Домовёнок

Пролог.

В квартире сладковато-тухло воняло мусором и пылью. Разбивая темноту, в окна через лёгкие тюлевые занавески падали осколки уличного освещения.

Он пощёлкал выключателем. Безрезультатно.

– Саш, электричества нет, – громко прошептал, оглядываясь.

– Да, подожди ты, сейчас автомат включу, – Фомичёва осторожно открыла скрипнувшую створку щитка на лестничной площадке.

Александра старалась не шуметь, не хотела, чтоб соседи совали нос в её дела. Никого не касается, куда делась троюродная бабка. Мишка хоть и недалёкого ума, зато лишних вопросов задавать не будет. И может пригодиться.

Зажгли свет во всех комнатах.

– Так что искать-то?

– Гробовые. Должны же быть у неё где-то деньги, – пожала плечами Саша. – Так. Давай. Я в большую комнату, а ты в маленькие. Перетряхивай барахло внимательно.

– А это что наклеено? И там тоже, – Мишка ткнул пальцем в лист бумаги.

– Не обращай внимания. Бабка суеверная была, сам видишь, совсем с катушек съехала. По-другому бы не дали оформить её в ту богадельню.

– Саш. Тут написано, что надо мусор выбрасывать. А ведро на кухне полное, аж воняет…

– Я ж тут месяц не была! Всё. Хватит фигнёй страдать! Не тупи! Иди деньги ищи! – прошипела Александра. – Времени мало. Надо до утра обернуться, пока народ не начал на работу разбредаться. Я риелтору обещала, что вещи разгребу и вынесу. Надо только пустую мебель оставить. Это в плюс к цене за хату пойдёт.

– Норм флет такой, не убитый, как обычно у стариков. Ремонт свежий. А кем бабка-то до пенсии работала?

– Сказала, иди деньги ищи, придурок! Потом трындеть будешь!

Мишка, бурча под нос, пошаркал по коридору. В конце направо у бабушки была спальня, а налево – комната для работы. Буржуйка чёртова. Ишь, расселась на семидесяти пяти квадратах одна. И плевать ей на всех родных.

Александра Фомичёва совершенно случайно вышла на эту старуху. Раскопала в соцсетях родственников в Нижнем Новгороде. Двоюродная тётка посетовала, что здоровье подводит престарелую мать. Живёт пенсионерка одна в квартире, а помогать некому. И в Подмосковье не накатаешься, и нанимать кого-то тоже средства не позволяют. Ухватилась тогда Сашка за возможность перебраться поближе к столице, можно сказать, вцепилась руками, ногами и зубами. Подождала, пока тётка с бабкой договорится, и приехала уже с вещами и вагоном планов.

Вера Кузьминична не сильно обрадовалась возникшей на пороге «седьмой воде на киселе». Но Александра взялась рьяно мыть окна и полы, стирать шторы и варить бульоны и жидкие каши. Бабка даже комнату не отвела, пустила на койко-место, разрешила раскладывать на ночь в зале кресло-кровать. Но непременно всё убирать, чтоб днём и следа не было, будто ещё кто-то в квартире живёт. И эти дурацкие правила её!..

Но выполняла Саша всё, все капризы и попрёки сносила. Через год Вера Кузьминична согласилась прописать «внучатую племянницу». А ещё через год инсульт ударил. Фомичёва только обрадовалась, но, оказалось, рановато. Поднялась-таки бабка, даже ходила снова. Ногой подгребала, правда, и руки не слушались, ни шить, ни вязать не могла уже. Но истерить и чудить продолжила с удвоенной силой, особенно из-за листков с правилами они собачились. Александра сцепила зубы, ждала удобного момента. Узнала, где есть юридические услуги на районе, куда обратиться за дарственной. Постоянно заводила разговор про завещание, предлагала оформить договор пожизненной ренты, и что «квартиру-то в гроб не запихаешь».

