История болезни

Вместо предисловия, которое всё равно бы никто читать не стал

Такого рода Посещения нужно понимать как критически важное лекарство и награду за верность, когда страдания души ставят её на грань психической смерти. Я всё-таки уснул, и был разбужен. Чьи-то руки помогли мне встать с дивана и я был покорен им. Ничего не было видно – кромешная тьма, ничего не было слышно, как в космосе. Космические ассоциации вызывали и плавность наших движений и легкость тела. Ничего кроме былого опыта не могло бы вам указать на то, что ваша плоть осталась в другом измерении и ваше сознание оперирует телом духовным. Руки надавили мне на плечи – и я встал на колени.

Моё сознание и чуткость, уверяю вас, были ничем не слабее вашего сейчасного. Не сразу, вдруг перед мной будто бы распахнулось пространство, захотелось сделать глубокий вдох, и я четко ощутил рядом впереди появление какой-то Великой Личности. Величие, оказывается, можно ощутить вслепую! Из открывшегося пространства на меня подул легкий ветерок.

"Слышишь меня?" – обратился Он ко мне. Я кивнул опущенной головой. – "Всё будет хорошо".

Я сильно захотел к Нему прикоснуться и молча протянул сложенные ладони. В них легла лёгкая женская кисть. Я поднёс её к своим губам и приложил к щеке.

Мне сразу по пробуждению стало неловко за этот жест, он выражал скрытое от сознания во время общения – сексуальное влечение к кому-то Великому, и Он не мог этого не понять. Но как ещё на том уровне развития я мог выразить без слов и непосредственно – естественно своё желание слиться с Ним? Это" всё будет хорошо" я сотни раз говорил себе, как бы от Его лица, в минуты накатывавшего отчаяния и испытывал заметное облегчение.

Немного о моей жизненной ситуации

О-хо-хо, стонет моя душа сама в себе, не имея к кому обратиться, у кого найти сострадание и утешение. Один я среди людей, абсолютно, и чем больше их вокруг, тем более одиноким я себя чувствую.

Осень в разгаре, на дачу теперь до весны не поеду. Там, на опушке сибирской тайги, где я по несколько суток не видел ни одного человека, я избавлялся от душевной тоски, находил успокоение. Тут ещё простуду подхватил, с соплями и кашлем. А сморкаться и кашлять мне больно, у меня миалгия по всей спине – это аллергия на препарат от остеопороза. Уже полтора года мучаюсь: ни вздохнуть глубоко, ни кашлянуть. А как сильно болит поясница по ночам! Бабушка в тысячный раз устроила, по рекомендации специалистов, психическую атаку с целью, решительно и беспощадно, – выжить меня, сорокасемилетнего инфантила, из-под родительского крыла. Да-да, сорокасемилетнего…из-под материнского крыла. Не работаю я уже лет двадцать;ни семьи, ни детей у меня нет и не было, пенсия мне светит…чтобы с голоду не умереть, и то на пять лет позже, чем людям её заработавшим. Вот и представьте, каково мне, здоровому мужику жить в таком позоре. Знаю ведь, для чего всё так устроено – сплошная польза для меня, однако, давно уже не считаю то количество боли, испытанной мною, приемлемым. Конечно, боль потери детей и вообще дорогих людей, в коротком промежутке времени несравненно лютее даже моей самой сильной боли, но ведь она не длится по два и три десятка лет. Уже лет восемь назад, я со злобой и потеряв всякий страх требовал от Создателя безболезненно убить меня и больше никогда не воскрешать – такая чудовищная боль сжигала мою душу. Но всякие страдания оправдаются конечным совершенством и частичной потерей памяти, – так утешал я себя, прибавляя: всё будет хорошо.

Я не вижу в нашей жизни ни чуточки свободы. Мы как сухие листья, упавшие в реку страданий, несёмся с криками и проклятиями в адрес мучающего нас Дьявола к блаженному Океану Святого Духа. Ни те, что остались нежиться на солнышке и беззаботно трепетать на ветвях, ни те, чьё время оторваться и оказаться в потоке трансформирующих душу процессов пришло, не способны на что-то влиять. Наше дело – терпеть и пытаться понять, что происходит. В вопросе свободы, вернее, её полного отсутствия, мне ещё ни разу не удавалось с кем-то найти согласия, – даже когда я, казалось бы, не оставлял ни единого основания для сомнений. Батюшка "включал попа", – с ним я какое-то время общался в интернете… Жаждущему Истины и полагающемуся в этом деле на свой ум и критическое мышление общение с представителями церкви-дело невыносимое. Логика, факты, сомнения, личный опыт, – всё в их понимании грех и "от лукавого", если носитель всего этого и генератор не воцерковлен и не признает устои и каноны РПЦ, – с представителями других религий я не общался. Когда мой опыт был назван бесовским наваждением, тогда и общение наше резко прекратилось. Это всё, характеризующее дискуссионную установку батюшек, я и называю "включить попа",и включают его не только церковнослужители, но и политики, и мозгологи-психологи и, наверняка, ещё кто-нибудь. Люди же не отягощённые святыми устоями просто замолкали и сразу забывали о нашем споре, вытесняя сделанные выводы в "мусорное ведро" психики, не находя этим знаниям полезного применения.

Разговором больше, разговором меньше – выложу и здесь свои доводы и пойду дальше, может, вам получится передать мучительное ощущение смирительных ремней или пелёнок, которые сковывают свободолюбие всякого развитого человека, увидевшего свою тотальную зависимость от внутренних и внешних факторов.

Давайте возьмём любое побуждение к действию или бездействию, любую мысль и подумаем: может ли оно возникнуть на ровном месте? Может ли быть продуктом нашей свободной воли или свободного выбора? Никак такое не возможно. У всего есть предпосылки и именно они формируют мотив поведения или эмоцию, или" гольную" мысль. Захотел я того-то, потому что гормоны, совесть, установки, реклама, боль и прочие сотни мотиваторов давят на мою волю, на мотивационный аппарат, и «я», то есть «Я» – эта непознаваемая сущность, взвесив все «за» и «против», запускает механизм реализации получения интересного результата. Батюшка в этом месте победно указывает на свободную волю человека, отдающую предпочтение тому, что соответствует душевному настрою, мол, душа сама, свободно, выбирает кому служить: Богу или Дьяволу. А в сторону добра или зла человек каким образом склоняется? Разве не те же, никак не зависящие от него обстоятельства внешнего и внутреннего миров, перетащили душу, изначально нейтральную, на ту или иную сторону? Ну, скажем, родился человек, понятное дело, на первых парах о свободе и говорить нечего, даже не пикнет самостоятельно. Где начинается его свобода? Не обижать маленьких, ходить в туалет и прочее – за это берёт ответственность воспитание. Даже если в человеке проснётся сострадание, спонтанно, необусловленное внушением учителей, то это будет результат переноса чужой боли на себя и сострадание самому себе, а это уже особенности психики, опять же никак не зависящие от выбора. Нет такого, чтобы человек захотел и выбрал сочувствие вместо равнодушия, а если бы и было, то, совершенно однозначно, происходило бы под давлением всё тех же независимых от него: где-то врождённых, где-то искусственно внедренных, но всё-равно независимых от человека обстоятельств. Посмотрите евангельскаое "Послание к римлянам" 9:20–23. "А ты кто, человек, что споришь с Богом? Изделие скажет ли сделавшему его: зачем ты меня так сделал?.. Бог с великим долготерпением переносит сосуды гнева, изготовленные для гибели, чтобы явить богатство славы Своей над сосудами милосердия, которые он предуготовил к славе." Не знаю, вернусь ли я к этой теме, но настоящая Свобода, я так вижу, – абсолютно неподвижна, абсолютно безгранична, абсолютно спокойна – это определение согласуется с буддийским пониманием Совершенства. Обычным людям этого ни за что не понять, такое состояние у них ассоциируется скорее с Адом, нежели с Раем;я же вижу в нём блаженство. В конце-концов, любое живое существо стремиться именно к такому беззаботному и безграничному состоянию, но на каждом уровне развития души свои методы и представления о его достижении. Методы эти никудышные, не дающие желаемого, ведь Покой подразумевает наличие чистого, свободного от всех зависимостей – как говорят буддисты – ума. Чуть позже я более детально разберу тему желанности абсолютного Покоя.

В моей ситуации одной только веры в Светлое будущее и догадок о смысле происходящего было недостаточно, – это я продолжаю тему отсутствия свободы и попыток понять происходящее, – и Бог невероятно много раз поддержал мою решимость, позже просто способность идти предусмотренным лично для меня – чего уж скромничать – крёстным путём. Помню, сон был, который я отнёс к категории божественных обращений, в нём я был в терновом венце и Стоящий рядом со мной произнёс: "Кровь твоя на мне".Я тогда подумал, что это неправда, что Он зачем-то на себя наговаривает, и с нежностью обнял Его. Чувственную составляющую крестного пути современного человека совершенно невозможно оценить, в полной мере, по внешним характеристикам образа жизни. Вот про меня, например, – живёт мужик под пятьдесят лет со старухой матерью, делит с ней пенсию швеи, ни друзей у него, ни интересов, на работу забыл как ходят, сидит в своей комнате уже много лет тихонько, черт знает чем там занимается, так что и родственники давно решили, что он сошёл с ума, особенно после того, как он пытался оправдать свою праздность фантазиями о воле Бога, Который – совсем уж бред – явился ему лично и сообщил о необходимости такой жизни для духовного совершенствования;ни забот, ни хлопот у него нет – инфантильность в классическом варианте. Да ещё и агрессию проявляет, недовольство: ругается, лицо делает страшным, отметая всякие попытки родни и психиатров (их я давно называю мозгологами: психе-это душа, а они её не знают)помочь ему: таблеточку в еду положить незаметно или просто побеседовать о самочувствии, – а это уже буйство – особая степень социальной опасности. Мозгологи просто обязаны в таком случае предупредить всех имеющих со мной общение: врачей в поликлинике, соседей на даче, – аккуратненько так,"незаметно" для меня чтобы было, – снабдив жизнеспасительными инструкциями по непровокации моей агрессии и советами на случай неадекватного поведения больного.

Соседи, надо заметить, как ни старались жизнь свою сохранить от соседского безумия, по большей части, – умерли, не от моих рук, конечно, от болезней; оставшиеся четверо бросили свои" фазенды" уже лет пять как, не вытянув поддержания инфраструктуры и клатбищенского вида наших дач, – без электричества и дороги, среди гниющих домиков с дырявыми крышами, где жили уже мертвые знакомые, только я обитать и готов: электричеством и дорогой я и в лучшие времена не пользовался, а кладбищенский пейзаж даже способствует моей медитации и умиротворению. Еще два дальних соседа ездят, они себе провод протянули, живут пока. Из семидесяти огородов только наши три и остались.

