Манулар. Часть 1

Глава 1. Алия

Колючая проволока проникла под кожу, ядовитой змеей извивалась внутри, то усиливая хватку, то ослабевая, стягивала грудную клетку так неистово крепко, что перекрывала кислород и мешала дышать. Миг, второй, третий – и тупая, всепоглощающая, сменяющаяся ноющей и острой, боль убрала свои острые когти и наконец-то отступила. В глаза словно песка насыпали, из горла вырвался хрип и кашель.

Алия отключилась одновременно с первым криком младенца. Хвала богам, она смогла, у нее получилось. На последних остатках сил, дрожащими руками, Алия успела завернуть маленького, беззащитного младенца в одеяльце, а потом перед глазами все поплыло и ее поглотила мгла.

Несколько часов назад обессиленный и утративший надежду незнакомец вырвал Алию из сна, застал врасплох в ночной, на два размера больше, но при этом в удобной, рубашке, и умолял помочь его рожавшей жене. На свет вот-вот должен был появиться младенец, а опытные повитухи уехали в столицу покорять вершины.

Молодая травница, помогавшая местным своими отварами даже от самых страшных недугов, была внучкой сильной и могущественной ведьмы-долгожительницы по имени Тахмина. Алия обладала даром, унаследованным от бабушки, о которой ходили слухи по всей округе. По этой причине измученный муж первым делом пришел к Алие, а не к молодым, неопытным повитухам, у которых от страха перед родами подкашивались ноги. Роженица с самой первой схватки почувствовала, что что-то не так и велела мужу привести к ней именно молодую травницу.

***

Алия медленно разлепила веки и почувствовала, как пересохло в горле, как, словно от удара чугунной кастрюли, раскалывается голова. Тахмина предупреждала ее, что так будет, если она переусердствует и применит больше эфира, чем следует. Ослушавшись бабушку, постанывая, Алия изнывала от боли и корила себя за то, что пошла наперекор ее советам. Мудрая Тахмина никогда не ошибалась, и поражала своей мудростью и проницательностью, что иногда вызывало у Алии полчище мурашек по всему телу. От Тахмины ничего не утаишь, она как будто видела каждого насквозь.

Окинув взглядом помещение, Алия узнала ту же пристройку, где принимала роды у молодой женщины. Меховая шкура, расстеленная на полу, приятно соприкасалась с кожей девушки, к спине прилипла ткань простого серого платья, перепачканного кровью в нескольких местах. Но нужно отдать должное – ни одна часть тела не затекла, учитывая, что фактически она спала на полу.

Скромная комната радовала уютом и невероятным запахом свежеиспеченного хлеба и булочек. В углу стоял рукомойник и таз с чистыми, постиранными тряпками. Рядом находился стол с корзиной, накрытой полотенцем, именно оттуда по всему помещению разносился запах свежей сдобы. Небольшая кровать на одну персону пустовала, и Алия ничуть не расстроилась, что ее не переложили на нее. Напротив, перед родами травница предупредила обеспокоенного мужчину, чтобы ее ни при каких обстоятельствах не трогали. Из-за дара, чтобы никому не навредить.

Выжившей в тяжелых родах матери, как и самого малыша, в помещении не оказалось, но Алия чувствовала, что с ними все в порядке. В восемнадцатый день рождения у Алии пробудился дар рода, и уже четвертый год подряд она изучала его, словно нежданно-негаданно появившегося на свет рьяного жеребца с диким нравом.

Алия обладала даром чувствовать растения и травы, настолько умело их смешивала, что впоследствии отвары продлевали жизнь и молодость, излечивали от смертельных болезней, исцеляли разбитое сердце и душевные муки. Ей не требовались знания из книг, она уже знала, что и для чего подойдет, это все ей шептали растения. Дар, не иначе как! Кроме того, девушка чувствовала энергетику человека на расстоянии. Но с недавнего времени, ко всему этому прибавилась еще и способность предугадывать незначительные события.

Вот и сейчас Алия знала, что с минуты на минуту в дверь раздастся стук, и на пороге окажется уже знакомый человек.

Все случилось именно так. На пороге стоял уставший, но явно счастливый мужчина средних лет, с кустистыми бровями, в простых полотняных штанах, льняной бежевой рубашке. Правую часть лица выделяло розовое родимое пятно, карие глаза смотрели на нее с теплотой, недельная щетина добавляла ему возраста, легкая, из льна, шапка покрывала его голову и скрывала темно-рыжие волосы, на два оттенка темнее, чем у нее. И ни следа того беспокойства, с которым он заявился к ней домой прошлой глубокой ночью как гром среди ясного неба.

– Простите, боялся вас побеспокоить, но решил все-таки проверить, все ли с вами в порядке. Вы долго не приходили в себя. Мы уже волновались и думали обратиться к Тахмине.

– Как долго я спала? – произнесла Алия и удивилась своему охрипшему, словно принадлежавшему чужаку, голосу. От усталости она едва ли держалась на ногах, но вцепилась в дверь ослабевшими пальцами. Тахмине вряд ли понравится, что она ввязалась в это, но бабушка считала, что раз уж они родились с ведьминским даром, значит, вынуждены служить людям и применять свои способности во благо.

– Трое суток.

Глаза девушки округлились, такого она не ожидала. Алия уже собиралась задать вопрос, вертевшийся у нее на языке, как мужчина ее опередил.

– С ними все в порядке, благодаря тебе. Арвин большую часть спит, просыпается только для того, чтобы поесть молока, дает Марвине выспаться после родов. Это счастье, что ты оказалась сегодня дома. Понятия не имею, что бы мы без тебя делали.

Алия скривилась от такого потока слов. Она еще толком не пришла в себя, но в душе ликовала, что все благополучно разрешилось, хоть внешне и не показывала этого. Шансы на выживание у первенца молодых родителей были невелики, не говоря уже о матери. Алии пришлось применить весь свой дар на полную мощь, от чего ее предостерегала Тахмина. Смерть уже ухватилась и за ребенка, и за роженицу, но тут вмешалась Алия. То, что она сделала этой ночью, противоречило естественным законам жизни, но девушка не колебалась, когда приняла решение вырвать обоих из паутины смерти. «Если боги желали забрать этих двоих, они не прислали бы этого мужчину за мной. Все идет так, как надо!» – успокаивала она себя. И все же, и все же… Неизвестно, чем ей все это аукнется.

«Мы еще понятия не имеем, во что именно выльется твой дар. Пусть простолюдины и дальше считают, что ты обычная травница, Алия. Пусть о твоих истинных способностях знает только наш клан, и то, думаю, им не стоит знать, во что выльется твой дар, пока он еще не окреп.

Все ведьмы нашего рода обладали такими способностями, что люди решили бы, что мы боги. Но ни при каких обстоятельствах, слышишь, не дави на него, не применяй все свои силы, иначе будут последствия, слышишь меня? Просто запомни мои слова. Все намного серьезнее, чем тебе кажется!»

Тогда Алия решила, что бабушка боялась, что, применив весь свой дар, она выгорит и покинет этот мир, но сейчас молодую ведьму-травницу беспокоили совершенно новые чувства. От странной, невообразимой тревоги, она стояла, словно парализованная, и не могла понять, с чем это связано. Тело слегка дрожало, необъяснимое волнение подступило к горлу, она сглотнула вязкую слюну и сжала в кулаки вспотевшие ладони. С ней что-то творилось, и непонятно, что именно. Подобное происходило с ней впервые.

– Жена попросила проведать и отблагодарить тебя за помощь. Вот, здесь все самое лучшее, что у нас есть.

Только сейчас Алия увидела корзинку у порога. Сверху лежали наливные яблоки в банке, брусничное и земляничное варенье, сушеные грибы и пучки свежей зелени. Местные в их деревне Миньер благодарили урожаем со своих огородах и личных садов. Мужчина наклонился, взял корзину и протянул ее молодой травнице. Слегка улыбнувшись, Алия приняла подарок, не обращая внимания на то, что мужчина смотрит на нее с удивлением и легким беспокойством.

– Моя помощь еще нужна? – спросила Алия больше для приличия. Ей и самой требовалась восстановить силы, и как можно скорее. Тахмина отчитает ее, как следует, всыплет по первое число, но все-таки точно определит, что за чертовщина с ней творится, и почему сейчас она чувствует себя, как новорожденный, беззащитный котенок. Через секунду перед глазами все поплыло, она напоминала слепого крота, мужчина расплылся в невнятное пятно. Несколько мгновений, и все снова восстановилось. В ушах гудело, пульс участился.

– Нет, спасибо, теперь мы уже как-нибудь справимся. С Марвиной сейчас находится повитуха. Она помогает жене восстановиться и ни на шаг от нее не отходит. Я оставил для тебя молоко, хлеб и сдобу на столе. Это все для тебя. Оставайся здесь столько, сколько понадобится. Просто, когда будешь уходить, запри дверь посильнее, чтобы ни звери, ни кто-либо из посторонних не пришел сюда на запахи еды.

Алия вздохнула от облегчения. Наконец-то она сможет восстановиться и ее помощь больше не требуется. «Другим помогай, но и о себе не забывай!» – гласил один из законов в их ведьминском клане.

Мужчина, имени которого Алия не знала, ушел, напоследок окинув ее тревожным взглядом, но и на этот раз Алия не придала этому никакого значения. Странное поведение новоиспеченного отца ведьмочка списала на пережившие потрясения и недосып, судя по кругам у него под глазами.

Для всей деревни она славилась умением готовить целебные отвары, но люди шептались, что она ведьма. «Скрывай от всех свой дар, Алия! Ты еще недостаточно сильна, чтобы противостоять злу. А оно появится, стоит тебе применить свой дар на людях. Будь осторожна». Но Алия наплевала и на этот совет Тахмины, и часто поступала так, как велит ей сердце. И на этот раз ей придется за это отвечать.

Глава 2. Дурное предчувствие

Хлеб еще не успел остыть, теплая, свежая корочка хрустела, как ветка в тихом лесу. В сладкой сдобе попадались ягоды черники, кусочки пряной груши в сиропе и кедровые орешки. Два литра молока Алия выпила в два присеста, и с недоумением обнаружила, что съела все до последней крошки, в то время, что еды, оставленной для нее благодарным мужчиной, хватило бы на три дня либо же на раз, но на большую компанию.

Разыгравшийся аппетит ошеломил ее, но следом она успокоилась. Чего уж тут удивляться, когда она влила при родах молодой женщины всю свою силу. Наконец, голод немного разжал свои острые когти. Алия не чувствовала, что объелась при таких-то количествах еды. Думать об этом она хотела в последнюю очередь. Усталость слегка улеглась, но тревога до сих пор не утряслась.

Алия взяла корзинку с угощением, свою одежду: большой вязаный шерстяной платок на плечи, подарок Тахмины, согревающий ее в холодную погоду, деревянную фигурку осла, которого она еще с самого детства нарекла своим защитным амулетом, пусть по размерам и тяжести она не могла повесить его на шею или приколоть на одежду, но часто носила с собой, что придавало ей сил и поддержки.

Оглянувшись и убедившись, что ничего не забыла, Алия вышла из пристройки, плотно закрыв за собой дверь. Сандалии с ног она скинула сразу же, стоило переступить порог помещения, и неспешным шагом направилась по тропинке, изящно выложенной камушками. Тяжелая корзинка упрямо клонила ее влево, но ведьмочка продолжала идти. Босые ноги соприкасались с молодой зеленой травой, напитывая ее природной силой. Всякий раз, когда Алия обессиленно пошатывалась на ногах, природа исцеляла ее, забирала усталость, как и сейчас. Хотя бы это осталось неизменным с тех пор, как она влила всю свою силу.

Длинные волосы на секунду заслонили обзор, и только сейчас Алия осознала всю серьезность своего безрассудного поступка. Мироздание взяло с нее плату за то, что она ослушалась Тахмину, пошла наперекор законам Вселенной. В ее огненно-рыжих волосах появилась белая прядь волос. Ужас проник в каждую клеточку тела ведьмочки.

