Лицо наизнанку
Размер шрифта: 13
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПАМЯТНИКИ
Tristan Tzara
La face Interieure
Тристан Тцара. 1952 г.
Издание подготовил Н. Л. СУХАЧЕВ
© Сухачев Н.Л., перевод, статья, примечания, 2018
© Российская академия наук и издательство «Наука», серия «Литературные памятники» (разработка, оформление), 1948 (год основания), 2018
© ФГУП Издательство «Наука», редакционно-издательское оформление, 2018
Лица наизнанку
I
- à la racine du village au centre de la durée de pierre
- j’ai vu la mélancolie tricoter la pierre
- tout autour des nids de clartés sauvages
- les lèvres de la peur mêlées au sommeil du seigle
- amour dans ta forêt amour à tes sentiers
- la chute d’une hirondelle jeunesse de terre battue
- tu recueilles les brisures fines brisures d’arbuste
- soir après soir noircissent les feuilles
- qu’as-tu fait de nous hommes aux mémoires de verre
- tombées des horloges comme des coups de poignards
- polies sous les nuages par les midis à têtes d’épingles
- à peine effleurant nos glissantes paroles de talus
- у корня жилья в средоточии времени камня
- видел я, как тоска пряжей свивала камень;
- ближе к гнездовьям в тиши диких зарниц
- страха шепот примешан к дреме хлебов1;
- в твоих лесах любовь, твоим любовь тропинкам! —
- паденье ласточки, паренье пашни сжатой;
- сгребаешь сухостой, сухой отстой порубок;
- из ночи в ночь плотнее тьма в листве;
- что сотворила ты с нами, людьми, с памятью-склянкой,
- с курантов стекающей под удары кинжалов2,
- отточенных полднем о лбы тернистые туч,
- легко обрывая нашей речи скольженье о склоны3;
- tu nous tiens à une égale distance de la douceur de vivre
- et de l’angoisse
- à perdre dans le sable les jours et les jardins
- j’ai mis dans l’eau des nuits le sens amer du trèfle
- sous l’aile de l’oiseau pliant la taille finie
- mes années de fièvre les mouettes ont frôlé leurs garrigues
- que reste-t-il d’amour des jours de cendre dans la bouche
- tournent sans pouvoir gagner le port d’attache
- les cordages de la lumière ont pourri dans l’attente
- je me souviens c’était le feu de bois sec
- dans la chambre empruntée à d’autres souvenirs
- et l’amitié gardait encore sa manière d’être
- défigurée vivante aux roseaux du mot trahi
- je me souviens dans la crypte aux séjours de Mélusines
- le passé se dissout plus vite que le noir ciment de la haine
- jusqu’aux cintres où s’arrime la déception de la légende
- la main tendue en vain morte d’avoir rompu les ponts
- je ne plains pas je ne juge
- (—)
- ты держишь нас на полпути меж сладостью бытия
- и тревогой,
- заносит песками наши дни и сады:
- слов моих с горечью клевера смысл в потоке ночей —
- под птичьим крылом податлив изгиб острия;
- лет моих лихорадка! – чайки прочертили гарриги4;
- что осталось еще от былой любви, вкуса пепла во рту?—
- отплыли, не ведая порта приписки:
- в искрах призрачный такелаж истлел в ожидании5;
- припоминаю пламень в прошлом сухих поленьев
- в каморке съемной, у иных воспоминаний,
- когда еще дружба хранила свое естество,
- искаженное вживе в заросли преданных слов.
- припоминаю у крипты угрюмой времена Мелюзины6,
- рассыпается прошлое проще черной злобы раствора,
- свернулись под сводами чары досужих легенд:
- повисла рука в пустоте, мосты оборвав, замерла;
- не жалею ничуть, не виню никого:
- tout est là assis dans l’enfance
- le voyageur pressé voyageur de fumée
- laisse tomber le repos étoilé de peu de sous
- tu peux tendre la main amère sur les routes
- les oiseaux ont déserté leur innocence
- tout est là assis dans l’enfance couronnée
- la surprise à chaque tournant
- l’aube passe passe l’amitié comme l’aube
- sur la solitude de l’île fondée en moi-même c’est l’amour
- seul au feu de la solitude perceptible seul à seul
- parlant à l’inconnu par la voix des miroirs
- que chacun s’y reconnaisse et personne ne se retrouve
- tel la subtile fumée des vallées tu cours la campagne
- couvrant d’une certitude atroce le caillou de l’année
- que je suis planté au milieu du pays lourd de mousse
- trop de mort amassée sur le parcours de nos patiences
- autour de nous matin tu déposais tes oeufs secrets
- désespoir ou ravissement qu’importe faim joyeuse
- (—)
- все там, уселось в детстве,
- странник, в погоне за грезами странник,
- пусть рухнет покой твой созвездьем грошовым:
- можешь в горечи руки дорогам вослед протянуть,
- их безлюдью наивному в щебете птиц7;
- все там, уселось в детстве в венце из цветов8:
- изумление с каждым возвратом;
- угасает заря, за нею дружба проходит,
- затерян во мне одиночества остров, и только любовь
- одна-одиношенька у очага в своей одинокости
- с кем-то беседует голосом темных зеркал;
- пусть каждый себя узнаёт и никто не узнáет! —
- так легкая дымка вползает в долины, поля обегая,
- туман зримой жутью опутал булыжники лет:
- пусть окажусь я в краю том пены гнетущей;
- много мертвого в нас накопилось с годами терпенья,
- снова утро привносит смутных надежд посев —
- безразличье, восторг ли? – неважно: священная
- жажда! —
- voulaient-ils vivre ceux que la mort a jetés nus
- en tas écorchés parmi les épluchures de l’espace
- elle m’a laissé hors de son cercle étroit
- toutes les raisons de m’enfoncer dans l’acier de son flanc
- étaient près de moi comme du gibier frappé par la lune
- à force de serrer de broyer d’user
- la vie m’est apparue radieuse
- l’ami est mort
- la maison déserte
- qui chante sous les briques entassées où un coeur de braise
- vit de pierre en pierre
- le vent n’y passe plus
- une femme m’a parlé tendre et violente
- la vie vint à passer de nouveau devant mes lèvres
- avec son goût de pureté avec l’oubli du temps
- alors le feu partit entre les hommes
- Espagne mère de tous ceux que la terre n’a pas cessé de
- mordre
- depuis que dans la mort ils ont cherché la cruauté de vivre
- la for ce du soleil aux poutres des vieux pains
- жаждали выжить ли те, кого сплюнула смерть
- грудой ободранных тел, шелухой по полям? —
- я из этого выпал порочного круга,
- хотя угрожало вплотную жало стальное:
- дичь, пронзенная насквозь сиянием лунным;
- в силу давленья, мельченья, привычки
- была для меня искрометною жизнь:
- друг умер,
- очаг опустел;
- чья звучит песнь среди груды камней, где угольев пульс
- трепет от камня к камню,
- где ветер замер?
