На двух колесах

Все изложенные в данной книге события

имели место произойти на самом деле.

Я ничего не выдумал. Может, только слегка

приукрасил повествование деталями,

стершимися из памяти за давностью лет…

Имена героев оставлены без изменений,

равно как и географические привязки.

Описанные здесь впечатления и размышления

являются моими собственными

и основаны на моем личном выстраданном опыте.

Если у кого-то практика вождения мотоциклов

или выбранная жизненная позиция

отличаются от моих,

то я искренне рад за вас…

Хорошо прогретая за двухчасовую пробежку дорожная резина сильно шумит при движении по осеннему асфальту. Музыку заглушает. Хотя какая музыка при скоростях свыше 80 км/час – так, ритм один пробивается сквозь рев почти двухлитрового двигателя: ветер в ушах, дружная дробь клапанов воздушного V-образного аналога всем известного Харлея, басистый выхлоп из прямотоков и свист японского газораспределительного механизма практически полностью подавляют весь спектр доступных человеческому слуху звуковых волн орущей на всю мощь аудиосистемы. «Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее…» – хрипловатый голос самого известного и популярного в нашей стране барда внушает такие простые и понятные истины, актуальные, как никогда ранее: загородная трасса изобилует крутыми поворотами с поперечными контруклонами на виражах. Слегка зазеваешься, моргнешь глазом, отвлечешь мысли от управления вертким полутонным чудовищем на насущные житейские проблемы – и воспаришь словно гордая птица-ёж, что не пнёшь – не полетит: байк в одну сторону, кувыркаясь и отсвечивая блестящими хромированными боками, а незадачливый ездок, раскинув вширь руки-ноги, в другую. Отвесы сопок круты и высоки, дорога проложена почти под самыми вершинами, так что в долгом затяжном пике вполне успеешь всецело прочувствовать и осознать ту самую, такую желанную опьяняющую свободу от стягивающих жизненных оков, вспомнить всё ранее содеянное зло или так бездарно утерянное добро…

Прохладный поток набегающего воздуха, сумевший каким-то замысловатым кульбитом прорваться сквозь ветровое стекло, остужает разгоряченное лицо, пробивается в складки толстой кожаной куртки, создавая идеальный температурно-влажностный режим и не позволяя телу перегреться под мощным радиационным потоком осенних солнечных лучей. Красная пелена от разгоряченного шлема спадает с глаз, открывая обозримую до самого горизонта перспективу. Аккуратно и плавно заходим в поворот, слегка оттормаживаясь перед его началом и поигрывая рычагом в серой зоне сцепления. Короткий бросок взгляда в правое зеркало позволяет убедиться, что напарник не отстает и тоже приготовился к геометрически выверенному прохождению очередного зигзага. Сколько их было с начала нынешнего маршрута, считать даже и не пытался, это лишняя информация, равно как и количество поджидающих нас впереди ям, трещин, кем-то рассыпанный песок и пролитая соляра на дорожном покрытии, брошенные враскоряку на обочине узкого переулка автомобили с твердыми, острыми, крайне болезненно стукающими по слабозащищенным байкерским конечностям угловатыми выступами, подсыхающие лужи с подобной мокрому льду скользкой поверхностью скрытого под слоем мутной воды илистого дна, обжигающие холодные хлесткие плети дождя вон с той, казалось бы, совсем небольшой тучки, и всякая прочая нечисть, возжелавшая принести в жертву своим кровожадным главным бесам двух отчаянных мотопутешественников, без всякой подготовки и даже без необходимой дорожной всепогодной экипировки ринувшихся на покорение довольно непростого участка трассы меж двумя крупнейшими дальневосточными городами…

Откручивая ручку акселератора на выходе из затянувшегося поворота, вновь бросаю взгляд назад. Несмотря на то, что класс байка по своему замыслу предполагает длительное комфортное передвижение на значительные расстояния, мотоциклетное зеркало по сравнению с автомобильным все же существенно меньше, разглядеть детали оставшегося позади ландшафта удается с трудом. Внимание фиксируется только на силуэте следующего в кильватере мотоцикла, на краткий миг оставляя в сознании уже через полсекунды забытую мысль: все в порядке, путешествие продолжается, нас ждут Ее величество Дорога и самые веселые приключения, которые только может предоставить двум типичным представителям раскисшего офисного планктона великое и гениальное чудо-изобретение легендарного Готлиба Даймлера – двигатель внутреннего сгорания, установленный в раму о двух колесах…

Байкеры – уроды

Придорожное кафе почти впритык упирается входными дверями в крутой асфальтовый подъем. Кафе находится примерно посредине юго-западного отрога длинной сопки, чуть выше по склону до самого верха раскинулась миролюбивая деревенька. Площадь перед кафе, плавно переходящая в междугороднюю трассу, закатана в черный плотный асфальтобетон, дышащий жаром под обеденным солнцепеком. Площадь придумали в древние времена, дабы уставшие путники могли спешиться и преклонить обессиленные чресла у протекающего внизинке родника, наслаждаясь его прохладой и чистым хрустальным вкусом из подземного источника.