Да-а, у крёстного пути есть ещё и невидимое плотскому глазу течение, не подлежащее адекватной оценке мозгологическим умом. То, о чём я хочу рассказывать, было известно уже древним алхимикам. Они изобразили нутро по-настоящему праведной жизни или, по-нашему, крёстного пути в одной из своих загадочных картин. Я когда её увидел, то сразу понял её смысл и не представляю себе какой-то другой трактовки. Но даже если она и существует, то мне важна сама схема внутренней трансформации представленная на ней, значительно облегчающая мои усилия выложить на бумагу пережитое, да и всё ещё переживаемое мною, хотя уже в значительно ослабленном виде.

Ну кто способен сегодня понять зашифрованный здесь смысл? Живопись средневековых алхимиков и трактовка аллегорий на умершем языке тогдашних посвящённых, для современных людей – абра-кадабра, замешанная на ртути, Меркурии и lapis infernalis. Только переживший в себе самом превращение грубого и дешёвого в нечто сияющее и ценное способен уловить скрытое, – и здесь нужно крепко подумать над пониманием предмета превращения: во мне ли он или я и есть сам этот объект подлежащий улучшению? Настоящее «я» всё время ускользает от познания и ему не подлежит.

На картине гора-крепость – образ как уединённой отшельнической жизни, так и некой лестницы поэтапной трансформации души, в символическом виде представляющая внутрипсихические процессы происходящее на этих этапах. Здесь всё он, тот зрелый человек, упавший подобно сухому листу в поток духовных страданий. Он и обыватель раскинувший руки в изумлении, когда-то незаметный в массе своих зелёных собратьев, и тогда бы пришедший в ужас от того процесса духовного взросления, в который сейчас непосредственно вовлечён. Он и новобранец, в ситуации своей подобный младенцу: гол (отречение от мира), острижен налысо (посвящение, перерождение), помещён в чрево горы как в материнский живот (полная отдача в волю Бога). При этом он мудрец (борода). Конечно, эта схема идеальна и на деле монах ещё долго тянет за собой груз человеческих слабостей. Справа сидит курица-наседка. Она, думаю, призвана подчеркнуть статус новичка: он – яйцо-зародыш, она – мать или судьба, которой ему следует целиком отдаться. Об этом же говорит и пещера, в ней он словно младенец в животе матери, она символизирует его полную зависимость от родительского фактора: ему запрещено зарабатывать деньги и должно не думать о завтрашнем дне. Выше мы видим кошмарный внутридушевный конфликт между львом и драконом. Лев-это самосознание старца, целиком преданного Богу, благому, всепрощающему. Образ этого непорочного Бога-белая птица, скорее всего, голубь, находится на стороне льва и вместе с ним атакует представителя Тьмы. Праведник, в своём львином самосознании, яростно отбивается от, вгоняющих его в аффект, попыток духа Тьмы проникнуть в его душу. На самом деле, Дьявол уже там и битва ведётся в рамках единой души. Духовное тело разрывается на две части. Тут надо сказать, что обычные люди благоразумно защищены от чрезмерных влияний Вселенского Духа. Но иногда эта защита даёт сбой…и мы ужасаемся зверству преступлений. Только устоявшийся в благочестии человек с мощной волей и сознанием сможет устоять в этой битве сохранив Свет во Тьме. Есть смысл привести в этом контексте евангельский эпизод из жизни Христа. «По утру же, возвращаясь в город, взалкал. И, увидев при дороге одну смоковницу, подошел к ней и, ничего не найдя на ней, кроме листьев, говорит ей: да не будет же впредь от тебя плода вовек. И смоковница тотчас засохла» (Мф. 21:8-19). Кому что, а для меня здесь очевидна продемонстрированная Христом способность нести смерть живому по одному лишь эмоциональному порыву. Возможно, Иисус встречая повсюду недоверие и нежелание людей понимать Его слова, накопил в Себе изрядный заряд негативной энергии, и хватило ничтожного повода для того, чтобы этот заряд выстрелил, в безобидном направлении. Иисус хорошо умел контролировать выплески убойной энергии, имевшей в своём основании желание кары для злых людей. Отец, в моём небезосновательном понимании, менее Сына владеет искусством сдержанности в таких делах. В доказательство, обращу ваше внимание на ветхозаветную книгу" Исход" (гл.33,ст.5) "Ибо Господь сказал Моисею: скажи сынам Израилевым: вы народ жестоковыйный; если Я пойду среди вас, то в одну минуту истреблю вас" и после жутких кар, видя их бесполезность: евреи так и не стали послушными, – поставил вести их вместо Себя Ангела в виде столпа облачного. Для воспитания в душе воздержанности от разрушительных действий Своего Духа Бог-Отец и тренирует людей праведностью, но только этим воспитание, конечно, не ограничивается.

ВОТ В ЭТОМ И РАЗНИЦА МЕЖДУ тьмой ЛИЧНОЙ, НАЗЫВАЕМОЙ В ПСИХОЛОГИИ БЕССОЗНАТЕЛЬНЫМ, И ТЬМОЙ ВСЕЛЕНСКОЙ,КОТОРАЯ ЕСТЬ ДУХ ОТЦАБЕСПОЩАДНЫЙ И РАЗРУШИТЕЛЬНЫЙ В СВОЁМ ГНЕВЕ. В этом Своём проявлении Создатель подобен младенцу, никогда не встречавшему на своем пути преград и получавшим всё нужное по мановению брови. Его никто никогда не воспитывал. Он непосредственен в Своих действиях. Вот почему так опасно привлекать к себе Его внимание, всуе называя Его имя. Вот почему вместо Него, для обращений людских, поставлен Сын – кроткий и воздержанный. Я не могу себе представить, чтобы Христос, до своего Славного воплощения 20 веков назад, не проходил бы обучение и тренировку в качестве кого-то малоизвестного, раньше, в других телах, под другим именем, и, вполне возможно, в других частях Света.

Сильно я отвлекся от картины – это, видимо, издержки моей неопытности в писательском деле.

Я остановился на битве льва и дракона. Выше – чудовищно изнурительная, за гранью безумия – битва переходит в относительное перемирие. Оно представлено соседством Солнца (Свет) и Луны (Тьма) в едином самосознании – лукошке. Солнце и Луну можно интерпретировать как сознание мужчины и его бессознательную женскую подоплёку, но тогда про такие вещи не ведали. Мир в лукошке ещё не твёрдый: Луна отвернулась от Солнца и будто бы терпит принудительное соседство. На Небе же ситуация совершенно иная – Луна дружески обращена к дневному светилу. К этому состоянию тотальной целостности и всеобъемлющего мира ведет нас Создатель. В этом Смысл всей душевной эволюции. Остались ещё символы. Два дерева-это, скорее всего, древа знаний. Одно с мишурными знаниями, выполнившими свою задачу по формированию личности, и оно выбрасывается за ненадобностью, и второе, со звездами, дающее плоды божественной истины – ему отдаётся предпочтение. Два строения с натопленными печами, предположительно, – сауны или бани – места для очищения от грязи горячим паром (Духом). Я бы вообще вместо горы нарисовал такую жарко натопленную баню.

Это то, что происходит внутри, а снаружи, то есть на уровне телесном, – Господи, что было! – возникали на ровном месте, по несколько раз в день, сильнейшие панические атаки. От спазма мышц и сосудов, от выброса гормонов ли, начинало бешено колотиться сердце, охватывал страх, ладони и ступни холодели и вместе с подмышками вспотевали, в подмышках пот был отвратительно вонючий, каким бывал только в период этих атак, ком в горле, спутанность сознания, проблемы с памятью, – а я ведь в то время пытался учиться в вузе и каждый экзамен, как мне казалось, мог вызвать у меня инсульт или инфаркт. А как плохо я, должно быть, выглядел отвечая на вопросы. Но всё-таки вытянул пять лет заочной формы обучения.

Конечно же, я ходил в больницу, и даже чувствовал себя неловко, из-за столь частых посещений, казалось, я всем там надоел. У меня брали анализы, кардиограмму, стучали по коленке и в конце концов отправили в специализированную клинику-псих. диспансер, и правильно сделали; только у психиатра я был один раз. Не смотря на всё моё нездоровье, я не считал себя больным в общепризнанном смысле. Сейчас объясню. Описанные проблемы со здоровьем, характеризовали период жизни, включающий в себя и несколько лет до вступления на крёстный путь, изображённый алхимиками. Уже тогда в моей душе жила значимая сила не желавшая принимать законы тогдашнего социума. Это был бандитский мир первоначального накопления капитала, и душа уже тогда разделилась надвое: на ту, что была сострадательна, справедлива, чувствительна и благоразумна и другую: тщеславную, готовую ради удовлетворения чувства величия идти на уступки царившему в те времена духу безнравственности и уголовщины. Нет у меня сомнений в том, что светлая часть души сообщалась с мирами высших существ, транслировала их мораль и уровень их развития, а может быть, и вовсе была искусственно в меня внедрена с тем, чтобы вывести на путь духовного совершенствования, – однако, более всего склоняюсь к мысли, что причины моей доброты находятся в прошлых воплощениях, но это не отменяет сообщения с Высшими. Как тут не вспомнить о семенах добродетели подброшенными в душу людей сеятелям из Христовой притчи? Это зерно попало в меня задолго до того, как мне захотелось читать Евангелие. Быть верующим в Бога, в моей среде и для меня, было признаком недалёкого ума. Моя проповедь – на начальных стадиях отчуждения от людей, жаждущей любой ценой утолять чувственный голод и доказывать миру своё превосходство, быть предметом зависти – призывала к разумной жизни, бережному отношению к Природе. Во многом, именно моя любовь и сострадание к Природе и безжалостное, безответственно-тупое отношение людей к Ней и поспособствовало принятию решения о выходе из всем понятной жизни, отказу от продолжения борьбы за выживание и продолжению рода. Я ведь около двадцати лет был вегетарианцем. Откуда, думаете, у меня, тогда ещё сорокалетнего мужика, взялась старушачья болезнь – остеопороз? Врачи сказали, что на ослабление костей у мужчин влияет, наряду с кальцием и витамином д, ещё и низкая сексуальная активность-всё в кучу. Отказался я от животного белка относительно легко. Мясо, сыры, колбасы всегда были для нашей семьи, по причине дефицита и дороговизны, не обязательными продуктами, молочку я и так не любил. А сострадание к живым существам и уважение к их праву на жизнь сделали вегетарианство совершенно гармоничным с моим образом жизни и мысли. Крупы, хлеб, варенье, овощи позволяли и особо не напрягаться в плане заработка, я мог позволить себе иметь много свободного времени.

