьёт по эго,не без злорадства подумала ты, рассматривая одну фотографию за другой. Однако одет он всегда был прилично, явно в дорогие костюмы, возможно даже сшитые на заказ, – у него определённо был пунктик по поводу своей внешности и презентабельности для других.

Надо взять на заметку.

Ты потратила много времени, снова и снова выискивая и вычитывая обрывки информации о докторе Ч., комментарии других людей про него, обсуждения, в которых он участвовал. В конце концов у тебя уже рябило в глазах от его имени и подташнивало от его фотографий. Типичная нарциссическая личность, охарактеризовал он кого-то. Возможно, ему стоило бы сказать это о себе.

Снова появившись в его кабинете, ты вела себя так, словно он не говорил тебе, что никогда не даст разрешения на посещения. Словно ты не хлопала элитной дубовой дверью, выскакивая в коридор, едва сдерживая рыдания. Словно вы просто вернулись к привычному сериалу с однотипными сюжетами многочисленных эпизодов.

Ты вела себя точно так же, как и все разы до этого. Но сегодня финал серии выбираешь ты.

– Ваша упорность достойна похвалы, – улыбнулся доктор Ч., вновь увидев тебя.

Ты вспыхнула: похвала из его уст была просто отвратительна.

– Если только это не одержимость, – добавил он.

Именно она.

Ты села в кресло, и всё покатилось по известному сценарию. Только в этот раз ты позволила себе быть более эмоциональной. То отчаяние, та боль, что ты неизменно заталкивала на самое дно своей разбитой души, чтобы доктор Ч. не получил ещё больше поводов для радости… сегодня ты выпустила их на поверхность.

Он не мог их не заметить.

– Вы же понимаете, что этого не будет, – сказал он мягче, чем обычно. Почти без привычного злорадства.

Почти.

Ты вышла из кабинета, осторожно прикрыв дверь. Не до конца, оставив маленькую щель, чтобы доктору Ч. было лучше слышно происходящее в коридоре. Опустилась на колени и позволила тьме окружить тебя. Достаточно было представить, что ты никогда больше не увидишь любовь своей жизни. Не коснёшься его руки. Не вдохнёшь его запах. Не ощутишь его тепло.

Никогда.

Ты плакала очень убедительно – часть тебя плакала по-настоящему.

Ты плакала весьма душераздирающе – искалеченная душа звучит по-особому.

Доктор Ч. выскочил в коридор и застыл. Как бы он к тебе ни относился, в его сердце что-то шевельнулось. Нечасто у дверей его кабинета так горько плакали красивые женщины.

– Ну тише, тише, – растерянно проговорил он, наклоняясь к тебе и пытаясь поднять тебя с колен.

– Не могу, – проговорила ты сквозь слёзы, отмахиваясь от него, – я так больше не могу. Не могу. Я больше не могу! Не трогайте меня!

Доктор Ч. посмотрел на твоё покрасневшее лицо и трясущиеся руки, потом вернулся в кабинет и вышел со стаканом воды. Ты оттолкнула протянутый стакан, едва не разлив его и одновременно понимая, что не можешь успокоиться. Шлюз, который ты хотела лишь приоткрыть, распахнулся, и всё, что копилось в тебе месяцами, хлынуло наружу. Ты не могла это остановить, даже если бы захотела. Конечно, тебе было это на руку – доктор Ч. с изумлением наблюдал настоящую истерику. Но тебе хотелось бы контролировать её.

Сейчас было наоборот.

– Всё в порядке, – услышала ты голос доктора Ч.

– Нет, – еле выговорила ты, – нет, ничего не в порядке.

Но он обращался не к тебе – к двум санитарам, появившимся неподалёку, видимо, заинтересовавшимся происходящим.

Какой цирк.

Они ушли, а захлестнувшая тебя волна – нет. Ты начала тонуть.

Доктор Ч. почуял неладное и, поколебавшись, поставил стакан на пол и ужасно неловко приобнял тебя и неуверенно похлопал по спине. От этого тебе стало только хуже, ты стала вырываться изо всех сил, и он тебя отпустил.

– Всё же попробуйте попить, – с ноткой беспокойства снова протянул тебе стакан доктор Ч., словно других способов тебе помочь он просто не знал.

Не такой уж он хороший доктор.

Ты отползла к стене, прижалась к ней спиной. Сами пейте, хотела сказать ты, но получилось только:

– Са… Са…

Как глупо. Попасться в собственную ловушку.

Ты почувствовала, как задыхаешься, как падаешь в пропасть, и тебя затрясло по-настоящему. Ты хватала ртом воздух, слёзы уже не текли, только сердце колотилось где-то отдельно от тебя, в густой темноте, так быстро, что тебе хотелось, чтобы оно остановилось. И оно остановилось.

Всё вдруг прекратилось.

Ты замерла, и всё вокруг тоже. Тебя вырезали, словно картинку из журнала, и журнал этот был медицинским, и всё вокруг было таким больничным, и ты не понимала, что произошло, пока не пришлось сильно-сильно моргать, чтобы вода не затекала в глаза. За шиворот и в вырез блузки она всё равно пролилась.

Ведь доктор Ч. выплеснул стакан воды тебе прямо в лицо.

– Что вы…

– Извините, нужно было как-то прекратить истерику.

Он что, совсем охренел?!

– Серьёзно?! – ты в бешенстве стряхивала с себя воду, испепеляя его взглядом.

– Во всяком случае, это помогло.

Правда.

– Не похоже на медицинские методы, – пробурчала ты.

Доктор Ч. пожал плечами и подал тебе руку, чтобы ты встала. Ты неловко поднялась, цепляясь за него. Размазала по лицу тыльной стороной ладони слёзы, сопли и воду и с вызовом уставилась на психиатра. Любовь твоей жизни была выше, и ты почти всегда смотрела на него снизу вверх. Прижимаясь к его груди, где билось так любящее тебя сердце. Вы же с доктором Ч. смотрели друг другу прямо в глаза.

– Пойдёмте, приведём вас в порядок, – сказал он наконец, легонько подталкивая тебя в кабинет.

– Я и так в порядке, – заявила ты.

Ложь.

– Я вижу.

В кабинете доктор Ч. достал тебе небольшое белое махровое полотенце из нижнего ящика комода, стоявшего в углу, и ты промокнула лицо, шею, приложила его к мокрой блузке.

– Я в порядке, – упрямо повторила ты, но на этот раз уже не так уверенно, и он улыбнулся:

– Хорошо. Тогда что это было?

– Я просто… – ты намеренно осеклась. – Просто устала, – закончила ты тихо и нетвёрдо.

– Понимаю, – мягко сказал он.

– Это вы довели меня, – прямо сказала ты и, как ни странно, это, похоже, ему понравилось.

– Если вы правда так считаете, вам нужно с кем-нибудь серьёзно об этом поговорить.

– И с кем же?

Доктор Ч. улыбнулся, словно ты задала самый глупый вопрос на свете.

Ты усмехнулась:

– Даже не мечтайте.

– Не обязательно со мной, – пожал плечами доктор Ч.

Ложь.

– Но с кем-нибудь поговорить вам действительно стоит.

– Со мной уже всё в порядке, – снова сказала ты, – я не хочу это обсуждать. Мне просто нужно отдохнуть.

Ложь.

– Но вы не выглядели уставшей, – ответил доктор Ч. серьёзно. И чуточку озабоченно. Эта чуточка тебя взбесила. Нужно было всего лишь размазать по лицу сопли, чтобы он начал воспринимать тебя как живого человека? Лицемерный ублюдок.

– И какой же я, по-вашему, выглядела? – язвительно спросила ты.

– Сломленной.

Правда.

Ты повернулась и посмотрела в окно. Было уже темно, оранжевый свет фонарей освещал мокрый асфальт.

– И поэтому вы плеснули мне в лицо водой? – фыркнула ты, не отводя взгляда от окна. Смотреть на доктора Ч. не хотелось.

Сломленной. Именно то, что ты старалась изобразить. Он купился.

Или просто разглядел в тебе то, в чём ты никогда не будешь готова себе признаться.

– Прошу прощения, – сказал доктор Ч. – Посмотрите на меня.

Ты повернулась, встретив внимательный взгляд его зелёных глаз.

– Вам необязательно держать всё это в себе.

Неужели?

– Ничего, я справлюсь.

Ты хотела добавить в голос дрожи, но не вышло. Наверное, потому что ты действительно верила в то, что говорила. Доктор Ч. всё смотрел на тебя, сканировал своим мерзким докторским взглядом, и ты не выдержала, опустила глаза.

– Говорю вам как врач: вам пора позаботиться о себе.

Какая забота.

– Может, вы и правы, – вздохнула ты, ковыряя пуговицу на манжете своей блузки. Не отрывая от неё взгляда, скрывая усмешку, сосредотачиваясь на подборе слов.

– Я могу помочь вам, если хотите, – в его голосе действительно появились нотки радости?

Пошёл ты.

– По крайней мере, я в курсе вашей ситуации, в отличие от другого, незнакомого вам врача.

– И как же вы можете мне помочь? – ты оторвалась от пуговицы и посмотрела на доктора Ч.

– Думаю, начать надо с беседы. Мне вы можете рассказать то, что не рассказывали другим.

Меня сейчас стошнит.

– Эксклюзив, не доставшийся газетам? – усмехнулась ты.

Доктор Ч. улыбнулся.

– О, нет, нет. Я действительно хочу помочь вам.

И заодно вытащить из меня всё, что можно, для своих целей.

– Помочь? Но почему? – ты изобразила недоверие, хотя и изображать-то ничего не пришлось. Не было ни одной причины, по которой ты смогла бы когда-нибудь ему доверять.

– Врачебная клятва.

О, боже. Что-то раньше вы о ней не вспоминали, доктор.

По твоему лицу доктор Ч. понял, что его ответ тебя не устроил. Поэтому добавил:

– И потому что мне кажется, вам ещё можно помочь.

Ты замялась, словно раздумывала. Потом сказала:

– Хорошо. Но я хотела бы кое-что попросить…

Доктор Ч. прикрыл глаза, словно то, что ты скажешь дальше, его уже расстроило.

– Никаких посещений, – сказал он. – Я ведь уже говорил. Это совсем не то, что вам нужно.

– Всего одно, – прошептала ты. – И я больше не причиню вам беспокойств.

Ложь.

– Всего одно, – повторила ты, – и я расскажу вам всё, что захотите. Я сдаюсь.

Я пластилин, лепи из меня, что хочешь. Поверь в это.

– Мне нужна ваша помощь.

Ложь. Правда. Будь он проклят.

Ты смотрела ему прямо в глаза, надеясь, что выглядишь раздавленной и несчастной.

Доктор Ч. неосознанно начал грызть кончик своей дорогой ручки. То, что ты говорила, действительно было интересно. Раньше ты себя так не вела. Из этой ситуации можно было бы извлечь множество возможностей… Он пристально смотрел на тебя, утопающую в большом кожаном кресле, и в этом взгляде было всё. Любопытство. Недоверие. Оценивание.

– Я подумаю, – небрежно сказал он. – Приходите завтра.

Вот же скотина!

– Хорошо, доктор Ч., – кротко ответила ты, опуская глаза.

Вы договорились о времени визита, и ты ушла, уверенная в том, что он согласится. О том, что он захочет услышать, ты старалась не думать. В конце концов, это будут просто слова.

Вы договорились о времени визита, и доктор Ч. от радости два раза прокрутился в своём любимом кресле. Такогоисточника информации не будет ни у кого. О том, что ты просила о посещении, он старался не думать. В конце концов, он ничего тебе не обещал.

Ты решила разыграть сломленную, беспомощную жертву. Доктор Ч. решил разыграть врачебную заботу. Вы выложили карты на стол, но ещё не знали, у кого на руках козыри.

Каждый считал, что у него.

5

Когда ты пришла, доктор Ч. был не в духе, и ты знала, почему.

Несколько сайтов утром опубликовали цитату твоей любви (он изредка давал краткие комментарии в письменном виде в ответ на запросы от журналистов, которых Ч. не пускал, но которые продолжали добиваться любой информации), назвавшего доктора Ч. «ничтожеством медицинского мира с амбициями, не имеющими никакого основания».

Ты мне совсем не помогаешь, милый.

Хотя…

– О, иногда он умеет быть довольно грубым, – сказала ты, надеясь, что доктор Ч. услышит в этих словах то, что он хочет.

Он усмехнулся.

Грубость не поможет ему вырваться из моей обители. И ничто не поможет.

– Вы подумали насчёт нашего вчерашнего разговора? – спросила ты.

– Подумал.

Доктор Ч. улыбнулся и положил свои холёные руки на большой блокнот в тёмно-синей кожаной обложке. Что-то в его тоне дало тебе надежду.

– Вам действительно стоит выговориться.

Ты ждала продолжения, ту часть, что интересовала тебя больше всего. И ты его получила.

– Но без посещений. Я считаю, что это вам только навредит. Вам лучше перестать цепляться за эту идею, – добавил он, не переставая улыбаться.

Нет, нет, нет. Проклятье.

Ты почувствовала, как быстро стало биться сердце. Птичка, готовая вырваться на свободу, снова оказалась в клетке, и захлопнул её доктор Ч.

Держи себя в руках.

Запер на ключ и выбросил его.

Не сдавайся.

Он улыбался так, словно оказал тебе услугу.

Найди ключ.

Ты вздохнула, призывая всё своё самообладание, и печально сказала:

– Хорошо. Раз вы считаете, что так будет лучше для меня.

Доктор Ч., казалось, искренне обрадовался:

– Вот видите! Вы и сами всё понимаете. Просто иногда сложно себе в чём-то признаться. Требуется помощь извне.

– Да, наверное, – покорно согласилась ты, не замечая, что дёргаешь «язычок» молнии на сумке.

– Не волнуйтесь, всё в порядке, – а вот доктор Ч. это заметил, более того, он встал со своего кресла и сел в то второе, что стояло рядом с твоим. Поближе к тебе.

Ты напряглась, зато перестала дёргать молнию. Держите дистанцию, доктор.

– У вас есть друзья? – вдруг спросил он.

Неожиданно.

– Ну… – ты лихорадочно соображала, что нужно ответить.

– Вам есть к кому пойти? С кем поговорить – не с врачом, я имею в виду? С кем провести время?

Ты снова начала дёргать молнию сумки.

Есть, только вы меня к нему не пускаете.

– Дело не во мне, – сказал доктор Ч.

Ты поняла, что последнюю фразу сказал вслух. Вот же идиотка.

– Это не отношения – хотя вы и думаете так. Это зависимость. Ваш мир сосредоточился на одном человеке, отсекая всё и всех вокруг. Это ненормально.

Вообще-то это и есть любовь, кретин.

– А у вас есть друзья? – не удержалась ты, потому что была уверена, что нет.

– Вот видите: вы меняете тему разговора, когда она становится неудобной. Позвольте задать только один вопрос, но пообещайте, что подумаете, хорошенькоподумаете, прежде чем ответить.

Представляю.

– Хорошо, – ты кивнула и переставила сумку с колен на пол, потому что иначе оторвала бы эту чёртову молнию.

Он выдержал паузу, словно давая тебе возможность сосредоточиться. Ты слышала, как тикают часы на его руке. Громоздкие, претенциозные. Некрасивые.

– Почему вы всё-таки оставались с ним всё это время? – казалось, доктор Ч. искренне не понимал.

Некоторые люди просто не знают, что значит любить.

Ты прикрыла глаза. Прикинула варианты. Помолчала. Пожалела, что сумка теперь так далеко.

– Потому что… – ты осеклась, боясь продолжать.

Врать об этом – значит, предать свою любовь.

Доктор Ч. с доверительным видом подвинулся ближе, как бы поощряя тебя продолжать. Показывая, что он слушает. Что ему можно рассказать. Что ему можно доверять. Как будто ты когда-нибудь смогла бы.

Господи, как же он омерзителен. Ищейка, напавшая на след. Сраный благодетель.

Врать об этом – значит, сделать шажок по направлению к своей цели.

Ты вцепилась в мягкие кожаные подлокотники, ощущая резкий парфюм доктора Ч. Близко. Слишком близко. Ты не вынесешь этой клоунады. Ты не настолько хорошая актриса. Он не настолько неискушённый зритель.

Но шанс у тебя есть, и ты обязана его использовать.

– Потому что мне было страшно, – выдавила ты то, что он так жаждал услышать.

И получилось это легче, чем ты думала. Ведь тебе действительно было страшно.

Страшно – когда ты обнаружила, что он убийца. Страшно – когда поняла, что он убьёт и тебя, чтобы сохранить свой секрет. Когда он этого не сделал. Когда ты не пошла в полицию. Когда ты поняла, что не можешь без него жить. Ты никогда его не боялась, но страшно тебе было.

– С этим можно работать, – с глубоким удовлетворением сказал доктор Ч., откидываясь на спинку кресла, и ты не поверила своим ушам.

Конечно, он был доволен услышать то, что хотел. Но что он имеет в виду?

– Думаю, можно назначить четыре-пять сеансов в неделю, что скажете?

Скажу, что я никогда больше сюда не приду.

– Я не…

– Не торопитесь. Подумайте, – перебил тебя доктор Ч., вставая с кресла, но вид у него был такой, словно он точно знал: ты придёшь, и не раз.

– Но мне не нужны сеансы, – сказала ты. – Со мной всё нормально.

– О, нет, только не после всего, что вы пережили, – он положил руку тебе на плечо, заставив тебя дёрнуться. Ладонь была большой и тяжёлой. – Вам определённо нужно с кем-то об этом поговорить.

А кому-то определённо нужно записать всё это в свой долбаный блокнот.

– Думаю, я не смогу, – сказала ты чистую правду.

Ещё одного такого «сеанса» ты не вынесешь. К тому же он ни на йоту не приблизил тебя к твоей цели, лишь отбросил назад. И уж точно та безумная затея, мелькнувшая в твоей голове в тот злополучный холодный вечер, никогда не осуществится.

– Вы всё ещё боитесь его? Даже когда он здесь? – серьёзно спросил доктор Ч., и ты задумалась, что же будет правильно ответить.

Он ведь сам даёт мне подсказку. Желание получить желаемое слишком отчётливо написано на его лице.

– Нет, – ответила ты, но так, чтобы было понятно, что это ложь. – Нет, всё в порядке.

– Люди в таких ситуациях, как ваша, нередко лгут сами себе, – доктор Ч. выключил и закрыл ноутбук. – Но это тупик. – Он убрал блокнот в шкаф и посмотрел на тебя. – Вы должны из него выбраться.

– Всё в порядке, – повторила ты, вставая с кресла. – Мне не нужно ниоткуда выбираться.

Выбраться нужно смыслу моей жизни.

– Я хотел бы кое-что проверить, если вы позволите, – остановил тебя доктор Ч.

– Что?

Он достал из ящика стола бейдж-пропуск посетителя на синем шнурке и протянул его тебе.

Что… это?

У тебя пересохло во рту.

– Ну же, смелее, – подбодрил доктор Ч. – Вы же так отчаянно этого хотели.

– Но ведь вы…

– Я передумал. После нашей беседы. И я хотел бы понаблюдать за вашей реакцией.

За вами обоими.

Ты нерешительно протянула руку, коснулась бейджа, не веря своим глазам.

– Вы сказали, что не боитесь, – подначил тебя доктор Ч., видя твою нерешительность. – Но если вы не готовы, если всё-таки…

– Нет. – Ты буквально вырвала бейдж из его руки. – Я готова.

Готова. Готова.

Ты ликовала. Это оказалось проще, чем ты думала!

– Хорошо, – кивнул доктор Ч., внимательно смотря на тебя.

Нужно лишь придумать, как себя вести при встрече с ним.Избавиться от доктора Ч. не получится, так что нужно притвориться. Наверное, он ждёт, что ты подтвердишь свои слова.

Или просто проверяет твою ложь. Насколько далеко ты способна в ней зайти.

– Тогда пойдёмте.

Ты решила, что попробуешь изобразить страх, надеясь, что онпоймёт, что ты просто притворяешься.

Но тебе не пришлось притворяться.

Доктор Ч. провёл тебя по коридору, по лестнице, несколько раз вы прикладывали бейджи к считывающему устройству. На всякий случай ты пыталась всё запомнить, но лабиринт психиатрической лечебницы никак не хотел складываться у тебя в голове – ты слишком волновалась. Прошло больше двух месяцев. С момента знакомства вы никогда не разлучались так надолго, никогда не оставались без какой-либо связи. Несмотря на обстоятельства, твоё сердце трепетало.

Пока не разбилось от боли.

Его подстригли. Он сильно похудел. Это было видно даже несмотря на мешковатую больничную одежду, в которую его одели. Белоснежную. Стерильную. Здесь всё было таким. Одинокая подопытная мышь в большой стеклянной коробке.

Двойная смерть. Сперва смерть духа, затем – физическая.

Какой бы сильной ты ни старалась казаться перед ним, твоё тело не поддержало твои намерения. Ноги отказались держать такой груз, тебе пришлось – действительно пришлось – ухватиться за доктора Ч., чтобы не упасть на колени. Ты так сильно вцепилась в рукав его пиджака, что где-то затрещала ткань.

Он смотрел на тебя с нежной печалью, смирившийся, что уже тебя не увидит, обрадованный, что ты всё-таки пришла, раненый твоей реакцией и твоей болью.

Доктор Ч. видел ужас на твоём лице, и ужас этот был неподдельный. Но трактовал он его неправильно. По крайней мере, далеко от правды.

Твоё сердце лишили красок. Заперли в пустой стерильности, звенящей безысходности, застывшем небытие. Два безжизненных месяца позади и сотня таких же впереди. Это невозможно вынести. Это никогда не должно было случиться.

– Боже, – сказала ты бесцветным голосом.

Ты не услышала ни себя, ни того, что говорил доктор Ч. Звуки вдруг стали жидкими, потекли по толстому стеклу, за которым была твоя искалеченная душа, смотрящая тебе прямо в глаза. Ты поняла, что сейчас упадёшь в обморок. Или умрёшь. Эта встреча оказалась совсем не тем, чего ты так ждала.

Ты не хотела отводить взгляда, стараясь не упустить ни секунды его присутствия, но всё начало становиться нечётким, ватным, ускользающим. Ты почувствовала его руки на спине и пояснице, словно он смог дотянуться до тебя сквозь ограждающее его стекло, сквозь окружающую тебя пелену, из своего мира в твой, как всегда и как ты того хотела.

Нет, руки были не его. Руки были чужие, неприятные, нежеланные.

Они подхватили тебя и бросили в темноту.

Когда ты открыла глаза, их ослепили яркие потолочные лампочки. Ты зажмурилась, но на сетчатке всё равно бесновались белёсые пятна. Доктор Ч. легонько похлопал тебя по руке, налил стакан воды.

– С возвращением, – сказал он. – Похоже, вы упали в обморок.

Поверить не могу.

Ты лежала на небольшом диване в незнакомом тебе помещении. Белые столики, кухня… Похоже, это была мини-столовая для персонала. Очевидно, ближайшее помещение, где тебя можно было уложить, чтобы ты пришла в себя.

Доктор Ч. нёс меня на руках?

И он…это видел?

Ты села, сцепила руки в замок на коленях. Доктор Ч. смотрел на тебя с лёгкой жалостью.

– Думаю, сеансы вам всё-таки нужны.

Ты отпила глоток. Вода была слишком холодной.

– Чтобы вас не трясло так при встрече с вашим бывшим любовником, – добавил он.

Меня всегда будет трясти при встрече с ним. И никакой он не бывший.

– Боюсь, так будет всегда, – почти озвучила ты свои мысли.

– Вы просто не знаете, что такое терапия, – улыбнулся доктор Ч. – Уверяю вас, в следующий раз вы будете гораздо спокойнее.

Что?

– Вы так просили посещений – вы их получите. Но не потому, что они вам нужны. А для того, чтобы понять, что это не так.

Да! Да, да, да!

– Нет, нет, – помотала ты головой, залпом допивая ледяную воду и со стуком ставя стакан на белый столик. – Я больше не приду. – Ложь.– Это ужасное место. – Правда.

– Это лучшая больница из подобных, – оскорбился доктор Ч.

Но тут же смягчился:

– Здесь нет ничего страшного, вам не причинят вреда. Мы будем действовать исключительно в ваших интересах.

Ложь.

– Эти два месяца были нелёгкими, но теперь, думаю, мы с вами поладим, – добавил он.

Правда.

6

Ты снова была в этом кабинете. Кабинете, станущем значительной частью твоей жизни. Они всё так же отталкивали, словно только для этого и были созданы: тёмные шкафы, кожаные кресла, полированный стол, уродливый ковёр, резкий свет лампы, удушающий парфюм, доктор Ч.

Сегодня вы обсудили примерный план работы(особенно ты настаивала на неприменении медикаментов). Ты попросила выключить яркую настольную лампу (казалось, доктор Ч. специально принёс её для тебя, ибо раньше её вроде бы не было), он ответил на звонок (не сметь беспокоить его), потом начал говорить что-то о пользе ваших бесед вперемешку с медицинскими терминами. Ты перестала слушать, вспомнив визит к твоему измученному сердцу. Вы не сказали друг другу ни слова. Всё произошло так быстро. Хотя, наверное, ты и не смогла бы в тот момент подобрать слова. Особенно в присутствии доктора Ч. Голос которого настойчиво пробивался к тебе сквозь туман. Тебе пришлось сосредоточиться.

– Что? – переспросила ты.

– Мне нужно ваше согласие, – повторил доктор Ч., копаясь в бумагах на столе. Нашёл нужную, убрал в папку, шлёпнул её на полку шкафа позади него.

Так и не дождавшись ответа, посмотрел на тебя.

– Согласие?

– Разумеется. На наши беседы.

Ты подавила вздох. Надо будет очень внимательно прочитать то, что там будет написано. То, на что ты дашь своё согласие.

– Хорошо. Что нужно подписать?

Тебе ужасно не хотелось подписывать какие-то документы. Ты знала, что тогда эта «терапия» останется в истории, и ты навечно будешь той, что лечилась у психиатра. Чем бы это ни было на самом деле, восприниматься оно будет именно так. Но ты уже не могла повернуть назад.

– О, ничего, – сверкнул белоснежной улыбкой доктор Ч. – Достаточно будет дать согласие в устной форме.

Такого ты не ожидала. Совсем.

С одной стороны, это, конечно, хорошо, – обойтись без официальных бумаг. С другой – это немного настораживало. К тому же ты не сможешь ничего доказать, если что-то пойдёт не так. Что будет на этих «беседах»? В устном согласии этого не пропишешь. Ты занервничала.

– Э-э…

– Зачем нам лишняя возня с бумажками, верно? – пожал плечами доктор Ч.

Успокойся. Если что-то и пойдёт не так, то только из-за тебя. Возьми себя в руки.

– Да… Конечно.

– Так вы согласны?

На что именно? Господи.

– Я…

Доктор Ч. заглянул в свой любимый блокнот.

– Не больше трёх вопросов за раз. Развёрнутые ответы. Доверительные беседы, комфорт участников, погружение в себя и воспоминания, – тезисно перечислил он. – Сложно сказать, как будет проходить процесс, пока мы не начнём.

Это что-то новенькое.

– И никаких лекарств, – напомнила ты.

– Лекарственная терапия – вычеркнуто, – снова улыбнулся доктор Ч.

Господи, на что я соглашаюсь?

– И неортодоксальных методов.

– Понятия не имею, о чём вы говорите, – поднял брови Ч. – Я таким не занимаюсь.

Кое-кто считает иначе.

– Надеюсь, – ответила ты. – В общем, я согласна.

– Отлично! – хлопнул ладонями доктор Ч., чем вызвал у тебя непроизвольную дрожь.

Словно капкан захлопнулся.

– Жду вас завтра утром.

Ты кивнула и стала собираться, думая, что до утра вряд ли сможешь заснуть. У тебя ужебыли мурашки от того, что ты сделала и ещё больше от того, что будет дальше.

– Постарайтесь выспаться, – сказал доктор Ч., словно знал, как ты будешь нервничать до самого «сеанса».

Он чувствовал, что тебе неприятно, что ты побаиваешься, и его это очень даже устраивало. Это отлично вписывалось в его планы.

Ничего, у меня свой план.

– Не волнуйтесь, я отлично сплю.

Ложь.

– Замечательно! – доктор Ч. встал и проводил тебя до дверей кабинета. – Буду ждать.

Ещё бы.

– Я тоже.

Ложь.

Ты прошла коридор, спустилась на первый этаж, вышла на улицу. Обернулась, посмотрела на здание знаменитой психиатрической лечебницы для преступников доктора Ч. Сказала себе, что будешь стараться изо всех сил, чего бы это ни стоило.

Правда.

Ты сунула руку в сумку и нашарила на диктофоне кнопку выключения.

7

Ты дашь ему то, чего он хочет.

Ты знаешь, что нельзя переигрывать, ведь доктор Ч. вовсе не так глуп, как тебе хотелось бы думать. Пусть он не так успешен, как жаждет его непомерное эго, он всё-таки психиатр. Ты можешь предугадать многое из его поведения, но то, что касается профессиональной сферы, для тебя не так очевидно. Конечно, ты представляешь, какие вопросы он захочет задать.

Но какие ответы он захочет получить?

Где сказать правду, а где солгать, глядя ему в глаза? Скорее всего, придётся смешивать истину и ложь. Импровизировать. Потихоньку укреплять контакт.

Но главное – не переигрывать.

Ему нужен полный доступ к извращённому разуму, сулящий множество интересных открытий, ему нужны правдивые ответы на любые вопросы, ему нужно согласие пройти разнообразные психологические тесты и смоделировать нестандартные ситуации. Если он пока не может заполучить всё это от по-прежнему отказывающегося сотрудничать нового пациента, он попробует взять это у тебя. Так или иначе.

Пока всё было неплохо. Сегодня была ваша первая официальная беседа, и пока вам не пришлось разговаривать, всё действительно было неплохо. Ты выполняла тесты, распечатанные для тебя доктором Ч., сидя в егокресле за егостолом. Он не объяснил, почему ты должна была сидеть именно там. Может быть, ты должна была прочувствовать всю важность вашей встречи. Или внушительность его положения. (Сидя за его столом, ты действительно понимала, каким значительным себя ощущает доктор Ч.) Или просто за столом было удобно заполнять бумаги. Он же сидел в том кресле, где обычно сидела ты, и внимательно следил за тобой. Ты постоянно чувствовала его взгляд, хотя он и делал вид, что проверяет почту в телефоне.

Двадцать страниц формата А4 с кучей похожих вопросов. Судя по всему, похожесть была продумана так, чтобы было видно, врёшь ты или нет. Потому что если на один вопрос на первой странице ты ответишь так, а на практически идентичный на третьей – иначе, значит, где-то ты привираешь, дорогуша. Для тебя всё это не составляло труда, ты могла бы понаставить галочек в нужных местах за пять минут, но ты сделала вид, что каждый раз глубоко задумываешься над ответом.

Закончив, ты протянула доктору Ч. бумаги, вы поменялись местами. Он стал просматривать твои ответы, ты стала осматривать кабинет. Ты решила каждый приход сюда подмечать незначительные мелочи, которые могут пригодиться. В конце концов ты должна будешь знать этот кабинет не хуже своей комнаты.

Пока он вчитывался в контрольный перечень вопросов для оценки психопатии и кучу тестов – очевидно, придуманных самим доктором Ч., потому что их он изучал с особенным интересом, – ты заметила недостающую горизонтальную полоску жалюзи на окне, следы на ковре – стол явно раньше стоял по-другому, и почти невидимую царапину на ноутбуке.

Доктор Ч. наконец закончил изучать твои ответы, и тебе не терпелось услышать его комментарий.

– Ну что, – спросила ты, с любопытством уставившись на него, – я психопатка?

Он внимательно посмотрел на тебя, потом усмехнулся и записал что-то в блокнот.

– Да или нет? – слегка занервничала ты.

– Вопросы, – сказал доктор Ч., – здесь задаю я.

Сволочь.

Ты обиженно сложила руки на груди, но удержалась от ответной реплики.

Он помолчал, наблюдая за твоей реакцией. Увидел, как ты напряжена. Со стуком поставил ручку в маленький чёрный органайзер, отодвинул ноутбук и закинул ноги на стол. Опять.

– Расслабьтесь, – улыбнулся он, – у нас доверительная встреча.

Ну да, конечно.

Ты смотрела на подошву его ботинок и думала, сколько ещё сможешь продержаться. А ведь вы ещё даже не начали.

– Ладно, – сказала ты, слегка повернулась в кресле и закинула ноги в тёмно-серых джинсах на соседнее, надеясь, что кеды достаточно извозюканы в осенней грязи, чтобы испортить кожаную обивку.

Доктор Ч., казалось, был доволен.

– Начнём? – спросил он.

– Конечно, – отозвалась ты. – И это был ваш первый вопрос. Осталось два.

Доктор Ч. покачал головой.

– Вы же сами согласились. Почему вы так враждебны?

– Второй, – улыбнулась ты, глядя в потолок, выкрашенный тёмно-коричневой краской.

Кто вообще красит потолки в тёмные цвета?

Доктор Ч. потянулся к ноутбуку, открыл его, пощёлкал по клавишам. Повернул его экраном к тебе.

– Думаю, вам нужно стать серьёзнее.

Ты взглянула на монитор и вздрогнула от неожиданности.

Он.

Он лежал на койке и читал какую-то книгу. Ты не могла оторвать от него взгляда. Время застыло. В кабинете повисла тишина. Там, в этом стеклянном отсеке, тоже было тихо. Вдруг он отшвырнул книгу и повернулся лицом к стене.

Отчаяние.

Доктор Ч. закрыл крышку ноутбука, отсекая тебя от твоего мира.

Он следит за ним. Может быть, за всеми ними.

Доктор Ч. дразнил тебя, проверял тебя, вправлял тебе мозги. Всё сразу. Он напомнил тебе, почему ты здесь, и если ты хочешь чего-то добиться, тебе и правда нужно стать посерьёзнее. И повежливее. Как бы трудно это ни было.

Картинка всё ещё стояла у тебя перед глазами. И то, как он отшвырнул книгу. Он никогдатак не сделал бы.

Раньше.

Доктор Ч. молча смотрел на тебя, не нарушая тишину. Звука падающей книги в той комнате тоже не было. Странно, что он не опустился до прослушки, с неприязнью подумала ты.

– Видеонаблюдение в целях безопасности, – сообщил тебе доктор Ч.

Чьей именно?

– Так на чём мы остановились?

Ты опустила глаза и ответила:

– На первом вопросе.

– Верно, – улыбнулся доктор Ч. так, словно ты была кретинкой и наконец сделала что-то правильно. – Начнём с самого начала. Расскажите, как вы познакомились?

Этого не смогла выудить ни полиция, ни журналистская братия. Ты хотела навсегда оставить эту историю при себе, сохранить её нетронутой, но теперь было неважно, чего ты хотела. Ты преподнесёшь её доктору Ч. на блюдечке. Полностью сфабриковать ты её не смогла, хотя и была готова к такому вопросу. В твоей голове просто не укладывалось, что вы могли познакомиться как-то иначе, поэтому переписать эту историю целиком ты оказалась не способна. К тому же если на первом же вопросе доктор Ч. распознает ложь, ни к чему хорошему это не приведёт.