Расположенные вокруг деревеньки дальневосточные лесные массивы изобилуют буреломом и валежником и являют собой темные труднопроходимые чащи с мелким кустарником и подлеском. На заболоченных поверхностях высоких террас у рек, на поверхностях подгорных шлейфов развиты покровы мхов, растущих здесь ещё со времен одомашненных нанайскими хулиганами динозавров. В долине реки Амур на поверхностях обширных плато вольготно раскинулись пастбища и сенокосы, заросшие разнотравьем.

Поймы рек и низменные территории преимущественно безлесны: в формировании растительного покрова ведущая роль принадлежит луговым, болотным, водно-прибрежным, кустарниковым группам, среди которых частенько попадаются и низкорослые разлапистые деревца радующей душу конопли. По окраинам Средне-Амурской низменности развиты сфагновые болота с редкой лиственницей, их на местном языке называют «мари».

Вниз по течению Амура, у северной окраины Среднеамурской низменности, где река прорезает смыкающиеся отроги Сихотэ-Алиньской и Буреинско-Баджальской горных систем, она изменяет своё течение на субмеридиональное, вступая в так называемое Комсомольско-Киселёвское сужение. Справа к руслу реки круто обрываются отроги хребта Хумми системы Сихотэ-Алиня, левая часть долины обрамлена отрогами хребта Мяо-Чан. На востоке протянулись сопки – отроги горной системы Сихотэ-Алинь.

Маяк – это географическое наименование деревни, в которой нам выпала честь остановиться для отдыха. В 130 километрах на северо-восток от Хабаровска, на равнинных предгорьях от поймы Амура, на подходе к отрогам Сихотэ-Алиня встают, как стражи, отдельно выступающие мысы. Красивы эти места. Из хвои кедра, ели, пихты, лиственницы; из листвы дуба, березы, осины, ореха, ясеня, – из этого зеленого золота тайги выступает такой мыс. Местность представляла собой сплошную тайгу от обреза озера и протоки. Вода озера кишела от изобилия рыбы. Осенью шла на нерест кета. Местностью непуганого зверя и птицы были окрестности будущего села.

Расположен Маяк на береговой акватории большого озера Синдинское, куда впадают стекающие со склонов сопок ручьи, и откуда вытекает единственная протока Синдинская, шириной метров пять в поперечнике. Говорят, что ещё до момента основания села, в течение нескольких лет здесь стоял одинокий маяк, который служил ориентиром для проплывающих вниз по Амуру пароходов. Сейчас же через населённый пункт проходит главная транспортная артерия края – трасса "Хабаровск – Лидога – Ванино с подъездом к Комсомольску-на-Амуре" и все междугородние автобусы, и другие проезжающие мимо автомобили останавливаются здесь, чтобы перекусить, поэтому на площади соседствует достаточно много круглосуточно работающих кафешек.

Недолго раздумывая, прямо с трассы ныряем вниз по склону и выруливаем на стоянку перед гостеприимно распахнутыми дверями общепита. Преодолевая тугое сопротивление рычага гидравлического привода сцепления, левой ногой отщелкиваю вниз передачи, пытаясь нащупать нейтраль. По многочисленным отзывам владельцев ямаховских круизеров, с первой попытки поймать нужное сочетание шестерёнок удается далеко не всем и далеко не всегда. Мой собственный опыт убеждает меня в справедливости данных утверждений: лапка то с разгона проскакивает вниз на первую, то обратно, с радостным ехидным щелчком, снова включает вторую. Наконец после трех-четырёх безуспешных попыток коробка передач смилостивилась, и на приборной панели засияла зеленая лампочка. Не забываем откинуть боковую подножку! – мысль чётко удерживается в сознании: навыки инстинктивного, без участия мысленных процессов, оперирования органами управления байком ещё не приобретены. Да и откуда бы? Первый далёкий выезд после трехнедельной толкучки по запруженным городским улицам, и, хотя за плечами имеется без малого двадцать лет водительского стажа, да машина против мотоцикла, как говорится – две очень большие разницы. Кто катал, тот знает.

Стоянка узкая, чуть шире длины какого-нибудь захудалого кадиллака, впрочем, откуда бы в этих краях мог появиться какой-нибудь захудалый кадиллак? Как, собственно, и два почти новеньких, блестящих ярких образчика современного японского мотостроения: Yamaha XV1900CS Raider и Honda GL1800 Goldwing, каким-то чудом занесённые в эту скрытую от мировой научно-технической революции людскую обитель, где сотнями и даже тысячами лет жизнь существует по собственным, неведомым для цивилизованного человека, таёжным законам.

Мы, два одуревших от ежедневного многочасового протирания штанов в просторных хорошо освещённых офисах одного известного проектного института, расположенного где-то в самом центре краевой столицы, менеджера чуть выше среднего звена, после примерно двух часов борьбы с непривычными рукоятками, педальками и кнопочками, попыток как-то угадать, почувствовать телом и зафиксировать краем сознания то неуловимое сочетание гравитационных и центробежных сил, инерции, трения, силовой тяги и сопротивления качению, едва откинув боковые подножки и перекинув ногу с седла, уселись прямо в дорожную пыль, охая и разминая затекшие конечности. Раскалёнными иглами впилось в мышцы икр и бедер онемение, на несколько долгих минут парализовавшее основные двигательные функции нетренированных нижних конечностей.