Алия прибавила шагу, чтобы поскорее оказаться в хижине Тахмины и обо всем рассказать бабушке, но от нового приступа необъяснимой тревоги ее тело снова словно парализовало. Споткнувшись о ветку, Алия ничком распласталась на земле, покрытой травой и зелеными листьями. Желуди, шишки и сухие ветки впились в колени и ладони. Из корзинки выпали банки с вареньем и сушеные грибы. Перед глазами появились золотистые всполохи, перерастающие в изумрудный цвет. Он нежно обволакивал ее, а затем отстранился, словно желал, чтобы она последовала за ним. Сначала девушка просто наблюдала за происходящим, но потом чутье подсказало, что если она отправится следом за ним, то вскоре узнает причину своей необъяснимой тревоги.

Алия оставила перевернутую корзинку, вместе со всем ее содержимым на земле и, словно завороженная, поплелась за всполохами. В какой-то момент они превратились в дюжину огненных бабочек и полетели в сторону того самого дома, где, как она предполагала, восстанавливалась молодая мать вместе с новорожденным. Между бабочками протянулась черная, как мгла, нить. Своей чернотой она заслоняла обзор, но Алия продолжала идти. С каждым шагом тревога все больше нарастала и вызывала у ведьмочки сомнения, стоит ли все-таки и дальше следовать за этой мглой.

Очутившись у окна, бабочки вместе со мглой рассеялись по обеим сторонам от нее, будто подданные, возле королевы, чтобы она смогла увидеть то, что дар хотел ей показать.

Через грязное окно Алия увидела спящую молодую женщину, юную повитуху в кресле у кровати и новорожденного в детской кроватке. Несмотря на небольшую комнату, обстановка радовала глаз чистотой, белым шкафом, прикроватной тумбочкой с ночным бра и мягким пушистым ковром. Это все, что она смогла рассмотреть. Стоило Алии кинуть взгляд на малыша – и земля ушла у нее из-под ног.

***

На левой щеке новорожденного ярко выделялось то же розовое родовое пятно, что и у его отца. Словно почувствовав ее взгляд, малыш открыл проницательные серые глаза и уставился на нее. В этот момент в голове Алии пронеслись картинки, мелькавшие одна за другой. И это точно ничуть не похоже на незначительное предчувствие. На этот раз она видела себя.

Она стояла посреди какого-то поля, с земли поднималась липкая, как смола, алая кровь, которая сковывала руки и ноги, до тех пор, пока не добралась до макушки головы. Перед глазами пронеслись лица, которые Алия не успела запомнить, свирепые, необузданные драконы, Тахмина, черные вороны, кинжалы, разложения, запах гнили и черни. Затем показался каменный пол с разрисованной посередине пентаграммой, в центре которой лежал этот самый младенец, на вид двух-трех месяцев. Семь фигур в темных балахонах стояли вокруг него и проводили страшный ритуал. Поля, залитые кровью, полные отчаяния и ужаса крики, неистовая, невыносимая боль окружающих, вопли… Красное, черное, серое. Все слилось воедино. Алия задыхалась от этого видения. А потом все резко прекратилось, оборвалось, будто этот ритуал изменил всю историю. И что-то подсказывало внучке могущественной ведьмы, что далеко не в лучшую сторону.

Придя в себя, Алия сорвалась на бег и помчалась к Тахмине с такой скоростью, словно за ней охотились инквизиторы. Природа вливала в нее силу, и только благодаря этому Алия бежала как лань.

Яркие, еще прошлым днем, деревья с насыщено-изумрудным оттенком листьев, сейчас пугали своей мрачностью и блеклостью; растения, время от времени обхватывавшие лодыжки, напрягали и раздражали до хруста зубов. Пурпурные, синие и красные цветы поражали своей тусклостью. Ей как можно скорее требовалось выяснить, во что она ввязалась и что теперь с этим делать.

Добежав до боли знакомой и такой родной хижины бабушки, Алия согнулась пополам, отдышалась, а потом семь раз постучала в дверь. Хотя Тахмина уже и так знала, что Алия прибежала к ней вся перепуганная до полусмерти, но каждая ведьма следовала правилам в знак почета и уважения друг к другу в их клане.

Каждая секунда гулом отдавалась в ушах, каждый миг казался бесконечным и невыносимым. Алия уже занесла кулак, чтобы снова постучать, как дверь наконец-то открылась. Изнутри остро пахло смесью пряных трав и отваров. Тахмина с двумя длинными, по пояс, седыми косами с вплетенными бусинками цвета охры, окинула ее цепким взглядом. Для своего возраста в четыреста пятьдесят восемь лет ведьма выглядела невообразимо бодрой, сильной и выносливой. Стоило Тахмине выйти на люди, как она специально горбилась, шла медленно, чтобы не привлекать к себе излишнее внимание, хотя от слухов по всей округе было не отвертеться. Ее кожа выглядела молодой, без единой морщинки или изъяна, что тоже приходилось скрывать от людей под длинной одеждой и балахонами. Сейчас же светло-серое платье в стиле бохо с разноцветным треугольником подчеркивал ее сильное, натренированное тело. Алия пыталась произнести хотя бы слово, но бабушка раздвоилась у нее перед глазами, а потом все превратилось в один сплошной мрак.

Глава 3. Бессилие

Такой слабой Алия не чувствовала себя еще никогда. То пробуждение в пристройке, где она принимала роды и спасла роженицу и младенца, оказалось еще сносным по сравнению с тем опустошением, бессилием и глубокой печалью, которые она испытывала сейчас. Тело как будто размякло и расслабилось настолько, что молодая ведьма-травница его не чувствовала. Голова раскалывалась от острой боли, как будто кто-то стучал по ней молотком каждые две секунды, в горле снова пересохло, как еще недавно, но главное – чувство какой-то необъяснимой утраты, словно в ней умерла какая-то ее часть.

Алия собрала всю силу воли в кулак и сосредоточилась на том, что видит. Сейчас хотя бы зрение ее не подводило. Пусть она не могла похвастаться совершенной четкостью и остротой, которой обладала еще сутки назад, но хотя бы не сравнивала себя со слепым кротом, как еще недавно.

Знакомые деревянные панели бежевого оттенка на стенах с ее любимым декором в виде дощечек с мудрыми изречениями на веревках и цепях, немного успокоили расшатавшиеся нервы. Значит, она у Тахмины. Хвала богам, она в безопасности!

Приглушенный свет, рассеянный с большой люстры в виде тринадцати черепов на высоком потолке, спокойная музыка, обычно помогающая пробудить у ведьм их спящие способности, хотя Алия и Тахмина просто любили эти мелодии за то, что они помогали не горевать о прошлом, не думать о будущем, а находиться в моменте и испытывать счастье от одного осознания, что ты дышишь и живешь в этом удивительном и порой запутанном, дремучем мире.

Древесный, цветочный, дымный, землистый и слегка бальзамический аромат сандала умиротворял и успокаивал ум. Всякий раз, стоило наведаться к бабушке и очутиться в этой комнате, как тревога Алии мигом улетучивалась.

Кое-как ведьмочка села на узкую кровать, на которой Тахмина обычно принимала посетителей, залечивала раны, чувствовала энергетику, очищала ауру, и только сейчас обнаружила бабушку, стоящую на коленях в углу комнаты.

Тахмина будто пребывала в трансе. Алия редко видела, как бабушка произносит древние могущественные заклинания, вызывает помощь богов, но стоило хотя бы раз стать свидетелем этого действия, как мурашки пробегали по всему ее телу. Сейчас Тахмина стояла в белой сорочке до колен, без рукавов, и неожиданно резко, с закрытыми глазами повернулась к ней лицом.

На белоснежной коже Тахмины появлялись чернильные рисунки, покрывавшие каждый участок ее тела: на предплечьях – черепа козлов, виноградная лоза спускалась к запястьям. На ладонях и лбу возникли знаки полумесяцев, а на ногах – квадраты, треугольники, какие-то черточки, точки и пентаграммы. Алия вздрогнула. Дело – дрянь! Увиденное означало только одно – Тахмина произносила запрещенное древнее заклятие. «Манулара стоит призывать в самых крайних случаях, девочки. Он берет свою плату. Очень щедрую плату. Этот Бог Коварства ни перед чем не остановится, если вы не отдадите ему то, что он хочет, он отнимет у вас то, что вам дороже всего на свете. Запомните, только если мир в опасности, или выхода совсем нет, обращайтесь к нему за помощью. Но и даже в случае, если почувствуете, что нуждаетесь в его призыве, первым делом придите ко мне и я постараюсь вас отговорить!» – как раз вовремя вспомнила Алия слова бабушки.

От увиденных перемен в Тахмине Алия забралась с ногами на кровать и обняла себя руками. Что за жуть?! Она знала одно – причина, по которой бабушка призвала Манулара, заключается в ней, и почувствовала, как острые, отягощающие вина и стыд проникли под кожу так глубоко, что частично перекрыли кислород. Алия боялась пошевелиться от страха, что Тахмина откроет глаза и в них Алия увидит древнее, опасное существо, которое силой мысли может раздавить ее, как щепку.

«Что же я натворила?! Во что ввязалась? Бабушка в жизни бы не пошла на такой опрометчивый поступок!» – корила себя ведьмочка.

Алия перевела взгляд на пол из досок, покрытый лаком. Тахмина ненавидела шкуры ни на каких поверхностях, и даже в холодную пору года предпочитала куртки и плащи из шерсти. Тепла добавляла магия.

В огромной комнате Алия чувствовала себя маленькой, глупой и ничтожной девчонкой, открывшей замок на двери, за которой скрывалось что-то темное и пугающее до икоты. Алия попыталась успокоить мысли и переключиться на что-то нейтральное. Бабушка учила ее с самого детства, что лучший способ избавиться от тревоги – осознанно осмотреть каждый элемент интерьера, посчитать количество серых, красных или черных предметов, оценить размеры помещения, в которых находишься, поразмышлять о чем-то обыденном. Алия тут же нашла, на что переключить свое внимание. Она подумала о доме Тахмины.

С виду хижина казалась непримечательной и такой скромной, что вызывала у окружающих жалость. И снова этот фокус предназначался для людей. От человеческой зависти и лишних сплетен. Только ведьмы их клана, которых насчитывалось тринадцать, учитывая Алию и Тахмину, видели дом таким, каким он в действительности был: с виду двухэтажный, роскошный особняк, окна которого круглый год, благодаря магии, обвивал ярко-зеленый плющ. Семь ступеней с вечноцветущей сиренью и разными цветами в горшках вели к двери из темного дерева, на которой круглый год висел венок с сухоцветами, защищавший дом, его хозяйку и каждого, кто находился в нем, от сглаза, порчи и чужого злобного вмешательства. Особняк напоминал замок с башенками на треугольной крыше, которых насчитывалось шесть. Темно-серый, величественный, но при этом предупреждающий обходить его стороной каждого, кто решил наведаться сюда с дурными намерениями и помыслами.

Внутри особняка только большой зал, где сейчас находилась Алия, отличался от всех остальных комнат. Кухня на первом этаже, уборная и гостиная радовали светом, уютом и приятным ароматом трав, специй и супа с копчеными ребрышками, любимой едой Тахмины, которая, по ее мнению, продлевала ей жизнь.

Ведьма прожила на свете четыреста пятьдесят восемь лет, но выглядела на сорок пять, а ее стройному, подтянутому телу без единого изъяна могла позавидовать даже молодая женщина. Ведьмы старели медленно, жили намного дольше людей, но свой возраст намеренно ото всех скрывали. Прибавить ко всему этому отвары и правильное питание, и ты продлеваешь себе молодость и красоту.

Алия комплексовала из-за своего молодого возраста. В двадцать один год она чувствовала себя глупой, неотесанной, не вкусившей смысл жизни в полной мере. Все остальные ведьмы в ее клане могли похвастаться солидным возрастом, мудростью и опытом.

Мебель Тахмина заказывала у лучшего столяра в их деревне, ткани и предметы декора – у лучших мастеров своего дела. Этот дом предназначался для того, чтобы найти тишину мыслей, погрузиться в спокойствие и умиротворение, если тревога сжирает изнутри, выплеснуть утрату и горе, излечить разбитое сердце. Одним словом: жилище Тахмины поражало своей энергетикой и божественной, даже какой-то потусторонней атмосферой.

