Академия СКАТ: Между нами космос

Пролог

За 4 года до основных событий

Эйелен Ашхен

Я стою у входа в Академию, с детским восторгом рассматривая расписные колонны, что иллюстрируют создание СКАТ. От начала времён и до сегодняшнего дня, движущиеся с определённой периодичностью картинки ненавязчиво видоизменяются согласно хронологии событий.

Несмотря на совет куратора наматывать хвост на локоть, мой продолжает свободно касаться земли, сканируя магнитуду спутника, на котором размещена Академия, и заодно считывая эмоциональный фон вокруг меня. Дурацкая привычка, согласна, но ничего не могу с собой поделать. Хотя на этот раз я настолько увлекаюсь созерцанием, что не замечаю, как подходят они.

– Эй, кэт, ничего не попутала? Помойка для котиков на заднем дворе.

Твою ж звезду. Морщась, оборачиваюсь, рассматривая утырка, что со мной заговорил. Его окрик привлекает внимание других кадетов, что спешат на пары. Боковым зрением примечаю, как многие с любопытством тормозят, прислушиваясь к разговору.

«Игнорируй, Йен. Пусть себе самоутверждаются, не опускайся до их уровня. Ты готовилась к этому, знала, что так будет. Ожидаемо».

Подхватив рюкзак с пожитками, наматываю хвост на руку.

– Эй, ты! Я с тобой разговариваю, кэт.

Волоски на хвосте встают дыбом, а по позвоночнику ползут его, пусть и едва уловимые, эмоции. Кадет хотел пихнуть меня в спину, но я вовремя разворачиваюсь, перехватывая ладонь, выворачиваю в болезненный захват. Тело двигается само по себе, хвост выскальзывает, агрессивно щёлкая вокруг меня по сторонам. Ноги приходят в движение, делая подсечку, пригибая парня на колени. Он взвывает, а на меня таращатся во все глаза его дружки. Нехорошо так.

Твою мать, ну не было у меня цели вот так отсвечивать с первых минут. Хотя, с другой стороны, если таким не давать отпор сразу, глотать оскорбления, они и дальше будут относиться ко мне как к рабыне недостойной и указывать место, которое, по их мнению, находится где-то на помойке цивилизации.

«Что ж… привыкай противостоять с первых минут, Йен».

– Запомни раз и навсегда, ещё раз попробуешь ткнуть в меня пальцем – сломаю все, по одному! – шиплю на ухо кадету.

– Ох и пожалеешь ты об этом, кэт, – цедит он.

Неожиданно кто-то резко дёргает меня за талию сзади. Кто-то высокий и сильный. Я рычу, молотя в воздухе ногами. Хвост оплетает нападавшему ногу, сдавливая её, словно удав жертву.

Стальные пальцы сжимаются на талии ещё сильнее.

– Не нарывайся, кисуля, – безэмоциональный голос раздаётся у самого уха, – а то вдруг пальцы судорогой сведёт – кости тебе ненароком переломаю.

Замираю в его руках, медленно поворачиваю голову.

Светло-голубые, холодные, просто ледяные глаза, тёмные волосы модно подстрижены. Убойное сочетание и признак высшей расы. Глаза сами по себе опускаются ниже, отмечая жёсткий подбородок и красиво очерченные губы с едва заметным, белёсым шрамом в уголке нижней, что придаёт им ещё больше чувственности.

Непроизвольно облизываю собственные. Его взгляд тут же отслеживает движение моего языка. Он нагло ухмыляется.

– Нравлюсь, да? Прости, животные не по моей части. Предпочитаю девушек, а не…

Договорить не даю.

– Запоминаю твои черты, закажу портрет и повешу вместо мишени. Буду меткость тренировать.

Ноль реакции. В глазах на долю секунды полыхают искры то ли злости, то ли раздражения и тут же гаснут.

– Выходит, правда, что кисонек стали принимать в СКАТ? В честь такого события дам тебе очень ценный совет, слушай внимательно. Тактика «нападаю первой» не прокатит. В ТВОЁМ случае лучше лишний раз не отсвечивать. Тебя теперь на всех тестах и отборах станут дружно валить, – он вновь ухмыляется, – ставлю две сотни тритонов (межальянсная валюта содружества Тритон. – Прим.авт.), что на межгалактической скорости вылетишь из Академии ещё до конца первого семестра.

– Да что ты? Серьёзно? – Делаю невинное лицо. У меня всегда получалось состроить подобную мину идеально.

Вот и он ведётся.

– Ясно как день. Пусть вашего брата и приняли в Союз на равных, ты-то куда лезешь бороться за права животных? Силёнок не хватит, киска.

Нутро раздирает когтями бешенства. Чистая ярость застит глаза и хочется банально вцепиться ему клыками туда, куда дотянусь, а в идеале дотянуться до кадыка, вырвать его зубами, чтобы и булькнуть больше ничего не смог.

– Так, может, наконец-то перестанешь меня тискать, бесчувственный ты наш, тот, что не по кискам, – говорю громко, чтобы слышали все, кто запоем наблюдает за этими странными обжимашками. На последнем слове играю бровями, намекая на нечто совершенно другое.

На бледном лице вспыхивают красные пятна, стальной капкан рук разжимается, и я, пользуясь моментом, отхожу на приличное расстояние, дёргаю хвост, который всё это время прекрасно себя чувствовал на его бедре.

– Спасибо за предупреждение, но, увы и ах, не побегу обживать тёмный, неприметный угол, трястись от страха, что пнула твоего дружка, который проглотил язык, и за него приходится отдуваться тебе.

Подхватываю рюкзак и, стараясь не бежать, захожу в здание административного корпуса. Сейчас ни он, ни его дружки мне ничего не сделают. А дальше – посмотрим. В чём-то этот ушлёпок прав – на тестах и отборочных стоит быть теперь максимально собранной. Потому что в первый семестр отсеивают большую часть перваков.

Но, даже если мне предстоит вылететь из СКАТ, я буду уходить с уверенностью, что приложила максимум усилий и не справилась сама, а не потому, что какие-то уроды меня подставили.

Глава 1

Эйелен Ашхен

– В этот раз, кисонька, будешь лежать под моим FBOT до того, как разнесёшь полигон в щепки.

– Так уверен? – Не знаю, зачем он позвал меня сюда. Перед началом турнира предпочитаю всегда просмотреть логи предыдущих боёв, проанализировать собственные ошибки, сделать для себя пометки, где стоит уходить в глухую защиту, а где нападать. И теперь, вместо проведённого времени с пользой, торчу в полутёмной комнатушке, которой уже сто лет как никто не пользуется. Зато название-то какое – «турнирная переговорная». О чём можно вести беседы с соперником?!

– Давай признаем, что на четвертьотборе мы переборщили, – вздыхает Берг, – не хочу ОПЯТЬ попасть на тритоны и восстанавливать арену за свой счёт. Давай обсудим рамки.

– Я тоже оплатила свою часть!

– Да что ты? – Его бровь высокомерно изгибается. – Отработала натурой и потом щедро, как положено ручному питомцу, позволила брату покрыть все расходы, да? Ты в курсе, что сумма вышла до Айгара (самый высокий пик планеты. – Прим. авт.)? Даже не знаю, сколько пришлось отрабатывать. Губы-то не стёрлись, пока старалась?

– Да как ты смеешь?! – шиплю возмущённо.

– Как Я смею? – Он тоже заводится. – Кисонька, я знаю Идана лучше любого на этом свете. Поверь мне, – высокомерный взгляд обжигает тело, оценивая с ног до головы, – все эти годы его привлекали отнюдь не твои успехи в боёвке и даже не высокий балл по астрочастицам.

– Завидуешь? Что не тебе, – копирую интонацию и то прозвище, которым называет во всей Академии только он, – кисонька досталась?

Пауза.

Следом ожидаемо злое:

– Сложно завидовать, не зная, чего ради. Может, покажешь, где там у тебя мёдом намазано, что Идан так подсел? Какая тебе разница, перед кем из нас ноги раздвигать? Мы ведь даже похожи.

Моё рычание заглушает звонкий звук пощёчины. Я понимаю, что совершила кошмарную ошибку и нанесла непростительное оскорбление, поздно. У высших слишком быстрая реакция. Не успеваю отнять руку, как Берг, перехватив ладонь, дёргает на себя с силой. Застываем, глядя друг на друга… Льдистые, холодные глаза-озёра знакомо темнеют. Всегда так происходит, когда он в бешенстве. Внутри всё сжимается…

«От испуга или предвкушения, Йен?»

Всматриваемся в друг друга, как будто видим впервые. Его полуприкрытые, грозовые глаза, в которых пляшут молнии, жёсткие чёрные ресницы, волосы, что острижены всё в ту же модную причёску, совсем не по-кадетски. «Золотым» мальчикам позволено больше, как всегда, потому и нет коротко стриженного ёжика. Зато сейчас отчаянно хочется протянуть руку, запутаться пальцами в его волосах, сжать их на затылке, притянуть к себе… опускаю взгляд на покрасневшую от моей оплеухи щёку и бледные губы, сквозь которые с шумом вырывается дыхание. Не отрывая взгляд, он переплетает наши пальцы, заводит руку мне за спину, как будто бы готовится к болезненному захвату, но вместо этого подталкивает меня на себя.

– Что происходит? – шепчу тихо, растеряв всю воинственность разом. Нет её, слетела шелухой к ногам. Хвост-предатель, как обычно, ластится к нему, обвивая бедро, заставляет жмуриться от удовольствия.

– А ты не знаешь? – бормочет Ирвин, наклоняясь.

Губы опаляет поцелуем. Злым, колким, совершенно не нежным. Он наказывает нас двоих разом, нещадно, порочно и сладко.

Тело, само по себе, приходит в движение, как будто знает, как надо. Замерев на долю секунды, я расслабляюсь, прижимаясь к нему ещё сильнее. Да, я прошу, сама не знаю что, но уверена, только он может мне это дать. Сейчас. Немедленно.

Когда наши языки сплетаются, мы стонем одновременно и срываемся вместе. Этот стон как сигнал, словно звук выстрела на турнирной арене. Исступлённо срываем одежду. Тренировочные костюмы жалобно трещат швами от нетерпеливых пальцев, что слишком медленно оголяют тела друг для друга.

Если бы кто-то сказал мне, что я потеряю невинность в турнирной переговорной, – плюнула бы в лицо. Никогда даже подумать не могла, что всё произойдёт именно так. И уж тем более не могла подумать, что отношусь к тому сорту девушек, которые готовы броситься в объятья врага. Каждый, кто хоть немного знал меня и Ирвина, громко бы смеялся, крутя у виска пальцем за подобную мысль. Но всё же вот они мы: вместо колких фраз – жалим друг друга поцелуями, вместо болезненных тумаков – нежные покусывания. Мы срываемся в пропасть вместе.

Всё происходит быстро, мы приходим к финишу практически одновременно, когда последние всполохи моего оргазма прошивают тело, он догоняет меня, вновь делясь через рецепторы своим удовольствием.

«Разве так бывает?» – сонной мухой проскальзывает неуместная мысль, хвост опадает, даря нам свободу от друг друга. Проблеск сознания пробивается сквозь опьянение страстью. Фокусирую взгляд на также приходящем в себя Берге. С запоздалым стыдом понимаю, что он всё ещё во мне, а его горячее дыхание, скатываясь в ложбинку груди, вызывает мурашки на влажной коже. Он отчего-то буравит меня странным, нечитаемым взглядом.

– Ничего не хочешь мне сказать? – Отстраняется, красноречиво рассматривая на себе следы того, что был у меня первым.

– Твою звезду, да ты молодец! Впереди планеты всей, ты же это так любишь?! – Спрыгиваю со стола, морщась от болезненных ощущений и влаги между ног. – Потешь своё самолюбие позже, ладно? Можешь даже зарубку на FBOT сделать, а сейчас дай салфетки… пожалуйста!

Берг смотрит на меня с неестественно расширенными зрачками, медленно облизывает пересохшие губы, явно собираясь что-то сказать.

– Между нами ничего не изменится, – отбиваю очередь слов. – Выйдя отсюда, вернёмся к привычному общению и ролям. Все в Академии привыкли, всем так удобнее. Ты мечта всех девок, «золотой» мальчик и сын советника, я кэт, место которой на помойке цивилизации, так ведь ты сказал тогда, верно?

Он молча скрывается в уборной, точно так же молча возвращается, протягивая упаковку. Странно, но мне совершенно не стыдно при нём приводить себя в порядок.

Комкаю салфетки, натягиваю обратно бельё и комбинезон.

– И ещё, – приглаживаю торчащие в разные стороны волосы, – квазар тебя дери, если план был в том, чтобы я слила тебе турнир, ты просчитался. Я намерена выиграть, и никакие потрахушки с тобой не изменят этого желания.

…Голоэкран зависает над тренировочной ареной, будоража зрителей, подогревая интерес обратным отсчётом.

Финальные соревнования… а у меня в голове раздевалка, наши общие, на двоих, тихие стоны, мой хвост, обвивающий его торс в попытке притянуть ещё ближе! Ну в самом деле, как будто своей жизнью зажил!

