Время

Предисловие

Время всегда подчищает за собой случайные «пробелы», и во что бы то ни стало, оно обязательно избавится от всех нарушителей Законов Мироздания, в том числе и тех, кто способствует им.

Молодая девушка открыла глаза. Взору предстала заброшенная свалка, состоявшая преимущественно из металлических конструкций.

«Неужели это и есть финал моей беспечной жизни? Наказание за то, что не исполнила требование голосов из самых кошмарных снов, которые, судя по всему, поселились теперь в моей голове и станут для меня проклятием, преследуя до самой смерти?» – подумала она, понимая, в какое место привели её страх и тайна, спрятанная от глаз человечества.

От и без того серой жизни не осталось теперь ничего светлого. Совершенно одна, в этом новом для неё мире, ставшем за секунду абсолютно чужим. Смотрит по сторонам и понимает, что то, к чему она привыкает хотя бы на миг, тут же разбивается вдребезги, словно хрустальный бокал о пол.

Надежда только на саму себя. Вариантов для выбора оставалось немного: сдаться, позволив обстоятельствам раздавить её, как назойливую мошку, или заставить этот мир подчиниться, играя по новым правилам.

Глава 1

Спустя пятьдесят лет… 12 марта 1987 года

Кабинет был небольшим. Помимо письменного стола у окна с придвинутым к нему чёрным кожаным креслом, здесь стояли ещё два стула, обитые тёмной тканью, и два шкафа: один – платяной, другой – для хранения документов. Из-за скопления людей, а такой ажиотаж случался лишь в редких случаях, в помещении стало довольно тесно.

Пятеро взрослых, иногда переглядываясь, смотрели на маленькую, напуганную, светловолосую девочку пяти лет, уткнувшуюся мокрыми от слёз глазами в пол. Она была одета в красное платье с белым воротником. На ногах светло-розовые колготки и белые сандалии на чёрной подошве. Крепко сжатыми пальчиками ребёнок держал за уши серого с белым животиком зайца – самую любимую игрушку из немногочисленных подаренных бабушкой, ныне уже умершей. Из-за опущенных рук девочки тельце зайчика распласталось на полу.

Женщины нависали над ребёнком, словно сотрудники милиции над задержанным. Их разговор подходил к концу, в вопросе с новоиспечённой сиротой по имени Люда всё стало понятно, и необходимые решения приняты.

Пара сотрудниц социальной службы, доставивших девочку в интернат, переминались с ноги на ногу, выискивая момент, чтобы быстрее со всеми попрощаться и покинуть этот кабинет, а следом и само здание. Ещё три взрослых человека, работники детского дома – директор, психолог и старший воспитатель, – решали между собой, в какую комнату подселить девочку. В данный момент завершилась законная передача ребёнка на попечение интерната – после смерти бабушки, занимавшейся воспитанием девочки, выявленных опекунов больше не осталось.

Мама и папа Люды погибли за два с половиной месяца до четырёхлетия дочери. После семейной трагедии опекунство над ребёнком взяла на себя её бабушка, Мария Фёдоровна, приходившаяся роднёй по отцовской линии. Родители матери девочки несколько лет назад ушли в иной мир на седьмом десятке. Их похоронили друг за другом с разницей в двадцать один день. В таких случаях говорят, что ушедший не смог без другого и забрал его с собой.

Дед по отцу, Никита Иванович, прожив пятьдесят два года, умер от рака лёгких. В последние пять лет жизни никотин стал для него единственным смыслом. Трубка изо рта пропадала только во время еды, к которой, к слову, он притрагивался всё реже. Возможно, организм перестроился настолько, что уже стал получать жизненно важные вещества из табачного дыма. А может, присутствующими канцерогенами питалась разрастающаяся злокачественная опухоль, заставляя своего носителя поглощать их всё больше.

– Пожелтевшие пальцы до добра не доведут, – часто любил говорить его друг Олег, на похоронах которого Никита Иванович позволил себе отшутиться: «Кто не курит и не пьёт, тот здоровеньким помрёт». Никто из присутствующих не поддержал такого сарказма.

Впоследствии, будто в подтверждение слов приятеля, у дедушки Люды диагностировали смертельное заболевание.

Всё стало намного хуже, когда онкологи поставили четвёртую стадию, а само новообразование вышло за пределы лёгких и распространилось на соседние органы с обширными метастазами.

– Мы больше ничего не можем сделать, – это были последние слова лечащего врача, после которых истощённого Никиту Ивановича отправили помирать домой под присмотром родственников, вручив рецепт на получение морфина с указанием дозировки и способа применения.

Под действием последнего его и настигла безболезненная смерть. Хотя то, что он чувствовал в момент остановки сердца на самом деле, осталось для всех тайной.

Трагедия, лишившая Люду последнего родного человека, произошла, когда Мария Фёдоровна отправилась забирать внучку из детского сада. По ужасному стечению обстоятельств, на тротуар при большой скорости из-за технической неисправности на полном ходу вылетел автомобиль и сбил пенсионерку. Воспитатель девочки узнала о произошедшем от своего директора лишь к восьми часам вечера. К этому моменту всех детей уже забрали. Она, играя с ребёнком в куклы, ждала, когда появится редко задерживающаяся бабушка, с которой они были в хороших отношениях. Но вместо неё за ребёнком пришли сотрудники милиции. Воспитатель поехала в отделение вместе с малышкой, так как Люде стало очень страшно, она всё время спрашивала о том, почему за ней не пришла бабушка, стараясь держаться как можно ближе к единственному знакомому ей человеку. Из отделения работница детского сада вышла в слезах, но уже без девочки.

…Автограф в конце документа означал окончание юридических проволочек в данном деле о поступившей сироте. Морщинистые пальцы пятидесятилетней женщины закрыли лежащую на столе директора папку, на обложке которой от руки было написано: «Личное дело: Порохова Людмила Романовна, 12 марта 1982 года рождения».

– Это же надо, такой подарок ребёнку в День Рождения. Ей сейчас играть с новыми игрушками, да сидеть за праздничным столом с детьми её возраста. А нет, сдают в интернат. Откуда такая жестокая несправедливость? – прошептала на ухо стоявшей к ней почти вплотную старшей воспитательнице Евгения Петровна, занимающая должность директора. Та, в свою очередь, промолчала. Посмотрев на женщин у двери, потом на именинницу, повернулась к окну и вытерла рукавом скопившиеся слёзы в глазах.

– Людочка, мы с Татьяной Сергеевной пойдём, нам надо помочь ещё одной… – не договорила работница соцслужбы, так как её перебили.

– А воспитательница Людмила Георгиевна, покажет твою комнату, где ты будешь… – курносая женщина в очках с коричневой оправой оборвав предложение и поторопив свою подчинённую, направилась к выходу, крепко прижимая к груди сумку, в которой ещё недавно лежало личное дело пятилетней сироты.

Это обратная сторона такой работы, когда после похожих «сделок с детьми», ещё долгое время грызёт совесть, и привыкнуть к этому, наверное, нельзя.

Но чувство сопереживания досталось, видимо, не всем. За своим руководителем, улыбаясь, поспешно вышла проходившая испытательный срок в организации социальной службы кудрявая толстушка в ужасном платье бледно-жёлтого цвета. У неё самой не было детей. Да и своих двух племянниц, дочерей младшей сестры, она не очень-то жаловала. Что двигало этим человеком, обида или зависть, оставалось непонятно даже ей самой.

Стоявшая только что за их спинами девочка, которую привели несколько часов назад, смотрела вслед уходившим с надеждой на то, что те сейчас вернутся и отведут её обратно к любимой бабушке. Но детское сердце вновь сжалось от боли, когда она осознала, что видела этих женщин в последний раз. Этих сотрудниц можно было бы сравнить с бездушными матерями, которые оставляя своих новорождённых детей на крыльце интерната или родильного дома, сбегали без оглядки. Но в этом случае Люда не их ребёнок и даже не дальний родственник.

Директор встала из-за стола. Взяв личное дело, подошла к двери, за которой незадолго до этого исчез силуэт психолога, отправившегося в свой кабинет. Воспитатель, считавшая по доброте душевной, что чужих детей не бывает, с любовью приобняла Людочку, и они последовали за директором. Троица прошагала несколько метров и спустилась по лестнице на первый этаж. Следуя по длинному коридору до нужной группы, они поочерёдно прошли двери с табличками: «кухня», «актовый зал», «музыкальный класс» и «кладовая».

Девочка не отставала, поглядывая на то, что показывали ей женщины, понемногу запоминая новый «дом». Она не задумывалась о побеге, но в то же время боялась этого места. На её нервной системе всё происходящее отразится не лучшим образом, что в дальнейшем выльется в излишнюю скованность и недоверием к людям.

Они вошли в одну из комнат с табличкой на двери «№8». В ней стояли четыре кровати с придвинутыми к изголовью тумбочками и два комода по обе стороны от спальных мест. Тут уже жили три девочки, которые в это время находились в столовой. Люду подвели к свободной кроватке.

– Ты будешь спать здесь. Сейчас пойдём на обед, а потом познакомишься с другими детьми, – пояснила директор. – Видишь, нечего бояться. Всё, как в твоём садике, только уходить каждый день не надо.

Успокоить Люду так и не получилось. В столовой она ничего не съела, а за весь день ни с кем не заговорила. Пережитый стресс сковал ребёнка.

Должно было пройти достаточно времени, чтобы детская психика свыклась с новой реальностью. Спустя несколько месяцев девочка стала совсем спокойна: всё устаканилось, ребёнок морально окреп.

Повзрослев, Люда, считающая себя довольно сильной личностью, позволяла себе слабость в виде слёз лишь изредка, будучи в полном одиночестве. Так происходило в моменты воспоминаний о своих родных, лица которых остались лишь на чёрно-белых фотографиях, вырванных из хранившегося в серванте альбома скончавшейся бабушки.

Глава 2

25 июня 1999 года

К девяти часам утра сквозь серые облака вовсю пробивались солнечные лучи. Воздух постепенно прогревался, наполняя атмосферу приятным ароматом лета.

Перед праздничной линейкой и торжественным обращением директора в детском доме шла обычная суета, типичная для подобных случаев. Предстоящее мероприятие было посвящено очередному выпуску, какие проходят здесь каждый год.

Дети, что помладше, бегали в нарядных костюмах. Одни ловили воздушные шары, разлетавшиеся на асфальтированной площадке, другие догоняли друг друга. За ними носились молодые воспитательницы, пытаясь поймать и выстроить учащихся в шеренгу. Вот одна уже ведёт двух разбаловавшихся детей в ряд, пока остальные удерживают в одной линии попавшихся ранее.

Ребята постарше, разделившись на несколько групп численностью от пяти до семи человек, что-то обсуждали, скорее всего, делились своими планами на ближайшее будущее. У некоторых из них от плеча до пояса ярко выделялась красная лента с золотистыми буквами «Выпускник 1999 года».

Бородатый мужчина в зелёном клетчатом пиджаке разыгрывался на своей слегка потрёпанный гармошке, насвистывая мелодию и пытаясь тут же воспроизвести её с помощью клавиш. Он, сидя на табуретке, чётко, словно метроном, отбивал такт ступнёй правой ноги. Левая у него отсутствовала. Причиной тому стала безмерная доза алкоголя, отключившая его мозг в первый день восемьдесят третьего года, через три часа после праздничного боя курантов. На предложение друзей остаться в доме, гневно отреагировал, объяснив, что ему непременно нужно попасть на новогоднюю ёлку, находившуюся в центре главной площади города.

Впоследствии, случайные прохожие, возвращавшиеся с гулянки, увидели его лежащим без сознания в сугробе за гаражами, между которыми проходила народная тропа, и вызвали скорую помощь. Но для одной из конечностей уже стало слишком поздно. Ногу ампутировали и выдали инвалидную коляску. На этом пристрастие к алкоголю закончилось.

Являясь одним из первых выпускников, он считал честью посещать крупные мероприятия своего интерната. Ведь тот стал его временным пристанищем, заменил отца и мать, дав путёвку в жизнь. Гармонист олицетворял тех немногих, которые в дальнейшем с уважением и любовью относились к своему детскому дому. Как ни обидно, примеры такой преданности и признательности с каждым годом встречались у выпускников всё реже.

Помимо работников, представителей социальных служб, с детьми стали смешиваться родственники и знакомые воспитанников. Проходя через калитку, они начинали выискивать глазами тех, кто им дорог. Площадка наполнилась шумом, усиливающимися разговорами, топотом и хлопаньем.

Всё готовилось к началу мероприятия. Эмоциональный фон нарастал, подпитываясь от огромного, невидимого, энергетического станка, работающего на полную катушку.

Ровно три месяца назад директором дома-интерната назначили мужчину, заменившего на посту скоропостижно скончавшуюся Евгению Петровну Крылову, проработавшую здесь без малого тридцать семь лет. Инсульт отнял у неё жизнь в возрасте шестидесяти одного года. К этому времени она успела получить «Заслуженного воспитателя», а также удочерить двух девочек, попавших к ней в интернат. Мужа похоронила за пять лет до собственной смерти, но к тому времени девочки уже подросли и поступили в университеты Москвы и Санкт-Петербурга. Сегодня они также присутствовали на этом мероприятии по приглашению нового руководства.

Подготовка закончилась. Директор вышел из главного входа и направился к центру площадки, где стояла трибуна для выступлений с установленным на ней микрофоном.

Седовласый мужчина с роскошными усами был одет в тёмно-синий костюм, светлую рубашку с красным галстуком и до блеска начищенные чёрные туфли.

За несколько месяцев он успел заслужить себе авторитет среди работников и детей. Министерская должность, с которой его перевели сюда по достижению определённого возраста, дала ему неоценимый опыт и уважение сотрудников. Сказать, что тут творился беспорядок, было нельзя. Он грамотно влился в повседневное, рутинное течение жизни интерната, внеся лишь некоторые усовершенствования в рабочий процесс.

Люди на площадке встретили его овациями, на что мужчина аплодировал в ответ, при этом не меняя строгого выражения лица. Лишь раз позволил себе улыбнуться своей жене, пославшей ему воздушный поцелуй. Он любил свою женщину спустя двадцать лет совместной жизни точно так же, как в то время, когда добивался её руки.

Директор подошёл к трибуне, отлакированной настолько, что та отражала его образ, подобно тёмному зеркалу. Лицевую сторону украшал покрытый золотистой пропиткой герб России с двуглавым орлом.

– Рад приветствовать сегодня всех собравшихся, – начал он свою речь. – Меня зовут Безручко Сергей Петрович. Я имею честь трудиться руководителем дома-интерната № 17… – в этот момент выступление прервали вновь обрушившиеся овации, заставившие его на некоторое время замолчать.

Когда всё стихло, он продолжил:

– Сегодня – день, волнующий всех нас. Памятный день. Мы можем подвести некоторые итоги прошедших лет, хотя для вас это будут лишь промежуточные результаты.

Скоро вы получите документ об окончании нашего интерната, дающий дорогу во взрослую жизнь. Будьте творцами своего будущего, многогранного и красочного…

Люди внимательно дослушали его речь, сопровождая аплодисментами значимые моменты. Доклад затянулся минут на тридцать, но при этом не показался нудным. После последних напутственных слов на площадке ещё раз громом обрушились овации. Их подхватила гармонь, захлёбываясь воздухом и пытаясь выделиться в этом шуме всем известной мелодией «Ах любовь, золотая любовь».

К полудню солнце светило во всю силу, облака на небе окончательно растворились, словно пена на воде. Танцы под гармонь, выступления выпускников, подготовленные номера детей, смех и слёзы радости делали этот день незабываемым для каждого присутствующего.

Постепенно подходило время для вручения Дипломов. Мероприятие уже шло несколько часов. Впереди их ждал фуршет, напоминающий обычный праздничный стол в подобных заведениях, на котором дети пьют детское шампанское или лимонад. Взрослые же, скооперировавшись, в «тайном» месте употребляли вино, закусывая нарезками и салатами.

День неумолимо тянулся к концу, особенно это стало заметно, когда двадцать человек держали в руках «билеты» во взрослую жизнь. Потихоньку площадка пустела. Тех, кто помладше, развели обратно по группам. Им сегодня перепало много сладостей. А выпускников забрали родственники. Выходя за калитку, словно пересекая невидимую линию, они навсегда оставляли прошлую жизнь на территории интерната. Не многие из них захотят ещё раз вернуться сюда, даже для того, чтобы поблагодарить воспитателей. Будущее открыло для них новые горизонты.

К тому моменту, когда практически все разбрелись, остался накрытым один стол. За ним сидели директор, несколько воспитателей и выпускница, по жуткому стечению обстоятельств, не имевшая ни одного родственника. Она была рада, что закончила интернат ровно до того момента, пока не осталась единственной выпускницей на площадке. Слёзы от обиды из-за несправедливости этого мира, слёзы, как ей казалось, забытого Богом человека, наворачивались на глаза сами по себе. Становилось всё тяжелее их сдерживать. Сидевшие рядом всё видели и прекрасно понимали, но ничем помочь ей не могли и поэтому не концентрировали на ней своё внимание.

После завершения посиделок, когда убрали последний стол, не дежурившие в эту ночь сотрудники, включая директора, в приподнятом настроении разъехались по домам. Многие, объединившись, продолжили веселье на квартирах, а те, кому позволяли возраст и желание, добрались до танцевального клуба.

Девушка с красной лентой на груди, оставшаяся в интернате, зашла к себе в комнату и уселась на кровать. Окно озарилось насыщенным оранжевым светом заката, и через некоторое время на улице потемнело. Теперь на стекле отражался лишь опустошённый образ Люды, напоминавший картину одиночества, написанную унылыми красками пропавшего в мире безразличия художника. Чёрный фон проецировался в тёмную материю, медленно затягивающую в свою бездонную глотку чуть видимый хрупкий женский образ.

Глава 3

В опустевшей комнате Люда руками сжимала зайца по имени Ушастик, с которым не расставалась уже целых двенадцать лет. До семи лет она говорила его имя, подменяя букву «ш» на «ф». Но логопед исправил данный недочёт, которой звучал довольно мило с детских уст.

За проведённое время в интернате она доросла до ста семидесяти пяти сантиметров. Её фигура обрела стройность, сравнимую с моделями из глянцевых журналов. Волосы стали русыми с тёмным оттенком, отлично сочетавшиеся с серо-голубыми глазами. Ямочки на щеках с годами стали более выразительны.

Перевернув аккуратно обложку блокнота в твёрдом переплёте, разложила на кровати лежащие в нём фотокарточки. Открыла пенал красного цвета, на котором изображена красотка в купальнике, стоявшая у пальмы на пляже бирюзового океана.

– Вот бы мне когда-нибудь увидеть океан вживую, – вздохнув, помечтала Люда и, достав шариковую ручку, принялась писать:

«25 июня 1999 года. Дорогой дневник, спешу тебе сообщить, что подходит к концу очередной день в моей жизни. Вот опять перекладываю фотографии, оставшиеся мне от бабушки. Благодаря им, могу помнить своих родителей, поэтому храню их, как зеницу ока.

Дневник, фото и мягкая игрушка, это всё то, что у меня осталось, напоминающее о моём детстве. Как никто другой, ты знаешь о моих переживаниях. Всё это время я должна быть сильной, чтобы не сойти с ума.

Сегодня осталась в интернате, где провела практически двенадцать лет своей жизни. Очень ждала завершения учёбы, получения аттестата, так как это была первоочередная цель. Думала, что-то изменится, но всё было напрасно.

Все мои одноклассники разъехались со своими близкими, родными, все, кроме меня. Зачем мне Господь уготовил такую судьбу, за какие грехи? Я часто по ночам молилась, просила помощи, но так и не дождалась. Может быть, всё это время что-то делала не так?

Так как у меня не осталось ни единого родственника, за мной никто не пришёл. Хочется покончить жизнь самоубийством, чтобы скорее встретиться с родителями и больше никогда не быть одной. Но в Библии, которую я прочитала от корки до корки, говорится, что это смертный грех. Вдруг не попаду туда, где сейчас мои родители? И, получается, смерть будет напрасна?

А как было бы здорово, взять и отмотать время назад, предостеречь родителей от гибели. Можно тогда спасти очень многие жизни, предотвратить катастрофы. Но это, к сожалению, нереально. При возможности люблю пересматривать одну из частей «Назад в будущее».

Но реальность намного жёстче кинолент, и перемотать на начало истории нельзя. Поэтому приходится жить дальше и ждать, что мои молитвы будут услышаны, и, наконец-то, сердце освободится, отпустив всю скопившуюся в нём боль.

Спокойной ночи, мой дорогой дневник».

Наутро Люда проснулась в своей кровати одетой, рядом лежал блокнот и любимый Ушастик, а на полу – скатившаяся ручка. За окном уже вовсю разгулялись солнечные лучи, некоторые из них попадали на её грудь и лицо, ослепляя глаза. Режущая боль заставила прижаться спиной к стене, спрятавшись от яркого света.

Убедившись, что лучи больше не касаются тела, задумалась над тем, чем теперь будет заниматься. Времени до первого сентября оставалось много. Именно тогда начнётся учёба в новом заведении, и она уже навсегда покинет этот интернат, давший ей всё, кроме родителей. Обиды не было, ведь их не смог вернуть сам Бог, которого просила последние одиннадцать лет.

Время шло дальше. Чтобы хоть как-то отвлечься от этих мыслей, Люда принялась готовиться к экзаменам для поступления в колледж. Кем хотела стать? Не знала. Сначала экономистом, потом юристом, врачом, учителем, но со временем поняла, что это всё не её.

В конце концов, сдала документы на психолога. За всё время, когда в сердце властвовала боль, ей никто так и не оказал правильную и нужную помощь. Да и таких специалистов на весь город в то время можно было пересчитать на пальцах.

Человек данной профессии, работающий в интернате, хоть и с пониманием относился к ней, но должным профессионализмом не отличался. Видимо поэтому ей захотелось стать той, кто сможет помочь другим. Плюс ко всему, после колледжа, спокойно могла поступить в университет, благо, сиротам в нашем государстве оказывается хоть какая-то помощь.

Из дневника:

«– 23 июля 1999 года. Я сдала документы в городской колледж, надеюсь, с ними все нормально.

– 6 августа 1999 года. Ходила писать экзамены по трём предметам, через день. Скоро должны вывесить листки с оценками, и я узнаю, поступила или нет. Очень этого хочу, потому что учиться на другую профессию не буду.

– 9 августа 1999 года. Урааааа!!!! Я поступила, по всем предметам – пятёрки! Дневник, может отметим это сегодня?

– 10 августа 1999 года. Мне очень плохо. Вчера возле магазина попросила какого-то парня купить пиво. Он купил три банки «Жигулёвского» на мои деньги. Потом он тащился за мной до ворот интерната, предлагал устроить хороший вечер. Еле от него отвязалась, пообещав, что приду к десяти часам вечера к магазину. Соответственно, никуда не пошла. Зато напилась так, что потом рвало всю ночь. Больше пить не буду, видимо, не моё. Кто бы видел моё опухшее лицо с утра. Похожа на малолетнюю алкашку. Интересно, если опохмелиться, мне станет лучше? Я слышала, кому-то это помогает.

– 20 августа 1999 года. Нам с Ушастиком, моим любимым и верным зайцем, у которого до сих пор не отвалились чёрные глазки и розовый носик, пора собирать свои вещи. Теперь мы будем жить с ним в общежитии при колледже.»

Глава 4

Первое сентября в этот год выдалось по-осеннему тёплым. Красно-жёлтая листва на солнце как будто разгоралась от лучей. Лёгкий ветерок обдувал довольные лица детишек. Девочки выделялись большими бантами на голове, а мальчики были в деловых костюмах уменьшенного размера. Площадка возле центрального входа в школу пестрела от множества красочных цветов и надувных шаров.

Напротив, через дорогу, находился колледж. Там было всё не так ярко, но праздник тоже чувствовался. Здесь у молодых людей не было костюмов, а девочки обходились без больших бантов. Но всё же многие принесли цветы, чтобы подарить своим новым классным руководителям. Может, многие делали это не от души, возможно, кого-то заставили родители, но тем не менее, так было принято.

Студентов собрали в актовом зале. Перед ними выступал директор, доводя до студентов вводный инструктаж о получении будущего образования. Среди своих его звали Михалычем, на что он реагировал нормально. Но для студентов сейчас представился, как Иван Михайлович Борненков. Этот маленький, пузатый, чуть лысоватый мужчина подбодрил поступивших приятными словами поддержки, пожелал им успехов.

Когда закончилось выступление, раздался шквал аплодисментов. Многие подключились к ним неосознанно, хотя даже половины слов не услышали. Их больше занимало знакомство со сверстниками.

После этого ответственные за группы преподаватели собрали по спискам своих студентов и развели их по кабинетам.

Людмиле досталась группа под номером «103». Она села за последнюю парту у окна и смотрела через него на небо. Галдёж одногруппников понемногу стих, и ей удалось сосредоточиться на своих мыслях. Создался некий вакуум. За раздумьями не заметила, как за парту к ней подсела девочка. От неожиданности Люда чуть отпрянула и с виноватым видом произнесла:

– Прости, я не заметила, как ты…

– Ничего страшного, меня зовут Таня.

Самая обычная девушка для своих лет. Единственное, что отличало от других, так это огненный цвет волос и множество веснушек на лице.

– Меня Люда.

– Будем знакомы, – сказала Таня и протянула руку.

– Ага, – пожала в ответ Людмила.

– Ты не против, если я буду сидеть с тобой?

– Нет, конечно.

Девушки улыбнулись друг другу и принялись доставать учебные принадлежности. Сегодня оказалось достаточным тетради с ручкой. Первый день проходил под знаком – ознакомительный. Они проговорили всё время до того момента, когда прозвенел звонок. Студенты успокоились, и в кабинете настала тишина.