На второй этаж бабушка никого не пускала, даже Алию. Там Тахмина проводила больше всего времени, и восстанавливалась от всех гостей и проведенных ритуалов. После потери сил ей требовался качественный отдых, но Алия точно знала, что ничего секретного там нет, а, вероятнее всего, большая на весь этаж комната, размерами с зал, комнатные растения и цветы в кадках, мягкие кресла, водоем с целебной водой, большое зеркало, кровать с балдахином, на которой поместится минимум четверо, амулеты и медальоны, развешанные на стенах и ее личные вещи в большом шкафу.

Магия Тахмины поддерживала равновесие и баланс в доме, и водоем не влиял пагубно на предметы мебели. «От нашего дара должна быть хотя бы какая-то польза, и не только для людей, но и для каждой из нас. Наши способности должны помогать нам, оказывать нам хорошую услугу, а не казаться каким-то обыденным набором качеств, как принято считать тем, кому повезло иметь больше простолюдинов. Пользуйтесь на здоровье!» – твердила Тахмина и без зазрения совести брала по максимуму из своих способностей.

Глава 4. В капкане

Рычание дикого зверя вырвало Алию из паутины мыслей. Вздрогнув, она посмотрела туда, откуда раздался этот страшный звук, и поняла, что его произнесла Тахмина. Нет, точнее, не она, а древнее существо, на данный момент взирающие на нее с таким голодом, будто вот-вот проглотит, как голодный удав глупую мышь.

Алия не могла выдавить из себя ни слова: ни когда Манулар в теле Тахмины смотрел на нее и издавал рык еще громче, чем мгновение назад, ни когда приблизился к ней с такой скоростью, что она мысленно попрощалась с жизнью и закрыла глаза от дикого, на уровне инстинктов, страха.

Через секунду голова Алии оказалась зажата, словно в тисках, в сильных ладонях Тахмины. Ей казалось, что это существо раздавит ее голову, как перезревший арбуз. Страшно, тревожно, опасно.

В какой-то момент Алия снова распахнула свои большие зеленые глаза и пожалела об этом. Две бездонные пропасти, вместо глазниц, заглянули прямо в душу молодой ведьмы-травницы. Алия не на шутку испугалась, что ее жизнь подходит к концу, и за свои прожитые годы она сделала так мало. Смесь сожаления и отчаяния ядовитым плющом извивались под кожей, проникали в самую глубину.

По телу Алии прошелся необъяснимый заряд чего-то могущественного, необъятного, темного, пугающего. Ведьма-травница чувствовала себя в капкане дикого, страшного зверя, превосходящего ее такой силой, что хотелось сбежать или сквозь землю провалиться.

Возможно, она кричала, возможно, извивалась змеей, но как бы ни старалась, оказалась бессильна под натиском давления Бога Коварства. Это как муравью сражаться с человеком, который раздавит его в считанные секунды. Глупо и бесполезно.

Неожиданно перед глазами Алии пронеслись самые настоящие ужасы, а возможно, это воспоминания Манулара: жужжащие пчелы, безжалостно жалящие старуху; дикая рысь, вгрызавшаяся острыми клыками в трусливую лань; бессердечный убийца, вонзающий клинок в какого-то мужчину, стоящего на коленях. Жестокость последнего поражала, особенно учитывая, что Алия чувствовала все: и необъятный страх со стороны жертвы, и злобу вперемешку с гневом со стороны мстителя.

«Харен мия орен рани морген норей сан», – громко прозвучало в ее голове.

Погребенные заживо люди, ярость, гнев, алчность, кровожадность беспощадно пожирали Алию с такой силой, что она умирала и возрождалась заново, и превратилась во что-то настолько темное и страшное, что боялась саму себя.

«Харен мия орен рани морген норей сан», – повторил голос еще громче, и Алия догадалась на уровне инстинктов, что Манулар приказывал ей перестать сопротивляться. Он желал занять ее тело, поглотить ее душу. Значит, она все еще не сдалась!

Та же фраза пронеслась в ее голове еще три раза, но молодая ведьма-травница цеплялась за скудные крохи надежды и приказала себе держаться до последних сил, насколько это вообще возможно.

«Ты можешь проиграть важный в твоей жизни бой, но на самом деле ты повержен лишь в том случае, если сдался внутри себя! Никогда не позволяй себе этого. Ты намного сильнее, чем кажешься!» – снова всплыла в уме мудрость Тахмины.

Алия не прекращала бороться за себя, пусть Тахмина призвала Бога Коварства из-за нее. Видимо, ее поступок прошлой ночью привел к необратимым последствиям.

«Ошибки совершают все! Одни простительны и чему-то учат, а за остальные придется отвечать, и иногда цена все исправить просто поражает!» – часто говорила ей бабушка.

Алия жила изречениями Тахмины. От стыда ее душу разрывало на части, а может, все дело во вмешательстве Манулара. Ее поступок уже запустил цепь событий, которые повлияют не только на ее судьбу, но и на будущее всей деревни, всех окружающих и всего мира. Она это чувствовала, а может, это Бог Коварства издевался над ней и пугал этой мыслью.

Миг – и Алия лежала на холодной, мерзлой земле в простом белоснежном платье. Несмотря на легкую одежду, холода она не чувствовала. Вверх тянулась трава. Она росла с такой поразительной скоростью, что дух захватывало. Утренняя роса казалась спасением, желтые и белые бабочки порхали вокруг ее тела. Иллюзия, никак не иначе. Алия поднялась с земли, встала на ноги, и все исчезло.

Она снова оказалась в хижине бабушки. Проморгавшись, обнаружила обмякшее тело Тахмины. Молодую ведьму-травницу раздирали разные чувства: пугающая боль и опустошенность с одной стороны, и холод, отчужденность и безразличие с другой. Одно она знала точно – Тахмины больше нет. Бабушка пожертвовала собой ради чего-то очень важного, невообразимо ценного. Алии хотелось одного – задать ей все вопросы, все разъяснить, молить о прощении.

Остальные ведьмы клана по незримой связи уже почувствовали смерть самой могущественной из них, их королевы, как они называли и кем считали Тахмину, и уже направляются сюда. Все одиннадцать. Это было одно из негласных правил клана.

Какое-то время Алия неподвижно сидела возле тела близкого человека, снедаемая колючей проволокой вины и шока, пока лютый холод не заполнил каждую клеточку тела, и из ее рта не вырвался пар. Только тогда она, пошатываясь на ногах, поплелась вон из комнаты, поднялась вверх по лестнице, как велели инстинкты, и впервые в жизни очутилась на втором этаже. Она не осознавала, что делает, и в кого превратилась.

В этой части дома все обстояло именно так, как Алия представляла, за исключением стола, заваленного раскрытыми талмудами. Подойдя поближе, Алия увидела на желтых страницах расписанные ритуалы, как будто Тахмина заранее знала, что сегодня произойдет и подготовилась к этому событию, как следует. Почему-то на данный момент Алия ничего не чувствовала: ни утраты, ни скорби, а ее прежние способности предугадывать события с тех пор, как она увидела новорожденного, канули в Лету.

Наконец она подошла к зеркалу, размерами значительно превосходящими ее рост, и от шока открыла рот. Правая сторона лица и головы осталась прежней: рыжие кудри до пояса и зеленый глаз, поражающий своей зеленью. Левая же пугала и устрашала так, что она желала сквозь землю провалиться: белые, как снег, волосы с неестественными блестящими прядями и черный, как мрак, глаз. Смерть в чистом виде!

От паники Алия вскрикнула и закрыла ладонями рот. Такого она не могла себе вообразить даже в кошмарах. Да подобное и в страшном сне, если приснится, то на утро проснешься заикой и останешься ею до конца дней! Если утрату своих прежних способностей еще как-то можно скрыть от людей, переехать в другую деревню, поселиться подальше от жителей и вести отшельнический образ жизни, к чему ей в принципе не привыкать, то новую внешность ей точно никак не скрыть, разве что носить маску и балахоны, скрывающие волосы.

Захлестнувшая тревога выбила Алию из колеи. Все тело колотило в ознобе, ладони вспотели. Она задыхалась от удушья, которое вызвала захлестнувшая с головой паника, и только спустя несколько минут осознала, что под ногами дрожит пол, а из рук вырывается настолько чернильная тьма, что заслоняет обзор.

В доски под ногами въелись кляксы, кислотой разъедающие все вокруг, и Алия едва ли успела перепрыгнуть на нетронутый нечистью участок и помчаться вперед в надежде выжить. Дело не во врагах, а в ее новой силе, которой она управлять не умела.

Негативные эмоции оказались разрушительными. Она бежала настолько быстро, насколько могла, но дом Тахмины погибал у молодой ведьмы на глазах: то ли из-за смерти его хозяйки, то ли из-за ее необузданных эмоций, а может, все дело заключалось в том, в кого она перевоплотилась. Светлый дух, несколько столетий защищающий особняк Тахмины, мог запросто сражаться и разрушаться только из-за того, что в нем оказалась чернь, нечисть, кем, по всей видимости, стала Алия.

Чудом она добежала до первого этажа и услышала, как позади нее обвалилась лестница. Выбежав из особняка Тахмины и оказавшись снаружи, девушка стремглав помчалась к лесу и когда почувствовала себя в относительной безопасности, повернулась и посмотрела туда, откуда сбежала несколько минут назад.

Ни хижины, ни особняка Алия на данный момент не видела, будто жилища Тахмины никогда и в помине не существовало. Вся искусно расписанная и вырезанная столяром мебель, как и все мудрые изречения, испарились бесследно. Тахмина заранее зачаровала дом со всем ее содержимым на самый крайний случай. И этот случай настал!

Место, на котором столетиями стоял особняк Тахмины, или же хижина, какой ее видели простые люди, мгновенно заросло маковым полем, и не осталось ни следа от обители могущественной ведьмы.

Алия снова обратила внимание на свои чувства: внутри образовалась лютая стужа, парализующая все чувства, все эмоции. «Нечисть, никак не иначе!» Но все же, к счастью, девушка чувствовала, что какая-то важная ее часть все еще в ней осталась. Не все потеряно!

Только сейчас молодая ведьма осознала, что в тот момент, когда она мчалась к Тахмине, обнаружила перед глазами не особняк, а хижину, как простой смертный человек, без капли дара в крови.

Уже тогда в ней произошли пугающие ее изменения, а после страшного ритуала, проведенного Тахминой, так и подавно. Алия понятия не имела, что со всем этим делать. «Наворотила ты делов, девочка!» – сказала бы ей Тахмина. И снова ни печали, ни скорби внутри, ни-че-го!

Ей требовалась помощь клана. Они смогут во всем разобраться и помочь. По крайней мере, Алия на это надеялась. «Они – мои сестры, они помогут! Ведьмы глотку готовы перегрызть друг за друга и не оставят сестру в беде!» – пришла ей в голову успокаивающая мысль, но вместе с этим ее изнутри раздирали сомнения. К Тахмине, конечно, пришли бы, а к ней? Крепкие отношения у Алии были только с бабушкой, остальных она побаивалась, за исключением нескольких.

Алия скрылась в лесу, нашла не протоптанную тропинку, где обитали дикие звери и села на траву, прислонившись спиной к стволу высокого дерева с яркими, красно-фиолетовыми листьями. Ей требовалось все обдумать, но в первую очередь – осознать перемены в ней самой. Диких зверей она не боялась. Напротив, стоило ей оказаться на этом участке, как даже хищники, учуявшие сильного, могущественного, свирепого вожака, ушли куда подальше, ведомые инстинктами выжить.

Из очевидного, кроме поражающей внешности – ее физической силе и выносливости мог позавидовать даже дикий хищник, а спина так изрядно чесалась, что Алия рьяно терлась о кору. Чесотка усиливалась и распространилась по левой части тела. Стоило обнаружить на руке, ноге и бедре те же татуировки, что и на теле Тахмины во время ритуала, как вокруг Алии поднялась чернильная завеса и спустя несколько минут поглотила ее.

Глава 5. Клан ведьм

Алия услышала знакомый голос со стальными нотками, властный приказ проснуться и отборную ругань. Все это принадлежало одной и той же ведьме, которую она боялась всю свою жизнь. Еще не открывая глаз, девушка уже знала, кого увидит перед собой.