Твою ж звезду, думай о победе, Йен, а не о том, что ты сделала пару часов назад.

– Три! – Вой толпы кипятит кровь.

От этого оглушающего грохота внутри всё сжимается, затягиваясь в тугой узел нетерпения.

– Два! – Усилители над трибунами делают их крик объёмным, как будто ревёт сама арена, а не учащиеся Академии СКАТ.

– Один! Ста-а-арт! – Мы, участники финальных соревнований, облачённые в механические, монструозные доспехи, срываемся с мест. Шесть команд, по два в связке, но из-за произошедшего начистить металлическую башку со всем пристрастием мне хочется только одному участнику финала: наглому, высокомерному, самовлюбленному капитану первой команды Ирвину, мать его, Бергу!

Наша вражда длится уже четвёртый год, и, в отличие от его брата, с которым нахожусь в отношениях, этого говнюка я ненавижу!

Он считает нас, кэттариан, всё ещё низшей расой, рабами, коими мы были многие столетия, недостойными не то что учиться в Академии на равных, а даже лететь в одном транспортнике в техническом отсеке.

Хмыкаю, вспоминая его недоумённое лицо после произошедшего…

– Йен! – орёт в переговорное Кэмэрин. – Какого квазара?! Забей на Ирвина, ну! Чего ты за ним дикой кошкой несёшься-то?

– Хочу порвать его на мелких ирвинят и развеять!

– Сперва возьмём кубок, – цедит подруга, – потом меряйтесь, кто из вас больше мужик.

Допустим, кто из нас мужик, я точно знаю, но это не меняет того, что наши отношения – сплошное поле боя, где правят словесные пикировки, пальба ненавистными взглядами, а возглавляет всё чистая ненависть! Вся Академия увлечённо следит за нашим противостоянием, и знаю, что делают ставки. Так повелось с первого дня моей учёбы в СКАТ.

Что ж, Кэм права, сперва дело, потом этот ублюдок!

Плавно выжимаю на себя один из четырёх рычагов, отвечающих за двигатели. Наши FBOT имеют типичное гуманоидное строение, и мы, пилоты, приводим их в движение путём соединения собственных нейронов с ИИ, ну и обычная механика в довесок. Движки по обе стороны дают краткосрочную возможность парения на малом расстоянии от поверхности. Оптимально для быстрого наступления, как сейчас.

Подрываю машину вверх, одновременно выжимая педаль под правой ногой, пытаюсь замахнуться и врезать ему на подлёте, но Берг просчитывает манёвр, резво уклоняется, нанося ответный удар… и вот я опять лежу под ним, распластанная и обездвиженная. По личному, зашифрованному каналу связи приходит голосовое:

– Не терпится повторить, Ашхен?

Рычу в голос, брыкаясь изо всех сил. УБЬЮ!

– Йен, ты что творишь? – вопль Кэмэрин проникает в сознание. С трудом справляюсь с нахлынувшей яростью. Словно это не я вовсе – умеющая выходить из блока, защищаться и контратаковать, а и впрямь просто дикая кошка, машущая лапами без разбору. Приборная панель истошно мигает и вторит писком возмущению Кэмэрин. По таймеру прошло не больше минуты, но для меня вся эта поза и Ирвин, возвышающийся надо мной, – слишком!

– Вставай, не тормози! Беру в работу пятых. Раз уж решила ему жизнь попортить, делай это профессионально. Личное – после турнира.

– Принято, – цежу в ответ. Рву рычаг подъёма туши на себя. Обхватываю его доспех ногами и кувырком назад выхожу из блока, отрывая машину Ирвина, откидываю механизм подальше.

Поднимаю свой многотонник и рву когти на позицию.

Диктор турнира с воодушевлением комментирует нашу стычку:

– Вы только посмотрите на этих двоих! Ашхен и Берг в своём репертуаре: не прошло и пяти минут, а они уже хладнокровно давят друг друга в стальных объятиях. Кажется, оба настроены решительно.

Глава 2

Эйелен Ашхен

Моё преимущество – всего лишь несколько минут, необходимых Ирвину, чтобы поставить на ноги FBOT. Дальше начнётся жёсткая игра, которую так любят зрители и которую я вывожу с большим трудом. Немудрено: он представитель высшей расы, ему по праву крови и рождения положено быть быстрее, сильнее и выносливее всех. Это как дыхание – привычно и естественно. Мне же, девчонке-низшей, тем более кэттарианке, приходится изводить себя тренировками, чтобы тянуть подобные нагрузки.

На главный экран проецируют общий вид турнирной арены, где красным обозначены противники, синим – союзники. Из них точки покрупнее – капитаны команд.

Гипнотизирую самую жирную, самую мерзкую из всех точек. Ирвин Берг… это надо же Вселенной так поиздеваться и собрать в одном гуманоиде всё то, что меня раздражает в других существах!

Снобизм, исключительная вера в своё превосходство, злопамятность и уверенность в том, что рядом с ним каждый всенепременно должен падать оземь и бить челом об пол. Только потому, что повезло родиться представителем высшей расы, в семье советника.

К тому же он ни единого дня за все четыре года не пропустил, чтобы не ткнуть в моё происхождение и ошибочность учёбы в СКАТ.

Последний год выдался уж совсем тяжёлым в наших отношениях, всё потому, что Идан, его старший брат и мой парень, выпустился.

Такие похожие и разные одновременно братья…

Одного из них люблю, а второго ненавижу.

«Будешь лгать себе дальше, Йен? После всего, что произошло?»

В голове тут же, вихрем, несутся воспоминания: мои пальцы, цепляющиеся за его широкие, мускулистые плечи. Под мягкой, невероятно горячей кожей перекатываются стальные мышцы. Я впиваюсь в них короткими коготками и знаю, что, несмотря на ускоренную регенерацию, лунообразные следы ещё некоторое время будут напоминать ему о нашей ошибке. Как и след от укуса на шее. Нет, ничего сакрального, просто инстинкты… наверное. Кому скажи, что о близости я знала лишь понаслышке и лишилась невинности в турнирной переговорной, – засмеют. А уж если кто узнает, с кем… Если узнает Идан…

– Звезду ему в одно место! – шиплю под нос. – Это так ты меня ненавидишь, что аж тра…

На коммутатор приходит входящий сигнал. Зашифрованная линия связи. Хвост почему-то сворачивается кольцами. Хм-м, странно…

Включаю динамик, даже не уточняя, кто там. Откуда-то я ЗНАЮ, что он.

– Чего тебе?

– Забыл сказать, тебе братец привет передавал. Вот, звонил перед турниром. Просил быть с тобой помягче. Не стал ему говорить, каким нежным Я был.

– Берг, то, что ты идиот, я знала с самой первой нашей встречи. Но всё же надеялась, что у тебя не настолько ровные мозговые извилины. То, что случилось, – ошибка, наша общая. В наших ОБЩИХ, – делаю ударение на последнем слове, – интересах забыть о случившемся. Тебя же не интересуют кисоньки, я запомнила.

Отключаюсь от связи.

«Сконцентрируйся, Йен. Он же намеренно тебя дразнит, выводит из себя! Провоцирует. Ни за какие тритоны не сдаст Идану».

– Эйелен, – в динамике вновь Кэм. – На восемь часов, основная трасса. Похоже, третья и пятая команды решили объединиться. Работают в связке.

– Квазар! Там ведь Тирион Шакс?

– Именно.

А ведь это ему я чуть не сломала пальцы на первом курсе. С тех пор Шакс спит и видит, как выкинуть меня из Академии. Надо же, но именно вражда с младшим Бергом, а не отношения со старшим держат его в узде хоть немного. Ирвин назначил меня своим персональным врагом номер один, и только ему позволено надо мной измываться. Сомнительный иммунитет, конечно, но даже он не действует на турнирах. Здесь жёсткие правила, и Тирион обязательно этим воспользуется.

– Похоже, хотят взять тебя в клещи, там узкая Y-зона, думаю, врубят «маятник» с «рубакой». Есть вероятность тяжёлых травм, Йен.

Всё верно. «Рубака» – известное издревле препятствие. Раньше его называли «маятник», но с появлением мехкостюмов модернизировали, усилив раскачивающийся элемент.

– Дай расчёт амплитуды движения и время задержки между махами.

– Полетишь напролом?

– Если сброшу их на «рубаке», получим дополнительные очки… Где Берг?

– За тобой несётся.

Ухмыляюсь. Нет, его сбросить в колодец, под монотонно опускающиеся лезвия – не вариант. В первые два года я и правда пыталась и чаще всего там оказывалась сама. Он слишком силён и манёвренен. Уклонение прокачано на все сто.

– Что дальше заявлено? – спрашиваю, мимоходом отбивая от себя рискнувшего напасть игрока шестой команды.

– «Аквариум», «морозилка», пески, гора и на закуску – арена.

Если дойдем с ним до арены – проиграю точно. Мой шанс уложить его где-то по дороге. В рукопашке я его никогда не сделаю. В голове проносятся флешбеки… его сжимающие с силой руки на моих бёдрах, зубы, впивающиеся в шею…

– Звезду тебе в одно место, Берг! – отчаянно шепчу, сверяя показатели курса на голоэкране.

Маршрут и карту препятствий нам подгружает ИИ только в момент старта, так что контрольные точки и сами локации – всегда неожиданность. Хорошо, что сегодня нет болот, там я вязну, а хвост не работает вовсе.

Суть турнира – длиннющий трек с контрольными точками, ловушками, препятствиями и жестокими соперниками. Правил почти нет, максимально приближенные условия к реальному бою. Травмы, угроза жизни, мордобой – любимое развлечение для публики. На треке от каждой команды по одному участнику, запасной, в нашей команде – Кэмэрин, следует за мной по границе трека и, в случае моей травмы, продолжит состязание. Сейчас же она наши глаза и уши.

– Время до столкновения с «клешнями» – три минуты, – чеканит она.

Сделаю упор на скорость. FBOT Шакса не заточен на быстрое передвижение. Он тяжеловес по заводским характеристикам. Его основная цель в команде – танковать: принимать урон на себя, служить щитом и наносить повреждения в ближнем бою. Быстро, больно, но недолго. Я и Берг – типичные дамагеры. Наши мехкостюмы не так тяжеловесны, если так можно сказать о трёхтоннике, манёвренны, быстры, но в то же время лишены дополнительной брони. Другими словами, добраться к телу можно очень быстро и нанести увечья, соответственно, тоже.

– Держись от него подальше, он взял левую сторону на себя, – комментирует Кэмэрин, как будто читая мои мысли. Она тоже «танк», знает, о чём говорит. – Контакт через шестьдесят секунд, начинаю обратный отсчёт.

Мой FBOT разработан специально под особенность расы, и хвост, облачённый в металлическую броню, касаясь земли, отчётливо передаёт то, что другие не могут ощущать: поверхность арены гудит и вибрирует, стоит только двум мехкостюмам броситься ко мне наперехват.

– Прыжок дикой кошки? – В динамике чувствую хитрый смешок подруги.

– Никогда не устану это делать.

– Не забывай о хвосте, и я сейчас о Берге, если что.

– Забудешь его…

Даже зная, откуда появится Шакс, я едва успеваю увернуться от его увесистого удара. С опорой на хвост, плавно, словно гимнастка, кувыркаюсь назад и тут же, подключив нижние двигатели на максимум, прыгаю вверх, перелетая «танка», словно беру перекладину.

– Второй готов бить, – коротко предупреждает Кэм. – О Шаксе забудь, он уже сцепился с Бергом.

Довольно скалюсь.

А вот и ожидаемая «подмога».

Затем меня шарашит подозрение, а вдруг он и правда… помогает?

«Да нет. Бред. Не может быть».

– Вы только посмотрите, как капитан первой команды Ирвин Берг портит FBOT Тириона Шакса. Кое-кто попал на тритоны, – диктор в динамике чуть ли не визжит от восторга. Ясно, на кого сделана его ставка.

– «Рубака» через двадцать секунд. Танцуй плавно, Йен, филигранно, не спеши, скорость маховиков что-то уж больно запредельная. Подозрительно. Движки не забудь отключить, кстати.

Моя проблема, да.

– Отключаю, – отчитываюсь монотонно, – о, вижу первый маховик… и правда, слишком быстро.

– Будь осторожна. Не хотелось бы вступать в игру на самом старте, – хмыкает она.

– Сама доброта…

– Йен! Берегись!

Сигналка орёт об угрозе слишком поздно. На голову обрушивается удар, меня кружит по инерции, а затем резко тормозит ещё одним в живот.

Квазар, я же сейчас рухну прямо в колодец, даже и без маховика.

– Соскучилась? – ненавистный голос по общему каналу. Это слышат все. Толпа ревёт в исступлении. Они любят нас. Очень.

– Да, – рычу в ответ. Вцепившись в его мех руками и ногами.

– Твою звезду, Ашхен, отцепись от меня! – вопит от неожиданности Берг.