После этого из-за учительского стола, стоявшего навстречу к партам учеников, приподнялась женщина лет сорока в бирюзовом костюме. Она была высокой и довольно стройной. Волосы отдавали золотистым оттенком и были прибраны на макушке. С мочек ушей струились ниточки серебряных серёжек, практически задевая плечи. Вокруг шеи намотан платок. Её красные ногти бросались в глаза, а грудь четвёртого размера не давала покоя ученикам мужского пола, хотя и некоторые девушки сглотнули слюну, мечтая о таких же объёмах.

– Меня зовут Екатерина Игоревна. Я буду вести эту группу четыре года, ровно до того момента, как выпущу вас с дипломами. При этом очень надеюсь на то, что некоторые получат не только стандартно-синие, но и красные, – сказала она, всматриваясь в каждого по очереди. – А также попрошу всех стать одной командой и не создавать друг другу проблем, согласны?

Ребята одобрительно кивнули головами.

– Вот и чудненько! – с улыбкой подытожила преподаватель, обучающая по основной профессии английскому языку.

В какой-то момент и Люда поймала на себе беглый взгляд этой женщины. Но тут же учитель переключилась на соседку, внимательно изучая Таню. Может быть оттого, что их объединял нетипичный для многих цвет волос?

В кабинете с табличкой «Иностранный язык» шёл в основном монолог, под который студенты записывали более важные моменты, касающиеся учёбы. Примерно через полчаса Екатерина Игоревна поблагодарила всех и призвала завтра не опаздывать на пары. Ребята спешно собрались и, ответив взаимностью, быстро удалились. Когда аудитория опустела, она подошла к окну и задумчиво посмотрела на прилегающую территорию. Может быть, анализировала события сегодняшнего дня, а может, с грустью вспоминала своих выпускников, к которым очень сильно прикипела за последние несколько лет. Начинался очередной учебный год…

Людмила и Таня вышли из колледжа. Сегодня они больше ни с кем не познакомились настолько близко, чтобы впоследствии проводить время вместе. Съесть по мороженому было обоюдным решением. Поэтому последующие два часа они провели в кафе. В основном рассказывали друг другу истории своей прошлой жизни. Совместных интересов не нашлось: одна, живя в интернате, занималась долгое время английским, а другую родители отдали в шесть лет на танцы. Но при этом общаться было интересно. К двум часам дня они разошлись.

Людмила вернулась в общежитие, где познакомилась с двумя другими девочками, заселившимися в ту же комнату. Татьяна встретилась с родителями, они поужинали в кафе, потом сходили в кино и за полночь вернулись домой.

Людмила спала сегодня очень плохо, снились кошмары. Она блуждала по полю с подсолнухами. Чёрное небо нависло над ней, расходясь громом по всей округе. Ей было крайне важно кого-то здесь найти. Расчищая руками дорогу, просачиваясь между крупными стеблями, превышающими её рост на четыре головы, она медленно продвигалась вперёд.

Произнося раз за разом чьё-то незнакомое имя, так и не дождалась ответа. Спелые корзины с семенами, словно сотни чёрных глаз, устрашающе смотрели на неё, призывая покинуть это жуткое место.

Вдруг в нескольких метрах от неё, разрезая свистом воздух, в землю ударила молния. Всё вспыхнуло. Испугавшись, она бросилась бежать обратно. При очередной вспышке молнии увидела впереди себя возникшую будто из ниоткуда бескрайнюю пропасть, попыталась затормозить, но, проиграв схватку со своей же инерцией тела, рухнула вниз.

Проснувшись, Людмила молча смотрела в потолок. Тело покрылось капельками пота. Только осознание, что это был всего лишь страшный сон, и что сейчас она в полной безопасности, немного успокаивало её.

У неё получилось уснуть вновь не раньше, чем через час.

Глава 5

Следующая неделя проходила однообразно. Днём – учёба, позже прогулки с Таней, а после – возвращение одной и той же дорогой к общежитию.

Ежедневное посещение пар вошло в привычное русло. Вечерние выполнения домашнего задания – неотъемлемая часть общих требований колледжа. Людмила записалась на дополнительные уроки по рисованию: два раза в неделю – среда и пятница. Для студентов эти занятия проводились бесплатно. Сразу нарисовать шедевр не получилось, но определёнными задатками девушка оказалась одарена, на что и обратила внимание Евгения Александровна, их преподаватель.

Также, раз в неделю помимо занятий в расписании оставалась с классным руководителем потренировать разговорный английский, который в интернате довела до приличного уровня. Тут надо заметить, что одногруппники довольно сильно отставали в этом деле от целенаправленной девушки.

Максимальное времяпрепровождение с Таней сделало их дружбу ещё крепче. Теперь они, не стесняясь, могли поделиться своими тайнами друг с другом. Естественно, обсуждали и мальчиков, хотя для Люды завести отношения в ближайшее время задачи не стояло. А на её подругу сильно никто и не смотрел.

Первый откровенный секрет, который открыла Татьяне, заключался в том, что она не собиралась вступать ни с кем в близкие связи в годы обучения и будет хранить целомудрие для своего будущего мужа. Поэтому сразу попросила не втягивать её ни в какие любовные интриги.

– Ты серьёзно или прикалываешься? – искренне удивилась девушка.

– Поверь мне, я даже дала обещание Богу, – на полной серьёзности ответила Люда. – Лучше умру, но сдержу свою клятву.

– Ну что ж, поживём-увидим.

В последующие несколько дней они ходили по магазинам, посетили кино и два раза зависали там, где готовили вкусное мороженое.

Девочки, живущие с Людой в одной комнате, держались на расстоянии, хотя общие вопросы обсуждали довольно охотно. Возможно, причиной отдалённости стала их давняя дружба между собой, в которую они не хотели допускать посторонних. Темы разговоров были схожи с теми, что обсуждает женский пол их возраста. В любом случае, социум рано или поздно заставит их сплотиться.

Всё плыло по течению и могло со временем превратиться в «День сурка». Целью обучения оставался Красный диплом. Продвинутые навыки рисования и доведённое до идеала знание английского языка были второстепенными, но от этого не становились менее важными компонентами образования.

Следующим шагом, запланированным не раньше, чем через четыре года, было поступление в институт. А что ждало после? Наверное, как и большинство граждан России, да и всего мира – работа, семья и дети, а впоследствии внуки.

Первые выходные прошли скучно. Таня с родителями отправилась на дачу. Девочки по комнате уехали в деревню к своим родителям, благо, жили недалеко от города, всего-то в ста километрах. Людмила же никуда не выходила.

В пятницу вечером поднялся сильный ветер, а ночью пошёл проливной дождь. В субботу порывы ветра достигали такой силы, что ломали ветки деревьев. До понедельника солнце на небе так и не показалось, прячась за нависшими над городом тяжёлыми тучами.

Людмила за два дня толком ничего не сделала, а может, просто ленилась. Пару раз подходила к холсту, изредка брала в руки книгу об ужасном клоуне, который убивал детей.

Одной из девочек родители привезли телевизор «AKAI». Он был громоздкий, но показывал хорошо в цветном изображении. Фильмы и передачи сменяли друг друга без остановки, оставляя промежутки новостям и рекламе про жевательные резинки и порошок «Tide». Так и прошли выходные дни. Единственное, на что хватило сил – подготовиться к занятиям на понедельник.

Около девяти вечера воскресенья, девочки вернулись назад. Удобство совместных поездок домой заключалось в том, что они приехали из одного населённого пункта. Надя и Наташа в этот вечер болтали без умолку, делясь впечатлениями. Свет в комнате погас в начале второго ночи.

Следующая неделя до пятницы пролетела быстро, но по тому же расписанию. За Людой начал ухлёстывать парень с третьего курса по имени Тимур. Признание в чувствах, бордовая роза и множество любовных записок – всё то, что она получила за несколько первых дней после знакомства.

Вроде хороший парень, но его редкие усики под носом раздражали очень сильно, как и чрезмерное внимание и настойчивость со стороны противоположного пола, и она свела на нет все его попытки. Впоследствии, обидевшись на такой исход и поддавшись внутреннему эгоизму, он обходил её стороной, не здороваясь, хотя возможно, такое развитие ситуации было лучше для всех.

Люде, возвращавшейся после вечернего занятия английским, вахтёр-бабуля по прозвищу Николаевна передала записку. В ней содержалась просьба: по возможности, но как можно быстрее, подойти в интернат.

Накопившаяся усталость за учебную неделю и позднее время склоняли перенести посещение своего второго дома на следующий день, которым была суббота. Предстоящий выходной оказался практически свободен. Кроме вечерней встречи в парке с Таней дел больше не было.

За Надей и Наташей приехал отец последней, поэтому Люда ложилась спать в полном одиночестве. Уснуть получилось быстро.

Глава 6

Утро выдалось довольно солнечным. По прогнозу воздух обещал прогреться днём до плюс пяти градусов и продержаться на этом показателе до середины будущей недели.

К девяти часам утра, стоя у шкафа, Люда выбирала себе одежду на выход. Несколько раз натягивая на себя вещи, поворачивалась к зеркалу и раздевалась обратно. Выбрав наряд, положила его на одну из заправленных коек сокурсниц. После чего заправила своё спальное место, переоделась, позавтракала и вышла из общежития.

Всю дорогу она находилась в приподнятом настроении, изредка щурясь от попадавших в глаза лучей. Большую часть пути провела в раздумьях о том, по какой такой причине с ней захотели встретиться так скоро. Вроде забрала все вещи, а необходимые документы уже подписаны и получены на руки. Соскучиться за две недели настолько вряд ли успели. Множество мыслей посетило голову, но какая из них верна?

На асфальтовых дорожках ещё оставались лужицы, которые она с лёгкостью перепрыгивала, а какие-то просто обходила стороной. Осеннее пальто жёлтого цвета и широкая улыбка ярко выделяли её из массы прохожих, в большинстве своём шедших с угрюмым видом.

Глядя на свою жизнь через призму личных потерь, она не могла понять всеобщего недовольства живущих в этом городе людей, имевших много родственников, руки, ноги и здоровье.

Полгода назад ей исполнилось семнадцать лет. Воспоминания от дня рождения до сих пор держались в памяти. В тот день она была одна среди множества знакомых, но, по сути, чужих людей. Ни одного родственника, а всё что осталось – лишь вера в себя и благодарность родителям за подаренную жизнь. Для неё радостью было уже то, что, открыв глаза с утра, можно жить в новом дне.

Люде было чуждо, когда близкие скандалят и ненавидят друг друга: братья и сёстры прекращают всяческое общение, родители не принимают своих детей и наоборот.

За размышлениями дорога показалась недолгой. И вот перед ней вновь «вырос» до боли знакомый забор интерната. Пройдя через металлическую калитку, подошла к охраннику, дежурившему в вестибюле центрального входа.

– Доброе утро, Сергей Валерьевич, – поприветствовала она мужчину в форме.

– И тебе доброе, Людочка, – охранник приобнял её с теплотой родного отца.

У него отсутствовала правая рука, которой он лишился в те времена, когда работал машинистом поезда. При каких обстоятельствах произошло настолько неприятное событие – для большинства оставалось тайной. На вопросы по данной теме было наложено вето. Наверное, даже его родные до сих пор не знают всех подробностей, так как ещё при расследовании попросил ограничить круг проинформированных лиц. Ему пошли навстречу.

– Как у Вас дела?

– У нас всё в порядке, – сострил он, посмотрев на обе руки, одна из которых сохранилась лишь наполовину. Скривил лицо, как будто только что узнал об ампутации. – Ну почти всё в порядке. Лучше расскажи, как там обустроилась? Мы все очень переживаем за тебя.

– Спасибо, всё хорошо. Мне очень приятно от Вас такое слышать.

– Ну брось, за что благодаришь-то, – между ними повисла тишина.

– У меня вот тут… – девушка достала записку и показала охраннику, тем самым разрулив тупиковую ситуацию.

– А… Да, меня предупредили, минуточку, – сев за стол, поднял трубку телефона и сделал звонок. – Здравствуйте, это Сергей из охраны. Сергей Петрович, Людмила подошла. Ага. Понял. Ждём.

– Он знал, что я приду?

– Наверное. Попросил позвонить ему, когда ты появишься. Скоро будет. Может, чай?

– Нет, спасибо, недавно пила.

– Посиди в гостевой… Там есть телевизор, вчера починили. Неделю назад, помнишь, ливень лил, как из ведра?

– Конечно.

– Так представь себе, молния ударила в уличную антенну и всё, кирдык говорящему ящику, – собеседник попробовал сложить из рук крест, изобразив «похороны» техники, но явно чего-то не хватало в полученной фигуре. Зато получилось рассмешить девушку, теперь являющуюся в интернате гостьей.

– Понятно. Пойду посижу, может, кого-нибудь встречу из ребят.

– Ну хорошо, – сказал охранник, уселся на свой потёртый стул и продолжил разгадывать свежий кроссворд, купленный сегодня по дороге на работу.

Девушка прошла по коридору и села на кожаный коричневый диван, стоявший в кармане по левую сторону, вблизи аквариума. За стеклом среди водорослей и игрушечного замка плавали пять золотых рыбок. А по телевизору, возрастом годов открытия интерната, стоявшему напротив на тумбочке, шли новости, потом начался фильм.

– Людочка? – послышался грубоватый, до боли знакомый голос.

– Сергей Петрович, здравствуйте, – вскочила она с дивана.

– Доброе утро! Ну как ты? Всё хорошо?

– Да, спасибо! Обустраиваюсь потихоньку.

– Пройдём в мой кабинет, есть разговор.

– Хорошо.

Директор занял своё рабочее место, Люда села напротив на диван. Это был тот самый кабинет, в котором двенадцать лет назад её с зайцем в руках оставили работники социальной службы. Воспоминания о том моменте уже не вызывали страданий и слёз.

Он взял в руку карандаш и, постучав по столу, положил обратно.

– Тут такое дело, – мужчина приподнял конверт и протянул в направлении собеседницы. – Я не знаю, что сказать… Но мне кажется, у тебя всё-таки был ещё родственник.

– В смысле? – удивлённо спросила выпускница интерната и глупо улыбнулась. Ей показалось, что это слуховые галлюцинации или некая игра слов, когда говорят одно, а подразумевается другое.

– Посмотри сама. Я знаю только в общих чертах.

– Что там? – спросила она и незамедлительно потянулась за конвертом.

Люда быстро открыла письмо и принялась читать. Она не верила своим глазам: судя по изложенному, у отца был брат, то есть, у Людмилы где-то есть дядя.

Само письмо напечатано некой Викторией, представившейся неофициальной женой новоиспечённого родственника по имени Дмитрий. Далее сообщалось, что дядя Людмилы исчез и через полгода был признан без вести пропавшим. У него остался небольшой дом в Болгарии, где он прожил последние семнадцать лет.

Найденная его суженой единственная родственная связь привела к Люде. И чтобы не потерять всё, что они нажили, хоть по описанию дворцами там и не пахло, племянница должна приехать и вступить в наследство.

– Это что… Значит, у меня, оказывается, был родственник, но его опять нет? – девушка вопросительно посмотрела на директора, ожидая вразумительного ответа.

– Получается, так, – виновато пожал плечами «внезапный почтальон».

– Чем же я так согрешила? – сдерживая себя, чтобы не разрыдаться, и вытирая рукавом набегающие слёзы, с горечью спросила Людмила.

Ответа не последовало. Мужчина подошёл, присел рядом и по-отцовски приобнял её. Прошло всего несколько минут, а по ощущениям время растянулось, как в замедленной видеосъёмке. Потом он встал и, подойдя к столу, включил чайник, после подкатил журнальный столик к тёмно-зелёному дивану. Вскоре кабинет заполнил аромат разлитого по чашкам зелёного чая с жасмином.

– Давай, пей. Всё нам в жизни даётся не просто так. Значит, для чего-то тебе это надо, а может, последние новости способны поменять твою судьбу.

Она ничего не ответила, но запомнила эти слова на всю жизнь. Они прочно закрепились в подсознании, словно заповеди на плитах Скрижалей Завета.

Глава 7

После долгих размышлений Люда всё же решила поехать в Болгарию. Там заканчивалась последняя веточка её родового древа. Если ей хотелось зацепиться за то, что вымаливала годами, то бездействовать было нельзя.

Помочь с деньгами и документами пообещал Сергей Петрович. А в остальном требовалось лишь её желание. Всё-таки второго такого шанса дано не будет, и это факт. Посовещавшись, поездку запланировали на Новогодние каникулы. Рисковать вылететь из колледжа из-за пропусков занятий и неуспеваемости в её планы не входило: будучи сиротой, девушка имела много привилегий в учебном заведении.

С человеком, отправившим письмо, Людмила лично не была знакома. И пусть ей всем сердцем хотелось, чтобы информация о существовании родственника оказалась правдой, некоторые сомнения всё же оставались. Директор успокоил девушку: до встречи с ней он обратился к старинному другу, работавшему в органах, для проверки достоверности фактов из письма. Брат у её отца действительно был.

Оставшееся время, хоть и в ожидании, летело очень быстро. Учёба давалась легко, а будущей профессией по-настоящему заболела, в хорошем смысле этого слова. Знакомых постепенно становилось всё больше. Но тесная дружба с Таней исключала возможность сблизиться с кем-то ещё. К примеру, отношения с Надей и Наташей были достаточно хорошими, и со временем они стали настоящими подругами, но всё же не лучшими.

Люда частенько вечерами смотрела из окна своей комнаты. С четвёртого этажа открывался вид на Пушкинский парк. Небольшой по площади, но довольно уютный уголок посещали не только жители из близлежащих районов города.

По нему проложили два пересекающихся по центру тротуара. Светлые скамейки, выполненные под старину, в комплексе с фонарями, придавали этому месту лёгкую сказочность. На пересечении дорожек построили павильон с купольной крышей, стоявшей на восьми белых колоннах. Именно туда счастливые женихи привозили своих возлюбленных, как до, так и после свадьбы. Всеми любимый киоск в виде кареты по продаже самого вкусного мороженого в городе одиноко стоял на газоне. В тёплый сезон там собирались очереди, растягивавшиеся на метров двадцать до самого памятника Пушкину. Но в это время года ларёк на колёсах был закрыт.

За парком каждый день засыпало солнце. Потихоньку желтея, опадали листья берёз и тополей. Несколько рябин полыхали красным цветом. Упавшие крупные листья дуба лежали на асфальте, пока их не сметал дворник. Им оказался смешной человек в шляпе с дымящейся трубкой во рту и запасом множества различных историй, которые он рассказывал прохожим, любившим задержаться на скамейке у выполненного в полный рост монумента великого писателя – представителя золотого века русской поэзии.

Несколько раз дворник беседовал и с Людой, а в дальнейшем, замечая её в окне общежития, приветственно махал рукой, что вызывало искреннюю улыбку у обоих.

По прошествии нескольких недель листья уже летели без остановки, полностью застилая собой землю. С некоторыми из них успевал танцевать ветер, создавая золотую круговерть. Вслед за ними выпал снег, засыпая парк слоем чего-то чистого, нового, стирая в головах прохожих память об ярких осенних красках. Декабрь начинал писать новую историю с белого листа.

Глава 8

24 декабря 1999 года. Суббота. Вечер.

В этот день Таня праздновала своё семнадцатилетие. За столом, заказанным в кафе «Времена года», собралась шумная компания из десяти человек. Двое взрослых – её родители. Из молодёжи: старший брат со своей пассией, Татьянин ухажёр, не отходивший от неё ни на шаг, Люда и ещё три подруги именинницы: две – со двора, в котором она жила с рождения и одноклассница.

Помимо салатов и горячих блюд на столе хватало и сладостей, уничтоженных молодёжью после того, как вынесли чай. Праздник прошёл без алкоголя, и этот факт никого не расстроил, хотя, может, все просто сделали вид. Не так давно Татьянины подруги со двора на Дне рождения одного мальчика из общей компании напились коктейлей из апельсинового сока с водкой до чёртиков, чуть позже «украсив» содержимым желудков обивку салона машины подвозившего их парня.

К десяти часам вечера Люда, попрощавшись со всеми, пошла в общежитие. На вахте дежурила сменщица Николаевны – женщина одинокая и озлобленная. По слухам, ходившим среди жильцов общежития, она строчила доносы коменданту, «закладывая» припозднившихся студентов. Видимо, возможность кому-то нагадить стала её единственной радостью в жизни. Однако, сегодня Людмила лишила её такого шанса – до «часа икс» оставалось ещё, как минимум, минут пятнадцать.

На следующий день девушка сторонилась студентов и избегала какого-либо общения. Со слов первого директора интерната Евгении Петровны, именно в эту дату погибли при невыясненных обстоятельствах родители Людмилы. До обеда Люда посетила общую могилу отца и матери. Последние пару лет приходила почтить память одна. Раньше её сопровождала соцработник, с которой они сдружились. Но после того как последняя переехала в другой город, связь потерялась.

С надгробия родные смотрели на неё, как живые. Не сдержала слёз и в этот раз. Больше всего на свете ей хотелось обнять их, назвав папой и мамой. Но не всем даётся такая простая возможность. Люди, не задумываясь об отведённом времени для близких, часто игнорируют самое дорогое, что у них есть, а именно – возможность быть рядом.

Во вторник Людмила пришла по договорённости в интернат. Директор выдал ей билеты на самолёт до Софии и конверт с деньгами, собранными всеми работниками интерната, за что она была им безумно благодарна.

Самолёт в Софию, судя по билетам, вылетал из Шереметьево ночью, двадцать восьмого декабря, без пяти двенадцать. До Москвы надо было добираться на поезде около двенадцати часов. В болгарском аэропорту её встретит Виктория, которой позвонил Сергей Петрович и сообщил о согласии Люды поехать, указав дату и время прилёта. Время в пути, судя по авиабилетам, составляло три с половиной часа.

– Ты точно готова ехать? – спросила Таня, когда они вошли в здание железнодорожного вокзала Княжьего Удела: города, который в следующем году отметит своё тысячелетие. Многие жители называли его просто Удел.

– Не знаю. Мне никто не говорил ни о дяде, ни о Диме. Тем более, ничего не знаю о Виктории. Но разве у меня есть выбор?

– Выбор есть всегда. Но сейчас я двумя руками «за».

– Спасибо, Танечка, мне очень повезло познакомиться с тобой.

– И мне, – ответила она и, достав из рюкзака конверт, протянула Люде. – Это от нашей семьи.

– Нет, спасибо, я не могу…

– Родители настояли, тут без вариантов.

– Спасибо огромное, они могут мне пригодиться там, – благодаря, девушка обняла подругу и чмокнула в щёку.

– Мы переживаем за тебя. Контакты все записала, если что – звони. Мой отец вытащит даже из преисподней.

Девочки рассмеялись и пошли в кафетерий, находившийся в зале ожидания. За болтовнёй пролетел незаметно ещё один час.

Вскоре Таня со слезами на глазах махала рукой отъезжающему от перрона поезду. Людмила, прощаясь, подняла руку в ответ.

За окном удаляющегося вагона осталось здание вокзала со стоящей по центру привокзальной площади наряженной ёлкой. Город жил в ожидании Нового года и предстоящего чуда – вхождения в новое тысячелетие.

Через некоторое время разноцветные огни Княжьего Удела сменились полосой леса с затухающим над ним небом. Вскоре всё погрузилось в темноту.

Тусклый свет ламп желтизной освещал купе вагона. Поезд был проходящим и уже процентов на семьдесят заполнен пассажирами. Соседками, занявшими нижние полки, оказались две пожилые женщины, ехавшие погулять на Новый год по Красной площади. Они приходились друг другу сёстрами, но были совершенно не похожи друг на друга. Обновлённая компания быстро нашла общий язык, и время полетело незаметно. Девушка призналась, что тоже мечтает увидеть Красную площадь и даже подготовилась к этому визиту, изучив некоторые исторические факты. Утомившись, женщины легли спать, а Люда забралась на верхнюю полку и, обняв плюшевого зайца по привычке, оставшейся с детства, уставилась в окно. На это раз там нет парка с весёлым дворником и гуляющими людьми.

Под звуки «ту-ду-ту-дух» она стала засыпать. Мелодия металлических колёс и рельс заменяла колыбельную, до сих пор жившую в глубинах её подсознания.

Оставалось ехать восемь часов с небольшим, когда практически весь вагон уснул. Проводник выключила свет и, прикрыв немного дверь своего купе, принялась разгадывать кроссворд и пить чай из гранённого стакана в железном подстаканнике. Несколько шоколадных конфет и упаковка сушек являлись обычным вагонным десертом.

Глава 9

Москва. Утро 28 декабря 1999г.

Утро для Люды наступило раньше, чем она планировала. Встречая рассвет, пару часов не спускалась с верхней полки. Ей нравилось смотреть, как рождается, а потом потухает в конце дня солнце, пропадая за горизонтом. Она считала, что в огненной звезде сокрыт Божий дар существования всего живого на нашей планете.

Ярославский вокзал встретил толстым слоем снега. За ночь выпала месячная норма. По центру перрона снег был вытоптан обувью сотен уезжающих и приезжающих пассажиров. Несколько дворников восточной внешности в оранжевых накидках лениво готовили инвентарь для приведения перрона в нужный вид.

Достав с третьей полки красный рюкзак, который ей подарили по окончанию интерната, и прихватив зайца, Люда, попрощавшись с женщинами, пошла на выход. Спустившись по металлическим ступенькам вагона, поблагодарив проводника, направилась к зданию вокзала. Само строение показалось сказочным. По крайней мере, в городе, откуда она родом, такого нет.

Спускаться в метро, чтобы направиться в Шереметьево, не захотела. Решила прогуляться. Сначала обошла вокзал по кругу, а потом познакомилась с близлежащим районом.

Москва поразила сразу, хотя она видела только её маленькую часть. Особенно впечатляли постройки и огромное количество народа. Казалось, что на вокзале столько же людей, сколько жителей в её родном Княжьем Уделе, откуда она только что прибыла.

