Суворов. Великое путешествие

Размер шрифта: 13

Тройка коней бежала сквозь пургу по тёмному лесу. Завьюжило так, что видны были только верхушки деревьев, которые, казалось, упирались в одинокий диск луны. В санях сидело три бравых военных, измученных дорогой. Сон давно покинул их, ведь дело было государственной важности: они везли срочное письмо с сургучной печатью.

Cани остановились возле тропинки, ведущей к одинокому домику, настолько маленькому и незаметному, что любой путешественник проехал бы мимо. Из его трубы шёл дым, сквозь щели деревянной двери пробивался свет. Уставшие путники вышли, отряхнули свои мундиры и направились к избе по хрустящему снегу.

После того как они постучались, дверь открыл мальчик в мундире.

– Здравья желаю! Юнкер Платов, – малыш приложил руку к голове и быстро отчеканил приветствие.

– Нам Суворова, Александра Васильевича, – строгим командным голосом потребовали военные. – Срочная депеша от государя императора.

– Александр Васильевич просил не беспокоить, – загородил собой вход юнкер. – Со счёта может сбиться. Честь имею.

Маленький военный развернулся и скрылся в избе, закрыв за собой дверь.

– Э-э-э… – визитёры были в недоумении.

А из избы раздавалось:

– Двести семнадцать, двести восемнадцать, двести девятнадцать, двести двадцать…

Морщинистый старичок с двумя полными вёдрами воды в руках приседал посреди комнаты. Его белые волосы были аккуратно уложены, а одежда выглажена. На шее висел орден Святой Анны.

– Ху-у-ух ну, как? Ушли? – спросил он мальчугана, хитро улыбаясь.

– Никак нет, Александр Васильевич, – протараторил тот. – Не уходят.

Суворов поставил вёдра на пол, задумчиво потёр подбородок и подошёл к окну.

– Значит, дело важное.

Старичок вытащил из кармана серебряную монетку и подбросил её:

– Орёл. Повезло им. Ну, так и быть. Впусти их.

Трое военных вошли в небольшую комнату и огляделись. Обстановка избы была скромной, но всё лежало на своих местах. На окнах висели кружевные занавески в тон обивке дивана. В углу стоял большой глобус. Книжный шкаф был забит до самого верха: полки буквально ломились от книг.

– Лейб-гвардии генерал-майор Толбухин. Имею спешное донесение и приказ доставить вас в Петербург для прохождения дальнейшей службы царю и Отечеству, – отчеканил высокий военный.

– По высочайшему распоряжению императора Павла мои баталии окончены, – старичок поставил самовар на стол посреди комнаты. – И с викториями своими я более никому не нужен. Вам это известно?

– Так точно, – ответили путники хором. – Но… Александр Васильевич, скучаем. – И один из них протянул письмо с сургучом.

Старичок взял государственную бумагу, распечатал и стал читать:

– «Дорогой Александр Васильевич». Надо же… – удивился он и поднял брови.

* * *

Уже вскоре весь Санкт-Петербург только и говорил что о войне. Не стал исключением и этот солнечный день.

Такая погода в столице бывает редко. Все жители вышли на прогулку. По мощёным улицам, задевая подолами брусчатку, прохаживались дамы в кринолинах. Господа в элегантных костюмах сопровождали спутниц, опираясь на прогулочную трость. Статуя Петра I на медном коне по-прежнему охраняла город, возвышаясь над площадью. Мальчишки в неопрятных рубашках и небрежно натянутых шапках продавали газеты. Они кричали последние новости на каждом углу:

– Союзники под командованием Суворова ушли в Италию!

– Император вызвал на помощь Суворова!

– Все последние новости о походе Суворова!

Из скобяной лавки вышел юноша в начищенных сапогах. Это был служивший у купца Пшеницына конюх Гриша. Молодой человек так торопился, что задевал всё вокруг, несколько раз падал, но тут же вставал и улыбался. Сейчас он опаздывал на встречу в Гостином дворе. Часы на башне уже показывали больше половины одиннадцатого.

