Жестокие игры II

Красота – штука поверхностная,

а уродство доходит до самого нутра.

Олег

Виталя. Егор.

Игрок.

Олег приколол два одинаковых фото и картонный силуэт на пробковую доску.

Валет, король и Джокер – только одна из этих карт уверенно нашла свое место, и силуэт Игрока обрел злорадную улыбку.

– Хм-м… – протянул Олег, раздумывая, кто из оставшихся двух король. – Кто же вы такие?

Идентичные. Тысячу раз разглядывал копии снимков с паспортов, взятых у Грома в квартире, и не мог найти ни одного отличия. Предположение было дикое, но единственное все объяснявшее – это одно и то же фото из набора на паспорт.

Или…

…или это один человек.

Это было маловероятно, и Олег склонялся к тому, что похожим людям просто не было необходимости делать отдельные комплекты фото на документ. Но яростное «Я сказал тебе, гнида, не тр-рогать его!» все еще гремело в памяти и напрочь отметало этот вывод.

Виталий Гром. Цель номер один. Все ответы – у него. И его уязвимые места известны. Но как к нему подобраться, Олег пока не думал – занимался «перелицовкой».

Олег перекроил свое лицо и тело. Имплантация мышц трансформировала не слишком тренированное тело в торс как на обложке модного журнала; силиконовый протез на роговицы изменил цвет глаз на изумрудно-зеленый; иссечение части хряща в гортани сделало голос сексуально-хрипловатым, низким и вибрирующим; загнанный под кожу лица собственный жир скорректировал форму скул; имплантация волос в брови подправила их форму, придав взгляду глубину, а в ресницы – сделала их гуще, и само лицо ярче.

Биохакинг удался на славу.

Олег теперь часто рассматривал себя в зеркало, стоя голым – никаких сложных для пластический хирургии операций делать не пришлось, а результат восхищал. Из очень обычного парня он превратился в гламурного идола современных мадам быстро, хотя и дорого, зато без необходимости вносить в паспорт сведения об изменении внешности.

Впрочем, документы у него теперь новые – не зря терся в «Синем Филине», обзавелся кое-какими связями.

Его новый имидж – заказ по модному германскому каталогу – доставили еще вчера. Олег любовался собой. Оказалось, что ему к лицу футболки и кожаные куртки. От холеного мажора в рубашках и брюках не осталось и следа. Его место занял свой в доску парняга с татушками на лобке – надпись «Если ты это видишь, значит, ты сосешь», плече – логотип компьютерной Игры, шее – что-то невнятное, но, когда выбирал, пришедшееся по душе.

Олег репетировал новую улыбку – широкую, озорную – и разглядывал ямочки-скобочки на щеках, тоже хирургически сформированные и похожие на те, что у Грома. Марине должны понравиться.

Фотография этой девчонки всегда была под рукой – стояла на заставке на новом айфоне. Олег пожалел, что не трахнул ее в клубе в тот вечер, но раз сучка жива…

Олег перевел взгляд на растение в прозрачном горшке на окне – изумительно изящную нежнейшего персикового оттенка орхидею. Невероятно эротичный цветок с коралловыми слегка влажными лепестками в центре, похожими на раскрытые половые губки; с бутоном-клитором, наполненным нектаром, и узенькой колонкой, похожей на влагалище. Ее едва слышный сладкий и свежий аромат с пикантной горчинкой возбуждал.

Олег почувствовав, как напрягся его собственный «стебель» и налились «корни». Обхватил член и хорошенько отполировал крепкой ладонью, окропив семенами землю в цветочном горшке. Он видел в нем не цветок, а второкурсницу Хорошилову. Приятно будет трахать ее и снимать видео – отличный подарочек Грому получится.

Верхова даже свою соперницу уничтожить не смогла! Никчемное существо! Все придется делать самому.

От этой мысли внутри дрогнуло. Ни разу Олег не убивал собственными руками. Как это будет? На что похоже? Он любил боль, жесть, грубый и грязный секс. А эта девчонка – трепетный цветочек, хотя…

Олег вспомнил, как она вручила Верховой вибратор. Это было дерзко и смело. И потому даже интересно теперь будет поиграть с Мариной в кошки-мышки.

А Алина его больше не интересовала. О ней он вспоминал с глубоким разочарованием. Вернее, сначала он чувствовал разочарование, а уж потом, как его воплощение, перед внутренним взором всплывал образ сводной сестренки. Шлюха, наркоманка, дрянь. Что в ней нашел Гром?

Взгляд снова уперся в фото Витали. Или Егора. Кто есть кто? Что-то все равно не сходилось. Олег снова взглянул на две пришпиленные к пробковой доске игральные карты. Он все выяснит.

Олег еще не знал, какой придумает для мента квест. «На кон я поставлю гораздо больше, чем ты представляешь», – так сказал Гром. Но только ставка та же – его девка. Это будет захватывающая Игра!

А сейчас Олегу нужно было расслабиться, вознаградить себя за месяцы боли и страха быть пойманным.

В какой-то момент коротких перебежек, скрывая лицо под отпущенными усами и бородкой, темными очками и капюшоном, он почувствовал на шее удушающую хватку паники и вдруг подумал о жертвах Игры, ощутил их ужас. Он не всегда знал их имена, но представлял полные смертельного ужаса взгляды. Эти глаза… Они все чаще снились в кошмарах.

Олег устал. Ему требовалась разрядка.

Пара кликов по сенсорному экрану мобильного – и билет в хорошо знакомое царство разврата упал QR-кодом в кэш.

***

Возбуждающее эротическое шоу, зрелищное японское шибари и громкий шранц из-под ножа самого модного в этом кругу ди-джея Ла-Дьяволо, под который обалденно по-животному пороться, прижавшись к стене в темном углу клуба, закатив зрачки к затылку – на грязных секс-пати в «Санк'туме» развлекались эротоманы, свингеры и адепты фетиша, заглядывали сюда и европейские фрики. Здесь пропагандировались свободное отношение к своему телу, отказ от стыда за проявление сексуальности и демонстрацию интимных потребностей и желаний. Здесь занимались сексом на виду у всех и незаметно, главное – обоюдное желание.

Олег давно уже стал здесь vip-персоной. И пока клубная машина забирала его и везла сюда, ему подготовили лучшие блюда, знакомства и зрелища – vip-персон здесь только что в попку не чмокали. Биохакнутому суперпарню не терпелось обкатать тюнингованное тело на полную катушку, насытиться этой дурной энергией перед тем, как он наконец-то сделает свой первый шаг.

Он будет мстить. И месть его будет… вкусной.

А пока Олег переоделся в кабинке в обтягивающий кожаный черный с коричневыми вставками мото-комбинезон Ixon Legendary с мягкими флекс-подложками под невидимыми молниями в области паха, опустил на новое лицо лаковую черную маску. Чувственных губ коснулась довольная ухмылка, когда хакмен осмотрел свое отражение в огромном зеркале.

Фейс-контроль для vip-посетителя был чисто номинальный: костюм, маска и настроение, которое полыхало в изумрудно-зеленых глазах жаждой трахаться – все в наличии.

– Добро пожаловать на вечеринку!.. – услышал, едва вошел в основное помещение с баром – шоу начиналось.

Амбьянс1 проникал в кровь и заставлял ее смешиваться с адреналином в равных долях, но этого было мало – Олег обожал полный привод!

Заняв свой столик, он окинул публику внимательным взглядом и зацепился им за фигурку девушки у барной стойки.

Тоже кожаный шоколадно-чёрный костюм лисы оставлял обнажённой высокую вздернутую грудь с пирсингом и попку, из которой торчал богатый лисий медно-рыжий с коричневой кисточкой хвост. Из-под кожаной шапочки-маски с ушками выбивалась густая в тон хвосту медно-рыжая волнистая грива. Два хлястика перехватывали упругие ягодицы, еще два – лопатки. Как этот занимательный костюм выглядел впереди – Олег рассматривал не слишком пристально. Все внимание оттягивал на себя шикарный хвост, который смотрелся так органично и натурально, что казалось, вот сейчас махнет изящно и ляжет девушке на коленки. Высокие чулки на двадцатисантиметровых – точно не меньше! – шпильках будили фантазии, которые Олег намеревался воплотить, не оттягивая момент слишком долго.

Девушка почувствовала его взгляд и обернулась, безошибочно определив источник внимания к себе. Улыбнулась и грациозно спустилась с высокого барного стула. Продефилировала к столику Олега, как по подиуму, давая рассмотреть себя, дважды по дороге повернувшись вокруг своей оси, подошла и оперлась руками на стол, наклонившись так, что красивые груди с пирсингом на сосках оказались напротив лица Олега. Девушка чуть повела плечами, дразня аппетитными формами, облизала губы остреньким розовым язычком и улыбнулась:

– А ты красавчик! – Ее взгляд стек с лица Олега по тату на шее к его груди, закованной в кожу, к твердому животу и оттопырившему мягкую вставку члену. – Покажешь мне его? – вернула взгляд в глаза хакмену и прикусила нижнюю губу, кокетливо склонив голову набок.

