Китайская кухня. Честные рассказы о жизни в Китае

Предисловие

В китайском языке у каждого иероглифа есть множество значений. Вот например, как переводится иероглиф 闯 (chuǎng) – вариться в самой гуще жизни; кипеть в котле живой практики; набираться житейского опыта [вне родного дома], доучиваться на практике.

Я варилась в самой гуще китайской жизни и набиралась житейского опыта в Шанхае чуть более четырех лет: с июля две тысячи двенадцатого года до конца две тысячи шестнадцатого. Из них почти три года я работала частным гидом, показывала туристам из СНГ этот прекрасный город, рассказывала о местных традициях, жизненном укладе и многом другом. Китай и все, что с ним связано, – это важная часть моей жизни, но после моего отъезда мы «расстались» насовсем.

Вернувшись в Россию, я нашла работу, никак не связанную с Китаем, китайским языком и культурой. Это стало одним из лучших решений в моей жизни – признать, что я хочу начать все заново, и таким образом, практически обесценить свой опыт эмиграции и изучения китайского языка. Это было сложно и больно, но так было нужно. Отказавшись от того пути, я пошла другим, и сейчас я точно на своем месте. Но все же я сохранила кое-что, уехав из Китая. Это мои воспоминания: о городах, о людях, которых я там встретила, о явлениях, событиях и, конечно, о китайской кухне.

Почти в каждом рассказе, который вошел в эту книгу, есть что-то о еде. И ничего удивительного, еда – одна из самых важных вещей на свете для любого китайца. Она в Китае повсюду, ее великое множество самой разной: удивительной, непонятной, прекрасной, отвратительной. И эта книга может стать отличным способом подготовиться к путешествию по Китаю и даже разобраться в некоторых гастрономических изысках. В приложении вы найдете перечень блюд, упомянутых в книге. Но в первую очередь это не гастрономический очерк, а честный рассказ об опыте эмиграции. Ведь как следует «поварившись» в самой гуще шанхайской жизни, я и сама в какой-то степени стала продуктом «китайской кухни».

Все описанное в этой книге является исключительно моим личным опытом и мнением. Я намеренно сократила упоминания о многих людях, которые сыграли важную роль в моей китайской жизни, посчитав, что каждый имеет право рассказать свою историю сам. А это моя история. История одной молодой девушки, однажды слегка заблудившейся на пути к своей настоящей жизни. Но то путешествие, которое я совершила, получилось весьма занимательным. Надеюсь, вам будет интересно пройти со мной некоторые участки этого пути!

Глава 1. Про изучение китайского, первый визит в Китай и «фонарей» с «кирпичами»

Любое действие человека – это выбор. Поэтому нельзя сказать, что это не я выбирала изучать китайский язык в университете. Китайский мне посоветовала мама, а я выбрала согласиться с тем, что «журналистика – это не перспективная профессия, а иностранный язык всегда прокормит». Это был две тысячи седьмой год, и учить китайский язык казалось очень перспективно. Вот-вот должен был наступить какой-то невероятный прорыв в российско-китайских отношениях, и все вокруг должны были начать работать с китайцами, и китайский должен был стать крайне востребован, и не осталось бы ни одной сферы деятельности, где китайский язык не нужен. Это было почти семнадцать лет назад.

Поэтому окончив школу, я уехала из Магадана в Благовещенск и поступила на факультет иностранных языков в местном педагогическом университете. Мне предстояло изучать китайский, как основной язык, и английский в качестве дополнительного. Тут важно заметить, что до первого дня обучения моих познаний о Китае было чуть-чуть больше, чем, например, об Уганде. Про Уганду я знала только, что она где-то есть. А про Китай, что столица там – Пекин, а люди в Китае говорят по-китайски. И всё. Для вступительных экзаменов китайский мне не требовался, только английский, хотя среди моих будущих одногруппников были и те, кто китайский учил с детства, и ездил туда несчетное количество раз.

Это неудивительно, из Благовещенска до Китая рукой подать – перебраться через реку Амур или Хейлундзян, как его называют китайцы. Летом через реку ходит корабль, а зимой, когда Амур замерзает, ходит пума, что-то вроде большой лодки на резиновой подушке.

Сразу после поступления я отправилась наверстывать недостаток знаний и знакомиться со страной своего будущего. Хейхе был когда-то деревней на границе Китая и России, но с общим экономическим развитием и ростом торговли не только вырос в настоящий город, но и стал главной достопримечательностью для туристов Благовещенска. По приезду в этот славный город Дальнего Востока всем первым делом предлагалось посетить другую страну.

