Дача

В тёмном-тёмном лесу

9 июля 2019 года

В тот вечер что-то звало их в лес. И сами деревья будто по чьему-то приказу подвывали вдали и всё высматривали их, гуляющих по деревенской дороге. Этот мрачноватый звук, видимо, донёсся до Аниты, и та замолчала насторожившись.

– Слышишь? – она подняла палец кверху, посмотрела на Гошу.

– Ничего не слышу. Ты про что? – Гоша огляделся: дорога перед ним вилась белой каменистой лентой, по краям её был бурьян, позади, в паре метров от них, потрескивал костерок в мангале. – Там Аркаша что-то бубнит. Ты про это?

Им ещё был виден дом, и как отчим готовил шашлыки: на уличном столе перед ним поблёскивали намытые шампура, и стояло ведро из-под майонеза с кусочками мяса. Они же до ужина решили подышать воздухом и размяться. То была официальная причина, а по правде Анита просто хотела нашипеть Гоше накопившиеся претензии.

– Не, я про то, что словно плакал кто-то, – Анита уже забыла про лесной шумок и шагала дальше, вглубь деревни. – Впрочем, на чем это я остановилась?

– На том, что я негодяй, потому что забыл купить маринад для Аркаши. И из-за меня мясо теперь будет невкусное, – напомнил Гоша и усмехнулся: успел привыкнуть к придиркам Аниты по мелочам.

Анита начала огрызаться с ним, когда ещё ходили по «Ленте», набирая продукты по маминому списку. Всё ей было не так: то Гоша управлял тележкой слишком быстро, то слишком медленно, то он долго, опять же по мнению Аниты, стоял в каком-нибудь отделе, то уходил, не дожидаясь её.

Вот и теперь она кусалась и кололась, только уже новыми претензиями. Порой Гоше казалось, что всё это Анита делает только ради спора, лишь бы выставить себя правой, а его – ни на что не годным. Было обидно, но чаще он просто тихо хихикал над ней. Благодаря этому, они всегда быстро мирились.

Они приехали в Метёлкино на выходные. В первый раз в этом году. Айти-стахановцы, они проводили все дни, сгорбившись над ноутбуками. От экранов компьютеров и душного офиса тянуло на волю – к настоящему лесу, а не к парку, к настоящему костру, а не к расслабляющей заставке в виде пылающего огня на рабочем столе. В общем, они хотели жизни со всеми её запахами, звуками и неоднозначностями.

Июльский вечер остудил дневной зной. Суббота зевала, готовясь к ночи. И возле домов уже никого не было: в восьмом часу жители деревни разбрелись по домам, смотреть сериалы по тому единственному каналу, который дотянул свои руки-провода до этих мест.

Анита говорила и говорила, и Гоша просто ждал, когда она выговорится, это было, пожалуй, единственным лекарством от большого скандала. С обочины он подобрал длинную кривую корягу и теперь шёл с ней, точно английский лорд с тростью. Разглядывал дома и то, что на участках возле них. Давно он не бывал в настоящей деревне: с тех пор, как шестнадцать лет назад умерла его бабушка. Теперь каждый зелёный куст здесь напоминал бабушкин дом и прекрасный сад, где Гоша провёл хоть и небольшой, но кусочек детства, пока всё так страшно не кончилось, как оно кончилось тогда.

Впрочем, лучше об этом не думать, подумал Гоша и отогнал эти мысли от себя, посмотрел на небо. Оно теперь было розово-фиолетовым, как синяк. Закатное солнце ещё цеплялось длинными кривыми пальцами за верхушки сине-зелёного леса, не хотело умирать, но лес всё равно отъедал от него всё новые куски.

– Опять ты суетишься, – попробовал Гоша успокоить жену. – Посмотри лучше вокруг.

– Я не суечусь, я объясняю, Гоша. Я же тебя только маринад попросила купить, только это одно. Это ведь так просто, а ты в облаках витаешь, ты и сейчас не слушаешь, я же вижу, что не слушаешь.

– У вас тут красиво очень. Рядом лес настоящий, в нём, наверное, даже медведи есть. Ты была там хоть раз?

– Нет, зачем?

– Ну, может, вы грибы собирали или просто погулять ходили. Я любил гулять в лесу у бабушки…

– Как ты выразился, там могут быть медведи, – перебила его Анита. – Идти туда почти ночью – это слабоумие и отвага.

– Ещё не ночь, пошли хотя бы догуляем до туда.

– А мы и так туда гуляем, – ответила Анита и впервые улыбнулась. – На тебя невозможно злиться, ты ничего не слушаешь и не ругаешься со мной.

Гоша засмеялся, кивнул.

– Таков мой план, – ответил. – Но он у меня хотя бы есть. А ты зачем ворчишь всякий раз, раз пользы ноль?

– А у меня, может быть, тоже план есть, только я тебе его не скажу, – Анита коротко посмеялась.

Кажется, помирились.

Дальше шли уже, болтая про работу, про общих коллег и родителей, про то, что мама Аниты суетилась перед ними на даче, точно к ней королева Елизавета и принц Филипп пожаловали, и замолчали, лишь когда уткнулись в чей-то двор.

Это был последний дом перед лесом, и вокруг него не было забора. Он был таким старым, что фундамент его давно ушёл под покрывало из зелени. Слева от дома Гоша приметил покосившиеся козлы для распила дров. Как и дом, они были полиняло-серые. Справа шушукались берёзы, за домом начинался лес.

Подойдя ближе, Гоша увидел, что в доме работает телевизор: шла передача «Сегодня вечером» с Галкиным (Гошина мама её обожала), но в комнате никого видно не было.

– Это чей дом? – тихо спросил Гоша, когда они отошли от окна.

– Я уже толком не помню, – ответила Анита. – Мужик тут какой-то. Я сто лет в деревне не была, ты ж знаешь.

Дорога, по которой они шли, превращалась во дворе дома в протоптанную тропу и потом ныряла в лес. Гоше хотелось пойти дальше, но Анита дёрнула его за рукав.

– Эй, ты куда? Назад пошли, – кивнула на две светлеющих полосы посреди поля и деревянный редкий забор вдоль них.

Приличнее было бы уйти с чужого участка и правильнее было бы забыть про эту дорогу и не испытывать на пустом месте свой страх.

– Тебе никогда не хотелось прогуляться вечером по тёмному лес? – спросил он Аниту и выдернул свой рукав из её руки.

– Ты с ума сошёл? – Анита нервно хихикнула. – Нет уж. Домой-домой. Аркаша уже шашлыки сделал, ворчать будет.

– Мы на минутку. Только посмотреть, куда ведёт эта тропа. Смотри, по ней часто ходят, – Гоша пальцем в воздухе провёл по ней.

У него даже перехватило дыхание при мысли, что он войдёт в эту темноту. Не в игре, а по-настоящему. И ощутит все свои пять чувств так, как давно не ощущал с этой дрянной офисной работой.

Анита застыла в нерешительности, оглядывала двор. Видимо, она опасалась появления хозяина (они ведь бродили по чужому участку). Не дожидаясь решения, Гоша схватил её за руку и потащил за собой. Боялся, что начнёт орать, но Анита, на удивление, вмиг стала шёлковая.

Гоша раздвинул ветки деревьев и зашагал, поднимая колени, по высокой траве. Он бил перед собой палкой-тростью, точно джедайским мечом, расчищая путь. Это была настоящая минута славы для Гоши, а вовсе не тот день, когда приходила зарплата. Теперь он в самом деле был героем, мощным и бесстрашным.

– Ты хоть знаешь, куда идёшь? – спросила Анита, и он по голосу понял, что ей страшно. Ему и самому было страшно смотреть в черноту, перечёркнутую ещё более чёрными ветками, но выдать свой страх было нельзя.

– Сейчас и узнаем, – ответил. – Я тут кое-что заметил.

– Что? Скажи мне, что! – начинала она уже ругаться.

Она шла и постоянно оборачивалась, проверяя, не идёт ли кто за ними. Из-за этого отставала, а затем нервными шажками догоняла. Вдруг Гоша остановился, и Анита врезалась в его спину.

– Ты чего? – пробурчала.

– Гляди. Тут кто-то выкосил.

Он был в растерянности, в лесу сама собой перед ними прорезалась дорога. Посреди метровой, потерявшей все берега травы действительно она белела, аккуратно выкошенная тропа.

Анита выглянула из-за плеча Гоши.

– И для кого это всё? В лесу-то, – Анита проглатывала буквы, поэтому Гоша разобрал только «для кого».

– Я хз, если честно.

– Так, всё! Пошли назад, – Анита нарезала слов, схватила Гошу за руку и потянула. – Мне не нужны проблемы, мне страшно!

Но Гоша только заворожённо смотрел на дорогу. Трава и деревья покрылись вечерней дымкой, а дорога эта – ни в какую, точно не частью этого мира она была. Гоша понял, что не свернёт, а пойдёт дальше и выяснит, куда она ведёт. Он сделал шаг и потянул за собой Аниту, трепыхающуюся, недовольную.

– Ты что, хочешь идти? – вскрикнула она. Но Гоша не ответил, и Анита всё-таки двинулась за ним следом, видимо, от страха остаться одной в этой темноте.

Через некоторое время Гоша заговорил: он накидывал идеи, кто бы мог здесь косить, кому это могло бы понадобиться, на ум приходили только дачники, которые ходили сюда по грибы.

Анита начала нервно посмеиваться, что они увидят там, куда идут, одинокий дом с забитыми окнами и гостеприимно открытой дверью, а на пороге Бабу-Ягу. Иногда ей даже слышалось, будто не только спереди, под Гошиными ногами, хрустит трава, но и под кем-то сзади. Но там неизменно рисовалась картина слабо шевелящихся, почти сонных деревьев.

Птицы здесь уже не пели, а как будто сплетничали. Кому они передают, что видели здесь двух заплутавших? Может, их в самом деле ждут там впереди, и всё это подстроено? Гоша не мог об этом не думать, хоть и сам посмеивался над своими мыслями.

Дорога внезапно упёрлась в зрелую иву с мягкой и широкой кроной с серебристой проседью. Ветками-прядями она образовала подобие арки. Гоша шагнул и пропал в её ветвях, Анита пошла следом, стараясь не думать, куда и зачем. Без Гоши ей в любом случае было бы страшнее.

Под ивовыми ветвями их встретили две гранитные кровати, две могилы. На одной была фотография круглолицей старушки, на другой – поджавшего губы сурового старика. Лица их были нанесены чем-то белым на тёмном полотне памятника.

– Это муж и жена, фамилия одна, – сказала Анита. – Жуть. Пошли ты отсюда.

Она раздвинула ивовые лапы и быстрым шагом пошла назад. Гоша двинулся за ней, теперь всё было ясно: это просто кладбище.

Птицы стали ругаться, скандалили над их головами. Деревья стучали ветками, точно аборигены проводили обряды под гулкие барабаны. Природа их словно гнала из этого места. Гоша и Анита теперь, не сговариваясь, с быстрого шага, перешли на бег. Хотелось поскорее увидеть что-то человеческое, хотя бы дом того соседа, его уютный телевизор в окне.

Наконец, они выскочили из чащи и остановились отдышаться. Смешливые берёзки, которые раньше просто тихо перешёптывались, и сами впустили их в лес, теперь сразу же прикрыли от них секретную дорогу, словно её и не было вовсе. И снова невинно шуршали листвой.

Гоша посмотрел на Аниту и рассмеялся.

– Пойдём отсюда скорее, – сказала Анита и показала на дорогу, вдалеке мимо домов ползли жёлтые лучи фар. – Кажется, это сюда.

Пока фары не успели их поймать, они бегом выскочили на дорогу и пошли вдоль забора машине навстречу, словно влюблённая парочка, загулявшаяся допоздна.

На машинный гул залаяли соседские собаки, Гоша и Анита засмеялись: сами себе ведь придумали приключение и неплохо так разбавили однотонные программистские будни.

Анита переплела свои пальцы с Гошиными, и они с широкими улыбками прошли мимо ехавших по той же дороге красных «Жигулей». В темноте они так и не увидели, кто был за рулём. «Жигули» заехали во двор возле леса, и снова стало тихо.

Неизвестные возле дома

В пятницу Гоша и Анита ужинали на даче с родителями Аниты Виолеттой Захаровной и её мужем Аркадием Павловичем. Несмотря на поздний вечер, сели в беседке. Отчим угощал шашлыками в своём фирменном маринаде. «Только лук, соль и перец, и ничего больше», – приговаривал и следил, чтобы всё новые порции шашлыка отправлялись в тарелки, сам при этом мясо не ел, хоть и держал три мясных лавки в Пскове.

Разомлев от деревенского воздуха, сытного ужина и монотонных цикад, Гоша и Анита решили тем вечером не возвращаться в город, хотя не любили ночевать на даче. Брезговали отсыревшим постельным и скучали без интернета. Метёлкино находилось хоть и не так далеко от города, но в таких лесных турлах, что связь там не брала, а заехать в деревню можно было разве что случайно.