– Конечно, – ухмыльнулся Олег и откинулся в кресле, расстегивая невидимые молнии.

Бедрам стало свободно, когда штанины остались держаться лишь на швах по бокам. Готовый к употреблению член под пошлой надписью гордо выпрямился. Лисичка скользнула по нему взглядом, еще раз ощупала им пресс и грудные мышцы, подняла его на ухмылявшийся нагло рот Олега и улыбнулась совершенно иначе – завлекающе, хищно, завораживающе.

– Хороший экземпляр, – одобрила не то член, не то все тело, а потом спросила так же непонятно, к телу Олега это относилось или к коктейлю «Крези» перед ним: – Угостишь?

– Не сомневайся, – ухмыльнулся довольный хакмен, – начнем с закуски или сразу с горячего? – поддержал иносказания, зная, что девушка его понимает.

Его заводила эта игра, ее тоже – глаза лисы полыхали, а тело так и выдавало неявные сигналы один за другим: возьми, можно, не сомневайся.

Олега долго упрашивать не пришлось, ему не давал покоя этот длинный пушистый хвост, да и сама девица оказалась слишком аппетитной, в его вкусе: невысокая, фигуристая, упругая и такая же, судя по поведению и доступу в vip-зал, безбашенная, как он сам. Идеально как раз сейчас, когда руки чесались мять, жать, тискать, ломать и причинять боль, когда тело вибрировало от избытка дурной энергии, когда злость и застарелая душевная боль сжирали изнутри. Хотелось со всей дури вмазать членом в тесное нутро и дать жару на всю катушку.

И Олег не слишком медлил. Встал и обошел свой столик – Лиса даже не шевельнулась, только проводила взглядом и полуулыбкой, опустила руку между ног и освободила доступ к телу, что-то сделав со своим комбинезоном. Олег схватил в кулак хвост у его основания и пропустил шелковый мех между пальцев, надавил ладонью между голых лопаток соблазнительной девушки, провел пальцами вдоль позвоночника, между аппетитных половинок попки сердечком, задержался на пару секунд у хвоста, но все же скользнул ниже – к уже напитанной предвкушением плоти партнерши.

Член вошел во влажную сердцевину под обоюдный стон. Олег наклонился, прижавшись пахом к попке, вжимая девушку в стол, прикрученный к полу как раз для таких вот случаев, сжал пальцами ее бедра, потянул ладони выше, ощупывая тонкую талию, и еще выше, сжал запечатанные в мягкую кожу плечи и рванулся в глубину податливого тела еще раз… и еще…

Дыхание срывалось, возбуждение нарастало, хотелось большего – видеть, что чувствует его партнерша, смотреть в болотно-зеленые с карими жилками глаза, хотелось острых ощущений, чтобы каждый нерв – на грани разрыва, чтобы каждая клеточка кожи дыбилась будоражащими мурашками, чтобы по крови – пьяный огонь.

Но для этого мало одного тела. Олег любил наблюдать, делить кайф на троих, четверых. Ему нравилось подчинять девушек, они созданы удовлетворять его так, как ему нравилось. Он наслаждался животным ощущением, голыми инстинктами, звериной похотью. Он обожал ощущать власть.

Но ему хотелось и подчиняться более сильному, чувствовать неизбежность и предвкушение насилия над собой, он дрожал от страха перед болью и членом в его заднице, но желал этого, потому что очень давно научился сублимировать эти эмоции в оргазм, они теперь – пикантно-острая приправа.

Лиса стонами отвлекла Олега от воспоминаний, которые были ему неприятны и приятны одновременно. Этот диссонанс, который он вымещал на окружающих его людях, был его личным внутренним разломом. Олег научился с ним жить и даже уже играючи перепрыгивал с одного края на другой, ловил трип от смены собственного восприятия, ощущений и настроения. В такие моменты он казался себе шнурком в ботинке, стягивавшем две крайности его личности в одну годную для дороги жизни обутку.

Лиса оказалась превосходной! Тесной, заводной, умелой – она играла мышцами, стягивая член еще теснее, массировала его кольцами влагалища, пуская по ним волну напряжения – нереальный кайф! Олег вколачивался в тело этой невероятной девушки, тиская полные груди, прижимаясь к спине плотнее.

Оргазм подкатывал неумолимо от искусных сокращений Лисы. Олег зажмурился и вытянулся струной, когда по позвоночному столбу побежал электрический ток откуда-то из-под волос в копчик, основание члена. Его яйца будто прострелило, он вскрикнул и с шумным «Х-ха-а-а» кончил, вжимаясь в партнершу, содрогаясь всем телом и еще делая рваные толчки внутрь ошеломительной теплоты.

Это было очень мощное ощущение, опустошающее и обессиливающее. Но Лиса требовала своей доли. Она повернулась к Олегу лицом, откинулась на столик, с которого давно уже слетел бокал с коктейлем, развела ноги, свесив хвост с края стола. Томный и лукавый взгляд исподлобья и юркий язычок, прошедшийся по пухлым губам, лучше слов выражали ожидание рыжей бестии.

Олег хотел видеть ее лицо. Потянул осторожно шапочку-маску с ушками с головы очаровательной любовницы и, не встретив протеста, снял ее. Густая медно-рыжая грива рассыпалась по плечам, растрепалась, опала на лицо. Убрав пару прядей, Олег увидел мордашку в веснушках, маленький вздернутый носик, длинные ресницы, четкие бровки – девушка не была красавицей, но миловидной, обаятельной, и ей очень подходил образ плутовки. Наверняка она и была такой по натуре.

Лиса уперла каблук в плечо Олега, и он отвел его в сторону, обхватив кулаком. Подхватил так же второй и задрал коленки к ее груди, подхваченной снизу кожаными полосками, заставил задрать попку выше. Его взгляд то и дело падал на шикарный хвост и его основание, которое в следующий раз он вытащит и заткнет то самое отверстие членом. Но прямо сейчас он не мог этого сделать – слишком сильным и опустошительным был первый оргазм.

Олег присел на корточки и положил ладони на внутренние поверхности бедер Лисы, развел их и прижал к столешнице, рассматривая мокрую сердцевину. Провел языком по возбужденным половым губкам и принялся кружить им по клитору и трахать только что выебанное им влагалище. Лиса запустила свои длинные пальчики между своих ног и раскрыла складочки, откровенно требуя острых ощущений, нетерпеливо постанывала.

Олег поднял взгляд, когда кто-то загородил неяркий свет, падавший на девушку. К ней подошел обнаженный мужчина, мускулистый, гораздо старше. Он положил большие ладони на груди Лисы и не получил отпора.

В клубе действовало правило первого прикосновения: не получил отказ – бери. Девушка запрокинула голову, спуская с другого края стола волнистую рыжую гриву, и открыла немного широковатый для ее лица рот. Член присоединившегося к их сексу мужчины тут же занял его собой, и Олег почувствовал, как его собственный отросток набирает силу.

О да! Именно это Олегу и нравилось!

Он смотрел, как Лису трахают в рот, трахал ее языком и поглаживал свой член, возбуждая себя на новый рывок. И много времени на это не потребовалось. Ствол наливался, головку постреливало нетерпением, и Олег выпрямился, вытащил хвост Лисы, зажав его в кулаке, и упруго вошел в розовую дырочку анального отверстия, растянутого пробкой. Смотрел, как Лиса берет в глотку, как ее просто грубо имеют в рот, и трахал ее не менее резко, закинув ножки себе на плечи и плотно прижав к своему телу. Крутил бедрами, елозил, скользим вверх и вниз и просто долбил на всю длину, восторгаясь взахлеб от того, что и этими мышцами Лиса владела отменно. Непонятно было, он трахал ее или она его, но обоим это нравилось. Девушка мастурбировала одной рукой, а второй ласкала крупные яйца взрослого партнера. Оба наслаждались Лисой, постоянно скрещивая взгляды и роняя их на члены друг друга, словно мерились их силой и возможностями. Никто не хотел проиграть в этом спарринге, и девушку драли от души.

Она кончила остро, выгнувшись на столе, получила два заряда спермы и сыто облизала губы. Села и поправила сбившиеся хлястики, натянула шапочку-маску и встала:

– Вы оба отпад, мальчики. Встретимся, – взяла хвост и грациозно ушла в темноту в сторону коридора, где располагались комнаты для уединения и душевые.

Олег хватил салфетку, упавшую на пол, вытер свой пах и посмотрел на торчавший член не скрывавшего под маской лицо помощника. Мужчине под сорок, но тело прокаченное, от костюма на голове осталась лишь фуражка копа.

Почему-то это взволновало хакмена, его пробрало внутренней дрожью азарта и предвкушения. Он воспользовался правилом первого прикосновения – подошел и обхватил член длинноволосого высокого и весьма мускулистого мужчины кулаком.