К счастью, мое первое знакомство с Китаем было коротким, мы поехали туда с мамой всего на пару дней. К счастью – потому что я просто не могла там есть. Мне нестерпимо воняло, и вся еда казалась липкой, жирной, кислой и почему-то сладкой. Я ошибочно предполагала, что в Китае вся еда острая. Но все, что я пробовала, оказывалось сладковатым. За остротой нужно ехать специально в какой-нибудь Сычуань, а вот все разновидности сладости в Китае повсюду. Мясо, рыба, салаты и супы, хлеб, йогурт, колбаса из магазинов – все казалось другим, незнакомым и совершенно несъедобным. А ведь я даже в детстве ела так, что на меня радовался весь детский сад. Я до сих пор люблю молочный суп и комочки в манной каше. На второй день нашей поездки я увидела фруктовую лавку и радостно набрала винограда и персиков. Позже в отеле я уныло жевала безвкусные фрукты, которые, какая ирония, наконец-то были несладкими, и думала, что первым делом по возвращению в Благовещенск заберу документы из университета. Мне не понравился Хейхе: сплошные рынки и магазины, шумно, не очень чисто. И все-таки я осталась учиться. Не потому что уже было поздно поступать куда-то еще, у меня просто не было ни малейшего понимания, чем бы я хотела заниматься, если писать – это неперспективно. Так что я с головой нырнула в обучение, не особо размышляя о том, что будет, когда придется выныривать.

«Вам необходимо перестроить речевой аппарат», радостно оповестила нас преподаватель фонетики на первом занятии. Но чтобы что-то перестроить, сперва надо это сломать. От постоянных упражнений на отработку произношения болели голосовые связки и мышцы лица. Я всегда плохо писала от руки, у меня ужасный почерк, и каков же был мой ужас, когда я увидела прописи, как в первом классе, в которых требовалось писать целыми страницами элементы иероглифов. Ох, иероглифы… Кажется, уже в первом семестре мы начали учить их десятками за день. Еще бы, ведь образованный человек в Китае знает не менее пяти тысяч. Именно столько нужно было выучить за время обучения и нам. Кстати, всего насчитывается около восьмидесяти тысяч иероглифов. Тогда на первом курсе я прочла, что самый высокий процент студентов-суицидников наблюдается среди тех, кто учит китайский. «Наверное, ерунда», подумала я.  Ко второму курсу, когда мы учили иероглифы уже сотнями в неделю, я подозревала, что это реальная статистика.

Иногда это напоминало реалити-шоу типа «Последнего героя». Вот мы в начале учебы, такие юные, свежие, радуемся каждому новому слову, прилежно отрабатываем разницу в тонах. Спустя год иероглифов становится все больше, а нас все меньше, и все мы носим очки: словари набраны слишком мелким шрифтом. Одногруппники забирали документы один за одним. К третьему курсу осталась ровно половина группы. Но как раз тогда стало проще. Иероглифы перестали издевательски плясать в глазах загадочными закорючками. Мы разговорились, и играли на уроках в «Мафию», обсуждали социальные проблемы типа наркомании, разводов или систему ценностей разных поколений. Потом подоспела китайская литература, которая оказалась совершенно другой литературой, нисколько не напоминающей о привычных нам традициях письма. Учиться было, действительно, интересно.

 К тому же, я и спустя многие годы чувствую определенный эффект от изучения китайского, ведь это и впрямь развивает мышление, память, но судя по всему, еще и меняет что-то в устройстве организма. Иначе как объяснить, что уже со второго курса я с удовольствием гоняла в Хейхе на выходных, чтобы поесть. Да, расстояние от ненависти до любви оказалось коротким.

Я и сейчас легко повторю наш стандартный заказ в чифаньке, так называются кафешки от китайского «chifan – есть». Мы брали салат из овощей и арахиса, курицу в кляре, рис с яйцом, пельмешки, мясо в кисло-сладком соусе и чисанчи: гарнир из картофеля, баклажанов и перца. Именно мясо в кисло-сладком соусе – это лакмусовая бумажка, по которой можно определить мою перемену в отношении к Китаю. Равно с той же силой, с которой я не переносила сладость мясных блюд сперва, так же я полюбила хрустящие кусочки свинины, обжаренные в крахмале и сахарном сиропе – гобаожоу¹. Это одно из самых известных блюд кухни северо-востока Китая, и его же часто готовят в китайских ресторанах в России. Забегая вперед, скажу, что далеко не везде в Китае это блюдо можно найти с такой легкостью, как например, в Хабаровске или Владивостоке.

В одну из поездок, гуляя по торговому центру, мы с подругами зашли в местный фуд-корт, куда обычно туристы не ходят, слишком уж непритязательно. Но зато совсем дешево. Я взяла себе тарелку свиных ушей аж красных от перца. Вокруг была куча людей, сесть некуда, поэтому я ела стоя. Вдруг подруга постучала мне по плечу и показала куда-то в сторону. Между столами маленький ребенок справлял малую нужду, его мама придерживала ему курточку сзади. Писал прямо на пол, без горшка. В Китае почти вся одежда для детей до года, а то и двух, продается с разрезами на промежности, именно для того, чтобы в таких случаях, и маме, и ребенку было проще. Им и впрямь было комфортно, как и всем окружающим. Что касается меня, я даже не потеряла аппетит. Доела, запила пепси, и мы пошли дальше. Считай, адаптировалась.