- настойчив был и нежен голос женский —
- вновь дуновение жизни ловлю губами,
- привкус ее чистоты и времен забвение;
- но снова лица опаляет пламень:
- Испания – мать всех, кого от века гложет земная
- твердь9,
- с тех пор, как смерть взыскуя, жизнь жестокой стала;
- ярость солнца в хлеба черствой корке;
- il n’y a pas de sourire qui n’ait fondu en sang
- les cloches se sont tues les yeux écarquillés
- ce sont des poupées d’horreur qui mettent les enfants au lit
- l’homme s’est dépouillé de la misère des mots
- les champs montrent leurs crocs les maisons éteintes
- celles restées debout dont les linceuls sèchent au soleil
- disparaissez is de pitié sous les dents dénudées
- les bêtes font sonner la monnaie des traîtres
- que la ronce hideuse du sabre entre dans la ville
- et il n’y a plus de rire qui ne soit une roue de feu
- les pleurs ont effacé la pudeur des femmes
- avec des feuilles de lierre avec l’éclat des morts
- silence soeur de lait silence à la mort
- silence fait de silence dans le berceau des bras
- partout le vide des yeux que personne ne sache
- la tendresse tourne en rond autour d’un bloc de lèvres
- tel fut le sort de l’homme je l’ai vu plus pâle
- à la tombée du jour qu’un fruit tombé à terre
- (—)
- не стало смеха, рожи малюет щедро кровь,
- колокола молчат, немеют взоры —
- гримасой жуткой куклы10 баюкают детей,
- предсмертный ужас обнажил словес бессилье;
- поля – владенье крыс, мертвы глазницы окон,
- и тех, кто выстоял, на солнце сохнет саван;
- скорбь сострадания скрыло зубов оскалом —
- ботала стад звенят серебреников звоном;
- скребущий звук штыков пускай пронзает город;
- не слышно смеха – всё в огненном кольце,
- орошена слезами жен стыдливость:
- могильный плющ и всплески эха смерти;
- молчание, молочная сестра молчанью смерти,
- молчание родит молчанье в колыбели рук;
- сплошь пустота в глазах – что в них, никто не знает;
- нежность кругами стынет у сжатых губ;
- такой была судьба людей – я видел самый бледный
- лик их на склоне дня: так бьется о землю плод;
- et j’ai mêlé ma voix aux flammes éparses et dures
- dont souffle après souffle on élevait dans l’ombre
- un mur pour protéger le silence de marbre
- pasteurs venant des blancs troupeaux de signes éternels
- vieillards recroquevillés dans les langes des sillons
- enfants ivres de mer
- l’amour et la beauté autant que grains de sable
- bâtisseurs de vergers de champs de visions
- porteurs de fardeaux légère est la peine
- qu’importe la douleur dont on connaît le nom
- quand le sens brille plus fort que l’éclat de la vie même
- pétri d’amour de fuites insensées
- la toile d’araignée laisse échapper son fruit
- bâtisseurs de villes millénaires
- venus des libres étendues de la marée des enfants
- l’homme se souvient encore des pas de feuilles mortes
- devant le taureau de minuit agitant Je foin des violentes
- croyances
- le mépris sur la corolle gaînée de sa dalle
- sous le sceau des orties et des loques de printemps
- свой голос я смешал с дыханием палящим,
- чтоб вздох за вздохом поднималась тенью
- стена покоем мраморным молчанью;
- пастыри стад белорунных11 – знамения вещие,
- старцы седые в долгих морщинах рыхлых борозд,
- опьяненные морем дети,
- красота и любовь, и крупицы песка,
- искусники садов, манящих миражей,
- носители легкого груза и тяжкого бремени,
- что значит печаль, когда ее знаешь в лицо,
- когда смысл опаляет страшнее, чем жизни проблеск;
- окаменев из любви к бессмыслице бега,
- паутина печали упустила свой плод12;
- строители древних селений,
- пришедшие с вольных просторов детства приливов;
- человек еще помнит поступь мертвой травы,
- развороченной топотом бычим, необузданной веры
- ростки,
- презрение к хрупкому хрусту стеблей,
- лоскутья весны на крапивных полях;
- les nuages caillés au rebours des troupeaux
- et déjà ton langage de plomb déshabille le monde
- nef du soleil coupant les draperies de la pluie
- ma force aveugle m’a porté loin
- j’aurais eu la clarté pour moi
- sur la route de Joigny au soleil enlacé
- que suis-je à l’abri d’une apparence en marche
- onze ans de mort ont passé sur moi
- et la bruyère n’a pas attendu le prix de sa fougue
- n’a pas attendu la récompense de son calme
- pour signifier à la vie les pompes du renouvellement
- tandis que rêche écorce montagne de rafales
- j’ai dépassé en course l’immortalité de l’illusion
- folie de l’attente au faîte de ce qui fut
- et qui jamais ne fut jamais d’acier jamais de vent
- rien ne bouge hurlez questions plus dures que les attentes
- les portes sont des murs
- défaites-vous lisses crêtes glissez le long des givres
- (—)
- но густеют уже облака встречь стадам,
- вот и капели свинцовая речь обнажает природу,
- солнечный свод отсекает завесу дождя —
- далеко увела меня сила слепая;
- я еще не успел осознать до конца
- на пути в Жуани13 в путах ясного солнца,
- как я мог под опекою случая выжить:
- смерть одиннадцать лет была рядом со мной,
- но вереск не принял цены ее страсти,
- награды не принял за долготерпенье,
- чтоб жизни доверить восторг обновления,
- пока на шершавом от шквалов скосе скалы
- я оставлял, уходя, бессмертье иллюзий;
- безумие – ждать появленья былого,
- чему не бывать никогда; ни стали, ни ветру
- не стронуть ничто: вой вопросов сильней ожиданий;
- врата стали стенами;
- склоны, лощенные льдом, к чему вам скользить
- в лощину:
- il n’y a qu’une transparence la nudité de la douleur
- et tu es là visible dans l’enfance couronnée
- la solitude à chaque tournant
- ce ne sont plus des châteaux d’Espagne
- que les enfants arrachent au pouvoir des pentes
- mais les os collés à la terre d’Espagne
- précoce qui remplace la douceur maternelle
- j’ai embrassé le moellon natal à la limite de la vie
- Madrid fleur entre la fleur des éternelles
- douleur jamais plus ton nom ne devrait être prononcé
- tu as pris sur les berges de l’être l’air sauvage
- de l’indignité du couteau sur la gorge
- qu’est donc le chant pleureur
- qui empourpre les couches livides des amants séparés
- mort dont on a payé le temps
- servante de la roche affamée
- je viens du haut des sources incompréhensibles
- avec de disparates mémoires traînant après moi
- (—)
- там лишь одна очевидность этой боли нагой;
- зримо там все, словно в детстве в венце из цветов —
- одиночество с каждым возвратом.
- нет, не испанские замки отныне
- детворе отрывать вдоль песчаных склонов14,
- но костяки, что прильнули к земле испанской
- до срока – нет им иной материнской ласки;
- к родимому припал известняку и я на склоне лет15,
- Мадрид – среди цветов цветок нетленный;
- боль! твое имя не вправе звучать никогда;
- над обрывом крутым бытия ты вобрала дикий порыв
- унижения, к горлу приставленной стали;
- что несет причитаний надрыв,
- обагряющих ложе пустое разлученных влюбленных? —
- они своей кровью омыли час
- смерти под алчущим камнем;
- я иду от истоков невзрачных, с верховий,
- влача за спиной клочья рваные памяти,
- humides et verdâtres sorties d’une eau misérable
- lointaine dont on a perdu la trace de raison
- je viens des merveilleuses eaux merveilleuses
- leur tumulte départageait le vin et la montagne
- par grands fonds circulait la conscience vaincue
- l’ordre n’avait plus besoin de la paix des choses
- je descendais les hauteurs de l’absence des choses
- alors tout à coup il se fit une trouée de lumière
- la croisée des chemins me prit dans la vigueur de ses bras
- d’un bond de fauve délivré des servitudes
- un pont me traversa en pleine poitrine
- une fine main traçait l’invisible écriture
- et courant de l’un à l’autre découvrait des veilleuses d’amitié
- les êtres fidèles à leur herbe première
- sur les ponts invisibles qui reliaient les poitrines
- j’ai compris la présence des hommes dans leur grandeur
- terrestre
- (—)
