Дети Руны. Уинтерер. Зимний меч. Книга 1

Болото в конце лета

– В озере Эмера обитает дух покойника, похищающий детей.

За полем было мертвое озеро. Тенистое болото, где гниющие водные растения переплелись друг с другом, словно ведьмина пакля, и куда не проникал свет даже полуденного солнца. Кормилица говорила: «Броди где угодно, лишь бы не там».

– Поэтому и близко не подходи к нему. Даже средь бела дня! Призрак тех мест сверкает красными глазищами в поисках ребенка, которого можно сцапать.

Если ей не отвечали сразу, она говорила громче:

– Ох, юный господин, вы меня слушаете? Ночью его даже из особняка видно. А еще я всегда замечала его в дни ненастья с тех пор, как сама была таким же ребенком, как вы!

Хотя Борису, тому самому юному господину из рода Джиннеман, слова кормилицы казались сомнительными, пока он не решился полностью их отвергать, несмотря на то что каждую ненастную ночь выходил из особняка и, вглядываясь в темноту, никаких красных глаз ни разу не видел. В эту историю верила не только кормилица, но и другие люди, особенно пожилые слуги, потому трудно было назвать ее абсолютной ложью.

Если бы причиной тьмы, укутывающей особняк, было лишь привидение на озере, он бы с радостью погрузился с головой в исследование этой версии.

В этом году Борису исполнилось двенадцать. Детство его прошло мирно, и единственным тяжелым воспоминанием, которое нанесло душевную рану, стала смерть матери. А так он никогда не видел ничего жуткого, что бесконечно преследовало бы его в кошмарах. Однако в их особняке витала ощутимая тьма, угнетающая слабых детей. Борис не был настолько юн и глуп, чтобы этого не понимать.

– Об этом тебе думать необязательно, малыш Борис.

Борис почувствовал на волосах руку Евгнена и поднял голову. Глаза его старшего брата, которые он увидел прежде небосвода, были такими же голубыми, как платье матери на портрете, висевшем в их особняке. А вот у самого Бориса – серо-голубыми, как небеса, готовые разразиться дождем.

Сейчас братья гуляли по полю в Лонгорде, во владениях семьи Джиннеман. Оно так заросло ковыль-травой, что казалось, она покрывала все пространство до самого горизонта. Под горами Катуна, окружающими полуостров Моллюск, из-за прохладного климата таких лугов было много. Стоило только лечь на землю, как трава полностью скрывала всю фигуру.

Какая-то букашка прилетела и села Борису на кончик носа, щекоча его лапками. Но больше, чем это, мальчишку беспокоила необычайно лучезарная улыбка брата.

Почему же он встревожен? В самом деле, нет никакого повода для беспокойства. Евгнен всегда был жизнерадостным. А еще всегда держал за руку младшего брата, который редко улыбался, а если и улыбался, то словно застенчивая девочка. Куда бы ни шел, Евгнен старался показать только самое веселое, смешное и яркое. Он не мог сдержать и улыбки радости, если Борис вдруг брал и над чем-то громко смеялся. Высокий и красивый юноша, а еще гордость своего отца, ведь лучше прочих молодых людей в соседних землях владел мечом.

Евгнен Джиннеман – единственный человек, которому Борис доверял и за которым следовал.

– А теперь, как мы и договаривались, тренировочный спарринг!

Борис сел, а потом вскочил на ноги.

Его волосы, отросшие до плеч, всколыхнулись. Евгнену нравилось их ерошить. Вкладывая деревянный меч в руку Бориса, старший брат умудрился в одно мгновение превратить макушку того в воронье гнездо. Вместо того чтобы жаловаться, как маленький, Борис просто шевельнул губами и ухмыльнулся:

– Эй-эй! Ты хочешь, чтобы какая-то птица отложила яйца на голове твоего младшего братца?!

Когда Евгнен сделал вид, что гонится за несуществующими птицами, Борис оглянулся, позволяя себя обмануть. В тот же миг деревянный меч брата «пронзил» его бок. А когда младший брат обернулся, старший был уже далеко. На лице Евгнена, шутливо занявшего оборонительную позицию, все так же сияла улыбка.

У Бориса вдруг возникло странное чувство. Оно не исчезло ни тогда, когда он преследовал старшего брата, чтобы ударить его деревянным мечом; ни когда потерял равновесие, а Евгнен подошел проверить, не поранился ли тот; ни когда быстро толкнул брата и покатился с ним по траве, громко смеясь. С некоторых пор у Бориса порой стала просыпаться странная интуиция. По его собственному желанию она не проявлялась, но иногда он вдруг оказывался способен предвидеть какое-то событие.

Борис не знал даже азов фехтования, а Евгнен усердно тренировался уже несколько лет, так что эти двое никак не могли быть равными противниками в спарринге. Однако Борису нравилось размахивать деревянным мечом, а Евгнену – играть и дурачиться в полях с младшим братом под предлогом оттачивания навыка. Отец, Юлькен Джиннеман, хотел, чтобы старший сын чуть строже подходил к этому занятию, а не развлекал братика. Однако доброму юноше больше нравилось наблюдать, как Борис смеется от души, чем совершенствовать мастерство мечника.

Отец не особенно интересовался Борисом и считал, что Евгнен так сильно любит брата лишь потому, что тот еще незрел и легко поддается эмоциям. В глубине души Юлькен считал, что ребенок вроде Бориса вообще пока не достоин любви. Достаточно было уже того, что он не подходил и не приставлял к горлу Евгнена нож, как грабитель.

Юлькен доверял только старшему сыну. И не только доверял, но и возлагал на него все надежды. Поэтому ему уготовано было подчиняться отцу, хотя в силу юности он еще не совсем это понимал. Стоит ему еще немного подрасти, и он узнает, чего ждет от него отец.

Стук!

Легкий звук удара эхом разнесся по полю. Похоже, их мечи впервые за долгое время сошлись как надо. Евгнен, притворившись удивленным, отступил на пару шагов, желая, чтобы брат атаковал его энергичнее. На этот раз Борис тоже побежал быстро, не спотыкаясь. Заняв очень даже неплохую стойку, младший брат все же немного пошатнулся, ведь деревянный меч, который он держал так, как учил его Евгнен, был тяжеловат. Борис качнулся влево, попытавшись ударить брата по плечу. Сначала казалось, что тот поддастся, но вдруг он легким движением отошел в сторону.

Борис, упорствуя, подходил все ближе. Он сам не заметил, как пересек черту атаки, о которой говорил брат. Деревянный меч понесся прямо к шее Бориса, не давая возможности уклониться от удара.

– А-а! – Евгнен вскрикнул от удивления.

Брат был так хорош, что мгновенно отреагировал, ответив привычной контратакой. Хоть меч и деревянный, кончик у него был все равно довольно острый. На шее Бориса сразу же появилась красная отметина, а мгновение позже на ней проступили капельки крови.

– Ох, нет!

Евгнен тут же отбросил оружие, подбежал к испуганному младшему брату и погладил того по щеке. Постукивая одной рукой Бориса по спине, он осмотрел его рану, которая, к счастью, оказалась несерьезной. Струйка крови потекла по его шее. Евгнен вытер ее рукавом, а затем вытащил носовой платок и зажал рану. Пульс Бориса колотился, как у пойманной птички.

– Испугался, да? Прости меня. Правда, прости. Это моя ошибка. Я больше никогда не допущу подобного.

Конечно, Борис испугался. Скорость, с которой меч брата летел к нему всего пару мгновений назад, была настолько огромной, что он чуть не забыл, кто вообще был его противником. Его охватил неожиданный страх, будто его собирались убить.

– У-угу…

В это время послышался голос, зовущий братьев. Кто-то бежал к ним со стороны особняка.

– Господин Евгнен! Господин Борис!

Это был слуга, который присматривал за Борисом. Евгнен как раз собирался возвращаться домой, поэтому решил, что тот здесь оказался вовремя, и взял Бориса за руку. Но вел слуга себя странно – махал рукой, как бы показывая братьям, чтобы те не приближались.

– Что случилось? – забеспокоились они.

Наконец слуга оказался рядом с ними. Его лицо посинело, он тяжело дышал.

– Юные господа, вам сейчас нельзя идти в особняк! Случилась катастрофа!

Евгнен не стал торопиться с расспросами и подождал объяснений. Он прекрасно знал, насколько опрометчивой может быть прислуга, поэтому даже не выглядел особенно взволнованным. Но для Бориса все обстояло иначе. С самого утра он был на взводе, как будто что-то вот-вот должно случиться.

– Владо Джиннеман… Господин Владо вернулся!

Лицо Евгнена застыло. Он сжал руку младшего брата, боясь, что тот испугается, но у него самого похолодели ладони.

– Вот как… Ладно.

Борису слова слуги показались чем-то невозможным. Всегда, когда его смутное предчувствие вдруг становилось чем-то реальным, его пробирала дрожь, но он не успевал ее даже осознать. Сейчас Борис просто медленно повторил, будто говорил о чем-то потустороннем:

– Дядя Владо… вернулся?

Ветер, несущий за собой дождь, раскинул крылья над головами братьев. Из этих крыльев полетели вниз мокрые перья.

Золотистый ретривер лежал около двери, опустив морду на лапы, но вдруг резко вскочил и зарычал. Он был большой, но смирный, и маленький Борис частенько играл, примостившись рядом, однако сейчас собака так нервничала, что вздыбила шерсть и лаяла.

– Ха! Не узнала меня лишь потому, что давно не видела. Вот же дурачина.

Это громко произнес высокий и стройный господин с необычайно длинными руками. Похоже, его смуглое лицо сильно опалило южное солнце. Когда он встал рядом с мутным окном, показалось, что он сама тьма. Желтые глаза, окруженные мелкими морщинками, сверкали, словно драгоценные камни, вдавленные в крокодиловую кожу.

Господин закричал, стукнув ботинками так, будто вот-вот собирается пнуть собаку:

– Прочь! Уходи давай!

Та все так же яростно лаяла, но, хорошо обученная, без команды хозяина на гостей не нападала.

Топ-топ.

Из гостиной кто-то вышел и остановился. Когда мужчина с крокодильими глазами улыбнулся, вокруг его рта пролегли глубокие морщины.

– Давно не виделись, брат Юлькен.

– Цыц! Молчи, Маллори.

Юлькен Джиннеман первым делом успокоил собаку. А затем бросил холодный взгляд на младшего брата, которого видел впервые за несколько лет.

Хм… Он улыбнулся. И он, и младший брат – оба постарели. Их лица покрылись такими глубокими морщинами, будто жизнь потрепала их вдвое сильнее, чем кого-либо из ныне живущих.

– А ты еще жив, Владо.

– Похоже, вы этим недовольны?

Этот разговор был бессмысленен, как и необходимость соблюдать вежливость только потому, что они все так же оставались братьями. Их родители скончались один вслед за другим в позапрошлом году. Умри они немного раньше, и Юлькен убил бы младшего брата в их последнюю встречу. Вспоминая об этом, он осознал, что и брат наверняка думает о том же, и почувствовал опасение.

