Шанс на случайность

Глава 1

Вся эта история началась на севере, в небольшой деревушке на краю света. По крайней мере, там она началась для меня. В конце концов, именно здесь я и появился на свет, а кроме того, провел первые двадцать лет своей жизни. За все это время я едва ли уходил от своей деревни дальше, чем на сотню километров. С трудом представляя себе окружающий мир, я зарывался в книжки, привезенные с большой земли и с интересом вслушивался в разговоры старших. Отец в свое время исколесил почти пол страны, прежде чем приехал сюда на заработки, так что историй у него имелось в избытке. Потом он встретил мою маму, а чуть позже они решили остаться здесь.

Моя семья – то есть родители и я – держала несколько коров. Именно продажей молока и мяса мы и наскребали себе на существование. По крайней мере, так было уже много лет. Тихая, однообразная работа лишь изредка прерывалась для меня походами, дальними рыбалками и охотой вместе с отцом. В последнее время такие вылазки становились все реже и реже. Родители старели, а все большая часть работы доставалась мне. Но я не жаловался. Никогда. Единственное чего мне действительно хотелось – это увидеть мир.

Утром, каждый вторник, к нам в деревню приезжал грузовик, продукты с которого шли на прилавки магазина. С началом войны, каждый последующий привоз становился все меньше и меньше. Дошло до того, что товары больше не ложились на полки магазина, а сразу уходили в народ. Мне тяжело судить о том, что происходило в этот момент на большой земле. Вероятно, после немецкой оккупации, продуктов стало на всех не хватать, и в итоге мы перешли с покупки на обмен. Мы стали отдавать мясо, молоко, рыбу и многое другое, выменивая на крупы, сахар и товары первой необходимости. Стоит ли сейчас говорить, что обмен был далеко не в нашу пользу… Но тем не менее, люди продолжали идти туда. Быть может, так они хотели себя успокоить? Сказать себе, что все не так плохо? Думаю, всем нам в непростое время хочется сделать вид, что дела идут своим чередом. Так проще принять действительность, не смотря на то, насколько это может быть вредно.

Я и сам так делал. Каждый вторник, я грузил молоко и масло на салазки и отправлялся с ними к грузовику. Оглядываясь назад, я вижу, как это было глупо. В конце концов, мы бы выменяли все что есть и остались с пустым карманом. Некоторые, похоже, уже перешли этот рубеж. Все больше семей проваливалось в вынужденную нищету и голод. Они ходили по соседям, выпрашивая подачки. Жалкое зрелище.

Однажды вторником, я погрузил очередной груз на салазки и отправился с ними к грузовику. Я всегда выходил чуть раньше, чтобы поговорить с кем-нибудь из знакомых, пока не началась давка. На этот раз я услышал заплаканный голос соседки, доносящийся со двора фельдшера и остановился, чтобы послушать. Судя по всему, бедная женщина дошла до отчаяния. В ее голосе слышалась обреченная, бессмысленная мольба.

– Неужели вы ничем не можете помочь? Он же умрет!

– Мне очень жаль. Я не знаю, чем болен ваш муж. А даже если бы и знал… Вот что. Я выпишу вам рецепт. Если водитель согласится, попросите его привести лекарства следующим рейсом. Будем молиться, что они помогут.

– А если он откажется?

Тут фельдшер перевел взгляд на меня, и я понял, что мне пора идти. Конец разговора я уже не услышал. И все же мне было над чем подумать.

Я знал ее мужа – он ездил на «дальняк» с другими промысловиками. Хороший был человек. Но в последнее время он что-то совсем притих. Говорили, он стал таким после поездки к морю, еще дальше к северу. Возможно, он там что-то подхватил? Должно быть, боится разнести заразу или попросту не может встать. В любом случае, лучше к нему не подходить и предупредить родителей, чтобы ничего от него не брали.

За размышлениями, я даже не заметил, как подошел к перекрестку, где уже стоял грузовик и разгневанные люди.

– Вы посмотрите на него! Как это нет поставок?!

– Возмутительно! Неужели опять урезали?

– Да как так можно!

Знакомый из толпы объяснил мне, что количество провизии на человека опять уменьшили. Это и вызвало гнев толпы.

Работник, не выходя из кузова, стал всех успокаивать.

– Граждане! Поймите! Да, ситуация тяжелая, продовольствия на всех не хватает, но таково решение штаба военной экономики!

– Да плевать мы хотели на этот штаб! Что, нас теперь голодом заморить решили?

Поднялся громкий шум, среди которого лишь я один различил тонкий заплаканный голос и протянутую вверх руку с рецептом от врача.

Я понял, что сегодня я уже ничего не продам. И что лучше бы я приберег свои запасы для себя. С такими мыслями, я вернулся домой. У нас еще оставались какие-то крупы, мешок сахара, так что пока мы проживем.

Я разгрузил поклажу, снял куртку и закинул ее на вешалку.

– Ну, как сходил? – спросила мама.

– Паек опять урезают. Народ шумит так, что не подойти.

Она сразу опечалилась и опустилась на табурет.

– Да что же они делают? Когда это уже закончится?

– Справимся как-нибудь. А где отец?

– Он пошел к соседу за мукой.

Глаза у меня тут же округлились. Я схватил куртку и стал бегло надевать сапоги.

– Давно? Давно ушел?!

– Не знаю. Минут пять-десять назад.

Я выбежал на улицу, надеясь перехватить отца по дороге. Но он уже шел мне навстречу с небольшим мешком в руках.

– А, с добрым утром. Как на рынок сходил?

– Ты это у соседа взял?

– Да.

– Верни, пока мы все не заболели вслед за ним.

– Ну захворал человек, и что?

– Верни, тебе говорю. Мало ли, чем он болеет.

Он отмахнулся рукой.

– Да будешь ты меня еще учить!

– Отец. Верни мешок.

– Не верну, – упрямо заявил он. – И вообще, ты сам то много сегодня сделал?

Я промолчал.

– То-то и оно. Пошли лучше в дом, скоро мать твоя пирожков напечет.

– Пошли… – буркнул я под нос.

Может я вправду порю горячку? Может все не так уж и серьезно? Я думал об этом весь вечер, пока совсем другая, нездоровая мысль не вытеснила предыдущие. Я стоял в коровнике и смотрел в черные, ничего не понимающие глаза. Животные не понимают человека, не знают его замыслов и проблем, так же, как мы не понимаем бога, и скоро нам придется их убить, чтобы выжить самим. Не сразу, а по одной – по мере уменьшения пайка. Что, если и нас всех ждет та же судьба? Что, если бог тоже не может поддерживать мир вечно? И мы все рано или поздно умрем, просто потому что у нашего опекуна закончились ресурсы.

Уже ночью, когда отец заснул, я открыл на кухне шкаф и выкинул принесенную им муку в горящую печь. Мать увидела это и как-то особенно грустно посмотрела на меня.

– Так будет правильнее, – сказал я ей.

– Ты же знаешь, отец тебя любит. Но он не хочет, чтобы мы голодали.

Я опустился на стул и тяжело задумался. Я только что сжег пару килограмм муки в голодные годы. Правильно ли я поступил? Покажет только время. Но то, что я предал доверие отца – это ясно уже сейчас.

Мама положила руку мне на плечо.

– Ничего. Как-нибудь справимся.

Спустя несколько дней наш сосед умер.

Вскоре после смерти соседа, у отца начали проявляться первые симптомы. Только тогда он признал, что я был прав. Чуть позже заболела и мать. А затем и почти половина деревни. Первыми пострадали мы и те, кто был знаком с нашим соседом. К исходу месяца, многие, у кого слабое здоровье, уже отдали богу душу. В их числе был и наш священник, который отпевал всех усопших.

