Зудемон

Пролог

Григорий Ефимович Распутин, крестьянский сын из сибирской деревни Покровское, с самого рождения был окружён тяжёлым бытом и рутиной. Его жизнь ничем не выделялась из жизни других деревенских жителей – постоянная работа на земле, поиски смысла и осознание своей ничтожности перед лицом огромного мира. Но всё изменилось в одну холодную ночь.

В конце 1890-х годов Григорий оказался в состоянии глубокого отчаяния. Безнадёжность наполнила его душу, и, казалось, выхода не было. Он сидел один, погружённый в размышления о том, что его жизнь никогда не изменится, когда вдруг услышал шепот. Это был едва уловимый звук, как будто лёгкий ветер, прошептавший ему что-то на ухо. Григорий встрепенулся. Внезапно в его сердце зажглась искра надежды, и он почувствовал, что должен слушать этот шепот.

На следующий день он встретил странствующего монаха. Разговор с ним о предназначении, о великих делах и о том, как Бог выбирает своих слуг, казался мистическим. Шепоток подсказывал Григорию, что именно этот монах – ключ к его судьбе, и что ему следует начать путешествие. Как будто ведомый невидимой силой, Григорий вскоре отправился в Санкт-Петербург.

В 1903 году Григорий Распутин прибыл в столицу Российской империи. Его путь к признанию был долгим и нелёгким, но в 1905 году, после встречи с царской семьёй, его влияние начало стремительно расти. Александра Фёдоровна, страдая из-за болезни наследника Алексея, доверилась Распутину, который, по её мнению, обладал чудодейственной силой. К 1907 году он стал частым гостем в дворце, а его роль при дворе только усиливалась.

С каждым годом шепоты становились всё громче, направляя его действия. Распутин слушал их и действовал по их подсказкам. Они помогали ему манипулировать людьми, предсказывать события, которые укрепляли его влияние. Иногда он даже не осознавал, что повторяет слова, которые когда-то слышал от других людей – шепоты будто диктовали его мысли и поведение. Он ловко копировал повадки тех, кто был у власти, и с каждым днём приближался к центру имперской власти.

Но к 1916 году что-то изменилось. Шепоты стали всё более настойчивыми и несли не только подсказки, но и мрак. Они сводили его с ума, внушая тревожные мысли. Григорий начал замечать, что их советы не всегда приводят к успеху. Они подсказывали ему вещи, которые он чувствовал чуждыми, и он всё чаще ловил себя на том, что действует не по своей воле. Всё больше он чувствовал, что это – не Божий голос, а нечто тёмное.

В один из вечеров, в состоянии глубокого внутреннего конфликта, он остановился в молитве и прошептал: "Господи, помоги". Шепоты затихли, и его разум прояснился. Он чувствовал себя освобождённым, но вместе с этим пришло странное ощущение – как будто он остался один.

После того, как шепоты замолкли, Распутин заметил, как ситуация вокруг него начала изменяться. Его влияние на царскую семью ослабевало, и вскоре это стало предметом обсуждений при дворе. В мае 1916 года среди дворян начала набирать силу открытая вражда к Распутину. Многие генералы и представители высшего света, включая князя Феликса Юсупова, начали планировать его устранение.

Это время стало критическим для Распутина. Без прежней поддержки шепотов он оказался в одиночестве перед лицом мощных врагов. Летом 1916 года против него были сфабрикованы обвинения в развращении царской семьи и в сотрудничестве с темными силами. Газеты писали о его чрезмерном влиянии, и слухи о его падении начали распространяться.

16 декабря 1916 года Григорий Распутин был убит заговорщиками, среди которых были Юсупов и Пуришкевич. Это было жестокое окончание жизни человека, который ещё недавно казался всемогущим и неприкасаемым. Его смерть, как и его жизнь, была окутана тайной.

Глава 1: Исходная точка

Серое утро 1991 года, зима сковала всё вокруг. Валера, с лицом, измученным долгими годами работы и недавними событиями, стоит в холодном, сыром тамбуре электрички. Ветер пронизывает до костей, и он зябко кутается в старое пальто, купленное ещё в те времена, когда его жизнь имела смысл. Раньше у него была работа на заводе, дом, семья, но теперь – лишь пустота и эта никчёмная поездка на неизвестную станцию.

Электричка едет по маршруту, который Валера знает наизусть, как и большинство тех, кто в ней находится. Все эти люди тоже потерялись во времени и пространстве, не зная, как жить дальше. Некоторые, словно сонные тени, сидят, уткнувшись в свои мысли. У кого-то глаза устремлены в никуда, словно они пытаются разглядеть ответ на мучительный вопрос: "Что дальше?"

С конца прошлого года, когда в стране начался экономический кризис, жизнь Валеры превратилась в сущий ад. Завод, который обеспечивал ему стабильную работу и уверенность в будущем, закрылся. Деньги, которые у него были, хватило ненадолго – инфляция съела все сбережения за считанные месяцы. Цены на продукты и товары первой необходимости выросли настолько, что вчерашний рубль превратился в копейки. Каждая поездка на электричке – напоминание о былых временах, когда он мог позволить себе покупать билет без лишних раздумий.

Валера вспоминает, как еще недавно, всего пару лет назад, он гордился своей работой. Он был мастером своего дела, всегда отвечал за свой участок, за людей, которые доверяли ему. Но теперь это в прошлом. Его семья тоже распалась – жена ушла, оставив лишь записку на кухонном столе и память о том, как всё рушилось медленно, но неумолимо.

Валера выдыхает густой дым сигареты, наблюдая, как тот растворяется в холодном воздухе тамбура. Пустота внутри него становится невыносимой. Он помнит разговор с Митькой, старым знакомым, который теперь живёт по своим правилам, вне закона. Митька предлагал ему возможность заработать, но это было связано с криминалом, с грязными делами, от которых Валера всегда держался подальше. Однако теперь, в его ситуации, это предложение выглядит иначе – как единственный выход из этой безнадёги.

Электричка неожиданно замедляется, вырывая его из размышлений. Станция, полузаброшенная, мрачная, как и всё, что его окружает в последнее время. Сердце Валеры начинает биться быстрее – предчувствие, что всё вот-вот изменится, наполняет его до краёв. В голове мелькают образы из прошлого: работа, жена, сын, который теперь не звонит. И всё это вплетается в один клубок боли и сожалений.

Но тут в сознании Валеры происходит что-то странное. Воспоминания начинают изменяться. Разговор с Митькой приобретает новые краски – теперь он видит в нём не просто случайную болтовню, а настоящий шанс, возможность. Он чувствует, как внутренняя тревога сменяется решимостью. "А что терять?" – думает он. Жизнь уже и так в руинах. Голос в голове, сначала слабый, становится всё громче и настойчивее. Этот голос не его собственный, но Валера не осознаёт этого. Он решает: "Да, надо попробовать. Митька был прав."

Электричка снова трогается, но для Валеры это уже не просто поездка на работу. Он чувствует, как в его голове формируется план, как его пальцы дрожат от новой, неожиданной решимости. Этот поезд везет его не только по рельсам, но и к новой жизни, где уже не будет ничего прежнего.

Глубоко внутри Валера чувствует холодок, но его не пугает неизвестность. Она манит его. А в темноте, скрытой от глаз, начинает действовать Зудемон, медленно, незаметно, но уверенно подводя Валеру к черте, за которой уже не будет пути назад.

Валера, облокотившись о ржавый поручень, смотрит через окно тамбура на серую зимнюю станцию, где между вагонами мелькают тени людей. Электричка едет медленно, словно боясь окончательно замерзнуть в этом безмолвии, которое окутывает всё вокруг. Он видит, как на перроне сгрудились люди, что-то активно обсуждают, размахивают руками. Среди них явно выделяются несколько "челноков" – люди с огромными клетчатыми сумками, которые таскают с собой товар, привезенный с рынка или из заграничных поездок. Ещё пару лет назад они не думали бы, что окажутся в такой ситуации: зарабатывая на жизнь спекуляцией, торгуя всё тем, что попадётся под руку.

Валера невольно вспоминает те времена, когда такие вещи казались ему чуждыми. Когда он еще гордо называл себя рабочим, когда всё было предсказуемо и стабильно. Но теперь он видит в этих "челноках" не просто торговцев, а людей, которые нашли способ выжить, хоть и ценой своего достоинства. Сколько раз он сам покупал у них дешевую одежду, еду или обувь, делая вид, что всё это – временные меры.

Он видит женщину, закутанную в платок, торгующую самодельными варежками и носками, явно привезенными из деревни. Её лицо усталое, но сдержанное, с прожилками боли и отчаяния, как у многих других здесь. Когда-то она могла бы гордиться своей работой, своими руками, которые создают тепло. Но теперь она торгует этим на морозе, надеясь хоть как-то свести концы с концами.

Ещё один мужчина, пожилой и хмурый, стоит рядом с пустыми ящиками, в которых когда-то была картошка. Валера вспоминает, как сам покупал картошку у таких продавцов, обменивая последние рубли на килограммы, которые должны были поддержать его семью. Но теперь семья ушла, а картошка – лишь горькое напоминание о том, что всё когда-то было иначе.

Каждый предмет на перроне, каждая мелькнувшая фигура вызывает у Валеры цепочку воспоминаний. Его сознание, замерзшее от равнодушия, вдруг начинает разогреваться этим горьким теплом прошлого. Он вспоминает, как когда-то был участником системы, которая казалась нерушимой. Как на заводе каждый день проходил под знаком планов и норм, как выходил на обед, обсуждая с коллегами очередные новости, не подозревая, что все это может разрушиться в одночасье.

Но затем в его сознании начинает происходить нечто странное. Воспоминания начинают переплетаться с мыслями о будущем. Тот Митька, который предлагал "дело", вдруг появляется в этих мыслях как спасение, как выход из этого бесконечного круга отчаяния. Валера видит перед собой не просто предложение, а реальный шанс. Шанс вырваться, начать жить иначе, может быть, даже лучше.

Он вспоминает, как в последний раз разговаривал с Митькой. Тот говорил о больших деньгах, о том, как легко можно заработать на тех, кто сейчас не успевает за изменениями. "Тебе всего лишь нужно принять решение", – говорил Митька, и тогда эти слова казались Валере глупыми, пустыми. Но теперь они звучат иначе. Теперь они обретали смысл, были наполнены какой-то скрытой истиной.

Он пытается вспомнить, было ли что-то странное в разговоре с Митькой, что-то, на что стоило бы обратить внимание. Но мысли ускользают, становясь все более расплывчатыми. Только одно ясно: этот шанс нельзя упустить. Нужно действовать, пока не стало слишком поздно.

Валера чувствует, как внутри него зреет новая решимость. Это больше не те робкие мысли, которые раньше блуждали у него в голове, не те сомнения, которые заставляли его откладывать решения. Нет, теперь это решимость, подкреплённая внутренним голосом, который шепчет, что всё будет правильно. Что он должен это сделать, иначе останется ни с чем.

Электричка снова трогается с места, вырывая его из размышлений. Перрон остаётся позади, а вместе с ним и воспоминания о том, что было и что могло быть. В голове Валеры зарождается план. Он еще не до конца понимает, откуда у него эта идея, но чувствует, что должен следовать за ней.

Когда электричка останавливается на нужной станции, Валера выходит в холодную зимнюю пустоту. Это маленький, забытый поселок, где время словно остановилось. Снег, слякоть и мусор на дороге – всё это смешано с общим ощущением заброшенности. Он оглядывается, видя, как в полумраке передвигаются тени людей, похожих на призраков. Здесь царит отчаяние, видимое в каждом закоулке, в каждом звуке.

На тропинке к поселку, возле перевернутой мусорной бочки, Валера замечает мужчину, лежащего прямо в канаве. Это местный, старый и побитый жизнью, видно, что он давно потерял надежду. Его куртка грязная и порванная, а рядом валяются пустые бутылки. Валера останавливается на секунду, смотрит на него, думая: "Замёрзнет же, окаянный. Хотя… и чёрт с ним. Теперь всем не до пряников". С холодным равнодушием он шагает дальше, не в силах помочь, да и не желая этого. Он знает, что в этом мире каждый сам за себя.