– Хорошо, – ответила ты, изучая свои кеды на кресле напротив. – Мы встретились на музыкальном вечере. Так мы и познакомились.

– Это прекрасно, – сказал доктор Ч. – Но вы же поняли мой вопрос.

Конечно.

Доктора Ч. не интересовало место вашей первой встречи. Его интересовало, что происходило с того мгновения, как вы впервые увидели друг друга, до того момента, как ты стала сообщницей убийцы и психопата. Что за дичь творилась у неё в голове?Почему он её не убил? Почему она не сдала его? Почему?Их всех это интересовало, но никто из них не был способен этого понять.

– Да, – ответила ты.

И доктор Ч. приготовился слушать.

8

Вы познакомились на вечере исполнения Дебюсси. Ничего особенного, не какой-то гала-концерт, просто музыкальный вечер, где непрофессионалы исполняли одни и те же произведения, показывая разные грани музыкальной истории. Кто-то лучше чувствовал одну, кто-то яснее ощущал другую. Кто-то отдавался технике, кого-то увлекала гармония. Для многих других прозвучавшие в тот вечер сочинения казались почти одинаковыми, и в чём-то они были правы, ведь ноты, написанные Дебюсси, едины для всех. Но каждое исполнение было особенным.

В тот вечер выбрали пять прелюдий, и на каждую приглашалось от трёх до пяти исполнителей. Кто-то вызвался играть одну, кто-то – все пять, в зависимости от своих предпочтений, знания текста либо способности чтения с листа. Музыка Дебюсси была тебе не близка, но ты уже пришла и хотела отвлечься от тяжёлого рабочего дня и от навязчивых мыслей о том, что тебе пора уволиться. В прошлый раз был Рахманинов, которого играть ты не могла, так что тогда просто наслаждалась вариациями прекрасной музыки. В позапрошлый ты играла Флориана Кристла: любимые «Тайный сад» и «Реминисценцию» (жаль, не было струнных). Что ж, Дебюсси так Дебюсси, хотя его педализация всегда давалась тебе тяжеловато. Из пяти предложенных прелюдий ты выбрала «Прерванную серенаду» и постаралась сыграть более-менее прилично.

Он выбрал искрящиеся «Холмы Анакапри». Он играл так легко, словно не касаясь клавиш, так прозрачно и при этом так уверенно, что ты не могла оторваться от его исполнения, пронизанного солнечным светом. Он играл гораздолучше тебя, хотя здесь никто и никогда не сравнивал исполнителей категориями «лучше». Это произведение исполнили ещё два раза, но оба тебя не впечатлили.

Ты была слишком впечатлена им.

В перерыве слушатели и исполнители обычно обсуждали услышанное и сыгранное, кто-то сравнивал отдельные элементы техники или части пьесы, кто-то обращал внимание на выражение лица и эмоции играющих. Онсел рядом с тобой – других свободных мест не было.

Провидение, не иначе.

Он начал разговор явно из вежливости, потому что ты сидела молча, вжавшись в стул, не зная, куда себя деть и совершенно не понимая, почему у тебя так сильно бьётся сердце. Вы обсудили несколько пьес и нескольких исполнителей. Ты горячо хвалила его исполнение; он с улыбкой отмахнулся от похвалы. Те двое, что играли после него, не впечатлили его так же, как и тебя. Поверхностно и бездушно. Один слишком упивался отточенной техникой, другой слишком витал в облаках, теряя суть произведения.

Ты помолчала, ожидая, что он скажет о твоейигре.

– Могу сказать, что Дебюсси – не ваш любимый композитор.

Ты усмехнулась. Он был прав.

– Но вы чувствуете музыку.

Звучит как комплимент.

– Спасибо, – сказала ты. – Я её обожаю.

– Но если не Дебюсси, то кто?

– Фридерик Шопен.

Его потрясающе красивая, часто печальная, порой трагическая музыка проникала тебе прямо в душу. Ты им восхищалась. Тебе было нелегко играть его произведения, но ты старалась, как могла. Ты была в музее Шопена в Варшаве и осталась в полнейшем восторге от посещения. Ты могла бы там жить.

– В следующий раз собираются играть Шопена.

– О, это здорово!

– Вы придёте?

Лучше бы он никогда этого не спрашивал. Лучше бы ты ненавидела Шопена, музыкальные вечера, музыку вообще. Но это было твоей судьбой.

– Да, – ответила ты. – Да, я приду.

– Тогда, может, ещё увидимся, – сказал он, вставая и слегка кланяясь.

– Ага, – пробормотала ты, чувствуя себя малолеткой.

Он ушёл, но его образ остался с тобой. После перерыва играли ещё два произведения, но ты даже не могла вспомнить, какие. Всё, что ты помнила, – это его длинные пальцы, легко извлекающие из податливых клавиш волшебные звуки, загадочную улыбку, бархатистый баритон. Но вы чувствуете музыку.

Они сказали: он часто приходит. Они сказали: он отлично играет. Они сказали: его все здесь любят. Но они не сказали: он одиночка. Не сказали: он немного странный. Не сказали: никто о нём ничего толком не знает.

Он отличался от других. От всех, кто был на этом вечере. От всех, кого ты когда-либо встречала. Он был особенным. Только потом ты узнала, насколько.Отточенный образ. Дружелюбная маска. Многослойная броня. Грандиозный трюк, лучшее выступление фокусника. Прирождённый лжец, покорявший своей харизмой.

Но ты влюбилась не в утончённость, не в дружелюбие, не в харизму, не в вежливость, не в эрудированность, не в холодные карие глаза, прикрытые пшеничной чёлкой. Не в часть образа. Ты влюбилась в душу, касающуюся клавиш. В ту часть, что была скрыта ото всех. В ту часть, что была настоящей.

А потом и в ту, что была настоящей.

У тебя уже не было выбора.

9

На следующий вечер действительно играли Шопена. Каждый мог выбрать произведение на своё усмотрение. Онтоже пришёл. Но место рядом с тобой заняли, и он сел на два ряда впереди. Ты смотрела на его затылок и думала, сел бы он с тобой, если б место было свободно, или это произошло бы только в твоей голове?

Ты прослушала великолепные ноктюрн си-бимоль минор, прелюдию до-минор, ошеломляющий революционный этюд, полонезы – блестящий ля-мажор и увлекающий за собой ми-бемоль минор. Ты получила колоссальное удовольствие. Тебе было интересно, что сыграет он. И он не разочаровал. Ноктюрн до-диез минор. Божественно. Твоё сердце было разбито.

Ты выбрала четвёртую прелюдию ми-минор. В её исполнении ты, по крайней мере, была уверена. Не хотелось бы опозориться перед ним. Да и перед Шопеном тоже. Закончив и поклонившись доброжелательным аплодисментам, ты хотела уйти со сцены, но на неё вдруг поднялся он.

– Как насчёт фантазии-экспромта?

Нот у него в руках не было. Он спрашивает, как насчёт того, чтобы он сыграл ещё одно произведение? Или что? Ты не очень понимала, чего именно он от тебя хочет, и тогда ему пришлось пояснить:

– В четыре руки.

Тебя прошиб пот. Шопен? В четыре руки?

С ним?

Ты ничего не могла ответить, и он счёл это за согласие. Остальные зааплодировали, и ты с ужасом поняла, что уже поздно отказываться.

Он сел рядом с тобой, и ты почувствовала, как заледенели пальцы. Такое нечасто, но случалось, когда ты сильно нервничала. Не самый подходящий момент. Ты боялась, что ничего не получится. Что пальцы не будут сгибаться, мозг не будет успевать за временем и распределением партий, что сердце не прочувствует музыку. Что этот эксперимент провалится, не успев начаться. Ты не могла вспомнить ни одной ноты, хотя очень любила эту фантазию. Но он коснулся клавиш, увлекая тебя за собой, – и страх исчез. Он взял на себя сложную часть, и ты с облегчением смогла раствориться в звуке. Вы сыграли просто превосходно, и даже слушатели потом отмечали вашу слаженность и сочетаемость. Это было невероятно.

Это было незабываемо.

Оказалось, что вы жили не так уж далеко друг от друга. Ты не хотела расставаться и попросила его проводить тебя.

– Говорят, в этом районе было совершено одно из тех ужасных убийств, – поёжилась ты.

– Я прослежу, чтобы с тобой ничего не случилось.

Правда.

Больше всего тебе хотелось пригласить его домой, но ты побоялась показаться легкодоступной. Ты никогда не чувствовала ничего подобного после двух встреч. Если уж начистоту, ты вообще никогда такого не чувствовала. На лайтпостере автобусной остановки возле твоего дома пестрела афиша недавно открывшейся большой выставки современного искусства. Ты бездумно смотрела на неё, пытаясь сообразить, как бы вам ещё увидеться. Нужно заставить себя попросить его номер телефона. А что, если он не заинтересован?

Он перехватил твой взгляд, прочитал афишу.

– Интересно, – сказал он.

Ты не любила искусство. Особенно современное.

– Я бы сходила, – отозвалась ты.

– Правда?

С тобой – куда угодно.

– Да.

– Рано утром или поздно вечером?

– Что? – не поняла ты.

– Идти нужно, когда меньше посетителей. Обычно их мало после открытия и перед закрытием.

– А, ну да. Наверное, вечером, – ответила ты.

Вечером больше вариантов для продолжения общения.

– Завтра?

Ты кивнула, стараясь не улыбаться так сильно, пытаясь унять бьющуюся наружу радость.

– Я заеду за тобой в семь.

– Хорошо.

– Тогда до встречи.

Он улыбнулся и, кивнув на прощание, стал уходить.

– А… – ты достала из кармана телефон, – а номер? Вдруг что-то изменится?

– У меня нет телефона, – ответил он. – И у меня ничего не изменится. Я приеду.

То, что измениться что-то могло у тебя, ему в голову, видимо, не пришло. И как бы тебе ни было стыдно в этом признаться, тебе это даже понравилось. Может, потому что это делало его в твоих глазах самоуверенным и независимым. А может, тебе понравилось бы всё, что он сказал бы или сделал.

– Ну ладно, – пробормотала ты немного растерянно.

Он снова кивнул, и ты помахала ему на прощание.

У него не было телефона. Его не было в социальных сетях. Тогда тебя это совсем не настораживало. Наоборот, казалось интересным. Он действительно был не таким, как другие. Ты действительно немного сошла с ума.

Вы сходили в музей. И на концерт. И в театр. И в планетарий. И ещё во много других мест, куда ты вряд ли пошла бы одна. Если не считать музыкальных вечеров для непрофессионалов, твоим уделом в последние годы были стриминговые сериалы и миски попкорна из микроволновки, иногда пара книг.

Вы целовались в музее. И на концерте. И в театре. И в планетарии. И ещё во многих других местах. Если не считать нескольких туповатых парней, которыми тебя наградила учёба и работа, большого опыта у тебя не было, но то, что происходило между вами, совершенно точно было особенным.

Твоя половина, в этом не было сомнений. Ты никогда в это не верила. Ни в то, что половинки вообще существуют, ни в то, что однажды она найдётся и для тебя. Тем болеедля тебя. Не верила, но вот она есть. Прямо перед тобой. Вы понимали друг друга с полуслова. Его чувство юмора резонировало с твоим. Его взгляд буквально снимал с тебя кожу. Заставлял кровь вскипать. Ты была готова отдаться ему, выйти за него, родить ему детей и умереть с ним в один день. Ты была невероятно счастлива. Ты была идиоткой.

Иногда ты просто умирала от желания, чувствуя его тёмную страстную энергию, заточённую внутри. Но держала себя в руках. Ты хотела, чтобы он сделал это первым. Но он не торопился. Ты считала это очень джентельменским.События должны развиваться постепенно, даже если вы уверены, что нашли друг друга. Скорее всего, он просто хочет, чтобы это произошло совершенно незабываемо. Ждёт нужный момент. Ты была уверена, что запомнишь ваш первый раз на всю жизнь.

Ты никогда ещё не была так права.

Он не ждал никакого момента. Он не хотел рисковать. Не хотел усложнять. Не хотел подпускать тебя ближе. Он должен был порвать с тобой до того, как всё станет слишком запутанным, но что-то в тебе заставляло его медлить. Его предыдущие пассии были максимум на несколько ночей, несколько ни к чему не обязывающих часов, с тобой же он провёл несколько недель и ни одной ночи. Он видел, что ты чувствуешь. Он знал, чем всё закончится. Он просто не хотел причинять тебе лишнюю боль.

Он ошибался. Он понятия не имел, что ты чувствуешь. Он не представлял, как всё закончится. И он причинит тебе столько боли, сколько не способна выдержать ни одна душа.

Если только она не наполнена сумасшедшей любовью.

10

Он так и не купил себе телефон, несмотря на твои уговоры. Вы договорились встретиться завтра – он хотел что-то обсудить. Но ты не могла ждать. Он собирался бросить тебя, но ты думала, что он хочет перейти на другой уровень отношений. Потому что исходя из того, что вы оба чувствовали, логичным было именно это. Ты решила сделать ему сюрприз. Ты решила прийти сегодня.

Одна из множества ошибок. Вся твоя жизнь с тех пор, как ты его встретила, превратилась в их череду. Доктор Ч. лишь очередная из них. И ещё десятки впереди. Ты о многом жалела и ещё будешь жалеть. Но ты никогда не будешь считать ошибкой его.Одного этого достаточно, чтобы заклеймить тебя психопаткой. Но настоящая любовь и есть самый отчаянный, самый глубокий психоз. И она лечится лишь смертью.

Он не открывал ужасно долго, хотя ты была уверена, что он дома.

Он был слегка запыхавшимся, с каким-то незнакомым, но очень сексуальным выражением лица, с потемневшими глазами с огромными зрачками.

– Ты… не один? – вдруг поразило тебя осознанием. Ты была готова провалиться сквозь землю. Но этого не может быть.С ним должна быть только ты, и он это знает.

– Конечно, один, – ответил он.

Теперь да.

Почти.

– Всё в порядке? – спросила ты.

– Да.

Он впустил тебя, хотя ты видела, что он не очень-то этого хотел.

– Просто я… – он обогнал тебя на несколько шагов, желая прибрать бардак на кухне. Выпустил воду из раковины, поспешно убрал что-то в морозилку, провёл тряпкой по столешнице, повернулся к тебе. Ты уже догнала его, стояла прямо перед ним. – Не ждал тебя.

– Решила сделать сюрприз, – улыбнулась ты.

– Я же говорил, что не люблю сюрпризы.

– Даже такие приятные?

Он усмехнулся, поставил на стол два стакана.

– Тоник или джин-тоник?

– Второе.

Он достал из холодильника две небольшие стеклянные бутылки, наполнил стаканы. Ты отпила примерно половину; он не притронулся к напитку. Смотрел на тебя, но не говорил ни слова. Тебе стало не по себе.

– Ты хотел о чём-то поговорить? – спросила ты.

Ты ещё не чувствовала с ним так… неуютно. Сегодня он был другим.

– Хотел. Завтра. Но, похоже, придётся сегодня.

Он был другим, но всё таким же невыносимо привлекательным. Ты потянулась, чтобы поцеловать его, но почувствовала, как в грудь предупредительно упираются его ладони.

– Не надо, – сказал он. – Хватит.

– Что?

– Тебе лучше уйти.

Что?

Может быть, ты выбрала неподходящий момент? Но это просто смешно. До этого он целовал тебя и в менее подходящие.

– Я же только пришла, – сказала ты, не понимая. – Почему ты так говоришь?

– На самом деле я немного занят, – сказал он. – Я бы не хотел, чтобы ты здесь находилась. Извини.

Ты почти не обиделась; вы оба прямо говорили друг другу то, что думаете, не тратя время на недомолвки и намёки.

– Ладно, – ты была расстроена, у тебя были большие планы на этот вечер. Ты почти час провела у зеркала, чтобы выглядеть идеально, но его, похоже, это совершенно не впечатлило. По крайней мере, не сегодня. – Приезжай, когда освободишься.

– Нет.

Ты подняла на него удивлённый взгляд.

– Нет?

Он отхлебнул тоника и опустил глаза. Ты не понимала, в чём дело.

– Нам больше не стоит видеться.

Ты смотрела на него, но он изучал столешницу. Она ведь была гораздо интереснее того, что сейчас происходило.

– Вот как, – сказала ты. Я была права.– Нашёл кого-то получше?

Он был не единственным, кто мог скрывать свои чувства. В твоём вопросе не прозвучало ни горечи, ни ярости, ни уязвимости. Вне эмоций, вне тональности.

Он наконец посмотрел на тебя:

– Получше?

Ты не ответила, и он покачал головой с таким видом, словно ты сказала несусветную, невозможную глупость.

– Я никогда не встречал никого, никого, похожего на тебя.

И никогда больше не встречу.

– Заметно, – усмехнулась ты.

Я тоже.

– Но ничего не получится. Просто поверь мне.

Он встал, считая, что разговор подходит к концу. Просто непостижимо.

– Что я сделала не так? Что со мнойне так? – ты готова была разрыдаться прямо здесь, перед ним. Почему, когда ты наконец встретила счастье, оно обязательно должно превратиться в унижение?

– Ты невероятна. Правда. Дело не в тебе. Дело только во мне. – Фразы звучали сухо, отрывочно. Неправдоподобно. Нереально.

Я впервые чувствую, что готов переступить черту, и ты этого не заслуживаешь.

– Я не понимаю, – сказала ты. – Ты хочешь остаться… друзьями?

– Нет. Друзьями мы тоже не можем быть.

Что?

– Никогда больше не приходи сюда. И не ищи со мной встреч. – Он вышел из-за стола.

– Но почему?!

– Я не хочу больше тебя видеть. Давно надо было тебе это сказать.

Он больно сжал твоё плечо и ещё больнее выстрелил, даже не смотря на тебя:

– Убирайся.

Ты не шевелилась. Смотрела на кафельный кухонный «фартук», пытаясь найти там какой-то смысл. Его не было ни там, ни в тебе, ни в чём, нигде.

Что произошло?

***

Доктор Ч. вытянул из коробки бумажный платок и протянул его тебе. Только тогда ты поняла, что до сих пор не ответила на его вопрос. Только тогда ты поняла, что плачешь.

Совсем как тогда.

11

Никогда бы не подумал.

Доктор Ч. ожидал услышать что угодно, но только не то, что психопат-убийца играет на фортепиано так, что в прямом смысле свёл тебя с ума. Ты знала, что он не поймёт. Это было видно по его лицу. Ты кратко пересказала ему то, что воспоминаниями нахлынуло на тебя, опуская самое главное, то, что не передать словами. То, что расцветало и умирало внутри. То, что останется только тебе. Навсегда.

Ты высморкалась в бумажный носовой платок и, скомкав его, осторожно положила его на краешек стола доктора Ч. Мусорной корзины в зоне твоей видимости не оказалось. К тому же тебе хотелось сделать хоть что-то, что можно было засчитать в твою пользу. Например, измазать соплями его полированный стол. Ты не собиралась плакать и была зла, что доктор Ч. а) вынудил тебя это сделать своими вопросами и б) видел это.

Но его это ничуть не смутило, он быстрым движением выбросил скомканную бумажку в корзину под столом и вытащил из упаковки новый платок.

– Вот, возьмите, – сказал он, протягивая его тебе. – Вдруг пригодится.

Ты стиснула зубы, но платок взяла.

Потому что он был прав. То, что ты вспоминала сейчас, ты старалась не вспоминать последние два года. То, что ты вспоминала сейчас, брало тебя под контроль. Делало тебя уязвимой. Такой ты и хотела казаться доктору Ч., но только не по-настоящему. Но твой мозг и твоё тело решали за тебя.

Ноги доктора Ч. уже не были закинуты на стол, он сел нормально в тот момент, когда заметил, что по твоему лицу текут слёзы. Он не прерывал твоего молчания, пока ты собиралась с мыслями и воскрешала воспоминания. За это, как ни странно, ты была ему благодарна. Такой засранец, как он, мог бы и дёргать тебя, подгоняя поскорее вывернуть ему наизнанку твою душу. Ты тоже села, как обычно, когда сморкалась в его бумажный платок. Теперь вы молча сидели друг напротив друга, и тебе казалось, что тишина в кабинете становилась ватной. Ещё немного, и придушит тебя. Окружит со всех сторон.

– Когда вы узнали, что он убийца? – спросил наконец доктор Ч., тоже почувствовавший небольшой дискомфорт от вашего ватного молчания. Он вертел в руках ручку, смотря то на неё, то на тебя. – В тот вечер, когда он отверг вас?

Отверг.Ты едва не рассмеялась. Не отверг, а пытался защитить. От себя. Так, как умел.Хотя тогда тебе было вовсе не смешно. В тот вечер тебе вскрыли грудную клетку и выдернули сердце прямо с сосудами, заливая всё вокруг кровью.

***

– Я не хочу больше тебя видеть.

Свободное падение.

– Убирайся.

В бесконечную чёрную дыру.

Он вышел с кухни, оставив тебя барахтаться в тёмных водах подступившей горечи. Ты впервые в жизни полюбила – так, как мало кто способен, ты была в этом уверена. А ещё ты была уверена, что это взаимно – и теперь тонула в расплате за эту уверенность.

Что-то было не так, но ты не могла понять, что, а он не собирался объяснять.

Дело не в тебе. Только во мне.

Какая банальность.

Никогда больше не приходи.

Как будто ты могла заставить себя подняться и уйти, для начала-то.

Не ищи со мной встреч.

Как будто ты глупая любовница, требующая развода. Вы даже ещё ни разу не переспали. Очевидно, это к лучшему.

В соседней комнате что-то упало, и ты вздрогнула. Что он делает?

Тебя, судя по всему, это не должно было касаться. Ты пригубила джин-тоник и поморщилась. Он уже был тёплым. Однако он требовалсятебе, поэтому ты долила в стакан из бутылки (стекло звякнуло о стекло) и решила охладить его самым быстрым способом.

– Я просил тебя уйти, – раздалось из комнаты.

Просил? Обычно просьба не звучит как «убирайся».

– Я возьму льда и уйду, – громко (и, как ты надеялась, гордо) бросила ты через плечо. Не дождавшись ответа, ты поднялась из-за стола и подошла к холодильнику. Всего несколько кубиков, несколько глотков тоника и миллион потерянных жизней, которые ты могла бы прожить иначе.

О, ты даже не знала, насколько была права.

Ты коснулась холодного белого пластика морозилки. Сзади раздались торопливые шаги.

– Нет! – его голос был страшным, неузнаваемым. Сочетающим ужас и ярость. Способным остановить всё на свете.

Но было уже поздно.

Встретив его, ты поняла, что твоя жизнь только началась. Он так быстро стал твоим миром, что ты не могла представить, как жила раньше.

Открыв морозилку, ты поняла, что твоя жизнь закончилась. Он отобрал у тебя весь мир.

Ты увидела то, что он так поспешно спрятал от тебя.

Ты увидела то, что он так успешно прятал от всех всё это время.

Ты увидела то, что хотела бы никогда не видеть.

Тёмную, заиндевевшую, одинокую человеческую руку.

12

Всё, чего ты не замечала до сих пор, начало медленно складываться в кровоточащую мозаику. Случайный комментарий. Небольшое опоздание. Уклончивый ответ. Реакция на новости. Избегание подробностей о своей жизни. Отсутствие телефона и соц. сетей. По отдельности всё это не казалось тебе странным, к тому же ты была ослеплена его мрачным сиянием, видным тебе одной. Но теперь…

Говорят, в этом районе было совершено одно из тех ужасных убийств.

Ты закрыла морозилку, забыв, как дышать.

Я прослежу, чтобы с тобой ничего не случилось.

Ты чувствовала его присутствие на кухне.

Дело не в тебе. Дело только во мне.

Ты заставила себя обернуться.

Растрепавшаяся чёлка закрывала ему один глаз, черты лица словно заострились, губы сжались в тонкую полоску. Это был совсем не тот человек, которого, как ты думала, ты знала. Ты так хотела остаться с ним наедине у него дома, но единственное, чего ты хотела сейчас, – выбраться отсюда живой.

Он ведь предупреждал.

Хотел, чтобы ты ушла. Хотел причинить тебе боль, чтобы ты не стала ближе. Чтобы ты не узнала, кто он на самом деле.

Ты не видела в его глазах желания тебя убить. Но знала, что он это сделает.

Он вытащил из подставки самый большой нож. Ты схватилась за пустую бутылку из-под тоника. Ничего другого под рукой не было. Ты представила, как он вонзает тебе в сердце нож, пока ты только собираешься замахнуться. Ничего страшного, ведь ты уже была мертва. Твоё сердце стало полым, так что его нож легко пройдёт сквозь твою пустоту. Легче, чем много раз до этого, с другими.

Здесь не свершалось правосудие, но чаши весов были уравновешены. Тело, трясущееся от осознания опасности, захлёбывающееся ужасом от того, что может произойти дальше, и душа, разбитая в стеклянную крошку, застывшая от холода, оставшаяся в той морозилке.

Почему. Именно. Он.

Вы не сказали друг другу ни слова. Слова были излишни. Они всё равно не смогли бы выразить то, что вы оба чувствовали. Он сделал шаг к тебе, ты инстинктивно сделала шаг назад. Он сделал второй, ты осталась стоять на месте. Сжала покрепче бутылку. Подумала, успеешь ли ты отбить ей дно, чтобы сделать из неё более опасное оружие. Подумала, что твоё резкое движение всё равно его спровоцирует.

Подумала, что не хочешь знать, что будет дальше.

Он сделал ещё шаг. Если бы ты побежала или попробовала обороняться, ему было бы легче. Но ты застыла, сжимая в руке бутылку, смотря на него и чувствуя, как к тебе приближается тьма. Ты была готова уступить ей. Дать ей тебя окружить. Ты смотрела на него и чувствовала, как всё быстрее бьётся сердце в этой сухой кухонной тишине, тишине морозильной камеры, смерти и отчаяния. Всё быстрее и быстрее.

Это был совсем не тот человек, которого, как ты думала, ты знала и в которого ты влюбилась без памяти.

И всё-таки это был он.

Потом ты постоянно прокручивала в голове эту сцену, пытаясь найти ей какие-то другие объяснения. Что-то, что могло бы заставить взять на себя ответственность за всё, происходящее потом. С того вечера и до этого самого дня. Но других объяснений не было. Это действительно было вне твоего контроля. За гранью твоей воли. И его тоже. Осязаемое магнитное притяжение, которому невозможно противиться. Ситуация, в которой вы оказались, обострила все ваши чувства. Тебе некуда было бежать.

Только вперёд.

Электрический ток. Бутылка, закатившаяся под стол. Гормональный всплеск. Нож, упавший на пол. Страх. Горечь, ощутимая на губах. Страсть. Холодная кожа, обжигающая кончики пальцев.

Это была химия, и вы ничего не могли с ней поделать. Если бы он действительно хотел тебя убить или ты по какой-то причине хотела умереть, это бы так не сработало. Но вы не хотели. Вы хотели отмотать время назад, но это было невозможно.

И тогда вы его остановили.

Он отнёс тебя в спальню, и ты не была уверена, переживёшь ли эту ночь.

Не была уверена, хочешь ли её пережить.

Желание на грани смерти, судорожное отчаяние, безрассудный ужас. Он стирал тебя с лица земли и возвращал обратно во мрак. Он заполнял твою горькую пустоту чёрной медовой сладостью и вырывал твоё сердце. Он сжигал тебя заживо, и ты не хотела, чтобы это когда-нибудь прекратилось. Потому что потом – потом будет лишь тьма.

Финальные аккорды – и невыносимая, непостижимая симфония модулируется в предрассветный реквием. Ты лежишь, потеряв счёт времени, не смея пошевелиться, не дыша, чувствуя, как замедляется кровь, как утихает сердце, и мечтаешь, чтобы оно успокоилось навсегда. Чтобы дальшене наступило.

Но оно наступает.

Он коснулся тебя, и тебя словно пронзило молнией. Чувствуя, что теряешь последние остатки рассудка, ты отбросила одеяло и рванула в ванную комнату, ближайшую к спальне. Опустилась на холодный кафель, забыв закрыть дверь на защёлку. И наконец позволила себе дышать.

Тебя не было довольно долго. И хотя он знал, что ты никуда оттуда не денешься, он встал с кровати, бесшумно приоткрыл дверь и увидел тебя на полу, беззвучно рыдающей и вцепившейся пальцами в висящую штору для ванны. Ты тянула её так сильно, что одно кольцо оторвалось.

Он закрыл дверь и вернулся в постель, а ты осталась метаться от боли в замкнутом пространстве колодца своей души. Вода в нём стала тёмной, а от брошенного острого камня по поверхности расходились болезненные круги, заставляя тебя срывать штору кольцо за кольцом, пока она не упала на пол. Тебе хотелось завернуться в неё и задохнуться. Тебе хотелось завернуть в неё его и задушить. Может быть, в неё стоило завернуть ту руку и остальное, что ещё может находиться в этом доме, и сделать вид, что этого никогда не было.

Когда у тебя не осталось сил ни плакать, ни думать, ты поднялась, умылась ледяной водой, вытерла лицо жёстким, царапающим кожу полотенцем и вышла из ванной. Ты уйдёшь или умрёшь – сейчас, немедленно. Тебя устроит любой вариант. Ты больше не останешься в этом доме. С ним.

Не после того, что произошло.

Ты собрала с пола спальни свои вещи и оделась, не смотря на него. Готовая в любой момент получить нож в спину. Ещё один.

Ты направилась к выходу. Он сел на кровати, и ты застыла. Повернулась к нему лицом. Его взгляд был ледяным, нечеловеческим, пригвождающим к месту. Ты всё-таки нашла в себе силы сделать маленький шажок назад, по направлению к двери. Он напрягся, словно готовый к прыжку хищник, и тебя бросило в холодный пот. Ты ясно увидела, как бежишь к двери, а он в два счёта хватает тебя. Ты сделала ещё шаг, не сводя с него глаз. Он молчал и не шевелился, лишь следил за тобой, выжидая, когда напасть. Слева от тебя, на тумбочке, лежали ключи от двери. Увидев их, ты вспомнила, что дверь действительнозакрыта на ключ, а это лишние секунды промедления, легко могущие тебя убить. У тебя закружилась голова, ты налегла на стену. Он всё ещё не шевелился, и это пугало больше, чем если бы он пытался тебя остановить. Ты протянула руку к ключам. Он посмотрел на ключи, на тебя, на дверь. Впился пальцами в матрас. Ты сжала ключи в руке. По крайней мере, ты знала, какой нужно использовать. Но не знала, как заставить себя повернуться, добежать до двери и открыть её. Рука тряслась от ужаса, и ключи выскользнули на пол. Ты согнулась пополам, словно тебя ударили в живот. Это конец.Твой взгляд встретился с его. Ты наконец уловила в нём что-то человеческое, но это было неважно. Важно было умереть достойно. В попытке всё-таки сбежать. Ты схватила ключи, а когда подняла голову, не поверила своим глазам.

Это невозможно.

Он лёг, повернулся к стене и накрылся одеялом, словно собирался хорошенько выспаться. Словно его совсем не интересовало, что ты будешь делать дальше.

Ты попятилась к двери, не отрывая взгляда от кровати. Ничего. Ты упёрлась спиной в дверь. Ничего.

Он знал, что ты в ужасе помчишься в полицию.

Ты стала судорожно засовывать ключ в замочную скважину. Поворот. Ты оглянулась – ничего.

Он понимал, что тебя нужно убить.

Ещё поворот. Ты заставила себя больше не оборачиваться. Ты заставила себя собрать все оставшиеся силы, чтобы пробежать важнейший марафон в твоей жизни.

Ты заставила себя открыть дверь.

Он позволил тебе уйти.

13

Доктор Ч. изгрыз всю свою дорогую ручку, пока слушал тебя. Ты говорила какие-то слова, но сама их не слышала. Всё, что ты вспоминала, опять резало тебя по живому, но тебе нужно было как-то склеить себя и взять ситуацию под контроль. Ты хотела устроить краткий пересказ, но, очевидно, дала волю эмоциям. В голосе. На лице. В построении фраз. Очевидно – потому что доктор Ч. вовсе не выглядел как человек, услышавший сухое перечисление фактов, сплетённых в подобие истории вместе с невыдающейся ложью. Он выглядел как человек, которого зацепило то, что ты рассказывала.

Ну и отлично.

– Думаю, на сегодня достаточно, – сказал вдруг доктор Ч., записывая что-то под синюю кожаную обложку.

Тебе ужасно хотелось посмотреть, что именно. Ты поклялась, что рано или поздно прочитаешь всё, что доктор Ч. настрочит о тебе и твоей любви в своём поганом блокноте.

– Но мы же договаривались на три вопроса? – ты не могла поверить своему внезапному освобождению. – Разве мы не нарушим правила?

– Не большетрёх. Так что правил мы не нарушим.

Он посмотрел на тебя, и ты прочла в его взгляде неподдельный интерес. Ещё бы, такой эксклюзив. На этом можно не только блокнот, целую книгу настрочить.

Любовь психопатки и серийного убийцы.

– Хорошо, – ответила ты.

– Езжайте домой и отдохните, – посоветовал доктор Ч. – Похоже, всё это даётся вам нелегко. Вы выглядите измотанной.

Ещё бы.

– Да, я немного устала, – подтвердила ты, надеясь, что в следующую встречу ты сможешь лучше управлять собой.

Могу я его увидеть, вертелось у тебя на языке, но ты знала, что сейчас не время.

Вы договорились о завтрашней встрече, и ты уже выходила из кабинета, когда доктор Ч. сказал:

– Вы молодец.

– Я ничего не сделала, – ответила ты.

– Нет. Вы сделали первый шаг…

В пропасть.

– …к переосмыслению вашей ситуации.

Что ты должна переосмыслить? Он что, думает, после ваших бесед ты забудешь его и заживёшь прекрасной жизнью?

– Наверное, – неуверенно сказала ты.

Ты считала, что перед доктором Ч. надо выглядеть неуверенной. Слабой. Растерянной. Запутавшейся. Всё, с чем он захотел бы поработать.

– До завтра, – улыбнулся он, и эта фирменная белоснежная улыбка, сверкающая на фоне тёмной бородки, преследовала тебя до самого дома.

Ты скинула куртку и кеды, бросилась на кровать и осталась лежать, не шевелясь. У тебя действительно совершенно не было сил. А ведь это только начало.

Ты проснулась в шесть утра, в том же, в чём и легла. Ты даже не заметила, как отрубилась; ты ненавидела спать в одежде. Тем более той, что побывала в кабинете доктора Ч. Заснуть больше не получилось; ты приняла долгий душ, закинула вещи в стиральную машинку, заварила крепкий чай, позавтракала. До встречи с доктором Ч. всё ещё было достаточно много времени. Ты снова забралась под одеяло и уставилась в стенку. Ты знала, что он спросит. Есть возможность подумать над ответами.