Тот не отстранился, дал ощупать себя, перехватил запястье настойчивого Олега и хрипловатым громоподобным голосом, наклонившись к уху, сказал:

– Увидимся, – и отошел к бару.

Олег довольно ухмыльнулся – он получит свою дозу страха и поймает отвратительно-желанный кайф от подчинения и власти над собой.

Но его задевало то, что он хотел быть выебанным местным «копом». Сразу вспомнился Гром. Его тело привлекало Олега, его крупный член хотелось почувствовать в себе и узнать, каков он на вкус. Но это всё досталось Алине. Тупая сучка…

Олег внезапно разозлился на то, что ревновал Грома к ней. Хотелось сделать ему больно, отобрать у него его любовь. Нагло вырванный поцелуй в коридоре клуба «Синий Филин» был коротким, но Олег запомнил вкус губ Витали. Сглотнул, вспомнив о нем, облизал рот и почувствовал на минуту тоску.

Вот зачем нужна Марина… Только что оформившиеся в понятные мотивы эмоции как-то сразу расслабили. Все верно, нужно действовать через Марину, развести их с Громом. А дальше…

А дальше… будет день – будет пища. Не так уж они с Громом и непохожи. Им однозначно с Громом будет вдвоем хорошо, просто нужно, чтобы он попробовал. А уж Олег постарается.

Отсосать член по-настоящему охрененно может только тот, у кого он тоже есть.

Олега аж в жар бросило от возникших фантазий, а яйца поджались в предвкушении. Определенно, нужно было выпить что-то ледяное, освежающее, чтобы не горело в груди от нетерпения и желания быть зверски наказанным этим рослым мощным парнем – Громом Виталей, быть им отхлестанным и оттраханным так, чтобы ноги подкашивались, чтобы дымила задница, чтобы саднило и жгло, чтобы болело до пены из глаз. И в награду за это – нежный поцелуй полных чувственных губ этого желанного до воя, до тоски, до желания свернуть тонкую шейку его девке мента.

Олег задумался: что значило его уничтожающе-яростное «Я сказал тебе, гнида, не тр-рогать его!»? Кто все-таки был тогда – Егор или Виталя? Мент или Игрок? И кто из них волновал тело и душу самого Олега? Он не мог точно ответить на эти вопросы, но сейчас у него появился новый бокал со свежим коктейлем и время, чтобы в уютной обстановке подумать об этом еще раз.

Олег окинул взглядом помещение. Уже вовсю сношались, можно было насытить свою потребность лицезреть чужой секс, но присоединиться ни к кому не хотелось. Он нашел на этот вечер своих партнеров, правда, сейчас их не было здесь, возможно, они в другом зале наблюдали шоу шибари, а может быть, Лиса прямо сейчас кончала от умелых рук сквирт-массажиста.

Сюда все приходят, чтобы скинуть напряжение, получить новый опыт, забить на мораль и предрассудки, отдаться во власть низменных желаний и получить полный комплект необходимых удовольствий.

***

Коп появился спустя часа два, уже в штанах с ремнем и маске, не делавшей его неузнаваемым. Он был не один – второй, одетый по полной полицейской форме, был еще более внушительным. Он повел пальцем по губам хакмена, пользуясь правом первого касания.

Олег ухмыльнулся и…

…тут же был «арестован». Замок на его костюме расползся, освобождая тело от плена мягкой хорошо выделанной кожи. Через минуту он стоял между копами нагишом, еще через секунды – ткнутым лицом в сиденье обитого плюшем диванчика со спинкой на широко разведённых коленях. Коп сзади держал его за волосы, заставляя запрокинуть голову, пока второй впереди расстегивал ширинку, высвобождая огромный фаллос. Олег краем зрения увидел рыжее пятно сбоку и повернулся туда – Лису, поставив ее ножку на высоченном каблучке на подножку барного стула и наклонив вперед, трахал какой-то престарелый рыхлый пузан. Девушка смотрела на Олега, не отрываясь, подняла средний палец и облизала его.

Олег ухмыльнулся широко, поняв ее игру, и облизал член копа перед ним. К голой ягодице прикоснулся тёплый металл пряжки первого «знакомого». Ануса коснулась прохладная капля лубриканта, большой палец проник внутрь, размазывая ее и массируя простату. Член Олега напрягся, яйца поджались в предчувствии каждый раз ожидаемого, но страшного проникновения.

Лиса сунула палец в рот и начала его посасывать. И хакмен, не отводя взгляда от нее, разомкнул губы, принимая на язык словно отполированную гладкую головку.

Сосала лиса – сосал Олег. Лиса лизала палец, Олег – член. Девице тоже нравилось смотреть – людям вообще нравится, когда на них смотрят с живым интересом и откровенным желанием. Они оба делали это с азартной улыбкой. Олег был сильно возбужден, член вибрировал, головку ломило, яйца звенели от напряжения. Когда в его задницу протолкнулся фаллос, на секунды зажмурился перебороть страх, как когда-то давно, когда с ним такое сделали впервые.

Но страх скоро разжал тиски, и скольжение члена в заднем проходе запустило второй виток возбуждения, острого, как лезвие бритвы, не щадившего нервы, вздыбливавшего синапсы во всем теле. Оно – возбуждение – превращалось в монолитную похоть, в животный инстинкт совокупляться грязно, чтобы ненавидеть себя от души и наслаждаться всем этим на полную катушку.

Это было интимное наказание, необъяснимое ему самому и непонятное другим. Олег давно принял себя таким, отдавал себе отчет в некоторой ненормальности, но ему нравилось это ощущение на грани унижения, питавшее его некоторое время в обыденной жизни, делавшее его дерзким и циничным, жестоким и безжалостным – таким, как обходились с ним.

А сейчас, когда Лиса подначивала его азартно, с огоньком в глазах, наблюдая и отдаваясь тому, кому за пределами этого клуба никогда бы не дала, Олег ощущал все словно вдвойне. Его пробило в пот, он дрожал внутренне и содрогался всем телом от сильных толчков в задницу. Потянулся, чтобы приласкать себя и кончить, но услышал хриплое громко:

– Не тр-р-рогай себя! – и мощный толчок до искр из глаз и яиц, столкнувшихся с чужими.

Ему завернули руки за спину, продолжая ебать в хвост и в рот, и он не отводил взгляда от Лисы, сосавшей свой палец и возбуждавшей себя другой рукой. Они словно трахались с Олегом на расстоянии, разделяли и усиливали ощущения обоюдно.

Олег стонал от близкого оргазма, когда пузан отпустил Лису. Она подошла к копам, коснулась обоих и, получив молчаливое согласие, опустилась на колени у диванчика, принялась тоже лизать член. Они с Олегом целовались, брали его в рот по очереди, не прерывая зрительный контакт, лизали губы и языки друг друга и сизую головку.

Олег почувствовал, что его руки отпустили, и приподнялся, чтобы дать Лисе лечь под него. Ее стройные ножки раскинулись в сторону перед его лицом, а член оказался у нее во рту. Она теперь лизала и сосала его, а не свой палец, а огромный член копа вошел в ее попку.

Олег приник губами к клитору, сосал и вылизывал, и чем самозабвеннее делал это, тем круче получал ласку от Лисы. Она владела не только внутренними мышцами, но и виртуозной техникой минета.

Коп вбивался в задницу Олега все мощнее, с рыком, сжимал его ягодицы, а он сам словно превратился в комок похоти, стонал и двигался навстречу рту и члену. Лиса дрожала под ним, ее плоть пульсировала, и он тоже содрогался от оргазма, они кончили вдвоем: он – впиваясь ртом в нее, она – глотая его сперму. И когда их собственные искры возбуждения удовлетворенно затухали, кончили и отвалили копы, заправив свои дубинки в штаны.

А Лиса и Олег оказались в руках друг руга, целовались и улыбались, оба получившие в этот вечер все, за чем пришли. Через полчаса после общего душа они вышли из клуба и пошли по улицам ночной Москвы, чтобы встретить утро вместе.

Жить вот так я устал.

Я просто человек, не супермен.

Не сразу понял, что этот визг – сигнал поезда, помноженный на мои вопли, шипение – срабатывание пневматических тормозов, а запах горячего металла – так пойди не разогрейся, когда такая махина применила экстренное торможение.

Сполз по каменной стене, в которую впечатался – лик Грома Виталия Семеновича теперь будут изучать археологи будущего ничуть не меньше, чем плащаницу, – и упомянул того самого в коротком:

– Господи…

Сел на землю в треугольнике между развилкой, вытянул ноги и полез за сигаретами. Сунул в рот сразу две – плевать. Руки тряслись, ноги дрожали, сердце, по-моему, проглотил на бегу – не стучало припадочно, а должно бы.

А может, я уже умер?

Еле в карман попал – колотило меня, как за ноги о столб, и ощущения похожие, – достал сотовый и набрал номер:

– Мариш… – голос, оказывается, приклеился к горлу – просипел что-то нечленораздельное. То ли каркнул, то ли кашлянул и повторил: – Мариш…

– Виталь, с тобой все в порядке? – встревожилась. – У тебя горло болит?