В Хейхе мы ездили «фонарями», такая странная терминология существовала в Благовещенске для нелегального вывоза товаров из приграничной зоны. Для того чтобы привезти из Китая мелкий товар и не платить налоги, местные мелкие предприниматели – их называли «кирпичи» – покупали «фонарям» билеты, и давали по паре сотен юаней, что составляло меньше тысячи рублей по тому курсу. От нас требовалось на обратном пути перенести сумки с товаром через таможню и убедить таможенников, что это все куплено нами для личного пользования. Ключевой момент: товар нужно нести самостоятельно, без помощи «кирпичей», так таможенники скорее поверят, что это твое. Я однажды обнаружила, что мне нужно пронести на себе телевизор больше меня в три раза. А моя подруга как-то убеждала таможенников, что пять газонокосилок это именно то, зачем она ездила в Хейхе.

– Себе, маме, отцу, деду, – перечисляла она.

– А пятую? – издевательски спросил таможенник, который, естественно, был в курсе схемы.

– В подарок.

Почти все мои одногруппницы подрабатывали летом гидами в Китае: возили туристов в санаторное Бодайбо, где делали зубы дешевле, чем в России, помогали покупать шубы под Пекином, организовывали экскурсии в Харбин. Это были не только хорошие деньги, но и возможность попрактиковаться, пообщаться с носителями языка вне университета. Ничего этого я не делала. Сдав очередную сессию, я с облегчением уезжала домой в Магадан и забывала о Китае и китайском языке до следующего семестра. С недоумением я слушала чьи-то планы стать переводчиком китайского языка. Мне никогда этого не хотелось. Кем же я себя видела по окончанию университета? Никаких догадок. Я просто плыла по течению, к своему диплому. И получив его, оказалась там, куда совсем не собиралась: на юге Китае, в одном из крупнейших городов, финансовой столице, махине из небоскребов и скоростных шоссе – Шанхае.

Глава 2. Про «белых людей», языковой барьер и булки, которые ел По

В две тысячи двенадцатом году я уехала в Шанхай, спасаясь от аспирантуры. Университет я закончила достойно, и мама намекнула, что было бы здорово продолжить образование, например, в Харбине, и написать кандидатскую. Со мной случилась натуральная истерика, и мы пришли к компромиссу: я еду в Китай искать работу, ведь не просто так я учила язык столько лет, но про учебу мы больше не говорим.

Я уезжала не одна, а в компании близкой подруги Лены. Дорога была длинной. Мы ехали на машине из Благовещенска в Белогорск, из Белогорска на поезде в Хабаровск, из Хабаровска полетели на самолете в Пекин, а из Пекина на другом самолете в Шанхай. В Пекине мы оказались глубокой ночью и долго бродили по совершенно бестолковому аэропорту Шоуду в поисках места, где прилечь. Шоуду – один из примеров китайской гигантомании. Он вошел в книгу рекордов Гиннеса, как самое большое здание в мире. Но размер не то качество, которым должен хвастаться аэропорт. Это я поняла в ту ночь, когда спала на деревянной скамейке, с трудом найденной в бесконечных переходах.

Финальный рывок, и вот мы в Шанхае. Оставили чемоданы в аэропорту и поехали искать жилье. Да, да, мы не стали искать себе квартиру заранее или хотя бы отель на одну-две ночи. И то, как я оказалась в Шанхае, и то, почему я там оказалась, отлично характеризует мою способность к планированию и принятию решений в те годы.

Одна моя студенческая подруга работала в Китае «белым человеком». Тогда это было очень распространено, китайцы еще не избавились от своего особого отношения к европейцам, и хитрые маркетологи пользовались этим вовсю. На открытие ресторанов, ночных клубов, на городские праздники приглашали парней и девушек европейской внешности. В их обязанности входило веселиться, есть, пить, и только за это им и платили деньги. Иногда даже хорошие. Заведение приобретало статус «иностранного», то есть модного, и китайцы шли туда с большей охотой, а студенты из разных стран и прочие любители легких денег и развлечений чувствовали себя звездами. Многие мои знакомые из Благовещенска так зарабатывали во время каникул, и для этого им даже не требовался китайский язык. Наслушавшись историй про Шанхай, где моя подруга провела целое незабываемое лето, с вечеринками, классными знакомствами, шоппингом и прочими развлечениями, я подумала, а почему бы не пожить там? Согласно моему пространному плану я хотела провести в Китае около года, подтянуть язык, а затем уехать в Москву. Почему-то мне казалось, что именно там я смогу реализоваться и найти себя настоящую.

И вот мы с Леной в Шанхае, в самом центре, на улице Нанькинской, ищем жилье. Отель мы не бронировали, чтобы сэкономить денег. На часах около девяти утра, мы толком не спали почти сутки. Слегка одурев с дороги, мы стояли на выходе из метро и смотрели по сторонам. Слева был огромный магазин H&M, справа Marks&Spencer. Вдоль дороги росли высокие платаны – один из символов Шанхая. По улице шли люди: китайцы, иногда европейцы. Один из них, седой крупный мужчина, прошел мимо нас и вдруг развернулся:

– Девушки, у вас все в порядке? – спросил он по-английски.

– Да, просто мы не знаем, где найти жилье.