Гоша и Анита познакомились на работе, в компании, которая занималась разработкой программы для финансового учёта. Обоим было по двадцать пять, когда летом две тысячи восемнадцатого они поженились. Это случилось быстро, через пару месяцев после знакомства. Гоша как-то сразу понял, что она та самая.

Первое совместное лето им хотелось быть только вдвоём: говорить, гулять, валяться в кровати, смотреть сериалы. И даже когда они выезжали на природу попалить костёр или просто посидеть на пнях, то ехали не к родителям, а куда угодно, лишь бы снова оказаться вдвоём. Через год они наелись близостью и, когда родители Аниты открыли дачный сезон, тоже собрались с ними на дачу.

Приезжали в Метёлкино обычно на весь день, но без ночёвки. От города до дачи было рукой подать: сорок километров на стареньком «Форде» они пролетали минут за сорок. С любимым плейлистом и ветром, бьющим по щекам из окон, поездка до дачи становилась идеальной прослойкой между работой в четырёх стенах и отдыхом на природе.

Как и всегда, Гоша с Анитой легли спать на втором этаже, а родители на первом. Гоша сначала ворочался, и металлическая сетка кровати компрометирующе скрипела. Анита фыркнула:

– Родители решат, что мы тут того…

Она повернулась к Гоше и увидела, что он, нахмурившись, уставился в потолок.

– Я вот всё думаю: это, получается, кладбище было?

– Могилы эти? – шепнула Анита. – Ну да, кто-то похоронил своих родных. Родителей, скорее всего. Так бывает, а что ты думаешь?

Гоша молчал, и Анита, явно занервничав, стала размашисто закрашивать сказанное новыми гипотезами:

– Ну а что там, по-твоему? Мистические усыпальницы? Это же деревня, тут одни старики живут, вот их дети и хоронят их поблизости.

– Ну да, – ответил Гоша и перевернулся набок.

Анита уже решила, что он всё, уснул почти, но Гоша снова заговорил:

– То есть ты считаешь, что там похоронены родители того мужика, что живёт в доме, крайнем к лесу?

– С чего ты взял, что там живёт мужик?

– Ты сама сказала, когда мы там были.

– Да? Наверное… Я не помню… Может, и его родители…

Гоша зевнул. Анита пролежала без сна ещё полчаса, раздумывая над Гошиными словами и над тем, что сегодня они увидели, а потом тоже уснула.

***

Утром Аркадий Павлович собирался на рынок, по субботам он обычно закупался где-то на оптовых базах, а потом развозил товар по своим магазинам. Когда Анита проснулась, он уже шёл по дорожке от дома к своему чёрному «Лендкрузеру».

Отчим переоделся из старой футболки и треников, которые во времена его молодости были белыми, а теперь доживали свой срок на даче в землисто-угольном цвете, теперь он был в новых джинсах и футболке просторного хипстерского покроя (всё купленное женой).

По субботам Виолетта Захаровна обычно оставалась на даче одна, и так часов до пяти, но в этот раз решила поехать с мужем. Сняла чумазую дачную кепку с надписью «МедЭксперт. Нам 10!» и придавила блондинистый начёс розовой шляпкой с плетёной розочкой сбоку. Пока машина отъезжала от участка, она всё улыбалась и махала Гоше и Аните.

Оставшись вдвоём, Гоша и Анита выдохнули, никаких тебе: «Гоша, там в сарае мешок с цементом, тащи сюда, крыльцо починим», или: «Анита, прополощи-ка шампура, Аркаша скоро мясо делать начнёт».

– Предлагаю вот что, – с энтузиазмом произнёс Гоша. – Я скачал нам первый сезон «Чёрного лета», предлагаю пару серий и посмотреть. Можем устроить кроватный день.

Солнце поджаривало крыльцо, и Аните хотелось поскорее скрыться в прохладном доме.

С веранды через открытую дверь Анита заметила на кухонном столе заварник с золотисто-коричневым чаем. Мама, как всегда, подсуетилась, позаботилась. Анита прижалась щекой к Гошиной груди, вскинула голову и быстро чмокнула в подбородок, только туда и дотянулась. Но он подхватил её поцелуй, и они медленно переместились на родительский диван на первом этаже, не дотянув до своего, второго.

Возле окон шипела и билась беззубая мошкара (к полудню зубы начнут отрастать). Прикрытый кружевной салфеткой бормотал телевизор, а в окне всё было зелено. Деревья танцевали гавайский танец с налетевшим вдруг ветром. Анита услышала, как пару раз скрипнули качели-диван.

Вскоре Гоша подцепил с пола шорты. Анита погладила его взглядом по белой спине. Там, вперемешку с родинками, теперь проступили розовые следы от её ногтей.

Он повернулся: завитки его дымчато-чёрных волос топорщились и, подобно тяжёлым гроздьям винограда, свисали на лицо, прикрывая лоб. Нет ли в нём итальянских кровей? – задумалась Анита.

Она попросила чая к сериалу, и Гоша отправился на кухню. Обвернув вокруг себя плюшевый плед, Анита подошла к зеркалу.

Она расчёсывала медно-русые волосы, доходившие ей до груди, и слушала песню, которую напевал на кухне Гоша:

«Между нами война, между нами пальба.

Между нами вода, между нами вода».

Анита песню узнала: её тогда часто крутили по радио. Она не могла не удивиться, как похоже на исполнителя Гоша выделяет звук «а» на конце слов. Начала пританцовывать, рисуя бёдрами угловатые восьмёрки, и вдруг заметила, как в окне мелькнула тень. Всё ещё улыбаясь, она заглянула в окно: от леса в сторону дома, пересекая их участок, бежал человек. Одет он был несуразно: в тёмные брюки от делового костюма и в футболку, которая на нём висела, словно он состоял из одних костей.

– Гоша! – тихо крикнула она, опасаясь, что незнакомец может её услышать. – Тут мужик какой-то.

Гоша петь перестал.

– Какой мужик? Где? – он подлетел к окну.

– Вон, – Анита указала на незнакомца, тот теперь остановился и выжидательно смотрел на лес.

Из-за берёз и высокой, почти по пояс, травы, теперь ещё появилась женщина в малиновой блузе, будто бы прямиком из восьмидесятых. Анита хорошо знала этот стиль: у бабушки такими блузами был забит весь шкаф.

Блуза, заправленная в плиссированную чёрную юбку, сзади топорщилась как парус. Женщина как будто нарядилась для какого-то мероприятия. У неё были распущенные пышные волосы ниже плеч.

– Грибники, что ли? – растерянно произнесла Анита.

Гоша не ответил, следил за мужчиной и женщиной, которые, было видно, старались не говорить между собой, общаться только жестами.

В это время Анита заметила ещё одного человека: возле беседки зашевелились кусты, и оттуда вышла ещё одна женщина. На вид ей было лет сорок, густые тёмные волосы доходили ей лишь до подбородка. Она всё время оглядывалась и торопилась уйти подальше от леса. Одета была так же старомодно и несуразно.

Вышедшие из леса казались Аните людьми из прошлого. Одеты они так, как её родственники на старых чёрно-белых фотографиях.

Женщина с тёмным каре, проходя мимо дома, злобно посмотрела в окно. К счастью, Анита быстро отпрянула, и, кажется, не была замечена.

Прижавшись к стене (стена была ледяная), Анита с ужасом смотрела теперь на Гошу, а он всё ещё следил за незнакомцами, только теперь уже из другого окна. Иногда, когда те оборачивались на дом, он быстро скрывался за стеной.

– Они ж не в дом прутся? – шёпотом спросила Анита.

– Не думаю. Они идут к дороге. Похожи на нарколыг. Странные какие-то, и лица… Они словно не в себе.

Анита подошла к Гоше и увидела, что незнакомцы пошли по дороге в сторону выезда из деревни. Гоша нервно посмеялся и вернулся на кухню.

– Заблудились, должно быть, – сказал оттуда.

– Грибники, наверное, – Анита потянулась за платьем, валявшимся возле дивана.

Гоша принёс ей чай, и она жадно сделала глоток, как после дня жажды.

– Может, и грибники… Только они странные всё же, – задумалсяГоша.

Он подошёл к окну и снова посмотрел на дорогу. Незнакомцы шли медленно, как зомби, и уже по одному исчезали за ветвями деревьев на повороте.

– Ну а кто это ещё может быть? Точно так. Да и уже ушли они. Пошли в бадминтон лучше поиграем, растрясёмся,– Анита поставила кружку с чаем и полезла в нижний выдвижной ящик кресла.

Копошилась там, комментируя: «Здесь, оказывается, мой детский альбом… “Мемуары гейши”… Я когда-то прочитала их запоем, и зачем мама сюда запихнула?.. Так, где же ракетки?.. Тут всё в маминых книгах по психиатрии, она всё никак не выкинет, хоть сколько уже в психушке не работает… А, вот и они!»

Анита вытащила гитарообразную сумку, Гоша закинул в рот шоколадную конфету, отхлебнул чая, и они вышли на дорогу перед домом.

День был буднично-умиротворяющим, и дурные мысли в нём не приживались, выцветали под жарким июльским солнцем. Из деревни Анита слышала, как монотонно жужжит бензопила, как гремят лаем собаки, и кричат «Ты вода!» детские голоса.

Десять лет назад мама с папой купили в Метёлкино кирпичный особняк: красный с оранжевыми от лака деревянными рамами. Виолетта Захаровна хвасталась знакомым, что удалённость от города, лес кругом и отсутствие людей поблизости – рецепт её счастья, её убежище от проблем. Десятый год она занималась медицинской клиникой «МедЭксперт», которую основала с каким-то институтским приятелем.

После того как умер муж, Виолетта Захаровна продолжала ездить на дачу каждые выходные. Сначала одна, потом уже с Аркадием Павловичем. Раньше Анита здесь почти не появлялась: на даче всё напоминало ей об отце, да и поначалу она просто стеснялась нового маминого мужа.

– Ты вот всё говоришь: грибники-грибники, – рассуждал Гоша, поднимая воланчик, тот был весь в бежевой дорожной пыли. – Но они ж даже без вёдер были, ты видела?

Мышцы шеи её затвердели, точно деревянные сваи. Анита сглотнула, и перед глазами у неё возник, словно кадр из фильма, фрагмент: у женщины с густым, как шапка, каре на ногах были чёрные туфли-лодочки на среднем каблуке. «Странный наряд для грибника», – ударило по вискам, и Анита даже моргнула, как от настоящего удара. Но Гоше про своё воспоминание говорить она не стала.

Увиденное было для неё головоломкой, но её разгадывание портило их идеальные выходные. Чем дальше Гоша развивал свои гипотезы, тем становилось страшнее. Вскоре Анита уже не могла играть: ноги и руки не слушались. Она стала часто пропускать подачи, потому что теперь её отвлекал всякий шелест. А шелестело, шипело, свистело здесь всё. Вскоре задул ветер, приводя в движение даже самые тяжёлые ветки деревьев.

– Мне бы сценарии для «Нетфликса» писать, – посмеялся Гоша.

Анита согласилась: в рассуждениях Гоша в самом деле зашёл слишком далеко, и лучше до вечера успеть забыть всё, что он ей наговорил, иначе впереди её точно ждёт ночь без сна, а то и вовсе придётся с дачи уехать.

Вечером растопили костёр, жарили хлеб и сосиски. Гоша нарубил мелких поленьев из тех, что хранились в сарае, и иногда подбрасывал их в костёр.

Оранжево-красным в этот вечер заходило солнце. На небе нарисовались кровавые прожилки. Они тянулись зигзагами, переплетаясь, как в сыре-косичке, над чернеющей грядой леса. Лес окружал их дачный дом со всех сторон, кроме той, которая была обращена к деревне. Позади дома Виолетта Захаровна разбила маленький огород, он и отделял дом от берёзовой рощи, а справа, со стороны главной дороги, берёзы уже напирали на баню, но никак не могли взять её в плен.

Обычно, собирая ягоды на грядках, Анита поглядывала на берёзовое столпотворение, и трава была здесь такая густая и высокая, словно и не трава вовсе, а бесконечный покрывающий землю куст. Аните казалось, что с той стороны вот-вот появится какое-то животное, волк или бешеная лиса (Анита часто слышала выстрелы, деревенские говорили, что это отстреливают лис), а после сегодняшнего случая она с ещё большим трепетом смотрела на задний двор.

Гоша нанизал чёрный хлеб и сосиску на шампур, крутил их над огнём. Анита отвернулась к дороге. Песочно-земляная, она где-то там далеко ответвлялась от асфальтированного шоссе и петляла ещё километра четыре между деревьев и кустов, пока не упиралась в их дом, а дальше, метров через тридцать, уже начиналась остальная деревня.

Их дом смотрел на другие дома сверху вниз, так как был единственным домом со вторым этажом. У одного жителя, по кличке Милиционер, был, правда, ещё чулан с окном, но дом его всё равно был ниже краснокирпичного особняка.