Подходя к нужному дому, Валера слышит лязг цепи – из-за ворот выскакивает огромная овчарка, заливаясь злобным лаем. Пёс натягивает цепь до предела, готовый разорвать любого, кто приблизится. Из дома, скрипя дверью, выходит старуха в старом ватнике и меховой шапке, такая же ветхая, как и её дом. В её взгляде сквозит недоверие и презрение. Она видит в Валере очередного жалкого подёнщика, пришедшего к ней за мелкой подработкой.

–Опять ты? Сразу доделать не мог? Крыша совсем посыпалась,– хрипло бросает она и указывает на лестницу, ведущую к чердаку.

Валера молча кивает и идёт к крыше, чувствуя, как холод проник до самых костей. Лестница дрожит под его весом, но он поднимается, крепко сжимая в руках инструменты. Руки мерзнут, почти теряя чувствительность, но он не обращает на это внимания. Под ногами хрустят старые доски, прогибающиеся от тяжести снега. Каждый удар молотка отдается тупой болью в суставах, но это его не останавливает. Единственная мысль, которая держит его на плаву, – необходимость заработать хоть немного денег, чтобы протянуть ещё пару дней.

Старуха снова появляется внизу, наблюдая за ним. Её губы сжаты в тонкую линию, в глазах сквозит презрение. Она не говорит ни слова, но её взглядом Валера чувствует всю ненависть и отвращение, с которыми она его оценивает. Для неё он такой же пьяница и неудачник, как те, кто лежит в канаве. Но он молчит, потому что знает – она по сути права, только такие и берутся за такую работу, еще и за такие копейки.

Когда работа заканчивается, Валера спускается с крыши, весь в снегу и грязи. Руки трясутся, пальцы окоченели, но он доволен, что смог сделать то, что требовалось. Старуха подходит ближе, извлекая из кармана помятые купюры – двадцать рублей, которые она с раздражением бросает ему под ноги.

–Алкашня, – бормочет она, разворачиваясь и уходя обратно в дом.

Валера поднимает деньги и смотрит ей вслед. Эти двадцать рублей – жалкая подачка, но они дают шанс на хрупкую уверенность, что сегодня он поест. Он знает, что не может так жить дальше, что пора что-то менять. В голове снова всплывают слова Митьки: "Ты только подумай, сколько можно поднять на этом".

Идя по дороге обратно, мимо тех же разоренных домов, воняющих мусором дворов и снова встретившегося ему пса, который лает издалека, Валера чувствует, как внутри него нарастает новая решимость. Эта работа, эти люди, этот поселок – всё это не его. Он больше не может быть частью этого умирающего мира. Ему нужно двигаться вперёд, и он знает, как это сделать.

Мысленно он уже решает, что свяжется с ним. Он не будет задавать лишних вопросов, просто пойдёт и сделает то, что нужно. На сердце странное облегчение, почти радость, смешанная с лёгкой тревогой. Валера ещё не понимает, что это не его собственные мысли, а голос, который направляет его, но он чувствует, что должен следовать за ним, иначе так и останется в этом мёртвом месте. Словно мгновение и он снова сидел в электричке, уставившись в мутное окно, за которым мрачные зимние пейзажи казались бесконечными. Его мысли блуждали в прошлом, в те времена, когда он ещё был пионером и верил, что будущее будет светлым и стабильным. Эти воспоминания были далекими и словно из другого мира, который больше не существовал.

Вагон был полупустой, и вокруг царила тишина. Люди сидели молча, каждый погруженный в свои собственные мысли и заботы. Никто не смотрел друг на друга, каждый старался быть как можно незаметнее – такая привычка выработалась у многих за последние месяцы, когда жизнь становилась всё труднее.

На одной из станций в вагон вошли двое молодых парней. Один – невысокий и нагловатый, с острыми чертами лица, другой – массивный, с хищным взглядом. Они быстро прошли по вагону, осматривая пассажиров, как бы оценивая, кто станет их следующей жертвой. Остановились рядом с Валерой.

Первый парень с усмешкой наклонился к нему:

– Дядь, есть пять рублей?

Валера медленно оторвал взгляд от окна и посмотрел на него. Он видел таких парней много раз – те, кто привык выживать за чужой счёт. Но ему было плевать. Жизнь уже давно ударила его сильнее, чем могли бы эти двое.

– Нет, – сказал он коротко, пытаясь не ввязываться.

Парень не отступил. Ему было нужно показать свою силу, особенно перед товарищем.

– А если найду? – с издевкой продолжил он, дерзко посмотрев на Валеру.

Валера снова взглянул на него. Внутри него что-то щёлкнуло, нарастала злая усталость от всего. От этой поездки, от этой жизни, от всего вокруг.

– Ну найди, – спокойно бросил он, даже не дрогнув.

Парень неожиданно растерялся. Этот ответ был ему явно не по душе. Он обернулся к своему другу, который уже начал усмехаться.

– Слышь, ты чё, меня за мусора держишь? Думаешь, я щас буду тебя шманать? – нахально спросил первый, поднимая руку, чтобы ухватить Валеру за грудки.

В этот момент Валера почувствовал, как его терпение лопнуло. Он резко схватил парня за руку, сжал её так, что тот на мгновение замер от неожиданности, и тихо, но угрожающе сказал:

– Дядь, оставь меня в покое. Не видишь, у меня дерьма и без тебя хватает.

Парень на секунду замер, в его глазах промелькнуло сомнение. Он явно не ожидал такой реакции. Окружающие в вагоне сидели, как будто ничего не происходило. Никто не вмешивался, никто не смотрел в их сторону – каждый делал вид, что занят своим делом.

Второй парень подошёл ближе, но первый, почуяв, что здесь можно нарваться на проблемы, махнул рукой.

– Ладно, хрен с тобой, – бросил он, выдёргивая руку и отступая. – Живи пока.

Они отошли, уходя в другой конец вагона, уже выискивая новую жертву. Валера сидел на месте, пытаясь успокоиться после напряжённого момента. Его сердце всё ещё стучало, но внутренний голос не давал ему покоя. "А может… потренироваться?" – эта мысль возникла неожиданно, как вспышка. Он сам не понял, откуда это взялось, но она зацепила его сознание.

Валера не сразу осознал, что это значит, но вскоре пришло странное озарение: если он собирается ввязаться в дела, которые предлагал ему Митя, то должен быть готов к любым ситуациям. Эти двое парней, которые только что пытались его прижать, могли бы стать отличным тестом. Они не представляли угрозы, но могли помочь ему понять, насколько он готов к жизни, полной риска.

Он встал с места и медленно направился к парням, которые уже переключились на другого пассажира. Внутри его всё кипело – смесь страха и ярости, но он знал, что это его шанс проверить себя.

– Эй, пацаны, – тихо, но твёрдо позвал Валера. Парни обернулись, их лица выражали удивление. – А ну, гони свои последние рубли.

Они замерли на мгновение, ошарашенные такой дерзостью. Это было не тот, что они ожидали от мужика, которого только что пытались прижать.

– Ты чё, мужик, с дуба рухнул? – бросил один из них, тот, что повыше, и шагнул к Валере. – Пошёл отсюда, шавка.

Но Валера уже был готов к этой реакции. Он сделал шаг ближе, демонстрируя, что не боится. Парень попытался ухватить его за грудки, но Валера неожиданно перехватил его руку и толкнул, заставив отступить назад.

Второй парень, не раздумывая, выхватил из кармана нож. Лезвие блеснуло в тусклом свете вагонных ламп.

– Прибью, урод, – прошипел он, бросаясь вперёд.

Но Валера сработал на инстинктах. Увидев движение, он отскочил в сторону и в следующую секунду схватил руку с ножом. Силой своего отчаяния и страха он выворачивал руку так, что парень вскрикнул от боли. В этот момент нож выпал из его руки и Валера, почти не раздумывая, схватил его, но сделал это слишком резко. Лезвие прошло по горлу парня, и всё закончилось в мгновение ока – парень оказался на полу, пытаясь остановить кровь, которая текла из его раны.

Второй парень, видя, что произошло, испуганно отступил и метнулся к выходу, оставив своего товарища на полу. Он не собирался рисковать жизнью.

Валера стоял над телом, тяжело дыша. Вокруг было тихо, и только тихий хрип парня и звук его собственного сердцебиения напоминали ему, что это не сон. Он смотрел на нож в своей руке, осознавая, что только что сделал. Но в его голове не было ни паники, ни ужаса. Было только странное чувство правоты – он выжил в этой ситуации, он сделал то, что должен был сделать. Стоя, тяжело дыша, над мертвым телом, чувствуя, как адреналин медленно отпускает его. Вагон погрузился в гнетущую тишину. Он огляделся вокруг, и с каждым взглядом на пассажиров ему становилось ясно: никто не собирался вмешиваться, никто не хотел быть частью этого кошмара.

Кто-то нервно перелистывал газету, пряча взгляд за тонкими страницами. Пожилая женщина на другом конце вагона, казалось, была поглощена своим вязанием, хотя её руки дрожали так, что петли постоянно срывались с спиц. Мужчина с грязными ногтями что-то настойчиво ковырял в пальце, как будто это было самым важным занятием на свете.

Валера перевел взгляд на парня с корзинкой грибов, который сидел рядом. Молодой, почти мальчишка, он крепко держал корзинку с сушеными грибами – товаром, который нередко продавали в электричках. В его глазах читалась паника, и когда их взгляды встретились, парень замер, как олень перед фарами машины.

Валера не успел ничего сказать – парень сам торопливо зашептал:

– Я ничего не видел, меня тут не было, – он проговорил это так быстро, что слова слились в один неразборчивый поток.

Не дождавшись ответа, он быстро встал, попятился, стараясь не поворачивать спиной к Валере, и, держа корзинку перед собой как щит, поспешно вышел из вагона и едва поезд остановился на следующей станции, вздохнув Валера медленно вышел из вагона на перрон. Его шаги были уверенными, но внутри него всё ещё кипели эмоции. Жизнь только что сделала крутой поворот, и он понял, что назад пути уже нет. Казалось, теперь он был готов ко всему, что ждёт его впереди.

Глава 2: Первое вторжение

Валера сошел с вагона на ледяной перрон, сразу почувствовав, как вечерний мороз пробирается под старое пальто. Пустая станция встретила его тишиной и тусклым светом редких фонарей. Снег хрустел под ногами, и казалось, что даже это эхо глушилось серым небом, нависшим над головой. Парочка местных мужиков, согнувшись от холода, быстро шагали прочь, не обращая на него внимания.

Валера окинул взглядом полуразрушенные здания вдоль железнодорожных путей, словно приросшие к этому месту. Среди них выделялся тусклый свет, исходящий от здания рядом со станцией. Он без колебаний направился туда, интуитивно понимая, что именно там сейчас можно согреться и выпить. Каждый его шаг сопровождался хрустом снега под ногами, усиливая ощущение пустоты и одиночества.

Подойдя к старой пивнушке, он заметил облезлую вывеску над дверью, покрытую ржавчиной и снегом. Валера толкнул дверь и вошел внутрь, сразу попав в удушливую атмосферу смеси табачного дыма, кислого запаха дешевого пива и пота. Внутри было тепло, но от этого не становилось уютнее – низкие потолки и облезлые стены, покрытые многолетней копотью, словно давили на голову.

За стойкой стоял буфетчик, знакомо кивнувший Валере, как старому приятелю, хотя они едва ли виделись раньше. Платить пришлось немного, цены в пивнушке были символическими: рубль за кружку "Жигулевского", еще пара рублей за рюмку водки. Валера привычным движением вылил водку в пиво, приготовив "ёрш", и сел за свободный стол в углу.

Вокруг велись разговоры, глухие и обрывочные, но он улавливал суть: кто-то жаловался на жизнь, кто-то ругал власть, а кто-то обсуждал последние новости из криминального мира. Валера прислушался к разговору за соседним столом, где сидели трое крепких мужиков в поношенных шапках и куртках.