Заботливая моя. Губы сами в улыбке растеклись. И сердце забилось.

– Все хорошо, зефирка. Я тебе сегодня говорил, что очень тебя люблю? – наблюдал, как машинист выбирается из вагона.

Не так уж и узко, хоть и обтер рубахой своей вагон и стену, а пролез. Хотя стой я там, поезд на скорости меня как слайсером хамон нарезал бы. И как тут тогда Тарасов просочился? Или не просочился? Может, раскатало его? Потому и тишина о нем уже три с гаком месяца. Хорошо бы.

– Говорил, – моя красотка улыбалась, я как будто видел эту до сих пор смущенную улыбку и блестящие счастьем глаза.

– Давай вечером в кино сходим? Я билеты возьму на «Демона-парикмахера с Флит-стрит», – заерзал.

Кажется, едва не упорхнувшая от меня жизнь поздоровалась со мной – в задницу врезались острые углы щебня, бок закололо, тело обессилило, аж губы затряслись.

Пиздец я придурок.

– Вау! А он уже в прокате, да?! Давай сходим! Только попкорн брать не будем, – хихикнула.

Я хмыкнул – в прошлый раз мы были дико голодные и взяли аж четыре больших ведра и два литра Колы, в итоге нас раздуло, пришлось сбегать с премьеры 3d-картины, вполне годного нуара в викторианском стиле. Оказалось, моя зефирка любит такие, и тема Викторианской эпохи для нее до писка «Вау!». А еще выяснилось, что она хорошо рисует.

Что только делает на курсе бизнеса?

– Ладно, не будем. Придумай пока, что хочешь вместо попкорна, – послал в динамик чмок и завершил вызов.

– Парень, жив? – добрался-таки до меня машинист.

– Как видишь.

– Откуда ты тут взялся?

– Из стены выпал. – Содержательный диалог, ага. Поднялся, отряхнулся – ноги еще тряслись, но уже не так. Главное – голос прорезался нормальный, можно работать. – До станции далеко отсюда?

– За поворотом, – кивнул вперед на левую от меня ветку, – метров шестьсот до нее.

– А интервал у тебя какой от переднего?

С какой же я скоростью несся-то?! Что на грани возможного – да, но мировой рекорд Усэйна Болта вряд ли побил2. Хотя не удивлюсь. Адреналин мне нормально вставил.

– Две минуты, – без сомнений ответил мужик и заговорил в рацию с диспетчером: – Человек в тоннеле на рельсах. Экстренная остановка. Пришлите дежурного на…

Твою. Мать… Две минуты!

– А чё так мало?! – возмутился я.

Но тут же забыл о возмущении, когда услышал голос диспетчера:

– …минирование поезда на ветке, тяни до станции…

Ну Игорь дал!

Что это он «заминировал» поезда на всей ветке, я даже не сомневался. Только теперь одним рапортом не отделаешься – отец мою шкуру на стену в своем кабинете прибьет, а тушку на ковер к главному отправит.

Так ярко эту картинку представил, аж зачесалось везде.

Бля, поймаю Тарасова и Игрока – сдамся доку на пару лет. Отдохну по-человечески на койке.

– Что там? Поезда заминировали? – уточнил я у машиниста, когда диспетчер замолчал.

– Да, говорит, кто-то кипиш устроил. Я и гнал на станцию.

Я щас не понял…

– То есть если поезд заминирован, он не останавливается?

– А как народ тогда из вагонов выколупывать? Экстренное торможение только в случае неисправности маршрутного светофора, – кивнул назад, и я вспомнил, что был какой-то фонарь и табличка с цифрами. – Или вот когда такие, – на меня кивнул, – на рельсах, – снова окинул меня неодобрительным взглядом машинист.

А я сначала нервно хихикнул, а потом заржал. Выходит, мне всего-то нужно было разбить этот чертов желтый фонарь, и поезд бы остановился?!

А продуманный гад, этот Тарасов!

– Вон, за тобой идут, – спустя несколько минут кивнул на левую ветку и поднял ладонь в приветственном жесте, развернулся и назад в кабину свою пошел.

Я голову высунул посмотреть и увидел женщину в форме с большим фонарем. Тучная, низенькая, запыхалась от быстрой ходьбы. Так зыркнула на меня, что рука сама за удостоверением потянулась – расследованием прикрыться, пока не прикопали меня тут без свидетелей эти добрые люди. А что им этого очень хочется, я прям кожей ощущал.

– Ну, – дернула подбородком на меня дежурная, – приличный с виду человек, – окинула придирчиво с ног до головы, недовольная и недружелюбная, – а туда же, в дыру лезешь? Замков не напасешься!

Я только тут увидел в другой руке у нее навесной небольшой замочек.

– Про дыру подробнее, – достал все-таки удостоверение, раскрыл и представился: – Гром Виталий Семенович, закрытое бюро расследований.

– ФэБэРэ, что ли? – фыркнула женщина и презрением окатила.

Темные люди, чесслово! Хотя знай о нас все, были бы мы не закрытое бюро, а проходной двор, что котиков ищет и украденные у подъезда санки, брошенные хозяевами «на минуточку».

– Так что за дыра? – проигнорировал нелюбовь к полицейскому мундиру.

А профессиональное чутье уже подсказывало – я взял след.

– А вот в какую дыру вошел, через ту и выходи.

Ну это вряд ли.

– Как ваше имя и фамилия? – спросил я строго. – Документы покажите, – теперь совсем вызверился, гаркнул так, что даже эхо испугалось – пару раз пискнуло что-то и заткнулось.

Дежурная по станции протянула мне служебную ксиву, я сфотал ее – не до того, чтобы в памяти держать.

Женщине это не понравилось:

– А это еще зачем? – руки в боки.

Как с ней муж живет? Скандальная бабеха. То ли дело моя Маришка. Добрая. Ласковая. Любимая.

– Вызову вас повесткой в бюро как свидетеля. Где дыра, о которой вы говорите? – спросил уже спокойно.

– Да вон там, в тупике, – махнула рукой налево. – А вы не там просочились?

– Не там.

– А где?

– Это служебная информация.

Тетка повела меня по пологому, но заметно поднимавшемуся тоннелю, в котором огни не горели. Светила фонарем до поворота, обратного тому, что выводил на станцию. Рельсы пролегали лишь до следующего стыка. Потянуло сыростью и канализацией.

– Скажите, Вера Дмитриевна, были случаи неисправности светофора на этом отрезке?

– По весне было. Разбит он был. Да тут время от времени случалось такое и раньше.

– В тот раз в тоннеле были посторонние?

– Не знаю.

– Как быстро ремонтники добрались до светофора?

– Ну-у… минуты три-четыре, – не слишком уверенно проговорила. – Там рядом служебный выход как раз из техчасти… Только в тот раз, – остановилась на секунду, пальцем указательным затрясла, – несколько ламп еще менять пришлось – все подряд были разбиты. Точно-точно! Все зафиксировано как надо! Тогда-то замок я на эту дыру, – вперед кивнула, – и повесила. Бомжи не бьют ничего, переночуют и уходят. Жалко их. А тут вандалы какие-то наведались, вот и пришлось закрывать.

Какие-то городские легенды вырисовываются с подземными ходами и интригами.

Впереди забрезжил дневной свет, просачивавшийся сквозь решетку вместо двери в глухой стене.

Я слушал, и картинка потихоньку складывалась. Откуда Тарасов узнал про дверь в стене – у него узнаю, когда поймаю, а вот допросить еще разок Хрома придется – он-то явно знал о ней. А мне интересно другое…

– …а как же ты-то сюда попал? – недоуменно смотрела на навесной замок на решетке женщина.

– Я ж сказал – из стены выпал… – нахмурившись, повторил. – А что за дверь у вас метрах в трех от светофора, по этой, – дернул правой ладонью, – стене? Приступок там узкий, ноги не поставить.

В глаза моей проводницы появилось понимание:

– Вон из какой дыры ты появился…

***

А та дыра, которую пришлось расколупать – то есть сбить замок, чтобы не посылать за ключом дородную дежурную, не ожидавшую, что он будет цел, – выходила на задворки какого-то бывшего комбината. Его перевели в Подмосковье, а огромное здание переделали под торговые площади. Прямо напротив дыры на углу торгового комплекса стояли мусорные бункеры, а на стене – да моя ж ты красавица! – мигала красным огоньком видеокамера!

Я поскакал к охранникам ничуть не медленней, чем улепетывал в подземке, только эмоции разнились. Я даже о том, что пыхнуть сигареткой хотел, забыл.

Лишь бы записи камер еще хранились…

…Они хранились аж по три года! И никакой тайны из них не сделали – скинули Крошу на мыло без всяких проволочек.