Но тут юноша заметил, что лошадь мужика, развозившего на телеге цветы, странно себя ведёт. Гриша сразу понял, в чём дело, подбежал, схватил кобылу за ногу и быстро вытащил гвоздь, застрявший между подковой и копытом. Несчастное животное тотчас успокоилось.

– Ну, брат, выручил. Может, тебя подвезти? – предложил мужик в благодарность за помощь.

– К торговым рядам. Очень надо!

Телега тронулась, и молодой конюх поехал по солнечному городу.

Ровно в одиннадцать, зажав белый цветок в руке, юноша оказался на месте. Гостиный двор был полон людей. Везде сновали торговцы и покупатели, хулиганы-мальчишки и дамы. Гриша замер. В торговых рядах он заметил молодую особу в фиолетовом платье с зонтиком в руках. Та разглядывала витрину, что-то себе подбирая.

Вдруг девушка обернулась, увидев голодных детишек. Малыши бегали вокруг и кричали на все лады. Тогда она купила баранки и стала раздавать им.

– И тебе. И ты держи… Гриша! – барышня увидела его и улыбнулась.

Юноша расплылся в улыбке и подарил ей цветок.

– Сегодня у нас с тобой только полчаса. Батюшка велел быть дома к обеду, – беспокоилась она.

– Пусть так. Мне, Софья Дмитриевна, каждая минута с вами в радость, – признался Гриша, не отводя от неё глаз. И вдруг вздохнул: – А здорово, наверное, быть героем, как Суворов. – Его мысли улетели в голубое небо, где он представлял себя важным человеком.

– Вот станешь героем и узнаешь, – заверила девушка и одарила собеседника самым тёплым взглядом.

– Я? Помилуйте, Софья Дмитриевна. Я ж всего лишь слуга вашего батюшки, простой конюх. Так что до Суворова мне далеко. Да он ещё и граф к тому же…

– Ничего ты не понимаешь, Гриша. Для героя не титул главное. Героем может стать каждый. Если им движет любовь, – и Софья посмотрела на него так пристально, что у юноши побежали мурашки.

А родители Софьи в этот момент принимали в своём огромном доме, выходившем на мощёную набережную, высоких гостей – молодого графа и его мать графиню. Вместе они рассуждали ни много ни мало о будущем их семей.

– Я буду говорить. Ваш капитал и мой титул – это лучший фундамент для создания прочной семьи, – объявил высокомерный юноша во фраке и выложил на стол бумаги со своим генеалогическим древом. Его тёмные волосы были зачёсаны по последней моде, а надменный взгляд выдавал благородное происхождение.

– Когда же сыграем свадьбу? – нетерпеливо радовался отец Софьи. Он был крупным торговцем, и ему хотелось породниться с графом. Купец мечтал, что его вслед за дочерью примут в высшее общество… Но нельзя же полагаться на одни только мечты, удачу и судьбу. Он был человеком ответственным и предприимчивым и знал, что делать!

– Свадьбу сыграем на Покров, – остудила его графиня, женщина с высокой причёской и суровым взглядом. Будущая свекровь умела строить планы на жизнь!

* * *

Тем временем на прогулке Гриша развлекал Софью игрой на дудочке. Когда молодые люди подошли к дому, то неожиданно увидели коляску с графским гербом.

Кто бы это мог быть? Софья вбежала в просторную прихожую и осталась стоять за дверью, стараясь не скрипеть новыми туфлями. А в зале отец громко успокаивал жену:

– Молчи. Со знатью породнимся. Дочка графиней будет! Потом и себе титул дворянский выхлопотать сможем. Вся купеческая гильдия умрёт от зависти. Послушай только: графиня Софья Владыкина. Как, звучит?