***

Через два часа ты глубоко вздохнула и постучала в кабинет Ч.

Он вежливо пригласил тебя и предложил кофе или чай. Ты отказалась. Тебе не хотелось, чтобы доктор Ч. смотрел, как ты трясущейся от напряжения рукой подносишь чашку к губам, делаешь глоток и с дребезжанием ставишь её чуть мимо блюдца.

Он был в коричневом костюме, белой рубашке и бордовом галстуке в золотую полоску. Ты была в джинсах и толстовке с капюшоном, который очень хотелось натянуть, чтобы спрятаться от давящей обстановки проклятого тёмно-деревянного кабинета. Он сел за стол, ты села в одно из кресел.

– Выспались? – спросил доктор Ч.

– Да.

– Отлично. Готовы продолжать?

– Да. Но… – ты запнулась. Ты не собиралась спрашивать. Но иногда было сложно удержать слова внутри. Например, сейчас.

– Что? – заинтересовался доктор Ч.

– Нет, ничего.

– Наверное, вы хотели спросить, когда снова с ним увидитесь?

Чёртов доктор Ч.

– Нет, – соврала ты. – Я хотела сказать: «…но не давите сильно».

– О, ну что вы. Если вам станет некомфортно, просто скажите.

Прямо сейчас.

– Хорошо, – выдавила ты вялую улыбку.

Доктор Ч. пощёлкал клавишами ноутбука, открыл какие-то файлы.

– Я посмотрел ваши тесты, – сказал он. – Они идеальны.

Ты прищурилась.

– Это хорошо или плохо?

– Вы отлично постарались.

Он тебя раскусил.

Ты откинулась на спинку кресла и посмотрела ему в глаза. Он ответил тем же, в конце концов заставив тебя опустить взгляд, и закрыл ноутбук.

– Что ж, продолжим.

Тема тестов больше не развивалась, и это было к лучшему.

Наверное.

– Я думал над тем, что вы рассказали мне вчера.

Неужели.

– Возможно, вы ждёте очевидных вопросов о том, почему вы не пошли в полицию или почему, как вы думаете, он не убил вас.

Возможно? Это именно то, что должен был спросить доктор Ч. То, что спрашивали все. Ты всё утро придумывала подходящие ответы.

– Пропустим их.

Что?

На твоём лице было такое явное удивление, что доктор Ч. усмехнулся.

– Вы удивлены?

– Немного, – ответила ты.

– Не будем зря тратить время на то, что мы и так знаем.

– Что?

– Вы убеждены, что любите его, а он любит вас. Вот и весь ответ. Простой и в то же время невероятно сложный – для вас и для понимания.

Убеждена?

У тебя слегка закружилась голова. Он должен, долженбыл спросить. А ты должна была сказать, что была в шоке, а потом тебя сковал страх. На два года. Ты наконец смогла себя уговорить.

Вместо этого доктор Ч. озвучил правду, в которую, похоже, сам не верил. Ужасную, болезненную, непреодолимую.

Он знал, что я совру?

Ты открыла рот, чтобы что-то сказать, но на этот раз слова намертво застряли в глотке.

Я боялась. Боялась этой кошмарной руки в морозилке. Боялась за свою жизнь. Боялась, что пойду в полицию, и он меня за это убьёт. А почему не убил – решил завести себе игрушку, с которой развлекался два года. Полный бред, но я связала бы из всего этого вменяемый рассказ. Вместо правды.

Но в этом уже нет необходимости.

Ты заёрзала в кресле, почувствовав, что тебе ужасно неудобно сидеть, как бы ты ни расположилась. Ноги стало ломить. В горле пересохло. Доктор Ч. отнюдь не так прост, как ты думала. Ты не сможешь выиграть.

Но ты должна.

– Возьмите, – сказал доктор Ч., протягивая тебе откуда-то взявшийся стакан воды.

Ты выпила весь.

– Вы всё ещё боитесь его?

– Что?

– То есть не боитесь.

– Нет. Вы же уже спрашивали.

– Я знаю. Но почему?

– Это второй вопрос?

– Пусть будет так, – кивнул доктор Ч.

Потому что я его знаю. Потому что я его люблю. Потому что он никогда не причинит мне вреда.

Потому что я ненормальная.

– Хотя постойте, я перефразирую: не «почему», а «как давно»?

– Как давно я его не боюсь? – не поняла ты.

– Вы всё верно поняли, – сверкнул улыбкой доктор Ч. Похоже, ему нравилось тебя хвалить. Неудивительно, ведь звучало это премерзко.

Ты задумалась. Как на это ответить? Чего он ждёт?

– Даже не помню, – осторожно попробовала ты.

Доктор Ч. перелистнул несколько страниц блокнота:

– Из того, что вы рассказывали, можно сделать вывод, что какое-то время вы всё же его боялись. Что, конечно, неудивительно.

Конечно, ведь я была уверена, что он меня убьёт.

– Ну, это было недолго. Потом мы…

– Что? – доктор Ч. заинтересованно подался вперёд.

– …нашли общий язык, – вывернулась ты. Всё равно невозможно было передать словами, что с вами происходило.

– Вы перестали чувствовать страх, – сказал доктор Ч.

– Да, – с облегчением согласилась ты.

– Вернее, внушили себе, что не чувствуете его.

Ты нахмурилась.

– Я ничего себе не внушала.

– Знаете, что такое аффирмации?

– Примерно. И это третий вопрос, так что я могу идти, – ты стала приподниматься с кресла, но доктор Ч. жестом вежливо попросил тебя не вставать.

– Я прошу вас выслушать то, что я скажу.

Ты закинула ногу на ногу и скрестила руки на груди. Максимально закрытая поза, вы оба это знали. Тем не менее ты осталась сидеть, и потому доктор Ч. заговорил дальше:

– Самовнушение может способствовать подавлению негативных эмоций. Аффирмации вроде «я не боюсь», «я не чувствую страха» могут привести к потере связи со своими чувствами, с восприятием, и вместе с тем начинает накапливаться эмоциональный стресс, – доктор Ч. говорил уверенно, даже немного убедительно.

Но тебе всё равно было ужасно скучно.

– Игнорирование негативных эмоций может привести к серьёзным психологическим проблемам, – продолжил он.

– О, кажется, именно поэтому я здесь, – не удержалась ты.

Однако доктор Ч. не обратил внимания на желчь в твоём голосе.

– Игнорирование страха особенно опасно, – спокойно сказал он.

Непробиваемый. Непоколебимый. Серьёзный доктор и глупая, язвительная пациентка. Ничего, всё только начинается.

– Понятно. Теперь я могу идти?

– Почти, – снова улыбнулся доктор Ч. Ты посчитала, что улыбается он (по крайней мере, тебе) раз десять за встречу.Ничего, придёт время, когда улыбаться вам будет уже нечему. —Вы же понимаете, что считаются только вопросы по нашей теме. Правда ведь?

Конечно.Тебе просто жутко хотелось побыстрее уйти. Ты посмотрела на него, но не стала ничего говорить.

– Хорошо, – сказал доктор Ч. – Третий вопрос.

Ладно.Ты уселась поудобнее, радуясь, что сегодня всё идёт более-менее успешно и довольно быстро.

– Почему полиция его поймала? – спросил он. – Я имею в виду, какую ошибку он совершил?

Встретил меня. Твои пальцы впились в чёрную скрипучую кожу кресла.

– Ошибку?

– Полиция ведь давно за ним охотилась, но поймать его смогли только недавно.

– Это неправда. Он сдался сам.

Доктор Ч. слегка нахмурил брови.

– Но ведь везде…

– Это. Неправда, – холодно отчеканила ты. – Он сдался. Сам.

Новая информация явно заинтересовала доктора Ч. Он защёлкал ручкой, листая свой блокнот, но не находя в нём ничего, что могло бы опровергнуть твои слова, кроме заявлений самой полиции и постоянного муссирования этих заявлений в СМИ. Всего-то. Однако твоя уверенность заставила его подумать, что каким-то образом ты можешьбыть права.

– Почему?

– А это, – сказала ты, с облегчением вставая с кресла и одёргивая толстовку, – уже действительно четвёртый вопрос.

– Справедливо, – улыбнулся доктор Ч., вызывая у тебя желание выбить парочку его белоснежных зубов.

– До свидания, – ты пошла к дверям кабинета. Доктор обогнал тебя и снял с вешалки твоё пальто.

– Берегите себя, – сказал он, помогая тебе одеться.

– Непременно.

14

Он два года держал тебя в заложниках. Ты неоднократно пыталась сбежать. Ты была с ним против своей воли.

Поэтому ты не в тюрьме и не в психушке.

Один раз вас чуть не поймали; именно после этого, после того как полиция видела, как ты убегаешь вместе с ним, вы решили, что ты будешь его заложницей, что всё, что ты делала, было его желанием. Полиция стреляла в него, но подстрелила тебя; ты думала, что умрёшь. Может, так было бы лучше для всех.

Вы договорились об этой истории, если что-то пойдёт не так. Ты знала, что рано или поздно пойдёт. Он тоже. Но тебе претила эта ложь. Ты не смогла выставить его ещё большим монстром, чем его и так считали, обеляя при этом себя.

Он смог.

Ваши показания различались, поэтому тебе никто не доверял. Но и доказать твою вину было почти невозможно. Всё, что ты пыталась сказать, сводили к стокгольму и внушению. Ведь он сам признался, что похитил тебя. Но что-то всё равно не складывалось.

То, что это совершенно не вписывалось в его почерк.

То, что после этого он перестал убивать. (Ну, по крайней мере, они так считают.)

То, что вас видели, и ты вовсе не казалась несчастной.

Ты отказалась от всех интервью, что тебе предлагали, хотя деньги были немаленькими. Теперь ты даёшь интервью доктору Ч., и на кону гораздо больше, чем какие-то деньги. Вот только он не спросил то, чего ты ждала.

Почему вы не пошли в полицию? Почему он не убил вас, когда вы узнали, кто он?

Боже, да ты была в глубочайшем ужасе. Ты была в шоке. Это правда.

Ты бежала прочь от его дома так быстро, что под конец чуть не рухнула прямо на асфальт. Только закрывшись на все замки, ты поняла, что прибежала домой. Туда, где, как тебе казалось, безопасно. А ведь он знал, где ты живёшь.

Не так уж далеко.

Нужно было взять телефон и набрать несколько цифр. Рассказать, что ты видела. Рассказать, кто он. Где он. Даже если он успеет сбежать, они будут знать, кого искать.

Того, кто отпустил тебя, вместо того чтобы убить. Почему?

Твоё сердце болело, но не от бега. От того, что случилось ночью. Того, что произошло вечером. Того, что происходило от Дебюсси до реквиема для вас обоих.

Тебя не интересовало, почему он убивает. Убийствам не было никакого оправдания, по крайней мере это ты понимала даже тогда. Но не понимала, как половина твоей души может быть такой тёмной. Разве это справедливо?

Ты каждую минуту смотрела в дверной глазок, но никто не появлялся. Ты сжимала в руке телефон, готовая набрать номер, если он всё-таки придёт тебя добить, но он не пришёл. Наверное, уже собрал вещи и сбежал. Наверное, ты никогда его больше не увидишь. Слава богу.

Тебе хотелось умереть.

Ты сидела на полу, прислонившись спиной к входной двери, изо всех сил вцепившись пальцами в колени. Почему, почему, почему?

Почему ты пошла на тот музыкальный вечер?

Почему ты полюбила его до потери сознания?

Почему именно он должен был оказаться преступником?

(Конечно, всё не могло бытьтак хорошо)

И главное…

Почему ты всё ещё медлишь?

Сколько людей убивают других каждый день? Сколько убийц полиция так никогда и не ловит? Разве что-то кардинально изменится, если ты сдашь его? Его наверняка приговорят к смертной казни. Если позвонишь – убьёшь его своими руками. Ты тоже хочешь стать убийцей?

Любой другой давно бы уже позвонил.

Конечно, изменится. Ты остановишь убийства, спасёшь чьи-то жизни. Остановишь это ужасное, абсолютное зло.

Но разве абсолютное зло в его душе позволило бы ему отпустить тебя?

Ты понимала, что не можешь рассуждать здраво. Но ещё ты понимала, что в чём-то права. Ты не можешь его убить. Он уедет, решила наконец ты, и ты больше никогда его не увидишь, никогда об этом не вспомнишь и будешь жить дальше.

Ты ошиблась.

***

Никто не пришёл. Ты свернулась калачиком у двери, прямо на полу, не в силах встать. Любое его новое убийство будет теперь на твоей совести. Ты ничем не лучше него. Лучше бы он убил тебя. Если бы тебе суждено было умереть от чьих-то рук, ты бы хотела, чтобы это был он.

Ты этого заслуживала.

Ты лежала так всю ночь. И всё утро. И весь день. К вечеру ты поняла, что больше так не можешь. Тебе нужно выразить свои чувства, иначе они сожрут тебя живьём. И было лишь одно на свете, чему ты могла сейчас довериться.

Заглушить свои мысли. Излить свою боль в клавиши. Заполнить поглощающую тебя пустоту музыкой. У тебя не было пианино. Некуда было ставить. Обычно ты практиковалась там, где оно было в свободном доступе. Сегодня как раз был вечер свободного исполнения. Каждый мог играть, что хочет.

Ты набросила куртку и вышла из дома.

Всё вокруг казалось ненастоящим. Как в кукольном домике. Автобусная остановка словно была собрана из «Лего». Автобус – игрушечная машинка. Ты явно теряла связь с реальностью. Ты вздрагивала от каждого прохожего. В каждом пассажире тебе мерещился убийца. Ты едва доехала до места, лишь усилием воли подавив внутри себя громкий крик. Сдала вещи в гардероб, прошла к залу. Подходя ближе, почувствовала, как ноги утопают в мягкой ковровой дорожке, словно в зыбучих песках. Тебя уносило прочь, но музыка, доносящаяся из-за дверей, выдернула тебя в мир. Заставила тебя замереть на месте. Не может быть. Кто-то играл самую подходящую историю, и играл так, словно хоронил весь мир.

Траурный марш Шопена.

Соната номер два, си-бемоль минор, третья часть.

Ты постояла у дверей, потом тихонько их приоткрыла. В щель было видно лишь спину играющего.

Но ты и так знала, кто это.

Ты проскользнула в зал и села на первое попавшееся свободное место. Все слушали, замерев, не смея поднять глаз на исполнителя, не смея разделить с ним его боль, не смея дышать. Началась элегическая часть, и впервые ты не могла услышать в ней хоть что-то, кроме скорби. Его. Твоей. Почему он здесь?

Он должен был сбежать, уехать прочь, но он остался. Он подпустил тебя слишком близко, и это его вина, не твоя. Он устал от постоянного притворства. Если кто и должен был сдать его полиции, если кто и должен был уйти от него живым, так только ты.

Он этого заслуживал.

Сегодня всё было другим. Рояль. Акустика. Звучание. Всё было слишком острым, слишком пронизывающим, слишком болезненным.

Он играл, словно в последний раз.

На последних нотах ты тихо вышла из зала и пошла в рекреацию. Там находились неработающий пока буфет – он откроется в перерыве, несколько диванчиков, автомат с напитками и снеками. Там же была маленькая зона с искусственными растениями, большое зеркало в полстены, несколько раковин и сушилка, чтобы можно было привести себя в порядок и вымыть руки перед перекусом.

Ты разглядывала своё белое лицо с синяками под глазами, оперевшись на раковину, когда почувствовала его присутствие в рекреации. Ты застыла, не зная, что делать, и через несколько секунд он появился рядом. Твой личный дьявол. Твоё уничтоженное сердце.

Ты смотрела не на него. На его отражение. Как будто там, в зеркале, он был другим. Как будто там он не был убийцей.

Он смотрел не на тебя. На твоё отражение. Как будто там, в зеркале, ты могла бы его понять. Как будто там ты могла дистанцироваться от боли.

Вы оба.

– Почему ты не уехал? – спросила ты зеркало.

– Почему ты не сообщила в полицию? – он был непривычно серьёзен и в то же время немного растерян.

Ты сжала бортик раковины, не в силах ответить на его вопрос.

– Почему ты меня отпустил?

Он отвёл взгляд, включил воду и стал мыть руки. Ты завороженно смотрела, как он это делает. Как оттягивает каждую секунду ответа. Он тщательно вытер руки бумажным полотенцем. Так тщательно, что это заняло целую вечность. Потом посмотрел на тебя. Не в зеркало – тебе в глаза.

– Я не смог бы причинить тебе вред.

Твоё сердце сжали так сильно, что ты не могла вдохнуть.

Уже причинил, подумала ты.

– Знаю, – сказал он.

Он читал твои мысли. Ты точно не говорила этого вслух.

Теперь ты стала мыть руки. Ты не знала, что сказать. Тебе хотелось исчезнуть.

Тебе хотелось побыть с ним ещё немного.

Ты всё ещё могла рассказать о нём правду. У вас в любом случае не было будущего. Уж точно не такого, о каком ты мечтала. Будущего нормальных людей. Всё, что у тебя теперь было, – безостановочное падение в пропасть. Твоя жизнь уже никогда не будет прежней. Вы оба будете гореть в аду, в существовании которого ты уже не сомневалась.

Он коснулся твоего лица, и это стало неважным.

Всё это.

Ты не могла вернуть украденные им жизни. Никто не смог бы. Ни полиция, ни тюрьма, ни его смерть. Но в итоге ты смогла остановить его. Ты спасла тех, кого он мог бы убить. Ты сама стала полицией, тюрьмой, смертью.

Для вас обоих.

15

Доктор Ч. не мог поверить в то, что ты любила убийцу. Никто не мог. Ты и сама иногда в это не верила. Но ты полюбила его до того, как узнала о тьме в его душе. До того, как настал тот момент, когда нужно было отступить. И когда вы оба не сумели этого сделать.

Разумеется, если бы ты знала, что он убийца, ты бы не смогла полюбить его. Ты бы не смеялась с ним. Не целовалась с ним. Не тряслась от восторга в предвкушении встречи. Если бы ты знала, что он убийца, ничего бы этого не было.

Но всё произошло наоборот, и ты ничего не могла с этим поделать.

Сегодня доктор Ч. был раздражительным и от этого ещё более раздражающим. Он смотрел на тебя с каким-то вызовом. Ты решила не выяснять, почему, но доктор Ч. сам тебе поведал.

– Ваш дружок прознал о наших встречах.

Дружок.

– Не знаете, каким образом?

– Понятия не имею, – пожала ты плечами.

Правда.

– Надеюсь.

Он поморщился, пощёлкал мышкой, что-то рассматривая на ноутбуке. Открыл рот, чтобы что-то сказать или спросить, и закрыл его, словно передумав. Словно хотел выдать какую-то резкость, но решил держать себя более профессионально. Он явно боролся с тем, чтобы высказать тебе всё нелицеприятное, что он о вас обоих думает. Так, по крайней мере, тебе показалось со стороны.

Сегодня легко не будет, подумала ты и оказалась права.

– Сказал, чтобы я оставил вас в покое.

Ты опустила глаза, стараясь сдержать улыбку. Он пытается защитить тебя даже здесь.

– Это буквально единственное, что он сказал мне за всё это время, – кажется, доктор Ч. был задет.

– Не обращайте внимания, – отозвалась ты.

– Я сам решу, на что обращать внимание.

Козёл.

– Каково это – быть с ним? – спросил вдруг доктор Ч., неосознанно щёлкая ручкой.

Что ему ответить? Слов для правдивого ответа просто не существует. То, что между вами, невозможно облечь в слова. Так же неосознанно, как Ч. щёлкал своей ручкой, ты впервые за всё ваше общение искренне улыбнулась. Это его взбесило.

– Насколько удобно было вам в розовых очках? – Его голос неожиданно стал жёстче. – Всё это было овеяно для вас ореолом романтики?

– Это уже три вопроса, – заметила ты, заметно напрягшись.

– Как скажете, хотя по сути это один и тот же вопрос. – В голосе доктора Ч. звучало раздражение. И осуждение. И, пожалуй, презрение. Набор, которого ты заслуживала. – Вы оба вели довольно беззаботную жизнь, неправда ли? Время от времени убивая людей.

Беззаботную?

Беззаботную.

Вот для этого уж точно нет подходящих слов.

Ты сняла свитер и с вызовом посмотрела на психиатра. Внезапно ручка перестала щёлкать, и в кабинете воцарилась тишина. Доктор Ч. нечасто видел женскую грудь, тем более такую, на его взгляд, потрясающую, и уж точно не в такой ситуации.

– Беззаботную, – повторила ты без всякого выражения. – Полицейский выстрел при успешной попытке к бегству, – ты провела пальцем по длинному шраму в районе печени. – Попытка похищения, – ты повернулась спиной, показывая множество шрамов от осколков. – Попытка самоубийства, – протянула ты руку с вертикальным шрамом на запястье. – Извините, штаны снимать не буду, слишком долго рассказывать. – Ты надела свитер и села обратно в кресло, снова погружаясь в тишину.

– Абсолютно никаких забот, доктор, – твой голос звучал спокойно, но душа болела.

Если бы вы только знали. Если бы хоть кто-нибудь знал.Физическая боль была просто фантомом по сравнению с теми муками, что тебе приходилось переживать с того момента, как ты узнала, что любовь всей твоей жизни – серийный убийца. С того момента и поныне, всегда, и всегда – в сплетении с бесконечной, неимоверной необходимостью быть единым целым. Убийственный коктейль.

Доктор Ч. вздохнул и стал листать свой блокнот. Он надеялся вывести тебя из равновесия, но, похоже, ты преуспела в этом больше, чем он.

– Да, – сказал наконец он. – И тем не менее вы оставались с ним.

Потому что без него в жизни нет никакого смысла.

– Он удерживал вас силой? Знаю, ранее вы отрицали это, но сейчас можете сказать правду.

Вот он. Тот самый момент. Переломный, способный изменить твоё будущее. Ты должна солгать.

– Не могу, – тихо сказала ты, опустив глаза.

Ты даже не стала считать количество вопросов. Доктор Ч., впечатлённый твоими шрамами, казалось, тоже об этом забыл.

– Не бойтесь, его здесь нет. Он до конца жизни надёжно изолирован.

Это мы ещё посмотрим.

– Я не могу, – повторила ты, но с таким видом, чтобы доктор Ч. всё понял.

Всё, что захочет.

Он задумчиво прокрутился в кресле. Один оборот.

Спасибо, что не два.

– Ваши показания разительно отличались, – сказал он, вставая из-за стола. К твоему ужасу он снова сел в кресло рядом с тобой. Опять.

Ты непроизвольно вжалась в кожаную спинку.

– Я думал, что каждый из вас верил в то, что говорил. Что у каждого из вас просто была своя правда.

– Что?

Он снова улыбнулся.

Пожалуйста, хватит.

– Он знал, что похитил вас и заставлял вас подчиняться его воле, а вы были уверены в том, что это любовь. Это помогало вам сохранять рассудок и держаться на плаву.

– Я не…

– Я больше так не думаю.

Он уселся поудобнее, закинул ногу на ногу. Он выглядел немножко гордым собой. Или не немножко.

– Теперь я думаю, что один из вас просто-напросто осознанно всем врёт.

И может быть, ему действительно было чем гордиться.

Ты лихорадочно соображала, что сказать, но слова не находились. Проклятый доктор Ч. наклонился ближе к тебе и сказал:

– Вопрос лишь в том, кто из вас.

Ты с трудом заставила свою пятку не колотиться об пол. Так всегда происходило, когда ты нервничала. Сейчас это было бы особенно не к месту.

– Я вообще не понимаю, о чём вы говорите, – нахмурилась ты.

– А я надеюсь, что врёте всё-таки вы. Ради вашего же блага.

Можете не надеяться.

– Почему бы я стала врать?

– Из-за стыда. Из-за чувства вины. Из-за угрызений совести.

Ты покачала головой.

– С другой стороны, – сказал доктор Ч., – если врёт он,всё выглядит достаточно печально.

– Печально?

Он погладил галстук и пояснил:

– Это значит, вы пошли с ним добровольно. Выбрали быть с ним.

– Я ведь…

– Но я не собираюсь вас судить. Правда, ещё это значит, что вы действительно по-своему любили друг друга. Во что, конечно, лично мне верится с трудом. Но всё-таки.

У тебя пересохло в горле.

– А ещё, – добавил доктор Ч., – это значит, что он не психопат. Они не способны на такие чувства. Ни на любовь, ни на ложь во имя неё.

Ты не сводила с него глаз.

– А это, в свою очередь, значит, что ему нечего здесь делать.

И что его ждёт смерть,закончила ты мысль доктора Ч., решившего на этом остановиться.

– Я запуталась в вопросах, – пробормотала ты, опуская глаза.

Полнейший провал. Хуже не бывает.

– Ничего, думаю, на сегодня мы закончили, – улыбнулся доктор Ч. И впервые тебя не раздражала эта улыбочка. Она тебя пугала.

– Хорошо, – вяло сказала ты, удивляясь слабости своего голоса.

С кресла ты тоже поднялась с трудом.

– Вы в порядке? – озабоченно спросил доктор Ч.

– Да. Просто всё это было… печально.

– Знаю. Терапия не всегда бывает лёгкой, но вы хорошо справляетесь.

Так он говорил всерьёз или нет? Чёрт бы его побрал!

– Спасибо.

Чтоб ты сдох.

– Вам точно не нужны успокоительные?

При мысли о том, что доктор Ч. начнёт пичкать тебя своими таблетками, тебе стало совсем худо.

– Точно нет. До свидания! – выпалила ты и испарилась из кабинета быстрее, чем он успел что-либо добавить.

16

Вы оба вели довольно беззаботную жизнь, неправда ли?Время от времени убивая людей.Доктор Ч. был не прав и знал это. Просто не смог удержаться. Ты никогда никого не убивала, а он в конце концов смог побороть свою чёрную жажду – ради тебя. Но раньше он изредка брал заказы, и от этого невозможно полностью сбежать. Были те, кто знал, кто он. Те, кто хотел его смерти. И те, кто любил деньги и шантаж. Ты даже не представляла, в каком тёмном мире он живёт. Человек, играющий «Холмы Анакапри» Дебюсси и ходивший на выставки современного искусства. Он предупреждал тебя. Рассказал тебе всё. Ты знала, на что идёшь. Ты была чужеродна в этом тёмном мире. На изнанке нормальной жизни. Иногда ты привлекала внимание, хотя он и старался, чтобы этого не происходило. Он изо всех сил пытался оградить тебя от того, от чего оградить уже было невозможно.

Иногда, когда кто-то подбирался к вам слишком близко, и бегство не помогало, приходилось идти на крайние меры. Ты была его единственным слабым местом, и если об этом узнавали, пытались тебя использовать. Беззаботная жизнь, да. Ты постоянно была в опасности. Вы оба. С тех пор, как ты появилась в его жизни, он стал уязвимее. Никто никогда не был ему так дорог, как ты. Ты – его сердце, которое он обрёл после долгих лет тьмы, и навсегда им останешься. Но те, кто хотел причинить ему боль, обрушивали её на тебя, если им это удавалось. Чаще всего после этого их жизнь заканчивалась.

Ради тебя он сдался полиции. Лишь бы тебя не трогали. Иначе сейчас ты была бы в тюрьме или в психушке. Он никогда бы не позволил этому случиться.

Они никогда бы его не поймали, если бы он не пришёл сам.

Если бы не ты.

***

На следующую встречу ты оделась строго. Хотела, чтобы всё выглядело более официально. Ты больше не будешь закидывать ноги на кресло. Не будешь считать его вопросы, придираться к словам. Всё должно быть… отстранённо. Потому что после прошлой встречи ты чувствовала, что проигрываешь, даже не начав игру. Что он умнее, чем тебе казалось. А ты слабее, чем думала.

Доктор Ч. разглядывал тебя дольше, чем обычно, но ничего не сказал. Ты собрала волосы в узел на макушке, надела чёрные прямые брюки, белую блузку и чёрный пиджак. Такого же цвета ботильоны на небольшом каблуке уже натирали ноги. Ты редко так одевалась. Почти никогда. Тебе нравилось, что сейчас это словно не ты.

Сам он был в тёмно-синем костюме, рубашке в узкую голубую полоску и в отвратительном галстуке с бесноватым узором, которому не было названия. За все ваши встречи доктор Ч. ни разу не надел костюм, рубашку или галстук дважды. Должно быть, у него их десятки. Какая претенциозность.

Вы перебросились несколькими дежурными фразами, и доктор Ч. вновь открыл свой блокнот.

– Пока вы были с ним, чувствовали ли вы себя преступницей? Сообщницей?

Каждую проклятую секунду, что я была без него.

Ни единой секунды, когда я была с ним.

– Нет, – помедлив, сказала ты. – Я не думала об этом в таком ключе.

Ложь.

– Вы больше ощущали себя… заложницей?

Ты закрыла глаза. Сделала вдох. Доктор Ч. точно знал, что спрашивать. Ты точно знала, что он хочет услышать.

– Наверное.

Ложь.

Он записал что-то в блокнот, почесал свою идеальную бородку.

– Если бы ваши отношения были книгой, как бы вы определили её жанр?

Он сумел тебя удивить. Такой вопрос ещё придумать надо. Ты задумалась.

– Драма? – неуверенно предположила ты.

Романтический триллер.

– Я спрашиваю вас.

– Даже не знаю. Пусть будет драма.

– Хорошо.

Он сложил руки на столе, переплетя пальцы, и ты поняла, что он собирается толкнуть какую-то речь.

– Я понимаю, это была длинная, очень важная для вас книга, – сказал он, и тебе уже расхотелось слушать. – Но это её последние страницы.

Замолчите.

– Он здесь, он отсюда не выйдет, и это его логичный финал. Его и вашего романа.

Ты молчала.

– Нужно найти в себе силы закрыть эту книгу.

– Тогда отведите меня к нему ещё раз, – сказала ты, стараясь отогнать его слова прочь. Но они уже засели в подкорку мозга, и однажды ты о них вспомнишь.

– Нет, ещё рано. Вы ещё сдираете пластырь и очень чувствительны, ваше восприятие будет искажено.

Какой ещё, нахрен, пластырь?

Но доктор Ч., как ни странно, был прав. Ты чувствовала себя именно так. С тех пор, как стала рассказывать о своей тёмной жизни, с тех пор, как ты стала извлекать похороненные воспоминания, искать среди них ответы на его вопросы, твоя душа медленно кровоточила.

– Что бы вы ему сказали, если бы сейчас увидели? – спросил вдруг доктор Ч.

Тебе сдавило горло. Тысячи слов, не предназначенных для ваших ушей.Ты расстегнула верхнюю пуговицу блузки, и от доктора Ч. это не укрылось. Он всё ещё помнил, как ты сняла свитер. Помнил, как его это поразило.

Как ему это понравилось.

– Много чего, – выдавила ты.

– Что ж. Может, хотите написать ему записку?

Записку?

– Я?

– Ну не я же, – улыбнулся доктор Ч. – Напишите пару слов. Вам сразу полегчает. И не даст отрицательного эффекта.

– Какого эффекта?

– От визита лицом к лицу.

– Да, – сказала ты. – Да, я напишу.

– Прекрасно.

Он достал из ящика стола бумагу, ручку и конверт и положил на стол.

– Прошу, – пригласил он тебя сесть на своё место.

Ткань твоих брюк была достаточно тонкой, поэтому ты почувствовала тепло доктора Ч., ещё хранимое кожей кресла. Тебе было ужасно неприятно. Словно ты села к нему на колени. Вы очень чувствительны.Да, так оно и есть. Ты взяла в руки бархатистую бумагу сливочного цвета. Ты знала, что доктор Ч. перечитает эту записку множество раз и, возможно, даже перепишет её в свою научную работу, книгу и куда ещё захочет. Что же ты могла написать?

Правду.

Ты кратко написала, что с тобой всё в порядке и что ты прорабатываешь с доктором Ч. некоторые проблемы. Ты знала, что он всё поймёт.

– Готово? – спросил доктор Ч., когда ты отложила ручку.

Сам он всё это время сидел в твоём кресле, ощущая твоётепло, смотря, как ты пишешь.

– Да. Только не читайте, – сказала ты, изображая наивность.

– Конечно, нет, – ответил Ч., и вы улыбнулись друг другу – оба знали, что это неприкрытая ложь.

Маленькие, крошечные шаги, помни об этом.

Ты сложила записку пополам, вложила её в конверт. Медленно облизнула клеевой слой на его треугольном клапане, не отрывая взгляда от доктора. Какая пошлость.

– Если вы думаете соблазнить меня, чтобы я разрешил посещения… Можете продолжать, – усмехнулся доктор Ч.

Какой же сукин сын!

– Боюсь, вы не в моём вкусе, – ответила ты совершенно искренне, и это, похоже, его задело.

– Что ж, приму это как комплимент. К счастью, я не психопат и не убийца.

Ты улыбнулась и отдала ему заклеенный конверт.

– Замечательно. – Он посмотрел на часы. – К сожалению, мне нужно уходить. Но сегодня мы хорошо поработали.

Ты кивнула. По крайней мере, у тебя появляется хоть какая-то связь с твоей любовью. А это именно то, ради чего ты здесь.

Доктор Ч. подал тебе пальто, надел своё, закрыл кабинет на ключ, и вы вместе вышли на улицу. Он вызвал такси, ты решила ждать автобус. Тебе нравилось ехать в нём безликим пассажиром, прислонившись к стеклу, не обращая на себя ничьё внимание, и слушать музыку.

– Может, вызвать вам такси? – спросил доктор Ч. – Или, если нам по пути, поедете в моём?

Боже упаси.

– Спасибо, – любезно улыбнулась ты, – мой автобус скоро подойдёт.

Вышло солнце и припекло совсем не по-осеннему. Тебе стало жарко, ты расстегнула пальто. Доктор Ч. снова скользнул взглядом по твоей блузке и брюкам. Подъехало его такси.

– Вам идёт этот стиль, – сказал вдруг он, берясь за ручку двери. – Вы хотите казаться серьёзнее и взрослее, и это хорошо.

– Вам ужасно не идёт этот галстук, – ответила ты. – Выбросьте его.

Доктор Ч. усмехнулся и сел в такси.

Через полчаса ты была дома. После каждой вашей беседы, неважно, утром она проходила или вечером (это зависело от расписания доктора Ч., у которого было множество других обязанностей в лечебнице, кроме встреч с тобой), ты чувствовала себя опустошённой. Даже если бы он не говорил ни слова, ничего не вытягивал из тебя, ты чувствовала бы себя так же. Сама больница давила на тебя. Её атмосфера. Стерильная, одинокая, отчаянная. Его кабинет. Замкнутый, неприветливый, настороженный. Сами беседы уже не казались тебе чем-то невообразимо ужасным.