Очнувшись, она окинула взглядом одиннадцать ведьм их клана. Кто-то смотрел на нее с изумлением и шоком, кто-то со смесью замешательства и страха, кто-то с сочувствием и жалостью, а самая старшая из них всех, после Тахмины, разумеется, с полным отвращением и легко считываемым омерзением.

Радмира презирала Алию всю ее жизнь, и только Тахмина могла поставить старую ведьму на место. Для Радмиры внучка их королевы числилась позором их клана, бесполезным мешком с незначительными способностями, казалась ей слишком робкой, ранимой и сверхчувствительной. Таким не место среди настолько могущественных ведьм, как будто гадкий утенок по ошибке попал к прекрасным лебедям и мешал им летать на полную силу.

Остальные ведьмы, по мнению Радмиры, обладали стальным внутренним стержнем, не позволяли чувствам и эмоциям взять над ними верх. Трудности их закаляли и делали сильнее, чем прежде, а Алия могла сломаться при первом же вызове судьбы, что вопиюще непростительно! Жизнь иногда подкидывает испытания именно для того, чтобы проверить на прочность, соединиться с какой-то частью себя, выйти на новый уровень самопознания и развития.

На данный момент Радмира думала именно о том, что глупая самозванка в их клане, которой какого-то беса повезло родиться в семье их королевы, кем они считали и как называли между собой Тахмину, все испортила, как Радмира и предрекала. Да не просто испортила, а уничтожила сердце их клана, ту, которая сплотила ведьм, была незаменима.

Ведьма едва сдерживалась, чтобы не призвать стихию Земли против Алии, чтобы расправиться с ней в считаные минуты. Комки грязи, палки, сухие листья и все, что находилось в почве, уже норовило вспорхнуть вверх, сбить нечисть перед собой с ног, поглотить в кокон из земли, связать крепкими корнями многовековых деревьев. Ее вечное самообладание дало трещину и лишь магия сдерживала ведьму на месте. «Сохраняй спокойным ум, не поддавайся инстинктам!» – велела ей интуиция, которая никогда ее не подводила.

Внешне Радмира восхищала своей прямой осанкой при ее-то возрасте в триста двадцать девять лет. Высокая, со стройной фигурой, темно-серыми, с проседью, волосами, ведьма предпочитала выделяться в одежде и даже не пыталась скрыть седину. По ее мнению, это придавало ей важности, жизненного опыта и мудрости. «Лучше пусть окружающие уважают и боятся, чем вытирают ноги и пакостят! А вредителей хватает!» – таким был ее жизненный девиз. Она считала, что обладала утонченным вкусом в одежде, тогда как остальные едва ли сдерживали усмешку, стоило ведьме облачиться во что-то новое.

Темно-коричневые веревки с бусинами стальной хваткой зажали две густые косы до плеч. Шею украшал бирюзовый амулет, защищающий женщину от дурного и потустороннего вмешательства в ее ауру. Под темно-красным плащом с меховой оторочкой скрывался коричневый кафтан с рюшами и узором из ярко-оранжевых полевых цветов. Ткань кожаных штанов на стройных, внешне казавшихся тонких, как спички, ногах, скукожились, как сморщенный картофель. Расписанные синими и желтыми узорами красные ботильоны выделялись особенно ярко. На руках звенели зачарованные серебряные браслеты с черным турмалином, нефритом и аметистом. Черный турмалин защищал ее всего дурного, нефрит наделял крепким здоровьем, долголетием и жизненной силой, а аметист – развивал в ней рассудительность и благоразумие, чего в ней, в действительности, не доставало, несмотря на долгие прожитые годы.

– Что ты, поглоти тебя бесы, такое? – выплюнула Радмира, не сдерживая гнев. Она редко вела себя подобным образом при остальных ведьмах. В основном держалась холодно и спокойно, не показывая своих эмоций. Но эта девчонка, разрази ее гром, выводила ее из себя каждый раз, стоило ее увидеть.

Радмира сделала к Алие несколько шагов, в то время, как остальные ведьмы предпочитали держаться от нее подальше, и это при том, что они обладали такой силой, что простолюдинам и не снилось. Они боялись приблизиться к явно изменившейся Алие, подобно хищникам и диким зверям, чувствующим, что перед ними что-то опасное и темное, пока не поймут, с чем именно имеют дело. И ключевое здесь «С чем, а не с кем!»

– Немедленно отвечай, что ты сделала?! Чем ты стала?! Ну же!

– Оставь ее в покое, – мягко и нежно, как умиротворяющая мелодия, произнесла Алана.

Алана относилась к Алие как к дочери, за что девушка ее обожала. Из всего клана лишь у Тахмины была дочь и внучка, остальные боялись заводить семью от страха привязаться и раствориться в ней настолько, что впоследствии потеряют себя, и по этой причине добровольно избегали отношений с противоположным полом. Самый важным, показательным уроком для них послужил случай с дочерью Тахмины.

Мать Алии отказалась от своих ведьминских способностей, предпочла сбежать с любимым, отцом своего единственного ребенка, обычным простым смертным, провела запрещенный ритуал по избавлению от магии и была изгнана из клана, но забрать с собой трехмесячную дочь не сумела, Тахмина не позволила! Больше о своих родителях Алия ничего не слышала, но глубоко в душе желала всем сердцем, чтобы они оказались живы, и мечтала встретиться с ними однажды. Слушать о своей дочери Тахмина не хотела и раздражалась всякий раз, стоило Алие начать разговор об этом.

– Я чувствую ее страх, бессилие и беспомощность. Неужели ты этого не считала, Радмира? Не дави на нее, ей и так досталось. Лучше отойди в сторону! – заступилась за внучку Тахмины Алана.

Эти двое всегда соревновались друг с другом за право лидерства и часто ссорились. Внешне клан казался неразлучным и крепким, но внутренние разногласия случались даже среди ведьм, давших клятву верности всем состоящим в нем. Эта клятва распространялась и на внучку Тахмины, но учитывая то, кем она стала, клятва уже не имела по отношению к этому существу никакого значения.

– Алия, это все еще ты? – спросила Алана больше для того, чтобы понять, осталось ли в этом монстре что-то от той наивной, рыжеволосой зеленоглазой девчушки или дело – дрянь, и им ничего не остается, кроме как прямо сейчас избавиться от этого существа раз и навсегда?

Длинные, до пояса, темные прямые волосы Аланы поражали своим блеском, голову украшал серебряный венок с инкрустированными в него горным хрусталем, малахитом и авантюрином. Все три камня усиливали ее способности: горный хрусталь помогал беспомощному бороться с бессоницей, избавлял от ночных кошмаров, фобий и страхов, малахит служил оберегом от злых сил и сглаза, а авантюрин – предотвращал преждевременную смерть, делал зрение яснее и четче.

На стройной высокой фигуре, изысканно, как и всегда, смотрелось кремовое платье в стиле бохо, на вид из тонкой ткани, но благодаря магии, одежда грела ведьму даже в холодное время года, а в теплую пору, наоборот, ощущалась на теле легче пушинки. Ведьминские узоры на материи желтых, красных и коричневых оттенков смотрелись утонченно, лосины под цвет одеяния гармонично дополняли образ, выбивались только тяжелые, кремового цвета, ботинки, со множеством шнурков. Остальные ведьмы брали с нее пример. С виду, хрупкая и нежная, как цветок, но внутри сильная, отважная, со стальным характером, который она проявляла в редких, крайних случаях.

Выглядела Алана на тридцать пять человеческих лет, хотя на самом деле в прошлом месяце ей исполнилось двести семьдесят три года. На ее запястье, как и у Радмиры, позвякивали браслеты, но отличалось ее украшение мелкими колокольчиками, издающими приятный, позвякивающий звук, который раздражал всю нечисть. Этой защитой Алана гордилась больше всего и не боялась идти на риск.

Глаза цвета темного шоколада, с зеленой радужкой, завораживали, а миниатюрная родинка в виде четырехлистного клевера на правой щеке выделяла ее на фоне остальных ведьм. Ее красота поражала, а мягкость магнитом притягивала к себе, особенно мужчин.

– Это по-прежнему я, хотя чувствую что-то потустороннее, – тихо произнесла Алия, каждое слово давалось с трудом, но темная сила внутри нее разнесла ее голос по лесу, напугав птиц, упорхнувших с деревьев.

Алана вздохнула от облегчения и направилась прямиком к ней. Остальные ведьмы тоже подошли чуть ближе и смотрели на Алию с чуть меньшим беспокойством, чем до этого. Конечно, в первую очередь они боялись за себя, потом за сестер клана и только потом уже за саму Алию. Они не признавали эту глупышку своей, относились к ней больше, как к простолюдинке и терпели ее только из-за ее кровного родства с Тахминой, их королевой.

Алана присела перед Алией на корточки, в то время, как Радмира держалась от них в стороне с поджатыми от возмущения и негодования губами, но не сводила своего холодного, надменного взгляда. Она мечтала уничтожить это темное существо в теле Алии одним махом. «Не время! Держи себя в руках!» – не унимался ее внутренний голос. Так что ей просто оставалось наблюдать за всем остальным. Алана знает свое дело, и, вероятно, она попытается спасти глупую дуреху.

Алана достала из кармана платья амулет с аквамарином, размером с четыре ногтя, поднесла его к лицу Алии и закрыла глаза. Ведьма пользовалась им в самых крайних случаях, когда что-то или кто-то представлял для нее или для сестер опасность.

Жемчужный свет ослепительно засиял вокруг головы молодой ведьмы, проникая в каждую пору ее кожи, часть тела, клеточку. Приятное тепло ласково обволакивало ее изнутри и снаружи, отключило все мысли, расслабило тело, подсветило в ней ее незапятнанную душу, не тронутую Мануларом. До сих пор, Алия не могла вымолвить про Бога Коварства ни слова. Он как будто запретил ей это, будто это сокровенная тайна, нарушить которую она не имеет права, даже под жестокими пытками.

В какой-то момент Алана раздвоилась, и Алия почувствовала, как ее упрямо затягивает в прочные сети сна. «Нет, нет, нет!» Алия знала, что последует дальше: сестры считают ее ауру, увидят, кем она на деле стала, применят древнее заклинание от нечисти, и уничтожат не только Манулара, но и ее.

«Прежде всего – безопасность! Если даже кто-то из нас станет угрозой для всего мира, мы в первую очередь будем думать о людях, за которых несем ответственность!» – гласил кодекс ведьм. И все же Алия надеялась, что ведьмы из клана попытаются как-то ей помочь, что она хотя бы немного дорога им. На деле оказалось, что за своей наивностью она не видела очевидного – она всегда была для них обузой, которую от них защищала Тахмина. Бабушки больше нет, заступиться за нее больше некому!

«Боги, как же у меня к тебе, Тахмина, осталось много вопросов! Ты вызвала Манулара точно не для того, чтобы клан уничтожил меня, правда? Тогда для чего? Что ты пыталась сделать? Ты и на этот раз пыталась меня защитить, ведь так? Вряд ли ты пожертвовала собой ради того, чтобы меня не стало».

Ведьма могла общаться с умершими после их смерти, благодаря ритуалу, проведенному в полнолуние, а для этого Алии требовалось обзавестись всем необходимым. Сообща, у ведьм были и другие способы, но Алии они не подходили. Теперь она, как волк-одиночка, отвечает исключительно сама за себя.

Задать Тахмине вопросы она могла только через неделю, а до этого ей понадобится выжить, притаиться в безопасном месте, где ее никто не найдет, и каким-то чудом, учитывая обстоятельства, достать личные вещи бабушки.

Первые два пункта оставались под большим вопросом, а третий и вовсе убивал всю надежду – она понятия не имела, где достать хотя бы что-то, принадлежавшее бабушке после того, как дом растаял в воздухе.

Это отягощало Алию изнутри, как и тот факт, что она потеряла свой защитный амулет – деревянную фигурку осла. С ней она чувствовала себя куда спокойнее и увереннее.