- влажной от плесени ржавой далеких и мутных
- источников преданных здравого смысла;
- я иду от волшебной воды, где волшебный
- поток, сочетая высокую силу вина и нагорий,
- стекает в глубины ущелья; рассудок, повергший
- порядок, не ищет отныне покоя вещей;
- я нисходил с высот, где отсутствуют вещи;
- но внезапно прорезался рваный просвет,
- перекресток дорог подхватил меня живо в объятья;
- ржавым стержнем, не знающим лживости лести,
- мост навстреч пронзил мою грудь;
- легкий жест начертал незримую надпись16,
- приоткрыв между строк старой дружбы морщины
- тех, кто были верны первым хрупким травинкам:
- на мостах-невидимках замирало дыханье17;
- так проник я в итог бытия, человека земное величье
- la sourde audace grignotant aux astres de leurs têtes
- la souffrance tacite des siècles d’épaules
- et perdue la rare mélodie comme d’une fleur de montagne
- l’issue solitaire ne sachant où donner de la tête
- j’ai vu la misère à toutes les fenêtres
- mais la peur ne s’est brisée contre le mur de silence
- que déjà la trahison aux frontières de sang
- reconnaissait les bornes de ses masques
- la soif féroce inassouvie
- trahison j’ai touché aussi au dégoût du frère
- la plaie de l’oubli s’est fermée sur sa porte
- j’ai vu la misère à toutes les portes
- j’ai vu la honte de l’homme se faire passer pour l’homme
- j’ai vu de près la cruauté faite homme
- l’indicible laideur de l’homme devant ses objets de proie
- embrouillée dans la sécheresse de se savoir murée
- (—)
- и отваги слепой, пожирающей звезды глазами,
- немого страдания плеч под ношей веков,
- и утратил мелодию, редкую, словно горный цветок
- одинокий, не зная, где главу преклонить;
- я видел беду за каждым окном;
- но страх не разбился тотчас о стену молчания18,
- ведь уже у кровавых пределов измена
- опознала гримасы своей отраженье,
- жажды хищную зависть;
- измена! знавал я презрение братства,
- уязвленье забвением за дверными засовами;
- я видел беду за каждою дверью;
- я видел позор человека в желании быть человеком,
- видел вплотную жестокость в ее человечьем обличье,
- обезображенный лик человека в гордыне, что ведал
- о жаре сухом посреди замурованных знания стен:
- vanité de toutes les vanités
- j’ai· vu la misère à toutes les fenêtres
- plus loin j’ai vu des yeux clairs
- des yeux clairs de bâtisseurs de villes
- bâtisseurs d’intarissables villes
- ils donnaient leurs vies et leurs morts comme le blé
- la substance même dont resplendit la chair de l’homme
- la joie venait toujours fleurir dans leurs mains pleines
- comment croire à la perfection à la friable dentelle
- trahison mensonge de la faiblesse sables mouvants
- n’êtes-vous apparus lorsque se dressait la confiance entière
- fleur offerte où pouvait reposer la paix en sa raison de fer
- tant ne se posait plus de question à la fleur offerte
- que la sécurité semblait planer
- pareille au duvet de la prunelle dérobée à sa chair
- dans l’air qui n’aurait été rien autre que la tendresse
- d’homme à homme
- comme seuls peuvent en respirer ceux qui ont charge de
- poésie sans
- défaillir
- все суета и ловля ветра19;
- я видел беду за каждым окном;
- за ними я видел и светлые взоры,
- светлые взоры строителей града,
- строителей неразрушимого града:
- они сеяли жизнь своей смертью, как зерна,
- мертвой плотью плодя человечности поросль,
- распускающей радости полные горсти;
- как верить еще совершенству, хрусту кружев,
- предательству, лжи, подвоху зыбучих песков? —
- это вы расползались, пока здесь ковалось доверие,
- щедрый цветок, на котором мог прочно покоиться
- разум.
- настолько сомнений тот щедрый цветок не питал,
- что безопасность, казалось, парила
- пушинкой, что с кожей оторвана терном от плоти,
- где, явно же, воздух настоен на нежности к людям
- людей:
- дышать им могли только те, кто послушны поэзии без
- малодушья;
- nous savons la bête bouscule l’homme en son choix à la
- racine
- la détresse durcit sa peau
- tant va le sort à la défaite nous en savons bien davantage
- et pourtant je n’ai pas cessé de voir en bâtissant les vertus
- enfantines des yeux clairs à venir
- tels je vous ai vu tels vous êtes venus
- tel je m’en irai rejoindre la cachette de la cigale
- à l’aube venue je le sais ce sera dans la clarté
- les aigles des mots connaissent la dévastation de l’abîme
- d’où surgit la fournaise au berceau des chantiers arables
- d’autres graines peuvent chercher leur nourriture de sable
- en moi-même brillent toujours des yeux des yeux la
- vivante liberté
- de la découverte
- trop tard a dit une voix serrée dans des mâchoires de glace
- c’était hier à peine museau fleuri de la fraîcheur dernière
- aujourd’hui flaire de nouvelles récoltes
- tu m’as appris dédain de la candeur ma joie ma joie des
- morts
- sur les genoux j’en porte les marques l’insolence de la
- faillite
- et tu es toujours là enfance couronnée
- la surprise à chaque tournant
- мы знаем, в поисках сути скотина сбивает с пути
- человека,
- его кожа грубеет от бед,
- судьбы неизбежно крушенье, – мы загодя знаем:
- и все же, я все еще видел по честности детской
- строителей светлые взоры в грядущем;
- я видел вас, такими вы предстали,
- таким и я вернусь искать в траве цикад
- на утренней заре – уверен, ясной;
- словам-стервятникам знакомо опустошенье бездны
- над пеплом, тлеющим у колыбели пашен;
- другие зерна пусть в песке находят пищу —
- во мне самом всегда сияет взор, глаза
- живой свободы
- видеть в мире все!
- но поздно! – из-под кляпа льда пробрался голос глухо;
- еще вчера проснулись рыльца и уткнулись в холод,
- и вот дождались ныне жатвы щедрой;
- наивно ты врасплох меня застала, радость —
- радость смерти;
- коленки в ссадинах – хвастливые следы моих
- падений,
- и ты со мной повсюду, детство в венце из цветов —
- изумление с каждым возвратом;
- ainsi passent les ans les rires et les socs
- passent les amours l’angoisse de leur survivre
- passez chapelets d’informes animaux
- fleurs beautés maîtresses de la terre
- passez mortes mémoires au son des tambourins de grêle
- qui parlent de tristesse qu’ils parlent des bonheurs
- les enfants ont grandi d’autres pas viennent sur la neige
- coudre pas à pas l’amour à l’allégresse
- bâtisseurs de villes immémoriales
- hautes frondaisons vous bâtisseurs d’été
- rayonnantes figures aux fronts de plénitude
- comme les fruits intacts de l’humaine mesure
- invraisemblables présences des quatre coins du monde
- bâtisseurs de silence au recommencement du monde
- vous êtes là quatre points cardinaux de la vérité du feu
- transparences retrouvées aux sources du romarin
- et sous la robe des fêtes cachette de la cigale
- tu es là tu marches avec la forêt humaine
- (—)
- так годы проходят и смех, и лемех плуга,
- проходит любовь вопреки желанию выжить;
- проходят пусть скотов немыслимые рыла,
- цветы и красота – любовницы земные;
- проходит пусть мертвая память под дробь барабанную
- градин,
- кто говорит о печали, пусть говорит о добре! —
- выросли дети: другие по снегу шаги
- стежки вышивают из любви к ликованию;
- строители града извечного,
- кроны высокие – вы, строители лета,
- блики лучей на челе изобилия,
- зрелых плодов человечности мера;
- невероятна реальность четырех сторон света;
- строители тишины при обновлении мира20,
- вы здесь, четыре опоры правдивой силы огня21;
- прозрачность истоков у корней розмарина;
- под праздничной фатой – укрытье стрекозы,
- ступаешь ты, скользишь людского леса вдоль22
- à la cadence des faits dont nous sommes les maîtres
- chaque face jaillissant au détour de l’éclair
- soudée à la joie qui tient lieu de mémoire
- or soeurs égarées soeurs attendues les myrtilles
- vont aux champs secouer des brises acides
- к мелодии вершин – мы одолели их;
- и каждый лик, искрясь при вспышке молний,
- как слиток радости, что подменила память;