Это было даже забавно. Беседа, начавшаяся неделю назад, плавно продолжалась, перетекала из «сеанса» в «сеанс». Безумно длинный разговор, которому пока не видно конца. Несколько лет ты не разговаривала так долгони с кем, кроме твоей любви. Правда, больше чем наполовину этот разговор состоял из лжи, но доктор Ч. всё равно невольно пробуждал в тебе воспоминания, которые ты давно не доставала из своей тёмной бархатной коробки, тайной шкатулки, спрятанной за занавесом лицемерного существования, имитирующего жизнь. Ты вспоминала, сокращала воспоминание до нескольких фраз, иногда превращая его в прямо противоположное, и выдавала доктору Ч. Потом ехала домой, снова и снова прокручивая мельчайшие подробности вспомненного, цепляя к ним другие, и засыпала где-то между самым горьким поцелуем и самым тёмным взглядом.

Потому что эту шкатулку просто так не закрыть.

17

Удивительно, но сегодня на докторе Ч. был вполне вменяемый галстук. Однотонный бордовый, без какого-либо узора. Впервые за все ваши встречи. Тебя это позабавило. Неужели и правда выбросил? Сама ты снова была в толстовке, джинсах и кедах. Доктору Ч. явно не следовало хвалить твой предыдущий строгий образ. От него остался лишь пучок на голове, потому что волосы, лезущие в глаза, тебя отвлекали. Ну и потому что ты постоянно теребила бы их, едва начав нервничать. Ты надеялась, что сегодняшняя встреча обойдётся без эксцессов.

– Рад видеть, что вы приняли комплимент вашему стилю, – сказал доктор Ч., стряхивая невидимые пылинки со своего тёмно-серого пиджака.

Ты криво усмехнулась и стряхнула такие же с чёрных джинсов.

– У вас проблемы с принятием комплиментов?

– Только ваших.

– Не очень вежливо, – улыбнулся доктор Ч.

– Зато честно.

Он покачал головой, словно поражаясь твоему поведению. Традиционно открыл синий блокнот и пролистал его. Наверное, хотел, чтобы выглядело так, будто он старается припомнить вашу прошлую встречу. Вы оба знали, что он её и не забывал. Как и все предыдущие.

– Хорошо, – сказал он. – Давайте начнём.

Ты приказала себе расслабиться, что было бесполезно. На этом этапе ты уже не могла угадать, что спросит доктор Ч. Как ты успела выяснить, он может быть весьма изобретательным.

– Если верить полиции, последние два года новые убийства не совершались, – сказал доктор Ч., ставя локти на стол и кладя подбородок на сплетённые пальцы. – Я имею в виду, убийства той серии.

Правда.

– Он действительно перестал убивать, или просто стал тщательнее это скрывать?

– Спросите лучше у него, – фыркнула ты.

– Я спрашиваю вас.

Ты вздохнула. Он перестал убивать без необходимости.Никаких убийств лишь из желания убить. Только если не было другого выхода. Впрочем, об этом ни доктору Ч., ни полиции знать не стоит. Всё равно это были чернейшие отбросы изнанки жизни.

Такие же, как он, сказал бы тебе доктор Ч. Все убийцы одинаковы. Ты не хотела это слышать. Он совсем не такой, как они.

– Действительно.

– И почему же?

Потому что полностью переключил внимание на меня.

– Ну, допустим, я об этом попросила.

Правда, пришлось порезать вены, чтобы он понял, что это не просьба, а ультиматум.

– Интересно, – доктор Ч. опустил глаза в блокнот. – А вот он сказал полиции, что просто убил всех, кого хотел.

Этого ты не знала. Да и откуда бы?

– Может, и так, – сказала ты.

– Ладно. Тогда такой вопрос. Если бы… Ау?

Ты подняла на него непонимающий взгляд.

– Мне показалось, вы уже где-то не здесь.

Правда.

Что ещё он нарассказывал полиции? Почему не мог просто отмалчиваться? Ему нужно было максимально извлечь тебя из преступного уравнения, преуменьшить всё, что могло быть с тобой связано. Молчание тут бы не помогло.

– Я здесь.

– Хорошо. Если бы вы знали, чем всё закончится, вы бы поступили иначе?

– Что вы имеете в виду?

Он верит в то, что ты была заложницей, или в то, что вы любите друг друга? Кто из вас, по его мнению, врёт? Ты действительно не была уверена, что конкретно он имеет в виду.

– Вы пытались сбежать? – серьёзно спросил доктор Ч., и ты поняла, что он и сам ни в чём не уверен. В твоих силах было придать ему немного уверенности.

– Не помню, – сказала ты.

Ложь.

Ты выдерживала взгляд его внимательных зелёных глаз ровно столько, сколько хватило воздуха в лёгких. Для такого эгоцентричного и пафосного придурка, как доктор Ч., взгляд был чересчур проницательным.

– Не помните или не хотите помнить?

– Не знаю.

– Понятно. Кажется, вы уходите в отрицание. – Он черкнул что-то ручкой в блокноте. – Спрошу так: вы оставались бы с ним, если бы знали, что всё закончится так?

Доктор Ч. имел в виду – эту лечебницу. Похожую на морг, высасывающую жизнь, пресекающую личность. Его, заточённого за стеклом, как насекомое в смоле. Тебя, готовую на всё, даже на эти идиотские разговоры. Доктор Ч. мог иметь в виду что угодно, но он ошибался.

Ничего не закончилось.

– Если бы я это знала, – ответила ты, – всё было бы по-другому.

Правда.

Ты просто не дала бы ему уйти в то утро. Ты сделала бы всё, чтобы к тому моменту ваша жизнь не загнала вас в тупик. Чтобы это случилось хотя бы немного позже.

– Думаю, это можно расценивать как «да», – сказал доктор Ч.

– Вам виднее.

– Конечно, – улыбнулся он. – Но, к сожалению, чтобы увидеть истинную причину, нам обоим предстоит ещё поработать.

Истинную причину?Боже.

Доктор Ч. встал из своего кресла и подошёл к шкафу с книгами. За стеклянными дверцами также стоял… метроном? Он достал его и поставил на стол.

– Вы очень напряжены. – Он был прав, ты буквально чувствовала каждую кость в своём теле. – Постарайтесь расслабиться. – Доктор Ч. запустил метроном, и комнату наполнил столь знакомый тебе звук. Звук из детства, когда ты занималась под него на фортепиано.

– Нет, – сказала ты, – не надо.

– Это поможет вам…

– Нет, – отрезала ты.

Метроном мог использоваться не только в музыке. В умелых руках он был способен на многое. Кого-то он успокаивал. Кого-то гипнотизировал. Ты не хотела его слышать. Не в твоём восприимчивом состоянии. Не по решению доктора Ч.

– Хорошо.

Он остановил метроном и снова сел за стол. Снова вооружился любимыми блокнотом и ручкой.

– На сегодня остался последний вопрос, – сказал он.

И замолчал.

Ты ждала, но он ничего не спрашивал. Ты заметила, как он мельком взглянул на часы, словно отсчитывая время. И продолжил молчать. Что-то было не так. Он вроде бы хотел, чтобы ты расслабилась, но вёл себя так, что ты только больше нервничала. Ты не осознавала, но была сейчас маленькой игрушкой в его руках, слишком лёгкой, чтобы устоять на ладони при сильном порыве ветра. Резкое дуновение – и ты, накрученная молчанием, ожиданием и напряжением, упадёшь прямиком в объятия искренней реакции. Вздрогнув от неожиданности, сбросишь наручники лжи. И уже не сможешь надеть их обратно. Не сегодня.

Нужен лишь правильный вопрос.

– Что для вас любовь? – резко спросил он.

А он хорош, подумала ты, действительно вздрагивая. Потом вздохнула. Он всё ещё хочет понять. Действительно пытается.Но он не поймёт. Ты не сможешь объяснить.

– Боюсь, я не смогу ответить, – сказала ты.

– Боюсь, вам придётся. Ведь мы так договорились, – щёлкнул он ручкой раз, потом другой, словно приготовившись записывать. Поднял на тебя глаза, когда твоё молчание подзатянулось.

– Нет, – тихо сказала ты, встретив его взгляд. – Давайте про что-нибудь другое.

– Интересно, – сказал доктор Ч., в последний раз щёлкнув ручкой и положив её на стол. – Вы могли бы сказать что угодно, соврать, если не хотите говорить то, что чувствуете, но вы просто отказываетесь отвечать. Почему?

– Не знаю, – ответила ты.

Ложь.

– Думаю, знаете. И вам придётся мне рассказать. Вы сами на это согласились.

Ты помолчала, думая, что же на это ответить.

Дай ему то, что он хочет.

– Мне просто сложно это сформулировать.

Правда.

– Я помогу вам, – доктор Ч. с энтузиазмом пересел поближе к тебе, в кресло напротив, не забыв приглушить свет в кабинете. – Закройте глаза.

Господи.

– Это обязательно?

– Конечно, – серьёзно кивнул он. – И не открывайте, пока я не скажу.

Ты подчинилась.

Вы погрузились в тишину. Ты почти не дышала, не желая нарушать её. Доктор Ч. по-прежнему сидел напротив тебя. О чём он думал, смотря на твоё лицо? Ты хотела бы открыть глаза и обнаружить, что он исчез. А ещё лучше – что вместо него сидит твоя любовь. Что бы ты только ни отдала за это…

– Теперь, – негромко, даже как-то успокаивающе сказал доктор Ч., – подумайте ещё раз. Как бы вы продолжили фразу «любовь – это…»? Не торопитесь.

Ты глубоко вздохнула. Его голос нарушил идиллию в твоей голове. Здесь был только доктор Ч. Твоей любви здесь не было.

– Это… – неожиданно для себя заговорила ты, потом осеклась. Что он сделал? Почему тебе хочется ответить?Доктор Ч. не проронил ни слова, не желая тебя сбивать.

Это…

– Стихия.

– Ещё, – сказал доктор Ч. – Что это ещё?

– Это то, перед чем все равны.

– Ещё.

– Это страшная сила, – сказала ты, – и невероятная уязвимость.

– Ещё! – потребовал доктор Ч., и ты опять вздрогнула.

– Это то же самое, что смерть, – тихо закончила ты, вдруг почувствовав себя совершенно обессиленной.

Он сделал меня.

– Весьма необычно, – заметил доктор Ч., включая больше света. – Можете открыть глаза. – Ты послушалась и увидела, как он уже сидит за столом и записывает что-то в свой блокнот. – Почему вы так считаете? – спросил он.

– Потому что так оно и есть, – пожала плечами ты.

– А я думаю, потому, что каждый трактует понятие любви исходя из собственного опыта. И ваш опыт весьма болезненный.

Пошёл ты.

Ты кисло улыбнулась, не способная ни на препирания, ни на сарказм. Однако кое-что тебе в голову всё-таки пришло.

– А как бы выописали любовь, исходя из вашегоопыта? – спросила ты.

Тебе вдруг стало действительно интересно.

– Думаю, на сегодня мы закончили, – улыбнулся доктор Ч. – Вы отлично постарались.

Вы тоже.

***

Он заставил тебя сказать то, что ты вовсе не собиралась говорить, и ты даже не поняла, как это произошло. Вероятно, он всё же не просто так занимает свою должность.

А может, ему просто повезло.

В любом случае ты не могла больше рисковать. Хватит разговоров. Пока кроме одной записки ты ничего не добилась. Тебе нужно было действовать. Быстрее, осознаннее, результативнее. Настоящий лозунг.

Ты не знала, какие женщины нравятся доктору Ч. Возможно, любые, которые обратят на него внимание. Возможно, совершенно особенные. Хотя субъективно доктор Ч. тебе неприятен, ты способна признать, что его можно назвать привлекательным. Если отбросить дурной характер, он ухожен, обеспечен и образован. Но, к сожалению, отбросить его невозможно.

Ты обдумывала две линии (и не была уверена, что справишься с какой-то из них): безрассудная страсть или беззащитная жертва. Поразмыслив достаточно долго, чтобы они тебе опротивели, ты решила использовать обе. Может, это сломает его быстрее.

Быстрее, чем тебя.

18

Каким бы тупым тебе это ни казалось, ты всё-таки пошарилась по интернету в поисках полезных советов. Такой бредятины ты сроду не читала, но на всякий случай решила их запомнить. «Как вызвать интерес мужчины? Советы психолога».

Совет номер один. Дайте ему доступ в свою голову.

Совет номер два. Шутка, никогда не впускайте его туда.

Ладно. Нужно сосредоточиться. Ты заварила себе огромнейшую чашку чёрного чая и закрыла все вкладки браузера кроме той, что показалась тебе наиболее адекватной.

1. Просите понравившегося вам мужчину о помощи.

О, да, помощь доктора Ч. тебе точно потребуется, только вот просить о ней ты не будешь.

2. Делайте ему комплименты.

Доктор Ч., сегодня на вас совершенно очаровательный галстук. Так и хочется вас им задушить.

3. Чаще смотрите ему в глаза.

Что ж, с этим пока сложновато, потому что хоть глаза у него и красивые, но тебе хочется выцарапать их больше, чем любоваться ими. Однако ты будешь стараться.

4. Чаще обращайтесь к мужчине по имени.

Чёрта с два.

5. Повторяйте его жесты, отзеркаливайте.

Похоже, тебе надо начать крутиться в кресле, грызть ручку, а ещё сходить к стоматологу и отбелить зубы, чтобы сверкать ими с доктором на пару. Этот пункт можно вычеркнуть.

6. Чаще встречайтесь в неформальной обстановке.

На этот счёт у тебя уже есть парочка идей… Одна другой паршивее.

7. Тактильная связь: чаще прикасайтесь к нему.

О, с этим-то легко справиться.

Наверное.

8. Будьте независимой, сильной личностью.

Серьёзно? ОК, как скажете. Чёртовы психологи.

9. Делитесь с ним мыслями, выказывайте доверие.

Пожалуй, ваши «беседы» – идеальное выполнение этого пункта.

10. Следите за своей внешностью.

Спасибо, а то бы никогда не начала.

11. Чаще смейтесь, оцените его чувство юмора.

Это сколько раз в день надо смеяться? Есть какая-то норма? А оценивать по какой шкале – пятибалльной?

Господи, много там ещё пунктов?

12. Секс – важная часть отношений.

О, вы даже не представляете…

Дальше было ещё много типа «слушайте его с интересом» (вот это точно то, что ему нужно), «будьте собой, будьте настоящей» (представляю), «формируйте доверие, покажите мужчине своё истинное я» (обязательно, когда всё закончится), «демонстрируйте заинтересованность» (продемонстрирую, не волнуйтесь).

Ты зачем-то перечитала всё это ещё раз. Подумать только, до чего ты докатилась. Ты планировала уломать его на ещё одну записку. Нужно было кое-что рассказать своей любви. Вздохнув, ты отложила джинсы и толстовку. Хочешь не хочешь, а завтра придётся надеть платье. Довольно скромное, чёрное. В меру траурное. В меру короткое. Не мини-юбку, конечно. Этого бы ты не вынесла.

Но выше колена.

19

Когда ты вошла в кабинет доктора Ч. в высоких сапогах и непривычном платье, он едва не пошутил «кто вы?». К счастью, даже ему не хватило пошлости озвучить свои мысли. При этом рассматривал он тебя с явным интересом. Сапоги, к сожалению, были не на каблуках, зато пучок на голове трансформировался в тугой конский хвост. Если бы не намертво впечатанное в твоё лицо выражение напряжённости, доктор Ч., пожалуй, даже счёл бы тебя красивой. Но не сегодня.

Однако он всё-таки предложил тебе кофе. Встреча была утренней, и он как раз наливал себе чашку чёрного из своей дорогущей кофемашины. Весь кабинет пропах этим вонючим кофе. Ты его ненавидела. Никогда его не пила. И не смогла бы заставить себя выпить. Уж точно не чёрный.

Отзеркаливай.

– Конечно, – согласилась ты.

Доктор Ч. подставил ещё одну чашку и повернулся к тебе:

– Сахар, сливки?

– Такой же, как у вас.

Меня в любом случае стошнит.

Он подвинул маленький стеклянный столик к креслам, поставил на него две чашки кофе, сахарницу, сливочник, положил салфетки и две ложечки. Расстегнул пуговицу на сером клетчатом пиджаке (галстук тоже был серым, но, на удивление, снова без узора, зато с каким-то вычурным серебристым зажимом) и сел, жестом приглашая тебя к тому же. Ты опустилась в кожаное кресло, машинально натягивая руками платье вниз. В сидячем положении оно кажется ещё короче.Доктор Ч. посмотрел на твои острые колени, обтянутые капроном, и помешал свой кофе серебряной ложечкой. Ты не выдержала и всё-таки налила в чашку немного сливок.

– Сегодня похолодало, неправда ли? – спросил доктор Ч., поднимаясь взглядом от твоих сапог по коленям, краю платья, бёдрам и выше.

Правда. Ты едва не задубела, пока доехала.

Доктор Ч. явно намекал, что ты внезапно оделась не по погоде. Тебя это немного разозлило.

– Вы со всеми пациентами пьёте кофе по утрам? – спросила ты в ответ.

– О, – он улыбнулся, отпил из своей чашки, не сводя с тебя взгляда. Слава богу, декольте не было. Для одного раза это было бы слишком. – Мои пациенты большую часть времени находятся вне этого кабинета.

Настоящие пациенты.

– Гостям же предложить кофе требуют элементарные правила приличия.

– Гостям?– поразилась ты.

– Частным лицам, – поправился он.

Ты сделала глоток кофе – слишком маленький, чтобы тебя убить. Он уже потихоньку остывал.

– Вы передали моё письмо? – спросила ты.

Доктор Ч. звякнул костяным фарфором по столику и закинул ногу на ногу.

– Конечно, – ответил он. И по его лицу было непонятно, правда это или нет.

– Вы уверены?

– Я бы не стал вам лгать, – оскорбился доктор Ч.

Неужели.

– Он что-нибудь… сказал? – не удержалась ты.

Доктор Ч. хмыкнул.

– Не особенно.

– А он может… написать мне?

– Разумеется, – кивнул доктор Ч. – Бумага и ручка у него есть.

Отлично.

– Но, надеюсь, вы понимаете, что я ни при каких обстоятельствах не смогу передать вам записку от психопата-убийцы, – ехидно добавил он.

Ты прикусила губу. Жаль, что кофе уже не горячий. Можно было бы пролить его на отутюженные брюки доктора Ч.

– Да, я понимаю, – смиренно ответила ты.

Понимаю, что ты чёртов ублюдок.

– Но вы можете продолжать писать, – сказал доктор Ч. и посмотрел на твою едва отпитую остывающую чашку кофе. – Сделать вам новый?

– Что вы сказали? – не поняла ты.

– Горячий кофе?

– Нет, до этого.

– Можете написать ещё пару писем. Думаю, это будет иметь хороший терапевтический эффект, – улыбнулся он.

Ты не могла поверить. Ещё минуту назад ты была готова придушить доктора Ч., но теперь передумала. Естественно, он хочет, чтобы ты написала пару писем. Для его исследования, для его книги, для его эго. Неважно. Ты знаешь, что делать.

– Спасибо, – сказала ты, и это было искренне.

Доктор Ч. кивнул, потом встал и начал убирать со столика. Он понял, что кофе тебя уже не интересует. Поэтому дал то, что интересует. Ты снова села в его огромное кожаное кресло с заклёпками и начала писать на его нежнейшей кремовой бумаге. У вас был особый шифр, который точно никто не сможет разгадать, и уж особенно доктор Ч. Ты составила нужный текст, а потом обернула его в пёстрые обрывки сведений о твоём прогрессе с доктором Ч., упаковала в коробку пустых признаний и перевязала ленточкой незначительных воспоминаний. Получилось немного длинно, но красиво. Там даже были строки, которые потешат самолюбие доктора Ч., когда он их прочтёт. Но главное – там было послание.

Ты протянула доктору Ч. конверт с письмом, намеренно не заклеивая его. Он усмехнулся. Ему ужасно хотелось прочитать его прямо сейчас, пусть даже при тебе, раз ты и так всё знаешь, но он удержался. Он сделает это позже, когда ты уйдёшь, оставляя в его кабинете тишину и делая его более безликим.

Отвратительный парфюм доктора Ч. и запах кофе образовывали собой убийственную комбинацию. Ты попросила открыть окно, сославшись на духоту. Но это не особенно помогло. Он поставил рядом с тобой стакан воды и сел за свой стол, ты осталась сидеть на краешке кресла напротив. Тебе в очередной раз пришла в голову мысль, что ты взвалила на себя непосильную задачу. Но ты тут же напомнила себе, что ещё не так давно доктор Ч. злорадно говорил тебе, что никогда не допустит посещений. Теперь же на его столе лежит уже второе письмо, а сам доктор Ч. угощает тебя кофе и предсказуемо пялится на твои ноги. Иногда он удивлял тебя, но в целом совершенно вписывался в образ, который ты собрала по кусочкам, по фразам и взглядам, по текстам и комментариям, по его пиджакам и галстукам, его улыбкам, обидам и другим реакциям. Спасибо интернету и вашим встречам.

Ты изучила доктора Ч. лучше, чем он когда-нибудь смог бы изучить тебя.

Ты справишься.

– Мне кажется, вы меня обманываете, – сказал вдруг доктор Ч., смотря тебе прямо в глаза.

Или не справишься.

Слава богу, длинные рукава платья скрыли мурашки, тут же побежавшие по рукам. Что он имеет в виду?

Что он знает?

Доктор Ч. не отводил взгляда, и ты знала, что не должна отводить свой. Иначе он мог бы трактовать это как доказательство своей правоты. Зелёные глаза смотрели бесстрастно, ждали твою реакцию.

Конечно, он о чём-то догадывается. Догадывался всё это время.

Но о чём именно, чёрт возьми? Что на это ответить?

– Что вы имеете в виду?

– Всё. Всё ваше поведение, – сказал доктор Ч., переводя взгляд с тебя на конверт и обратно. – От начала до конца.

– Думаю, я просто запуталась, – ответила ты, мечтая, чтобы он отвернулся.

– Ну, это-то очевидно. – Доктор Ч. хмыкнул и посмотрел в свой блокнот. – Вопрос в том, хотите ли вы распутаться, или же запутать и меня тоже.

– Я не знаю, чего хочу. – Ложь.– Кажется, мне просто нужна ваша помощь. – Правда.

Доктор Ч. опять неосознанно погрыз кончик ручки (что бы он написал в свой блокнот о тебе, если бы это постоянно делала ты?). Потом сказал:

– Я ошибался на ваш счёт.

Это ещё что?

– Даже не хочу знать, что вы имеете в виду, – ты с трудом заставила себя улыбнуться.

Ложь.

– Вы и не узнаете, – доктор Ч. отзеркалил твою улыбку и постучал пальцем по своему любимому блокноту. – Я не вправе делиться с вами своими наблюдениями. Могу лишь сказать, что вся ваша ситуация гораздо сложнее, чем могло показаться вначале.

Правда.

– Поэтому я здесь, – вымученная улыбка никак не сходила с твоего лица. Приклеилась намертво, раз уж тебе пришлось её приклеивать. Перестань улыбаться, идиотка.

– Почему на самом деле вы здесь – тоже хороший вопрос. – Он вытянул руки, хрустнув пальцами, и тебя передёрнуло от ужасного звука. – Но я это выясню.

Обязательно, только будет уже поздно.

– Мы выясним это вместе, – добавил он.

– Конечно, – кивнула ты и отпила воды из стакана, чтобы хоть как-то изменить выражение лица. Кажется, получилось. – Я готова ответить на ваши вопросы.

– Думаю, надо сделать небольшой перерыв, – сказал доктор Ч. – Сегодня обойдёмся без вопросов, достаточно вашего письма.

– Хорошо, – легко согласилась ты. – Значит, до послезавтра?

Ваша встреча была назначена на вечер, потому что весь день доктор Ч. будет занят.

– О, – доктор Ч. внезапно расстроился. – Нет, послезавтра сеанса не будет. Приходите на следующей неделе.

– Не будет? – искренне удивилась ты.

Это ещё что за новости?

– Не волнуйтесь, это никак не скажется на процессе, – довольно вежливо ответил доктор Ч., вставая, и ты последовала его примеру.

Ещё как скажется. Надо действовать, а не делать перерывы.

– Почему его не будет? – спросила ты.

Он точно что-то заподозрил.

– Вечером мне нужно будет уехать.

– Куда? – не удержалась ты.

– Поверьте, у меня есть жизнь и вне лечебницы, – улыбнулся он.

Что-то я в этом сомневаюсь.

Доктор Ч. снял с вешалки твоё пальто и подал тебе, как и в прошлые разы.

Тебе нравилось, что он так делает, потому что вряд ли это было простой вежливостью. Скорее, косвенной, может быть, даже неосознанной демонстрацией того, что ты неспособна сделать это сама, что ты слаба, хрупка, несамостоятельная и зависима от мужчин, будь то серийный убийца или самодовольный психиатр.

Это именно то, что тебе было нужно.

20

Нужно брать дело в свои руки.

Вздохнув, ты открыла браузер и погрузилась в интернет на несколько часов. За это время ты успела найти причину, по которой послезавтра не состоится ваш сеанс. Поверьте, у меня есть жизнь и вне лечебницы.Вот это шутник. Если он считает вечер в особняке с кучкой психиатров жизнью вне лечебницы, то у тебя для него плохие новости. Доктор Ч. заперт в своём детище. Он всегда в больнице, даже если далеко от неё. У него ничего больше нет.

В этом вы с ним похожи.

За чертой города находился особняк, разделённый на две части: в первой, научной, часто проводились различные мероприятия: конференции, симпозиумы, лекции. Во второй – фешенебельная составляющая этих мероприятий: фуршеты, банкеты, иногда даже гала-концерты или праздничные балы. Ты никогда не слышала об этом особняке, играющем заметную роль в научно-праздничной жизни, но зато теперь тщательно изучила его сайт. Расписание мероприятий (ближайшее – послезавтра, несколько лекций на тему психосоциальной реабилитации), фотогалерея прошедших событий (сплошь бокалы шампанского в руках с дорогими часами, пластиковые улыбки и дорогая мишура нарядов и украшений, для тебя выглядевшая безвкусным хаосом), раздел для благотворительности (этим ты точно не собиралась заниматься), раздел для гостей. Последний ты изучила особенно тщательно, и то, что попасть в особняк можно только по пригласительным, тебя весьма расстроило. Однако в одной из соц. сетей ты нашла фотографию такого пригласительного и смогла разглядеть, что он выдаётся на два лица.

Они всегда, всегдавыдавались на двоих.

Ты вернулась в фотогалерею и открыла в отдельных вкладках мероприятия, хоть как-то связанные с психиатрией. Доктор Ч. был не на всех, но на многих. Похоже, эти банкеты составляли важную часть его жизни. Так же, как на других фотографиях с других мероприятий, которые ты находила ещё до вашего первого «сеанса», доктор Ч. почти везде был запечатлён один или в случайной компании коллег мужского пола. Но, в отличие от тех мероприятий, – ты теперь точно это знала, – в особняк приглашение шло «плюс один».

«Плюс один» доктора Ч., видимо, не существовал в природе.

Тебя это нисколько не удивило.

Расшевелить его. Смутить. Отвлечь. Заинтриговать. Пара дерзких фраз действовали на него отрезвляюще. Ты отлично заметила, как он отреагировал, когда на том «сеансе» ты в порыве эмоций сняла свитер, чтобы показать свои шрамы. Нужно быть смелее. Быть немного дерзкой.

Или не немного.

Думаю, его это заинтересует.

Немного провокации.

Или не немного.

Ты прикинула вероятность успеха. Она была, зависела лишь от твоей напористости. И, безусловно, от твоего образа. Если уж ты перестала быть собой, от очередного трюка от тебя не убудет. Ты редко носила платья и туфли, почти никогда. Лишь на особенные случаи. Ты вспомнила, когда был последний раз. Рождественский бал в Копенгагене. Вас никто не знал. Вы были свободны. Твоя любовь танцевал как бог, смотря на тебя как на богиню. Вы были изысканны. Вы были идеальны. Вы были украшением того бала. Ты была счастлива.

Господи, там же и танцы, наверное, будут. Надеюсь, что всё-таки нет.Просто алкоголь, закуски, фотографы и щеголянье друг перед другом. Именно то, ради чего всё это устраивалось. Это ты ещё вынесешь. Танцы – нет.

Твой последний танец остался в Копенгагене. Пусть там и остаётся.

На всякий случай ты всё-таки написала организаторам вопрос в разделе «Обратная связь»: планируются ли танцы? Послезавтра они не планировались, но тебе напомнили о необходимости наличия приглашения.

И на том спасибо.

Но как к этому подступиться? Спросить доктора Ч. про мероприятие? Сказать, что хотела бы пойти? У него будет шанс поступить разумно – отказаться, а тебе это не нужно. К тому же он поймёт, насколько сильно ты его мониторишь. Рано или поздно он всё равно это поймёт, конечно, но в твоих силах обернуть это в свою пользу. Ты начала просматривать в интернете вечерние платья, не переставая думать о плане. Все были или слишком дорогими, или слишком безвкусными (а ты должна быть прекрасна даже в своих глазах, иначе ничего не получится), или слишком уж роскошными. Поиск занял довольно много времени. Но увидев одно, ты поняла, что нужно делать.

Это будет дерзко. Так, как и должно быть. Он не сможет отказаться. В конце концов, это будет просто некрасиво. Да и можно ли упускать возможность прийти, наконец, с «плюс один»? Ты надеялась, что нельзя. Что он не отправит тебя домой. Тогда лучше будет сразу повеситься на ближайшем фонарном столбе.

Чтобы он видел.

Сеанс всё-таки состоится, только пройдёт он не в этом удушающем своей гнетущей обстановкой кабинете. Доктор Ч. ещё об этом не знает.

Но очень скоро узнает.

21

Ты поднялась по ступенькам больницы, впервые не поднимая с них взгляда. Ты знала, что сгоришь со стыда, если ничего не получится. Твои щёки ужегорели. Сегодня ты вовсе не была так уверена в успехе, как вчера и позавчера. Сегодня ты чувствовала себя дурой.

Кивнув охраннику при входе, пропустившему тебя (он уже отлично знал тебя в лицо и знал, что ты посещаешь доктора Ч.), ты с тяжёлым сердцем поплелась к кабинету психиатра. Пять минут. Через пять минут всё так или иначе закончится. Может, даже раньше.

Ты рассчитала время, зная, во сколько начнётся мероприятие. Доктор Ч. ездил на такси. Прибавив его весьма вероятную пунктуальность и возможные пробки, ты вычислила, когда его ещё можно будет застать в больнице. Слишком рано приходить было нельзя, не тот эффект, но и слишком поздно значило бы испортить весь план. Ты хотела поймать его перед самым уходом, и тебе это, похоже, удалось. Правда, ещё несколько минут, и ты бы стояла в тупом оцепенении перед пустым закрытым кабинетом.

Ты постучала и, не дожидаясь ответа, открыла дверь. Доктор Ч. как раз выключил ноутбук и встал из-за стола. Увидев тебя, он немного опешил. Ты поздоровалась, мечтая, чтобы щёки не пылали так очевидно. Но они знали, что ты сделаешь дальше, и у них попросту не было выбора.

– О, – сказал он, – вы пришли? Я же…

– Да, – перебила ты его, чувствуя, что краска начинает заливать и шею. О чём вообще ты думала? Теперь уже поздно. – Да, я пришла.

Доктор Ч. подошёл к тебе, стоящей у двери, и снял с вешалки своё пальто. Наверное, он принарядился к сегодняшнему вечеру, хотя тебе все его костюмы казались одинаково прискорбными. Костюм был охристым, рубашка – в голубую полоску, галстук – голубо-коричневым с золотым зажимом. Прилизанная причёска, идеальная бородка. Ботинки сверкали почти так же ослепительно, как его вечная улыбочка. Только сейчас он не улыбался; кажется, ему было неловко, что ты зря пришла.

Сейчас станет ещё больше.

– Сегодня встречи не будет, я же вас предупреждал, – надевая пальто, расстроенно сказал доктор Ч.

Ты же, напротив, расстегнула пальто, сняла его и перекинула через руку.

– Очень жаль, я совсем забыла, – с усмешкой ответила ты, лишая Ч. дара речи.

Ты тщательно подготовилась. Выбрала достаточно приковывающее внимание роскошное тёмно-зелёное атласное платье в пол, подчёркивающее грудь, с приталенным силуэтом и открытой спиной, которую ты продемонстрировала доктору Ч., небрежно повернувшись вокруг. Сделала красивую вечернюю причёску и маникюр. Даже надела туфли, хотя обычно их не носила, – зелёные атласные лодочки. Впрочем, их ты рассчитывала потом снять.

Доктор Ч. покачал головой, не отрывая от тебя взгляда. Ты выглядела совсем, совсемне такой, какой он видел тебя раньше: заплаканной на фотографиях, мрачной и бледной в суде, ненавидящей, растерянной, растрёпанной, вызывающей жалость потом. Сейчас ты была роскошна, и вы оба знали, что в психушке для преступников такие женщины появляются нечасто. Поэтому он позволил себе ещё немного тебя порассматривать.

– Я иду с вами, – заявила ты.

– Вот как. – Доктор Ч. улыбнулся и застегнул своё пальто. Его красноречие куда-то подевалось, поэтому тебе пришлось добавить:

– Если вы не против.

– Вы знаете, куда я иду? – спросил он.

– Без разницы.

– Разумеется, знаете, – усмехнулся доктор Ч.

Ты решила, что с него хватит любования тобой и сунула ему в руки своё пальто. Он помог тебе его надеть.

– Не буду спрашивать, откуда.

И правильно.

– Но, боюсь, вам там будет совсем неинтересно.

Правда.

– Мне поехать домой? – спросила ты. – Я так хотела…

– Чего? – встрепенулся доктор Ч.

– Немного социализироваться.

– Интересный выбор, – заметил он.

Слов. Мероприятия. Спутника.

Вы вышли из кабинета, он закрыл его. Ты не стала застёгивать пальто, чтобы всё ещё было видно платье.

– Я больше никого не знаю, – сказала ты.

Правда. Как это ни прискорбно.

– Если вы действительно хотели куда-то выбраться, мы могли бы обсудить это раньше.

– Нет. Не могли. Конечно, не могли. Так что скажете?

Доктор Ч. смотрел на тебя и против воли уже обдумывал твоё неожиданное предложение. Во-первых, он мог бы в кои-то веки появиться не один. Не просто не один – ты была весьма эффектна. Вы отлично смотрелись бы рядом. Он был готов биться об заклад, что никто тебя не узнает. Не в таком виде. Но, и это во-вторых, если же тебя всё-таки кто-то узнает, в чём он сомневался, то он сможет обернуть и это в свою пользу: он смог заполучить не только Клайда, но и Бонни. Идеальная пара для наблюдений.

Сложно было сказать, что именно у тебя на уме. Если это какая-то игра, он в состоянии тебе подыграть. Ему будет приятно твоё общество.

Ты занервничала и стала теребить волосы, накручивать их на палец. Доктор Ч. счёл это довольно милым. Сейчас ты не была замкнутой, язвительной, обороняющейся или нападающей. Перед ним стояла ошеломительная красавица, которая хотела пойти с ним на мероприятие. Так ли это важно – почему?

