Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 6

Размер шрифта:   13
Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 6

Глава 1

Одетый в дорогой деловой костюм, при галстуке и с авоськой, полной апельсинов, Нойзман выглядел очень забавно. Однако мне было не до смеха.

– Явился, – не удивился я.

– Ну, я же должен знать, в каком состоянии мой деловой партнер, – Нойзман ощерил свои неестественно-белые зубы. – Можно, я присяду?

Я не ответил, понимая, что в таком состоянии выгнать его из палаты я все равно не смогу. Да и появился он здесь, скорее всего, заплатив кому надо.

Нойзман прочистил горло. Прошел вглубь палаты и присел на табурет, хранившийся, обычно, под прикроватной тумбой. Положив авоську на тумбу, он достал апельсин.

– Вы любите апельсины, Летов?

– Если ты считаешь, что сможешь надавить на меня таким образом, через Оборону, то ты ошибаешься, – сказал я.

Нойзман кисло улыбнулся. Принялся очищать фрукт. Потом с липким хрустом разломил апельсин. Отправил дольку в рот.

– У вас еще есть время. Я еще могу поделиться с вами этим апельсином. Это же витамины, Летов. Витамин ц очень полезен такому, как ваш, восстанавливающемуся организму.

– Я не собираюсь говорить с тобой об апельсинах.

Американец вздохнул. Он отложил фрукт, достал из нагрудного кармана белый платочек, принялся вытирать об него руки.

– М-д-а-а-а-а. Ну что ж. Вы меня даже не поздравите? Я ведь все же назначен руководителем комбината. Все так, как я и говорил.

– Иди к черту, – холодно посмотрел на него я.

– Как невежливо, – скривился он наигранно. – Я бы не советовал вам, Виктор, так со мной разговаривать. Все же, в определенном смысле, судьба вашей Обороны зависит от меня. И от вашего согласия сотрудничать.

– Ты постоянно твердишь о сотрудничестве, деньги суешь. Теперь вот, приходишь ко мне в больницу. А это значит – ты спешишь. Ты даже не смог дождаться моей выписки. Чего тебе от меня надо?

– А удобно тут у вас, – он осмотрел остальную пару пустующих коек. – Вам повезло. Говорят, в больницах, типа этой, редко удается остаться в палате одному и выздоравливать в спокойствии.

– Не переводи тему.

Американец вздохнул. Вальяжно извлек портсигар, не стесняясь, закурил. Тонкая струйка дыма потянулась к потолку от его сигареты.

– Раньше я не мог рисковать, раскрывая вам все мои планы. Все же, судьба Кондратенко была не определена. А сейчас другое дело. Там на комбинате, теперь я правлю бал.

– Избавь меня от своих высокопарностей.

– Это не высокопарность, – обиделся Нойзман. – А факт. Но все же, у меня есть определенные ограничения. Например, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания со стороны руководства холдинга, комбинат должен быть оснащен охраной. Это обязательное условие его работы. И в то же время оно же создает определенные препятствия для моей, скажем так, деятельности. К вашему счастью, никого другого из тех, кого бы я мог взять на место Обороны, в городе не осталось. Я не могу сейчас нанять местных братков, наскоро сляпать им охранную фирму и работать таким образом. Просто нет тех, кто бы такое потянул. Остаетесь только вы. И я все еще готов с вами работать. От вас и ваших людей требуется только одно: закрывать глаза на некоторые вещи, которые точно вам попадутся на глаза. Закрывать вещи и молчать, не поднимая шумихи. Это все. Тогда мы с вами, Виктор, будем процветать.

– Что ты собираешься делать, Нойзман? Продавать на лево товар? Сырье? Как-то это мелковато для тебя. Так обычно делают местечковые хозяйчики, которые пускают слюни на любую халяву.

– На что пускают слюни? – Удивился Нойзман.

– На любую Халяву, – повторил я угрюмо.

Нойзман нахмурился. Достал из внутреннего кармана маленький блокнотик и ручку Паркер.

– А как правильно пишется? Повторите. Интересное слово. И, точное значение, пожалуйста.

– Иди ты к чертовой матери, – зло засопел я.

– М-да…

Он глянул на меня холодно, сунул блокнот обратно, убрал ручку.

– Вы очень тяжелый человек, Виктор. Очень. С вами будет тяжело работать. Ну а что, собственно говоря, еще мне остается? Нужно радоваться тому, что имеешь.

– Ты говоришь так, будто мы уже партнеры. Но я не собираюсь с тобой работать.

– Позволь тебе напомнить, Летов, – заносчивый тон Нойзмана погрубел. – Что сейчас судьба твоей организации у меня в руках. Я знаю, что комбинат дает вам основную прибыль. Знаю, что сейчас твоей молодой фирме нужны деньги. Если я расторгну с вами договор, не пройдет и месяца, как вы просто разоритесь. Даже не успеете найти новых клиентов. Более того, я не уверен, что найдете. Хотя, – Он осмотрел свои ухоженные ногти. – Хотя можете, конечно, попытаться. Но это будет тупиковый путь. Как ты не можешь понять, Виктор. Сейчас ты зависишь от меня. Зависишь целиком и полностью. И ты находишься не в том положении, чтобы ставить мне условия.

Он говорил, упиваясь каждым своим словом. Говорил чувствуя хотя бы какую-то власть, которую, как ему казалось, он обрел надо мной.

– Раньше мое предложение было очень щедрым, – продолжал Нойзман. – Согласись ты выслушать меня тогда, цифры тебя приятно удивили бы. Теперь такого добродушия от меня ты больше не получишь. И, соответственно, предложение будет менее щедрым. Но, все еще, достаточно привлекательным.

Он снова достал ручку и блокнот. Написал многозначное число, с привлекательным количеством нулей и значком доллара. Вырвав листочек, показал его мне.

– Неплохо, да? Ну, конечно, ты можешь отказаться. Тогда останешься и без денег, и без Обороны, и без помещения.

– Это ты, – догадался я, нахмурив брови. – Ты как-то надавил на Брагину…

– На эту бедную женщину? – Удивился Нойзман. – Пришлось. Ее квартира принадлежала ее матери. Ну как, принадлежала? При советах Ирина Семеновна Камина, матушка нынешней хозяйки, работала на комбинате. И получила квартиру именно от нашего предприятия. Ну, и формально, по договору, она все еще принадлежит производству. Оформить ее в собственность, при сегодняшнем положении дел, будет очень непросто. А комбинат, если ему понадобится, скажем, жилье для рабочих, может в судебном порядке попросить гражданку Брагину на выход. Правда, я великодушен, и пока что не пускаю в ход адвокатов.

– Ты просто используешь несчастную женщину, чтобы через нее надавить на меня, – проговорил я холодно. – Ну и мразь же ты.

Нойзман нахмурился, и я увидел, что он замахнулся, чтобы ударить меня тыльной стороной ладони. Мое ответное движение оказалось не очень ловким и слегка даже заторможенным, но я смог защититься от его пощечины, выставив предплечье. Это изумило Нойзмана.

– А ты сильный человек, Виктор, – хмуро проговорил он, отстраняясь.

– А еще я не люблю, когда мной пытаются манипулировать. Пытаются давить на меня. Обычно все, кто это делал, оказываются…

– На том свете, да, – кивнул Нойзман. – Прямо как тот парень, что залез к тебе в квартиру, ранил, а потом сам скончался? От твоей, между прочим, руки.

Я злобно посмотрел на американца.

– Да-да. Я знаю, что у тебя твориться, гораздо лучше, чем ты себе представляешь, Виктор. А еще, я знаю, что твои действия можно квалифицировать, как превышение необходимой самообороны. Так что, мне лишь следует пнуть кого надо, заплатить кому надо, и ты окажешься за решеткой быстрее, чем скажешь слово «Халява». У меня много ниточек, за которые я могу потянуть, если ты дашь неправильный ответ.

Я хмыкнул, подумав, что с радостью бы придушил этого паганца. Что это как раз тот случай, когда нет человека, нет проблемы. Но трезвый ум подсказывал мне, что из любой проблемы есть выход. Ну а если в драке просить пощады, тебя станут бить только сильнее. Поэтому нужно стоять до конца, драться из последних сил, что бы ни случилось. В этой ситуации с Нойзманом, та же история.

Что бы он ни говорил, показывать слабину нельзя. Нельзя прогибаться под него. Если прогнуться, этот гад станет сжимать свои лапы на моей шее, только сильнее. Ну что ж… Если он хочет поиграть, мы поиграем. Поиграем по моим правилам. Правда, их только предстоит разработать.

– Ну, – Нойзман посмотрел на свой Ролекс. – У меня мало времени. Дела. До запуска производства осталось не так уж много времени. Но напоследок я все же хочу, Виктор, кое-что тебе рассказать.

– Если б я мог, – проговорил я, – то выкинул бы тебя отсюда за шкирку. Да, боюсь, швы разойдутся.

– И потому тебе придется слушать, – сказал Нойзман. – Мой сын в детстве очень любил ваши русские сказки. Няня у него была, естественно, русская, и часто читала ему их. Конечно же, я не мог не поинтересоваться, что же такое она вкладывает в голову моему семилетнему сынишке? Вдруг это какая-нибудь коммунистическая пропаганда, нацеленная на неокрепший ум ребенка? Но, когда я ознакомился с вашими сказками, они мне даже понравились. Весьма увлекательно. И знаешь, какую интересную деталь я там заметил? Некое сакральное значение числа три.

Я вздохнул, слушая нудный, менторский тон Нойзмана.

– Три богатыря, – продолжал он. – Три желания, которые исполняет для Старчи Золотая Рыбка. Три дороги, у которых стоит указательный камень с предостережением для храброго витязя. Везде там фигурирует эта цифра. Символично будет, если я тоже спрошу у тебя трижды. Я люблю символизм. Один раз я уже сделал тебе предложение. Ты ответил отказом. Сегодня я предлагаю тебе сотрудничество второй раз, Летов. И что ты скажешь?

– Нет, – без сомнений, ответил я.

– Это было два. Будет и третий раз. Двенадцатого числа, на собрании, которое устраивает местный горсовет. Представь себе, я тоже на него приглашен. Уверен, и ты там будешь.

– Сомневаюсь, – покачал я головой. – Там нужны мои люди, но не я сам.

– О нет-нет. Ты совершенно точно будешь там. Ты просто не сможешь не прийти. И тогда мы с тобой снова поговорим. Но только мои условия будут уже другими. Гораздо жестче. Не уверен, что они тебе сильно понравятся. Но такова цена твоего упрямства.

– Ты теряешь время зря, Нойзман, – проговорил я. – Я устал. Выматывайся отсюда нахер.

Нойзман вздохнул, вежливо кивнул, а потом ушел.

Спустя день меня отправили долечиваться домой. Рана все еще побаливала, я ощущал слабость, однако до машины добрался без посторонней помощи. Даже сам сел за руль. Вернувшись, естественно, первым делом, я искупался. Марина готовила вкусный ужин: картошку с мясом и овощами. А также она решила сделать пиццу из батона. Запечь ее в духовке.

Не скрою, по домашней еде я соскучился. Но мне нужно было быть с ней аккуратным и не переедать, чтобы не стало плохо. Организм еще некоторое время будет восстанавливаться после ранения.

– Ты долго мылся, – проговорила Марина, ожидая меня за накрытым столом.

– Я не купался две недели, – сказал я иронично.

– Ну… ну да… Прости… – Марина замялась. – Просто я очень соскучилась. Тебя так давно не было. И все это… Все, что произошло…

– Все хорошо, – сел я за стол.

– Да. Теперь, когда ты тут, все хорошо, – вздохнула девушка. – Ой, кстати. У меня кое-что для тебя есть. Дедушка передал. Сейчас.

Марина ушла в соседнюю комнату и тут же вернулась с конвертом в руках.

– Вот, это тебе. – Сказала она с улыбкой.

– Что это?

Я принял конверт.

– Вскрой, – пытаясь сдержать радостный смех, сказала девушка. – Вскрой и узнаешь. Я, вот, уже знаю. Но тебе не скажу!

– Вот как, – хмыкнул я. – Заинтриговала.

Я взял белый, без надписей конверт, оторвал краюшек, вытряс оттуда нечто, напоминающее открытку.

– Открытка к моему второму дню рождения? – Улыбнулся я.

– Читай-читай, – нетерпеливо проговорила Марина.

Вздохнув, я раскрыл картонку и вчитался в содержимое.

Глава 2

– Приглашение на завтрашнее собрание в горсовете, – проговорил я. – И на вечер в Грааль.

– Да! – Марина радостно пискнула. – Я тоже туда пойду. Правда, на собрании будет настоящая скукотища. Но потом же еще ужин в ресторане! А я так давно не бывала в ресторанах!

– У твоего дедушки ресторан, – улыбнулся я. – Ты можешь ходить туда когда угодно.

– Но тут же такой повод! Я даже платье уже купила. Хочешь, покажу?

– Конечно, хочу.

Девушка выскочила из-за стола и унеслась в спальню. Вздохнув, я придвинул к себе тарелку картошки с мясом. Порция была маловата, но оно и понятно. Переедать сейчас мне никак нельзя. Я набрал картошки, подхватив самый большой кусок мяса, который смог найти, подул и отправил полную ложку в рот. На миг мне показалось, что такой вкусной картошки я еще никогда не ел. Даже пришлось сдерживать себя, чтобы не слопать все за одну только минуту.

Марина вернулась в легком белом платье в цветочек. Длиной немного выше калена, оно прекрасно подчеркивало тонкую талию девушки. Скромное в области груди, открывало плечи и красивую спинку Марины.

– Я еще куплю сюда светлые туфельки, – покрутившись на месте, сказала она радостно. – Ну как, тебе нравится?

