Том надежды
© Томсон С. В., 2024
Прощай, Век несбыточных грез и фантазий.
Я вырос под небом реклам и витрин.
Где шик и богатство, я там только не был.
И шанс между строчек остался один.
От суеты
Петербургу
Не писал тебе, город мой, строк.
Позабыл звук твоих мостовых.
Среди каменных серых цветов
Я застрял или может застыл.
Плыли дни в пепле инея мерно,
Не сбежать от колодцев оков.
Обниму твои стены я нежно,
Вот и выстрел последний – мой вздох.
Псов дворовых, чай королевство,
От Фонтанки до верфей.
Мужиков да дам потешных —
Карусель, наводящая хмель.
Остров Ксении Блаженной,
Колоколенки мрачный звон,
Зов крылатой княжны прибрежной,
Пароходов стоящих сов.
Град величественный – столица,
Не посеять бы здесь лица.
Герцен, что сыграл в ящик в Ницце,
И студент его чтит без конца.
До Сенной, Гороховой – кратко,
Книжный запах, валютный стих.
Сто торговцев чахнут над златом,
Человека не видно в них.
Эрмитаж – в земляных тоннелях,
На рекламных – на щитах,
Между веток на тонких аллеях,
Разночинного люда плечах.
Стан Петра – великий гений,
Как крыла гордой птицы взмах.
Лист кружит с мостовой осенней,
Поцелуевых на мостах.
Гори, листва, пожаром ярких красок.
Пой, ветер, на могучих языках.
Век канул безответных лицемерных масок,
Вся философия простилась в двух словах.
У лицейских дворов прощались мы,
Жали руки жарко так.
Жаль, что более не встречались мы, —
Пригодился без бабочки фрак.
Соловьиная песнь – недопетая,
Не вернешь. Не закончен стих.
Лишь могила, в листья одетая,
Злато имени букв твоих.
Мой Нижний – самый любимый,
Не Новгород, – дикий парк.
Лиловый и небом синий,
Вечерний туманный мрак.
Одинокая видимость ели,
Как родное до боли окно.
Фонари в отражении пели,
Уходя плавно бликами в дно.
Мне село мое душу лечит —
Царскосельское гнездо.
И листва золотистая встретит,
Не позволит почувствовать дно.
Арестантские дома
Сажа, пыльная дорога,
Арестантские дома.
В поле не видать и стога,
Птиц клинЯщих в путь тесьма.
Старый двор на дне колодца,
Бликом ржавая вода.
На закате плачет солнце,
Наступают холода.
Сердце, – на душе тревога,
Помутневшие глаза,
Как в семнадцать, так не бьется,
Стынет на щеке слеза.
Треплет ветер край рубахи,
Сон поддался по цене большой.
Шепот тихий, как монахи,
Говорит так верно – «Стой».
Дума. Вольная разлука.
Встреча у крыльца.
Не увидел след на пальце
Милого кольца.
Не увидел глаз поющих,
Что всю жизнь любил.
Дверь со скрипом плотно,
Плотно в душу притворил.
Пьяный шелест рук березы
Все принять просил.
Образ нежный, образ милый
В сердце растворил.
Горизонт кричит пожаром,
В поле благодать.
Не на кого положиться, некого обнять.
Говорил с рекою ветер,
По волнам лихой бродил.
Жизнь – ветвистая дорога,
Нет до боли сил.
Город мой
Город мой фантомных болей,
Недосмотренных некогда снов, —
Книга вечных моих историй,
Златолистных босых дворов.
Сад кудрявых воспоминаний,
Царскосельских птичьих прудов,
Нецелованных губ и прощаний,
И укусов морфина оков.
На Лицейском – шорох кленовый,
Чаек свадебный хоровод.
Чай в руках остывает столовый,
Завершается крестный ход.
Закурив, и обнявшись с дубом,
Провожаю в даль облака.
Эта осень – кроткая мука,
Не ложится, как прежде, строка.
Полюбил и сейчас любимый,
Одурманенный пером.
Склад остался во мне игривый,
Что не вырубишь топором.
Поджидаю я ветер с юга,
И тебя заберу с собой.
Ну, а здесь – опять будет вьюга,
И дома заметет пургой.
Умирали птицы
Умирали птицы.
А молва – к войне.
Брат пошел на брата.
Не за гривны, что не стоят и гроша,
За чужие спины
Души отдавали без возврата.
На Майдане кровь сочла асфальт
Другом милосердным.
Прикипела, приросла
Слоем стыдным медным.
Сброд гуляк и басотЫ
Разменяли поле на дешевы цацки.
В пляс пуститься б по-кабацки.
С пьяну, бабу? Что б украсть?
Такова людская масть.
Страсть, как хочется убиться,
Что б не сгинуть, не пропасть,
Что бы чистым выйти к Богу,
Не убивши, не солгав,
И посмертно не оставив
Отпрысков голодных глав.
Продали страну родную
Не за деньги, – за тряпье.
В рану сунули, в родную,
Евро, доллары – копье.
Пылко стали все креститься,
Пасха ж нынче – маскарад!
Воском только б не умыться,
Не продали сто оград.