– Иваныч, ты слышал, что с Палычем случилось? – хрипло спросил один из них, склонившись над столом. – Говорят, за то, что "крыше" платить отказался.

– Ну так, я ж предупреждал, – угрюмо отозвался другой, выдыхая дым от сигареты. – Теперь-то всем ясно, что нельзя с ними спорить.

Валера молча допил свою кружку, чувствуя, как "ёрш" разогревает его изнутри и глушит все лишние мысли. Этот мир становился все более жестким, и каждый понимал, что слабости не прощаются. Он знал, что теперь нужно быть осторожным, но решительность уже заполняла его, вытесняя страх.

Допив, он поднялся, бросив несколько копеек на стол в знак благодарности. Проходя мимо стойки, он бросил короткий взгляд на буфетчика, который, казалось, понимал всё без слов. На улице его вновь встретил морозный воздух и темнота. Валера крепче затянул воротник пальто, взглянул на дорогу, ведущую в неизвестность, и решительно шагнул вперед, зная, что этот путь ему уже не остановить.

Выйдя из пивнушки, направился к трамвайной остановке, где под тусклым светом фонарей собиралась небольшая группа людей. Вечерний холод пронизывал до костей, но Валера продолжал свой путь, затянув воротник пальто. Вскоре он увидел, как из-за угла медленно показался старый трамвай. Старая модель, знакомая с детства, скрипела, поднимаясь по рельсам, покрытым снегом и льдом.

Он вошел внутрь, стараясь не обращать внимания на усталые взгляды пассажиров. В вагоне было тесно, люди сгрудились у окон, пытаясь согреться. Кондуктор, женщина лет пятидесяти, подошла к нему с потрепанным кошельком для мелочи. Билет стоил всего 20 копеек, и Валера достал из кармана мелочь, передав её ей.

Трамвай тронулся, скрипя на поворотах, и в вагоне началась обычная для таких поездок глухая суета. Люди обсуждали цены, ругали власти, кто-то просто молча смотрел в окно. Вдруг тишину прорезал крик:

– Кошелек украли! – закричал мужчина в затертой шапке, нервно осматриваясь вокруг.

Все пассажиры насторожились, но никто не решился вмешаться. Валера инстинктивно оглянулся на двери, вспомнив, что незадолго до крика с трамвая сошел старый дед. Эта мысль засела в голове – до чего же жизнь довела этих людей, если даже пожилой человек мог решиться на такой отчаянный шаг. Мог ли этот дед когда-то думать, что в старости он будет воровать, чтобы выжить?

Трамвай, скрипя и дребезжа, остановился на его остановке. Валера, с трудом поднимаясь с жесткого сиденья, направился к выходу, пробираясь сквозь плотные ряды пассажиров. На улице его встретил резкий порыв холодного ветра, заставивший его инстинктивно втянуть голову в плечи. Утопая в снегу, Валера поспешил прочь от остановки, стараясь не поскользнуться на обледенелом тротуаре. Однако в какой-то момент его нога неожиданно поехала, и он, резко взмахнув руками, чтобы удержать равновесие, всё-таки поскользнулся и едва не упал. «Черт!» – вырвалось у него, когда он, балансируя, вернул себе устойчивость.

Стиснув зубы от злости и холода, Валера продолжил свой путь, злясь на всё вокруг. Вдруг впереди, из темноты, появились три фигуры. Их шаги эхом раздавались по пустой улице, и Валера, вспомнив недавний случай в электричке, напрягся. Они приближались, и его рука инстинктивно сжалась в кулак, готовая к любому повороту событий. Но когда они прошли мимо, даже не взглянув в его сторону, Валера только тяжело выдохнул. Молодёжь, шумно переговариваясь между собой, просто исчезла в темноте.

Дойдя до своего подъезда, Валера открыл тяжелую дверь, и сразу в нос ударил запах затхлости и сырости, характерный для старых домов. Он начал подниматься по лестнице, гулко стуча ботинками по ступеням, каждая из которых была дряхлой и коварно скользкой. На каждом этаже он замечал следы жизни других жильцов: где-то старые велосипеды, где-то мешки с углем, а на одной из площадок стояли старые ботинки, оставленные кем-то на ночь.

На своём этаже Валера остановился перед облупленной дверью своей комнаты в коммунальной квартире. Длинный и мрачный коридор тянулся в обе стороны, двери в комнаты других жильцов были закрыты, а из-за них доносились приглушенные голоса и звуки старых телевизоров. Он вставил ключ в замок, но прежде, чем повернуть его, услышал за спиной знакомое раздражающее ворчание.

– Это ты, гад, мою туалетную бумагу взял? – услышал он за спиной хриплый голос соседки Галки.

Он повернулся, не скрывая раздражения. Галина Ивановна, женщина средних лет с вечным недовольством на лице, стояла в дверях своей комнаты и сверлила его взглядом.

– Да не трогал я твою бумагу, – грубо ответил Валера, стараясь быстрее покончить с этим разговором. – Найдешь потом, где оставила.

Но она продолжала что-то ворчать, пока он наконец не скрылся за дверью своей комнаты. Закрыв дверь, Валера глубоко вздохнул, пытаясь избавиться от накопившейся за день злости. В комнате было холодно, стены украшали обои, местами отклеившиеся от влаги. Единственный источник тепла – старый радиатор – едва справлялся с задачей.

Валера снял пальто и тяжело опустился на свой старый диван. Из кухни доносились звуки скандала между соседями, а из соседней комнаты – плач ребенка. Он сидел в своей комнате, окруженный скромными вещами, чувствуя, как тишина и холод медленно заполняют всё вокруг. В этой тишине он мог бы наконец отдохнуть, но покой был столь же эфемерен, как и теплота в его квартире.

Коммунальная жизнь, где каждый знал о каждом все, была невыносимой, но альтернативы не существовало. Здесь, в этих стенах, все было общественным, и даже редкие минуты уединения становились роскошью, которую невозможно было позволить себе без того, чтобы кто-то не вмешался. Он сидел на диване, в тишине своей комнаты, погруженный в тяжелые раздумья. Мысли о сегодняшнем дне не давали ему покоя, особенно момент в электричке, когда все вдруг перевернулось с ног на голову.

"Чёрт, что я натворил?" – промелькнула мысль, как вспышка, но он тут же отогнал её, будто боясь признать реальность. Он вспомнил, как нож скользнул в его руке, как он почувствовал сопротивление ткани и плоти. "Это ведь он полез на меня… Я просто защищался", – пытался оправдаться Валера, хотя где-то в глубине души понимал, что всё было иначе. Но эта правда была слишком ужасной, чтобы с ней столкнуться лицом к лицу.

Он мысленно возвращался к тому моменту снова и снова, каждый раз представляя, как могло бы быть по-другому. "Если бы я тогда не поддался, если бы просто оттолкнул его, ушел бы… Но нет, они бы не остановились. Они бы нашли меня позже, и тогда всё было бы еще хуже". В голове мелькали образы – холодный вагон, лица пассажиров, полные страха и безразличия. Никто не встал, никто не вмешался. "Чёрт, да ведь они все просто отвернулись, будто ничего не случилось", – с горечью подумал Валера. Он чувствовал, как мир вокруг него становится всё более враждебным, и ему пришлось адаптироваться, чтобы выжить.

"Кто я теперь?" – этот вопрос возвращался, но он избегал прямого ответа. Всё, что он чувствовал, это смесь ужаса и странного облегчения. Он выжил, и это было единственное, что сейчас имело значение. "А что дальше? Что будет, если кто-то заговорит? Но ведь никто не видел… Да и кому это нужно?" – мысли путались, переходя от одного к другому, но в них была одна общая линия – желание уйти от реальности, спрятаться от собственных решений и поступков.

Он поднялся и прошелся по комнате, стараясь не думать об этом дальше. "Завтра нужно будет встретиться с Митькой. Да, надо двигаться дальше. У меня нет выбора. Нельзя оставаться на месте… Это был всего лишь первый шаг". Эти мысли постепенно вытесняли страх и сомнения, оставляя лишь холодную решимость идти вперед, несмотря ни на что.

Валера знал одно: мир вокруг него изменился, и теперь он тоже должен был измениться, чтобы выжить. "Нет пути назад", – твердо решил он, чувствуя, как внутри него что-то затвердело, как лезвие ножа, который он так крепко держал в руке.

Валера, уставший от тревожных мыслей, наконец начал погружаться в сон. Однако его сон был не спокойным – в голове мелькали разрозненные образы, словно старые пленки, перемотанные на высоких скоростях. Картины сменяли друг друга, как безумные мультфильмы: то он видел себя в электричке, то вдруг перед глазами возникали сцены из прошлого, где всё казалось таким простым и безопасным. Но эти образы были размытыми, как в плохом кино, и не несли утешения.

Внезапно Валеру выдернул из сна громкий плач ребенка за стеной. Прислушавшись, он услышал, как кто-то начал стучать по батарее, пытаясь угомонить шум. Крики продолжались, но вскоре затихли, погрузив комнату обратно в темноту и тишину. Валера снова закрыл глаза, чувствуя, как сон возвращается, но теперь он был более тяжелым и угнетающим.

В следующем сне он снова оказался на крыше, где на него смотрела старуха, которая платила ему за ремонт. Только теперь она не просто смотрела с презрением – она вновь выкрикнула своё "Алкашня!", но на этот раз Валера не стал терпеть. В его сне он подошел к ней, схватил её за воротник и с силой затолкал деньги обратно ей в рот, желая заткнуть её навсегда. Этот акт был полон злобы и отчаяния, и Валера чувствовал себя так, словно пытался справиться не с ней, а с самим собой.

Но опять его разбудил резкий звук – на этот раз это было ощущение, что кто-то стоит рядом с кроватью. Он открыл глаза, вглядываясь в темноту, но комната была пуста. Сердце забилось чаще, но, не увидев никого, он снова закрыл глаза, пытаясь убедить себя, что это всего лишь игра воображения.

И вот снова сон – Валера видит себя маленьким мальчиком, стоящим на школьной сцене в тот день, когда его принимали в пионеры. Он наблюдает за собой со стороны, словно зритель на киносеансе. Мальчик с сияющими глазами и полной верой в светлое будущее, получает галстук и клятву пионера. Валера хочет закричать, предупредить его, что всё это обернется крахом, что будущее не будет таким, как они обещают. Но его никто не слышит. Мальчик продолжает улыбаться, принимая клятву, словно это действительно что-то значит.

Валера проснулся от неприятного звука будильника. Тишина его комнаты нарушалась только слабым стуком трубы в стене, где кто-то из соседей, как всегда, пытался разбудить всех шумом. Голова гудела, как после тяжёлой попойки, хотя вчера он пил немного. "Проклятые сны", – подумал он, снова вспоминая, как его сознание то и дело уносило его в мрачные видения.

Комната была холодной, несмотря на включенный радиатор. Валера медленно поднялся с кровати, чувствуя, как ноги немеют от ночной неподвижности. Слабое утреннее освещение едва проникало сквозь старые занавески, на окнах замерзли тонкие узоры, как напоминание о суровости зимы. На столе лежала смятая газета, купленная ещё вчера. Газеты того времени, вроде «Правды» или «Известий», были полны тяжёлых новостей о растущей инфляции, политических кризисах и разрушающемся государственном аппарате. Цены на такие издания оставались низкими – 20 копеек за выпуск, но даже это казалось многим лишней тратой.

Валера не читал её – не было смысла. Всё, что ему нужно было знать, он уже видел на улицах: разруха, безработица и уныние. Поставив чайник, он автоматически кинул в кружку пакетик дешёвого чая, который давал больше цвета, чем вкуса. "Что мне сказать Митьке?" – пронеслось в его голове. Ответы не приходили, оставляя лишь чувство неопределенности и страха перед будущим.

Он знал, что сегодня решается его судьба. Этот день определит, будет ли он продолжать тонуть в этом болоте, или всё-таки решится пойти на шаг, который раньше казался немыслимым. "Нужно держаться", – напоминал он себе, словно пытаясь внушить уверенность, которой на самом деле не было. Чай оказался горьким, и Валера с раздражением отставил кружку в сторону.