«Смотришь на лес этот, и начинает казаться, что он бархатный» – произнесла Анита. Гоша поглядел вдаль, за дорогу, согласился, что действительно красиво, и пошёл в сарай за новыми поленьями.

С темнотой холодало, и Анита получше укуталась в куртку отчима и прижала к ногам плед, чтобы в щели не залетели пронырливые комары. Упёртые, они, казалось, были теперь повсюду и иногда даже забирались в волосы.

Пока она разбиралась с пледом, со стороны деревни послышался тихий гул, как комариный, только громче. По отблеску фар поняла, что это машина. Анита позвала Гошу, и он сразу высунулся из сарая.

В темноте Анита не смогла разглядеть марку, но по плавному ходу и по корпусу, напоминавшему пухлого ламантина, стало ясно, что это какая-то иномарка. Все машины в деревне были наперечёт, а такие дорогие – и подавно.

Поравнявшись с домом, автомобиль остановился, и у водителя открылось окно.

– Здорово, ребята! – сказал Сергей, мужчина лет пятидесяти. В темноте его лицо Аните показалось одутловатым, он сильно постарел с тех пор, когда она видела его в последний раз, и волосы все побелели. А ещё отметила, что сосед пересел с «Камри» на «Мерседес». Подумала, что такой потянет на дом возле Финского парка, а там самые квартиры самые дорогие в городе. За Сергеем она разглядела женщину, вылитую Аллу Пугачёву, видимо, его жену. Значит, он женился, когда ему было уже прочно за сорок. Недурно. А ведь долгое время, Анита вспоминала, сосед жил один. И что-то ей казалось, мама говорила, он никогда до этого не был женат.

Сергей вытянулся из окна, взглянул на костёр и подмигнул Гоше:

– Шашлычки делаете? Ну, правильно-правильно. А Аркаша уже того? В город уехал? – и кивнул в сторону шоссе.

– Да, уехали с мамой, – ответила за Гошу Анита.

– Понятно, а зря. Погода стоит замечательная. Вечером вон как хорошо, согласны?

Сергей обвёл глазами участок и остановился на Аните, закутанной в тряпки и от того походившей на сосиску в тесте. Потом убрал руку с оконной рамы, видимо, уже собрался отъезжать, как вдруг Гоша выплюнул свой вопрос:

– А вы не знаете случайно: гости к кому-нибудь не приезжали?

– Да вроде никого не было. К Фёдорычу только дети с внуками приехали, но они вроде не шумели. А что такое? – было видно, что Сергей насторожился. – Беспокоит кто?

– Не то чтобы беспокоит, – неуверенно протянул Гоша. – Просто сегодня какие-то грибники ходили тут, по участку… Здесь же грибники не редкость?

Гоша, точно дирижёр, указывал то на лес, то на Аниту, обозначая тем самым, что они видели грибников вместе, сам он ничего не придумал.

Взгляд соседа остекленел, Аните даже показалось, что тот на мгновение подвис, как старый компьютер. Сергей переглянулся с женой, та лишь пожала плечами, потом повернулся к ним, ответил:

– Не берите в голову. Лето ж, люди на пикник, может, приехали. Наши-то деревенские порасскажут знакомым про наши места у бога за пазухой, вот и прутся все кому не лень.

Конечно, он знал, что компании с города сюда обычно не доезжают, слишком заросшим кажется с дороги поворот на их деревню. Не мог он этого не знать, подумала Анита. Или в самом деле не знал?

– После таких всюду банки из-под пепси и пакеты от чипсов, – сказал Сергей недовольно и стал закрывать окно.

– Ну да, мы так и подумали, – ответил Гоша, кивая.

Машина тронулась с места, и когда свет от фар погас в чёрных кустах, Анита и Гоша поняли, что не видят друг друга.

Старушка у озера

В субботу Аркадий Павлович мотался по своим закупочным делам, пока Виолетта Захаровна гуляла по магазинам, изучая свежие поступления столовых и чайных наборов, а ещё всяких полотенчиков с гусями и зайчатами и такого же постельного белья. Глаза её загорались, стоило ей наткнуться на какой-нибудь стоящий сервиз из фарфора, хотя у неё дома было уже с десяток таких.

Последнее пополнение коллекции случилось как раз в прошлом году, когда на пятьдесят один год она сама себе сделала подарок: заказала по интернету чайный сервиз на шесть персон, потратила тогда семьдесят пять тысяч рублей, но разве она этого не достойна? Только пить из этих чашек было некому: Анита вот уже три года жила отдельно, а гостей Виолетта Захаровна звала к себе редко. Сервиз с тех пор стоял в стеклянном шкафчике невостребованный.

В воскресенье Виолетта Захаровна и Аркадий Павлович возвратились на дачу. Когда Анита с Гошей, зевающие, сползли со второго этажа, стол в беседке был уже для них накрыт. Виолетта Захаровна порхала над едой, на столе высилась стопка блинов и разные закуски. Аркадий Павлович крутился в сарае между стенок с поленьями.

– Явление Христа народу! – крикнул он Гоше, идущему через двор к туалету.

Гоша кивнул в знак приветствия.

Виолетта Захаровна уже разложила на столе приборы с костяными рукоятками, выглянула из беседки:

– Анита, дети, к столу! Аркаша, хватит возиться, всё остынет же.

Анита шла к беседке, ощущая прикосновение мокрой травы к щиколоткам. После Гоша вышел из туалета и тоже направился к беседке.

– Гоша, руки мыть! Санитайзеров я не взяла, – в шутку прикрикнула Виолетта Захаровна и опять начала пересчитывать тарелки, чашки и приборы. – И ещё с кухни чайник захвати. Это чтобы два раза не вставать.

И Гоша повернул от туалета в сторону дома.

– Ох, мать, суетишься всё. Не суетись! Кто не голодный – пусть не ест, другим больше достанется, – сказал Аркадий Павлович и рассмеялся, а потом добавил, подмигнув Аните: – Да, Анька?

Анита изобразила улыбку и ткнула вилкой в горку блинов.

– Блинчиков всем должно хватить, – сказала Виолетта Захаровна, глядя как Анита притаранила сразу пять штук.

Потом заложила свои сухие блондинистые волосы за спину, от чего её щёки стали ещё больше, словно их надули.

Аркадий Павлович хитро глянул на жену и сказал: «Виолка моя – сладкая женщина». Виолетта Захаровна заёрзала на месте, замахала рукой, мол, ну тебя, Аркаша. Её узкие от природы глаза от улыбки совсем пропали. В этот момент Аните захотелось исчезнуть, она решила поскорее сменить тему.

– Хорошо на даче, – протянула задумчиво, подоткнув руку под подбородок.

Дача была задумкой и хобби Виолетты Захаровны, и таким образом Анита сделала маме комплимент.

– А ты так редко приезжаешь, – шутливо укорила её Виолетта Захаровна, поправила затем камуфляжную сетку, которой была перекрыта беседка. – Могла бы чаще. Не смотрела бы на других, а жила так, как нравится.

– А на кого я смотрю? – удивилась Анита.

– Ни на кого, я так, – ответила ей Виолетта Захаровна.

Аркадий Павлович с ехидным прищуром прикрыл рот рукой и, наклонившись в сторону жены, произнёс:

– Такие мужики пошли. Мочат зомби в компьютерах, а жизни, – он помолчал многозначительно. – Жизни-то они, на поверку, и не видели, Виол.

Ну всё понятно, отчима понесло. Кажется, когда он рассмеялся, капли слюней попали Аните на руку. Фу, господи. Анита неловко улыбнулась и придвинулась в мамину сторону.

Когда год назад Анита с Гошей начали жить вместе в Анитиной квартире, Аркадий Павлович уже делал там мелкий ремонт: приезжал то ручки дверные прикрутить, то в туалетном бачке покопаться. С молчаливого и по большей части стеснительного согласия Гоши и Аниты, он взял над квартирой хозяйственное шефство, и с тех пор забил и уже не утихал гейзер шуток про Гошино мужское достоинство.

– Если ты про Гошу, то это не так, – отрезала Анита.

– Ну что мы обсуждаем? Всякие глупости! – Виолетта Захаровна пришпорила мужа взглядом. – А вот и Гоша! Наш спаситель с чайником.

Аните показалось, что Гоша слышал слова Аркаши. Отодвинув камуфляжную сетку, он появился на пороге со странным выражением лица, словно быть ему здесь не хотелось.

– Садись ко мне, – позвала Анита. Она указала Гоше на место между собой и Аркашей и сдвинулась ещё ближе к маме.

В деревне послышался стук молотка, этому стуку где-то поблизости вторил дятел. Спину Аните нагревало солнце, но в беседке из-за сетки жарко не было и даже иногда задувал приятный ветер. Анита поела и откинулась к стенке, кажется, ей впервые было так хорошо здесь.

– Может, на мой день рождения на даче собраться? – предложила она. – Позвать Игоря Эдуардовича и Марину Владимировну?

Виолетта Захаровна, минуту назад пребывающая в неге семейного завтрака, враз помрачнела. Уголки губ опустились, и Анита хорошо знала, что это может значить.

– Анита, идея, безусловно, хорошая, – сказала Виолетта Захаровна любезнейшим тоном, – но не думаю, что это будет удобно.

– Почему? В доме место для ночёвки найдётся. Мы с Гошей, к примеру, можем на полу лечь, а родителей на нашу кровать положим.

– Игорёк – мужик хороший. Батька твой, – сказал Аркадий так, словно Гоша не знал, что Игорь, про которого только что упомянула Анита, и есть его отец.

– Родители будут за, думаю. Я могу узнать, – ответил Гоша.

Виолетта Захаровна поднялась и схватила салатницу.

– Отнесу на кухню, – сказала и начала вылезать из-за стола.

Анита и Гоша переглянулись. Подхватив для вида пустую тарелку из-под сыра, она пошла следом за мамой.

На кухню они вошли друг за другом. Виолетта Захаровна открыла холодильник и начала пристраивать туда салат, тихо напевая себе под нос. Анита поставила тарелку на стол и, упёршись в него рукой, резко так начала:

– Это из-за Гоши, да? Он тебя бесит?

– Что? Кто бесит? – Виолетта Захаровна поднялась и непонимающе посмотрела на Аниту.

– Гоша. Семья его. Игорь, Марина. Ты говоришь, что им будет неудобно. Но, на самом деле, будет неудобно лишь тебе. Ты их не принимаешь. Ты же их специально не хочешь звать сюда.

– Анита, – Виолетта Захаровна закрыла холодильник. – Я не против, чтобы вы с Гошей приезжали. Ты знаешь, мы всегда вам рады…

– Я не про это, ты опять юлишь.

– Я говорю как есть, ты ко мне придираешься, – спокойно ответила Виолетта Захаровна.

– Почему в таком случае нельзя позвать его родителей? Это всего лишь на один день! На один грёбаный день!

– Фу, как ты выражаешься, Анита! Где ты набралась?.. Господи.

Виолетта Захаровна брезгливо дёрнула плечами и вышла на веранду.

– Я на дачу никого не зову. Аркадий тоже. Мы здесь отдыхаем, Анита. Это место для нашей семьи.

– Ну они же тоже наша семья!

Анита теперь шла следом за мамой, а та направлялась в беседку. После Анитиного вскрика Виолетта Захаровна резко обернулась и заговорила точно робот:

– Я здесь отдыхаю, что тебе непонятно? Будет у вас своя дача – там будете решать. Разговор окончен.

И зашагала дальше, ускоряясь. Анита кипела, но по давней детской традиции дожимать не стала.

Придётся объяснить всё Гоше, ещё и найти слова, чтобы не обиделся, подумала она, и зашла в беседку.

***

В полдень пришла жара. Ветер затих, а деревья и кусты тоже, словно ушли на дневной сон. Было тихо, ленно, липко. Гоша и Анита оторвались от очередной серии «Чёрного лета», решили искупаться.

Они сходили в баню за полотенцами и пошли по деревне в сторону озера. Когда уходили, Аркадий Павлович растапливал мангал, уже собирался делать шашлык к обеду.

– Шашлык будет? – для вежливости спросил Гоша и добавил, завидев на подносе лоснящиеся стейки: – Свиные?

Аркадий Павлович посмеялся:

– Человеческие!

Гоша с Анитой посмеялись, но тут же переглянулись. Анита закатила глаза.

– Да я какие вам ни подам, вы не разбираетесь же! – прибавил Аркадий Павлович. – В Корее люди вообще собак едят. И ты, Гоша, думаешь, у нас не? Едят, как миленькие, только не знают.

– Вы, Аркадий Палыч, так готовите, что даже собачатину скушаешь и пальчики оближешь.

– То-то и оно, – самодовольно протянул Аркадий Павлович.

И Гоше на мгновение показалось странным, что свёкор с таким жаром нахваливает мясо, которое сам никогда не ест. Но он быстро нашёл этому объяснение: вероятно, из-за того, что перед ним на этих его базах часто мелькают разделанные туши. Противно, понятное дело.

Отойдя от дома, Гоша прыснул: «Ну и кадр!».