Стала Вера Кузьминична заговариваться всё чаще. Девяносто три года – не шутка. И всё ей что-то мерещилось по углам. Саша привезла домой нотариуса, такие деньги отдала, жуть. Подписала-таки бабка документы, передала квартиру в собственность. Александра была готова от радости до потолка прыгать. Трёшка же эта на рынке миллионов десять стоит, а то и одиннадцать, если учесть чистенькую обстановку! Фомичёва – миллионерша! Ес!

Помнится, Вера Кузьминична хмуро смотрела, как она танцует, подпрыгивая юным слонёнком. Потом сложила на коленях морщинистые руки, обвитые крупными венами, и устало вздохнула :

– Помни, Шурка! Не будешь после моей смерти исполнять всё, что я записала, так и тебе в этой квартире не жить! Домовёнок не даст.

– Бабуля, давайте лучше чаю попьём с тортиком, хватит уже вам чушь пороть. Надоело! Так и до психушки недолго, – нахмурилась Саша.

Вера Кузьминична продолжила на своей волне, но Александра, уже почувствовав себя хозяйкой, спорила с ней смелее, позволяла себе огрызаться в полную силу. И раз как-то вечером они пообщались на повышенных тонах, поругались, потому что Саша отказалась на ночь глядя выносить мусор. И бабка набросилась на неё с кулаками. Весу в Александре восемьдесят пять кило, в Вере Кузьминичне – вдвое меньше. Но повезло: синяки остались на руке, бледноваты были, но Сашка об дверь себе добавила. Сняла побои, как порядочная. И написала заявление в полицию, мол, агрессивна бабка, на людей бросается, прошу принять меры и изолировать от окружающих.

Веру Кузьминичну освидетельствовали, психиатр на дом приезжал с санитаром, участковый присутствовал. Снова повезло: как понесло бабку про Домовёнка, караул просто. Мужики её выводить, а она как давай верещать да барахтаться – натуральный цирк! Определили, положили, признали недееспособной, дали опеку. Фомичёва приехала через неделю, привезла лекарства. Вера Кузьминична начала вопить на всё отделение, что Саше не жить, что из квартиры-то та вылетит, как пробка, если ещё цела останется. На руку сцена вышла. Лечащий врач рекомендовал пока не беспокоить пациентку.

Но настроение старуха подпортила. Александра старалась не признаваться себе в том, что верит в приметы, ритуалы и правила, что так тщательно соблюдала старуха. Саше порой казалось, что по дому кто-то ходит, и на кухне звякает посуда, двигается мебель. В итоге, нервы сдали. Александра боялась ночевать, перебралась к приятелю и окончательно решила продавать трёшку.

«Куплю однушку подальше в области, на остальные можно будет жить-жировать!» – размышляла она сейчас, когда они с Мишкой шарили по обстановке в поисках денежной заначки. – «А мусор на кухне… Да и хрен с ним. Мы сейчас быстренько обернёмся, ничего не случится!».

Её размышления прервал грохот и звон. Саша про себя сначала решила, что Мишка уронил большую книжную полку со стеклянными дверцами, висящую в спальне. Но тут же она услышала, как заорал дурным голосом её друг.

Поспешила на крик, в маленькой комнате темно, на свет в коридор с воем выскочил Мишка. Кровь из разбитой головы заливала лицо и толстовку.

– Там кто-то есть! Сашка! Там кто-то спрятался, в комнате кто-то есть! – он в ужасе таращил глаза из-под окровавленных бровей.

– Ты с ума сошёл? – толкнула она его к стене, встряхивая. – Я дверь отпирала своими ключами, тут никого нет и быть не может!

– Там кто-то есть! Мне же в табло не от святого духа прилетело? – кричал на неё Мишка.

Тут из темноты спальни вылетел цветочный горшок и разбился о стену над головой Александры. Она взвизгнула, отпрыгнула в сторону и побежала к входной двери. Мишка улепётывал следом, пытаясь ухватить её за кофту, будто боялся, что Саша сбежит и запрёт его тут наедине с неведомым ужасом.

Задыхаясь, они выкатились на лестничную площадку. Александра в панике уронила связку ключей. Мишка захлопнул дверь и прислонился к ней, удерживая. В этот момент что-то с жуткой силой ударило изнутри квартиры. Мишка заорал:

– Сашка! Он ломится!