– Прошло пять лет, поэтому я хочу, чтобы вы предложили мне хотя бы место.

– Садись.

Они сели за стол друг напротив друга, не ослабляя бдительности.

Ву-у-ух!

Прогремел гром, но дождь пока еще не начался.

Юлькен вдруг подумал: а вернулся ли Евгнен домой? Что ж, слуги, должно быть, впали в панику, когда Владо вошел через парадную дверь, и парочка из них наверняка отправилась искать сыновей. Юлькен не раз повторял, что, если с ним что-то случится, главой семьи станет Евгнен. Слуги и солдаты уже должны были найти его, защитить и ждать приказаний.

«Мой единственный брат Владо Джиннеман, с какими намерениями ты проделал весь этот дальний путь к месту своей смерти?»

– Брат, дайте хоть что-нибудь выпить. Я полдня провел верхом на лошади и до смерти хочу пить.

Юлькен медленно проговорил:

– Хочешь ли темного пива?

– Ха-ха, я так долго жил на чужбине, что мои вкусы изменились. Есть ли у вас имбирный эль?

Безалкогольные напитки вроде имбирного эля Владо никогда не любил. Но Юлькен, жестом попросивший служанку принести эля, ход мыслей брата угадал. Должно быть, Владо понимал, что Юлькен не исключал возможности возвращения брата, а потому где гарантия, что он не подсыпал яду в его любимый напиток на этот случай?

Юлькен улыбнулся, приподняв левый уголок рта. Они оба, постаревшие, поседевшие, знали, что выражения на их лицах сейчас одинаковы.

Да, в них текла одна кровь, но их вражде было уже более десятка лет. Очевидно, компромиссу здесь места нет. Младший брат не появлялся дома пять лет после того, как Юлькен его выгнал. Что за козыри он спрятал в рукаве, раз решился вернуться?

Оба брата поднесли кружки с имбирным элем ко рту. Они были пугающе похожи друг на друга.

– Я должен спросить: что же привело тебя сюда?

– Пожалуй, чтобы избавить вас от хлопот, расскажу.

Владо приподнял правый уголок рта, будто бы зеркально отражая выражение на лице Юлькена, и продолжил:

– Вы, наверное, знаете курфюрста Кхана, верно? Насколько мне известно, вы не из тех, кто стал бы игнорировать новости о Роне. В этот раз я вместе с ним…

Юлькен фыркнул:

– Если ты пришел говорить всякие мерзости, просто уходи. Найди себе другое гнездо.

Владо больше не улыбался, как раньше. Его желтые глаза сверкнули.

– Так это ведь не только твое гнездо, братец. Кажись, ты запамятовал, что Лонгорд – это владения, которые родители в равной степени завещали каждому из нас.

Юлькен холодно взглянул на Владо, заговорившего в своем юношеском тоне, стоило ему разозлиться.

– Ты забыл, как обошелся со своим правом? Несправедливо погибшая Еничка, наверное, из-под земли наблюдала, как ты возвращаешься.

Владо, сделав пару жевательных движений, парировал:

– С чего ты взял, что это я убил ту девчонку?

В этот же миг Юлькен почувствовал, как что-то подступает к горлу, и с грохотом поставил кружку на стол. По нему разбрызгались коричневые капли.

– Если бы не твои козни, как думаешь, пошла бы она к озеру Эмера, одно упоминание которого заставляло ее дрожать с самого детства?!

– Хм… Ени вернулась с озера живая. Разве это не ты даже не постарался вылечить ее, а сразу приказал убить, когда она сошла с ума и начала буйствовать?

– Что за бредни ты несешь?!

Плесь!

Эль, выплескавшийся из кружки Юлькена, потек по морщинам на лице Владо. Тот вытер его рукавом и, криво улыбаясь, тихо проговорил:

– Хм… Что ж, постарайся уж понять меня. Хотя мне с самого начала не стоило даже мечтать о том, что ты выслушаешь мое мнение, братец. Да разве можно сломить упрямство, доставшееся нам с кровью Джиннеманов, не приставив нож к твоей шее? Ха-ха, даже родители не смогли сломить его у нас, своих сыновей, которые решили примкнуть к разным фракциям, а Ени в конце концов вписала свое имя в книгу фракции Пламенной Наковальни вслед за тем, кому уготовано было стать ее мужем.

Владо тихо усмехнулся и продолжил:

– А с тетей Джанин разве иначе? Даже сейчас она возглавляет фракцию Мартовских Сенаторов и ведет активные действия. Ха-ха-ха, да уж… Думаешь, у твоих сыновей все сложится как-то иначе? Когда они вырастут, то могут перестать служить Каче, которого ты чтишь, словно божество, и примкнуть к кому-то совершенно неожиданному, например к той же фракции Воинов! Я не преувеличиваю!

Глаза Юлькена сверкнули. В гостиной, где стемнело из-за пасмурной погоды, не горело ни единой свечи.

– Хе-хе, если так посчитать, то в одной семье аж пять фракций, пять! Или нет, раз родители уже мертвы, правильнее сказать, что их теперь четыре?

Юлькен не стал препираться. Он тихо сказал:

– Уходи.

– Уйду, раз просишь.

Владо вскочил. Однако, продолжая все так же ухмыляться, он покрутил пальцем, указывая тем на брата:

– Ты об этом пожалеешь. Не забывай, что сегодня я приходил предложить мир в последний раз, братец. Именно так: это был последний шанс. Если бы ты просто отдал мне чертов комплект Уинтерботтом, я бы забыл прошлое и простил тебя. Ну? Может, подумаешь еще разок?

Юлькен процедил сквозь зубы:

– Он ни за что не попадет тебе в руки, пока моя голова не расколется надвое.

– Хм, дельное замечание. Я все прекрасно понял.

Владо, казалось, ожидал такого ответа и ухмыльнулся, а морщины на его лице проявились еще отчетливее. Затем он прищурился, словно собираясь полюбоваться помрачневшим лицом Юлькена.

– Даже слепому очевидно, что курфюрст Кхан станет президентом на этих выборах. Думаешь, тебе останется место на этом полуострове, если ты не примкнешь к нему? Разве будут у тебя, последователя Качи, которого Кхан ненавидит больше всего, какие-то другие варианты? Ты же должен понимать: как только выборы закончатся, ты станешь куском мяса для тигра. Тебе лучше хотя бы прикинуться, что мне удалось тебя убедить, раз я проявил великодушие. Или же нет? Джиннеманы так не поступают?

– Разве я не сказал тебе убираться?!

Юлькен прекрасно знал, что значили слова Владо. Ничего нового он не услышал.

Всего курфюрстов было пятнадцать, и Кхана, которому служил его младший брат, уже поддерживало большинство из них. Против остались лишь трое, в их числе курфюрст Кацуя – его Владо и называл оскорбительным прозвищем «Кача». Остальные – те, кто официальной поддержки не выразил, – похоже, решили последовать за большинством.

Выборы заведомо проиграны – Юлькен это знал. Однако разве не политические убеждения ценились в семье Джиннеман, да и вообще среди всех тех, кто унаследовал в Республике Травачес более или менее известную фамилию, так же высоко, как жизнь? К тому же общеизвестен и тот факт, что немало людей продолжали следовать им, даже жертвуя этой жизнью. А семья Джиннеман имела особую славу в этом отношении. И возможно, причина, по которой братья столь жестко разошлись, заключалась в сильных искушениях, которые предлагали курфюрсты, признавшие эту славу.

Но как давно это началось? Когда лордов так ошеломили и взволновали вещи вроде убеждений и фракций, хотя в то же время в стране было немало людей, которым и куска хлеба не доставалось? Может, после того, как в Травачесе ввели странную республиканскую политику выборов среди феодалов? Нет, ну какая это в самом деле республика? Это не что иное, как порочная форма монархии, которая делила всю нацию на сотни фракций, где дети отворачивались от родителей, брат восставал против брата, а друг – против друга. И, даже несмотря на это, его было невозможно сломить.

С давних времен в Травачесе считалось вечным позором покинуть хозяина, которому пообещал служить. Но восемь фракций, существовавших на момент основания Республики, не будучи способными прекратить ссоры и остановить убийства, все равно разделились на сотни мелких. Даже зная все это, Юлькен тоже не смог последовать за отцом и матерью в их фракцию, не смог объединиться с младшим братом и переманить жениха младшей сестры на свою сторону.

В Травачесе семьи нередко распадались из-за того, что их члены вступали в разные фракции. Курфюрсты, а также те, кто желал стать ими на следующих выборах, делали все возможное, чтобы привлечь на свою сторону любого из хоть сколько-нибудь известной семьи, затем заставляли его сместить родственников, захватить в руки весь род и от его имени подарить им голос. Их не заботило, что при этом братья и сестры ссорились, мужья и жены становились врагами, а матери и сыновья отворачивались друг от друга. Помочь своей фракции прийти к власти – это была единственная цель тех, кто родился в Травачесе!

Уходя, Владо снова попытался поддеть старшего брата:

– Если бы ты послушал меня сегодня, возможно, остался бы главой рода Джиннеманов. Какая жал ость. Что ж, старайся теперь удержать ее, пока я, младший брат, его не отнял.

Бах! – дверь захлопнулась.

Юлькен, оставшийся один, сидел неподвижно, словно статуя. Все это время он тоже жил в водовороте политических распрей и до тошноты насмотрелся на то, как одна политическая фракция Трава-чеса уничтожает другую. Слова о примирении – это просто чушь собачья. На самом деле Владо, вероятно, пришел объявить ему войну.

Всего лишь отдать ему комплект Уинтерботтом? Что за ерунда! Владо как никто знал, что Юлькен не откажется от него так просто. Конечно, он пришел не один. Наверняка за стенами особняка уже стоят его солдаты, готовые атаковать. Юлькен тоже был начеку, но знал: все его действия заведомо бесполезны. Хоть Владо и вырос в этом особняке, но теперь, когда он превратился в лагерь врага, опасался за свою жизнь и ни за что не вошел бы сюда в одиночестве. Он стал достаточно опытен в политических вопросах и видел немало крови.

– Тюльк!

– Да, хозяин, слушаю, – послышался голос из-за занавесок.

– Приготовиться к нападению.

– Да, так точно.

Человек за шторами тут же исчез. За ними был секретный проход, выводящий на улицу. Юлькен посмотрел на разбрызганные капли эля и две рядом стоящие кружки, а затем поднялся. Он распахнул высокое окно и взглянул вниз. Рядом с Владо, седлавшим коня, он увидел двух прислужников, ведущих своих лошадей. Наконец младший брат сел в седло, пришпорил лошадь и поехал к полю, где вместе с Юлькеном провел детство.

Снежные доспехи, зимний меч

Евгнен спешил. Он взял на руки младшего брата, не позволив сделать это слуге, и поспешил к особняку. К тому времени, как он подбежал к входу, дождь усилился.