Видели кошку, которую пытаются искупать? Как она цепляется за всё, что только можно, лишь бы не рухнуть в таз? Сейчас я ничем от неё не отличаюсь.

– Нас на куски разнесёт, дура! – ревёт мне в динамик.

– Вместе – навсегда, Берг, до самой смерти, – хмыкаю зло. – Или проходим вдвоём, или колодец, тоже на двоих. Как там говорят? И в горе, и в радости?

Мы зажаты с ним между первым и вторым «рубакой».

– Только посмотрите на эту парочку! – исступлённо вопит ведущий. – Никак решили в «танка» скреститься?

– Вы оба конченые психопаты! – орёт в динамик Кэмэрин. – И как нам с Саймоном вас вытаскивать теперь?

– Подключай конференцию, – командует Берг. – Поработаем вместе. И отцепись от меня уже, идиотка.

– Думай на три шага вперёд, снежинка. – Медленно отключаю фиксаторы, что удерживают мой мехкостюм в жёсткой сцепке с его. – Вот тюкнул меня, вроде бы набрал дополнительные баллы, а о «рубаках» и моей коварности – забыл. Попробуешь меня скинуть, – хвост змеёй оплетает его шею, – улетим вдвоём.

– Какая же ты…

– Продуманная, я знаю.

– Кстати, – тянет его партнёр, – можем использовать именно такой вариант передвижения.

– Подробнее, – прошу Саймона, тем временем отмечая пиковые точки маховиков.

– В такой позиции вы ничем не больше стандартного «танка». Расстояние между «рубаками» пропускает этот вид мехкостюмов. Главная задача – синхронизировать шаг и не махать конечностями.

Молчу. Висеть лемабой (лемаба – аналог земной цепнохвостой обезьяны. – Прим. авт.) на Ирвине Берге унизительно, но другого выхода нет.

– А если мы пойдём по очереди? – Ищу варианты, хотя это глупо. Кэмэрин и Саймон уже всё просчитали. Это и есть их главная задача сейчас.

– Ну так что, кисонька, – вопрошает по закрытому каналу, – дашь себя ещё раз тра…

– Ой, заткнись!

Поза и правда точно такая же, как несколько часов назад.

– Йен, цепляй фиксаторы назад. Максимально жёстко. – В другое ухо доносится издевательский смешок.

Молча выполняю команду, предпочитая его игнорировать. По канатам сцеплений мехкостюма идёт напряжение, фиксаторы с силой притягивают нас друг к другу.

– Шиповые отключи, поцарапаешь броню, – орёт Саймон.

– Есть, – ворчу, потому что не хотела и правда не думала повредить.

Ирвин Берг

«Маятник» за спиной режет воздух, пролетает на такой скорости, что даже в мехкостюме ощущаю ветер шкурой. Моя модель лучшая, конечно. Один из немногих мехов полной проводимости. Дорого, опасно, но максимально эффективно. Чувствуешь эту махину как себя самого. Буквально. Но и повреждения его тоже ощущаешь наживую. Даже захват Ашхен. Мышцы сразу же вспоминают, как её когти с такой же жадностью впивались мне в плечи совсем в другом контексте, и как хвост принимал активное участие в слиянии наших тел. Проводимость этого железного кнута идеальная – я знаю, что это подарок Идана. Раньше просто раздражало, а теперь бесит! Тонкие пластины бронированной нейронной ткани и стальные ободки для гибкости. Будь у девчонки чуть больше силы, обвив таким жгутом руку, могла бы вполне сломать кость. К счастью, мехкостюм не позволит. Даже сжатый на шее, хвост не мешает мне дышать – броня в этом месте предусмотрена двухслойная. Оно и ясно: только ленивый не попытается вывести противника ударом в шею. Кто бы мог подумать, что пригодится не как защита от тычковых Шакса. Этот нам сегодня больше не помешает, конечно. Зато его напарник – манёвренный и лёгкий Дин – вполне может нагнать совсем скоро. На пересменку у них уйдёт дополнительное время, и нам бы надо пройти «рубаки» до того, как Дин замаячит на горизонте, готовый выбить нас в самый неподходящий момент. Сиамские близнецы – мы будем совершенно беззащитны перед атакой. Выстоять, не рухнув в колодец, и при этом отбиться, не поранив того, кто в сцепке – задача нереальная даже для бойца моего уровня. А я свою звёздочку сержанта получил ещё до окончания четвёртого курса. Первым на потоке.

– Тридцать секунд тишины в эфире! – рычу по каналу внутренней связи.

По расчёту это три маха «маятника». Очень быстро для того, кто не привык ходить с грузом. Я всегда брал манёвренностью и тем, что костюм подразумевает полное ощущение пространства через живую поверхность ткани. Отцовский брат изобрёл. На костюме стоит клеймо Бергов, и иногда кажется, что мой FBOT – рекламный экземпляр, а я статист для продвижения продукции. FBOT Бергов – лучшие на рынке. И самые дорогие, естественно. Далеко не каждый может себе позволить такой костюмчик. Среднестатистический мех более тяжёлый, менее отзывчивый и куда менее манёвренный. Скорость реакции и отдачи, обработки и анализа – наши всегда впереди планеты всей. Когда-то давно дядька создал по запросу отца ткань высокой проводимости, а потом и броню, лёгкую, не реагирующую на высокие и низкие температуры, сохраняющую комфортный микроклимат внутри и сдерживающую силу удара выше среднего меха. Тогда отец ухватился за идею поставить новинку на поток. Сам он, будучи советником, не мог позволить себе открыть бизнес, и документы оформили на дядьку, хотя того больше интересует наука, чем прибыль.

– Мы не пройдём, если ты будешь просто висеть. – Пусть Саймон говорит и считает, что угодно. Да хоть что динозавроиды вернулись, и наступит новая эпоха дехуманизации фауны. Здесь, на полосе, стою я, и только я вижу, что в его расчёте есть очень важный косяк. Мы с кошкой – несработанный механизм.

Жить хочется очень, но каждому из нас куда сильнее хочется победить и заткнуть за пояс соперника. «Рубака» вдвоём – это задача на слаженность и полное доверие. И если первое у нас недавно неплохо получалось до дыхания в унисон…

А это, кстати, выход.

– Закрой глаза. – Какое там доверие. Даже незамысловатая просьба встречает колкий хмык. – Идиотка. Я к тебе насквозь пришит почти. Если бы и собирался, то скинул бы до, а не сейчас.

Теперь-то шансов не упасть вместе вообще нет.

Вздохнув, Ашхен подчиняется.

Правильно, если мы идём по «мосту» вдвоём, то придётся смириться, что командир у нас я, и мои решения до конца маршрута не оспариваются.

– Слушай и дыши. – План прост: когда мы быстро двигаемся, то дыхание учащается, когда спим – замедляется. Наш организм буквально зависит по скоростным характеристикам от того, как мы дышим. Уверен, что через сцепленные мехи Ашхен передаётся ритм моего выверенного под предстоящий маршрут дыхания. Чтобы успеть пройти удар «рубаки» и не оказаться в колодце, надо вписаться в манёвр на три шага и две трети стопы. На каждый шаг по вдоху.

Дыши, Йен!

Шаг – вдох. Поворот – выдох. Шаг – вдох.

Вслушиваюсь телом, как вздымается её грудь под бронёй. В ушах резонирует её тяжёлое дыхание и стоны там, в переговорной.

«Квазар! Не отвлекайся, Рин! Ты спал с ней ради победы. Пошёл против брата ради выигрыша. Так не просри это теперь за бесценок! Ты заплатил дорого, бездна!»

Как только Йен подхватывает рваный рисунок, киваю. Не думать о случившемся. Не думать об Идане. Я верну ему живой эту лживую дрянь. И пусть решает, что с ней, такой, делать. Это ли не щедрость и великодушие?

Думай о «рубаках», Рин! Обо всём остальном подумаем потом.

Включаю эфир на четверых.

– Пойдём от следующего взмаха. Пролёт и остановка. – Задача не только проскочить удар «маятника», но и не вылететь за узкий пятачок безопасного островка между двумя несинхронизированными ударами «рубак». Остановиться вовремя часто даже сложнее, чем верно рассчитать ускорение на манёвре. Большинство летят вниз не потому, что получают в бочину на разгоне несколько метров в секунду, а потому что теряют баланс и не могут вовремя стопорнуть разгон мехов. Двинуть тяжёлый костюм требует куда большего приложения силы, чем просто своё тело. Но и инерцию такой махины загасить куда сложнее.

– Я иду, ты гасишь инерцию. Поняла? – Йен кивает. Она не может быть ведущим физически – а вот затормозить нас хвостом – вполне. – Не переборщи, а то вылетим.

Она знает. Потому что при всей моей ненависти дьявольски хороша в расчётах и владении телом.

О да. Телом владеет мастерски. Теперь я знаю это лучше любого другого.

– Кэм, следишь за помехами, Сай, на тебе «маятник» и сигналки. И ради всех звёзд, не орите! Приказы короткие и чёткие, ясно, Кэм? – Сай приучен не полошить. Это отвлекает. А девчонка эта… ну баба, что с неё взять.

Нужно быть готовыми к любым неожиданностям. Отработанные годами тренировок техники и подходы к проходу разных участков полосы могут дать сбой при малейших изменениях вводных. Поэтому так важно иметь штурмана в команде. Пока ты сам сосредоточен на задаче, твой второй оценивает ситуацию на предмет непредвиденных обстоятельств. Мой натренирован на работу в связке. А Кэм – бездна знает, как они работают с киской. И это тоже лишние риски. Конечно, беляночка знает, что жизнь её подружки зависит сейчас от общего успеха, и вредить нарочно не будет. Но женские реакции – это женские реакции. Кто вообще доверил им FBOT в своё время? Прогрессивный псих? Я бы бабе свою жизнь не доверил точно. У нас мужская команда. И во многом поэтому мы так эффективны.

Мы проходим пролёт, едва вписавшись в замах «маятника». В какой-то момент кажется, что улетим, но кошка втягивает зад, толкнувшись в мой мех, как будто собирается пробиться ко мне в трусы, а не на «рукав» отдыха. Очень хочется отвесить нелестный комментарий, но сейчас не время выводить её из равновесия. Пусть план таким и был, но не тогда, когда и мой успех зависит от её собранности.

– Дым справа!

– Дымовая на пять часов!

Взволнованные окрики наших вторых раздаются одновременно.

Твою ж Вселенную! Сволочи.

А я ещё думаю, чего вдруг в такой удобный момент нас соперники не таранят. Видно, почуяли, чем воняет, и решили дать нам самоубиться без постороннего участия.

– Ашхен, идем вслепую. Рисунок тот же, со смещением на одну пятнадцатую к северу.

– Учла, – сухо и холодно роняет кошка. Выждав новый взмах, делаю шаг, поворот и чуть не оступаюсь. Промедление в секунду едва не становится началом совместного полёта в чёрную дыру. Несовершенный симбиоз наших тел слишком тяжёл для изящных пируэтов, последний сустав «рубаки» мы минуем под рёв толпы и комментаторов. Оба получим допбаллы за стратегию и умение объединиться с врагом при необходимости решения общей задачи. Йен снимает захваты, и в эту самую секунду идеальный момент, чтобы толкнуть её в колодец. Один выпад, пока она занята другой задачей и ещё под ощущением, что мы заодно. Вместо этого включаю прыжковые, чтобы получить преимущество по скорости к новому куску – «аквариуму». Там как раз важно, чтобы меньше мешали, а Ашхен очень постарается пустить меня на корм рыбам. Рассчитывать на благодарность за помощь не приходится.

– С каких пор мы помогаем вторым, Берг? – справедливо наезжает Сай. Он хочет место в экспедиции не меньше моего. – Не говори мне, что бережёшь для арены ради зрелищности.

Какая уж там зрелищность. Мои мотивы вообще не про неё.

Вспоминаю разговор с отцом перед самым турниром…– Ты же понимаешь, насколько важна эта миссия для Тритона, сын.

Вот вроде бы умом осознаю, что говорю с отцом, но с голоэкрана на меня смотрит Первый Советник Союза Тритона – маршал союзных войск Эштон Берг. Не отец, а командир, под чьи знамёна я послушно встал, поступив в Академию пять лет назад. Своими силами, на общих основаниях. Да, как всем потомкам Первых людей, высших, как нас называют местные до сих пор, получил квоту сдавать экзамен в нулевом потоке. Академия всегда устраивает пробы в несколько кругов. Сначала даётся шанс детям элитных рас, потом добивают пустоты из числа второсортных, в том числе разномастных аборигенов, вроде котов, получивших права всего каких-то шесть лет назад.

Первое время они не высовывались по старой памяти, но когда СМИ вдруг стали кричать, что их, бедных, притесняют, а они, несчастные, – единственные полноправные хозяева планеты… вот тогда хвостатые подняли свои уши. И головы. И проклятые хвосты. Так что на нашем потоке коты уже были. И одна из этих на предстоящем турнире станет моим главным соперником.