Это теперь, получив опыт более десяти лет и сотни тысяч километров мотопробегов, я с улыбкой вспоминаю те далёкие муки первого мотопутешествия, испытанные нами после каких-то двадцати русских миль (для справки: 1 русская миля = 7 вёрст = 7,468 км, примеч. автора) от заправки и до заправки. Сменив с той поры три мотоцикла, сумев преодолеть как-то в один из наиболее интересных выездов более 1700 км зараз в течение 16,5 часов и, в общей сложности, более 3000 км за трое суток единовременного путешествия с перерывами через каждые 250-300 км только для пополнения уровня бензина в баке и содержания воды в желудке, снисходительно взираю на всю смехотворность и пустяшность давних страданий, в то время казавшихся почти непереносимыми и мучительно тягостными.

Под уважительными, завистливыми, а кое у кого и насмешливыми взглядами столпившихся на автобусной остановке колхозников с хрюкающими свиноматками и галдящими гусями, вытягивающими свои длинные шеи из плетеных объемных корзин, мы нехотя оторвались от ласковой притягательной земли-матушки и, кряхтя, начали карабкаться по остывающему, но все ещё обжигающему хрому, намереваясь вкусно пообедать энд запить это дело чашечкой-двумя крепкого кофе, в надежде развеять заполонившую каждую большую и маленькую мышцу молочную кислоту и набраться сил перед следующим заездом.

Баклажка на Рэйдере принайтована резиновой мелкоячеистой сеткой в тканевой оплётке, крючками цепляющейся к выступающим несущим элементам кузова. Такая конструкция надежно прикрепляет даже небольшие пакеты к пассажирскому седлу, не позволяя дорогим сердцу байкерским безделушкам – плюшевому медвежонку с коробочкой берушей для сладких безмятежных снов, набору ректальных свечей для проведения весёлого обряда изгнания навязчивых гостиничных путан из байкерских опочивален, портрету Феликса Эдмундовича кисти неизвестного, сгинувшего где-то в горниле Гражданской войны и последовавшей за ней эпохи индустриализации художника – разлетаться от тряски и порывов встречного ветра. Понятное дело, на Голде все немного проще и более приспособлено для транспортировки домашней утвари небольшой среднестатистической семьи из папы, мамы и трех очаровательных карапузов, включая комплект пеленок, небольшой электрический утюг, медную кофеварку вместе с газовой горелкой и комплектом газовых баллонов, а также подгузники, железный советский горшок и большую коробку баночек с детским питанием.

Выудив из недр водонепроницаемого рюкзака бумажник с деньгами и документами, я снял очки и, открыв футляр и завладев специально для этого положенной туда фирменной тряпочкой, начал протирать заляпанные пальцами солнцезащитные стекла.

– Хорош тормозить, больно жрать хочется, – лениво протянул Саня и с брелка пикнул установленной на Голде сигналкой. Мот весело моргнул поворотниками, остывающий двигатель слегка потрескивал в наполненном зноем и зудящей мошкарой воздухе.

– По мясцу пройдемся? С бульончиком? – подавляя булькающие позывы голодного желудка, я сглотнул воображаемый кусочек нежного филе баранины с хрустящей корочкой. Скорее обедать, а то так с голодухи и свихнуться можно.

Ещё раз убедившись, что все упаковано, затянуто и поставлено под охрану мотосигнализации, мы дружно направились в обитель чревоугодия, предвкушая получасовой отдых среди дразнящих ароматов. Массивные деревянные двери от пинка обутой в тяжёлые берцы ноги гостеприимно распахнулись, пропуская нас в прохладный сумрак. Задев закованным в тугую кожу плечом дверную притолоку, громко вздыхаю. Надо бы поаккуратнее: кругом хрупкое стекло, витрины с выставленными напоказ блюдами, доверху набитые всякой сводящей с ума вкуснятиной салатницы и фарфоровые вазы с пирожными и мармеладом. А мы как два неповоротливых носорога, такие же отупевшие с усталости и непробиваемые для неожиданно и подло выступающих острых мебельных углов, осторожно протискиваемся к кассе, нетерпеливо хватая и укладывая на разносы приглянувшиеся лакомства. Совсем не хочется платить за разбитую посуду и, хотя и несъеденные, но все же испорченные непредусмотренной обслуживающим персоналом сервировкой на пол кулинарные шедевры местного шеф-повара.