Алия предпочла бороться за свою жизнь. Она выжила после ритуала, проведенного Тахминой, какая-то важная часть ее прежнего «Я» все еще держится. И если она и тогда не сдалась, то сейчас и подавно не даст себя в обиду. Не время паниковать. «Сделаю все, что смогу! Пусть другие думают обо мне все, что хотят, что я слабая и никчемная! Не им решать: жить мне, или нет! Если я родилась на этот свет, значит, мое существование и способности нужны этому миру. Никто не вправе обрывать мою жизнь! Никто и никогда! Я не сдамся!» – решила она.

Алана обладала даром погружать в сон за считанные секунды, выуживать самую ценную информацию, и какое-то время помогала императору выбрать советников и найти интриганов в стенах его помпезного дворца. Из их клана только она удостоилась такой чести, благодаря ее способностям.

Ходили слухи, что император хотел на ней жениться и сделал предложение, но Алана отвергла его и оставила с разбитым вдребезги сердцем. Ведьмы часто становились свидетельницами того, как посланники императора вручают ей письма с просьбой прибыть во дворец. Последние два года Алана шла наперекор приказам Его Светлости. Любой на ее месте боялся бы его гнева, но не ведьма, наделенная сильным даром и потусторонними силами!

«Он всего лишь человек, простой смертный. Если доживет хотя бы до восьмидесяти, это уже будет чудо! Я его совершенно не боюсь, и вам не советую. Он ничего нам не сделает!» – говорила Алана своим сестрам, хотя на самом деле его и так никто не боялся, скорее опасался, что он может натравить на них инквизиторов, подпортив им мирное существование.

Жемчужные всполохи, затуманившие разум, продолжали впиваться в мозг Алии, усыпляли ее бдительность, превращали в безобидную зверушку.

Алия сопротивлялась, старалась не поддаваться воздействию амулета. Она уже знала, что ее решили усыпить, обезвредить и уничтожить! Предательство расплылось кровавым пятном в области живота, будто живую плоть раз за разом пронзали острыми кинжалами до тех пор, пока на нем не осталось живого места. Эту боль ни с чем не сравнить! Алия задыхалась от этого чувства, сжала кулаки, зажмурилась и крепко стиснула зубы, чтобы не уснуть.

Она ожидала подлости от любой ведьмы в клане, особенно от Радмиры, которая с самого начала не скрывала по отношению к ней отвращения, но точно не подозревала, кто именно станет ее палачом. Алана, которую Алия обожала, привязалась к ней настолько, что считала своей матерью, несмотря на то, что в последнее время они не часто виделись. Кто угодно, только не она!

Сама же Алана слащаво, как и всегда, улыбалась и шептала: «Все хорошо, Алия. С тобой все будет хорошо! Главное – расслабься, не мешай мне, пожалуйста, ладно? Скоро все закончится, обещаю! На том свете не существует ни страданий, ни боли, ни страха!» Весь клан прекрасно знал, что последует дальше, если Алия ничего не предпримет прямо сейчас.

«Помоги мне! Приди на помощь!» – взмолилась она про себя. Удивительно, но долго ждать не пришлось. Сила Манулара, до этого спящая внутри, наконец-то пробудилась. Он откликнулся на ее мольбу. Хвала всем богам!

Алия по-прежнему сидела с закрытыми глазами и не почувствовала, в какой момент взмыла на несколько метров вверх, как мягко парила в невесомости, в сидячей позе: ноги перекрещены и полусогнуты в коленях, на которых ладонями вверх лежат руки. Комичности добавляло то, что в этой позе обычно пребывали жрицы. Они молились в храмах, погружались в медитативное состояние и созерцали красоту вокруг, своим внутренним светом устраняли негативное воздействие злобы, ненависти, безысходности и бессилия, исходящие от окружающих.

Сейчас же Алия, словно в насмешку ведьмам, парила именно в этом положении, тем самым заявляя, что правила ей неподвластны и она может делать все, что ей взбредет в голову. Ее волосы двух цветов, так сильно контрастирующих между собой, слегла распушились и взметнулись по сторонам, словно от ветра, а чернильная тьма вырвалась из ее ладоней и, превратившись в рой жужжащих темных пчел, прямиком понеслась к ведьмам. Послышался звериный, неестественный рев, изданный ею, и черные, как тьма, глаза Алии раскрылись и смотрели на ведьм.

Алия не контролировала происходящее. На данный момент Манулар взял ситуацию под контроль и желал одного: не дать себя в обиду, отомстить за попытку навредить сосуду, в котором он теперь мог совершать задуманное и чувствовать эмоции, как человек. Богам же не все доступно. Они живут в другом мире, где не существует войн и бедности, раздоров и разногласий. Манулар не раз ловил себя на мысли, что в Рангдормерии ему до ужаса скучно. Здесь же запросто можно повеселиться!

Алия словно пребывала в трансе, но это состояние ей нравилось. По крайней мере, она больше не чувствовала страха из-за того, что Алана пыталась оборвать ее жизнь. Сейчас изменившаяся ведьмочка упивалась безмятежным спокойствием и внутренним светом, оставшимися от ее души, а не от тьмы Манулара. Звук раскатывающего грома не потревожил ее и сейчас. Одна из сестер применила свой дар против нее, но Алия не придала этому никакого значения.

Внутри нее открылось столько ответов, и в эти мгновения, пока Манулар вершил правосудие, Алия получала их. Теперь стало ясно, что Бог Коварства должен был заполнить ее всю и без остатка, но сила духа ведьмочки, которую сестры клана считали бесполезной, боролась и помешала Манулару достичь своей цели. Позволив ему делать то, что он хотел, Бог Коварства заполнял ее все больше, вытесняя ее чистую, незапятнанную душу. До прибытия ведьм в ней был баланс, и Бог Коварства занял место внутри лишь наполовину, но если она его не остановит, то часть ее погибнет и она станет просто сосудом для зла, нечисти, кем они считали Манулара.

Алия замешкалась, напряглась, как струна и произнесла про себя четкое и твердое «Нет!»

Она упала на землю, но, что удивительно – боли не почувствовала, хотя при подобном падении ушибов и ссадин просто невозможно избежать.

Затем ведьмочка открыла глаза, осмотрелась вокруг и осознала, что правосудие Манулара закончилось, ведьм нет, но внутри нее клокотали разные чувства: ярость и негодование со стороны Бога Коварства, потому что она прервала его на самом важном месте, и ее собственное облегчение от осознания, что ведьмы живы. Она не хотела никого убивать.

Эту черту в ней ненавидели ведьмы и считали откровенной слабостью. Все, кроме Тахмины, и, как ей казалось, Аланы. Но насчет добрых помыслов последней Алия уже сомневалась. Среди простолюдинов она и раньше встречала лицемеров, но всякий раз старалась закрыть на это глаза, найти в каждом что-то светлое. Она и правда была наивной глупышкой, как многие считали, но зато с добрым сердцем. Сейчас ведьмочка смотрела на прошлую себя словно со стороны, и осознала одну важную деталь – пришло время повзрослеть. Она больше не может смотреть на мир через розовые очки и идеализировать мир в то время, когда на самом деле он разный.

Алия увидела и учуяла запах гари, небольшого количества крови, как будто кого-то ранило, несколько вырванных с корнем деревьев вокруг, вспаханную землю размеров в несколько сотен метров, комки грязи, горы песка и оборванные лианы. Лес значительно поредел, никто из диких зверей не пробегал мимо, птицы все уже давно улетели и словно и не собирались возвращаться на поле битвы.

Ведьмы боролись, применили свою магию, делали, все, что могли, но оказались бессильны перед Богом Коварства. Манулар все равно победил, как и следовало ожидать. Присутствия сестер поблизости Алия не чувствовала. Та самая незримая связь, тонкая ниточка, которая еще недавно связывала их, оборвалась, и чернильная пустота разрослась внутри нее, подобно тьме.

Оставшиеся ведьмы из клана выжили благодаря ей. Если бы Алия помешкала хотя бы на секунду, кто-то из них, а может и все, отправились бы к праотцам. Учитывая, что ей самой хватило сил прервать Манулара, вывод напрашивался один – она не слабое звено, кем ее считали сестры. Тахмина часто твердила, что силе духа Алии можно позавидовать и однажды она поразит мир. Ведьмочка считала, что таким образом бабушка пытается ее успокоить, подбодрить и не принимала ее слова всерьез.

В какой-то момент в горле так пересохло, что девушка поднялась на ноги и поплелась в лес. Теперь ей оставалось найти убежище, переосмыслить случившееся, придумать дальнейший план, как действовать дальше и решить, где ей взять личные предметы Тахмины, чтобы в полнолуние поговорить с ее душой.

Глава 6. Крах спокойствия

Впервые за двести сорок четыре года жизни Марена остро ощутила неконтролируемые бессилие, опустошенность и отчаяние. Она стояла в своем любимом приталенном длинном сером платье по щиколотки, посреди поля, без единой травинки, домов или присутствия жизни, и не чувствовала ни капли магии.

Стыд, вина и безысходность смешались воедино в серые, болотные и грязные тона, образовали внутреннюю пустоту, воронку боли, распространяясь по всему телу, натягивая сухожилия до предела. Спустя миг на плечи накатила такая слабость, какую зачастую испытывают стареющие простолюдины, когда тело постепенно сдавало свои позиции. Этого Марена боялась больше всего – состариться и стать настолько слабой, что сделать шаг – уже счастье. Дар в крови продлевал ее молодость, поддерживал прекрасное здоровье, но сейчас, во сне, на нее обрушились коварные страхи.

Темные щупальца появились из ниоткуда, вихрями опаснейшего мрака пронеслись мимо нее, заполняли все окружающее пространство, отчего дышать стало настолько тяжело, что она жадно хватала ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, и ничего не могла разглядеть перед собой, будто ослепла, а потом, по ощущениям, эти чернильные щупальца обвили ее лодыжки и кисти рук, и проникли внутрь через ноздри и открывшийся от ужаса рот. «Пришло время поквитаться, Марена. Пощады не жди!»

Марена вскочила на кровати, как кролик, спасавшийся от удава. Вся вспотевшая, дрожащая от сна, она оглядела лодыжки и запястья, и обнаружила красные полосы. «Это не совсем сон! Скорее – предупреждение, даже, скорее, угроза! Потусторонняя сила. Он решил меня напугать, и ему это удалось!» – крутилась в голове мысль, и Марена не знала, куда деть свои дрожавшие руки. Она решила, что с ним покончено, что все позади, боялась, что Он придет отомстить, но приснившееся говорило об обратном. Неужели все повторяется? Неужели все происходит на самом деле? Этого просто не может быть!

В четыре часа утра императорский дворец все еще спал, но осознавая, что после ночного кошмара она больше не сомкнет глаз, чародейка, как ее прозвали придворные, произнесла заклинание, благодаря которому на пальце вспыхнул язычок пламени.

Затем Марена подошла к шкафу в своей просторной комнате в бежевых и светло-желтых тонах, ее любимых, достала свое серое, приталенное платье, как и во сне, сверху натянула темно-красный плащ без рукавов, но на завязках на шее, причесала свои длинные темные волосы с красными кончиками и завязала длинную косу. Руки до сих пор дрожали, страх мешал здраво мыслить, но она собрала волю в кулак. Нужно решать проблемы по мере их поступления, а не бояться, и уж тем более – сбегать! Надо прийти в себя и все обдумать. Есть проблема – сделай все, чтобы она стала опытом, извлеки из нее урок! Однажды она уже сбежала, и это обошлось ей слишком высокой ценой!

Марена вышла прочь из комнаты, желая подышать свежим воздухом. Это поможет собраться с мыслями и успокоиться. Стража императора тотчас пропустила ее, и Марена очутилась в императорском саду, где в воздухе витал сладковатый аромат роз, пионов и других ярких цветов, названий которых она не знала. Размерам сада и растущей в нем экзотике завидовал каждый, стоило ему хотя бы глазком увидеть эту красоту, и Марена часто сбегала сюда, чтобы угомонить разбушевавшиеся мысли, остудить пыл, собраться, в конце концов. В саду даже как-то дышалось легче.