– Где отец?

– На втором этаже.

Он видел, как только что лошадь дяди Владо исчезла за полем. Евгнен опустил на землю своего застывшего брата и спросил снова:

– А дворецкий Тюльк спустился?

– Да, он уже ушел на плац.

Евгнен кивнул:

– Значит, нам идти не нужно. Борис, пойдем в комнату.

Не было времени даже на то, чтобы переобуть испачканные ботинки. По чисто вымытому полу и ковру разлетелись семена травы и земля. Он бежал, грубо распахивая преграждающие путь двери. Когда они добрались до спальни, Евгнен резко обернулся, закрыл дверь и накрепко запер ее.

Усадив Бориса на кровать, Евгнен тут же открыл шкаф. Затем бросил аккуратно сложенную одежду на пол. Найдя небольшой ящик со стальными петлями, он достал из кармана, вставил и повернул ключик. Когда он открыл крышку, из-под нее появился другой ключ, черный, толщиной в два пальца.

– Борис, иди в свою комнату, достань панцирный доспех, полученный от отца, и надень его. Не забудь еще принести с собой меч и сапоги. Ты ведь знаешь, что должен делать?

Он чувствовал, что брат оглядывает разбросанную одежду, но ему больше нечего было сказать. Борис встал и пошел в свою комнату – та располагалась по соседству с комнатой Евгнена.

К тому времени, как Борис с помощью кормилицы, неустанно следовавшей за ним, закончил вооружаться, проворный Евгнен тоже сделал свое дело – отодвинул тяжелый шкаф и оторвал деревянную доску, прикрепленную к стене за ним для маскировки. Внутри он нащупал пальцем замочную скважину железного сейфа. Когда он вставил в нее толстый ключ и изо всех сил повернул его, замок с дребезжащим звуком открылся.

Когда Борис вернулся, он обнаружил на кровати Евгнена два священных предмета, разбросанных в разные стороны.

Братья какое-то время молчали, а затем Борис сказал:

– Сноугард…

Серебристо-белые цепи доспехов ослепляли, словно были сделаны из кристалликов снега. Чем ближе Борис присматривался, тем интереснее они казались. Он положил сверху руку, сначала ощутив холод, а затем… тепло. Таинственная способность поглощать и рассеивать тепло была известнее прочих магических свойств Сноугарда. Поэтому и говорили, что это снежные доспехи, которые не смог бы растопить никакой огонь. Семейное сокровище, заполученное их прадедом.

Евгнен продолжил:

– И Уинтерер.

«Пережидающий зиму»… Причудливый металл, который, как говорят, плавится только холодом, был выкован в форме луча и сейчас хранил молчание. Белый меч, столь же аристократически гладкий, сколь и холодный. Рукоять, выглядывающая из простых белых ножен, была достаточно длинной, чтобы схватиться за нее обеими руками. Полуторный меч, который можно держать как одной, так и двумя руками.

Сноугард и Уинтерер, объединенные вместе, назывались комплектом Уинтерботтом.

Оружие с богатой историей, за которое в прошлом боролись многие рыцари и наемники, даже проливая кровь. Магическое, славное, восхищавшее любого мечника, стоило лишь слухам о нем дойти до него.

Говорят, прадедушка Бориса убил девяносто девять врагов, чтобы заполучить Сноугард. Прошлым владельцем доспехов был чужеземный лорд, так что солдат, охранявших их, могло оказаться больше, но уж точно не меньше. Затем его сыну потребовалось тридцать лет, чтобы вновь получить Уинтерер. И он убивал не меньше своего отца.

Но глупо было ожидать, что все закончится, стоит им получить оружие. Разговоры о том, что комплект Уинтерботтом теперь в одних руках, вызвали еще более пылкое восхищение. Примерно тогда же поползли и слухи, что, получив этот комплект, можно стать сильнее всех. А через некоторое время уже поговаривали, что лучшим мечником станет тот, кто им завладеет. И с тех пор работал только один секретный способ защиты добытого с огромным трудом сокровища от настойчивых претендентов: не принимать никаких вызовов. Требования выйти на бой вооруженным комплектом Уинтерботтом, чтобы честным поединком определить победителя, которому он достанется в качестве трофея, не вызывали у дедушки Бориса даже усмешки. Когда воры пробирались тайно, солдаты ловили их и отрубали им головы.

В то время семья Джиннеман была одной из самых влиятельных семей Травачеса, поэтому иного способа завладеть комплектом Уинтерботтом, кроме как в поединке, не имелось. Иначе говоря, какими бы хорошими свойствами он ни обладал, этот комплект оставался всего лишь оружием. Известные семьи, сплетенные сетью политических фракций, а также ценящие связывающие их друг с другом узы, не были настолько глупы, чтобы из-за меча и доспехов начать противостояние, конец которому положило бы лишь полное уничтожение всего рода противника.

Вот так минуло несколько десятков лет, и слухи утихли.

Дедушка Бориса никогда не выходил наружу в полном комплекте Уинтерботтом, которым с таким трудом завладел. Этим он перекрыл жаждущим завладеть им даже малейшую возможность разжечь свою алчность. Стратегия оказалась настолько успешной, что в последнее время поговаривали, будто бы комплект уже давно украден, однако все это время он спокойно лежал в особняке Джиннеманов и, согласно традиции, перешел в руки двух сыновей.

Дедушка Бориса не хотел, чтобы те ссорились из-за него, поэтому раздал каждому по одной из его частей и завещал в будущем объединить их. Однако Юлькен прогнал Владо и, конечно же, забрал его половину. Теперь тот не колебался ни на йоту в желании вернуть свое.

У Юлькена также было два сына. Однако по части наследования он думал иначе, чем его покойный отец. Комплект Уинтерботтом более эффективен, когда обе его части объединены. Какой смысл их разделять? Разумеется, обе части унаследует старший сын, которому предстоит стать главой рода. Евгнен был старше двенадцатилетнего Бориса аж на восемь лет. Юлькен считал, что с такой разницей в возрасте он сможет сломить неповиновение младшего брата.

Однако Евгнен думал иначе.

– Борис, позволь мне одолжить твой меч.

Зимний меч Уинтерер весил довольно мало для своих размеров, возможно, благодаря неизвестному материалу, из которого был создан. Но двенадцатилетнему парню даже с таким тяжело управиться.

Борис молча взглянул на брата.

Юлькен передал комплект Уинтерботтом Евгнену в начале этого года, когда тому исполнилось двадцать. В ночь после своего дня рождения старший брат позвал Бориса в свою комнату, показал ему два предмета и спросил, какой из них нравится тому больше. Борис, не особенно задумываясь, сказал, что меч выглядит лучше, чем тяжелые доспехи. Тогда Евгнен пообещал подарить его брату, как только тот достаточно подрастет, чтобы с ним управиться. При этом он мягко улыбался удивленному Борису, как будто для него все это было лишь пустяком.

Борис спросил себя, поверил ли он этому. Даже после того дня брат при каждой удобной возможности говорил ему: «Уинтерер твой». Похоже, с какого-то момента младший брат и сам начал так думать.

И сегодня Евгнен снова сказал эти слова. Вдруг Борис осознал: до сих пор он так и не считал знаменитый меч до конца своим.

Он был не настолько юн, чтобы не понимать значение нападения. В Республике Травачес существует неписаное правило, согласно которому третьи лица не вмешиваются в противостояния между семьями. Независимо от того, сколько людей умрет сегодня ночью, оплакивать их будет некому, кроме тех, кто сейчас здесь. Он еще ребенок, который даже не может сражаться. Так что пусть лучше меч будет в руках его брата, которого он больше всех любит.

Борис покачал головой:

– Он твой, брат.

– Нет, я обязательно верну его, когда нападение закончится. И не стану брать его, если ты не позволишь.

– Не нужно возвращать. Он твой.

– Борис.

Евгнен взял ножны Уинтерера и протянул рукоять Борису. Поколебавшись немного, тот взялся за нее, и старший брат отпустил меч. Кач — вместе с падающей вниз рукой меч ударился об пол, издав громкий звук.

– Подними его.

Борис изо всех сил старался поднять меч, но удержать его одной рукой не смог. Только после того, как он схватился за него обеими, кончик меча с трудом поднялся в воздух. Однако, стоило ему неуверенно нарисовать маленький круг, предплечья мальчика задрожали. Когда Борис уже думал, что ни на секунду дольше его не удержит, рука брата подхватила конец ножен. Как только сила ушла из рук, плечи Бориса опустились.

– Видишь, ты ведь тоже можешь его поднять.

– Но одного этого…

Однако Евгнен не позволил младшему брату продолжить. Он наклонился к мальчику и прошептал:

– Ты обязательно станешь лучше. И со всем прекрасно справишься. Потому что ты воин, даже твое имя говорит об этом.

Имя Бориса действительно означало «воин». Однако подбодрило не это, а теплое дыхание брата… Но тут странное чувство снова пронзило его затылок.

Он действительно получит Уинтерер.

Только совсем не тем способом, которым хотел бы.

Могильная тишина нависла над особняком. Около двух сотен солдат отца плотно охраняли его спереди и сзади. Вот настолько сократилось войско, во времена расцвета насчитывавшее более тысячи человек.

Расцветом семьи Джиннеманов было время, когда дед Бориса завладел Уинтерером.

Борис и Евгнен стояли на втором этаже, у лестницы, ведущей прямо на задний двор. Им не нужно было сражаться на передовой, ведь боевой дух солдат зависел от присутствия их отца. С другой стороны, юный Борис не мог спрятаться совсем. Конечно же, потому, что в его венах текла кровь рода Джиннеман.

Во дворе за окном на некотором расстоянии торчали, как черные колья, спины солдат. Это вторая группа. А первая стояла на отдалении от особняка, и ее не было видно.

Хотя строение особняка Джиннеманов несколько раз переделывали, он все равно мало подходил для обороны. Если враг войдет внутрь, битва будет проиграна. Враги разрушат все, что попадется под руку, и разграбят комнаты, забрав с собой все: от предметов домашнего обихода до редкого антиквариата, и отмыться от подобного унижения будет трудно вне зависимости от результатов самой битвы. Даже если небеса предопределили счастливый исход сражения, семья, в чей особняк вторглись, все равно считалась проигравшей.

Подобные противостояния случались по несколько раз в год. Если в них участвовали члены знаменитых семейств, такие стычки становились темой для разговоров; но, если дело касалось обычной семьи, все оставалось между ними. Род, потерпевший поражение в подобном противостоянии, часто истреблялся целиком, включая даже детей.

Тем не менее конфликтующие семьи все так же выбирали этот метод. Нередки были и случаи, когда нападение совершалось выгнанными из дома братьями или сестрами, как у Джиннеманов. Братья, уходящие из дома из-за разногласий в политических взглядах, были в Травачесе таким же обычным явлением, как любовники, сбегающие под покровом ночи.