А кухня, надо сказать, в те незабываемые времена была отменная. Сочное каре ягненка, превосходно прожаренное и сдобренное порядочной порцией жареной картошки-фри, в компании с тремя разного вида соусами и набором мини-салатиков, вполне удовлетворяет аппетит даже таких любителей полакомиться, как мы двое. Ну и, разумеется, веселые пельмешки под майонезом, радостно улыбающиеся нам из глубоких пиал. Внушительное разнообразие ассортимента, да вкупе с размерами порций и весьма умеренными ценами, и в краевой столице не во всяком ресторане обнаружишь. А тут – деревенская придорожная забегаловка, даром, что молва о ней плывёт быстрее бегущих по синему небу облаков…

Воздав должное основным блюдам, переходим к настоящему ароматному, сваренному из отборных кофейных зёрен кофе. С пироженками, понятное дело. Кто ж в здравом уме откажется от пары кусочков приторно сладкого, набитого под завязку воздушным кремом и свежими ягодами мягкого бисквита, так приятно таящего во рту под легким нажимом языка. Лучший в мире фитнес, надо сказать, эти вот изнуряющие тренировки мускулатуры челюстно-лицевой группы мышц, аж до изнеможения могут довести неподготовленного человека. А мы-то подготовлены неплохо, все заведения в городе почтить успели своим присутствием, да не по одному разу.

С обедом покончено. Разомлевшие и порядком обленившиеся, двое закованных в грубую кожу пузанов вывалились из кафешки и неспешно притулили седалища на откинутые пассажирские подножки. Уффф, хорошо-то как… Птички чирикают, солнышко сверкает, легкий ветерок приятно обдувает, на небе ни облачка, мошкара-сука противно и нудно зудит… Вышеозначенная мошкара налетела как всегда подло и неожиданно, притянутая запахом разогретой и потеющей под тяжелой и прочной байкерской амуницией человеческой кожи. Ей-то эта амуниция что слону дробина, залезет и жалит как родная. Вот же напасть, ну ни секунды покоя, не дадут ведь расслабиться, кровопийцы поганые. Пора трогать.

Толпа на автобусной остановке значительно увеличилась. Видно, автобус по дороге задержали какие-то непредвиденные обстоятельства. И теперь пара десятков зевак из числа местных жителей с большим удовольствием пялится на неожиданно развернувшееся перед ними представление, инстинктивно подозревая, что за обычным, довольно заурядным процессом запуска хоть и божественно великолепных, но все-же просто двухколесных средств передвижения, последует нечто особенное, запоминающееся. И мы, клянусь вам, с лихвой и полностью оправдали их доверчивые ожидания. Да уж, оправдали… Сказания о совершенных нами в этот день подвигах будут передаваться жителями этой славной деревни из поколения в поколение веками, очаровывая малышей и навевая ностальгическую грусть старикам.

Натянув бафф с симпатичным зубастым оскалом абсолютно неживого черепа на лицо и шею, плотно застегиваю молнию на куртке. Перчатки без пальцев аккуратно заправляю под рукава, защелкнув кнопки. Не хватает ещё, чтобы во время какого-нибудь резкого маневра перчатка покосилась набок – эдак и до неприятностей недалеко, не к месту будь они упомянуты. Проверяем шнуровку берцев, остальной экип – вроде все туго и плотно упаковано, ничего не болтается и не цепляется. Само собой, раздвинув обеими руками застёжки в противоположные стороны, натягиваем шлем на голову, указательным пальцем левой руки тыкаем в кнопку интеркома до появления мелодичного сигнала в ушах. Ну что ж, как говорится, нас ждут великие дела, врагу нас точно не сломить, живём, кусая удила, решая: "Быть или не быть"?! (поэзия автора с загадочной фамилией Конини…)

Перекидываю ногу через седло. Неоднократно встречал в форумах, да и при общении с мотоциклистами, стойкое суеверие – садиться на мотоцикл принято только с левой стороны, стоя на левой ноге. Путем многочисленных проб открыл для себя, что гораздо удобнее правой ногой встать на водительскую подножку, держась обеими руками за руль, и перекидывать через седло левую ногу. Во-первых, ногу приходится задирать на гораздо меньшую высоту. А во-вторых, справа стою я, а слева мотоцикл опирается на боковую подножку, поэтому даже если что-то пойдет не так, падать ему некуда. Так и вошло это в привычку, до сих пор только таким образом и практикую посадку на мот. И плевать на суеверия!

Поворотом ключа включаю зажигание, стрелка на шкале спидометра приветливо крутнулась по часовой стрелке до упора и обратно. Выжимаем по привычке, полученной ещё со времен вождения старых советских грузовиков, сцепление, нажимаем кнопку «Старт» и оба почти литровых цилиндра синхронно выстреливают мощным рычанием. Прекрасно, теперь, качнем Рэйдера вперед-назад и откатим его задом в горку для разворота. Вперёд и… не понял… ещё раз вперёд и… опять не понял… а вот назад-то он в горку и не едет. От слова «совсем». Ну-ка упрёмся ногами в откинутые пассажирские подножки и попробуем ещё разок… и вперёд, и…

Мда-а, не тут-то было. 375 кг сухого веса плюс жижи, плюс багаж, плюс как бы немаленький я, и всё это опирается на широченный задний баллон аж в целых 240 мм… В горку, да ещё задом, этого монстра катить самостоятельно – дохлая затея, с опозданием понимаю я и начинаю слегка истерить:

– Са-а-ня-я-я, выручай, дружище, ваще от обжорства обессилел.