Поле между домом Аниты и следующим за ним, белым кирпичным, поросло густым разнотравьем, из глубины его доносилось жужжание: на полевые цветы всегда слетались пчёлы с соседской пасеки.

По дороге справа как раз и находился дом пасечника. Деревянный сруб его давно уже выцвел. Жил здесь высокий, сухопарый мужчина с пушкинской причёской: серые непослушные волосы вились в основном по бокам и на затылке, а сверху одиноко торчал бело-серый клок. На вид ему было под семьдесят, он был уже явно на пенсии.

Несмотря на аварийный вид дома, здесь часто бывало по-семейному шумно. Приезжали дети и внуки. Пара за тридцать и девочки – шести и восьми лет.

– Здесь милиционер живёт, – шепнула Анита, проходя мимо.

С задней стороны участка, из яблоневого сада на дорогу выбежали те самые девочки, поздоровались и, снова хихикая и пихая друг друга, побежали за дом.

– Милиционер? – удивился Гоша.

– Так его мама с Аркашей зовут. Наверное, бывший. Так-то он уже дед обыкновенный.

Гоша дёрнул Аниту за руку и кивнул на белый кирпичный дом напротив. На фоне одноэтажного дома поблёскивал на солнце повёрнутый в три четверти вчерашний «Мерседес» седан, перламутрово-серый.

– А у Сергея-то дом не под стать машине, – сказал Гоша. – Это ж дом того Сергея, что вчера проезжал мимо с женой?

– Его, да. Дом, кстати, у него тоже новый, ты не думай. Построили в один год с нашим.

– А ваш тоже с нуля строили? Я этого не знал.

– Ну да, только мама с папой его уже построенным купили. Пара, которая нам продала его, строили также вот этот белый для дочки. Чтобы поблизости жила.

– И почему они всё продали в итоге?

– Рассорились. Ну не удивительно, я б со своими тоже не захотела рядом жить.

Гоша скользнул взглядом по остроугольной черепичной крыше дома, по крыльцу с крошечной террасой, где стояли несколько пар обуви. На скучно-прилизанном участке позади дома Гоша заметил ту женщину с рыжими волосами, что была с Сергеем, его жену. Она лежала на пледе, объёмные волосы прикрывали ей почти всю спину, и вся она была какая-то маленькая, как маленькая девочка.

– Жена Сергея, – кивнул Гоша на задний двор белого дома.

– Алла Пугачёва загорает, – тихо посмеялась Анита.

Во дворе дома играло радио. Голос ведущего перемежался с песнями. Хотелось пританцовывать, что Гоша с Анитой и сделали. Покуда была слышна музыки, они кривлялись и подпевали Валерии и Стасу Пьехе, а потом Анита засмеялась вдруг:

– Вот это мы вчера дали с тобой!

Гоша вспомнил пустой дом с работающим телевизором, и тропку в лесу, и могилы. Ему стало не по себе.

Они уже проходили следующий дом, что располагался на повороте к лесу. На крыльце сидел старичок в мятом пиджаке и в тёмной панаме, похожей на чернослив. Они поздоровались, дед им кивнул.

– К этим никто не приезжает, – шепнула Анита. – Непонятно, есть ли у них вообще какие-то родственники…

– Во-от! Пора детей заводить, а то кончим с тобой так же. Будем так сидеть, и никто к нам не приедет, – Гоши сделал вид, что пошутил, но сам словно испугался своих слов, сердце теперь бухало в груди.

Анита не ответила, и он подумал, что жена вот-вот обидится за то, что он поднял тему детей. Они никогда об этом не говорили. Анита давно намекнула ему, что хотела бы сделать упор на карьеру, и никакие дети ей не нужны.

Дорога уже спускалась к озеру. Там всё заросло травой, как грудь восточного мужчины курчавыми волосами.

Гоша и Анита уже не могли идти рядом и теперь выстроились друг за другом. Справа вдоль дороги в ряд были усажены ели. Тяжелые еловые лапы трогали Гошу за плечи и хватали за руки. Между ними Гоша разглядел в паре метров от дороги длинный деревянный дом. Дом тот был большим, с виду комнат на пять, и плоским, и своим видом напомнил Гоше лепёшку.

Гоша стал вглядываться в дом, рассматривал участок перед ним и пытался понять, живёт ли здесь кто-то или это заброшка, как вдруг из-за елей, откуда-то снизу на него выпрыгнула старушка. Анита, которая шла сзади, от неожиданности даже вскрикнула. В больших круглых очках эта бабушка напомнила Гоше какую-то сумасшедшую учёную. Редкие пряди русого цвета с проседью прилипли к голове, на лице сияла не по возрасту бодрая улыбка.

– Напугались? Ох, простите, ребята. А я тут кота искала своего. Сбёг от меня, шельмец.

Не успев отойти от испуга, Анита вся подобралась и насупилась. Гоша нервно водил рукой по волосам, но он был хорошо воспитан и дежурную улыбку всё же выдал.

– Купаться идёте? День сегодня жаркий. Я тоже с утра ходила, охолонулась.

– И как водичка? – спросил Гоша сипло, он всё ещё не мог прийти в себя от испуга.

– Холодная ещё, но мне так даже лучшее. А то как муха сонная. Боюсь, лягу и помру. А вы мерзляки, как вся молодёжь теперешняя, да?

Бабушка говорила и говорила, видимо, счастливая, что кто-то остановился и слушает, а потом замолкла, прищурилась и махнула головой на Гошу:

– Аня, не пойму, это ж муж твой? Не видела я парня.

– Муж-муж, просто редко ездит, работы у него много, – ответила Анита, Гоше показалось, не слишком любезно.

– Молодым надо работать, – бабка задумалась, посмотрела вдаль, поверх озера, как вдруг из ельника. – Я на заводе работала старшим мастером. Это ещё при Ленине было…

– При Ленине? – Гоша сморщился.

Бабка, наверное, оговорилась. Он хотел уточнить, но тут на дорогу из травы выскочил бело-рыжий кот. Старушка нагнулась, оперлась на коленки и подгребла его к себе рукой, а кот запищал.

– Ваш? – спросила Анита и нагнулась погладить кота, животных она любила. – Как зовут?

– Да никак. Кот. Так и звать, – бабка с кряхтением распрямилась, кота заложила подмышку.

– Это порода такая – что хвоста нет? – спросил Гоша.

– Наверное, – безразлично ответила соседка. – Мне дочь его привезла. А я, ребята, в породах не разбираюсь. Это дочка – кошатница, она разводила.

Гоша с Анитой отулыбались и начали потихоньку двигаться в сторону озера. Бабка же шагнула куда-то вниз, в еловые кущи и там пропала.

– В первый раз такого кота вижу, – сказал Гоша. – Такого, чтобы без хвоста.

– Ну всякие породы бывают, – безразлично ответила Анита. – Меня удивило другое: я её дочку никогда не видела. Всегда эта бабка была одна. И никто к ней не приезжал. Хотя и я здесь, по правде говоря, редко бывала. И ещё у бабки, видимо, деменция начинается. Слышал ты? Ленин!

Анита смеялась, а Гоша шёл спереди, раздвигая высокую траву руками, а где-то проминал её стопой. Ему было жаль эту одинокую старую женщину, явно живущую в каком-то своём мире.

Из травы на них вылетали слепни и с хрустом стукались об лицо, и Гоша прикрыл глаза. А когда открыл снова, увидел озеро, в нём отражались пушистые шары прибрежных кустарников, а по поверхности кружили листья. Оно показалось Гоше неприбранным и диким.

Раздеваясь на берегу, Гоша задумался, что дорожка к озеру совсем не протоптана, словно сюда, кроме них, толком из всей деревни никто и не ходит. Он спросил у Аниты, но та и сама не знала, почему так, предположила, что, может, к озеру есть другой проход, только она его не знает.

В «Полёте»

4 апреля 2018 года

Гоша морщился от брезгливости, глядя на Антонину. Даже персиковая шерсть и розовое брюшко не могли сбить его с толку: хомяк – та же крыса. Он не мог смириться с тем, что его коллега, старший программист Борис Жуков решил завести в офисе такую противную живность. Нет, не мог.

– Cмотри, как уплетает, – доставал он Гошу. – Ну только посмотри. Милота!

Борис открыл дверцу клетку и теперь подсыпал корм хомяку из своей руки, а потом резко выдернул руку, так как хомячиха перестала жевать и как-то странно выгнулась, видимо, готовилась напасть.

– Ты бы лучше рыбок завёл, они хотя бы не воняют, – ответил Гоша.

– Перестань, Антонина тоже вонять не будет.

В пыльные жалюзи билось холодное апрельское солнце и никак не могло проникнуть внутрь. В этом кабинете всегда было как-то сумрачно. С утра уже приходилось включать верхний свет, заводить потрескивающие квадраты на потолке, исходивший от них хрустящий звук усыплял.

Но на кухне под гудение микроволновой печи, шипение чайника и кофеварки все, наоборот, оживлялись. Может, дело было не в навязчивом звуке? В этот раз, впрочем, как и всегда, обсуждали личную жизнь Бориса и игры, настольные и компьютерные.

– Скорее бы сентябрь, мужики, – сказал Борис.

– А что в сентябре? – тимлид Игорь Марков сморщил лоб.

– «ФИФА» же выходит. Но тебе, Игорёчек, не понять, – Борис подмигнул Степану Ершову, их новенькому, а потом повернулся и к Гоше, который сидел напротив Игоря. – А ты ж гамаешь?

Гоша нехотя кивнул: он старался избегать разговоров с Борисом, считал его глупым и опасался, что его глупость может быть заразна.

– Всё в шутеры, наверное? – не отлипал Борис.

Гоша кивнул.

– Не, ребзя, вся эта кровь не по мне. Вот футбольчик – да, вещь!

– Ну так и ходил бы сам. Мой свояк играет по выходным. Чего сидеть, живот наращивать? – усмехнулся Игорь.

– А кто наращивает? Кто наращивает, Игорёчек? – похлопал себя по тугому прессу Борис. – Но для секций я слишком стар.

Ухмыляясь, он развёл руками, и Степан даже прыснул от его театральности или просто, чтобы подмазаться.

Их разговор прервал пробегающий мимо Владимир Геннадьевич, основатель и вдохновитель «Полёта».

– Сегодня новенькая прибудет, не благодарите, – сказал в открытую в кухню дверь и рванул дальше, в свой кабинет.

Новенький Степан, мордастый как бульдог, в свои двадцать два уже с желейным пузом, бросил взгляд на безликие кухонные часы. И Гоша тоже: отметил, что Вовочка во втором часу только прибыл на работу и ещё даже не вылез из облегающего велосипедного костюма.

Без конца пребывающий в активнейшем поиске Борис Жуков присвистнул, крутанулся на пятках к холодильнику и, разыскивая на полках своё молоко, начал пританцовывать, имитируя движения Майкла Джексона.

Игорь посмотрел на эти танцы и шутливо заметил:

– Никаких шур-мур в офисе, Борис!

Щуплый и маленький, как кузнечик, Игорь смотрел на него поверх тонких очков-стёклышек, и слегка задирал нос, точно его замечание было на какую-то важную научную тему. В это время Борис отошёл от холодильника и налил молока в свою кружку с надписью «Sex Instructor». «Твои глаза-а-а такие чистые, как небо … ла-ла-ла … Такая сила притяженья…» – напевал.

– Я тебе дам! – тимлид хихикнул и, поправив очки, уткнулся в свою плошку с картофельным пюре и индейкой. Справа в открытом пакетике курчавилась дачная зелень.

Борис ел стоя, привалившись к столешнице. Он накалывал на вилку куриную грудку и, открывая губастый рот, смачно кусал её. Жуя, он всё продолжал выделывать тазом восьмёрки, Гоша посматривал на него с неприязнью.

– А ты всё танцуешь, Борис, всё танцуешь, – с наслаждением тянул Игорь.

– Всё танцую, да. А что мне? На даче горбатиться не надо, как некоторым, – намекнул он на Игоря. – Я ещё молод и душой, и телом.

Дожевав грудку, приготовленную по пп-рецепту из группы во «ВКонтакте» под названием «LoveКАЧ», он прикрыл глаза и покачал головой, делая мысленный комплимент своим же кулинарным способностям, потом спросил:

– Девушка – это та, которая на прошлой неделе приходила? Рыженькая та?

– Она, она, хорошая девочка, – ответил Игорь. – Эдик нам её подогнал, она из «Микрона».

– Ничего такая, мне показалось, – протянул Борис. – А что в «Микроне» платить перестали?

– Там свои причины, – замялся Игорь. – И ты мне давай, Боря, без этого своего… Без пикапа у нас офисе.

Едва ли кто-то мог подумать, что Игорь с Борисом были ровесниками, настолько разные они были. Игорь говорил: «девчата», Борис: «чики» и «тёлки». Игорь обращался к другим разработчикам: «ребята», Борис: «мужики». Но, несмотря на пропасть между ними, Игорь ничего так не любил, как слушать любовные истории Бориса после очередных выходных, при этом, конечно же, качал головой, будто бы осуждая.