В первую очередь девушка решила посетить Красную площадь. Слышала о ней тысячи раз, видела на картинках и по телевизору. Возрастные спутницы ещё в поезде убедительно порекомендовали побывать в этом месте. До ночного вылета свободного времени в Москве за минусом дороги оставалось треть дня.

Погода оказалась тёплой, всего минус один. Когда Люда вышла из метрополитена на станции Охотный ряд, её встретил падающий снег. Но всё равно под ногами расползлась слякоть.

– Как пройти на Красную площадь? – поинтересовалась она у бабушки, торговавшей шерстяными платками и носками.

– Прямо, – показала та направление. – Не желаете платок? Ведь зима же.

– Нет, спасибо, – улыбнулась Люда и пошла к своей цели.

Впечатления от подземной поездки на метро, красивых станций перекрыл вид Кремлёвских стен. Их глубокий кирпично-красный цвет привлёк её внимание. Перейдя на широкий тротуар, Людмила двинулась вдоль могущественной стены. Все строения, попадавшиеся на пути, поражали впечатляющими архитектурными идеями. Пройдя сквозь чёрные металлические ворота, она повернула направо, преодолев небольшой подъём, и вышла на ту самую Красную площадь, на которой красовалась главная ёлка страны. Таких размеров деревья не встречались ей даже в лесу. Новогодний наряд украшал зелёные ветви, создавая сказочную атмосферу праздника.

Слева находился огромный ГУМ, а справа – всем известный Мавзолей, обитель Ленина. Из прочитанных статей девушка знала, что изначально строение было деревянным, а в тридцатые годы его возвели в камне. Там вождь мирового пролетариата лежит непонятно для чего по сей день. Споры о перезахоронении ведутся до сих пор. Существует версия, что это «зловещий зиккурат», через который бывший вождь питается энергетикой русского народа.

Люда полагала, что в «долгожительстве» монумента есть и положительная сторона: из-за любопытства туристы разных стран платят деньги за возможность увидеть всемирно известную историческую личность, сокрушившую Российскую Империю. Так ей объяснял Сергей Петрович, но одном из уроков истории.

Далее перед ней предстал во всём своём величии собор Василия Блаженного, с памятником Минину и Пожарскому на его подступах. Она считала это православное строение XVI века, строившееся без малого одиннадцать лет, поистине шикарным. Люда подошла к памятнику, олицетворяющему окончание смутного времени, и рассмотрела со всех сторон. Судя по табличке, его возраст составлял сто восемьдесят один год.

Счастье переполняло «туристку». Насмотревшись на достопримечательности вокруг Красной площади, зашла погреться в главный универмаг страны. Её потрясли внушительные размеры внутри: три этажа с длинными торговыми рядами с переходами и множеством магазинов.

Одна из работниц универмага, у которой она примерила свитер, на расспросы девушки ответила, что здание было построено в тысячу восемьсот девяносто третьем году, считалось поистине уникальным и даже входило в число памятников архитектуры.

Когда на улице стемнело, вдоль тротуаров зажглись фонари, а новогодние украшения засияли разными цветами и всё в округе стало напоминать сказочный мир.

Время летело незаметно, уходить отсюда не хотелось. Почувствовав голод, девушка огляделась в поисках столовой. По указателям дошла до «Пельменной» на третьем этаже, где ей удалось плотно поужинать. Пора отправляться в дорогу. Опаздывать на рейс ни в коем случае нельзя. Ещё раз обернувшись на главную красавицу новогоднего торжества, она улыбнулась, помахала рукой и пошла обратно к станции метро.

Глава 10

Международный аэропорт Шереметьево. 28 декабря 1999 г. 23:00

Люда смотрела через большие окна аэропорта на стоящие самолёты. Некоторые из них направлялись к взлётной полосе, а какие-то, прилетев, останавливались на выделенных местах.

Процедура досмотра и паспортного контроля была для неё незнакома и продлилась, как ей показалось, долго. Но всё имеет свойство заканчиваться, и теперь в загранпаспорте лежал билет туда, где царила неизвестность, полная тайн и загадок.

Когда объявили посадку, народ, засуетившись, стал выстраиваться в змейку. Люда продолжала сидеть на своём месте. Уверенность в правильно принятом решение потихоньку растворялась, подобно выпущенному табачному дыму. В свою очередь, сомнения, подпитывающиеся возникающим страхом, цементировали в ней убеждение о безрассудности поступка.

Она не знала Викторию, которая будет встречать, ни разу не слышала о её гражданском муже. Вся история пугала, эмоционально истощала и от хорошего настроения не осталось и следа. Теперь на самом деле стало страшно.

«А вдруг это обман? – неожиданно всплыли вопросы в её голове. – Почему бабушка никогда не рассказывала мне о родственнике в Болгарии?»

Ответов не было. Оставался один шанс сбежать от пугающей неизвестности: не садиться на самолёт, выйти из аэропорта в другую дверь и не искушать судьбу. Но что бы это поменяло в её жизни? Абсолютно ничего.

Когда очередь сократилась вдвое, она встала последней и приготовила документы. Минут десять прошло до того момента, как зашла на борт самолёта, где всех в дружелюбной форме поприветствовал персонал. Пройдя до девятнадцатого ряда, села на место с обозначением «A», у самого иллюминатора. За ним ездили, как ей казалось, смешные автомобили. Проехало два автобуса, заполненных людьми, а после них – маленький «паровозик», тянувший за собой вагончики с багажом.

Люда летела впервые, но не боялась. Ведь она ничего не слышала об авиакатастрофах. Ей также было неизвестно о том, что никто не застрахован от поломки судна, ошибки пилота или диспетчера.

Стюардессы показали правила поведения при чрезвычайной ситуации. Потом прошли по салону, проверяя, пристегнулись ли пассажиры. Из динамиков послышалось приветствие пилота с пожеланием хорошего полёта и обычной для такого случая информацией на двух языках. Погас свет.

Самолёт тронулся, на его фюзеляже и крыльях мигали несколько лампочек. Совершив несколько манёвров, летательный аппарат остановился.

– Всё готово к взлёту! – послышалось из динамиков.

Эта махина, будто запряжённая тысячью пегасов, стала моментально набирать скорость. Через несколько секунд задрался нос и шасси оторвалось от земли. Москва постепенно превращалась в миллионы маленьких огоньков. Люде было необходимо отдохнуть. Вымотанная за целый день, не отозвавшись на предложение стюардессы о ночном перекусе, проспала весь полёт.

Глава 11

Главный аэропорт Софии. Болгария. 29 декабря 1999 г. 03:15

Приоткрыв слипающиеся глаза, с рюкзаком на плече, в который усадила зайца, Люда переминаясь с ноги на ногу между рядами сидений, шла на выход из самолёта. Половина тела онемела, доставляя неприятные ощущения. Поток из прилетевших пассажиров без дополнительных подсказок направлял девушку к залу со встречающими рейс «А-931».

Аэропорт оказался гораздо меньше Шереметьево и имел всего один терминал. В зале ожидания, на одной из стен, красовалась карта Европы. Как раз под ней стояла Виктория с табличкой в руках: «Порохова Людмила».

Женщина лет сорока. Одета в тёмное пальто поверх красного платья, больше подходящего для вечерних выходов в заведения. На ногах чёрные полусапожки. Пара перчаток торчала из левого кармана верхней одежды. На шее намотан сиреневый платок. Из-под тёмных кудрявых волос проглядывалось слегка загорелое лицо. Красная помада на губах в цвет платья, привлекала к себе больше всего внимания. Ожидающая оказалась немного в теле, но при этом с хорошо сохранившейся фигурой. Когда молодая девочка пошла в её сторону, губы той непроизвольно растянулись в улыбке.

– Людочка? – поинтересовалась женщина, когда расстояние между ними составило около двух метров.

– Да, – кивнула головой девушка. – А Вы…?

– Виктория, та самая, которая тебе прислала письмо, – перебила она, сделав шаг навстречу. А когда гостья зашла в зону досягаемости её рук, крепко обняла. – Как я тебя ждала!

Люда не могла ответить тем же. Она находилась в некой растерянности от происходящего. Внутренний голос предостерёг о неискренности этого человека. Но открыто проявлять недоверие девушка не стала, ограничившись словами:

– Я тоже рада Вас видеть.

– Ну и хорошо, давай встретим твой багаж и пойдём на стоянку. К несчастью или счастью, у меня «раздолбайка» такая, что не пришлось бы нам её толкать, – без доли шутки проговорила Виктория. – Аккумулятор совсем выдохся, а поменять всё времени нет, да и помочь некому. Но это лучше, чем пешком.

Такая подача вроде бы расположенного к общению собеседника немного растопила переживания Люды, и она легонько улыбнулась, посмотрев впервые ей в глаза:

– У меня нет багажа кроме этого рюкзака, – демонстративно приподняла красную сумку на лямках.

– Ну что же, тем проще, – ответила женщина и показав Люде направление к выходу, пошла туда первой. – Сначала сядем в машину, потом вкратце всё объясню, хорошо?

– Хорошо.

Когда они дошли до машины, девушка убедилась, что та и в самом деле не шутила. Перед ними стоял старый автомобиль. Единственное, в темноте не казался ржавой развалюхой, а даже немного блестел, отражая огни аэропорта на кузове.

– Вау!

– Тебе нравится? – спросила Виктория, открывая дверь.

– Да. Она офигенная. Что-то в ней есть такое, что прям притягивает. В нашем городе таких машин нет.

Обойдя авто небесного цвета, Люда остановилась у капота, на котором была ручка, похожая на дверную и подёргала за неё.

– Это «Фольксваген»? Вроде бы значок этой марки.

– Да, – ответила водитель, опустив окно и чётко добавила. – Одна тысяча девятьсот семьдесят первого года выпуска. Volkswagen Type 1 1302.

– Ааа… Но мне знакомо только первое слово сказанного Вами названия.

– Тем для тебя и лучше, – пробормотала собеседница себе под нос и повернула ключ зажигания.

Двигатель после двух сжёванных звуков завёлся, выпустив из выхлопной трубы клубы чёрного дыма.

– Садись!

Пока машина грелась, женщина начала заранее подготовленный рассказ:

– Дядя Дима, являлся братом твоего отца. Он уехал, а может, просто сбежал из семьи, после сильной ссоры с родителями. Это было давно, тогда ещё существовал СССР. Хотя он сам оказался неправ в той неприятной ситуации, всё же найти в себе сил, чтобы признаться в этом и извиниться перед родными, так и не смог. Потом их не стало. Даже не смог побороть свой внутренний конфликт, чтобы съездить домой и побывать на их похоронах, перечеркнув тем самым возможность своего возвращения на родину.

– Зачем он так с родителями? – с сожалением в словах отреагировала девушка, пропуская информацию через своё чувствительное сердце.

– Я не раз ругала его за это, – женщина тонко прочувствовала момент и воспользовалась её переживаниями, взяв их эмоциональные нити в свои безжалостные руки. – Мы даже не успели пожениться, хотя прожили без малого десять лет. Всё откладывал, искал причины, но по мне, так он до сих пор трусил. Не по отношению ко мне или к родителям, а к самой жизни. Вот такой он оказался эгоистичный человек.

– Может, были на то другие причины?

– Нет, не было никаких причин, – наиграно возмутилась Виктория и успокоившись, вернув интонацию голоса в нормальное состояние, продолжила. – Мы даже пять лет назад для создания своего гнёздышка приобрели участок возле водохранилища Искыр, на котором уже было построено какое-то двухэтажное здание, предназначенное то ли для военных, то ли учёных. Под ним располагалось что-то, напоминавшее недостроенное бомбоубежище, с отдельным входом. Это строение в дальнейшем мы переделали под жилой дом, в котором планировали растить детей.

– У Вас есть дети?

– Увы… Не успели… Но я сейчас не про то говорю. Если бы он не хотел жить со мной, разве решился на такие перемены в своей жизни? – попыталась поднять свою значимость к Дмитрию в глазах девушки.

– Наверное, нет.

– Вооот… – тыкнула пальцем в сторону пассажирки. – Теперь, похоже, он сбежал от меня, как когда-то от своих родителей. Видимо, дети – это для него, как красная тряпка или черта его ответственности. Некая грань, за которую он не желал переступать. А ты знаешь, почему он поругался со своими родителями?

– Нет, – Люда покачала головой, ожидая получить ответ на столь важный вопрос.

– Его сильно любила одна девочка и впоследствии забеременела от него. Хотела родить ребёнка, но он запретил ей это делать, угрожая расправой. Она обратилась за помощью к его родителям, твоим бабушке и дедушке, чтобы те вразумили его. Они, конечно, заступились за неё и устроили ему хорошую взбучку. Ну он, естественно, стал орать на них, говоря, что это его жизнь, и он будет распоряжаться ей, как захочет. Отец выгнал его из дома и сказал не возвращаться, пока тот не одумается и не извинится перед своей девушкой за скотское поведение.

– А он что?

– Не вернулся больше никогда. Иммигрировал в Болгарию. Сюда его друг позвал на работу, который, к слову, потом погиб, попав под поезд.

– Да уж, – выдохнула девушка.

Виктория смотрела на неё с лёгким переживанием, но состояние внутри было совершенно другим. Огонь самолюбования разгорался всё сильней, ведь она достигла намеченного результата. Но чтобы не перегибать палку, увела разговор в другое русло.

– Благодаря тому, что в бомбоубежище имелись ворота, твой дядя сделал там автомастерскую. Больше всего любил ретро-автомобили и ремонтировал в большинстве своём те, за которые не брались другие мастера. Весомым плюсом в выигрыше конкуренции являлось то, что у него имелись выходы на каких-то поставщиков запасных частей для давно не выпускаемых машин.

К этому моменту рассказа двигатель прогрелся до нужной температуры, в салон начал поступать тёплый воздух.

– Пристегнись, поехали.

– А долго нам ехать?

– Нет, минут сорок, дороги сейчас пустые.

– Хорошо.

– Мы сейчас поедем до водохранилища, – сказала она.

– У которого Ваш дом?

– Да, быстро всё схватываешь, – улыбнулась в ответ женщина, и машина тронулась с места, после – выехала на основную дорогу. – Нам повезло… Это строение находилось в том месте, где имелся огромный смысл в жизнеобеспечении людей. Плюс ко всему, нравились виды, открывающиеся там. Наш дом стоит на холме вблизи берега. Зимой не видно всех красот, но своя изюминка в это время года тоже есть. Утром увидишь всё сама.

– Хорошо, с удовольствием.

– Сейчас мы едем по бульвару Брюксел.

Город по своей архитектуре напоминал российский. Люда смотрела в окно и любовалась его ночными огнями.

Дальше машина через сложный перекрёсток выехала на бульвар Цариградксо шосе, а через два километра ушла вправо на улицу Самоковско шосе. Переехала кольцевую дорогу и направилась в пункт назначения.

После выезда на трассу монотонность поездки по ночной дороге усыпила Люду, и она задремала. За весь путь Виктория так и не включила радио. Ехала молча, размышляя, как правильно поступить в дальнейшем с этой ситуацией. Примерно через тридцать минут, не включая сигнала поворота, съехала с трассы.

Через километр асфальт сменился гравием и перешёл в песчаную дорогу. Не прошло и пятнадцати минут, как машина завернула к стоявшему на одиноком участке среди холмов строению.

Глава 12

Двухэтажный дом был небольшим, но довольно необычным. Верхняя, жилая часть плитами перекрытий опиралась на монолитные бетонные ограждения, установленные под углом сорок пять градусов. Создавалось ощущение, что строение вырубили прямо в холме: боковые несущие конструкции с наружной стороны были присыпаны землёй с проросшей, сейчас уже пожелтевшей травой. Внизу же находились и два входа: слева ворота для въезда в гараж, а справа обычная металлическая дверь.

Виктория вышла из автомобиля и молча исчезла в темноте, а через несколько секунд перед входом засияли два фонаря, освещая большую часть двора. Вернувшись к машине и открыв правую дверь, она разбудила пассажирку.

– Просыпайся, мы приехали.

Люда, открыв глаза, на автомате подхватила рюкзак и выбралась наружу, после чего направилась за хозяйкой к дому.

Внутрь они попали из цокольного этажа, поднявшись вверх по лестнице. Отделка коридора, комнат и кухни ничем не отличались от большинства загородных домов на постсоветском пространстве. Помимо кухни-гостиной, на первом этаже расположились ванная и туалет, а также пожарный выход, предназначенный для эвакуации в сторону леса. На втором три небольшие спальни, в одной из которых имелся балкон.

– Ты хочешь кушать?

– Нет, спасибо. Глаза слипаются.

– Сегодня уже не буду тебе досаждать разговорами, поговорим завтра. Как ты на это смотришь?

– Хорошо. Всё равно спешить мне некуда.

Ответ вполне удовлетворил подругу дяди. Виктория показала гостье спальню и, выдав полотенце, проводила в ванную комнату. Перед тем как закрыть дверь, добавила:

– Если что нужно, проси, не стесняйся. Я буду в своей комнате. Хотела посмотреть один интересный фильм.

– Договорились. Спасибо.

Дверь закрылась, и Люда приступила к церемонии принятия водных процедур. Ей впервые было так уютно. Прямоугольная раковина с большим зеркалом и ванна, наполняющаяся горячей водой, не имели ничего общего со схожими местами в интернате и общежитии. Скинув одежду, в которой проходила около двух суток, посмотрела на своё отражение. Тело покрылось мурашками. Вытянувшись, как по команде «смирно», проведя ладонью по животу, оценивающе произнесла: «Что-то потолстела».

Погрузившись в «парную» воду, глубоко вздохнула. Через несколько минут, голова потяжелела, веки стали опускаться. В голове менялись разные образы, словно сон наяву. Такого блаженства испытывать ещё не приходилось. Вроде бы чужой дом, но почему-то казался роднее, чем предыдущие места жительства, не считая, конечно же, бабушкиного. Хотя, от воспоминаний о последнем с течением времени остались только небольшие фрагменты.

Кожа обрела розоватый оттенок. Выдавив шампунь в ладонь, Людмила лёгким движением пальцев превратила белый сгусток в ароматную пену. Ей понадобилось около часа, чтобы вдоволь отлежаться в воде и сполоснуться под душем. Вступив на пол из ванны, воспользовалась двумя полотенцами: одним обмотала себя, другое накрутила на голову. В этот момент она поняла, что ей хочется пить.

В гостиной стояла копия главной ёлки страны, только в уменьшенном виде. В темноте подсвеченная красавица впечатляла ещё больше. Сил умиляться уже не осталось, она выпила воды и посмотрела на множество ступеней, идущих вверх, казавшихся сейчас нескончаемыми. Путь до кровати оказался нелёгким. Добравшись до мягкого матраса, забралась под одеяло и в скором времени уснула.

Снилось, как её вновь встречают в аэропорту и везут всё по тому же пути. Только теперь вместо автомобиля – жёлтый автобус, а Виктория в нём – вожатая, встречающая детей у сложенных в гармошку дверей, которые закрылись сразу после последнего из поднявшихся в салон ребят.

Полный шумный салон галдел юными голосами. Маленькие пассажиры смеялись и всматривались в окна, будто в зоопарке, ожидая увидеть редкого животного. Виктория обращалась к водителю по имени Дима. Он, в свою очередь, любезно отвечал ей на все вопросы.

И вот по пути следования посреди ночной трассы показалось что-то вроде остановки, освещённой фонарём. Там стояли в обнимку мужчина и женщина. Когда дверь открылась, Виктория вывела одного из детей к ним. Они крепко обнялись, радуясь друг другу. Далее всё проходило по одному и тому же сценарию до того момента, пока Люда не осталась одна. Её остановкой оказался всё тот же новый дом у озера с горящими фонарями на входе. Виктория любезно пригласила на выход оставшегося пассажира, но при этом сама не вышла на улицу.

Дверь автобуса закрылась за спиной у девушки. Чрезмерно счастливые люди, оставшиеся в транспорте, улыбаясь во весь рот, махали ей на прощанье руками. В этой радости она разглядела ужасающее лицемерие. Через несколько секунд жёлтый автобус скрылся за холмом.

Оставшись в полном одиночестве, Люда подошла к дому. Внимание притянул к себе просачивающийся сквозь щели гаражных ворот свет. Открыв металлическую дверь, увидела водителя автобуса, уже копавшегося под капотом легкового автомобиля, на котором её сюда привезли. Виктория с перепачканным лицом, одетая в тёмно-синий рабочий комбинезон с вышитым названием «Shell», выкатилась на тележке из-под машины и попросила вошедшую подать со стола накидной ключ.

Повернувшись к столу, новоиспечённая помощница вместо ключа увидела на нём два гроба, а в них – ухоженные тела мужчины и женщины. Наклонившись, у изголовий стояла и оплакивала мёртвых седовласая старушка лет семидесяти. Люда, подойдя поближе, распознала в ней свою бабушку, никак не отреагировавшую на неё. Сзади раздался грохот, видимо, упало что-то очень тяжёлое. Девушка, испугавшись, резко повернулась на звук.

Вместо машины на приподнятых направляющих подъёмника находился ещё один гроб, но, в отличие от только что увиденных, совершенно пустой, рядом на полу валялась его крышка. Она повернулась обратно к бабушке, но вместо неё там стояли незнакомые люди и оплакивали обитые красной тканью спальные места мертвецов, только уже без тел. Стена, у которой ранее стоял стол, сдвинулась далеко вперёд и сейчас напоминала церковную, с алтарём и горящими свечами на прямоугольном подсвечнике. Обернувшись к гробу, находившемуся за спиной, увидела в нём на этот раз мирно лежащее тело, подготовленное к погребению по всем христианским правилам. Подойдя поближе, увидела мать своего отца, которая совсем недавно стояла в двух метрах от неё и кого-то оплакивала.

– Не делай этого! – вдруг наказала внучке побледневшая бабка, уставившись на неё лишёнными зрачков глазами.

Люда со страха отпрянула и стала вперёд спиной отходить к воротам, аккуратно переступая с ноги на ногу, чтобы не упасть и не споткнуться. Она видела, как стоявшие возле гробов люди синхронно повернулись и молча наблюдали за ней. На их лицах также вместо глаз оказались чёрные пустоты, а рты вообще отсутствовали. Упёршись в ворота, Люда развернулась и выскочила во двор. Но вместо озера перед ней открылся бескрайний океан, который накатывающимися волнами подбирался к ней всё ближе, а вскоре поглотил её ступни. Она увидела множество лодок без людей, но когда те приблизились, стало понятно, что вместо плавательных средств по воде движется около полусотни гробов. Часть из них прибило к берегу, находившемуся уже практически у самого дома. Вода прибывала. Девушка забежала по ступеням в дом и помчалась по первому этажу к пожарному выходу, но открыв дверь, вместо опушки леса увидела перед собой появившуюся из ниоткуда пропасть. Такую же, как во сне, где она оказалась на поле с подсолнухами. Не удержавшись, девушка рухнула вниз.

Глава 13

Солнечные лучи заставили Люду открыть глаза, а может, причиной пробуждения стал доносившийся сквозь сон шорох. Создавала его стоявшая в дверном проёме и переминающаяся с ноги на ногу Виктория. Сделав полшага вперёд, она произнесла:

– Доброе утро!

– Доброе, – девушка, подтянувшись, приподнялась на локтях. Она ещё находилась во власти ночных видений: гробы, страшные люди, старая женщина, которую она почему-то посчитала своей бабушкой. Но постепенно эти образы стали исчезать, и реальность взяла верх над остатками сна.

Несмотря на ночные кошмары, в этот раз начало дня поистине казалось прекрасным. Может потому, что за долгие годы она проснулась не там, где всё напоминало ей про сиротство и личную трагедию.

– Прости, что разбудила, но я приготовила завтрак.

– Ничего страшного, – сказала Люда. В глубине души поблагодарила за то, что сон прервали. – Сейчас оденусь и подойду.

Путь до гостиной пролегал мимо ванной комнаты. Здоровая привычка начинать утро с водных процедур осталась ещё с интерната, хотя поначалу данное мероприятие приходилось не по душе, и она часто капризничала.

Почистив зубы и постояв под прохладным душем, направилась в обеденную зону и села за стол. Во время приёма пищи они рассказали друг другу несколько историй. Потом договорились пойти прогуляться, а ещё Виктория предложила заглянуть в гараж, находившийся на цокольном этаже.

«Гараж…» – пролетело в голове гостьи. От этого стало немного не по себе. Перед ней опять всплыли кадры ночного сна, в котором всё происходило как наяву.

При дневном свете новогодняя ёлка казалась менее сказочной, но её аромат наполнял помещение чем-то живым, свежим.

– Завтра ночью в наших планах – обязательно отметить наступление Нового года, – утвердительно сказала Виктория, дав понять, что не примет никаких возражений.

– Как, уже? – вся эта суета, особенно ошеломляющая информация о появившемся родственнике, немного выбила путешественницу из временной колеи.

– Да, уже пора. Двухтысячный год не за горами.

– Хорошо, будет здорово. До этого я неплохо встречала в интернате, так сказать, коллективно, но это не становилось этакой таинственной сказкой, как у детей, живущих в семьях. Но всё же в деда Мороза некоторые верили довольно долго и очень переживали, когда старшеклассники им говорили, что его нет, и всё это выдумка взрослых, чтобы ребятня становилась более послушной.

– А ты веришь в него?

– Вряд ли, – засмеялась Люда, а потом призадумалась. – Возможно, где-то в глубине души.

– Почему?

– Потому что… Я просила его и Бога вернуть родителей, но этого не случилось. Особенно в них верила маленькой, но чуда не произошло. Хотя… – она посмотрела на подругу своего дяди и подумала: а обнаруженный родственник – это ли не то максимальное проявление милости небес, которое было возможно в её ситуации.

– Прости, не хотела будоражить твои воспоминания.

– Ничего страшного, со временем свыклась. Оно всех лечит, на себе испытала.

– Возможно, ты права.