Дружбан гогочет яки лошадь. Он ещё не успел завестись и оседлать свою Голду, предусмотрительно, кстати, заводом-изготовителем оснащённую задним ходом. Хитрая такая задумка азиатов: нажимаешь кнопку «Реверс», крутишь стартер и мотак сам тащит свою задницу туда, куда тебе и надо, хоть в горку, хоть в траву. Именно в такие моменты где-то среди извилин и проскальзывает тень осознания, что комфорт и удобства для того и придуманы человекообразными и реализованы в их японских изобретениях, чтобы зазря и безо всякой необходимости не тратить силы на борьбу с самим собой и со своей гордыней.

Санёк подходит и аккуратно, стараясь не погнуть и не отломать, тянет за сиси (ну нет, не которые сиси, а Сиси-бар – дуга, устанавливаемая на заднее крыло для крепления багажа, иногда служащая пассажирской спинкой, примеч. автора), помогая откатить мотоцикл для маневра. С трудом удерживаю равновесие при развороте на склоне, рискуя в любой момент завалиться набок. Уверенный поворот ручки газа, и мощный круизер легко и играючи преодолевает крутой подъём до самого выезда на шоссе.

Остановиться на крутом взгорке прямо перед поворотом направо на однополосную для каждого из направлений дорогу тоже надо уметь. Это тебе не в машине сидя, одной ножкой давить на педальку тормоза, а другой весело жужжать газулькой. Пальцы правой руки наглухо зажимают рычаг переднего тормоза, одновременно правой ладонью контролирую обороты двигателя, пальцы левой выжимают сцепление. Байк стоит немного под углом к направлению склона, за счет высокого центра тяжести так и норовит постоянно завалиться на бок. Обеими ногами упираюсь в бак, удерживая его от падения. И это ещё Рэйдер, с его 695 мм по седлу и моими 178 см роста. Любопытно, как здесь будет выкручиваться менее высокий Санька с 745-мм по седлу Голдой и ее 420 кг веса, центр тяжести которой миллиметров на 200 выше, чем у моего бицикла? У него ноги-то еле-еле достают до земли даже на ровной площадке. Ладно, сейчас на трассу вырулю и помогу, если что.

Дождавшись, когда шоссе полностью опустеет в обе стороны, приотпускаю рычаг сцепления, одновременно чуть добавляя газа правой рукой, стараясь выровнять обороты двигателя на уровне 1100-1200 в минуту, ориентируясь на слух. Тахометром Рэйдер не оснащен, да ему это и не требуется. С его 167,8 Нм крутящего момента, доступных уже при 2500 об/мин, можно трогаться с места хоть сразу с третьей передачи, он вытянет, правда, сцепление чутка повоняет. Не до конца ещё разобравшись, что такое контрруление и как им пользоваться при крутых поворотах с места, отвернув до упора ручку газа и неловко выпустив тормоз, с перепугу резко выруливаю на встречную полосу и с ужасом наблюдаю широко распахнутые глаза белобрысого старикашки и его неимоверно толстой благоверной, катящихся на старом убитом рыдване прямо наперерез моей траектории. До бряцающего ржавыми подкрылками и расшатанными шестерёнками автоВАЗа оставались считанные миллиметры, когда Рэйдер дико взревел и вынес своего неумелого всадника к правой обочине, где в клубах пыли и чуть на свалившись из-за пошедшего юзом в результате заклиненных судорожно стиснутой рукой обоих тормозных дисков переднего колеса я благополучно и припарковался.

Дыхание парализовало. Как и волю к жизни. Смерть пронеслась мимо, с улюлюканьем и дурацкими ужимками, в образе двух простых сельских жителей, собирающих коровьи лепешки на окрестных лугах для последующей продажи проезжающим мимо горожанам в качестве удобрения под рассаду…

…Перед людьми на остановке уже вовсю играли фанфары и прыгали веселые обезьянки, гастролирующие артисты демонстрировали невероятные чудеса и кульбиты, какие не доводилось никогда ранее лицезреть ни местным жителям, ни их достопочтимым предкам…

Восстановив душевное равновесие, вспоминаю, что ехал не один. Где же Санёк?

Спортивно-агрессивная перегазовка метрах в тридцати позади меня навевает какие-то нехорошие предчувствия. Оборачиваюсь, холодея в душе, и что же? Этот, с позволения сказать, не очень душевно здоровый человек решил прямо со стоянки перед кафе, используя всю дурь шестицилиндрового 1,8-литрового японского оппозита, эффектно заехать на пригорок и, как заправский гонщик на спортбайке, в лихом вираже с наклоном мотоцикла до скрежета подножек вырулить на попутную полосу, продемонстрировав недоучке-мне высочайшее искусство управления байком в точном соответствии с широко известным учением Клода Кейта!