Взгляд Евгнена был прикован к оконному проему, а Борис оглядывал лестницу. Не доносилось ни звука. Однако внизу должно было стоять не меньше десятка солдат, задачей которых было охранять братьев или хотя бы умереть раньше них.

– Борис, посмотри туда.

Борис, услышав голос брата, подошел к окну. В поле, над которым нависло красноватое пасмурное небо с фиолетовыми облаками, возникло новое свечение. Факел.

– Начинается.

Почувствовав шок, будто его ударили ножом под ребра, Борис на мгновение задержал дыхание, а затем крепко сжал губы.

Первым раздался звук.

У-у-у, уа-а-а…

Приглушенные голоса, слов не разобрать. Вокруг темно, ничего не видно, но в мгновение ока весь особняк наполнился светом горящих факелов. Сколько же их? Пять сотен? Тысяча?

Евгнен закусил губу и вспомнил последние слова отца: «Если все сложится неблагоприятным образом, забери комплект Уинтерботтом и покинь особняк – в том направлении, о котором я говорил раньше».

Отец ничего не говорил о Борисе. Значило ли это, что ему безразлична судьба младшего ребенка? Но для Евгнена Борис стоял на первом месте. В одиночку и под покровом тьмы Евгнен смог бы запросто убежать. Однако его сдерживали две вещи: во-первых, ему было больно покидать отца; во-вторых, он чувствовал ответственность за младшего брата. В то же время позволить дяде завладеть комплектом Уинтерботтом не представлялось возможным – какой бы ни была причина.

Хоть Евгнена и называли более способным, чем другие, молодым человеком, ему пока было всего двадцать лет, и понести столь тяжелое бремя было пока тяжело. Однако, возможно благодаря воспитанию, он не чувствовал, что возложенное на него бремя несправедливо. Он лишь винил себя за то, что ему не хватает сил. Евгнен также подумал и о судьбе солдат, которые сегодня прольют здесь свою кровь. Если вслед за отцом ему предстоит стать главой семьи, он, конечно, должен о них позаботиться. Войско невозможно собрать в один миг. Большинство из них с детства были под опекой Юлькена и дали клятву верности семье Джиннеман. Однако целью их жизни были сражения. Именно ради них они безбедно существовали и жили в комфорте – в несколько раз большем, чем обычные фермеры. И сегодня они исполнят свою миссию.

Свет факелов мерцал на лице младшего брата. Евгнен крепче сжал меч и подумал о том, как зарубить как можно больше врагов. Дядю он не увидел сразу. Убить его было бы проще, встреть он его раньше. Думая об этом, Евгнен проглотил горькую улыбку.

В это время Борис смотрел на портрет, висевший около окна, – на женщину в белом платье с печальной улыбкой. Она не была матерью братьев. Ее глаза смотрели на него, будто бы хотели что-то сказать.

– Сегодня меняется хозяин рода Джиннеманов! Вы слышали?! Сегодня хозяин семьи сменился! – послышался хор голосов.

За свою жизнь Юлькен пережил более десятка самых разных противостояний и уже предугадал ход дальнейших событий этого. И все равно, услышав о себе из уст солдат, он почувствовал горечь.

– Мы не станем привлекать к ответственности тех, кто сложит оружие и сдастся! Так пусть же вперед выйдут воины, готовые служить новому хозяину и поднять с колен род Джиннеман!

– Любой, кто поддавался на подобные провокации, уже давно покинул семью Джиннеман, не один год находящуюся в непростом положении… – Пробормотав эти слова, Юлькен встал.

Нет нужды выслушивать этот бред до конца. Пришло время пролить кровь.

Куда ему идти?

Он сделал шаг вперед, и изо рта у него вырвался громкий рев:

– Выходи! Тот, кто посмел вторгнуться в Лонгорд! Тот, кто своим неуклюжим ртом говорит о будущем рода Джиннеман, выйди на свет!

Передний двор, окруженный факелами, горел красным, как заходящее солнце. Юлькен стоял на передней террасе второго этажа и смотрел вниз. Здесь до него могли долететь стрелы из арбалетов приблизившихся врагов. Однако, если он не будет сохранять уверенный вид, его солдаты падут духом.

– Это Юлькен Джиннеман! Я на террасе!

Солдаты принесли факелы и подняли их выше. Наклонив вниз красное от их света лицо, Юлькен думал: что же случилось с первой группой? Ее уничтожили? Или они разминулись?

Полоса вражеских факелов всколыхнулась, образовав кривую линию. Даже если здесь и был какой-то обман, число врагов превышало пять сотен. Юлькен снова крикнул:

– Открыть огонь!

Из-под ног солдат, выстроившихся перед особняком, поднялось белое пламя, которое столкнулось с полосой факелов. Оно значило, что в особняке был тот, кто владеет магической силой. Это пламя поддерживало боевой дух и выносливость солдат. Его-то и вызвал дворецкий Тольк.

– Неуклюжий варвар, что, не можешь выйти? Думаешь, род Джиннеман, просуществовавший в добром здравии на протяжении сотен лет, падет от рук вашей кучки отребья?

Тогда вместо ответа раздалось шипение гигантской змеи. Все, включая солдат, людей в особняке и Юлькена, стоящего на террасе, невольно посмотрели на небо. Красно-фиолетовый воздух искривился, и внезапно возник белый свет.

Первым, кто понял, что произошло, был Юлькен.

– Выходите! Всем выйти из особняка! Вторая группа, оставайтесь на месте!

С возгласами, больше похожими на крики, из дверей особняка начали выбегать слуги и солдаты. Но сам Юлькен вместо того, чтобы сбежать, бросился внутрь. Он мог думать лишь об одном.

Был еще один, кто в тот же момент осознал, насколько критической стала ситуация. Евгнен уже схватил младшего брата и бежал к лестнице, ведущей вниз, когда столкнулся с подлетевшим к нему отцом. Его бледное лицо искривила гримаса.

– Евгнен! Скорее…

Тогда Юлькен увидел, что Евгнен держит на руках Бориса. Он немедленно забрал у него младшего брата, а затем яростно крикнул двум ошеломленным сыновьям, которые не понимали всей серьезности сложившейся ситуации:

– Иди один! Борис останется со мной!

– Но…

Юлькен возмущенно взревел:

– Как ты собираешься выбираться отсюда с маленьким ребенком? Ты что, забыл, что ты сейчас защищаешь?! Уходи немедленно!

У Евгнена не было ни секунды, чтобы возразить. Отец схватил Бориса под мышку и скрылся с ним в темном коридоре.

Тогда стены особняка вновь задрожали.

Др-р-р-р…

Евгнен закусил губу, но поделать ничего не мог. Он был сыном, покорно подчиняющимся своему отцу.

Евгнен сбежал по лестнице, преодолевая по три ступени зараз, крепко сжав привязанный к талии Уинтерер.

– Грязный ублюдок…

Юлькен, ведя за собой солдат, которые расположились на втором этаже, вышел на задний двор. Когда они пересекли ограждение, он обернулся и увидел, как голова огромного монстра выскочила из неба и бросилась на крышу особняка.

Белоснежная, она возвышалась, подобно горе, покрытой вечными снегами, а вокруг нее плясали снежинки. Затем показалась шея и одна лапа с рядом крючкообразных когтей. Остальные части тела скрывали фиолетовые облака. Жуткие бирюзовые глаза сияли, пристально выискивая жертву. Часть змееподобной головы оставалась полупрозрачной. Возможно, дело было в том, что тело не смогли призвать целиком.

Звуки, исходившие от дрожащих от страха и галдящих солдат, раздражали Юлькена. Ошибки быть не могло. Это Кригаль – существо из ледяного мира, которое могут призвать только три мага во всем Травачесе. Он лишь слышал о нем, но видел своими глазами впервые.

Вероятно, это работа архимага Джонгналя, который служит курфюрсту Кхану. Кто бы мог подумать, что он придет сюда? Владо занял настолько прочную позицию? Или же есть какая-то особая ценность в их угасающем роде?

Змееподобная голова широко раскрыла пасть и вцепилась в восточную часть крыши. Треск! Отчетливо послышался звук ломающихся стропил и крошащихся колонн. Особняк, который Юлькен защищал и за которым долгое время следил, вскоре будет разрушен до основания. Но если бы проблема состояла в этом. Разрушенный дом можно починить, но с зубов Кригаля стекала ядовитая слизь. Если она пропитает дом, на его очистку уйдет несколько месяцев, не говоря уже о том, что она убьет всех людей внутри. В заброшенные руины в течение многих лет не ступит нога человека.

Вот этого Юлькен уже никак не мог принять. Разумеется, это стратегия Владо – ему нужно было выманить армию брата из особняка, но трудно представить, что он без колебаний решился осквернить место, наполненное воспоминаниями из детства.

Тиск…

Зубы заскрежетали сами собой.

– Ни я, ни кто-либо другой из семьи Джиннеман не сможет простить его.

Борис, услышавший слова, выплюнутые отцом, посмотрел на него. На сердце у мальчика было странно холодно, даже когда он увидел, как гигантская голова Кригаля прогрызает крышу.

На втором этаже располагалась комната его матери. Брат иногда говорил, что скучает по ней, но Борис совсем ничего о ней не помнил. Входя в комнату, которая осталась такой же, какой была при ее жизни, брат повторял, что там будто пахнет матерью. Но Борис ничего не чувствовал. Для него мать осталась не кем иным, как бледной женщиной в голубом платье с портрета, а в комнате он ощущал лишь запах сухого тростника и полевых цветов, которые приносили служанки.

Наверняка брат расстроился бы, увидев эту картину. После разлуки с ним тревога Бориса возросла еще сильнее. Почему отец разделил их? Он говорил, что невозможно сбежать с ребенком. Конечно, Борис не должен становиться обузой для брата. Для отца старший сын всегда был важнее – ему уготовано унаследовать семью, а также родовое сокровище.

А он, младший, даже если выживет после нападения, не сможет защитить их имя.

Борис тревожился сейчас даже не за себя, а за брата. Весь день он не мог избавиться от ощущения, что с Евгненом что-то случится.

Юлькен, не обращая на мальчика никакого внимания, отдал приказ дворецкому, а точнее, магу Тюльку:

– Проверь состояние первой и второй групп. Сколько осталось солдат?

Не говоря ни слова, Тюльк один раз взмахнул длинными рукавами и создал в воздухе изображение. Поля вокруг особняка попеременно озарялись то белым, то алым пламенем. Немногие выжившие солдаты вели отчаянную борьбу. Любому стало бы очевидно, что ситуация складывается неблагоприятным образом. Сил для полномасштабного сражения уже не оставалось.

Помолчав некоторое время, Юлькен заговорил:

– Ударьте по обоим входам в особняк. Оставшихся солдат раздели на две группы. Скажи им, чтобы все они подошли туда, где высокая трава, спрятались и ждали приказа.

