Железная Чума. Рассказ
Железная Чума.
За широким толстыми стеклами мерцали бесчисленные огоньки. Прошаркав по пыльному каменному полу Рихард, наконец, добрел до лестницы, ведшей вниз. Правый ботинок безжалостно натер ногу, отчего даже со стороны виделось, как Рихард заметно прихрамывал. Но это были пустяки.
Скрипучая деревянная лестница вывела в точно такую же широкую галерею, только теперь проход был заполнен людьми, сидевшими на своем барахле. Где-то поодаль раздался тревожный сигнал и зазвучал с трудом разбираемый голос.
Подобное по своей природе скорее стихии движение, в которое пришел бывший статичным на протяжении многих месяцев фронт помимо всего прочего породило и настоящие людские реки гражданских, зачастую бежавших куда глаза глядят.
Шагая по пыльному бетонно-каменному полу, Рихард с раздражением глянул в сторону стеклянной панели, занимавшей по высоте почти всю стену. Гадюшник был выстроен сравнительно недавно – уже когда повсеместно стали переходить на металл и стекло. Деревянной лестницы, впрочем, это не касалось.
За пыльным, в разводах после давнего небрежного мытья стеклом виднелись фасады старых кирпичных домов, подсвеченных желтым уличным светом, который никто и не думал отключать, хотя по соображениям маскировки это следовало бы сделать.
Это было полбеды – как фасады, так и часть бульвара были увешаны мерцающими нитями с этими светодиодами – до праздников оставалось чуть более двух недель. Удивительные же все-таки люди!
Несколько утешало то, что противник был ничем не лучше, не умнее, и улицы Парижа, да что там Парижа, прифронтовых городков являли собой точно такое же олицетворение безрассудства и легкомыслия.
Однако главной визитной карточкой разверзнувшейся, по другому и не скажешь, именно разверзнувшейся картины были не праздничные фасады, мимо которых то и дело доводилось проходить потерявшим все или тем, кто был на это обречен. Нет, визитной карточкой безмолвной, пока еще безмолвной панорамы были несколько орудий, надо думать, одной из последних модификаций.
Судя по всему, артиллерия была зенитной – другой здесь было попросту нечего делать. Трехлапые лафеты бесцеремонно впились в землю, разбросав брусчатку. Стволы калибром несколько меньше сотни миллиметров смотрели вверх.
Одно из орудий, опустившее ствол чуть ниже, чем остальные, отчего-то неторопливо поворачивалось, едва заметно сверкнув какими-то огоньками. По все видимости, там было электронное управление – оно было и неудивительно – чуть сбоку каждое орудие имело небольшую штангу с прилаженным горизонтально расположенным блином размером с крупную кухонную тарелку.
Совсем недавно самым передовым средством связи были именно тарелки, радиотарелки, смотревшие в нужную сторону, но теперь и они эволюционировали.
То, что это связь, Рихард догадался без труда. А ведь для некоторых, сидевших и ожидавших поезда в галерее, даже развешанные по улице LED-огоньки до сих пор были чем-то вроде волшебства.
Даже некоторые солдаты из расчетов, суетившихся сейчас у орудий, в полной мере не представляли как все это железо, которое вручили им в управление, может быть таким сообразительным. Впору было придумывать для солдат инструкции с формулировками из сказок или сказочных же магических практик. Да так иногда и поступали.
Внизу загрохотало и ноги отчетливо почувствовали, как задрожал пол – на одну из крытых платформ прибыл поезд. Через час им, Рихарду и Элизе, предстояло покинуть этот город… Только бы…
Элиза уже была там, внизу – это он точно знал. Она ему звонила.
Тем не менее нахлынувшее волнение только что не подкашивало ноги. Рихард запретил своему рассудку пускать в голову дурные, тревожные мысли, но эмоции он, рассудок, очевидно контролировать не мог.
Действительно, мало ли что могло пойти не так – среди толпы наверняка были переодетые ищейки. С другой стороны, не могли же они держать в своих оловянных головах лица тысяч и тысяч таких же, как Элиза, как сам Рихард.
Тем не менее, отвергать слухи о том, что камеры, эти бесчисленные глаза каких-то сидящих в своих каморках охранников теперь научились самостоятельно распознавать лица, было бы опрометчиво.