Законы механики твёрдых тел действуют в любой точке обитаемой Вселенной независимо от намерений владельцев этих тел. Огромный крутящий момент передался от кривошипно-шатунного механизма через коленвал, главную и промежуточные передачи посредством карданного вала на ведущее колесо, где вступил в противоборство с силами сопротивления качению и вышел из него абсолютным победителем. Голда с жутким ревом прыгнула с места подобно хищному льву, ведомому диким инстинктом утолить раздирающее сознание чувство голода и убить любую находящуюся в пределах досягаемости живность в стремлении мгновенно разорвать на части и сожрать брызжущее кровью, трепещущее, но ещё по инерции живущее мясо. В долю секунды достигнув пересечения прикафешной площадки и проезжей части шоссе, она решила не подчиняться телепатическим воплям своего хозяина, а вполне себе целенаправленно следовать описанным Исааком Ньютоном в книге «Математические начала натуральной философии» свойствам тела сохранять скорость своего движения неизменной по величине и направлению в инерциальных системах отсчёта. Взлетев на полметра над междугородной трассой под восторженные крики и аплодисменты фанатов из дальних зрительных рядов, массивный байк начал снижение по чётко выверенной параболе уже после разделительной полосы, мягко стукнул задним колесом по обочине и со всего маху влетел передним крылом в аккурат между двумя железобетонными столбами, где в небольшом промежутке посредством проволочных скруток была навечно зафиксирована временная и уже напрочь сгнившая деревянная опора электропередачи. Хруст пластиковой обшивки слился с треском ломаемых перьев вилки и литого обода колеса, стуком мотошлема о раскалывающееся ветровое стекло и последним прощальным рыком, донесшимся из глушителей. Всё тут же стихло и занавес опустился. Дыма не было. Огня тоже.

– Был пацан – и нет пацана … без него на земле весна… – ошарашенно, вспомнив слова одной известной, очень грустной песни пробормотал я, с испугом взирая на царящий хаос и разрушения. – Финита ля комедия! И как же мне тебя теперь хоронить? И что я буду говорить твоей жене и двум оставшимся без папани двойняшкам-сиротам?

С трясущимися руками и ногами я начал осторожно пробираться через заросли полыни и чертополоха по следам, оставленным геологоразведывательной экспедицией имени безвременно почившей Ее святейшества Хонды Золотокрылой (Goldwing – золотое крыло, примеч. автора). И тут с огромным облегчением разобрал жуткую нецензурную матерщину, доносящуюся со стороны водительского сиденья, и передать которую в данном произведении можно только бесконечным повторением буквы Ять старорусского алфавита. Живой, слава тебе, Великий Поршень, дурень, башку не оторвало, а остальное местные нетрезвые эскулапы пришьют, если исправный работающий морозильник вовремя сумеем найти где-нибудь поблизости.

Зрелище, надо заметить, получилось ещё то. Со стороны внимательно впитывающих каждый акт творимого нами представления зрителей, которых набралось в ожидании так до сих пор и не подъехавшего автобуса уже порядком, события выглядели, словно в высокобюджетном суперклассном мегабоевике. Два тупых, пресыщенных жизнью городских дебила-мажора в поисках хоть каких-то попыток скрасить своё зажравшееся никчемное, не имеющее смысла от опостылевшего купания в роскоши и богатстве существование, приезжают в далекое село на умопомрачительно дорогих мотоциклах импортного производства, где один чуть не влетает лоб в лоб с личным автомобилем уважаемого председателя местного сельсовета в намерении совершить максимально эффектный и запоминающийся суицид, а второй – так просто разгоняется и вколачивает байк стоимостью в самую дорогую деревенскую хату, с огородом, всеми коровами и барахлом, в первую попавшуюся железобетонную чушку. Ну да, у богатеев свои причуды и забавы, что тут поделать.

Пробравшись через траву и кучи хозяйственно-бытового мусора к груде грязно ругающихся костей и металлолома, я первым делом начал ощупывать неистово матерящееся тело в поисках видимых и осязаемых повреждений.

– Хорош меня тискать, я те чё, девка? – искренне возмутился вовсе, как я в крайнем изумлении тут же и обнаружил, неповрежденный Санька. – Лучше помоги выбраться.

Ногу зажало между скрученной дугой безопасности и правой клапанной крышкой оппозита. Вся передняя облицовка Голды превратилась в пластиковый фарш, напоминающий здоровенного сома, вывернутого наизнанку через рот полностью больным на голову маньяком-зоофилом. Невероятно, но несущую раму, двигатель и все, что расположено далее к тылу, вообще никак не затронули произошедшие по воле злобного рока и неадекватно переоцененного водительского мастерства наездника перемены. Да и попал мотак, опровергая все теории математических вероятностей, передним колесом точно по оси зазора, образованного, как я уже и описывал ранее, между двумя вкопанными в землю и зацементированными железобетонными опорами квадратного сечения. Удар пришелся с обеих сторон в ось колеса в точках её крепления к перьям вилки, которые, собственно, и приняли на себя всю энергию от столкновения, изогнувшись в бараний рог, но не передав импульс на опорные подшипники траверсы и несущую раму. Санёк же обошелся лишь легким испугом, со всего маху впечатавшись шлемом в пластиковое ветровое стекло, которое пусть и высокопрочная, но все-таки пластмасса, от слова «пластическая». Сначала изогнувшись, а потом и разлетевшись на мелкие осколки, ветровое стекло, в свою очередь, погасило инерцию мягкого тепленького тельца байкера, сохранив ему его бесцельное существование и бОльшую часть жизненно важных органов, за исключением, по всей видимости, мозга, который, понятное дело, к таковым не относится, и вообще не является необходимым элементом для беззаботного и веселого времяпровождения, что и подтвердила несколько минут назад произошедшая попытка запуска необычного орбитального спутника.