Здесь росли деревья с редкими сортами фруктов, а на кустах – ягоды, которые умелые повара в качестве украшения или для заправки основного блюда, подавали только императору и его свите. Его Светлость любил выделяться и казаться особенным, избранным. Хотя простолюдин вряд ли мог этим похвастаться. Другое дело – ведьмы, владевшие способностями!

Марена села на удобную лавочку со спинкой и принялась обдумывать свой сон, рассматривать его под разными углами, как ее обучали в академии для чародейниц, хотя она, как и остальные со сверхспособностями, называла себя ведьмой и гордилась тем, что родилась не такой, как простые смертные, пусть и дар тяжелой ношей с рождения давил на ее плечи.

«Эмоции, чувства, мельчайшие детали – вот важные составляющие для определения сна. Он говорит прежде всего о вас, помогает лучше узнать себя, свои страхи, внутреннюю боль, то, что не высказано и спрятано глубоко внутри. Другое дело – сны, предвещающие глобальные перемены события, так называемые вещие…» – вспомнила Марена слова преподавателя.

Но чародейница уже точно знала, что означает ее сон. Манулар каким-то образом нашел способ пробудиться, бесы его дери, и идет за ней. Она точно знала, что к Его словам нужно относиться со всей серьезностью. При их встречи, по отношению к ней Он будет особенно беспощаден. Только вот на ней одной Бог Коварства не остановится, пострадают невинные.

Во рту все еще ощущался кисло-горький привкус, горло душило, будто его что-то сдавливало, но дело не в балахоне и не в завязках, а в том, что Марена нервничала, как никогда!

Самое противное заключалось в том, что Марена чудом стала придворной чародейницей. Император взял ее на эту должность от безысходности. Его гордость и самолюбие были растоптаны из-за отказа той единственной, кого он видел рядом с собой, и в качестве создания со сверхъестественными способностями, и в качестве жены. Алана.

Марена слышала о ней, но ни разу в жизни не видела. Только знала, что эта ведьма из очень сильного клана, она же, Марена, не могла похвастаться настолько могущественными способностями, стыдилась незначительным, по сравнению с тем, какими дарами обладали другие ведьмы. И всему виной – Манулар. Его не стоит недооценивать! Горькая смесь обиды и отчаяния ядом расползлись по телу, отравляя кровь.

От страха, что инквизиторы примутся охотиться за ведьмами, Марена решилась прислуживать единственно властному монарху в империи. Это ее надежная защита от простолюдинов, которые своей жестокостью, подлостью и хитростью способны на настолько вопиющие ужасы, что и в кошмарах не снилось.

От Манулара монарх вряд ли ее защитит, но пришло время поверить в себя, и лицом к лицу столкнуться со своим главным страхом. В качестве своей избранницы Август ее даже не рассматривал, собственно, как и остальных чародейниц и придворных, но долг править империей заставил его взять Марену на эту должность. Защитница с даром здесь нужна как воздух! Она же, со своей стороны, никогда не рассматривала императора в качестве своего возлюбленного. Их объединяло служение во имя блага империи.

На фоне остальных жительниц в столице империи Марена казалась экзотическим цветком. Она обладала темной кожей, насыщенно красным оттенком губ, синими, как океанские волны, глазами, высокой фигурой, такой же, как и у императора, и худобой, которую не скрыть ни за какой одеждой. Портные подгоняли наряды под ее утонченную фигуру. Однако ее природная красота притягивала взгляды и ухаживания мужчин, как пчел на мед. Каждый раз Марена отказывала им, ссылаясь на то, что у нее много работы, а те, в свою очередь – не давили и сразу все понимали.

Отдышавшись, Марена направилась в свой кабинет, где она совершала различные ритуалы по приказу императора.

Утонченный аромат кедра, шалфея и ладана слегка утихомирил ее нервозность, но не настолько, чтобы бросить свою затею. Кабинет разительно отличался от ее спальни – все в коричнево-зеленых тонах, имитируя лес и природу. Конечно, душную комнату, которую она время от времени проветривала, но не так часто, чтобы запахи не улетучились окончательно, не заменить важной частью мироздания, где пели птицы, росли ягоды и грибы, сновали звери, дышали деревья и тянулись вверх к небу, но все же это помогало настроиться на работу.

Здесь чародейница трудилась с утра и до самого вечера, отвлекаясь только на то, чтобы наполнить пустой желудок едой, прогуляться по саду и восстановить силы в роскошной купальне в большом зале, где по каменным стенам сверху вниз стекали эфирные масла и прогоняли даже самые мрачные мысли.

Ей бы не помешало наведаться в этот зал прямо сейчас, но вход в купальню разрешался только в вечернее время, и только в том случае, если внутри не отдыхал император. Изначально купальня предназначалась только для монарха, но со временем Август разрешил посещать зал еще ей и своим советникам. Слуги меняли воду, тщательно все убирали и чистили, доливали масла, так что подхватить заразу она не боялась. К тому же, каждый раз она с помощью магии, на всякий случай, очищала воду еще раз.

Все остальное время Марена устанавливала и укрепляла защиту императорского дворца, снимала порчу и проклятия с императора, его подданных и придворных, искала провокаторов и нечистых на руку людей, желающих свергнуть правителя с престола, помогала нанять на службу простолюдинов с чистыми помыслами, считывала их ауру. Все это требовало от нее определенных знаний, заклинаний и сил.

«Если природа не наделила ведьму достаточно крепким физическим здоровьем или чем-то обделила, то, тем более следует читать книги, подпитываться от них, продолжать изучать то, что необходимо, чтобы восполнить этот пробел!» – эти слова стали ее девизом с тех пор, как она покончила с Мануларом.

Именно тогда она утратила свою истинную силу, которой ее наградила природа. С рождения она обладала таким бесценным даром, что ей могли позавидовать и Алана, и Тахмина. О последней Марена тоже слышала много раз, но никогда не виделась лично.

С потерей своих сил чародейница научилась принимать себя любой: слабой и в каком-то отношении опустошенной, где-то бездарной, где-то смышленной и приспосабливающейся к грядущим переменам. Она научилась отпускать прошлое и принимать то, что есть, пусть иногда жизнь подбрасывала вызовы и болезненные уроки. В любом случае, какой смысл все время горевать из-за утраты чего-то? Жизнь непредсказуема и зачастую под перемены нужно подстраиваться, вместо того, чтобы сопротивляться им. «Проявляя гибкость, вам подвластно все! Научитесь принимать все, как есть, и тогда станет легче», – твердил профессор одни и те же слова, несмотря на несогласие студентов. Многие считали старика выжившим из ума, но Марена к нему прислушивалась.

Открывать плотно задернутые коричневые шторы, с изумрудными узорами Марена не стала, как и проветривать помещение. Сейчас ей требовалось вдохнуть пропитавшие помещение ароматы, чтобы интуитивно сонастроиться со своей истинной сущностью, интуицией, осознать, как поступить дальше и, применив свою силу, увидеть то, что необходимо.

Кабинет чародейницы, по размерам в два раза меньше ее спальни, казался уютным и не от мира сего, из-за его особенной атмосферы. Все три стола завалены талмудами и книгами с подробно изложенными ритуалами на разные случаи жизни. На свободных участках лежали груды амулетов, от пучков трав исходил приятный, слегка различимый запах.

Марена не впускала сюда слуг и не трогала то, что лежало на столах. Подобный хаос действовал на нее умиротворяюще, а вот абсолютный порядок ввергал чародейницу в пучину тревоги.

Большой шкаф на всю стену едва ли удерживал то огромное количество книг, которые Марена сама же в него расставила. Все они значили для нее очень многое. Некоторые хранили в себе хитрости, как сделать что-то жизненно необходимое, если ты истощился до скудных остатков дара. Особенно это пригодилось ей, когда Марена восстанавливалась после того последнего, тяжелого, рокового случая с Мануларом.

Она собирала все необходимые для нее эти знания в разных уголках империи, получала книги взамен за услугу, насколько хватало ее способностей, и самые ценные перевозила с собой. К примеру, она могла считать помыслы простолюдина и без своих способностей и заклинаний, но все же предпочитала применять заклинания и магию, чтобы не выгореть окончательно.

По периметру кабинета стояли большие магические камни и черепа животных, а на стенах висели чучела ворон и картины с гигантскими тарантулами. И все это, кроме картин, требовалось для определенных ритуалов. Но самое ценное здесь – зеркало в полный ее рост, доставшееся ей от ее прабабушки.

Сначала Марена подошла к столу, применила заклинание поиска, нашла тот самый необходимый талмуд, затем подошла к зеркалу, прочитала нужные слова и стала ожидать.

Несколько мучительно долгих минут совсем ничего не происходило. Марена нахмурилась, на какое-то мгновение растерялась и уже решила, что заклинание не сработало из-за сна, выбившего ее из колеи, но потом зеркало резко запотело и пошло рябью. Чародейнице пришлось просто наблюдать за происходящим со стороны.

Она будто стояла рядом и присутствовала на вопиюще мрачном и жутком ритуале по призванию Бога Коварства, от которого мурашки пробежались по ее телу. Марена даже выругалась про себя, что он кому-то понадобился, но продолжала смотреть. Сильная, в летах, ведьма, предположительно, та самая легендарная Тахмина, судя по тому описанию, которое она слышала, проводила ритуал над беззащитной, хрупкой рыжеволосой девушкой.

Сначала Марена решила, что Манулар в теле ведьмы решил убить невинную, но затем рыжеволосая стала меняться на глазах, брыкаясь, вырываясь, издавая истошные вопли. В какой-то момент обессиленная Тахмина безжизненно рухнула на пол, а девушка открыла глаза и посмотрела прямо на нее, будто видела насквозь. Марена вздрогнула и покрепче сжала сцепленные в замок пальцы. Отличить жертву Манулара достаточно просто. Пусть Марена и раньше встречала простолюдинов и ведьм с разным цветом глаз, но с разным цветом волос – еще никогда.

Вокруг девушки расползлась мрачная, беспросветная чернота. Марена смотрела на это округлившимися от ужаса глазами, но старалась не впадать в отчаяние. «Я просто наблюдатель! Я в безопасности!» – успокаивала она саму себя.

Она не раз присутствовала при проведении ритуалов, за свои прожитые годы чего только не насмотрелась, но увиденное повергло ее в шок и беспросветное отчаяние. Те, кто читал страшилки о Боге Коварства, понятия не имели, на что он способен. Она же это знала, и снова задрожала от прошлых воспоминаний. В тот раз она пожертвовала своей силой, научилась приспосабливаться к жизни с теми крохами, которые у нее остались. Благо, Августу этого достаточно. Большим умом он не обладал, но советники на многое открывали ему глаза. Если же монарху понадобятся куда более могущественные способности, она не справится. Марена боялась и этого. Однако и отправляться к праотцам не планировала. Ведьмы жили до плюс-минус пятисот лет, и она верила, что впереди у нее, по крайней мере, еще половина жизни.

Но все же краеугольным камнем стала встреча с Мануларом, и то, что последовало дальше. В конечном счете произошло то, что надломило ее изнутри, и вечно храбрая Марена превратилась в комок нервов. От осознания, что он вернулся, чародейница была готова собрать все свои вещи и сбежать куда подальше от дворца. Только это не поможет! Манулар найдет ее везде. Бесполезно убегать! Если он решил с ней поквитаться, он найдет самый изощренный для этого способ.

Перед глазами Марены какое-то время стояла беспросветная мгла, пока зеркало снова не пошло рябью, а затем нечеткое, размытое отражение снова показало ее – напуганная чародейница, прокусившая нижнюю губу до крови и впившаяся ногтями в свои ладони.

Марена отдышалась, собралась с мыслями, вернулась к книгам, и первое время обдумывала дальнейший план действий: какие попытки предпримет, чтобы защитить себя, Августа и его подданных. Империя должна, нет, просто обязана выстоять! Мир должен выстоять! По крайней мере, она все для этого сделает! Вложит всю оставшуюся силу, лишь бы Манулар никогда больше не вернулся, и никто, никогда не смог его призвать. Да только возможно ли хотя бы что-то предпринять против Бога? Она не знала.

Злость и гнев внутри нее вихрем оплели грудную клетку. Марена пыталась понять, для чего Тахмина призвала Бога Коварства. Вряд ли она не знала последствий. На несколько мгновений чародейница закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. Это часто помогало ей справиться со своими эмоциями.