Число смертей стало так велико, что мы не успевали копать могилы. Здесь, в мерзлой как камень земле, требовалось несколько дней, чтобы сделать все по правилам. У нас такой роскоши уже не было. Староста объявил сбор добровольцев, чтобы возить умерших на окраину деревни. Требовались те, кто уже заразился, но еще способен таскать тяжести, чтобы не подвергать риску пока здоровых. Не смотря на протесты матери, я вызвался помогать.

Поначалу было страшно. При виде покойника, с его бледной кожей, с мутными слепыми глазами, меня пробирало холодом. Еще страшнее было их сжигать, а потом приходить на то же место и класть нового в уже обугленные кости.

Никто в этом не признается, но опустевшие дома сначала обносили, забирали все ценное и лишь потом заколачивали. Сначала их хотели сжечь, но потом решили, что это слишком опасно.

В деревне воцарилась тишина. Грузовик с провизией уже не приезжал. И лишь изредка по главной улице прокатывалась военная техника – вся черная, с незнакомыми опознавательными знаками. Она ехала куда-то еще дальше, в сторону моря. Староста сказал, что ближе к побережью произошел некий Катаклизм и теперь военные проводят операцию, «Нулевой инцидент». Что это такое он нам так и не сказал. По всей видимости, он и сам ничего не знал.

Так с момента заражения прошел целый месяц. С каждым днем родителям становилось все хуже. Местный врач, прежде, чем навсегда уехать, сказал использовать спирт, йод или бензин, но ничто из этого не помогло. Все, что я мог сделать, чтобы продлить родителям жизнь – это давать обезболивающее и приносить чай. На большее я был не способен.

Весь этот месяц прошел словно в кошмарном сне, которому нет конца. Я просыпался и видел одно и то же – белые как мел лица родителей в резко затихшем доме, словно вся жизнь в мире уже закончилась. Один и тот же день, законсервированный во времени момент упадка. Вряд ли мне получится описать то, как я себя чувствовал. Бесполезным, лишним, беспомощным. Когда кто-то близкий медленно умирает у тебя на глазах, это совсем не то же самое, что услышать о смерти в один момент. Это не резкий удар в сердце, а медленно сжимающиеся тиски. Что-то словно гниет внутри тебя, медленно, но неумолимо, а ты от бессилия готов буквально выть и лезть на стену.

И вот, очередной повторяющийся вечер. Я сидел в родительской спальне, как всегда, безучастно глядя в окно. Как вдруг, внезапный удар колокола вывел меня из забытья. Церковь молчала уже много дней и услышать этот звон сейчас было сродни чуду. Мама протянулась ко мне и коснулась щеки. Ее рука оказалась сухой и холодной, как у трупа.

Она произнесла тихо, одними губами.

– Иди. Посмотри, что там. С нами уже ничего не случится.

На мои глаза навернулись слезы. Я вытер их, оделся и пошел к церкви. Немногие оставшиеся в деревне жители уже собирались в зале. Дом забытого божества снова наполнялся людьми. Думаю, там собрались все, кто еще мог ходить. Так мало людей и у всех на лицах страх пополам с надеждой. Какие-то незнакомцы, едва все собрались, закрыли двери, закрыли ставни, зажгли благовония и свечи. Стоял незнакомый, дурманящий запах, притупивший мои мысли. Воздух становился все тяжелее.

На помост взошел незнакомый мне старик с длинной бородой. Не смотря на побитый в дороге вид, его одежда сверкала от золотых украшений и драгоценных камней. Под всем этим богатством была обыкновенная шуба из оленьей шкуры.

– Слушайте! – громогласно сказал незнакомец. Зал тут же умолк. – Я пришел к вам в дни великой скорби, в дни голода, чумы и смерти. Но я пришел не просто так. Я несу благую весть! Боги вернулись к нам! Старые боги, о которых мы уже забыли. И я их Пророк! Примите мою веру и познайте счастье вечной жизни! Примите и исцелитесь от болезней! Станьте богаче королей! И запомните: грядет гибель! Смерть уже растекается по миру! А спасены будут лишь истинно преданные! Разве вы не видите? Чума, война, голод и смерть – всадники апокалипсиса уже у ваших ворот! Они отбирают ваши жизни, жизни ваших детей и отцов! Разве вы не хотите спастись?

По толпе прошел гул. Пророк тут же снова обратился к людям.

– Пускай принесут мне яда. Любого! Я выпью его, не моргнув. Пускай бросят меня в прорубь – я не замерзну. Но разве это вас убедит? Нет, нужно что-то большее… Задуйте свечи! Да будет тьма!

Люди Пророка стали задувать свечи, покуда весь зал не окрасился в глубокий черный цвет. Не видно было даже собственной вытянутой руки.

– Я прозреваю во тьме, и во тьме же повелеваю. Да будет здесь лес и трава густая, и ветер!

Все, что он сказал, тут же появилось вокруг. Я сам почувствовал под ногами мягкую зелень и дотронулся рукой до ветки дерева. На ветру зашумели и полетели листья.

– А теперь, пусть будет здесь поле пшеничное и птицы!

Раздалось щебетание незнакомых птиц. Словно из пола появилась пшеница – я почувствовал, как пухлые колосья треплют мои руки.

– Дайте свет!

Кто-то рядом с Пророком зажег лампу. Все чудеса тут же исчезли, а бородатое лицо старца уставилось на ошарашенную паству.

Я могу научить вас многому. Но, чтобы познать своих новых богов, вы должны с ними встретиться. Идите на север, в сторону моря и найдите их там! Идите и найдите источник вечной жизни. Но помните: лишь один из вас сможет заполучить бессмертие – испить из божественного истока. Остальные же, пусть и в смертном облике, но познают внеземное благо! Исцеление, стойкость и дары, ниспосланы нам с неба! И все, что от вас нужно – это уверовать и отправиться на встречу с Великими.

Слово Пророка еще долгое время звучало в церковном зале и умах людей. Позже, когда основная проповедь окончилась и большинство жителей разошлось по своим домам, остался небольшой круг, сгрудившийся вокруг Пророка. Они задавали ему вопросы и одним из них было место где течет Источник.

Выслушав все до конца, я направился домой. На улице уже наступала ночь. Тяжелое предчувствие висело в воздухе. Будто все сказанное незнакомцем – уже давным-давно сбылось, но я лишь сейчас оказался способным это увидеть. Теперь мне казалось, что горизонт, пожирающий заходящее солнце, таит в себе опасность и загадку. И словно бы зовет меня…

Я рассказал родителям обо всем, что узнал. Мама взяла меня за руку и прошептала из последних сил.

– Ты должен идти. Нам ты уже ничем не поможешь, а только умрешь вместе с нами. И если то, что сказал Пророк – правда, тогда хоть ты сможешь спастись… Стань тем, кем захочешь стать. Выберись из этого леса. Не прожигай свою жизнь в этих снегах.

По щекам побежали слезы. Голос задрожал от волнения.

– Да как же я вас… Я же не могу просто бросить вас здесь.

– Ступай…

Я в отчаянии посмотрел на отца. Он был уже так плох, что почти не двигался. На мой немой вопрос он лишь слегка кивнул и прикрыл глаза.