Глазки девушки заблестели в предвкушении моего ответа. Я медленно, покривившись от боли, встал. Обнял ее за талию.

– Ты очень красивая, Марин. Тебе очень идет это платье.

Девушка зарделась, опустив глаза.

– А тебе нужен костюм. Хороший. У тебя есть костюм?

– Был где-то. Я редко ношу костюмы. Неудобно.

– Если ты говоришь о том, что висит в шкафу, то нет. Он же старый, заношенный.

– Верно, – я кивнул. – Старый. Еще с института остался.

Действительно, если меня пригласили на эту встречу, нужно выглядеть подобающе. Нельзя идти в заношенном старом костюме, и стоит подобрать что-то поновее.

Не скажу, что я был в большом восторге от приглашения. Это означало, что Нойзман был прав. Он знал, что я там появлюсь. А еще я знаю, что если меня туда и позвали, то не просто так. Может, это дело рук Нойзмана? Очень может быть. Однако нельзя было исключать, что приглашение для меня достал Кулым. А может, и еще кто-то.

– Дедушка похлопотал, чтобы меня пригласили? – Спросил я, пропустив мимо ушей Маринины щебетания о мужской одежде.

– Не знаю, – девушка покачала головой. – Он не уточнял. Но как узнал, что тебя выписывают, сразу попросил меня передать тебе конверт. А что, ты не хочешь идти? Что-то случилось?

Марина прижалась ко мне, положила руку на живот. Боль кратко прострелила рану, но я не подал виду.

– Ты чего-то опасаешься? – Девушка тронула меня за щеку, а потом в ее глазах блеснул страх. – Ой! У тебя кровь!

Девушка уставилась на свои пальцы. На указательном осталось немного моей крови. Я осмотрел футболку. Рана закровоточила, и на одежде появилось маленькое пятнышко.

– Видимо, неудачно двинулся и корку со шва содрал, – сказал я.

– Ничего, сейчас-сейчас. Я найду ватку и антисептик.

Марина убежала, а я сел за стол. Задумался о том, кто именно позаботился о том, чтобы меня пригласили на собрание. Здравый смысл подсказывал, что это был именно Нойзман. Что ж. Кажется, завтрашний день обещает быть непростым.

– Не завидую тебе, Вить, – с ухмылкой проговорил Женя, поправляя форменную кепку охранника. – высидеть шесть часов этого гребенного партсобрания будет тем еще испытанием. Уж лучше две смены отпахать. Ну хоть вечером напьешься.

– Не напьюсь, – хмыкнул я и расстегнул пуговку нового костюма. – Мне ж нельзя алкоголь.

– Ну… друг… Тогда вообще беда.

Торжественная часть собрания начиналась в три часа дня. Проходила она, как собственно, и само собрание в здании армавирского горсовета. Когда мы с Мариной приехали, стоянка уже полнилась разнообразными автомобилями. Преимущественно, места там занимали далеко не самые дешевые иномарки.

Женя командовал несколькими обороновцами, охранявшими в основном стоянку и прилегающую к зданию территорию. Однако и без них тут была куча милиции. Менты перекрыли улицу, ведущую на площадь. Тут и там стояли машины ГАИ.

Уважаемые господа, часто в сопровождении своих дам, толпились у входа в здание. Там, с каменным лицом, стоял в вычищенной форме Фима. Его нагрудный значок охранника, натертый, как солдатская бляха, блестел так, что только гостей не слепил.

– А че ты его туда поставил? – Спросил я, кивая на Фиму.

Женя оглянулся.

– Я сначала сам хотел на вход стать. Да че-то подумал, что рожей не вышел. Фима из наших самый красивый. Молодой. Да и форма ему идет. Вон, глянь, какой гордый. Орел, прям.

– Ну, – хмыкнул я. – Наряд на вечер, на Грааль, готов?

– Готов, – покивал Женя. – Девять человек. Я буду тоже там дежурить, как бригадир группы.

– Ну, ты подходи к входу ближе к ночи, – подмигнул я. – Че-нибудь покрепче тебе вынесу.

– Эт можно, – повеселел обычно угрюмый Женя.

Мы с Мариной прошли внутрь. Попали на первый этаж, а оттуда в большой актовый зал. Монументальный, с громоздкой деревянной сценой и тяжелым красным занавесом, он всем своим видом и духом напоминал о Союзе. Казалось, только вчера тут проводили какое-нибудь партийное собрание. И только полное отсутствие коммунистической, советской атрибутики указывало, что началась другая эпоха.

Мы заняли места поближе к сцене, и я почти сразу увидел у ее подножья Кулыма, разговаривающего с группой солидных мужчин в костюмах.

– Побудь здесь, – сказал я Марине и поднялся, пошел к авторитету.

В зале было людно. Народ все прибывал и прибывал. Стоял ровный, монотонный галдеж голосов. На сцене суетились работники: устанавливали столы, носили стулья, подключали микрофоны.

– Здравствуйте, – сказал я, приблизившись к Кулыму.

– А, Витя! – Обернулся ко мне нарядный, в дорогом костюме авторитет. – Я думал, ты не придешь. Думал, останешься дома. Ты ж только после ранения.

– На том свете отдохну. Да и у меня было приглашение, – улыбнулся я.

– Держишься молодцом. Мне казалось, ты будешь еще восстанавливаться. Ну да ладно. Знакомьтесь, – обратился он к остальным своим собеседникам, – это Виктор Летов. Виктор, это мои, так сказать, деловые партнеры. Это Иван Николаевич и Артем Арутюнович. Они учредители армавирского вагонзавода. А с ними Матвей Сергеевич. Он директор их предприятия.

Иван Николаевич, грузный лысоватый мужчина в маленьких очках, кивнул, поздоровался. Низкий и пузатый Артем Арутюнович, одетый, словно криминальный авторитет, в костюм и громоздкие золотые цепи, тоже поздоровался, пожал мне руку. Худенький и немного сутуловатый Матвей Сергеевич скромно бросил:

– Здравствуйте.

– Мы о вас слышали, Виктор, – начал с небольшим армянским акцентом Артем Арутюнович. – Вы директор охранной фирмы.

– Да, Оборона, – неожиданно подхватил Иван Николаевич. – Совсем недавно в городе, а уже изрядно прогремели на весь Армавир. Это ж вы расправились с тем бандитом, на свадьбе? Как там его звали? Вроде кличка у него была Михалыч.

– Я выполнял свою работу, – пожал я плечами.

– И выполнили ее блестяще, – серьезно сказал Иван Николаевич.

– Иван Николаевич с женой и дочерью были на той свадьбе, – пояснил Кулым. – Ехали в одной из машин.

– Если бы не ваш храбрый поступок на дороге, – продолжал Иван Николаевич. – Неизвестно, как бы все повернулось. Моя семья тоже могла пострадать. Я рад, что могу поблагодарить вас лично.

– А я рад, что все ваши близкие не пострадали, – улыбнулся я.

– Кстати, Виктор, – начал Артем Арутюнович. – А мы не могли бы обсудить с вами один деловой вопрос? У нас на промзоне цех есть. Проблемный. Сами понимаете, район не спокойный. Могут понадобиться ваши услуги.

– С радостью обсудим, – покивал я.

– Да, может, зайдете ко мне… – продолжил было Артем Арутюнович, но замолчал. Уставился куда-то вправо, на места для зрителей.

– Американец, – проговорил полушепотом Иван Николаевич.

Кулым, я и директор вагонзавода дружно повернули головы вслед за взглядом Артема Арутюновича.

Нойзман уверенной походкой шел между рядами. Весело здоровался с кем-то. Протянул и пожал руку полному бизнесмену с лицом, похожим на бульдожье. Когда он взглядом наткнулся на меня, будто бы повеселел еще больше и вальяжно, но торопливо пошел в нашу сторону.

– Сюда идет, – проговорил Кулым хмуро.

– Ты его знаешь? – Спросил я тихо.

– А кто его не знает? Тот еще червь. Но хитрый. Да и сила за ним стоит нехилая. Не считаться с этим чертом никак не получится. Да что я тебе рассказываю? Ты ж наверняка уже успел познакомиться с американцем.

– Он что-то задумал, – сказал я. – Крутит какие-то левые делишки на комбинате.

– Какие делишки? Он же от ихнего иностранного холдинга, – заинтересовался Кулым. – Зачем ему дурить своих же?

– Потом расскажу. Он подходит.

– Здравствуйте, господа, – улыбчиво проговорил Нойзман, приблизившись к нам. – Привет, Витя. Я же говорил, что мы с тобой встретимся на этом славном собрании.

– Привет, Нойзман, – ухмыльнулся я неприятно. – А я все гадаю, какие же неведомые силы нас с тобой здесь свели.

– Какие бы они ни были, – он тоже хмыкнул, – я им очень благодарен.

Американец перевел свой хитроватый взгляд на Кулыма.

– Марат Игоревич, вы подумали над моим маленьким предложением? – Сказал Нойзман.

Кулым засопел. Отправил на меня короткий, но многозначительный взгляд. Взгляд был полон обеспокоенности, но авторитет быстро спрятал ее за напускным вежливым выражением.

– Обсудим это позже, – сказал он. – Не здесь.

– Конечно-конечно, – покивал он. – Если вам будет так угодно.

Живой, прямо-таки светящийся харизмой Нойзман быстро переключился еще на кого-то. Подняв руку, весело поздоровался и направился в другую компанию. Кулым и руководство вагонзавода проводили его хмурыми взглядами.

– Что он хочет от тебя, Кулым? – Спросил я.

– Я собираюсь выдвигаться в депутаты в этом году, – начал он, – Нойзман предложил мне финансировать мою предвыборную компанию.

– Учитывая его репутацию, я бы не согласился, – вклинился Артем Арутюнович. – Знаешь же, что о нем говорят.

– Знаю, – Кулым кивнул. – О нем много что говорят. Иногда, диаметрально противоположное.

– Негативные слухи правдивее, – заявил я.

Когда до начала торжественной части остались считаные минуты, все стали рассаживаться по местам. Мы с Кулымом решили сесть рядом, вернулись к Марине, и заняли места рядом с ней: я по правую руку от девушки, а Кулым по правую от меня.

– Он предлагает тебе деньги, – сказал я Кулыму тихо. – Ты сомневаешься только из-за его репутации?

– По правде сказать, не только из-за нее. Но теперь и из-за тебя тоже, Витя.

– Из-за меня? – Удивился я, но, конечно же, не показал этого.

– Да. Из-за тебя. Я слышал о том, что твориться на комбинате. Обо всех этих увольнениях. И не знал, как ты относишься к этому Нойзману. Теперь вижу, что негативно.

– Ты откажешься?

Кулым поджал губы. Опустил взгляд.

– Он предлагает много. Если я пойду на выборы, деньги придется тратить из своего кармана. А с тем, что хочет дать он, депутатское место будет мне гарантировано.

– Решай сам, Кулым, – проговорил я. – Но скажу сразу: Нойзман – мой враг. Я не стану тебя осуждать за твое решение, однако, поведу себя соответствующим образом.

– Понимаю, – сказал Кулым.

– Скажи, это ты похлопотал, чтобы меня пригласили?

– Нет, – покачал авторитет головой.

– Нойзман?

– Насколько мне известно, нет.

– А кто тогда?

– Сидоренко.

– Начальник разрешительной системы? – Удивился я. – Но при чём тут он?

– По его словам, в армавирский МВД пришел приказ сверху. Его перенаправили в горсовет, и оттуда уже пошло приглашение.

– МВД? – Хмыкнул я.

– Угу. У всех был тяжелый месяц. Ты несколько раз чуть не погиб в стычке с чеченами. Мертвого Сома выловили в Новокубанске. Мда…

– Сом погиб? – Нахмурил я брови.

– Да. Почему, мы пока не знаем. Ему ногу прострелили, а потом утопили. Кто это сделал, выяснит следствие. Однако, я думаю, что все это как-то связано. И из всей этой ситуации и вытекло, так сказать, твое приглашение. Я знаю, что ты помогал следствию поймать чеченов.

То, что Кулым знает о чеченах, меня не удивило. Все же, старик был неплохо осведомлен о работе местных правоохранителей. Я даже не удивился, что он в курсе о моей работе с Тургулаевым. Однако авторитет больше ничего не сказал по этому поводу. А я догадывался, почему меня позвали сюда сегодня.

Когда на сцену вышли депутаты горсовета, все притихли. Началась торжественная часть. Глава города долго выступал с высокопарной, но не очень содержательной речью. Затем минут сорок на сцену вызывали чиновников и местных бизнесменов. Выдавали грамоты, поздравительные письма и памятные подарки. Каждый раз, когда это происходило, зал разрывался дежурными аплодисментами.

В общем, мероприятие началось не слишком увлекательно. Марина, нарядившаяся в свое чудесное платье, заскучала. Она уныло облокотилась о подлокотник кресла, положила подбородок на кулачок.

Я почти всю церемонию пытался найти такое положение, чтобы заштопанная рана не сильно ныла. Поглядывал на свою белую рубашку, не проступила ли там кровь.

– Теперь просим на сцену первого из наших гостей, – встал со своего места сухощавенький и черноволосый глава.

Великоватый ему костюм с отливом потешно болтался на узких плечах главы, рукава закрывали мужчине ладони чуть не наполовину.

– Подполковник милиции Карим Хизирович Тургулаев! – Торжественно огласил глава.

Заинтересовавшись словами главы, я поднял взгляд на сцену. Тургулаев, в парадном кителе, вышел на пьедестал, торжественно поздоровался со всеми депутатами, пожал руку главе. Приблизился к стоячему микрофону у края сцены. Поздоровавшись с многочисленными зрителями, Тургулаев начал:

– Уверен, многие слышали о том, что в прошлом месяце, в пределах района, РУОП, при поддержке внутренней военной разведки и милиции города Армавира и Новокубанского района, предотвратил серьезное преступление – передачу российского оружия чеченским боевикам.