– Надеюсь, в этот раз ты оправдаешь возложенные надежды, – Непроизнесённый намёк виснет в воздухе. В прошлый раз я, сын дважды героя, проиграл драной кошке. Позорище. Потомок высшей расы не одолел животное. – Все совершают ошибки, Ирвин, главное – делать верные выводы. И расти.

За двадцать три года я хорошо научился переводить с отцовского на человеческий. Его последняя фраза означает, что права на ошибку у меня нет. И если мне вдруг доведётся подвести его ещё раз, то вернуть доверие отца будет так же сложно, как снова заковать котов в рабские оковы. Хотя нет. С котами проще.

– Я всё просчитал, отец. Сделал выводы, проанализировал ошибки и исключил бреши. В этот раз я стану первым и получу место в команде. – Картинка, мерцая, идёт рябью – верный знак того, что кто-то висит на параллельном потоке входящих.

– Я не могу доверять всем подряд в таком сложном вопросе, Ирвин. Ты должен быть в команде и точка.

Отбор ведётся без участия человеческого фактора. Подтасовка невозможна, да отец и не пойдёт на такой низкий шаг. Он человек долга и всегда выбирает то, что правильно. Правильную жену, правильное место учебы для сыновей. И даже сына он выбрал правильного.

Не прощаясь, не желая удачи, отец отключается. Пара секунд темноты, и голоэкран высвечивает привычную саркастическую улыбочку моего старшего брата.

Поднимаю руку, чтобы смахнуть вызов. До выхода на арену совсем немного времени. Я даже знаю, зачем Идан звонит. Поборов желание уйти от грядущего разговора, подтверждаю доступ к своему йамару.

– С отцом говорил? – Идан и отец разные, как чёрные снега на скалистых пиках и лава в их нутре, и при этом поразительно похожи в таких вот мелочах. Если сказать об этом брату, неизменно нарвёшься на насмешку. Идан вообще любит высмеивать людей за их умозаключения, считает всех глупее себя. С самого детства.

– Позвонил узнать, как прошла беседа? – Полевой китель младшего лейтенанта союзных войск расстёгнут так, что аж видно белую майку в вырезе. Не по уставу.

– Пожелать удачи на турнире.

– И?..

– И попросить присмотреть за Йен. Она вечно лезет на рожон. – Интересно, узнай он, что вытворила его обожаемая кисонька, был бы так же озабочен её судьбой?

– Она мой главный соперник, ты в курсе?

– Она моя девушка. – Идан никогда не понимал ни причин нашей вражды, ни того, что вообще не должен был с ней встречаться! Твердолобый, беспринципный бунтарь, наплевавший на чистоту крови и принципы семьи.

– Я уже говорил, что ты в ней ошибаешься. Животные – они животные и есть. Жрут с той руки, которая кормит.

– Я уже говорил, чтобы ты смирился. В конце концов, не тебе с ней спать. А из списка достойных детей отец меня всё равно уже исключил. Присмотри за ней, Рин.

От последней реплики меня бросает в холод. Эта планета и так не балует теплом, а после глупой шуточки брата по шкуре ползёт мороз. Ненавижу лгать. Сама необходимость юлить и выкручиваться вызывает приступ тошноты, как после первых тренировок в капитуляторной капсуле. Сказать ему прямо сейчас? Может, тогда и необходимость прикрывать зад его девки отпадёт?

– То есть тот вариант, что я сам её раскатаю на бабушкины пироги, ты не рассматриваешь?

– Не верю, что ничего важнее победы для тебя нет, Рин. – В привычной насмешке проскальзывает разочарование.

Это ты ещё не знаешь всей правды, братец.

Какой же я мудак, а? Как так вышло вообще, что я стал этим? Правильный, достойный сын маршала Берга трахнул девушку брата ради достижения своих целей. Квазар!

– Для меня нет ничего важнее семьи, – раньше мог сказать это с гордостью, а теперь чуть не подавился словами.

Выходит, ты дорос до отца, Ирвин? И тоже мысленно исключил брата из списка членов семьи?

– Хороший отец не отправит сына на верную смерть, брат. В прошлый раз ты чуть не переломал спину пополам в погоне за этой победой. Не слишком ли высока цена? – Он всегда был таким. Философ, уверенный, что придуманное до него —ложно и нужно искать призрачную правду, перевернув до основания существующие устои! Вот опять выбесил за пять минут разговора. А я ведь почти ощутил себя виноватым! Злость привычно прорывается в тон насмешливой, грубоватой фразы:

– Не ревнуй, не баба. – Идан ржёт в голос. Мы оба знаем, что смысла ревновать нет. Отец сделал свою ставку, когда мы только прошли первый тест на типологию личности в четыре года. Маршалу Бергу нужен был сильный, твёрдо стоящий на ногах наследник, стратег и бескомпромиссный почитатель устоев. Вольнодумцы на такую должность не годятся.

– Я не прошу ей уступать. Наоборот. Сделай так, чтобы пришла к финишу не первой. И целой.

Удивительно, но первый пункт у нас даже совпадает. Изгибаю бровь, не утруждая себя попытками угадать, почему вдруг братец так жаждет выкинуть свою ненаглядную из списка лидеров и претендентов на победу. Кому, как не ему, пытаться вытащить её из грязи в князи. Предстоящая экспедиция, в случае успешного её завершения, откроет для участников много важных дверей. Даже для второсортных, вроде котов.

– И что мне за это будет?

– Братская любовь, что ж ещё. – Идан смеётся и отключается. Тоже не прощаясь. Сын своего отца. Нелюбимый сын.

Глава 3

Эйелен Ашхен

– Да-а, – кричит в динамик Кэмэрин, радуясь непонятно чему. Орёт очень эмоционально, что совершенно несвойственно её расе. – Мы сделали это, Йен! Сделали! Ублюдок Шакс, жри пыль арены и получай ненависть проигравших ставки.

Не успеваю и слова сказать, как мы получаем то, чего я жду на интуитивном уровне. Квазаров Берг, врубая ускорители и прыжковые движки, несётся ко второй позиции!

– Ну и кто здесь пыль арены теперь жрёт, Кэм?!

Надеясь на минимальный разрыв во времени, порываюсь мчать следом, но над головой взрывается световая бомба, нещадно слепя, а в небо взмывает третий на моноколесе. Это последнее, что я успеваю отметить.

– Твою звезду, когда они сменили допы? – ворчу в динамик.

– В системе не было информации о модернизации костюма. – Ну вот, теперь узнаю Кэм. Предельно собрана и внимательна. – Моноколесо? Решили пожертвовать ногами ради скорости?

– Очевидно… вернее, мне не очень. Срок действия засвета?

– Пять минут.

– Долго. На десять часов, Йен, идёт на разворот. У него в руках топор.

Поставить «танка» на колёса – это… мощно. Решение рисковое, конечно, обычно неповоротливые и тяжёлые, они лишены манёвренности. Но и ноги FBOT в их модификации важны. На моноколесе особо не удержать защиту. Зато теперь он может шустро двигаться и наносить урон.

– Отключаю визоры. Максималку на слух перевожу. Ведёшь меня, Кэм.

– Есть.

Костюм послушно переключается на другой режим взаимодействия. Только Берговская техника на это способна, в этом моё преимущество. И пусть сперва я жутко комплексовала, когда в мою сторону летели подколки о том, за какие-такие заслуги получила подарок, сейчас я рада, что всё же решила его принять. Даже все мои накопления и финансовая помощь родителей не помогли бы мне обзавестись таким чудом.

В полной темноте слушаю вибрацию арены и даже улавливаю тихое дыхание Кэм в динамике.

– Юго-запад, топор в правой руке, левая… возможно, шокер, контакт через… три, два, один.

И без её счёта чувствую его приближение, спасибо хвосту. Град ударов обрушивается на FBOT, большинство из которых мне удаётся блокировать.

– Ищу уязвимое место, – бормочет Кэмэрин. – Держись, судя по расчётам и моторике движений, попробует перерезать топором горло.

Конечно, это не буквально. Никто мне голову не отсечёт, но покалечить может. И, главное, испортит FBOT.

– Врубаю «ошейник».

– Уверена?!

– Да.

Вокруг шеи, вытягиваясь из неприметных пазов в противоположные друг от друга стороны, начинают двигаться обручи, жадно молотя воздух острыми как бритва лезвиями.

Его смертоносный захват принимаю сама, открывая шею для более удобного удара.

– Иди ко мне, малыш, – шепчу плотоядно.

Третий понимает о ловушке слишком поздно.

Ловлю его руку, прижимаю к шее подбородком и фиксирую второй рукой. Арена ревёт ошалелой толпой, ведущий, как всегда, в полном восторге! Визоры окрашиваются кровью третьего, а топор летит на пол арены.

– Пусти! – хрипит он. – Ты почти до кости достала, квазарова сучка!

– Сейчас пойдёт отдача, отпускай, – вторит ему Кэмэрин.

Всем хорош «ошейник», но не зря он так называется.

Отпускаю третьего, он хватается за травмированную руку, балансируя на моноколесе, баюкает её, скуля. В те секунды, что ещё стою на ногах, подхватываю его же топор, отсекая от единственного возможного способа передвижения. Оставить его – прямая угроза. Третий вновь истошно орёт, и я вместе с ним. Обручи встраиваются назад в мехкостюм, прошивая тело разрядами тока. Падаю на четвереньки, пропарывая стоптанную землю когтями.

– Ещё минута, – в голосе Кэм стужа льдистых гор. Высшая степень сострадания с её стороны. – Порядок?

– Где Берг? – шиплю в ответ.

– Почти у аквариума.

– Магнитар ему в зад, не дам пройти! – рычу диким зверем, подрываясь с земли.

– Откат же, Йен.

– Сейчас пройдёт. – Пошатываясь, начинаю движение. FBOT слушается, но меня покачивает, словно выпила настойку из тритоновых водорослей. Отдаю ИИ короткие команды по очистке сканеров от крови и налипшей пыли.

– По данным системы, «ошейник» на месте. Ты как?

– Не настолько хреново, как могло быть. Дай расчёт максимального пути, чтобы я могла его догнать.

– Прыжками, от точки пятнадцать сразу на двадцатую позицию, если выйдет, на тридцатой отметке догонишь.

– Принято, действуем.

– Вы только посмотрите на эту разъярённую девчонку! Честное слово, не завидую Идану Бергу, когда она в гневе! Восемь из двенадцати FBOT отправляются если не на свалку, то на капитальный ремонт! Слышите, приспешники Шакса, вас сделала девчонка! – почти что агонизирующий диктор расходится не на шутку. – Уф, мне жаль ваши кошельки, если вы поставили не на первую или вторую команду. А те, кто молодец… хе-хе-хе, ставки возросли, не так ли? Борьба за первое и второе место! Кто в этот раз зажжёт факел победы? Напоминаю, две прошлых арены остались за командой Ашхен. Чёрные дыры мне в одно место, чую, будет и третья!

«Мне бы твою уверенность…»

Чего мне стоит продолжать эту гонку, знает только Кэм. Квазаров Ирвин прошёл все испытания так, словно ему кто стимуляторов в витаминный коктейль подсыпал! В самом деле, чего он объелся?! Если бы я не была уверена на всю тысячу процентов о проверке на допинги, сказала бы, что таки ужрался под самую завязку!

– Кто-нибудь уже запихнёт ему микрофон в зад? – ворчу в динамик.

Кроме Ирвина соперников у меня больше нет, а этот во-он, уже занял свой угол ринга, медленно расхаживает после спринта, молодец какой, знает, что резко замедляться чревато. Поджидает, просчитывает. Да и я не спешу, такой роскоши, как замедление перед боем, иметь не буду. Так что стоит сделать это сейчас. Ничего, не помрёт от ожидания.

– Это ведь Крис разрывается? – фырчит Кэмэрин, понимая, как меня бесит ведущий.

– Он самый.

– Зря ты ему зуб не выбила на весенних отборочных. – Как всегда, в последние минуты связи стараемся поболтать о чём-то будничном. Напряжение схватки и так запредельное.

– Точно зря, – соглашаюсь с улыбкой. – Так бы сейчас мило шепелявил.

Кэм хмыкает. Молчим, думая каждая о своём.

– Что дальше, Йен?

– Ты сама понимаешь.

– Не вытянешь?

– Сделаю всё, что смогу. Но не уверена полностью.

– Слабое место озвучить?

– Его или моё?

– Ваше…

Нервно сглатываю.

В последней реплике подруги звучит странная недосказанность, как будто намёк на то, что она знает.

НАШЕ слабое место… Теперь оно точно есть. Общее, на двоих. Унизительное, сладкое, запретное.

Продолжая двигаться по инерции, прикрываю глаза, вспоминая нашу близость… след моих зубов на его шее, а на его плечах – от моих ногтей. Одно на двоих дыхание, ритм сердца тоже один. И смогли ведь повторить на «рубаке»…

Секрет…

Наш гнусный, невообразимый, подлый, жестокий секрет. Слабое место. Наше. О, я знаю, где Ирвин уязвим теперь… там же, где и я.

«Если кто-то узнает…»

– Эйелен, у тебя повысился пульс, и сердечный ритм подскочил.