– Мы вдвоём будем отмечать? – Людмила попыталась вернуть разговор в предпраздничное русло.

– В этот раз, наверное, да. Предыдущие года встречала в обязательном присутствии твоего дяди, он всегда находился рядом. Обычно сюда приезжали и наши друзья. Всегда получался настоящий праздник.

– Как жаль, что его нет, – взгрустнула Люда. Но тут до неё дошло понимание того, что если бы не его исчезновение, то, возможно, она вообще никогда бы не узнала о существовании у своего отца брата, как не догадывалась все эти годы.

– Согласна… Но слезами горю не поможешь, давай не будем вгонять себя в состояние депрессии, от этого никому не станет легче.

– Пойдём во двор?

– Конечно, допивай чай, и я тебе всё покажу.

Позавтракав, они оделись и вышли на улицу. Днём было видно, что дом был построен из бетонных блоков серого цвета, как и его цоколь. Виктория рассказала о планах внести изменения в дизайн экстерьера и о том, что чуть-чуть не успели обшить фасад.

Во время прогулки вдоль озера женщина также поведала о тайном исчезновение Димы. Про их отношения и безумную любовь, не угасающую с годами. Ещё о том, что из ближайших планов, помимо наружного ремонта, главной целью оставалось завести детей.

– Не получилось? – уточнила Люда, понимая, что завести хотя бы одного ребёнка времени было предостаточно.

– Получилось бы, но он неожиданно и бесследно исчез, как сквозь землю провалился. Никаких зацепок у полиции нет до сих пор. Даже меня допросами замучили, но поняв, что здесь нет моей причастности, отстали. Отнеслась спокойно к этому, ведь такая у них работа.

– Получается, сбегать он не собирался, раз планировал ребёнка.

– Так в том-то и дело, – завелась Виктория и погладила ладонями свой живот. – Так бы хоть чадо осталось, память о нём… Но нет ни малыша, ни его самого.

– Поиски продолжаются?

– Совсем недавно его знакомый комиссар, которому по специальному заказу твой дядя восстановил старый дедовский «Форд», сообщил о том, что поиски приостанавливаются, и он будет числиться без вести пропавшим. И если бы Дима был жив, то его уже отыскали бы.

– Может, больше не хотят тратить ни времени, ни сил?

– Другие – может быть, но не он. Думаешь, кто на самом деле помог разыскать тебя?

– Знакомый комиссар?

– Верно. И ещё он обещал заехать, познакомиться с тобой.

– Даже не знаю, готова ли…

– Не переживай, хороший мужик, как в работе, так и вне. Ещё предостерёг меня, что если не оформить наследство, то всё, что ты видела и увидишь, отойдёт государству. Поэтому тебе необходимо вступить в наследство, пока сроки позволяют это сделать.

– А как они узнают, что я его родственница?

– Там всё по специальным каналам уже выяснили, ждут со дня на день документы.

– Ну хорошо, если так нужно, сделаю всё, что от меня зависит.

– Ты можешь продать всё и уехать, – ни с того, ни с сего Виктория практически накинулась на девушку. Но потом, выдохнув, взяла её за руку. – Это будет твоё законное право. Я уехать отсюда уже не смогу, привыкла жить в Болгарии. Сниму себе комнатушку и с болью в сердце о пропавшем любимом человеке продолжу жить в одиночестве, пока Бог не призовёт меня к себе, где мы сможем вновь воссоединиться с моим Димочкой.

– Да я не собиралась… – ответила Люда на её размышления, перешедшие неожиданно в слёзы. Она уже чувствовала себя без вины виноватой за то, что оказалась единственной родственницей Дмитрия. И теперь из-за юридических тонкостей человек, проживший в этом доме многие годы, останется на улице.

– Правда? – с наигранным переживанием переспросила Виктория и попыталась внести уточнение для понимания. – Продавать или уезжать?

– Продавать. Мне ничего здесь не нужно. Я рада просто побывать в том месте, где жил мой единственный за последние годы родственник.

– Спасибо тебе, родная, – женщина обняла свою собеседницу, показывая безмерную любовь к ней. А внутри разыгрывалось сладкое чувство приближающейся победы.

Люде стало не по себе от проявления столь ярой любви со стороны малознакомого человека. Но при этом ей не хотелось портить чью-то жизнь, так как многие беды пришлось пережить самой, и она прекрасно понимала, насколько это тяжело – остаться одной.

Прошло около двух часов с того момента, как они вышли на прогулку. Холод подбирался к телу сквозь одежду. На то, чтобы вернуться обратно к кружке горячего чая или кофе, им потребуется идти около тридцати минут.

– Что-то становится прохладно, – сказала Виктория. – Может, вернёмся?

– Да, конечно.

Когда они вернулись, решили обговорить незаконченные темы в гостиной, завернувшись в одеяла, попивая кофеёк с молоком. Через час пообедали, после стали рассматривать альбомы с фотографиями, которые лежали на полке у дивана. Так произошло первое визуальное знакомство с пропавшим родственником.

Они были совсем не похожи, но фамилии были одинаковыми. Лишь когда среди фото Люда увидела снимки своих родителей и бабушки с дедушкой, у неё не осталось сомнений, что они с пропавшим в Болгарии мужчиной действительно являются родственниками.

– Пойдём, покажу тебе последнее место, где ты не была.

– А что там? – уточнила Люда, вспомнив свой сон и понимая, что не видела лишь помещение с большими воротами, находившееся прямо под ними.

– Гараж на четыре машины, два подъёмника и какие-то ворота, которые, по словам Димы, никогда не открывались и вели в пришедшее в негодность от времени бомбоубежище. Нам при покупке посоветовали туда не лазить, во избежание несчастных случаев, при этом заверяя, что с самим домом ничего не случится, так как фундамент в виде толстых стен простоит ещё не одну сотню лет.

– А оно большое там?

– Дима говорил, что вентиляционная шахта стоит в лесу, в метрах тридцати от дома.

– Получается, не маленькое.

– Но открыть ворота не получилось. Он сказал, что они насмерть заварены сваркой.

Они спустились по лестнице и, выйдя во двор, подошли к воротам. Открыв с помощью ключа замок, зашли в гараж. Виктория, нащупав выключатель, зажгла свет. Помещение на самом деле оказалось небольшим. Справа стояло два подъёмника, на одном из них висела красная машина без единого колеса. Слева стоял автомобиль с открытым капотом.

«Подъёмники… Прямо как в моём сне.» – подумала она.

Люда окончательно поверила в то, что пропадать Дима точно не хотел. Основанием стал не доведённый до конца ремонт машин, а судя по рассказам, дядя терпеть не мог незавершённых дел. Прямо напротив входа находились те самые окрашенные в зелёный цвет ворота, о которых только что рассказывала условная хозяйка всего дома и гаража в том числе.

– На подъёмнике автомобиль Chevrolet Master Sport Coupe 1934 года выпуска, а чёрная, стоящая на полу – Chevrolet Impala 1967. Эти машины принадлежат местным бизнесменам. Он их так и не доделал. Мастеров таких больше нет, вот они и оставили их здесь, дожидаться возвращения гения в слесарных и кузовных делах. Экземпляры коллекционные, поэтому их лишний раз лучше не дёргать.

– Понятно. Мне нравятся эти раритеты. Никогда не приходилось видеть такие машины не то что вживую, но даже на картинках.

– Если честно, о его работе толком ничего не знаю. Ему то привозили машины на эвакуаторах, то увозили. Часто грузовички доставляли какие-то коробки, потом возвращались за ними. Я не влезала в его работу, так как в мои обязанности входило заниматься хозяйством. Вот кстати зелёные ворота. Сама их красила.

– А когда нам надо переоформлять это всё? – спросила Люда, осмотрев гараж.

– Скорее всего, в первые недели после Нового года, так посоветовал знакомый юрист.

– Я планировала вернуться к началу учебного процесса. Мы успеем завершить все моменты, в которых необходимо моё присутствие?

– На недельку, наверное, придётся задержаться. Зато больше никогда не надо будет с этим связываться.

– Ну надо, так надо.

После ужина они сидели на диване и смотрели телевизор.

– А при каких обстоятельствах он пропал? – племяннице не давало покоя отсутствие деталей в описании ситуации.

– Утром ушёл в гараж. И всё…

– Вы поругались?

– Нет, всё было хорошо. Поэтому его исчезновение и стало таинственным. Он мне всё пытался рассказать о чём-то, посвятить во что-то, но не успел или передумал.

– И вправду странно.

По телевизору шли предновогодние передачи. Естественно, в приоритете оказался российский первый канал, по которому шёл фильм Владимира Меньшова «Ширли-мырли». Распитием чая с печеньем закончился предпоследний день уходящего года.

– Если хочешь, можешь завтра съездить со мной в Софию. Посетим торговый центр. Закупимся продуктами к праздничному столу. Потом покажу тебе достопримечательности города, посидим в кафе и поедем готовиться к выступлению президента России.

– Я согласна.

– Тогда до завтра. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Люда ушла в свою комнату, а Виктория осталась убирать на кухне, после чего посетила душ и легла в кровать. Следующий день обещал стать довольно долгим для обеих.

Глава 14

31 декабря 1999 года. София. Дом Виктории и Люды. 9:00

На этот раз они проснулись примерно в одно время. Это утро ничем не отличалось от предыдущего.

К десяти часам вышли из дома. На улице температура опустилась до минус одного градуса. Небо затянуло серыми тучами, пошёл снег. Сперва он таял, попадая на землю, позже покрыл округу белой простынёй.

– Слава Богу, сегодня снег, а то какой без него Новый год. Видишь, как Дед Мороз любит тебя.

– Его не существует, – засмеялась Люда.

– Никто этого точно не знает, – Виктория попыталась добавить таинственности, пока они размещались в салоне автомобиля.

Машина тронулась, и свернув с территории, направилась по дороге вдоль озера, пока не выехала на трассу. Сейчас путь пролегал в сторону города Ихтимана. По объездной дороге доехали до трассы «А1», ведущей в Софию. До нужной точки оставалось не более пятидесяти километров.

Около одиннадцати автомобиль пересёк границу столицы Болгарии. Проехав кольцевую, Виктория первым делом остановилась у красивого Парка Врана, и они прогулялись там. Потом дошли до находившегося неподалёку медицинского центра, в котором Люда сделала ДНК-тест на родство с предполагаемым дядей. Хотя всем было понятно, что они родственники, но для юридических сделок это действие оказалось необходимым. В их базе уже хранились ДНК Дмитрия, дело оставалось за малым – рассчитать индекс родства.

После несложной процедуры добрались до площади «Болгария» и прошлись по пешеходной улице Витоша. Увидели храм-памятник святого Александра Невского, церковь Ротонда Святого Георгия, собор Святой Софии, центральный театр и минеральную баню. Подъезжали к синагоге и мечети «Баня Баши». Последним посетили большой торговый центр «Mall of Sofia», в котором закупили продукты, а после посидели в кафе.

Когда они вернулись к машине, уже стемнело. В самом городе не было снега вообще. Вечерняя София оказалась загадочной и манила своей предновогодней атмосферой. На ещё одну прогулку времени не было: нужно возвращаться, ведь до следующего тысячелетия оставались считаные часы.

Всю дорогу Люда делилась полученными впечатлениями. За разговором время пролетело быстро. Машина остановилась у ворот гаража, и водитель с пассажиром занесли полные пакеты в дом.

К одиннадцати часам вечера успели накрыть стол. Получилось довольно быстро, словно они прочитали тайное заклинание перед развёрнутой скатертью-самобранкой. Отсутствовал только алкоголь, так как охлаждался в холодильнике. Зажжённые для антуража свечи при выключенных светильниках смотрелись довольно романтично. Телевизор, демонстрировавший первый канал, что-то бубнил из своих динамиков, но на него не обращали никакого внимания.

– Как там у вас Ельцин поживает… Не спился ещё?

– Не знаю. Я не интересуюсь политикой, – Люда пожала плечами. – Знаю, что он президент нашей страны.

– Тогда давай посмотрим на пьяную физиономию этого клоуна, – засмеялась хозяйка.

Без двадцати двенадцать Виктория достала охлаждённое шампанское и, разлив его по бокалам, уселась за стол. Через четыре минуты началось обращение.

– Довольно рано в это раз, – удивлено заявила Виктория.

– Дорогие россияне… – президент Российской Федерации Борис Николаевич Ельцин начал торжественное обращение за здравие. И как бывает, всё закончилось за упокой. Слова довались ему тяжело. Он объявил об отставке, собственноручно расписавшись в своей неэффективности, как президента. Дальше невнятно, как будто пережёвывая слова, стал просить прощения за все свои упущения.

Следующим действием представил гражданам Российской Федерации Владимира Владимировича Путина, более молодого и с виду адекватного преемника. Который, впоследствии, уже от себя поздравил всех жителей Российской Федерации с наступающим Новым Годом. Следом ровно двенадцать раз прозвучал бой курантов, и с последним ударом мир вошёл в новое тысячелетие по григорианскому календарю. Под гимн России девушки встали, чокнулись поднятыми бокалами и выпили за наступивший двухтысячный год.

– С Новым годом!

– С Новым годом. Всех благ, здоровья, счастья и любви, – произнесла Виктория. – Кстати, у тебя есть любимый? В смысле – молодой человек?

– Нет.

– Что значит «нет»? Найдём, – захохотала она и осушила бокал.

Ещё часа три они рассказывали друг другу различные истории, смотрели новогодние передачи. В четвёртом часу ночи отправились по кроватям.

Снегом запорошило всё на расстоянии сотен километров от их дома. Без его одеяния оставалось только безмятежное озеро. В эту ночь снег не прекращал падать.

Глава 15

Начало 2000 года

Утром нового тысячелетия Люда вышла на улицу ещё до того, как стрелка часов добралась до цифры «девять». Ей очень нравился скрип снега под ногами, будивший погружённую в тишину местность, поэтому топтала его от всей души. Свежий воздух холодил ноздри, а изо рта клубился пар. Чистое голубое небо наряду с проснувшимся солнцем без изменений вошли в новый век. Природа в этом девственном месте казалась сказочной.

Лёгкий ветерок добрался через одежду до тела и заставил девушку вернуться к дому раньше, чем она планировала. Перед тем, как зайти внутрь, будущая владелица этого поместья, пусть даже юридически, долго смотрела на гаражные ворота. Её не покидала странная уверенность в том, что за ними скрывается какая-то тайна, которую необходимо разгадать.

И вдруг, как из ниоткуда, возникла мысль: а не причастна ли к исчезновению дяди его спутница? Может быть, упомянутый ею юрист является кем-то больше, чем просто другом. Возможно, они вместе проворачивают жуткий план по овладению всем оставшимся имуществом. Уж слишком болезненно она реагировала на вопросы материального характера.

«А не пропаду ли я сама, как дядя, когда перепишу на себя это имущество? Как мне можно защититься в чужой стране?» – заданные вопросы серьёзно озадачили Люду. А мозг уже с лёгкостью нагнетал страх, как, в принципе, часто и бывает: «Убьют. Пропаду так же, как и Дима. Мне во что бы то ни стало нужно узнать, что с ним случилось».

Окончательно околев на улице, девушка поднялась в дом. В ванной шумела падающая из душа вода. Это означало, что Виктория уже проснулась. На кухонном столе закипел чайник и автоматически отключился. Люда заварила чай и накрыла на стол. Сама села у окна и стала всячески отгонять от себя криминальные мысли, способные довести её до белого каления.

– Доброе утро, – поздоровалась Виктория, размазывая по лицу дневной крем. – Вау, ты налила чай, спасибо.

Они сели за стол, завтракали и решали, чем будут заниматься эти две недели, пока не выйдут на работу нотариусы. Виктория предлагала куда-нибудь прокатиться, возможно, в другой город, но Люда ответила, что подумает. По окончанию трапезы гостья убрала со стола и спросила, может ли она сходить в гараж.

– Да ради Бога. Ключ в прихожей, – ответила Виктория, но на всякий случай уточнила: – Что ты там будешь делать?

– Просто хочется осмотреться.

– Только не повреди машины, а то нам придётся с тобой бежать отсюда, куда глаза глядят.

– Конечно, буду аккуратна, – сказала Люда и пошла одеваться. Взяв ключ, вышла из жилой части дома.

Открыть замок и попасть внутрь гаража не составило огромного труда. Найти выключатель получилось ещё проще. Когда свет зажёгся, дверь за собой пришлось прикрыть. Расхаживая по гаражу, осматривала всё вокруг. Возле открытого капота чёрной машины стояла тележка под инструменты. Вторая находилась между подъёмниками. Вдоль стены расположились металлические столы, а над каждым из них висела полка. Между столами стоял металлический шкаф. Тиски, кислородный баллон, пистолет для накачки шин располагались по левую руку. Оборудование для замены резины и балансировки колёс – по правую. Больше здесь ничего не было. Обычная частная автомастерская.

Ей не давало покоя ощущение, что тут есть то, что связывает её с дядей. Предчувствие заставляло искать. Во что бы то ни стало нужно было найти зацепки, как их успешно выискивают известные сыщики, пусть даже в кинокартинах. Всё, что она могла сейчас делать, так это ходить по периметру гаража, пытаясь найти что-нибудь подозрительное. Порыскав по всем ящикам, не обнаружила ничего интересного. Пошёл десятый круг хождения.

Так и не отыскав никаких зацепок, выключив за собой свет, Люда вышла обратно во двор и поднялась в дом. Этой ночью ей не спалось. Девушка долго ворочалась, раздумывая над происходящим. Вроде бы очевидно, что в гараже нет ничего стоящего. Но что делать с овладевшим её предчувствием, стоит ли его игнорировать?

На следующий день «хождения по мукам» продолжились. В копилку напрасно потраченного времени упали ещё два часа. Эта безуспешность сильно раздражала. Впоследствии, когда её покинули последние силы и терпение, она приняла решение продолжить поиски в следующий раз.

Практически у самого выхода Люда почувствовала, как будто нечто невидимое одёрнуло и заставило обернуться. Взгляд остановился на одностворчатом шкафу, предназначенном для одежды. Вроде бы всё стояло на своих местах, как и в предыдущий раз, но сейчас ей не понравилось расположение металлического гардероба, хранившего в себе две рабочие робы. При других обстоятельствах даже не обратила бы на это внимание, но сейчас решила подойти и проверить, почему правая часть корпуса чуть выдвинута.

«Может, там что-то спрятано?» – подумала она.

Попытка сдвинуть шкаф оказалась безуспешной. Вторая и третья тоже. Некая беспомощность не на шутку разозлила, и девушка завелась, не собираясь сдаваться. Взяв монтировку, навалилась на неё и шкаф чуть сдвинулся. Ещё усилие, и он, накренившись, стал падать. Освободив руки от инструмента, обхватила ящик, но воспрепятствовать в полной мере падению не смогла. У неё просто не хватило сил сдержать металлическую бандуру. Грохот оказался настолько сильным, что показалось, будто звук разлетелся по всей округе, выходя далеко за пределы стен. Растерявшись в патовой ситуации, она стала анализировать, как можно спрятать следы своего «преступления», но ничего не приходило в голову. Промедление становилось чревато, потому что на звук с минуты на минуту могла прибежать Виктория. Ведь неизвестно, что там находилось. Решать пришлось срочно.

Люда схватила отдельно стоящий баллон, перекатила и поставила на место хранилища одежды. Сам шкаф придвинула максимально плотно к стоящим вдоль стены столам. Схватив тележку, выкатила на середину помещения и принялась раскладывать с неё инструменты на пол, имитируя их падение. Следом аккуратно положила на бок сам столик на колёсах. Подняла один из ключей, чтобы швырнуть подальше, и оцепенела, когда за спиной раздался женский голос.

– Люда, у тебя всё в порядке?

– Почти, – ответила она, поняв, что её застали врасплох. Ведь даже не услышала, как открылась входная дверь.

– Да брось ты эту грязь. Перепачкаешься же вся. Всегда ненавидела этот рассадник заразы.

– Хорошо. Но мне так неудобно. Неосмотрительно снесла тележку. Я сама всё здесь уберу. Завтра приду сюда в перчатках, чтобы ничего не подцепить.

– Да-да-да. Как приятно, что хоть кто-то поддержал меня в этом вопросе. Без них не смей, забери у меня в машине новую пару.

– Спасибо, – выдохнула девушка, поблагодарив мысленно Бога за то, что удалось оставить произошедшее в тайне. Тем более, вариант убийства дяди никто не отменял, а значит, опасность могла исходить от кого угодно.

Когда они вернулись в дом, Люда надолго залегла в ванне, обдумывая план действий. В следующий раз ей нужно действовать предельно осторожно. Лишние подозрения могли создать дополнительные сложности.

Через некоторое время поднялась в спальню и, погасив свет, укуталась в одеяло. Сон подступил незаметно.

Вновь падает металлический шкаф. В этот раз он, пробивая пол, срывается вниз, в бездонную тёмную пропасть. Люда отползает от края. Куски бетона откалываются один за другим и исчезают в пугающем небытие. Размер обвала увеличивается. Туда уже сваливаются столы и шкаф. Срывается стойка подъёмника, увлекая за собой красный автомобиль.

Следом провалился и второй подъёмник. Она отползла к закрытым зелёным воротам, а когда коснулась спиной их металлического основания, вниз рухнули противоположные стены. Затем принялась осыпаться дворовая территория. Последним стало уходить под землю озеро, создавая красивый, но пугающий причиной своего появления водопад, размерами не уступающий Ниагарскому.

Девушка повернулась спиной к исчезающему водоёму и схватилась за выступ ближайшей стены, наблюдая с застывшим в глазах ужасом, как в этот момент падал вниз весь двухэтажный дом. На своём месте остались лишь одинокие зелёные ворота, будто подвешенные в невесомости.

Но, не удержавшись на единственном островке реальности, казавшимся спасительным буквально мгновение назад, цеплявшаяся за жизнь девушка срывается и падает в бездну.

Открыв глаза, Люда первым делом поджала к себе колени и принялась нервно разглядывать пол возле кровати. Всё находилось без изменения на своих местах. Только постельное бельё стало влажным от пота.

– К чему мне снится эта пропасть? – задала она справедливый вопрос куда-то в пространство. Но ответа не последовало.

Снова уснуть Людмила смогла только через полчаса, крепко обняв своего плюшевого зайца и прижимая его к груди.

Глава 16

Воскресенье второго января ничем не отличалось от последних дней. Только появление определённой цели заставило Люду намеренно встать до того, как проснётся Виктория. Приняв утренний душ, будущая хозяйка дома миновала кухню и поспешила на улицу. На сегодня уже имелась одна зацепка, теперь оставалось проверить её и узнать, что же таится за металлическим шкафом для одежды.

Всё тем же способом она добралась до гаража. На этот раз закрыла входную дверь на ключ. Осмотрелась по сторонам и, убедившись, что ничего не изменилось со вчерашнего дня, подошла к заинтересовавшему в прошлый раз месту. Слегка отодвинув баллон, осмотрела часть пола. На первый взгляд ничего необычного. Внимание привлекла еле заметная проволока. Надев перчатку, потянула за неё. От этого действия приподнялась чёрная пластина, измазанная той же грязью, что и вся поверхность пола гаража. Под ней находилась закатанная в бетон металлическая коробочка с тремя отсеками. Тот, что слева – пустой, в остальных лежали ключи. Она приподняла две связки, казавшиеся абсолютно одинаковыми.

– Вот где собака зарыта, – положив один набор на место, стала рассматривать второй. Перебирая ключи, насчитала семь непохожих друг на друга.

Прохаживаясь по гаражу в поисках замочных скважин, так и не смогла найти нужного количества для всех имеющихся в её распоряжении ключей. В расчёт не шли автомобильные, так как они совершенно другие. Получилось, что во всём помещении имеется лишь два замка, да и то встроенных в гаражные ворота. Подойдя ко вторым, выкрашенным зелёной краской, уже успевшей потрескаться, словно пересохшая земля Аризоны, поднесла связку к замочной скважине и выбрала один из ключей.

Любопытство и страх вступили в схватку, выходя поочерёдно на первый план. Вариантов событий имелось множество. Наиболее реалистичными были два: первый – тело дяди лежит в помещении за зелёными дверями, а другой – там ничего нет, кроме сырости и разросшейся в благоприятной среде плесени.

Чтобы подтвердить правильность одной из идей или исключить, оставалось одно – открыть ворота. Решение наступило незамедлительно. Первый вставленный ключ не подошёл, второй тоже, затем третий… И вот пятый зашёл в замочную скважину, как «по маслу».

– Зачем нужны остальные? – задалась вопросом Люда и крутанула головку. Раздались щелчки, слышавшиеся в тишине довольно чётко. Дверь, скрипя, приоткрылась.

Следующим действием Люда открыла её полностью. А за ней нет ни света, ни звуков, ничего, кроме пугающей неизвестности.

– А что за этой железной преградой? То же самое, что в глубине той пропасти, в которой во снах бесследно исчезало всё окружающее? – ужасные видения будто объединяли пространства двух миров – реального и иллюзорного, вызывая шквал вопросов, сыпавшихся один за другим.

Но сейчас появилась внутренняя уверенность, что тайны царства Морфея откроются именно там, в помещении, где властвовала тьма.

Распахивая дверь, рука непроизвольно задрожала, но девушка всё же сделала шаг в неизвестность. Как только нога вступила во мрак, неожиданно раздался стук сзади, повторившийся троекратно. Удары по металлическим воротам со стороны улицы усиливались с каждым разом.

– Люда… Люда, ты там? Открывай. С тобой всё нормально?

– Да, всё хорошо, – ответила девушка, как можно тише прикрывая дверь и запирая её на замок. – Иду!

Когда ригель вернулся в начальное положение, Люда вытащила ключ и, спрятав связку среди хлама, пошла к первым воротам. Открыла их.

– Ты чего закрылась? Напугала меня.