Подготовившись к выходу, он взглянул на своё отражение в зеркале. Лицо выглядело усталым, словно стареющим быстрее времени. "Нужно собраться. Я не могу позволить себе показать слабость", – мысленно повторял он, завязывая шарф и натягивая шапку. Мороз за окном напомнил ему о реальности – это не просто внутренний холод, это суровая зима, от которой нельзя скрыться.

Дорога к дому Митьки была знакомой, но сегодня казалась особенно длинной. Каждая встреча с прохожими, каждый взгляд, брошенный в его сторону, вызывали беспокойство. "Они что-то знают?" – мелькнуло у него в голове. Но тут же он отогнал эти мысли. Митька знал, что делать. Он всегда был крепким, уверенным в себе, и Валера надеялся, что сможет также стать таким.

Когда он наконец подошел к двери Митьки, его сердце заколотилось сильнее. "Я готов", – тихо проговорил он себе, словно заклинание, от которого зависело всё. Дверь открылась, и Митька стоял перед ним, всё такой же уверенный и крепкий. Валера знал, что теперь назад дороги нет, и это придавало странную смесь страха и облегчения.

– Заходи, – бросил Митька, отступая вглубь комнаты. Валера вошел, чувствуя, как воздух в помещении сразу стал тяжелым и густым.

Он огляделся, пытаясь найти опору для своих мыслей, но в этом месте всё было чужим. Митька сел за стол и зажег сигарету, жестом предложив Валере присоединиться. Тот взял сигарету, но закурил с задержкой, словно обдумывая каждое действие.

– Долго думал, – произнес Валера, наконец затягиваясь. – Но понял, что некуда от этого деться.

Митька, скептически прищурившись, выпустил клуб дыма.

– Ну, сам знаешь, время такое. Кто не успеет, тот и остался на дне. Надо рисковать, если хочешь жить. Бабки хорошие будут, за такое дело мало кто возьмется, – Митька внимательно смотрел на Валеру, оценивая его реакцию.

Валера кивнул, опуская взгляд на стол, на котором лежала старая зажигалка с потертой эмалью.

– Устал я по дну ползать, Мить, – тихо сказал он, но в голосе звучала твердая решимость. – Рассказывай, что за дело.

Митька наклонился вперед, присмотревшись к Валере, словно решая, стоит ли доверять ему.

– Тип один. Задолжал серьезным людям. Долг надо выбить, но не просто припугнуть. Если потребуется, придется действовать жестко. Ты понимаешь, о чём я? – его голос звучал жестко, как будто он проверял Валеру на прочность.

Валера поднял взгляд, и в его глазах не было ни страха, ни сомнений.

– Не тугой. Сделаю, что нужно.

На лице Митьки появилась тень улыбки – довольная, словно он получил подтверждение своим мыслям.

– Хорошо, Валерос. Завтра в десять на месте. Будь готов как доярка к утренней зорьке. Жизнь нас не ждет, сам знаешь.

Валера медленно выдохнул дым, чувствуя, как с каждым словом внутренняя тревога превращается в холодную решимость.

– Я буду, – твёрдо произнес он, туша сигарету и поднимаясь со стула.

Выйдя от Митьки, почувствовал, что ему нужно как-то отвлечься, чтобы не погружаться в раздумья о том, на что он только что согласился. В голове мелькнула мысль – поехать в центр, пройтись по ДЛТ или «Гостиному двору». Там всегда было людно, и можно было хоть ненадолго забыться, глядя на витрины и людей.

Не задумываясь, он направился к ближайшей станции метро. Вагон был полон, как всегда, но Валера не обращал внимания на толпу, его мысли были заняты предстоящим делом. Когда он, наконец, вышел на Невском проспекте, холодный ветер с Невы пронизал его до костей. Но он знал, что в торговых залах будет тепло, и это хотя бы немного согреет его.

В ДЛТ было много людей, как обычно. Кто-то просто бродил, кто-то выбирал подарки, а кто-то покупал необходимые вещи. Валера неторопливо шел вдоль витрин, не столько интересуясь товарами, сколько пытаясь почувствовать себя частью этой суеты. Ему казалось, что среди всего этого блеска и шума можно забыть о том, что ждёт впереди.

Он остановился у витрины с дорогими часами. Сколько людей, наверное, проходили мимо, мечтая о таких, но не имея возможности их купить. Валера смотрел на часы, но мысли его были далеки от покупок. 'Что я делаю? Неужели так, да? С волками жить – по-волчьи выть?' – эти вопросы вновь начали терзать его.

Валера отвернулся от витрины и направился к выходу. В голове роились мысли, и он понимал, что больше нет смысла искать утешение среди этих безжизненных предметов. Выходя на Невский, он почувствовал, как мороз окатил его лицо. Город вокруг жил своей жизнью, но Валера знал, что его жизнь уже не будет прежней.

Теперь ему оставалось лишь идти вперед, без колебаний и сомнений. Всё, что произошло сегодня, окончательно решило его судьбу, и он готов был встретиться с последствиями.

Глава 3: Первые шаги в криминале

17 января 1991 года. 06:41.

Валера, сжавшись от холода, вышел из трамвая на Васильевском острове. Ноги уже не держали его, но впереди ждал Митька. В голове мелькали мысли о том, как недавно он окончательно потерял всё: работу, семью, веру в светлое будущее. Приняв предложение Митьки, он знал, что пути назад больше не будет. «Если не сейчас, то никогда», – подумал он, погружаясь в туманную улицу, где запах дыма и водки смешивался с мерзким холодом.

Тёплый свет фонаря выхватывал из мрака фигуру Митьки, который ждал у подъезда заброшенного дома. Он был облачен в черную кожаную куртку, руки в карманах.

– Опоздал, Валерон, – бросил он без эмоций. — Пошли, покажу тебе, как тут все устроено.

Митька повел его через темные дворы, где ветер носил старые газеты, и по пути объяснял, как Тамбовская ОПГ взяла под контроль весь район. Валера внимательно слушал, понимая, что его новое окружение – это не просто мелкие хулиганы, а люди, способные решать дела на высшем уровне.

– Тамбовские здесь рулят, – говорил Митька. – Все бабки через них идут. Так что, если хочешь быть на плаву, держись их, и будет тебе счастье.

Митька рассказывал истории о том, как эти парни «закрыли» несколько точек на Васильевском после того, как там отказались платить за крышу. Одному хозяину кафе на Лиговском проспекте сломали ноги за то, что тот связался с конкурирующей группировкой.

– Не хочешь платить – готовься к проблемам, – ухмыльнулся Митька, заметив, как Валера сжал кулаки.

Сенной рынок был настоящим лабиринтом, где под видом торговли прятались сотни нелегальных дел. Там всё кипело: торгаши в спортивках, бабки с самодельными вареньями и челноки, гоняющие товары из Польши. Валере здесь нужно было научиться «работать» по-взрослому. Митька привел его на рынок и сказал коротко:

– Сегодня твой день, Валера. Поработай с этими уродами.

Первый торговец, с которым они столкнулись, был парень лет тридцати, торгующий кожаными куртками. Видя их, он сразу потянулся за кошельком, зная, что спорить с ними бесполезно.

– Мить, да я ж все вовремя плачу, сам знаешь, – пробормотал он, вытягивая мятые купюры.

Валера почувствовал, как кровь прилила к лицу. Это было его первое задание, и он понимал, что нужно делать всё правильно.

– Давай, не тупи, – сказал он, удивляясь своему хриплому голосу. – Если всё ровно, плати, и будет тебе счастье.

Митька с улыбкой наблюдал, как Валера берёт деньги, чувствуя, как в его груди разгорается странное тепло. Это был первый раз, когда он почувствовал власть, хоть и грязную, но всё же власть.

Однако спокойствие вскоре разрушилось: на рынке появились новые лица – бандиты из Малышевской ОПГ. Их главарь, по прозвищу Рыжий, бросил взгляд на Митьку и Валеру, и это было начало конца спокойного дня.

– Эй, ты, лопух, куда прешься? – закричал Рыжий, его руки сжались в кулаки.

Валера замер. Это был его первый серьезный вызов.

– Пошли вы на хрен, уроды! – резко выпалил Митька, выхватив нож из кармана.

В следующий миг нож вошел в бок одного из бандитов, а Рыжий кинулся в атаку.

Началась драка, и Валера, растерявшийся на секунду, схватил стул и обрушил его на голову Рыжего. Глухой звук удара, крик и кровь на полу рынка – всё смешалось в один ужасный миг. Торговцы, затаив дыхание, смотрели, как Митька и Валера, оставив лежащих на земле бандитов, уходят с рынка.

После этого инцидента жизнь Валеры изменилась навсегда. Теперь он знал, что уже не вернётся к прежнему. Митька учил его выживать в этом новом мире, показывая, как обращаться с оружием, как выбивать деньги из должников и как не оставлять следов. «Этот мир – для сильных, – повторял он. – Либо ты, либо тебя».

Они прибыли на Лиговский проспект, чтобы разобраться с владельцем кафе, который решил не платить за крышу.

– Он что, совсем охренел? – с раздражением бросил Митька, когда они подошли к заведению. – Валера, делай что должен.

Валера вошел в кафе, где стоял запах дешевой еды и перегара. Хозяин, пожилой мужчина с грубыми руками, пытался сопротивляться:

– Ребята, я ж не могу, я уже всем задолжал.

– Ты что, дед, забыл, кто тут батька? – яростно выкрикнул Валера, чувствуя, как в груди разгорается гнев. Он больше не был тем наивным человеком, каким был раньше. Теперь он стал частью этого жестокого мира.

Вернувшись домой, Валера словно на автомате прошел по узкому коридору коммуналки, стараясь не замечать запахи старой плесени и дешевого табака, смешивавшиеся в удушающую вонь. Когда он подошел к своей двери, из-за спины раздался знакомый ворчливый голос:

– Опять ты? Опять мои спички стащил, гад? – Галина Ивановна, соседка, известная своими вечными придирками, стояла в дверях своей комнаты, сверкая глазами от негодования.

Но Валера в этот раз даже не замедлил шаг. Он прошел мимо, случайно толкнув её плечом, словно её слова были всего лишь фоновым шумом. Галина Ивановна продолжала что-то бурчать себе под нос, но его это больше не волновало.

Он устало открыл дверь в ванную комнату, скрип которой эхом разнесся по затхлому коридору. Тусклый свет одинокой лампочки, обвитой паутиной и покрытой налетом времени, дрожал, отбрасывая зыбкие тени на облупленные стены. Кафель на стенах, некогда белоснежный, теперь был испещрен трещинами и пятнами от старой ржавчины, а под ногами хрустел песок, занесенный кем-то с улицы.

Валера наклонился над старой эмалированной раковиной, вокруг которой темнели следы постоянной сырости, и включил кран. Ржавая вода потекла медленно, и он начал умываться, смывая с лица кровь и грязь сегодняшнего дня.

Когда он поднял голову, чтобы взглянуть в старое, мутное зеркало, его взгляд замер. В тусклом свете его глаза на мгновение стали полностью черными. Он вздрогнул и отшатнулся, но тут же увидел, что глаза снова приобрели обычный цвет. Тяжело дыша, он снова посмотрел на себя, словно пытаясь убедиться, что это был всего лишь мираж. Комната вокруг него словно сжалась, давя холодом и сыростью, напоминая, что этот мир был таким же серым и безысходным, как и его мысли. Валера еще раз взглянул на своё отражение в зеркале, сердце его бешено стучало. Он тихо, почти шепотом, выдохнул:

– Черт-те что…

Его голос, прозвучавший в пустоте ванной комнаты, казался чужим и от этого ещё более пугающим. Он не знал, что это было – усталость, сводящая с ума, или действительно его душа начала темнеть, подчиняясь новой реальности. Внутренний холод нарастал, сжимая сердце ледяной рукой.

Медленно выйдя из ванной, Валера направился в свою комнату. Шаги его глухо отдавались в узких коридорах коммуналки. Он закрыл за собой дверь и, не раздеваясь, подошел к столу. С некоторым злорадством в глазах он достал из кармана деньги, которые заработал сегодня на своём первом рэкете. Он аккуратно пересчитал их – 40 рублей, которые словно воплощали в себе новую мощь и возможности, которые открылись перед ним.