Она нашла нужный ключ, трясущимися руками не с первого раза попала в скважину. Дверь дёргалась, и они вдвоём навалились на неё, чтобы закрыть и провернуть ключ в замке. Потом прислушались, с той стороны ни единого звука больше не доносилось.

– Саш, может быть полицию вызвать? Ну, к тебе же в дом кто-то проник?

– Сама разберусь! – цыкнула на него Александра. – Поехали к тебе.

А сама в это время лихорадочно соображала:

«Квартиру надо продавать как можно быстрее. Утром же позвоню агентше, потороплю!».

Большая удача?

Олег Кириллов считал, что им действительно повезло. Так удачно подвернулась эта квартира: и до работы ему тридцать-сорок минут на машине, и вся семья разместится с комфортом. Они с Ксенией в большой комнате, дочери – девичью светёлку и для тёщи свой уголок, чтоб глаза не особо мозолила.

Смотреть вариант ездил один. С самого начала их совместной жизни Кириллов всё решал сам, точно зная, что для семьи лучше. С агентом, занимавшейся продажей недвижимости, приехала хозяйка, молодая девушка, троюродная внучатая племянница предыдущей владелицы.

Дом старый, серийный, построен в конце восьмидесятых, зато район зелёный и обжитой. В планах было подобрать именно крепкую вторичку, чтобы по минимуму вкладываться в косметический ремонт. Их этаж верхний – двенадцатый. Кириллов посмотрел в окно на соседние дома и обернулся к хозяйке, с сомнением кивнув на потолок:

– В дождь не заливает? Крыша не течёт?

– Нет, что вы! Вот сколько жила с бабушкой, ни разу никаких аварийных ситуаций не было. Раза два было, что интернет тормозил, и свет максимум раз в год отключают. Тут все коммуникации с прежних времён, но всё работает, – заверила его Александра.

– А почему продаёте?

– Мне одной места многовато, квартплата в копейку влетает, и с уборкой замучаешься. Да и жених хочет, чтоб мы переехали. Купим что-нибудь поближе к его родне, – чистосердечно заморгала молодая хозяйка. – У меня тут подруги остаются, буду у них ночевать, как приеду бабушку навещать. Она в лечебнице на Левом берегу.

– Помешалась? – наклонил голову Олег.

– Да, совсем сдала Вера Кузьминична. Заговаривалась, даже подралась со мной. Возраст, что поделать. Я приезжаю, лекарства привожу, с врачом на связи постоянно, – вздыхая, с постным видом перечисляла Александра.

«Врёшь, вертихвостка, глазки-то бегают. Вытурила бабулю в больничку, а сама хатку к рукам прибрала. Ох, шустра девка! Но по выписке-то всё чисто, самое главное. Она единственный собственник, бывшая владелица выписана в учреждение, состоит на попечении государства. Рисков никаких. А предложение выгодное!».

Олег сделал ещё круг по опустевшим комнатам, сделал фото на телефон, чтоб послать жене. Самая светлая комнатка – Инне. А та, что на северную сторону, для Галины Петровны. Тёща будет у дочери на глазах, с внучкой рядом, и по хозяйству на подхвате.

«Нет, торговаться не буду, а то начнёт упираться. Она тут мебели и техники оставляет сотни на четыре тысяч, это минимум. Не в моём положении привередничать и воротить нос. Надо брать!».

Им при переезде достанутся встроенные шкафы в коридоре, большой раскладной диван и кресло-кровать в зале, шкаф-купе и книжный стеллаж-стенка, в маленьких комнатах – комоды, тахта относительно новая, есть письменный стол и добротные стулья. Кухонному гарнитуру и чистенькому ремонту не больше трёх лет. Сантехника блестит и действует. Балкон застеклённый, не захламлён. Вообще, редкостные простор и чистота для стариковского жилья. Может быть дело в этих бумажках, что наклеены на всех дверях.

– А это что за перечень? – указал Кириллов на белые листы с надписями, намертво закатанные под термоплёнку.