Эту историю я часто впоследствии рассказывала своим туристам. И порой видела в глазах у людей недоверие. Посудите сами, две молоденькие девчонки встречают пожилого европейца, выкладывают ему историю, как они решили переехать в Шанхай. Тот в ответ долго смеется, потом провожает их до ближайшего пункта продажи сим-карт, делится контактами своей знакомой, которая говорит по-русски, и к тому же, еще и дает нам по сто юаней! Зачем он это сделал, мы так и не поняли, видимо, решил, что у нас не только нет нормального плана, но и денег. Его знакомая работала в большом отеле, проходила в Шанхае что-то вроде практики. Она была не из России, я даже не помню, откуда именно, но тем не менее, по-русски она и впрямь немного говорила, как и по-английски, так и по-китайски. Она обзвонила несколько агентств недвижимости и назначила нам встречу с агентом в райне парка Джуншань. По ее словам, это был хороший район для жизни, удобный и относительно недорогой. Все свои последующие годы в Шанхае я и впрямь прожила в этом районе. А в тот день мы уже к обеду подписали договор об аренде и сняли маленькую студию. Это оказалось огромной удачей, только приехали, и все как по маслу. Так что мы пошли обедать и отмечать свой успех.

Но оказалось, что найти квартиру было проще, чем нормально поесть. Мы зашли в небольшое кафе рядом с домом. Я открыла меню, посмотрела на совершенно незнакомые наименования блюд, закрыла и попробовала пообщаться с кем-то из персонала. Было ничего непонятно. Мой диплом преподавателя китайского языка я в тот же день спрятала подальше, потому что сгорала со стыда, глядя на него. Я вообще никого не понимала. Меня никто не понимал. В университете я учила мандарин или путунхуа, то есть «общий» китайский, тот, на котором ведется телерадиовещание, на котором учат детей, который понимают все китайцы. Еще есть диалекты, которые разительно отличаются. Но даже на мандарине китайцы, живущие на севере, говорят не так, как китайцы, живущие на юге. Есть разница в произношении многих звуков, которая делала их речь для меня практически неразборчивой. Мне кое-как удалось попросить что-нибудь из мяса и овощей. Через пятнадцать минут на стол водрузили огромный чан с кипящей водой, тарелку с сырым мясом и листьями безвкусного салата. В недоумении мы пожевали кое-как сваренных нами же продуктов и попросили счет. Семьдесят юаней! В Хейхе за эти деньги нас бы ждал королевский обед!

В глубине души я уже немного стыдилась того, что не испытываю искреннего интереса к своей специальности. Что не ездила на практики, не подрабатывала, не дружила с китайцами, которые учились в Благовещенске. В тот день не сумев разобраться с меню в шанхайском ресторане, я укоренила стыд за плохо выученный, по моему мнению, китайский так глубоко и так крепко, что к сожалению, все последующие годы он только рос. Это была такая мелочь, просто обед, но именно из таких мелочей часто складываются наши представления о себе.

Спустя пару дней мы выяснили, что привычных блюд нет в меню ни одного кафе. Ни мяса в кисло-сладком, ни чисанчи, ни даже китайских пельменей таких, как в Хейхе. Что бы мы ни взяли, вердикт был один – невкусно, еще и дорого. Тогда мы решили готовить сами и отправились в супермаркет. Однако многие продукты мы увидели впервые. На полках лежали огромные пупырчатые штуки, похожие на огурцы, но это были не огурцы. Слегка напоминающие морковь овощи размером с дыню. Белые непонятные штуки по консистенции, как куски соли. Банки с темно-фиолетовыми тягучими соусами. Я чувствовала себя, как Гарри Поттер на уроке зельеварения, бестолковой и безнадежной. Каждый раз мы долго бродили среди стеллажей, чтобы в итоге снова взять безвкусные отбивные из свинины, пластмассовые на вкус помидоры и огурцы и сладкий хлеб. Я вспоминала свои первые дни в Хейхе, и старалась не отчаиваться, надеясь однажды полюбить и шанхайскую еду.

Мы бы еще долго давились этими отбивными и сэндвичами из сабвея, но в один знаменательный день увидели очередь в какой-то ларек возле дома. В ларьке продавались белые булки, похожие по виду на те, что ел По в мультфильме «Кунг-фу панда». Мы встали в очередь, и через несколько минут наше любопытство было вознаграждено волшебным вкусом нежнейших баоцзы². Это пирожки из воздушного рисового теста с мясом или зеленью, приготовленные на пару. Нам они показались самым вкусным блюдом на свете. Стоили они два – три юаня в зависимости от начинки: мясной или овощной. Двух пирожков хватало, чтобы наесться, но от третьего было невозможно отказаться! Лена поглощала их со скоростью, которой мог бы позавидовать вышеупомянутый По. Мы часто пропадали на вечеринках до утра. Возвращаясь часов в шесть, как раз к открытию ларька, мы наедались баоцзы перед тем, как лечь спать. Жизнь заиграла новыми красками, но всего на пару недель. Как-то мы вышли из дома и увидели, что привычной вывески больше нет. Ларек закрылся. Уже к вечеру на его месте появился другой. И там снова продавалось что-то невкусное и непривычное.

В июле в Шанхае температура часто доходит до сорока градусов по Цельсию. В тот год все газеты и онлайн-порталы писали о том, что это самый жаркий июль за несколько десятилетий. «Вот не повезло, так не повезло», думала я. Впоследствии этот заголовок стал мне привычным: «Рекордная жара в Шанхае!». Каждый год летом город плавился.