Едва заметная усмешка появилась на его лице. Он кинул деньги в старую шкатулку, где хранил свои прежние сбережения – 12 рублей и 42 копейки. Контраст между этими суммами был резким, как удар хлыста. В этих сорока рублях было что-то особенно заманчивое, почти опьяняющее – они не имели ничего общего с теми копейками, которые он собирал копейка к копейке честным трудом.

Валера сел на кровать, ощущая, как внутренний мир раскалывается на части. В прошлом эти 12 рублей были символом стабильности, каждый рубль добыт потом и кровью, а теперь они казались жалкими в сравнении с тем, что он мог достичь за один день. Он понимал, что в этих сорока рублях, которые сегодня бросил в шкатулку, была вся его новая жизнь – грязная, опасная, но чертовски захватывающая.

Он тихо, почти шепотом, произнес:

– Вот же дерьмо… – тихо, почти шепотом, произнес Валера, чувствуя, как новая реальность захватывает его, погружая в нечто темное и опасное. Он сел на кровать, осознавая, что эти 40 рублей, которые теперь лежали в шкатулке, символизировали новую жизнь, полную риска и силы, которую он никогда раньше не испытывал.

Вдруг его размышления прервал громкий стук в дверь. Валера вздрогнул, инстинктивно напрягшись. Кто-то настойчиво стучал, и в его голове сразу всплыли мысли о проблемах сегодняшнего дня – может быть, это милиция, может, уже кто-то из тех, с кем он сегодня имел дело.

Он открыл дверь, за ней стоял сосед – Петрович, всегда мрачный, с вечной сигаретой в углу рта.

– К телефону подойди. – голос его был сух и без эмоционален, как всегда.

– Кто? – спросил Валера, стараясь держать голос спокойным, но внутри всё холодело от мысли, что это может быть началом новых проблем.

Петрович посмотрел на него с еле заметной усмешкой и бросил через плечо, уходя:

– Жена. Говорит, мол… тебя хочет.

Валера прошел через узкий, тускло освещенный коридор к телефону. Над аппаратом, висящим на стене, красовалась старая надпись, написанная от руки: "Долго не занимать". Рядом висел пожелтевший плакат с изображением улыбающегося рабочего, который призывал поддерживать чистоту и порядок. Телефон был древним, с дисковым набором, и когда Валера снял трубку, она оказалась чуть липкой от времени и многолетнего использования.

Он прислушался к тишине на другом конце провода, ощущая, как внутреннее напряжение вновь нарастает. Голос бывшей жены на другом конце линии был неожиданным и, в какой-то мере, неприятным сюрпризом.

– Валера, это я… Ты помнишь, что завтра у нашего сына день рождения? Ему исполняется 15 лет, – сказала жена безо всяких эмоций.

Валера сжал трубку сильнее, внутренний комок неприятных ощущений нарастал.

– Помню, – глухо отозвался он.

– Он бы хотел увидеть тебя… Может, ты сможешь что-то подарить ему? Он давно мечтает о костюме "Adidas", но я понимаю, что это дорого… Хотя бы Турецкий.

Валера бросил мысленный взгляд на старую шкатулку, где хранились последние 52 рубля. Турецкий костюм стоил не меньше сотни, и этих денег явно не хватало. А ведь хотелось подарить настоящий, фирменный "Adidas". Но где же взять пятьсот рублей за один день, а точнее – за утро? Эта сумма казалась непосильной, почти фантастической, но мысль о том, чтобы порадовать сына, не отпускала.

– Я что-нибудь придумаю. Как он? – спросил он, едва сдерживая себя.

– Нормально. Стараюсь, чтобы у него всё было хорошо. Ты мог бы хоть что-то для него сделать, Валера… хотя бы раз, – сказала жена с лёгкой ноткой упрёка, которая, казалось, всё-таки проскользнула в её голосе.

Он замолчал, чувствуя, как эти слова больно резанули его изнутри.

– Я не забыл. Завтра увижу его, – сказал Валера, стараясь удержать спокойный тон.

– Ладно. Не буду больше тебя тревожить. До завтра.

– До завтра, – тихо ответил Валера и повесил трубку.

Он застыл на месте, думая о словах жены. В голове роились мысли: как достать деньги на подарок, как избежать встречи с Митькой и остаться в живых. В этот момент он вдруг услышал странный звук, словно кто-то прошептал за стеной одно слово: "Убьют."

Валера вздрогнул, но быстро взял себя в руки. Решение пришло неожиданно: он не сделает всё сам. Собравшись с мыслями, он решился набрать номер Митьки.

– Чего тебе, Валера? Никак переживаешь, как завтра на рынок идти? – раздался знакомый голос с лёгкой усмешкой. – Не суетись, всё будет чики-пуки.

– Митька… спортивный костюм Adidas достать сможем? – спросил Валера, стараясь скрыть нервозность.

– Adidas? Ах ты модник. Ладно, завтра встретимся, будет тебе костюмчик. Только не вздумай дергаться, понял? – ответил Митька, насмехаясь.

– Понял, – коротко отозвался Валера, чувствуя, как внутри него растёт тревога.

– Вот и славно. Завтра как обычно, не опаздывай. И не думай глупостей, а то знаешь, как оно бывает.

Митька бросил трубку, оставив Валеру в тишине. Валера понимал, что завтра всё может закончиться плохо, но его желание сделать хоть что-то для сына было сильнее страха. Слова, услышанные ранее, "Убьют," снова пронеслись в его голове, но он отогнал их, решив, что это совпадение. Валера повесил трубку, но мысль о завтрашнем дне не отпускала его. Голоса в коридоре становились всё громче – старая коммунальная драма снова разворачивалась прямо у него за дверью.

Галина Ивановна, его соседка, известная своими вечными претензиями, вновь затеяла скандал.

– Да сколько можно! Опять весь холодильник забила! – кричала она, и её голос звенел от возмущения. – Я сколько раз говорила: у каждого своё место!

Соседка, женщина с суровым лицом, не привыкшая к уступкам, рванула в ответ:

– Да что ты лезешь постоянно? Что тебе не нравится? Своё поставила, вот и молчи! Или хочешь, чтобы я тебе ещё и на полке место уступила?

Галина Ивановна, не желавшая отступать, схватила первую попавшуюся банку с капустой и швырнула её на пол. Банка разбилась, рассол потёк по линолеуму, смешавшись с грязью и остатками недавнего ремонта.

– Ах ты, стерва! – соседка в ответ бросилась на неё, ударив по лицу.

Крики и шум быстро заполнили весь коридор. Жильцы, которые и так жили на грани нервного срыва из-за постоянных бытовых неурядиц, начали выходить из своих комнат, привлечённые шумом.

Валера, стоя у двери, видел, как атмосфера мгновенно накалилась. Грязные и выцветшие стены, обшарпанный пол и полки, на которых хранились предметы первой необходимости – всё это добавляло чувство безысходности. Жильцы, словно звери, запертые в клетке, начали выкрикивать обвинения, участвуя в ссоре, которая превращалась в нечто большее, чем просто конфликт из-за холодильника.

– Хватит, вызывайте милицию! – крикнул кто-то из соседей, едва сдерживаясь от того, чтобы самому не вмешаться в драку.

Валера наблюдал за всем этим со стороны, понимая, что эта сцена – лишь верхушка айсберга той жизни, в которой они все оказались. Мелочные ссоры, пьянство, грязь, бедность – это был их повседневный мир. Капуста на полу, стеклянные осколки, сдавленные крики женщин – всё это резало слух и зрение, как оживший кошмар.

Когда милиция наконец прибыла, офицеры молча разняли дерущихся, занеся их имена в журнал, который вряд ли кто-то будет потом проверять. Галина Ивановна, злобно зыркая на всех, схватилась за сердце, но её врагиня, видя это, только усмехнулась.

– Тебе бы поваляться в холодном коридоре, может, успокоишься, – прошипела она.

Милиционеры не спешили уводить ни одну из сторон. Для них это был всего лишь очередной вызов, обычная картина коммунальной жизни, где каждый день – как на войне.

Валера, видя, как конфликт рассасывается, почувствовал что-то похожее на облегчение. Он вернулся в свою комнату, тихо закрыл за собой дверь и снова оказался в затхлом пространстве, где каждое движение отражалось в тусклом свете единственной лампочки. Мысли вернулись к завтрашнему дню, к тому, как достать деньги на подарок сыну. Он знал одно: в этом мире нужно быть готовым ко всему, и завтра ему предстоит сделать важный шаг.

Холодный воздух сразу окутал его, несмотря на попытки старого радиатора согреть это пространство. Ощущение сырости и затхлости было здесь постоянным спутником, а обои на стенах, некогда светло-зелёные, теперь облупились и висели рваными полосами.

Комната была обставлена самым необходимым: старый диван, который когда-то, в другой жизни, был куплен для их с женой квартиры; небольшой стол, на котором валялись газеты и забытые письма, ещё от тех времен, когда он работал на заводе. Угол комнаты занимал старый шкаф, набитый одеждой и вещами, многие из которых Валера давно уже не носил.

На стене висела выцветшая фотография, на которой он, ещё молодой, стоит в форме заводского мастера, рядом с ним жена, улыбающаяся и гордая. Это было в те времена, когда у него была работа, дом и семья. Теперь же эти вещи казались ему чужими, как будто из другого мира.

В углу стоял маленький телевизор «Рубин», на котором когда-то они с сыном смотрели любимые передачи. Но теперь экран давно не включался, покрытый слоем пыли, и сам телевизор казался олицетворением всего, что он потерял.

Эта комната, полученная после развода через заводской профсоюз, была для него не просто жилищем, а напоминанием о том, что когда-то у него была нормальная жизнь. Воспоминания всплывали, едва он закрывал за собой дверь – о том, как раньше возвращался домой, где его ждали жена и сын, как вечером они собирались за ужином, обсуждая планы на будущее. Теперь же все это осталось в прошлом, и его новая жизнь в этой комнате была лишь тенью того, что когда-то у него было.

Он опустился на диван, чувствуя, как воспоминания давят на него. Он посмотрел на старый шкаф, который казался ему таким же устаревшим и ненужным, как и его собственная жизнь. Вещи, которые когда-то имели значение, теперь были всего лишь напоминанием о том, что всё хорошее уже давно прошло.

Но вдруг в тишине комнаты, где даже шорохи казались слишком громкими, Валера начал чувствовать, как его мысли начали уносить его в другую реальность. Казалось, что кто-то или что-то нашёптывало ему образы и картины, слишком яркие, чтобы быть случайными.

Он представил себя в кожаной куртке, с сигаретой в зубах, проходящим по темному переулку. Вокруг него люди, склоняющие головы в знак уважения. Бандиты, вдруг начинают выказывать ему почтение, чуть ли не кланяясь перед ним. Авторитеты, протягивают руку, дружески похлопывают по плечу, называя его «своим человеком».

Валера видел, как деньги текут рекой. Он обставляет новый дом, просторный, уютный, с большими окнами и ухоженным садом. А может, и не дом… Мечта начинает играть новыми красками – он не просто купит дом, он возьмёт его силой, как полагается человеку, который живёт по законам этого нового мира. Перед его мысленным взором мелькают лица людей, испуганные и подавленные, уступающие ему своё имущество без малейшего сопротивления.

Чем больше он погружался в эти мысли, тем реальнее они казались. Тёплое чувство, словно огонь, разгоралось внутри него, заставляя забыть обо всём, что было раньше. Мечты превращались в планы, а планы – в уверенность, что он сможет достичь всего этого.

Но внезапно всё оборвалось, словно невидимая рука выключила свет в его мыслях. Тоска и холод, окружающие его в реальности, вновь накрыли с головой. Он огляделся вокруг – та же старая комната, тот же затхлый запах, облупленные обои и пустота. Всё это было как щелчок, возвращающий его в действительность, жестокую и беспощадную.