Борис удивленно спросил:

– Отец, но там же монстр, как можно…

Юлькен холодно выплюнул:

– Половина его тела осталась в ином мире, поэтому он не может тронуть живых из нашего мира.

Юлькен прошептал Твэльку несколько слов, которых Борис не расслышал. Тот кивнул и ответил. Затем маг издал магический свист, как они договаривались заранее, и в темноте собрал солдат – это заняло лишь мгновение.

Борис, которого Юлькен держал за руку, лежал в траве вместе с солдатами, которым предстояло атаковать особняк с востока. Тюльк, возглавляющий солдат с противоположной стороны, должен был подать магический сигнал.

– Борис, ты медленно следуй за мной, а затем еще чуть-чуть замедлись…

Заговоривший было отец мгновение поколебался, но вскоре продолжил:

– Когда начнется бой, развернись и беги прямо в поле. Ты должен сбежать. Понимаешь?

Глаза Бориса округлились, но затем он успокоился. Конечно, в бою от него не будет никакого толку, но он сомневался, что сможет прорваться через ряды врагов в одиночку и сбежать. Значит, он должен попасться и быть убитым, чтобы не причинять беспокойства брату?

– В какую сторону?

– К озеру Эмера.

– Но там…

На этот раз Борису было нелегко унять страх: там ведь красноглазый призрак!

Словно догадавшись о чувствах Бориса, отец продолжил:

– Там нет никакого призрака. Как ты можешь считаться мужчиной из рода Джиннеман, если веришь в россказни старых слуг? Но благодаря этим слухам никто и не подумает, что ты побежал в ту сторону. Если спрячешься у озера, я заберу тебя, как только бой кончится. Жди меня там, где стоят три дерева с черными стволами. Ты меня понял?

У Бориса не было времени, чтобы ответить как следует. В этот момент Тюльк послал в уши Юлькену магический шепот. Сигнал, похожий на легкий щелчок.

Юлькен поднял руку:

– Вперед!

Он вскочил и побежал, даже не взглянув на сына.

– Отец!

Было ли это в последний раз? Тень его отца скрылась во тьме.

Существо из иного мира смотрело сверху на то, как солдаты братьев схлестнулись. Белое и алое пламя то и дело сталкивались и вспыхивали.

Владо Джиннеман, обнажив Хагрун – саблю с черным лезвием, подаренную ему курфюрстом Кханом, – расправлялся с солдатами, которые нападали на него снова и снова. Спину его прикрывали верные стражи. Все, что ему было нужно делать, – только смотреть вперед. Меч, разрубив плечевой сустав одного солдата, тут же рассек лоб и отрезал голову другому. Замахнувшись вновь, Владо перерубил противнику запястье. Он знал, что его навыки мечника тогда, когда он покинул особняк, были не настолько хороши, как у его брата. Однако считал: нет никакой гарантии, что сейчас все обстоит так же.

Владо пытался разглядеть брата издалека. Он не хотел внезапно с ним столкнуться. Он планировал сначала взглянуть, как тот сражается, а затем, воспользовавшись возможностью, внезапно атаковать. Владо не чувствовал никакой вины. Разве это не старший брат затеял заговор, обвинил его во всех преступлениях, а затем выгнал? Хоть и с небольшим опозданием, но за этот поступок нужно понести плату. Как бы то ни было, брат старше него. Посмотрим, как хорошо он может махать мечом!

– Юлькен Джиннеман! Юлькен Джиннеман здесь!

Владо велел солдатам кричать, если они обнаружат брата. Гомон, начавшийся к востоку от особняка, добрался сюда. В уголке рта Владо, покрытого сетью морщин, появилась улыбка. Недалек тот день, когда он сможет заменить черный клинок Хагрун серебряно-белым Уинтерером.

Юлькен действовал в точности противоположно Владо. Он выискивал брата, а не избегал его. Хотя ему и было более сорока лет, его меч все еще был остер и способен разрубить и пустить в бегство немало солдат. Если бы только брат попался в его руки… Он не успокоится, пока не перережет тому глотку. Он положит конец жизни своего грешного брата.

Вскоре его желание стало реальностью. Как он и ожидал, бой не был честным. Уже через некоторое время вокруг него собралось множество вражеских солдат. Он стиснул зубы и старался бить по их слабым местам. Число врагов то уменьшалось, то снова бесконечно росло.

Юлькен почувствовал что-то странное. Ответ не заставил себя долго ждать.

– Мы уже виделись днем и вот встретились снова, братец.

Только после этого он осознал, что в его боку расходится жар – настолько он был «рад» услышать голос младшего брата.

– Ты! Гребаный Владо Джиннеман!

Чвок!

И снова что-то холодное и острое пронзило его грудь. Что-то подступило к горлу. А затем послышался крик:

– Хозяин!

Хм… Владо обернулся, усмехаясь. Тюльк, маг и дворецкий, обладал завидными навыками, но не атакующей магией. Его он совершенно не боялся.

– Убью и тебя!

В этот миг в воздухе сверкнула молния. Владо удивленно остановился. Неужели маг научился ими повелевать?

Тюльк не упустил возможности, данной ему небесами. Владо увидел, как перед его глазами сгущается черный туман. Не выйдет. Владо отпрыгнул назад и мысленно призвал своего мага. Тот оказался прямо у него за спиной. Когда маг курфюрста Кхана раскрыл руки и сложил пальцы в форме крыльев, порыв ветра сдул туман.

Однако Владо, чувствуя, что потерпел неудачу, пристально смотрел туда, где только что стоял его брат. Юлькен и маг Тюльк исчезли.

Преследование

Борис пробирался сквозь кусты в одиночку. Его одолевал страх, вызванный двумя вещами. Во-первых, он догадывался по звукам, во что превратился особняк, но обернуться и взглянуть на него не решался. А во-вторых, его пугало озеро Эмера, которое становилось все ближе и ближе. Звуки битвы постепенно отдалялись, и все вокруг окутывала тишина.

Вдруг Борис остановился и, чуть поколебавшись, пошел. Но затем остановился вновь – что-то потянуло его за пятку. Спустя пару мгновений он снова медленно побрел.

Стало так темно, что невозможно было разобрать, в какую сторону он движется. Борис снова остановился, не в силах больше держаться, а после немного изменил направление.

Послышался плеск воды. Возможно, ему просто показалось или же шум донесся от какого-нибудь ручья, текущего неподалеку. Или, вероятно, накрапывал мелкий дождь. Ему ни за что не хотелось верить в то, что он приближается к озеру, притаившемуся в кромешной темноте.

Вскоре вокруг стало совсем тихо. Удивительно, но, ориентируясь лишь по лунному свету, Борис смог найти три дерева, о которых говорил отец. До ужасающего его озера осталось всего несколько десятков шагов, но мальчик этого не знал. Кроны деревьев были довольно раскидистыми и, казалось, хорошо скрывали его спину. Борис устало присел на землю, вытирая рукавом холодный пот. Повернувшись к лунному свету спиной, впереди он увидел тень от своей фигуры. Тело отяжелело. Хотя он нес самое легкое оружие, даже оно слишком его обременяло.

Отец… Если только он не умрет, то придет сюда и отыщет его, хотя никогда не проявлял к младшему сыну глубокой привязанности. Но все же сейчас Борис верил, что его отца приведет сюда хотя бы чувство ответственности. Но вдруг отец погибнет? Никто больше не знает, что мальчик здесь, и кто же придет в таком случае его искать?

Борис помотал головой и снова почувствовал озноб, ведь настоящей проблемой станет даже не это. Если его отец погибнет, семьи Джиннеман, куда он сможет вернуться, не станет. Совсем маленький, Борис однажды чуть не погиб от руки своего дяди. Не будет отца, который мог бы защитить их с Евгненом, – и дядя хорошенько постарается, чтобы вновь избавиться от племянников.

Вдруг позади Бориса резко поднялась тень чернее ночи. Крик застыл в горле. Он не осмеливался оглянуться, лишь широко раскрыл глаза и смотрел, как эта большая тень накрывает его собственную.

Ш-ш-ш… Ши-их… Ших!

Послышался звук, похожий на тот, когда огромное насекомое трет свои крылья о тельце, но он тут же резко прервался. Борис почувствовал, как чья-то рука схватила его и резко подняла вверх. Только тогда из его горла вырвался крик:

– А-а-а!

Когда его подняли на расстояние примерно трех шагов над землей, Борис словно застыл, а взгляд его скользнул под висевшие ноги. Над тенью мелькнуло нечто, похожее на длинное лезвие. Два, три, четыре – не одно лезвие. Это усы? А может, щупальца? Руки и ноги мальчика были свободны, но он этого не осознавал и не мог заставить себя пошевелиться, хотя его могли разорвать на куски в любую секунду. Голова не работала. И тогда…

Чвок!

Блеснул голубоватый луч света. Тут же ему на голову полилась отвратительно пахнущая вода. Она стекала и капала ему под ноги. Хватка тени ослабла, и Борис тут же упал на землю. Если бы брат не научил его правильно падать во время игр на холме, он точно вывихнул бы себе что-нибудь, например лодыжку. Однако сейчас Борис неосознанно быстро согнул колени и кувыркнулся.

Когда он поднялся и огляделся, то увидел рядом распластавшийся, как опустошенная кожаная сумка, труп. Слизь, которая покрывала все его тело, разбрызгалась вокруг. Позади стоял человек со сверкающим во тьме голубым светом мечом. Мальчик узнал Уинтерер.

– Борис! Что ты здесь делаешь?! – Евгнен был так зол, что кричал.

С него рекой лился пот, который он вытирал тыльной стороной ладони. Он тут же притянул к себе младшего брата и обнял его. Евгнен так сильно вспотел за тот короткий миг, пока бежал к монстру, схватившему мальчика, так сильно похожего на его младшего брата, поскольку хотя способностями и выделялся среди сверстников, а опыта реальных боев у него было немного.

Только отстранившись друг от друга, братья заметили, что они все в мерзкой слизи, и еще раз вздрогнули.

– О-отец… Он сказал, сюда… – пролепетал Борис.

– Отец сказал тебе прийти сюда?

Евгнен разобрал его слова, но сразу не смог понять, зачем отец попросил младшего брата сделать именно так. Вероятно, он послал Бориса в это место по той же причине, по которой Евгнен сам пришел сюда: дядя никогда бы не подумал, что племянники сбегут к Эмеру, ведь с давних времен озеро славилось зловещими историями. После смерти тетушки о нем даже упоминать запретили. А еще здесь водились монстры – не те, ставшие главными героями слухов, а настоящие. Тот, кого Евгнен уничтожил сейчас, не был первым, которого он увидел в жизни. Давным-давно, когда он бродил в окрестностях озера в одиночестве, пытаясь отыскать убившего тетю монстра, он убедился: все окрестности кишмя ими кишат.

– Брат, а ты почему здесь?

Борис вспомнил, какие слова отец крикнул Евгнену напоследок. Он ведь точно приказал тому бежать как можно дальше!