- только напрасно сестры, сестры черникой мчатся,
- чтобы резвиться в поле, где хлещет ветер
II
- coeur défendu abrège la chaîne de cerbère
- aux portes de plomb l’écho des vies douloureuses s’arrête
- et la dérision sonne parmi les morsures de porcelaine
- mépris j’ai capté le dur apaisement de ton souffle
- ce n’est qu’un moment et je sais qu’il est de fer
- dans la soie aimantée de sa corolle vit le feu
- comme la flamme lucide ma joie je la joue pour de l’air
- et de la fine enfance bientôt il ne reste que le goût du remords
- enfance mensongère je hais la couronne de soufre
- l’or de ton désir fondu dans l’univers
- qui m’a porté vers toi voile désemparée
- les deux mains de ma vie liées à la racine de ton souvenir
- сердце в кольчуге прочной! – Цербера цепь подбери1:
- у врат свинцовых в печали эхо жизни застыло;
- насмешливый отзвук фарфоровых стука зубов:
- презрение! дыхание твое тупое уловил я;
- это лишь доля мгновенья, но знаю: его острие
- намагничено в ножнах, огнем ослепляет внезапным;
- всплески молний, и радости вспышка играет – гроза;
- но с раннего детства во мне только совести привкус;
- лицемерное детство! ненавижу страданий венец2,
- позолоту желаний твоих, оплавляющих мир,
- что меня подтолкнул под твой парус обвислый;
- руки жизни моей оплело корневище твоей памяти
- цепкой;
- à l’endroit de ta perte s’est figée la boussole
- aucune herbe aucune sur le sourire de l’horizon
- et sans face comme sans rire tombe le raisin de vie
- de la vie défaite par la lèpre de tes doigts
- qu’importe vienne la mort clameur brisée au quai
- il n’y a pas de port pour ceux que ronge le large
- chiens de ce monde affamés de repos
- les yeux pleins du bonheur promis et volé sous les yeux
- nuit j’appelle ton mal et c’est encore du bien
- ce que j’attends du vide n’a pas de nom plus tendre
- le coeur va s’égrenant sur l’eau de mon regard
- que les noyés traversent par flaques chantantes de sang
- et c’est une longue musique qu’on aime et que l’on craint
- celui qui a goûté à son destin secret
- figure de statue ascète indomptable
- a vu mourir d’attente le doute en son âme
- rivé à l’attente d’une éternelle tendresse
- et ne franchir le bord de l’enchanteur appel
- (—)
- в этой гибельной дали магнитная стрелка недвижна,
- ни единой травинки у насмешливых губ горизонта,
- и без глаз, без улыбки в гроздьях жизнь угасает,
- жизнь стекает вдоль пальцев твоих прокаженных;
- ну и пусть! смерти медь у причалов звенит:
- нет порта приписки для тех, кто в просторы вгрызаясь,
- как псы, о покое тоскуют на свете:
- глаза их полны посулами счастья, что отнято нагло;
- ночь! зловещий твой мрак призываю во благо:
- от пустоты слов нежнее уже я не жду;
- дрогнуло сердце под всплески влажного взора,
- тень облаков приглушает луж песню в крови;
- протяжное это пенье возлюбит и проклянет,
- кто пригубить успел судьбы неведомой чашу,
- чтобы застыть, как мрамор, неукротимо
- и разглядеть в душе сомнений долгую смерть;
- быть скованным ожиданием ласки извечной
- и за борт не мочь ступить за манящим зовом3:
- tout sens est interdit à ceux qui vont aux sources
- puiser l’amour du monde et la limpidité des choses
- une âme sans demeure flotte sur ces eaux
- un son incomparable dans l’ombre prodigue
- un son déchiqueté une infinie attente
- et l’arbre de la terre dans sa raison de joie
- brisez en vous les fastes de ces tardifs éclats
- le roc regarde en face la peine sans retour
- où un oiseau de deuil déploie la riche nostalgie
- du paysage vaincu par l’impudeur des ans
- il a traîné tes soirs dans la poussière des regrets
- et les sanglots derrière le vide des montagnes
- à peine étouffaient la cruauté tranquille
- aux griffes amères sur le cou de la proie
- rien n’a ébranlé le silence de puits
- et sur la désolation tu as craché hautain
- la mort a effleuré la seule raison de croire
- et la douleur gisait au creux même de tes mains
- чувства запретны тем, кто спешит к истокам,
- земной любви зачерпнуть и вещéй чистоты;
- дух бесприютный рвется к спокойным водам,
- блуждающий звук несравненный, в тени,
- из вечности ожиданья искромсанный звук,
- и оживает радость зримая древа земного;
- в душе разорвите света проблески – поздно:
- в упор наблюдает скала невозвратности кару4;
- печали птица с утеса тоскливо оплачет раны
- поверженного пейзажа у ног безжалостных лет;
- твои вечера обратил он в пыль сожалений,
- и всхлипы рыданий в горней пустыне хребтов
- едва приглушают спокойную эту жестокость
- горя когтей на горле настигнутой жертвы;
- ничто не нарушит безмолвья колодцев —
- плюнь же над явною скорбью надменно,
- смерть покачнула лишь веры устои:
- стынет печаль прямо в твоих ладонях;
- la désolation s’enfonçait si profondément
- qu’on ne pouvait la voir qu’avec des yeux d’oubli
- noir oiseau de proie danse sur des débris
- toi éternelle jeunesse de la souffrance tu vis
- où l’homme s’est perdu serrant son bien défunt
- contre la nuit du coeur drapé de rêves antiques
- il y a eu une fois un son inimitable
- il a passé par-ci il a passé par-là
- dans sa démarche légère vivaient de lentes fontaines
- les lèvres du matin veillaient son lit de larmes
- durs pavés des rues mettez des pas d’acier
- dans ma volonté raidie prête et à affronter les vents
- et les marées de boue les larmes nues de la cruauté
- l’âge de l’impudeur
- les mains salies d’avoir écarté la pureté
- de son radieux chemin tapissé de lavande
- les mémoires souillées brillantes comme l’or
- vendues au plus offrant mensonges lâchetés
- pavés sonnez plus fort dans ma poitrine aveugle
- et que vos durs échos répondent à ma peine
- (—)
- скорбь уходит на дно в такие глубины,
- где можно заметить ее только взглядом забвения;
- черная птица хищно пляшет среди развалин,
- ты, извечная юность, вновь оживаешь страданьем,
- где человек потерян с мертвым своим добром,
- вжимаясь в сумерки сердца под крепом античных
- грез;
- некогда там звучал невыразимый звук:
- он рядом шагал, убывал эхом вдаль;
- в легкой его походке неторопливость истоков,
- губы зари на страже у ложа его из слез;
- твердая улиц брусчатка ступала железным шагом
- по нервам воли моей, готовой встречь и ветрам,
- и грязи трясин5, слезам, обнажающим жесткость:
- годы бесстыдства,
- грязные руки, что выскребли чистоту
- их дороги лучистой, устланной сплошь лавандой;
- скверна воспоминаний, блещущих златом,
- проданным самым наглым подлостям лжи;
- мостовые! уверенней бейте в мою ослепшую грудь,
- пусть ваше грозное эхо звучит моей болью;
- de pierre soit mon refus du monde
- la haine ma réponse mort douce seul ami
- et profondeur toi solitude de mon oubli parmi les choses
- et les êtres
- ainsi parla l’homme au milieu du chemin
- et j’écoutais les lents soleils des voix
- qui côtoyaient la pierre l’ombre et la cendre
- le sang des insoumis
- j’ai écouté la plainte j’ai vu passer les gens
- courbés insouciants sous la surdité de la pluie
- chacun portait en lui une part de la clarté
- mettait un frein aux joies oeillères aux souffrances
- ô vies humiliées enveloppées d’angoisse
- vos blessures me blessent vos regards de couteaux
- réveillent des vies vaincues pour vous humilié
- je porte la honte ancienne de vivre sans rougir
- de porte en porte je porte la honte et la haine
- ombre pour cette terre la mort mûrit en moi
- (—)
- стань камнем, отказ мой от мира,
- гневом, ответ мой; кроткая смерть – друг единый
- и смысл, ты – одинокость забвения в мире вещей
- и живых!
- так говорил человек посреди дороги:
- я слушал неторопливый всплеск голосов,
- огибающих камни, тени и пепел —
- кровь несогбенных;
- я слышал стенания, видел людей,
- согбенных в бездумье под капли глухие дождя,
- и каждый таил просветленья крупицу
- и взнуздывал радость, зашоривал муки;
- о! жалкие жизни в оболочке тревог!