Он попытался удержать ускользающие мечтания, но они исчезли так же быстро, как и появились. На смену им пришло тяжёлое осознание того, где он находится, и как далеко его нынешняя жизнь от тех ярких картин, которые только что заполняли его сознание. Валера снова почувствовал, как что-то холодное и зловещее сжимает его изнутри, напоминая, что в этом мире ничего не даётся просто так.

Глава 4: Влияние усиливается

Утро года было таким же серым и холодным, как и последние несколько недель. Валера вместе с Митькой направлялся к рынку, чувствуя, как мороз пробирает до костей. Рынок гудел жизнью, как всегда: крики продавцов, шум шагов и переговоры о ценах. Валера с затаенной тревогой смотрел на прилавки, которые они проходили мимо, пытаясь представить, как вручит сыну подарок.

Митька, уверенно оглядываясь по сторонам, направился к одному из лотков, где продавали одежду. Там стоял невысокий мужик, одетый в затертый пуховик и кепку, из-под которой торчали пряди седых волос. Митька остановился перед ним и, не теряя времени, обратился:

– Здарова, коммерс. Адиков бы достать, – сказал он, кивнув в сторону Валеры.

Продавец молча кивнул, быстро доставая из-под прилавка спортивный костюм. Валера сделал шаг вперед и, внимательно осматривая товар, спросил:

– Турка или ориджен?

Продавец, усмехнувшись, ответил:

– Турка, конечно. Ориджен уже давно не достать, да и кто его сейчас потянет?

Митька ухмыльнулся, глядя на Валеру:

– О, смотри-ка, Валер, размахнулся ты! Уже ориджен захотел? Или это не для тебя?

Валера, немного смутившись, но решительно ответил:

– Сыну хочу подарить. У него сегодня день рождения.

Продавец на мгновение задумался, затем кивнул:

– Это. Если ориджен нужен, к Тяпе загляните. Он держит точку за углом, вон там. У него всё по-серьезному.

Митька и Валера переглянулись и направились в указанном направлении. Подойдя к нужному месту, они увидели массивного мужчину в кожаной куртке, который сидел за прилавком, окруженным спортивными костюмами и обувью.

Митька, не теряя времени, подошел ближе и с улыбкой спросил:

– Ориджен нужен, брат. Адиков настоящих.

Тяпа, подняв взгляд, смерил их взглядом, затем медленно кивнул:

– абибас есть. Пять сотен и по рукам?

Митька с улыбкой сунул руку в карман и, сделав вид, что достает деньги, резко вытащил кастет. Удар был быстрым и точным. Тяпа рухнул на землю, не успев даже издать ни звука.

Валера стоял неподвижно, потрясенный произошедшим. Митька нагнулся над поверженным Тяпой, вытащил из его кармана несколько купюр и ключи от прилавка, затем поднял один из костюмов и бросил его Валере:

– Держи, всё по-честному, – сказал он с холодной усмешкой. – Теперь у твоего пацана будет настоящий подарок на день рождения.

Валера, все еще не веря в происходящее, взял костюм и кивнул. Внутри него боролись страх и желание сделать для сына что-то особенное, но он знал, что пути назад уже нет.

Тяпа, который только что поднялся с земли, кашлянул, вытирая кровь с губы, и с неприязнью взглянул на Митьку.

– Ты что, нах, проблемы ищешь? – прохрипел он, стараясь сохранить лицо. – Знаешь ведь, кто за мной стоит. Малышевские тебя так просто не оставят.

Митька лишь усмехнулся, его глаза хищно блеснули.

– Ты мне тут про Малышевских не рассказывай, – сказал он, медленно подойдя ближе к Тяпе. – Сам нарываеся, сам и отвечать будешь. Хочешь стрелку? Так и скажи.

Тяпа внимательно посмотрел на Митьку, оценивая его слова и намерения. Затем, словно приняв решение, медленно кивнул:

– Пацан сказал, пацан сделал. Пустырь за Кировским, завтра днём. Будешь жалеть об этом, Мить.

Митька ухмыльнулся, повернулся к Валере и коротко бросил:

– Пора валить. Здесь мы закончили.

Они быстрым шагом покинули рынок, оставив Тяпу в задумчивости и затаенной злобе. Валера чувствовал, как страх вновь закрадывается в его душу, но понимал, что он уже слишком глубоко вовлечен, чтобы отступать.

Пройдя несколько метров в тишине, Валера наконец заговорил, его голос дрожал:

– Мить, может, отдадим костюм да извинимся? Зачем стрелку из-за меня устраивать?

Митька остановился, резко повернувшись к Валере. Его лицо расплылось в широкой усмешке, затем он расхохотался, так что прохожие на мгновение задержали взгляды на них.

– Извиниться? – сквозь смех сказал он. – Да ты чего, Валер, с ума сошел? Тут тебе не совок. Если ты хочешь вариться в этом мире, ты должен верить в себя. Авторитет, понимаешь? Никто не будет с тобой считаться, если ты один раз прогнешься.

Валера нахмурился, но промолчал. Митька, увидев его замешательство, продолжил, уже более серьезным тоном:

– Слушай, стрелка – это не просто драка или разборка. Это ритуал, если хочешь. Тебе надо не только кулаками махать, но и головой думать. Знаешь, как действовать? Сначала не показывай страха. Они почувствуют, что ты боишься – считай, что уже проиграл. Второе – всегда держись рядом со своими. Один ты никто, но вместе – сила. Ну и третье – не болтай лишнего. Если нужно что-то сказать, говори уверенно, по делу. У нас тут всё на доверии и слове держится.

Валера медленно кивнул, обдумывая слова Митьки. Его страх никуда не делся, но в словах друга была своя правда. В этом мире не было места слабости, и, возможно, это был его шанс показать, что он готов идти до конца.

Митька похлопал Валеру по плечу, будто закрепляя сказанное:

– Вот так, Валер. Ты не просто идешь на стрелку, ты показываешь всем, что ты не пустое место. Так что соберись. И запомни: здесь важен каждый шаг, каждое слово. Один неверный ход – и всё, считай, что ты пропал.

Митька, размышляя о будущем дня рождения сына Валеры, внезапно предложил:

– Знаешь, Валер, торт бы надо купить на день рождения. Как без торта-то?

Валера вздохнул и, понизив голос, ответил:

– Да какой торт, Мить… Это ж дорого. У меня тут только мелочь осталась. Разве что тетя Оля сможет что-то испечь. За три часа, конечно, не шедевр, но хоть что-то.

Митька засмеялся, хлопнув Валеру по спине:

– Да ладно тебе, Валер! Это же твой сын! Поехали, я знаю место.

Митька, ухмыляясь, направился к своей машине, стоявшей неподалеку. Это была малиновая «шестёрка» – ВАЗ-2106, привычная в те времена для тех, кто хотел выглядеть солидно, но не имел возможности ездить на иномарках. Автомобиль был ухоженный, с чехлами на сиденьях и иконками, приклеенными к панели. Он словно говорил всем вокруг, что владелец – человек, которому стоит доверять, но не забывайте, что он все еще на первых ступенях криминальной лестницы.

Митька уселся за руль, ожидая, пока Валера устроится на пассажирском сиденье, и завел двигатель. Машина мягко тронулась с места, и вскоре они уже ехали по улицам Петербурга, направляясь в центр города.

– Слушай, Валер, – начал Митька, глядя на дорогу, – ты зря переживаешь. День рождения пацана – это дело святое. Я сам бывал в таких ситуациях, когда думаешь, что все, выхода нет. Но ты же отец. Тебе надо показать, что ты всё равно о нём заботишься, несмотря ни на что.

Валера молча слушал, глядя в окно. Ему хотелось верить, что всё получится, что этот день рождения действительно станет светлым пятном среди всех тревог.

Они подъехали к величественному зданию с богатыми витражами и статуями на фасаде. Валера сразу узнал это место – Елисеевский магазин на Невском проспекте. Это был символ роскоши и достатка, место, где можно было найти самые редкие деликатесы и товары, которые в других магазинах были просто недоступны.

Митька уверенно зашагал внутрь, а Валера, немного стесняясь, пошел следом. Внутри магазин поражал своим интерьером: мраморные колонны, огромные хрустальные люстры, витражи с узорами и полки, заставленные редкими продуктами. На витрине ярко выделялся торт с надписью «С Днем Рождения».

– Вот этот, – Митька подошел к прилавку и показал на торт. – Сколько стоит?

Продавец, с легкой улыбкой, назвал сумму – 25 рублей. Валера тихо выдохнул, с собой у него было только 15 рублей с мелочью. Но Митька, достал из кармана скрученные в рулон купюры, перевязанные резинкой, и будто, не считая, передал 25 рублей продавцу.

– Держи, – сказал Митька, передавая торт Валере, – теперь у твоего пацана будет настоящий праздник.

Валера, держа в руках торт, чувствовал, как благодарность и тревога переполняют его. Он знал, что этот день будет особенным, но не мог избавиться от ощущения, что каждый следующий шаг увлекает его всё глубже в водоворот событий, из которого уже не выбраться.

После того как они купили торт, Митька отвез Валеру на место, где праздновался день рождения его сына. Они подъехали к новому дому, где жила бывшая жена Валеры с сыном и её новым мужем.

Митька остановил свою малиновую «шестёрку» у аккуратного подъезда современного дома, контрастирующего с хрущёвками вокруг.

– Вот и всё, – сказал он, заглушив двигатель. – С праздником Димку поздравь от меня.

Валера, держа торт, вышел из машины и посмотрел на дом. Современные окна, свежий ремонт подъезда – всё это резко контрастировало с тем, что осталось у него после развода.

– Спасибо, Мить… – тихо сказал Валера, закрывая дверь машины.

– Не дрейфь. Это же ради пацана. Всё уладится.

Валера кивнул и направился к двери. Он знал, что внутри его ждёт ещё один мир, так далекий от того, что остался у него после развода. Он поднялся по лестнице и остановился перед дверью. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы набраться смелости и позвонить. В голове крутились мысли о том, что его ждет за этой дверью. Контраст между его текущей жизнью и тем, что осталось за ней, был настолько очевиден, что это причиняло физическую боль.

Дверь открыла бывшая жена. Она была одета просто, но со вкусом: светлое платье, аккуратные волосы, лёгкий макияж. Её лицо было приветливым, но напряженным, как будто она ожидала увидеть кого-то другого.

– Валера… – удивленно произнесла она. – Ты только глянь, всё-таки пришел.

Он кивнул, протягивая ей торт.

– Это для Димки. С днём рождения его.

Жена взяла торт, слегка смягчившись.

– Спасибо… Проходи, он в комнате с друзьями.

Валера вошел в квартиру. Обстановка внутри резко отличалась от той, в которой он жил. Свежий ремонт, новые обои, дорогая мебель – всё это создавало атмосферу уюта и достатка. В углу стоял новый телевизор, рядом на столе – современный музыкальный центр, редкость для того времени. В квартире было чисто и просторно, но самое главное – чувствовалось, что здесь живут люди, которые могут себе позволить немного больше, чем большинство.

День рождения проходил скромно, но с достатком. На столе стояли блюда, которые не каждый мог себе позволить в то время: салаты, мясные закуски, фруктовые нарезки. В центре стола красовался большой торт с надписью "С Днём Рождения!" – тот самый, который он только что передал бывшей жене.

Димка, заметив отца, бросился к нему, обняв его за шею.

– Папа! Ты пришел!

Валера сжал сына в объятиях, чувствуя, как в груди разливается тепло. В этот момент все трудности и проблемы отступили на второй план.

– Дим, я тебе подарок принес, – сказал Валера, улыбнувшись и доставая из пакета аккуратно сложенный костюм "Adidas".

Глаза Димы загорелись, когда он увидел яркий логотип на костюме.

– Ого! Круто! Настоящий адик – воскликнул он, не веря своим глазам.

– Да, настоящий, – подтвердил Валера, наблюдая за реакцией сына.

Дима надел куртку от костюма и тут же начал показывать её друзьям, с гордостью рассказывая, что это подарок от папы. На мгновение весь мир Валеры сузился до этой комнаты, где его сын, сияя от радости, показывал свой новый наряд.