На сегодня структура души и её качество стали иными и отношение к животной пище: курицы и рыбе, изменилось, я их часто ем, но красное мясо по-прежнему не потребляю. На каждом уровне свои особенности, и думать, что сегодняшнее является правильным, а тогдашнее нет-не годится. Всё правильно в своё время. Своей аскезой, – у меня ведь и подруг не было, – мне ещё очень хотелось дать пример людям в том, что даже так жить можно, что, если хотя бы сделать половину того, что делаю я в вопросах самоограничения, то жизнь станет гораздо чище и в нравственном и в экологическом смыслах.

Запомнилось мне высказывание, уже не помню кого, по поводу разумности жизни, во времена моих ещё больших планов на будущее: "Толян, ты такой же, как все: работаешь, учишься, копишь деньги, хочешь стать начальником. Вот откажешься от этого, тогда и говорить будешь".А через несколько лет, когда уже отказался, кто-то другой мне сказал: "Ты говоришь о самоограничении и разумности, потому что у тебя ничего нет, тебе легко, а у меня жена, дети, планы, кредиты. Посмотрел бы я на тебя с твоей разумностью в таких обстоятельствах." Прям как у Иисуса: " Пришёл Иоанн, не ест и вина не пьёт и говорят: в нем бес. Пришёл сын человеческий – пьёт вино и вкусно ест и говорят: вот друг мытарям и грешникам."

Тогда я верил в то, что человеку достаточно только хорошенько объяснить его неправоту, дать пример, и он не сможет жить вопреки здравому смыслу. Наивный. Я и так отчаянно, всё более и более понимая тщетность своего примера и убеждений, переходя на высокие тона, старался вывести людей на путь разумности, так ещё и мозгологи, после посещения их, стали всюду следовать за мной, и их доводы в пользу моего нездоровья воспринимались с куда большей готовностью, нежели мои попахивающие сектантством. Так и думали, – я попал в секту, и даже мать экстренно квартиру на сестру записала. Сегодня я понимаю, что мои горячие диспуты, в значительной степени, были обращены к той стороне моей души, которая рвалась завоевывать мир, наплевав на моральные и разумные установки отталкивающие от этих завоеваний.

Оставив в стороне экстрасенсорику, – а я словно бы читал содержание души тех людей, с которыми мне приходилось общаться, – это, скажут: проекции, перенос, и нечем будет возразить, но когда поведение человека, например, соседа по даче или сотрудника на работе вдруг резко меняется, и он словно впервые смотрит на тебя с любопытной осторожностью, стараясь не спорить как вчера и не прибегать к резким выражениям, – становятся очевидно: с ним уже поговорили, объяснили кто я и чего от меня можно ждать. С соседями на даче особенно погано получилось. Только года четыре назад я перестал уезжать туда надолго, до того лет десять приезжал в конце апреля и жил до конца сентября – первых чисел октября безвылазно. Много чего выращивал, включая клубнику, и мог там же продать и обменять её на продукты, любил и просто угощать. За крупой и хлебом ходил в деревенский магазин, электричества у меня не было, даже обычный кнопочный телефон мне был не нужен: мне некому было звонить. Позже, всё-таки, мать привезла мне на всякий случай "Нокию".

Мой образ жизни сам по себе был весьма странен в глазах обычных людей: здоровый мужик не работает, без женщины, не пьёт, не курит, мясо не ест, говорить с ним не о чем. Лысый. А самое настораживающее во мне было – неумение спокойно и с уважением выразить своё отношение к тем или иным действием соседей и сотрудников на работе. Я даже кричал в своём негодовании, высказывая человеку пункты его дурного поведения – во мне кипели жуткие процессы из схемы алхимиков, плюс к тому-отказ от человеческих радостей и унизительное положение в социуме, в качестве нищего дурака объедающего старушку, подкидывали топлива в тот огонь. Мой жизненный опыт уже не оставлял места надежде на цивилизованное отношение человека к Природе и друг к другу, не оставлял надежды на возможность смены его установки с бессовестно-потребительской на ответственно-умеренную. Во мне разрасталась мизантропия и человечество я называл раковой опухолью на теле Природы. К тому же, от меня не утаивалась вдруг возникающая в человеке опасливая и высокомерно – снисходительная, как у высоколобого мозголога, позиция в отношении меня – это значило, что человека предостерегли от того, чтобы спорить со мной, и уже ничто не сможет выбить из его мозгов вживлённую туда специалистами установку о моей серьезной психопатологии. Когда-то я говорил спокойно, могу и сейчас, но тогда, непонимание и людской эгоизм, разжигали в душе озлобленность, злоба отравляла душу. Было мучительно, но потребность нести свою точку зрения оставалась, – я ведь не хотел оставаться один и приспосабливаться под ведомое инстинктами стадо и видеть, как Природа приносится в жертву человеческой глупости; но уже заранее зная, что слова мои не имеют никакого позитивного смысла, я просто бил ими неисправимых людей не в силах сдерживать своё негодование. За это в тюрьму не садили, а драться с дураком было чрезвычайно опасно Для той садии духовного развития крикливое поведение было вполне адекватным и правильным. Сегодня мировоззрение другое, изменилась и душа, и уже нет ни малейшего желания вмешиваться в ход жизни, я принимаю её любой, нравится мне это или нет. А не будь в моей жизни тех горячих лет, был бы я овцой православного или политического стада, приученной пастырями и вождями к мысли: не осуждай и живи тихо, – по сути-трусливым приспособленцем, знающим Бога только по рассказам. Христос не был ни тихим, ни приспособленцем и быть такими не учил, наоборот, подлость и несправедливость вызывали в Нём сильный эмоциональный отклик, красноречивое доказательство тому – эпизод с разгромом прихрамового рынка. А будь Он таким, каким учат быть уже давно государевы, а не Господни церкви, то и жил бы до самой старости, если бы от болезни какой не умер, лавочки да табуреточки делал бы. Ну да ладно, как однажды сказал мне Ангел: "всё, что делается – хорошо".

Ну так вот, почему же с соседями-то погано вышло. Бабушка дома – само собой – подкладывала мне в еду таблетки, горькие, вызывавшие головокружение. Я бесился от злости и вопиющего вмешательство в мою жизнь, но всё, что я мог – это кричать и первое время пытаться объяснить своё поведение. Я по много часов сидел в своей комнате, тихо, не включая свет – осваивал медитацию. Но что такое медитация для советской бабушки, да ещё после того, как я стал говорить о других мирах, о Боге? – и это после моего похода в психдиспансер, о котором она знала. Ко мне и домой приходили психиатры под видом старых знакомых матери и знакомых знакомых, которым "надо было" где-то посидеть до прихода поезда, и по телефону я подолгу дружески беседовал с "работниками социальной службы" и "представителями управляющей компании" – всё проверяли мою адекватность, выясняли, не пора ли забирать; установили и постоянный контакт с лицом находящимся со мной в сожительстве – так, я полагаю, на медицинском языке это называется. Я со своим Богом и медитацией мог быть для них только больным, априори, потому и говорить с ними было не о чем. Ну а раз я сбрендил, то и медитация моя стала, в их понимании, чем-то вроде погружения в бред, – и начали меня спасать возбуждающими таблетками и «непреднамеренным» шумом, как бы по глухоте и нерасторопности совершаемом. Бабушка, – Бог сказал, обращаясь ко мне: " У тебя нет матери", – притащила психиатров и на дачу, куда я сбежал от таблеток и невыносимых условий дома, и познакомила с соседями. Она их и в домик ко мне приводила под видом опять же знакомых, желающих себе дачку приобрести или санженцев накопать, и два раза молодая женщина приезжала, как – будто для знакомства со мной. На сколько я понял, врачи пришли к выводу, что моя болезнь вызвана отсутствием секса и от всюду стали мне предлагать познакомить с девушкой и напоминать о нужности в моём возрасте жить с женщиной. Какая же это утончённая пытка, скажу я вам, свести всю мою аскезу и принципы и видения к психопатологии вызванной отсутствием половой жизни! Тогда уже и вовсе потеряло смысл что-либо кому рассказывать и высказывать, ведь все мои странности стали лишь, в понимании «средневекового» люда, проявлением сексуальной неудовлетворённости. Ни с какими «знакомыми» на даче я не общался, вежливо уходил от общения. На что мог рассчитывать, на какое понимание, бросивший всё человек ради общения с Богом и знающий Его лично, от выросшего на социалистическо-атеистической идеологии психотерапевта? Ещё ведь и у сестры матери сын болел шизофренией и рано умер, а эта болезнь передаётся по родственной линии. Кстати, Эдик, так звали моего бедного двоюродного брата, был очень умён, и даже во время болезни учителей подменял их – давая уроки. Он стал замыкаться в себе, не находя общих интересов со сверстниками, ну и… Так что, основания беспокояться были и ещё какие! А соседям моим, приходивших в недоумении от моих попыток разделить их самовосприятие на «я» и инстинкты, на" я" и навязанные стереотипы, только этого и нужно было, чтобы кто-нибудь авторитетный подтвердил им, в нелишний раз то, что самокопание и вера в совершенство души, Бога и прочую религиозную муть, все это – бредни нездорового мозга и мошенничество.

Поэтому их долго не пришлось уговаривать понаблюдать за мной, приглашать к себе на чай и подсыпать таблеточки, те же, что и дома – горькие, вызывающие головокружение, возбуждение мозга и бессонницу. Я, даже зная их умысел, отзывался на их приглашения зайти в гости, я ведь не мог обойтись, как сейчас, без человеческого общения, да и голод не тётка… А орал-то я не на всех, а только на тех, кто совсем уж терял совесть, без особой нужды, к примеру, убивая и без того убитую дорогу – гоняя на тракторе в слякоть за спиртом в деревню, или в лесу брал на дрова лишь нижнюю часть ствола без сучков, а остальное просто бросал, замусоривая лес. Я-то вообще старался деревья не рубить, так сильно было моё сострадание к Природе: собирал сухостой и утилизировал остатки чужих порубок; позже, когда никого не осталось, дров стало немерено.