Я ушел на кухню и долгое время не мог успокоиться. Я сидел, обхватив голову руками, потому что мне казалось, будто череп вот-вот расколется на части. Я не могу их просто так бросить! Не могу! Люди шли за моим окном – пилигримы, паломники и искатели Источника. Кто-то шел решительно, другие от безысходности, положив голову на грудь, третьи – нехотя, оглядываясь назад и прощаясь со своим домом. Глядя на всех них, я понимал – я так не могу, я не такой. Я не отчаялся, не сошел с ума, я еще могу что-то сделать!

Я зашел в комнату родителей, намереваясь сказать им свое твердое «нет». Но я не успел. Когда я зашел они были уже мертвы. На тумбочке лежала пустая упаковка от обезболивающего.

Глава 2

Я плохо помню последующую ночь. Каждый раз, когда я пытаюсь о ней вспомнить, я буду проваливаюсь в кошмарный сон. Все детали куда-то испарились и остались лишь мерзкие, болезненные ощущения, навеянные подсознанием. Я помню, как я плакал, как боролся с подступившим к горлу комком и всячески убеждал себя, что это не правда, что этого не может быть! Как бы не так.

Когда я перегорел, я стал собирать вещи, словно в бреду, двигаясь на автомате. Я сложил в рюкзак нужные вещи, подготовил лыжи и снарядил салазки. Оставалось только немного поспать. Долгое время я не мог уснуть, а когда все же смог, меня мучали кошмары. Затем меня разбудил колокольный звон. Пророк снова собирал людей на свою проповедь. Но мне было уже все равно.

Прежде, чем уйти из дома, я решил попрощаться с родителями. Они выглядели так, будто просто спят мирным воскресным утром. Как бы я хотел, чтобы это было правдой…

Я вышел наружу, в ледяные сумерки рассвета. На мне была теплая меховая шапка, связанный мамой ярко-красный шарф, зеленая куртка и сапоги. Рюкзак со снаряжением висел на спине, рядом с ним находилось ружье; все остальное, вроде палатки, спальника и небольшой походной печки, тянулось следом на салазках. Лыжи я решил надеть уже за деревней, где начнется нетореный снег.

Было ужасно грустно покидать родной дом. Но еще хуже было бы в нем остаться. Я не думал о том, что болезнь обойдет меня стороной. Вероятно, я заболел уже очень давно, просто я об этом не знал. А дом… Пусть остается, как есть. Мне сюда уже нет возврата.

Я пошел в сторону леса. Поселок к этому времени почти опустел. Все уже либо ушли, либо погибли, и видеть его таким – все равно, что идти по кладбищу. Каждый дом – это склеп. В каждой семье есть как минимум один погибший, не от голода, так от хвори. Остальные, считай, итак уже трупы. На обезлюдевших улицах я встретил лишь нескольких человек. Чтобы не нарваться на неприятности, еще до того, как они меня увидели, я обошел их сбоку, через несколько домов. Они не были друзьями, нет, они дрались. Каждый из них хотел быть тем единственным, кто дойдет до Источника. Всех остальных ждет неизбежный провал.

Через пробелы между домами я еще некоторое время видел, как идет их потасовка. Затем громыхнул выстрел. В пылу схватки застрелили какого-то паренька. Он упал, а остальные замерли на своих местах, уступая дорогу стрелку. Я надеялся, что больше никогда его не увижу и что он меня не заметил.

В первые четыре дня я шел по хорошо или относительно знакомым местам. Затем мне пришлось все чаще сверятся с картой и компасом. Кроме того, мне следовало грамотно распоряжаться запасом пищи. Сначала я ел те припасы, которые могут испортиться в ближайшие дни. Затем я перешел на то, что хранилось дольше. Благодаря окружающему холоду, я даже смог взять с собой некоторое количество мяса, которое погрузил на салазки и расходовал каждый раз понемногу.

В целом, если не считать глубокого снега и вездесущего холода, четыре дня пути прошли хорошо. Поначалу я быстро уставал и часто садился отдохнуть, но довольно быстро стал приспосабливаться.

Самой большой проблемой за все это время была тишина. Первые несколько часов я шел молча. Затем начал говорить с собой. Спустя какое-то время меня стало буквально тошнить от звука собственного голоса, и я замолчал. После нескольких часов, я устал даже от внутреннего монолога и мне пришлось идти, стараясь думать только о том, что действительно важно – как преодолеть поваленное дерево, безопасно ли идти по замерзшей реке, где лучше спуститься с холма.

Свой маршрут я построил из предположения, что большинство соискателей выберет более длинный, но безопасный путь. Я же решил пойти по кратчайшему. Проблема крылась только в том, что рельеф местности сильно менялся по ходу моего движения. То и дело мне попадались реки, возвышенности и спуски. По счастью, пока я не встретил ничего, что могло бы меня значительно задержать.

Все изменилось на пятый день. Утро выдалось влажным и морозным, отчего в воздухе повис густой туман, покрывший инеем все вокруг. По мере движения я старался выдержать направление по компасу, однако я плохо понимал, где именно сейчас нахожусь. Иными словами, я блуждал по лесу, не зная, куда в итоге приду.

Так продолжалось довольно долго, пока после полудня в белизне тумана не показались силуэты домов. Я приблизился к поселению, намереваясь спросить дорогу, однако все мои надежды рухнули в один миг. То, что я принял за поселок оказалось всего-навсего сгоревшими руинами. Ото всех зданий остались только обугленные доски, бревна и пустые черные каркасы. В одном из них я увидел обожженное и обглоданное по пояс тело, свисающее на веревке с потолочной балки. Должно быть, он повесился незадолго до пожара. Но кто его так объел?

Ответ пришел ко мне достаточно быстро, едва я продолжил путь. Посреди дороги, из белой дымки показался силуэт собаки. Дворняга залаяла на меня, и я увидел, как с ее боков появляются еще несколько штук. Сердце начало стучать от страха. Быстро скинув лыжи, я бросился к ближайшему забору. Да, у меня было ружье, но что толку от него против голодной стаи?

Собаки тут же ринулись за мной. Одна из них чуть не стащила меня вниз за рюкзак, пока я перелезал ограду, но мне удалось перевалится вместе с ней. Я тут же ударил ее прикладом по морде, развернулся и дал залп из обоих стволов. Первый выстрел разнес голову вцепившейся в меня дворняге, второй пробил забор и повалил еще одну. Однако даже это не остановило голодную свору. Штук пять упряжных собак стало протискиваться через дыру меж досок в нескольких метрах от меня. Еще две-три сторожевых стали перепрыгивать забор. Времени на перезарядку не было. Я ударил в дверь дома плечом, но она оказалась закрыта. Оскаленные слюнявые пасти уже предвкушали, как будут меня сжирать. Еще пара секунд и они в меня вцепятся.

Я вжался в дверное полотно и стал спешно вынимать отстрелянные гильзы. Руки дрожали и не слушались, перчатки серьезно осложняли дело. Но неожиданно, дверь сзади меня открылась, и кто-то втянул меня внутрь. Дверь тут же захлопнулась на засов, прямо перед злобной мордой. Немного поцарапав дверь, собаки ушли.

Теперь рядом со мной стоял человек. Он был худ, бледен и похоже очень голоден. Он смотрел на меня с жалостливым видом, но одновременно и со страхом. Поняв, что дело в ружье, я убрал оружие и протянул своему спасителю руку.

– Спасибо. Я думал мне уже конец.

Он ее пожал и тут же спросил.

– А у вас есть еда?

Вместо ответа, я снял с плеча ружье и подошел к окну, выходящему на улицу. В отличие от большинства домов, наше укрытие осталось сравнительно целым. Сгорела в основном только крыша.