– На всякий случай, мало ли кто из посторонних тут будет шастать, всё-таки причины пропажи дяди не известны до сих пор. Ты спала, поэтому перестраховалась, а тревожить твой сон по пустякам не хотелось, – удачно выкрутилась молодая особа.

– Да, наверное, ты права. Проснулась, прошлась по дому: пустота. Приготовила завтрак. Стала искать тебя и нашла здесь, – сказала Виктория, явно скрывая волнение по другой причине. Она была не до конца откровенна, и это очень чувствовалось. – Пойдём за стол, уже всё накрыто.

– Да, идём.

Трапеза закончилась довольно быстро и на самом деле пришлась кстати, так как желудок к тому времени требовал еды. После того, как девушки убрали стол, Люда сообщила о намерении побыть ещё в гараже. На что Виктория озадачено спросила:

– Ты там что-то нашла?

– Нет.

– А что туда постоянно тянет?

– У меня есть ощущение, как будто через его увлечение и находящиеся там вещи узнаю о нём что-то новое. Думаю, это ненадолго, просто первые впечатления.

– Ну, если найдёшь что-то, сообщи, пожалуйста.

– Естественно.

И вот уже племянница опять закрылась в гараже и подошла к дальним воротам. Что ей двигало? Наверное, в большей степени, любопытство. Что она могла там найти? Неизвестно. Оставалось сделать ещё несколько шагов и совершить два простых поворота ключа, чтобы пройти в тёмное помещение и, возможно, скинуть тайную завесу с истории о пропаже человека.

Взяв для безопасности гаечный ключ, приоткрыла дверь. Но никто не выбежал на неё. Никаких шагов, звуков, только тишина. Но что она в себе таила?

Люда открыла дверь ещё сильнее. Свет от ламп гаража осветил лишь небольшую часть таинственного помещения, но разглядеть что-либо по-прежнему было невозможно.

Пришлось вернуться к одному из столов, на котором ранее заприметила фонарик. Включила его. Внутренняя лампочка, находящаяся за помутневшим треснувшим стеклом, на секунду подала признаки жизни и тут же отправилась, видимо, на тот «свет». Теперь он точно не работал. Осмотревшись по сторонам, увидела переноску и пошла за ней, всё это время не спуская глаз с открытых ворот.

Нажала на клавишу включения, но лампочка не зажглась. Ещё пару щелчков, никакого результата не последовало. Посмотрев на источник света, повреждений не обнаружила. Целостность нити накала была не нарушена.

– Блин, вот же дура! – выругалась на себя, проследив взглядом по проводу до самого штепселя, лежавшего в метре от розетки.

Воссоединив электрическую цепь и щёлкнув выключателем, посмотрела на лампу, та, в свою очередь, ослепила её. Убрав переноску, дождалась, пока «зайчики» исчезнут, и направилась к распахнутым воротам. Провод позволял продвинуться вперёд метра на полтора. Она шагнула внутрь.

Глава 17

Оказавшись в таинственном помещении, Люда немного растерялась. Свет попадал на какие-то крупные, накрытые чёрной плёнкой предметы, находившиеся по левую сторону от неё. Ширина этого места по первым впечатлениям была около шести-семи метров. Лампа освещала обшарпанные бетонные стены и потолок, выполненный из дугообразных перекрытий, «рёбра» которых находились примерно на расстоянии метра друг от друга. Остальная часть «аварийного бомбоубежища» оставалась поглощённой темнотой. На левой стене недалеко от ворот девушка заметила распределительный щит с торчащей из него ручкой, запертый на висячий замок.

Единственным решением стало дойти до него и опустить рубильник вниз. К чему бы это привело? Никому не известно. Но она пошла, ведь часто бывает так, что любопытство пересиливает чувство страха.

Неожиданно натянувшийся провод резко дёрнул лампу, и та чуть не выскочила из рук. Стало понятно, что дальше с осветительным прибором идти не получится. Люда положила переноску на пол так, чтобы свет попадал на рубильник. Аккуратно добралась до него. Несколько раз на долю секунды коснулась рычага, проверяя, не под напряжением ли тот. Присутствия тока не обнаружила и цепко взялась за рубильник. Потянула вниз.

Испугавшись щелчка и начавшегося жужжания с примесью потрескивания, она машинально сделала шаг назад. Создалось ощущение, что звук пошёл от движения тока по этим старым, небрежно висевшим чёрным проводам. Вдруг где-то сверху раздался треск, и следом, с небольшой задержкой зажглись две лампы, находившиеся на противоположных стенах параллельно друг другу. Через метров пять с характерным треском зажглась ещё такая же пара. И так друг за другом порядка десяти штук на каждой из стен. Теперь перед ней открылся вид на всё помещение, в конце которого находилась такая же бетонная стена, но только, как ей показалось, наполовину целая. Её вторая часть напоминала некий проход.

– Скорее всего, там ещё какое-то продолжение, возможно, дополнительная комната, – прикинула Люда. – А вдруг там находится Дмитрий? Нужно посмотреть.

Свечение ламп оказалось не таким ярким, как хотелось бы, но света хватало. Справа от рубильника находилась металлическая дверца, всё такого же зелёного цвета. На ней выделялся наклеенный пожелтевший листок с человеческим черепом на двух пересекавшихся костях и надписью: «НЕ ВЛЕЗАЙ, УБЬЁТ!». Чуть правее таблички – круглая замочная скважина. Посмотрев на связку ключей, сразу определила, какой подойдёт. Но спешить открывать щиток со столь опасным предупреждением не стала. Решила пройти до конца, к дальнему, как ей казалось, проходу. Но её остановил притягивающий к себе взор первый же накрытый предмет.

Она подошла и дотронулась до него. По ощущениям он имел твёрдое основание. Не шевелился, не издавал звуков, не кусался, поэтому Люда решила заглянуть за занавес, дабы не мучать себя догадками. Приподняв чёрный полиэтилен, увидела колесо, потом второе.

«Это же машина!» – пролетело в её голове. Приподняла ещё выше упаковочный материал. Показались дверь и стекло. Тут терпению пришёл конец, она полностью скинула накидку и обомлела. Перед глазами стоял неописуемой красоты автомобиль.

Бордовый кузов с белыми колёсами. Тускло-жёлтые диски в виде пересекающихся спиц, заходящих под блестящий колпак по центру. Большая хромированная решётка радиатора по центру. С боков по две пары фар, одни диаметром с блюдце, другие с солонку. Вместо бампера – две изящные параллельные трубки, в которых можно было разглядеть своё отражение. На капоте возвышалась золотистая «богиня скорости».

Напротив находился небольшой столик в виде полки, на котором стояла рамка с фотографией этой машины. Снизу подписано: «Cadillac V12 370-D Town Sedan by Fleetwood 1934 года».

Люда пошла дальше, читая информационные листы. Следующим автомобилем оказался «Пежо» 1896 года выпуска.

– Ну это же карета, а не машина, – не выдержав, громко произнесла она и тут же прикрыла рот рукой. Осмотрелась по сторонам, не привлекла ли вдруг чьего-то внимания, но всё оставалось без изменений. Когда эхо её слов «проглотили» бетонные стены, вновь настала тишина.

Дальше девушка всматривалась только в картинки, техническая часть не так интересовала, как внешний вид транспорта. Её вообще не привлекали до этого дня машины.

Таких полиэтиленовых чехлов, под которыми находились автомобили, насчитала ещё восемь.

За последней накрытой машиной оставалось ещё одно парковочное место. На нём вместо очередного ретро автомобиля лежал свёрнутый в рулон чёрный полиэтилен.

– Это явно для девятой. Но её нет, как и нет моего дяди. Ну и где же ты, Дима? – Люда задала сама себе этот странный вопрос, поглаживая висок. – Уехал на этой машине?..

С поступлением новой информации варианты возможного развития событий приумножались. Но она склонялась к тому, что причиной его пропажи могли оказаться деньги, а именно – от продажи этих экземпляров.

– Наверное, это очень дорогие машины… – пробормотала она, облокотившись о стену. Немного поразмыслив, попыталась разложить всё в своей голове:

– Возможно, он всё-таки уехал покупать очередную, ту самую, девятую, а кто-нибудь узнал об этом, обокрал его и убил. А может, сама Виктория дала наводку. Может, сам дом им нужен только из-за этого гаража, а точнее, машин. Поэтому она всячески избегала предоставлять мне информацию об этом месте, прикидывалась дурочкой. Соответственно, и необходимость моего присутствия нужна только для подписи в документе. А может, никто не искал возможности проникнуть через эти ворота, и она тут не при чём, а убили его какие-нибудь бандиты. Ещё он мог сбежать с деньгами к любовнице. Вполне. Мне, на самом деле, о нём ничего не известно. А вдруг он просто трус и поэтому не смог сознаться Виктории в своих чувствах к другой. Как, в принципе, не смог сообщить и мне, что все эти годы оставался единственным моим родственником.

На самом деле, все появившиеся в её голове варианты имели право на существование, так как официально он пропал без вести. А это говорило о том, что настоящие произошедшие с ним события оставались пока тайной. Когда новых мыслей больше не осталось, она подошла к дальней стене. Осмотрела её. Слева от угла к центру – обычная бетонная плита. Посередине она казалась как будто надломленной и до другого угла виднелось что-то чёрное, лишь в конце просматривалась часть неровного края, сантиметров тридцать до стыка с другой стеной.

То ли этот «проход» был всего лишь покрашенной стеной, то ли на неё натянули такую же чёрную полиэтиленовую плёнку, какой прикрывали автомобили. Так как последние светильники висели в метрах пяти от задней стены, точного понимания не было. Подойдя практически до упора, поняла, что это не проход, а самый настоящий тупик, имевший необычный вид. Приглядевшись, рассмотрела, что поверхность еле заметно колышется, словно штора, движимая потоком воздуха из-за сквозняка. Сознание, защищая её от опасности, убеждало в том, что там висит всего лишь плёнка, за которой имеется проход. Она попыталась её отдёрнуть, но этого не получилось.

Пытаясь ухватиться за край «чёрной материи», её рука провалилась вглубь какой-то слегка вязкой субстанции, не поддающейся определению. И это точно была не плёнка, не стена и уж тем более не проём в другое помещение. На коже почувствовался холодок и лёгкие покалывания, словно на её предплечье проводили манипуляции при помощи медицинского оборудования на сеансе токотерапии.

Пальцы пропали из виду, а от запястья в разные стороны побежали разряды, словно множество одновременно уменьшенных молний. Область поверхности в точке соприкосновения с рукой, покрылась искажённой, неравномерной сеткой, словно, захватив пальцы, субстанция пыталась утащить их хозяйку за собой вглубь.

В голове вдруг всплыли фрагменты снов, где то в поле, то в гараже образовывались бездонные, чёрные пропасти. Эта стена очень напомнила их, если не зрительно, то точно на уровне подсознания. Девушка в страхе выдернула руку. Молнии стали стягиваться обратно к своему эпицентру, пока полностью не исчезли. Последнее походило на ситуацию, когда на видеомагнитофоне включили обратное воспроизведение видеозаписи.

– Какого хрена тут происходит? – выругалась Люда, но скорее от испуга, чем от злости.

Перед ней опять находилась чёрная стена, еле колышущаяся от таинственного «сквозняка». Любопытство взяло верх, и она вновь погрузила руку в эту неопознанную массу. Ощущения хотя и были пугающими, но в этот раз оказались довольно приятными. В тот момент, когда она вновь окунула ладонь в «черноту», услышала глухие удары по первым воротам со стороны двора.

Разум вновь заставил выдернуть руку и незамедлительно спрятать от глаз стучавшего обнаруженную за зелёными воротами тайну. После, как ни в чём не бывало, вернуться к колотившей двери Виктории, если, конечно, там находилась она.

Скрыв все улики и находки, отворила уличную дверь. Виктория влетела внутрь, как будто снаружи за ней гнались мертвецы. На улице к тому времени уже стемнело, а значит, незаметно пролетело несколько часов.

– Что у тебя здесь происходит? – осматривая каждый угол гаража, спросила женщина. – Почему так долго не открывала?

– Ничего, – спокойно ответила Люда. – Я просто решила посидеть в этом экзотическом автомобиле и сразу не разобралась, как открывается дверь. Но была крайне осторожной, чтобы ничего не повредить.

– Ну знаешь, мы же с тобой договорились…

– Я помню: как только что-то узнаю, обязательно всё расскажу. Ты же видишь, что ничего нового здесь не произошло, никого нет, а все вещи лежат на своих местах.

– Ты меня начинаешь пугать своими долгими нахождениями здесь, – еле сдерживая эмоции произнесла Виктория. Но понимая, что перебарщивает, сменила гнев на милость.

В этот вечер Люда ужинала одна, заранее приготовленная еда стояла на столе. После общения в гараже они больше не разговаривали, так как хозяйка дома спешно куда-то уехала, не уведомив о своих планах племянницу возлюбленного.

Людмила сдержанно отреагировала на эмоциональный всплеск Виктории, утвердившись во мнении, что той всё-таки есть что скрывать. И если тайна, находящаяся за зелёными воротами ранее была ей известна, то теперь перед Людой встал ещё один вопрос: как обеспечить свою безопасность, находясь в этом доме.

Глава 18

Шёл третий час ночи. Виктория к этому времени так и не вернулась. Люда лежала на кровати в тёмной комнате и задумчиво смотрела в потолок, обнимая своего ушастого друга. Внутреннее волнение нарастало с каждым часом. Её мозг так и не смог осознать и здраво объяснить всего произошедшего. Проанализировав ситуацию, насколько это представлялось возможным, она пришла к выводу, что подруга дяди вовсе не была той, кем хотела казаться. Не вызывал сомнений и тот факт, что таинственное исчезновение Дмитрия, скорее всего, как-то связано с той чёрной, с возникающими электрическими молниями, стеной. Оставалось понять природу этого явления и его предназначение.

Постепенно мысли перемешивались между собой, и логическая цепочка терялась. Силы заканчивались. Веки, словно тяжёлые шторы, опустились.

Она у ожившей, загадочной материи. За спиной нарастает глухой стук от ударов по воротам со стороны двора. Девушка поспешила, чтобы открыть их, забыв «замести» следы своих последних открытий. В тот момент, когда она потянулась к ручке, перед её носом распахнулась металлическая дверь, но вместо Виктории туда ворвался мужчина и, хватая её за руку, крикнул: «Бежим!»

Люда с трудом высвободилась из тисков вцепившихся в предплечье потрескавшихся пальцев и увидела, как незнакомец мчится в сторону загадочной стены. За спиной раздаётся громкий треск. Повернувшись, она видит, как в образовавшуюся на участке перед домом из ниоткуда бездонную пропасть срываются ворота.

Памятуя, чем ранее заканчивались такие события, недолго думая, девушка бежит в том же направлении, что и мужчина, но обнаруживает, что того в дальнем помещении нет. Пробегая, она слышала, как прямо за ней одна за другой срывались в пропасть раритетные машины, накрытые полиэтиленом. Вслед за ними стали проваливаться стены с мерцающими фонарями. Ухватившись за бетонный выступ и прижавшись вплотную к странной стене, она почувствовала, что её лица касается та самая тёмная материя. Ей ничего не оставалось, как шагнуть вперёд. Нога постепенно исчезала в чёрном нечто с расползающимися во все стороны яркими неоновыми молниями и…

Открыв глаза, Люда увидела, что комнату озаряет утренний свет.

– Господи, опять этот сон с разрушениями и всё поглощающей пропастью. Эта чёрная стена. Какое отношение весь этот бред имеет ко мне? Меня туда позвал за собой какой-то мужчина. Неужели я должна туда зайти?

Проснувшись, девушка долго не вставала с кровати. Вспотевшее под действием стресса тело доставляло определённый дискомфорт. Она попыталась найти ответы на загадки царства Морфея. Но последующие размышления и попытки сопоставления фактов из сна ни к чему не привели.

Поднявшись на ноги, Люда проследовала в гостиную. Там поняла, что до сих пор находится в доме одна. Виктория так и не приезжала с прошлого вечера. Быстро умывшись, оделась и пошла в гараж. Отсутствие свидетелей сейчас было ей на руку.

Вскоре она опять стояла у чёрной массы непонятного происхождения, овладевшей частью дальней стены гаража. Может быть, на поверхности произрастал неизвестный науке вид плесени, образовавшийся в процессе эволюции?

Погрузив руку в неизвестную субстанцию, ощутила на коже лёгкие покалывания всё тех же электрических разрядов, а уменьшенные в размерах молнии опять поползли в разные стороны от места соприкосновения.

– А что будет, если войду туда хотя бы наполовину? – спросила она сама себя, продолжая размышлять о насущном. – Возможно, к этому действию и подталкивает мой последний сон? Да и куда бы подевался тот человек, вбежавший в гараж, если только не сюда? Но там всё происходило не по-настоящему, а сейчас самая что ни на есть реальность.

И в тот же момент Людмила решилась: углубив кисть вовнутрь, она почувствовала, как её пальцы вошли во что-то более густое, ничем не напоминавшее бетон. Приложила усилие, но дальше просунуть руку не удалось. Попробовала повторить то же самое ступнёй, но опять последовала неудача. Создалось ощущение, что в глубине находилось самое «сердце» этого организма, что-то более значимое, но в то же время недоступное для обычного человека.

– Что за дела тут вообще происходят? – Люда возмущённо сотрясла воздух.

Ответа не последовало ни снаружи, ни от внутреннего голоса. Вся ситуация стала выводить её из себя. Возможно, непонимание происходящего и прибывающий страх, как защитная реакция психики, порождали злость.

Со всего размаху девушка пнула по этой движущейся поверхности, не думая о возможных последствиях. Но вместо болевого ощущения нога увязла в чём-то густом. Как будто нечто на доли секунды захватило ногу, а потом отпустило. Сотни потоков энергии разлетелись во все стороны по тёмной материи. А после того, как девушка вытащила ногу, ярко-синие, больше напоминавшие неоновое свечение молнии растворились в чёрной бездне, как будто их что-то всосало обратно.

Агрессия взяла верх, и возникшее ранее спокойствие рассудка исчезло без следа. Она пошла, скидывая защитные плёнки со всех оставшихся машин. Но ни одна из них не дала даже намёка на раскрытие тайны. Всё, что бросалось в глаза, так это неповторимые идеи дизайнеров, воплощённые в представленных автомобилях. У каждой свой индивидуальный почерк, своя история, которую они осторожно хранили в своём металлическом сердце.

Когда срывать уже стало нечего, девушка подошла к двум первым машинам, находившимся ближе к зелёным воротам.

– Откуда вы вообще здесь взялись? Стоите тут совсем новые. Куда подевали моего дядю, бесполезные жестянки? По мне, так его пропажа не обошлась без вашего участия, – крикнула она и пнула по белому резиновому основанию шины одного из автомобилей, оставив на нём тонкую чёрточку от подошвы.

Присев на корточки, облокотилась о бордовый «Cadillac» и заплакала. Подогнув колени и прислонив к ним голову, она мечтала, чтобы это всё оказалось лишь очередным плохим сном и как можно быстрее прекратилось. Ей даже впервые захотелось увидеть, как вновь реальность посыплется в бездонную пропасть вместе с воротами, машинами и столиками напротив них. А в конце она вновь бы проснулась. Но нет, в этот раз ничего не происходило. Неожиданно из кармана вывалились и звонко ударились о холодный пол ключи.

Подняв связку, принялась по очереди вглядываться в каждый ключ, словно ожидая найти в них ответы. Но тщетно. Зато сейчас настало понимание, что они являются последними нитями, тянущимися от загадочного клубка событий, произошедших здесь. Теперь у неё не вызывало сомнений, что ответы можно найти только в периметре этих стен.

– А может, разгадка заключается как раз в этих машинах или их появлении здесь. Откуда-то же он их пригнал. Или где-то купил, – загорелась Люда новой идеей, без которых бы она, наверное, давно отпустила руки.

Вдохновлённая, поднялась и пошла обходить каждый автомобиль, изучая настолько внимательно, что даже малейшая улика не ускользнула бы от её взора. Всматривалась в салон, дёргала ручки дверей и багажников, но ни одна не открылась. Внутри автомобилей не лежало ничего лишнего, всё было «вылизано», как будто они ждали своей очереди на размещение в павильоне международной выставки в Женеве.

– Ещё одна неудача. Ничего нового, – раскритиковала уже саму себя, так как не получалось продвинуться дальше в расследовании. Всё-таки она не имела опыта настоящего сыщика, а являлась всего лишь студенткой обычного училища, дающего среднее профессиональное образование.

Всё, что оставалось неизученным – ключи в руках. Один от зелёных ворот. Ещё два похожи на комплект из связки, которую вручила Виктория. Остаётся четыре. Она стала осматриваться по сторонам, не пропустила ли что-то ещё.

– Вот же я дура, – её взгляд остановился на электрощите с рубильником.

Подойдя к нему, вставила в замок полукруглый ключ и повернула. Внутренний механизм поддался усилию, и дверца, скрипя, приоткрылась. За ней ничего интересного. Только электросчётчик, несколько автоматов и множество проводов, предназначение которых Люду абсолютно не интересовало. Закрыв замок, взяла следующий, продолговатый, толстый ключ. Засунув его в отверстие щита с предупреждением о возможной смерти, открыла крышку. Внутри оказалась более мощная и современная дверца размером в два листа формата А4, капитально закреплённая в стене.

– Так это же какой-то сейф, – радостно вскрикнула Люда. – Внутри, может быть, находится последняя возможность узнать какую-либо информацию про моего дядю. Надеюсь, найду что-то полезное.

Ключ от данного замка невозможно было перепутать с другими. Дверца легко открылась. За ней – металлический корпус. На правой стенке имелись по пять крючков в три ряда. Семь из них оказались свободными, а на восьми висели различные ключи. Трудно было не догадаться, что они принадлежали стоявшим автомобилям. В сейфе лежало с десяток газет, а на них – толстая книга в красном переплёте, прошитом по периметру золотистыми нитками.

Люда достала её и ещё вытащила газеты. Некоторые из них оказались пожелтевшими, по виду очень старыми и не несли никакой полезной информации, поэтому она убрала их обратно. Остальные, новые, вернулись следом на своё место, поверх предыдущих. Книга форматом с альбомный лист в руках смотрелась впечатляюще. Боясь внезапного возвращения Виктории, решила перестраховаться и положила книгу на место, закрыв на ключ сейф и двое ворот.

Когда она поднялась в дом, поняла, что там до сих пор никого не было. На дворе уже стемнело. Люда легла на диван в гостиной и включила телевизор. На втором фильме она крепко уснула. Сегодня хрупкая девушка потратила много нервов и сил.

Глава 19

– Люда, вставай! – разбудила её Виктория, выключая телевизор. – Что-то случилось ночью? Почему ты не в своей комнате?

– Не спалось, решила посмотреть фильм и нечаянно уснула.

– Ничего страшного. Давай приготовим что-нибудь.

За завтраком женщина рассказала, что гостила у подруги и поделилась тем, что усиленно занимается поиском работы, поскольку накопленные деньги стремительно заканчиваются. Правда, несмотря на полученное ещё в Советском Союзе образование бухгалтера, на достойное место с приличной зарплатой в чужой стране рассчитывать сложно. По её словам, помочь в трудоустройстве обещала та самая подруга.

– Смотри, что у меня есть, – Виктория пододвинула странный предмет, которым оказалась маленькая прямоугольная коробочка красного цвета с небольшим экраном и кнопками.

– Можно подержать?

– Да, конечно, возьми.

– Смешная штучка, – покрутила девушка в руках занимательную игрушку. – Что это? Современный пульт от телевизора?

– Это же телефон, – расхохоталась Виктория.

– Не может быть. А где провода к трубке? – удивлённо спросила Люда.

– А тут нет. Это мобильный телефон. Он работает без них. Зато есть кнопки для набора номера и экран, который отображает все действия.

– Здорово. Такого я ещё не видела. А ты постоянно на него смотрела, на нём что-то периодически появляется?

– Да, поступает информация от друзей.

– Как это?

– На номер телефона посылают сообщение, а оно высвечивается на этом маленьком дисплее в виде электронного текста. Вот их и читала. Так же я могу написать… Допустим, поздравление любому человеку с таким же аппаратом, и он прочтёт его.

– А тебе кто присылал их? – полюбопытствовала Люда.

– Та самая подружка. Напомнила, что скоро нужно идти на собеседование.

– Понятно, – девушка не поверила Виктории. Женская чуйка подсказывала, что тут что-то другое.

Весь день они провели в доме, и поэтому у Люды не оказалось возможности сходить в гараж, не привлекая лишнего внимания. Зато вечером её пригласили в ресторан. Какой-то знакомый семьи неожиданно позвал их на ужин. Отказываться она не стала, так как не хотела вызывать подозрений, имея нить разгадки в руке. Да и уже немного поднадоело каждодневное однообразие.

Знакомство с другом Виктории состоялось в машине, когда он заехал за ними, чтобы отвезти в Софию. Представился Бранимиром. Рассказал, что это древнее имя переводится как «защищающий мир». Он был болгарином. Русский язык знал довольно хорошо, хотя и говорил с незначительным акцентом. Поведал, как по молодости несколько раз ездил на заработки в Россию. В общей сложности на вахте провёл около года в далёкой Республике Коми, о которой Люда слышала не раз. После последнего возвращения, остался работать в Софии. Сам он родился и вырос в небольшом городке Кюстендил, что расположен недалеко от столицы. Его кудрявая голова и впалые щёки поначалу веселили Люду, напоминая льва из «Каникул Бонифация», потом привыкла. В остальном он казался обычным человеком, лет примерно сорока.

Вечернего платья и подобающей для посещения таких мест обуви у племянницы не было и поэтому они заехали в магазин. Девушка долго отказывалась от подарка незнакомого мужчины, но по настоянию своей «тёти» примерила наряд выходного дня. Одеяние на самом деле сидело великолепно, аккуратно подчёркивая стройную молодую фигуру, а сама ткань оказалась настолько нежна, что переодеваться обратно уже не захотелось. Так и пошла в ресторан.