– Такси уже подъехало, – сказал он. – Думаю, нам пора.

Ты улыбнулась, и вы пошли к выходу, собирая по дороге взгляды санитаров и охранников. Зелёное платье определённо стоило своих денег. Жаль, что онтебя сейчас не видит.

Итак, вы действительно ехали на мероприятие, где будут коллеги доктора Ч., умные мужчины и женщины в дорогих костюмах и красивых платьях, где будет шампанское и закуски, где будет шанс как-то продвинуться в твоём плане.

Интересно, как, подумала ты, решив действовать по обстановке и не налегать на алкоголь. В конце концов, это всего лишь вечер, и одно только то, что доктор Ч. согласился взять тебя с собой, хотя совсем тебе не доверял, уже было победой.

22

Особняк был прекрасен. Гости подъезжали на такси и на своих машинах, изнутри доносилась струнная музыка. Вы прошли в фойе, где сверились со списками и пропустили «доктора Ч. со спутницей» дальше. Верхнюю одежду вы оставили в гардеробе и теперь направлялись на лекции в научный зал. Тебя ожидал целый час скукоты, зато можно было хорошенько рассмотреть всех присутствующих.

– Вы тоже читаете лекции? – спросила ты доктора Ч.

Его было бы забавно послушать.

– Нет, – усмехнулся он, как будто ты спросила что-то смешное.

На всех входящих в зал тут же устремлялись десятки глаз. Доктор Ч. не мог этого не знать. Именно поэтому, когда вы стали заходить, он положил руку тебе на спину. Твоей первой реакцией на его неожиданное прикосновение к голой коже стало острое желание убежать. Ладонь была большой и тёплой. Ты была «плюс один». Ничего особенного не происходило.

Ты вовсе не ощущала себя так, словно голой была не только спина.

Доктор Ч. подвёл тебя к свободным стульям и убрал наконец свою ладонь. Ты видела, как на вас пялились. Ты была права. Он не смог бы упустить такую возможность.

Ты вполуха слушала что-то про психосоциальную реабилитацию и изучала сидящих в зале. Наверное, не стоит судить по внешнему виду, но ты нашла здесь троих, выглядевших так же высокомерно, как доктор Ч., двоих таких же самодовольных и шестерых таких же претенциозных. Женщины были разными, кто-то, наверное, женой или подругой присутствующих, кто-то, возможно, из медицинской сферы. Все они были очень красивыми. Ты посмотрела в большое зеркало на стене и решила, что сегодня выглядишь не хуже них. Может, даже лучше. Ещё ты увидела, что доктор Ч. смотрит не на спикера, а на тебя. Ты повернулась к нему, и он тихо спросил:

– Что скажете?

– Насчёт чего? Лекции? – так же тихо переспросила ты.

– Нет, её вы едва ли слушаете. Как вам публика?

Он видел, как ты сканировала зал. Возможно, ему действительно было интересно твоё мнение. Мнение со стороны. Но ты не собиралась им делиться.

– Давайте не будем мешать тем, кто слушает, – ответила ты и стала рассматривать свою сумочку.

– Понятно, – усмехнулся он.

Думаю, да.

Все наконец перешли в зал побольше, где начался фуршет. На столах были расставлены миллион бокалов с шампанским и множество симпатичных закусок. Есть тебе не хотелось, пить ты не собиралась. Чем ещё тут можно заняться? Вы с доктором Ч. стояли около одного из столиков, когда ты увидела, что к вам приближается светловолосый мужчина в сером костюме и с такой осанкой, словно его скотчем примотали к спинке стула. Может быть, не самое уместное сравнение, но твоей испорченной психике это позволено.

– Дружище Ч.! – воскликнул он, подходя.

– О боже, – пробормотал доктор Ч., беря со стола два бокала с шампанским и отдавая один тебе.

От тебя не укрылось, что он заметно напрягся.

– Вы только посмотрите! – мужчина улыбался, источая радушие, но что-то в его тоне тебе не понравилось. Доктору Ч., очевидно, тоже, потому что он так крепко сжал свой бокал, что побелели костяшки пальцев. Просто чудо, что стекло не треснуло. И тем не менее он нацепил такую же радушную улыбку:

– Дружище И.!

– Ничего себе, кто это с тобой сегодня? – заинтересовался И., оглядывая тебя с ног до головы. Ты отлично выглядела и знала это, поэтому спокойно оглядела его в ответ.

Ничего особенного.

Повисла небольшая пауза, и ты поняла, что доктор Ч. забыл придумать, как тебя представлять. Любовница психопата, который заперт в моей лечебнице? Коллега? Подруга? Пациентка?

Ч. открыл рот, чтобы что-то ответить, но ты его опередила. Ещё неизвестно, что он ляпнет. Ты назвала своё имя доктору И., тем самым сдерживая дальнейшие вопросы. Вряд ли уместно выяснять конкретику ваших отношений, когда женщина ограничилась своим именем. Доктор И. слегка поклонился и представился в ответ, не забыв упомянуть свои научные заслуги и должность (вероятно, высокую, хотя для тебя это не представляло никакого интереса).

– Надеюсь, вы никогда не проводили с ним сеансы, – заговорщически подмигнул он.

Ты немного растерялась. С чего бы ему говорить это вот так сразу?

– Конечно, нет, – раздражённо ответил доктор Ч. – И хватит постоянно об этом говорить.

Доктор И. посмотрел на твоё растерянное лицо и ужасно воодушевился. Ты не знала – и узнаешь от него! Он никогда бы не упустил шанса поддеть доктора Ч.

– На всякий случай предупреждаю, – обратился он к тебе, – дружище Ч. может руководить своей больницей и работать с находящимися там пациентами, но проводить какие-либо виды терапии с частными лицами он уже не может, ха! Это было бы фактически незаконно.

– О, неужели, – вырвалось у тебя, и ты тут же захлопнула рот.

Спокойно.

– Ага, – ухмыльнулся доктор И.

Тогда всё понятно. Устное согласие, подумать только.

Доктор Ч. почувствовал, как горит лицо, и осушил свой бокал шампанского.

Подумать только!

Значит, вы оба были лжецами. Но как далеко вы готовы зайти?

Ты одарила доктора Ч. долгим взглядом, который он в конце концов не смог выдержать.

– Впрочем, учитывая его способности, это неудивительно, – добавил доктор И.

– Простите? – изогнула ты бровь.

Каким бы ни был доктор Ч., его так называемые коллеги, похоже, были не лучше. Только к ним тебе не нужно было втираться в доверие.

– Да ладно, – пренебрежительно рассмеялся доктор И. – Все мы знаем, что старина Ч. не то чтобы гениален в том, чем мы все занимаемся. Даже он сам это знает, – уверенно улыбнулся он, и ты поняла, что это не первый такой разговор. Похоже, они вовсе не друзья.

Ты не знала их, они не знали тебя. Ты не собиралась ещё когда-либо их увидеть. Ты могла говорить им всё, что захочешь. В отличие от доктора Ч.

– Полагаю, гением вы считаете себя, – ответила ты с усмешкой, чем слегка покоробила высокомерное выражение лица доктора И. Но лишь самую малость.

– Полагаю, вы не психиатр.

– Слава богу, нет, – улыбнулась ты, отпивая шампанское.

– И правильно. Такой красивой женщине не стоит общаться с психопатами, – подмигнул доктор И.

Острое стекло разбитого бокала отлично смотрелось бы в его гортани. Ничего не поделаешь – с психопатамиты уже единое целое. Доктор Ч. посмотрел на тебя, зная, что произнесённые (пусть и без такого умысла) слова заденут тебя. Ты выпила шампанское и взяла со столика второй бокал. Хотела же не налегать, подумала ты, но у тебя не было выбора.

– Вы правы, – согласилась ты.

Этанол всегда быстро проникал в твою кровь. Иногда даже слишком.

– Слышали о психиатрической лечебнице для преступников нашего дорогого доктора Ч.?

Вы даже не представляете.

– Кое-что, – осторожно ответила ты, снова отпивая глоток шампанского.

Доктор Ч. опять посмотрел на тебя, но ты уставилась на И., надеясь, что сможешь его загипнотизировать, и он больше не станет развивать эту тему.

– О, не сомневаюсь, что многое.

– Не поняла? – напряглась ты.

– Он постоянно говорит о своём детище. Только начнёт – и его уже не остановить. Могу поспорить, вы знаете об этой больнице больше, чем хотели бы.

– В этом вы абсолютно правы, – с плохо скрываемой злостью ответила ты, и только доктор Ч. понял, что ты имела в виду.

– Чего мы все никак не можем понять, так это как он смог занять пост главы такой лечебницы и столько лет на нём держаться, – доверительно сообщил тебе доктор И., подмигнув доктору Ч. Похоже, эта тема обоим была не в новинку.

Доктор Ч., всё ещё державший в руке бокал шампанского, мог бы выплеснуть его доктору И. в лицо. Мог завязать перепалку, даже драку. Или посмеяться вместе с ним, словно это их общая шутка. Он хотел бы сделать и первое, и второе. Но лишь вымученно изобразил смех.

Как всегда.

Ты была на минном поле. Один неверный шаг, и вся твоя затея полетит к чертям, но если сможешь проложить себе правильную дорожку, если сможешь выбрать верное направление, если рискнёшь и доверишься интуиции, это будет большой победой сегодняшнего дня. Может быть, и завтрашнего. К тому же этот И. абсолютно невыносим.

– Похоже, вы никогда не слышали об этике общения, доктор И., – сказала ты. – Как минимум не знакомы с разделом про разговоры в присутствии третьего лица.

– Этика не для настоящих психиатров, красавица. Наш дорогой доктор Ч. это подтвердит.

Красавица.

– Однако его статья про деонтологию в психиатрии входила в тройку лучших статей на эту тему, – небрежно заметила ты, решив разыграть именно эту карту.

Ты хорошо подготовилась. О, ты была занята не только поиском платья. Если уж выходить на новый уровень, то только вооружённой. Доктор Ч. повернулся к тебе, потеряв дар речи. Меньше всего он ожидал, что ты в курсе какой-то там его старой статьи.

Доктор И., однако, был не так поражён. Он не собирался сдаваться.

– Да-да, – отмахнулся он. – Помним. Входила. Десять лет назад. Единственное достижение нашего дорогого доктора Ч., которым он, видимо, до сих пор не устал хвастаться. Неужели ты и дам этим заманиваешь? – захихикал он.

Доктор Ч. побледнел то ли от ярости, то ли от ненависти, то ли от стыда. Ты поставила второй опустевший бокал на стол, достала из сумочки телефон и быстро нажала несколько кнопок.

– Что ж, тогда, с точки зрения психиатрии, у меня для тебя плохие новости… – протянул доктор И., не дождавшись ответа.

– У меня для вас тоже, – сказала ты, спокойно беря доктора Ч. под руку. Всё тело его было напряжено с момента, как он увидел И., ты чувствовала это. – Спустя десять лет она всё ещё ценится. И всё ещё в верху списка лучших.

Ты протянула доктору И. свой телефон, и он недоверчиво уставился на экран.

– Хм… – растерянно вырвалось у него, но буквально через пару секунд он взял себя в руки и вернул тебе телефон. – Что ж, я искренне рад, что у тебя появился адвокат, дружище Ч., – рассмеялся он и похлопал его по плечу.

Какой же урод, подумала ты.

Доктор Ч., совершенно точно знающий, что его десятилетней давности статья сейчас никак не может входить даже в сотню лучших, не понимал, что происходит. То, как ты говорила с И., как взяла его под руку, твоя близость, твой парфюм опьяняли не хуже шампанского. Когда он брал тебя с собой, никак не думал, что всё так повернётся. Он даже не сразу осознал, что И. вложил всю свою снисходительность в своё похлопывание.

А вот ты словно ощутила это на себе.

– Не думала, что твои коллеги такие скучные, – игриво сказала ты, посмотрев на доктора Ч. – Может, пойдём отсюда?

Краем глаза ты заметила, как вытянулось лицо доктора И. Отлично, удовлетворённо подумала ты. Отлично.

– Конечно, – ответил Ч., изо всех сил стараясь, чтобы голос не выдал его эмоций.

Просто обычный диалог.

Если бы он взял блокнот и начал дрожащей рукой записывать свои чувства, на бумаге появились бы изумление, взволнованность и злорадство. И ещё – восхищение. Кем бы ты сейчас ни притворялась, ты восхитительно выглядела и ещё более восхитительно реагировала на проклятого доктора И., досаждающего ему долгие месяцы чуть ли не на каждом приёме, на котором он бывал.

– Хорошего вечера, дружище, – добавил он, смотря на И. как-то по-новому. – Говорят, там недурные закуски, – негромко сказал он уже тебе, показывая на другой стол. Ты кивнула.

– Ещё увидимся, – разродился наконец репликой доктор И. Обычно он за словом в карман не лез, но тут в кармане вдруг обнаружилась дыра, и пришлось шарить в воздухе.

– Надеюсь, что нет, – отозвалась ты, и вы с Ч. направились к столику с закусками.

С трудом сдерживая улыбки.

23

Вы съели несколько канапе и тарталеток. Было шумно, звонко, говорливо. Ты отвыкла от такого. Собственно, ты никогда к такому и не привыкала. Поэтому пришлось взять третий бокал шампанского. Доктор Ч. словно не замечал всего этого фона. Обычно он с ним сливался. Но сегодняшний вечер обычным не был. И он видел, что тебе не очень комфортно.

– На террасе спокойнее, – сказал он, кивая на красивые стеклянные двери.

Вы вышли на свежий прохладный воздух, и тебе сразу стало свободнее. Вы подошли к парапету и полюбовались вечерней подсветкой деревьев.

– Не покажете тот список? – спросил наконец доктор Ч.

Ты заколебалась. Это был фотошоп, занявший у тебя пять минут. Вообще-то у тебя в телефоне была целая папка всякого добра, которое могло так или иначе пригодиться. Ведь ты не собиралась бросаться в этот омут неподготовленной и с пустыми руками. Но не ожидала, что так скоро что-то придётся использовать.

– Забудьте о нём, – улыбнулась ты. – Его не существует. Ну, только в голове доктора И.

– Да уж, он был удивлён. Но не больше, чем я.

– Не благодарите, – сказала ты, усмехаясь.

– Что вы сделали?

Свою домашнюю работу.

– Ничего особенного.

– Но почему? – спросил доктор Ч., с непониманием смотря на тебя.

– Он меня бесил, – честно ответила ты, решив не заострять внимание на том, что ты вообще для чего-то решила отфотошопить список лучших психиатрических статей.

– Я его ненавижу, – сказал он, и ты не смогла сдержать улыбки. Так наивно и доверительно это прозвучало. Совсем не то, что психиатр мог бы сказать своему пациенту. Впрочем, сейчас вы ими и не были. Как выяснилось, вы вообщене могли ими быть.

– Он просто завидует. Наверняка хочет себе такую же красивую лечебницу, где он был бы королём, – пожала плечами ты.

– Ого, – сказал доктор Ч. Ему было жутко приятно это услышать. – Наконец-то кто-то мне объяснил.

– И куда приходили бы красивые женщины, которым он, пользуясь властью, отказывал бы в посещениях, – добавила ты совсем не то, что хотела.

Хотя, пожалуй, именно это ты и хотела сказать, только вот это не очень вязалось с твоей идеей сломленной и желающей отказаться от своего прошлого добровольной пациентки. Это прокол.

– Понятно, – улыбнулся доктор Ч. – На сегодня с вас достаточно. – Он забрал у тебя из рук наполовину пустой бокал и заметил, что ты дрожишь. На террасе было не очень холодно, но платье было тонким, а возмущение и горечь – осязаемыми.

– Я сейчас вернусь, – сказал он, заметив, что бокал совершенно некуда поставить. Нужно было отнести его в зал. Он снял пиджак и протянул его тебе. – Здесь прохладно.

– Зато прочистит мозги, – отозвалась ты, но пиджак взяла.

А это – не прокол.

Доктор Ч. ушёл в главный зал, а ты осталась стоять на террасе. Осенняя погода была непредсказуема, сейчас тебе было почти жарко. Впрочем, наверное, это от шампанского. Ты рассматривала людей внизу, у входа: кто-то уже уезжал, кто-то стоял и курил, кто-то пил и смеялся. Люди были в зале за твоей спиной, на улице внизу, но только не на террасе. Почему-то ею никто не интересовался, и ты наслаждалась благословенной тишиной. Ты всё ещё держала в руках пиджак доктора Ч., не решаясь его надеть. Не слишком ли это прямолинейно? Пожалуй, нет.Ты уже хотела накинуть его на плечи, когда услышала скрип ручки двери, ведущей на террасу. Доктор Ч. вернулся. Ты нацепила улыбку и повернулась.

– О, вот вы где.

Улыбка исчезла с твоего лица так быстро, что доктор И. даже немного обиделся.

– Хотел познакомиться с вами поближе, – сказал он, направляясь к тебе.

Только этого не хватало.

– Я как раз ухожу, – вежливо ответила ты, решив уйти в зал.

– Может, тогда ещё по бокальчику? – не унимался он.

Ты покачала головой. Доктор И. посмотрел на чужой мужской пиджак в твоих руках и прищурился. Ты сделала шаг по направлению к двери, но доктор И. в буквальном смысле преградил тебе дорогу:

– Погодите!

Похоже, ему не давало покоя, что ты не поддавалась на его провокации и что с доктором Ч. вообще кто-то пришёл. Кто-то красивый и уверенный в себе.

– Что? – довольно резко отозвалась ты, не в силах скрыть раздражение. Не хватало ещё, чтобы к тебе привязался этот доктор И.

Шампанское шумело в ушах. Сколько ты выпила, чтобы держать себя в руках среди всех этих психиатров, наверняка с радостью бросившихся бы изучать и мучать любовь твоей жизни? И, возможно, тебя. Но он им не достался. И они не знают, кто ты. Доктор Ч., по крайней мере, тебе уже знаком. И считает, что ты знакома ему.

– Ну-ну, не сердитесь, – улыбнулся (очаровательно, как он, наверное, полагал) доктор И., но тебя от этой улыбки затошнило.

Где же Ч.?

– Не дадите свой номерок?

Твой громкий смешок вырвался в вечерний воздух. Ты несколько лет общалась только со своим преступником. Ты не помнила, да и не хотела помнить, как нужно общаться с другими мужчинами, и уж точно не хотела заново вспоминать, как они могут общаться с тобой. Ты была оберегаема им, и пусть тебя хотели убить, хотели использовать как приманку, да чего только не было за эти годы, но никто, никтоне осмеливался с тобой фамильярничать, флиртовать или пытаться тебя соблазнить. И вот сначала вас разделили (не навсегда, конечно, ведь ты обязательно что-нибудь придумаешь, о-б-я-з-а-т-е-л-ь-н-о), потом ты начала эту дурацкую, неизвестно куда ведущую игру с доктором Ч., а теперь к тебе подкатывает мужчина, которому ты хочешь дать по морде, но никак не свой номерок.

Где его, чёрт возьми, носит?

– Разве вы не женаты? – спросила ты, смотря на его обручальное кольцо.

– Ох, простите, – невозмутимо отозвался доктор И., снимая перед тобой кольцо и пряча его в карман. – Не думал, что встречу сегодня такую красавицу.

Его жена, наверное, тоже о таком не думала. Почему она не с ним? Впрочем, какая разница!

– Какая пошлость, – ответила ты, накидывая пиджак Ч. на плечи.

Доктор И. улыбнулся, словно это был комплимент, и продолжил пожирать тебя глазами. Очевидно, он был достаточно пьян, чтобы не скрывать своих желаний.

– Мы могли бы… – он положил руку тебе на плечо, и тебе пришлось впиться ногтями в ладони, чтобы не закричать. Ты мгновенно протрезвела. Всё, чего тебе хотелось, – это выдернуть ему руку из сустава. Если бы здесь был твой преступник, рука доктора И. уже покоилась бы в морозилке. Но его не было. Не было и доктора Ч. Были только вы двое, и ты чувствовала себя хуже некуда.

Но чего ты ожидала, ступая на эту дорожку лжи, притворства и соблазнения? Ты знала, что это будет нелегко. Просто не принимала в расчёт других.

– Не могли бы, – максимально вежливо сказала ты, чувствуя, как перекручивает желудок.

Слава богу, вот и он!

Никогда бы ты не подумала, что способна так обрадоваться доктору Ч., вернувшемуся наконец из зала на террасу.

Доктор Ч. не обрадовался. Со стороны всё выглядело иначе. Со стороны казалось, что доктор И. тебя то ли обнимает, то ли вот-вот прижмёт к себе, и сделает он это, конечно, чтобы досадить ему. Досадить – это мягко сказано. На его лице появилось такое потерянное выражение, что у тебя даже сжалось сердце. Совсем чуточку. Не больше чем на секунду. Но этого хватило, чтобы ты наконец сбросила мерзкую руку мерзкого доктора И. и натянула улыбку.

– Нам пора, – сказала ты, подчёркивая первое слово и смотря не на доктора И., а на доктора Ч., который немного приободрился.

Доктор И. обернулся и отступил с выражением глубокого разочарования на лице.

– Он вам досаждал? – спросил доктор Ч. негромко, но так, чтобы это услышали вы оба.

– Ерунда, – отмахнулась ты.

Доктор И. неимоверно оскорбился. Он смотрел на вас с плохо скрываемым раздражением, смешанным с искренним непониманием. Вы уже подошли к двери, но доктор И. не собирался тебя так просто отпускать.

Ему нужно было знать.

24

Ничтожество медицинского мира с амбициями, не имеющими никакого основания.Так твой преступник отозвался о докторе Ч., и так же считал доктор И. Проблема была в том, что и сам доктор И. обладал амбициям, далёкими от его талантов. И завышенной самооценкой. Да, он добился определённых высот. Очень даже впечатляющих – для тех, кто в этом разбирается. Но, кроме того, в отличие от доктора Ч., он был завистливым и злым. Он редко встречал отказы, будь то психиатрический круг или понравившаяся ему женщина. Ещё более редко он встречал неудачников, способных получить то, что должно было бы принадлежать ему. Что бы это ни было.

– Позвольте только ещё один вопрос!

Никак не угомонится. Ты коснулась ручки двери в зал, надеясь, что доктор И. всё-таки отстанет, раз ты даже не повернулась на его реплику.

– Что вы нашли… в нём? – максимально презрительно выплюнул оскорблённый доктор И. вам в спины.

Доктор Ч. застыл, словно его заморозили, как в каком-нибудь комиксе, и тут ты по-настоящему разозлилась.

Что этот придурок себе позволяет?

Ты открыла дверь, и Ч. немного оттаял, решив игнорировать хама, как и ты. Он направился было в зал, мечтая поскорее спуститься вниз и уехать отсюда, но ты придержала его за руку. «Что вы нашли… в нём?» Это вопрос для тебя. Для любви твоей жизни. Вы могли бы сколько угодно обсуждать доктора Ч. и все его отвратительные качества и слабые места. Но из уст доктора И. такого вопроса не должно было звучать. Тем более при самом докторе Ч. Это непрофессионально. Неэтично. Грубо. Он тебя достал. Всё, что ты услышала и увидела за этот вечер, заставило тебя повернуться. Ты просто не могла сдержаться.

Ты сделала несколько шагов к доктору И., он с улыбкой двинулся тебе навстречу.

– Я отвечу на ваш вопрос, – сказала ты, и его улыбка стала ещё шире.

Господи, невозможно представить, что он надеется услышать.

– С удовольствием послушаю, – отозвался он, подойдя к тебе вплотную.

Доктор Ч. смотрел, как ты притянула к себе доктора И. и что-то страстно прошептала ему на ухо. Смотрел, как его широкая блестящая улыбка мгновенно погасла, а потом и вовсе сползла с лица. Как ты повернулась и пошла обратно к нему, шелестя своим роскошным зелёным платьем, пытаясь спрятать довольную ухмылку, кивая ему. И чувствовал, что этот вечер закончился просто потрясающе.

Вы взяли по бутылочке воды для гостей, стоящей на столике при выходе. Доктор Ч. вызвал такси, и пока вы ждали его, ты сняла наконец свои ужасные туфли. Просто стояла в чулках на асфальте, не смущаясь ничего и никого. Какое роскошное облегчение.

– Подержите, – сунула ты туфли доктору Ч., чем даже немного напугала его. Он взял их с опаской, но, это, скорее, от удивления.

– Это просто туфли, – усмехнулась ты и стала рыться в сумочке.

Тебе ничего не было нужно, ты лишь хотела потянуть время.

В следующий раз дай ему подержать трусы.

Ты расхохоталась собственным идиотским мыслям, понимая, что шампанское всё-таки ещё не выветрилось. От твоего звонкого смеха улыбнулся и доктор Ч. Такси стояло в пробке на подъезде к особняку. Вскоре ты забрала свои туфли у Ч. и отдала ему пиджак, потому что тебе вдруг стало жарко.

– Что это вообще было? – спросила ты.

– Скажем так: доктор И. не входит в число моих фанатов, – улыбнулся Ч.

Впервые улыбка и имя ненавистного И. сплелись в одной фразе. Доктор Ч. и не подозревал, что такое возможно. Воспоминание о сегодняшнем вечере ещё долго будет тешить его постоянно ущемляемое доктором И. самолюбие.

А кто в него вообще входит,подумала ты, рассматривая сбившийся галстук Ч., который очень хотелось поправить. Ты провела руками по уже немного растрепавшейся причёске. Так, чтобы несколько прядей выбилось ещё больше.

– И это – признанный доктор психиатрических наук? – спросила ты, отлично зная, что правильно говорить «медицинских». – Я в шоке.

Доктор Ч. удовлетворённо усмехнулся. Пожалуй, ты была первой, кто выразил то же мнение по поводу доктора И., что и он.

Это было приятно.

– Зачем вы пошли со мной? – неожиданно прямо спросил он.

Неподалёку раздался женский смех, звякнули бокалы.

– Не знаю, – сказала ты, помолчав, не ожидая сейчас такого вопроса и позабыв все свои придуманные ответы. – Может быть, мне просто нужен друг. – Ложь.– Я не привыкла быть одна. – Правда.

Ты протянула руку и поправила его галстук, словно делала это уже тысячу раз. Локон упал тебе на лицо. Не переигрывай, чёрт тебя дери.

Зелёные глаза внимательно смотрели на тебя, скрывая что-то за выражением, которое ты не смогла расшифровать. Может быть, ему хотелось убрать выбившуюся прядь тебе за ухо. Коснуться твоего лица. Что-то сказать.

А может, он не купился.

Подъехало такси, и момент истины не наступил.

Неважно, подумала ты. В целом всё идёт по плану.

Вы оба сели на заднее сиденье, каждый уставился в окно на своей стороне. Гости разбредались по машинам, кто-то разговаривал по телефону.

– Кстати… Что вы сказали доктору И. про… меня? – спросил он так, словно этот вопрос не пожирал его с того самого момента. Открутил крышку бутылки с водой и отпил несколько глотков так, словно ожидание твоего ответа не сжигало его желудок.

Ты усмехнулась, выждала несколько секунд и повернулась к нему:

– «Секс просто умопомрачительный».

Доктор Ч. поперхнулся водой и до конца пути не сказал ни слова.

25

Ты проснулась поздно, тут же подумав, что пропустила «сеанс». Словно проспала на работу. Но не работала ты уже два года, с тех пор как ступила на путь криминальной любви, а «сеанс», как доктор Ч. и говорил, состоится на следующей неделе – через два дня. Есть время отдохнуть и всё обдумать.

Голова была лишь слегка тяжеловатой, а вот ноги болели ужасно. Ты больше никогда не наденешь эти туфли. Должна же быть нормальная обувь, подходящая для вечерних платьев. Почти весь день ты провалялась в постели, чувствуя, как потихоньку оседают впечатления от вчерашнего фуршета. Казалось, всё это было с кем-то другим. К вечеру на сайте особняка обновилась фотогалерея. Ты быстро пролистала кадры с лекциями и стала рассматривать фотографии фуршета. Честно говоря, ты даже не замечала фотографа, хотя он часто оказывался неподалёку, судя по сделанным кадрам: ты нашла целых пять фотографий с собой. Ощущение, что всё это происходило не с тобой, только усилилось. Вы с доктором Ч. действительно хорошо смотрелись вместе, как бы ужасно это ни звучало. Но кто эта женщина в зелёном платье, с бокалом игристого и безжизненной улыбкой? Какой кошмар. Тебе понравилась только одна фотография. Там хотя бы проступало что-то человеческое. Что-то твоё.Она запечатлела тебя в тот момент, когда ты жевала тарталетку со всё ещё злорадно-удовлетворённым выражением на лице после беседы с доктором И.

Надо сделать её обложкой альбома.

Ты не призналась бы себе в этом, но за два дня до «сеанса» чуть не померла со скуки. Ты даже не выходила из дома, заказав доставку продуктов. Ты начинала книгу и бросала её, включала сериал и ловила себя на том, что половину серии провела в собственных мыслях. Ты наконец поняла, что просто обязана посетить ещё пару таких мероприятий. Ты промониторила все ближайшие – подходящее было через неделю. Пойдёт ли на него доктор Ч.?

Возьмёт ли он тебя?

Несколько дней после фуршета доктор Ч. был ужасно занят работой. Твой чёртов убийца по-прежнему не шёл на контакт, но в лечебнице хватало и других забот. Однако доктор Ч. находился в приподнятом настроении, особенно после того как увидел фотографии, которые он нашёл весьма примечательными: ему определённо понравилось, как вы двое смотритесь в кадре. Эти фотографии увидят многие – те, кто всегда видел его одного, те, кто считал, что он одинокий неудачник и те, кто хотел бы прийти с такой же очаровательной парой. Признаться, доктор Ч. был в восторге. Жаль, что ты больше не захочешь пойти на подобное мероприятие. Ты явно чувствовала себя не в своей тарелке (ну, не считая моментов, когда ты ставила на место доктора И.), да и со стороны это будет понято неправильно. К тому же это не совсем то, что должны делать врач и пациент. Кстати, об этом…

Да, была одна проблема, которую ты точно захочешь обсудить.

***

Ты опоздала на пятнадцать минут, заставляя его нервничать. Он уже успел подумать, что ты больше не придёшь. Когда ты наконец появилась, доктор Ч. был необычайно суетлив. Сегодня на нём был тёмно-зелёный костюм, который вообще-то хорошо оттенял его зелёные глаза, но эта суета убивала всё впечатление. Ты чувствовала его неловкость.

Ещё бы.

На фуршете и после него вы не поднимали этот вопрос – доктор Ч. просто не знал, как объяснить тебе всё, чтобы ты не развернулась и не уехала домой, а ты хотела сначала всё обдумать.

Он снова предложил тебе кофе, и ты снова согласилась. Ведь это значило, что вы сядете друг напротив друга в кресла, и он не сможет отгородиться своим рабочим столом.

– Видели фотографии? – спросила ты, решив начать с чего-то безобидного.

– О, – доктор Ч., казалось, немного расслабился. Он ждал, что ты спросишь кое-что другое. – Да. В кои-то веки неплохие кадры, – улыбнулся он, расставляя на столике чашки с кофе.

– Неплохие?

Ты закинула ногу на ногу, случайно задев столик. Кофе дрогнул, но не пролился.

– Ну… очень хорошие, – признал он.

Ты усмехнулась. Сегодня ты была в джинсах и в пиджаке. Пока ты одевалась, тебе пришла в голову мысль надеть пиджак на голое тело. Было бы интересно наблюдать за его реакцией.

Но ещё было рано.

Вы пили кофе (который ты лучше с удовольствием вылила бы), наслаждаясь тишиной. Вернее, наслаждалась ей ты. Доктора Ч. она мучила ожиданием неизбежного. Ты допила кофе, даже не поморщившись (потому что рано или поздно тебе придётся делать и другие вещи, держа себя в руках), и с намеренным стуком поставила пустую чашку на столик. Доктор Ч. уставился на сахарницу с довольно-таки несчастным выражением лица. Тебе было даже жаль его. Потому что тебя вся эта ситуация напрягала гораздо меньше, чем его.

Ты выразительно кашлянула. Доктор Ч. поднял на тебя глаза, точно зная, о чём пойдёт речь.

– Ничего не хотите объяснить? – спросила ты.

Он вздохнул.

– Я…

– Устное согласие? Незаконные беседы? Вы серьёзно? – перебила ты его, добавляя в голос немного истерики.

Честно говоря, то, что официально он не может проводить с тобой никаких «сеансов», тебе было только на руку. В конце концов это значительно всё упростит. Но для вида ты решила повозмущаться.

Проклятый доктор И. Ты бы ничего не узнала, если бы не он.Доктор Ч. прочистил горло, так и не придумав достойного ответа.

– Я не думал… – он умолк.

…что вы узнаете.

– О, это-то как раз понятно. Что вы ни хрена не думали.

– Я просто хотел помочь, – сказал он.

Ещё бы. Себе.

– Хорошо развлеклись? – поинтересовалась ты.

– Поверьте, это не то, что вы думаете.

– Вы считаете, что знаете, о чём я думаю? – резко спросила ты.

Доктор Ч. снова тяжело вздохнул. Ты злилась и имела на это полное право.

– Сколько ещё синих блокнотов вы собирались исписать, прежде чем смогли бы остановиться делать то, что вам запрещено?

– Это было… неофициальное общение, – попробовал доктор Ч.

Ты рассмеялась.

– Хорошая попытка. Только об этом надо было упоминать до того, как начинать наши доверительные«сеансы».

– Вы правы.

– Но что пошло не так? – спросила ты, смотря на стену с его развешанными дипломами и сертификатами о повышении квалификации.

Он проследил за твоим взглядом и понял, что ты имеешь в виду.

– Произошёл небольшой… инцидент.

Вообще-то несколько.

– И какой же? Вы довели кого-то до самоубийства? – заинтересовалась ты.

Ты не находила в сети ни единого упоминания о каких-то инцидентах или запретах для доктора Ч. Всё это было весьма таинственно.

– Конечно, нет, – возмутился доктор Ч. Как тебе показалось, искренне.

– Жаль.

– Что?

– Что всё так сложилось, – улыбнулась ты.

Вы помолчали. Доктор Ч. чувствовал себя ужасно неуютно. Тебе было комфортно. Вы поменялись ролями. Пусть немножко, но это было так приятно. Доктор Ч. не выдержал, встал и пересел за свой стол.

– Я правда хотел лишь помочь, – сказал он.

И ещё вам нужна была информация. Вам было скучно. Вам хотелось помучать меня. Всё это и ещё с десяток причин.

– И поэтому начали с обмана, – ответила ты.

– Как и вы, – посмотрел он на тебя.

Да ладно.

– Простите?

– Нет, ничего, – он перевёл взгляд на книги на столе.

Но он сказал то, что хотел, и ты услышала то, что должна была. Ладно, с этим разберёмся позже.

– Так что за инцидент?

– Это неважно.