– Конечно, – недовольно морщусь, – подходим к арене. Как представлю, что сейчас кишки почти к небу подлетят, так и плохеет.

– Как думаешь, с чего начнёт?

Я знаю Ирвина почти пять лет. И каждый, мать его, раз, когда нас сводило на арене, не могу предугадать его действия.

Арена… Здесь мы будем один на один. В гравитационном коконе, отрезаны от связи с внешним миром.

«Зато он сможет тебе грубить, Йен. Да, и непременно воспользуется возможностью. Будь готова».

Подхожу к стальным канатам.

– Ну… – тяну Кэмэрин, – я пошла.

– Удачи не желаю. Жду с победой.

– Давай.

Как только переступаю гравиканаты, присоединяясь на арене к Бергу, костюм сжимается, истошным писком подтверждая вход в зону пониженной гравитации. В голове шумит, желудок подскакивает к горлу, а пространство вокруг меня неприятно качает из стороны в сторону. Мысленно подаю команду ИИ на перенастройку показателей и распределение напряжения по всему полотну наноткани мехкостюма. Тело вмиг становится невесомым.

– А вот и финальный танец наших голубков! Это будет эпично, дамы и господа. Эпично! Ведь на кону не просто очередные баллы и тритоны!

– Соскучилась, кисонька?

Голос Ирвина запускает по коже табун мурашек. Что ещё за квазарова реакция?

– Не разговаривай со мной!

То ли просьба, то приказ. Сама не понимаю, что выдаю. Но здесь выключить связь не выйдет. Берга не заткнуть, если он сам не захочет. А он не захочет. Всегда пытался достать меня не только тычком, но и словом. Раньше не трогало особо, теперь у НАС, твою мать, есть слабое место. И я понимаю, что не успела прожить, проработать и выработать стратегию, правильную реакцию на ЭТО.

– А то что? – В голосе слышу ухмылку. Визоры сканируют его передвижения. Словно хищник, примеряющийся к тому, перегрызть жертве горло сразу или ещё поиграть.

Берг наматывает круги вокруг меня неспешно, словно УЖЕ знает, что победил.

Игнорирую его вопрос, всё ещё допуская мысль, что могу его свалить. Это и правда возможно. Но действовать надо быстро.

– Ты могла бы обхватить меня ногами, – неожиданно подсказывает он, словно мысли читает. – Как совсем недавно это делала, Йенни.

Открываю рот в изумлении.

«Йенни…»

Ласково, до боли, до пузырящейся в венах крови. Ч-что происходит? Зачем же он… так?

Ответом служит стремительный бросок и выворот руки. Датчики воют вместо меня.

Ну и дура! ДУРА!

Болезненный захват, мои обе руки вывернуты в неправильном положении, критически опасном. Если он продолжит, то повредит FBOT и сможет их сломать, а это медотсек, минимум на три недели, прощай, миссия, и привет, насмешки. Металлическое колено таранит спину, принуждая упасть на колени. Что ж, пожалуй, в данной ситуации оптимальный вариант – подыграть и покориться. Но всю мою рассудительность смывает его колкая фраза.

– Так бы я тебя тоже трахнул, кисонька, – звучит злое, полное ненависти признание. – Драл бы тебя по-звериному… Йенни, – тянет издевательски мерзко, – ведь тебе так привычнее? Нравится, да?

На долю секунды я вижу нас как будто со стороны, моя коленно-локтевая поза, руки, вывернутые за спину, зафиксированные прочно, и он, возвышающийся, доминирующий. Почти победитель.

Мой рык разносится в динамике, глушит обоих. В нём тысяча сигналов и мириады эмоций.

Ненавижу! Его, высших, наше рабство, то, что приходится вот так преклоняться и терпеть издёвки. Ненавижу доказывать, изо дня в день, что достойна, что могу быть равной ИМ!

Не дамся я тебе так просто! Забирай победу, квазаров придурок, но если не удалось тебя утопить, то удавить точно выйдет!

Хвост дёргается, неохотно повинуясь ментальному приказу и призыву мехкостюма. Тянется к его шее и обвивает… легко и аккуратно. Ластится послушной змейкой. ЧТО ЗА?!

– С прелюдии начнём? – подмечает он. – Так я только за, Йенни.

Мне не надо смотреть, что он сделает в эту же секунду. Я знаю весь его арсенал. В локтевых спрятаны два острых лезвия, он мог бы пришпилить меня ими к арене, но тогда придётся снять захват с рук. Не вариант. Остаются ноги. И это плохая новость. Пресс-атака. Видели когда-нибудь, как технотранспорт сжимает космический мусор до плоского листоподобного полотна? Это нечто похожее. Тяжёлая ступня ложится на лопатку, и на меня обрушивается вес всего мира разом, пригибая окончательно к полу. Треск мехкостюма, шипение соединительной жидкости, чёрно-красной, как настоящая кровь.

«Ну вот и влетела на тритоны. А ты его жалела, не хотела броню царапать. Получай ответку».

Мысленно готовлюсь к боли, когда он доберётся до тела. Это будет долгое восстановление. Прощай, экспедиция…

Но Берг неожиданно останавливается, отпускает захват рук, а его пальцы тут же ложатся на затылок.

Нет. Нет. Нет! Только не это!

– Пожалуйста, – выдавливаю из себя. – Уж лучше сломанные кости, чем это. Никто и никогда так не поступал. Это низко!

– Поздно, киска. Сладких снов.

В головной процессор, средоточие нейросвязи между костюмом и пилотом, проскальзывают холодные, металлические пальцы. Я чувствую каждый из них, как будто он на самом деле вламывается в мою голову. Захватив в кулак охапку соединительных проводов, Ирвин дёргает, обрывая связь самым ужасным из способов. Адская боль сковывает тело, заставляя его конвульсивно дёрнуться, глаза закатываются, и меня мгновенно поглощает тьма.

Медотсек.

Почти что любимое место во всей Академии. Тишина. Спокойствие. Некий вакуум для мыслей. Но не сегодня. Не сейчас.

Открыв глаза, веду взглядом по просторному, светлому помещению, в котором расположились, пустые сейчас, медицинские капсулы, автоинъекторы, хирургические руки и другая аппаратура, необходимая для экстренного спасения жизни кадетов или преподавательского состава. Доктор Кэштан, хозяин стерильного царства, сидит рядом с моей капсулой, изучая показатели аппаратуры, что выводит на голоэкран мои анализы и снимки.

Безголовая Йен. Причём почти буквально.

Нас готовили к экстренному рассоединению с ИИ… это всегда была квазарова бездна, хуже всего могло быть только насильно. Что происходит? Видели когда-нибудь, как раков опускают в кипящую воду, как они, ещё живые, но уже обваренные пытаются из последних сил шевелить клешнями? Вот так происходит и с пилотом. Мозг уже отсоединён от костюма, разрушены все связи, висят бесполезными ошмётками, а ты как будто всё ещё в симбиозе с машиной, чувствуешь себя ею. У тех ребят, кто не прошёл экзамен по «нештатке», манёвр Берга привёл бы к помешательству рассудка и нарушению сенсорного восприятия минимум. Ну а в худшем варианте… даже думать страшно. Не хотелось бы «наградить» родителей дочерью-овощем.

Но Ирвин знал. Знал, квазаров идиот!

«Нештатные ситуации и механику реабилитации» я сдала с первого раза. Все нагрузки и экстренки прошла на отлично. Он точно знал, что я выкарабкаюсь.

Выкарабкаюсь и надеру его зад!

Именно это планирую сделать, как только меня выпустят из медотсека.

– Да в порядке я, в порядке! – раздражённо отмахиваюсь от рук доктора.

В лопатку, где разросся фиолетово-бордовый кровоподтёк, робот-медик всаживает регенерирующую жидкость.

– Эй! – возмущаюсь. – Так нечестно. С двух сторон!

– Кадет Ашхен, вам предписан суточный постельный режим.

Ага, конечно. Проваляться на койке, пока этот выскочка собирается в полёт?! Ну уж нет, не отпущу, пока не врежу по наглой роже!

– Все мои реакции в норме, док. – Лгу, конечно. После разрыва так быстро на ноги не встать. Скорее всего, я даже пожалею о том, что планирую сделать, потому что практически точно проведу томный вечер в компании унитаза. Будем знакомиться в лицо. – Обещаю, что сразу направлюсь в каюту и там буду выполнять все ваши предписания.

Док вздыхает, неодобрительно качает головой.

– Я подготовлю бумаги о том, что вы отказались от стационара.

– Но согласилась на режим и все медикаменты, – напоминаю.

– Да-да, в чём я, конечно, очень сомневаюсь!

«Твои проблемы».

Пока он копошится у стола с документами, медленно стекаю с медкапсулы, тихонько охая от ломающей тело боли, шлёпаю босыми ногами к лежащей на стуле форме. Зависаю на полпути, ухватившись за стену, пытаясь унять внезапное головокружение. Перед глазами пляшут планеты в ореоле звёздной пыли.

Делаю два глубоких вдоха.

– Док, – зову протяжно, но при этом пытаюсь держать бодрую мину и улыбаться.

Видимо, выходит не очень, потому что он неодобрительно хмурится на мой оскал.

– А можно мне две дозы стимуляторов?

– Ашхен…

– Ну правда, – неприкрыто канючу, пользуясь его слабостью. Он, в отличие от высших, любит кэттариан. С первого моего попадания в медотсек, ещё на первом курсе, док использовал для меня лучшие медикаменты, лучшие регенераторы и стимуляторы, да. Как мне потом рассказали, в его генеалогическом древе были кошки. Давно, правда. – Я справлюсь сама, но две дозы стимуляторов помогли бы мне забыть о боли и головокружении.

– Если об этом узнают…

– Никому не скажу! – уверяю поспешно, жестом показывая, как закрываю рот на замок.

Он заправляет ампулы в автоматический инъектор.

– Садись уже. Плечо.

Оголяю предплечье. Металлическая роборука бесшумно придвигается ближе. Иглы впиваются в кожу практически безболезненно. Синяя жидкость, красная и жёлтая…

Сейчас будет приход…

– Ты помнишь о побочке?

– На тренировку я точно не побегу, док.

– Возбудимость, бессонница, бодрость. Будешь кошкой-торпедой… Уверена, что сможешь высидеть в четырёх стенах?

– А снять эффект мне поможет, конечно же, тренировка.

– Или секс, – безразлично пожимает он плечами. – но это ведь не твой вариант. Насколько знаю, твоего парня нет на Планктоне.

Щёки заливает красным румянцем стыда.

Да, всё верно, но нужен мне сейчас не секс, а хорошенько дать кое-кому в морду.

Быстро простившись с доктором, выхожу в стерильный белый коридор медотсека и, не теряя времени, набираю Кэмэрин. Сигнал пускаю по общему каналу. Отдаю команду коммутатору:

– Вывести на экран.

«Изображения нет! – появляется надпись на экране. – Только аудиальная кодировка».

– Принять, – даю разрешение на голосовую связь. – Где этот ублюдок?! – рычу в коммутатор, как только появляется сигнал.

Спустя несколько томительных секунд раздаётся спокойный, уверенный голос:

– И тебе привет.

– Где он, Кэм? – Иду на выход, воровато озираясь.

– Ты в порядке?

– В полном, уже отпустили. И ты знаешь, что мне сейчас надо! Я не могу простить ему это. Ты бы простила?!

– Нет, но не стала бы рубить сплеча, Йен.

– Спасибо за совет. Но всё же…

– В ангаре FBOT.

За что люблю Кэмэрин, так это за то, что не устраивает сцен и не тратит время на пустые уговоры. Знает же, что не отступлюсь.

– Спасибо.

– Не наделай глупостей, Йен, – замолкает, но потом вдруг выдаёт, – больше тех, что уже совершила.

– Это ещё как понимать?! – Врастаю в пол.

– Потом объясню. Я об арене.

Липкие щупальца страха отпускают свой захват. Кровь в венах, подстёгиваемая стимуляторами, вновь кипит жаждой мести и расправы.

– Спасибо. Разберусь сама.

Идя по коридорам СКАТ, пытаюсь сложить в единое целое картину произошедшего: я переспала не просто с мужчиной, не просто с врагом, а с братом собственного парня. Позорно расставила ноги, не раздумывая ни секунды, тогда как мариновала Идана целых четыре года! Кроме этого, продула, провалила турнир, быстро, безапелляционно. Мой мехкостюм повреждён, скорее всего, без возможности восстановления. Место в миссии мне не светит. И всему виной один-единственный человек – Ирвин Берг.

Когда дверь в ангар снимается с блокировки и с тихим скрежетом отъезжает в сторону, я сразу вижу все мои тридцать три несчастья в одном мужчине.

«Какой звезды он забыл у моего мехкостюма?!»

Стимуляторы, обида, злость и гонор гонят меня вперёд, фантазия подначивает заманчивыми картинками: с рыком наброситься на соперника, повалить на пол и размозжить дурную голову о гранитный пол. Разбить его черепушку, как древние кэттариане давили орехи… Картинка получается яркой, кровавой и красочной. Даже головой несколько раз машу, прогоняя навязчивый образ.