- ваши раны ранят меня, ваши взгляды-кинжалы
- будят к жизни поверженных вам в унижение;
- древний стыд я таю чувства жить, не краснея;
- от двери к двери несу свой стыд и злость,
- тень этой земли, замурованной смерти во мне,
- ses germes de cristal sertis dans ma mémoire
- ses fous reflets poignardent la vie en son espoir
- y a-t-il encore des rires j’ai entr’ouvert la porte
- où la jeunesse nous jette l’aumône du passé
- les chambres toujours pleines de grappes de soleil
- que la douleur partage aux pauvres de la ville
- encore je n’ai rien dit je fuis entre les doigts
- ma vie a dépassé l’attente meurtrière
- de mon désir une flamme aveugle et fine
- court d’oeil en oeil et tue l’automne de chaque soir
- ainsi parla l’homme au milieu de son champ
- tout autour les herbes allaient traire la lueur des derniers
- rayons
- et la sagesse éveillée comme un nouveau-né au sein
- s’éparpillait en l’air qui pesait lourd
- lourd d’une richesse à peine supportable
- mais les lents soleils de sa voix roulaient par terre
- parmi les pêches et les luzernes
- c’étaient des amitiés vieilles et fidèles
- ее хрустальные зерна в оправе воспоминаний,
- безумный их отблеск пронзает жизнь и надежду;
- еще слышен ли смех? – приоткрываю дверь
- в годы, когда нам юность швыряла подачки
- в каморки, что щедры на светлые гроздья солнца:
- печаль раздает их на улицах бедноте городской;
- я еще ничего не сказал, ускользая меж пальцев,
- моя жизнь превзошла ожиданье смертельное
- страсти моей; слепящий огонь
- искрит от взгляда к взгляду, по вечерам убивая осень;
- так говорил человек, озирая поле,
- где высокие травы вот-вот выдоят капли последние
- солнца,
- и пробивается мудрость, как сосунок у груди:
- она парит над твердью – отяжелела высь
- под тяжестью плодов, готовых пасть;
- в ответ же неторопливо к нему солнце скользило
- по листьям персиков и люцерны:
- то была старая верная дружба;
- frères grains de sable ou de mil et de cytise
- frères ensoleillés dévidant leur certitude
- naissante à fleur de la vitre fine de l’absence
- à chaque sort son ombre et pour garder chaque tombe une
- main
- en moi il n’y a qu’absence
- je n’étais nulle part
- je ne te connais pas dit à l’âme claire
- celle dont on parle où la parole est reine
- et dont on parlera tant qu’il y aura lumière
- pour les perdus de vue et l’innocence sereine
- seule clarté seule qui te condamne à vivre
- la pluie t’a encerclé
- ton sang s’est éteint
- le ver de la détresse visse tu es loin
- toi longuement nouée autour de ma colère
- serpent des roses des vents sur les préaux des contes
- imbue d’odeurs sauvages de directions à suivre
- blanche comme la pureté saignée au fer des foudres
- братья! зерна песка или проса или ракитника,
- братья под солнцем, перебирающие свою решимость:
- ее плодит цветок на хрупком витраже разлуки;
- каждой судьбе свою тень, и заботе о каждом надгробии
- руки:
- во мне сплошная утрата —
- нигде меня нет;
- я не знаю тебя, – отвечает светлой душе
- та, о ком говорят, когда слово царит,
- о ком говорить будут впредь, пока день пребудет
- для всех, кто исчез из виду, и для невинности чистой;
- лишь ясность одна обрекает тебя на жизнь:
- ты в кругу дождя,
- в тебе стынет кровь;
- свернись, червь отчаянья, ты далече;
- на горле моем узлами змеиными гнев
- закручен розой ветров на сказочном поле6,
- насыщенном диким дурманом зовущего нас пути,
- чистого, как непорочность, в кровавом грохоте
- молний;
- tes yeux me suivent encore
- tout près des miens plus vrais que la lumière
- leur blé porte des vacances qu’ignore le soleil
- des plaines élevées sur la gloire de la mer
- j’ai vu les lents soleils des voix rouler par terre
- je n’étais nulle part
- trop de fois sous la fenêtre
- j’ai usé ma tête pleine contre le mur de la tête
- j’ai mis l’enfance au trot des chaînes aux poignets
- et j’ai cherché en vain l’i vaine et sourde
- mais la fenêtre est sourde ·
- derrière je ne sais quel enchantement
- de lierre et de lumière de mots craintives ailes
- épaississant l’air clair du velours des tendresses
- fleur de lumière
- je n’étais nulle part
- твои глаза следят еще за мной
- вплотную – свет их дня правдивей:
- каникул в них жнивье под солнцем и в ненастье,
- поля вознесены над морем величавым;
- я видел неторопливого солнца отзвуки в мире;
- меня нет нигде;
- сколько раз под окном
- приглушал я раздумья о стену раздумий;
- детство свое заключил я в наручники прочно,
- тщетно искал я образ бесплодный и смутный;
- только окно это глухо:
- невесть, что там за восторги
- в плюще и проблеске слов – пугливые крылья
- нежного бархата ясную высь придавили;
- цветение света;
- меня нет нигде;
- là où j’ai cru vivre le vide se durcit
- les oiseaux chassent l’espace des règnes illusoires
- mirage des séjours et sécheresse et sable
- emportez vos vendanges mémoires invincibles
- féerique tempête délivre-nous des craintes
- plus haut que le hasard et que les combles de neige
- j’ai pu grandir en toi ma peine foudroyée
- dévore ses limites et l’air s’emplit de peur
- l’été est sur nos pas dit-on des nuits de glace
- je n’ai connu que glace où l’herbe folle se frotte
- à peine une étincelle mais des milliers de nuits
- ont vu sous le même toit l’amour fermé à clé
- il fait un lourd jardin d’orage sous la pluie
- le jour viendra je sais je parle de ce jour
- j’écoute son remous et je connais son heure
- éclatante de la beauté plus belle que l’attente
- elle viendra vivante parmi les vies perdues
- souffrance après souffrance c’est la maison bâtie
- (—)
- там, где думал я жить, пустоты стынь,
- устремляются птицы в даль иллюзорных миров,
- жилищ миражи и скудость, песок;
- на сбор винограда пора, упрямая память;
- намети нам из сказок, буря, тревог
- превыше костяшек судьбы и сугробов;
- я мог бы с тобою взрослеть; нас разящая кара
- поедает пределы свои, и воздух страхом пропах;
- лето уже за спиною, твердят, в мерзлую ночь:
- не ведал я, как из льдин или сорной травы
- можно высечь хоть искру, но тьма ночей
- находила под той же крышей любовь взаперти;
- ожили садом буйные ливня кроны;
- знаю, наступит день, о нем говорю:
- слышу, как он прорастает, знаю, когда пробьется,
- въявь во всей красоте, прекраснее ожиданий;
- он наступает вживе среди утраченных жизней:
- страдание за страданьем – таков этот дом, разбитый,
- où devinant sa place entre les décombres
- l’homme a détourné le cours de l’espérance
- tout est à sa place
- il n’y a qu’une seule présence et elle n’est pas pour moi
- ô rêve d’une douceur telle qu’on y perdrait son ciel
- vin de cette entente qui fait tourner le monde
- déchirez-vous coeurs au long des chants divins
- sur vos lambeaux les filles s’essayeront les pieds
- roches parmi nous qu’aucun secret ne lie
- rompez cassez tout ce qui coupe votre route
- je ne vous connais plus paroles lourdes de coeur
- mensonges aux mensonges cousus avec le fil des fleurs
- j’ai vu la mort tapie derrière les volets
- j’ai vu les lents soleils des voix rouler par terre
- je n’étais nulle part
- le brouillard velu du minuit des cavernes
- (—)
- там, где, наметив место среди развалин,
- человек потерял дорогу своих надежд.