– Нет уж, говорите. Что вы натворили?

– Да ничего такого, господи, – начал раздражаться доктор Ч. Ему не нравилось, что ты считаешь его каким-то монстром. Ты видела, как он закрывается. Но тебе очень хотелось узнать.

– Расслабьтесь, – усмехнулась ты. – Мневы можете рассказать.

Доктор Ч. погладил свой зелёный галстук и насупился. Ты ошибалась. На самом деле он не мог рассказать никому.Это слишком сильно било по его профессиональному самолюбию.

– Статистика, – медленно проговорил он. – Это всё из-за неё.

Ты не перебивала. Ты слушала.

– Она оказалась недостаточно хороша, – добавил доктор Ч.

Мягко говоря.

– Продолжайте, – подбодрила ты его.

Доктор Ч. посмотрел на свои руки, пытаясь подобрать подходящие слова. Заметил на манжете рубашки, выглядывающей из рукава пиджака, свежее пятнышко от кофе. Его можно будет вывести, в отличие от пятна на его репутации. Особенно если доктора И. этого мира будут постоянно о нём напоминать.

– Скажем так: иногда не удавалось предоставить необходимую им помощь.

– Им? Значит, их было несколько?

Больше, чем мне бы хотелось.

Доктор Ч. отвернулся.

– Вы недостаточно умело ими манипулировали? – спросила ты не без сарказма.

Про инциденты в интернете ничего не было, но слухи и комментарии о его профессиональной деятельности не могли не иметь под собой хоть каких-то оснований.

– Я недостаточно умело им помогал.

Что ж, хотя бы какая-то доля честности здесь есть. Это тебя немного смягчило.

– Почему об этом ничего не известно?

– Мне что, повесить табличку на кабинет? Поверьте, здесь не стоит очередь на частные консультации.

– Я имею в виду, в интернете. Такое впечатление, что никто об этом не знает.

Доктор Ч. посмотрел тебя прямо в глаза, и ты заметила, что он едва сдерживает улыбку. Хотя ничего смешного для него сейчас вроде бы не было. Его чем-то развеселила ты.

– О, ну конечно, – поняла наконец ты. – Деньги.

Его лицо подтвердило, что ты права.

– Всего лишь деньги, и вы можете снова незаконно консультировать пациентов. Отлично.

– Нет, не могу. И вы не пациентка.

– Верно, – сказала ты. – Я гостья.

– Простите?

– Частное лицо, – усмехнулась ты.

Доктор Ч. опустил глаза. Ты почти поверила в то, что он чувствует себя виноватым.

– Ладно, – сказала ты. – Отведите меня к нему, и я никому не расскажу, чем мы тут занимаемся.

Ложь.

Доктор Ч. нахмурился, обдумывая твои слова, больше похожие на шантаж. Потом его лицо внезапно просветлело.

– «Занимаемся»?

– Что? – не поняла ты.

– Не «занимались»?

Вот оно что. Ну уж нет, если доктор Ч. думает, что ты бросишь то, что только начинает во что-то складываться, он очень ошибается.

– Нет. Если, конечно, вы не считаете, что уже достаточно мне помогли. Достаточно умело.

Доктор Ч. посмотрел на тебя и покачал головой. Он был рад, что ты не собираешься прекращать ваши беседы. Но не был уверен в настоящей причине этого. Он испытывал смешанные чувства, чего с ним обычно не случалось.

Пока не случилась ты.

Другой человек на твоём месте немедленно прекратил бы любое общение, ещё и настучал куда следует.

Возможно, ты действительно психопатка.

– Хорошо, – сказал наконец он.

Да! Спасибо, мерзкий доктор И.

– И переписка, – добавила ты. – Обоюдная.

– Ну, это уже…

– Слишком? Ладно.

Ты поднялась, всем видом показывая, что сейчас уйдёшь и больше не вернёшься.

– Я понял, – устало проговорил доктор Ч. – Вы победили.

– Это не я провожу незаконные беседы, – отозвалась ты. – Мне не в чем побеждать.

Ложь.

– Однако всё это напоминает лёгкий шантаж, – с сарказмом ответил доктор Ч., снова становящийся собой.

Я бы сказала, легчайший.

– Может быть, – пожала плечами ты.

Доктор Ч. тоже встал, и теперь вы стояли друг напротив друга, разделённые его столом. Ты вспомнила, как тебе хотелось ударить его головой об этот самый стол, задушить галстуком и всё в таком духе. Удивительно, но ты уже не чувствовала ничего подобного. С каждой маленькой уступкой ты становилась к нему чуточку лояльнее. Но некоторые вещи вынести было просто невозможно.

– Что-нибудь ещё? – спросил он всё с тем же сарказмом.

Ты была очень серьёзна.

– Да, – сказала ты. – Ваш парфюм. Мне кажется, он испортился.

26

Ты ликовала. Пять минут в моём присутствии, сказал доктор Ч. Ты была уверена, что твоё маленькое послание успешно расшифровали. Когда вы вошли, выражение лица твоей любви, увидевшего тебя с доктором Ч., подтвердило, что ты права. Он знает.Что ж, раз уж ты снова здесь, значит, всё идёт по плану.

Доктор Ч. поставил один стул перед стеклом – для тебя и один неподалёку – для себя. Ты села прямо напротив твоей души, твоё сердце скакало вверх-вниз, ты никак не могла сосредоточиться и вспомнить, как себя вести. В прошлый раз ты упала в обморок, потом вы вроде договорились, что ты его боишься и что эти встречи должны проходить всё спокойнее. Что было потом?

– Привет, – сказал он, и доктор Ч. где-то за твоей спиной растворился в белизне больничных стен. Вы были одни. Никого больше не существовало.

– Привет, – прошептала ты.

– Прочитал твою записку. Рад, что у тебя всё хорошо.

Ты улыбнулась.

– Только береги себя. Будь осторожна.

Он взглянул на доктора Ч., но ты и так знала, про что он говорит.

– Хорошо, – сказала ты.

Интересно, это стекло можно разбить хоть чем-нибудь?

Он медленно скользил по тебе взглядом, заново запоминая каждую твою черту, которую он знал наизусть, мысленно касаясь волос, в которых появилось несколько седых, новой родинки на щеке, искусанных губ, вдыхая твоё присутствие. Он не знал, сможешь ли ты ещё прийти. Он мог больше никогда тебя не увидеть.

И под его взглядом в тебе умирала каждая клетка, делающая тебя слабой, и возрождалась новой, придающей тебе сил. Ещё не всё потеряно. Нельзя сдаваться. Никогда.Карие глаза, не прикрытые чёлкой, казались ещё темнее, чем раньше. Новая стрижка ему даже шла, если не принимать во внимание, почему она была сделана. Непривычно открытый, беззащитный лоб, который тебе больше всего на свете хотелось поцеловать. Руки, в которых ты забывала обо всём. Которые могут никогда больше не коснуться фортепианных клавиш. Руки убийцы.

Ты чувствовала радость от того, что вы рядом. И боль от того, что вы не вместе. Тебя словно тянуло на дно привязанным к шее огромным камнем, и он не мог протянуть тебе руку помощи. Он видел это.

– Пять минут прошли, – заявил доктор Ч.

Он был немного разочарован. Вы перекинулись всего парой слов, а потом просто пялились друг на друга. Сложно было сказать, о чём вы там думали. Но кое-что могло это подсказать.

– А переписка? – негромко напомнила ты, разбитая от того, что время истекло так быстро.

– Я помню, – ответил доктор Ч., отодвигая твой стул. – Вы можете идти, – улыбнулся он.

Сам он явно собирался ненадолго задержаться.

Ты посмотрела на свою любовь и кивнула. Ему, доктору Ч., своей крепнущей уверенности в том, что всё получится. Если не всё, то хоть что-нибудь.

Уже получается.

Правда.

Ты не очень поняла, можешь ли ты идти домой, или тебе нужно подождать в кабинете доктора Ч. Учитывая, что он остался, тебе хотелось об этом разузнать. Кабинет, однако, оказался закрыт, поэтому ты просто села на скамейку для посетителей, которой, кстати, раньше тут не было. Перед глазами всё ещё стоял образ твоего преступника, но ты должна была сосредоточиться. Ради него. Ты спокойно подождёшь доктора Ч., спокойно всё с ним обсудишь и потом уже спокойно поедешь домой. Ты способна держать себя в руках. Способна отстраниться от всего и не думать о том, кто заперт за стеклом в одиночестве и белизне.

Ты способна существовать отдельно от него и при этом мыслить здраво.

Ложь.

– Вы не ушли? – удивился доктор Ч., увидев тебя у своего кабинета.

Он собирался прочитать кое-что без свидетелей и не ожидал тебя увидеть.

– Я думал, вы поехали домой, – добавил он, пряча что-то за спину, но было уже поздно.

– Что это? Письмо? – радостно спросила ты, поднимаясь со скамейки.

Чёрт.

Доктор Ч. уже собирался соврать, но радость на твоём лице подсказала ему этого не делать.

– Да, – сказал он, открывая кабинет. – Да, я принёс вам его письмо. Как мы и договорились.

Вы зашли внутрь, и ты с нетерпением протянула руку. Тебе ужасно хотелось прочесть его зашифрованный ответ. А доктору Ч., судя по его лицу, ужасно хотелось сначала прочитать письмо самому. Но ему пришлось уступить.

– Присядьте, – вежливо сказал он, и ты села в уже ставшее привычным кресло и начала читать.

Никаких эмоций. Не смей.

Ты читала текст с каменным лицом; недавняя ты могла бы позавидовать выдержке тебя сегодняшней. Скрытое послание затерялось среди воздушных недосказанных слов. Ты дочитала до конца и посмотрела на доктора Ч.

Он сидел за своим столом и что-то изучал в ноутбуке. Ты наклонилась и положила письмо прямо перед ним.

– Что…

– Только не говорите, что не собирались его прочитать, – сказал ты.

Доктор Ч. понял, что отпираться бессмысленно. Особенно перед той, кто согласился приходить сюда, несмотря ни на что.

– Только в целях безопасности, – всё-таки ответил он.

– Разумеется, – легко согласилась ты.

Доктор Ч. недоверчиво посмотрел на тебя и всё-таки взял письмо в руки. В нём не было ничего откровенного или провокативного, кроме небольшого тайного послания, так что по итогу он нашёл его довольно скучным. Ты внимательно наблюдала за ним во время чтения, сохраняя на лице расслабленное выражение, но внутренне напрягшись.

И совершенно напрасно. Конечно, он ничего не заметил.

– Вы будете отвечать? – спросил он, кладя письмо на стол.

– Сейчас?

– Почему бы и нет, – улыбнулся он.

Ты потянулась к письму, но он поспешил накрыть его своей рукой, случайно задев твою. Боже. Вы, конечно, неплохо провели время на приёме в особняке, но максимум, который у вас был, – это его ладонь на твоей спине и то, как ты взяла его под руку, чтобы осадить доктора И. Ничего такого, но тебе стало неприятно. Тебе хотелось скинуть его руку, пусть даже это была и случайность. Однако, учитывая твои планы, с этого надо было начинать.

Что ж, так тому и быть.

Но доктор Ч. первым отнял руку, и тебе это принесло большое облегчение.

– Пусть останется у меня, – сказал он.

А вот это нехорошо.

– Зачем?

– Для архива, – снова сверкнула улыбка.

Ага, архива. Скорее для рукописи. Ладно.

Он достал чистую бумагу, но ты покачала головой.

– Я напишу дома.

– Почему?

Тебе нужно было время, чтобы тщательно продумать текст. И сделать всё внимательно и осторожно.

– Нужно всё обдумать, – ответила ты.

Правда.

– Хорошо.

– Пожалуй, мне пора, – сказала ты, поднимаясь. – Я принесу письмо… завтра?

Доктор Ч. тут же вскочил с кресла, как будто при секундном промедлении ты обвинила бы его в неуважении.

– Вы уверены, что добровольно хотите продолжать наши… встречи?

– Да, – усмехнулась ты. – Не похоже, чтобы вы держали меня в заложниках.

Он проводил тебя до двери, пытаясь скрыть довольную улыбку.

– Тогда да, завтра, – сказал он на прощание.

Когда за тобой закрылась дверь, он постоял, слушая твои лёгкие шаги по коридору, потом подошёл к окну и раздвинул две полоски жалюзи, смотря, как ты идёшь на автобусную остановку. Если бы кто-то из его бывших консультируемых посетителей заметил такое, его бы сочли маньяком и убежали прочь. Но он ничего не мог с собой поделать. Твоё внимание привлекло мельтешение в одном из окон. С такого расстояния ты не видела точно, но была уверена, что это он. Ты прищурилась и помахала ему рукой.

Доктор Ч. отпрянул от окна, словно его застали за чем-то неприличным. Задумался. Усмехнулся.

Ты точно была психопаткой.

27

Ты написала письмо, тщательно подбирая слова. Послание было спрятано и ожидало, когда его обнаружат. На следующий день ты приехала к доктору Ч. вовремя, чтобы не заставлять его нервничать, хотя тебе очень хотелось немного его помучать. Удержало тебя только то, что он ещё успеет нанервничаться и намучаться. Ты надела строгое чёрное платье ниже колена с белым накладным воротничком, ботинки без каблука. Не слишком развязно, но и не толстовка с джинсами.

Доктор Ч. встретил тебя не без радости и не без очередного нового костюма, на этот раз серо-черного, в мелкую клетку. И печально сообщил тебе замечательную новость:

– К сожалению, кофемашина сломалась.

Ты дала понять, что это не так уж страшно, и передала доктору Ч. письмо.

Без конверта.

Он долго смотрел на тебя, а ты на него, уверенная в своём шифре и вообще в себе, что в последнее время случалось не так уж часто. В конце концов доктор Ч. вздохнул, сел в своё гротескное кресло и начал читать. Ты забыла, что хотела изучать кабинет, егодетали. Тебя интересовала только реакция доктора Ч., вернее, её отсутствие, и ты получила желаемое. Он снова не нашёл в письме ничего интересного. Знал бы он, что там скрыто! Тебе даже стало чуточку жаль его. Впрочем, это быстро прошло.

– Я передам его, – сказал доктор Ч., кладя письмо на стол и прижимая его пресс-папье.

– Надеюсь, – ответила ты.

Он неуверенно открыл блокнот, словно не знал, как начать ваш неофициальный «сеанс». Пролистал его. Страницы были исписаны аккуратным мелким почерком, часто встречалось подчёркивание, иногда знаки вопроса. Это всё, что ты смогла разглядеть со своего места.

– Вам нужно ещё что-нибудь? – спросил доктор Ч.

До этого он, за неимением кофе, поставил на столик рядом с тобой стакан воды и вазочку с засохшим печеньем. Ты боялась даже представить, сколько оно пролежало в его кабинете, прежде чем появился кто-то, кому можно его предложить. Кто-то вроде тебя.

– Да, – ответила ты. – Две вещи.

Доктор Ч. зачем-то поправил свой коричневый галстук и приготовился слушать. Он ещё ни разу не подарил тебе свою журнальную улыбочку. Это странно.

– Во-первых, мне было бы комфортнее, если бы вы сели сюда, – ты указала на кресло рядом с тобой. Ты не хотела, чтобы вас разделяла баррикада стола. Доктор Ч. послушно пересел.

– А во-вторых, мне хотелось бы ещё куда-нибудь сходить, – выпалила ты, чуть не зажмурившись. Ты долго думала, как облечь это в слова, но ничего выдающегося так и не подобрала.

– Правда? – спросил доктор Ч.

Почти.

– Думаю, да.

Он протянул руку к печенью, пытаясь скрыть нервозность. Взял одно и стал вертеть между пальцами. Ужасно раздражающе.

– Пожалуй, это было бы полезно, – сказал он.

– В пятницу, – заявила ты.

– О, вы уже проработали этот вопрос, – улыбнулся наконец он. – Боюсь, там будет скучнее, чем в особняке.

В пятницу был день рождения какого-то профессора, который отмечать собирались в театральном зале.

– Если там обнаружится доктор И., скучно не будет, – усмехнулась ты.

При его упоминании доктор Ч. перестал улыбаться.

– Он в командировке.

– Жаль, – состроила ты печальную мину, – а то я уже соскучилась.

– Там будет шоколадный фонтан, – сказал доктор Ч. – Это подойдёт?

Ты искренне прыснула. Было странно, но забавно.

– Возможно.

Доктор Ч. аккуратно положил измученное печенье на салфетку.

– Если не передумаете, приходите в семь часов, – сказал он.

– Не передумаю. Дресс-код?

– Отсутствует, – усмехнулся он. – Но, полагаю, ничего необычного.

Для кого как.

Тебе нужно было ещё одно платье. Несколько, на самом-то деле. Ничего, потом ты продашь их или сдашь на благотворительность.

Или выбросишь.

– Хорошо, – сказала ты, чувствуя, что начинаешь стучать пяткой по полу.

Сейчас-то что? Ничего такого не происходит.

Однако в твоей голове происходило всё, в том числе и отчётливо рисовалась причина, по которой тебе захочется выбросить платье. Ты, как и доктор Ч. перед этим, взяла печенье и стала его грызть. Оно оказалось лучше, чем выглядело.

Вот бы так было со всем.

– Может, – спросил доктор Ч., – приступим к вопросам?

Ты кивнула, дожевала печенье и запила его водой. Вытерла руки салфеткой, поискала взглядом, куда её выкинуть, встала и шагнула к мусорной корзине около стола доктора Ч.

Усмехнулась, увидев в ней флакон одеколона. Господи, и за всё это время некому было сказать ему? Всем всё равно, или он ни с кем не общается настолько близко?Как бы то ни было, это был шажок. Один из многих, намеченных тобой. Ты только сейчас поняла, что сегодня доктор Ч. действительно не набрызгался отпугивателем нормальных людей. Ты бросила салфетку сверху флакона и села обратно в кресло.

Доктор Ч. уже успел дотянуться до своего блокнота и ручки.

– Если не считать самой большой лжи, – начал он, – вы часто лгали друг другу?

Ты подняла брови, оскорбившись до глубины души. Нет, он ни черта не понимает и никогда не поймёт.

– Никогда, – сказала ты.

– Неужели?

– Это было нашим условием.

– И вы ни разу его не нарушили?

– Нет.

Правда.

– А он? – чуть наклонился к вам доктор Ч.

– Нет.

Ложь.

– Замечательно, – отозвался доктор Ч., но не открыл блокнот и ничего в нём не написал. Ты не знала, хорошо это или плохо.

– Не надевайте платье с открытой спиной, – сказал вдруг он. – У именинника на это слабость.

Ты подавила усмешку. А у вас нет?– вертелось на языке. Но удержалось. Ты снова вспомнила доктора И. и поняла, что не хотела бы ловить на себе похотливые взгляды профессора, которому исполнялось шестьдесят пять.

– Спасибо за предупреждение, – ответила ты.

– Не за что. Вы думали, что он изменится?

– Что?

– Это последний вопрос. Вы думали, что он изменится?

Ты не ответила. Если бы ты считала, что он продолжит убивать, ты бы не осталась с ним. Ты больная, но не настолько. Это просто оскорбительно. Второй раз за сегодня. Да вы в ударе, доктор Ч. Лучше бы побольше улыбались.

– Вы решили приручить пламя, – сказал доктор Ч. почему-то с оттенком грусти. – Как вы считаете, вам это удалось?

– Выражаясь вашими ужасными метафорами – да. Именно это я и сделала.

Он перестал убивать. Мы смогли погасить это чёрное пламя.

– Вы уверены?

– Да.

Доктор Ч. наконец открыл блокнот и долго что-то в него писал. Ты молчала. Потом он, не поднимая головы, добавил:

– Но ожоги остались.

– Это вопрос?

– Вы знаете, что нет, – он посмотрел на тебя. – И что я прав.

Правда.

Воистину, лучше бы он улыбался.

***

Дома тебе пришлось принять лёгкое седативное, чтобы заснуть. Потому что вся эта ерунда про пламя и ожоги тебя разозлила. Доктор Ч. совершенно не умел подбирать подходящие метафоры. Твоя любовь вовсе не был пламенем. Он был одинокой и холодной планетой, забытой солнечным светом.

Но ты не согрела его. Не стала его Солнцем. Ты стала его таким же холодным спутником.

И это было лучшим, что с тобой случилось.

28

Он аккуратно втирал шампунь тебе в кожу головы, и от этого лёгкого массажа твоё напряжение истончалось, почти исчезало. Почти. Он промыл волосы водой, нанёс кондиционер. Ему нравился его запах. Тебе нравились его руки. Всё по-честному. Почти. Ты вылезла из ванны, и он завернул тебя в полотенце. Он высушил тебе волосы феном, одел тебя в пижаму. Зная, что делает это в последний раз.

Ты плакала весь вечер, и только этот ванный ритуал смог тебя немного успокоить. Кольцо вокруг вас постепенно смыкалось, хотя определённых доказательств никто по-прежнему не мог вам предъявить, и в этом была их проблема. Сначала они подозревали. Потом знали. А затем нашли самый изящный выход. Сделка, сказал он. Ему дали время подумать. Время сделать правильный выбор. Но как бы ты ни старалась, он не сказал, о чём речь.

Он всегда всё тебе говорил.

Ты хотела снова уехать. Он сказал, это не поможет. Ты собрала вещи. Он сказал, что ты можешь ехать одна. Возможно, так будет даже лучше. Чёрта с два, сказала ты. Если ты собираешься идти ко дну, я иду с тобой. Это ты собираешься сделать?

Он не ответил, просто нежно поцеловал твой лоб, глаза, губы. Тепло разлилось по твоей груди. Ты повторяла ему то, что никогда больше никому не скажешь. То же, что отвечал тебе он. Мир вокруг снова перестал существовать. Как и всегда.

Что бы он ни задумал, ты знала, что не хочешь этого. Тебе было всё равно, чем всё закончится. Ты не хотела его отпускать. Хотела остаться навечно в его объятиях, как пара римских влюблённых, погребённых под пеплом Помпей. Скрытых от времени смертью и тишиной.

– Не делай этого, – попросила ты, и он долго молчал, прежде чем ответить.

– Хорошо, – сказал он наконец, целуя тебя в висок.

Это был единственный раз, когда он тебе солгал.

Проснувшись в одиночестве, ты поняла, что твоя жизнь изменилась навсегда. Снова. И снова из-за него. Ты была в отчаянии. И в бешенстве. В новостях уже говорили о поимке опасного преступника. Который всего несколько часов назад мыл тебе голову и обнимал твоё трепещущее от плохого предчувствия сердце. Ты не понимала, почему он так поступил.

Только потом ты узнала, что это был за выбор.

***

К пятнице ты чувствовала себя отвратительно. Ты плохо спала, истязая себя воспоминаниями ещё сильнее, чем раньше. Ты подобрала несколько платьев и несколько пар удобной обуви, но они лишь кричали о твоей неспособности что-то изменить; неужели ты действительно думаешь, что у тебя что-то получится? Удивительно, но когда ты была вдали от больницы и доктора Ч., ты словно переставала существовать с ними в одном измерении и от этого отказывалась принимать всерьёз все свои сомнительные идеи. Это значило лишь то, что тебе обязательнонужно идти. На встречу с доктором Ч. В театр. Напролом. Не оглядываясь. Главное – идти.

Ровно в семь вечера ты была у кабинета доктора Ч., в хлопковом платье до колен цвета розового шампанского, с поясом и короткими рукавами, к которому ты подобрала спокойные туфли на низком каблуке почти такого же цвета. Ты даже накрасила губы розовой помадой, оказавшейся для тебя чересчур жирной и липкой. Но выглядело вроде неплохо, и ты решила её оставить. Доктор Ч. был в синем костюме в полоску, серой рубашке и синем галстуке. Он держал в руках небольшой, симпатично упакованный подарок. Ты о подарке даже не подумала. Впрочем, ты никогда не видела именинника и шла туда не ради него.

– Что это? – полюбопытствовала ты.

– Банальная книга.

– Какая?

– Ему понравится, – усмехнулся доктор Ч. – Хотя он вряд ли станет читать.

Ты подняла брови, ожидая разгадки, но больше он ничего не сказал.

Через полчаса вы были в театральном зале, специально забронированном для этого юбилея. Зал был украшен флажками и гирляндами, вдоль стен стояли длинные столы со всевозможным алкоголем и бутербродами. Играла весёлая инструментальная музыка. Вы с доктором Ч. прошли ближе к сцене, по пути он кивал кому-то, и ты пыталась делать то же. Гости были одеты совершенно по-разному, не так, как в особняке, но в целом вы в своих костюме и платье не выделялись. Доктор Ч. положил подарок на специально поставленный для этого круглый стол, где уже осталось не так много места.

– Кто из них именинник? – негромко спросила ты, смотря на нескольких собравшихся в кучку подходящих по возрасту мужчин в рубашках.

– Угадайте, – прошептал тебе на ухо доктор Ч. Его дыхание оказалось неожиданно горячим.

Ты выбрала самого весёлого из них и указала на него:

– В голубой рубашке.

– Верно, – согласился доктор Ч.

– Не собираетесь поздороваться? – поинтересовалась ты.

– Пожалуй, – ответил он и потащил тебя по направлению к ним.

– Я их не знаю, – мягко остановила его ты. – Подожду вас здесь.

Доктор Ч. хитро посмотрел на тебя и спросил:

– Разве не вы хотели… социализироваться?

На это тебе нечего было возразить.

В этот момент группка мужчин заметила доктора Ч., и все в ней помахали ему, подзывая к ним.

– Пойдёмте же со мной, – немного занервничал доктор Ч.

О, кажется, он хотел тебя им показать.Что ж, пожалуй, это было хорошо.

– Ладно, – смилостивилась ты, беря в руки тарелку с бутербродами, чтобы не пришлось держаться за доктора Ч. При свидетелях тебе было тяжело это делать. Если только они не такие, как доктор И.

В следующий раз для социализации надо будет подобрать более уединённое место.

Вы подошли к ним и поздоровались. Доктор Ч. представил тебя по имени, и тебя это устроило. Копчёная колбаса на бутербродах пахла так сильно, что у тебя заурчало в животе. К счастью, их смех и музыка заглушали всё остальное. Они обсуждали каких-то знакомых, и доктор Ч. выглядел вполне довольным жизнью. Именинник уже испачкал рубашку в шоколаде, и ты поискала глазами обещанный шоколадный фонтан. Он стоял недалеко от сцены. Кто-то макал в него канапе из клубники.

Именинник громко рассмеялся чьей-то шутке, и ты снова посмотрела на него, пытаясь сохранить вежливую улыбку. Он неплохо выглядел для своего возраста, но что-то в его лице было не так. Ты уставилась на него, забыв, что нужно улыбаться. Ты должна была понять, что именно тебя отталкивает. И ты поняла. Рот был большим, слишком большим. Неестественно непропорциональным. Тебе хотелось сунуть в этот рот бутерброд. Интересно, что бы тогда произошло?

– Всё в порядке? – спросил доктор Ч., заметив твоё выражение лица.

– Да, – улыбнулась ты. – Я ненадолго отойду.

Ты спросила у женщины в красном платье, не знает ли она, где здесь туалет, и она любезно объяснила тебе. Ты направилась туда, съев по дороге два бутерброда и оставив пустую тарелку на столе. Шоколадный фонтан, кажется, сломался, и его пытались починить.

Очереди в туалет не было, вскоре ты уже придирчиво рассматривала своё отражение в зеркале. Ты подкрасила губы и поняла, что от тебя пахнет копчёной колбасой. Ты вытащила из сумочки жвачку и немного пожевала её. Теперь от тебя пахло клубникой. Как-то по-детски.Ты вернулась в зал и заметила, что та группка уже распалась, а доктор Ч. явно ищет тебя.

Нужно выпить.

Ты протиснулась к столу с алкоголем, взяла бокал. Увидела именинника. Он сел в первый ряд, едва утрамбовавшись в театральное кресло. Стол с подарками подтащили к нему, и он карикатурно потирал руки, оглядывали внушительную горку. Ты встала неподалёку, с интересом наблюдая, как он распаковывает подношения одно за другим. Набор чая. Коробка сигар. Подарочная карта. Футболка с надписью, от которой он засмеялся. Брендовые часы. Какая-то деревянная шкатулка. Потом он взял в руки её – синяя обёрточная бумага, серебряный бант. На подарке не было ни карточки, ни наклейки – никакой подписи. Именинник распаковал книгу, нахмурился, повертел в руках. Посмотрел по сторонам. На форзацах тоже не было подписи. Он положил книгу на край стола обложкой вниз, чтобы никто не увидел название. Как перестать сожалеть о старости.Ты скрыла усмешку за бокалом красного вина.

– Вы правы, – сказала ты, чувствуя, что доктор Ч. появился за твоей спиной. Его парфюм теперь был гораздо приятнее. – Он не будет это читать.

– По крайней мере, не при всех, – ответил он, довольный своей шуткой.

– Похоже, вы можете быть забавным, – улыбнулась ты ему.

Настоящим ребёнком.

– Иногда это позволительно.

Вы подошли к наконец заработавшему шоколадному фонтану. По дороге ты оставила опустевший бокал на одном из столов. Фонтан же был, честно говоря, не фонтан. Вблизи он оказался небольшим, выглядел неустойчивым и цветом был не очень привлекателен.

– Я думал, он будет более впечатляющим, – извинился доктор Ч.

– Ничего, – усмехнулась ты и взяла его под руку.

Он посмотрел на тебя, ты посмотрела на стойку со множеством театральных афиш и буклетов, стоявшую в отдалении от эпицентра торжества и никого не интересовавшую. Через полминуты, протиснувшись сквозь словно по команде направлявшихся в сторону сцены гостей, вы уже изучали буклеты. Ты скользила взглядом по буквам, не вникая ни в одну. Ты всё ещё держала его под руку.

– Любите театр? – спросил доктор Ч.

– Ненавижу, – призналась ты.

– А что любите?

Ой, да ладно!

– Что? – намеренно переспросила ты.

– Что вам нравится? – перефразировал доктор Ч. – Музыка, верно?

Психиатрические лечебницы.

– Много чего. – Ты повернулась и положила руки ему на плечи. – Никогда не знаю точно. – Ты посмотрела ему прямо в глаза, чувствуя себя последней идиоткой. Импровизация не была твоей сильной стороной ни в музыке, ни в соблазнении. Он не отводил ни взгляда, ни твоих рук. Вперёд.Ты потянулась к нему, и в этот момент он всё-таки осторожно убрал твои руки со своих плеч.

– С моей стороны это было бы весьма неэтичным поведением, – сказал он ровным голосом.

– Вы упускаете одну вещь, доктор Ч., – игриво отозвалась ты. – Я не ваша пациентка.

– Официально нет. Но…

– Ш-ш-ш, – приложила ты палец к губам, оставляя на нём розовый след от помады. Чёртовой помады, которой ты почти не пользовалась.

Каким бы ублюдком ни был доктор Ч., надо было отдать ему должное. Ты знала, что он в итоге сдастся, но рассчитывала, что всё произойдёт быстрее. Легче. Более естественно. Но он не поддавался.

– …но это всё равно было бы весьма непрофессионально.

– Иногда это позволительно, – повторила ты его слова.

– Но не сейчас. К тому же просто некрасиво по отношению к вам.

Ты помотала головой, как бы не соглашаясь со сказанным.

Заставь его замолчать. Просто заткни его. Сейчас же!

– Думаю, нам лучше…

Ты закрыла ему рот поцелуем, крепко обхватив его за шею.

Это провал, подумала ты, когда поняла, что он не отвечает на поцелуй. Боже, какой позор.

– Вы выпили, – неожиданно мягко сказал он, когда ты отстранилась.

– Лишь бокал, – фыркнула ты, чувствуя, как горит лицо.

– Я вызову вам такси.

– А может, – сказала ты, – я не хочу уходить.

Ложь.

– По вашему лицу этого не скажешь.

Проклятье.

– Никуда не поеду, – упрямо повторила ты.

Доктор Ч. обернулся и посмотрел на приготовления около сцены.

– Скоро вы передумаете, – доверительно сообщил он тебе.

Он начал продвигаться ближе к выходу, и тебе пришлось идти за ним. В конце зала на столике стояли поднос с минеральной водой, ваза с грушами и корзинка с салфетками. Доктор Ч. предложил тебе стакан, но ты отказалась. Что-то в нём едва уловимо изменилось, но ты не могла понять, что. Ты посмотрела на него внимательнее. Свет здесь был ярче, чем там, у стойки с афишами. Ты прищурилась и увидела, в чём дело.

– Боже, – сказала ты. – Идите-ка сюда.

Он недоверчиво глянул на тебя, но приблизился. Ты взяла из корзинки бумажную салфетку и стёрла свою отвратительно розовую помаду с его губ. Тебе хотелось положить эту салфетку в его карман, на память, но ещё больше упасть в своих глазах ты не могла.

– Спасибо, – сказал доктор Ч.

Он знал, что ты могла бы ничего не делать и оставить его в неведении собирать насмешливые взгляды.

– Вы общаетесь ещё хоть с кем-нибудь? – спросил вдруг он.

– Только с вами.

Правда.

– Я так и подумал, – улыбнулся доктор Ч., но на этот раз улыбка не была раздражающей.

Хотя нет, была. Но не преднамеренно. В ней была доля сочувствия, вот что бесило. Ему было жаль тебя. Великую соблазнительницу и глупую девчонку. О чём ты вообще думала?

На театральной сцене началось караоке. Полупьяное, деньрожденское, атональное.

– О, – сказала ты через одну песню. – Да. Пожалуй, пора вызывать такси.

– Я говорил, что будет скучно, – сказал доктор Ч., открывая тебе дверь на улицу.

– Ничего, – отозвалась ты. – Нужно же как-то составлять представление.

– О чём?

– О социально приемлемом поведении.

Доктор Ч. хмыкнул. Потом вспомнил, как в каком-то интервью назвал тебя антисоциальной личностью. Неужели ты об этом знала?

Неужели он ошибся?

Его такси подъехало первым, но он решил дождаться твоего. Ты не смотрела на него, всё ещё чувствуя стыд за неудачную попытку сближения. Ты казалась себе ужасно нелепой, но доктор Ч., похоже, относился к этому проще, чем ты. Возможно, ему даже немного польстило твоё настойчивое внимание. Вы стояли молча, он не хотел смущать тебя ещё больше. Его такси терпеливо дожидалось рядом. Из театра доносились отголоски караоке. Наконец доктор Ч. открыл дверь твоего подъехавшего такси, ты села, и он осторожно закрыл её. Однако остался стоять, словно хотел что-то сказать, но так и не решался. Ты опустила стекло, впуская в нагретую машину вечерний осенний воздух.

– Вы придёте завтра? – спросил доктор Ч., наклонившись.

Не уточняя, что твои визиты быстро стали тем, чего он ждал каждый день.

– Конечно, – отозвалась ты, улыбнувшись.

Не добавляя, что иначе стала бы сходить с ума от скуки.