Спустя пару недель аренды квартиры у нас сломался кондиционер. За день крохотная студия прогревалась, как духовка, а ночью не становилось намного свежее. Первую неделю я жалобно звонила владельцу квартиры и просила починить нам кондиционер. Очень вежливо и с извинениями за беспокойство. Он обещал прислать мастера. Мы высиживали в невыносимой жаре до вечера, иногда спускаясь на первый этаж дома, чтобы посидеть в холле и немного остыть. Мастер не приходил, и кондиционер продолжать издевательски дуть теплым воздухом в любом режиме, подогревая и без того раскаленную квартиру. Мы спали, завернувшись в мокрые простыни, предварительно постояв под холодным душем. Лена переносила жару гораздо хуже, поэтому часто просиживала всю ночь на широком подоконнике. В одну из таких ночей она попробовала функцию «Бутылка« в Wechat. В Китае запрещены зарубежные социальные сети, типа Facebook, Instagram, а также Youtube и даже Google и его сервисы. Вместо всего этого в Китае есть WeChat.

«Вичатами» обмениваются во всех удобных случаях, у рядового таксиста список контактов может достигать десятков тысяч человек. У этого приложения огромный функционал, от уплаты налогов до онлайн-знакомств. Например, вышеупомянутая «бутылка». Нажав «бросить бутылку», ты отправляешь сообщение всем людям в радиусе нескольких километров, которые включили функцию «ловить бутылку». Лена бросила бутылку, а поймал ее кореец из соседнего дома.

Удивительно, но корейца звали Коля, и он прекрасно говорил по-русски. А также по-английски и по-китайски. Да, нам везло на такие встречи. А еще он жил в Шанхае много лет, знал все лучшие кафе и рестораны у нас на районе и просто был очень милым парнем. Он и посмеялся, и посочувствовал, позвонил нашему арендатору сам, поговорил с ним, и кондиционер, наконец, починили.

Через пару дней Коля позвал нас к себе в гости. Он снимал комнату в большой квартире. Так в Шанхае живут многие иностранцы. В квартирах обычно две или три спальни, некоторые с собственными душевыми и туалетами. В общем пользовании у жильцов была большая гостиная, балкон, а то и два, и маленькая кухня. Кухни в Китае всегда компактные, они редко готовят дома и почти не закупаются продуктами впрок. Однокомнатные квартиры или студии, как снимали мы, обычно выходят дороже, и менее комфортны. В нашей студии ванная комната и туалета, например, скрывались за стеклянной стеной. В благодарность Коле за помощь мы как-то вечером приготовили у них дома баклажаны с помидорами и майонезом, пару салатов и устроили «русский ужин».

Коля показал нам кучу кафешек и помог распробовать шанхайскую китайскую кухню, совсем не похожую на привычную нам «дунбейку», что готовят на северо-востоке. Он провел нам несколько экскурсий в живописных местах в пригороде. Благодаря Коле мы разобрались с множеством вопросов, с которыми самостоятельно справиться не удавалось. Те первые недели в Шанхае вообще часто напоминали мне компьютерный квест, где для совершения любого, даже самого простого действия требовалось решить кучу задач. Найти то, отнеси туда, поговори с тем, заполни кучу всего и вуаля! Тебе удалось пополнить счет на телефоне.

Возле нашего дома располагался большой торговый центр, где был, конечно, фуд-корт. Я его в шутку называла «адом», потому что он располагался на цокольном этаже, там всегда было жарко, и толпились люди. Коля привел нас туда попробовать популярный азиатский напиток.. Это чай, обычно молочный, в котором плавают шарики из желе. Ощущения просто непередаваемые, когда в рот вместе с чаем начинают залетать эти склизкие безвкусные комочки. Мы с Леной не оценили, а Коле нравилось. Еще Коля нравилась Лена, но в сентябре она уехала обратно в Благовещенск. А мы с Колей больше не виделись. Я два с половиной года прожила в том самом доме, где мы нашли квартиру в первый день, а Коля жил все это время в соседнем здании, но мы ни разу не встретились. Шанхай огромный и удивительный город, где люди тасуются, как карты в колоде. Иногда случай сводит раз за разом, как в одной из следующих историй, а иногда разводит навсегда.

Глава 3. Про ночные закусочные, первые гастроли и китайское имя

Почти весь первый год я работала в Китае «белым человеком».

Через дальневосточных знакомых я легко нашла пару подработок. В среднем в неделю удавалось выручить несколько сотен юаней, что казалось совсем неплохим заработком. В компании других таких же искателей приключений мы ходили по вечеринкам, отбывали там необходимые часы, а получив деньги, отправлялись на другие, уже более интересные нам.