Я показал на салазки, вокруг которых собралась уже вся стая.

– Вот там мои запасы.

Я перезарядил ружье, открыл окно и выстрелил по собакам еще два раза. Часть из них упала на месте, остальные пустились наутек.

– Кажется, теперь можно выходить.

– Не торопитесь. Они хитрые. Могут сидеть и ждать, пока ты не выйдешь, а потом сразу же накидываются всем скопом. Чертовы зверюги. Я из-за них уже три дня тут сижу!

Я обошел незнакомца и аккуратно приоткрыл дверь. Посреди дороги скулили недобитые животные и больше никого не было. Судя по пятнам на снегу, дробь задела еще нескольких, но они смогли уйти.

Я рискнул выйти на крыльцо и осторожно пошел к своим вещам. Незнакомец схватил свой рюкзак и двинулся следом. По его глазам было видно, что он чертовски напуган.

Теперь на еще недавно пустой дороге развалились трупы убитых собак. Кровь пропитала снег. Тело одной из них лежало на моих салазках. Раненое животное тяжело дышало, истекая кровью и тихо поскуливало. Еще одна попыталась уйти, но две ее лапы были перебиты дробью.

Я почувствовал себя чудовищем. Но мне по-прежнему нужны были мои вещи. Я убрал с волокуш подстреленное животное и посмотрел на его раны. Кровь текла из груди и живота. Вероятно, я задел легкие, может быть ребро. Иными словами, пса уже не спасти.

Я обернулся к своему спасителю. По его взгляду я понял – он тоже не знает, как поступить. С тяжелым сердцем, мне пришлось оставить все, как есть. Я заново уложил растащенные с салазок припасы, но уже поеденные оставил на дороге. Теперь мои вещи еще долго будут пропитаны кровью и запахом собачьей шерсти.

Я молча пошел вперед, на этот раз держа оружие наготове. Я снял перчатки, чтобы они мне не мешали. Незнакомец пошел за мной следом.

– А можно взять у вас чего-нибудь перекусить? Я хотел пополнить припасы здесь, но ничего не нашел.

– Потом. Нужно сначала выйти из деревни. Запах может привлечь еще кого-нибудь.

– Да-да. Я понимаю. Просто есть очень хочется.

Он шел нервно и постоянно искал повода поговорить. Так я узнал, что он шел сюда к своим родственникам, но их он уже не застал. К моменту этого разговора, мы уже вышли на открытое место, и я смог спокойно повесить ружье за плечом.

– А теперь вы куда? – спросил я.

– На север. Мне нужно туда попасть, чтобы спасти родных.

– Вы ищете Источник?

Он покачал головой.

– Есть вещи куда важнее, чем вечная жизнь. И… я думаю, что нам надо беречь то, что мы имеем. Никогда не знаешь, что может случится.

Он вытер подступившие к глазам слезы и постарался сменить тему.

– А… вы верите в то, что говорит Пророк? В то, что боги вернулись к нам?

– Не знаю. Но выбора у меня нет. Либо я найду Источник, либо умру.

Незнакомец продолжил робко, будто не хотел, чтобы кто-то еще это услышал.

– Говорят, один из них, из старых богов, способен возвращать мертвых к жизни. Я хочу найти его.

Я искоса посмотрел на него и задумался. Получается, я бы мог вернуть своих родителей. Но что мне для этого нужно? Прежде всего, мне нужно выжить, а значит мне нужно найти Источник. С ним время уже не будет проблемой.

Я обратился к своему попутчику.

– Как именно ты хочешь это сделать?

– Я… я не могу тебе этого сказать.

Я остановился и повернулся к нему всем телом.

– Почему? Почему ты не хочешь мне этого рассказать?

– Я не могу. Я просто не могу…

Он опустил глаза вниз, будто в стыде. Мне это уже надоело. Руки сами собой напряглись, и я схватил его за грудь.

– Рассказывай!

Он оттолкнул меня, но я тут же ударил его кулаком в щеку. Отойдя от удара, он вцепился мне в шею. Тогда я ударил его в живот. Он тут же сложился пополам, по его лицу прошла гримаса боли.

– Отвечай! Как?! Как это сделать!

Он перевернулся и пополз на четвереньках в сторону от меня. Я потянул его за рюкзак к себе, и в этот момент клапан рюкзака раскрылся. Наружу вывалился тканевый мешок с веревкой, весьма странной формы. Я подобрал его, но тут же незнакомец закричал и сбил меня с ног. Он вцепился в мешок и начал тянуть, но я его не отпускал. Тогда он дважды ударил меня по лицу, но я вывернулся на бок и смог подняться. Отбросив мешок в сторону, я постарался снять с плеча ружье, но в этот же момент получил тяжелый удар в горло. Я опустился вниз, стараясь заново поймать дыхание. Ружье выпало из моих рук прямиком в снег.

Тяжело дыша, незнакомец побрел за своим мешком. Но я был не намерен ему уступать. Я схватил кусок снега и бросил ему в глаза, после чего стал наносить удар за ударом в его лицо. Даже когда он упал, я продолжал бить, пока все не покрылось кровью. Я разбил ему нос и губы, кровь шла отовсюду и даже на моих руках остались кровоточащие ссадины от его зубов.

Хрипя и кашляя, я поднялся и открыл мешок. Внутри лежали вываренные человеческие кости. Полный скелет. Я стащил рюкзак со спины попутчика и вытащил оттуда еще два мешка поменьше. Он уже почти не сопротивлялся. Внутри так же лежали кости, но уже поменьше.

Теперь я понял, почему мне не стоило знать о воскрешении. Я отдал незнакомцу его вещи и пошел прочь в полном одиночестве. Мне еще долго мерещился его плач над останками семьи.

Глава 3

Я взобрался на очередной холм и увидел перед собой заледенелую реку. Тут же до моих ушей долетел ужасающий крик о помощи. Кто-то тонул в реке, метрах в десяти от берега и вопил так, словно с него сдирают кожу. Я тут же сбросил тяжелые вещи на берегу, вынул моток веревки и пошел к нему. Мне было страшно разделить его судьбу, а потому я шел осторожно, прощупывая каждый сантиметр льда. В душе будто все сжалось – бедолага кричал, словно дикое животное.

Наконец, подойдя на расстояние броска, я кинул в его полынью веревку и крикнул ему ловить. После нескольких попыток, он таки смог удержаться за скользкий трос и вылезти на кромку льда. Я сказал ему не отпускать веревку и стал понемногу подтаскивать его к себе. Едва вырвавшись из воды, он стал дрожащим голосом повторять.

– Спас-сибо, с-с-спас-сибо.

Когда злополучная прорубь осталась уже далеко позади, я помог этому человеку подняться и сказал снимать с себя одежду. Вместо куртки, я накинул на него свой спальник и выдал кое-что из своих вещей, а после принялся спешно разводить костер. Покончив с огнем, я установил палатку и стал сооружать что-то вроде сушилки для промоченных вещей. За все это время, спасенный мной человек почти ничего не сказал, только повторял «спасибо» и дрожал всем телом.

Я предложил ему горячий чай и он, немного отогревшись, смог рассказать о себе. Он назвал себя Пилигримом и объяснил, что идет на север, чтобы увидеть бога.

– И ты в это веришь? – спросил я его.

– А разве ты идешь не за тем же самым?

– Я не знаю… Я ищу Источник, но до сих пор не уверен, что он есть.

– Тогда тебе нужно просто верить. Верить в свою цель – это очень важно. В противном случае ты сам будешь себе мешать.

Он немного помолчал и отхлебнул из чашки.