Ужин был великолепным. Официанты подавали блюда поочерёдно. Сначала вынесли украшенный салат, потом мясо молодого телёнка с горчичным соусом и овощами. Там же Люда впервые узнала вкус вина. По правилам заведения вино ей не полагалось в силу возраста. Тогда Виктория предложила попробовать напиток из своего бокала. Сделав несколько глотков, девушка слегка опьянела, зато смогла, наконец, расслабиться. Голова немного кружилась, но настроение от этого только улучшалось.

Несмотря на то, что Люда старалась демонстрировать веселье и всем видом показывала, что ничего кроме этого её не заботит, отмечала моменты, когда пересекались и застывали на секунды взгляды сидящих рядом. К тому же, при любой возможности Бранимир трогал Викторию за руку, на что та в ответ улыбалась, принимая каждое прикосновение. Люде не нравилась такая откровенность и от этого ей хотелось всё больше пить. Она незаметно для персонала ресторана, небольшими глотками потягивала вино из бокала, стоявшего чуть в стороне от тарелки с горячим.

– Вы что, любовники? – неожиданно выдала Люда, когда алкоголь стёр границы стеснения.

– Нет, ты что такое говоришь… – ответили «голубки» чуть ли не синхронно. В тот же момент мужская ладонь оставила в покое женскую.

Больше Бранимир в этот вечер не касался Виктории. Около часа ночи он, воспользовавшись своим мобильником тёмно-синего цвета, вызвал такси. Время за разговором в пути пролетело незаметно, и вскоре подвыпившая компания вошла в дом. По пути до своей комнаты Люда успела споткнуться на лестнице и поцарапать колено. Виктория оказала ей первую помощь, применив зелёнку, и проводила спать. Алкоголь в организме довольно быстро погрузил молодую девушку в сон.

Люда проснулась посреди ночи от странных звуков. Приоткрыла глаза. В раздававшихся из соседней комнаты голосах распознала своих вечерних компаньонов. Беседа сопровождалась периодически прерывающимися вздохами и ударами в стену. Живое воображение молодой девушки, сопоставив услышанное, нарисовало следующую картину: Бранимир пытается задушить Викторию, а в момент послабления хватки его рук, она пытается набрать воздух в лёгкие. Удары же о стену казались ей элементами драки.

Люде стало страшно, поэтому она поднялась и пошла на цыпочках, чтобы, не дай Бог, кто-нибудь не услышал её шагов. Почему люди, ощущая опасность, не пытаются скрыться, а всегда хотят посмотреть, что вызвало их подозрение? Это остаётся загадкой.

Когда она аккуратно заглянула в следующую комнату через щёлку открытой двери, то увидела, что стучала о стену не чья-то голова, а спинка кровати. И тут же оцепенела, рассмотрев, как на застеленном бежевом постельном белье слились воедино два обнажённых тела. Они то пытались оторваться друг от друга, то воссоединялись вновь. Сознание немного помутнело, в ушах появился непонятный шум, но через несколько секунд опять вернулись чёткие звуки, издаваемые Викторией и её другом. Такое представление девушка видела впервые. Зажав уши, чтобы больше не слышать этой оргии, быстро вернулась в свою постель. Ей было одновременно стыдно и страшно.

Вскоре всё прекратилось, и послышались приближающиеся шаги двух пар ног. Когда любовники, прикрывая свои голые тела полотенцами, заглянули в комнату, девушка притворилась спящей, крепко зажмурив глаза.

– Спит без задних ног, – улыбнулась Виктория и обняла партнёра.

– Я думал, мы её разбудим, но выпитый ею алкоголь нам очень помог. И почему все говорят, что он вреден молодым? – рассмеялся болгарин.

– Тише, – толкнула его возлюбленная в бок и указала в сторону лестницы. – Ну и дурак же ты, оказывается.

Они пошли вниз, обсуждая свою страсть друг к другу. Замолкали только на время поцелуев.

Заснуть после увиденного было непростой задачей. Из девичьих разговоров она предполагала, что это происходит примерно так, но наблюдать воочию оказалась явно не готова. Это стало неким преждевременным посвящением во взрослую интимную жизнь, о которой та даже не хотела думать.

«А как же Дима? Она же говорила о любви к нему, – размышляла Люда. – Господи, а если это и есть одна из причин возможного убийства? Теперь всё складывается, словно пазл. Как она смогла привести мужчину в дом, где жила с любящим её человеком? Скорее всего, это происходило уже не в первый раз. Похоже, что ни у какой подруги она не ночевала, а проводила время только с ним. Бранимир – её любовник!»

Ей стало тошно. И в этом не было вины градусного напитка: к данному моменту молодая девушка практически отрезвела. Причиной столь неприятного рефлекса стало поведение Виктории.

Глава 20

Наутро Виктория встала раньше всех. Приготовив завтрак, села за стол в гостиной. Стоявший рядом диван для гостей был расправлен и на нём, потягиваясь и зевая, располагался Бранимир. В этот момент Люда спустилась и подошла к двери в ванную комнату.

– Дорогая, ты выспалась? Мы не разбудили тебя своими ночными разговорами? – стала заходить издалека Виктория.

– Нет, я спала, как убитая. По-моему, немного перепила вчера, голова раскалывается.

– Иди, приведи себя в порядок, потом дам волшебную таблетку.

– Спасибо.

Когда все утренние дела были сделаны, Виктория сообщила, что сегодня поедет проходить собеседования и, наверное, останется ночевать у подруги, так как их назначено несколько и они растянуты на два дня.

– Мы поехали, закрою на свой ключ, – предупредила прелюбодейка.

– Хорошо, хорошо. У меня так раскалывается голова, что до завтра не встану с кровати.

– Лекарство должно скоро подействовать.

– Вот жду не дождусь. Сил осталось, разве что, сходить до туалета, мне плохо, тошнит, – сыграла Люда, чтобы та побыстрее закрыла дверь.

– Я такие же симптомы пережила после первого выпитого алкоголя. Больше отдыха, и всё станет нормально.

– Поняла.

Когда такси отъехало от дома и скрылось из вида, «детектив» вскочила с кровати, оделась и побежала в гараж за той самой книгой. Прихватив с собой удобное кухонное кресло, поставила вблизи зелёных ворот.

Достав книгу и расположившись поудобней, перевернула твёрдую красную обложку. На первой странице от руки написано большими буквами «Чёртова дюжина». Первое слово зачёркнуто, а над ним написано «ЗОЛОТАЯ». Ещё чуть ниже подпись: «Порохов Дмитрий, г. София, 1998 год».

– Золотая дюжина? Ну и название, – усмехнулась Люда. – О том, что мой дядя писал книги, мне никто не рассказал. Спасибо Богу за то, что позволил мне найти хотя бы это. Может, теперь хоть что-то прояснится. Надеюсь, Дима указал в ней, куда он захотел пропасть.

На следующей странице вместо ожидаемого оглавления начирканы под номерами названия автомобилей в столбик. В первых двух узнала информацию из листов, стоящих напротив машин:

1 – Cadillac V12 370-D Town Sedan by Fleetwood 1934 года;

2 – Peugeot 1896 года;

3 – Dodge Challenger 1970 года;

4 – Cadillac Deville 1959 года;

5 – Mercedes-Benz 300SLR 1955 года;

6 – Delahaye Туре 165 Cabriolet 1938 года;

7 – Pontiac GTO 1969 года;

8 – Plymouth Fury 1958 года;

9 – Вместо названия оказалась серая потёртость. Так обычно происходит после того, когда стираешь ластиком слова на бумаге.

Три из них были подчёркнуты красной пастой: первая, вторая и восьмая.

Она встала и, не закрывая книги, пошла вдоль правой стены, вычитывая название машин с листов. Все восемь совпали, а девятой таблички не было, как и машины, на её месте лежала всё та же, скрученная в рулон чёрная полиэтиленовая плёнка. Подняв голову кверху, стала что-то просчитывать в уме. Когда её осенила идея, девушка резко побежала к воротам и остановилась возле открытого сейфа.

– Ключей восемь, – задумалась Люда. – Информационных листов тоже восемь. Машин из книги девять, хотя последняя не подписана и её нет в гараже. Возможно, он уехал на ней, а отсутствие названия говорило о том, что просто не успел вписать или поехал её приобретать, но не был точно уверен, какую именно модель. Может, уже купил, и она была одной из тех, что находятся в первом гараже. Ещё один вариант, что просто её продал.

Люда передвинула кресло к первому столику. Он был мал, но книга на нём всё равно уместилась. После этого сбегала в дом за необходимым. Вернулась с чайником, полным горячей воды, кружкой, заваркой, сахарницей и прихватила немного печенья с кухонного стола. Конечно, не забыла взять за компанию своего зайца.

Сев в кресло, налила чай. Отпивая по глотку, внимательно разглядывала стоявшие машины. Когда допила, перевернула лист. Ушастик, развалившись на её животе и ногах, молча смотрел в открытую перед ним книгу.

Глава 21

Посередине страницы нарисована цифра «один», размером сантиметров в десять. Под ней в скобках надпись: «Cadillac V12 370-D Town Sedan by Fleetwood 1934 года».

Люда перевела взгляд на первую машину в ряду и разглядела её повнимательней, понимая, что речь идёт именно об этом транспортном средстве. На следующей странице начинался текст. Принялась внимательно читать.

– Хорошо пишет, как будто описывает свою жизнь. Тем интересней, – пробежала глазами по листку, выхватывая строчки в случайном порядке.

Но решив читать внимательно, вернулась к началу и с головой погрузилась в текст:

«Я, Дмитрий, в полном здравии пишу эти строки, чтобы зафиксировать те интересные факты, что происходят в моей жизни. Может быть, уже свихнулся, а может, ещё предстоит окончательно сойти с ума, но несмотря на это, продолжу записывать всё происходящее. Мне важно отследить возможные изменения своего состояния и постараться не упустить определяющих факторов, влияющих на него.

Всему виной открывшаяся передо мной страшная тайна. Она предназначена точно не для меня и не для кого-то из моего окружения. Скорее всего, мне по какой-то причине стало известно о том, что скрывалось с древних лет от всего человечества. Теперь переживаю о возможных последствиях для меня, моей любимой Виктории и её здоровье. Она – словно ангел во плоти, посланный в мою жизнь небесами. Я полюбил эту девушку и стал оберегать с первых дней нашего знакомства. Всегда был честен перед ней, но сейчас, опасаясь за её жизнь, решил не посвящать в открывшуюся тайну, предварительно не исследовав это необъяснимое явление.

Может быть, мне сейчас снится долгий сон, в котором пишу эти строки, но он насколько фантастичен, настолько же и реален.

Нью-Йорк. Я скрутил газету от первого июля одна тысяча тридцать четвёртого года одного из крупнейших издательств того времени. Она пахла свежей краской, словно только что вышла из-под печатного станка. Засунув её подмышку, осмотрелся по сторонам и выбрал направление последующего движения.

И вот уже иду по центру Бруклинского моста. Меня окружают сетки из металлических канатов, элегантно вписывающихся в мощную конструкцию. Уникальный архитектурный шедевр в мировом масштабе! Пешеходная дорога вела от одной возвышающейся башни к другой. Забавно, но я словил себя на мысли, что вместе они чем-то напоминают фирменный знак фастфудов компании «Макдональдс». На нижнем уровне по бокам располагались две дороги, по которым размеренно ехали в разные стороны красивые ретро автомобили. У нас такие раритеты встречаются в ограниченных экземплярах, а тут как ни в чём не бывало катаются, как новые. Некоторые из них уже видел раньше «вживую», большинство – в удручающем состоянии. Остальные – только на картинках автомобильных журналов. А несколько моделей оказались для меня настоящим открытием. Но самым изумительным было наблюдать за тем, как лошади тянули за собой различные повозки. Вот что-что, а столько экипажей в своё время я никогда не видел.

К полудню на солнце стало довольно жарко: по ощущениям – не меньше тридцати градусов по Цельсию, хотя в тени казалось немного прохладней. Люди проходили мимо с задумчивыми лицами. По моим соображениям, если всё происходит на самом деле, я попал в Америку периода Великой депрессии. Экономическое состояние страны выливалось в человеческую «серость» в связи со всеобщим моральным и духовным упадком. Разбавляли общую депрессивность своими милыми улыбками влюблённые пары, растворяющиеся в чувствах друг к другу, и беззаботно бегающие дети, ещё не осознающие в полной мере зависимость людей от денег.

Большинство из общего количества попавшихся по пути следования девушек и женщин предпочитали тёмные платья с белыми воротничками. Широкие плечи их нарядов немного удивляли, а может даже – слегка забавляли. Разнообразие моды приходилось в основном на различные шапочки и сумочки, выбор которых, в отличие от одежды, был довольно широк. Мужчин же отличал стиль сдержанной элегантности. Лёгкая одежда пересекалась с фраками, выглядевшими в какой-то мере даже солидно. Последний раз мне попадалось столько людей в подобных нарядах только при посещении театра.

Наступающую духоту в воздухе разбавлял приятной влажностью протекающий под мостом пролив Ист-Ривер.

Я хотел прогуляться по Нью-Йорку до центрального парка, поэтому поплёлся в нужном направлении. Город имел свой специфический запах, мне ещё до этого абсолютно незнакомый. Людей здесь было много: одни расхаживали по тротуарам, другие переходили проезжую часть по каким-то своим правилам дорожного движения. Мне казалось, что я очутился на театрализованной реконструкции в музее истории с воссозданным и ожившим с помощью актёров городом из прошлого, или на съёмочной площадке огромного павильона. Поэтому шагал вперёд, оглядываясь по сторонам, преисполненный любопытства.

Размах этого города впечатлял. Задумавшись, не заметил, как вышел на Таймс-сквер – площадь в центральной части Манхэттена. Она располагалась на пересечении Бродвея и Седьмой авеню в промежутке между 42-й и 47-й улицами.

Мне пришлось хорошо подготовиться, чтобы хоть как-то ориентироваться в Нью-Йорке, дабы исключить подозрения и вопросы со стороны полицейских или местных бандитов того времени. Тем более, Таймс-сквер тридцатых годов двадцатого века стал одним из самых опасных районов. Поэтому я придерживался пословицы: «Бережёного Бог бережёт!»

Наконец-то увидел «Шар времени», установленный в одна тысяча девятьсот седьмом году на крыше небоскрёба Times Building. Габариты этого здания сводили меня с ума. И как это всё смогли построить? А мосты?! С лёгкостью бы внёс увиденное в список чудес света. В одном из кафе, расположенном на первом этаже высокого здания, выпил кофе на деньги, выкупленные у знакомого нумизмата.

Передохнув, продолжил путь по сказочному королевству прошлого. Погружённый в мысли, добрёл до Рокфеллеровского центра. Там решил перекроить свой ломаный английский язык на американский манер. Самым лучшим вариантом потренироваться в этом – найти собеседника. Желательно, человека, которому ни до кого нет дела. Таким оказался попавший в моё поле зрения дворник, устроивший себе небольшой перекур на углу одного из зданий центра.

– Извините, – спросил на его родном языке отдыхающего работника службы коммунального хозяйства. – Можно Вас побеспокоить?

– Конечно, – ответил чернокожий мужчина в робе, лет пятидесяти, а может быть и старше. Его рост, с учётом лёгкой сутулости, не превышал ста семидесяти сантиметров.

Копна кудрявых, частично седых волос небрежно торчала из-под кепки песочного цвета, слегка перепачканной грязью на козырьке. Он раскурил сигарету и поднял на меня свои жёлтые глаза болезненного человека.

– Добрый день! – настороженно поздоровался с ним.

– Добрый, говоришь? Ну не знаю, для кого он добрый… Ну уж точно не для того пацанёнка, торгаша газет с соседнего авеню, которого нашли бледным и холодным поутру под Манхэттенским мостом.

– Простите, сэр, – явно неготовый к таким криминальным сводкам, слегка отшатнулся назад. – Это был Ваш знакомый?

– Нет, конечно нет, – засмеялся он, оголив свою «беззубую» улыбку, которой не помогла бы уже ни одна стоматологическая чистка. Оставшиеся жёлто-коричневые зубы с наросшими на них того же цвета сталактитами были готовы в любую минуту отвалиться и быть выплюнутыми на тротуар. – Что Вас интересует, мистер…?

– Джеймс, – сказал я, параллельно вспоминая, как выбирал это имя. – Меня зовут Джеймс, сэр.

– Так, что Вас интересует, мистер Джеймс? – уточнил дворник, перебрасывая сигарету в пространстве, оставленном выпавшими зубами.

– Простите, я не поинтересовался, как Ваше имя?

– Уильям, сэр, моё имя Уильям, – сказал чернокожий мужичок, натянул кепку на глаза, приподнял плечи и поставил метлу так, чтобы можно было на неё опереться. – Меня зовут так же, как известного гангстера Уильяма Стенли Мур, по кличке Инквизитор. Слышали о таком?

– Да, естественно, – пришлось соврать и пойти у него на поводу, чтобы не вызвать подозрений. – Но лично не пересекался.

– Не пересекался?.. – громко захохотал дворник. На смех обернулись несколько прохожих. – Да если бы Вы с ним пересеклись, то сейчас бы здесь не стояли, а лежали рядом с тем невезучим газетчиком. Кстати, поговаривают, что он был сыном проститутки из Бруклина. Она просто нахамила одному из приближённых главаря банды, за что и поплатилась сыном. Не зря говорят, что дети отвечают за грехи родителей.

– Я в этом нисколько не сомневаюсь. Встретить утро, истекая кровью под каким-либо мостом, не входило в список моих желаний.

– Знаете что, мистер Джеймс… – взял паузу и внимательно посмотрел на меня своими больными глазами, желтизна которых, видимо, поднялась с его редких зубов. Ударив ладонью по моему плечу, продолжил: – А Вы мне нравитесь, бледнолицый… Не дурак. Так откуда Вы приехали?

– В смысле? – немного растерялся от прямолинейного вопроса, как будто он знал, откуда я на самом деле. Но в глубине сознания понимал, что это не так.

– У Вас акцент. Не встречал такого в Манхэттене.

– Впервые увидел свет в штате Юта, когда навсегда покинул утробу матери, – ответил с неким облегчением, так как понял, что тот поинтересовался абсолютно обычным и уместным вопросом.

– Не похоже, – прищурив левый глаз, не поверил мне собеседник. – Случайно не из Солт-лейк-сити?

– Да, именно оттуда, сэр, – согласился с ним и, чтобы отвести от себя внимание, задал встречный вопрос: – Вы там бывали?

– Нет, не приходилось. Но очень много слышал… – насторожено посмотрев на меня, вновь оголил запущенный остаток челюсти и протянул мне правую морщинистую руку. – Мистер, меня зовут Уильям… Уильям Коллинз… из Оклахомы. Слышали о таком месте?

– Да, конечно, но, к сожалению, ни разу там не был.

– Ну и хорошо, таких там не любят, – сказал дворник и посмотрел в мою сторону с выраженным недовольством. Потом втянул воздух с табачным дымом так, что уголёк вновь обрёл ярко-красный цвет, и выпустил серое никотиновое облако. Когда оно растворилось, дворник вновь заулыбался во весь рот. – Но не я. Я ко всем отношусь хорошо, будь это афроамериканец, белый, индеец или залётный «мексикашка».

– Спасибо, что предупредили, сэр, буду более аккуратнее в выборе поездок по Америке.

– Мистер Джеймс, а как Вы относитесь к музыке?

– Отлично! – воскликнул я, так как на самом деле любил её.

– А Вам нравится джаз?

– Безусловно.

– И кого Вы, мистер, предпочитаете? – с подковыркой спросил он.

– Луи Армстронг, – уверенно ответил ему. Так как это был единственный музыкант того времени, о котором хоть что-то успел прочитать.

– Мистер, а Вы были на его концерте?

– Нет, пока не удалось.

– И я нет, – взгрустнул он, и тут же, воспрянув духом, заявил: – но обязательно побываю на нём, чего бы мне это ни стоило. Правда, он сейчас гастролирует по миру, но я буду на его концерте, как только он вернёт свой чёрный зад обратно в Нью-Йорк. Вы слышите, мистер Джеймс?

– Даже не сомневаюсь в этом, сэр, – поддержал Уильяма.

– Вы мне всё больше нравитесь, мистер Джеймс. Не хотите ли прогуляться в компании со мной? Покажу Центральный парк Нью-Йорка. Сюда едут со всего мира, чтобы пройтись по нему. Уже бывали там?

– Пока нет, но с удовольствием приму Ваше предложение.

– Никуда не уходите, мистер Джеймс, сейчас унесу инвентарь и вернусь. Никуда не уходите…

Он ушёл, получив от меня в ответ одобрительный кивок головой, а я остался переваривать всё произошедшее. Мне казалось, что каждым неуверенно сказанным словом выдаю себя. Хотя, как понимаю, что скорее всего он ни о чём не догадался. Да и какие подозрения я мог вызвать у обычного дворника? Скорее всего, меня терроризируют мои же страхи. Конечно, неожиданно разговорчивым оказался первый попавшийся собеседник, но ведь я сам его выбрал. Правильно ли, что в дальнейшем согласился на прогулку? Наверное, гид и собеседник в одном лице мне сейчас не помешал бы. Главное, быть аккуратным и думать о том, что хочу сказать.

Через пять минут он вернулся. Уже был без метлы, но рабочая одежда осталась на нём.

Мне не стыдно было идти с ним в таком виде по Манхэттену, так как меня никто не знал в этом огромном городе. Мы направились к парку через Рокфеллеровский центр. Первой остановкой для перекура стало место у одного из занавесов, прикреплённых к лесам, с помощью которых велись наружные работы.

– Так откуда у Вас всё-таки такой акцент, мистер Джеймс? – покосился рабочий на свёрнутую газету под мышкой, потом посмотрел мне в глаза.

– У меня родители из Италии, эмигрировали в Америку. Фамилия их Кавалли, – я продолжил развивать свою легенду о причастности к Америке.

– Мистер Джеймс Кавалли… Из страны макаронников?

– Можно и так сказать.

– Или Вы один из сыновей Аль Капоне? Последователь его деяний, после того, как он загремел в исправительное заведение Атланты на одиннадцать лет, вынесенных Федеральным судом, якобы за неуплату налогов?

– Нет, из семьи обычных фермеров. А моя фамилия имеет отношение лишь к лошадям.

– К лошадям?! – громко рассмеялся чернокожий дворник. – Ну насмешил.

Он подвёл вплотную к строительной ткани, отделявшей рабочих от прохожих, отодвинул её, чтобы была видна поверхность стены и произнёс:

– Здесь была фреска «Человек на распутье». Один талантливый мексиканец по имени Диего Ривера создал её за два года. На большой площади изобразил что-то связанное с СССР. Но Нельсону Рокфеллеру это не понравилось, и вот результат – всё разрушили. Не понимаю этих миллионеров. Ладно, пойдёмте в парк.

За разговором я не заметил, как мы вошли в квадрат между Пятьдесят девятой, Сто десятой улицей и Пятой, Восьмой авеню. Это и был тот самый центральный парк Нью-Йорка, находившийся в районе всё того же Манхэттена. Его территория составляла около трёх с половиной квадратных километров.

Обошли мы его по периметру примерно за два часа. Затем решили пройти в его более значимую часть. Проскочив детскую площадку, дошли до фонтана Бетесда и расположились на одной из свободных скамеек.

Я долго любовался возвышающимся ангелом по центру вылетавших в разные стороны струй воды. Жара нас вымотала. Кофе и чая в такую погоду нам не хотелось, поэтому мы направились к павильону минеральных вод, где и утолили жажду. Вокруг бегало много детей, играющих в догонялки и прятки. Звучала музыка.

– Вы узнаёте эту мелодию? – спросил Уильям.

– До боли знакомое звучание. Если не ошибаюсь, то это джаз.

– Вы совершенно правы, мистер Джеймс, – радостно захлопал в ладоши дворник.

– А кто именно?

– Луи Армстронг? – ответил с вопросительной интонацией. Других вариантов у меня и быть не могло.

– А что так неуверенно, мистер? Конечно, это он! Вы помните? Я обязательно пойду на его концерт. Вы помните, мистер Джеймс?

– Конечно, сэр. Эта одна из Ваших ближайших целей.

Мягкая джазовая музыка вкупе с жарким воздухом погрузили в некую эйфорию. Я расслабился. Уже и половины не воспринимал того, о чём говорил Уильям. Радость доставляли даже проходящие люди с детьми. Ничего не могло сравниться с этим состоянием, которое испытывал впервые. Прекратить моё вдохновение мог только заканчивающийся световой день.

Когда начало темнеть, мой собеседник засуетился.

– Мистер Джеймс, вынужден покинуть Вас. Я не хочу проблем, понимаете? Вы же помните того газетчика. А мне так нельзя, мистер, завтра опять на работу в обязательном порядке, иначе здесь никак.

– Да, конечно. Рад был познакомиться, Уильям.

– Взаимно, – чернокожий мужичок сделал несколько шагов от скамейки. – А можно личный вопрос?

– Задавайте, для Вас всё что угодно, – развёл руки в стороны.

– А Ваша газета и тот мёртвый парнишка под мостом как-то связаны?

– Что?..

– Ну тот, шлюхин сын… Не Вы его случайно? – он несколько раз ударил ладонью по кулаку.

– Нет, упаси Боже, как могли такое подумать, – стал зачем-то оправдываться, купившись на провокационный вопрос.

– До встречи, мистер Джеймс! Если вдруг Вам понадоблюсь, то завтра буду убирать тротуар у Центральной библиотеки, а тут я подменял своего заболевшего друга. Так что заходите, – откланялся чернокожий мужчина. Затем, открыв слегка ржавый портсигар и закурив очередную сигарету, поспешно удалился в сторону Таймс-сквер.