В рабочие дни я оставался один, а после пяти дней одиночества, на выходные дачники подъезжали, – хотелось уже вкусненького пожрать, пообщаться. Я ведь не на халяву расчитывал, а кое-что делал у соседей в огороде в их отсутствии. Когда меня приглашали на чай я, смиряясь с мыслью о возможной записи наших разговоров для мозгологов и таблеточках, не без удовольствия шёл в гости. Однажды, кусок жареной рыбы был слишком уж горек, и выглядела хозяйка слишком уж беспокойной, вопросительно заглядывая мне в глаза, чтобы не понять причины… но я съел и спасибо сказал: а вдруг я ошибся! – но, все-таки, отойдя в туалет подальше, вызвал рвоту. В этой же семье, свекровь угостившей меня рыбой предложила мне салатик с майонезом, ненужно долго мешала и подала…вскоре я стал словно сильно пьяный, и ко времени, когда обычно ложился спать, у меня максимально возможно сильно заболела голова, – никогда: ни до, ни после, так не болела, и эта боль длилась до позднего утра. Я не спал. Это была адская ночь. От боли у меня даже перед глазами светилось. Больше я у неё ничего не брал, и даже ей не улыбался, если просила помочь – помогал, но без разговоров и не отвечая на благодарность. Ночь в аду подобна вечности. А к Лене, это её сноха, я ходил, и старался есть только то, что при мне из общего котла доставали и конфеты. С её мужем, любителем выпить и работягой, мы были в хороших отношениях, только оставшись с ним один на один мы испытывали неловкость, нам было не о чем разговаривать. Я ходил к ним, главным образом, чтобы с сынишкой их пообщаться. Вот уж был человечек! – который не думал обо мне ничего дурного и был искренне мне рад, и мы не скучно проводили с ним время.

Нужно ли говорить о том, что моя дружба с ребёнком только укрепляла мнение обо мне, как об инфантильном психопате, черт лишь знает с какими намерениями привязавшего к себе паренька. Судя по тому, как он светился радостью, проводя со мною время, и не давал мне по долгу уединяться в своём домике, – приходил и: "Дядя Толь, пойдём сделаем лук со стрелами" или: "Пойдёмте чай попьём с конфетами, я такую штуку прикольную привёз", ну и всё в таком роде, – он испытывал ко мне чуть ли ни любовь, и я был взаимен. У меня сидеть ему не разрешали, мы общались на виду у его родителей. Прошло сколько-то лет, Ваня повзрослел, стал подростком, и его мировосприятие перестало быть непосредственным, наивным; тут и мозгологи подоспели, а, может, и родители объяснили, что такое дядя Толя…и Ваня за одну зиму резко изменил отношение ко мне. Я пришёл весной в их домик поздравить с приездом и открытием сезона, с волнением ожидал встречи со своим маленьким другом, но Ванька встретил меня хмурым видом, не выражавшим никаких светлых чувств, будто был на меня обижен. Потухшим голосом поздоровался: «здрасьте», и ко мне уже не заходил, ничего поделать не предлагал. Ну что ж, я буду помнить твоё сияющее радостью лицо Ванька и благодарить судьбу за то, что она так кстати свела нас, и ты дарил мне положительные эмоции в очень трудное время, единственный из людей.

Есть смысл рассказать о виде́ниях и снах произошедших в период пребывания на даче.

Когда сосед, которого я увещевал за небрежное пользование лесом и за без необходимости раздолбанную дорогу, сильно заболел, я про это не знал, и потому был в недоумении от этого видения. Его жена пришла ко мне в огород – в виде́нии – и уже с порога стала громко причитать, обращаясь ко мне: "Где Эдик? Где Эдик?" Я встревожился её болью – человек я эмпатичный весьма-и спрашиваю: "А что, дома его нет?" Она: " Нету".Через пару недель другой сосед, тоже умерший на даче через год, мне сообщил, что у Эдуарда в мозге неоперабельная опухоль. Тогда я произнёс: "Ах, вот оно что!" и рассказал ему своё видение. Мор накрыл наше садовое товарищество, и за семь лет умерло десять человек. Я также видел пять чёрных собак в виде́нии, обегавших мой участок по кругу, – соседские огороды уже пустовали, либо лишились своего хозяина, – и остановившись возле забора Ванькиной семьи, хотели туда зайти. Но я, откуда-то зная их смертельные намерения, крикнул: "Всё, хватит!" и тогда одна из собак встала как человек на задние лапы и бросила в Ванькиного отца палкой и попала ему по спине. Я совсем не удивился, когда скоро увидел его с шалью намотанной на поясницу и жалобами на боли в спине. А Оксана, из-за которой у меня всю ночь адски болела голова, – это бабушка Вани, не протянула и двух лет после того инцидента. И про неё я видел сон, совсем незадолго до того, как был ею отравлен, за неделю где-то. Я с кем-то стоял возле большого чёрного бревенчатого дома, это был храм Сатаны, я это откуда-то знал. Рядом Стоящий указал на одно из брёвен и сказал: "Это Оксана". Тут аналогия с Божьим храмом-церковью, которую составляют из себя христиане. Ах, Ангел, почему ты просто не предупредил меня о препарате в салате? Да, да, так надо, таков сценарий, – обычно так я отвечаю сам себе, как бы от лица Создателя. А первая семья ужаснувшаяся прикосновению смерти, – это где-то на второй год моего длительного пребывания за городом, – по каким-то причинам, может, всё по тем же, музыку громко включала, я не мог ни читать, ни медитировать, и вообще мне было тяжело находиться в шуме. Я, сдерживая свой гнев, просил сделать потише, но "они имеют право слушать музыку в своём огороде"…Блин, неужели я как-то причастен к этим трагедиям? Надеюсь, такая мысль – просто симптом моей болезни. Когда на следующий год Владислав умер от инсульта – это «музыкант» – его жена сильно запила и в все просила у меня за что-то прощения, и всё плакала, плакала, плакала. Дачу продала сразу, тогда ещё это можно было сделать, и где-то через год – два нам сообщили о её смерти. Ну всё, хватит о сметях, уже самому противно, только вот ещё один случай расскажу и всё. Ныне жи́вый, очень хозяйственный мужик с «шилом» в заднице, отстроивший себе три дома, своими руками, как и полагается такому – жадный, бревна из леса таскал с какой-то безумной навязчивостью, что-то продавал, что-то оставлял себе, много, десятка три, постоянно лежало на поляне возле его владений – сгнивали, потом распиливались, раскидывались, и на их место привозились новые. Он, по его словам, делянки в лесу покупал. Но на деле, имел родственников в местном лесничестве, и, зная его предприимчивую натуру, я сильно сомневался в его честности в этом вопросе. Ну, может, и покупал чего, но сильно меньше по факту спилеваемого. Я просто не могу себе представить, чтобы Палыч по-честному лес рубил, тем более в такие времена, когда воруют все и вся, имеющие что стащить. А я в то время каждому невинному цветочку сострадал, комаров и мух из комнаты на улицу выпускал, – а как себя ограничивал в еде и удовольствиях! Палыч же продавал лес, а на доходы гулял со своими друзьями. Охотник он ещё страстный, собак у него свора. Только собаки каждый год новые. Сучка давнишняя, она и даёт приплод, Куда деваются собаки? Как-то он при мне сказал, что собачье мясо самое вкусное. Ну вот, как-то Палыча попросили столбы для общества организовать «электрические», старые-то сгнили, так он цену загнул – максимально высокую, знал, что кроме него эти столбы никто не привезёт. Согласились, куда деваться. Мне-то всё равно, электричества как не было, так и нет, хватало двух печек: одной в домике, другой на улице. Хапужничество его стало меня раздражать. Хорошо помню те несколько секунд, в которые я сидел у окна и смотрел на крышу его дома, поднимавшуюся над кустами сирени, красную, выкрашенную суриком, и тут, не голосом, не шёпотом, а ясной мыслью в голове, Кто-то спросил: "Что с ним сделаем? Сатана здесь". Я ответил: " Сожги что-нибудь, только без трупов". Я не относился к этому серьёзно, но эмоция была. Следующей весной в это окно крыши Палыча уже не было видно. Зимой, после охоты он с друзьями выпил хорошенько и спалил дом с примыкающей к нему баней. У него осталось ещё два, в одном сейчас живность: куры, кролики, козы были, в другом сам поселился. Если серьёзно отнестись к дачному рассказу, то можно легко увидеть связь между внешними и внутридушевными событиями. Все эти безвременно почившие относились ко мне как к деревенскому дурачку, с той лишь разницей, что боялись в открытую надо мной смеяться, но не я причина их болезней. Во мне жил Тот, в Чьеи власти человеческое благополучие; как говорил Христос: "Отец во мне". Во избежании, хотя избежать вряд ли получится, бесовских трактовок моего опыта, советую не полениться и оживить в памяти приведеные выше аргументы в пользу единоличности благого и карающего Бога. Я ещё не раз буду приводить ниже такие аргументы, и не торопитесь сводить Тьму к исключительно личному, не выходящему за рамки души индивида феномену – я в курсе, что такое бессознательное. Вот ещё парочка видений из того периода, для лучшего понимания темы.

Мои чёрные друзья

Я сидел за одним столом с демоном, он с одной стороны, я с другой. Вид у него был такой: очень худой старик, лысый, без бороды, с темно-серой кожей, без одежды. Лицо имел очень злое, но сидел спокойно. Главное, у него были огромные чёрные кожистые крылья, как у летучей мыши. Вдруг, моментально этот отвратительный тип оказался на моих коленях, своим голым задом. Голый зад на коленях – недвусмысленный намёк на желание совокупиться, то есть стать одним телом. Я уже замахнулся сбросить его, но голос Отца остановил: "Пусть сидит", я послушался и напряжённо разглядывал адского Бэтмена. У меня даже бедра вытянулись, так хотелось дистанцироваться от него. Вскоре было видение слетающего мне на грудь ворона. Раньше я жёстко пытался изгонять этих чёрных товарищей, даже во сне, здесь же испытал к ворону чувство любящего своего питомца хозяина и ласково прижал. В другой раз, я проснулся, но глаза открылись в другой мир. Видел себя лежащего на своем диване, вокруг ночной мрак, сознание было бодрое. Тут ко мне на диван, со стороны ног, мягко, но тяжело запрыгнула пантера – большая, черная. Остановилась, и какое-то время смотрела мне в глаза. Совершенно не помню своих эмоций, но пошевелиться или закричать я точно не решился. В том мире, надо заметить, вообще эмоции не особо проявляются, – я об этом ещё расскажу. Её задние ноги были на уровне моих ступней, а передние где-то на уровне пупа. Она была спокойна. Что-то решив, переставила свою переднюю лапу ко второй, стоявшей справа от меня, – она стояла над мной расставив лапы по обе стороны моего туловища, – и, сделав ещё пару шагов, легла совсем рядом, голова к голове, но отвернувшись, спиной. Я почувствовал легкое сексуальное возбуждения, не перешедшее в желание совокупиться, – я ведь был в здравом уме. Однако, повернулся к ней и не без опаски приобнял. Всё было тихо и спокойно. Сразу и уснул. Когда же я хотел быть "белым и пушистым" и ориентировался в своём развитии на общепризнанную святость: исключительно добрую и всепрощающую, но уже был на пороге процесса полномасштабного перехода в Дух Творца, то во сне изгонял черных кошек и ворон из своей квартиры; они же, оказавшись на балконе или на лестничной площадке, обретали огромную силу и выламывали двери, и врывались ко мне уже в разы более крупными и я испытывал страх за свою жизнь. Однажды, ворона вообще превратилась в огромную волну размером со стоэтажное здание, которая через минуту должна была убить меня, но я от страха проснулся

А вот ещё. Это было виде́ние. В виде́нии критическое мышление как во сне, в отличии от осознанного опыта – так я называю случаи, когда меня прямо с дивана поднимали или я сам поднимался в полном сознании и здравой памяти, плоть, конечно же, оставалось лежать на месте, но я её никогда не видел (я, совершенно точно, не лунатик). В этом виде́нии я находился в хорошо освещённом месте и ко мне подошёл пожилой человек в белой одежде и с царской осанкой. Волосы и лицо его тоже были белыми. Выражение лица весьма суровое, так что и смотреть на него было боязно. Слева от него скакал и рвался напасть на овцу большой чёрный пёс; овца же была по правую руку, и у овцы той глаза были человеческие, и будто не зверь, а человек, страшно измученный и обессиленный, смотрел на меня. А старец рукой своей натравливал пса на овцу и смотрел на меня страшно. Я был взволнован и напуган грозным величием Подошедшего ко мне, и тем, что овца так сильно измучена по Его наущению и сказал: "Ты зачем на неё натравливаешь?"