- есть всему свое место;
- одно предстоящее явно, но только не для меня;
- о, греза! сладостная настолько, чтобы утратить небо,
- вино согласья, способного перевернуть весь мир,
- откройте сердца под звуки божественных песен,
- о ваши лохмотья ноги девы вытрут свои7;
- скалы меж нами, кого не связует тайна,
- рушьте, дробите всех, кто стоит на вашем пути;
- знать не хочу вас более, тяжелые сердца слова —
- ложь на лжи, прошитая нитью цветочной;
- я видел смерть, что стучала в ставни,
- видел: неспешное солнце речей лилось по земле;
- меня нет нигде;
- клубящийся туман из полночи пещерной
- descend au fond têtu de ma mémoire
- puis la douce grisaille d’un devenir flûté
- où couche dans le foin une allégresse nouvelle
- j’ai compris la joie cachée entre de secrètes rives
- n’a jamais vu la terre elle coule dans un lit aveugle
- il y en a une autre pour ceux de la passion
- naissante à fleur de la vitre fine de l’absence en moi
- victoire victoire au prix d’une paix fêlée
- étoile des fugitifs j’ai pu serrer ta main
- c’était une courte pensée qui a troublé la chaîne
- des sûrs passés dévisageant nos âmes
- je vous vois briques de Céret nudité de la Nouvelle
- et vous Albères silences serrés dans des bouquets de soirs
- je te vois Collioure tes routes courent autour des miennes
- et dans le piège de leur couronne d’épines
- mon sort retourne désespérément
- (—)
- в строптивые скользит глубины памяти;
- затем нежная серость пейзажа сгущается там,
- где дремлет на сеновале новая радость;
- постиг я, что тайный восторг неведомых берегов
- не видел земли никогда – русло его обмелело;
- есть и восторг иной для тех, чья страсть
- цветет на хрупком витраже в моем небытии;
- победа! победа! ценою покоя вдребезг;
- светило беженцев – руку твою сжимаю;
- это лишь краткий проблеск мысли, что тронул цепь
- лет былых, в души глядящие наши;
- я вижу вас, кирпичи Сере, наготу Нувели,
- безмолвие Альбера в настое вечерних букетов;
- я вижу, Коллиур8, тебя – твои дороги близ меня
- под гнетом своего тернового венца9;
- моя судьба опять в отчаянье швыряет
- au temps qui n’a cessé de marcher de tuer
- mais autour d’un tombeau aimé il y a de sèches prisons
- là-même où naquit la lumière ma lumière
- des sacs de nuits entières et l’or sauvage des tours
- s’entassent autour de moi et dans leur pauvreté
- de lentes agricultures sonnent les jours anciens
- et glissent sur les écailles d’eau et de sévères fruits
- à quoi bon retourner la terre promise et reprise
- tour à tour chargée de goût de malheur
- et du temps qu’il va faire lorsque la bonté
- aura mis la constance sur les choses qui l’entourent
- assez levé de plaintes dans l’orge du matin
- vous qui écoutez que guette la fumée
- où d’autres se sont pris dans des cordes de rêves
- tournez votre regard vers l’avenir des pierres
- là tout se meut dans de candides faces
- (—)
- меня в те дни, где марши сплошь, убийства;
- а близ родной могилы пустошь тюрем10,
- и то же там, где брезжит свет, рассвет мой;
- дорожная кладь да дикость золота куполов
- округ меня, и селенья окрестные в нищете,
- неспешные поселяне, былого долгие звоны,
- скользят по чешуйкам речек и наливным плодам;
- зачем возвращаться вновь к обетованной земле,
- отнятой,
- пядь за пядью пропитанной горечью зла,
- и к первозданной поре, когда еще доброта
- придавала весомость вещам вокруг;
- хватит стенать на серебристом рассвете
- вам, следящим, что предвещает дым11,
- и вам, что под музыку грез охмелели;
- обратите взоры к грядущим каменьям;
- там все застывает на простодушных лицах,
- impassibles les yeux des enfants abandonnés
- connaissent déjà la pierre qui pèse sur le ciel
- le plomb revenu dans les poignées de mains
- en bas les blancs troupeaux peuvent toujours cheminer dans
- les plis rapides
- laissez près des ruisseaux pleurs et mélancolie
- c’est le soleil qui tisse la couronne vivante
- les taureaux de vent pur emporteront la peine
- ainsi parla l’homme au milieu du chemin
- j’étais parmi les feuilles et les figues et les abeilles
- et ce qu’on ne voyait pas
- puissance de l’être je ne désespère pas de te retrouver
- à ces limites finissantes qui nous tendent les mains
- naissantes à fleur de la vitre fine de l’absence en moi
- je pense à des pays entiers qui sûrement avancent
- à la conquête de la grâce et à la lumière du monde
- ils n’ont jamais cessé
- взгляд безучастен младенцев, брошенных в мире,
- уже понимает камень, смыкающий свод небес:
- вновь угрожает свинец рукопожатьям;
- ниже белых отар мелтешенье на тропах извечно
- меж склонов крутых,
- оно навевает чистым источникам грусть и тоску;
- вот солнце сплетает венки из цветов луговых,
- и ветер уносит на бычьих плечах печаль;
- так говорил человек посреди дороги:
- а я жил меж листвы и смоковниц, и пчел,
- меж тем, что незримо;
- я еще не отчаялся чувствовать силу вещей
- у конечных пределов, шагающих бодро навстречу,
- силу цветка за окном небытия моего.
- я думаю о целом континенте, шагающем, конечно же,
- навстречу благородству, к заре всемирной12,
- как всегда, грядущей;
- multitude j’ai vu les soleils des saveurs premières
- intactes parmi nous auprès de nous la joie
- mais à peine le monde devint souffle
- à peine respirait-il la fleur de son devenir
- l’homme dépouillé de ce qu’il crût être l’homme
- des oripeaux déchus anges aux fenêtres
- que déjà la bête aux masques de monde
- vint mettre l’acier de sa patte au collet de l’enfant
- et de ses mille ruses de mère d’épouse d’amante
- fit le signe amer de la moquerie comme une croix sur son
- front
- le temps de la dureté
- ce fut ainsi et je regarde en arrière en avant
- il n’y a plus rien à dire
- un bloc de solitude repose où le soleil
- avait à faire frémir les ventres maternels
- promis des jours de rire aux enfants que nous sommes
- mais les jours sont venus où les mères de printemps
- tueraient les enfants pour le plaisir de leurs yeux
- le mensonge est roi la bête a vaincu
- je ne reconnais plus le monde de ces jours
- (—)
- и сколько раз вдыхал я запах солнца,
- ничем не тронутый, и радость узнаванья;
- едва лишь мир становится дыханьем,
- едва уловит бытия цветенье
- и человек свой прежний сбросит облик,
- и тяжесть штор оконных тронет ангел,
- как тотчас тварь в привычной маске мира
- стальною лапой хвать дитя за ворот,
- уловки тысяч матерей, супруг, любовниц
- гримасой отвращенья оставляя, крестом на лбу;
- очерствения время,
- так было, и я озираюсь, заглядываю вперед;
- говорить больше не о чем;
- одиночества глыба покоится там, где на солнце
- подрагивает слегка материнское чрево,
- обещая счастливые дни нам – своим детям;
- но наступили дни, когда матери по весне
- убивали своих детей зрелища ради;
- воцаряется ложь, побеждает зверь:
- я более не узнаю мир этих дней;
- que j’ai cru voir resplendissants à l’orée du bonheur
- où l’on tue désormais les enfants sur les prés des agneaux
- mes yeux sont pleins encore des lents soleils des voix
- plénitude du coeur puissance de l’homme retrouvé
- naissante à même la fleur de la vitre fine de l’absence
- rien n’empêchera que des étoiles fragiles
- descendent parmi nous dans la mer de grillons où nous
- sommes plongés
- et la fraîcheur attendue dans la force de l’innocence
- qu’elle sonne l’heure grave
- où le sommeil lui-même ne saurait pénétrer
- tant l’appel irrésistible de l’aube s’annonce frémissant
- pour la terre qui nous porte et la nourriture de la révolte
- que l’unique feuille d’arbre de la conscience dresse la tête
- et tant qu’il fera jour au creux des pains tendus
- l’insecte lent du réveil tourne la rose des croissances
- un avenir une croyance
- la sauge le fenouil la brise dans le mûrier
- et la conduite de l’homme sur la voie de sa maîtrise
- что же хотел я найти на щедрой опушке счастья,
- где отныне детей забивают на овечьих лугах;
- в глазах моих все еще солнечный луч голосов,
- глубина души, человеческой силы тепло
- даже там, где распустился цветок на окне из небытия;
- что помешает этим светилам хрупким
- погрузиться с нами в море сверчков, куда
- нас окунуло;
- и желанная свежесть неведенья силы пусть
- отзвенит свой тревожный час,
- когда и в сон ничто уж не проникнет;
- как отчаянный зов, дрожащий вспыхнул рассвет
- на земле, что нас носит, и, питая бунт,
- подъемлет голову последний лист на древе сознания;
- пока занимается день на кресте подносимой лепешки,
- медлительным насекомым пробуждается роза
- произрастания
- будущего, надежды;
- шалфей, запах укропа, ветер в тутовнике
- и человека вера на пути к своему превосходству
- mais déchirant déchiré frère du vent
- tu te faufiles dans nos demeures les plus secrètes
- où vit toujours debout le brin d’herbe celui qui luit
- et nous conduit comme une lanterne dans l’obscurité de la
- lutte
- je t’ai reconnu mon frère entre toutes les présences
- témoin d’une grave intimité entre la joie et la déroute
- sur la braise de la vague phosphorescente du matin
- tu brilles déjà la crinière en feu ô taciturne
- терзай же терзаньями, ветра брат,
- проникая в укромнейшее из наших жилищ,
- где вот-вот встрепенется стебель светлый травы,
- ведущий нас, как фонарь, в потемках сражений;
- вновь узнаю тебя, брат мой, во всем, что вижу,
- свидетельство истинной радости и крушения;
- на легкой зыби волны, флуоресцирующей на рассвете,
- уже пламенеет грива огнем, о! молчаливый13
III
- Aravis Aravis grand blessé de la tête
- tu arrives dans le craquement de la nuit des parois
- le sourire fixé sur l’avenir de la poitrine
- ardoise de l’insecte lent
- tu te plais au vin clair du matin chauffant
- chaque feuille habillée de cascades en plein coeur
- se replie sous le crépi de l’ardeur d’exister
- à force de s’élever jusqu’à la conscience d’elle-même
- durs escarpements vous ne vous êtes arrêtés
- comme une fumée de mi-chemin à l’instant dévolu
- où la tendresse et l’amour partageaient leurs voix lourdes
- entre la complicité de mourir et la tristesse de se survivre
- Арави, Арави, сплошная рана в голове1,
- под гравия скрип ты ступаешь у сонных стен,
- ухмылка грядущего на сланцевой
- груди неспешного насекомого;
- ты доволен собой, чистым вином рассвета,
- нарядом травинки в брызгах росы ― всем сердцем:
- в оцепенении оно распрямляется от жажды бытия,
- чтобы возвыситься до осознания собственного биения.