– Бабушка наклеила. Давно уже. Чтобы не забыть, наверное, – скованно двинула плечами хозяйка, пытаясь изобразить равнодушие. – За порядком следила, сами видите. И в сказки про домовых верила. Может быть, и квартиру не запустила, потому что правила всегда перед глазами.

«Пункт первый. Утром оставлять завтрак для Домовёнка. Пункт второй. Вечером ежедневно выносить мусор на помойку. Пункт третий. Хотя бы одно из окон должно быть ночью открыто», – прочёл Олег аккуратные строки, выведенные округлым крупным почерком, и усмехнулся. – «Не самые бредовые установки, надо признать, в целом-то. Ничего сложного. Разве что на завтрак для домового скорее тараканы соседские сбегутся! Эх, убрать бы эту хрень, да без следов не ободрать, а двери новые, жалко, красивые!».

– Ну, что же, нам это очень подходит. Торговаться и перебирать мне некогда. Давайте согласуем, когда сможем собраться в банке, чтобы всё оформить и подписать.

Кириллов протянул руку Александре, она пожала в ответ. Олег прогнал подальше смутное беспокойство от того, с каким нескрываемым облегчением она вздохнула, обрадовавшись лёгкой продаже.

Ипотечный кредит распределили на пятнадцать лет, так ежемесячный платёж меньше. Первоначально Кириллов внёс две трети цены. Сумма подъёмная – выручила продажа прежней квартиры в далёком пригороде. И мать жены продала чуть запущенный земельный участок с хлипким домиком. Как раз почти хватило на новое жильё, где смогут разместиться все домочадцы.

Олег получил от Александры три комплекта ключей, и через неделю Кирилловы все вместе приехали по новому адресу жительства. Поднимались в лифте, женщины волновались и нервно перешучивались. А Олег ожидал их восхищённых возгласов, когда они увидят, что он приобрёл для семьи.

На площадке Кириллов зазвенел связкой, отыскивая нужный ключ. Галина Петровна ахнула, взмахнула полами горчичного плаща и ухватила зятя за рукав:

– Подожди! Надо же кошку вперёд пустить. Чтоб новоселье удалось. Это ж традиция. Иннусь, давай сюда Мюру.

Дочь – рослая и фигуристая семнадцатилетняя девица – одетая в безразмерную пёструю футболку, чёрные широченные штаны и трикотажную кофту, уже присела на корточки и возилась с переноской. Серая кошка Мюриэлла выбралась из матерчатого домика и переступала на кафеле лестничной площадки, с опаской принюхиваясь. Снисходительно хмыкнув над женскими суевериями, Олег отпер дверь и посторонился, чтобы питомец вошёл.

Но кошка лишь опустила голову, настороженно втягивая новые запахи, и не торопилась переступить порога. Инна и Галина Петровна тихонько уговаривали животное зайти. Ксения же облокотилась на стену, терпеливо ожидая окончания нелепого ритуала.

Внезапно Мюра грозно зашипела, прижала уши и выгнула спину дугой, уставившись в пустую квартиру. Сердито завывая, словно готовясь драться с большой собакой, кошка ощерилась, вздыбив шерсть и распушив хвост.

– Что ты, куся моя? – обеспокоенно подхватила её на руки Инна и обернулась к бабушке. – Она аж дрожит вся!

– Ай, нехорошо! – скорбно покачала головой Галина Петровна. – Не будет нам счастья на новом месте. Надо священника позвать, службу заказать, чтобы стены осветил, бесов изгнал.

– Вот будет вам, мама! Чушь какая, – с досадой выдохнул Олег.

– Много ты понимаешь! – недовольно поджала губы пожилая дама.

Очередное столкновение с тёщей и этот странный эпизод с кошкой смазали всё торжественное впечатление от первого посещения новой квартиры. И теперь Кириллов был раздражён, что не получил тех благодарных восторгов, на которые рассчитывал. Ксения успокаивающе погладила его по плечу, выдавив улыбку и шепнув:

– Не обращай внимания, Олеж!