Старший брат медлил с ответом, убирая слизь с волос Бориса, а затем тихо произнес:

– Я жду отца.

– Что?

Евгнен взглянул на лицо Бориса и на этот раз ответил ясно:

– Жду отца. Я думаю иначе, чем он. Для меня важнее всего отец, ты и люди, защищавшие нашу семью все это время, а не сокровище.

– Но разве он не говорил, что твой долг – защищать комплект Уинтерботтом? Ведь дедушка…

– Да, наш дед рисковал жизнью, чтобы получить его, и защитил, даже пожертвовав честью. Но…

– Но?

Хотя в голове у Евгнена проносились запутанные мысли, он сказал брату ясно и просто:

– Разве сокровище нужно не для того, чтобы использовать его в такие времена?

Нет необходимости защищать то, чем нельзя даже воспользоваться по назначению. Очевидно, что роду Джиннеманов не пережить славу комплекта. Евгнен считал, что правильнее действовать как подобает члену его семьи, чем просто стать одним из многих владельцев сокровища. Какая разница, где оно окажется после того, как семьи Джиннеман не станет? Никто не может держать у себя оружие вечно, потому что ни один человек не в силах его пережить.

– Значит, ты собираешься вернуться туда, где отец?

Евгнен покачал головой:

– Нет, не сейчас.

– А когда?

Евгнен не мог придумать, как объяснить брату все так, чтобы тот понял. Он усадил его на землю, глядя на погруженное в сумрак озеро.

– Нужно дождаться, пока бой закончится.

Борис посмотрел на Евгнена круглыми глазами:

– Но ведь отец может погибнуть!

– Он не погибнет.

Ночной ветер бил по ним неприятной прохладой. Они с нетерпением ждали, когда их одежда высохнет.

– Борис, наша семья сейчас противостоит не только алчному дяде. За его спиной стоит курфюрст Кхан с армией солдат. Вряд ли эта армия – лишь плата курфюрста дяде за верность. Наверняка они знают, что, хоть мы переживаем не лучшие времена, Джиннеманы не тот противник, с которым можно разделаться лишь с помощью нескольких сотен солдат. Тогда каков вывод? Это же очевидно. Существует какая-то закулисная сделка. И мы даже можем без труда предположить ее содержание.

Борис взглянул на серебристо-белые доспехи брата.

– Сноугард и Уинтерер?

– А еще преданность и поддержка семьи Джиннеман, которую захватит в свои руки дядя. И конечно же, для этого нашего отца нужно уничтожить.

– И что дальше?

Борис осознал, что отцу грозит смерть. Но почему же брат посчитал иначе?

Евгнен посмотрел на брата спокойным взглядом:

– Отец лучше меня знает, что сегодня у него нет шансов на победу. Это стало понятно уже по тому, как он заставил нас сбежать. Но он не тот человек, который готов пожертвовать жизнью в битве, в которой невозможно победить. Нет. Отец послал тебя сюда. Значит, и он тоже придет.

Отец – человек, который выберет выгоду, даже если для этого придется пожертвовать всеми присягнувшими ему на верность солдатами. Это правда. Но осталось еще кое-что, чего Борис не понимал.

– Брат, но ты ведь не знал, что я здесь, верно?

Тут Евгнен дать ответ уже не смог. Очевидно, что и ему, и Юлькену пришла в голову одна и та же мысль: озеро – единственное место, где можно укрыться от армии дяди, поэтому он тоже собирался дождаться отца здесь. Но и без всякого дяди озеро все равно оставалось невероятно опасным местом. Почему он отправил сюда ребенка одного? Правда ли отцу было все равно, дождется ли его здесь Борис или же лишится жизни?

Немного погодя Евгнен, неловко улыбаясь, ответил:

– Как это «не знал»? Я же говорил тебе, что чувствую, если ты в опасности.

Но ведь всего пару мгновений назад Евгнен явно крикнул: «Что ты здесь делаешь?» Однако допытываться Борис больше не стал, будто бы показывая тем самым, что брат доказал ему ценность его жизни.

Пока они разговаривали, немного успокоились. Глаза их понемногу привыкли к темноте, и они сидели во мраке так тихо, что их не заметил бы даже проходящий рядом человек. Когда лунный свет озарил труп монстра, похожего на большое разбитое яйцо, Борис задрожал и спросил:

– Брат, кто это? Это дух озера Эмера? Ты с ним расправился?

– Нет.

– Значит, тут водится еще кто-то?

– Верно.

Евгнен, касаясь лежащего на земле меча, слегка дрожал, но так, чтобы Борис этого не заметил. Удачу можно и спугнуть, а способности не всегда его выручат, хотя он точно знал, что брата защитит во что бы то ни стало…

Облизывая пересохшие губы, Евгнен ждал отца. Потому что только тогда они смогут уйти отсюда. Только тогда им не придется видеть Красноглазого призрака.

– Упустили?!

Хаос, окутавший особняк, постепенно утихал. Совсем не так, как хотел бы того Юлькен Джиннеман. Солдаты, потерявшие своего командира, пали под натиском армии захватчиков. Осталось меньше сотни человек. И лишь половина из них продолжала оказывать упорное сопротивление.

– Хочешь сказать, что не смог его найти?!

Как только Владо Джиннеман упустил брата, который был у него прямо перед глазами, он позвал мага Джонгналя и велел ему послать сигнал дозорным, заранее выставленным на границах территории.

Хотя Джонгналь участвовал в этом нападении по приказу курфюрста Кхана, на самом деле Владо был не слишком ему по душе. Нет, он его не ненавидел. Если точнее, Джонгналь не считал, что должен повиноваться указаниям Владо, раз имел статус управляющего всеми магами курфюрста Кхана. Однако он не мог ослушаться приказа своего хозяина. И сейчас ему было приказано помогать Владо.

Дозорные, получив сигнал, быстро заблокировали все дороги, ведущие из владений наружу. Хотя уже прошло немало времени, никто так и не смог обнаружить Юлькена Джиннемана и мага Толька. Они всего лишь телепортировались, значит, уйти далеко не смогли. У разведчиков с собой было несколько мешков с порошком Хиндена, который можно распылить в воздухе и обнаружить присутствие магии, поэтому, даже если бы они скрылись с помощью какого-то заклинания невидимости, их, скорее всего, не упустили бы.

Конечно, Владо злился, но и у Джонгналя настроение было паршивым. Им руководил человек на ступень ниже него, а теперь, после этого провала, еще упал и его авторитет, ведь он оказался бесполезен. Когда Владо выслушал доклад дозорных и обернулся с искаженным лицом, что-то внутри Джонгналя всколыхнулось, и он выпалил:

– Предоставь это мне. Я использую «Восемьдесят глаз Квирэ».

Он сказал это таким тоном, будто подразумевал: «Ты должен быть благодарен, что я использую столь могущественное заклинание для кого-то вроде тебя», и Владо это понял. Но вместо того, чтобы рассердиться, он ухмыльнулся.

– Прошу вас.

Названия простых заклинаний, которые были известны с давних времен, обычно отражали их действие, а вот усовершенствованную, мощную магию часто называли в честь создателей. Дагнес Квирэ посвятил всю жизнь той части магии, которая занималась расширением поля зрения, а именно изучению техник, позволяющих видеть то, что находится далеко или скрыто от глаз. «Восемьдесят глаз» стало вторым по силе его заклинанием. Он гордился его пугающей точностью. С помощью этого заклинания можно было найти даже иголку в стоге сена, лишь бы она располагалась в радиусе четверти дня пути.

Пока Джонгналь готовил свою магию, Владо и его солдаты добивали остатки армии Юлькена – до тех пор, пока не осталось никого, кроме тех, кто умер, сбежал или спрятался.

Магический круг и руны были начерчены мелом лунного цвета. Радиус большого круга составлял около трех шагов. Он был заполнен десятками пересекающихся кругов, рун и заклинаний. Джонгналь сел, сложив ноги в треугольник, начертанный в центре большого круга, и начал медленно складывать руками печати. Солдаты, хоть и стояли в стороне, чтобы не мешать, смотрели на него глазами, полными любопытства, ведь не каждый день они видели архимага, использующего столь сложную магию.

Раз – палец, нарисовав в воздухе горизонтальный круг, касается земли.

Два – маг произносит три коротких слова, при этом складывая ладони вместе.

Три – соединенные руки медленно разводятся.

Из нарисованных мелом рун при каждом сложении пальцев начали выскакивать искры. Вскоре десятки рун пылали, а внутри магического круга стало светло.

На закрытых веках Джонгналя появилось желтоватое свечение. Наконец, когда он закрыл глаза обеими руками, а затем открыл их, завершая последнюю печать, вокруг него возникло кольцо света, которое в мгновение ока расширилось и разошлось во все стороны. Оно вышло за пределы круга, прошло мимо солдат, растянулось по полям и исчезло.

Казалось, приближается сверкающая вспышка света. Она была быстрой, но исчезла в тот момент, когда они уже почти ее почувствовали. Евгнен и Борис даже не предполагали, что это было. Но следом произошло кое-что другое. Пустое пространство перед глазами всколыхнулось и выплюнуло человеческие фигуры. Казалось, будто они выходили из зеркала. Людей было двое.

Евгнен вскрикнул:

– Отец!

А затем крикнул снова, немного другим тоном:

– Что… произошло?!

Юлькен оставался в сознании, но не владел своим телом. Тюльк несколько раз использовал исцеляющую магию, но это не слишком помогло. Сабля с черным лезвием Хагрун, которой Владо нанес удар Юлькену, была покрыта сильнейшим магическим ядом, не позволявшим ранам заживать. Потому, даже не будучи особенно острым, Хагрун все же оставался известным мечом.

Тюльк, маг, в спокойное время служивший дворецким, редко разговаривал с сыновьями Юлькена. Все дела он обсуждал только с самим хозяином, а потому производил впечатление человека не просто молчаливого, а даже коварного.

Сейчас, вежливо поклонившись Евгнену, Тюльк тихо проговорил:

– Его ранили.

– Вы использовали исцеляющую магию?

Ясно, почему Евгнен ничего не понимал. Хоть Тюльк и не изучал магию разрушения, но в других областях, например в исцелении, он был выдающимся специалистом.

Тюльк бесстрастно покачал головой:

– Она бесполезна.

В этот момент Борис подошел к отцу. Юлькен, опираясь на плечо Тюлька, по очереди смотрел то на одного, то на другого сына, не произнося ни слова. А лицо его все больше каменело.

Тюльк сказал вместо него:

– Господин Евгнен, почему вы не ушли первым?

Евгнен лишь закусил губу, но не ответил. Он знал лучше, чем кто-либо другой, что, даже если скажет обо всем отцу, общий язык они не найдут.

Тюльк снова взглянул на лицо Юлькена и продолжил, будто прочитав вопрос, который хозяин хотел задать:

– Не заметили ничего странного, пока были здесь?