Я хмыкнул. Видимо, Тургулаев не был мастаком толкать речи со сцены. Говорил он командным, строгим голосом, будто бы крича на своих подчиненных. Я даже заметил, как изменились выражения на лицах первого ряда слушателей. Они стали какими-то нарочито серьезными и даже испуганными.

– Взято множество образцов стрелкового оружия разных типов и патроны к ним. Изъяты гранаты, взрывные устройства армейского образца, противопехотные мины и гранатометы. Виновные в совершении такого тяжкого преступления будут наказаны по всей строгости закона. Доблестные офицеры и милиционеры рисковали жизнью, чтобы предотвратить незаконные действия злоумышленников. Однако, не только они. Гражданские лица тоже сыграли свою роль, выполнили свой гражданский долг. А один из них отличился настолько, что можно смело сказать: без него операция не увенчалась бы успехом. Виктор Иванович Летов, пожалуйста, поднимитесь на сцену. Ваш вклад в дело борьбы с преступностью заслуживает награды.

Глава 3

– Это что, он о тебе? – Удивленно спросила Марина, под звук аплодисментов.

– Обо мне, – улыбнулся я.

– Значит, все, что было, эти твои ночные похождения, это не как обычно, не с бандитами? Ты помогал милиции?

– Помогал, Марин, – я встал.

– Ну… Ну тогда иди… – Марина посмотрела на меня снизу вверх полными радости и гордости глазами.

Я кивнул и отправился на сцену. Когда быстро забрался по ступенькам, Тургулаев приблизился ко мне. Пожал руку.

– Я же говорил, что замолвлю за тебя словечко перед начальством, – сказал он с улыбкой.

– Да не надо было. Главного мы добились. А вот это вот все, – я обвел взглядом зал. – Вся эта минута славы – это так, шелуха.

– Это признание, – не согласился Тургулаев.

Глава города, в окружении депутатов тоже поспешили подойти к нам с Тургулаевым. Пожал мне руку.

– Вы совершили настоящий подвиг. По-другому не сказать.

– Спасибо, – скромно ответил я, пожимая остальные протянутые руки.

Пока я со всеми здоровался, Тургулаев взял со стола пару лаковых коробочек и книжечку в красной обложке, пошел к микрофону. Я последовал за ним. Вместе мы встали у микрофона. Большой зал рукоплескал мне. Пока Тургулаев перекладывал коробочки, чтобы открыть книжку, я повел взглядом по сидящим тут людям.

Первым я заметил Женю. Улыбавшийся Корзун стоял у входа в актовый зал. Он скромно поднял руку, помахал мне. Тут же, за его спиной, появился Фима. Сомкнув руки в замок, он поднял их высоко над головой, весело потряс.

В зале были и другие люди, которых я сразу не заметил. С краю, у стены, сидели Степаныч со своей супругой Тамарой. Видимо, он пришел в последний момент, ведь раньше я его не видел среди гостей. Старик заметил, что я смотрю прямо на него и улыбнулся, покивал.

На третьем ряду я увидел Вадима. Оперативник, неряшливый и уставший, видимо, вырвался со службы, чтобы попасть сюда. Он сидел и весело лыбился, в предвкушении моего награждения.

Тургулаев открыл книжечку, вытащил вкладыш-приказ о присвоении награды. Стал читать:

– Приказом начальника главного управления внутренних дел Краснодарского края, за активное участие в охране общественного порядка и проявленные при этом храбрость и самоотверженность, награждается Летов Виктор Иванович. Ему вручается почетная награда за отличную службу по охране общественного порядка.

Тургулаев протянул мне лаковую коробочку, хранившую за своим стеклом медальку. Под шум аплодисментов я принял ее. Стал осматривать.

Это была медаль еще старого, советского образца. На ее медном лице выдавили слова: «За отличную службу по охране общественного порядка». Сверху над словами, у бордовой с синими полосами ленты, красовалась маленькая советская звездочка.

Закрыв книжицу, Тургулаев протянул мне и ее.

– А это небольшой презент. Специально от нашей группы, – проговорил он и передал мне вторую деревянную коробочку.

– Что там? – Улыбнулся я.

– Ну, открой, посмотри.

Я распахнул коробку и увидел внутри часы Восток. Модель амфибия покоилась на стальном ремешке и смотрела на меня бело-голубым градиентным циферблатом. Под отметкой двенадцать красовалась крылатая звезда, а над шестью часами надпись: «командирские».

– Еще советская ревизия, – хмыкнул Тургулаев. – Надежные, как автомат Клашников. Хрен утопишь.

– Спасибо, – с добродушной улыбкой сказал я.

– Это еще не все. Посмотри, что сзади, на крышке.

Я передал коробочку с наградой и книжечку Тургулаеву. Вынул часы из их шкатулки, заглянул на крышку. Сделанная на заказ, она была гладкой и несла на себе гравировку: «Виктору Летову от РУОП и ВКР. За исполненный долг, который ты не обязан был исполнять».

– Нравится? – Спросил Тургулаев. – Памятную надпись выдумывали всей группой. Чуть не передрались, пока разные варианты перебирали.

– Нравится, – Сказал я. – Спасибо.

Я подал Тургулаеву руку. Подполковник хмыкнул, пожал ее, а потом, внезапно для меня самого, заключил меня в крепкие объятья, похлопал по спине.

– Ну, ну, полковник, – сказал я, выбираюсь из его рук. – Что-то ты расчувствовался.

– Мне немного полегчало, – сказал он, когда мы расцепились. – Совсем немножко, но все же стало легче. Спасибо тебе за это, Витя. Сына мне не вернуть, но зная, что теперь все ублюдки, по чьей вине он погиб, сидят за решеткой, я чувствую какое-то спокойствие.

– Это хорошо, подполковник, – покивал я. – Хорошо, что ты хоть в чем-то нашел успокоение.

Он тоже мелко покивал, и глаза Тургулаева заблестели. Он поспешил отвернуться к зрителям.

– Не хочешь что-нибудь сказать? – Проговорил он. – Пару слов.

– Не очень, – с улыбкой ответил я.

– Да ладно, давай. Иначе будет как-то неестественно.

Я вздохнул, приблизился к микрофону и отрегулировал его, чтобы было удобнее говорить.

– Всех приветствую. Я хотел бы поблагодарить тех людей, без которых не было бы и моей заслуги в этом деле. Спасибо вам, товарищ подполковник, и вашей отважной группе оперативников, – глянул я на Тургулаева. – Вы и ваша команда сделали самую сложную и рутинную работу. Без вас ничего бы не вышло.

Тургулаев смущенно улыбнулся, опустил взгляд. Видно было, что он совсем не привык к похвалам и оттого зарделся, совсем как школьник.

– Также, я бы хотел сказать спасибо тем людям, мысли о которых не покидали меня в самые тяжелые и опасные моменты этого дела. Сказать спасибо моим товарищам: Евгению Корзуну, – я указал на Женю с Фимой, – Ефиму Иванцову и Егору Степановичу Елизарову. Вон они, мои коллеги и друзья. Те, кто всегда прикроют мне спину и никогда не придадут. Никогда не оставят в беде.

Зрители устремили свои взгляды на указанных мной друзей. Фима с Женей ошарашено и смущенно принялись оглядываться. Они явно не ожидали оказаться в центре всеобщего внимания. Степаныч даже вжался в кресло, озираясь по сторонам. Когда его Тамара принялась аплодировать своему мужу, зал быстро подхватил ее порыв и разразился аплодисментами.

– А еще, – продолжил я, когда овации поутихли. – Хочу поблагодарить ту девушку, мысли о которой придавали мне сил в моменты, когда, казалось бы, сил уже и не осталось. Когда думалось, что найти их уже неоткуда. Спасибо тебе, Марина, – улыбнулся я, глядя на девушку. – Вспоминая о твоей любви, я находил в себе все новые и новые силы, чтобы бороться и не погибнуть.

Зал снова разорвали овации. Марина расплакалась, прижав руки к лицу. Даже Кулым, сидевший с суровым видом, заблестел своими поблекшими от старости глазами.

– Спасибо вам всем. Вы и есть моя Оборона, – проговорил я и отступил от микрофона.

– У тебя тут свободно? – Спросил Кулым, глядя на стул, стоявший рядом со мной. – Куда Марина убежала?

– Кажется, попудрить носик, – пожал я плечами. – Хотите присесть?

– Ненадолго, – сказал Кулым, занимая Маринино место.

После награждения больше ничего особо интересного не происходило. Была конференция, на которую пошли далеко не все. В основном там присутствовали бизнесмены и чиновники, начальство крупных предприятий города. Я тоже там был. Однако скучные разговоры о развитии города, да нахваливание чиновниками друг друга меня не сильно впечатляло.

По ее окончании все разошлись. А потом, к восьми часам вечера, избранные собрались вновь, теперь уже в Граале.

Большой зал переоборудовали: убрали небольшие, круглые столики и установили по периметру длинные столы, одетые в белые скатерти. Запустили ненавязчивую музыку. Еды и выписки было хоть залейся да заешься. Забавно, как «ужин для особых гостей» походил на привычные всем многолюдные застолья советского периода.

Кулым подошел ко мне, когда большинство гостей уже порядком понабрались и повеселели. Женщины даже вышли в центр зала, стали танцевать под музыку, которую Кулым распорядился сделать погромче.

Заиграла непоседливая «Хару-Мамбару» группы «Ногу свело». Тарабарщина заходила подвыпившим гостям на ура.

– Что ты хотел, Кулым? – Спросил я.

Авторитет глянул в мою сухую рюмку.

– Не пьешь?

– Нет. Мне нельзя.

– Без водки тут скучновато.

– Немного, – согласился я.

– М-да… – Вздохнул Кулым. – Скажу честно, твоя речь меня очень тронула. Готовился, что ли?

– Это была импровизация, – улыбнулся я.

– Импровизация от чистого сердца. Это сразу было видно. Знаешь, что я хочу у тебя спросить?

– М-м-м?

– Ты Марину любишь?

– Да, – ответил я, без сомнений.

Кулым улыбнулся.

– Что поменялось? Раньше ты сторонился ее. Все-таки дочка авторитета.

– Женскую преданность редко ценят, – проговорил я, помолчав несколько мгновений. – А я ценю любую. И Маринину в особенности. Ну а если отвечать, что же поменялось, то это ты. Я вижу, что ты хочешь отделаться от всей этой грязи. Начать новую жизнь. Для человека твоего возраста это очень смело.

– Спасибо, – Кулым вздохнул. – Знаешь, я решил.

– Что?

– Откажу американцу. Пошел он в баню со своими деньгами. Не стану с ним связываться.

– Мудро, – проговорил я. – Другого я от тебя и не ожидал.

– Я колебался, – возразил Кулым. – За свою жизнь мне приходилось работать с разными людьми. Как ты понимаешь, далеко не все из них были святыми. Встречались и настоящие отморозки, которых, по-хорошему, нужно было просто убить. Но я работал и с ними тоже. Так уж распоряжалась судьба. Так складывались обстоятельства. И я очень от этого устал.

– Значит, репутация Нойзмана тебя не сильно волнует.

– Не то чтобы. Или, если сказать верней – раньше не очень волновала.

– А почему тогда ты решил отказаться?

– Из-за тебя, Витя. Частично после твоей речи, но в основном из-за твоего отношения к Марине. Не ты один ценишь в людях преданность.

Я молча покивал.

– Ну ладно. У меня есть еще разговор с Арутюновичем. Надо обсудить кое-какие дела, пока он совсем не набрался и пока еще соображает.

– Удачи.

– Она мне не помешает.

С этими словами авторитет встал из-за стола и ушел. Я посидел еще полминуты, повыглядывал Марину. Увидев, что она танцует в группе других женщин и молодых девушек, я улыбнулся. Марина была очень грациозной и красивой. А потом я встал, прихватил пару рюмок и графин водки, что был поближе. Пошел к выходу из ресторана.

Женю я встретил как раз там, на выходе. Он болтал с седовласым Василием. Говорили они ни о чем. В основном о погоде, как я слышал.

– Здорова, мужики, – сказал я.

– О, – глянул на меня Женя. – Кавалер медали за отвагу пожаловал.

– За отличную службу по охране общественного порядка, – с улыбкой ответил я.

– Ну, или так.

– Поздравляю, – хрипловато проговорил Василий, пожимая мою ладонь. – Лидер ты что надо, Витя. Первым в пекло, как полагается.

– Такие времена, – вздохнул я. – Ну че, как обещал.

Я показал им графин с водкой.

– Давайте обмывать мою награду.

– Ты че-то какой-то трезвый, – с подозрением спросил Женя.

– Нельзя бухать. Потом, как совсем восстановлюсь, нагоню.

– Водяра, это, конечно, хорошо, – сказал Василий. – Но мне обход надо делать. Не вылакай тут все, Корзун. Приду, проверю.

– С далека увидишь, – кривовато ухмыльнулся Женя. – Если на ногах стою, значит, тебе что-нибудь да оставил.

– Ага, – сказал Василий и пошел к полной машин парковке.

Мы с Женей по-простецки уселись на ступеньках. Я поставил графин у Жениных ног. Звякнул рюмками о плитку.

– Слышь, – начал Женя. – А покажи часы, а?

Я ухмыльнулся. Снял свою амфибию с запястья, протянул Жене. Приняв часы, Корзун принялся их рассматривать.

– М-да… Зачетные котлы. Именные. Хоть и не импорт, но такие щас хрен найдешь.

– Советская ревизия, – заметил я.

– Ништяк, – он улыбнулся. – Как раз тебе на замену. Вместо Монтаны.