– Не звучит! – крикнула девушка. Не выдержав, она быстро вошла в зал и хлопнула дверью так, что картина упала со стены. – Без меня меня женили? – возмутилась Софья. – Невестушка? Не бывать этому! Ни на Покров, ни к Рождеству, ни к Новому году. А твоя гильдия пусть сама замуж и выходит. – Невеста топнула ногой и убежала.

Купеческую дочь никто не спрашивал, что она хочет и что чувствует. Девушка сердилась, сжимала кулаки что было силы, чтобы не заплакать: «Я сама хочу решать свою судьбу». Было тяжело и горько думать, что её попросту продали за графский титул.

Когда она хлопнула дверью, жених от неожиданности подавился, закашлялся, разлил чай и разбил чашку. «Какая строптивая», – думал он, приводя себя в порядок.

Одна только графиня не потеряла самообладания.

– Надеемся, что такое поведение Софьи Дмитриевны – временное явление. Свадьба на Покров. Не позже, – добавила она уже на улице, усаживаясь в коляску.

– Не извольте беспокоиться. Ждём вас завтра к обеду! – произнёс купец в растерянности. Он хотел загладить вину перед графиней и в то же время попытался успокоить недовольную жену, которую примирительно обнял за плечи.

И вот коляска покатила по мостовой, красуясь гербом. «Выгодную партию надо доиграть, чтобы завтра было что кушать», – подумала графиня, улыбаясь лёгкому сговору.

А Гриша, подслушавший разговор купца и графини со двора, грустный поплёлся на конюшню. Он не знал, что ему и делать.

– Гриш, это ты? – послышалось из дальнего угла. Софья лежала на сене и плакала. Здесь, на конюшне, она пряталась от отца. – Что же мне делать? Жить на воле осталось всего до Покрова. – И девушка вновь уткнулась лицом в душистое разнотравье.

Молодому конюху стало жаль её, но вмешиваться он не мог. Купец отличался жестокостью и требовательностью, он придирался даже к обуви юноши: его сапоги должны были блестеть.

– Три месяца, – подсчитал Гриша. Срок казался небольшим. Он присел рядом с девушкой, не решаясь заговорить. Ему хотелось обнять и приободрить Софью. Но он не смел…

– Я погибла, Гриша, – прошептала девушка, всхлипывая.

Вдруг за дверью послышался крик разъярённого отца:

– Софья!

Дочери должны слушаться своих отцов и подчиняться родительской воле, а иначе кто защитит молодых девушек от жизненных трудностей? Только самый родной и умный человек – батюшка.

Гриша заслышал хозяина и мгновенно перемахнул через перегородку в денник к лошади. Его совсем не было видно, но от страха конюх не мог даже пошевелиться.

Отец настежь распахнул дверь и вошёл, цокая сапогами. Уговор дороже денег. И Пшеницын свято верил в слово купца. Его решение породниться с благородной семьёй было важным для дела. «Ведь всё для будущего, для неё, для дочери Софьюшки», – думал он.

– Перед всеми решила отца опозорить? Свадьбе быть! – купец топнул ногой, пристально поглядывая на своенравную дочь.

– Ни за что! – так же твёрдо ответила Софья, копируя отца.

Они с минуту недовольно смотрели друг на друга, но купец первым не выдержал и растаял. Он очень любил дочку и баловал её с ранних лет. «Характером вся в меня», – думал отец, глядя на Софью.

– Доченька, Пётр Владыкин – человек хороший, знатный, – уже спокойно произнёс купец, подходя к ней. – Из древнейшего на Руси дворянского рода. Ни дать ни взять – племенной жеребец. Я ведь худого тебе не хочу, – отец подошёл к ней и пристально посмотрел в глаза.

– А мне хоть худого, хоть толстого, хоть рыжего, хоть в яблоках – от вас с мамочкой никого не надо. Сама решу, за кого замуж выходить.

Девушка выжидающе посмотрела на денник, в котором прятался беспомощный Гриша. Нет у неё защитника! Она вздохнула и выбежала. Конюху стало не по себе от этого взгляда. Так зло Софья ещё никогда на него не смотрела.