Пожав руку седому начохраны, я выскочил на улицу и помчался на ту самую станцию метро, куда так стремительно бежал, не спотыкаясь. При свете белого дня бег наперегонки со смертью уже казался адреналиновым бредом. Никогда прежде не задумывался, а тут вдруг словно земля стала прозрачной, и все эти поезда, норы, дыры, тоннели и ходы – все стало как на ладони, пронизывало город запутанной нитью, покрывалось мистикой и обретало загадки.

Я видел дно. Хорошо, что всего лишь города, а не жизни.

Спустился в метро с ощущением, которое появляется, когда прикоснешься к чему-то, что простым смертным знать не положено. Зашел в вагон – движение восстановили после того, как я заверил дежурную, что бомба – это я.

Еще одна бомба меня ждала в бюро, и только на Кроша вся надежда и опора. Я давал ему время, которого мне полковник выделил пятнадцать минут, иначе на шестнадцатой ждал рапорт об увольнении.

Вздохнул и сел на полупустую лавку. Рядом какая-то девица рассматривала интерьерный журнал, и я утопил в нем свое внимание – понравился один мудреный шкафчик. Огни станции, на которой мне уже надо было выходить, осветили вагон, и я, не слишком долго сомневаясь… забрал у девушки журнал и выдрал из него этот лист.

– Эй! Ты совсем охренел? – завопила она.

Успел выхватить из бумажника пятисотку и сунуть ей, выскочил на платформу, когда двери уже закрывались. На эскалаторе поднимался, разглядывая картинку и прикидывая, какого размера заказать такой же и куда его лучше поставить. Эти мысли занимали меня до самого моего прибытия в отдел.

Пятнадцать минут истекли пятнадцать минут назад. Я сел за свой стол, схватил ручку и лист бумаги и начал строчить.

– Гр-ром! – услышал над ухом раскатистый рев.

– От Грома слышу, – поднял на отца взгляд и широко улыбнулся, на мгновение скосив глаза на Кроша, пробиравшегося вдоль стеночки к выходу.

– А ну быстро ко мне в кабинет! – рявкнул полковник, бордовый, как вишня.

Даже моя Маришка так краснеть не умеет.

Крош застыл у самой двери, втянул голову в плечи и вышел первый. За ним полковник, потом я. Придержал хакера, отставая на пять шагов, и шепотом спросил:

– Нашел?

Игорь кивнул. Я похлопал его по плечу и расправил свои.

– Сходи отдохни! – рявкнул мимоходом секретарше мой отец, подождал, пока она выйдет, и запер дверь приемной. Буквально втолкнул нас с Игорем в свой кабинет. А потом я за уши едва не схватился от его нечеловеческого рева: – Вы! Оба! Два! Идиоты! Вы чем думаете?! – и так грохнул по столу, что слетели трубки с аппаратов внутренней связи.

– Товарищ полковник…

– Заткнись! – перебил Игоря мой разъяренный отец. Я положил руку на плечо хакера – знал истинную причину ора, сейчас не нужно ничего говорить, надо дать спустить пар. – Ты мне должен был сразу доложить, что он, – ткнул в мою сторону и затряс указательным пальцем, – задумал!..

Как он вообще узнал?

– …Это же надо было додуматься – сигануть в тоннель метро! Где была твоя голова?! Я тебя спрашиваю!

Только присутствие постороннего спасало меня от участи быть прибитым к стене. Со шкурой я помелочился – меня бы прибили целиком, вместе с тушкой.

– Я…

– Заткнись, старший лейтенант Гром! – прорычал отец и устало опустился в кресло за своим столом. Помолчал, закрыв лицо ладонями, совсем по-стариковски, и у меня сердце сжалось. – Ты знаешь, что он, – кивнул на Кроша, – тут устроил? Он все бюро на уши поставил. Так орал, что «поезда на ветке заминированы, немедленно остановите!», – передразнил, – что все из кабинетов повыскакивали – подумали, что у нас тут заминировали! Трясся весь, как суслик…

Я прыснул смехом, Крош насупился, метнув на меня уничтожающий взгляд.

– Ну а что мне оставалось? – промямлил.

– Иди, – махнул на него полковник рукой, жестом а-ля «выметайся, пока жив», – работай. Я с тобой потом тет-а-тет поговорю.

Крош одарил меня взглядом «ну спасибо, родимый», а я подмигнул ему. Дождался, когда выйдет, и сел за стол совещаний.

– Товарищ полковник, – завел проникновенно, – вы сами в курсе: чтобы остановить метро, надо санкцию получить, а это время – неделя, десять дней. Сколько уже можно тянуть? Пока еще по регламенту метрополитен бы сработал, расписание подогнал, перевозку пассажиров устроил, а там дел было на пять минут…

Смотрел честно, прямо в глаза, но голос сбивался, потому что глаза отца были… напуганные, влажные. Ему всех сил стоило не дать слабину, но покрасневшие белки выдавали, как скакнуло у него давление, а легкий запах коньяка в его дыхании красноречиво докладывал, чем отец его сбивал.

Я – гад. Мне нечего сказать в свое оправдание, кроме того, что уже сказал. Ну и еще пары слов:

– Пап, пойми, я не могу так больше.

Меня изводило молчание Тарасова. Чем дольше, тем хуже. Слишком много времени у него и слишком много денег, чтобы устроить мне настоящий Армагеддон. Они с Игроком вдвоем слишком на многое способны. Я ходил по острию. И не только я. У меня есть еще папка, Маришка, Пашка. И от этих мыслей внутри пружина сжималась все сильнее.

– И поэтому ты сиганул под поезд? Сын…

– Пап, – перебил, потому что знал, что он скажет, – я верю своим парням, Игорь бы не подвел. Откуда ему было знать, что бомба поезд не остановит? Но ты сам сказал – он сделал, что мог. У него была всего минута, он не мог искать инструкцию машиниста поезда метро.

Я только с Маришкой был вот так же искренен, как сейчас с отцом. Отец должен верить мне… нам. Крошу и Дятлу. Мы – команда. А для меня команда – не пустой звук. Очень часто моя жизнь будет зависеть от Игоря и Филиппа. Я не могу не верить им. Я сам их выбрал и уже испытал. И они не конченные. У каждого в жизни случается дерьмо. Главное – найти силы выбраться из него.

– Я все понимаю, сынок… – открыл стол, достал почти пустую бутылку и вылил остатки в стакан. – Рапорт приготовил? – хмыкнул, взглядом указав на лист в моей руке.

– Да, – положил на стол перед ним.

Рапорт не на увольнение, а о случившемся и результатах моего расследования сегодня.

Отец пробежал по нему взглядом, мгновенно превращаясь в полковника. Я про себя улыбнулся этому – так-то лучше. Спокойнее.

– Твои дальнейшие действия?

– Игорь просматривает камеры, на чем Тарасов уехал от торгового центра. Там есть три бесплатных автобуса, два коммерческих маршрута и стоянка такси. Найдем, на чем уехал – найдем, где вышел.

Полковник только изменившимся взглядом одобрил и кивнул мне на дверь. Я встал, и когда уже взялся за ручку, он сказал:

– Игоря ко мне отправь… спасибо скажу…

Я улыбнулся:

– Окей.

– Отвечай по форме, старший лейтенант!

– Есть, товарищ полковник! – отчеканил, вытянувшись в струнку.

– Паяц… Егор как?

Я пожал плечами и вышел.

Егора я не слышал и не чувствовал с того самого вечера. И это настораживало даже больше, чем молчание Тарасова. Потому что от двойника пиздец нагрянет, как всегда, не вовремя. Пугало, насколько он стал силен. Каким образом?

Я уже привык к тишине в мозгах, к одиночеству в теле, но это была плохая привычка. Расслабляться опасно.

Но и жить вот так я устал. Я просто человек, не супермен.

Я хочу к Маришке.

Когда ее не было рядом, меня ломала тактильная недостаточность. А это куда хуже, чем Егор в голове.

Марина

Стопятисотый раз проиграла презентацию, запланировала паузы, рассчитала общее время, составила посекундный план и настроила громкость. Десятый раз проверила почту – ждала из ресторана меню, скосила взгляд на упаковки дорогой минеральной воды, стопку планшетов и блоки бумаги с логотипом семинара, второй этап которого должен скоро состояться. Я волновалась.

Виталя все это время сидел на диване и терзал сотовый – кому-то писал. Выходил в коридор позвонить, а то вдруг открывал окно и высовывался по пояс, чтобы не дымить в моем кабинетике горьковато-терпким «Капитаном Блэком».

Мне нравился аромат этих сигарет, он здорово сочетался с парфюмом и запахом кожи моего парня. А на то, как Виталя курит, можно смотреть часами – это отдельный вид творчества, когда он витал мыслями где-то среди дымных фигур, которые выпускал изо рта. Кажется, я уже немного понимала, о чем он в такие моменты думал: когда злился – создавал длинное копье; когда не знал, что решить – окутывал себя облаком.

Сегодня Гром склеивал из колечек цепочку.

– Мариш, – позвал, не поднимая головы от телефона.