– Конечно, сэр. До завтра! – помахал ему в след рукой, хотя прекрасно понимал, что больше никогда его не увижу.

На самом деле, он мне понравился открытой душой и доброжелательностью, хотя и со своей, возможно кому-то и неприятной, манерой общения.

Ещё через полчаса и я отправился гулять в том направлении, откуда пришёл. Над головой возвышалось чёрное, усыпанное звёздами небо. Мне казалось, что здесь оно намного ближе, чем на родине.

Помимо небосвода, в световое многообразие погрузился и сам город. Таймс-сквер стал ещё ярче. Люди толпились на нём, как будто здесь раздавали воду в дни великой засухи.

По пути следования от центра к мостам народу становилось всё меньше. Вскоре улицы практически опустели. Лишь одна бродячая псина подбежала и стала выпрашивать еды, но ничего не получив, скрылась в ближайшем дворе.

Вдруг мимо меня зигзагообразно проехал бордовый, четырёхдверный «Кадиллак». Он был безумно красивым, органично вписывающимся в изящность этого места, но притягивал к себе куда больше внимания. Для меня это оказалось любовью с первого взгляда. Автомобиль остановился практически поперёк дороги. Со стороны водительской двери вылез мужчина, судя по всему, основательно перебравший с выпивкой. Нетрезвый человек громко пытался воспроизвести мотив со словами одной из лирических песен этого времени, пока обходил транспорт. А когда открыл пассажирскую дверь, то из неё, прямо к нему в объятья, вывалилось женское тело. Несмотря на состояние, женщину ему удержать удалось, а вот головной убор пассажирки скользнул мимо его рук: белая шляпка упала прямо на асфальт.

Когда водитель помог выбраться даме из автомобиля, я уже проходил мимо них. Она оказалась высокой, в подчёркивающем хорошую фигуру белом платье. Её спутник был на половину головы ниже, но зато с большим животом, который, как казалось, держался лишь на натянутых подтяжках. Подняв шляпку, джентльмен взял даму под руку, и пара направилась в сторону подъезда.

Я их уже не замечал, мой взгляд оставался прикованным к машине. Пройдя дальше, свернул за угол дома и остановился. В данный момент пожалел о том, что не прихватил с собой сигарету, ведь остановившийся покурить мужчина вызывает меньше подозрений, чем стоящий без видимых причин. Машина оставалась заведённой, фары освещали тротуар и часть стены здания.

Подождав несколько минут, я решился выйти из-за угла, но тут же спрятался обратно, так как услышал цоканье подков. По дороге промчалась повозка с двумя пассажирами и кучером. По бокам транспортного средства висели фонари, освещающие путь в тёмных местах города.

После того, как цоканье копыт стихло, решил пройтись прогулочным шагом, не привлекая особого внимания, в сторону брошенного транспорта. Наверное, тот мужчина, хозяин транспорта, уже пропадал в страстных объятьях милой дамы.

Сначала я посмотрел по сторонам, никого не было. Потом, незаметно покосившись на подъездную дверь, обошёл «Кадиллак» и сел за руль, газету кинул на пассажирское сиденье. Моё тело колотило. Руки и ноги тряслись так, что я не мог с ними совладать. Уже не замечал, что происходило вокруг меня. Набрав полную грудь воздуха, затаил дыхание. В салоне играла джазовая музыка, популярная на тот момент.

Я вцепился в четырёхлучевой руль и выдохнул. Включив первую передачу длинным хромированным рычагом, нажал педаль газа. Машина, словно под капотом у неё были десятки лошадей, стала стремительно набирать скорость.

В какой-то момент осознал, что еду уже по мосту, но как на него въехал, не помнил. Мой «путь домой» оказался ровно в том месте, где и находился с утра».

– Оказывается, помимо любви к машинам, мой дядя обладал навыком писателя-фантаста. Я не могу дать творческую оценку, так как не являюсь литературным критиком. Но то, что в процессе чтения в атмосферу тридцатых годов погрузилась с головой, как будто там сама побывала, отрицать не стану, – высказала Люда мысли вслух об этом выдуманном рассказе.

Положив книгу на колени, ещё раз внимательно осмотрела первую машину бордового цвета, предполагая, что именно про неё шла речь в книге.

– Неужели он сочинил такую историю из-за этого автомобиля? – удивлённо проворчав, положила книгу на столик и подошла к водительской двери «Кадиллака».

Четырёхлучевой руль, за ним длиннющий хромированный рычаг – всё точно так же, как в этой странной рукописи.

Сегодня она больше не читала. Положив всё на свои места, вернулась в дом. Кровать и телевизор стали единственными спутниками вечера. Но мысленно ещё долгое время оставалась в том далёком тридцать четвёртом году.

Глава 22

Следующее утро Люда провела в одиночестве. Приезд Виктории ожидался после обеда, но она предположила, что та не вернётся раньше того, как стемнеет на улице. Закончив несколько дел по дому, вновь спустилась в гараж. Из головы не выходила история, произошедшая в тридцать четвёртом году. Возникло желание перечитать её заново.

Достала книгу из потайного сейфа и усевшись поудобнее в принесённом с собой кресле, вновь перевернула обложку книги. Не спеша пролистав первый рассказ, бегло просматривая строчки глазами, остановилась на оглавление второго: «Пежо»… 1896 год».

Никаких ожидаемых открытий из информации в первой главе не совершила. При этом интерес к продолжению чтения остался. Возможно, самое важное ожидало дальше.

– С чего вдруг он стал писать книгу? – задалась вопросом и предположила своё виденье ситуации: – Наверное, что-то стал подозревать по отношению к своей возлюбленной. Может даже догадывался о том, что у неё кто-то есть, но задать ей вопрос в лоб, что означало бы узнать правду, не хватило мужества.

Такие догадки явились ей из строчек ранее прочитанных романов, попадавшихся за последние пару лет. В них описывались ситуации, когда вторые половины замыкались в себе, уходя в какие-нибудь поглощающие с головой занятия, чтобы сбежать от суровой реальности, не потеряв при этом семейные отношения.

Люда до сих пор не смогла разобраться в том, что связывало этот секретный гараж с ретро автомобилями и пропавшего дядю. Но безусловно, какая-то ниточка существовала, и где-то определённо находилась зацепка. Первостепенная задача – найти её, чтобы выяснить основную причину пропажи родственника. Повисли в воздухе два вопроса: – Таится ли разгадка в этих стенах или за их пределами? Виновны ли здесь иные силы, к примеру, любовник Виктории, бандиты, а может, эта непонятная стена с расползающимися по ней молниями?

Ничего не оставалось, как продолжать поиски ответов в книге. Перелистнув страницу, она погрузилась в новую историю.

«Пежо». Французский автомобиль 1896 года. Связанная с ним история первого угона четырёхколёсного транспорта стала известна на весь земной шар. К этой машине, являющейся одной из прародителей всего мирового автопрома, у меня определённые чувства. Владельцем был зажиточный человек…»

– На самом деле, довольно интересная каракатица, – девушка бросила взгляд на то, что, по её мнению, больше напоминало культурное наследие, нежели транспорт, который мог куда-то доехать. Потом поднялась из кресла и подошла к машине.

«Пежо» смахивал на смешную повозку, которую тянут за собой лошади. Четыре больших колеса, несуразные рычаги и смешной гудок, похожий на велосипедный, используемый в цирке при представлениях. Что её в самом деле восхитило, так это сиденье. Проведя по нему ладонью, почувствовала нежность красной ткани, выполненной в стиле каретной стяжки, словно царский трон.

«Королевское кресло с колёсами от повозки», – она рассмеялась от внезапно возникшей мысли.

Обойдя по кругу, потрогала всё, до чего можно было дотянуться, но садиться в автомобиль не посмела. От него на самом деле веяло стариной. Не той, что осязаема затхлым запахом безнадёжно состарившихся вещей, а энергией того времени. Машина точно не являлась дешёвым антиквариатом. Возможно, стоимость измерялась немалыми деньгами.

– Может, тут всё дорогое? И именно поэтому он скрывал это место от людских глаз? Но почему держал в тайне от своей возлюбленной? Возможно, всё стоящее здесь несло в себе огромную ценность, а, следовательно, опасность для всех, кто знал о ней. Но что-то пошло не так, и испугавшись за свою жизнь, он просто исчез, как считает Виктория – растворился в воздухе, а может, и не успел, и его настигла смерть, – опять окинула взглядом все машины, располагавшиеся аккурат друг за другом, словно на выставке в павильоне. Вероятность того, что она попала в зону риска для жизни, возрастала с каждой новой, приходившей в голову, версией об убийстве дяди.

Перевернув страницу, продолжила читать.

«Поле. Я шагнул на широкую просёлочную дорогу, возможно ведущую к какому-то городу или небольшому населённому пункту. А возможно, мне повезло оказаться на сотни километров в полном одиночестве. Перед тем как идти, принял решение, что если вскоре не обнаружу никакого поселения, то вернусь обратно и на этом закончу своё путешествие. Чтобы не потерять нужное место, выбрал ориентиром поваленное огромное дерево и пошёл вперёд.

Через несколько минут сзади послышался приближающийся стук копыт, затем почувствовал тяжёлое дыхание крупного животного. Испугавшись, по инерции отскочил в сторону, чудом остался не сбитым двумя массивными лошадьми, тянущими за собой что-то очень напоминающее карету.

В сумерках не успел разглядеть, кто управлял этим быстро промчавшимся дилижансом, но по силуэту предположил, что кучером был мужчина. Он сильно щёлкнул хлыстом, не допуская снижения скорости.

Глядя вслед, сфокусировался на раскачивающихся по периметру четырёх фонарях, еле освещающих пространство вокруг кареты. За стеклом дверцы уловил образ сидевшей молодой дамы, смотревшей вперёд на уходящее зарево заката.

Не покидало ощущение, что если бы я попал под копыта животных или деревянные колёса повозки, скорее всего, никто бы этого не заметил. А если бы и заметили, то точно не соизволили остановиться, чтобы узнать о состоянии пострадавшего, а тем более, не оказали бы помощь.

Когда испуг отступил, и учащённый пульс практически нормализовался, я восхищённо крикнул:

– Твою мать, это же карета, настоящая, как будто выехавшая из Национального исторического музея. И как полагалось в старину, тащили её за собой лошади. Какова была вероятность увидеть это вживую?

Вдруг впереди раздался какой-то треск, и послышалось ржание лошадей. Кто-то крикнул неразборчивые слова, и тут же всё замолкло. Точного расстояния до них определить не смог, так как при такой тишине на открытых участках звук разлетается довольно далеко.

Я поспешил в ту сторону, куда промчался экипаж. Несмотря на практически исчезнувшее солнце, в воздухе царила духота. Через несколько минут почувствовал выделяющийся пот под рубашкой, он, собираясь в капельки, струился вниз по коже.

Пройдя примерно сто метров, заметил вдалеке светящиеся огоньки. Не ошибся, если бы предположил, что это были те самые каретные фонари. До цели оставалось не так далеко. Я остановился. Рубашка уже была насквозь сырая, впрочем, как и кепка, которую прихватил с собой в этот раз. Сняв её, протёр лоб рукавом и пошёл дальше, вернув на место головной убор.

Карета стояла, накренившись на левую сторону задней оси. Мужчина, лихо до этого управлявший поводьями, сейчас распрягал лошадей. После подбежал к колесу, укатившемуся на расстояние десяти шагов. Подстроившись поудобней, попытался его поднять, но не смог. Кучер мог бы попросить о помощи, но вряд ли заметил меня. Сейчас его мысли были направлены на вероятную ответственность за порчу доверенного ему имущества.

Неподалёку, по правой стороне, там, где заканчивалось поле и начинался лес, стоял одинокий дом с хозяйственными постройками. Я решил зайти к ним и разузнать кое-какую информацию. Но сначала вызвался помочь кучеру, который до сих пор не смог справиться с ремонтом колеса.

Неожиданно дверца кареты открылась, но вместо появления задумчивой девушки раздался свирепый мужской рёв, в довольно грубой форме адресованный нерадивому мастеру. Тот в ответ молчал, прилагая всё больше безуспешных усилий.

– Давай помогу, – подхватил оторвавшуюся, круглую деталь кареты. Своим неожиданным появлением ввёл в кратковременный ступор кучера, а может быть, просто испугал его.

Совместно мы подняли колесо. Он смотрел на меня растерянными глазами, словно провинившийся ребёнок. Осознав, что я уже удерживаю деревянный диск со спицами, одобрительно кивнул головой и, вернувшись к карете, стал пытаться приподнять её за основание, чтобы стало возможным произвести ремонт. Но у него не получилось.

Внутри комфортабельной телеги находился мужчина. Наполовину высунувшись на улицу, одной ногой встал на верхнюю ступень. Своим внешним видом он сильно отличался от работяги, обслуживающего поездки на данном транспорте. «Начальник» предпочёл наблюдать за происходящим сверху. Под довольно увесистым телом транспорт накренился в той части, с которой боролся мужичок в перепачканной холщовой робе. Именно поэтому приподнять карету так, чтобы вернуть колесо на место, у надрывающегося человека шансы равнялись нулю. Толстяк продолжал орать на своего наёмного рабочего, раздавая указания, с каждым разом менявшие свой посыл. Его даже не смутило моё появление, хотя может, в порыве гнева он просто меня не заметил.

– Сэр, может Вы сойдёте со своей дамой на землю и поможете своему извозчику? – предложил я.

Он посмотрел мне в глаза, и подбирая слова в голове, с ненавистью кинул в мою сторону что-то непонятное на французском, при этом махнул рукой, призывая подойти к карете. Так как этим языком я не владел от слова совсем, то понял адресованное мне требование по его выражению лица и жесту. В другом месте послал бы этого напыщенного урода куда подальше или дал бы в морду, но сейчас, глядя на мучающегося кучера, решил помочь.

Мужичок тужился, не поднимая взгляда на своего «хозяина». Когда увидел, что я приближаюсь, подкатывая колесо, то стал поспешно показывать рукой на место, куда его поставить.

Брань продолжала лететь изо рта стоящего на «капитанском мостике».

– Вот же я идиот, – выругался сам на себя. – Просил его спуститься на русском… Вряд ли мой родной язык ему известен.

Похоже, что настойчивые требования пассажира относились теперь к нам обоим. Решил попробовать поговорить с ним на английском, так как этот язык более распространён, и я, по крайней мере, владел им на уровне разговорного:

– Сэр, Вы говорите на английском? – перекричал его ор.

После чего он растерялся, прожёвывая окончание последней фразы.

– Да, говорю, – посмотрел на меня с недоумением.

– Отлично! Вам с дамой надо выйти, чтобы облегчить вес кареты, иначе пойдёте отсюда пешком.

Полноватый мужчина строго посмотрел на меня и забрался обратно внутрь. Через минуту спустилась девушка. Стараясь не споткнуться о ступеньки, придерживая подол платья, она аккуратно переставляла свои стройные ножки в красных туфлях. За ней вылез мужчина в нарядном костюме и закурил трубку с креплённым табаком, завезённым из Америки и продававшимся лишь в одном киоске Парижа скупым торговцем по имени Готье. От девушки же, ростом на голову ниже своего спутника, веяло приятным, сладким ароматом духов.

– Подержите колесо, – предложил человеку с трубкой. – Когда мы поднимем карету, подкатывайте, и вместе установим обратно.

Он подошёл и аккуратно взял его, вытянув руки так, чтобы не запачкать белые рукава рубашки, торчавшие из-под фрака.

– Вот же чистоплюй, только орать и может… Толстый идиот, – выругался я на непонятном для него языке.

После манипуляций с колесом мы закончили ремонт кареты. Мужчина отряхивал всё-таки запачкавшиеся рукава, недовольно высказывая что-то своей спутнице. Та молча принялась его обхаживать. Потом дама вернулась в конный экипаж, за ней поднялся и кавалер.

Перед тем, как захлопнуть дверь, он крикнул перепачканному грязью кучеру. Тот подскочил к лошадям. Следующим под строгий взор «начальника» попал я. Но ко мне обратился уже более спокойным тоном:

– Спасибо! За вознаграждением зайдёшь завтра после обеда, не позже трёх часов. У меня будет важная встреча, после чего мы посетим «Théâtre des Nations» со своей супругой. Удачи!

– А как я Вас найду?

– Ах, да. Спросите, как добраться до поместья барона Жюльена, – договорил он, что-то крикнул кучеру и захлопнул дверь.

По команде извозчика управляемые поводьями лошади рысью пошли вперёд. Мужчина что-то крикнул и хлестнул по ним, те пустились в галоп. К этому времени кровавый окрас неба поглотила тьма, стал отчётливо виден блеск звёзд на чернеющем небосводе. Карета быстро исчезала в темноте, оставляя за собой еле видные шлейфы света фонарей, которые уменьшающимися точками пробивались сквозь окутавший поле мрак. Но и они вскоре окончательно пропали.

Я пошёл в сторону дома, что стоял у леса. Забора не было, поэтому спокойно просочился по частной территории между двумя постройками, выйдя прямо к входной двери. В двух из трёх окон каменной хижины горел тусклый свет. Постучался. Тишина. Постучался ещё сильнее. Услышал, как где-то скрипнула дверь и, как мне показалось, раздались шаги. В этом тихом ночном месте они слышались довольно отчётливо.

Щёлкнул засов и дверь приоткрылась. Женщина лет шестидесяти с лампой в руках смотрела на меня практически не моргая. Она что-то произнесла на своём родном языке, но я не понял. Ответил ей на английском:

– Добрый вечер! – при этом широко улыбнулся, стоя в перепачканной одежде. Реакции не последовало. Я поклонился: – Здравствуйте.

Хозяйка дома смотрела всё так же непонимающе, только сейчас приподняла фонарь, чтобы отчётливей видеть моё лицо и прищурилась.

– Мне надо в Париж, он ведь где-то рядом? – спросил её. Показывая пальцами по ладони, имитируя свою ходьбу и картавя, на французский манер, произнёс: – Париж.

– Paris? – произнесла она и незамедлительно показала рукой в ту сторону, куда направилась карета. Потом осмотрела меня с ног до головы и, поохав в свойственной старым женщинам с сохранённым материнским инстинктом манере, движением руки пригласила в дом.

Оглядываясь по сторонам, осторожно последовал за ней. Кроме дверей по бокам и лежащего на полу барахла, ничего не угрожало моему здоровью. Зато в комнате, в которую мы вошли, сидел улыбающийся старичок в светло-серой «ночнушке». Он махнул мне, словно старому приятелю, приглашая к столу, на котором стояли две кружки с налитым в них каким-то напитком. Я послушно сел. Хозяева о чём-то разговаривали, поглядывая на меня. Среди слов проскакивало лишь одно мне знакомое: «Paris». В чём-то согласившись друг с другом, покачивая головами, закончили диалог.

Хозяйка поставила ещё одну кружку на стол, достала хлеб, похожий на вытянутую булку, а глава семьи налил кипятка.

По вкусу напиток отдалённо напоминал чай, но с обильным ароматом каких-то трав. Я допил всё до конца. Булка была пресноватой, но и от неё ничего не оставил.

– Paris… Paris, – улыбаясь, дед словно стал насвистывать мотив знакомой ему песни.

После ночной трапезы женщина пригласила последовать за ней. Мы вышли опять в коридор и через небольшую дверь попали в противоположную комнатку, размером примерно три на четыре метра. Рядом с чем-то, отдалённо напоминающим кровать, стояли табурет и столик. В углу небольшая печка. Мне показалось, что эта комната предназначалась для гостей, в том числе, незваных, таких, как я.

Подняв указательный палец, – так делают, когда о чём-то вдруг вспоминают, – она вышла за дверь. Вернулась обратно с тазом горячей воды и поставила на табурет. Показав ладонью на него, стала ожидать от меня каких-то действий. Я, сложив две ладони вместе, поклонившись, поблагодарил её. Улыбнувшись, хозяйка вышла из комнаты, оставив на столе светящую лампу.

Какой-то неприятный запах стоял в этом доме, вызывая у меня лёгкое подташнивание. То ли от самих хозяев так пахло, то ли от какого-то протухшего старья. А здесь прямо смердело, может, воняло крысой, решившей зачем-то сдохнуть именно в этой комнате. Осмотревшись с помощью горелки на наличие какой-нибудь мертвечины, успокоился, так как её не нашёл. Вскоре запах пропал, а может, я привык к жуткому аромату. Помыв лицо и ноги водой из таза, лёг на кровать. Усталость взяла верх над моим сознанием и незамедлительно погрузила мозг в сон.

Глава 23

Я проснулся, когда солнце находилось в зените.

– Сколько же времени спал? – произнёс, вытягиваясь на кровати.

Половина тела онемела, создав неприятные ощущения, дополняемые попадавшими в глаза лучами. Из дверной щели веяло подгоревшей едой. Вдруг раздался стук в стену, и я от неожиданности вздрогнул. Поднялся с кровати. Скинул с себя какую-то рваную тряпку, заменявшую этой ночью одеяло. Не помнил, чтобы накрывался ей. Наверное, о моём «комфорте» позаботилась хозяйка. Надел носки, на них – грязную обувь. Не стал отмывать её, чтобы она меньше привлекала внимание. Ведь подбирал её на блошином рынке под определённое путешествие, как и свою одежду.

– Интересно, а как зовут этих добрых людей? – промелькнуло в голове.

Они не представились и не поинтересовались моим именем, поэтому решил лишний раз не любопытствовать. В принципе, меня всё устраивало, единственное чего не хватало – газеты, которую не обнаружил в спальне. Вышел из комнаты в коридор, через него перешёл в основную часть дома. Старушка маячила возле печи. Потерянное печатное издание в развёрнутом виде лежало на столе.

Пожилая женщина обернулась в мою сторону и пригласила жестом сесть за стол. Сложив газету, положила аккуратно возле меня. Потом поставила стакан, рядом булку и что-то отдалённо напоминающее сковородку. Этот запах? Вот откуда веяло гарью – от утреннего блюда, предназначавшегося непрошенному гостю. Возможно, чтобы больше их не навещал. Но скорее всего, судя по всему меня окружающему, они делились со мной последней едой.

Помимо горелого, в комнате сейчас витал кислый аромат непонятного происхождения. Момент, когда меня бы стошнило на их обеденный стол, мог возникнуть в любую секунду. Неужели так разило от добродушной старушки?

Опробовал завтрак. Он был не очень вкусный, но желудок просил довести начатое до конца. Тем более, хозяйка пристально смотрела прямо мне в глаза, возможно, ожидая моего восхищения блюдом. На что я улыбнулся ей в ответ, с трудом пережёвывая пищу. Она радостно оголила свои жёлтые зубы и отвернулась. Только из-за того, что отдавал дань уважения хозяевам, проглотил кусок, никак не заходивший мне в горло. Запив завтрак свежим и очень вкусным молоком, встал, поклонился и вышел во двор.

Когда прикрыл дверь, стал наблюдать, как мимо меня бежит козлик, и нагибая голову, бьёт о стену, подпрыгивает и возвращается обратно. Теперь мне стал понятен источник звука неожиданного удара в гостевой комнате. Из постройки, находившейся во дворе, вышел хозяин, выводя за собой корову. Приветствуя меня, он склонил голову и, улыбнувшись, увёл бурёнку за угол дома.

Я поклонился в ответ, больше мне нечем было отблагодарить этих милых старичков за столь любезный приём. Они же совсем меня не знали, но приняли, как хорошего знакомого. Поучительный пример добродушных поступков в противовес поведению озлобленных людей, зацикленных лишь на своей выгоде.

– Всего Вам доброго… Гуд бай… Аривидерчи, – попрощался, как мне казалось на всех языках мира, но старушка, пристально смотрящая на меня через окно, явно не понимала, да и, наверное, не слышала. Поклонившись и ей, развернулся и побрёл по тропинке к дороге, по которой ночью уехала карета. Мой путь лежал в ту же сторону.

Пару попавшихся домов, стадо коров, козлов и баранов, проехавшая мне навстречу повозка со стариками – это всё то, что увидел примерно за первые часы ходьбы.

Постепенно стала появляться инфраструктура. Полевая ухабистая дорога незаметно перешла в более ровную, жилые строения стали появляться чаще, пока не пошли одно за другим. Где-то вдалеке дымили трубы, выраставшие из промышленных объектов. Людей стало больше. Мне всё-таки удалось добраться до города.

Дойти до дома барона оказалось довольно трудно. Приветствуя прохожих, уточнял направление на ломанном французском, произнося лишь его имя. Пару раз, конечно, пришлось топать не в том направлении, что сильно увеличило время хождения.

Некоторые улицы попадались с твёрдой поверхностью, состоявшей из отшлифованных крупных камней, но большинство дорог оставались из песка с элементами глины. Повсеместно, загромождая проезжую часть дороги, лежали лепёшки из отходов жизнедеятельности организма животных, которые никто не убирал. Пару раз я видел, как жители выливали на дорогу помои. По ней же ходили люди, но всем было абсолютно всё равно. Они, наверное, поступали точно так же. Какой-то отвратительный аромат повис в воздухе по пути моего следования.

Очень мало людей одевалось в приличную одежду. В основном такие передвигались в ландо с открытым верхом. Большинство же ходило в перепачканной одежде с омерзительным запахом, это касалось и мужчин, и женщин. Так что моя одежда, слегка испачкавшаяся в пути, не вызывала у меня стыда перед множеством попадавшихся прохожих. Наоборот, у некоторых её сравнительная чистота, а может и её необычность для этих мест и этого времени, вызывала изумление, и они, поворачивая головы, провожали меня взглядом.

С наступлением сумерек загорался свет в окнах домов. Вскоре дошёл до нужного здания. Расстояние от места поломки кареты оказалось довольно приличным.

– И зачем попёрся в такую даль? – задался вопросом. Но я ещё не знал, что ответ таился в глубине моего сердца.