– А зачем тебе Источник? Хочешь второго шанса? Исправить ошибки жизни?

– Я хочу свой первый шанс. Единственный, который у меня есть.

Мой собеседник недобро усмехнулся.

– Все мы хотим шанс, хотим возможность. Мы ждем одного единственного, удачного момента, не осознавая, сколько всего подобных моментов выпадает нам каждую неделю.

– Это не тот случай.

Пилигрим просто пожал плечами. До конца дня я собирал дрова и подготавливался к сложной ночи. Небо в тот вечер обрело черный, зловещий цвет. Как и стоило ожидать, позже начался буран.

Мы легли в палатку, используя мою куртку и личные вещи как матрас. Сверху нас прикрывал раскрытый спальный мешок. Долгое время я никак не мог заснуть. Меня мучили накопившиеся за день мысли, продувающий палатку ветер и его грозный рев, а также что-то новое – какая-то необъяснимо откуда взявшаяся тревога, будто призванная задать вопрос.

Что страшит меня сильнее? Предстоящий путь или возможность того, что он никуда не приведет? Что, если все мои надежды – это ложь? Что я буду делать, если там, куда я иду, ничего не окажется?

Это было невыносимо. Тяжелый груз сомнений не давал мне спать и многие часы я проворочался, не смыкая глаз. Я так и не понял, в какой момент мне удалось заснуть, однако утро было для меня не добрым.

Я проснулся в пустой палатке. Увидев, что Пилигрим исчез, я выскочил наружу и понял, что он ушел. Рядом не было ни моего ружья, ни лыж, ни салазок. Все, что осталось – это пустой рюкзак под моей головой, спальник и палатка.

Поганый ублюдок спер почти все мои вещи! Я спас ему жизнь и вот, как он мне отплатил? Я не знал, что буду делать – продолжать поход сейчас казалось просто немыслимо – без еды, без оружия, без инструментов, имея только самый минимум. Хорошо, что, хотя бы карта осталась в моей куртке!

Недолго поразмыслив, я быстро собрал лагерь и пошел по следам предателя. Другого выхода у меня не было. Даже если я смогу пережить зимние ночи, ломая хворост голыми руками, я все равно умру с голоду. Тем не менее, мои шансы догнать человека на лыжах стремились к нулю.

Чтобы иметь хотя бы мизерную возможность его догнать, я решил всю будущую ночь идти без остановок. Я лишь молился, чтобы луна светила ярко и в темноте я мог различить следы.

А до тех пор, полосы от лыж тянулись вдоль берега. Похоже, он решил искать обход.

Изрядно вымотавшись за целый день, ночью я шел, едва различая путь. Я практически спал, лишь машинально переставляя ноги. Да, мне повезло, и я до сих пор видел колеи от лыж, но даже на горизонте не было видно ни намека на костер или самого Пилигрима.

Где-то около полуночи я заметил, что поднимаюсь в горку. Река в этом месте давала большой извив и сливалась с еще одним потоком. В отличие от первой реки, вторая была куда более быстротечной и по всей видимости спускалась с гор. Она промыла неглубокое ущелье и лишь местами ее покрывал небольшой слой льда.

Следы лыжника вели к поваленному дереву в узкой части этого ущелья. Это была его переправа.

Я подошел к краю, откуда увидел быстро несущийся поток, белую пену и торчащие из воды валуны. Я аккуратно опустился на четвереньки и пополз вдоль упавшей сосны. Рюкзак постоянно норовил стащить меня в одну из сторон. В такие моменты я припадал к коре дерева, вжимался в нее всем телом и хватался за торчащие сучки. Дождавшись, пока сердце успокоится, а центр тяжести придет в норму, я продолжал движение.

Так я добрался почти до самого конца. Однако в этот момент я совершил роковую глупость. Рюкзак в очередной раз стал заваливать меня на бок, и я наклонился к дереву. В этот момент отцовский нож выпал из-за моего пояса. Я машинально дернулся за ним и схватил, но в этот момент, ветка, за которую я держался, сломалась под моей рукой.

Не успев ничего понять, я кубарем свалился вниз. Если бы рюкзак не смягчил падение, я бы наверняка сломал спину об лед. Обжигающе холодная вода иголками впилась в кожу. Если бы я мог, я бы закричал, но дыхание вышибло из моей груди, и я стал захлебываться. Быстрое горное течение тащило меня вниз, несколько раз я ударялся об камни, пытался за что-нибудь схватится, но раз за разом снова оказывался под водой и льдом. Река играла со мной, как с пушинкой, пока течение не замедлилось.

Мне повезло, и река вынесла меня на пологий каменистый берег. Я остался жив и даже не потерял ни одной вещи. Однако дело было плохо.

Меня била крупная дрожь. Я откашлял набравшуюся в легкие воду и пополз вверх по склону курумника. Зубы стучали, тело отказывалось слушаться. Руки и ноги сводило страшной судорогой, я почти не чувствовал пальцев. Хватаясь за камни, я порезал ладони. Лишь в нескольких метрах от реки, я нашел в себе силы, чтобы снять со спины рюкзак. Затем тяжело поднялся и осмотрелся. В десятке метров от меня начиналось хвойное редколесье. Больше не было ничего.

Я принялся стаскивать и отжимать одежду. Спальник, палатка и все остальное – промокло. Благо, хотя бы спички и небольшой запас розжига лежали там, где их не заденет вода.

Надев отжатую одежду, я со всей возможной скоростью стал устанавливать костер. Как я и боялся, раздобыть дрова без инструментов оказалось весьма сложно. Пришлось довольствоваться ветками, прогоравшими за считанные минуты, из-за чего едва согревшись, я тут же бежал за новыми дровами. Мне хотелось плакать. Не от жалости к себе, нет, а от бессилия. Я трясся от холода и почти не чувствовал ни рук, ни ног. Тело будто превратилось в одну сплошную гематому, настолько сильно болели полученные ушибы. И самое поганое, что я ничего не мог с этим поделать, кроме как терпеть и ждать.

Кажется, в какой-то момент я потерял сознание. Все тело дрожало, мозг лихорадочно работал на остатках своих сил. Мне было слишком тяжело открыть глаза, но ушами я четко слышал хруст снега под чьими-то ногами.

Легкая, худая рука коснулась моего плеча. Послышался голос. Негромкий, он все же звучал пугающе четко, даже на фоне ветра и шума реки.

– Здравствуй, Искатель. Я хочу предложить тебе одну сделку.

Я едва приоткрыл глаза и взглянул перед собой. Никого не было видно.

– Чт-то т-тебе н-н-нужно? – спросил я.

– Я скажу тебе, где найти ночлег. Здесь надалеко. Взамен, ты должен убить того, кто там живет.

Я открыл глаза полностью и обернулся через плечо. Краем глаза был виден только полностью черный силуэт. В этот момент я не думал, кто это может быть, мне просто хотелось выжить. Я поднялся и едва устоял на ногах.

– Веди, – сказал я.

Должно быть я шел медленно или снова терял сознание, но силуэт вновь и вновь стоял впереди меня, указывая путь своей тонкой, вытянутой по направлению рукой.

– Почему я? – мой голос прозвучал хрипло, что даже я его едва услышал.

– Все просто. Я не исполнитель. Я всего лишь посредник. Мне нужен кто-то, кто сделает работу.

В течение некоторого времени, я шел за черным призраком, пока не увидел у подножия холма одинокий дом с пристроенным к нему сараем. Весь двор был обнесен забором. Окна горели теплым светом.