Придерживая друга за плечи, я осторожно помог ему вытащить застрявшую ногу из металлопластиковой западни. Ещё раз убедившись, что нигде не видно фонтанов крови и оторванных раздробленных конечностей, я приступил к осмотру поврежденного мотоцикла, начиная прикидывать в уме, каков наш дальнейший план действий с учетом сложившихся обстоятельств.

Вот тут необходимо прояснить один существенный момент. Карманы наших кожаных косух были под самую завязку набиты наличными деньгами. Общую сумму я даже приблизительно не знал тогда, да и сейчас могу только примерно догадываться. Эти деньги были предназначены моими боссами для малоэтажного строительства небольшого поселка в конечной точке нашего маршрута. Как мне весьма туманно и путанно объяснили, перевод столь значительных сумм безналичным путем обязательно вызовет ряд вопросов у контрольно-проверяющих органов, что вообще нескромно и потому крайне нежелательно, в результате чего была придумана схема доставки денежной массы нарочным и передачи ее лично из рук в руки. Ну а транспортное средство я уже выбирал себе сам, хитроумно рассчитывая единовременно совместить деловую поездку и увлекательное мотопутешествие. И напарника тоже выбрал себе под стать – такой же безголовый, увлеченный мототехникой великовозрастный балбес, совершенно индифферентно относящийся к чужим деньгам и довольный собственным существованием.

Соответственно, пути к отступлению у нас не было. Ухватившись обеими руками за выступающие части кузова, всякие там подножки-дуги, Санёк слева, а я справа, мы начали потихоньку выволакивать Голду из железобетонного капкана. Мотак тяжелый, переднее колесо в результате удара приобрело неправильную геометрическую форму и изогнулось в виде гиперболического параболоида, да и грунт вокруг мягкий, неровный и крайне неоднородный. Попыхтев минут пятнадцать, мы с превеликим трудом сумели-таки вытащить ставший одноколесным кусок божественно обворожительного металлолома на обочину, притулились рядышком на травке и задумались о своем дальнейшем поведении.

Первое – надо что-то решить с мотоциклом. Не оставлять же его тут на обочине, он хоть и разбит, но, как выяснилось, даже ремонтопригоден. Пока мы будем ездить туда-обратно, местные жители ловко раскрутят его до последнего винта, расставив красивые элементы обтекателя на полочке в красном углу избы, а болтики-шестеренки приспособив для апгрейда любимого мотоблока «Каскад». Обсудив на проведенном в полевых условиях коротком военном совете создавшееся положение, мы единогласным голосованием постановили отогнать Голду в какой-нибудь из местных дворов на платную парковку, добраться на моём Рэйдере до пункта назначения, передать груз и вернуться назад в этот поселок для доставки пострадавшего на рентген и операционный стол.

И вот сидят двое из ларца, одинаковые с лица, грязные, чумазые и немного ошалевшие, и пытаются каким-то образом завести не очень-то, если разобраться по-существу, сильно пострадавшую Голду, и никак не могут сообразить, почему же она не работает. Открыли крышку бензобака – вроде наполовину полон. Либо, на взгляд пессимиста, пуст – но тоже наполовину, что открывает некоторые приятные перспективы. При повороте ключа зажигания будто бы слышны какие-то щелчки, из чего вытекает вполне логичный вывод, что электропитание имеет место быть.

Тут меня слегка озарило. Когда-то, где-то на одном из мотофорумов, наткнулся я на умное инженерное решение, специально разработанное для выключения двигателя мотоцикла в случае его падения. Оно и понятно, масло в лежащем на боку мотоцикле перетекает из поддона куда-то в боковые полости, масляный насос начинает работать вхолостую, двигатель испытывает масляное голодание и выходит из строя. А решение до смешного примитивное – в систему электропитания встраивается обычное реле наклона, которое при превышении заданного угла размыкает цепь и обесточивает катушки зажигания. Нет вспышки – нет жизни, байк на некоторое время слегка засыпает и начинает терпеливо ждать, когда его поднимут, поставят относительно вертикально и снова заведут.

Что такое реле наклона, я в общих чертах себе представляю. Небольшая черная или синяя коробочка, которая должна крепиться, по логике, к какому-нибудь несущему крючку. Проблема в том, что внутри разбитого в хлам бэтвинга (от англ. batwing – «крыло летучей мыши» – это передний обтекатель для мотоцикла, где размещается внушительная часть электрооборудования, примеч. автора) на толстом жгуте разноцветных проводов болтается целая куча таких коробочек, и все они похожи одна на другую, хотя иногда и различаются по цвету и размерам.

Наши объединенные знания устройства мотоцикла в этой части целиком исчерпывались описанными выше сведениями, поэтому оставался единственный выход в данной ситуации – это звонок другу. Такие варианты, как «Помощь зала», равно как и «50/50», мы коллегиальным решением постановили не рассматривать, так как подавляющее большинство зевак все же дождалось наконец своего автобуса и покинуло зал, а прежде, чем отвергнуть неправильный ответ, его сначала надо было правильно сформулировать, а для этого нам не хватало элементарного технического образования.