Его жильё оказалось небольшим двухэтажным домом, но для этих мест считалось одним из самых крупных: скатная крыша, по бокам – две одноэтажные пристройки с окном в каждой и огромное, белоснежное крыльцо.

Я прошёл через калитку, установленную в живой изгороди в виде прямоугольника, высотой не более метра и постриженной до удивления ровно. Она окружала дом по периметру.

– У нас так стену при помощи уровня не могут выложить, – провёл лёгкий сравнительный анализ увиденного.

Шагая по дорожке из отшлифованных булыжников, подошёл к ступеням, ведущим к двустворчатым входным дверям. Поднялся и постучал. Послышались шаги, щёлкнул замок и дверь приоткрылась. В ней показалась миловидная, чернокожая толстушка в хозяйственном фартуке.

– Bonjour, Monsieur! – склонила она голову.

– Бонжур, – ответил я, выдавливая из себя французский.

– Je peux Vous être utile?

– Да, да, – ответил я, не разобрав ни слова. – Мне бы увидеть Жюльена, барона Жюльена.

– Oui, Monsieur, il a parlé de Vous, – заулыбалась она и посторонившись пригласила в дом.

Что хотела мне сказать, так и не понял, но вошёл внутрь.

– Миссис, я Вас не понимаю… Do you speak English? – попытался объясниться на двух языках, но всё оказалось тщетно.

Вместо ответа женщина смотрела на меня и хлопала глазами. Потом, протянув «а-а-а» и взяв за руку, повела в комнату. Усадив за небольшой стол, никак не вписывающийся в интерьер, видимо, предназначавшийся для прислуги, загремела посудой в шкафу и положила тарелку с ложкой передо мной. Налив жидкость в виде супа и протянув кусок хлеба, сказала: «Bon appétit», – и удалилась.

Помещение было похоже на подсобку. Скорее всего, заменяло столовую для обслуживающего персонала. Приём оказался добродушным, но не таким, на какой я рассчитывал по пути следования сюда. Не так встречают своих спасителей. Минут через пятнадцать служанка вернулась, собрала посуду и махнула рукой, призывая встать, при этом что-то бубнила себе под нос.

– Иду, иду, – встал и пошёл за ней. Меня отвели в гостевую спальню с одним окном.

Застелили чистое бельё. Оно оказалось намного чище, чем у тех стариков. От длительного пути подкашивались ноги.

– Bonne nuit, – проговорила женщина и поспешно закрыла дверь.

– Спокойной ночи, – ответил я и лёг. Нижние конечности от пронзающей их боли подёргивались. Скинул ботинки.

Сон настигал быстрее, чем можно было предположить. Единственное, о чём помнил, так это то, что Жюльен просил прийти до трёх часов, так как потом они с женой собирались уехать. Но я не успел.

– Его вторая половинка прекрасна, жаль, что не удалось её увидеть вновь, – это были мои последние мысли, перед тем как уснуть.

Глава 24

– Bonjour, – меня пробудил ото сна голос служанки. Она настойчиво махала рукой, показывая, что нужно поторапливаться. Я поспешил.

Мы проследовали в гостиную и подошли к Жюльену и его жене, сидевшим за большим обеденным столом из массива дуба, сделанным одним из лучших плотников Парижа. Девушка оказалась ещё красивей, чем в моих воспоминаниях.

Завтрак, разложенный на тёмной лакированной столешнице, стал ещё разнообразнее, когда к нему добавили поднос с омлетом и мясными нарезками. От вяленой продукции исходил превосходный аромат, вызывая обильное слюновыделение.

Женщина в белом фартуке, надетом поверх клетчатого серого платья, отодвинула от стола стул и взглядом пригласила сесть на него. Я принял её предложение. Такому вниманию к гостю приятно удивился.

– Доброе утро, – поздоровался со мной хозяин небольшого поместья на английском языке.

– Доброе, – ответил ему с лёгким приливом теплоты в голосе.

– Прошу прощения за своё поведение, просто мы сильно устали в дороге, перенервничали, весь день получился скомканным и напряжённым. Ни к чему не привели переговоры с испанским торговцем, по итогу – отказ от выгодной сделки. Ещё и эта чёртова поломка на подъезде к городу, – он попытался оправдаться передо мной, но прозвучало это далеко не искренне. – Но обычным работягам тяжело понять таких, как мы.

– Ничего страшного, со всяким бывает, – подыграл ему, сделав вид, что его слова меня не задели, хотя в голове пронеслась мысль: «Какой же ты урод». Выяснение отношений сейчас было ни к чему.

– Мы так и не познакомились вчера. Жюльен, – он протянул мне свою ухоженную руку, сильно отличавшуюся от грязных рук попадавшихся мне навстречу крестьян, и улыбнулся.

– Джеймс, – ответил со взаимностью.

– А это моя жена, Елена, – он положил на её плечо свою ладонь.

Когда я посмотрел на неё, она, поймав мой взгляд, смущённо опустила глаза.

– Милейшая женщина возле дверей – продолжил барон знакомство с присутствующими, – служанка, без которой тяжело представить уют в нашем доме. Зовут её Адель.

Та, в свою очередь поклонившись в ответ, улыбнулась и пошла с подносом на кухню, лихо размахивая из стороны в сторону своими сверх упитанными бёдрами.

– С нашим кучером, которого зовут Мэтью, ты познакомился вчера на поле. Он хорошо знает местные дороги, без проблем доезжает до ближайших городов. Возит нас по делам, в центр на светские мероприятия и важные встречи, а также ухаживает за лошадьми.

Поднявшись со стула, я сделал несколько шагов вперёд и подал ему руку. Своим действием вызвал удивление у хозяина поместья, так как он до последнего был уверен, что мой род относился не к числу рабочих. Знание английского языка в тех местах могло позволить себе только высшее сословие или приближённое к нему. Старший по конюшне пожал мне руку и виновато попятился назад. По выражению лица отчётливо читалось, что он растерялся, проявляя такую, как ему казалось, наглость.

– А перепачканный парнишка у окна с инструментами работает здесь механиком. Отвечает за то, чтобы всё было исправно в гараже и доме.

Не успел я повернуться в сторону представленного, как он мигом подскочил ко мне и, засунув свою серую кепку-восьмиклинку в мешковатые штаны, протянул руку.

– Мишель, – чуть вскрикнул от радости и поклонился, вызвав неподдельную улыбку у Жюльена.

Проявляя дань уважения, кивнул головой в ответ.

– Больше никого нет? – спросил я у единственного, как мне казалось, англоговорящего, уже не обращая должного внимания на сжимающего мою руку механика.

– Ммм… – затянул тот, пока Елена не шепнула что-то ему на ухо.

– Ах да, есть ещё садовник Бернард. Но он приходит в определённое время, а к вечеру уходит ровно в шесть часов, чёртов перфекционист. Я вот думаю перекупить его к себе, но это будет некрасивым поступком, ведь он так же обслуживает одного знакомого чиновника, живущего неподалёку, который и предложил мне взять отличного специалиста на подработку. Таких как он во всём Париже можно пересчитать на пальцах. Взял без раздумья, так как мой садовник недавно скончался под колёсами одной из городских повозок. Нелепая смерть. В момент гибели он был сильно пьян. Никогда не верил моим предупреждениям, что это может плохо кончиться, говоря, что родился в рубашке. Но увы…

– Не повезло ему, такого врагу не пожелаешь.

– А как тебя зовут? Ты вроде вчера так и не представился.

– Да, извините, – виновато ответил ему, хотя несколько минут назад называл своё имя. Видимо, его положение в обществе, позволяло не слышать собеседника. – Дмитрий.

– Как? – переспросил Жюльен.

Боковым зрением я поймал на себе сверлящий взгляд Елены. Сделал вид, что не замечаю этого и продолжил:

– Джеймс, если правильно, то меня зовут Джеймс.

– Ну что, Джеймс, мы рады тебя приветствовать в нашем скромном доме, – произнёс тот, не придавая большого значения впервые услышанному имени. В это время во Францию увеличился приток иностранцев, потому повстречать новые имена для местных становилось обычным делом.

– Спасибо, мне приятно находиться в вашей тёплой компании, – одарил окруживших меня людей широкой улыбкой.

– А откуда ты в Париже? – поинтересовался барон, когда служанка поставила перед каждым чай, а рядом положила выпечку.

– Я в Париже… – немного растерялся, но тут же сообразил, что в данный момент пребываю в одном из районов этого города. К своей и так загадочной личности старался привлекать как можно меньше внимания. – Приехал разыскать родственника.

– Отца?

– Нет, брата. Он у меня один. Сёстры в роду отсутствуют. Поэтому он мне очень дорог, – попытался ответить как можно правдоподобней, тем самым обосновывая важность своего пребывания здесь.

– Чем он занимается в Париже?

– Я не знаю, последняя весточка была три месяца назад, как раз откуда-то отсюда, но город, как понимаю, большой.

– Да, найти тут пришлого, ещё и неизвестно где работающего человека, задача не из простых. Как его зовут?

– Кристофер Ллойд, – первое, что пришло мне в голову, хотя прекрасно помнил, что того единственного звали Ромой. Но продолжая лгать дальше, выбрал ему имя на американский манер, так как по моему сценарию мы оба прибыли из Нового света.

– Нет, человек с таким именем мне не попадался, – барон приподнял глаза кверху и нахмурил брови, копаясь в своей памяти. Но после безуспешной попытки вспомнить, обратился к своей жене. – А тебе, дорогая?

– Нет, мне тоже не встречался такой человек, – ответила Елена, глядя в глаза мужу. Супруги разговаривали на английском.

Она уже догадывалась, что раз случайный прохожий, находящийся в их доме, врал о своём имени, то, скорее всего, информация о его происхождении тоже оказалась ложью. Но не стала подавать виду. Ей казалось всё это закручивающейся интригой, концовку которой жаждала узнать до глубины души, так как у неё на это оказались свои мотивы.

– Всё, что сможем, узнаем про твоего брата. У меня хороший друг, начальник полиции Луи Лепин, он возглавил её в том году. Помнишь, дорогая, как мы плавали на нашем озере на белых лодках, празднуя громкое назначение, – барон влюблённо посмотрел на жену, видимо, вспоминая особо тёплые моменты их интимной жизни, и перевёл взгляд на меня. – Потом свежеиспечённый начальник так напился, что выпал из лодки, и как ты думаешь, кто спас ему жизнь?

– Вы?

– Совершенно верно. Теперь он мне по гроб жизни обязан, – расхохотался Жюльен.

Елена улыбнулась тоже и отвела от меня свой, как мне показалось, поглощающий взгляд. Возможно, она заподозрила что-то, а может, прониклась ко мне чувством влюблённости. Ведь как мне показалось, этот пузатый барон ей явно не подходил. Если бы не его сбережения, то она вряд ли бы ложилась каждую ночь с ним в одну постель. Другое дело – я. В этот момент мой эгоизм, выходящий за рамки допустимого, был похож на кашу, убегающую за пределы горшка, в котором её готовят.

– Буду Вам благодарен, если поможете мне найти моего родственника, – восторженно произнёс я, понимая, что ничего у него не получится, каким бы влиятельным человеком он не был.

– Только у меня к тебе будет небольшая просьба, которую можно назвать предложением.

– Конечно, без проблем.

– Я видел, как ты быстро помог Мэтью управиться со сломанным колесом, без тебя он бы не справился.

– Да пустяки, в Америке до своего отъезда постоянно ремонтировал их.

– А ты знаешь, что такое автомобиль?

– Да, – сначала немного удивился заданному вопросу, но тут же вернулся в свою роль французского гостя. – Успел и с ними столкнуться, видел пару машин братьев Дюриа, одну из них даже пробовал чинить.

– Вот это чудо! – воскликнул барон и вскочил со стула. – Елена, ты слышала это?

– Да, очень удивительная встреча, – согласилась она, явно говоря в прямом и переносном смысле.

– Наш механик Мишель ни черта не понимает в такой технике, а кто-то ведь должен её обслуживать, – барон строго взглянул на своего работника, тот виновато отвернулся и уставился в окно. Хотя Жюльен прекрасно понимал, что тех самых мастеров были лишь единицы на всю Францию.

Служанка выглянула из-за двери на выкрик хозяина, но зайти не посмела, оставшись на месте с подносом в руках. Жюльен обошёл стол и стал жать мне руку.

– Адель, неси срочно наш самый лучший коньяк!

– Что такого радостного для вас было в моих словах? – растерявшись, спросил я.

– Ты не поверишь, как ты нам пришёлся ко двору со своим умением. Ровно пять лет я вёл одну сделку, и она, наконец-то, удалась. Получилось сорвать хороший куш, после чего приобрёл себе автомобиль.

– Да Вы шутите? – по-актёрски удивился тому, чему в моей реальной жизни уже давно никто не удивляется.

– Нет! Я тебе скоро покажу, и ты сам всё увидишь.

– Мне не терпится прикоснуться к нему, – а вот это сказано мной поистине искренне. Увидеть воочию транспорт девятнадцатого века, недавно сошедший с «конвейера», это ли не чудо из чудес.

– Ты бы нам оказал неоценимую помощь, а может, и задержался бы у нас ненадолго, – сказал барон, понимая, что потом уже никуда никого не отпустит.

Жюльен побежал за бутылкой, не дождавшись служанку. Эмоции переполняли его. Он уже представлял, как хвастается перед друзьями единственным личным механиком автомобиля на всю Францию.

– Можно и задержаться, – сказал я и застыл, поймав взгляд Елены.

Эти несколько секунд казались прекрасной вечностью, сердце стучало чаще обычного. Мне казалось, что в нежных глазах напротив получалось считывать таинственный внутренний мир, затягивающий мою душу в самую его глубь.

Но разорвали эту чувственную связь стуки, издаваемые каблуками чёрных туфель хозяина дома. Мы с Еленой синхронно, словно по чьей-то безмолвной команде, обернулись.

В руках барон держал бутылку и размахивал ею над головой. На ходу вынув из горлышка пробку, стал наполнять стоящие на столе бокалы бархатно-янтарной жидкостью. Это был истинно французский коньяк «Курвуазье», любимый алкоголь Наполеона Бонапарта.

– Я поднимаю бокал за тебя! – Жюльен вскинул руку с коньяком вверх, брызги разлетелись по сторонам, попав на его ладонь. Поза напоминала статую Свободы.

– За добродушного хозяина этого поместья! – восторженно провозгласил я ответный тост.

Перед тем, как осушить фужер с алкоголем, вдохнул его аромат, состоявший из фруктовых тонов со сладкой ноткой ванили. Несколько мгновений копался в памяти в поисках аналогов букета среди выпитого за многие годы, ничего подобного не вспомнил. Сделал глоток. Тем самым только подтвердил свою мысль о неповторимости этого напитка. Мягкая теплота нежно растеклась по всей поверхности горла.

– Восхитительный вкус, – оценил я, опробовав коньяк.

– Дурного в своих погребах не храним, пейте до дна, – улыбнулся барон.

Как будто доверившись этим словам, сделал ещё глоток и ещё. Теперь уже кровь понесла дурманящую волну по всему организму, слегка вскружив мне голову. Не успел поставить пустой бокал на стол, как его наполнили вновь.

Когда в этом доме происходило какое-то событие, алкоголь наверняка тёк рекой в счастливые рты находящихся тут.

Мы оказались достаточно пьяны, чтобы не выйти, а вывалиться во двор дома, словно вдоволь накачавшиеся крепким алкоголем старинные друзья из борделя. Поддерживая друг друга, пошли к гаражу, где и стоял разрекламированный хозяином автомобиль.

Мэтью, неудачно подвернув ногу, свалился в кусты, которые только утром подстриг Бернард.

Открылись ворота, и я лично лицезрел то, что теперь считал чудом.

Барон сделал шаг вперёд:

– Вот его величество «Пежо», произведённый меньше месяца назад.

– Я не верю своим глазам, – восхитился в ответ.

– Завтра мы с тобой на нём прокатимся. Покажу тебе Париж, – Жюльен обнял меня по-отцовски за плечо.

– Хорошо, это великолепная идея.

Не прошло и часа, как я, пьяный и счастливый, лёг на кровать. Голова кружилась, а в ней поочерёдно менялись образы Елены и «Пежо», Барона и Адель, Мэтью и Мишеля. Иногда в этом замкнутом круге, отчётливо виднелось лицо Виктории, о которой здесь практически не вспоминал.

Глава 25

На следующий день, как и обещал Жюльен, мы готовились ехать в город, чтобы барон мог показать основные достопримечательности Парижа и свои любимые места.

Елена осталась решать накопившиеся вопросы по дому и заниматься собой. В это время дамы уделяли большое количество времени внешнему виду. Хотя она и сейчас выглядела изумительно. Фигура модельная, платье сидело как на идеальном манекене. Мой взгляд не раз задерживался на ней. Порой и она посматривала на меня. Елена, безусловно, мне нравилась и на вопрос о том, хотел бы я встречаться с ней, без промедления ответил бы: «Да». В принципе, так же, как и большинство мужчин Франции, а возможно, и всего мира.

«Что она нашла в этом толстяке? Его раздутые щёки, круглое лицо, становившееся красным при любых неврозах, тройной подбородок и большое количество денег могли ли стать причиной любви?» – повторив про себя последнее, выбросил эти размышления из своей головы как можно дальше.

Теория, что у большинства людей деньги всегда стояли превыше собственного достоинства, оказывалась верна на протяжении многих веков.

Перед тем как направиться с бароном к автомобилю, мне выдали новую чистую одежду. Я переоделся и догнал Жюльена у гаража.

– Сможешь справиться с этим чудом техники? – посмотрел он на меня.

– Конечно, уже случалось управлять автомобилем.

– Отлично, тогда поехали.

Немного изучив переключатели и первобытную трансмиссию, повернул ключ зажигания. Автомобиль закряхтел, словно подавившийся дед, но завёлся и стал издавать здоровый звук.

Попытка тронуться завершилась полным фиаско. Транспортное средство дёрнулось и тут же заглохло. Свою суету списал на то, что машина от американского собрата всё же отличается. Моё кредо заключалось в том, что перед тем, как отрезать, сначала нужно семь раз отмерить. На самом деле, такой подход помогал избежать неприятных ситуаций, но не в этот раз. Хозяин машины подсказал мне пару моментов, о которых его предупреждали при покупке, и в следующий раз всё получилось.

Нажав на педаль, почувствовал, как встрепенулись лошадки под капотом. Автомобиль тронулся с места. Выехав из гаража, мы направились на проезжую часть, находящуюся за живой изгородью.

Ехали со скоростью около двадцати километров в час. Из-под колёс летела пыль с пересохшей песчаной дороги. Диски были похожи на каретные, их отличало лишь то, что на деревянный обод была натянута покрышка. Задние колёса раза в полтора больше передних. Обод соединялся с центром длинными спицами. Сам автомобиль выкрашен в чёрный цвет.

Навстречу проехала всего одна повозка, прошли с десяток прохожих, которые останавливались и смотрели нам вслед, словно увидели «корабль» из другой галактики. Пастух, наблюдая за проехавшей «колесницей», задумавшись, чесал голову, забыв про своих коров, лихо разбежавшихся по сторонам. Ему ещё понадобится много времени, чтобы собрать их в одном месте. Дети провожали нас, открыв рты, ведь каждый из них мечтал оказаться на этой самоходной повозке. Только собакам на инженерный прорыв оказалось наплевать: они лаяли на это, как им казалось, чудовище, пытались схватить его за круглую лапу, но вскоре, потеряв интерес, останавливались, одаряли недолгим вниманием и убегали по своим более важным делам.

Температура воздуха прогрелась до градусов тридцати. Мы часто прикладывались к ёмкостям с водой, которые положила в дорогу Адель.

– А ты молодец, хорошо управляешь, – похвалил меня Жюльен.

– Да, главное никого не переехать, – засмеялся я.

– Ты слышал что-то об Эйфелевой башне?

– Да, много раз, и по фото, и в новостях.

– В смысле, в новостях? – удивлённо спросил пассажир.

– А… В смысле, один раз напечатали в Тайм-Ньюз. А ещё товарищ с соседней улицы показывал фотографии, – ответил ему, чуть не поплатившись за свою легкомысленность.

– Ну тогда понятно, – понимающе покачал головой хозяин одного из первых автомобилей. – И как тебе, большая?

– Да, по фото показалась довольно высокой.

– Это всё ерунда… Хм… Твои фото… Да ничего ты не видел! – возмутился толстяк и тут же его лицо покраснело. Он поднял руки вверх насколько было возможно. Потом привстал и улыбнулся. – Вот такого размера, до самого неба. Говорят, на самой высокой точке иногда сидят ангелы и наблюдают за нами.

Колесо попало на кочку, и стоящий барон вмиг закачался, словно подсолнух на сильном ветру. Потеряв равновесие, он повалился на правую сторону. Пришлось бросить руль и схватить его обеими руками, чтобы толстое тело не упало на дорогу. Затянув обратно практически вывалившегося за борт, усадил на место и вернул управление под свой контроль.

Он был весь мокрый, но как только перевёл дыхание, вновь улыбнулся во весь рот:

– С меня причитается.

– Да незачем. Я всего лишь поступил так, как это сделали бы многие.

– Ты не прав, мой мальчик, – он сменил улыбку на серьёзное выражение. – Ты ещё слишком молод и не понимаешь, как иногда ножи величиной с локоть вонзаются тебе в спину от того, кому ты доверяешь, как самому себе.

– Может быть, и не знаю, – задумавшись, ответил ему.

На самом деле, к тому моменту уже успел узнать, что чувствуешь от ножа, который вонзает в самое сердце человек, которого ты любишь или когда-то любил. Такой памятью осталась первая любовь, изменившая во время девичника перед свадьбой лучшей подруги. После чего долгое время не доверял женщинам.

Остановились мы у бордюра на площади возле огромного собора. Старинные фонари, стоявшие друг за другом на одинаковом расстоянии, казались совершенно новыми. Жюльен поднялся и, осматриваясь, отряхнул ладони.

– Вставай, станция площадь Парви, что с латинского означает площадь у собора.

Я приподнялся. От переполнявших эмоций меня немного потряхивало.

– Вот, смотри, – указал он на то место, где мы проехали пару минут назад. – Это каменный малый мост, он же Пети. Мы по нему сейчас заехали на площадь. А это собор Notre-Dame de Paris, собор Парижской Богоматери. Это моё самое любимое сооружение в Париже.

– Да, оно впечатляет.

– Пойдём, прогуляемся немного, но автомобиль должен находиться в зоне видимости. А то тут всякий сброд шатается.

Мы пошли по площади. Было довольно шумно. Приходилось оглядываться на цоканье копыт, чтобы не попасть под повозку. А их проезжало довольно много, практически не похожих друг на друга. Какие-то с открытым верхом, другие – цельные кареты, часто встречались и гужевые повозки. Ещё больше курсировало по брусчатке велосипедистов, преимущественно мужчин во фраках и цилиндрах, несмотря на стоявшую жару. Многие при ходьбе использовали трость. Женщины ходили в длинных платьях, а их головы покрывали разнообразные шляпки. Всё происходящее вскружило мне голову от понимания, что я гуляю по Парижу девятнадцатого века.

Дойдя до величественных стен собора, стало понятно, что попасть в него не получится, так как в нём проводятся какие-то реставрационные работы.

– Поедем дальше? – предложил Жюльен.

– Хорошо.

– Вот видишь, как кипит жизнь в центре!

– Да, по мне чуть несколько раз не проехали.

– Поэтому я перебрался за город. Устал уже от этой суеты. Хочется спокойствия. Тем более, с Еленой планируем детей, а там чистый воздух, – чуть замечтавшись, поделился своими планами барон.

– А вы давно вместе? – спросил его не ради любопытства, а по причине зацепивших меня предыдущих слов.

– Лет пять прошло, как мы познакомились. Не сразу было всё хорошо, как сейчас, – ответил толстяк, всматриваясь в часы на одном из зданий. – Время всё раскладывает по полочкам, тушит огонь, успокаивает волны…

– И меняет день на ночь?

– Это тоже. Заводи аппарат. Едем к Триумфальной арке, слышал о такой?

– Да, конечно, но не видел даже на фотографиях, – перестраховался в этот раз во избежание лишних вопросов.

– Я тебе так скажу: лучше один раз увидеть вживую, чем пересмотреть сотни фотокарточек, – утвердительно отчеканил Жюльен.

Мы выехали на противоположный мост через Сену и повернули налево.

– Этот собор, кстати, стоит здесь с одна тысяча триста сорок пятого года, представляешь? И как новый. Над ним потрудилось много архитекторов, а строили его почти двести лет. Ты можешь себе это представить? Зато вон какой стоит.

– Это поистине легендарный собор. Даже сейчас там продолжаются какие-то работы.

– В следующий раз мы обязательно зайдём в него. А вот и наш пункт назначения. За этим зданием поверни направо. Надо посмотреть, где оставить транспорт, – он стал внимательно осматривать прилегающую территорию. – Останови вон там, возле тех прекрасных дам, что зонтиками прикрываются от палящего солнца. Я сейчас схожу до жандарма. Подожди меня здесь.

Жюльен вышел и пошагал в направлении первого неподалёку стоящего флика. Они о чём-то поговорили, оглядываясь то ли на меня, то ли на машину. Потом хозяин авто сунул стражу порядка купюру и пожал руку. Тот поклонился в ответ.

Когда Жюльен приблизился, то жестом руки предложил мне покинуть транспорт:

– Слезай!

– А как же «Пежо»?

– Пусть стоит здесь, за ним присмотрит мой старый знакомый в форме. Нам очень повезло, что попали на его дежурство.

– Хорошо, – я оставил автомобиль, и, отойдя на небольшое расстояние, оглянулся, чтобы вновь оценить его изящность.

Ко мне закрались сомнения в том, что мужчина в форме полицейского приходился ему знакомым. Но понимал, что главной задачей оставалось организовать безопасность транспорта любыми способами. Взяв ёмкости с водой, мы пошли по дороге.