«Добро пожаловать в город контрастов», так говорят на экскурсиях в любом мегаполисе, и я тоже так впоследствии рассказывала про Шанхай. Но контрасты и впрямь были поразительными. Шанхай это город, где нищета соседствует с невероятным богатством, где почти километровые небоскребы с скоростными лифтами расположены рядом с разваливающимися на глазах трущобами. Жить в Шанхае можно было очень по-разному, например, так словно ты обитаешь в настоящей Азии, а можно было почти не соприкасаться с китайским бытом, потому что Шанхай воспроизводил множество атрибутов европейских цивилизаций для экспатов, туристов, бизнесменов. Я пила кофе в “Старбаксе” и ела сэндвичи в “Сабвее”, одевалась в Mango, Zara и Forever 21, а ночами тусовалась в клубах, где отдыхали люди со всего мира. Первый вопрос с которого начиналось любое знакомство: «Ты откуда?». В ответ могло прозвучать все, что угодно, абсолютно любая страна.

Клубы негласно делились на «местные» и «европейские». В местных отдыхали преимущественно китайцы, в европейских, соответственно, иностранцы. Но все мы, независимо от национальности встречались ночью на улицах города. Чтобы поесть.

Ночные закусочные возникают по всему городу ближе к полуночи. Шанхай – это город, про который никто никогда не споет «Shanghai never sleeps». Он будто вымирает по ночам. Пустые улицы, редкие машины, даже подсветка небоскребов отключается после десяти вечера. Все рестораны закрыты ночью, даже круглосуточных Макдональдсов на такую махину всего несколько. Зато есть ночные закусочные. И зимой, и летом под открытым небом ставят пластмассовые столики и табуретки. Заранее нарезанные и расфасованные продукты привозят на тележках, прикрепленных к тук-тукам и мопедам. В огромных воках жарят рис с яйцом или лапшу, на углях румянятся шашлычки из куриных желудков, кабачков, креветок и многого другого. Все это предлагается запивать легким китайским пивом или зеленым чаем в бутылках.

Здесь ели все: и гламурные модели, вечно сидящие на диетах, и богатые бизнесмены, и официанты из тех самых клубов, освободившиеся после ночной смены. Было страшно представить, где всю эту еду резали и фасовали перед тем, как привезти на улицы. Но я должна заметить, что ни разу за все эти годы я не встретила человека, который бы отравился китайской уличной кухней. К трем-четырем утра закусочные исчезали, оставив после себя горы мусора. Объедки скидывали со столиков прямо на тротуар. К утру начинались смены многочисленных коммунальных служб, и вскоре улицах не оставалось никаких свидетельств этих пиршеств. И так каждую ночь.

С одним дорогим китайским рестораном у меня сложилось постоянное сотрудничество, они взяли меня к себе на рецепшн встречать клиентов. Платили регулярно, иногда перепадали чаевые. Я «поплыла» дальше по течению. Вечером работала, ночью тусовалась, днем спала и гуляла. Карьерных амбиций у меня все равно не было, я слишком стеснялась своего китайского. И все вокруг мне регулярно подтверждало, что китайцы меня не понимают.

Как-то раз таксист высадил меня посреди дороги, потому что я решила узнать у него, что за красивое здание мы проезжаем. Он что-то переспросил, я не поняла ответа, но на всякий случай кивнула. Он остановился и сказал, что мы приехали. И потом я еще пару километров топала пешком, потому что, конечно, мы приехали не туда.

В ресторане мне удалось немного улучшить уровень языка. Впрочем, общение с официантками и другими хостесс чаще всего сводилось к следующим темам: моя белая кожа и светлые волосы, мой длинный нос, потенциальный муж-китаец. Кожа и волосы – предмет восхищения, длинный нос, внезапно, тоже! Большинство китаянок недовольны своими коротенькими носиками. Муж – это способ устроиться в этой жизни по их мнению. А с моей «белой» внешностью еще и самый простой способ. Меня китайские кавалеры не привлекали, но я пыталась поддерживать общение хотя бы на эту тему. Видимо поэтому одна из моих коллег однажды позвала меня в гости на ужин.

В назначенное время я приехала по адресу, который получила, конечно, в Wechat. К сожалению, я не помню, как звали ту девушку, так что в этой истории она так и останется безымянной. Мне был обещан настоящий шанхайский обед, и я предвкушала что-то необычное из домашней кухни.

Встретив меня, хозяйка кинулась к холодильнику и принялась доставать оттуда пластмассовые контейнеры. Я их сразу узнала, в таких же я брала себе еду на вынос из кафе. Что-то мне подсказывало, домашней кухни не видать. «А ты готовишь сама?», спросила я. «Конечно», – девушка почти оскорбилась, «это просто закуски к столу, сейчас я сделаю свое фирменное блюдо». Затем она мелко нарезала помидоры, разбила туда яйца, все это хорошенько перемешала и подержала минут пять на огне. Получившуюся «болтушку» она так в сковороде и поставила на стол. «Это традиционное китайское блюдо – сихунши³, то есть яйца с помидорами», – гордо объявила она. Я вежливо покивала, оказывается, я тоже умею готовить китайскую кухню. Затем она достала одноразовые деревянные палочки для еды и пригласила меня к столу. Потом мы много раз сфотографировались для её профиля в Wechat. Она попросила сходить с ней в клуб в субботу, чтобы ее друзья увидели, что они дружат с иностранкой. Я не пошла, потому что заранее стыдилась того, что буду плохо понимать их.