Я принял новые часы, нацепил на запястье.

Немного помолчали. Время подходило к одиннадцати вечера, и город затихал. Редкие машины пробегали по трассе, протянувшейся за стоянкой ресторана. По тротуарам прогуливались и наслаждались вечерней прохладой прохожие.

– Бухать в одиночестве, это как срать в компании, – проговорил Женя, угрюмо уставившись на графин.

– Вон там, за твоей спиной, – я указал назад, намекая на гостей ресторана, – полно пьяного народу. Считай, приобщишься к ним.

– Ай… Да и так сойдет. Уж в Афгане я в компаниях срать привык. Значит, и выпить одному не зазорно.

Женя налил себе, опрокинул. Занюхал рукавом формы.

– Это ты лихо выдал со сцены, – скривившись, хрипловато проговорил он. – Я б так не смог.

– Сказал, что думал.

– Да знаю.

Женя почти сразу налил вторую. Опрокинул еще раз.

– Слушай, Жек, – начал я, помолчав немного. – Вопрос у меня к тебе есть. Между нами.

– Ну? – Женя достал откуда-то краюшку хлеба, стал жевать.

– Это ты чего, хлеб в карманах носишь?

– Привычка.

– Что-то я за тобой такой не замечал.

– Знаю. Тоже после армии. Жрать вечно там хотелось. Причем всем. Вот и выучился хапать, что б желудок к хребту не лип. Ну и носить так, чтобы лишнего внимания не привлекать. Пока зал обходил, припрятал кусочек горбушки. Эти там не обеднеют.

– Принесу тебе какой-нибудь закуси. Но сначала поговорим.

– Ага, давай.

– Американец, Нойзман этот, он кое-что говорил мне. Говорил, что немало про меня знает. Что есть у него среди наших подвязки.

– И? – Нахмурился Корзун.

– Кто-то сливает ему информацию про меня. Кто-то близкий. Нойзман говорил мне такое, что мало кто может знать.

Женя потемнел лицом. Даже хлеб перестал жевать, глянул на меня с каким-то недоумением.

– Ты это о чем, Витя? – Спросил он мрачно.

Глава 4

– Ты думаешь, что среди наших крыса затесалась? – Лицо Жени тронуло настоящее угрюмое изумление. Он нахмурил брови. – Витя… Ты чего?..

– Он заявил это сам. Мне в лицо, – проговорил я. – Американская мразь знает, на что давить. Знает, как вывести из равновесия любого. Даже со мной у него это почти получилось.

– Ты подозреваешь меня, Фиму или Степаныча в том, что мы работаем с этим твоим Нойзманом, – Женя покачал головой. – Да я ушам своим не верю. Витя, мож тебе это в коме приснилось?

– Нет, Женя, – я вздохнул. – Я бы хотел, что б приснилось. Но, к сожалению, нет.

– Тогда он просто тебе набрехал. На понт взял. Вот и все. Ты знаешь, что я, Фима, Степаныч, ты – мы друг за друга умрем, если надо будет. Я тогда, на свадьбе, не думал ни секунды, когда открыл огонь по бандитам. Я тогда уже с жизнью распрощался. Я знаю, что ты, если вдруг придется, для меня то же самое сделаешь. Вообще не сомневаюсь в этом. А тут, выходит, что ты меня подозреваешь?!

– Я помню, Женя, что ты рисковал, – сказал я ровным тоном. – Не кричи. И в том, что я за тебя умру, тоже прав. Я не подозреваю тебя. Потому и решил поговорить.

Женя горько вздохнул, опустил голову. Взяв графин, глотнул с горла. Скривился от неприятного вкуса водки.

– Я просто поверить не могу, что ты заводишь со мной такие разговоры, Витя.

– Женя, – глянул я на него серьезно. – Я сам поверить не могу, что говорю об этом. Но факт остается фактом. Кто-то сливает ему инфу.

– Говорю же! Он врал! Наплел тебе в три короба!

– Нет, – покачал я головой. – Он каким-то образом хорошо меня узнал. Я уверен, что Американец не врет.

– Почему ты так думаешь, Витя?

Я поднялся.

– Почему ты так уверен? – Повторил Женя, глядя на меня снизу вверх.

– Я не могу изменить мир. Не могу поправить то, что твориться в стране. Но могу сделать лучше мир вокруг себя. Сделать его безопасным для тех, кто мне дорог.

– Я помню эти твои слова, – проговорил понуро Женя.

– А ведь я мало кому говорю об этом. Мало с кем обнажаю душу.

– И это знаю.

– Нойзман тоже знает. Все знает. Он ударил по мне моими же словами, Женя. Этими самыми словами. И, признаюсь, поразил. Говорю же, он знал, на что давить.

Женя сглотнул.

– Ты же не веришь этой падле, Витя? Не веришь, что кто-то из наших стучит ему на тебя?

– Я стараюсь не верить. Но факты говорят об обратном.

Женя тяжело засопел.

– Но будь уверен, кто бы это ни был, я выведу его на чистую воду. Все. Этот разговор был только между нами. Не говори об этом Степанычу и Фиме.

– У нас никогда не было таких секретов друг от друга, – покачал Женя головой.

– Знаю. Прошу, не говори. Пока что. Я во всем разберусь.

Женя поджал губы и опустил взгляд. Покивал.

– Я точно тебе говорю – это не кто-то из наших. Вот увидишь, Витя. Может… Может, какая-то прослушка? Жучки, шпионы?

– Я надеюсь. Пусть лучше прослушка, чем предательство. Ладно. Я пойду принесу тебе какой-нибудь закуси. Подожди здесь.

Когда я вернулся в зал, гости набрались еще сильнее. Они стали вялыми и краснощекими от водки. Музыка тоже изменилась. Заиграл спокойный медляк, и жены потащили мужей: кто еще мог держаться на ногах, танцевать.

Взяв со стола поднос с бутербродами со шпротами, я огляделся и вышел к Жене. Корзуна на ступеньках уже не было. Не было тут и графина водки. Оставив поднос у входа, я вернулся в зал.

Подойдя к своему месту, увидел, что Марины все еще нет. На танцплощадке девушки я тоже не заметил. Присев, подождал пять минут. Ни есть, ни пить мне не хотелось, да и переедать было нельзя. Марины все еще не было, и тогда я просто пошел ее искать.

В главном банкетном зале я ее не нашел. Кулым тоже не знал, куда Марина делать. Не нашел я девушки и у туалетов. Когда побрел по небольшому коридору, соединявшему большой зал и хозяйственные кабинеты, услышал негромкие голоса. Уменьшил шаг.

– Я не понимаю, чего вы от меня хотите? Зачем вы говорите мне это? – Сказала Марина где-то за углом коридорчика.

– Я просто хочу обезопасить вас. Вот и предупреждаю, – ответил ей Нойзман.

Ах ты американская сука… Что ты задумал?

Я тут же завернул за угол, увидел, как у дверей бухгалтерии стоят Марина и Нойзман. Девушка прижалась к стене, закрылась от Нойзмана, скрестив руки на груди и испуганно схватившись за локотки.

Нойзман же, до тошноты самодовольный, стоял рядом девушкой в горделивой позе: опершись локтем о стенку и скрестив ноги.

Марина, увидев меня, посмотрела как-то испуганно. Нойзман почти не изменился в лице. Только улыбнулся мне одними губами.

– Отстань от нее, – сказал я строго. – Марина, подойди ко мне.

Девушка тут же послушалась.

– Что ты ей наплел?

– Ты знаешь, Виктор, – посерьезнел Нойзман. – Что подслушивать нехорошо. Это признак двуличного, лживого человека.

– Судишь всех по себе.

Нойзман хмыкнул, но не ответил.

– Что он сказал тебе, Марина? – спроси я, взяв девушку за плечи.

– Витя… Пожалуйста… Я хочу уехать… Я устала. Можно, я пойду?

Глядя в ее напуганные и какие-то грустные глаза, я медленно кивнул.

– Иди в зал. Я тебя скоро догоню.

Покивав, девушка зацокала каблучками прочь. Я зло посмотрел на Нойзмна. Приблизился.

– Еще раз увижу тебя рядом с ней – набью морду.

– Как грубо, – скривил физиономию Нойзман. – Но, очень в твоем духе.

– Пошел к черту, – сказал я холодно.

– М-да уж… – Он вздохнул. – Но не переживай, Виктор. Ничего плохого я не сказал твоей милой даме. Лишь предостерег. Дал пищу для размышлений.

– Мне все равно, что ты ей наплел. Это все равно ложь.

– Кто знает… Кто знает… – Хмыкнул он. – Ну так что, вернемся к нашему разговору? Я обещал спросить тебя еще и в третий раз. Вот. Спрашиваю. Твой ответ?

– Нет, – без тени сомнения проговорил я.

– Угу… – протянул Нойзман помолчав. – Ну что ж. Признаюсь, я ожидал этого. Ну ладно. Надеюсь, твое решение было взвешенным, Виктор. Иначе обещаю тебе, ты все потеряешь. Я…

– Обещаю тебе, Нойзман, – опередил я американца. – Если ты хоть пальцем тронешь Марину, или еще кого-то из моих, ты пожелаешь об этом. Даже то обстоятельство, что тебя выперли из Москвы, покажется тебе пустяком, по сравнению с тем, что я с тобой сделаю.

Нойзман нахмурился, сузил глаза. Его тонкокостная физиономия приобрела какие-то змеиные черты.

– Осторожнее, господин Летов. Больше всего я не люблю, когда мне угрожают. И что же ты, позволь спросить, собрался делать?

– Мои предки были крестьяне. И во времена революции вешали господ на сучьях. Поэтому, господин Нойзман, если хочешь узнать, что я сделаю, то рискни. Тронь кого-нибудь.

Я заглянул Нойзману в глаза. На пару мгновений мы застыли друг напротив друга. Американец не выдержал. Отвел взгляд.

– Пустой разговор, – сказал он с пренебрежением в голосе. – У меня нет на тебя времени, Летов. Еще много дел. Я пойду. До скорого.

Я проводил взглядом американца и бросил ему вслед:

– Скатертью по жопе, Нойзман.

Американец на миг остановился, втянул голову в плечи, видимо, от злости. Однако не обернулся, а только продолжил свой путь.

Следующий мой день начался немного странно. Марина, проснувшись первой, быстро собралась и уехала, как я узнал позже, в институт. Утром она даже не сказала мне ни слова. Тихая, как призрак, просто исчезла.

Я знал, что сегодня ей назначили один из последних экзаменов. Вместо того, чтобы попросить меня, как это обычно бывает, она вызвала одного из людей Кулыма, чтобы тот подвез ее на занятия.

Помимо ее поведения странность была еще и в том, что, как правило, экзамены ей назначали на вторую половину дня, а не как уж не с утра.

– В чем дело, Витя? – Спросил у меня Кулым по телефону, когда я позвонил ему насчет Марины. – Почему она убежала? А вдруг что-то случилось?

– Нет. Ничего угрожающего ее жизни, – сказал я, припоминая ее разговор с Нойзманом. – У нас небольшая ссора. Я поговорю с ней вечером. Все будет хорошо.

– Марина бывает строптивой, – согласился Кулым.

– Я решу этот вопрос, когда она вернется.

После, я отправился на работу. Встретившись со Шнепперсоном, мы обсудили требования Нойзмана. Подумали, как быть с Брагиной. По поводу последней у меня были определенные мысли. Конечно, шаг рискованный, но это лучше, чем потерять контору совсем. Вот только решать этот вопрос в одиночку я не мог. Несмотря на все подозрения, которые поселились в моей душе после слов американца, я должен был посоветоваться об этом с остальными. Ожидаемо, Женя, Степаныч и Фима согласились, придя к общему выводу, что другого варианта разрешения проблемы у нас сейчас нет. Что то, что предлагаю я – единственный способ сохранить контору.

Их решение меня обнадежило. Возможно, если бы кто-то из них был заодно с американцем, то единого мнения у нас не сложилось бы. Предатель мог не согласиться со мной. Мог каким-то способом потянуть время. К счастью, этого не случилось, и во второй половине дня я решил поехать к Брагиной. Обсудить проблему уже с ней.

У Шнепперсона, к слову, появились соображения относительно договора, который Нойзман так скоро решил поменять.

– Шнепперсон таки разобрался, – проговорил юрист, показывая мне объемную папку бумаг. – И думает, лазейка есть. Однако рискованная.

– Какая? – Спросил тогда я.

– Договор меняется только по соглашению обеих сторон. Если соглашения не достигнуто, одна из сторон имеет права защитить свои интересы в суде, – проговорил он. – А тут есть возможность выиграть. Я смотрел судебную практику. Похожие дела разрешались. И часто, в пользу арендатора.

– Нойзман подкупит судью, – пожал я плечами.

– Но… – Улыбнулся юрист. – Судебный процесс – дело долгое. А ты, Виктор, говорил, что у тебя есть какие-то устные договоренности с учредителями вагонзавода.

– Они заинтересованны в том, чтобы нанять нас, – согласился я.

– На время всего судебного процесса договор с масложиркомбинатом будет действовать. Если даже мы и проиграем, то просто расторгнем его. Но к тому времени у нас будет уже новый крупный клиент – вагонзавод.

– Верно, – задумался я. – Это может выгореть.

– Но, вполне возможно, до суда и не дойдет, – хитровато улыбнулся Шнепперсон.

– Почему ты так думаешь? – Заинтересовался я. – Нойзман настроен решительно.

– Зависит от того, насколько у нас получится взять его, как это говориться, на понт, – Юрист подмигнул мне.

– Ну тогда давай возьмем его на понт, – хмыкнул я. – Ну, рассказывай, что ты придумал?