– М? – отозвалась с улыбкой, откинувшись на спинку в кресле и зубами тихонько стуча по кончику простого карандаша.

– Ты скоро закончишь? – а сам строчил что-то, снова сурово сведя брови, хотя голос звучал спокойно. – Мы опаздываем уже примерно… – бросил взгляд на наручные часы и, наконец, посмотрел на меня, чуть прищурился, уронил взгляд на мои губы, – …примерно часа на два… три… с половиной.

Я засмеялась, запрокинув голову, а он отложил свои электронные штучки и подошёл ко мне. Обнял ладонями лицо и занял мой рот своим наглым языком. Я ответила на поцелуй, но когда почувствовала, что на блузке расстегиваются пуговицы, уперлась руками в его грудь и оттолкнула немного:

– Нет-нет-нет, только не тут! – еще помнила выговор Оксаны.

А сейчас хоть и было в универе почти пусто, но это еще хуже, потому что вообще неизвестно, кто и в какой момент ходит по коридорам.

– Окей, Мариш. Закругляйся.

Скомандовал невыносимый, но трепетно мною любимый Гром! Он просто невозможный!

– У меня рабочий день вообще-то! – с улыбкой возразила, на что получила взгляд, полный укоризны. Ну конечно! Кого я обманывать пытаюсь?! У меня нет твердого графика, и не было никогда. Хоть вообще не приходи, лишь бы работа была сделана. И уж кто-кто, а Виталя это точно знал! – Ну ладно-ладно, с презентацией я закончила, сейчас скину заявку Оксане, и пойдем в кино.

– Нет, в кино пойдем на последний сеанс. А пока у меня есть идея поинтереснее…

***

Маришка сильно удивилась, когда мы вышли из такси у автоцентра.

– Что мы здесь делаем? – распахнула глаза, задирая голову на многоэтажную экспозицию иномарок.

Я взял ее за руку и повел внутрь.

Пока Маришка занималась своими заказами и семинаром, я уже выбрал авто и договорился о тест-драйве. Мою покореженную бэху забрали на эвакуаторе парни из автомастерской. Отдал машину в разборку, потому что кататься на перевертыше – плохая примета.

– Надо проверить кое-что, – честно сказал – как обычно то есть. Поискал глазами нужную модель цвета мокрого асфальта с немного агрессивным дизайном, кожаным светлым салоном и полным фаршем. Впрочем, кое-что я уже сразу же намеревался усовершенствовать. Но это уже по части Кроша. – Вон он красавчик! – довольно ухмыльнулся, выведя Маришку вперед себя и обхватив ее талию сзади. Положил подбородок на плечо и шепнул на ухо: – Правда, он зверь?

– Злой и страшный серый волк, – часто-часто моргала, а потом увидела ценник, и лицо ее вытянулось: – Ничего себе! Целую квартиру можно купить!

Я даже растерялся сначала, потом всколыхнулось неоправданное раздражение:

– Зачем тебе еще одна квартира? У нас и так две.

– Еще моей бабушки, что ли? – повернула ко мне недоуменную мордаху невеста.

Не понял… Причем тут бабушка? Аж мушки перед глазами черные полетели – что за глупости?

– Мариш… – еле совладал с непонятной злостью, – квартира в старом дворе все еще наша с отцом. Мы сдаем ее. Если хочешь, можем переехать туда… Или обменять…

Вот вообще не собирался сейчас решать квартирные вопросы. Волшебство момента растаяло. Настроение рухнуло, а в груди шипящий ком застрял, жалил ядом, который хотелось выпрыснуть.

Да что за на хер?!

– А-а-а… – протянула Марина и положила ладошки на мои руки на своем животике. – Но она такая дорогая… – разглядывала машину.

Твою мать! Я что, на сраную машину не заработал, что ли?!

Шесть с лихуем миллионов… Мда… Понятно, почему спрашивает Маришка. Непонятно, почему это бесит меня…

– Простите, могу я предложить вам другую модель или такую же, но другого цвета? За эту машину уже внесен частичный платеж… – подошел менеджер в белой рубашке и голубом галстуке.

– Это я внес платеж! – рыкнул на него.

– О-о, одну минуту, я принесу ключи!

Он быстро ушел, я открыл Маришке переднюю дверцу:

– Садись, – едва не гаркнул, с трудом сдерживая странную агрессию. Что со мной происходит?! – Прокатимся за город.

– Заколдуйте меня и скажите уроду в моей башке,

чтобы он пошел на хер.

Казалось, сел не за руль, а овладел легкоступом3 – смял пространство и время, незаметно оказавшись на загородной трассе… и ни черта не помнил, что было до этой минуты.

– …вот про этот магазинчик я говорила! – воскликнула Маришка, ткнув палец в боковое стекло.

И я дал по тормозам от неожиданности, отпустил их и скатился на обочину, чувствуя, как колобродит в груди сердце и затряслись руки. Сжал руль до хруста в пальцах, сглотнул липкий ужас – как Егор выключил меня и вернул обратно вот так… незаметно?

– Виталь, ты чего? – положила ладошку мне на плечо Маришка.

Мне стоило всей выдержки повернуться к ней как ни в чем не бывало:

– Зайдем посмотрим? – предложил нейтральное, что пришло в голову первым.

Марина с готовностью выскочила из машины, а я запоздало понял, что не могу оставить бэху – с транзитным номером она идеальный вариант для угонщиков. Так и остался сидеть за рулем.

– Ты идешь? – заглянула моя нетерпеливая.

– Иди сама сходи, я вспомнил… мне по работе надо… позвонить… Купи там что-нибудь, что там… в кино взять решила, – кажется, я нес бред.

– Мы же уже купили клубнику, – перевела она растерянный взгляд на заднее сиденье.

Я обернулся, чувствуя, как потеют ладони и по спине ползет ледяная змея. В коробке и правда стояло литровое ведерко клубники. Отборной, спелой… ароматной. Как можно было не почувствовать ее запах, когда им вся машина пропиталась?! Где, черт побери, в последние дни августа можно купить ее?!

Что происходит?!

Что происходит со мной?!

– А попить? – ляпнул невразумительно.

– Сейчас, что ли? – снова удивилась Маришка.

А мне уже хотелось орать, биться башкой о руль.

– Не помешало бы…

– Ну ладно, куплю Пепси.

– Лучше минералки, – вырвалось само собой…

…и мне стало по-настоящему страшно.

Я не чувствовал никого, не ощущал двойственности и эха мыслей двойника, но он…

…он говорил моим голосом.

Маришка вошла в пригородный магазинчик с пафосной для него вывеской «Универмаг». Я проводил ее взглядом, инспектируя свои ощущения, и не находил двойника ни в теле, ни в голове. Но был уверен, что он понимает, что я ищу его, и он сейчас здесь.

– Как ты это делаешь? – спросил мысленно.

– Точно так же, как и ты, – получил ответ так, будто давал его сам.

Я, кажется, сходил с ума. Если док, добиваясь слияния двух моих личностей, имел в виду вот это, то я предпочту оставить все как есть.

Как было.

– Я не враг, – получил на это ответ.

– А кто же ты? – фыркнул я враждебно и вслух.

– Союзник, – ответил мой рот.

– Союзники не выключают в опасных ситуациях – это безусловное правило, – возразил я.

Мы никогда с Егором не обговаривали это, но на скорости посреди дороги перехватывать тело – запрет, и это не требовало обсуждения.

Только я уже не был уверен, что это – Егор. Я отлично знал его голос и манеры, всегда его чувствовал, а этот новый Егор – будто я сам… спятивший.

…и на меня смотрел с наглой ухмылкой… я сам:

– А то что? – резанул слух собственный веселый голос…

Руки не тряслись, когда потянулись за пачкой сигарет, сунули одну в губы, подкурили и легли на руль… потому что это делал не я.

Мне дали прикурить. В прямом и переносном виде. Это все – демонстрация силы.

И ответ на замечание я получил безжалостный, циничный и беспринципный взгляд в зеркало заднего вида. А когда в машину вернулась Маришка… я не смог ей ничего ответить.

– Там не было «Боржоми», но вот эта вроде бы ничего, – сообщила моя девочка.

Не я наклонился, чмокнул ее в щеку и подмигнул:

– Ну что, зефирка, проверим одну мою теорию?

Собственный веселый голос заставил меня внутренне содрогнуться. Мой оживший ночной кошмар завел машину и тронул ее с места, глотая воду из бутылки, которую держала моя невеста. Она улыбалась, а я провел языком по ее пальцам, на которые пролил воду.

– И что же это за теория? – кокетливо ластилась к моей руке у себя между ног моя девочка, уже догадываясь, что ее ждет.

А я не мог произнести ни звука, тоже понимая это со всем отчаянием.

– Думаю, эта дорога приведет нас если не на берег речушки, то в укромный уголок точно, – заигрывал не я.