Сейчас самое время сделать, вряд ли кого-то сильно могущие удивить, разъяснения. Понятное дело, всё, что мы так или иначе воспринимаем, отражается в сознании, – у чего хватает энергии в нём отразиться. Сознание как телевизор, на его экране мы видим и через него слышим, то есть понимаем пришедшие из-вне раздражители. Но то, что стало доступно в сознании, немного или сильно изменённые внешние по отношению к нему факторы, включая и наши личные, голод, например. К нам поступает некий сигнал и наша воспринимающая система трансформирует его и вкладывает в сознание на наше обозрение или какое другое чувствование. К примеру, в глаз попадают световые волны и наши системы преобразуют их в красочную картинку, хотя сами по себе волны цвета не имеют. Со звуком и вкусом тоже самое. Так вот, духовное ви́денье работает по тем же законам, насколько я способен судить о нём. Только есть важная отличительная особенность у восприятия духовного от земного – между внешним сигналом и сознанием, в мире духовном, находится фантазия. Понятия не имею о том, как Создатель это устроил, но для понимания духовного мира необходим опыт земной, точнее, информация о свойствах вещей и живых существ известного нам материального мира; тогда наш посредник – фантазия будет иметь инструменты для передачи смысла внешнего воздействия. Во сне то же самое. Сноведенческие образы правильно толковать в качестве чего-то другого, отличного от очевидного предмета или существа. И во сне, и в духовном виденье в сознание доставляет материал фантазия. Она анализирует, как бы на ощупь, поступающие сигналы и подбирает для его выражения что-то подходящее из известного нам мира. Вот поэтому в разных религиях такие разные боги. Всё зависит от среды, в которой вырос человек. На самом деле, боги, конечно же, одни и те же. Атеист вообще увидит вместо Ангела небесного инопланетного рептилоида. В моём же рассказе про демона с крыльями, совсем не факт, что этот демон являлся человекоподобным представителем ада. Он может быть и энергией, и аморфным духом вселенского тела Творца, – просто моя фантазия таким образом интерпретировала попавший в её разработку стимул. Сон-это феномен сугубо персональный. В нём отражена душевная ситуация конкретного человека: комплексы, страхи, обиды и прочее, не выходящие за рамки личной жизни. В видении же наша душа входит в контакт с существом из другого, бесплотного мира, и это существо, не всегда светлое, внушает нам какую-то информацию, которую мы по уже известной схеме, вернее наша фантазия или воображение преобразует в образы известные по земной жизни, подбирая их по принципу – более-менее подходит для передачи внушённой информации. Говорливые существа, скорее всего, представляют не очень развитых жителей" зазеркалья". В Высших сферах язык людей не в ходу. При видении неисключено перемещение духовного тела в пространстве и ви́денье того, кто внушает послание в образе обычного человека или какого-нибудь необычного существа: " Очи Его как пламень огненный и ноги Его подобны халковиану", – это из «Откровения» Иоанна. Мои видения гораздо проще. Вот, к примеру. Как-то я решил составить теорию некой единой универсальной религии, ради преодоления существующих в народах противоречий. Делать мне было нечего, и я с воодушевлением взялся за это дело. Всего лишь день или два потратил на обдумывание и записи, и как-то средь бела дня сильно захотел вздремнуть. Минут пять провёл в отключке, и увидел яркий сон, на самом деле видение. Я находился как бы на своём бывшем месте работы, на острове, где высаживал деревья, косил траву и исполнял прочие обязанности лесника. Позже я расскажу о своей первой встрече с Ангелом на этом острове, а сейчас хочу обратить внимание на то, как подбираются образы для передачи послания, находящиеся в архиве нашей памяти. Я в этом видении был на острове и рыхлил землю вокруг молодого деревца: и земля-то была полита и бруствер выложен-это валик земли в виде окружности для предотвращения растекания воды, и настроение у меня было хорошее, – забота о саженце доставляла мне удовольствие… Все было очень чётко и правдоподобно, и будь у меня время разглядеть какую-нибудь несуразицу в округе, то я бы всё понял, пришёл бы в себя. С тех пор прошло не менее пяти лет, а я отчётливо вижу и описываю то послание-это, кстати, ещё одна отличительная черта ведения от сна – правдоподобность и яркость…тут ко мне подходит человек, нагибается, хватает рукой объект моей заботы и вырывает с корнем. Отбрасывая деревце в сторону он сказал: "это не нужно". Я рассердился и уже хотел дать пинка злодею, но проснулся. Смысл увиденного был на поверхности – моя задумка, на счёт универсальной религии, Богу не нужна. Сразу же к делу пропал интерес.

В этом же сравнительном контексте сна и видения хочется обсудить и видение Христа в пустыне, где Он постился сорок дней. Хотя в Евангелии не говорится, что это было видение и преподносится как событие «ньютоновского» мира, но я абсолютно уверен в их визионерской природе;и Дьявола никакого не было, а было слияние души Иисуса с Духом Отца во время отключки. Здесь христиане исполнятся праведного гнева: мол, Христос всегда был и есть Одно-Целое с Отцом. Но как же быть с тем свидетельством схождения на Христа Духа Святого в виде голубя? Святой Дух – есть Единство. Если ты в Духе, то ты – бог, если Дух где-то там, то ты – ничтожный человечек. Создатель очень, очень, очень требователен к кандидатам на вступление в святое Единство с Собой. Помню, Ангелы задались вопросом в отношении меня, – а там мысль одного представителя святого семейства слышна многим, поскольку Святой Дух, как общий Ум, телепатия в нём естественна, – задались вопросом: а почему он, то есть я, не с ними? Сразу же, по воле Отца и Его воздействию на меня, получили ответ, в виде моего продолжительного газоиспускания. Я почувствовал, увидел удовлетворённость Ангелов таким ответом: они будто затаили дыхание и стали расходиться. Душа моя недостаточно очищена и грязью своей будет доставлять дискомфорт всем участникам Бога, – таков был ответ Отца Ангелам на их языке. А Иисус уснул и во сне Отец проник в Него и устроил экзамен своего рода, для определения способности Христа выполнить возложенную на него Миссию. Никакого полёта в Иерусалим не было, и Дух не возносил Испытуемого на гору – если только мы не говорим о реальном городе и реальной горе, – в этом не было никакой нужды. Достаточно было внушить Иисусу увидеть знакомые места и готово: вот гора, вот крыша храма. В случае с испытанием через видение, важнейшим условием его успешности и эффективности является почти полная утрата испытуемым критического мышления; он совершенно открыт Экзаменатору, слукавить не получится. Могут ещё и так возмутиться благочестивые христиане, горя под овечьей шкурой желанием проклясть и заплевать источник ереси и инакомыслия: Христос, мол, ещё до воплощения своего был свят и безгрешен и потому, только Дьявол мог сомневаться в чистоте его помыслов. А что, разве нам не известно о случаях отпада от Бога некогда святых Ангелов? – отвечу я.

А вот-то какое видение было-царь-видение! Классика, в христианском смысле. Длилось оно минуты три. Средь бела дня резко и сильно захотелось прилечь и вздремнуть. Только голова коснулась подушки, как в дверь то ли позвонили, то ли постучали (давно было)и я пошёл открывать. В подъезде оказалось совершенно темно, и мрак тот, живой какой-то, вызвал во мне страх. Я громко и агрессивно, словно затаившемуся врагу, почти прокричал: "Да вы знаете Кто со мной?!Создатель Вселенной! Что Он с вами сделает!" Тут мрак преобразился и я увидел перед собой приветливой наружности пожилого мужчину, он смотрел в мои глаза и лицо Его выражало очень тёплое, любящее отцовское отношение ко мне. За ним стояла группа молодых, каких-то одинаковых, людей, бывших на голову выше своего предводителя и указывали на Него пальцами: дескать, это Он."Мужичок" протянул мне круглый хлеб-кулич. Я его взял, и в момент передачи с кулича упали на пол несколько крошек. Тогда из-за моей спины вышел молодой человек и словно бы желая поотжиматься от пола принял соответствующую позу, но отжиматься не стал, а собрал две-три крошки, касаясь пола лишь пальцами ног, вися в воздухе горизонтально полу. Очевидно – а очевидно стало лишь после пробуждения – что этим он обозначил для меня ценность этого угощения: даже Ангел-хранитель не стал ставить свои ноги возле крошек. А в виде́нии я ему сказал с раздражением: " Мало тебе целого что ли, что с полу крошки собираешь?"

Эх, жизнь моя половая

Почитайте ещё о моих видениях относящимся к разным периодам жизни и к разным этапам духовного взросления. Видения, как я уже говорил, отличаются от снов жёсткой фиксацией в памяти и являются продуктом чьего-то внушения; вспомнить их в оригинальном виде мне не составит большого труда. Следующие два – очень ранние. Если сейчас мне 47 лет, то они относятся к возрасту от 27 до 30 лет, тогда я уже не просто верил в Бога, но и знал Его лично. До первого явного знакомства с Ангелом, на острове, я был очень серьёзно настроен на достижение святости, независимо от знания о Его существовании, старался жить праведно – старался, не значит жил, – другого Смысла в жизни я не находил. Получил я эти два послания в виде видений, когда моя позиция относительно Цели опасно зашаталась.