– А Эдик-то уже откуда с ней знаком? – удивился Борис.

Борис работал с Эдиком четыре года, но Эдик до сих пор отскакивал от него в испуге, если вдруг приходилось встретиться в коридоре. В таких случаях Борис только смеялся и говорил, растягивая насколько можно букву «и»: «Не боись».

В свою очередь, Эдик считал Бориса быком с маленьким мозгом (в этом они сходились с Гошей) и с презрением относился к его высказываниям на совещаниях, но никогда не спорил. Борис же спорил с Эдиком всё время, только для того чтобы в очередной раз поглядеть, как мертвенно-бледное лицо Эдика начинает зеленеть.

– Она его одногруппница, – Игорь вытянул водянистую петрушку из смятого пакета и недовольно покосился на Гошу, склонившегося над промасленной коробкой с маленькой пиццей: – А ты всё пиццами давишься, Гоша. Я тебе говорю: зелень надо есть. Вот, ребята, ещё один, кому жениться пора.

Игорь по-девичьи хихикнул.

Гоша тоже посмеялся (тимлид всё же): пиццы и правда уже надоели. Он жил один в съёмной двушке. Две комнаты ему одному, конечно, были не нужны, но квартира была выставлена по такой приятной цене, что он взял.

У хозяйки квартиры здесь жила мать. После её смерти у хозяйки не было никаких сил заниматься разбором шкафов и готовить квартиру к продаже, поэтому продавленный диван, прикрытый ковром, старый гриб в мутной банке под покоричневатой марлей и поблекшая икона из тёмного дерева – всё без всяких изменений перешло к Гоше.

– Можете тут всё переделать, – неловко комментировала хозяйка, заглядывая в глаза Гоше. – Только вторую комнату я, извините, закрыла на замок. Туда сложили всякий хлам. Если вас это не смутит.

Гошу ничего не смущало в квартире за десять тысяч рублей, которая ещё и возле работы. Он быстро подписал договор и внёс задаток. Давило желание побыстрее отделаться от подозрительной любезности арендодательницы и её не менее подозрительного оценивающего взгляда.

Офис «Полёта» был в пятнадцати минутах ходьбы от квартиры. На Карла Маркса, пять. Он занимал весь второй этаж обычного двухэтажного коттеджа, а на первом этаже был офис «МТС». По бокам от коттеджа стоял подгнивший забор, изо всех щелей которого лезли, как волосы из подмышки, сухие кусты. За забором чернел чей-то полусгоревший дом.

Директор не упускал возможности выступить перед коллективом. Программист в прошлом, он в своё время привлёк инвестиции и теперь развивал платформу финансового учёта для малого и среднего бизнеса. И, хотя компания называлась «Полёт», летали они пока невысоко: идея не окупалась шестой год. Зарплату не только не повышали, но даже резали. Однако работать программистам в Пскове больше было негде. Кроме «Полёта», программистов нанимали только в «Микроне», но там платили ещё меньше.

Из-за пятнадцати тысяч рублей разницы перешла к ним и Анита Цейтлина. Это, скорее, было такой её игрой, повышать ставки: в деньгах Анита не нуждалась. Жила она в собственной квартире в новом доме в центре, на Пушкина. Квартиру родители подарили Аните на совершеннолетие, а потом от сердечного приступа умер отец, и хлопоты по ремонту спасли тогда не только Аниту, но и Виолетту Захаровну, которая в бегах по строительным магазинам и товарам для дома столкнулась с Аркадием Павловичем. Тогда, в 2011 году, началась их любовная история.

А любовная история Аниты началась, когда она пришла в компанию, где уже пару лет как работал Гоша.

Про «Полёт» Анита узнала от Эдика. Это он скинул ей ссылку на вакансию: «Ищем разработчика на Python». С Эдиком Анита была знакома с института, учились в одной группе в Псковском государственном. Эдик выпустился, а Анита пошла дальше, в магистратуру. Виолетта Захаровна считала, что так престижнее, и была готова ещё посодержать дочь.

Долговязый, похожий на знак вопроса из-за своей, казалось, пожизненной сутулости, Эдик нависал над Анитой и её подружкой Алёной все четыре года учёбы. Был он не единственным парнем в их компании, с Анитой и Алёной ходили ещё двое таких, с блестящими от кожного сала волосами парней. Кавалькаду из пяти человек в институте прозвали «Командой Марвел».

Были в группе парни и покрасивее, и покруче, и даже на машинах, но Аниту всегда притягивал интеллект, а не внешность. Да и сама она красоткой, как ей казалось, не была.

Сегодня с утра она плотно замазала веснушки, которыми её лицо было усыпано не только летом. Уложила волосы натурального медного оттенка на прямой пробор, кончики смазала сывороткой, чтобы срез был более чётким и не пушился. И чуть тронула тушью ресницы. Яркого макияжа, в отличие от мамы, Анита не любила.

На новую работу захватила личный ноутбук, рассчитывала сегодня получить все доступы, чтобы хотя бы иногда работать дома.

– Всё, пришла, – задирижировал Игорь. – Ребят, без шуточек давайте. Ну, пожалуйста.

Анита вошла в кабинет с Владимиром Геннадьевичем. Его очки отблёскивали так, что не было видно глаз, и лысина тоже светилась.

– Принимайте нового члена, – сказал директор.

– Анита, здравствуй, – сказал Игорь. – Вот сюда, пожалуйста.

Он показал на стол, стоящий слева от него.

– На член не похожа, – шепнул Борис, наклонившись к Гоше, и Гоша устало вздохнул.

Анита поставила рюкзак с ноутбуком на свой стол.

– С маркетингом я тебя познакомил, – сказал ей Владимир Геннадьевич и добавил с игривой строгостью, обращаясь ко всем: – Сегодня совещание, готовимся, не забываем.

Игорь пару раз открыл и закрыл рот, а потом указал рукой на стол слева от входа и сказал:

– Ну, Эдика ты знаешь.

Эдик уже и работать не мог, так был счастлив, что будет теперь каждый день видетьподругу. Теперь он просто шарил глазами по экрану, изображая работу.

– Там у нас Степан Ершов, – Игорь кивнул на пухлого парня с рыжей бородой и в очках, который сидел напротив Эдика. Степан сидел в огромных наушниках, поэтому ничего не ответил.

– Только пришёл к нам, две недели назад, – объяснил Игорь. – Дальше, кто тут у нас? – Игорь поморщился в ответ на улыбочку Бориса. – Ну вот Борис ещё, наш старший программист.

– Не женат, – поклонился Борис.

Анита улыбнулась.

– Ай, ну тебя, – отмахнулся Игорь.

– Почему? Я готов взять под крыло… Всё, что попросите.

– Нетушки, не надо, – вздохнул Игорь. – Аниту в курс введёт Георгий. Да, вот! Это он и есть, кстати.

Игорь указал на Гошу, тот был в наушниках, как и Степан. Игорь замахал руками перед ним, и Гоша снял наушники.

– Мы тебе Аниту отдадим. Будете делать синхронизацию с интернет-магазинами. Проследи, чтобы Москва ей доступы дала.

Гоша кивнул и вернул наушники в уши.

***

– Странный, – делился Борис со Степаном, когда они вышли покурить на крыльцо. – Ему такую бабу вверили, а он – ни рыба ни мясо. Подсуетился б.

Степан хмыкнул и кивнул.

– Не, в самом деле. Может, он вообще этого? Того? – Борис плюнул под ноги, щелчком швырнул сигарету в урну и открыл дверь офиса.

Степан снова хмыкнул и снова кивнул, потом вошёл внутрь следом за Борисом. В коридоре второго этажа они встретили Владимира Геннадьевича, выходящего из туалета: с мокрыми зачёсанными назад волосами, со слегка запотевшими очками, в джинсах и резиновых сланцах на босу ногу. С плеча тяжело свисало мокрое махровое полотенце.

«Эх, хорошо-о. Свежо! – сказал директор. – А вы всё бегаете туда-сюда, куряки. Спорт – вот жизнь!».

И, цыкнув, бодро зашагал к своему кабинету. Борис со Степаном переглянулись и, скинув куртки в шкаф, вернулись в отдел разработки.

Владимир Геннадьевич тянул на своей энергии весь офис. Он был настолько харизматичным, что один парень сделал с его цитатами стикерпак. Хотя оригинальности в них не было: лысый мужик в очках, похожий на чокнутого профессора, желающего захватить мир, говорит: «Работайте, негры, солнце ещё высоко».

Через пару месяцев тот парень, который сделал стикерпак, устроился куда-то в Питер, а из конторы уволился. Стикеры продолжили блуждать среди разработчиков, и через месяц оказались в маркетинге. Кто слил? Непонятно. Все отнекивались. В маркетинге у них работали только Марина и Ольга. Они и соцсети вели, и контент делали, и рекламу заказывали, и выполняли личные поручения Владимира Геннадьевича. Там эти стикеры настиг директор, и там же их законодательно запретили.

В тот день собрание в кабинете Владимира Геннадьевича затянулось до девяти. Вещал исключительно для отдела разработки, но Маришку и Олечку попросил подсуетиться и заказать пиццу на всех.

– Тебе куда? – уточнил Эдик у Аниты, когда всё кончилось, и они одевались у входа.

– На Пушкина, – Анита резким движением вытащила волосы из пальто.

– Пойдём вместе?

– А тебе куда?

Анита говорила с Эдиком, но исподтишка поглядывала на Гошу, который раздвигал куртки на вешалках в поисках своей.

– Да я всё там же, на Юбилейном, – ответил Эдик.

– Тебе ж на маршрутке лучше, – удивилась Анита.

– Так-то да, но я тебя до куда-нибудь доведу, всё-таки девять уже, – сконфузился Эдик.

Анита могла бы уличить его в недружеской заботе, поэтому Эдик поспешил сменить тему:

– Гоша, ты с нами?

– Пошли, – протянул Гоша, и, копошась в шкафу, прибавил: – Чьё это всё? До лета тут провисят пуховики эти, что ли?

Анита прыснула. Она уже стояла возле входа, одетая: в синем клетчатом пальто из шерсти и чёрных ботинках челси.

– Не, ну серьезно, – заулыбался Гоша, а Эдик наклонился к Гошиной спине и прошептал:

– Потише будь, это всё Вовочкино барахло спортивное.

– И почему я не удивлён? – ответил Гоша, а Анита, прикрыв рот рукой, снова прыснула от смеха.

Уже ощущался холод позднего апрельского вечера. Вдоль облупившихся домов чахли таявшие желто-коричнево-чёрные сугробы, переходящие у дороги в грязевое месиво.

На тротуарах лужи отражали голые паутинистые ветки тополей. Во дворах, между двухэтажных облупившихся сталинок и одноэтажных сараев, эти лужи превращались в маленькие озёра.

– Слушай, подскажи, – обратился Эдик к Гоше, когда отошли от офиса. – Про квест «Распутывая клубок»… Ты случайно не помнишь, где его взять?

– Ты про третью часть «Ведьмака»? – ответил Гоша.

– Да, ты играл, мне помнится.

– Квест стартует, когда ты берешь одно из объявлений в Новиграде. Вроде бы.

Анита заулыбалась. Эдику, наверное, показалось, что она смеётся над ним, поэтому он решил дальше Гошу не расспрашивать.

– Я и сам почти разобрался, – только и сказал.

Повисла пауза и провисела так до момента, пока через пару минут Эдик не заговорил снова, уже каким-то другим, слащавым голосом. Гоша слышал Эдика таким впервые.

– Как-то позабыли мы, что с нами дама. Аня, ты же вроде не играешь?

– Не, но я в квесты играла раньше. Нэнси Дрю, например.

– Понятно, – тема про Нэнси Дрю как-то не впечатлила Эдика. – Как тебе у нас? Что скажешь про Вовочку?

– Я и поинтереснее кадры видала.

И разговор зашёл про прошлую работу Аниты. В «Микрон» она пришла после магистратуры. На пары к ним однажды пришла кадровичка и записала контакты всех желающих. Найти разработчиков в области было трудно, после института все пачками отправлялись в Питер или Москву. Поэтому магистрантов сразу на собеседование и записали.

У мамы Аниты была своя медицинская клиника, куда Анита могла бы с легкостью устроиться, но Виолетта Захаровна видела для дочки другое, более перспективное будущее – работу программистом. Поэтому Анита без разговоров отправилась в Псковский государственный получать техническое образование, а потом, также, без разговоров отправилась в «Микрон».

Аниту проводили до подъезда. Гоша с удивлением смотрел на свежеокрашенную лавочку у подъезда, на клумбу с цветами, на чистые пластиковые окна в доме. На первом этаже Анитиного дома были кафе, магазины и барбершоп. Дом был облицован шершавым керамзитом. И всё здесь было, как сказал бы Гоша, было дорого-богато. Проследивший за его взглядом, Эдик рассказал, что тот самый «МедЭксперт» – клиника Анитиной мамы. И Гоша всё понял: это была чуть ли не единственная частная клиника в городе.