- крутые откосы, скользящие круче и круче,
- словно дымок полпути, что обозначился вдруг,
- там, где нежности и любви слова разделяют горечь
- согласия умереть и выживанья печаль;
- qu’importe tu es passé par là comme la fraise puis la neige
- intangible pureté boue d’été pluie de printemps
- tu t’es mis en tête à défaut de remparts
- la fuite du temps sur les arrêtes des gorges
- iei la mort accrochait son aile brève
- après la bataille là le bouclier de schiste
- et au bâton du pèlerin obstiné
- le paquet de silence toujours toi l’éternel
- tu échappes aux étreintes du vent envahisseur
- ta main s’est débattue avec le mouvement de la truite
- contre le courant que le refus de l’aveugle
- reflète dans le miroir des crêtes absurdes
- ainsi se ramasse la fougère sur elle-même
- au déclin des poutres en travers du ravin
- âpre route il fait bon s’en souvenir
- ta place est restée loin derrière ce qui t’appelle
- puis tu reposes tes genoux endoloris
- que la peine soit éternelle dans les granges et sous le ciel
- (—)
- неважно: ты прошел земляникой, затем снега
- девственной чистоты, летняя грязь, вешние ливни;
- ты впереди, за тобой в отсутствие кручи
- времени бег, сжимающий горло;
- здесь смерть опускала свои спорые крылья;
- и после битвы здесь за шиферным щитом
- под настойчивый посох паломника
- сгущается тишина – это снова ты, вечность;
- ты избегаешь объятий захватчика-ветра,
- твоя рука противилась форели извивам
- в струении ручья; его не замечает слепца упрямство;
- в зеркале воды абсурд скалистых гребней;
- так съеживается папоротник сам по себе
- на спаде балок и на дне лощины;
- суровый путь ― о нем полезно помнить;
- ты далеко позади от всего, что тебя призывает;
- затем ты расслабляешь натруженные колени:
- пусть вечна кара, но на ригах и под небом
- aucune peine
- si n’était toujours à l’affût de ton angoisse
- l’angoisse de tous les autres qui te guette
- mais la mémoire brille encore de tous ses yeux
- quel est l’attachement aux broussailles haïssables
- que je porte en moi des mondes aux larges semelles de plomb
- des places vides et d’hommes et de platanes
- les herbes sèches où gît l’épave des heures parcourues
- j’ai vu des mers plongées dans les larmes des montagnes
- j’ai vu les villes plier leur orgueil sous la solitude du pain
- humble
- le poids du silence où tous les arbres font revivre dans mon
- corps
- leur fraîcheur attendrie de première lueur
- de toutes les vies à ma rencontre je n’en ai pris que le regret
- vide ta besace temps hétéroclite
- vide tes villages tes champs séjours de chapiteaux
- perdus parmi les grandeurs de la terre sans nom
- (—)
- кары нет,
- если бы только в засаде всегда твой страх
- не выслеживал страх всех прочих;
- но память еще искрится при каждом взоре;
- в чем же привязанность к мерзкому тернию,
- сколько во мне миров обширных свинцовых устоев,
- пустых площадей, людей, тенистых платанов,
- сухой травы, погребенных обломков прошедших часов;
- я видел моря сквозь потоки слез у скорбящих гор,
- видал города, чью спесь усмирял в одиночестве
- скромный хлеб,
- груз тишины, где деревья вновь оживляют во мне
- восторженную свежесть крон в лучах зари;
- от всех живых при встрече я слышал одни сожаления;
- опустоши суму, чуднóе время,
- опустоши свои селения, поля, площадки шапито,
- затерянные средь безымянных земных громад,
- les hautes collines de la tendresse devant l’adversité des mots
- pourrai-je à jamais écharpe des souffrances ô souvenir
- pour prix de ces bonheurs détruire ta mer étale
- enlever aux fleuves aux champs et aux minuits
- la cruelle présence fidèle à ton charme
- autant de vies que d’herbes sous le passé brûlant
- brillent encore de tous leurs yeux
- je n’en ai pris que le regret les fruits qui nous regardent fuir
- automne pourrissant vent grêle sur la ville
- autant de rudes routes courues à mon secours
- que de départs hâtifs cassés en mille morceaux
- amonceliez-vous neiges
- sur la dévastation des bruits anciens
- il chante encore des phrases de cristal
- des infinis serments des noeuds de larmes
- et que d’amour d’eaux calmes
- de tendres mains posées sur les tempes des vacances
- высоких нежности холмов пред бедствием речей;
- мог бы я извести навсегда страданья, о память! ―
- ценою счастья нарушить твой, море, штиль,
- содрать с вод, с полей, с полуночной тьмы
- жестокую явь, что верна твоим чарам;
- жизней мильон былинок в пожарище прошлом —
- они искрятся при каждом взоре;
- храню одни сожаленья, за нашим бегством следят
- плоды,
- догнивает осень, ветер и град побивают дома;
- сколько крутых дорог спешат мне на помощь;
- сколько спешных отъездов, разбитых на тьму черепков:
- навалитесь, снега,
- в запустенье былых отголосков ―
- они еще затухают фразами хрусталя,
- чередою молитв, сдавленных слез;
- и сколько милых сердцу тихих рек,
- ласковых рук покой во время каникул;
- légères échappées sur des soupirs à peine de sentiers
- dans l’arbre frémissant de magnétismes
- sous la coupole où brûle sans savoir le poids de l’homme
- et son chant poignardé au fil de l’eau mauvaise
- j’ai eu une part de mon amour entre la Vltava et le Hrâdchin
- Guillaume ta voix résonne encore mêlée au pas des gros
- bourdons
- entre le pont où les passants se sont figés sous l’auréole
- et le printemps de fer aux passerelles de passereaux
- j’ai eu une part de mon amour entre la Vltava et le Hrâdchin
- il y eut une joie aux doigts rapides
- j’ai mis mon coeur sur ta balance ville où veillent les rois
- mages
- les yeux rieurs porteurs de poésie aux blonds cheveux
- des pierreries sous la poussière où les routes se sont
- perdues
- de tant envenimer la marche des grands enfants de
- l’impossible
- que nous fûmes
- j’ai eu une part de mon amour entre la Vltava et le Hrâdchin
- Vitezslav je vois ton rire qui s’efface sur la vitre de l’école
- les pleurs ont envahi le long tunnel où l’homme passe
- voûté mille ans de vides mains s’arrachent de chaque poitrine
- d’homme qui passe
- (—)
- беспечные беглецы по легким вздохам троп,
- в чарующую дрожь листвы,
- под купол крон, где смутно тлеет человечье тело
- и песнь, пронзенную кинжалом, уносит мертвая вода;
- любви моей часть осталась меж Влтавою и Градчанами2;
- Гийом, твой голос снова3 сгущается звоном огромных
- шмелей
- на мосту, где озаренные застывают прохожие
- перед весной ― подвесной цепью стай птичьих4;
- любви моей часть осталась меж Влтавою и Градчанами;
- была там радость в беглых пальцах:
- сердце свое положил я, град королей-магов, в чашу
- весов твоих,
- смех в очах ― посланцы поэзии, светлые кудри,
- драгоценные камни затерялись на пыльных дорогах,
- столь отравляющих путь взрослых детей
- невозможности,
- какими мы были;
- любви моей часть осталась меж Влтавою и Градчанами;
- Витезслав, вижу улыбку твою, размытую школьным
- окном5;
- залили слезы туннель, которым подолгу идет человек,
- чьи руки, как плети; слезы вырываются из груди
- прохожих,
- se cachant sous sa figure
- aujourd’hui – faut-il que le jour soit long —
- le deuil au flanc du jour jour qui me tend la rude main
- ce jour de deuil honte prends-moi à la gorge
- plutôt que de permettre au frère d’entendre le gémissement
- d u frère
- si frère il y a
- si frère il y a tristesse mère soeur du monde
- tristesse de chaque heure s’il y a une voie plus pure
- porte-moi vers elle ici la force du traître
- a mis sa lourde main sur chaque poignée de porte
- si frère il y a
- le deuil couvre le tronc cassé du jour
- jamais la mer ne fut plus éclatante
- le frère jette son épouvante à la face du frère
- un chant dépose visage après visage sur les vagues que l’oubli
- déchire
- крадутся за каждой фигурой.