Голова горела. Воспаленный мозг мог выдать лишь одно.

– Убей или умри. Нельзя упустить свой шанс.

Все остальное вышло само собой, словно на голых нервах. Чужой двор, заметенный снегом, выглядел спящим. Никто не ожидал моего прихода.

Я зашел в сарай и взял вилы. Затем я подошел ко входу в дом. Я намеревался убить человека. Как вдруг, меня осенила мысль. Зачем я это делаю? Я ведь могу просто попроситься на ночлег.

Я отбросил вилы в сторону. За спиной тут же раздался голос.

– Что ты задумал? Ты помнишь о нашей сделке?

– Да. Но это неправильно.

– Что ж, тогда посмотрим. Открывай.

Я зашел в тамбур, затем постучал во входную дверь и прошел внутрь. От тепла натопленной хаты я чуть было не уснул на месте. Затем навстречу вышел хозяин – мужчина в домашних штанах с подтяжками и белой майке.

– Очередной Искатель, – злорадно ухмыльнулся он.

В этот момент по левую руку от него стояла печь, заставленная кипящими кастрюлями. Шел тяжелый мясной запах. Рядом лежал нож.

Хозяин дома схватил с печки нож и замахнулся на меня. Я тут же подставил предплечье, блокируя его удар. Лезвие больно резануло по руке. Началась борьба, в ходе которой я получил несколько порезов и царапин на руках. Я пытался удержать нож подальше от своих лица и шеи, но хозяин никак не уступал. Наконец, мне удалось выломить его руку в бок и ударить его локтем в глаз. В то же мгновение я выбежал наружу. Ноги поскользнулись, и я больно упал на ступеньки крыльца. Руки незнакомца тут же вцепились в меня сзади. Одна пыталась ухватится за волосы и оттянуть голову назад, а вторая стремилась перерезать мне горло, но я сопротивлялся изо всех сил. Шапка осталась в руках хозяина, а мне удалось откинуть нож от себя.

Я рухнул в сугроб, куда кинул вилы и стал шарить там руками. Хозяин пытался подтащить меня к себе за ногу. Наконец я нащупал то, что искал, развернулся и ударил противника в грудь, как раз в тот момент, когда он занес нож.

Оружие выпало из его рук, а он, со стекающей изо рта кровью, так и остался висеть на подпирающих его вилах. Несколько раз он кашлянул, отхаркивая кровь, а затем упал на бок.

Я завалился в его дом, закрыл дверь на засов и стал заматывать руки бинтом. Борясь со сном, я выложил на трубы отопления все свои пожитки. Уснул я прямо там, на полу возле печки.

Утром, я очнулся с еще большей болью, чем было вчера. Похоже, страх и горячка драки немного приглушили мои ощущения. Но теперь, я осознавал все. Снаружи лежит труп убитого мной человека. А я, хоть и разбит морально и физически, все еще жив.

Я приподнялся с пола и заглянул в содержимое кастрюль. Пахло крепким мясным бульоном и пригоревшими к плите остатками чего-то другого. Я зачерпнул поварешкой немного варева и тут же уронил половник обратно. Внутри оказалась обваренная кисть руки.

Похоже, я не первый, кого сюда привел черный силуэт. Но по крайней мере, последний.

Я вошел в гостиную и стал шарить по шкафам. Вскоре удалось найти все что нужно, чтобы починить куртку, керосиновый фонарь и картонную коробку со всяким барахлом.

Открыв коробку, я стал выкладывать и разглядывать вещи. Поначалу, это меня успокаивало. Но затем я понял, откуда все это взялось – клочки бумаги с координатами Источника, зажигалка с ними же, чей-то портсигар, медальон с фотографией девушки…

Все это вызывало лишь омерзение. Едва починив одежду, я взял пару мешочков крупы из шкафов на кухне и отправился дальше. Меня ждал еще долгий путь.

Глава 4

Прошел день и наступила ночь. Началась метель. Еще пару часов назад у меня был хоть какой-то ориентир, но сейчас, когда стемнело и повалил снег, я потерял всякую надежду отыскать нужный путь. Моя карта размокла и все начертанные на ней знаки превратились в безобразные синие пятна. Да и что от нее толку в такой буран? Из-за снега и темноты все, что дальше пяти шагов превращается в шум. Надо было что-то делать и я понятия не имел что. От бессилия и невозможности придумать выход из сложившейся ситуации, я решил снова взглянуть на карту. Прислонившись к ближайшей сосне, я стянул с рук перчатки и посвятил фонарем на размокший кусок бумаги. Он был все так же бесполезен. Из всего что было на карте хоть как-то читались лишь координаты искомой точки, начертанные красным карандашом. Но их то я не забуду никогда.

Выбросив бесполезный листок, я тупо уставился в черноту леса. Если бы я тогда ничего не нашел, пожалуй, я бы так и остался в лесу. Однако удача была на моей стороне. Где-то неподалеку раздался выстрел, спугнувший всех местных ворон. Подняв глаза выше, я вдруг заметил на пригорке слабый едва видимый огонек, похожий на бесконечно далекую северную звезду. Собравшись с силами, я приготовился к решающему рывку в направлении жизни.

Тяжелый, мокрый и густой снег облепил меня со всех сторон, так что вскоре я весь продрог и вымотался от шатания по сугробам. Но путь мой был проделан не зря. Тот свет, который я кое-как разглядел, оказался ярко освещенным окном хижины. Полностью уверенный, что в такую погоду даже дьявол не откажет путнику в ночлеге, я постучал в дверь. Вскоре, кто-то попытался ее отворить, но толстый слой снеговой каши помешал ему это сделать. Грубый, торопливый, вероятно отвлеченный от чего-то человек послал меня за лопатой в сарай. Я прошел еще несколько метров и легко его обнаружил. Судя по всему, им не пользовались уже много лет. Он обветшал и истончился. Сквозь широкие щели продувал ветер.

Я толкнул амбарную дверь от себя и вошел в ветхую постройку. Под ногами зашуршала слегка заснеженная солома. На сквозняке зазвенели ржавые цепи, крюки и разнога. От пустого стойла потянуло гнилым сеном. Я шагнул вперед. Свет фонаря выхватил под крюками кадку с запекшейся кровью. Здесь потрошили тела зверей. По крайней мере, я надеялся, что только зверей. Дальше я обнаружил верстак, ощерившийся зубами пил и капканов. Возле него стояла искомая мной лопата. Но было и еще кое-что. В центре пола валялся разбитый керосиновый фонарь – прямо как мой. Рядом оказались видны следы волочения, ведущие прямо ко входу. Заподозрив неладное, я пригляделся получше. На некоторых пучках соломы была кровь. Еще свежая.

Вернувшись к крыльцу дома, я довольно быстро смог расчистить пространство для входа и вошел в сени. Отбив сапоги о порог, я поставил лопату в угол и вошел в хижину. Хозяин сидел за столом, прямо напротив входа, у единственного окна в комнате. Он был одет в старый, местами изодранный охотничий плащ и грубый, холщовый мешок, закрывающий его голову. Лишь один глаз смотрел на меня через дыру в материале. Отверстие под второе око попросту отсутствовало.

– Не бойся. Мое лицо обезображено болезнью, но она не заразна. Тебе нечего опасаться, пока мы оба соблюдаем законы приличия. Тем более, твое лицо также остается для меня загадкой.

Это была правда. Мое лицо скрывала шляпа и туго повязанный шарф.

– Проходи, присаживайся, – сказал незнакомец.

Я подошел ближе и сел за стол, поставив возле себя рюкзак и фонарь.