– Я Виолетту Захаровну знаю ещё с института, – хвастался Эдик, когда они вышли из двора и направились к Октябрьскому проспекту. – Она хорошая. И отца Аниты я знаю, знал, точнее.

– А что он, умер?

– Приступ сердечный. На своей же скорой его увезли, и всё равно не спасли. Вот вроде и клиника своя, и деньги были, а здоровье не купишь.

Пока Эдик говорил, Гоша прикидывал, свернуть ли сейчас или дойти с Эдиком до остановки, но всё-таки решил дойти, ещё послушать про новенькую.

Эдик был единственным, с кем тихий Гоша общался на работе. Они были ровесниками, и ещё у них было много общего: оба запоем играли, часто по сети, личная жизнь и того и другого была не опознана для остальных, и, по факту, отсутствовала.

– Пришли, – сказал Эдик, когда они дошли до перекрёстка улиц Пушкина и Ленина.

Гоша пожал ему руку, повыше приподнял воротник и зашагал в сторону Летнего сада.

Он у нас фантазёр

На первом этаже с грохотом закрылась дверь, и даже завибрировала стена, от которой подобно крыльям бабочки, запорхали половинки трухлявого дивана, на котором спала Анита. Она тут же проснулась и сощурилась окно, в котором ничего не было. Туман, поняла Анита и перевернулась на другой бок, в этот момент она и обнаружила, что Гоши рядом не было. В его квартире она была одна.

Они начали встречаться всего месяц назад, но оставаться на ночь Анита стала совсем недавно. То, что между ними что-то есть, обоим стало понятно практически сразу. И спустя пару недель совместной работы над синхронизацией отчётов они уже обедали вдвоём (выжидали, когда кухня полностью освободится), уходили и приходили на работу тоже вместе. И Эдик успел обидеться на Гошу и на Аниту, впрочем, тоже: от офиса он теперь всегда шёл в другую сторону, видимо, стал ездить с остановки возле общежития Псковского университета.

В первый совместный отпуск Гоша и Анита поехали в отель «Остров-парк» под Псковом. Ни на какие развлечения не рассчитывали, просто сменили одну кровать на другую. Кроватный туризм для тех, кто только познакомился. Из номера выходили лишь поесть и раз сходили посмотреть на Островский мост, только и всего. На фоне кобальтового неба с серыми нитками перистых облаков, мост казался им входом во дворец мага-волшебника. И, захваченные этим зрелищем, они целовались там, как сумасшедшие. Им никто не был там нужен, они были счастливы.

Виолетта Захаровна закидывала дочь эсэмэсками, пыталась выбить из неё хоть какую-то информацию про нового парня, но узнала только, что парень этот с работы. Она наверняка была возмущена, что Анита впервые проявила такое своеволие и рванула куда-то с неизвестным. Нырнув в свои, пожалуй, самые серьёзные отношения, Анита совсем забыла про материнский авторитет.

Она приподнялась и оглядела комнату, прислушалась: Гоши не было и на кухне. Анита пошарила рукой по полу в поисках телефона. И в «Телеграме» увидела, что в последний раз он был онлайн в пять утра. «Легли в три, а через два часа уже встал. Ну, отлично». Написала, спросила, где он. Подождала: сообщение висело непрочитанным. Куда он мог пойти? В магазин?

Анита стянула со спинки стула шорты и футболку, которые Гоша вчера предложил ей в качестве домашней одежды. И пока одевалась, расслышала телевизор: музыкальные проигрыши и знакомый голос ведущего. Это была передача «Сто к одному». Мамина любимая. Значит, сейчас где-то около десяти.

Полная старого разномастного хлама квартира пугала Аниту: у квартиры до Гоши была целая жизнь, полная секретов, и как будто тянулся дымком по квартире слабый старушечий шёпоток. Анита поёжилась, спускаться с кровати ей не хотелось. Она вжалась в стену и почувствовала спиной её холод.

У рабочего стола покусанные временем углы, а сверху серебрится рамка новенького монитора. Древность и новизна во всегдашнем соседстве. Процессор под столом громко гудел. Гоша почему-то не выключил компьютер, только экран.

Это гудение и ещё бубнёж соседского ток-шоу успокаивали, как материнская колыбельная. Когда ты остаёшься один дома, то перестаёшь пенять на соседей за шум, ты рад, что где-то есть другие живые люди, со своей обычной, ничем не выделяющейся жизнью.

Когда кругом много странностей, ты мечтаешь об обыденности, разве нет? О том, чтобы быть как все. И только из серых будней человек старается дотянуться до какой-то там звезды, ему кажется, что там его счастье – счастье в уникальности. Анита всегда ощущала себя странноватой, поэтому Гошина приземлённость, стремление к жизни в обнимку с компом и чипсами, её расслабило. Больше не нужно было ничего из себя строить, можно было просто лежать тут на жухлом постельном и никуда не торопиться.

Скрипнула и открылась дверца старого шкафа. Анита дёрнулась, и тошнота ударила в голову. Пальцы на ногах похолодели, Анита подтащила к себе одеяло. Вспомнилось, что Гоша рассказывал: эти полки у него и ночью часто открываются сами по себе. Неудивительно, конечно: шкаф набит постельным бельём и прочим тряпьём хозяйки, как рождественская индейка.

Анита решила ещё раз проверить телефон: сообщение всё ещё висело непрочитанным. Но в замке уже проворачивался ключ. Гоша пришёл.

– Фух! – выдохнул он и поставил пакет из «Магнита» на пол.

Пакет обмяк, и Анита увидела красную крышку молока. – Я надеялся успеть до того, как ты проснёшься, а ты уже даже оделась.

– Что успеть? – спросила Анита, и голос её был хриплым от долгого ночного молчания. – Я писала тебе.

– Я не смотрел телефон.

Гоша стянул кроссовки, поднял пакет кверху пакет, как бы показывая, за чем он ходил, и отправился на кухню, по пути крикнул: «Приходи ко мне».

Анита сползла с кровати, брезгливо опустила ноги на пол. Помимо липкого ворса она ощутила ещё нечто колкое, какой-то песок. Пропылесосить бы ему здесь.

Выйдя из комнаты, в которой они обитали в последние дни, она ткнулась в закрытую дверь, побарабанив по ней пальцами, она крикнула Гоше:

– А ты знаешь, что там, в этой комнате?

– Мебель вроде, – бросил Гоша безразлично. – Ты загляни в замок, я уже глядел, там шкаф, тумба, всякий хозяйкин хлам.

Анита не стала, она уже шла на кухню. Села там на обшарпанные табурет, прижала к груди ноги и натянула футболку на коленки.

– Не против яичницы? – раскладывая продукты, спросил Гоша.

Анита удивленно наблюдала за ним: вот он уже и готовит для неё. Как же быстро у них это всё закрутилось… А ведь всего месяц назад…

– Кажется, я ещё вчера показывала тебе кусочки кода, и вот ты уже готовишь мне завтрак. И мы с тобой уже практически живём вместе.

Гоша усмехнулся.

– Ну завтрак, конечно, не бог весть какой.

– Как и мой код, – посмеялась Анита. – Ты помнишь, как ты ворчал, что я всё делаю не так?

– Не было такого! – весело поднял брови Гоша.

– Было-было!

Анита посмотрела в окно, там волновалась июньская листва, листья, подобно гребням волн, то высвечивались из общей массы, то снова поглощались ею. И она вспомнила, как это всё было, тогда, в её первую неделю работы в «Полёте».

«Отправила тебе, глянь, плиз», – написала она Гоше в «Слаке».

Гоша нашёл её запрос в «Гитлабе», сморщился, словно увидел какашку на экране. Он смотрел её код и качал головой, вероятно, в такт музыке в наушниках. В этот момент Анита его ненавидела: и почему ей с её трёхлетним опытом нужно кому-то показывать сделанное, будто бы она джун какой-то?

Гоша махнул рукой: подойди, мол. Анита подошла, нагнулась над столом, и он стал запинаться. Говорили шёпотом, хотя все кругом были в наушниках. Но казалось, что Эдик выключил в своих музыку, и теперь полслушивал.

– Смотри, ты берёшь поле «Айди» внутри «Црм». «Айди» товаров – сквозные для всех предприятий, понимаешь? Тебе надо брать поле «Артикул» и прибавлять поле «Модификация», чтобы получился полный артикул, который соответствует артикулу в вордпрессе. Поняла?

Пока Гоша выкладывала яичницу на тарелку, Анита пересказала ему ту его речь, он засмеялся, а сам вспомнил, как волосы Аниты пахли то ли цветами, то ли конфетами, точно чем-то сладким, и это сбивало.

– Поняла. Я просто не знала, как у вас хранится артикул, – ответила тогда Анита.

– Всё нормально, ты и не должна знать.

Анита сказала, что сейчас же переделает, а Гоша уже с трудом дышал. В работу вкатиться потом не получилось, и он снова открыл диалог с Анитой, написал:

– Ещё у нас не принято оставлять комментарии в коде. Для этого есть документация. Создай файл в документации по обмену с интернет-магазином и там напиши всё, что ты написала в комментариях.

Ответ пришёл быстро и на самом деле ошарашил его:

– Мне удобнее в комментариях.

– Но мы делаем по-другому. Согласно подходу «Clean Architecture», слышала про такой?– он тогда быстро нагуглил парочку статей на тему и даже нашёл на компьютере книгу, кинул Аните. – Вот, почитай.

Анита не отвечала минут пятнадцать, Гоша видел, что она болтает ногой, и ему показалось, что она злится. Но в то же время ему очень понравилось её хмурое выражение лица: как под острым углом вздымаются ноздри, как она кусает нижнюю губу. Ему подумалось тогда… Да, это было точно тогда… Что он, наверное, мог бы с ней встречаться. Такая мысль посетила его впервые за двадцать шесть лет.

Вечером, когда уже собирался уходить, Анита вдруг подошла к нему и сказала:

– Гош, я в прошлой компании писала на «джанге» и таких тонкостей, о которых ты сказал, не знала.

– Ну ты почитай статьи, книгу, – смутился, что она так близко со своим этим ароматом.

– Я уже, – сказала с энтузиазмом Анита, – Я всё прочитала. Пойдём вместе? Хочу поспрашивать тебя.

Гоша неуверенно кивнул, с досадой отметил, что у него вспотели подмышки. Теперь придётся идти так, ведь оделся уже, да и как-то стыдно было при ней в туалет отлучаться.

С того дня он стал сам вызываться провожать её: без порций её шуток про коллег и подколов в его сторону обойтись он уже не мог. А через пару недель она пригласила его зайти на чай и на следующий день он уже остался на ужин.

– Получается, нам с тобой два месяца, – сказала Анита и проскрипела вилкой по тарелке (она поискала взглядом нож, но его нигде не было).

Гоша вскинул взгляд к потолку, прикидывая.

– Быстро, – Анита говорила это с гордостью, мол, совратила фэм фатале.

– Ну как есть, – Гоша пожал плечами. – А чего ты вдруг вспомнила? Волнуешься перед знакомством с моими?

– И это тоже. Может, рано ещё?

– Нет, не рано, – ответил Гоша, поддел яичницу вилкой, свернул и весь этот конверт целиком положил в рот, а потом повернулся к Аните и сквозь жевание проговорил: – Я никогда ни с кем не знакомил родителей. Ну ты ж знаешь меня, видишь, какой я. Я сыч.

Анита согласилась. В первые дни Гоша и с ней избегал общения, прятал глаза, а когда ей удавалось с ним пересечься, быстро отворачивался и заметно краснел. Она давно сообразила, что Гоша – не большой эксперт по девушкам, и трепетала от мысли, что под многочисленными его луковичными слоями наверняка кроется никем не виданная, нежнейшая сердцевина.

– Не передумала идти, надеюсь? – вклинился в её мысли Гоша.

– Нет, просто волнуюсь. Я уже знакомилась с родителями парней, вообще-то, – сказала Анита гордо.

– Ой-ой, – подшутил Гоша.

– …Но тут день рождения твоей бабушки, придут ваши знакомые, а я чужой человек, я же никого не знаю.

– Там только свои будут. Рабочий день же. Мы посидим чисто символически.

Анита кивнула, а Гоша снова поднялся к плите:

– Сейчас ещё чай будет.

***

В понедельник после работы, как и собирались, поехали поздравлять Гошину бабушку.

Увидев наконец-то любимого внука с девушкой, Эльвира Валентиновна забегала по квартире, как попавшая в плен муха. Повторяла раз за разом, что боится, как бы картошка с мясом не пригорели. По пути она врезалась в стены и отпружинивала от них. Она и похожа была на мячик: низкая, сбитая, круглая, с большим животом и объемными грудями, отдыхающими на нём.

На шестьдесят девятый день рождения Эльвира Валентиновна накрасилась свекольного цвета помадой и всё утром отходила, как полагается, в бигудях, из-за чего её густые коричневые волосы с проседями теперь были похожи на волнистую шерсть овцы.

Она без конца поправляла указательным пальцем очки на переносице, хотя они и не думали съезжать, и Анита с удивлением отметила, что ногти её, некоторые со сколами, были накрашены малиновым лаком.