Марена снова воспользовалась заклинанием поиска и нашла необходимую книгу. Повезло, что Август разрешил ей хранить в ее кабинете все, что ей понадобится, и никогда не вдавался в подробности, какие именно рукописи она хранит здесь, иначе велел бы палачам снести ее голову с плеч. Также строго запрещалось входить в это помещение всем, кроме нее. И на всякий случай Марена наложила на свой кабинет защитное заклинание, так что попасть сюда могла только какая-нибудь сильная ведьма или ведьмак. Но она надеялась, что это никогда не произойдет.

Древняя книга заклинаний состояла из восьмисот страниц. На пожелтевших, от времени, страницах уже выцвели чернила. Она произнесла слова для четкости записей, и текст стал намного лучше читаем.

Обложка книги казалась для Марены произведением искусства. О наросты можно запросто уколоть палец, а змеиный глаз пугал до дрожи в коленях. Но не ведьм. Голова дракона служила защитой и впускала на страницы исключительно ведьму, не ведающую страха. Сейчас, Марена, конечно, не до конца владела своими чувствами и эмоциями, но не из-за дракона, который казался до жути реалистичным, поэтому спустя несколько мгновений она уже листала страницы, пока не нашла нужный текст.

Пока чародейница изучала содержимое, дворец окончательно пробудился ото сна. Марена щелкнула пальцами, произнесла заветные слова и увидела перед собой, как слуги снуют туда-сюда по коридорам, повара куховарят, а служанки разносят завтрак в зал трапезы, портные несут новые платья для подданных и одеяние из парчи для императора. Словом, дворец ожил.

Марена вернулась к книге, которую изучала последние несколько часов, читала до тех пор, пока не заболели глаза. Стоило бы отдернуть шторы и впустить в кабинет солнечный свет, но чародейница словно приклеилась к стулу. Она исписала двенадцать страниц: план, схемы, нужные фразы, цеплялась за каждую ниточку и пока что все казалось каким-то туманным, как будто она зря потратила время.

Если сложить всю картину воедино, то ясно одно – та самая невинная девушка, ставшая сосудом для Манулара, не иначе как родственница Тахмины, предположительно, ее внучка или правнучка. Видимо, произошло что-то такое, от чего могущественная ведьма призвала Бога Коварства, чтобы защитить рыжеволосую.

Другого мотива для призвания такого зла Марена не знала. Но в голове кружилось столько вопросов, что она и вовсе так сильно разболелась, что терпеть эту боль стало невыносимо. Марена помассировала виски, а затем встала из-за стола, подошла к шкафу, открыла нижний ящичек и достала оттуда корень черноголовой мандрогоры. Загремели склянки с разными зельями и снадобьями. Марена прожевала горько-сладковатое лекарство и тут же почувствовала себя лучше. Теперь мысли стали гораздо яснее.

Из книги она все-таки кое-что полезное узнала. Защитить себя, монарха и империю возможно лишь объединившись с сильными ведьмами, затем убить девчонку и произнести необходимое заклинание, написанное на страницах. Тогда с Богом Коварства будет покончено. Надолго ли, она не знала.

В любом случае Марену этот вариант не устраивал, но другого она просто не видела. Чародейница ненавидела убийство и кровопролитие. А если учесть то, что ее ладони, после грядущего, будут запятнаны кровью, так и вовсе погрузилась в пучину апатии и мрачности. «Должен быть другой способ! Я не стану причастна к убийству невинной девушки, даже если сейчас она – Его сосуд!» – подумала она.

Читать уже казалось невозможно, от голода строчки расплывались перед глазами. Невообразимым усилием воли, Марена поднялась на ноги и вышла из кабинета, чтобы позавтракать. Вдруг все-таки она увидит еще какой-нибудь выход из всей этой ситуации: как уничтожить Манулара раз и навсегда, без горьких последствий для окружающих, включая невинную девушку, но прекрасно понимала, что Бога невозможно убить, а лишь отправить его обратно. Интуиция, которая еще ни разу не подвела Марену, подсказывала, что сколько бы она не съела еды, другого выхода не найдет, потому что его нет.

Глава 7. Нежданные гости

Марена вошла в зал трапезы и окинула взглядом продолговатый стол на пятьдесят персон. Она села за единственное свободное место. Император со своей свитой принимал пищу самым первым, а уже потом придворные. Слуги ели в отдельном зале. Марена ни с кем толком не общалась. Дамы, в том числе и те, что сидели по обе от нее стороны, избегали ее и старались не пересекаться даже взглядами, не только из-за ее экзотической, по сравнению с остальными, внешности, но и потому что боялись, что она наведет на них порчу или превратит в кого-то, что, конечно же, смешно. Не злодейка же она, в конце концов! Но иногда лучше, когда враг тебя боится и считает тебя опасным, чем пакостит и выводит из себя!

Слухи невероятно быстро распространялись по дворцу, к тому же, несколько раз выходя из своей спальни, Марена слышала в свой адрес перешептывания и колкости, принадлежащие тем самым дамам. Но ее дар во время считывания истинных намерений тоже выдавал подлинную натуру простолюдинок. По сути, и способности, не нужны для того, чтобы увидеть презрение на их лицах. Поделать с этим чародейница ничего не могла. Она здесь выделялась как внешне, так и своими талантами. Придворные верили в то, что она обладает колоссальной, потусторонней силой и при желании может кому-то навредить.

Поначалу Марену задевало подобное к ней отношение в то время, как она никому ничего плохого не сделала, но позже смирилась с тем, что в стенах императорского дворца она вряд ли сможет обзавестись подругой. И это даже к лучшему, учитывая, что император не одобрил бы подобное. Она здесь ради служения во благо империи.

Мужчины же, наоборот, заинтересованно смотрели на нее, кто с похотью во взглядах, кто дружелюбно, галантно дарили цветы, угощали пирожными, но не выказывали чрезмерной настойчивости. Марена же избегала каждого. В ее планы не входило связывать судьбу с простолюдином, но, на самом деле, она до мурашек боялась заводить отношения с противоположным полом. Неизвестно чем для нее все обернется, особенно учитывая, что Манулар снова пробудился. Однажды она уже обожглась, и заплатила за это слишком высокую цену. Опыт должен хотя бы чему-то научить, пусть даже горький.

Марена присоединилась к завтраку, когда придворные вставали из-за стола и покидали зал трапезы. Слуги унесли пустые тарелки и через несколько минут на смену им, перед ее глазами уже стояли полные до краев блюда, на случай, если кто-то захочет добавки. К слову, никто из дворца еще никогда не оставался голодным.

Во благо поддержания молодости, красоты, энергии и применения заклинаний, чародейница предпочитала легкую пищу. Стараясь ей угодить, повара готовили салаты и основные блюда, как будто специально для нее. Стоило однажды исцелить больную ногу кухарки и снять порчу с ее сына, как каждый раз выбор блюд впечатлял и радовал Марену. Август любил рыбу, мясо в любых видах и сочетал это с колоссальным количеством запеченных и жареных овощей. Но стоило ему встать из-за стола и удалиться по своим делам, как стол за считанные минуты преображался на глазах.

Марена положила себе на тарелку салат с кедровыми орехами, зернами граната и сыром, приправленный легкой оливковой заправкой со специями; хрустящий блинчик с запеченной куриной грудкой и курагой; баклажаны в сливочном соусе, оливки и маслины без косточек. В качестве десерта предпочла лавандовый пирог с невероятно вкусной, вытекающей из центра апельсиновой начинкой.

После сна, произнесенного заклинания и тщательного изучения книги, ей требовалось как следует подкрепиться. Среди множества напитков чародейница предпочла компот из свежих ягод. Алкоголь она вычеркнула из своей жизни еще с ранних лет. Он притуплял магические способности, а после схватки с Мануларом рисковать утопить в спиртном последние крохи дара было бы крайне неразумно! Травяные чаи, вода, лимонады, компоты и свежевыжатые соки прекрасно заменяли его и не вредили здоровью.

Чародейница уже планировала встать из-за стола и вернуться в свой кабинет, чтобы продолжить поиски зацепок по защите монарха и его империи от Манулара, если это, конечно, вообще возможно, как протрубил рог, оповещающий приближение гостей.

Марену это не насторожило, поскольку гости прибывали во дворец минимум дважды в неделю, но чего она не ожидала, так это легкого покалывания в пальцах, что означало одно – ко дворцу приближались ведьмы, примерно около десяти, если не больше. Подобное чутье испытывала каждая наделенная способностями чародейница, это заложено у них в крови.

***

Чем ближе подходили ведьмы, тем сильнее нервничала Марена. Минуты тянулись бесконечно долго. Сначала прибывшим предстояло встретиться напрямую с императором. Всех жителей дворца он собирал в крайних случаях. Если дело принимало масштабный оборот, то беседа велась напрямую с монархом, с его надежной стражей и советниками. Марена часто присутствовала при этих встречах, и уже знала, что с минуты на минуту дворецкий придет за ней.

Все то время, что она провела в ожидании, чародейница толком не могла сосредоточиться на работе. Она упорно пыталась усилить защитные амулеты, и все валилось из рук, а мысли путались. Настой из бузины и клюквы слегка успокоил расшатавшиеся нервы, но побочным эффектом стала сонливость.

Когда дворецкий по имени Гер наконец пришел за ней, сон как рукой сняло. Марена подскочила на месте и, даже не слушая слов пожилого мужчины, пролетела мимо него, словно фурия. Гер редко кому улыбался, в основном был серьезным и угрюмым, но дело свое знал. Он выполнял все поручения императора, жил ради служения ему. К тому времени, когда Марена стала придворной чародейницей, Гер уже проработал здесь два десятка лет. Круглолицый, упитанный, невысокого роста, с ухоженной и аккуратно подстриженной бородкой, с темно-серыми, как грозовые тучи, глазами, вставал раньше всех и последним отходил ко сну. К своей должности он относился серьезнее некуда. В одежде предпочитал красные аксессуары. При дворе разрешалось носить все, кроме золотого. Гер ходил в темно-зеленой тунике, в штанах из легкой ткани, а на шею повязывал красный платок.

Шла Марена так быстро, словно от этой встречи с ведьмами зависела вся ее жизнь. На большинство вопросов у нее уже имелись ответы. Незванные гости здесь из-за Бога Коварства. Кланы обычно держались подальше от столицы империи, предпочитали кочевой образ жизни, любили свободу и ненавидели кому-либо подчиняться. И только крайний случай мог сподвигнуть ведьм прибыть в императорский дворец. А в том, что это именно клан, Марена ни на секунду не сомневалась. Интуиция никогда еще не подводила, даже за последние пятьдесят лет.

Сама же Марена никогда не состояла в клане, возможности не подвернулось. До встречи с Мануларом, ее дара хватало на все случаи жизни, а после – ее бы и не взял никто. Зачем кому-то такая слабачка, решила она.

Сердце колотилось в груди Марены, словно птица, бьющаяся в клетке своими прекрасными белыми крыльями и мечтающая выпорхнуть к свету после долгого заточения, к ощущению ветра, теплу солнца и к свежему глотку воздуха. Гер привел ее к массивным дверям в тронный зал, распахнул перед ней двустворчатые двери и пропустил вперед, а сам остался ждать в коридоре. Никто не должен беспокоить собравшихся.

Ведьмы общались с императором пятьдесят восемь минут, и Марена знала, что за это время они обсудили самое важное, возможно, о чем-то договорились, к чему-то пришли. Обида глубоко проникла под кожу. Она надеялась, что будет присутствовать при этом разговоре с самого начала, но Август намерен поступать так, как ему заблагорассудится. Неужели ее позиция в стенах этого дворца ослабела?