Хм, интересная штука получилась. Из-за ошибки в памяти, я почти сростил на бумаге два никак не связанных между собой события, далеко разбросаных друг от друга во времени. Связь-то, конечно, есть, раз уж они так сцепились, но совсем не та, какую я чуть не изобразил. Когда понял, что наврал – всё! – не смог дальше соображать. Просидел минут 30 уставившись в бумагу…да какие 30. Час! – и не сдвинулся ни на строчку, как себя не уговаривал: и легальным художественным вымысом и "все врут" – ни в какую. Однако и врозь они никак не заходят: одно нуждается в другом. Опыта – то у меня никакого, можно сказать, в писательстве, так, два года постил у себя на страничке в ВКонтакте всякую мелочёвку, да комменты писал, пока интерес не потерял, а серьёзного опыта нету. Что делать? Решил я всё-таки срастить эти два события даже три: два видения и случай из обычной жизни, в не существовавшую никогда последовательность, как будто возникновения одного побудило произойтити другие, – и больше не врать, честно-честно; тем более, что память моя их действительно слепила вместе, так что сам едва разобрался.

Контекст моего психического состояния и жизненной ситуации требовал внесения в них очень твёрдой установки в отношении возможностей совершения определённых действий. Животная природа сильно давила на меня, и я просто висел за гранью человеческих способностей терпеть её натиск, и начал подумывать о сдаче некоторых позиций. Надо быть правдивым и открытым, я ведь пишу анамнез своей болезни, и это я говорю без иронии: почти вся моя жизнь – болезнь, – «почти» можно и вовсе исключить. Для адекватных оценок требуется внесение в историю больного и максимально интимных сведений, могущих пролить свет на истоки патологии. У меня было нескольких крайне неудачных попыток совершить половой акт, после которых на долгое время вообще пропало желание с кем-то совокупляться. Что же помешало? – поинтересуется заинтригованный читатель. А помешало отсутствие всякого желания ласкать и лобызать чужую плоть. Пока общались да выпивали – желание было, как доходило до дела – равнодушие появлялось и отсутствие эрекции, полное. Помню, было очень неловко перед женщинами, стыдно перед товарищами: мне было нечем хвастаться, нечем утверждать авторитет мужика. Приятели, полагаю, списывали отсутствие отчётов о сексуальных похождениях на мою скромность, однако рейтинг мой падал все ниже, я это чувствовал. Болезненный опыт, страх перед очередной неудачей в сексе и муки уязвлённого самоуважения длившиеся довольно долго, а также стыд перед пацанами, загоняли меня все больше в уединённость: на рыбалку, за чтение, в самопознание. Тогда я начал лучше разбираться в своих мотивах поведения, начал разделять себя и все остальное, привнесённое из-вне и навязанное Природой. Осознал важную для себя вещь – почти всё из того, что я делал, я делал под давлением социума или инстинктов, сам же я, почти бессознательно, под кучей всего этого наноса, хотел чего-то своего. Действительно, это я понимал и в 20 лет, мне не хватало какого-то никому, кроме меня, ненужного смысла. Вернее сказать, люди видели смысл в чём-то временном, в том, что можно было легко потерять, и оставшись без стержня, спиться или покончить с жизнью самоубийством. Я же, как сумасшедший, обращался ко всем своим знакомым с вопросом о смысле жизни и надеялся от них услышать разгадку на сводящий меня с ума вопрос. Без ответа на него, как я мог полноценно жить и вкладывать все свои силы во что-то, не имеющие в основе главнейшего элемента – бесспорного смысла. Ну как бы я не философствовал, как бы глубоко не погружался в глубины самопознания, сильное желание плотской близости, остававшееся неудовлетворёнными годами, продолжало мучить меня, навязывая сознаниею сексуальные фантазии и расшатывая нервную систему. Желая ослабить силу влечения, я перестал есть не только пищу животного происхождения, но и вообще есть старался поменьше. Помыкавшись в городе, перебрался на работу в лесное хозяйство. Там, я надеялся, – воздействие совершенно ненужных мне соблазнов сведётся к минимуму и я смогу посвятить время чтению в монастырских условиях. В островном лесничестве и началось моё активное боговиденье, началось с знакомства с Ангелом, и продолжилось видениями, осознанным опытом, и не очень осознанным посещением других миров. Давайте-ка, я прямо сейчас и расскажу о своей первой встрече с Ангелом, а потом уж анонсированные видения, относящиеся к жестким императивам данными мне Свыше.

Двадцать три года назад я устроился работать в пригородное лесничество, лесником. Весной тушил лесные пожары, а лето и зиму проводил на полудиком острове площадью в шестьсот гектаров, занимался его благоустройством. Сегодня этот остров-визитная карточка большого города, с яблоневыми садами, с игровыми площадками и спортивными тренажёрами, с весьма интересными зонами для пассивного отдыха. А тогда даже фонарей не было. Только две, когда-то давно асфальтированные, дорожки, вели от одного моста к другому – вот и вся цивилизация, если не считать трёх самодельных турников из водопроводных труб, закреплённых между двумя рядом стоящими тополями.

В 2004 году начали мы там яблоневый сад высаживать, аж на несколько тысяч деревьев. А сад этот по периметру соснами и елями обставлять для удержания в нём снега. Ели, кедры и лиственницы ещё и вдоль дорожек высаживали. Яблони, нам сказали, привозили с московских питомников, за 4000 км. Дорогущие они были! Без присмотра оставлять их было никак нельзя: растащили бы по дачам, и нам приволокли для охраны насаждений бало́к-это вагончик с печкой, а на лесников возложили ещё одну обязанность – по ночам стеречь яблони. Зимой, недели за две до Нового года, мы выходили на охрану молодых елей.

Вот в этом вагончике и случилась моя история, зимой, в ночную смену, – у меня тогда не было ни фонарика, ни телефона, ни часов, только сильно коптящая керосиновая лампа, которую я без особой нужды не зажигал, – во нищета-то была в лесной отрасли! – траву косили косами.

В ту ночь я был почему-то один. Хотя по правилам должен был быть с напарником, но зато с собакой-старой овчаркой, она могла по долгу громко и до мурашек выть. Я ей не запрещал, думал, что это прибавит жути к ночному мраку для тех, кто решит ёлочкой обзавестись. Ориентиром во времени мне служило движение на мосту, он находился метрах в трёхстах от балка. Чем ближе время было к полуночи, тем реже там проходили машины, ночью становилось совсем тихо, ну а к 6 утра начиналось радовавшее душу движение.

Сейчас припоминаю, что большинство моих дежурств и проходили в одиночку, я сам предпочитал уединение, а моим «сослуживцам» со мною было просто некомфортно: я был молчаливым, а если начинал говорить, то мои темы ничего кроме недоумения и вялого скучного диалога не порождали; любил почитать в тишине; алкоголь, – а у нас он мог быть только самый дешёвый, – меня совсем не привлекал. Чуточку замечу по поводу алкоголя. До лесничества я работал приёмо-сдатчиком на вагонах в крупной алкогольной компании и свою цистерну хорошего алкоголя, в основном пива, выпил, – ну это так, чтобы не возникло в отношении меня ложного представления о якобы моей непорочной чистоте. Ещё чуть-чуть скажу по незаявленной теме и перейду к моей первой внятной и бесспорной встрече с Ангелом. Все мы в те годы жили в "чумном бараке", и я преклоняюсь перед теми, кто имея что украсть не поддался общей атмосфере и устоял перед искушением. А я тогда не устоял, хотя, Бог свидетель, мне и было всё это противно. Тем ворованным алкоголем я покупал уважение и авторитет среди угощаемой мною публики: даже после 20 лет ничтожества я всё ещё чувствую в себе высокомерие и тщеславе, – что уж говорить про то время? – порок был сильнее меня. Ну что-то в тех отношениях было и чистое. Я ведь не совсем только покупал уважение своей щедростью, но и искренне верил в то, что мои братские подгоны-так это в то время называлось – являются доброй данью дружбе, и сейчас я чувствую, что так и было. Куда только делась та дружба и кто меня хоть чем-то угостил после моего выхода из гонки социума за благами цивилизации и человеческим счастьем? Даже на улице встречать кого-то из былых приятелей очень не хочется: я стал чужеродным никчёмным искателем покоя и душевного совершенства, – чудаком на букву м – одним словом.

Итак. Зимняя ночь, безлюдный остров, разделивший широку реку на два рукава. Если бы можно было подняться над ним, то эти шестьсот гектаров вряд ли бы как-то отличались от чёрной массы Енисея, только полоска одного хорошо освещённого автомобильного моста выхватывала бы из мрака прилегающую к нему сушу. Дежурство проходило в 5–6 этапов. В вагончике становилось холодно и я выходил на улицу за дровами. Там сколько-то минут прохаживался, слушал, всматривался. Иногда отцеплял собаку и давал ей возможность размяться, попугать злоумышленников лаем. Заходил назад, надёжно закрывал за собой дверь, раскочегаривал печь, так, чтобы хотелось раздеться и ложился спать. Пока печь прогорала, да воздух в вагончике остывал и начинал морозить нос – у меня было часа два на вздремнуть. В очередной раз проделав всё это я погасил лампу, постоял с вытянутыми к печи руками, – печка была железная, "финка",с маленьким кругленьким поддувалом, – почувствовал набирающий силу жар, послушал бойкий треск разгорающихся дров и направился к топчану. Сел на него и бочком, лицом к печи, с согнутыми ногами лёг.

И тут, сразу же, через секунду после того как я закрыл глаза и всё ещё чувствовал кислый запах керосина, кто-то положил мне руку на плечо и два раза качнул…

Я не слышал абсолютно никаких посторонних звуков. Я был уверен, – дверь закрыта. Собака даже цепью не звякнула;в вагончике никто бы не спрятался. Господи, кто это? Весь этот анализ промелькнул в моей голове в то время, когда кто-то тормошил меня, а я делал вид, что сплю, давая себе возможность более-менее адекватно среагировать. Да, я был напуган. Успокоила мысль: если бы этот хотел меня убить, то уже бы разнёс мне голову топором, – и продолжал лежать неподвижно. Тогда он большим и указательным пальцами ухватил мою коленку и больно сдавил. Я машинально схватил его руку и открыл глаза.

Сверху вниз на меня смотрел молодой человек лет тридцати, с ухоженным, как бы сейчас сказали, лицом. Он был спокоен и, судя по лицу, эмоционально нейтрален. Я не увидел на его голове какой-либо растительности, но лысым он не был, одет был во что-то светлое и неопределённое. Мы смотрели друг на друга две секунды и он плавно, будто не ступая, а скользя отплыл шага на три к печи и сел на корточки, стал строгать щепу.