– На нас напал странный монстр. Но брат убил его… с помощью Уинтерера, – ответил Борис.

Поняв, что маг упрекает брата, он как бы попытался его защитить рассказом о его подвиге.

– Если бы не брат, я бы не выжил.

Тюльк посмотрел на труп монстра, похожий на кусочки кожаного мешка, и слизь. Но похоже, это его совсем не заинтересовало.

– Не было ли чего-то еще, кроме этого? Например, магии…

Евгнен сказал:

– Мне показалось, что только что со стороны особняка ярко вспыхнул свет, но он исчез в мгновение ока.

Евгнен понятия не имел, насколько важную информацию сейчас озвучил. Однако, когда увидел побледневшее лицо Талька, обычно не отличавшегося эмоциональностью, смутился и торопливо спросил:

– А что это? Что-то ужасное?

Бессознательно Евгнен притянул к себе руку Бориса и сжал ее. Тюльк повернул голову и сказал Юлькену:

– Хозяин, предполагаю, они использовали что-то из «Глаз Квирэ». Думаю, Джонгналь владеет в том числе и «Восемьюдесятью глазами». Поскольку юные господа говорят, что видели вспышку света, их местоположение уже раскрыто. Однако мы с вами в тот момент еще телепортировались, поэтому нельзя сказать точно, как определилось наше местоположение.

На этот раз все понял даже Борис. А Евгнен, закусив губу, спросил:

– Тогда что нам теперь делать?

Вместо ответа Тюльк положил Юлькена на землю и снова применил к нему исцеляющую магию. Он всего лишь пробормотал две руны, других сложных действий ему предпринимать не было нужды – дыхание Юлькена стало немного спокойнее.

Когда Тюльк дал ответ, Борис широко раскрыл глаза, будто пытаясь разглядеть капли воды во влажном воздухе.

– Только надеяться на удачу.

Евгнен знал, что это значит.

Надежды нет.

Вновь потерянный

Как Владо и думал, Юлькен не был дураком.

При мысли об этом его рот искривился в улыбке. Владо думал, что хорошо знает старшего брата, но пришлось признать: такого он не ожидал.

Его брат оказался достаточно силен, чтобы твердо защищать семью. Тяжелые времена она проживала не по вине самого Юлькена, а из-за неудач более высокопоставленного рода, а именно курфюрста Капуи, за которым брат решил в свое время последовать. Свернуть с этого пути было сложно, поэтому приходилось идти по нему до тех пор, пока более высокопоставленная семья не наладит дела.

Юлькен к другой высокопоставленной семье в тяжелой ситуации не переметнулся, в этом и была его сила. Владо прекрасно знал по себе, насколько низким считалось, когда кто-то оставлял род и присоединялся к другому, ведь сам в свое время предал курфюрста, которому служил. Ему пришлось пройти через множество оскорблений и грязных сделок, чтобы вновь завоевать доверие курфюрста Кхана.

Это было настолько мучительное время, что иногда он задумывался, не лучше ли было пасть вместе с семьей, которую он предал. Но как же силен в нем тогда оказался импульс предать и самому возродиться, когда семья Джиннеманов пришла в упадок. Свернуть с пути, даже если ради этого пришлось продать душу!

Но брат вот выдержал. Остался непоколебим.

Поэтому его нельзя недооценивать.

– Эмера, значит… – сорвались слова с губ Владо, когда вместе с несколькими сотнями солдат он несся по пути к озеру.

Жуткое чувство охватило его. На мгновение губы похолодели.

Это был давний страх жителей Лонгорда. Перед глазами ясно предстало воспоминание, как милая красавица Еничка сходит с ума. Ее глаза краснеют, и она начинает срывать с себя одежду, как дикий зверь.

Владо невольно вздрогнул. Нет… нет никакой необходимости сейчас погружаться в эти воспоминания. Его сестра умерла в самом расцвете сил, оставшись красавицей. А он сам, постарев, больше не был ее страшным, слабым и наивным братом, который прикрыл ее веки.

С юных лет братья, часто ссорившиеся даже из-за мелочей, о Еничке все же заботились вместе. О девочке с золотыми глазами, любившей тростник и птичьи перья; об озорном ребенке, однажды спрятавшемся в шкафу и уснувшем там, отчего двум братьям пришлось искать ее так долго, что они даже пропустили трапезу; о сестре, свежей, как зеленое яблочко.

После ее смерти Владо и Юлькен простить друг друга уже не смогли. Из-за обмана Владо она бродила по озеру Эмера в поисках своего жениха, а от рук Юлькена в конце концов погибла. Цветок, который так и не расцвел. Она даже не успела родить ребенка, хотя очень любила детей.

«Это все твоя вина».

Если бы сестра вернулась, кого бы она винила больше?

– Мы на месте! – Владо поднял руку и остановил солдат.

Они полукругом встали спиной к направлению, откуда приехали, а затем начали обыскивать заросли. Солдаты с луками стояли со стрелами на изготовку.

Владо прикончит брата. Неважно, ради кого. Убьет его, ставшего причиной, из-за которой ему пришлось до сих пор переживать столько унижений.

– Сюда! Тут следы!

Территория вокруг озера Эмера давно превратилась в болото. Не может быть, чтобы человеческая нога не оставила тут следов. Но брата наверняка сопровождал Тюльк, а он не позволил бы следам остаться. Владо подумал, что, скорее всего, где-то здесь спрятались его племянники.

– Сузьте круг и продолжайте поиски!

Евгнен и Борис – единственные племянники Владо. Ни жены, ни детей у него у самого не было. Он подумал, что, будь хоть один из них девочкой, хотя бы немного походящей на Еничку, его сердце дрогнуло бы. Но ни один на Ени не походил. У них не было того золота, что было у нее. Ни в волосах, ни в глазах.

Сочувствия к ним он не ощущал… Мелкие морщинки вокруг желтых глаз Владо вздрогнули, словно показывая волнение. Когда они начнут кричать, он заткнет уши и уйдет. Он убьет этих детей и непременно заставит брата появиться прямо перед ним!

Южная часть озера представляла собой огромную грязевую лужу, поэтому солдаты могли сузить круг только с севера, востока и запада. Вскоре показалось озеро Эмера.

Мертвые деревья переплетались черными и белыми ветвями, являя собой образ покинувшей эти места жизни. В озере, где многое умирает и будет умирать, плавало и переливалось молочно-белое масло… Таким озеро осталось в его воспоминаниях. А теперь, чтобы увидеть, куда именно идти, чтобы рассмотреть все до мелочей и больше никогда сюда не вернуться, Владо попросил у мага свет.

Вспых!

Озеро будто выплюнуло светящийся шар – такой же яркий, как дневной свет, и можно было даже разглядеть летающих в траве насекомых в радиусе сорока шагов во всех направлениях. Сотни глаз устремились в поисках живых душ.

– Первый, кто найдет их и прокричит это, получит от меня награду в тысячу эльсо!

Долго ждать не пришлось. Однако послышался не совсем тот крик, которого с нетерпением ждал Владо. К тому же кричал не кто-то один.

Воздух пронзило множество криков.

– Сейчас – уходите.

Голос Тюлька не дрожал, и он сам сохранял спокойствие – как в любой другой день, когда велел всем ложиться спать, потому что уже поздно. Когда Евгнен посмотрел на мага, у него самого подбородок немного трясся. В конце концов, он так и не смог привыкнуть к Тюльку. И больше не было времени стараться. В следующий миг все вокруг ярко озарил свет, означающий, что для них все кончено.

– Удачи.

– Я не пойду.

Выражение на лице Тюлька изменилось. Он покачал головой, даже не спрашивая почему.

– Идите. Такова воля вашего отца.

– Есть воля моего отца, а есть моя. Для меня отец важнее какого-то оружия.

Юлькен, слегка повернув голову, бросил взгляд на сына, а тот – на него.

– Что бы вы ни говорили, я не поменяю решения, – сказал Евгнен.

Тюльк, как и всегда, по взгляду понял, что хотел бы сейчас ответить хозяин. Он тихо произнес:

– Не возлагайте «волю» на что-то безнадежное.

– А разве отец не сделал в свое время то же самое? Я говорю о его отношениях с курфюрстом Капуей.

Евгнен смотрел прямо в глаза отцу, лишь слушая Тюлька, как будто тот был всего лишь переводчиком.

– Разве в семье Джиннеман рождаются дети, готовые нарушить «волю» в момент опасности? Разве оружие хранят не для того, чтобы оно защитило семью в трудные времена?

Юлькен ничего не ответил. Борис взглянул на горящие глаза отца, а затем на горящий и полный решимости взгляд брата – он не мог сейчас вмешаться, будучи просто ребенком, но, безусловно, хоть и очень смутно, все понимал.

Евгнен позвал брата, не сводя глаз с отца:

– Борис.

Тэт подошел ближе, и Евгнен схватил его за запястье.

– Ты ведь тоже понимаешь, да?

– Я…

Борис хотел сказать, что он тоже Джиннеман и тоже никогда не отказывается от данной клятвы! А еще что брат ему так же важен, как для брата – отец. И что он не хочет жить один в мире без брата и отца. Но ни одно слово не сорвалось с его губ.

– Мы можем выбрать, по крайней мере, вместе умереть, и это будет для меня честью, Борис.

Он произнес слова, которые ни за что не сказал бы в любой другой ситуации, – Борис это тоже понимал. Евгнен, которого он знал, всегда попытался бы придумать, как спасти младшего брата, а сейчас не смог и лишь выдавил из себя улыбку. Борис, глядя на него, еще раз отметил, какие у того голубые глаза. Почему сейчас он обратил на это столь пристальное внимание?

Внезапно Борис осознал, что значило странное предчувствие, которое одолевало его с того момента, как они с братом, смеясь, катались по полю. Его улыбка… Сегодня она почему-то казалась не такой, как обычно, и странно напоминала улыбку покойной матери на портрете.

– А теперь идемте, – сказал Евгнен, чувствуя, как закипает его кровь, и поднялся.

Тюльк помог встать Юлькену. Казалось, маг больше ничего не скажет, но вдруг послышался его голос:

– Я пойду впереди, а вы сзади. Не смейте выходить вперед, пока не увидите, что я погиб.

Евгнен потерял дар речи.

Тюльк стал дворецким семьи Джиннеман около семи лет назад и с тех пор казался Евгнену скорее тенью, чем человеком. Тенью, следовавшей за хозяином, выполнявшей его приказы и исполнявшей его волю. Разглядеть в тени личность или чувства невозможно. И Евгнен не мог сделать ничего подобного в отношении Толька. Даже в тот момент, когда маг сказал, что умрет за отца и за них с братом, единения с ним он, увы, не ощутил.

– Вон там! – донеслось до их ушей.

Однако вскоре эти слова заглушили крики десятков людей. Не зная, что происходит, вчетвером они подошли к болоту.

Шу-шу-шу… Ба-бах!