Тронный зал Марена любила больше всего. Огромное светлое помещение радовало дюжиной огромных хрустальных люстр на потолке. По периметру высились аккуратно расставленные зеленые комнатные пальмы в объемных кадках и обилие изящных, пушистых цветов, напоминающие морскую пену с пурпурными, голубыми и светло-оранжевыми мелкими цветочками. Массивные колонны с золотистой росписью символов империи и мудрыми изречениями на древнем языке добавляли залу изящества, а десятки картин с изображением красочных мест столицы, развешанные на стенах, цепляли взгляд. Придворный художник, пусть не обладал способностями ведьм, но его таланту завидовала даже Марена. Он рисовал так реалистично, что, созерцая его работу, смотрящий растворялся в ней и в тех эмоциях, которые художник, работая над ней, туда вложил. Умиротворение, восхищение, ликование, неподдельная радость и приятное возбуждение словно выплескивались из них наружу. Однако Марена не сомневалась, что ни одна из гостий даже мельком не взглянула на чудеса талантливого мастера. Они прибыли сюда по серьезному делу и ценили каждую секунду.

Двое советников императора тоже присутствовали здесь. По сути, это неудивительно. Ни одна важная встреча не проходила без них.

Первый – крепко сложенный мужчина с широкими плечами, с острыми скулами, неровными зубами, с редкой сединой в рыжих волосах, густыми темными, как ночь, бровями и светло-зелеными глазами, всем своим видом напоминал устрашающего громилу. Рий показал себя как сдержанный, умный, начитанный мужчина, во многих вопросах проявлял мягкость и редко когда с кем-то конфликтовал. Скорее, ему свойственна та дипломатичность, которой большинству так не хватает. Он служил около года, но во время считывания его ауры Марена не увидела в нем никаких злых намерений. Рий приступил к своим обязанностям сразу после того, как прежний советник планировал свергнуть монарха с престола. Об этом стало известно благодаря именно Марене. Предателя казнили после его же признания во время пыток, а на его место взяли Рия, который начал выполнять свою работу на следующий же день.

Второй советник был на три десятка лет старше Рия. В свои восемьдесят с лишним лет, из-за боли в ногах и спине, большую часть времени Дор сидел в мягком, удобном кресле, с высокой спинкой, а по территории дворца передвигался с помощью слуг. Мужчина прослужил советником больше пятидесяти лет, еще отцу Августа не раз помог удержать империю.

Дор вел себя, по большей части, благородно. С ранних лет читал книги великих мудрецов, всегда имел свою точку зрения и никогда не боялся высказать ее, даже если никто его не поддерживал, рассматривал проблему под разными углами, и еще ни разу не подвел Августа.

Монарх же, в свою очередь, относился к Дору, как к близкому родственнику, заменившему ему отца после его смерти. Серое одеяние из шелка, закрывающее его тело, смотрелось на Доре изящно. Из обуви он предпочитал легкие сандалии с удобной стелькой и прочной подошвой. За пределы дворца, из-за своего возраста, мужчина выходил очень редко.

Советник подозрительно смотрел на прибывших гостий. Он не выказывал агрессии по отношению к ведьмам, но в то же время, была бы его воля, избавился бы и от императорской чародейницы. Каре-зеленые глаза схлестнулись со взглядом Марены. Эта невысказанная зрительная схватка длилась несколько минут, пока Дор не отвел взгляд в сторону. Советников во дворце отличал значок на одежде в виде ястреба, а во время важных встреч и мероприятий они надевали еще и красную накидку.

Стража никогда не упускала императора из виду. Гвардейцы стояли по двое в каждом углу и смотрели перед собой пустыми взглядами. Вооруженные до зубов, короткостриженные, со шлемами и доспехами, с пиками в руках, с кинжалами, спрятанными под одеждой метательными ножами и прочим оружием, которое может пригодится в битве.

Первое время Марену пугал один только вид стражи императора, но она быстро к этому привыкла. Если она не затевает дворцовый переворот, то бояться ей нечего, но не раз она ловила себя на мысли, что сочувствует тому, кто попадется хотя бы одному этому головорезу на глаза. Ей вообще казалось, что гвардейцы не обладали культурными манерами, и они испытывали удовольствие только во время расправы над виновным. От этих мыслей ее передергивало. Марена ненавидела насилие в любом его проявлении.

Чародейница обратила внимание, что император о чем-то рьяно шепчется с какой-то темноволосой молодой женщиной с серебряным венком на голове, с большими инкрустированными в него камнями, и сообразила, что это и есть та самая Алана. То, как монарх смотрел на нее, говорило о многом. Он влюблен окончательно и бесповоротно, и до сих пор ждет, что она ответит ему взаимностью.

Внутри Марены кольнуло неприятное чувство. Если Август пробьет брешь и Алана все-таки согласится здесь остаться, то в ее услугах монарх больше не будет нуждаться. И что дальше? Меньше всего она хотела искать себе новое пристанище и жить в одиночестве.

Здесь, в стенах императорского дворца, пусть не все относились к ней доброжелательно, но благодаря своей службе в качестве чародейницы, она чувствовала себя нужной и важной. Что останется внутри нее, если она лишится своей должности? Кем тогда станет? «Ты не о том думаешь! Забыла про Манулара? Он – вот проблема на данный момент! Сначала реши ее, а уже потом думай обо всем остальном!» – урезонила она саму себя.

Остальные гостьи оценивающе смотрели на нее, прикидывали в уме, на что она способна, но Марена вздернула голову, что всегда помогало ей чувствовать себя увереннее. Ведьмы стояли в дорожных плащах, скрывающие одежду под ними, и в тяжелых ботинках, что означало, что путь сюда занял по меньшей мере неделю, если не больше. Если уже к тому времени пробудился Манулар, то почему она узнала об этом только этой ночью?! «Потому что ты слабая, твоя сила – ничто, по сравнению с тем, чем ты владела пятьдесят лет назад!» – тут же пришел ответ.

Вернуть силу обратно она никак не могла, не существовало такого способа. Марена не прекращала его поиски, перерыла все книги на эту тему, но со временем смирилась с тем, что есть.

«Не в талантах, способностях или даре дело, а в том, что у тебя внутри, что в душе! Потеря силы не убила меня, а научила жить дальше, с тем, что есть, принимать свою слабость. Если боги позволили мне лишиться силы, значит, так и должно быть! Так что отчаиваться и винить во всем кого бы то ни было –бессмысленно. Опускают руки только те, кто выбрал путь жертвы. Я же не сдамся ни при каких обстоятельствах!»

По крайней мере, подобные мысли помогали Марене жить дальше, в то время, как другой на ее месте, лишившись практически всей силы, мог сломаться и превратиться в подобие тени, не испытывающей ни радости, ни вообще никаких эмоций. Так что, несмотря ни на что, Марена обладала внутренним стержнем и чистой душой, пусть и совершала ошибки, как и все, но без них невозможно развиваться и чему-то научиться. «Жизнь – школа, подобно учителям, она преподает тебе уроки, закаляет и даже, когда кажется, что ты с чем-то не справишься, показывает, что ты ошибаешься и всегда есть куда расти».

Внешне ведьмы отличались между собой, и Марена запоминала каждую: близняшек с медовыми роскошными волосами и голубыми глазами с татуировками скорпиона на запястьях; девушку со смуглой кожей, раскосыми глазами цвета горького шоколада, заплетенными тугими, темными косами ниже талии и приятной дружелюбной улыбкой, обращенной к ней. Взгляд Марены привлекли круги на шее девушки в виде щупальцев какого-то морского чудовища. Она выделялась среди клана так же, как и Марена в стенах этого дворца. Похоже, они могли бы подружиться.

На самую, на вид, высокомерную женщину с темно-серыми, с проседью, волосами и прямой осанкой, смотреть хотелось меньше всего. Ее надменный взгляд как будто предупреждал держаться от нее подальше, но по своему опыту Марена знала, что таким образом женщина защищается, специально держит дистанцию, чтобы никто не причинил ей боль и страдания. Среди всего клана она казалась самой старшей, и кидала на Алану и императора стальной, холодный взгляд, полный раздражения и неодобрения. Все-таки они прибыли сюда по делу, а не за тем, чтобы крутить шуры-муры! Марена считала это с ее лица, не применяя свою силу или нужное заклинание. Многое можно со стороны понять и так!

Пышногрудая блондинка с волосами до плеч и серо-голубыми глазами изнывала от скуки, переминалась с ноги на ноги и без какого-либо интереса рассматривала тронный зал так, будто сейчас она находилась в хлеву, но на самом деле все дело в том, что девушка не испытывала слабости к помпезности, а больше любила простоту и натуральность.

Окружающая роскошь казалась ей вопиющей расточительностью. Выделялась блондинка бордовым платьем под балахоном и татуировками лиан на руках. Знала Марена и то, что ведьмы носили с собой амулеты, но на данный момент либо скрыли их чарами, либо спрятали подальше от лишних глаз.

Девушка с темно-каштановыми кудрями, облаком обрамляющими голову и светло-карими, скорее, ореховыми, глазами рассматривала свои руки, на которых красивой пурпурной и цвета марсалы россыпью, блестела пыльца, похожая на переливающийся на солнце песок. Уловившая на себе чужой взгляд, молодая женщина опустила руки, и проявление ее дара испарилось, а на том месте образовалась татуировка с изображением пустыни.

Оставшаяся четверка напоминала неподвижные статуи. Словно прочитав ее мысли, девушки скинули капюшоны и развернулись к ней лицом, и только тогда Марена смогла лучше их рассмотреть.

Молодая красавица, с виду лет двадцати, (что, конечно, обманчиво, и каждой ведьме не менее ста), с темно-вишневыми волосами и изображением грозы на щеках, удивила Марену аметистовым цветом глаз. Схлестнувшись с ней взглядом, придворная чародейница почувствовала себя пригвожденный к месту и такую многовековую тяжесть, что Марена, к удивлению ведьмы, тут же переключила взгляд на девушку с рыжими, короткими, смешно торчащими в разные стороны, волосами и карими, с янтарными крапинками, глазами. Руны покрывали каждый оголенный участок ее кожи: локти, руки и шею.

Рядом с ней стояли то ли кровные сестры, то ли просто похожие друг на друга светловолосые и сероглазые молодые женщины. Их непримечательная внешность совершенно не бросалась в глаза, но Марена слышала о таких ведьмах. Они могли обладать даром невидимки. Только на этой паре Марена не обнаружила татуировок, но не исключала возможность, что они скрыты под одеждой или же чарами.

Татуировки на теле говорили о силе, которой природа наградила ведьму. Когда-то всю спину Марены украшала широкая, огромная воронка, с точками и звездами по бокам, руки – языки пламени, ноги – бушующие волны океана, а шею, грудь и живот – растения, семена и зарождающиеся бутоны цветов. Марена умела владеть всеми четырьмя стихиями: силой земли, воды, огня и воздуха.

Жрицы предрекали ей светлое, благополучное будущее, но потом Марена встретила Манулара и впоследствии все полетело к бесовому отродью под хвост! В результате от былого дара остались лишь жалкие крохи, и она до сих пор пыталась смириться с этим фактом, хоть и принимала себя такой, какая есть. Прошлое уже все равно не вернешь назад!

Наконец император обратил внимание на то, что Марена присоединилась к ним, с усилием воли и явной грустью отпустил руку Аланы и произнес, уже глядя на свою чародейницу:

– Марена, ты как раз вовремя, – начал он. – Вероятно, ты уже в курсе, кто все эти прекрасные создания.

В свои тридцать восемь лет монарх выглядел старше. Он часто выезжал за пределы дворца, общался с жителями империи, обеспечивал помощь нуждающимся, но загнал себя до такой степени, что под голубыми глазами образовались темные круги, а его светлые кудри отрасли до плеч, что тоже придавало ему возраста. Август заметно исхудал, и роскошная туника с золотистой вышивкой на темно-бордовой ткани, сидевшая еще несколько месяцев назад, как влитая, благодаря творению портного, сейчас свисала мешком. Кожаные штаны собрались гармошкой, но от него все равно веяло харизматичностью и уверенностью. Император знал себе цену.

– Знаю, Ваша Светлость, – сказала Марена недрогнувшим голосом. Одиннадцать пар глаз пронзали ее насквозь, кто заинтересованным, кто скучающим взглядом, по ощущениям, нащупывали, из какого она теста, что из себя представляет, в то время, как по сравнению с остальными Марена чувствовала себя жалким ничтожеством. Советники и вовсе погрузились в свои мысли, им, как и гвардейцам, не было до нее никакого дела.