Интересно, – сейчас я вспомнил, что был в болоньевый куртке, синей. Когда ангел начал меня за плечо качать, а я делать вид, что сплю, то эта болонь издавала характерный для неё нежный шелест, и моя память очень хорошо зафиксировала этот момент. Сев на кровати я стал осматриваться. Думаю, что "молодой человек" намеренно занялся отвлечённым от меня делом, чтобы я в непринуждённой атмосфере мог успокоиться. Помещение схематично было то же самое. Предметы и их взаиморасположенность сохранились. Вот только бросались в глаза чистота и простор, стало гораздо уютнее. А главное – в метре от меня под потолком горела стоватная лампочка! Ум подкинул мне вариант: пока я спал он протянул провод от моста, – эта мысль представилась абсурдной уже тогда, но других вариантов не было. Я обратился к гостю: "А свет откуда?" Он не поднимая головы пожал плечами: мол, не знаю."Ну, раз электричество есть, ставь чайник, будем знакомиться," – добавил я. Тут он поднял голову и широко открыв рот громко захохотал. Его глаза смотрели в мои… – это последнее, что я запомнил, и открыл глаза в мир привычного нутра сторожки. Я по новой испытал жуть от произошедшего. Трещали разгоравшиеся дрова. Справа от тёмно-синего просвета решетчатого окна, не передававшего никакого света внутрь, прыгал жёлтый «зайчик» из круглого поддувала. В моём сознании снова и снова прокручивалось бесспорно реальное и очень яркое событие. Ночь больше не пугала меня, нигде.

В моей правдивости, пожалуйста, не сомневайтесь. Считайте это бредом, но только не вымыслом. Я боюсь вранья.

А теперь к тем видениям. В лесничестве работали две девицы дававшие мне понять, что они совсем не против завязать со мной близкие отношения. С одной из них я оказался один на один в безлюдном месте, среди деревьев и цветов. Я сидел на завалившемся тополе, она стояла возле меня и мы обсуждали план работ, или просто болтали вдали от начальственных глаз. Тогда, в полуметре от неё, я ощутил охренеть какое сексуальное влечение к ней, и кое-как усидел, словно бы под пронесшимся вихрем страсти. Ничего не было, но я ощутил в себе мужицкую уверенность и стал сомневаться в нужности воздержания. Она была замужем, но это её бы не остановило от секса со мной, а я тогда уже решил жить для Бога, и замужняя женщина могла перечеркнуть все мои прежние праведные мучения, обнулить их, и это меня сдержало. Но я начал всерьёз обдумывать возможность своей женитьбы и серьёзных заработков. Так и было, это правда. Виде́ние же родилось в моём сознании спустя года два и не было вызвано именно этим событием. Однако, память упорно говорит – Бог вразумлял меня именно после него. Возможно, я часто вспоминал то сладостное предвкушение свободы плоти и оно меня довело до какого-то предела, – ведь с того случая я вообще старался держаться подальше от женских тел, тем более уединяться с ними, тем более среди травы и поющих птиц.

Видение первое. На кровати лежала молодая женщина, излучавшая сексуальное влечение. Именно так, не я имел в себе похоть, а она своим влечением, словно щупальцами, проникала в меня и подчиняла своей страсти моё существо. Я не устоял перед её магнетизмом и протянул руку к её обнажённой груди. Тут грозный басовитый голос предупредил меня: "Ты сильно рискуешь".Я остановился, и с трудом противопоставив свою волю охватившему меня сексуальному возбуждению отвернулся от вожделенной плоти и направился к умывальнику. Там я стал мыть руки. Хорошо запомнилось, что руки я мыл для того, чтобы показать Голосу свою прежнюю чистоту: мол, смотри, ничего от той оплошности не осталось.

Видение второе. В нем, совершенно точно, кто-то во мне и за меня, в образном виде принёс клятву, и эту клятву, кем-то через меня принесённую, я, не смотря на обстоятельства, воспринимал как принесённую самим собой, даже когда очнулся. А тот, кто через меня совершил этот обет, вызывал чувство безотносительного доверия и уверенности в его благом намерении в отношении меня. Позже будет ещё одна история о том, как наша воля в Боге исчезает и на её место встаёт Иная. Тут было совсем коротко. Я держал в руке чёрный флажок: древко, сантиметров 20, и прямоугольник чёрной материи на нём. Совершенно не понимая, что к чему, я, находясь под полным контролем Чьей-то воли, намотал материю на палочку и, церемонно переложив скрученный флажок на обе ладони, передал его стоящему передо мной человеку, вызывавшему глубокое уважение. Он принял дар и сказал: «спасибо». Древко флажка здесь, несомненно, – образ полового члена и даже больше, вообще сексуальной жизни. Чёрная материя, как и чёрная одежда монахов, символизирует отказ от мирской жизни. В этом видении я стал главным участником церемонии по принятию целибата, то есть жизни без секса и семейных радостей.

Осознанный опыт

В" Половой жизни" рассказ о знакомстве с Ангелом-яркий пример осознанного опыта. Определение такое себе…любой опыт является осознанным, дело лишь в наличии или отсутствие критического мышления во время его проживания, хотя степень интенсивности сознания тоже варьируется: у бодрого человека – одна, у уставшего – другая, у спящего – третья. Осознанным опытом я буду называть то переживание во внеплотской сфере, которое характеризуется высокой критичностью. Во сне наша критика почти полностью отсутствует, как и в видении, только в видении, я уже говорил, всё очень ярко и не остаётся сомнений в реальности произошедшего. Сразу начну с примера и уже после буду разъяснять: где, что и почему. Помимо научного, психологического интереса этот случай показывает на сколько близко к нам Бог.

Помню, очнулся я висящим в невесомости, в полной темноте. Был спокоен: не впервой. Начал загребать руками и дергать ногами, как в воде, чтобы хоть куда-нибудь двигаться. Тут меня что-то легонечко коснулось и пропало. Я замер, насторожился, – однажды в такой же ситуации в меня вцепилась большая пиявка тонкого мира, я её оторвал и отшвырнул. Касание повторилось и оказалось большой рукой. Рука осторожно меня подхватила и также бережно прижала к большому телу. Была абсолютная тишина и темнота, я чувствовал исходящий от Него покой и тело моё обмякло как сдувшийся шарик. Трёхметровый великан со мною под рукой был неподвижен и мягок, внушал чувство безотносительной безопасности. Похоже, мы медитировали. Вскоре мне стало некомфортно, из-за с трудом сдерживаемого мыслительного процесса, а я знал, догадывался, что Он слышит мои мысли и дал знать об этом шевелением. В основе моего некомфорта была опаска, из-за неумения в должной мере контролировать внутреннюю Тьму, того демона с крыльями, что сидел на моих коленях своим голым задом. Молиться я вообще не мог без того, чтобы после пяти слов обращенных к Богу, во мне не включалось бы неконтролируемое – вот уж точно бесовское – передразнивание святых имён и благостных слов самыми грязными матюками. Я молился, а демон тут же издевался над моей молитвой. Так что я перестал обращаться к Творцу без особой надобности. Похоже, Ему это и нужно было, чтобы я молча принимал происходящее и полюбил внутреннюю тишину. Когда я зашевелился, давая знать Великану, что мне стало неудобно, я боялся весьма вероятной возможности пуститься в матерщину. Тогда молодой улыбающийся голос произнёс: "Что, уже устал от моей любви?"

Его слова ещё звучали в моей голове и не исчезло ощущение руки, когда я открыл глаза проснувшись среди ночи, чуть ошеломлённый встречей.

В истории с великаном, как и во всех других" тёмных" историях, остаётся неразрешённым непонимание сути темноты: я не знаю того, что она такое. Вызвана ли она тем, что мои духовные глаза были закрыты или по каким-то другим причинам ви́дение было невозможно, или я неосознанно вышел за рамки созданных миров к Первооснове бытия, к тому чистому Холсту, на котором Творец нарисовал своё Творение – для меня вопрос нерешённый. Несколько раз Господь подводил меня к разгадке, как мне кажется, этой тайны своими откровениями – о них сейчас расскажу, – но все равно, как-то целостной картины сформировать не удалось.

А вот как демон меня подставил в собрании Ангелов. Если этот случай произошёл до того, как я познакомился с великаном, то моё переживание, из-за непредсказуемого и неконтролируемого поведения моей второй половинки вполне можно понять. То не было сном или видением, и даже критическое мышление находилось не на высоте, иначе бы я понял, что нахожусь не во плоти, а в другом измерении, и не среди людей, а среди существ духовных. Этого понимания не было, значит, эту историю можно отнести к осознанному опыту со слабым критическим элементом.

Мы сидели за длинным четырёхугольным столом. Я по середине длинной стороны, напротив меня "человек",между нами шахматная доска. Мы играли в шахматы. Но как! Недоумеваю, откуда я знал правила игры и свои возможности? – если по правилам нужно было силой мысли или воли удержать на доске желаемую комбинацию фигур – мат. Это как…если бы вы в голове захотели представить себе доску с фигурами и матом на ней. Только там эта мысль объективируется в пространстве и становится видимой многим. Понимаете? То есть мысль-образ двух играющих в шахматы, скажем, Ангелов, становится общей для всех объективной реальностью. Но воздействие на этот образ со стороны игроков разный. Более сильный в волевом плане переборит силу воздействия, в нашем случае, на шахматную доску другого, слабейшего игрока и навяжет на доске свои, выгодные для себя условия в шахматной ситуации. Представьте, что два субъекта пытаются зафиксировать в одном сознании какой-то один образ. Сознание очень хорошо можно уподобить монитору компьютера. Можно ведь в шахматы играть по компьютеру с кем-то? Ну вот, а на Небе вместо монитора – Одно на всех поле Сознания, Его буддисты называют Умом, а христиане Святым Духом. В моей игре ситуация моментально менялась, даже не удавалось понять, имеет ли хоть кто-то перевес – только фигуры мелькали, пока все тот же басовитый голос Отца не сказал: «Ничья». И вот тут-то раздалось громкое овечье блеяние. Я стал оглядываться в поисках овцы и не видел её, хотя она была где-то очень близко. Сидевший с торца стола подошёл ко мне и глядя мне в глаза, с нотками юмора, сказал: "А! Вот кто у нас тут порядок нарушает". Я понял, что безостановочное блеяние исходит из меня, при том, что рта я не открывал и не чувствовал никаких усилий со своей стороны для генерации этого звука. Просто во мне включилась запись овечьего пения, и я ничего не мог с этим поделать. Бес во мне, как сказал бы батюшка, дразнил присутствующих, видимо, выражая им своё презрение. Ангелы ведь не имеют собственной воли, они объединены в Одно духовное тело, в одну Душу, потому мысли одного, без открытия рта, слышны многим, и образ чего-либо становится очевидным фактом для объединённых в один Ум. На сколько я могу судить, исходя из опыта практического и имеющихся кое-каких знаний из области психологии, Душа Создателя имеет схожую с человеческой структуру, Тьма или Дьявол не являются чем-то внешним по отношению к Творцу, как тень или бессознательное неразрывно связаны с самосознанием. Творец имеет Своей ипостасью беспощадную и мстительную характеристику, хотя и предпочитает, как можно понять из Писаний, быть любящим и всепрощающим. В этом плане Он целостен, в отличии от нас. Для этого, для удержания Самого Себя в приятном Себе и безопасном для детей состоянии, которое мы называем благим Богом, Он и собирает души добрые в Коллектив, в Царствие Небесное, и Сам очаровывается этой компанией и не имеет причин становится Дьяволом, пока внимание Его находится в Боге. Таково на данный момент моё понимание. Но пока существует человеческий мир в его нынешнем греховном виде, Дьявол будет существовать и лить кровь. Святые люди, которые белые и пушистые, если такие вообще есть, – среди Ангелов точно есть, – отвергают темную ипостась Создателя, а, стало быть, и Самого Его, Его Дух в себя принять не могут. Предположительно пока, такие души объединит в Себе Царствие Небесное – это Духовная сфера, Которая хоть и в Отце, но, всё-таки, находится в подчинённом состоянии и всего Создателя в Себя не вмещает. Но процесс совершенствования некоторых человеческих душ будет идти до тех пор, когда они не вместят в себя Абсолют – так называют всеобъемлющий Дух Творца, содержащий в Себе и Сына и Дьявола. Сын добрый, Дьявол злой. Сын вмещает в Себя души светлые, святые, а Дьявол, стало быть, – души темные, демонические. Сам Создатель назвал Сына – возлюбленным, поверим этому и на этом успокоимся: Дьяволу нет предпочтения. И вот этот Дьявол получил возможность через меня выразить призрение добрым Ангелам. Откуда же Он блеял: из глубин моей души или я стал проводником на Небо голоса обитателей ада? А каких размеров вообще моя душа достигает при слиянии с Духом? – ведь только в Слиянии мы могли играть в шахматы, я думаю. Что ж, этот вопрос пока что остаётся без ответа. А сейчас расскажу случай проливающий кое-какой свет на природу темноты.