В ресторане нас обычно кормили специально приготовленной для персонала пищей. Это был рис, тушеные овощи и вариации на тему мясного рагу. Но иногда нам перепадали закуски, которые обычно подавались гостям. Моим любимым лакомством были утиные языки. Название не метафора, вроде «тысячелетних» яиц, это действительно подвяленные утиные язычки, тонкие, почти невесомые. Это было то немногое, что мне искренне нравилось в моей работе.

Меня поражало, что весь персонал, начиная от других хостесс и заканчивая директором заведения, был готов проводить на рабочем месте любой свободный час. Я не представляю, как они находили время на себя, личную жизнь или семью. Как и большинство подобных заведений в Китае ресторан открывался около пяти вечера, и работал до полуночи. Тем не менее, на работу многие приходили за несколько часов до начала своей смены, а после закрытия большими компаниями отправлялись на уже упомянутые ночные перекусы. При том, что толку от всего этого не было. Большинство управленцев просто сидели на рабочих местах, лазили в телефонах, щелкали семечки, и так весь день. На их зарплату «сверхурочные» часы тоже никак не влияли. Просто так принято. Работа – это главное место в жизни, но дело ли? Делали они откровенно мало. Я не сидела со всеми в ресторане большую часть дня, приходила чуть раньше, чтобы надеть фирменный черный костюм и туфли, и уходила сразу после конца смены.

Спустя пару месяцев моей работы, я пришла на работу в кепке, под которую спрятала волосы. У нас были специальные бейджи, которые мы показывали на служебном входе. Обычно меня пускали и так, потому что охрана знала меня, как я думала, «в лицо». Но в этот раз ребята остановили меня, когда я пыталась открыть дверь. «Вы кто? Куда идете?», – посыпались вопросы. Я удивленно ответила, что это я, Далийя, и иду, как обычно, на работу. Парень пристально посмотрел на меня, а потом начал смеяться. Оказывается, они узнавали меня только по светлым волосам, а не по лицу.

Кстати, Далийя это мое «китайское» имя. Буквы «р» в фонетике этого языка нет, поэтому появился такой вариант. Многие китайцы, приезжая заграницу, берут себе новое имя, становятся Иванами, Джонами и Лилиями, и в свою очередь, те иностранцы, кто переезжают в Китай, делают также – берут китайское имя. Но мне нравилось свое, и откликаться на чужое совсем не хотелось.

Тогда же, на своей первой работе, я узнала, что в Китае почти не бывает отпусков. В неурочное время можно взять неделю, но и это роскошь, доступная немногим. Большинство китайцев отдыхает два раза в год – в день середины осени и на китайский новый год. Это традиционные праздники, к которым приурочены длинные выходные, где-то по семь – восемь дней. В это время проводятся многочисленные празднования, люди путешествуют и навещают родных. В тот год накануне праздника середины осени мне поступило предложение поучаствовать в праздничном параде в каком-то небольшом городке. Туда ехали многие мои русские знакомые, да и деньги предлагали неплохие, больше тысячи юаней за день работы. Я согласилась.

Оказалось, что лететь туда нужно на самолете. Нам приобрели билеты, по приезду расселили в довольно приличную гостиницу. Все было бы чудесно, если бы я не услышала от девушки-организатора: «Репетиция для танцоров завтра утром». «Каких танцоров?», переспросила я. «Вы же танцевать приехали на параде. Завтра быстренько с утра выучите пару танцев, и днем будете выступать. Там несложно».

Я была в ужасе. Танцевать в клубах это я запросто, но учить танцевальные па? Мне в номер принесли костюм, как из варьете! Перья, блестки, радужная расцветка. Приготовившись опозориться, как никогда в жизни, я легла спать.

С утра все пошло по сценарию, который потом мне станет привычным. Организация оказалась ни к черту, нас никто не предупредил, когда и где собираться, половина «танцоров» проспала, другая не получила костюмы. К обеду нас наконец нарядили и решили, что мы просто будем кататься туда-сюда по центральным улицам на большой платформе в составе парада. Так я и каталась в компании других таких же «приглашенных звезд» в безумном костюме. Мы радостно махали юбками и перьями под музыку, слали воздушные поцелуи. В перерывах между «прокатами» с нами фотографировались. Вечером нам вручили деньги и отвезли в аэропорт. Многие из тех, кого я встретила в той поездке, работали «белыми людьми» годами.

В тот вечер я прилетела в Шанхай, доехала на такси до дома, метро уже закрылось. Зашла в кафешку рядом, в ту самую, где в первый день мы пытались сварить себе мясо. Кстати, это называется «самовар», и сейчас это одна из китайских традиций, по которой я очень скучаю. Тогда я взяла, как обычно, свой любимый салат с луком и огурцами, рис с яйцом и зеленый сладкий чай в бутылке. Дома я поужинала из пластиковых контейнеров одноразовыми палочками. Я провела в Китае всего несколько месяцев, но я уже знала, как пройти множество «квестов». Впрочем, я все еще не понимала, нравится мне эта игра или нет.