– Я сказала – нет, – покачала головой Брагина. – Я поднимаю плату, и точка. Если не нравится, ищите себе другое помещение.

Я вздохнул, полез в накладкой карман брюк, зашуршал черным пакетом, хранившемся там.

К Брагиной я приехал примерно в четвертом часу вечера, сразу после разговора с Шнепперсоном. Когда женщина открыла мне дверь, то тут же спрятала взгляд. Было видно, что ей не удобно ни то, что разговаривать со мной, но даже просто заглянуть мне в глаза.

Она провела меня в зал своей небольшой квартиры. Усадила на кресло, сама присела на диван, у дальнего подлокотника. Тогда мы и повели этот разговор.

Видя, как я извлекаю пакет, женщина уставилась на меня с настоящим ужасом в глазах. Видимо, решила, что я собрался угрожать ей пистолетом.

– Спокойно, – улыбнулся я. – Все в порядке. В пакете деньги. Я хочу купить контору.

– К-купить? – Заикнулась она.

– Да. Тут тридцать тысяч долларов. Это уже за вычетом того, что мы потратили на ремонт.

На самом деле, это были все деньги, что у нас остались после ремонта. Часть пришлось взять из оборотного капитала, что был на предприятии.

– Я знаю, что у вас проблемы с квартирой, – проговорил я.

– Что? Откуда? – Удивилась она.

– Вас напугали, что масложиркомбинат, вернее, его нынешний приемник в лице холдинга, может отобрать у вас квартиру. Да, действительно, он может попытаться, если обратится в суд. Но у меня есть хороший юрист, который поможет вам оформить имущество. А денег вам хватит, – Я потряс стопкой долларов. – На оформление документов и судебные расходы уйдет совсем немного. Да что уж там. Вы можете просто купить себе новую квартиру. Ну так как? Согласны?

Женщина поникла, опустила взгляд. Видно было, что она все еще напугана.

– Ко мне приходили очень серьезные люди с комбината. Представились службой безопасности…

– У комбината нет службы безопасности, – покачал головой я. – Только нанятая охрана. Моя охрана.

– Но… они были такие убедительные… Просто насели на меня… Напугали и…

– Показали какие-нибудь корочки? Удостоверения?

Женщина удивилась.

– Нет… Ничего такого.

Значит, Нойзман нанял каких-то братков, чтобы напугать Брагину. Что ж. Это в его духе. То-то она и скандалила, когда пришла в контору. Истерика у нее была. От страха.

– Так. Дайте, пожалуйста, листок и ручку.

– З-зачем? – Несмело спросила Брагина.

– Я напишу вам мой номер. Если кто-то из этих снова заявится, позвоните. Я защищу вас.

– А что, если… Что, если они меня убьют? Вы же знаете, какое сейчас время…

– Не волнуйтесь, я буду охранять вас, – сказал я твердо.

Женщина затихла. Устремила какой-то отсутствующий взгляд в пол. Она молчала долго. Спустя минуту, все же ответила:

– А на фиг все… Уеду. У меня мать осталась в деревне, в Ростовской области. Живет там, тех пор, как они с папой развелись, и он вернулся в Армавир, ну и меня с собой перетащил учиться. Хватит. Надоело все. Я хочу спокойной тихой жизни, а не разборок всяких. Я согласна. А квартира… Ну ее… Брошу. От нее только одни проблемы…

– Зачем бросать? – Я улыбнулся. – Если хотите уехать – уезжайте. Но оставьте Шнепперсону доверенность. У нотариуса можно сделать. Он оформит вам жилье, и сможете продать, раз уж она вам не нужна.

– Правда? – Удивилась женщина. – А сколько… Сколько будут стоить услуги вашего юриста?

– Великодушный Шнепперсон изволил помочь вам практически бесплатно. – Сказал я. – Цену обговорите уже с ним. Если будет наглеть, позвоните мне. Разберемся.

– А он меня не обманет? – Опасливо спросила женщина.

– Шнепперсон – хоть и еврей, но не обманщик, – ответил я. – Он честный специалист. Я за него ручаюсь.

– Вы поверили мне, – начала она и снова уставилась в пол. – Платили хорошие деньги. Делали ремонт в моей прачечной, хотя она была даже не ваша. Вы не боялись вкладываться. А значит, я тоже вам верю. Спасибо. Я согласна.

Когда в седьмом часу вечера я вернулся домой, Марина сидела на кухне. Она просто устроилась за столом и глядела куда-то в окно отсутствующим взглядом. Выглядела она будто бы загипнотизированной. Девушка погрузилась в мысли. Судя по скорбному выражению на лице, в очень мрачные мысли.

– Марин? – Спросил я, увидев ее за столом.

Девушка, не заметившая, как я появился в дверях кухни, вздрогнула от моего голоса. Медленно обернулась. Глаза ее были красными от слез.

– Ты плакала, – не спросил, а констатировал я.

Ничего не ответив, Марина снова отвернулась к окну.

– Марина, – вздохнул я и прошел в кухню. Сел за стол напротив нее. – Нам надо поговорить.

Девушка встретила меня равнодушным взглядом.

– Я не хочу разговаривать, Витя, – проговорила она слабым голосом. – Прости. Пожалуйста, оставь меня одну.

– Так, – я с хлопком положил на стол ладонь. – После разговора с Нойзманом ты сама не своя.

Марина отвернулась, спрятала взгляд, делая вид, что рассматривает холодильник.

– Я не хочу, чтобы ты ходила, молчала и дулась на меня. А то, что ты дуешься именно на меня, поймет даже клинический дебил. Короче, решим здесь и сейчас.

– Витя… Пожалуйста…

– Нет, – покачал я головой. – Я вижу, ты подавлена. Тебе станет легче после нашего разговора. Поверь мне.

– Я очень устала…

– Я знаю. Потому давай закончим побыстрее. Итак. Что сказал тебе Нойзман?

Глава 5

– Это бред сумасшедшего, – нахмурил я брови. – Просто наглая брехня. И ты в это поверила?

– Я… Я не знаю, Витя…

Девушка всхлипнула. Ее лицо искривилось, и Марина заплакала, спрятала мокрую от слез мордашку в ладонях.

– Я не знаю… – Глухо повторила она.

Вздохнув, я встал, положил руку ей на плечо.

– У меня не было ничего с этой Кристиной. Разве ты не веришь мне?

– Я не знаю, чему верить… Я… Я просто… Когда он сказал, что видел вас двоих в ее кабинете, я сразу просто… – Марина отняла руки от заплаканного лица, всхлипнула. – Я просто не могла поверить своим ушам. Я, правда, не верила. Но теперь даже не знаю, что думать. Я сомневаюсь, Витя.

– Слушай внимательно, – опустился я перед Мариной на корточки, заглянул ей в красные от слез глаза. – Нойзман – мой враг. Он желает мне и моему делу зла. Потому и клевещет на меня. Я не обжимался ни с какой Кристиной в ее кабинете. Это бред.

Марина опустила глаза, спрятала от меня взгляд.

В этот момент я сложил два и два. Нойзман был хитрым ублюдком. Его мелкая, казалось бы, ложь, достигла своей цели. Марина теперь будет переживать. Сейчас, чтобы я ей не сказал, как не утешал бы, осадок останется у девушки надолго. Она станет сомневаться в моих чувствах. А это и надо Нойзману. Он хочет, чтобы мне стало неспокойно в личной жизни. Хочет, чтобы стало неспокойно в отношениях с товарищами. Он пытается разрушить все изнутри, сея ложь.

Как говорится, разделяй и властвуй. Излюбленная тактика англосаксов, которую Нойзман решил применить и здесь. Он хочет, чтобы Оборона просто рассыпалась изнутри. И, надо признать, он умело это делал.

А еще, как это ни прискорбно, я вынужден признать, что и меня он знает неплохо. Он знает, что я бываю подозрителен. Это качество не раз спасало жизнь мне и моим близким, но сейчас, похоже, американец решил обратить его против меня. Он посеял в моей душе зерна сомнения. Заставил думать, что кто-то из друзей предатель. Теперь нехитрым приемом, Нойзман сделал то же самое с Мариной. Ублюдок…

– Я понимаю, – продолжил я. – Что оправдания тут не помогут. Ты все равно будешь думать об этом. Будешь крутить эту мысль в голове, Марина. Подозревать, что я тебе неверен. Что ж. Сейчас единственное, что я могу сказать: у меня нет никаких отношений с этой Кристиной. Я видел девчонку всего один раз, в кабинете Нойзмана. Знаю о ней лишь то, что она в данный момент исполняет обязанности его зама. Все.

Марина снова всхлипнула, утерла слезу на раскрасневшейся щеке. С трудом, тяжело сглотнула.

– Мне остается только поверить тебе, да, Витя?

– Да. – Я поднялся.

Девушка тоже встала.

– Я верю тебе.

Я добродушно улыбнулся, развел руки для объятий, и Марина робко прижалась ко мне. Кажется, она успокоилась. Однако я знал, что сомнения все еще оставались в ее душе.

К Нойзману мы с Шнепперсоном отправились через два дня. Несмотря на то, что срока, прежде чем он расторгнет договор, у нас оставалась еще пять суток, мы решили рискнуть прямо сейчас.

Юрист подготовился. Он напечатал ответ на письмо с маясложиркабината, где изложил всю нашу позицию с доводами и ссылками на закон. Ответ получился объемным, на целых девять листов печатного текста.

На масложиркомбинат мы пришли ближе к концу рабочего дня. Сотрудники предприятия, ленивые, уже мечтающие о конце своих смен, неторопливо работали на территории комбината. В конторских кабинетах, мимо которых мы проходили, когда шли к Нойзману, негромко галдели офисные работники, смеялись, пили чай. Кажется, они считали, что их рабочий день уже давно кончен.

В кабинете самого Нойзмана произошла серьезная перестановка: он выбросил всю старую мебель Кондратенко, заменил его скучный конторский стол другим, массивным, из цельного дерева. Притарабанил себе кожаное кресло на колесиках. На столе громоздился редкий нынче компьютер. Его объемная голова с пузатым монитором была обращена к новому директору масложиркомбината.

– Ну, вот и вы? – Улыбнулся нам Американец. – Признаюсь, я вас заждался. Не мог места себе найти. – Не хотите ли чаю? Кофе? Wagon Wheels?

Американец достал откуда-то из-под стола цветастую упаковку с шоколадным печеньем. Извлек одно и вскрыл обертку. Раздев печенье наполовину, он откусил большой кусок. Стал мерзковато жевать.

– Нет, – сказал я. – Давай сразу к делу.

– Очень жаль, – Пожал Нойзман плечами и взглянул на надкусанное печенье. – Редкостное bull shit, но мне нравится. Сладкое помогает мозгу работать.

– И портит зубы, – гундосо заметил Шнепперсон, утер нос.

Юрист умудрился простудиться и теперь постоянно шмыгал носом и громко сморкался, раздражая всю контору.

– Это мне не грозит, – улыбнулся во все тридцать два американец. – Ну что? Вы согласны принять условия нового договора?

– Увеличение количества охраны на масложиркомбинате нецелесообразно, – покачал я головой. – Увеличение постов тоже. А пункт с тем, что мы должны взять расходы по содержанию дополнительного штата охраны на себя, только потому, что так написано в ваших внутренних инструкциях – бред сумасшедшего.

– Таковы наши условия, – пожал плечами Нойзман. – Вы вольны от них отказаться.

– Совершенно верно, – сказал я. – Прежде чем отвечу, разрешите копии этих ваших инструкций. Моему юристу нужно ознакомиться с ними.

– Это важно, чтобы решить-таки нашу конфликтную ситуацию, – поддакнул Шнепперсон.

– Инструкции только для служебного пользования, – проговорил Нойзман своим бархатным, каким-то заискивающим голосом.

– Тогда как мы могли знать о ваших требованиях по людям, когда подписывали первоначальный договор? – Нахмурил я брови.

– Это промах прежнего начальства, – беззаботно пожал плечами Нойзман. – Меня это не касается. Принимайте условия или отказывайтесь.

– Мы считаем, что ваши условия неправомерны, – покачал я головой.

– Да? – Американец изобразил удивление. – И почему же?

– Шнепперсон? – Глянул я на юриста.

Тот громко высморкался в белый платочек, вызвав на лице американца мимолетную гримасу отвращения, потом прочистил горло и заговорил:

– В договоре нет баланса прав сторон. Документ явно смещен к одной из них. К вашей. Конечно, с ним можно согласиться и принять такие условия. А можно… и не принять.

– Глупости, – отмахнулся американец. – Договор соответствует положениям гражданского кодекса.

– Не всем, – улыбнулся Шнепперсон, показав немного щербатый рот.

– Не может быть, – хмыкнул американец.

– Еще как может, – кивнул Шнепперсон. – Если проанализировать новый договор, налицо злоупотребление правом. Новые пункты прямо-таки кричат, что добавлены, исключительно чтобы навредить второй стороне сделки. То есть нам. Они ни чем не обоснованны. Никак не подкреплены фактурой и выглядят просто как прихоть.

– Еще раз, это глупости, – Нойзман напрягся. – Я не вижу в них ничего особенного. Это всего лишь…

– Хватит брехать, Нойзман, – прервал я американца. – Не притворяйся. Ты просто хочешь усложнить мне жизнь.

– Во-первых, – начал Нойзман. – прерывать собеседника – это не вежливо. Во-вторых, да, хочу. Но какая разница, если бумаги соответствуют закону. Если вы против – можете обратиться в суд.

– Хорошо, – пожал плечами Шнепперсон. – Мы таки не против судиться. Вот.

Юрист взял свой портфель, принялся рыться в нем. Извлек папку из серого картона. Шлепнул ее на стол Нойзмана.

– Что это? – Нахмурился Нойзман.

– Судебная практика, – пояснил я.