Нет. В этот раз поступлю по-другому.

Сняв тяжёлые ботинки, мягкой, бесшумной поступью иду к нему.

Кошка как она есть.

За это они нас терпеть не могут. Высшие.

«Что ты там высматриваешь, Берг?»

Пышущий раскалённой лавой гнев щекочет кожу, наполняет тело нездоровым предвкушением схватки.

«Любуешься, за счёт чего получил победу?»

Не замеченная Ирвином, я тенью проскальзываю от двери, стремительно пересекаю освещённый участок коридора и наконец-то подкрадываюсь к нему со спины.

Да, он почувствовал, но слишком поздно. Когда смазливая рожа вполоборота оказывается перед моими глазами, не раздумывая, не давая ему времени на расчёт и блок, апперкотом бью в челюсть. Разница в росте, что поделать, только так и могу его достать.

Берг рычит злобным хищником, хватается за подбородок.

«Ещё один удар, и держи дистанцию, Йен. Потому что в ближнем бою он тебя сделает всё равно, несмотря на то, что устал».

– Неожиданно, правда? – шиплю я. – Когда со спины наносят удар!

Ухожу в нижнюю плоскость, делая подсечку, сбиваю с ног.

А вот и картинка из моих фантазий, почти что воплощённая в реальность. Осталось головой приложить о пол.

Рваное дыхание со свистом вырывается из груди. Хочу его убить или покалечить! Или всё разом!

– Ар-р! – рычу громко, щеря клыки. Эхо ангара подхватывает возглас, множа его стократно. Какой, к квазару, контроль тела или дыхания?! Какая, к звёздам, стратегия?!

– Ненавижу тебя! – выпаливаю в сердцах. – С самой первой минуты!

Ирвин приходит в себя. Не спешит отвечать. Осматривает меня с ног до головы, брови в удивлении летят вверх, когда подмечает, что на мне нет обуви. Ухмыляется, почти что счастливо.

– Чему радуешься?!

Он неспешно стирает кровь с надтреснутой губы, совсем рядышком с тем небольшим шрамом. Интересно, как он его получил?

Мы замираем друг напротив друга, ожидая, кто рискнёт напасть первым. Наконец, Ирвин, не выдержав, бросается в атаку.

Удар. Блок. Удар. Подсечка. Сходимся с ним в боевом танце.

Моё спасение – стимуляторы, наполняющие организм адреналином и возбуждением, пусть даже наши удары чётко отработаны, выверены. Хочу его… прикончить! За то, что сделал со мной на арене, за то, что сейчас дерётся в половину силы. Это бесит!

«Теперь не хочешь меня покалечить, да?»

Неожиданный захват стальным обручем ложится на шею, он пришпиливает меня, словно высушенную бабочку, к стенке. Но вместо болевого удара ведёт носом по виску, шумно вдыхая мой запах.

– Неплохо, кисонька, – шепчет на ухо, касаясь губами мочки. – Даже не верится, что пару часов назад едва не сварились мозги.

Прекрасная возможность врезать ему ногой в пах, но вместо этого ОПЯТЬ мой хвост тянется к нему, обвивает торс, притягивая ближе. Словно сговорившись с мохнатой конечностью, Берг снимает болевой захват, неожиданно наполняя его нежностью. И вот он уже мягко поглаживает разгорячённую кожу шеи пальцами. Сползаю по стеночке, цепляясь за его куртку пальцами. Контраст эмоций. Как шквальный ветер, то затихает, то порывисто бросает все запретные желания в лицо.

– Посмотри на меня, квазаров придурок! – привстав на носочки, чтобы хоть как-то скомпенсировать разницу в росте и смотреть ему в глаза, шиплю зло.

Ирвин хмыкает, чуть отстраняется, но не убирает захват. Пальцы всё так же дразняще выписывают узоры на голодной до ласк коже. Время останавливается. Мы всматриваемся друг в друга. Секунда. Другая. Сейчас он выглядит совсем диким: глаза только что молнии не мечут, тёмные брови сошлись у переносицы, куртка натянулась от напряжённых мышц.

– Признай это, – тянет он, проводя языком по моей нижней губе.

– Ч-что? – Замираю, впитывая в себя всё, что дарит эта порочная ласка.

– Что не любишь моего брата. – Лёгкое покусывание и вновь невесомый почти что поцелуй. – Если бы ты его любила, то отдалась бы ему, а не мне. ПРИЗНАЙ ЭТО, ЙЕННИ.

Он ждёт ответа, прижимая меня своим корпусом к стенке.

– Хочешь услышать мой ответ? Хорошо…

Кладу ладони на его грудину. Он молча всматривается в меня пронзительной синевой своих бездонных глаз. Облизываю губы, потираюсь кончиком носа о его нос, чувствую, как сердце под моей ладонью бьётся чаще. Касаюсь губами в лёгком поцелуе, мне и правда безумно этого хочется, хотя я и не понимаю причину столь резкой смены желаний.

От «убить» до «хочу» за секунду.

Ирвин не шевелится, не отвечает на ласку, это раззадоривает и бесит одновременно. Кусаю его губы, как совсем недавно делал он, втягиваю внутрь нижнюю, скольжу языком по его зубам, одновременно поглаживая широкие плечи. Наконец он сдаётся, одна ладонь всё так же покоится на моей шее, вторая ложится на талию, проходится по уязвимому и такому чувствительному местечку у основания хвоста. Осознаю, что тело прошивает крупной дрожью. Ирвин отстраняется, смотрит на меня изучающе. Медленно очерчивает скулу, проходится по губам, вновь непривычно нежные, невесомые касания ласкают шею.

Мягкое прикосновение губ, осторожное, словно он боится спугнуть дикого зверя. Короткий выдох, когда наши языки соприкасаются. Горячие ладони, одна на шее, вторая на ягодице. С силой вдавливает меня в стену.

Рука на шее ползёт вверх, берёт в стальной захват подбородок. Ахаю, когда влажная дорожка из поцелуев-укусов скользит от губ вниз..

– Я готова… – шепчу, кусая губы, – готова дать тебе ответ…

Глава 4

Идан Берг

– Можете быть свободны, лейтенант. – Кивнув, выхожу из расположенного в шпиле Академии кабинета ректора. Бывший генерал-полковник союзных войск, совершенно отталкивающий, с какой стороны ни посмотри. Умение оперировать словами, выдавая желаемое за действительное, изворотливость и подмена понятий, мастер своего дела. Не зря занимает свой пост. Назначения на должности Содружеством всегда производятся очень удачно. И если вот такими становятся все после десяти-двадцати лет службы, то надо валить из рядов защитников цивилизации побыстрее. Жаль, что пока не могу.

Как только за спиной закрывается дверь, выдохнув с явно читаемым облегчением, расстегиваю пуговицы тугого воротника-стойки. Парадный китель, пусть и сшитый по моим меркам, идеально подогнанный под размер, всё равно стесняет движения, давит, как будто сам по себе клетка.

Я и в учебные годы не любил бывать на ковре в ректорате. Многие считали, что привык и даже рвусь туда специально: не зря же раз в неделю так точно гостил.

– Тебе там винишко наливают по-тихому? – Ирвин вечно подкалывал на этот счёт. Раскрывать ему свои мотивы я не торопился, а сам брат так ничего и не понял. Дурень.

Голоэкраны слежения показывают записанные обрывки недавнего турнирного этапа. Камеры выхватывают то Йен, то Ирвина. Брат, едва не раздавив её, лежит сверху. Если бы не знал о том, как эти двое ненавидят друг друга, решил бы, что между ними что-то есть, так активно мой братец давит изящное тело кошки в песок арены.

– Ты облажался, Рин! – Зло берёт. Когда не надо, он кичится своим превосходством. Четыре года не давал ей проходу, пытаясь нагадить, а в нужный момент не справился. Какого квазара не скинул в колодец после «рубак»?

Идиот!

Меньше всего хочу, чтобы Йен оказалась в этой проклятой экспедиции. Со стороны кажется, что дело плёвое: слетать и вернуться, но я точно знаю, что где-то подвох. Отец слишком зациклен на этом деле. И сам факт того, что всё обставлено как прогулка, очень настораживает. Всего полгода как выпустился и варюсь в этом котле синтетического дерьма, а уже ощущаю подводные камни, то и дело бьющие в живот в самый неподходящий момент. Допуска не хватает для полного анализа происходящего, но экспедиция готовится давно и основательно. Отбор, планёрки командования, озабоченность отца… всё это слишком подозрительно для простой разведки.

– Вам приказано возглавить экспедицию, лейтенант. – Вчера, перед вылетом на Тритон, отец лично явился инструктировать. По лицу было видно, как недоволен советник тем фактом, что на роль руководителя операции назначили неугодного сына. Если бы он мог как-то повлиять на выбор системы… Но он не мог.

Выдав чёткие рекомендации, отец как всегда холодно кивнул:

– Не забудь вернуть брата живым.

Казалось бы, что такого в просьбе присмотреть за младшим, но я хорошо умею читать отцовские послания. В переводе на обычный человеческий означает что-то вроде:

– Если будет выбор, кто из вас вернётся живым, ты знаешь, какой ответ верный.

На его счастье, я знаю. Наши цели здесь полностью совпадают. Я и в военное-то пошёл как раз за тем, чтобы присматривать за этим придурком. Подготовить ему почву. Слишком зависимый от отцовского мнения, брат всегда лез из кожи вон, чтобы оправдать родительские ожидания. Дураку и тому ясно, как опасно это бывает в свете выбранного пути. Что Ирвин выберет карьеру военного толка, не сомневался никто. Отец был его богом. Во всём походить на своего идола – вот о чём мечтал брат, лишив себя всего: детства, свободы, желаний. Расписанная по правильному графику жизнь. Алгоритм продвижения по службе едва не со школы.

И никакие встряски не могли его пробудить. Ирвин искренне верил, что проложенный отцом маршрут – единственный верный. Ломал руки, ноги, себя изнутри, чтобы соответствовать.

Твою мать. В этой квазаровой экспедиции он тоже будет подставляться. Первое важное дело, доверенное маршалом Бергом. Это же надо вернуться героем!

Зло хлопаю кулаком в открытую ладонь. Кто-то из студентов косится с опаской, подпрыгнув от громкого хлопка. Какие пуганые все… Вояки, квазар вашу…

Поморщившись, выхожу из секретариата. За спиной с тихим жужжанием закрывается прозрачная дверь, темнеет и идёт разводами – активирована система защиты уровня В.

Все инфоголотрансляторы, обычно напоминающие про важные новости Академии, расписания, номера кабинетов и изменения в распорядке дня, теперь пестрят событием дня. Турнир. Искрящийся замыканием Шакс, довольный Ирвин с оторванным шматом чужой брони. Бессмысленная, тупая жестокость…

Победить на этих игрищах можно и без лишних жертв. Именно так я взял кубок в прошлом году. Чёткое планирование, выверенная стратегия работы в группе, расчёты и научный подход. Учесть слабости противника, отстать, потратить время на анализ маршрута и подбить самый удобный, безопасный эффективный путь. Все остальные будут безжалостно долбить друг друга, позабыв, что там, в хвосте, кто-то ползёт медленной упрямой черепахой. Черепахи живут сотни лет. Даже перелёт Первых людей пережили и колонизацию, прижились на всех планетах системы, мутировали и ползают себе.

Тише едешь, дальше будешь.

Ирвин на проплывающем мимо экране раскачивается на подвижной штанге над «аквариумом». Слишком много показухи и лишних движений. Хлеба и зрелищ. Показать всем, как ты крут. Хозяин жизни.

Бей своих, чтобы чужие боялись, да, брат?

Стоит его поздравить, мечта сбылась. С каждым днём в нём всё больше от отца и всё меньше от моего брата. От парнишки, которого я вытаскивал из горящего мотолёта, захлёбываясь гарью и собственной кровью.

Ещё немного, и маршал Тритона лишит меня самого дорогого. Брата. Вылепит очередную холодную машину по образу и подобию своему.

– Сай, с победой! – Пожимаю руку напарнику брата. Турнир закончился, но народ из числа студентов всё ещё толпится у выхода с арены. Что-то бурно обсуждают, обменивают выигрыши. Тотализатор процветает, как и раньше. В прошлом году недовольные моей победой, просравшие кровные ставки, попытались выбить компенсацию из денежного мешка Берга. Всем известно, что семья небедная. Почему бы не попытать счастья стрясти пару лимончиков с этого дерева счастья? – Где Ирвин?

– Ты как тут, лейтенант? – Лучший друг и напарник Ирвина – частый гость нашего загородного дома на Кэттариане, мы знакомы ещё с первого курса и поддерживаем нейтрально-вежливые отношения. Сай похож на Ирвина так, что мог бы быть ему куда лучшим братом. Любитель доказать всем свою исключительность. Девочкам особенно.

– На побывку.

– С корабля на бал? – намекая на мою парадку, Сай усмехается. Сам он только-только получил сержантские звёздочки.