Поп к путане, чин к попу —
Круговерть воды в пруду.
Бабки те, и бабки эти,
Поменяли на руду.
Выпьем! Свадьба! Молодые!
Продадим квартиру в долг,
И дадим им по машине,
Чтобы был кредитный толк.
А про совесть то забыли,
Про народ, да про себя.
Мы же люди не простые,
Мы же русская душа.
В переходе звон гитары,
Да два пьяненьких бомжа.
«Милый друг, дай папироску» —
Хриплым голосом, скрежа.
Бабка молится святому,
«В майонез» звенит копье.
Мысль блуждает, словно шорох,
«Где же место здесь мое?
Что мне сделать, чтоб проснуться,
Я ж родился, чтобы жить!
А еще творить, работать, и жену свою любить».
В переходе песнь играла,
Бабка била перстом в пол,
На Петровском передали —
Состоялся знатный гол!
Голуби взлетели в небо,
Растворилась серость туч.
Солнца появилось тело,
А точнее – смелый луч.
И полегче как-то стало,
Все же руки, ноги есть,
Небольшая в сердце рана,
Да и честь – пока что есть.
Любишь и в ответ любимый,
Веришь и надежда есть,
Что не ляжешь под осиной,
И найдешь, где тебе сесть.
Что стоит потерять себя?
Образ свободы сладок, многолик.
И струны звонкие души в мелодии спешат,
Часы стоят —
Песок изжил себя,
А был всегда велик.
Лишь ориентиром станет внутренний маяк.
Что стоит потерять себя?
Как говорил, один моряк, —
«Не видеть более родного горизонта».
Наверное, как не спасти огня, —
Понять, что ты не того сорта,
Как юности лишиться за решеткой по неволе,
За шахматной игрой не уберечь последнего коня,
Остывшим колосом виднеться в необъятном, русском поле
В исходе плавно ускользающего дня.
Что жизнь? Игра! Немногословная премьера.
Придем. Мгновение. Уходим навсегда.
Поймать бы в миге этом каплю вдохновения,
Что бы минуты конвертировать в года,
Что б песня нА сердце душистая играла,
Слова все били весом по цене.
Любовь, чтоб воцарила в нашем одиноком мире,
И умирали бы в улыбке да во сне.
От суеты
Бегите прочь от суеты,
Холодных встреч,
Пустых бесед и фальши.
Что, спросите вы, дальше?
Окно, бетон, не уберечь себя,
Сойти с ума от совести,
И не спеша, цвести в сети —
Фотоотчеты, лайки.
Кто ты?
Сотрудник «Oodji» в полосатой майке?
Или рыбак в «Окее»?
Женился на прекрасной фее?
Машина, ипотека?
Друг, по мне, тебе давно нужна аптека.
Иллюзии, чем мы полны, соткут прозрачную свободу,
И сны не снятся так давно,
Как волны не приходят к вставшему на берег пароходу.
Плыть одному и в непогоду,
Быть неугодным ко двору,
Идти ко дну, да к одному лишь Богу.
Дверь закрывалась, не спеша,
Хрустя, на пепел исходила анаша.
Последний выстрел.
Права на ошибку нет.
Мерцает свет.
«Привет, продайте мне глоток шипучей кока-колы»!
Танец души в глазах блестящих,
Город мечтающих огней, в ночи не спящих,
Затяжка воздуха, неведомая пыль,
И непонятно, явь все это или быль.
Мне вагонный люд милее
Мне вокзальный люд милее —
Галереевых страстей.
«Прибывающий» честнее,
В князья мечущих мастей.
Запах птиц юродивых затхлый,
Мятный крап в угольный бриз,
И носильщик, в телегу вмятый,
Покатил чемоданы вниз.
Полицейский здесь примечен,
Да прикормлен, пес шальной.
Стук сапог да туфель вечен,
Сажи в окнах – тонкий слой.
Ах, Сапсан, перелетный вестник!
Юность – Красная стрела.
Гимн – отечеству наместник.
Проводница чай внесла.
Любо-дорого дорога,
Стук заманчивых колес,
Штора, горизонт заветный,
Не простыл бы ночью нос.
Полоса бежит, меняясь,
Звонкий голос, чуть смеясь.
Мне вагонный люд милее,
Чем из грязи в князи – грязь!
«L*Motive»
Боре Севастьянову
Я помню Борьку хулиганом,
Творцом в штанах с винилом плавным.
С бородкой, лысеньким иль пьяным..
При портмоне и «на бобах».
Отцом семейства – добрым словом.
Лесным хранителем огня.
Как жаль, что град, который мы считали домом,
Продолжит жить, но без тебя…
Транзит
Мои детством поющие стены —
Величественный «Транзит».
Канала Обводного пены,
За спиною твоею гранит.
100 шагов для ступеней – мало.
Ароматного кофе глоток.
За окном звонкой птицей светало.
Загудел щелчок – потолок.
Зал торжественный, без сцены.
Колыбельная женских сердец.
Выдыхая соль прожитой смены,
Лавров мудрости – венец.
Коридоры детских историй —
Проходящих, хороших, плохих.
Для босых цветов – лепрозорий,
А мы лишь влюбились в них.