Но этот момент счастья был прерван появлением нового мужа бывшей жены. Высокий, подтянутый, в строгом костюме, он выглядел человеком дела, уверенным в себе и своем будущем. Его лицо было доброжелательным, но в глазах мелькала тень недоверия.

– Здравствуй, Валера, – холодно поздоровался он, протягивая руку.

– Привет, – ответил Валера, чувствуя себя не в своей тарелке.

Мужчина оглядел Валеру с головы до ног, словно оценивая, как изменился человек, которого когда-то знали.

– Мы тут готовимся к застолью, присоединяйся, если хочешь, – предложил он, хотя в его голосе не было особого энтузиазма.

Валера кивнул, но чувствовал себя лишним на этом празднике жизни. Он понимал, что не принадлежит этому миру, где люди могли позволить себе жить спокойно, без постоянных забот о завтрашнем дне.

Вечер продолжался, но Валера так и не смог найти себе места. Он сидел за столом, пытаясь поддержать разговор, но его мысли были далеко. Единственное, что согревало его сердце, – это радость сына от подарка. Он знал, что этот момент останется в памяти мальчика надолго, но все остальное казалось чужим и далеким.

В конце концов, он решил уйти пораньше, чтобы не мешать семье, которая теперь была чужой. Он попрощался с сыном, оставив ему напутственные слова, и вышел из квартиры, ощущая, как холодный воздух обволакивает его. На улице уже стемнело, и небо было затянуто тяжелыми облаками. Он глубоко вздохнул, надеясь, что холод немного прояснит его мысли, но вместо этого чувства только обострились. День рождения сына, который должен был стать радостным событием, оставил в его душе странный осадок.

Он шел по пустынной улице, стараясь не думать о том, что только что произошло. Но образ бывшей жены, её новый муж, уютная квартира – всё это не давало покоя. Раньше Валера думал, что давно смирился с разводом, что ему всё равно. Но теперь, видя, как она живёт с другим мужчиной, в нём проснулась ревность. Эта новая жизнь казалась ему такой недоступной, такой чужой… и такой желанной.

Дойдя до пивной, Валера решил, что нужно чем-то заглушить эти мысли. Он вошел внутрь, где было тепло и шумно, и направился к стойке. Заказав пива, он уселся за один из свободных столиков в углу. Место было наполнено людьми, которые, как и он, искали забвение в алкоголе, но Валера не замечал их, погруженный в свои размышления.

Пиво текло горьким ручьем, но не приносило облегчения. Напротив, с каждым глотком его мысли становились все тяжелее. Почему именно теперь, после всех этих лет, в нем проснулась эта ревность? Почему его так задело то, что бывшая жена нашла себе другого, живет лучше, чем он? Он думал, что привык к своей новой жизни, но теперь понял, что это далеко не так.

«Может, всё еще можно вернуть?» – мелькнула мысль. Но как? Разве он может предложить что-то лучшее, чем тот человек, с которым она сейчас? Эта мысль еще больше его угнетала. С каждым глотком ему казалось, что это желание вернуть семью становится все сильнее, но вместе с тем и осознание своей беспомощности только усиливалось.

Валера пил, пока чувства не затуманились окончательно, пока горечь не отступила перед легким опьянением. Но даже тогда, в глубине души, он знал, что это временное облегчение. Завтра все вернется на свои места, и его жизнь снова окажется в том же тупике, где нет места для бывшей жены и нормальной семьи. Но, несмотря на это, мысль о том, чтобы всё вернуть, не отпускала его, засев глубоко в сознании, как заноза, которую невозможно вытащить.

Пиво стало последним прибежищем его растерянности и боли, но даже в этом состоянии он знал, что впереди – тяжелый путь. Путь, который он сам не знал, как пройти, но который, возможно, был его последним шансом на нормальную жизнь, но он продолжал пить, пытаясь утопить свои мысли в горьком пиве, но странное чувство не покидало его. Сначала это была ревность, затем – разочарование, но теперь что-то другое начало закрадываться в его сознание. Будто туман, медленно окутывающий его разум, появилось странное, необъяснимое ощущение… что-то мистическое, как будто силы, о которых он не знал, начали раскрывать перед ним возможные пути.

Валера вдруг вспомнил, что завтра его ждёт стрелка. Это не просто разборка – это шанс. Шанс показать, на что он способен, проявить себя, занять место в этом новом, жестоком мире. И если ему удастся проявить себя, то, может быть, он сможет подняться. Подняться настолько, что сможет позволить себе не просто такую же квартиру, но и телевизор в два раза больше, чем у них. Новая жизнь, где он снова будет на коне, была как мираж, который вдруг стал виден на горизонте.

И тут, словно подтверждая его мысли, стакан, стоявший рядом на столе, внезапно с грохотом разбился о пол. Валера резко оторвался от своих раздумий, оглядываясь. В пивной на мгновение стало тихо, но никто не обратил особого внимания на происшедшее, кроме него самого. Ему показалось, будто этот звук прервал его неслучайно, словно сам мир хотел что-то ему сказать, а может и дать знак.

Но вместо страха или растерянности, в его сердце зародилось новое чувство – злоба. Его охватило желание решительно изменить свою жизнь. Отчаяние, которое терзало его, ушло, уступив место новой, пугающей энергии. Глубоко внутри, будто чей-то чужой голос, который говорил не его словами, раздалось: "Иди по головам".

Эти слова, казалось, отозвались в его душе, как резонанс, который не мог быть остановлен. Валера почувствовал, как волна агрессии поднимается внутри него, заполняя все его мысли. Теперь у него была цель, и он знал, что сделает всё, чтобы её достичь, какой бы ценой это ни обошлось.

Сжав кулаки, он поднялся из-за стола. Теперь он был готов ко всему, что ждало его впереди. Стрелка – это лишь начало. Его новая жизнь только начиналась, и он не остановится, пока не получит всё, что, как он считал, ему принадлежит по праву.

Глава 5: Новая игра

18 января 1991 года. 12:00

Январский мороз в Ленинграде был пронизывающим, тяжёлым, будто сам город решил испытать своих жителей на прочность. На улицах лежал серый, подтаявший снег, местами превратившийся в ледяную корку, и под ногами слышался хрустящий звук, когда они ступали по земле. Солнце стояло высоко, но его свет был тусклым и холодным, едва пробиваясь сквозь тяжёлые тучи, создавая вокруг ощущение бледного дня, который, казалось, никогда не закончится.

Митька уверенно вёл машину по замёрзшему асфальту, направляясь к пустырю за Кировским заводом. Это место было выбрано не случайно: здесь не было случайных прохожих, и городские шумы оставались далеко за пределами этого забытого Богом участка. В воздухе витала напряжённость, словно каждый понимал, что сегодня предстоит нечто важное.

Когда машина остановилась, дверь с хриплым скрипом открылась, и из неё вышел Митька. Он всегда был спокойным, даже когда ситуация накалялась, его взгляд оставался сосредоточенным, будто он уже просчитал все возможные исходы. Вслед за ним из соседней машины выбрался Тяпа – массивный, уверенный в себе человек, которого знали в городе. Его движения были медленными и тщательно продуманными, словно каждый шаг был частью некой стратегии. За ним последовали его люди, формируя полукруг.

– Долго ехал, – произнёс Тяпа, его голос прозвучал хрипло и спокойно, как у человека, который не спешит. В этих словах не было ничего случайного, всё уже казалось решённым.

– Здравствуй, Мить, – добавил он, сдержанно оценивая Митьку взглядом.

Митька, выслушав его, едва заметно кивнул и затянулся сигаретой, выпуская дым медленно, как будто размышляя, стоит ли отвечать сразу или ещё немного подождать. Казалось, весь этот разговор был для него не более чем формальность.

– Ну что, давай по делу, – наконец сказал он, не дождавшись, пока дым рассеется.

Тяпа прищурился, напряжение в воздухе стало осязаемым. Всё, что произошло дальше, казалось заранее спланированным, как разыгранная партия шахмат. Его взгляд переместился с Митьки на Валеру, стоявшего в стороне.

– Вы, суки, совсем страх потеряли? – голос Тяпы стал резким, как удар. – Костюм мой взяли, да ещё и въебали мне на ровном месте? Ты, Мить, за это ответишь, и твой кореш тоже.

Слова прозвучали как вызов, и все, кто стоял рядом, почувствовали, что переходить к действиям придётся быстро. Митька спокойно встретил этот всплеск ярости, его лицо осталось непроницаемым, только глаза сузились.

– Хули так кипятиться, Тяп? – холодно ответил он. – Сам нарывался. Что тебе надо?

– Возвращаете костюм и компенсацию – за беспредел. Иначе вы оба отсюда не уедете.

C угрозой проговорил Тяпа, делая шаг ближе, его люди последовали за ним, сжимая кулаки.

Митька окинул взглядом противника, потом посмотрел на Валеру, который ещё не участвовал в разговоре.

– Хули с тобой торговаться. Из-за тряпья, как баба разнылся. Ты впредь думай, кого на понт брать, – Митька бросил эти слова резко, как будто хотел завершить разговор и уйти.

Но Тяпа не собирался сдаваться так легко. Он подошёл ещё ближе, остановился перед Валерой и, выждав момент, произнёс с издёвкой:

– Да, хуй с тобой, Митичь. Давай с этим залётным разберёмся, он ведь адик забрал. Пусть он теперь отвечает.

Ситуация накалилась до предела. Неожиданно, Валера, который до этого казался затравленным, сделал шаг вперёд. Удар последовал мгновенно: Валера с внезапной силой и точностью врезал Тяпе в челюсть. Все замерли на месте, когда Тяпа рухнул на землю, не издав ни звука. Митька даже не успел среагировать, так быстро всё произошло.

Все взгляды были прикованы к лежащему Тяпе, который не двигался. Воздух стал тяжелым, никто не осмеливался первым нарушить тишину. Валера, словно находясь в состоянии транса, шагнул вперёд, к неподвижному телу. Его лицо оставалось бесстрастным, глаза пустыми. Он наклонился, расстегнул ширинку и, не задумываясь, начал мочиться на Тяпу, как будто это было самое естественное действие в мире.

В тот момент, когда Валера шагнул вперёд, его разум словно затуманился. Он уже не был собой, что-то тёмное, неведомое овладело его мыслями. В ушах звучал отдалённый шум, словно сквозь пелену, и мир вокруг потерял свои привычные очертания. Всё, что осталось, – это бесконечная ярость, нацеленная на лежащее перед ним тело.

Когда Валера подошёл к Тяпе, время как будто остановилось. Каждый, кто наблюдал за этим, почувствовал, как напряжение достигло предела. Но затем произошло то, чего никто не ожидал. Смех. Громкий, хриплый смех прорезал тишину. Это был кто-то из людей Тяпы, кто не смог сдержать смеха при виде происходящего. За ним последовали другие, захлёбываясь от хохота и выкриков, будто то, что Валера сделал, было лучшей шуткой из всех возможных. Даже те, кто был на стороне Тяпы, не могли не смеяться.

Митька стоял в стороне, его лицо сначала выражало удивление, затем на нём появилась гордость. В этот момент он понял, что Валера сделал нечто большее, чем просто ударил Тяпу. Он унизил его до предела, в глазах всех собравшихся, подняв тем самым и свой, и Митькин авторитет. Митька медленно кивнул, признавая, что теперь Валера заслужил своё место.

Митька ещё раз окинул взглядом всех присутствующих. Смех вокруг утих, и воцарилась странная тишина. Тяпа так и не поднялся, и это теперь выглядело совсем иначе. Валера, будто очнувшись от транса, встал рядом с Митькой. Он понял, что зашел слишком далеко, но отступать уже некуда.

Митька медленно выдохнул дым и бросил окурок на землю, придавив его. Теперь все взгляды были обращены на него – каждый ждал его следующего шага.

– Всё, базар окончен, – твёрдо произнёс Митька, бросая взгляд на тело Тяпы. – Кто против – говорите сейчас или никогда.