А я все чувствовал. Ее нежную между ног кожу и шершавое прикосновение кружева трусиков, ее тепло, руль под другой ладонью, вкус дыма «Капитана Блэка» во рту… и возбуждение, распиравшее штаны от предвкушения – так чувствовал, будто сам трогал и курил. Но это делал не я. Я лишь чувствовал, но на тело не влиял.

Это страшное ощущение беспомощности сплелось с ошеломлением от того, насколько легко Егор сделал это. Но как?! Меня охватила паника – я терял себя.

Наблюдал, как проселочная дорога скатывается прямо к воде. Минута – и авто скрыто от посторонних глаз на диком пляже, руль заблокирован, сиденье отодвинуто назад. А мой рот произносит:

– Иди ко мне…

Маришка скинула туфли и забралась на колени, ее глазищи распахнулись, а зрачки расширились от возбуждения. Она чувствовала себя любимой и желанной, ее щеки пылали, а вот-вот запылает в этих – моих? – руках и она сама.

Я тоже пылал. Горел. А аду. В груди словно раскаленные угли – невыносимо больно от ревности… к самому себе? Ощущал, как расстегиваю пуговицы на ее рубашке, молнию на короткой джинсовой юбке, снимаю с нее эту бесполезную сейчас одежду. Маришка мне доверяла, а я…

…словно сам отдавал ее чудовищу, насильнику, раздевал и вручал ему ее обнаженное любимое тело.

– Не смей! Не трогай ее! – срывал голос беззвучно и…

…ласкал языком ее твердые соски и нежные, как пенка на молочном коктейле, ареолы. Как будто в первый раз пробовал ее, исследовал губами, будоражил кожу зубами до мурашек и любовался тем, какая она отзывчивая, пылкая, любимая… моя!

Марина стонала и прижимала к своей груди голову, в которой я бился к ней, но проигрывал битву. Я ненавидел себя и сходил с ума. Задирал ее стройные лодыжки на плечи и подхватывал под попку, чтобы впиться губами в мокрую плоть и лизать ее, лизать, наслаждаясь, кайфуя, дыша ее возбуждением и баюкая слух ее стонами… стремясь ее оттолкнуть, вышвырнуть из машины и самому себе врезать со всей своей яростью.

Марина содрогалась под моим немым языком, я пил ее, накрыв нежную плоть ртом и лаская языком пульсирующую, сочившуюся оргазмом дырочку… и освобождал стиснутый брюками член, чтоб опустить эту мокрую дырочку прямо на него… плотно, жадно, до рыка, порвавшего грудь изнутри.

Я вопил, чтобы он не смел! Я сдыхал от ужаса и ревности, крушил собственный разум, но пробиться к ней не мог. Мой член трахал мою невесту, мою девочку, мою Маришку, мою любимую, и она отдавалась с готовностью, заводилась от губ на ее груди и шее, отвечала на поцелуй, целовала сама мои губы, не понимая, что я сейчас чувствую, что умираю от ее любви и от своей любви к ней… потому что сейчас она меня убивала…

Я безумно хотел и отторгал ее, ненавидел, ревновал. Я ею наслаждался, сходил с ума от ее тела и ощущений, подаренных им, и бесновался от насилия над ней и собой.

Наши тела сплелись, бились навстречу друг другу, а меня разламывало от противоречивых ощущений. Это был кошмар наяву.

– Прекрати! Ублюдок! Отпусти ее! – орал, вжимая ее бедра в себя и чувствуя, как прокатывается предвестие наслаждения по члену.

– А то что? – резанул внутренний слух собственный веселый голос…

…и я застонал, стискивая в руках Маришку, запрокинувшую голову, дрожавшую всем телом от нового оргазма, слившегося с моим.

Он был горьким и сладким, чужим и моим собственным…

– Я люблю тебя… – шептала моя невеста, обнимая мое лицо, целуя мои губы…

…и я вдруг понял, что… свободен.

Теперь я владел руками и голосом. Только сказать ничего не мог. Член еще пульсировал в ней, но ощущения его были словно чужими. Я был дезориентирован и растерян… напуган. Дышал с трудом, голова кружилась.

– Это было так круто, – шептала Маришка, – еще никогда мне так хорошо не было… – прозвучало восхищенно… добивая меня, размазывая, кроша выдержку и полосуя нервы.

Я зажмурился, меня колотило всего. Я безмерно любил ее, а сейчас еще и ненавидел… не мог простить измены… с самим с собой.

Ад не отпускал. Когда он исчез, стало только хуже. И я не знал, как справиться с собой. С тем, что чувствовал. Меня подломило. Я онемел и обессилел. Меня оглушило.

Как мне это пережить?..

Я не знал…

Она целовала меня, а я закрывал глаза, еле нашел сил, чтобы прохрипеть обожженными ее лаской губами:

– Пора ехать назад…

Она послушно, тяжело, как объевшаяся кошка, перебралась на свое сиденье и начала одеваться, а я смотрел на это и еле сдерживался, чтобы не взорваться, не схватить ее за шею и не спросить: «Разве ты не видела, что это был не я?! Как ты могла?!».

Выскочил из машины, задыхаясь в плену запаха чужой похоти и своих эмоций.

И будто что-то прожгли угли в груди, всхлипнуло, прокатилось тяжелым горьким комом, и… слезы брызнули из глаз – злые, тяжелые, обжигающие. Я утирал их, не понимая, как остановить, прикусил край ладони, чтобы не завыть, как дурная баба, только внутри все горело и бурлило адской лавой, взбивая и смешивая в кошмарный коктейль мои эмоции и ощущения, и лавину это было не удержать. Я заорал в голос:

– А-а-а-а-а! – пугая птиц своим отчаянием. – А-а-а-а… – перешло в стон.

Я согнулся, как от удара под дых…

Хлопнула дверца машины – вышла Марина. Я выпрямился, проглатывая сгусток соли и соплей. Она подошла ко мне и застыла испуганная.

– Виталя… что случилось? – побледнела, съежилась вся…

…и напомнила ту маленькую девочку.

Я не мог на нее такую сердиться. Дернул к себе в руки, вжал в себя всю до последней клеточки нежного тела и покрыл ее поцелуями: волосы, лоб, щеки, глаза, тут же налившиеся влагой от непонимания, ее рот и щеки…

– Это я от… счастья, – соврал впервые в жизни и содрогнулся от понимания, что этот раз – не последний.

И я не только о лжи сейчас подумал.

Слезы рвали глотку, разбитое ревностью сердце скребло ребра острыми краями своих осколков, и в каждом я видел наглую ухмыляющуюся рожу… свою…

– Прости меня, Мариш… – прогонял воплотившийся перед внутренним взором кошмар, – я люблю тебя… слышишь… очень люблю… мы справимся, – пугал ее и боялся сам, что… нет, мы не справимся.

Я не справлюсь.

А ей не надо знать. Она ни в чем не виновата. Потому что он – это тоже я.

Но как убедить в этом себя?

Марина

– Виталь… – жалобно протянула я, кутаясь в его халат и поджимая пальцы на ногах. – Что происходит, а?

Он сегодня словно смерть свою увидел… от пыток.

– Все хорошо, Мариш, – повернулся, отрываясь от молчаливого созерцания двора с балкона, повернулся и протянул мне руку.

Я с порожка сразу встала на его босые ноги, обняла крепко, обхватив крепкий торс, а он запутал пятерню в моих волосах, пропустил их между пальцев и губами ткнулся мне в лоб.

– О чем ты думаешь?

Уже два часа, глотая дым второй пачки сигарет и молча.

– О нас, – ответил тихо и за волосы голову мою потянул. Я откинула ее, встретила взгляд в глаза. Он помолчал, потом спросил: – Почему ты учишься на факультете бизнеса, а не в художественном институте? Или не на факультете истории?

У меня брови полезли на лоб – никак не ждала подобных вопросов, не в этой атмосфере, когда чувствовала себя в чем-то виноватой, искала причины, но не находила, а когда спрашивала его, то получала прилив нежности и слов о любви, которую и так ощущала. Странное противоречивое чувство – без вины виноватая. Виталя смотрел то как-то отчаянно и дико, то завораживал таким теплом, что я как масло под лампой таяла от этого его взгляда.

Он любит меня. Так любит, как я даже не мечтала. Я и представить не могла мощь его чувств.

Но что-то произошло.

И первой мыслью было, что вернулся Егор. Его давно не было, и мы оба уже привыкли быть вдвоем. Но даже если Виталя почувствовал своего двойника снова…

Нет, это не то. Виталю что-то сильно тревожило. Он то бледнел и выглядел растерянным, то его лицо шло красными пятнами, а скулы напрягались и ходили ходуном. Что-то раздирало моего парня на части, и это не вопрос, почему я учусь на факультете бизнеса.

– Просто образование должно быть серьезным, а потом можно заниматься тем, чем хочется… – замолчала, наблюдая, как изменяется выражение лица Витали.

– Чьи это слова? – нахмурился задумчиво.