«Что останется с вами, чада,
Где застанет вас приют?»
Для меня одна награда,
Что сейчас вы – здесь, вы – тут.
Обнимаем на прощанье.
Провожаем в дальний путь,
А потом вспоминаем и шутим,
И не можем подолгу уснуть.
Божий дом – желтые стены.
Я отдал часть души тебе.
И все жду звонка, перемены.
Благодарен за встречу судьбе.
Крым
Ты сохранил меня за час до смерти,
Прибрежным штормом умиротворил.
Мой добрый и порывом нежный,
Сухой, могучий, терпкий Крым.
Пока шашлычный испарялся дым,
Ты был со мною параллельно смежный.
Ты зов души моей лечил.
Ты позабыл меня за час до смерти,
И тем движением – меня освободил.
Ядро
Мне не нужен Лазурный берег,
Круассан и хрустящий багет.
В Монте Карло – квартиру, денег.
Я отвечу ласково: – «Нет!»
Только с Вами мне отрада.
Доширак, шампанское, снег,
Океана индийского скаты,
И луны полуночный свет.
Дабы строки писать, кисть-перо ли макать,
Нужно жить, нужно плыть, и любить, и страдать.
Мы гении без слов и без рекламы,
Мы близнецы, не рухнули Америки у мамы,
Два сизокрылых сокола на пачке сигарет,
Я Ваш художник, Вы – мои кисти и мольберт.
Позови меня
Я хочу в этот сад спуститься,
Пожелтевшую листву обнять,
И с собою на веки проститься,
Снова мраморным камнем стать.
Позабыть Ваши нежные плечи —
Не способен, влюблён!
Как и ласковой Вашей речи,
Простирающейся сквозь сон.
Позови меня нежно шелестом,
Знаком, жестом, тихим кивком.
Позови меня
Тихо в месте том,
Где я стал тогда мотыльком.
Личное
Моя любимая, ведущая погоды.
Вы – гений слова и прекрасная Жена.
И даже для рязанского водителя КАМАЗа
Вы – муза и фантазия прерывистого сна.
Известно исторически,
Как пистолет без магазина,
Без женщины – мужчина.
И магазин, и вот витрина,
Багет и в ней картина,
Ярких красок расцвела.
Вот Вы – моя поэзия,
А я – Ваша лепнина.
Так только вывела Наполеона – Жозефина,
Как Вы наполнили меня.
Я вас люблю,
Безмерно благодарен,
За честь имею знаться с Вами.
Не передать масштабности словами,
Я покорен, влюблен и ранен.
Навеки Ваш,
И низкий Вам поклон!
Я вас люблю одну!
Я вас люблю одну!
Подобно мотылю,
Я весь горю
От ваших глаз,
От вольности ума.
Вы для меня одна-
У края солнца,
Родные берега
У вечной тишины.
И сердце бьется
В такт любви,
Твой голос – шелест,
Тихо льется, как ручеек
У горной вышины.
Познать, не врать
И быть понятным,
Пожалуй, все,
Что нужно нам.
Ну вот и город,
Шум занятный.
Скорей-скорей прижаться б к вам!
Встреча
Встреча наша, как том стихов,
Как цветущих букет цветов,
Алый, нежный зимы рассвет.
Просыпаюсь, тебя рядом нет.
Наших рук, объятий круг —
Расцепился внезапно вдруг.
Серым стал для меня весь цвет,
И в душе моей света нет.
Все гадаю, любишь ли ты меня,
Как тогда, под конец декабря,
Поцелуй твой – сладкий мед,
Мне к Морфею уйти не дает.
Снега кромка верно тает,
Остывает липкий чай.
Встречу Вас я вновь, наверно,
А сейчас говорю, – «Прощай».
Встреча наша – две надежды,
Между нами любовь одна,
Ну простите слова невежды,
Дотянулся носками до дна.
Я согрею Вас так нежно,
Чувством тонким без слов,
И душа моя с Вашей смежна,
Без притертостей углов.
Строки, строки, мысли льются.
В кошельке звонких нет монет.
Птицы звонко, воркуя смеются,
Просыпаюсь, а Вас рядом – нет.
Вам хочу я стать супругом,
Моя нежная краса,
И любовником, и другом, —
До итога, до конца.
Обнимать Ваш стан игриво —
Соколиное перо.
Петь дуэтом так красиво,
Моя нежная Сапфо.
Не найти без Вас покоя,
Моя дивная краса.
Словно я ковчег без Ноя,
Иль без улья оса.
Вас полюбил я с первого мгновенья
Среди ученых стен враждебной среды.
В сердце навеки разбудило ваше пение —
Мелодии, прокравшиеся в сны.
Очи ваши, без сомненья,
Я люблю всего сильней.
Стан – величай али гений,
Вашей душеньки лакей.
Ты ли грация всех граций,
Я ль Гораций-чародей,
Выходи-ка, дорогая,
Замуж за меня скорей!
Встреча. Ранняя весна.
И любовь без слов опасна,
Как с тобою ночь без сна.
Только танец рук, согласна,
Босоногая краса?
Целовать хочу я страстно