Жена никогда не спорила, не требовала и не скандалила. И ему казалось, что её мама иногда за двоих сразу старается для семейной гармонии.

Инна прижимала к себе переноску со своей любимицей, которая издавала утробные звуки и наотрез отказывалась вылезать. Они прошли вперёд по коридору. Едкий запах дезинфицирующего моющего средства почти выветрился. Галина Петровна включала свет и с интересом оглядывалась. Сохранившая тонкую фигуру Ксения кружилась в джинсовом платье, вертела головой по сторонам, суетилась, прикасалась к шкафам и гладила шершавый цветочный рисунок обоев.

– Классно, Олеж! Сколько места, так просторно и чисто! – щебетала она, постоянно оглядывалась она на него. – Тут будет наша комната, к окну поставим для тебя стол. А гардероб какой здоровый, у меня и одежды-то столько нет!

Понятное дело. Конечно, жена видела – он расстроен, что момент радостной встречи с удачным приобретением испорчен. Ксения всегда полностью доверяла ему и никогда не пыталась участвовать в принятии решений. Теперь чтобы поддержать и подбодрить его, она напряжённо изображала радость. И он никогда не узнает, на самом ли деле она довольна покупкой, или нет.

Эх, ладно. Пора перестать нервничать, подумаешь, кошка психанула, тёща взбрыкнула. Главное – купил новую большую квартиру для семейства! Героем дня побыть не дали, но… Что это? Его внимание привлёк звук на кухне. Нет, не может быть, чтобы…

Олег остановился в дверном проёме. Только что на его глазах закипел и погасил синюю подсветку электрический чайник. Кириллов тупо смотрел на горячую воду, булькающую в стеклянной колбе. Из женщин никто на кухне ещё не суетился. Да и чайник (он точно помнил) видел всего раз в шкафу над столом, когда они с риелтором и бывшей хозяйкой посещали квартиру. А теперь тот стоял рядом с подставкой, на которой висели разноцветные чашки. Тут же на овальном белом обеденном столе расставлены коробки с чаем, банка растворимого кофе и упаковка рафинада.

– Ты решил устроить праздничное чаепитие? – засмеялась за его спиной Ксения.

– Это ты чайник достала? – спросил он, зная ответ.

– Нет, конечно же, я даже не знала, что тут есть посуда, – весело улыбалась жена, разглядывая гарнитур молочного оттенка и матовую плитку лимонного и оранжевого цветов. – Как здорово, что не придётся покупать. Очень симпатичная кухня.

– А сюда надо новые шторы! Такое убожество висит! – послышался недовольный голос тёща.

– Маам! Ты читала? Тут правила, типа, для дома! – окликнула из прихожей Инна, и Ксения отошла к ней. – Смотри, какой почерк красивый: «Пункт первый. Утром оставлять завтрак для Домовёнка. Пункт второй. Вечером ежедневно выносить мусор на помойку. Пункт третий. Хотя бы одно из окон должно быть ночью открыто».

– Они тут везде наклеены. На дверях внутри комнат висят и со стороны коридора, – показалась из маленькой комнаты Галина Петровна, приглаживая на ходу седоватые кудряшки. – И накрепко так. Мы такой плёнкой книги и журналы ламинировали, помнишь, Ксюш, надо было утюгом прогладить?

– Мам, мы что, будем домового кормить? – удивилась Инна.

– Почему бы и нет, – ответила ей Ксения, пожав плечами и потрепав дочкину русую голову с цветными прядками. – С домовым надо дружить, тогда он не станет прятать вещи и устраивать всякие пакости, а будет помогать по хозяйству. Всего-то надо сделать ему завтрак и не забыть вынести мусор.

– Это какая-то паранойя и маразм! – фыркнула Инна, баюкая в руках переноску с Мюрой.

– Нет, просто у хозяйки бабушка была очень старая и строгая, вот и развесила для памяти. Зато бардака никакого, не то, что в твоей комнате! – с укором обратился Олег к дочери. – Надеюсь, на новом месте не станешь прежний срач разводить?