Но никто не осмелился проронить ни слова. Тишина была тяжёлой, как свинец. Митька понимал, что власть теперь полностью перешла к нему и Валере.

– Передайте своим, – продолжил Митька, смотря прямо в глаза одному из людей Тяпы, который стоял ближе всех, – что теперь всё решено. Базара больше не будет. Кто вякнет – пожалеет.

Человек кивнул, опустив взгляд. Он знал, что спорить бесполезно.

Митька повернулся к Валере и кивнул ему. Они вместе направились к машине. Тихо открыв двери «шестёрки», они сели внутрь. Митька завёл мотор, и сразу же потянулся к магнитоле. Радио «Рокс» поймалось мгновенно, из динамиков зазвучала "Группа крови" группы «Кино». Музыка заполнила салон, смывая остатки напряжения.

– И что теперь будет? – спросил Валера, смотря перед собой, будто ещё не до конца веря в произошедшее.

– Теперь держим всё под контролем, – ответил Митька, глядя на дорогу. – Всё прошло нормалёк. Нам теперь некуда отступать, и никто не сможет нас тронуть. Главное – держать ухо востро и ни слова лишнего. Понял?

– Понял, – кивнул Валера, понимая, что обратного пути больше нет.

Машина медленно выехала на пустую дорогу. Улицы Ленинграда были пусты, город, казалось, спал. Но Митька знал, что теперь каждый их шаг будет на виду. Он крепко сжал руль, не отрывая глаз от дороги.

– Поедем к Палкину, – сказал он, переключая передачу. – Надо обмозговать, что дальше делать. Завтра начнём раскладывать новые карты.

Машина ускорилась, оставляя за собой пустырь и лежащее на нём тело Тяпы. Впереди был новый день, который начнётся с новых правил. Но сейчас они знали одно: контроль в их руках, и они не намерены его отпускать.

Когда они прибыли к ресторану, всё было тихо. Митька заглушил мотор, и они оба вышли, оглядываясь по сторонам. Внутри царила тишина, и лишь приглушённый свет мягко освещал их лица. Они молча вошли, сели за столик у окна и заказали водку.

Митька поднял стакан, глядя в глаза Валере.

– За дела, Валер. Теперь мы рулим.

Валера, с ехидной усмешкой, ответил:

– Ну, держи руль крепче, Мить.

Они чокнулись и выпили, зная, что впереди их ждёт непростой путь. Но сейчас они были уверены в одном: это всего лишь начало.

Когда они выпили и некоторое время сидели молча, осмысливая произошедшее, Митька первым нарушил тишину.

– Слышь, Валер, рэкет – это, конечно, хорошо, но это всё мелочь. Мы щас с тобой так попали в точку, это – наш шанс. Нужно двигаться дальше.

Валера внимательно посмотрел на него, пытаясь понять, о чём тот говорит.

– Ты про что, Мить?

– Про стволы, Валер. Тамбовские тут рулят, все лаве к ним уходят, а мы, что ли, хуже? Одна партия стволов – и мы бабла увидим столько, сколько за год не подняли бы. Только надо сделать это быстро, пока слухи о сегодняшней стрелке ещё свежие.

Валера кивнул, понимая, что Митька уже всё продумал.

– А если нас заметят?

– Тут и вопроса нет, Валер. Тамбовские – они, конечно, силы серьёзные, но мы-то не лыком шиты. Главное – правильно всё организовать. Показать, что мы не пацаны, которые по мелочи ходят, а серьёзные ребята. Да и к тому же, если мы это провернём, то авторитет наш вырастет. И тогда уж точно никто не посмеет на нас косо смотреть.

Митька говорил уверенно, с огнём в глазах. Он прекрасно понимал, что игра идёт на высшие ставки, и если они сейчас не пойдут вперёд, то останутся в тени.

– А с кем будем работать? Кто нам стволы подгонит?

– Я тут уже пару контактов нащупал, есть люди, которые хотят свою долю в городе взять. Они от этих замесов пока в стороне, но у них есть то, что нам нужно. Встречаемся с ними завтра, обговорим условия. Ну а там уже, как пойдёт.

Валера задумался, понимая, что этот шаг изменит всё. Но, с другой стороны, выбора уже не было.

– Ладно. Давай за это и выпьем.

– А стволы… – продолжил Митька, – это не просто так. В Ленинграде сейчас бардак полный. Государство не знает, что делать, люди в погонах тоже на свой карман работают. Поэтому рынок оружия сейчас на взлёте. Одну партию автоматов завезли – и уже считай, что ты в дамках. Но и риск, Валер, тут не детский.

Митька сделал паузу, затянулся сигаретой, и, выпуская дым, добавил:

– В 89-м, когда только начинались замесы, многие наивно думали, что это просто временная волна, что всё вернётся на круги своя. Но мы видим, как сейчас всё меняется. Группировки начали войну за власть. Тамбовские тогда показали зубы, вырезали пару бригад, которые пытались торговать без их разрешения. И что? Никто не пикнул. С тех пор они диктуют условия. Если мы с тобой решим выйти на их поле, то нужно быть готовыми ко всему.

Валера прислушался к словам Митьки, осознавая, что игра действительно идёт на высший уровень.

– А если они поймут, что мы на рынок оружия полезли? – спросил он, чувствуя, как в груди нарастает тревога.

– Тут, брат, всё зависит от того, как мы себя поставим. Если покажем, что мы не просто очередные залётные, а ребята с головой на плечах, то шансы есть. Но если закрасим и в общаг не отстегнём, то даже говорить не надо, чем это закончится.

Митька внимательно посмотрел на Валеру, и его голос стал чуть мягче:

– Ты новенький в этих замесах, но я вижу в тебе потенциал. Главное – не соваться без плана. Завтра встретимся с нужными людьми, обсудим детали. А там уже будет видно, как действовать дальше.

Митька налил ещё по одной, и, взглянув на Валеру, решил рассказать ему кое-что из реальной жизни, чтобы тот лучше понимал, во что они ввязываются.

– Кстате, Валер, тут в Ленинграде не так давно один случай был. Может, слышал про бригаду Романа Цепова? Это те, кто сначала в 80-х крышевал бизнесменов, а потом на стволы перешёл. Они решили без разрешения Тамбовских свою тему замутить – с оружием. Думали, что умнее всех, а в итоге… Знаешь, что с ними стало?

Валера внимательно смотрел на Митьку, явно понимая, что это не просто байка.

– Так вот, Цепов и его ребята нарвались. Заказали крупную партию автоматов из Прибалтики, причём без ведома Тамбовских. Они думали, что обойдут их, быстро провернут сделку, а потом, если что, уже поздно будет что-то менять. Но в этом городе за такими вещами следят очень внимательно.

Митька сделал паузу, чтобы закурить, и продолжил:

– И вот, когда стволы приехали, их на товарке прижали прямо на перегоне. Причём прижали не менты – а сами Тамбовские. Товар забрали, а ребят Цепова на том же месте положили. Весь Ленинград тогда гудел – мол, как так, ведь эти парни были одними из лучших в своём деле. Но Тамбовские тем самым показали всем, что никто не может обойти их без последствий.

Валера внимательно слушал, явно впечатлённый услышанным.

– Так что, Валер, когда мы с тобой будем входить в этот бизнес, нужно понимать – на кону не только бабки. Мы должны делиться. Нельзя просто так взять и зайти на чужую территорию.

Митька закурил и выпустил кольцо дыма, наблюдая за тем, как оно медленно расплывается в воздухе. Валера задумчиво молчал, будто прикидывал что-то в уме. Наконец, он заговорил.

– Мить, ты всё правильно сказал. Но, знаешь, я тут вспомнил один момент… Помнишь, я на Кировском работал?

– Ну, а чё, знаю. – Митька чуть прищурился, разглядывая Валеру. – Чё там?

Валера, чуть сморщившись от воспоминаний, продолжил:

– Тогда завод ещё на плаву был, работы хватало, все думали, что всё нормально, что так и будет дальше. Но потом… В один момент пошли сокращения. Сначала в цехе нашем, потом по всему заводу. Люди начали замечать, что не всё так гладко. А когда и вовсе приказ пришёл на ликвидацию, никто и пикнуть не успел. Мастера нашего, Григорьевича, все уважали, думали, что он что-то сделает, поможет. А он первым свалил, как только понял, что ловить больше нечего.

Митька молча затянулся, прислушиваясь.

– И что? – спросил он, как бы невзначай.

– А то, что все тогда уверены были – мол, крепко стоим, никто нас не подвинет. Но когда завод загнулся, только и поняли, что на самом деле все по уши в дерьме. Мы-то думали, что у нас всё под контролем. А в итоге… Никто не помог, ни начальство, ни государство. В итоге – кто по домам, кто на бутылку, кто в криминал подался. Да, нас тогда жизнь поджала. И вот что я тебе скажу, Мить – я это тогда понял, что нельзя надеяться на авось. Если не прикинешь всё заранее, не обдумаешь, можно остаться ни с чем. А здесь ставки выше – это тебе не завод, где работу потерял, а тут жизнь свою на кон кладёшь.

Митька ещё раз затянулся, внимательно слушая Валеру.

– Ну ты даёшь, Валер. Я-то думал, ты с другого теста. А ты про заводские дела вспомнил.

Валера чуть усмехнулся.

– Мить, это жизнь. Ты думаешь, что держишь всё под контролем, а потом раз – и всё летит в тартарары. На заводе мы это не поняли, а здесь – такой ошибки лучше не делать.

Митька кивнул, принимая слова Валеры.

– Да, убедил, убедил. Давай тогда так: завтра встретимся с теми ребятами, всё обсудим. Надо подойти к делу с умом, а не просто на удачу прыгать. Если что, то сольёмся.

Глава 6: Вскрытие покажет

Ветер хлестал по лицу, обжигая щеки и гоняя по улицам мелкий снег. В такую погоду на пустыре за Кировским заводом люди появлялись редко, но именно здесь, среди заснеженных развалин, произошло событие, которое вскоре станет предметом для обсуждений на каждом углу.

Первым на место приехал наряд милиции. Два офицера, старший сержант Вячеслав Фёдоров и младший лейтенант Олег Иванов, мрачно осматривали территорию. Рядом с телом, полузасыпанным снегом, стояли двое подростков, дрожащих от холода и страха.

– Мы тут… это…– с запинкой проговорил один из мальчишек, замерзшими руками сжимая шапку. – А потом… увидели его. Он… вот.

Фёдоров нахмурился, глядя на пацанов.

– Чего тут лазите? – грубо спросил он, но затем, заметив, как дрожат губы одного из подростков, смягчился. – Ладно, идите домой. Снег у вас везде, и так замёрзли, наверное.

Мальчишки кивнули и, как только им разрешили, бросились бежать, поднимая вихри снега.

– Гуляки, блин, – пробурчал Фёдоров, глядя им вслед. – Сейчас на каждом углу об этом базар будет. Уже представляю, как соседки у подъезда обсуждать начнут.

– Да ладно тебе, – вмешался Иванов, оглядывая труп. – Всё равно бы нашли. Лучше так, чем через пару дней, когда уже всё под снегом.

В это время подъехала машина с криминалистами. Из неё вышел невысокий крепкий мужчина в старом пальто и тёплой ушанке. Павел Сидорович, опытный криминалист, неспешно подошёл к телу, осматривая всё вокруг.

– Ну, что у вас тут? – спросил он, доставая из кармана потрёпанный блокнот и карандаш.

– Местный торговец, – объяснил Фёдоров. – Мальчишки нашли его тут, говорят, не шевелился.

– Понятно, – произнёс Сидорович, присаживаясь рядом с телом и внимательно его осматривая.

Сидорович оглядел место и замер на мгновение, заметив лужу мочи рядом с телом. Он нахмурился и слегка покачал головой.

– А моча тут откуда? – спросил он, не отрывая взгляда от тела.

– Пацаны говорят, не видели ничего такого, – ответил Иванов, пожимая плечами. – Может, кто-то его так «отметил» после дела?

– Хм, – задумался Сидорович. – Вполне может быть. А кто-нибудь до нас трогал тело?

– Не, мы сразу место оцепили, как приехали