– Поздравить брата с победой, как на праздник. – Сай ржёт, считав подкол. Наши отношения с Рином сложно назвать ровными. За время учёбы это все давно уяснили.

– В ангаре, как обычно быкует с Ашхен. – Наконец вспомнив о моём вопросе, Сай машет рукой в нужную сторону, как будто я за полгода мог забыть, куда идти. Пять лет жизни отдал этой тюрьме строгого (не очень и не для всех) режима.

Скорчив рожу, киваю на прощание. Значит, в ангаре…

Что ж, пойду лично сообщу пренеприятную новость.

Сама мысль о том, что присматривать в экспедиции придётся сразу за двумя, беспрестанно гложет дурным предчувствием. Между нами год разницы, но как будто пять, не меньше. Ирвин уже не глупый мальчишка, который поставит личные интересы выше успеха операции. Они не будут грызться всю дорогу и не сорвут поставленные задачи только потому что не могут мирно работать вместе. Звучит нереально, чего скрывать. Даже бухой бы не поверил в эту мантру.

Ситуация усугубляется ещё и тем, что придётся отдавать команды Йен. Одно дело встречаться с сокурсницей и другое – стать командующим девушки. Это вряд ли благотворно скажется на наших отношениях. За полгода разлуки я всё сильнее ощущаю, как киска отдаляется. Это настораживает, пусть поводов ей не доверять нет. Йен не стала бы юлить и сказала прямо, если вдруг что-то пошло вразрез наших соглашений. Мы с самого начала договорились: сразу и честно обо всём. Любая правда лучше подкроватной возни.

И сегодняшняя правда в том, что я не хочу видеть её в составе. Нужно найти способ. Да хоть ногу ей сломать накануне вылета. Что угодно, лишь бы не попасть в эту ловушку начальник-подчинённый. Совершенно непонятно, как так вышло, что система выбрала именно меня на эту позицию. Что угодно, лишь бы она не попала на транспортник скрытым грузом. От этого ещё больше бесит, что Рин не справился. Я же просил!

По пути мне встречается Кэм. Привычно киваем друг другу, даже не открыв рта. Глыба льда, а не человек. Машина, созданная для выполнения приказов. Идеальное, совершенное оружие. Если когда-то будет создан человек-андроидный симбиоз, то они будут вот такими. Бесчувственными, бездушными и холодными.

Опускаю руку на кодовый замок доступа. Штрих-тату на запястье подсвечивается неоновым синим, подтверждая право прохода. Дверь загорается и с механическим жужжанием медленно отъезжает, открывая проход…

Мы не виделись три месяца.

Глубоко втягиваю воздух. Йен…

Как начать этот разговор, чтобы колкая, независимая и гордая кошка не взбрыкнула? Меньше всего хочу ссориться. Терпеть не могу дешёвые драмы.

Как это похоже на Йен. Бросить всё и бежать проверять свой FBOT. А ведь когда-то не хотела его принимать…

– …Это слишком, Дан, я не могу так.

Мы только-только начали встречаться. Помню её первые попытки добиться чего-то на своём штатном, тренировочном мехе. Не предназначенный для её расы, он вынуждал прятать хвост внутрь, плотно прижав к позвоночнику, и лишал главного преимущества перед врагами. А ещё делал её не собой.

– Стандартный тебе не подходит по физиологическим причинам. Ты же не можешь отрицать очевидного.

– Я не могу принять такие дорогие подарки. – Она смешно кусает губы, явно борясь между желанием добраться до мечты и теми правилами чести и долга, что вбиты роднёй в хорошенькую головку. Невольно зависаю на пухлых губах. Йен, задумавшись, забылась, и зубки её, острые по-кошачьи, продавливают мягкую розовую поверхность, влажную и невероятно соблазнительную.

Удивительно, но она будто даже не замечает этого, не осознаёт того, как хороша, и не пытается этим пользоваться. И такая искренняя простота подкупает. В моём мире лицемеров, где каждый измеряет тебя по определённой шкале и потом просчитывает, как пустить на завоевание лучшее из своего арсенала, Йен была свежим зелёным ростком, пробившимся через чёрные пески нашей холодной, бездушной планеты.

– Ещё скажи, что боишься необходимости отработать. – Поднявшись с дивана, отхожу к окну, разглядывая скучный пейзаж планеты-спутника, отданной под Академию. Видно сразу – выбирали по принципу «что не жалко, если безмозглые кадеты разнесут до ядра».

Ощущаю спиной, как подходит ближе и встаёт за мной. Не касается даже рукой.

– Ты знаешь, что не думала об этом.

Оборачиваюсь.

– У тебя были определённые условия, Йен, и я их принял. Не лишай меня удовольствия дарить подарки своей девушке. Мужчинам это нравится.

– Относиться к женщине, как к зверушке? – В её глазах поднимается буря. Такая яркая, как огненное нутро спящих вулканов Кэттариана. Просто сносит меня с ног. Отвожу взгляд, не желая издеваться над собой лишний раз. У нас ведь договорённости. Хвост её недовольно бьёт по полу плетью. Такое ощущение, что и по мне бы с большим удовольствием саданула.

– Когда женщина отказывается принимать подарки от мужчины, это наводит на мысли, что она не хочет выглядеть его в глазах людей вокруг.

– Тебе же неважно, что думают все вокруг.

– Мне важно, что думаешь ты, ЙЕН! – Вскидывает брови. Верно, я почти никогда не повышаю голоса. Не люблю, когда люди получают возможность считать, что я чувствую. Не сдержался просто.

– Хорошо. Но… – Накрываю её губы пальцем до того, как успеет выставить мне ещё кучу условий.

– Без «но». Я хочу сделать тебе подарок. – Вздохнув, она сдаётся. Моя маленькая победа. Никогда не думал, что придётся воевать за право быть мужчиной со своей же девушкой.

Возвращаюсь в реальность.

Вспомнилось, потому что видел запись арены. FBOT нужно чинить. И нам предстоит очередной спор за право оплатить ремонт. Потому что она не может себе позволить таких трат. А мне, квазар, это вообще ничего не стоит. Эта проклятая компания – моя!

Дверь наконец отплывает в сторону. Я знаю, что увижу: бледная после такой жёсткой отключки Йен озабоченно перебирает своего драгоценного меха. Иногда кажется, что его она любит куда больше, чем меня. Я бы ревновал, если бы не знал, что она просто такая. Для неё важно доказать, что коты не рабы. Что они не хуже нас. Что они достойны.

От этого ещё неприятнее думать, что придётся уговаривать её найти способ не попасть на корабль.

Щелчок фиксатора. Проход открыт. В глубине ангара Ирвин, вдавив Йен в стену, хищно сжимает её тонкую шею и что-то яростно шипит.

– У тебя был шанс покалечить мою девушку в честном бою, брат. Ты облажался. Так что отвали, будь любезен. Не знал бы о твоем маниакальном желании её придушить, решил бы, что вы тут милуетесь. Это запрещено правилами Академии, если ты вдруг забыл. Нарушать их – по моей части. Правильный и достойный сын маршала Берга не может себе позволить выговор за неуставные отношения.

Ирвин отлетает, как ошпаренный.

Как легко тебя просчитать, брат.

Йен в самом деле выглядит бледной, даже раскрасневшееся лицо не скрывает следов жёсткой отключки ИИ.

– Почему ты не в санчасти, детка? Мы ведь уже обсуждали: FBOT не важнее тебя.

Ирвин на заднем плане фыркает:

– Избавьте меня от этой квазаровой сцены. Противно смотреть.

– Можешь выйти вон. Я тебя не держу. – Не глядя на него, изучаю Йен на предмет видимых повреждений.

– Какого тогда припёрся? – Облокотившись на фиксатор мехов, Ирвин кажется хозяином мира и маленькой копией отца.

– Поздравить любимого брата с победой.

– А девушку с провалом. – Едкий, самодовольный смех, видимо, кажется ему уместным. На деле просто доказывает, какой он ещё мальчишка. Настоящий мужчина не станет кичиться своей победой над женщиной.

– Жаль тебя разочаровывать, брат.

Глава 5

Эйелен Ашхен

Я даже не сразу понимаю, что в ангаре мы не одни. Сползаю по стенке, как растаявший студень. Тело максимально расслаблено и пребывает в странном, практически невесомом состоянии. Как будто меня качает на волнах Акияна – полностью водной планеты, у которой совершенно нет суши. Это, конечно, откат от стимуляторов. Я умудрилась словить и тренировку, и почти что секс.

Всё, о чём говорил док.

Вот только он, как и я, был совершенно уверен в том, что мой «парень» находится за миллион световых лет от Кэттариана и самой Академии СКАТ. Но вот он… здесь.

– Сюрпри-из, – шепчу я зацелованными его братом губами.

Твою звезду! Хорошо, что ангар плохо освещён сейчас. Обычно здесь настолько светло, что можно рассмотреть и крохотную микросхему, случайно брошенную на пол. Но время не рабочее, и мехкостюмы висят безвольными куклами на своих крючках. Ими займутся уже завтра.

Что между нами с Бергом происходит, думать не хочу. Хотя надо бы. Потому что это странно. До дикости. До мурашек на коже. До… тошноты странно!

Идан что-то говорит о медотсеке, а на меня накатывают горькие, холодящие липким потом рвотные позывы.

– …а девушку с провалом. – Это единственное, что мне удаётся расслышать и разобрать в густом, давящем монологе братьев. Волна тошноты накатывает оглушающим приливом. Сперва первая, неспешная, глубокая и мощная. За ней – череда быстрых, спазмирующих, они сжимают горло и заставляют глотать воздух.

– Ашхен? – первым, как ни странно, замечает младший Берг. – Ты чего там удумала?

Мотаю головой, порываясь самостоятельно добраться до уборной.

– М-мне… я сейчас буду блевать… – предупреждаю честно, прикрывая рот ладонью. Пытаюсь преодолеть длинный коридор, но спазмы слишком давят.

Сгибаюсь пополам… и вот, первый позыв наполняет мой рот шипучей смесью лекарств, воды и остатков того, что я успела съесть ещё за завтраком.

Как хорошо, что я не обедала!

Не придумав ничего лучшего, глотаю это всё назад.

– М-мне н-надо.... – бормочу бессвязно.

Братья подхватывают меня под локти одновременно. Тянут в уборную настолько быстро, что мои ноги просто висят безвольными сосисками. Мне даже не надо пытаться ими перебирать.

– Что ты с ней сделал?! – цедит Дан.

– Я?! – звучит ненавистный голос. – Ничего. Похоже, она наглоталась чего-то. Я ещё удивился, что уж слишком бодрая для той, кому почти что мозг сварили.

– И, конечно, решил воспользоваться слабостью противника?

«Молчи. Пожалуйста. Не говори ничего».

– Даже не прикладывал усилий, – ухмыляется Ирвин.

Надеюсь, только мне кажется, что он говорит не совсем о поединке.

– Когда ты уже отвалишь от моей девушки?

Закатываю глаза. Не знаю, то ли от нового приступа тошноты, то ли оттого, что теперь каждая фраза из уст Идана звучит подозрительно.

– Заткнитесь, – мучительно шепчу.

– Вот сама и помолчи, детка, – Дан гладит меня по щеке, – а то не донесёшь. Почти дошли.

Чувствую, как рука, держащая меня с другой стороны, напрягается. Это ещё что за новости?

Пытаюсь сфокусировать взгляд на двери уборной.

– П-пустите меня, – сдавленно мычу им двоим. – Дайте уединиться с фаянсовым другом.

– И что, даже волосы подержать нельзя? – хмыкает младший Берг.

– Обойдёшься.

– Так хотелось сделать пару кадров на йамар.

– Хватит, Рин, – голос Дана каменеет. – Свободен. Спасибо за помощь. Дальше справимся без тебя.

Этот остолоп и не собирается уходить! Вместо этого цедит:

– Ашхен, ты же не надумала сдохнуть, да? Вот прям здесь и сейчас?

– Не дождёшься, – выплёвываю я, собираясь с силами, показываю ему неприличный жест пальцами.

Ирвин, как мне кажется, совершенно счастливо улыбается.

– Отлично. А то в этом зверинце мало пушистиков. Ты же знаешь, страсть как люблю их… изводить. – Идан медленно цедит выдох. Младший, явно довольный тем, что поддел брата, машет рукой. – Оставляю её твоим заботам теперь… братец.

Ирвин Берг

Едва закрывается дверь моего казарменного отсека, срываю китель кадетской формы. Злюсь на некстати припёршегося Дана, на его девчонку и, главным образом, на себя.

Обвинения брата неприятно пульсируют в мозгу. Низкие поступки недостойны сына маршала Берга. Я должен был выиграть честно! Чтобы принести эту победу отцу с гордостью и достоинством. Уложил на лопатки вообще не тем способом, которым стоило бы. Могу себе представить реакцию отца, узнай он о моих методах.

– На поле боя тоже так станешь военное преимущество выторговывать? – прям его голосом звенит в ушах.