- сегодня ― как долго быть дню? ―
- охвачен трауром день, он тянет шершавую руку:
- день траура и стыда меня хватает за горло 6,
- не позволяя брату прислушиваться к стенаниям
- брата;
- если здесь брат;
- если здесь брат, печаль ― мира мать и сестра,
- печаль каждой минуты, если есть путь честнее,
- веди меня им: здесь предательской силы рука
- тяжелой хваткой сжимает каждую ручку дверную;
- если здесь брат;
- траур облек надтреснутый комель дня:
- никогда ослепительней не было моря;
- брат швыряет брату в лицо свой страх,
- облик за обликом песнь отдается волне, подмятой
- забвеньем;
- ville aux mille raisons qui parlent qui me parlent
- toi découverte au plus profond de moi-même
- je pense à une antique intimité où tour à tour
- se partagent et se confondent les eaux aimées de la lumière
- et des soleils versant les longs midis de chevelures
- qu’aurons-nous su l’indignité des proies
- la mort a pris pour ailes la force de la haine
- et mis l’injure aux vitres des temps passés à voir
- mais la mémoire brille encore de tous ses yeux
- autant de vies que d’herbes qui t’appellent
- c’est l’eau figée dans le silence de l’iris
- et des Noëls tardifs en tête de nos vies
- marchent désormais soleils de somnambules
- au givre des fenêtres assourdissant les plaintes
- où sont les figuiers des jeunes crépuscules
- la joue de l’eau sauvage aux premiers froids moqueurs
- et ses senteurs de pins de pêches et de thym
- volant par les sentiers à la lueur des âmes
- город тысячи смыслов вещает, вещает он мне
- о твоих откровеньях на дне сокровений моих;
- я мечтаю о древнем уюте: одна за другой там
- дробятся и снова сливаются струи, любимые светом
- и солнцем, что долгим полуднем нам хлещет кудри;
- как могли угадать мы мерзость добычи ―
- смерть посчитала за крылья злобы силу,
- за окнами времен былых проклятья зримы;
- но память еще искрится при каждом взоре:
- столько живых былинок кличут тебя;
- недвижны струи в тишине ирисов
- и Святки, запоздало жизнь возглавив,
- шагают ныне; солнце, как лунатик,
- сквозь наледь окон: жалобы тем глуше;
- где силуэты в сумерках грядущих,
- ручья румянец от насмешек стылых крон
- и сосен дух, и свежей рыбы, тмина,
- парят над тропами лесными, душ сиянье;
- ce sont de ces lumières qui ont beaucoup souffert
- nous les sentons parfois monter des bois profonds
- où court un sang vif à la solitude
- j’entends encore sonner le cristal de cette jeunesse
- trop d’années défaites par des doigts de fièvre
- tombées en poussière parmi les durs cailloux
- que le marcheur rencontre dans le désert des yeux
- les rires les plus simples y ont perdu leur source
- autant de vies que d’herbes sous le passé
- brillent encore de tous leurs yeux qui nous voient fuir
- et la colère
- tu écoutes toujours verrouillé derrière le mugissement des
- ténèbres
- un son fidèle étrangement où sourd la joie clarté de cerf
- c’est d’un mur que je parle il écrase des heures lourdes
- c’est d’un mur qui dresse son poids entre la vie et les
- vivants
- tu es aussi de ceux qui fuient le mur pleurent les vivants
- seul un avenir une vie prise au piège de la joie
- то робкий свет страданий долголетних,
- порою дымкой зрим он в гуще леса,
- где одиночества струится кровь живая:
- еще мне юности знаком хрустальный звон;
- сколько лет, лихорадочно пальцами смятых,
- пали в пыли меж булыжников жестких:
- их путник встречает во взглядах потухших;
- там радость простая свой утратила смысл;
- и столько же душ, сколько трав у дорог,
- еще догорают во взглядах, глядящих нам вслед,
- и гнева гром;
- ты всё еще слышишь засовы за завываньями ночи ―
- звук верный: чудно он таит тихую радость слуги;
- я говорю о стене ― времени бремя гнетет ―
- я говорю о стене, подминающей жизнь и живых;
- ты тоже из тех, кто бежит от стены7, поминая живых;
- только грядущее, жизнь в западне этой радости;
- qui a renversé les chaises dans le parc
- les enfants dispersés l’obscurité les happe
- plaqués contre le mortier des noires danses
- leur souvenir agite toujours la peur des feuilles
- et toi tu vas du pas du vent cueillir le fruit vaincu
- chaque fois plus humilié devant la porte avare
- des troupes d’enfants gisent avec des armes mortes
- à l’ombre de ta tête ils mendient l’espoir
- la lourdeur des mots a maudit ta solitude
- tu es ce que je fuis au lieu de ce qui cherche
- la place est vide de sens
- toute chair a suspendu la fougue de ses abeilles
- mais toi grand Panda étonnement des neiges
- venu parmi nous pour la honte de nos pas pressés
- et de la boue basse au plomb de nos vallées
- toi qui échappes au misérable rire des castagnettes
- la lumière blêmit au seuil de ton vertige
- je t’ai reconnu grand Panda des calmes jeux des cimes
- (—)
- кто обрушил скамейки в саду:
- детвора мрак пугает, о них спотыкаясь
- у темных цементных площадок для танцев;
- их память еще оживляет страхи листвы;
- и ты, ветру вслед подбирая поверженный плод,
- снова унижен у замкнутой скупо калитки;
- толпы детей покоятся с мертвым оружием:
- умоляют они о надежде в памяти смутной;
- прокляла тяжесть слов твое одиночество,
- ты вместо меня, когда я взыскующим был ―
- место утратило смысл;
- всякая плоть оборвала порыв свой пчелиный;
- но ты, великий Панда8, снегов сотрясение,
- нисшедшее к нам, опозоренным спешкой своей,
- и низменной грязью наших свинцовых долин,
- ты избежал кастаньет насмешки убогой,
- блекнет свет у порога восторгов твоих;
- вновь узнаю я тебя, великий Панда, в покое вершин ―
- seul solitude pour solitude j’ai étalé le feu des souvenirs
- devant moi et j’ai compté les ans pesants
- les orages de larmes attelés aux nains printemps
- que le présent balaye d’une main dédaigneuse
- je t’ai reconnu grand Panda en ton austère enfance
- et devinant les craintes au coeur des yeux conquis
- j’ai saisi départs fouillant les heures usées
- la feinte des forêts massées autour de ton silence
Продолжить чтение