Не такой она представляла себе ту самую бабушку. Всех бабушек она рисовала себе в платках и валенках, так как реальных почти не знала. С маминой мамой Анита не общалась, бабушка жила в другом городе, и даже мама к ней почти не ездила. Папина же мама умерла ещё до того, как Анита сказала первое слово.

– Здравствуйте, с днём рождения вас! – Анита протянула прямоугольник в праздничной бумаге.

Эльвира Валентиновна всплеснула руками:

– Не надо, совсем лишнее! – но подарок взяла и отправилась с ним в зал. Анита слышала, как Эльвира Валентиновна там похвасталась, что, дескать, её сегодня задарили подарками.

Вернулась в коридор уже запыхавшаяся, хоть и прошла только до соседней комнаты:

– Рада знакомству! Меня зовут Эльвира Валентиновна, я бабушка Георгия. Мы ради вас с Георгием сегодня и собрались. Я-то ведь сама уже с подружками отметила.

– Бабуль, тебе бы только шпионом работать, – хихикнул Гоша, принимая куртку у Аниты. Свою он уже повесил в шкаф, и по ходу даже немного разгрёб сугроб из курток, не дававший шкафу нормально закрыться.

– Георгий, я никогда и не думала шпионить, я честная женщина и всегда такой была! Пойдём, Анюшка. Пойдём, моя хорошая.

Эльвира Валентиновна внезапно подхватила Аниту под руку и повела в зал. Несмотря на суетливость, Анита чувствовала себя рядом с этой деятельной старушкой спокойно: такая будет дирижировать вечером, и можно отсидеться, ничего не говоря.

В полутёмном зале их уже ждали родители Гоши Игорь и Марина. Увидев их, Анита сильно смутилась и от того поздоровалась тихо. У Игоря были такие же чёрные буйные кудри, как у Гоши, только местами седоватые. Он улыбнулся Аните глазами. Зелёная вельветовая рубашка была застёгнута на все пуговицы и казалась великоватой. Марина Крайнова слабо улыбнулась и сразу же вернулась к тоскующему выражению лица. Она вся была какой-то пожёвано-вялой: губы были бледными, каштановые волосы сухими и тусклыми, собранные крабом в высокую прическу. Аните она напомнила школьную историчку-грымзу.

– Это Марина Владимировна и Игорь Эдуардович, – представила бабушка. – Родители Георгия.

– Эльвира Валентиновна, а можно без отчеств? Просто Марина и просто Игорь, – поправила мама Гоши.

– Как без отчеств?! – неодобрительно покачала головой Эльвира Валентиновна и выдвинула для Аниты стул в торце стола. – Впрочем, как хотите. А Эдуард Петрович мой умер девять лет назад, Анюшка…

– Бабушка, мы с Анитой на диване сядем, – взял Аниту за руку вошедший в зал Гоша.

– Как хотите, дети. Я просто лучшее место гостье уступала. Сама я тут сяду, – Эльвира Валентиновна села. – Ну что ж, налетайте. Если не съедите, с собой наберёте. Свиней не держим.

Без спроса наложив Аните и Гоше картошки и запечённой говядины, Эльвира Валентиновна стал расспрашивать Гошу про их знакомство.

– На танцах познакомились?

– Нет, бабуль, на работе.

– Ну так-то ещё лучше. Мы с дедом тоже на одном заводе всю жизнь…

Гоша рассказывал, и рассказ его сопровождали неловкие паузы и напряжённые взгляды родителей, зато перламутрово-красный рот Эльвиры Валентиновны всё время растягивался в улыбке.

Анита отметила, что родители ничего не спросили про её семью, как будто уже всё знали, зато бабушка сыпала и сыпала вопросами:

– А чем родители занимаются, Анюшка?

– У них своя клиника, – ответил за неё Гоша. – У мамы, то есть.

– Ага-ага. Здесь у нас?

– Да, «МедЭксперт» – снова встрял Гоша.

– Я такой не знаю, – строго ответила Эльвира Валентиновна. – Я в свою восьмую хожу, там лишнего не пропишут. И бесплатно, у пенсионеров лишних денег не бывает, знаете ли.

– Хорошая клиника, знаю, – произнёс Игорь.

– А отец твой что ж? – продолжила Эльвира Валентиновна, она запустила ложку в общую миску с салатом, положила себе в тарелку, ложку затем облизнула и воткнула назад в общее блюдо. Рыхлое предплечье её колыхалось над столом, как штора.

– Отец умер, – ответила Анита.

Эльвира Валентиновна закашлялась Марина, сидевшая рядом, постучала ей по спине. Та закивала энергично, мол, хорошо всё.

– С отчимом шапочно знаком, – заметил отец, воспользовавшись паузой, и тут же поймал строгий взгляд жены.

– Да? Как интересно! Как хорошо! И чем он занимается? – Эльвира Валентиновна была в восторге, что будущие родственники уже почти знают друг друга.

– Насколько мне известно, у него мясные магазины, – ответил Игорь. – Больше ничего не знаю. Говорю же, шапочно знаком.

– У Аркадия одна точка на Центральном рынке и два ларька ещё по городу. Вот здесь недалеко от вас, на Стахановской, возле «Пятёрочки», – вступила Анита.

Пока она говорила, Гоша кивал.

– Надо же! Такая родня! – Эльвира Валентиновна подняла палец кверху.

– Ой, мама, перестаньте, – сказала Марина. – Ребята ещё только знакомятся, общаются. Не торопите, там видно будет. Посмотрим ещё, как родители Аниты отнесутся.

– Верно, верно, – закивала бабушка.

Гоша нахмурился.

– Они ничего не решают. Мы сами жизнь свою строим, – сказал.

– Сами-то сами, но куда невесту поведёшь? На что свадьбу сыграешь? Надо ещё всё обдумать, Гоша, – ответила мама, препарируя на тарелку салат.

– Это не проблема, – ответила Анита.

Гоша положил ей руку на коленку, мол, не надо, я сам объясню.

– Мы уже всё обдумали, – заявил он. – Не хотели говорить до знакомства с Виолеттой Захаровной и Аркадием Павловичем, но мы думаем подать заявление. Денег нам не надо, мы своим кругом хотим отметить.

Эльвира Валентиновна просияла и почти подпрыгнула. Родители испуганно переглянулись.

– Лучше всё же ещё обдумать. И не потому, что Анита нам не нравится. Очень даже нравится, – затараторила Марина. – Просто… надо ещё немного времени, чтобы лучше узнать друг друга.

– Так это, получается, свадьба у нас будет, а к семидесяти я успею прабабкой стать! Вот так новости! Архиповна охренеет! – развеселилась Эльвира Валентиновна. – Выпьем тогда за семью! Марина, перестань, не лезь к детям!

***

Игорь и Марина, пребывающие в оторопи, через полчаса потеплели, привыкли к новым вводным. Шаркая тапками по вздыбившемуся линолеуму, Эльвира Валентиновна принесла старые альбомы в потёртых тканевых переплётах.

– Здесь Георгию год и девять месяцев, – тыкала она толстым пальцем в блеклую фотографию, точно подёрнутую розовой тенью.

Для удобства она пересела на диван к Аните и с удовольствием рассказывала ей про всех, кого видела на фотографиях, а особенно много про единственного внука.

– Он у нас выдумщик, знаешь.

– Ба-а… – протянул Гоша.

– А что? Не так разве? – подмигнула Эльвира Валентиновна Аните. – Всё детство ему мерещились призраки, мертвецы. Один раз даже наша соседка Лидия Ивановна, хо-хо, на краю его кроватки якобы сидела. Это сразу после похорон придумалось ему. Фантазёр, ничего не скажешь! После того как мать Маринкина умерла возле него, на даче, ничего такого, просто сердечница была… Так вот после этого всё ему мерещилось… Его даже водили к этому, как его… Марина!

– К психологу мы его водили, – сухо ответила мама Гоши.

Анита видела, что Гоше не хотелось говорить об этом. Его плечи тянулись к ушам, а уши покраснели.

– К одиннадцати годам всё прошло, – добавила Марина Владимировна. – Теперь уже всё хорошо, так ведь?

Мама спросила это у Гоши с какой-то угрожающей интонацией, или Аните так только показалось, но она решила Гошу поддержать.

– Вроде бы всё в порядке, – ответила Анита. – Просто он творческая личность.

– Да уж, творческая, – крякнула Эльвира Валентиновна.

Гоша молча вышел из комнаты. Анита озабоченно посмотрела ему вслед, хотела подняться, но бабушка прижала её альбомом к дивану.

***

Гоша пришёл на кухню, где в приоткрытое окно уже курил отец.

В кухне три на три метра Гоша едва разошёлся с холодильником и столом. Он пробрался к окну, выгибаясь то туда, то сюда, и уселся на табуретке напротив отца.

Сидевший на подоконнике, между двумя горшками с чем-то одинаково-зелёным, Игорь Эдуардович посмотрел на сына и усмехнулся.

– Неужели правда задумал жениться?

– Задумал.

– Хоть бы предупредил как-то, а то вон, мать в осадок выпала.

– Да я не собирался сегодня объявлять, к слову пришлось.

– К слову пришлось! – передразнил его Игорь и отвернулся к окну.

– А ты правда отчима знаешь? – спросил его Гоша.

– Правда. Город маленький, слышал кое-что.

– Что?

Игорь пожал плечами, продолжая смотреть в окно.

– Плохое что-то?

– Просто Аркадий этот… Ну, как бы сказать…Тот ещё фрукт, – он затянулся в последний раз и выкинул окурок в окно.

– Это что значит? – испытующе посмотрел на него Гоша.

– Потом поговорим. Пойду, а то мать сейчас утомит невесту твою своими россказнями, – ответил отец, уходя с кухни.

Гоша посидел немного, недоуменно глядя на дверной проём, где секунду назад прошёл отец, а затем тряхнул головой, точно выкинул какую-то мысль, и пошёл ко всем.

Подходя к залу, он услышал, как Анита зовёт его. Он вошёл и увидел испуганную Аниту. Перед собой она держала телефон, экран его светился.

– Мне Эдик написал. Хомяка Бориса, Антонину эту, кажется, кто-то отравил.

Чаепитие с капелькой «Баллантайнс»

Стоило первому отпуску Гоши и Аниты закончится, как Виолетта Захаровна уже была тут как тут и требовала объяснений. Она заехала за Анитой на работу в среду.

За руль своего «Ниссана» она садилась редко, только если Аркадий Павлович не мог её подвезти, но всё-таки чаще её машина стояла в закрытом дворе на Пароменской, где у них была трёхкомнатная квартира. В тот день Аркадий либо не смог, либо Виолетта Захаровна задумала что-то такое, о чём пока не хотела ему рассказывать.

– Прыгай! Нам ещё в «Амулет» заехать надо, – сказала Виолетта Захаровна, когда Анита открыла дверь машины. Она опустилась рядом с мамой и закинула рюкзак на заднее сиденье.

– А мне точно с тобой надо?

– Надо-надо. Там Ирин сын будет, Сергей. Хочу тебя с ним познакомить.

– Меня? Зачем? – Анита хихикнула.

Вчера мама написала ей, что ей надо заглянуть к подруге с прошлой работы, передать какие-то там документы, а потом они поедут в кофейню, посекретничать про секретного парня Аниты. И Анита согласилась, зная, что мама не отстанет, пока не получит хоть какие-то подробности.

– Ира с мужем дом за городом достроили, в будущем году переезжают, оставляют парню квартиру трёхкомнатную и вроде как с неплохим ремонтом.

– А мне-то что? – удивилась Анита.

– Ничего, – будто бы обиделась Виолетта Захаровна, потом, нажав на кнопку зажигания, тронулась. – Просто Сергей парень хороший, а тебе не угодить.

– У меня уже есть парень, тоже хороший.

Виолетта Захаровна посмотрела на Аниту с прищуром и длинная полоска розовых губ пошла зигзагом.

– Гриша?

– Гоша!

– Тот, с которым ты весь отпуск промотала вместо поездки в Таиланд со мной и Аркашей? – усмехнулась Виолетта Захаровна.

Анита закатила глаза.

– Знаешь, мам, отвези меня домой. Я думала, мы только документы этой твоей Ире передадим, а ты меня тащишь к её сынку.

Анита потянулась за рюкзаком.

– Чего ты сразу истеришь? – вскрикнула Виолетта Захаровна, резко притормозила, и, припарковавшись возле, наверное, самой замызганной «Пятёрочки» Пскова, заговорила с остервенением. – Дай-ка я тебе кое-что объясню: я ведь сейчас для тебя стараюсь. Ирине ты нравишься. Она, как увидела твою фотографию, так и сказала: «И нам с Серёжей такую девочку!».

– Что? Ты ей подсунула мою фотографию? – Анита округлила глаза. – Да вы с ума все посходили.

– Не хами мне! Связалась с этим, как его… Думаешь, я не знаю, что он голожопый? Город-то маленький. Все на виду.

– И что? Что с того?