Дан, если не повезёт и окажется рядом, ещё и напомнит, что в войсках Тритона мужчин пока ещё все равно большинство.

Впрочем, мне теперь есть что ему ответить. Универсальное оружие против колкостей Идана Берга найдено.

Вспоминаю, как ко мне жалась его девчонка.

– Да брось, я ведь знаю, ЧЕГО ты хочешь, Йенни. – Бежать некуда, кисонька. И дело даже не в руке, плотно сжавшей шею. От себя не убежишь, Ашхен. – Мне вот интересно, неужели Идан так неубедителен? Четыре года держать его на сухпайке, чтобы вот так у стенки отдать… мне? – Пальцы медленно скользят по прохладной коже. Глаза её горят ненавистью, но тело дрожит рябью, как будто купол над планетой сломался, и вокруг привычные местному климату минус семьдесят.

Воспоминания бесячие и занятные одновременно. В самом деле, квазар, интересно, как так вышло, что за четыре года нескрываемых отношений мой брат так и не раздвинул ноги своей кошки.

Это он, конечно, зря. Ашхен оказалась горячей девочкой, даром что наполовину животное! Не зря говорят, ласковая как кошка. И дикая ещё.

Горящий плазменным сиянием взгляд разрядами коротит сознание. Сочетание злости и жажды – настолько необычный союз, что диверсия против хладнокровия и собранности Йен обернулась мне боком. Потому что теперь вроде бы нет больше поводов лезть ей под молнию техкостюма, но в ангаре, если бы не припёрся Дан, всё к тому шло. Хотел вынудить девчонку потерять контроль, а сам что?

И, главное, что будет, когда брат узнает? Контрабанду в машинном отсеке не утаишь. Правда непременно вскроется, и вряд ли Идан щедро предложит делить с ним трапезу. Зачем-то же он берёг её столько лет. Вселенская дурость, как по мне! Нет бы наслаждаться тем, что перепало. И тогда бы сейчас о нашей небольшой шалости никто не узнал. Второго раза всё равно не потребуется. Я выиграл турнир и точно получу место в команде. Даже не сомневаюсь, что попаду в состав разведгруппы. Я лучший на потоке. Пусть и пришлось пойти на хитрость. Так на то она и военная хитрость.

Глупо врать себе самому. От быстрого перепиха в переговорной я всё равно успел словить кайф. И повторил бы ещё пару раз более вдумчиво и основательно.

Квазар!

Наращивать рога брату – не то, чем я хотел бы заниматься. Поводов для гордости мало. При всей своей бесшабашности Идан мне доверял. Будучи кадетом, никогда не скрывал своих проделок, уверенный, что такой примерный сын, как я, и не подумаю настучать ни отцу, ни командованию.

Этот идиот даже сегодня, застукав нас на горячем, и то не поверил глазам, выбрал наиболее удобное объяснение. Хоть там и дураку ясно, что мы не борьбой занимались к его приходу.

И продолжили бы, не прерви нас третий лишний.

Твою звезду! Брат настолько мне верит, что готов искать оправдания очевидному.

Я должен ему рассказать! Дан ненавидит ложь. Он куда проще примет чистосердечное, если узнает от меня. Точно нужно. И чем быстрее, тем лучше.

Другое дело, как рассказать? Я мог бы взять всю ответственность на себя, обелить его девку и сыграть в козла отпущения. Тогда Дан получит назад свою ненаглядную кошку, конечно, ей всё простит… СТОП!

Я не хочу, чтоб прощал! Это ведь мой шанс доказать, что все эти годы был прав. Разве я не говорил, что кошачья натура переменчива и они вечно ищут, где потеплее? Продажные животные. Зачем моему брату такая девушка? И Бергам в родословной тоже нигде звездой не упала. Не хочу своим возможным племянникам такую наследственность.

Хотя хвост её – штука приятная, когда дело касается острых ощущений в процессе…

Скудный пейзаж Планктона способен вызвать депрессию у кого угодно. Могу поспорить, что спутник Кэттариана выбрали для строительства Академии как раз за серость и отсутствие развлечений, а вовсе не потому, что так безопаснее для студентов и основной планеты, крайне недружелюбной с точки зрения климата и сейсмологической ситуации. При всём при этом там успешно живёт уже третье поколение колонизаторов, а уж коты сколько выживали – тайна, покрытая космической пылью. Летописей не сохранилось. На момент прилёта Первых людей кэттарианцы жили племенами, довольно дикими с позиции пришедших. Все знания о мире и своей расе передавались по большей части устно. Купола не существовало – уровень технического развития местных не позволял им соорудить что-то настолько мощное, способное изменить климат в корне. Да и не знали они, что иначе может быть. По крайней мере, так пишут в летописях Содружества. Как было на самом деле? Возможно, эта информация и сохранилась где-то, под грифом особой секретности. Есть шанс, что после возвращения прав и свобод котам мы однажды узнаем, что произошло такого, от чего ужиться на равных мы не могли.

Я допускаю мысль, что кэттарианцы только во взаимодействии с людьми совершили эволюционный скачок и поднялись с четырёх лап на две. Потому их и перевели из статуса питомцев в ранг социально полезных и дееспособных существ. Ашхен точно весьма дееспособна. Правда, насчёт полезности я бы не брался утверждать. По мне, так одни проблемы.

На горизонте взрывается и потухает Анкарда – Умирающая звезда, как её называют местные. На деле эта малоизученная субстанция, даже не получившая официальный статус звезды, скорее переживёт всю нашу галактику, чем помрёт. А может, даже пожрёт весь Тритон и не подавится. От вспышки фиолетового света небо становится таким ярким, как будто кто-то включил неоновые огни посадочной студенческого космодрома. Серый, безжизненный пейзаж Планктона от этого становится ещё более депрессивным, безрадостным и пустым. Прям во всех отношениях отражает моё настроение. Мерзкое предчувствие какой-то вселенского масштаба пакости неприятно гложет душу.

Пиликает датчик ключ-порта на отсеке. Голоэкран подсвечивается метаданными, сообщая, что лейтенант Берг припёрся с визитом. Дружеским ли? Вполне может оказаться, что киска проболталась. Пусть на арене она била себя хвостом в грудь, что наш общий грязный секрет следует хранить пуще, чем она берегла свою девственность, но я-то знаю, как хорошо Идан умеет добывать информацию, заговаривать зубы, вести беседу так, что совершенно не замечаешь, как выдаёшь всю подноготную. Умный, расчётливый и хладнокровный, мой старший брат мог бы стать страшным человеком, не будь таким любителем нарушать правила. Добился бы многого в политике или в управлении, но почему-то поступил в СКАТ. Туда, где ему совершенно же не место. Устав, необходимость следовать правилам, постоянные стычки и конкуренция в физическом плане – всё это так же чуждо Идану, как мне философские трактаты и статьи по андроинженерии, которую, к слову, и брат, и дядька просто обожают.

Внутреннее напряжение только усиливается, стоит двери отъехать в сторону. Я мог бы запретить проход, но смысла в этом нет. Во-первых, всё равно собирался рассказать брату правду, во-вторых, слишком уж подозрительно будет выглядеть отказ от разговора. Мы не в ссоре, и потому поводов прятаться от его общества у меня попросту не имеется.

– Как-то быстро ты оставил свою ненаглядную.

Дан выгибает бровь, демонстрируя крайнюю степень наигранного удивления.

– Тебя это вдруг стало касаться?

И правда, не моё дело. Я и раньше не раз поднимал тему их отношений, но всегда в контексте неправильности этой кощунственной для Бергов связи.

– Так зачем ты прилетел? Ещё и без предупреждения?

– Мне нужно получить у тебя официальное разрешение, чтобы увидеться? Думал, братьям это не обязательно. – Дан садится на стул у стены, чуть развернув его в мою сторону.

– Тебя распределили в Систему H1R. Это закрытая зона, и до окончания срока стажировки не должны были давать права на вылеты и посещения. – H1R считается вредным сектором на задворках галактики. Находящийся совсем близко к Умирающей звезде, он вечно попадает под влияние её поля. Когда сына маршала Берга туда заслали, всем стало ясно, что это не самый ценный ребёнок в семье.

– Закончил досрочно. С записью благодарности в личное дело, если тебе интересно. И назначен на новую должность с повышением в ранге. Завтра получаю капитанские нашивки. – Идан говорит спокойно. Как будто нет ничего особенного в том, что вчерашний выпускник Академии, отслуживший на благо Союза всего год, получает капитанские нашивки и повышение.

Если бы я не знал их с отцом отношений, то решил бы, что тот похлопотал за сына. Впрочем, это совершенно не в его стиле. Маршал Берг считает, что настоящий воин должен заслужить звание потом, кровью и тяжким трудом.

– Куда тебя отправляют? – Не нужно быть умником вроде Дана, чтобы понимать, что такое подозрительное назначение – скорее вынужденная мера или даже наказание. Может, конвоиром транспортников на Ванкилле? По спине невольно пробегает холодок. Планета-тюрьма, с которой невозможно сбежать. Нет, не мог Дан так опостылеть начальству.

– Я возглавлю разведмиссию на Антарес.

Идан Берг

– Ты не должна туда лететь, детка. – Йен всё ещё выглядит не очень. На объявление результатов в ректорат уже явилась бледная, как дикая немухоль, а к концу беседы окончательно сравнялась цветом с интерьером.

Судя по всему, её тоже не радует тот факт, что возглавлять экспедицию буду я. Полностью разделяя это мнение, я всё же совершенно не надеюсь на понимание по вопросу участия в предстоящей сомнительной во всех отношениях экспедиции.

– Потому что?..

– Потому что дело мутное! – Нагнав её после роспуска, оттесняю Кэмэрин, явно давая понять, что нам с Ашхен нужно поговорить наедине. К счастью, бесчувственная раса не является ещё и безмозглой, так что приватности я добиваюсь и теперь, поддерживая Йен под локоть, иду по стерильным коридорам Академии на женский этаж. Что, в принципе, конечно, запрещено. Когда меня это волновало? Даже будучи кадетом, я нарушал это правило раз десять на неделе. Теперь же вообще сравнялся в погонах с преподавательским составом.

– Ты же у меня умная девочка, Йен. Ну не так щедро наше руководство, чтобы дарить капитанские погоны вчерашнему лейтенанту. Причём совершенно незаслуженно. Давай начнём с того, что это ЗАКРЫТАЯ планета Союза. Что они трижды за последние пять лет пытались выйти из Содружества и требовали независимости, и что отправимся мы туда неофициальной делегацией.

Дверь в капсулу послушно признаёт хозяйку, пикнув, пропускает нас внутрь и защёлкивается. И войти, и выйти можно только по пропуску. Уровни доступа вшиваются в студенческие тату на запястье или подвязываются к отпечаткам пальцев.

Академия занимает огромное пространство между трёх крупнейших гор Планктона. Сама башня-шпиль имеет пять ярусов постоянного пользования. На первом – подсобки, столовая и помещения для отдыха, на втором – мужские капсулы и отсеки. На третьем – женские. Капсулы для менее состоятельных, а отсеки – для таких, как мы с братом. Я предлагал Йен оплатить нормальное жильё, но она училась по стипендии и не желала принимать «ещё и этот подарок».

Комнатка, тесная и холодная, давит на плечи и сжимает белёсыми стенами. Я привык к простору и вообще не очень люблю давление мебели или пространства. Как она здесь живёт четыре года?! Камера сна такая, что внутри не повернёшься толком. Даже руки не раскинуть.

Йен небрежно кидает на стол папку, выданную ректором, – данные и базовые вводные для предстоящей миссии, после чего кривит губы, что-то высматривая на моей роже.

– То есть тебе туда лететь можно, а мне опасно? – Хвост, никогда не бывший мне другом, нервно дёргается. Тёмный, гибкий, он напоминает хлыст погонщика.

– Опасно всем. Но у меня нет выбора.

– Потому что…

– Потому что на меня навесили эти квазаровы нашивки, и отказаться я не могу. Это же нарушение прямого приказа! – Вот же упрямая! Святого доведёт, мёртвого выбесит!

– Правильно ли я поняла, что мой будущий командир призывает меня нарушить приказ Главнокомандующего ради того, чтобы избежать ВОЗМОЖНЫХ опасностей?

– Ещё не командир, приказ вступает в силу после прибытия на Кэттариан и подписания бумаг о неразглашении, – поправляю я.

Вслушайся же. Бумаги о неразглашении, набор только вчерашних школьников… Неужели у тебя совсем не возникает вопросов? Ты так хочешь доказать, что коты чего-то стоят, что разучилась видеть дальше своего хвоста?! Или жаждешь геройски погибнуть во славу своей расы? Какая глупость…

– Ну раз не командир, то и не командуй. Я солдат, Идан. Такой же, как ты. Я знала, куда шла, училась четыре года ради этого дня. И ты предлагаешь мне что? Сдать в утиль мехкостюм и стать домохозяйкой? – Голос становится громче и напряжённее. Из груди рвётся утробное звериное рычание. Ашхен разозлена всерьёз, будто не желая слышать и видеть главного: заботы.