29

Следующая встреча была назначена на вечер, самый конец рабочего дня, и после неё доктор Ч. собирался ехать домой. Ты знала это, и первая мысль, пришедшая тебе в голову утром, была невероятно идиотской. К вечеру она превратилась в ту, которую ты попробуешь осуществить. Почему бы и нет? После вчерашнего грани допустимых идей начали размываться. Ты одинока. Несчастна. Порой нестабильна. Ты играешь с доктором Ч. и явно хочешь его соблазнить. Ты интересный объект для неофициального наблюдения. Доктор Ч. уже знал всё это, так что ты могла позволить себе всё, что угодно.

Сегодня его пиджак висел на спинке кресла, ты впервые видела доктора Ч. лишь в рубашке, белой в тончайшую серую полоску, и с коричневато-золотистым галстуком с зажимом. Ты же надела лёгкий костюм из вискозы песочного цвета: рубашка свободного кроя и широкие брюки. После вчерашнего натягивать на себя очередное платье тебе не хотелось. Доктор Ч. поставил на столик около тебя стакан с водой и коробку конфет. Спасибо, что не вино.Удивительным образом конфеты оказались одними из твоих любимых. Доктор Ч. явно намеревался сесть в кресло рядом с твоим, но сегодня тебе этого не хотелось, поэтому ты бросила в него свою сумку. В кресло, не в доктора Ч. Он считал намёк и сел за свой стол. Пара дежурных фраз и никакого обсуждения вчерашнего вечера. Ну и хорошо.Ты взяла из коробки конфету в индивидуальной упаковке, обдумывая, как бы ввернуть ту глупость, которую ты сочинила.

– Расскажите о вашей с ним интимной жизни, – попросил вдруг доктор Ч.

Конфета выпала из твоих рук на пол. Что?

– Вы серьёзно? – поразилась ты.

– Абсолютно.

Ты таращилась на него так, что он рассмеялся.

– Вас удивляет этот вопрос? – спросил он.

– Это что… после вчерашнего? – пристально посмотрела ты на него и закинула ногу на ногу.

– Нет.

Ложь.

– Но это могло бы пролить свет на некоторые аспекты вашей ситуации.

– Простите?

– Вашей… привязанности.

Доктор Ч. опустил слово нездоровой, но ты его услышала. Ты подняла конфету, раскрыла упаковку, положила кокосовый шарик в рот и начала его рассасывать, смотря на психиатра. Получилось бы весьма соблазнительно, если бы не твоя нервозная ступня, болтающаяся в воздухе вопреки твоему желанию.

– И какие подробности вы хотите знать? – спросила ты.

– В общих чертах, – не моргнул глазом доктор Ч. – Не обязательно подробно. Просто интересно, как вы… взаимодействовали.

О, конечно. Конечно, это очень интересно.

– Хорошо, – согласилась ты, задумавшись, какой же путь выбрать. – Пожалуй, могу сказать, что взаимодействовалимы отлично.

– Это понятно, – улыбнулся доктор Ч.

Нет, всё-таки как зубы могут быть настолько белыми?

– Ну ладно. Полагаю, я должна сказать что-то ещё. – Доктор Ч. молча смотрел тебя, немного насмешливо, но при этом очень внимательно. Это он умел. Смотреть.

Жаль, что он не мог хорошенько рассмотреть себя со стороны. По-настоящему.

– Взаимодействовали мы в разных жанрах, – сказала ты и с трудом скрыла усмешку, увидев оживление в глазах доктора Ч. – О, вы бы слышали эти импровизированные прелюдии с контрапунктом, мне повезло встретить настоящего виртуоза! А эпические оратории? Раньше я даже не знала, насколько они могут быть потрясающими. А масштабные, глубокие симфонии? Клянусь, иногда я думала, что мы внутри проклятой девятой, если вы понимаете, о чём я. – Конечно, он не понимал, но тебя это не заботило. – А сонаты, боже? Обычно для фортепиано и виолончели, но, признаюсь, мне часто приходилось переходить на партию альта и даже скрипки. Погружение в самую суть, вот что можно сказать в общих чертах. Без него всё звучало бы фальшиво. Ну и конечно, – добавила ты, – главное правило любого качественного исполнения – регулярность упражнений. Это я про этюды, если что.

Пока ты говорила всё это, доктор Ч. снова занялся любимым делом: сунул в рот кончик ручки и почти начал его грызть. Выглядело это ужасно: ужасно смешно, ужасно нелепо, ужасно пошло.

– Пожалуйста, перестаньте, – попросила ты, едва сдерживая смех, и он тут же прекратил, поняв, что ты имеешь в виду. Доктор Ч. поставил ручку в подставку, немного смутившись.

– Вы знаете, что привычка грызть ручки – признак стресса? Это значит, что вы испытываете эмоциональную нагрузку и вам необходимо помочь успокоить нервную систему. – Ты загуглила это несколько дней назад, и вот, пожалуйста, пригодилось. – Похоже, ваш вопрос заставил вас нервничать больше, чем меня. Или мой ответ, – усмехнулась ты.

– Ваша манера ответа на мой вопрос тоже может кое-что о вас рассказать, – спокойно ответил он.

– О, разве вас не впечатлило моё музыкально-метафорическое красноречие? – изобразила ты удивление.

– Всё это, – сказал доктор Ч., – не имело отношения к красноречию.

– Что же это тогда?

– Словоблудие.

Правда. Причём во всех смыслах.

Ты хитро улыбнулась:

– По-моему, вы именно этого и хотели.

Он покачал головой и чуть не потянулся за ручкой. Спохватившись, он переключил внимание на свой неизменный блокнот.

– Если вы хотели узнать, заставляли ли меня хоть раз что-то делать против моей воли, ответ «нет», – серьёзно сказала ты. Тебе было неприятно представлять, что он там может себе напридумывать. – Если вы хотели узнать, секс ли главная причина, по которой мы вместе, ответ «нет».

Ему всё-таки пришлось взять ручку. Доктор Ч. усиленно строчил в своём блокноте, будто конспектируя твою неожиданную речь.

– Были, – сказал он, поднимая на тебя глаза.

– Что?

– Быливместе.

Тебе захотелось швырнуть коробку конфет ему в лицо. Ты почти сделала это. Доктор Ч. видел, что ты едва-едва сдержалась. Он достал из ящика стола несколько листов бумаги, прикрепил их на держатель с прищепкой и протянул тебе вместе с чёрным маркером.

– Что это?

– Заполните, пожалуйста.

Ты нахмурилась, вчитываясь в текст. Опять какие-то тесты. Впрочем, это лучше, чем выслушивать от него гадости. Подумать только, быливместе. Сволочь.

– Сначала скажите, что это.

Доктор Ч. вздохнул, видя, что ты не приступишь, пока не получишь ответ.

– Тест на склонность к саморазрушению.

Повисла недолгая тишина.

– Прекрасно, – констатировала ты.

– Дело в том, что…

– Могу без тестов сказать, что у меня её нет, – отрезала ты, стараясь не смотреть на запястье, где под вискозой скрывался шрам.

Это совсем другое.

– Это немного не то, о чём вы подумали, – сказал доктор Ч. – Иногда бывают скрытые паттерны. Вы можете бессознательно искать драматических, напряжённых ситуаций. Накала страстей. Столкновения эмоций.

То есть всего того, что вы всё-таки нашли.

– Вы психиатр или психолог? – недовольно спросила ты. – Ах, да, официально ни тот, ни другой. Вы всего лишь директор заведения. Управляющий в дурацком костюме.

Совсем не по плану, но ты не виновата. Он вынудил тебя сказать всё это.

– Вы злитесь? – казалось, доктор Ч. ничуть не оскорбился, хотя ты и была не права.

То, что он больше не проводил официальных консультаций с частными лицами, не значило, что он перестал быть психиатром или что он никогда не изучал психологию. Он знал, что ты сказала это, чтобы ему досадить. Ещё не так давно его бесила твоя раздражающая привычка говорить прямо или чересчур язвительно. Но сейчас он больше слушал интонацию, чем сами слова. После того, как ты отшила от вас обоих доктора И., ты его больше не раздражала.

– А вы как думаете?

– Думаю, да. Но всё-таки поставьте пару галочек, чтобы не возвращаться к этой теме.

Ты очень тяжело, очень демонстративно вздохнула и стала отмечать ответы. Но не галочками, как он сказал, а крестиками. Вопросов было много, все абсолютно разные, но какие-то – совершенно очевидные. Например, «вступили бы вы в опасные, проблематичные или рискованные отношения?». И подходящие ответы: «нет», «да, это интересный вызов», «иногда, зависит от человека». Вот и что тут отмечать? Тебе снова показалось, что тесты были смешаны с личными разработками доктора Ч. Вопросы были слишком хаотичные, это сбивало с толку, и это-то и было его тактикой. Тактикой разоблачения лжи, вызова на откровенность. Может, ему стоило стать психологом, а не психиатром. Тогда бы вы никогда не встретились.

Ты наставила крестиков и сунула тесты доктору Ч. в руки. Он бегло просмотрел их, потом поднял на тебя глаза:

– Вы ответили не на все вопросы.

– Только на те, которые могут иметь хоть какое-то отношение к тому, почему мы здесь.

– Но родители…

– Нет, – отрезала ты. – Ничьи родители здесь абсолютно не при чём.

Он помолчал, потом сказал:

– Хорошо.

Ты чувствовала его недовольство и разочарование. Конечно, он считал, что в твоём детстве и в твоих родителях может скрываться подсказка к тому, почему ты связалась с психопатом и убийцей. Но её там не было. К этому вообще не было подсказок. Это просто случилось.

Ты посмотрела на часы, что не укрылось от доктора Ч. У вас не было чётко обозначенного времени окончания бесед, всё зависело от ситуации, но по-хорошему ему скоро пора было уходить. Однако ты так и не сказала то, что придумала. Но как к этому подойти? Это не должно появиться просто так, из воздуха. Доктор Ч. был каким-то притихшим; возможно, он уже пожалел о своих тестах, потому что между вами возникло какое-то напряжение; возможно, он увидел в них что-то, чего не хотел бы видеть в тебе.

В любом случае на такой ноте заканчивать было нельзя, и ты вспомнила кое-что, что могло бы его взбодрить.

– Кстати, – спросила ты, – у вас, случайно, нет номера телефона доктора И.?

О, это, безусловно, взбодрило доктора Ч.

– Вы хотите сменить врача? – с такой тревогой в голосе спросил он, что тебе даже стало совестно. Ты спрашивала совсем не поэтому, почему он сразу так подумал?

Он расстроил тебя. Ты вполне могла хотеть поменять специалиста, желательно на того, кто может помочь тебе официально. Сейчас ты была тем, что делало его жизнь интереснее, и, как это ни прискорбно, было бы логично, чтобы тебя заполучил именно доктор И. Отнял у него даже тебя.

– Вы что, рехнулись? – спросила ты.

– Что?

– Да ничего! Мне вполне достаточно вас.

Ты намеревалась сказать это в том плане, что хватит с тебя специалистов и копаний в твоей голове, ещё не хватало пускать туда кого-то другого, но прозвучало это почему-то… иначе. По крайней мере, для доктора Ч.

– Тогда зачем? – тревога из голоса исчезла, появилось что-то другое.

Мне вполне достаточно вас.Что бы это ни значило, ему понравилось, как это прозвучало.

– Хочу оставить его на парочке сайтов, чтобы его заспамили всякими непристойными предложениями.

– С чего вы вообще о нём вдруг вспомнили? – удивился доктор Ч., заёрзав в кресле.

– Я недавно посмотрела реакции и комментарии под фотографиями с вечера в особняке, – ответила ты. – В основном все «лайкают» и хвалят друг друга. Но на фотографии, где мы с вами в кадре, доктор И. почему-то поставил «не нравится».

Доктор Ч. отлично помнил ту фотографию, и она ему очень нравилась. По его мнению, вы смотрелись просто шикарно. Мнение это, очевидно, не совпадало с мнением доктора И.

– Единственный из всех. Нормально? Даже не знаю, что ему там не понравилось, – сказала ты, и доктор Ч. не смог скрыть улыбку.

– В общем, хочу немножко поиздеваться. – Ты взяла свою сумку с соседнего кресла и положила её на колени. – Так что, есть номер-то?

– Не надо, – усмехнулся доктор Ч.

– Что, думаете, он не заслуживает, чтобы над ним немножко поиздевались? – подняла брови ты.

– Заслуживает, но не заслуживает, чтобы это делали вы.

Ого.

Вы посмотрели друг на друга, улыбнулись друг другу, поняли, что никакого напряжения между вами больше нет.

– Ладно, – сказала ты. – Может, вы и правы.

Пора было расходиться, но у тебя были другие планы. Ты надеялась, что доктор Ч. проводит тебя на остановку. Как назло, он снова подвёл тебя, как и вчера:

– До свидания, – вежливо и почти с теплотой сказал он, неизменно помогая тебе надеть пальто. – Хорошего вечера.

– И вам, – отозвалась ты весьма разочарованно.

Доктор Ч. вернулся за свой стол, и тебе пришлось выйти из кабинета. Но далеко ты уходить не собиралась. Через пару минут доктор Ч. закрыл кабинет и застал тебя на скамейке для посетителей.Ты усиленно рылась в сумке и старалась придать лицу тревожное выражение. Потом громко вздохнула и посмотрела на психиатра.

– Что случилось? – спросил он, видя, как ты расстроена.

– Представляете, – сказала ты донельзя печально, – кажется, я забыла ключи от квартиры.

– О, – доктор Ч. не ожидал такого ответа. – У кого-то ещё они есть?

– Да. У соседей.

Ложь.Вы никогда не позволили бы соседям держать у себя ключи от вашей квартиры.

– Но они в отъезде, – добавила ты. – Можете себе представить?

– Это плохо, – задумчиво отозвался доктор Ч.

– Они должны вернуться завтра. Но я не люблю отели и не хочу тратить деньги, – вздохнула ты.

– Понимаю, – сказал он, на самом деле не представляя, к чему ты клонишь.

Десять долгих секунд вы смотрели друг на друга, и ты наконец решилась:

– Могу я переночевать у вас? – прямо спросила ты, надеясь, что это его обезоружит. – Всего одну ночь?

Или как пойдёт.

– Что ж, – если доктор Ч. и смутился, то никак себя не выдал, – пожалуй, это можно устроить. Но, думаю, вам придётся оказать мне определённую услугу.

– О, разумеется, – понимающе улыбнулась ты.

Предсказуемый извращенец.Ничего, ты была готова.

– Мне как раз нужно помыть холодильник, – ухмыльнулся доктор Ч.

30

На улице шёл мелкий дождь. Доктор Ч. раскрыл огромный зонт-трость и держал его над тобой – ну ладно, над вами обоими, – одной рукой вызывая такси в приложении. Уже не в первый раз. Он вполне мог позволить себе ездить на такси каждый день. Впрочем, ты не возражала. Сейчас тебе больше хотелось сесть в сухое тёплое такси и поехать навстречу неизвестному, чем трястись в промозглом автобусе по дороге в своё одинокое убежище, пустотой напоминающее, как далека ты от своей потерянной жизни.

Это просто зонт.Доктор Ч. знал это, но всё равно ощущал что-то забытое и весьма приятное, держа его над тобой. Возможно, потому что давненько он не держал зонтов над красивыми женщинами, которые собирались ехать к нему ночевать. Он вспомнил, что всё-таки успел убрать небольшой утренний бардак, и порадовался этому. Он даже подумал, что очень кстати выстирал то мягкое одеяло, которое он даст тебе накрыться. Дальше его мысли направились куда-то не туда, и зонт начал крениться.

Хорошо, что такси уже подъехало.

Через пятнадцать минут вы были дома у доктора Ч. Ты сняла пальто и обувь, оказавшись в носках и своём костюме из вискозы. Хорошо, что рубашка была длинная и свободная. Можно будет остаться в ней, если что. Конечно, тебе ужасно хотелось взять с собой сменную одежду, что-то домашнее и удобное, а ещё тапочки, зубную щётку и прочее, но это было бы уже слишком. Ты же не могла знать заранее, что забудешь ключи и будешь ночевать в чужой квартире, верно?

Удивительно, но у доктора Ч. нашлись тапочки для гостей. На вид даже чистые. Буквально новые. Вероятно, гостей у него бывало не так много. Он решил показать тебе своё жильё, и ты отметила, что делает он это не без гордости. Понятно, почему: это была огромная, просто гигантскаяквартира, в гостиной которой даже стоял рояль.

– Вы играете? – с искренним удивлением спросила ты.

Почему-то тебе с трудом представлялся доктор Ч., играющий Шопена или Рахманинова.

– А, не особо, – в буквальном смысле отмахнулся Ч., проходя дальше, на кухню.

Всё ясно. Лишь статусный предмет интерьера, изысканное свидетельство богатства и успешности.

Ты с грустью смотрела на чёрный лакированный рояль и вспоминала, как вы спонтанно сыграли Шопена в четыре руки на второй день знакомства. У твоего сердца не было выбора уже тогда.

– Хотите поиграть? – спросил тебя доктор Ч., заметивший, что ты застряла в гостиной.

Я уже играю. И надеюсь, что в итоге мелодия будет не для двух рук.

– Нет, – покачала ты головой, проходя к кухне. Естественно, огромной, красивой и обставленной всевозможной техникой. Ты никогда не стала бы играть для доктора Ч.

Дальше он показал тебе ванную (с очень просторной душевой кабиной) и уборную, тоже огромные, отдельную комнату-кабинет с книжными шкафами и письменным столом (всё не такое удручающее, как в лечебнице). Свою спальню он почему-то показывать не стал, хотя тебе было бы интересно её посмотреть. Она могла бы многое рассказать о докторе Ч. Какого цвета постельное бельё? Что на прикроватной тумбочке? Может, что-то неприличное?

Может, ты скоро это узнаешь.

В целом квартира доктора Ч. выглядела лучше его кабинета в больнице. Она была не такой вычурной, не такой пафосной (если не брать в расчёт рояль), не такой безвкусной. Возможно, потому, что в ней его почти никто не видел и не было необходимости каждый день выставлять всё напоказ. Просторная, без лишнего хлама, современная.

Немного пустоватая.

Одинокая, если уж на то пошло.

Доктор Ч. ушёл в спальню переодеться, а ты вернулась в комнату-кабинет. В углу стоял увлажнитель воздуха, на столе лежало несколько папок с бумагами. Ты прислушалась: он ещё не вышел. Ты невзначай скинула бумаги на пол, чтобы при необходимости изобразить, что произошла случайность и ты их просто поднимаешь. Присев, ты стала рассматривать листки и поднимать их обратно на стол. Что-то было совсем неинтересно: счета, налоговые декларации, рабочие таблицы. Потом ты отдёрнула руку, порезавшись об острую бумагу; на пол упала капля крови. Как раз рядом с егофотографией, выглядывающей из прозрачной папки. Ты сунула палец в рот, чтобы остановить кровь, и стала просматривать документы. Это было настоящее чёртово досье на твою любовь. От основных сведений типа даты и места рождения до последних анализов, взятых в лечебнице доктора. Почему доктор Ч. держал это здесь? Похоже, ему действительно совершенно нечем заняться после работы, кроме самой работы. Ты просмотрела всё ещё раз и вернулась к фотографии. Тебе хотелось вырвать её и оставить себе; вы никогда не фотографировались вместе, чтобы не компрометировать тебя, да и он старался избегать камеры. Фотография была хорошей, пока на неё не упала крошечная капелька крови – порез оказался глубже, чем ты думала. Смотря на его лицо и на кровь, ты почувствовала привкус железа во рту и нехватку воздуха в лёгких. В мире не нашлось бы более сочетающихся элементов. Ты услышала, как доктор Ч. выходит из спальни, стёрла кровь с фотографии и пола и вернула папку и бумаги на стол. Твоё настроение сильно испортилось. В этой папке-досье фактически было всё, что они могли о нём сказать, но по сути не было ничего, что имело бы отношение к нему настоящему, к его душе. Не было ничего из того, что знала о нём только ты.

Но главное – там не было и тебя. Вообще. Ни слова, будто тебя никогда не существовало в его жизни, будто тебя вырезали из неё навсегда.

Это было невыносимо.

Ты вышла из кабинета на кухню ровно в тот момент, когда там зазвонил телефон, который ты даже не заметила. Доктор Ч. как раз направлялся к тебе, но отвлёкся на звонок. Он не стал переодеваться; остался в рубашке и брюках, словно его рабочий день ещё продолжался, лишь галстук куда-то исчез. Может быть, он не хотел, чтобы ты видела его в неофициальном виде, хотя твоя ночёвка тоже не очень-то была похожа на официальную встречу.

Пока он разговаривал по телефону, ты отрешённо стояла на кухне и пялилась на подставку для ножей. Конечно, ты вспоминала тот самый вечер. Ты до сих пор помнила тот звук, с каким он вытащил нож из подставки. И тот, с которым нож упал на пол. И вот где ты теперь. Вы оба.

Наверное, доктор Ч. предложит тебе поесть, но у тебя напрочь пропал аппетит. Ужинать тебе не хотелось ни с доктором Ч., ни без него. После той папки ты чувствовала невероятную усталость. Ты чувствовала себя ничтожеством. Сейчас тебе не хотелось абсолютно ничего, в том числе из того, что ты намеревалась сделать, напросившись в гости к доктору Ч. Однако кое-что сделать ты всё-таки была в состоянии.

Ты вытащила на стол все продукты (отменного качества и из дорогого магазина) и принялась остервенело намывать холодильник. Который, кстати, был не таким уж грязным. Когда доктор Ч. вошёл на кухню, он был изумлён.

– Я же несерьёзно, – сказал он, смотря на тряпку в твоей руке.

– Да? А по-моему, его действительно пора было помыть, – чуть более ядовито, чем хотела, отозвалась ты.

Ты была расстроена и зла, но вымещать это на докторе Ч., к которому ты вообще-то приехала налаживать отношения, было глупо. Поэтому ты добавила уже более спокойно:

– Я почти закончила.

– Давайте помогу.

Доктор Ч. взял у тебя тряпку и довольно неумело принялся возюкать ею по пластмассе. Закончив с холодильником и вернув все продукты на место, вы опустились на кухонные стулья.

– Поужинаете?

Доктор Ч. едва не ляпнул «поужинаем?», но это могло быть неверно истолковано. Или, наоборот, как раз-таки вернее некуда.

– Нет, спасибо, – отказалась ты. – Честно говоря, я немного устала. Можно принять у вас душ?

– Конечно.

Доктор Ч. прытко отправился в небольшую кладовую, которую ты не видела раньше, потому что дверь такой же расцветки, что и стена, была встроена в неё элегантно, почти незаметно. Достал с полки большое чёрное махровое полотенце и сложенный халат такого же цвета и материала и вручил их тебе.

– Все принадлежности там есть, – улыбнулся он, и ты подумала, а не пригласить ли его с собой.

Да, но… Нет.

– Спасибо, – улыбнулась ты ещё шире вместо этого.

Как-нибудь в другой раз.

Ты приняла самый долгий душ в своей жизни и всё-таки смирилась с тем, что нужно выходить. Ты уже жалела, что находилась в этой квартире. Нет, квартира-то отличная, да и доктор Ч. тебя пока не домогается, но всё же тебе меньше всего хотелось быть здесь. Ты была готова стоять под струями воды, пока он не уедет на работу завтра утром, но это, конечно, не представлялось возможным. Когда ты вышла, свежая и распаренная после душа, в этом его огромном халате, доктор Ч. уже поужинал; увидев тебя, он смотрел на тебя чуть дольше, чем позволяли приличия даже в твоей испорченной голове. Это был твой шанс. Можно было, например, развязать пояс халата. Хотя нет, это слишком уж пошло. Можно было сесть и закинуть ногу на ногу, так, чтобы в разрез халата была видна голая кожа с ещё не высохшими капельками воды. Можно было… Но в тебе словно щёлкнул переключатель. После тех бумаг с вклеенной фотографией и вырезанной тобой. Ты не смогла бы заставить себя флиртовать, даже если бы от этого зависела твоя жизнь. Это было ошибкой. Лучше бы вы поехали в отель.

– Всё в порядке? – спросил тебя доктор Ч.

– Да. Ваша очередь? – ты имела в виду – принимать душ.

Он кивнул и сказал:

– Я постелил вам… В гостиной.

Ты не заметила в гостиной ничего, кроме рояля – естественно, – но, очевидно, там был и диван.

– Спасибо, – сказала ты. Это было искренне. Больше всего тебе хотелось улечься на свежезастеленную постель и уснуть.

Отличный был план, дорогуша.

– Не за что.

Ты направилась было в гостиную, но по дороге заметила ещё одну комнату, которую доктор Ч. тебе не показал. Интересно, почему?

– А что у вас тут? – спросила ты.

Он ещё не ушёл в ванную, поэтому быстро оказался около тебя.

– О, это… – тебе показалось, что он немного смутился. – Да так, ничего особенного.

Так-так.

Ты открыла дверь, не спрашивая разрешения, и замерла. Похоже, перед тобой была святая святых доктора Ч.

Гардеробная.

– Ничего особенного? – переспросила ты.

Хотя, наверное, для таких, как он, это было правдой.

Комната была просторной и светлой, с большим зеркалом в половину стены, со множеством полок, полочек, ящиков и подставок. Ботинки и туфли торжественно стояли по цветам аккуратными рядами, галстуки тихо лежали в ящиках со специальными отсеками, пиджаки висели в открытом шкафу пёстрым беспределом, рубашки затаились в таком же соседнем, часы и зажимы для галстуков поблёскивали на чёрном бархате под стеклом.

– Ну да, – скромно ответил доктор Ч., внимательно при этом наблюдая за твоей реакцией.

Тебе стоило очень, очень больших усилий не рассмеяться. Ты долго молчала, пытаясь подавить в себе истерику, и доктор Ч. не знал, молчишь поражённо или неодобрительно.

– Впечатляет, – сказала наконец ты.

Он выдохнул.

Ты прошла к шкафу, внезапно ощущая себя чужеродно в банном халате среди всего этого великолепия. Провела пальцами по ткани пиджаков. Твой преступник практически не носил их. Они казались тебе чем-то чужим, враждебным, особенно в таком количестве.

– Что скажете? – услышала ты вдруг за спиной.

Что он имеет в виду?

– Что?

– Как вам? – уточнил доктор Ч.

Что именно? Это царство официоза и пафоса? Или что-то более конкретное?

– Этот я думаю выбросить, – словно подсказывая тебе, он достал вешалку с ярко-голубым пиджаком из какой-то очень гладкой даже на вид ткани.

Ты посмотрела на него, не веря своим ушам.

Выбросить.

«Вам ужасно не идёт этот галстук. Выбросьте его».

«Кажется, ваш парфюм испортился». Мусорная корзина.

«Что скажете?»

Господи, он действительно спрашивает моё мнение?

– Я в этом не разбираюсь, – отозвалась ты.

Правда.

– Я бы так не сказал.

Ты помолчала, рассматривая пиджаки. Перебирая вешалки, со скрипящим звуком передвигающиеся по штанге шкафа. Переводя взгляд с пиджаков на доктора Ч. и обратно. В конце концов, ты могла ориентироваться только на свой вкус.

– Это, на мой взгляд, пестровато, – ты сдвинула на вешалке влево пиджаки в крупную и мелкую клетку и в полоску. – А это, – вправо ты отодвинула однотонные и спокойные расцветки, – вполне ничего. Но это лишь моё мнение. Я правда не особенно разбираюсь.

Доктор Ч. смотрел на разделение пиджаков вправо и влево с таким видом, словно в левую часть попали несколько его любимейших. Потом повесил ужасный голубой пиджак первым слева и усмехнулся:

– Как видите, я тоже.

Вскоре ты уже лежала на диване в гостиной, готовая провалиться в сон. Да уж, не очень-то удачно всё вышло. Впрочем, по взглядам, которые доктор Ч. бросал на тебя, когда ты вышла из душа и перебирала его пиджаки, нельзя сказать, что затея совсем провалилась. Что тебя злило, так твоя реакция – тебе и без того приходилось многое продумывать и придумывать, чтобы ещё принимать во внимание своё непредвиденное поведение. Кто-то с такими планами, как у тебя, должен идеально владеть собой в любой ситуации. Особенно в чужих квартирах.

Ладно. Я наверстаю. Клянусь.

Доктор Ч. принял душ и переоделся, почти бесшумно перемещаясь по квартире. Ты прикрыла дверь в гостиную только наполовину. Когда он проходил мимо, ты повернулась и подняла голову, но он не заметил. Ты увидела лишь его спину, но зато его одеяние для сна стояло перед твоими глазами ещё долго. Ты покачала головой, усмехнулась. Странно, но если бы ты не знала доктора Ч. и познакомилась с ним только сегодня, у него в гостях, он мог бы показаться тебе совсем другим человеком. Как оказалось, уровень его самодовольства дома значительно снижался, да и противно улыбаться к вечеру он уже, очевидно, уставал. Просторная и чистая квартира, современная мебель и техника в основном светлых тонов, не кричащие о раздутом эго их хозяина, говорили, что перед тобой обычный человек.

Но рояль, его гардеробная и эта тёмно-синяя шёлковая пижама говорили всё остальное.

Доктор Ч. остановился в проходе и заглянул в гостиную, ты видела его отражение в зеркальной дверце шкафа. Ты закрыла глаза, но знала, что он смотрит на тебя. Ты могла бы откинуть одеяло и похлопать по дивану, приглашая его разделить с тобой ночь. Возможно, это даже сработало бы. Но ты была расстроена. Ты была не готова. Не так. Не сейчас.

Доктор Ч. скользил взглядом по тебе, завернувшейся в его одеяло, и думал. Не очень усердно; на ночь такое вредно. Но что вообще ты здесь делаешь? Не вспоминая о ключах, конечно. Может, в глубине души ты действительно начинала осознавать, что ошибалась эти два года. Что тебе нужна помощь. Может, тебе и правда совершенно не с кем было общаться. Может, ты задумала что-то глупое. Скорее всего. Даже если так, доктор Ч. знал: что бы ты ни задумала, ты ничего не могла сделать. Ты не представляла угрозы.

Только интерес.

Он постоял так ещё полминуты, смотря, как ты спишь в его гостиной, потом тихо закрыл дверь и ушёл.

31

Тебя разбудил громкий звук.

А потом яркий свет.

Ты щурилась, пытаясь понять, что происходит. Доктор Ч. находился в гостиной; ты была лишь в половине нижнего белья; одеяло сползло почти до поясницы. Хорошо, что ты спала на животе, и доктор Ч. лицезрел лишь твою оголившуюся спину. Нет, конечно, и другой вариант был бы приемлем, не зря же ты сюда приехала? Но вроде бы полагается стучать в дверь в таких случаях?

Громкий звук оказался звуком резко раздвигаемых штор, а яркий свет – не по-осеннему слепящим солнцем. Ты сонно посмотрела на доктора Ч., почему-то решившего так негостеприимно тебя разбудить, потом повернулась на бок и накрылась с головой. Тебе ещё никогда так не хотелось спать.

– Пожалуйста, просыпайтесь, – сказал доктор Ч., и ты уловила в его голосе лёгкое раздражение.

Это вместо «доброго утра»?

– М-м-м, – ты потянулась, надеясь, что это выглядит очаровательно. Потом взглянула на доктора Ч. и поняла, что даже если бы ты была голой, когда он оказался в гостиной, его бы это не впечатлило.

Он был не на шутку встревожен и серьёзен.

– Мне нужно срочно уехать, – нервно сказал он, даже не предложив тебе позавтракать.

– Понятно, – на самом деле ты была сбита с толку.

– Можете брать на кухне всё, что найдёте, – добавил он, всё-таки вспомнив про еду.

– А вы уже позавтракали? – ты села на диване, прижимая к себе одеяло.

– Некогда, – отмахнулся доктор Ч.

Он был при полном параде, хотя время, в твоём понимании, было ещё слишком раннее. Костюм на нём был явно из той «правой» части вешалки, куда ты сдвинула вчера наиболее понравившиеся тебе пиджаки. Жаль, что до рубашек не дошло. Она была ужасной.

– Просто захлопните за собой дверь, – сказал он, смотря на тебя. Ты намеренно отпустила одеяло, но оно почему-то не упало с груди. Видимо, было таким же сонным, как и ты. – Замок автоматический. Надеюсь, ваши соседи уже вернулись.

– Если нет – я приеду в больницу.

– Сегодня у нас не назначено, – нахмурившись, возразил доктор Ч.

– Я могу приехать просто так, – улыбнулась ты.

– Нет, не надо.

Вот теперь ты окончательно проснулась. Да что стряслось?

– Всё в порядке? – спросила ты.

– Мне правда нужно ехать, – ответил доктор Ч. и вышел из гостиной, оставив тебя в одиночестве.

Ты откинула одеяло, слезла с дивана и начала одеваться. В коридоре послышались шаги. Доктор Ч. был уже в пальто и с ключами в руке.

– Ключи… – голос доктора Ч. оборвался. Он застыл в коридоре, смотря на тебя, забыв, что хотел сказать.

Ты стояла в своём лучшем комплекте белья, чёрный кружевной бюстгальтер которого идеально подчёркивал твою грудь. Ты никогда не рыбачила, но, смотря на лицо доктора Ч., подумала – должно быть, именно так себя чувствуют рыбаки, когда рыба попадается на их наживку. Пусть даже в твоём случае непреднамеренную. Впрочем… Ты невинно накинула на плечи вискозную рубашку и медленнее, чем это вообще было возможно, начала застёгивать пуговицы.

– Ключи я забираю, – завершил он наконец мысль, потупив взор. – Как я и говорил, просто захлопните дверь.

– Не боитесь оставлять меня здесь? – поинтересовалась ты. – А вдруг я что-нибудь украду?

– Боюсь, для вас тут нет ничего интересного. Разве что рояль, – усмехнулся доктор Ч.

Ты прошла с ним до входной двери и, прежде чем он вышел из квартиры, положила руку ему на плечо. Он повернулся, не готовый к твоему прикосновению, и вопросительно посмотрел на тебя.

– Может, скажете, что случилось? – мягко спросила ты. – А то мне как-то не по себе.

– Ничего особенного, – ответил он. – Просто неожиданная проверка. Боюсь, надо разобраться с этим хаосом.

Понятно, почему он так занервничал. Любая внезапная проверка кого угодно заставит нервничать. Особенно начальников. Особенно психбольниц. Особенно если они могут что-то скрывать. А уж если бы обнаружилось, что он не просто консультирует частных лиц, чего делать не должен, но и позволяет им ночевать у себя, это было бы маленькой катастрофой. Или не маленькой.

Для вас тут нет ничего интересного.Ага, как же. Когда доктор Ч. ушёл, первым делом ты зашла в кабинет, который оказался незапертым, потому что дверь была без замка – психиатр жил один и не видел в нём необходимости.

Все бумаги со стола исчезли.