– Похоже, на тебя напали волки? – спросил безымянный, явно заметив на моих руках кровь и бинты.

Я соврал.

– Да… Волки, – голос прозвучал удивительно сипло. В груди и горле ощущалось что-то нездоровое.

– А ты не из разговорчивых. Как насчет небольшой партии в карты? Буря предстоит долгая, а других развлечений тут не много.

– Я бы лучше взглянул на карту местности и продолжил путь.

– У меня такой нет.

Я промолчал. Жестокая обида на судьбу и вынужденное промедление, словно иголками заползала под кожу. Человек напротив видимо решил, что игра поднимет мне настроение. Грубые руки в затертых перчатках достали на стол игральные карты. Пока мой принимающий раздавал каждому по «руке», мне выдалась возможность осмотреть дом. Обыкновенная охотничья ночлежка. На полках стояли чучела и трофеи, виднелась неуклюжая утварь, на стене висело ружье.

– Оно не заряжено. Не волнуйся, – сказал собеседник, но отнюдь не угадал мои мысли. – Тебе бы не помешало иметь такое. Особенно в дни волчьей луны.

– Я не суеверен.

– А зря. В такие времена люди подходят ближе к истине в своих суевериях, чем в науке*.

Человек в мешке раздал карты. Началась игра, в ходе которой мой оппонент словно специально тянул время до следующего хода.

– Так ты что, правда собираешься идти куда-то в такую за́меть? – будто бы невзначай спросил он. – Что такого важного может таится в этих лесах? Может быть ты ищешь знания?

– Это тебя не касается, – грубо гаркнул я и объявил о своей победе.

Выложив на стол комбинацию я уже было злорадно улыбнулся, но тут оппонент преподнес мне сюрприз. Каким-то образом, его карты оказались лучше моих.

– Хорошо, это твое дело. Давай продолжим игру.

Просидев еще какое-то время за картами, мы смогли скоротать еще полчаса. Потом хозяин дома вышел, чтобы набрать в чайник снега. Улучив момент, я тут же вскочил с места и взглянул на казенник ружья. Действительно пусто.

Еще до того, как пришел безымянный, я вернул оружие на место и сел в прежнее положение. Хозяин дома отправился на кухню и вернулся спустя какое-то время с эмалированной кружкой чая. Я взглянул на него, но пить не решился. Чашка так и осталась на столе, никем не затронутая.

– Отказываться от чая невежливо.

– Все равно.

Я не отреагировал на провокацию и продолжил смотреть в бледный глаз за рогожей. Внезапно, свет в доме погас и все провалилось во тьму. Абсолютную тишину нарушал лишь порывистый ветер снаружи. Я зажег свою «летучую мышь» и поставил на стол.

– Должно быть закончилось топливо в генераторе. Дай мне фонарь, я схожу, залью еще.

– Я сам справлюсь.

– Ладно. Подвал вон там, за дверью в конце комнаты.

Искоса глядя на незнакомца, я отправился вниз, пытаясь понять, что он задумал. Он мог бы убить меня, но не стал. Значит существовала определенная причина этого не делать. И вряд ли она так уж миролюбива.

Обнаружив генератор, я залил в него топливо из близстоящей канистры и снова завел. Почти сразу неприятный желтый свет зажегся в лампе под потолком и обдал светом земляные стены подполья. Здесь хранились всяческие припасы для долгих сезонов охоты. Дряблая картошка, наполовину гнилая морковь и какие-то банки с соленьями. Я уже собирался уходить, как вдруг увидел нечто странное. Из-под накрытой тряпьем кучи натекла густая бурая жидкость. Я откинул ткань в сторону и увидел покойника. Мертвец лежал на боку, в луже собственной крови. Убийца даже не потрудился закрыть ему глаза, так что труп до сих пор взирал на мир с горечью и удивлением. Он был далеко не первым таким на моем пути. Однако меня до сих пробирало холодом при взгляде в эти пустые, ничего не видящие глаза. По-моему, смерть пугает нас не тем, что она противоестественна всему живому, а как раз наоборот. Смерть страшит нас именно тем, что она совершенно естественна.

Я прикрыл ему веки и поднялся наверх. Мне удалось заметить, что оставленный мной рюкзак немного изменил положение возле стула. Человек в холстинной маске явно искал в нем причину моего похода. Но не нашел. Я прямо поинтересовался у скрывающего лицо, насчет трупа, лежащего у него в подвале.

– Значит, нашел все-таки, – небрежно заметил «мешок».

– Да, нашел, – глухо ответил я и сел перед ним. – Кто он?

– Владелец хижины. Помеха. Еще одно препятствие на пути. Но не бойся. Его хижина может послужить и тебе, и мне. Незачем рушить хлипкий мир из-за никому не нужной третьей стороны.

– Я так не думаю. Доверять убийце – плохая идея.

– Тогда что насчет тебя? Скажи, ты ведь на самом деле не с волками дрался?

– Нет.

– Тогда с кем?

– С теми, кто мне мешал.

– Как и я. Тот идиот набросился на меня, едва я заикнулся о своей цели.

– Тогда, думаю, мне известно, куда ты идешь. Мой путь совершенно такой же.

– Но у тебя нет карты, хотя тебе и известна конечная точка. Я прав?

Я подтвердил его догадку кивком и в этот же момент догадался, что именно он хотел от меня узнать.

– Раз ты сидишь здесь, значит тебе тоже не хватает кусочка паззла. Координат Источника, да?

Он усмехнулся.

– И что теперь?

– Игра, – сказал я и начал тасовать карты. – Поставим себя на кон, как уже поступали раньше. Пусть тот, кто проиграет – умрет. А победитель получит все.

– В твоей игре есть одно неприятное обстоятельство – шанс на случайность, если угодно – погрешность по имени «удача».

– Тогда сыграем несколько партий. Первая ставка – палец.

Мы переглянулись и взяли со стола карты. Я сделал первый ход. Как всегда, сначала отдал всякую шваль, чтобы набрать руку посильнее. Противник кое-как отбился. Добрав карт, он задумался над своим ходом.

Скрывающий лицо положил на стол свою комбинацию. Я отбился и пока думал над своим ходом, задал вопрос.

– Почему ты ищешь Источник?

Он усмехнулся и повертел в пальцах карточку.

– Странно. Я не могу понять, глупый это вопрос или гениальный. «Зачем человеку бессмертие?» – чтобы жить вечно. Но что ты будешь делать со своей вечностью? Я знаю два типа людей, для которых и тысячи лет будет мало. Одни не делают ничего, другие занимаются всем, что увидят. Горькая ирония в том, что большинство погнавшихся за бесконечностью, либо уже мертвы, либо умрут в ближайшие дни.

– Как и один из нас, если второй не уступит.

– Я никогда не уступлю свое право на попытку. Тот, кто даже не пытается, не стоит ничего.

– Так все ради этого? Ради шанса? Ради самой попытки? И неважно, дойдешь ты до источника или нет?

– Я не знаю, зачем мне вечность. Но я ее просто так не отдам.

От этих слов, мной овладела злость. Этот жадный дурак хочет лишить меня стольких возможностей! И все ради самого факта обладания чем-то ценным. Я со злостью швырнул карты на стол. Но это не было окончанием игры. Просто очередной ход. Я знал, что он не убьет меня, ведь координаты оставались только в моей голове. В то же время мой противник сильно превосходил меня в габаритах, так что о драке не могло быть и речи.