– А именно дела, в которых фигурирует злоупотребление правом. Как раз как в нашем случае. И, я думаю, этот факт можно доказать в суде. – Шнепперсон сделал задумчивый вид. – Шнепперсон доказал бы.

Нойзмн помрачнел. Кажется, он не ожидал, что мы перейдем в контрнаступление.

– Хотите судиться? – Спросил он.

– А ты? – Я хмыкнул. – Мы готовы. Идем в суд, если надо. Трать на это деньги, подкупай судей. Процесс будет небыстрым. Как раз успею заключить договор с вагонзаводом. Тогда мне нахрен не нужен будет твой комбинат, а ты останешься без охраны. Вышестоящее начальство не погладит тебя за это по головке.

Американец зло поджал губы. Уставился сначала на меня, потом на папку Шнепперсона.

– А вы смелый, Летов, – сказал он. – Но мне интересно узнать, как вы запоете, когда потеряете свою контору. Я…

– Контора в моей собственности, – перебил его я. – Мы с Брагиной уже провели куплю-продажу. Имущество сейчас регистрируют.

Для Нойзмана это был удар ниже пояса. Американец злобно зыркнул на меня.

– Твоя ложь не поможет тебе, Нойзман. Делай что хочешь, но в твоих планах я участвовать не буду.

– Позвольте, – вмешался деликатно Шнепперсон.

– Что?! – Грубо гавкнул на него Нойзман.

– Тише, следи за тоном, – проговорил я, глядя американцу в глаза. – Ты говоришь не со своим подчиненным.

Лицо Нойзмана сделалось еще жестче. Черты его обострились. Он выходил из себя и даже не пытался этого скрывать. Американца бесило, что его план мало по малу срывается. Его злость меня даже порадовала. Мерзковатая ухмылка с концами стерлась с физиономии американца.

– Что ты хотел сказать, Шнепперсон? – Обратился я к юристу.

– Вот тут наш ответ на ваше письмо, – юрист робко положил на стол свою печатную «поэму». – В нем полностью раскрыта наша позиция по данному делу. Письмо одновременно является и досудебной претензией.

Он стал листать страницы, пока не добрался до самой последней.

– Вот. Мы требуем сохранить договор в первоначальной редакции. Иначе готовы обратиться в суд за защитой наших прав.

Американец мрачно посмотрел пункты под большим, печатным словом: ТРЕБУЕМ.

– Я ознакомлюсь с ним, – сказал он холодным как сталь голосом. – Вы свободны. На этом наша встреча окончена. Уходите из моего кабинета. У меня есть еще дела.

– Подожди за дверью, Шнепперсон, – попросил я. – Пожалуйста.

Юрист кивнул, воспитанно кашлянул. Потом встал, собрал свои бумаги и вышел из кабинета.

– Я сказал, уходите, – напомнил Нойзман. – Вас это тоже касается, Летов.

Я подался к американцу, пристально посмотрел ему в глаза.

– То, что ты наплел Марине, не помогло. Твоя бесхитростная ложь попала в молоко. Ты нас не разделишь, Нойзман. Как бы ни старался. Да и весь твой план летит псу под хвост.

Американец надул ноздри своего тонкого, прямого носа. Неприятно поджал губы. Однако он не ответил мне. Ему просто нечего было сказать.

– Сейчас я скажу тебе, как будет, – продолжил я, откинувшись на спинку. – Мы продолжим работать на комбинате на прежних условиях. Мне плевать, что ты директор, Нойзман. Я не выпущу с предприятия ни единой левой машины. Ни единого зернышка без документов. Недам ни единому помещению, не отмеченному на плане охраны, появиться внутри комбината. Чтобы ты там ни задумал, я тебе не позволю это осуществить.

– Вон, – прошипел он.

– Или же мы можем отправиться в суд, – продолжал я, проигнорировав его слова. – И в худшем случае ты останешься без охранного агентства. Это будет твой небольшой промах. Думаю, начальство такого не оценит.

– Вон! – подскочил Нойзман, указав пальцем на дверь. – Уходите! Или я вызову охрану!

– Я здесь охрана, – проговорил я, не поведя ни единой мышцей на лице. – И кто уйдет, мы еще посмотрим.

***

– Holy shit… – Протянул Нойзман, когда Летов со своим комнатным юристом вышли из кабинета. – Okay. Moving on plan B…

Американец устало опустился за свой стол, взял трубку рабочего телефона, зажал быстрый дозвон.

– Кристина? Золотце мое, – начал он, когда трубку на том конце подняли. – Зайди ко мне, будь добра.

***

Следующие несколько дней мы просто ждали. Ждали и работали в штатном режиме. Казалось, больше всего ответа с комбината ожидает именно Шнепперсон. Юрист будто бы поймал волну азарта.

– Это будет такой процесс! Такой процесс! Вы даже себе таки не представляете! – То и дело твердил он всем.

О чем бы ни зашел разговор с юристом, он всегда оканчивался обсуждением дела масложиркомбината. Корзуна даже стало это подбешивать, и он весьма грубо осаживал юриста каждый раз, когда тот снова заводил свою шарманку.

– Да будь ты с ним полегче, – говорил я тогда Жене. – Не видишь, человек горит своей работой. Что тут такого?

В конце очередного совершенно рутинного рабочего дня я вышел из конторы, направился к Пассату. За мной вышли Шнепперсон, Степаныч и Фима. Женя сегодня дежурил на складе. Я должен был развести всех по домам, ну и отправиться отдыхать сам.

Однако мое внимание привлекло какое-то копошение у гниловатых красных жигулей, стоящих на обочине, метрах в тридцати от нашего парковочного кармана.

У машины тёрлись несколько мужчин. Их было трое, все одетые в спортивные штаны и футболки, они с кем-то оживленно разговаривали. Закрывали собеседника спинами.

– Отстаньте! – Неожиданно из их группы послышался женский голос. Голос звучал напугано.

Я переглянулся с вышедшими на улицу Степанычем и Фимой. Шнепперсон бросил обеспокоенный взгляд на гопников.

– Там происходит что-то плохое, – проговорил он дрожащим голосом. – Шнепперсон прямо-таки чует.

– Да что вы делаете?! Уберите руки!

– Да ладно тебе, краля. Мы тебя просто покатаем да дома высадим!

– Ну! С нами тебя никто и не тронет!

– Пойдемте, – сказал я и решительно зашагав к толпе.

Не сказав мне ни слова, Степаныч с Фимой пошли следом.

– С дороги, – ледяным тоном приказал я, расталкивая гопников.

– Ты че, попутал?! – Крикнул один из них, лысый, носивший на лице уродские солнцезащитные очки с узкими линзами.

В следующее мгновение очкарик выхватил из кармана складной ножик – китайскую выкидуху на пружине. Лезвие щелкнуло, острие посмотрело на меня.

Я же, краем глаза увидел девчонку, из-за которой начался весь сыр-бор. Это была Кристина, секретарша Нойзмана. Девушка, одетая в обтягивающую бедра юбку и белую блузку, приперлась сюда, почти на промзону да еще и совсем одна. Хреново. Для местных гопорей она, считай, надела на шею табличку со словами: «возьми меня».

Я глянул на нож гопника, а потом просто выбил его у него из пальцев небрежным хлопком. Ножик загрохотал по асфальту тротуара, оставив своего хозяина в замешательстве.

– Если уж достал, так режь, – сказал я, глядя на гопника. – Не надо вы#бываться.

Фима и Степаныч грозно стали у меня за спиной. Гопники испуганно переглянулись.

– Да мы че? – Пролепетал очкарик. – Мы ни че. Мы ее даже не знаем!

Он завертел головой, глядя, то на Кристину, то на меня.

– Да! Она сама к нам пристала! – Подхватил другой, худощавый и бледный, словно наркоман.

Третий, высокий, как шпала, но худой и узкий в плечах, застыл в ступоре.

– Пошли нахер отсюда, – проговорил я набычившись. – Ни то, ноги переломаю. Понятно?

– Да че ты, братан? – Поднял руки очкарик в примирительном жесте. – Не кипятись, уходим мы. Чего ты?

Гопники торопливо погрузились в машину и поспешили уехать. Я проводил их гнилую таратайку взглядом до самого поворота на промзону. Потом глянул на девушку.

– Что ты тут забыла? Да еще и одна, – начал я. – Район опасный. В таком виде молодые девушки тут не ходят.

– Я… – Кристина замялась. – Я просто хотела…

Девушка все еще была бледной от страха. Если бы не мы, эти уроды точно затащили бы ее в машину. Тогда молодую замдиректора ждала бы печальная судьба.

– Ты, что? – Спросил я.

– Я хотела предупредить вас, – пролепетала девушка. – Нойзман задумал недоброе.

Мы со Степанычем переглянулись. Фима же и вовсе вылупился на девушку, словно кот на кошку в мартовский вечер. Только что слюни не пускал.

– А еще, – продолжила она, – попросить о помощи.

Глава 6

– Да, конечно, – Фима тут же выступил вперед. – Что у тебя… Вас… Случилось? Как мы можем вам помочь?

Он приосанился, словно бы красуясь перед блондинкой, горделиво приподнял подбородок.

Мы со Степанычем переглянулись. Старик приподнял бровь.

– Я… – Начала было Кристина.

– Не торопись, – прервал ее я. – Я знаю, что ты заодно с Нойзманом. Приходить ко мне было плохой идеей.

– Виктор, пожалуйста… – Девушка напучила губки, сделала бровки домиком. – У меня проблемы. Этот американец… Он пристает ко мне. И он…

Девушка замолчала. Принялась оглядываться по сторонам.

– У него есть свои люди. Связался с какими-то братками. Он таскал меня на встречу с ними. Они страшные.

– Которые? – Спросил Степаныч. – Местные?

– Я… Я не знаю. Я не хочу во всем этом участвовать! Да, сначала Нойзман был ко мне добр. Легко принял на работу. Сразу засунул на высокую должность, хотя я едва окончила институт. Но… Но теперь… Он стал какой-то злой, жестокий. А сегодня… Сегодня он меня домогался, – девушка покраснела, спрятала взгляд под длинными черными ресницами, – пытался лапать. Если бы не Анна Васильевна, наша бухгалтерша, которая вовремя в кабинет постучалась, я даже не знаю, что бы со мной было… Я не могу ему перечить… Да и… Нет у меня никого. Папа с мамой живут в Туапсе. А я тут… За меня некому заступиться. Только вы, Виктор… Вот я сюда и поехала на автобусе. Хотела попросить помощи… Я… Я могу помочь вам взамен. Он посещал меня в кое-какие планы.

Я задумался. Девушка звучала убедительно, но верить ей было тяжело. Нойзман слишком скользкий червяк. Мало ли что он мог выдумать? Версия с тем, что он просто подослал девчонку, более чем жизнеспособна. И если он идет на такие ухищрения, значит, решил зайти с какой-то другой стороны.

– Прости, Кристина, – покачал я головой. – Против тебя лично, я ничего не имею, но и словам твоим доверять не могу. Давай я просто отвезу тебя домой.

– Витя, да ты что? – Нахмурился Фима. – Девочка же в беде! А ты просто так ее пошлешь? Да мы ж так никогда не делали! Чего это на тебя нашло?

– Фима, отойдем, – сказал я, положив парню руку на плечи, оттянул его немного в сторону, подальше от блондинки. – Ты прекрати думать членом, Фима. Я ж вижу, что ты на нее запал.

– Ну… – Фима замялся. – Она красавица.

– Красавица, – покивал я. – Но Кристина работает с Нойзманом. Доверять ей нельзя. Ложь – это оружие американца. Я не попадусь на его удочку.

– А вдруг она не врет? Ты ее слышал? Да у девчонки поджилки трясутся. Давай хотя бы ее просто выслушаем. Пойдем в контору, чаю нальем. Вдруг ей правда просто некуда идти? Некому помочь?

– Я не доверяю ни ей, ни Нойзману, – покачал я головой.

– Витя… ну, пожалуйста… Я никогда тебя ни о чем не просил. Всегда делал все, что ты говоришь. Теперь и у меня появилась к тебе просьба. Одна-единственная. Пожалуйста, давай ее хотя бы послушаем. Очень тебя прошу.

Я вздохнул, бросил взгляд на девушку. Та, поникшая, стояла с каким-то жалким, скорбным лицом. Степаныч что-то говорил ей полушепотом. Девушка послушно кивала.

Что ж. Ситуация пятьдесят на пятьдесят. Девчонка может лгать. Но в то же время есть вероятность, что она говорит правду. Возможно, выслушать ее действительно было бы нелишним. Хотя, ее слова о том, что она знает планы Нойзмана, сомнительны. Возможно, это просто замануха. Вряд ли американец стал бы посвящать девчонку в какие-то подробности… М-да…

– Ладно, Фима – решился я. – Но повторяю: думай головой, а не головкой, понял? Не строй из себя героя перед девочкой. Иначе получишь по шее.

– Спасибо, Вить.

Фима улыбнулся, а потом поспешил к Кристине. Заговорил с ней, и девчонка тоже робко заулыбалась.

– Он хочет продавать на лево продукцию, – проговорила Кристина, когда мы привели ее в контору. – Связался с какими-то нечестными людьми из Курганинска. Будет продавать им.

Я задумался. Нойзман говорил о каких-то серьезных деньгах. Очень больших. А на продаже левого масла по-настоящему больших денег не заработаешь. Да, он мог лгать мне. Однако не думаю, что привыкший к роскоши Нойзман стал бы размениваться на такую мелочь.

– Только продукция? И все? Спросил я.

– Я знаю только об этом, – замялась девушка и как-то сжалась на диване.

Видя, что она занервничала, Фима не выдержал.

– Может, вам чаю? – Сказал он. – У нас есть Пиквик. Ягодный. Будите?