О темноте и боли

Я проснулся ночью в своей комнате, критическое мышление находилось в адекватном для бодрствующего здорового человека состоянии. Я не ошибался насчёт места своего положения, при том, что ничего не видел. Как ни странно, отсутствие зрения меня не напугало, может быть, я не успел напугаться, потому что не прошло и десяти секунд, как волна воздуха подхватила меня с постели, – на христианском языке это предложение выглядело бы так: Дух подхватил меня и понёс, – волна подхватила и стала высоко поднимать. Для меня такие перемещения, посредством волны или Ангела, уже были не в новинку и я тихо радовался новой встрече, знал, сам Отец сейчас со мной и что-то интересное покажет. Поднявшись, мы быстро полетели по горизонтали. Мне было приятно, я внутренне улыбался. Всё омрачила мысль, – ох, не я её сгенерировал, – как бы мне не долбануться об что-нибудь на такой скорости. Приятный полёт сменился тревожным ожиданием боли, и я был вынужден открыть глаза и начать всматриваться прямо по курсу полёта. Я ничего не видел, было тихо как в космосе, только ощущение очень быстрого движения, словно бы растягивающим тело, и лёгкая тревога наполняли моё сознание. Опасный предмет не заставил себя долго ждать. В три секунды впереди появилась кирпичная стена, и я с выпученными глазами в неё влетел. Боли не было, но встряска была очень приличной, такая, что я потерял сознание и очнулся здесь. Недолго думая, я пришёл к выводу: стена появилась благодаря моему ожиданию опасной преграды на пути, о которую можно сильно стукнуться. Она хоть и не была галлюцинацией, однако была продуктом моего ожидания и непреднамеренного отрицательного желания её возникновения. Помните, как в Евангелии?" Если будете иметь веру и скажете горе сей: перейди отсюда туда, – перейдёт, и ничего не будет невозможного для вас". Допускаю, что слова Иисуса были несколько неправильно поняты. Евангелия ведь были написаны спустя несколько десятилетий после распятия Христа, и на самом деле, речь могла идти о силе Божьего духа, могущего создавать на одном месте хоть сотни миров, из того же материала и тем же способом, каким я, находясь в Духе, создал стену, или мы – шахматы. Кто достигнет Царствия небесного и жизни в Святом Духе, тот удостоится возможности участвовать в творческой деятельности Создателя, превращая свои фантазии в объекты объективной реальности по мановению ока, – я бы так сказал. Но Христос, если Он сказал так, как написано в Евангелии от Матфея, знает всё лучше меня. Но лично я не могу принять евангельско-буддийскую точку зрения, с которой вообще всё сущее видится иллюзией, и, значит, поддается трансформациям и превращениям как и всё видииое и создаваемое в духовных мирах. Этот мир, по-моему, создан из менее податливого материала. По поводу библейских чудес с преломлением хлебов, хождением по воде Иисуса и Петра и преображения на горе перед апостолами, у меня так же есть сомнения в отношении их земной природы. На горе Фавор так и совсем ясно видно, что апостолы находятся в несовсем адекватном состоянии, они уснули, и проснулись, и увидели Христа преображённым, и всё прочее из этого свидетельства. Нет, не хочу я лезть на чужую территорию, достаточно мне и о своём опыте рассказывать, свою территорию бы заполнить.

Вот ещё маленькая история про то, как во тьме, по силе Духа, появляются объекты. Это очень ранний опыт из числа самых первых видений. Он представлял собой обещание Творца воспитать из меня уважаемого человека, чей опыт поможет многим людям соориентироваться на пути духовного восхождения…Только 20 лет уж прошло или около того, а таким одиноким я ещё не был, пожалуй. Одиночество моё – это, главным образом, не состояние души, нет, я говорю о своём месте в социуме. Каких-то особых страданий это положение у меня не вызывает, так, хочется порой кому-нибудь пожаловаться, о своих мыслях рассказать, как раз такое желание и усадило меня за письменный стол и вложила в руку ручку, и знаете, стало интересней жить. Ожиданий особых, если они вообще есть, это писание не порождает. Ну, типа, читать его кто-то станет массово, – такого нет. А для мозгологов эти записи, конечно, – знатный трофей! Буду по возможности прятать от бабушки, она за такими вещами зорко следит. Пойду гулять – прогулка у меня 2 часа занимает, – а мозгологи сюда, ко мне, начнут читать и в бумагах рыться. У меня нет ни малейших сомнений в том, что за мной установлен тотальный контроль, как за опасным шизофреником. Я неоднократно обещал, через бабушку, поубивать тех, кто так выпиюще незаконно устроил слежку за мной, при том наперёд рассказывая людям всякие страхи обо мне. Это не паранойя, а если она, то дела мои совсем плохи. Уйти и скрыться я не могу, Господь запретил мне зарабатывать деньги. Высочайшая мудрость посчитала полезной для меня именно такую жизнь: позорно-невыносимую, унизительную. Я ведь очень тщеславный и высокомерный человек был, ещё недавно, сейчас уж не так, и сам знаю – дай мне славу и богатство – мог бы осатанеть, пропасть, так что – всё правильно, буду терпеть. Вот если б ничего не болело, то было бы совсем боль-мень, жить можно. Соседям на глаза я почти не попадаюсь; выйду погулять в середине рабочего дня – и всё, на обратной дороге в магазин зайду. Старушка психические атаки чаще двух раз в неделю не устраивает, летом вообще на даче, один. Однако, боль – это лейтмотив в моей жизни. Раньше всё душа болела, и личное присутствие в жизни Бога удержало моё психическое здоровье, да и вообще жизнь, от провала в необратимую трагичность. Его явное присутствие рядом было подобно инъекции адреналина для останавливающегося сердца. Представьте, как сильно нужно страдать, чтобы Бог открылся человеку и Своим присутствием поддерживал бы относительную здравость рассудка.

Тогда хоть плоть не болела, я лет двенадцать-то точно не ходил к врачам. Болеть если где начинало, – я несколько раз говорил об этом громко, обращаясь к Ангелу-хранителю, – я его не видел, когда говорил, но знал о его присутствии, – и в сноподобном состоянии ночью видел, как некто что-то делает в месте возникновения боли, что-то оттуда вытаскивает и подаёт мне: всё, мол, проблема решена. А я удивлялся: "Это такая штука во мне сидела?!" или: "Блин, как эта хреновина в меня попала?".Вытаскивал он совершенно непонятные предметы из мест боли – это свидетельство тому, что у моей фантазии не чем было настоящую причину изобразить. У Иоанна в" Откровении" полно таких непонятных его воображению явлений и существ. Как бы его фантазия, к примеру, вирус изобразила или интеллект искусственный? Ангел поковыряется в болячке, вытащит что-то из неё – считай здоров. Болезнь не проходила сразу, однако, и не прогрессировала, а через несколько дней я и вовсе о ней забывал. У меня варикоз был на обеих ногах, одну ногу прооперировали, а вторая ещё терпела, узлы не завязались, но вены уже были толстые, в икрах возникали судороги. Так я просить стал Бога вылечить эту вторую ногу чудесным образом, без врачей;по долгу и настойчиво просил, даже во сне, и однажды вижу сон про то, как врач делает операцию на этой ноге, в конце дела говорит мне громко: "Порядок!" Двадцать лет примерно прошло с той поры – нога здорова, вены сдулись. Десять лет Бог был со мной явно и часто. Его внимание, помимо всего хорошего, подкармливало и мои дурные стороны. Ощущение превосходства над простыми смертными и даже высокомерное презрение к суетному копошению этих трусливых приспособленцев портили меня. Дружба с Богом в равной степени кормила, как светлую, так и тёмную сторону моей души. Светлая сторона – аналог благого Бога в душе человеческой, становилась ещё более сострадательной, нелицемерной, жертвенной, честной, двигаясь в своём развитии к идеалу олицетворённому Иисусом Христом. Тень же моя кормилась высоким знакомством и все более и более возносилась в самомнении над тупой и злобной человеческой массой. Медитация и честность не позволяли моему бессознательному находиться в скрытости, оно было уже не гостем в сознании, а полноправным хозяином и я не считал его чужим, оно было мной, порочным и нуждающемся в совершенствовании. Так душа расширялась во всех направлениях. Однажды этому синхронному разрастанию двух так плохо совместимых частей души был положен конец. Я заболел, и Бог не откликнулся на мои призывы помочь. Перед тем как рассказать об этом знаменующим собой новый этап моей жизни духовном событии, я выполню, пока совсем не забыл, обещание рассказать об замысле Бога сделать меня авторитетным человеком. Сейчас задумался над тем, а было ли обещание или просто была картинка, которую я истолковал в интересном для себя смысле? Как бы там ни было, надежда на скорое освобождение из мрака беспросветного позора и унижения много лет тащила меня через боль и, порой, полное отчаяние. Судите сами, мой воображаемый читатель.