– Мамы с папой, – теперь, когда меня держал в руках без минуты муж, состоявшийся профессионал и мужчина, который меня трахает, это прозвучало нелепо.

– А ты сама? – чуть склонил голову набок, серьезно всматриваясь в мое лицо. – Тебе нравится?

Я подумала о том, что мне больше нравится работать, чем учиться. Тем более моя зарплата оказалась совсем не те тридцать тысяч, что были заявлены на собеседовании, а со всеми премиями и надбавками выходило до сорока пяти. И Виталя как будто и не задумывался над тем, что у меня есть эти деньги. Они копились на зарплатной карте, потому что у меня была еще одна – которую он мне дал.

Но да, по большому счету, это действительно хорошее образование, но…

В ответ на вопрос Витали я пожала плечами. Он снова прижал мою голову к своему плечу и вздохнул.

– Знаешь, Марин, о чем я думаю… – ответ ему был не нужен, я просто ждала, что он скажет дальше. – У меня опасная работа, много врагов… Я боюсь за тебя.

– А мне с тобой ничего не страшно, – заверила его, и это было правдой.

Я знала, что где-то на свободе гуляет Олег Тарасов, но этот неприятный пижон не казался мне таким уж опасным и неуловимым. Виталя его точно найдет.

– У нас до кино еще есть время, чем хочешь заняться? – неожиданно сменил тему.

– Сексом, – потерлась бедрами о его. Сексом мы занимались много и часто. Мне это нравилось. – Я что-то уже жалею, что так опрометчиво распорядилась тем вибратором, – призналась, о чем думала последнее время, и уткнулась жениху в грудь лбом, пряча зардевшееся лицо.

– Да я тебя совсем испортил! – глухо и хрипло рассмеялся Виталя. – И что бы ты с ним делала, моя шалунья? – поднял за подбородок мое лицо.

– Шалила бы, пока ты гоняешься за преступниками, и посылала тебе видео, – хихикнула.

Его глаза загорелись:

– Обещаешь? – лукаво улыбался.

О-о, я знала этот обворожительный оскал с ямочками-скобочками на щеках! У Витали, кажется, даже настроение исправилось… а между ног напряглось.

Я тоже заулыбалась, потому что сразу будто светло стало от того, как загорелись его глаза. Тряхнула с готовностью головой, но под его пристальным хищным взглядом – словно он спрашивал, как далеко я могу зайти, – у меня щеки просто воспламенились. Я закрыла лицо руками и охнула. А Виталя на это засмеялся тихо, подхватил меня на руки, заставив закинуть ноги ему на талию, и унес на диван. Усадил на него, коснулся кончиком носа моего и весело приказал:

– Сиди тут, я сейчас приду!

***

Смешная такая. Любимая. Моя.

Черт его знает, почему, но сейчас я улыбался, как придурок. Загонялся последние два часа, едва доку не сдался на опыты – сто раз доставал телефон вызвать его медбратков и сто раз откладывал это, сканируя свои ощущения вдоль и поперек.

Теперь все, что случилось в машине, казалось каким-то нереальным кошмаром, самым настоящим бредом. Ну ведь это же я трахнул в машине свою невесту? Я же все чувствовал. Раньше ведь, когда Егор трахал ту же Верхову, я этого не ощущал. Все понимал, но ничего не чувствовал.

Может быть, это такой период интеграции личности Егора в мою? И все это пройдет со временем? У него даже голос теперь мой.

Убеждал себя… неубедительно. Потому что оставалось много такого, что мешало верить самому себе. Но когда открыл холодильник и достал ведерко с клубникой, шампанское и скоренько настрогал сыра, копченый окорок и насыпал в плошку пару горстей ореховой смеси, решил, что достаточно дал себе слабины, пора просто быть собой.

Как в этом много смысла для меня…

Покидав все на поднос, докинул пиалку с медом и шоколадную пасту и вернулся в комнату.

– В общем, план такой, – ухмыльнулся предвкушающе, поставив на пол поднос, – сейчас мы включим порнушку и будем есть, пить и грязно трахаться… Наверное, до утра.

– А кино? – захлопала глазенками Маришка, но протеста в них я не увидел.

А вот любопытство и азарт – да! Моя девочка!

– Будет тебе кино, – усмехнулся я, – и член в шоколаде, и писька в мёде…

***

– Зачем?! Нет! Виталя! Нет! – мотала Маришка головой, испуганно пятясь от нашей новой «БМВ» седьмой модели.

Я поставил ее на учет, воспользовавшись блатом, чтобы не терять полдня, по пути домой купил дымчатые чехлы, вонючку и кучу всего, что обычно катал в машине: пару пледов и подушку, блок сигарет и пачку презервативов – эти взял по привычке и чертыхнулся, потому что Маришка поставила укол, чтобы не заморачиваться противозачаточными пилюлями и этими вот резинками. Детей мы решили отложить на пару лет – ей надо учиться, а мне разобраться с гостем в моей голове. Десяток шоколадок, рулон тряпок, автохимия и еще воз и маленькая тележка всего, что нужно, если вдруг придется сорваться в дальнюю поездку.

Мне было приятно покупать все это и думать о своей девочке, предугадывать, что может ей понадобиться. Мне нравилось делать ей приятные сюрпризы каждый день: какую-нибудь мелочь вроде пирожного или пачки особенных карандашей – я и понятия раньше не имел, что бывают акварельные, которые можно размочить, как краски, или неоновые, а стержнями с металликом полвечера однажды сам раскрашивал купленную для Маришки толстенную раскраску-антистресс по мотивам миров Лавкрафта.

Но я не лукавил, когда говорил ей на балконе, что боюсь за нее. Она у меня слишком молодая, слишком уязвимая, слишком беззащитная и слишком зависимая от меня. Домашняя любимая девочка мамы и папы, хоть и вполне самостоятельная уже – с содроганием вспоминал ее работу в сауне, – но все равно доверчивая. Я забрал ее от родителей, увел за руку, сделал своей невестой. И, черт возьми, этот статус ей шел больше, чем жена. Как-то нежнее и больше подходило к ее натуре: мягкая – хоть и с острыми зубками и коготками; добрая – хотя умела злиться и шипеть, как кошечка; отзывчивая и уступчивая. Вообще не приспособленная к окружающему миру. Может быть, я преувеличивал, но так я чувствовал. И очень хотел уберечь ее от всех мерзопакостей, что могли обрушиться на наши головы.

Хотелось нацепить на нее какую-то броню, и я не придумал ничего лучше, как записать ее в автошколу и научить стрелять.

– Да, Марина, – рубанул ее возражения, взял за руку, подвел к передней двери и подтолкнул на сиденье. – Я оставлю тебя у Оксанки, пока вы там обсуждаете свои свадебные тайны, а когда заберу тебя, поедем на автополигон учиться водить.

Она захныкала, как ребенок:

– Ну, Виталь, посмотри на этого монстра и на меня! Я же не справлюсь с ним!

– Со мной же справляешься, – ухмыльнулся я, застегивая на ней ремень безопасности.

– Очень смешно, – надула губы, которые я тут же и чмокнул.

– Не капризничай, лучше посмотри в бардачке, что там есть для тебя, – улыбнулся ей обезоруживающе.

Глазищи Маришки заблестели, она сразу нажала кнопку, и когда ящик открылся, наклонилась и сунула туда руку. Вытащила куколку в прозрачной упаковке с прической и в одежде викторианском стиле – все как моя девочка любит. Эта коллекционная игрушка из ограниченной серии, я смог найти ее только на интернет-барахолке. Теперь у Маришки была полная коллекция, жемчужиной которой считается вот эта восьмисантиметровая светская дама в черном. По мне – пф! А Маринка завизжала от восторга и расцеловала меня.

В груди нахохлилась гордость от того, что я смог сделать ее чуточку счастливей.

Всю дорогу до мамы-Сан она без умолку щебетала о том, что каждая модель в коллекции имеет реальный прототип – я, каюсь, не очень слушал.

Мысли укатились во вчерашний день. И хотя сегодня все произошедшее казалось продолжением кошмара, дока я решил навестить.

***

– Не могу сказать, что рад вас видеть, молодой человек, – покачал он головой и сложил руки, как на школьник на парте, когда я вошел к нему в кабинет. – Но семейная жизнь вам определенно пошла на пользу: вы хотя бы прекратили наносить мне визиты по ночам и втягивать в свои криминальные авантюры.

– Не жалуйтесь, док, – усмехнулся я, – вряд ли у какого-то еще психотерапевта в нашей стране столь разнообразная и насыщенная жизнь.

– С этим невозможно не согласиться, – усмехнулся Вадим Юрьевич. – И я уже предвижу, что раз вы появились, то либо вас беспокоит Егор, либо в городе снова объявился маньяк, на которого вы охотитесь.

– Маньяк все тот же. – Я сел на стул, протянул руку к маятнику, поставил его перед собой и красноречиво посмотрел на дока: – Заколдуйте меня и скажите уроду в моей башке, чтобы он пошел на хер.