– Соня! – закричал купец вслед удаляющейся дочери. Но куда там…

А Гриша тихо грезил о семейном счастье рядом с той, которая никак не могла быть его женой. Какое положение в обществе у конюха? Самое низкое. Никто из знатных семей не хотел бы иметь дела с таким сиротой, как он. И Софья была недостижимой мечтой. Юношу терзало сомнение, любовное чувство и страх. Но он решил не сдаваться.

Ночью Гриша влез по лестнице на второй этаж и очутился в девичьей спальне. Как же там было красиво: занавески, картины, а в центре комнаты – большая мягкая кровать. На столе лежали книги. В углу красовалась клетка с птицей.

– Ты всё-таки герой! – Софья смотрела на своего нежданного гостя как на спасителя. Соловей в клетке выдавал трели, распушив пёрышки, как на сцене. Ему нравилось петь песни своей хозяйке. Он был её лучшим другом, когда девушка оставалась одна.

– Мы… мы убежим, – заверил её Гриша и посмотрел на Софью с такой нежностью, что та согласилась без слов. Огоньки свечей освещали лицо девушки тёплым светом, делая её ещё красивее. Но вдруг за окном что-то зашумело.

– Владыкины! Что им могло понадобиться среди ночи? – недоумевала Софья.

Тем временем из коляски вышла графиня и, размахивая письмом, направилась к дому. Она хваталась за сердце и непременно упала бы в обморок, если бы сын и выбежавший навстречу купец не поддержали её.

– Заходите, заходите скорей, – засуетился отец невесты, помогая расстроенной женщине.

Но её сын, молодой граф, заметил, что к окну второго этажа приставлена лестница. Та самая, по которой Гриша взобрался пять минут назад. Это очень подозрительно! Надо бы разобраться, но громкие разговоры в доме заинтересовали молодого аристократа ещё больше.

«Петру Владыкину надлежит срочно прибыть в расположение графа Александра Васильевича Суворова, в Ставку русской армии для прохождения воинской службы в северной Италии», – читал купец, стоя посреди большой залы. Все его планы внезапно превращались в пустые разговоры, чего, конечно же, он не любил. «Помолвка может не состояться», – подумал купец раздражённо.

– Это война! Понимаете? Война! – сокрушалась графиня, хватаясь за голову. Она чувствовала себя в ужасном положении: её мальчик мог быть убит в бою.

– Я родину люблю, но воевать не расположен! – твердил молодой граф, высокомерно вытягивая шею. Ему был к лицу шейный платок, и он совершенно не хотел менять свой щегольской наряд на мундир.

– Как же наш уговор? – возмутился купец, не желая смириться с неожиданными возможными потерями.

– Вот именно, – кричала встревоженная графиня, понимая, что и её планы обогащения могут быть расстроены.

А Гриша решил, что в такой ситуации нельзя терять ни минуты, и стал спускаться по приставной лестнице. Он надеялся как можно быстрее увезти возлюбленную. Ведь непонятно, почему графская семья так срочно приехала, не дождавшись утра. Куда ехать – этого ещё юноша придумать не успел, но где наша не пропадала!

– Гриша, вернись! – его мысли резко прервал голос девушки. – Клетку не взял. – Оказалось, Софья волновалась за соловья. Ведь он был её верным другом в родительском доме, и она не хотела с ним разлучаться.

А в зале графиня продолжала причитать:

– Бедный мой мальчик! Что с ним будет? Ведь его ждало такое будущее… Карьерная лестница…

Тут молодой граф услышал скрип. «Карьерная лестница… Лестница… Лестница!» Он вспомнил о лестнице, которую недавно видел приставленной к окну второго этажа. В порыве он выбежал на крыльцо. И что же увидел?

По лестнице спускался Гриша с клеткой в руках, а из окна своей спальни вылезала Софья, неуклюже ступая по шатким ступеням. «Да как она могла променять меня на этого?» – возмутился молодой граф. Какой стыд! И это его невеста?

Продолжить чтение