Повсюду сверкали вспышки, а взрывы сотрясали землю. Евгнен вдруг понял: такую сильную магию не применяют против того, кто вроде них уже загнан в ловушку или ранен. А это значило лишь одно: дядя встретился здесь с неким третьим противником.

И вскоре они его увидят.

Владо с покрасневшими глазами протиснулся сквозь солдат и шагнул вперед. Сопротивляться уже не имело смысла. Многие солдаты, пропустив мимо ушей его приказ, в ужасе разбежались. Была лишь одна причина, по которой Владо оставался спокойным, хотя стоял прямо перед болотом: он знал, что оттуда появится, но соврал бы себе, если бы не признал страха. Однако у него хватало решимости посмотреть в красные глаза существа – призрака, отнявшего жизнь его ангела Ени.

Подойдя к краю болота, Тюльк взглянул на Юлькена, которого поддерживал под руку, и слабо улыбнулся, как будто спрашивая, готов ли тот. Юлькен промолчал. Ранение отняло у него много сил, но, если бы он захотел ответить, вполне мог бы сделать это. Однако, сохраняя молчание, он приподнялся и взял в руки меч. Когда Юлькен взглянул на озеро, из его уст вырвалось что-то похожее на стон:

– Вот, наконец…

Озеро Эмера как будто существовало ради того, чтобы любой пришедший сюда мог упокоиться в нем навечно. За своеобразной «оградой» из размокшего кустарника покачивались наполовину сгнившие деревья. С каждым шагом Юлькен приближался и к своим воспоминаниям. Он ощутил мерзкий запах самой смерти – сгнившие трупы были свалены в этой яме до самого ада.

Сначала голос был тихим. Он произнес имя:

– Ени…

Она где-то там, среди этих мертвецов? Как разобрать, где именно? Когти призрака, убившего Ени, повреждают одновременно и разум, и тело человека. Стоит клейму появиться, и наступает конец. Душа, схваченная призраком, остается в месте, где больше никогда не находит утешения…

Когда тело Ени принесли на болото и выбросили, ни Юлькен, ни Владо туда не пошли.

С другой стороны раздался еще более тихий, но отчетливый голос:

– Ени!

Возможно, братья не хотели идти друг против друга. Однако дух их доброй сестры наверняка уже прогнил достаточно сильно и превратился в злого призрака, так что о прощении и речи идти не могло. Сестра не простит. Настало время братьям заплатить по старым долгам!

Юлькен шел, держа в руках меч, и силы ему придавала лишь неведомая энергия, медленно его наполнявшая. Все дальше – в черный лес, окружающий болото. Крики солдат не умолкали. А вот голос Владо, который он услышал лишь один раз, исчез.

– У, у, уа-а-а!

– Спасите… Прошу!

Озеро Эмера, это болото, на котором Юлькен оказался впервые за долгое время, утопало в мусоре, поднявшемся со дна, – трупах. Это тайна Лонгорда, которую некоторые знали, а некоторым о ней не суждено было узнать. Когда кого-то убивали втайне от других, холодную плоть убиенного бросали в яму, где она сгнивала, постепенно превращаясь в компост. Шли годы, десятилетия… кто поверит теперь, что однажды озеро называлось «Эмеральд» из-за его прозрачной изумрудной воды?

– Озеро это сгнило из-за горьких обид погибших несправедливой смертью.

Наконец братья нашли друг друга. Владо, чей голос раздался во второй раз, был взволнован.

– Что ж, посмотрим, есть ли среди этих трупов золотые волосы Ени…

Тюльк использовал магию, чтобы защитить своего хозяина. Владо, заметив бледное лицо брата и его незажившие раны, усмехнулся, обнажая зубы.

– Объединим силы и переместим этих бедолаг, умерших несправедливой смертью, на дно озера?

Позади Владо стоял Джонгналь. Он зажег на обеих руках пламя и уничтожал приближающиеся трупы, поднимающиеся со дна и подплывающие все ближе и ближе, и болотных монстров. Существа, похожие на то, что напало на Бориса, каждый раз, когда их касалось пламя, с хлопками извергали грязную слизь.

– Или повспоминаем старые обиды, пока не появился Красноглазый?

Владо повернул черный клинок Хагрун на полоборота и приготовился сразить брата ударом. Он вел себя совершенно спокойно. Теперь почти все его солдаты разбежались. Мертвецы, вытесненные на черную поверхность воды, наблюдали за братьями остатками глаз. Меч Юлькена слегка дрогнул и замер.

Евгнен, глядя на зеленую грязь и груды гниющих мертвецов, заполнивших болото, почувствовал, как его бьет озноб, граничащий с лихорадкой. А еще он увидел, как солдаты разбегаются в ужасе, даже не обращая на него внимания. Дядя, пристально смотревший на его отца, стоявшего по ту сторону болота, обнажил меч. Все вокруг будто разрывалось от напряжения. Из-за сущности, которая еще не появилась.

Когда же она возникнет здесь? Когда же красноглазый призрак, пожирающий трупы, чтобы стать сильнее, покажет себя?

Борис, стоя спиной к брату, думал о своей беспомощности. Если он и может что-то сделать, так это только стоять позади брата, а в момент первой атаки принять ее на себя. Борис полностью сосредоточился на этой миссии. Он думал так же, как и отец. Если в их семье кто и должен оставаться в живых до конца, так это его брат.

Борис оглянулся и увидел, что Евгнен так крепко держит рукоять Уинтерера, что у него дрожат запястья. Хотя брат этого еще не осознавал, Борис почувствовал, что серебристое сияние Сноугарда на нем стало чуть ярче. Что-то приблизилось?

Ветер завывал со страшной силой. Борис тихо заговорил:

– Брат, Сноугард…

Вскоре и Евгнен заметил, что блеск доспехов становится все ярче и ярче, и постепенно они засияли настолько сильно, что их свет ослеплял. Даже щеки Евгнена побелели. Он интуитивно понял причину происходящего: броня почувствовала запах смерти.

Что-то послышалось: кх-кх-кх-кх-кх…

Или нет…

Все же слышно.

Это был не звук, но иначе его не описать.

Что-то приближалось с другой стороны болота. Окруженное черным пламенем, сверкая красными глазами…

В тот момент, когда Евгнен попытался продраться сквозь тьму и пронзить его, Борис, будто пригвожденный, застыл на месте, слушая жуткий голос, раздававшийся не в ушах, а прямо в голове. Он не мог сделать ни шагу, хотя к нему приближалось существо, которого он так боялся.

«Какой хорошенький ребенок, хы-хы-хы».

Первый ужин

Борис открыл глаза в поле.

Повсюду было светло. День в самом разгаре. Его лицо, похоже, сгорело оттого, что он долго лежал под солнцем. У него был один лишь меч и больше ничего, а вокруг ни души. Борис сел, огляделся и понял, что пейзаж ему не знаком.

Где это он?

Вскоре он вспомнил события прошлой ночи – как стоял спиной к спине со своим старшим братом, а еще как тяжело было дышать и как жар достиг подбородка. А что же произошло дальше?

Остальные события словно ложкой в голове перемешали. От отсутствия воспоминаний Борис чувствовал неловкость и смятение. Может быть, он потерял сознание? Кажется, он видел что-то страшное…

– Борис! Ты очнулся?

Борис вскочил с таким выражением лица, словно его хорошенько огрели по затылку. Он увидел, как к нему идет Евгнен, несущий в руках деревянный ковш, полный воды. Слова едва слетели с губ Бориса:

– Брат?..

Евгнен слегка улыбнулся, протягивая ковш озадаченному младшему брату.

– Да, парень. Или у тебя еще есть братья, кроме меня?

Борис даже и не думал о том, чтобы выпить воды, он просто рассеянно смотрел на лицо Евгнена, не зная почему. Вдруг по его лицу потекли слезы. На лице Евгнена отразился вопрос, который он тут же озвучил:

– Что такое? У тебя что-то болит?

Когда Евгнен подошел и коснулся его лба, Борис уронил ковш и крепко обнял брата. Выплеснувшаяся вода намочила их штанины. Борис заговорил первым, прежде чем Евгнен успел что-либо спросить:

– Нет, брат… Я… Просто я рад тебя видеть…

Борис не мог назвать причину своих слез. Похоже, он плакал из-за случившегося вчерашней ночью, но самое главное как будто никак не мог воскресить в памяти. Все помнил, но почему исчезло, как казалось, самое важное?

Евгнен, ничего не говоря, похлопал Бориса по плечу. Затем присел так, чтобы они могли смотреть глаза в глаза, и погладил его по щеке.

– Парень, ты чего так испугался?

Успокоившись, они взяли ковш и направились к роднику, расположенному неподалеку, уже вдвоем.

Родник был небольшой, но его окружали круглые камни, будто кто-то за ним ухаживал. Веревка от ковша, которую перерезал Евгнен, оставалась на столбе. Напившись воды вдоволь, братья снова повесили на нее ковш. Когда они оглянулись вокруг, увидели, что повсюду поля, как в Лонгорде.

– Брат, где мы?

– На плато Хатха во владениях семьи Квирем, к северу от Лонгорда. Тебе не кажется, что и ты уже слышал это название?

На губах Евгнена заиграла неловкая улыбка.

Борис наклонил голову:

– Как нам удалось оказаться так далеко всего за одну ночь?

Евгнен указал на деревья позади родника. Там, привязанная к их стволам, стояла лошадь. Когда Борис подумал о том, что всю ночь ехал на ней, его мысли снова перепутались. Он ни разу не проснулся, хотя всю ночь ехал сюда на спине лошади в тряске? Он так долго был без сознания?

Конечно, следом он мог задать только один вопрос. Борис, поддавшись жизнерадостному поведению брата и мирной обстановке вокруг, спросил, не ожидая плохого ответа:

– А где отец?

– А…

Евгнен открыл было рот, но сразу ответить не смог. Однако, как только увидел, что глаза Бориса округлились, тут же пробормотал:

– А, ну… Он не здесь, отправился в другое место. Вместе с дворецким Ттольком. Но я точно не знаю, где они. Началась полная неразбериха, и мы разминулись… Пришлось бежать.

– Тогда как мы найдем отца?

– Дворецкий Тюльк свяжется с нами с помощью магии.

Борис кивнул, будто бы говоря этим: «Вот оно как».

– И до тех пор нам придется быть вдвоем, да? А мы можем вернуться домой? А еще… Что с дядей Владо?

– Домой вернуться не получится, но…

Хотя Евгнен не закончил предложение, Борис кивнул, давая понять, что все осознает.

Борис впервые испытал на себе безумство дяди, когда ему было пять лет. Когда Борис играл во дворе, пришел Владо, схватил, взял его под мышку и встал перед колодцем. Когда отец спустился, дядя рассмеялся и сделал вид, что бросает Бориса в колодец. Конечно, все тогда подумали, будто дядя Владо так шутит, и Борис тоже захихикал. Но даже когда бездна черного колодца начала все больше и больше его пугать, дядя не прекратил свою «шутку».