– А то, что ты жизни не знаешь. Ну помоталась, развлеклась, ладно. Мотайся и дальше, конечно, если хочешь. А только как бы плакать потом не пришлось. Мужа надо с толком выбирать, себе под стать.

– Ты в каком веке? – уже не кричала, а безжизненно отвечала ей Анита. Она смотрела в окно на то, как из заляпанных чем-то чёрным, похожим на мазут, дверей «Пятёрочки» выходит такой же чёрный, угрюмый люд, иногда разбавляемый счастливыми лицами алкоголиков.

– А век всегда один: не хочешь остаться с голой жопой, не связывайся с босотой. Оттяпает у тебя всё, в том числе и квартиру.

– Ты даже не знаешь его, а всё это говоришь! Не нужна ему твоя квартира! Он вообще зовёт меня к себе жить.

– Как же, как же! – посмеялась Виолетта Захаровна.

Анита дёрнула дверь, и та оказалась запертой.

– Выпусти меня, не пойду я ни к какой Ире и её сыночку. Взрослый парень не может даже сам себе жену найти!

Виолетта Захаровна выдохнула. Потом как будто заново собралась, глянула в зеркало заднего вида, поправила очки в волосах, проверила, не размазалась ли помада и ответила:

– Давай успокоимся и просто сходим в гости. Не понравится Сергей – не надо, я тебя ни к чему не принуждаю, не драматизируй. Просто сходим, просто выпьем чаю.

Анита обречённо смотрела перед собой, на тротуар, по которому шли обычные люди, которым было дозволено жить своей обычной жизнью. Учиться где хочешь, любить кого хочешь, жить где хочешь. Вспомнилось, как после школы она засобиралась с подружкой в Москву поступать в педагогический. Хотели вместе снимать комнату, работать, гулять по красивым улицам. Когда-то она была влюблена в этот город. Когда? Вот уже пару лет она считала ту школьную идею безответственностью и глупостью. Здесь у неё была своя квартира, а там что? Надо снимать, деньги тратить. А можно же откладывать, чтобы купить машину или ещё одну квартиру.

Всё это были, конечно же, аргументы Виолетты Захаровны, но Анита очень долгое время была с ними согласна. А теперь… Стало противно от самой себя…

Педагогического не случилось. Москвы не случилось. И теперь может не случиться Гоши. Пальцы на руках и ногах занемели. Но Анита знала свою маму: смысла спорить не было. Откажись она сейчас отправиться с ней на это сватовство, которое организовали эти две помещицы из восемнадцатого века, проблем не оберёшься.

И Гошу мама из принципа никогда не примет, из принципа или чтобы проучить.

– Ладно, только ненадолго, – сказала она маме.

– Конечно-конечно. Я ничего другого у тебя и не просила, только взглянуть, – залепетала Виолетта Захаровна.

К тому моменту они уже подъехали к «Амулету». Виолетта Захаровна вышла из машины и, покачивая тяжёлым тазом в юбке-карандаш, пошла в кондитерскую.

***

Показалось, что дверь им открыла сестра-близнец Виолетты Захаровны: светлые мелированные волосы до лопаток, сухие, точно колосья пшеницы, одутловатое лицо, стекающее вниз под плотным макияжем. У Иры даже были такие же, как у мамы, губы в перламутрово-розовой помаде. Однако она была вполовину меньше и худее: загорелое тело её походило на тонкую корягу. Загар цвета молочного шоколада в апреле намекал на то, что Ира недавно вернулась из поездки.

Она сказала: «Здравствуйте», растянув во всю силу тонкой сухой шеи букву «а». На входе она приобняла Аниту и так наглаживала ей волосы и плечи, что Анита уже хотела попросить её перестать, но сдержалась.

– Красавица какая! Как на фотографии! Нет, ещё лучше. Ну, проходите. Лола, а торт зачем? Ох, я тоже тут накупила всякого.

Анита едва ли могла угадать богатство в обстановке этой квартиры. Если бы мама не рассказала ей про Ирину семью, точно не догадалась бы, что здесь водятся деньги.

По дороге Анита узнала, например, что двадцать лет назад её мама вместе с этой Ириной работали в больнице, и о том, что вскоре Ирина выскочила замуж за какого-то то ли военного, то ли бандита, который там лежал, и вместе с ним открыла строительную фирму, а ещё – что недавно они построили себе дом в каком-то элитном посёлке.

Их квартира однако была обычной: в панельной девятиэтажке, с устаревшим ремонтом. Тусклые одноцветные обои, никаких тебе старинных ваз или навесных потолков, как у других маминых знакомых; комнаты большие, но пустынные, повсюду эти «стенки» с посудой и книгами. Истинно так: если они и были богаты, то богатство своё успешно скрывали. Может, они уже всё ценное перевезли в новый дом?

– Вижу, вы с хорошим настроением, – сказала Ирина. – Это очень, очень хорошо. Серёжа-а-а… – птичьей трелью позвала она сына и, слегка прихватив Аниту под руку, потянула её на кухню; за ними последовала Виолетта Захаровна.

– Просторно у вас, дышится легко, – говорила она Ирине, разглядывая картины неизвестных художников, но потом отстала.

– А ты ещё не была у нас? – крикнула ей с кухни Ирина.

– Не была. Я в старой у тебя была, на Ротной, – ответила Виолетта и просунула голову в комнату, дверь в которую была приоткрыта.

Бегло оглядев меблировку комнаты и оценив качество штор, она вдруг засекла в вечерней серости застывшего, точно на месте преступления мальчика лет десяти на вид. Он держал в руках приставку и пульт от телевизора. Собирался играть, видимо, а тут неизвестная женщина воровато заглянула в дверной проём и, видимо, напугала его. Мальчик промямлил: «Здравствуйте». Виолетта закашлялась, скомканно поздоровалась и поспешила на кухню.

– Павлик дома, – прокомментировала Ирина голос сына в гостиной, и продолжила рассказывать Аните. – …и теперь у меня фирма своя, мы с мужем дома строим. «Ир-ИГР», слышала?

– Ой, Ира, – хихикнула Виолетта Захаровна, появившись на кухне уже с тортом. – Я ж только сейчас поняла, почему вы так фирму назвали. Типа, «Ира» и «Игорь». Класс!

Ирина сдержанно улыбнулась и продолжила:

– У меня сын есть. Зовут его Сергей. Мама тебе про него, наверное, уже рассказала. Скоро мы с Игорем съедем, а он тут хозяйничать останется. Во-от…

Анита понимала, что это Ирина так неприкрыто продаёт ей идею будущего родства, и ощутила себя собакой, которую привели на случку: стало так липко на душе, захотелось помыться, но пришлось и дальше вежливо улыбаться.

– И Павлик же с вами? – уточнила Виолетта Захаровна, войдя в кухню, и сняла упаковку с торта.

– Куда ж его? – усмехнулась Ирина и осторожно подняла взгляд на Аниту. – Квартира молодым перейдет. Ну, когда Серёжка женится. Жаль, пока девушку не встретил достойную.

– Сейчас с этим сложно, Ир. За детей, ей-богу, страшно, – вздохнула Виолетта Захаровна.

– Лол, давай я сама. Выложу сейчас на блюдца, – Ирина подхватила торт со стола и принялась искать красивый поддон для него в шкафчике. – Торт – роскошный. Это из «Амулета»? Да я ж вижу, что из «Амулета»… Таких, как Анита твоя, Лола… А я по рассказам наслышана, – подмигнула она Аните, – Таких всё меньше. Быдло одно кругом, скажу я вам. На всё готовенькое хотят прийти.

– Да-да, – поддакивала Виолетта, печально глядя куда-то под ноги; вот же ж актриса, Аните стало смешно от её печали. – У Аниты тоже какие-то отношения, но так, знаешь. Всё не то, в общем.

– Мам! – шепнула Анита.

Ирина хихикнула, вероятно, узнав в этом шёпоте знакомый ей подростковый бунт, который, если нужно, всегда можно подавить.

В кухню вошёл высокий худощавый парень в тёмно-сером мешковатом свитере с треугольным стоячим горлом и в шортах. На его голове было припорошено русым ёжиком, словно он вернулся из мест лишения свободы. Анита удивилась: от барского сынка она ожидала чуть больше стиля. Она посмотрела вниз, на ноги: на длинных и худых, как червяки, пальцах росли редкие и тоже длинные волоски. Аниту чуть не стошнило.

– А вот и Серёжка, – сказала Ирина и зачем-то прибавила: – Он у нас работает в Сбербанке.

Сергей, видимо, сильно стеснялся, так как сразу заторопился назад в свою комнату.

– Ты куда? А с нами посидеть? – возмутилась Ирина.

Сергей как-то странно дёрнулся, но всё-таки опустился на стул возле своей мамы.

– Я только игру хотел остановить, – пробормотал он сквозь полуулыбку.

– Потом остановишь. Познакомься с людьми.

Ирина зарядила рассказывать про успехи Сергея в сбербанковском отделе автоматизации, куда его с таким трудом, но всё-таки удалось пропихнуть через старую знакомую. Но и сын, слава богу, тогда не опозорил: работал сутками.

Некоторым познаниям Ирины про работу сына Анита откровенно удивлялась: Сергей всем-всем делился с мамой, рассказывал даже сплетни и всякую ерунду, вроде того, как: из чего состоит обед «Классический» в столовой банка и с кем после развода встречается операционистка Полуэктова Дарьяна.

– Мне все говорят: золотой мальчик, – Ирина смотрела на сына с гордостью, при этом проверяла реакцию Аниты, следила за мимикой, а Анита только давила улыбку.

– Я пойду, мам? – спросил Сергей после того, как съел два куска торта и выпил чаю.

– Иди-иди. И Аниту с собой возьми, покажи ей свою комнату.

«Свою комнату», – Анита чуть не стошнила смехом: парню под тридцатник, а ведёт себя как подросток. Виолетта Захаровна, кажется, заметила едкую улыбку Аниты и поджала губы.

– Сергей учился там же, где и ты. Порасспрашивай его, там, про преподавателей, – сказала она им вслед.

Сергей проводил Аниту по длинному коридору до комнаты: прямоугольника, в котором стоял диван с золотисто-коричневыми цветами на обивке, строгий и аккуратный, словно на нём и не спал никто; суровый и по-солдатски подтянутый шкаф, вдоль трёхстворчатого окна – компьютерный стол с рабочим креслом.

Он плюхнулся на кресло и пошевелил мышкой, загорелся монитор, на котором Анита увидела старинную географическую карту на тёмном фоне.

– Играешь?

– Ага. В «Ведьмака». Ты тоже?

– Не, мой парень играет.

Сергей хмыкнул.

– Ты учился в Псковском?

– К сожалению, – усмехнулся Сергей. Он уставился в экран компьютера и зачем-то бесцельно водил мышкой по столу. Анита поняла, что он стесняется, хоть и говорил в комнате с ней другим тоном, чем на кухне при матери.

– Вёл у вас Котомкин? – спросила.

– Ага, дотошный такой.

Они ещё обменялись быстрыми мнениями про других преподавателей. Преподавательский состав – вот, пожалуй, единственное, что их добровольно объединяло. Когда перебрали всех, замолчали, и Сергей погрузился в игру. Анита посидела возле него пару минут, последила за игрой (в игре он даже ругался матом!), а потом снова пошла на кухню.

По пути она остановилась возле пуфика в коридоре, на котором лежал её рюкзак, и достала телефон. Сообщения во «ВКонтакте» и пропущенный от Гоши, как свидетельство, что другая жизнь есть, она хоть где-то, но существует. Рассказывать Гоше, где она сейчас, Аните не хотелось, как-то стыдно было за маму, да и про себя пришлось бы объяснять, почему согласилась участвовать в таком спектакле.

«Давай подадим заявление?» – написала вдруг и широко улыбнулась телефону.

Она была уверена, что Гоша будет счастлив. И хотя они уже и так всё решили, с заявлением всё же собирались не торопиться, хотели сделать всё, как положено: сначала познакомить Гошу с родителями. Но в тот день это унизительное сватовство так впечатлило Аниту, что она решила уже не медлить.

На кухне за чаем просидели недолго. Видя, что потенциальная пара не нашла общий язык, Ирина и Виолетта Захаровна плюнули на всё и ударили по кофейку с капелькой «Баллантайнс».

Анита воспользовалась этим, чтобы обсудить с Гошей предстоящую свадьбу. Понимая, что мама будет не в восторге и из-за этого денег на свадьбу не даст, Анита в переписке предлагала Гоше просто скромно расписаться. Гоша был в целом рад: ни у него, ни у его родителей пары сотен тысяч на свадьбу вот так, спонтанно, не нашлось бы.

Виолетта Захаровна уходила из гостей под хмельком и подобревшая. Решила, что сегодня она вызовет такси, а завтра Аркаша заберёт её машину от дома Ирины.

Уходя, Виолетта Захаровна подошла вплотную к подруге, погладила её по вороту платья и отдала документы, ради которых они, судя по всему, и приезжали. Сказала, что оплату переведёт в понедельник.