Глава 4. Про повара, который не готовил, шикарное платье и еду навынос

Удивительным образом, перебравшись через границу Китая с Россией, я превратилась из девушки, которой «вообще-то уже двадцать два, и пора уже думать о семье» в ту, которой «всего двадцать два, какая может быть семья».

Это стало огромным облегчением. Конечно, я мечтала о большой и взаимной любви, о прекрасном принце, но замужество и дети меня в том возрасте не привлекали. Я совсем не была готова, я еще столько не узнала о себе и о мире. И если в России я испытывала сомнения в своей позиции, наблюдая со стороны свадьбы ровесников, то в Шанхае с первых же дней поняла, что сделала правильный выбор.

Я была свободна, и мне было хорошо. Мне нравилось развлекаться, знакомиться с людьми, жить одним днем, не планировать, не решать, не думать о будущем. Я наслаждалась возможностями танцевать до утра, веселиться, наряжаться, спускать последние деньги на туфли и тут же находить способ их заработать. Как и у многих девушек поколения девяностых, мои мечты во-многом были воспитаны сериалом «Секс в большом городе», и теперь то, что я раньше видела только на экране, стало реальностью. Широкие улицы мегаполиса, сверкающие всеми огнями, открытые веранды на крыше небоскребов, летние наряды даже в ноябре и, конечно, вечеринки!

На пути в Шанхай во время длительной пересадки в Хабаровске мы с подругой зашли в торговый центр, и я увидела платье. Длинное, в пол, с разрезом от бедра и глубоким декольте. Надев его, я выглянула из примерочной:

– Чересчур?

– Берем!! – завопила моя подруга.

В Шанхае я надела его на вечеринку, на которую мы отправились в первый же день. Это была среда, середина недели, и тем не менее, во всех барах и клубах, в которых мы побывали в ту ночь, были толпы людей со всего мира. И в своем шикарном платье я не выглядела вычурно или неуместно. Здесь для этого платья была самая подходящая атмосфера.

Меня заворожила легкость происходящего, всеобщая жизнерадостность, уверенность в том, что нет такой беды, которую не поправит беззаботный кураж. Я долго не сталкивалась с обратной стороной шанхайской «богемной» жизни, и была полностью заворожена ее яркими красками.

И хоть я не искала отношений, но все-таки втюрилась в первый же месяц. Удивительная ирония: он был профессиональным поваром, но в этой истории почти не будет еды.

Нас познакомили, конечно, в клубе. Мы протанцевали весь вечер вместе. Мужчина, который любит и умеет танцевать, это уже стало событием для меня. Наконец, я засобиралась дома, и начала прощаться со всей компанией. Алан помахал мне в ответ, и я слегка разочарованно пошла сквозь толпу к лифту. Но он догнал меня через пару минут и попросил мой номер телефона. Всю дорогу до дома я улыбалась, сжимая в руке свой сотовый, как залог будущего счастья.

Алан был канадцем, двухметровым и тощим, с обезоруживающей улыбкой и отличным чувством юмора. Когда мы встретились второй раз, я спросила сколько ему лет, и он, как-то смутившись, ответил, что ему двадцать восемь. Спустя пару месяцев я узнала, что он мне соврал, и на самом деле, ему было тридцать один. За несколько лет до нашей встречи он и его друзья открыли собственный ночной клуб в Шанхае. Проект вроде был бы успешный, тем не менее, они продали его, и Алан, получив свою часть денег, «завис» в Шанхае. Он не представлял, что ему делать дальше. Тут мы с ним были похожи, хотя мое материальное положение было менее устойчивым. Днем Алан обычно играл в покер в интернете, а вечером тусовался, и в будни, и в выходные.

Рядом с Аланом я узнала «не азиатский» Шанхай. Мы ходили на вечеринки в клубы, где почти не было местных, зато собирались люди со всего мира, от Европы до Африки. Ужинали в компании его друзей в ресторанах с итальянской, мексиканской и бразильской кухней. Но как бы шикарно не выглядела еда на столе, я от волнения не могла проглотить ни крошки. Я была влюблена по уши. Алан даже научился говорить по-русски «Даша, ешь», чтобы я хоть что-то съедала. Я сильно похудела в первые недели нашего знакомства, не могла спать дольше нескольких часов, и однажды чуть не грохнулась в обморок в туалете клуба. Каждое сообщение от него меня окрыляло, его улыбка могла заменить мне дневной свет, и реальность виделась мне сквозь нежно-розовый туман иллюзий.

Мы почти никогда не проводили время вдвоем, только в компании друзей. Он не называл меня своей девушкой, хоть и вел себя так, что наш роман был очевиден. Его друзья зорко следили, чтобы ко мне никто не подходил на вечеринках, и я была счастлива уже просто от того, что ко мне относятся так, как будто я его девушка. Каждый раз, когда мы собирались встретиться, Алан говорил, что в этот раз он приготовит мне ужин. Но мы снова ехали тусоваться в толпе. Под утро мы приезжали в квартиру, которую он снимал с другом, и заваливались спать. Иногда мы могли взять что-нибудь из уличной кухни «табао», то есть «с собой». Например, рис с яйцом и морепродуктами или одну из разновидностей китайских пельменей – вонтоны⁴