Мы со Степанычем и Шнепперсоном снова переглянулись.

– Если можно, – скромно улыбнулась Кристина.

Фима тут же убежал к электроплитке, стал суетиться там, словно квочка над цыплятами. Потом отправился в санузел, чтобы наполнить чайник.

– Наверное, он хочет, чтобы вы прикрывали его грязные делишки. Вот и шантажирует, – продолжала девушка.

Я заметил, что, как только мы зашли в контору, пара верхних пуговиц на блузке Кристины неведомым образом расстегнулись. Через мгновение я понял, для чего это было сделано. Девушка подалась немного вперед, продемонстрировала мне свое внушительное декольте, тронула руку.

– Мне нужна ваша помощь, Виктор. Пожалуйста. Я боюсь Нойзмана. Хочу уехать к родителям, в Анапу.

– Так езжайте, в чем проблема? – Пожал я плечами. – Междугородние автобусы ходят туда каждый день. Вы можете уехать хоть сегодня.

Кристина удивленно расширила глаза.

– Я боюсь, что за мной будут следить. Что он меня так просто не отпустит, раз уж рассказал о своих делах…

– Пока чайник греется, – подоспел Фима с тортиком Черный Принц на салфетке, – вот, угоститесь. Уборщица наша принесла нам по кусочку. У нее сегодня день рождения.

– Эй, это же мой кусок, – нахмурился Шнепперсон. – Шнепперсон хотел его домой забрать, но забыл!

– Забыл, значит, не очень и хотел, – заявил ему Фима. – Не жадничай, Шнепперсон. Не обеднеешь.

Юрист откинулся на пинку стула, отвернулся. Недовольно забурчал что-то себе под нос.

– Вот, возьмите, – проговорил Фима, протягивая девушке торт.

– Спасибо, – мило улыбнулась она, а Фима аж покраснел.

– Там… чай… – Замялся он и убежал к плитке.

– Ну так что, вы поможете мне? – Кристина состроила невинный взгляд.

– Степаныч, – позвал я хмуро. – На пару слов.

Мы со стариком встали, отошли к дверям моего кабинета.

– Я ей не верю, – сказал я.

– Я тоже. Путается в показаниях. То у нее родители в Анапе, то в Туапсе. Да и, захоти она сбежать, сбежала бы, не раздумывая. Моя Томка, вон, после техникума уехала с работы, когда ее в Таганрог по распределению отправили. Не поладила с начальством и просто убежала обратно в Армавир. А тогда, в советские времена, это ох как не просто было сделать. Сейчас проще. Если бы она хотела, уже бы ехала в автобусе домой, а не перлась к нам за помощью.

–Я того же мнения. Короче. Просто везем ее домой и высаживаем. Это какая-то подстава.

– Ну что вы тут? – Вернулся Фима, щебетавший все это время с Крестиной. – Я обо всем договорился. Кристина хочет уехать сегодня. Я могу проводить ее на автобус. Да и пусть у меня останется сейчас. Там ей будет безопаснее, чем дома. Блин… – Фима осекся. – У меня ж в квартире бардак! А, ниче. Че-нибудь придумаю! Только можно мне со сменой подмениться?

Степаныч вздохнул.

– Ты уже решил все за нас, – покачал я головой.

– А что тут решать? – Удивился Фима. – Девушке помощь нужна. Ну я и помогу. Вам даже отвлекаться не придется.

– Фима, – я понизил голос. – Она лжет. Она заодно с Нойзманом.

Фима от удивления быстро заморгал своими большими глазами.

– Витя, ты что? Да ее изнасиловать хотят! Нойзман хочет ее просто использовать в своих делишках, как нас! Неужели ты так ее и бросишь?

– Она никуда не собирается, Фима. Ей и тут неплохо. Место у нее хлебное. А ее рассказы про домогательства, может быть, вообще ложь. Я ей не верю.

– Витя… Да ты что?!

– Нет, Фима. Сегодня ты заступаешь в ночную. Все по расписанию. Мы везем девушку домой, и точка.

– Витя…

– Это не обсуждается.

Фима помрачнел, глянул на меня исподлобья. Я ожидал, что он возразит, но Фима просто отправился к диванчику, сел рядом с Кристиной.

– Присмотри за ним, Степаныч, – сказал я. – Фима любит делать глупости.

– Обязательно, – кивнул Старик.

***

– Кто там? – Спросила Тамара и заглянула в дверной глазок.

Супруга Степаныча, недавно вернувшаяся с работы, хлопотала на кухне, готовив ужин. Когда раздался звонок в дверь, она, без задней мысли, отправилась посмотреть, кто пришел.

На той стороне, за дверью, стоял низенький мужчина немного за пятьдесят. Он носил видавшую виды серую форму газовика.

– Плановая проверка газового оборудования. Откройте, пожалуйста.

– Ну… Нас не предупреждали, что будет проверка, – проговорила Тамара – Обычно шлют уведомления.

– Да? Правда? – Удивился мужичок. – А вы смотрели в почтовом ящике? Должно быть, там.

– И правда… Не смотрела… – Ответила Тамара задумчиво.

Щелкнув замком, она открыла дверь. В тот же момент из-за угла появился здоровенный светлобровый амбал в рубашке с коротким рукавом и массивной цепью на шее. Вместе с ним был и второй – пониже, но полный и широченный в плечах. Второй носил майку под распахнутой белой рубашкой. На толстенной руке поблескивали золотые часы на браслете.

Маленький мужичок просто потерялся на фоне этих двух гигантов.

– Вы кто? – Спросила Тамара, чувствуя, как сердце проваливается куда-то в пятки.

– Милиция, – хмыкнул широкоплечий и почесал выбритый висок большим черным пистолетом. – Пройдемте с нами, гражданочка.

***

Вечер того же дня. Кафе-клуб Барбарис.

Несмотря на свое прозвище, Костлявый был отнюдь не костляв. Нойзман смерил огромного бандита взглядом, довольно улыбнулся.

Костлявый был гигантом. Крупный, бритоголовый и широкомордый, он носил черную футболку-безрукавку и модные вареные джинсы. Шею бандита опоясывала чудовищных размеров золотая цепь.

«Какая-то безвкусица, – подумал на английском Нойзман, оценивая бандита, – но парень сильный. А главное, тупой».

Костлявый потер маленький нос. При этом его огромные часы Касио на массивном стальном ремешке, звякнули о такой же массивный золотой браслет.

Костлявый был бандитом, орудовавшим в основном в Новокубанском районе. Нойзман знал, что его банда, хоть и была немногочисленной, держала в страхе нескольких средних бизнесменов из местных станиц, с полдюжины магазинов, и еще неизвестно сколько ларьков по всему Новокубанску. В Армавир они совались редко. Остерегались местных крупных банд. Однако Нойзман знал, что Костлявый был амбициозным бандитом. Американец сразу понял это, как только они познакомились. А свел их, к слову, один знакомый армавирский бизнесмен, которому Нойзман собирался продавать оборудование с комбината, под видом вышедшего из строя.

– А ниче так местечко, – бычьим голосом промычал Костлявый, пялясь на жопу официантке, обслуживающий соседний столик.

– Мне тоже нравится, – проговорил Нойзман. – Тут… уютно…

На самом деле, Нойзману не нравилось. Маленькое кафе он находил какой-то безвкусной забегаловкой и обычно не ходил в таких местах. Однако встречаться с Костлявым в приличном заведении американец не решился. Он просто не хотел, чтобы его заметили в обществе бандита.

– Так что ты там мне затирал? – Спросил Костлявый, накинувшись на цыпленка табака, которого ему подали целиком. – Ты ж сказал, я буду главный на этой шараге.

Нойзман едва заметно поморщился, стал ковырять свой салат.

– Да, Обороной будете руководить вы, – проговорил он, стараясь разговаривать потише, чтобы окружающие не услышали акцента. – Но у меня в предприятии будет свой человек. Сами понимаете. Если я вкладываюсь в бизнес, должен знать, что все мои деньги идут на дело. Мой человек за этим проследит.

Костлявый, доглодавший куриное бедро, посмотрел на Нойзмана из-под тяжелых надбровных дуг.

– Но не волнуйтесь, – продолжил Нойзман, – все будут в плюсе. Вы получите деньги. Большие деньги, мой дорогой друг. Как только Летов согласится продать Оборону, деньги буквально польются к вам рекой.

Взгляд маленьких глаз бандита был напрочь лишен интеллекта. Настолько, что Нойзман даже не смог прочесть по ним хоть какую-то эмоцию Костлявого. Это обеспокоило американца.

Костлявый тупо уставился на Нойзмана, продолжая дожевывать мясо со второго бедра.

– Ну вот скажите, что вы делали раньше? Рэкет? Грабежи? Это мелко, друг мой, – разулыбался Нойзман. – Карьера директора охранной фирмы – вот что ждет вас в будущем. Все, что для этого вам нужно, это осуществить маленький рейдерский захват.

– Я слышал про этого Летова, – пробурчал наконец Костлявый, размазывая куриный жир по губам. – Он крепкий пацан. Мы жопами будем рисковать. Его так просто за яйца не возьмешь.

– Согласен, – кивнул Нойзман. – Однако мы с вами это обсуждали. Я знаю, куда давить. Я принесу вам Оборону буквально на блюдечке. Когда все сделаем, вам только и останется, что просто зайти в контору. А мой человек – это скорее формальность. Просто я тоже хочу вкладываться в охранный бизнес. Буду вкладывать в вас деньги.

– Деньги – это хорошо, – заулыбался Костлявый и оторвал цыпленку всю грудинку целиком. Принялся жевать.

Когда его пейджер пикнул, Костлявый кинул остатки белого мяса на поднос. Некоторое время искал, обо что вытереть руки. В результате вытер о скатерть. Нойзман украдкой закатил глаза.

– Взяли ее, – промычал Костлявый, когда прочитал сообщение. – Тетка эта у нас.

– Отлично, – покивал Нойзман. – Теперь следующий этап. Как раз сейчас…

Нойзман не закончил. Когда дверь в прокуренный темный зал кафе открылась, Нойзман вместе с Костлявым повернулись посмотреть, кто же вошел.

– О! А вот и мой человек, который будет помогать вам строить охранный бизнес! – Разулыбался Нойзман.

– Чего? Этот? – Туповато спросил Костлявый.

– Здравствуйте, – поздоровался подошедший Саша Шелестов. – Приятного аппетита.

***

– Какой адрес? – Спросил я у Кристины, когда мы завернули на ее улицу Горького.

Шнепперсона к этому времени мы уже высадили. Фима с девушкой сидели на заднем, Степаныч, кажется чем-то обеспокоенный, был на переднем пассажирском.

– Горького триста сорок два, – как-то недовольно отозвалась девушка.

– Вот этот? – Спросил я, подъезжая к низенькому жактику на несколько хозяев, отделенному от улицы зеленым забором.

– Ага… – Вздохнула девушка. – Я все еще не могу поверить, что вы отказались…

– Если ты хочешь уехать, прекрасно справишься сама, – проговорил я.

Мы высадили девушку, я поехал развозить остальных по домам. Спустя минут двадцать и сам вернулся в квартиру.

Не успел я зайти на порог, как услышал звук телефонного звонка. Разувшись, я прошел в зал, по пути заметив, что Марины нет дома. Взяв трубку, ответил:

– Летов слушает.

– Витя! – Кричал на том конце Степаныч. – У меня дома разгром! Тамара исчезла!

***

– Как ты меня нашел? – Спросила удивленная Кристина, кутаясь в домашний халатик.

– Запомнил адрес и приехал на такси, – проговорил Фима, неловко топтавшийся на пороге калитки. – Хочу сказать, что я не согласен с Витей. Он не правильно поступил, что отказался тебя защищать. Ну и я решил, что защищу тебя сам.

Кристина быстро посмотрела по сторонам, проговорила:

– Ну, заходи.

Довольный Фима вошел в узенький асфальтированный дворик.

– Я как раз собиралась складывать вещи, – сказала Кристина. – Поможешь?

– А то!

– Автобус в десять вечера. У нас еще два часа, – Кристина мило улыбнулась Фиме, и тот аж покраснел.

Вечером влюбившийся по уши Фима вез Кристину на автовокзал. Попросив у соседки позвонить, Фима вызвал девушке такси, погрузил в подъехавшую машину ее маленький чемоданчик. Почему-то девушка оставила почти все свои вещи дома и взяла только малую часть.

– Я хочу поскорее уехать, начать новую жизнь, – оправдывалась она наивному Фиме.

Сидя на заднем пассажирском, девушка прижалась к Ефиму.

– А ведь ты сразу мне понравился, – щебетала она. – Спасибо, что помог.

– А тебе обязательно уезжать? – спросил Фима скромно. – Может, останешься? Я смогу тебя защитить, вот увидишь. Никому не дам тебя в обиду.

– Правда? – Оживилась Кристина.

– Конечно, – серьезно, подражая тону Летова, ответил Фима.

– Прости. Мне надо уехать. Надо переждать все это. Но… Но может через месяц я вернусь. Ты будешь ждать меня, Ефим?

– Конечно, – повторили он так же серьезно.

– Приехали, – хрипловато проговорил таксист.

Они вышли у большого старого здания армавирского автовокзала. Фима расплатился и повел Кристину по полупустой стоянке к входу. Когда они подходили к дверям, из синей девятки, стоявшей почти у входа, под фонарем, вышли трое крупных мужиков.

Фима замедлил шаг, видя, что они решительно направляются в их сторону.

– Сука… – Выругался Фима и добавил матом. – Кристина, это что, за тобой?

Девушка не ответила.

– Встань за мной, – он достал свой складной нож, открыл лезвие – Не отходи далеко.