Обменявшись еще несколькими ходами, мы подошли к концу раунда. Я остался с парой королей и пустил их в ход. Напрасно. Одноглазый выложил на стол тузы. Настала пора лишаться пальца. Я протянул вперед правую руку, ладонью вниз. Жесткая одеревенелая хватка взялась за запястье. Старая замша его перчаток грубо обожгла кожу. Он занес над моей рукой нож и взглянул мне в глаза.

– Какой?

– Мизинец.

Одним точным резким ударом носитель маски лишил меня пальца. Я зашипел, стискивая зубы и ударил другой рукой по столу. Кровь полилась на столешницу. Боль резанула по мозгу, словно гвоздем.

– Ну что, играем дальше? – с издевкой проговорил мешок, и я почувствовал, как он улыбается.

– Играем, – прошипел я. – Твоя раздача.

Быстрыми умелыми движениями обыгравший меня гад сгреб карты в одну кучу, сложил их в ровную стопку и начал тасовать. Я медленно стащил со стола свой палец и положил в карман. Внимательно приглядевшись к движениям незнакомца, я заметил, как он подтасовывает себе карты. Вероятно, тузы. Вот как он меня обыграл. Вот, значит, по каким правилам мы играем. Взяв карты, я злобно и уверенно прохрипел.

– Следующая ставка. Если я выиграю, я ударю тебя ножом в руку.

– Как скажешь.

Началась игра. В течение почти всего расклада, я играл как обычно, но при этом изо всех сил старался набрать козырей и «картинок». В конце моя стратегия сработала. Когда у пугала уже не осталось других вариантов, я атаковал крупными картами. Ему пришлось использовать тузы, чтоб не набрать полную руку. И тогда я его добил. Безликий тяжело затрясся, сжал кулак и нахмурил глаз. Он явно был в шоке и сильной злобе.

– А ты думал, все будет так просто? – злорадно спросил я. – Я не откажусь от своей цели.

– Как и я от своей.

Он хлопнул ладонью по столу.

– Бей!

Я схватил нож и со всей силы всадил его в руку шулера. Кончик ножа крепко засел в доске. Приложив немало сил, двигая клинок то взад, то вперед, безымянный таки вытащил нож из дрожащей кисти. Я заметил, как дергается его глаз и надувается от тяжелого дыхания маска. Теперь то ему будет не так просто жульничать.

– Глаз. Я ставлю на дело свой левый глаз, – сказал он и толкнул карты ко мне. – Раздавай!

Я начал тасовать карты. Некоторые уже слиплись от крови. Признаться, меня уже начинало мутить. Но это было не важно. Главное было выстоять, добраться до нужного места любой ценой. Сообразив, что мой противник почти не видит левую от него часть стола, я незаметно сместил руки в ту сторону и припрятал в обшлаг один туз. Нужно было подменить его в подходящий момент. Я играл и действовал, опираясь на эту стратегию, ходил, бился, но все равно проиграл. Даже замененный в, казалось бы, нужный момент туз, не сыграл роли. Человек в маске будто читал меня, знал мои карты. Он перегнулся через стол, держа в руке нож. Я запрокинул голову, испытывая жуткий страх и омерзительное до дрожи предчувствие.

– Будет больно, – сказал победитель.

И стало больно. Он растопырил мои веки левой рукой, просунул под глаз нож и принялся выскабливать таким движением, как обычно вырезают сердцевину из яблок. Я скулил, я плакал и дрожал. Ноги лихорадочно стучали по полу. Зубы стиснулись так сильно, что едва не треснули. Боль в голове пульсировала, а в глазницу словно залили уксус. Когда дело было сделано, я болезненно крикнул и закрыл пустую орбиту ладонью. Припав к столу, я закусил рукав и стал ждать, пока не утихнет боль. Полностью она не прошла даже спустя много лет. Лежа на столе, в луже собственной крови, я увидел все еще зрячим глазом себя в оконной проекции. Жалкое существо. Израненное, уставшее и плачущее. Оно не понимает, как его победили, не может в это поверить, но все же, так оно и есть. Ведь отражение врать не может. Отражение…

– Ты видел, как я убрал карту. Ты видел все, – догадался я и стиснул кулаки на столе.

Лицо под маской явно улыбалось, довольное очередной победой. Издеваясь надо мной, он приложил ампутированный глаз к своей маске. Двуглазая холстинная физиономия насмешливо глядела на меня сверху вниз.

– Я ставлю… правую руку. До плеча, – задыхаясь проговорил я.

– Смелая ставка для того, кто уже одной ногой в могиле.

Безликий отдал мне глаз, я накрыл его ладонью и пододвинул к себе.

– Мне все равно. Живым отсюда уйдет лишь один. Раздавай.

Насколько мог, я внимательно следил за его руками. Разумеется, он и сейчас отложил себе лучшие карты. Мне надо было только выманить их. Лишить его преимущества. Но это оказалось не так просто. Мы оба играли так, словно от этого зависела наша жизнь. Потому что так и было. Моя стратегия против его шулерских навыков. Моя цель против его цели. Поединок шел долго. Все решения приходилось взвешивать по сто раз. Карты прилипали к влажному от крови столу.

Наконец, колода закончилась. Оставались лишь мои четыре карты против его трех. И все зависело от того, правильно ли я все рассчитал. Я отбил первый ход, затем сделал свой. Он почти отбился, но масть оказалась не той. Я победил.

Тяжело дыша после напряженной игры, я сглотнул подступившую к горлу слюну и отложил карты в сторону.

– Идем. Пора все заканчивать.

Я взял фонарь, и мы оба отправились в темноту, в сарай, где потрошили добычу охотники. Не дожидаясь моей команды, безымянный опустился на землю у деревянной чурки и положил на нее руку. Я взял со стены топор. Длинный, тяжелый и заржавевший. Я замахнулся, читая в глазу проигравшего полную покорность судьбе и спросил.

– Зачем это все? Почему все должно заканчиваться именно так?

– Потому что остаться может только один.

Я ударил. Раздался крик. Брызнула на лицо кровь. Меня передернуло. Тупое лезвие не смогло разрубить кость. Развороченное мясо обливало пень кровью. Меня затошнило. Против воли я занес топор над головой еще раз. Рубанул со всей силы. С глухим звуком отрубленная рука упала на землю. Крик человека в маске превратился в стон и плач. Я бессильно отпустил топор и застыл на месте. Неужели все эти жертвы были необходимы? Неужели счастье одного всегда должно строится на несчастье других?

Я протянул руку к груди умирающего. Под старым плащом во внутреннем кармане лежал свернутый в несколько раз лист бумаги. Я сглотнул и с трепетом развернул его. На потрепанной карте виднелось множество пометок и зачеркнутых мест. Он бродил вслепую, исследуя каждый обманчивый слух. Наверняка он выпытывал информацию из таких же соискателей как я. И все они умирали в поисках жизни. Но тем не менее, сейчас мне было его жаль. Дрожащими пальцами, я стянул с него маску. Левый глаз, до того закрытый, был полностью слеп, а все лицо покрывали бледные чаговые наросты.

Опустошенный, я доковылял к дому и подошел к умывальнику, все еще сжимая холщовую маску в руке. Опустив шарф и сняв шляпу, я взглянул в зеркало, в лицо убийцы. Грибные полу-шляпки росли от груди до зоба, захватывая горло и часть лица. Вот она, причина. Болезнь. Такая бытовая и отвратительно тривиальная.

«Что ты будешь делать со своей вечностью?» – вопрошал незнакомец. Что ж, теперь у меня будет время подумать.

Я надел холщовую маску и отправился прочь, ибо поход был еще не окончен. На улице поднималось солнце.