Ты полностью оделась, заварила себе чай и принялась придирчиво изучать содержимое вымытого вчера холодильника. Если уж ты здесь, надо поесть что-нибудь по-настоящему приличное. Впрочем, приличным в холодильнике доктора Ч. было почти всё. Кто бы сомневался. Ты отрезала твёрдого сыра и сыра бри, взяла несколько ломтиков слабосолёной форели, пару ложек выглядевшей незнакомо икры; хлеб в хлебнице был тёплым и мягким, как будто она была с подогревом. Ты съела всё, что взяла, и повторила. Задумчиво осматривая кухню, ты всерьёз подумывала остаться здесь до возвращения доктора Ч. Как бы он отреагировал, застав тебя в своей квартире вечером?

Как бы он отреагировал, обнаружив в ней какой-нибудь предмет твоей одежды?

Тебе пришло в голову несколько пошлых мыслей, но для них, пожалуй, было рановато. Ты снова изучила кабинет, однако все интересные бумагии папки доктор Ч. запрятал по ящикам, и ты не знала, где ключи. Но собиралась однажды это исправить.

В конце концов, ты решила поехать домой. Следующая ваша встреча была запланирована на завтра. Ты представила, как внезапная проверка проверяеттвою любовь. Достаточно ли надёжно он изолирован? Выражает ли согласие сотрудничать? Не планирует ли побег?

Не удастся ли он, если да?

Ты думала о лечебнице, твоей любви и докторе Ч. весь день, пытаясь отвлечься на бытовые дела. Сходив в магазин, сделав уборку, рассортировав вещи в гардеробе, поискав нужную информацию в интернете, ты поняла, что эти мысли так и не ушли. Похоже, вся твоя жизнь теперь вертелась вокруг доктора Ч. и его лечебницы.

Впрочем, это было неудивительно.

Доктор Ч. приехал домой позже, чем обычно. Проверка измотала его. Вся лечебница стояла на ушах, потому что, хоть у них и было всё в порядке, нервозность передавалась от сотрудника к сотруднику и даже к пациентам; кто-то что-то не туда положил, не то услышал, не тому передал, и эти маленькие ошибки сделали и без того нелёгкий день невыносимым. Закончилось всё тем, что проверяющие удалились удовлетворённые, а персонал отправился по домам совершенно измочаленным. Доктор Ч. исключением не стал. К тому же одним из проверяющих оказался его очень давний знакомый, всем своим видом показывающий, что лечебница доктора Ч. – скорее третьесортное заведение для отбросов общества, чем престижное узкоспециализированное учреждение, коим её считал сам глава больницы. Доктор Ч. ужасно устал и за весь день даже ни разу о тебе не вспомнил. Всё, что ему хотелось – поскорее завалиться спать. Но ты сама напомнила о себе.

Доктор Ч. съел пару бутербродов с апельсиновым соком, отметив, что сыра и рыбы стало намного меньше. И что холодильник действительно стал чище. Потом взгляд его упал на спинку кухонного стула. Доктор Ч. коснулся мягкой ткани и против воли улыбнулся. Пусть день прошёл тяжело, но прямо перед ним было напоминание о чём-то приятном.

Твой оставленный вискозный пояс для брюк.

32

Ты снова надела свой вискозный костюм – ты была уверена, что доктор Ч. вернёт тебе пояс. А ещё он должен был сказать кое-что, что обязательно тебе пригодится. Поэтому ты взяла диктофон. Если ты правильно подведёшь к этой теме, запись даже не придётся особенно редактировать. Доктор Ч. иногда говорил именно то, что думал, и это было тебе на пользу.

Точно в назначенное время ты постучала в кабинет психиатра. Он встретил тебя необычайно радостно, привычно предложив кофе, но в этот раз ты отказалась. Вам слишком многое нужно было обсудить. Одет он был довольно прилично, даже с рубашкой угадал, и ты подумала, что всё не так уж запущено, как тебе казалось вначале.

– Как прошла проверка? – спросила ты, сидя в кресле, держа сумку на коленях. Диктофон уже работал.

– О, всё прекрасно, спасибо, – улыбнулся доктор Ч.

– Да? Вы так нервничали, когда о ней узнали…

– Ну, наверное, как и любой бы на моём месте.

Давай.

– Но вряд ли любой делал бы на вашем месте то, что делаете вы, – вкрадчиво сказала ты.

Доктор Ч. смутился, отлично понимая, что ты имеешь в виду, и что-то пробормотал.

– Что? – переспросила ты.

Он поднялся с кресла и достал из портфеля твой аккуратно сложенный пояс.

– Вы… забыли, – сказал он, протягивая его тебе.

Ах, надо же…

Ты тоже встала, вдела пояс в брюки и застегнула его.

– Комиссии бы это понравилось, – усмехнулась ты.

– Ей всё здесь понравилось, – не без гордости заявил доктор Ч. Всё-таки, когда речь заходила о его детище, он не мог удержаться. – К счастью… – добавил он уже тише.

– А что ей могло бы непонравиться? – спросила ты.

Доктор Ч. выразительно промолчал. Диктофон всё ещё работал зря.

– Неужели наши беседы?

– Ну…

– Поэтому вы оставили меня у вас в квартире, сказав не приезжать сюда?

Всё было немного не так, но диктофон всё стерпит. Стерпит ли доктор Ч.?

– На всякий случай, – слегка пристыженно признал он.

Бедняга.

– Чтобы избежать проблем с этими запретами и комиссиями, – подытожила ты.

– Может, сменим тему? – не выдержал доктор Ч.

Почему это?

– Конечно, – улыбнулась ты. Что-то может пригодиться. – Какой тест пройдём сегодня?

– А какой бы вы хотели? – доктор Ч. потянулся к толстой папке, лежащей на полке шкафа. Оченьтолстой. И хлопнул её на стол.

– Боже, это всё тесты? – ужаснулась ты.

– И они тоже. – Он начал листать папку, словно выбирая тему, на которую будет сегодняшний тест.

– А можно что-нибудь… повеселее? – попросила ты.

– Повеселее?

– Не очень серьёзное. – После серьёзных тестов обсуждать грядущие мероприятия может быть неуместно, а именно этим ты и собиралась заняться. Конечно, уже с выключенным диктофоном. Ты не должна была выглядеть инициатором.

– Хорошо, – согласился доктор Ч., отложил папку и достал из ящика стола планшет со стилусом. Включил его, потыкал в экран и передал тебе:

– Прочитайте инструкцию.

Во время теста указывайте карточку того цвета, который нравится вам больше других в данный момент. Не пытайтесь ассоциировать цвета с чем-либо посторонним – интерьером или одеждой. Просто выберите карточку, к которой чувствуете наибольшую симпатию по сравнению с остальными. Иногда необходимо будет выбрать не приятный, а, наоборот, неприятный для вас цвет.

– Это что, Люшер? – спросила ты.

Когда-то ты проходила такой тест. Лет десять назад. Неужели он ещё в ходу?

– Да, – ответил доктор Ч. – Самый симпатичный из всех, что у меня есть.

– Понятно. Вы верите в это?

– Пройдите и скажите, верите ли вы.

Ты посмотрела в его зелёные глаза и не смогла решить, понравится ли тебе карточка зелёного цвета или же станет аутсайдером.

– Хорошо, – ответила ты, беря в руку стилус.

Тебе показали пять карточек: чёрную, белую и три оттенка серого. Больше всех тебе понравилась тёмно-серая. Потом нужно было расположить оставшиеся: средне-серая, светло-серая, чёрная, белая. Дальше шли восемь цветных карточек, их ты тоже нажала в понравившемся порядке. Сегодня тебя тянуло на серый. Потом нужно было выбирать из двух: из жёлтого и синего ты выбрала синий, из зелёного и красного – зелёный, из зелёного и синего – синий, из красного и жёлтого – жёлтый, из синего и красного – синий. Определённо, на красный тебя не тянуло. Ты вообще не любила этот цвет. Пройдя ещё около двадцати вариантов, ты перешла к подобным вопросам про фигуры. В тот раз, десять лет назад, никаких фигур не было. Видимо, это была расширенная версия теста. Потом снова были цвета и их комбинации. В итоге через несколько минут ты получила на экране результат.

– Ого, – вырвалось у тебя.

Написано было очень много.

– Почитайте и скажите, хоть немного похоже на правду?

Ты принялась читать. «Протокол исследования». Ну надо же.

«1. Интерпретация цветовых выборов».

Вы чрезмерно раздражены невыносимыми требованиями партнёра и окружения. Крайне нуждаетесь в доверительных отношениях, которые могли бы гарантировать вам чувство защищённости.

О, да. Невыносимые требования партнёра, отсечённого от тебя неопределённым будущим. Невыносимые требования окружения, состоящего лишь из невыносимого доктора Ч. И отношения, в которых ты действительно нуждаешься. Из-за которых ты здесь.

Вы чрезмерно восприимчивы и хотите укрыться от внешних проблем, нуждаетесь в глубоком покое и бережном отношении к себе.

Да, хотелось бы укрыться с твоей любовью подальше от этого проклятого внешнего мира. Бережное отношение было бы обеспечено…

«2. Интерпретация восьмицветовых выборов».

Вы способны к ловкому самооправданию и искусной маскировке собственных мотивов, считая при этом, что другие не понимают ваших потребностей.

Ты закинула ногу на ногу и устроилась поудобнее. Это становилось всё интереснее…

Вы вынуждены идти на компромиссы, тем не менее вы упрямо держитесь за свои намерения и упорно добиваетесь осуществления желаемого.

Кажется, они что-то о тебе знают.

Вы настаиваете на реальности своих целей и упорно к ним стремитесь, несмотря на то, что обстоятельства складываются неблагоприятно, что вынуждает вас поступаться некоторыми ожиданиями.

Кажется, они действительно что-то о тебе знают.

Неуверенность, вызванная недостатком союзников.

Или, наоборот, излишняя самоуверенность. Но про союзников они угадали. Долбаные карточки с цветами.

Требуется отдых в бесконфликтной, успокаивающей и комфортной обстановке. Рекомендация: необходимо дистанцироваться от окружающей обстановки и проявить самостоятельность.

«Тревожность».

Показатель тревожности: 6, эмоциональная напряжённость.

– Ну что? – спросил доктор Ч., видя, что ты дочитала.

– Звучит не очень весело, – сказала ты, протягивая ему планшет.

Ты хотела закрыть программу, но потом решила – пусть смотрит. Тебе нечего скрывать.

Ты ведь крайне нуждаешься в доверительныхотношениях.

Доктор Ч. прочитал твои результаты, задумался. Возможно, он увидел в них что-то, чего не увидела в них ты. Возможно, ты не увидела в них что-то, чего не хотела видеть.

Он встал из-за стола, одёрнул пиджак и переменил дислокацию. Доктор Ч. снова сидел напротив тебя, в «равном» кресле, и ты решила, что пора.

– На самом деле… – приготовился он толкнуть речь, но ты перебила его:

– Знаете, – ты наклонилась и положила руку ему на колено, – мне и правда нужно сменить обстановку.

Доктору Ч. пришлось приложить неимоверное усилие, чтобы его нога не дёрнулась, как от молоточка на осмотре у невролога. Твоя ладонь была небольшой, но лежала на его колене так уверенно, словно делала это не впервые. Ему бы хотелось, чтобы так и было.

– Я хочу ещё куда-нибудь сходить, – продолжила ты, довольная реакцией, отразившейся на его лице.

– В прошлый раз вам было скучно, – напомнил тебе доктор Ч., думая, собираешься ли ты убирать руку и стоит ли это сделать ему.

– Ну так придумайте что-нибудь поинтереснее.

Доктор Ч. забарабанил пальцами по подлокотнику кресла, соображая, какие из ближайших мероприятий могли бы тебя заинтересовать. О том, что вообще-то твоё поведение было не совсем обычным, он не задумывался. Он уже успешно подыгрывал тебе несколько раз, к тому же сложно было сознательно упустить шанс потешить своё самолюбие.

Ты наконец убрала руку с его колена, и напряжение, охватившее его в ту секунду, когда твоя ладонь легла на ткань отглаженных брюк, тут же исчезло. Но вместе с ним исчезло и что-то ещё. Возможно, ты могла бы так не торопиться…

– К сожалению, – сказал доктор Ч., сделав большой глоток воды из стакана, – кроме какой-то задрипанной книжной презентации, ничего не приходит в голову.

– Хм…

– Но она будет в красивом зале, – с надеждой добавил он.

– Подходящим для моей социализации? – усмехнулась ты.

– Вполне.

– Дресс-код? – спросила ты.

– К сожалению, праздничный, – отозвался доктор Ч.

– Почему «к сожалению»? – не поняла ты.

– Боюсь, у вас не хватит платьев, – спокойно улыбнулся он.

В какие бы игры ты ни играла, как бы приятно ему ни было выглядеть с тобой парой на мероприятиях или ощущать твои руки на его коленях, он оставался – и навсегда останется – доктором Ч. Мужчиной, который любит съязвить, сострить и прокомментировать всё в своей манере.

Даже когда это не очень уместно.

– Не бойтесь, – точно так же улыбнулась ты ему в ответ.

Уж точно не этого.

– Презентация книги завтра, – посмотрел на тебя доктор Ч.

Чёрт.

– Отлично.

То платье, на которое ты возлагала большие надежды, должно было прийти завтра утром, но могло и задержаться. Только бы пришло!

– Успеете принарядиться? – усмехнулся он.

– Вы с ума сойдёте, – многозначительно отозвалась ты.

Правда.

Доктор Ч. явно был очень доволен тем, куда завернул ваш разговор.

– Я заеду за вами в семь, – сказал он, наотмашь ударяя тебя по лицу. И в солнечное сплетение. И в самое сердце.

Я заеду за тобой в семь.

У меня нет телефона.

И у меня ничего не изменится.

– Вы в порядке? – доктор Ч. с тревогой посмотрел на тебя, и ты боялась представить, что же такое было на твоём лице. Наверное, всё, что ты чувствовала.

– Конечно, – ответила ты, беря себя в руки. – Но я могу приехать сюда.

– Не стоит. Завтра у нас не была запланирована встреча, да и ехать нам в другую сторону, как раз мимо вашего дома.

– Вы знаете, где я живу?

– Разумеется, – блеснул доктор Ч. той самой белозубой улыбкой, по которой ты, увы, не успела соскучиться.

– Откуда?

– Адрес был в документах.

– Неправда, – сказала ты. – Там указан его адрес.

Ты захлопнула рот, поняв, что выдала себя. Хотя, наверное, доктор Ч. не просто так спрятал те бумаги со стола. Может, он даже заметил пятнышки крови от твоего пореза. В любом случае, было бы логично предположить, что в каких бы то ни было бумагах указан адрес твоей любви, а не твоя квартирка, в которую ты прибежала после той ночи и в которой несколько часов лежала на полу, не в силах позвонить в полицию.

– Нет, – сказал доктор Ч. – В тех бумагах, которые вы заполнили, подавая первый запрос о посещениях.

Что?

– Вы же их выбросили! – возмутилась ты скорее тому, что он действительно отправил тогда в мусор твой запрос, чем тому, что он взял оттуда твой адрес.

– Может, я хотел, чтобы вы так думали.

Прекрасно.

Вы посмотрели друг на друга, и ты в который раз поняла, что от доктора Ч. можно ожидать чего угодно. Что у него может быть припрятано своих личных намерений и дерзких секретиков не меньше, чем у тебя. Но это не должно помешать. Ты делала ставку на то, что очень скоро должно произойти. И на то самое платье.

Золотое, с превосходящим все твои представления о приличиях разрезом.

– И зачем же?

– Чтобы вы поняли, что это бесполезно, и больше не приходили.

– Но я приходила.

– Но вы приходили, – эхом отозвался доктор Ч.

– И всё ещё прихожу, – сказала ты, смотря ему в глаза.

– И ещё придёте, – ответил он на твой взгляд.

Ты улыбнулась. Доктор Ч. не спрашивал. Он утверждал. Тебе это понравилось.

– Да уж, просто так вы от меня не отделаетесь, – усмехнулась ты.

– Как и вы от меня, – улыбнулся он.

Да он сегодня в ударе.

– Как вы себя чувствуете? – спросил доктор Ч., вставая со своего кресла.

– Хорошо, – осторожно ответила ты. Он как-то резко сменил тему.

– Не хотите прогуляться?

Ты машинально повернула голову к окну – лил дождь.

– О, нет, нет, не там. Здесь. Небольшая экскурсия? – предложил он.

– Конечно, – согласилась ты.

Особенно тебя интересовало одно конкретное место, но ты решила сама не затрагивать эту тему.

Он закрыл свой кабинет, и вы отправились на экскурсию. Конечно, ты уже много раз здесь бывала, но в основном по одному и тому же маршруту – фойе, лестница, коридор, кабинет. Иногда, вместе с доктором Ч., другой коридор и крыло с пациентами. Пару раз служебное кафе. В принципе, всё, хотя больница, конечно, была гораздо больше вышеперечисленного. Доктор Ч., размахивая своим пропуском, провёл тебя по всей административной части, по хозяйственной, мимо медицинского и терапевтического блока, пройдя здание по периметру. Ты вежливо кивала, когда он рассказывал и показывал тебе, что у него тут имеется. К тому моменту, когда вы снова оказались у крыла с пациентами, ты уже устала. Но доктор Ч., казалось, этого не замечал.

– Кое-что комиссию всё-таки не совсем удовлетворило, – признался он, останавливаясь у дверей.

– Да?

– Мне, знаете ли, посоветовали проявить больше усердия в отношении налаживания коммуникации, – сказал доктор Ч. с явным сарказмом.

– С кем? – спросила ты, почему-то подумав о персонале.

– С пациентом, – ответил он, прикладывая пропуск к считывателю, – не желающим идти на контакт.

Открывшаяся дверь в отсек, где располагалось стерильное пристанище твоей души, красноречиво говорила, с каким именно.

– А я не очень люблю, когда комиссия даёт мне советы, – закончил доктор Ч.

Ещё бы.

– Может, вы намекнёте ему, что это ради его же блага?

– Его или вашего? – прямо спросила ты.

– Общение здесь – это естественный процесс, но он должен быть обоюдным.

– Разве он обязан с вами разговаривать?

– Скажем так, – доктор Ч. слегка наклонил голову, – так было бы лучше.

– И как же я должна ему намекнуть?

Дорогой, не мог бы ты быть поразговорчивее с доктором Ч.?

– Например, сказать, что беседы с врачом благотворно влияют на вас. То же может сработать и с ним.

– На меня благотворно влияют наши беседы? – усмехнулась ты.

– Конечно. Вы даже изъявляете желание социализироваться, хотя до этого два года находились в отношениях, полностью ограждающих вас от остального социума, – кивнул доктор Ч.

Честно говоря, ты не могла понять, серьёзно он говорит или нет.

– Ладно, – пробормотала ты, только чтобы закончить этот неожиданный разговор.

Вскоре ты оказалась лицом к лицу со своим сердцем, спрятанным за стеклом. Доктор Ч. находился неподалёку, делая вид, что не прислушивается к вашему разговору. Ты изо всех сил старалась выудить из головы, в которой смешалось столько мыслей, столько фраз, планов и линий поведения, то, что было бы уместнее всего. В итоге вы ограничились двухминутным разговором, настолько безликим, что тебе даже было стыдно. Но ты знала, что он всё понимает. Ты видела это в его глазах. Таких родных, таких тёплых, смотрящих на тебя, таких холодных, видевших доктора Ч. за твоей спиной. Ты сказала то, что просил тебя психиатр, но вы оба получили в ответ лишь усмешку. Впрочем, ничего другого ты и не ожидала. А если что-то другое ожидал доктор Ч., это его проблемы.

– Пора возвращаться, – возвестил психиатр, и ты расстроилась и одновременно ощутила облегчение. Конечно, тебе было жаль уходить, – каждая минута с нимоправдывала всё, что ты делала до этого. Но для вас троих в этом просторном отсеке было слишком тесно. Ты улыбнулась своему преступнику одними глазами, но всем сердцем и направилась к двери вместе с доктором Ч.

– Значит, заеду за вами в семь, – обратился к тебе он, и только выйдя в коридор, ты поняла, что обращался он вовсе не к тебе.

Доктор Ч. сказал это специально, сказал, ещё не выйдя за дверь, сказал так, словно за этими словами скрывалась интересная история.

Чтобы он слышал. Чтобы был в курсе происходящего.

Вот только доктор Ч. не догадывался, что не в курсе происходящего тут только он.

33

Его доставили днём – и оно, по счастью, село идеально. Изумительное платье-макси из плиссированного дикого шёлка, напоминающего струящееся жидкое золото, с корсетным лифом, воздушными рукавами три четверти и главное – с дерзким разрезом, начинающимся чуть ли не от самой талии. Ты смотрела на себя в зеркало, выставив оголённую ногу чуть вперёд, и не могла поверить, что это действительно ты. И что такая красота пропадёт на какой-то задрипанной презентации. Но ты была уверена, что доктор Ч. её оценит.

Как минимум.

Закрытые туфли к нему не подошли, от них ты отказалась, а вот две пары гламурных босоножек, золотистых и с тонким ремешком на щиколотке, пришлись впору. Одни из них были на высокой шпильке, вторые, почти такие же, – в более удобном варианте, на плоской подошве. Ты ужасно долго выбирала и всё-таки решила рискнуть. Перед ними просто невозможно было устоять. Ты надеялась, что устоять в буквальном смысле ты всё-таки сможешь.

К счастью, лужи высохли ещё с утра, асфальт был сухим, воздух достаточно тёплым. С погодой повезло, не хотелось бы испортить платье или брать босоножки с собой в каком-нибудь пакете. Доктор Ч. приехал на такси на пять минут раньше, ты видела его в окно, но он тактично дожидался семи часов, чтобы позвонить в твою дверь. Ты поплотнее завязала пояс пальто и встретила его с самой очаровательной улыбкой, на которую только была способна. Обменявшись любезностями, вы стали ждать такси на презентацию, которое подъехало через минуту. Всю эту минуту доктор Ч. смотрел на выглядывающий из-под пальто золотой низ платья и на твои изящные босоножки.

Вот бы никуда не ехать и ограничиться задним сиденьем такси, подумала ты. Но это, конечно, было бы совсем отвратительно.

Здание было старинным снаружи и роскошным внутри. Во всяком случае, тот зал, где намечалась презентация. Какой бы она ни оказалась, тебе здесь уже понравилось, доктор Ч. был прав. Мраморные колонны. Огромные арочные окна. Большие вазы с цветами. В отделке было много позолоты, что удачно совпадало с твоим нарядом. Который ты, сдав пальто в гардероб, с удовольствием продемонстрировала доктору Ч., не забыв уделить особое внимание разрезу. Ты чувствовала себя голой, но оно того стоило.

– Ну как вам? – спросила ты, когда он молча оглядел тебя с ног до головы.

На своих шпильках ты была чуточку выше него, но золотое сияние твоего платья и восхищение и гордость в глазах доктора Ч. скрадывали это обстоятельство. Сам он был одет во вполне приличный на твой взгляд тёмно-бордовый костюм, белую рубашку и бежевый галстук.

– Чересчур шикарно, – ответил он, и был прав, но ты видела, что он в восторге.

В зале уже стоял стол с двумя стопками книг и огромный плакат с названием «История и развитие синдромологического направления психиатрии» на напольном держателе. В отличие от зала на первом мероприятии, в особняке, где вы сидели на стульях, здесь гости располагались на расставленных по всему помещению банкетках в стиле барокко, обитых светлой тканью и с резным основанием, рассчитанных на двоих. Доктор Ч. взглядом поискал свободную, чтобы вы сидели вместе – на иное он бы не согласился ни при каких обстоятельствах.

Ты дождалась, когда на банкетку перед вами сядут, и незаметно расстегнула ремешок босоножки, пока доктор Ч. отвернулся. Потом немного наклонилась и сделала вид, что пытаешь его застегнуть.

– Что случилось? – спросил доктор Ч., видя то несчастное выражение лица, которое ты уже успела нацепить, изображая, что шаришь рукой внизу банкетки.

– Не могу застегнуть, – ответила ты и сердито посмотрела на сидящих впереди. – Неудобно.

Это было правдой, банкетки стояли плотно, и ухитриться провести какие-то манипуляции с обувью на шпильках, не упираясь в наклоне головой в чужие спины, было сложновато.

– Вам помочь?

Разумеется.

– Да, наверное, – скромно ответила ты и закинула ногу на ногу, чтобы ему было удобнее. С таким разрезом это выглядело… эффектно. По крайней мере, лицо доктора Ч. говорило именно об этом.

Он наклонился, обхватил одной рукой твою щиколотку, вникая во внезапно возникшую перед ним задачу, и ты не могла сдержать довольную улыбку всё то время, которое он пытался застегнуть маленький золотой ремешок.

Твоя нога даже не дёргалась от его прикосновений.

Насколько прекрасным был зал, настолько же скучным оказался вечер в целом. Презентация книги с не выговариваемым названием прошла абсолютно мимо твоего сознания, ты машинально похлопала, когда было нужно, не более. Потом доктор Ч. тихо-мирно побеседовал с автором, пожилым мужчиной в сером костюме-тройке и с седой бородой, настолько тихо-мирно, что ты упустила нить повествования. Официальная часть закончилась, настало время праздничной. Но всё-таки фойе, где расположились столики для гостей, выглядело не таким красивым, как зал презентаций. Шампанского почему-то не было, ты с трудом осилила полбокала кислого вина. Закуски оказались безвкусными. И вообще, не было ни доктора И., ни ещё каких-нибудь персонажей, способных вызвать у тебя интерес. Полное фиаско.

– Даже в прошлые разы было как-то повеселее, – надулась ты, отказываясь от маленьких тарталеток с кремом, которые тебе принёс доктор Ч.

– Не дуйтесь, – миролюбиво сказал он. – Это вредно для здоровья.

Ты едва удержалась от того, чтобы закатить глаза.

– Может, пойдём? – спросил доктор Ч.

Совершенно бессмысленная вылазка. Неужели ничего так и не произойдёт?

Ты уже хотела было согласиться, но доктор Ч. вдруг вспомнил:

– А, я забыл вам показать, что тут есть! Главная достопримечательность, на которую не все обращают внимание, – сказал он со слегка заговорщическим видом.

– Какая же? – впервые за этот вечер в тебе наконец проснулся интерес.

– Пойдёмте, – он повёл тебя к концу коридора. – Он здесь, – указал он на белые двери с позолоченными ручками.

– Он?

Доктор Ч. распахнул двери, щёлкнул выключателем, и твоему взору предстала просторная комната, мебель в которой полностью отсутствовала. Не было ни кресел, ни стола, ни стульев, ничего такого. Плотные чёрные бархатные шторы с серебристыми кисточками на шнурах закрывали высокие окна. На стенах висели огромные шпалеры с изображениями придворного бала. В углу лежала стопка толстых книг, кажущихся очень старыми, в другом стоял большой серебряный подсвечник. А прямо напротив входа, в центре противоположной стены, был, очевидно, он.

– Старинный камин в стиле эпохи Регентства, девятнадцатый век, Франция, кампанский мрамор гран меланж, – с отчётливо уловимым оттенком гордости сказал доктор Ч., указывая на достопримечательность.

– Красивый, – сказала ты. Правда.– Я хочу посмотреть. – Правда.

Вы зашли в комнату, ты осмотрелась. Подошла ближе. Провела рукой по холодному мрамору широкой каминной доски. Или полки. Ты не разбиралась в названиях. Только в ощущениях. И камин действительно был прекрасным. Молчаливый свидетель событий, о которых он никогда не расскажет, хранитель секретов, навсегда в нём погребённых. Немного треснутый, но уцелевший, пустой внутри, отливающий одиночеством, почти безжизненный.

Совсем как ты.

– Обычно сюда заглядывают на пару секунд и возвращаются в главный зал, – сказал доктор Ч., и ты поняла, что молча рассматриваешь камин – вернее, блуждаешь в своих мыслях – уже несколько минут. – Вам нравится?

– О, да, – отозвалась ты, смутно сознавая, что блуждание в мыслях вывело тебя на возможный неожиданный поворот этого скучного вечера. Ты взяла психиатра под руку, словно неосознанно. – Нравится.

– Они пока так и не придумали, что делать с этой комнатой.

Зато я придумала.

– Можем постоять ещё? – спросила ты, прильнув к Ч. ещё ближе. – Здесь не так шумно.

– Конечно, – улыбнулся он.

Вы постояли ещё несколько минут. Ты повернула лицо так, чтобы доктору предстал твой лучший ракурс, и медленно и глубоко дышала так, чтобы грудь в довольно тесном лифе платья красиво поднималась и опускалась. Ты знала, что доктор Ч. смотрел вовсе не на камин.

– Ладно, наверное, другие тоже хотят посмотреть, – сказала наконец ты.

– Другие? – удивился доктор Ч. – Все, кто сегодня пришёл, уже были в этой комнате. Поверьте, вино, тарталетки и сплетни интересуют их гораздо больше французского камина.

– Значит, никто не будет сюда ломиться?

Доктор Ч. усмехнулся и покачал головой.

– Это хорошо, – сказала ты, подошла к дверям и закрыла их изнутри.

Я действительно собираюсь это делать?

Собралась с духом и повернулась.

Доктор Ч. смотрел на тебя, не вполне понимая, что ты задумала. Или, может, наоборот, понимая это слишком хорошо. В любом случае на его лице появилось выражение настороженности.

– Вы смотрели на мою грудь, – заявила вдруг ты.

– Я… что? – нахмурился доктор Ч.

– Не хмурьтесь. Это вредно для здоровья.

Доктор Ч. усмехнулся. Ненормальная.

Ты подошла к нему вплотную и стала расстегивать его пиджак. Доктор Ч. машинально коснулся твоих рук, но не остановил тебя.

– Здесь становится жарковато, – сказала ты, слегка ослабляя его галстук.

– Чего вы хотите? – спросил он, прекрасно понимая, чего. Но почему?

– Скрасить этот ужасно скучный вечер. Разве вы не хотите того же?

Доктор Ч. покачал головой и попытался сказать что-то на свою любимую тему. Не то чтобы ему хотелось это говорить – на самом деле, хотелось ему совсем другого. Но он ещё не сдался. Ещё есть возможность устоять.

– Как я уже говорил, это совершенно не этич…

– К чёрту этику, – оборвала ты его, хватая за лацканы пиджака и впиваясь в его губы.

Или уже нет.

Ты оторвалась от него, слегка подтянулась на руках и села на широкую каминную доску. Прямо под тобой была Франция девятнадцатого века, прямо перед тобой – доктор Ч., потерявшийся во времени и пространстве. Что ж, в пространстве найтись ты ему поможешь. В твоёмпространстве. На твоихусловиях. Пора затягивать сети. Или петлю.

Как получится.

– Чего вы на самом делехотите? – спросил он еле слышно, не сводя с тебя глаз.

Ты протянула руки и привлекла его ближе. Ещё ближе.Мрамор под тобой был холодным, но ты чувствовала распаляющийся жар доктора Ч.

– Почувствовать себя живой, – ответила ты.

Ты стала расстёгивать его ремень, и у доктора Ч. не осталось ни шанса.

Ты снова поцеловала его, ещё более страстно, и от доктора Ч. не осталось ни атома.

Он был твоим.

Он позволил своим рукам блуждать, подниматься по твоим гладким стройным ногам, что весь вечер сводили его с ума, маня разрезом платья. Позволил им стянуть с тебя нижнее бельё, пока он пылко целовал твою шею, покалывая тебя своей аккуратной бородкой. Доктора Ч. поглотила неистовая лихорадка. Он мог бы разжечь своим жаром огонь в умершем старинном камине.

Но не в тебе.

Ты обхватила его ногами, вцепилась в его мягкие тёмные волосы. Тебя пьянила победа и пугало само происходящее. Ты заставила его переступить черту, и теперь больше всего тебе хотелось отступить.

Хорошо. Всё хорошо. Дыши.

Всё хорошо.

Ничего хорошего, конечно. Но не так ужасно, как ты думала. Всё же он не доктор И. Тебя бы вырвало, если б тот поцеловал тебя в шею. Которую, кстати, доктор Ч. сжал так крепко, что на память наверняка останутся синяки. Ты издала пару фальшивейших стонов, надеясь, что это поможет. Доктор Ч. едва не задохнулся. Порыв страсти закончился довольно быстро, и это было к лучшему.

Чем быстрее, тем лучше.

Доктор Ч., похоже, ещё не вполне осознавал, что именно произошло. И уж тем более не мог знать, что будет происходить дальше. Но ты знала. Фактически из подстилки для психопататы превратишься в подстилку для психиатра.Ты сформулировала это в своей голове именно так, и, как ни странно, это не вызывало у тебя ужаса или отвращения. Это просто слова, помогающие отстраниться от эмоций и приблизиться к цели.

Ты слезла с камина, надела бельё, одёрнула платье и помогла доктору Ч. застегнуть ремень на брюках. Просто потому, что смотреть на серебряную пряжку было легче, чем ему в глаза. Тишина между вами становилась вязкой, маслянистой наощупь, и нужно было сказать хоть что-то, но ты понятия не имела, что.

Пошутить?

Похвалить этот… акт?

Сделать вид, что ничего особенного не произошло?

Слова просто не желали формироваться и вырываться наружу.

– Проводите меня до такси, – приказала наконец ты, и только после этого решилась посмотреть доктору Ч. в лицо.

– Конечно, – поспешно согласился он, не отрывая от тебя взгляда.

Не такого, каким он стрелял в тебя, отказывая в посещениях; не такого, каким он сверлил тебя на ваших первых «сеансах»; даже не такого, каким он смотрел на тебя на первом приёме в особняке. Взгляд был немного растерянный, но всё равно обжёг тебя своей горячностью.

Он точно твой.

Доктор Ч. был поражён. Честно говоря, он чуть не задушил тебя в процессе, настолько его захлестнула страсть, умело подогреваемая тобой. Счастье, что ты не обратила на это внимания. Если бы он мог, он бы сожрал тебя, именно так, он и сам от себя такого не ожидал. Что-то вспыхнуло у него глубоко внутри, и теперь пожар будет распространяться, пока не выжжет его дотла или пока ты снова не накинешь на него противопожарное одеяло. Он ведь сопротивлялся, но к этому всё и шло, хоть он вовсе не думал о таком, когда начинал свою «терапию». Теперь, по идее, он должен страдать от неловкости и стыда, нарушив ту самую этику, о которой он так любил поговорить – и с которой иногда мог обращаться весьма вольно. Хотя ты неоднократно подчёркивала, что не была его пациенткой. И это не он воспользовался тобой, ты сама, самаего постоянно провоцировала, в этом он был уверен. Однако любовницей его пациента и опасного преступника ты была точно. Теперь всё запуталось. Как он мог позволить этому случиться?

Как он мог не позволить?

Господи, какой ужас, подумал доктор Ч.

Я бы повторил.

34

Полтора часа.

Столько ты сидела в ванной, периодически добавляя горячей воды в остывающую. Ты знала – просиди хоть всю ночь, это не поможет. Но выходить не хотелось. Хотелось оставаться здесь, в маленьком замкнутом пространстве с запотевшим зеркалом, прячущем тебя от остального мира. Мира, в котором на