– Не стоит, – спокойным, даже нежным голосом ответила Кристина. – Меня не надо защищать от них.

– Что? – Удивился Ефим, заглянул в хитроватые глаза девушки.

– Ну здорова, дружбан, – разулыбался высокий, светлобровый здоровяк, когда братки подошли. – Давай-ка, фраер, по-хорошему. Лезь в машину и не вы#бывайся.

Глава 7

– Сейчас, Степаныч, – сказал я, – я возьму Женю, и мы приедем. Будь там и ничего не предпринимай.

– Я уже звонил Жене на пост. Он в курсе, – проговорил старик, стараясь, чтобы его голос не дрожал. – И знаешь что еще? Фима не приехал. Он не принял у Жени вахту.

– Бл#дь… – Прошипел я. – Ладно. Я быстро.

***

Корзун поправил спортивную сумку, в которой обычно носил форму охранника. Осмотревшись, он быстро пошел к парковке масложиркомбината…

Улица Кирова была в это время почти пустой. Темный, неосвещенный парк, разделявший ее вдоль, мрачно шумел кронами деревьев. Мало по мало усиливался ветер. В сторону Советской Армии бежали редкие автомобили, освещая все вокруг фарами.

Женя глянул время на своих Касио с калькулятором. Подсветил черно-белый экранчик кнопкой подсветки. Времени подходило почти десять вечера.

– Витя, ну ты где? – Проговорил он, закуривая сигарету.

Вдали зашумела приближающаяся машина. Женя глянул на нее, зажмурил глаза и закрылся от яркого дальнего света фар.

Он заметил, что машина замедлилась, перестроилась из правого ряда двухполосной дороги, а потом остановилась рядом с ним.

Это было синяя девятка.

Женя нахмурился, отступил на шаг.

Окна опустились, и приглушенная мелодия песни «Белые розы» вырвалась за пределы салона девятки. Потом тут же стихла.

– Ну че, брат? – Хмыкнул сидящий на пассажирском короткостриженый амбал с очень светлыми в свете плафона бровями. – Тебя подкинуть мож куда?

Женя не сказал ни слова. Он просто бросился бежать обратно к заводу, чтобы скрыться за КПП.

Девятка ударила по газам. Шины визгнули, и она рванулась вперед, заехала на стоянку, перекрыв Жене путь. Из машины тут же полезли братки, их было трое.

Женя замер перед ними. Бросил сумку на землю, у своих ног.

– Это вы жену Степаныча похитили, суки?

– Хайло закрой, – подошел к нему светлобровый здоровяк.

Другой, широкоплечий и коренастый, но невысокий, подошел справа, достал пистолет и передернул затвор.

– Садись давай. Ни то продырявлю тебе колени, понял?

Широкоплечий подошел к Жене слишком близко. Это была его ошибка. Корзун не стал раздумывать, он бросился на здоровяка, вцепился в пистолет обеими руками, изо всех сил ударил его лбом в лицо. Попал в челюсть. Щелкнуло. Здоровяк, потеряв равновесие от неожиданности, потерял и пистолет. Просто шлепнулся на задницу. Женя быстро наставил пушку на светлобрового.

– Назад!

– Пушку брось! – Проговорил третий, худощавый, но поджарый мужик в спортивках и белой майке.

Женя глянул в дуло ПМа, который худощавый направил ему в голову.

– Убери. Или я щас мозги вышибу этому муд#ку, – Женя указал взглядом на светлобрового.

– Валяй, – сказал худой. – Но та тетка старая у нас. Убьешь его – ей хана придет. Твои дружки будут ее по всем армавирским свалкам искать. По частям.

Женя поджал губы. Потом он медленно спустил курок и опустил пистолет.

***

– Степаныч? – Спросил я, войдя к нему в квартиру.

Когда старик говорил, что у него тут разгром, он не преувеличивал. В прихожей меня встретила заваленная вешалка с одеждой. Из старого, лакового шкафа, стоявшего здесь же, выбросили все содержимое. Книжки, какие-то журналы, одежда – все это валялось прямо на полу. В спальне тоже была разруха. Как и в зале, где ждал меня старик.

Стенку, которая расположилась в зале, вдоль всей стены комнаты, просто распотрошили. Всюду валялся хлам и битая посуда, некогда хранившаяся в стенке.

– Эти падлы на одной только Томе не остановились, – горько сказал повесивший голову Степаныч, который сидел на диване. – выгребли все деньги, драгоценности. Оружие, которое нашли. Даже телевизор, суки, утащили. Ну черт бы с этим всем… Тамара у них.

– Кто это вообще? – Спросил я. – Кто это вообще может быть? С братками у нас не было терок.

– Я не знаю, Витя, – покачал головой Степаныч. – Понятия не имею. А… А почему ты один? Женя где?

Я был на комбинате, – покачал я головой. – Сказали, Женя выходил с территории. Но на стоянке, где мы должны были встретиться, его не было. Обратно тоже не возвращался.

– Сука… – Выдохнул Старик. – Фима тоже не заступал на смену. Трубку он не берет. Значит, нет его и дома.

– Его не было на комбинате, – согласился я.

– Мля…

– Вероятно, и твоя Тамара, и Женя, и Фима – все у них.

– Сука… Как быстро… – Степаныч выглядел совершенно разбитым. – Кто бы это ни был, он застал нас врасплох. Похитить троих за вечер. Это надо еще умудриться спланировать…

– Ничего, – переступая разброшенные вещи, я прошел к Степанычу, сел рядом. – Мы узнаем, кто это. Мы всех вернем. А эти ублюдки получат свое, я тебе обещаю.

– Мы не знаем, кто это, и для чего они взяли наших, – покачал головой Степаныч. – А что, если они уже…

– Они живы, – перебив Степаныча, сказал я убежденно. – Не трави себе душу. Мы их выручим.

– Если это похитители, очень скоро будут и требования, – сказал Степаныч. – Но никто не звонил, Витя. Никто ничего…

Степаныч недоговорил. Его телефонный аппарат зазвонил. Мы со Степанычем уставились на столик, где стоял телефон.

– Думаешь, это они? – Спросил Степаныч.

Я встал, направился к телефону.

– Сейчас и узнаем.

Взяв трубку, ответил:

– Летов слушает.

– Витя, где ты? – Раздался обеспокоенный голос Марины. – Я приехала домой, а тебя нет. Стала звонить всем твоим друзьям, и ответили только у Степаныча. Я волнуюсь…

– Марина, – сказал я строго. – Слушай внимательно. У нас проблемы. Кто-то похищает моих товарищей.

– Что?!

– Женя с Фимой пропали. Пропала жена Степаныча.

– Витя… Я…

– Не перебивай. Попроси дедушку, чтобы прислал за тобой людей. Останься сегодня у Кулыма. Так будет безопасней.

– Витя… А ты? Что вообще происходит?..

– Я постараюсь во всем разобраться. Но я должен быть уверен, что ты в безопасности, Марин. Все. Не могу больше разговаривать.

– Витя! – Торопливо ответила девушка. – Стой, не бросай трубку!

Я хотел было уже отключиться, но помедлил.

– Да?

– Береги себя, пожалуйста. Я очень за тебя боюсь. Боюсь, что ты исчезнешь из моей жизни. Раньше я боялась, что тебя убьют. Теперь боюсь, что ты уйдешь от меня к другой… Но…

– Не уйду, и не убьют, – покачал я головой. – Со мной все будет в порядке.

– Береги себя, – проговорила она тихо, немного помедлив, а потом я положил трубку.

– Марина? – Спросил Степаныч.

– Да.

Старик замолчал, опустив глаза.

– Нужно с чего-то начать. Должны быть хоть какие-то зацепки, – проговорил я.

– У меня одно предложение, – сказал старик неуверенно. – Ждать. Похитители могут позвонить.

– Степаныч, мы не знаем, кто это и зачем они взяли наших. Могут позвонить, а могут и нет. В любом случае сложа руки я сидеть не буду. И мне нужна твоя помощь.

– Витя… – горько покачал он головой. – Я не знаю, чем тебе помочь. Впервые в жизни я не знаю, что мне делать… Куда бежать? Наверное… Такое я испытывал, только когда мою дочь…

– Так, – снова перебив Степаныча, я прошел к дивану, сел рядом со стариком. – Нужно отбросить лишние эмоции и подумать. Из братков у нас нет никаких врагов сейчас. Всем либо хана, либо не до нас. Но до нас…

– Нойзману… – Проговорил Степаныч мрачно.

– Именно. Он мог связаться с бандитами. Вероятно, хочет шантажировать меня, чтобы я работал с ним. Раз не получилось хитростью, решил взять силой, сукин сын.

– И… И что нам делать? Куда бежать? Ты знаешь, где живет этот Нойзман?

– Не знаю, – покачал я головой. – Да и, если даже узнать и заявиться к нему, он может просто все отрицать и натравить на нас милицию. Тут нужно зайти с другой стороны.

– Ты про девчонку? – Нахмурил брови Степаныч.

– Да. Мы едем к Кристине.

– Да, она предупреждала, что кто-то может приехать к ней, – кивнула заспанная полная женщина лет сорока.

Когда мы со Степанычем приехали домой к Кристистине, девушки не было на месте. Оставив Степаныча в машине, я отправился к жактику, в котором и жила замдиректора Нойзмана. Калитку открыла соседка, живущая в соседней квартире.

– Значит, я не успел, – сказал я с притворной грустью.

– А… а вы кто? – Женщина посмотрела на меня с каким-то подозрением.

– Жених, – тут же ответил я. – Мы с Кристиной сильно поссорились. Я хотел извиниться перед ней, но уже, видимо, поздно.

Женщина понимающе покивала. Обернулась во двор и осмотрелась, потом подалась немного ко мне, начала заговорщически и полушепотом:

– Она уехала на такси с каким-то парнем. Молодой такой, красивенький. Он от меня машину ей вызывал. Так что, хорошо, что вы расстались. У нее был другой.

– Вот как… – задумался я.

Фима… Ну ты… Говорил же, думать надо головой, а не половым органом… Сука… Ну он у меня получит, когда все кончится…

– Не расстраивайтесь, молодой человек. Вы ничего не потеряли. Ну их, этих вертихвосток, которые гуляют со всеми направо и налево. А я сразу поняла, что эта Кристина – шлюха, да и только!

– Ладно, – сказал я. – Вы правы. Спасибо.

Размышляя, что делать дальше, я пошел обратно к пассату. Сел в машину.

– Ну че? – Спросил нетерпеливо Степаныч.

– Ничего. Девка свинтила.

Старик вздохнул, но ничего не ответил.

Вдруг лязгнула калитка. Мы со Степанычем почти синхронно повернулись на шум. Женщина, придерживая в свой халат, норовивший распахнуться и продемонстрировать всем исподнее, бежала к нам.

– Я совсем забыла! – Сказала она, когда Степаныч опустил свое окошко. – Кристина просила передать! Видимо, какая-то записка! Кажется, прощальная. Я не читала! Видите? Тут все запечатано!

– Спасибо, – буркнул Степаныч, принимая белый конверт.

– Спасибо большое, – сказал я.

Когда женщина ушла, я открыл конверт под светом автомобильного плафона. Внутри обнаружился тетрадный лист в клетку. На нем от руки был написан телефонный номер.

Гудки шли мучительно долго. Один за одним они тянулись, и мне казалось, что это продолжалось целую вечность. Наконец, подняли трубку.

– Да? – Мужской, грубый голос был незнакомым.

– Это Летов, – сказал я. – Кто со мной говорит?

– На конторе Обороны через полчаса, – проговорили голос, и трубку тут же бросили.

– Сука, – выругался я и добавил матом.

– Что? Что такое? – Привстал со своего дивана Степаныч. Направился ко мне, обходя валявшиеся на полу вещи.

Не ответив, я заново набрал номер, но теперь меня встретили только короткие гудки.

– Мля… – Выдохнул я и вернул трубку на место.

– Что там, Витя?

– Они будут ждать нас в нашей же конторе, – сказал я, заглянув Степанычу в глаза.

– Падлы… Ключи, видать, у кого-то из наших отобрали. Короче, поехали! Чего ждать?!

Я глянул на часы. Время еще было.

– Поедем, – кивнул я. – Но сначала кое-куда позвоню. Я не дам этому янки победить.

– Что ты задумал, Витя?

– У меня есть план, – сказал я, набирая номер.

– Руки поднял! – Гаркнул на меня светлобровый амбал, стоявший на входе.

Когда мы со Степанычем приехали к конторе Обороны, в здании горел свет. На парковке стояло несколько машин: синяя девятка, белые жигули и гниловатая бежевая восьмерка.

– Оружие есть? – Рявкнул громила.

– Нет, – покачал я головой.

– Брешешь! Руки поднял! Я обыщу!

Мы со Степанычем переглянулись.

– Нет, я сам, – сказал я.

Я достал из кармана ключи от машины и квартиры с конторой, извлек свою выкидуху. Степаныч также показал бедное содержимое своих карманов.

Старик предлагал прихватить оружие, но я не разрешил. Нойзман должен думать, что у него все под контролем. Он наверняка будет, так или иначе, прикрываться заложниками, а я не мог ими рисковать.

Тогда Степаныч возразил, что мы останемся совершенно безоружны перед ними. Не сможем себя защитить. Я ответил, что защищать себя не придется. Догадавшись, чего хочет от меня Нойзман, я понимал, что нужен ему живым и невредимым.

– Нож сюда, – рыкнул амбал.

– Не потеряй, – холодно сказал я, – этот ножик дорог мне как память.

Здоровяк заулыбался, принял нож. А потом он просто бросил его себе под ноги, принялся топтать. Лезвие лопнуло под его тяжелым ботинком. Раскололись пластиковые накладки рукояти.

Продолжить чтение