У Саниной жены три брата. Один из них больше месяца работает в автосервисе и имеет лучшее (по сравнению с нами) представление о принципах работы механических транспортных средств, предназначенных для перемещения по дорогам общего пользования. Однозначно, такой специалист на раз решит все наши проблемы. Взяв в руки мобильник, Саня выудил из контактов телефонный номер родственника и включил аппарат на громкую связь.

– Алё.

– Сам ты алё, – вежливо ответил его интеллигентный собеседник. – Чо нада?

– Слышь, Димон, мы тут маленько попали в неприятность, – мой друг решил проигнорировать полагающийся при начале разговора между двумя джентльменами обмен любезностями и сразу перейти к сути вопроса. – я тут в аварию попал, мне помощь нужна. Можешь ли ты взять мой Бигхорн (Isuzu Bighorn – распространённая на Дальнем Востоке марка бюджетного внедорожника, примеч. автора) и побыстрее добраться до Маяка?

– До Маяка? Да ваще нет проблем, – воодушевленный голос Дмитрия выдал его плохо скрываемое желание нахаляву погонять на чужом жыпе. – Минут через 50 буду у Вас.

– Ага, ждем.

Саня задумчиво почесал бороду:

– Что-то быстро больно. 50 минут по этой дороге – это ж с какой скоростью лететь надо? Да ещё по такой дороге: сплошные тоямытоканавы (с японск. toyamatokanava – шоссе в Российской Федерации, примеч. автора). Мы на мотаках хоть никуда не спешили, но как-то не особо и тормозили, и то ушло чуть не два часа. Ладно, ждем и думаем дальше, что делать.

Любой здравомыслящий человек понимает, что, прежде чем лезть в какие-то научные дебри, всякие там реле-шмеле, надо сначала исключить самые элементарные возможные причины неисправности. Перво-наперво – это проверить уровень масла в двигателе. Открутив крышечку маслозаливной горловины, мы очень быстро пришли к выводу, что с маслом, похоже, все в порядке. Да к тому же никаких течей или пятен поблизости не видно, так что можно смело отмести эту вероятность.

Следующий шаг – это убедиться в наличии топлива. Ну, это мы сделать успели ещё при первом осмотре сразу после аварии, так что двигаем дальше. Правда, на этом пункте наши познания современных конструкторских разработок в области мотоциклостроения как-то совсем иссякли.

Я достал смартфон, нажал на иконку ГуглЕ и начал просматривать страницы, посвященные поиску и устранению неисправностей в бензиновых двигателях. При этом старался принципиально не обращать внимания на те причины, диагностика и ремонт которых требует привлечения высокоточных измерительных приборов и специализированного инструмента, а также наличия профильного высшего образования, желательно с небольшой ученой степенью. Сайты пестрели картинками с развороченными внутренностями каких-то древних убогих пепелацев, вытекающей из разорванных поддонов тугопластичной мазуты, больше смахивающей на гудрон, печально выглядывающими сквозь лопнувшие цилиндры гнутыми дырявыми поршнями и прочими ужасами, созерцание которых навевало на нас легкое чувство паники и безысходности. А ещё попадалось очень много очень голых баб, без которых, очевидно, зарубежные мотопроизводители не представляли себе процесс ремонта карбюраторов и регулировки клапанов. «Йа, йа, дас ист фантастиш!» – концерн BMW именно так, судя по опыту моих знакомых-байкеров, позиционировал собственную концепцию проектирования и строительства двухколесной техники, предназначенной для покорения по немецким стандартам труднопроходимых окрестностей вдали от высококомфортабельных немецких автобанов.

Постепенно, шаг за шагом, мы все дальше и дальше углублялись в особенности технического устройства флагманской модели линейки топовых круизеров компании Хонда, и все отчётливее с тоской понимали, что без ремонта датчика наклона или какой-нибудь другой, ещё более хитрой и специфической детали нам, скорее всего, вряд ли удастся обойтись. Случайно стукнув тыльной стороной левого запястья по дуге безопасности, я приподнял рукав куртки и задумчиво посмотрел на часы в поисках царапины на стёклышке. И тут с удивлением обнаружил, что с момента предыдущего телефонного разговора прошло уже больше часа.

– Саня, эт чё за ерунда, где твой родственник? Обещал же за 50 минут добраться…

– Да ну на, – вновь усомнился в предполагаемом периоде ожидания великого гуру авторемонта мой несчастный товарищ, – он даже за час нифига не доедет. Ща уточним, сколько ему ещё тащиться.

И он повторно нажал кнопку вызова.

– Алё, ты ваще где?

– Мля, в пи@де, – однозначно идентифицировал своё точное местоположение его шурин. – Вы чо здесь, совсем охупупели, я все помойки кругом обшарил, где конкретно вы стоите?

– Как, то есть, где? Мы ж тебе сказали – на Маяке! – возмутился Санёк.

– Так и я на Маяке. Прямо возле остановки! – не менее уверенно заявил Димон.

Мы принялись резво вертеть башками и во все свои четыре глаза внимательно оглядываться по сторонам, пытаясь среди элементов окружающего ландшафта разглядеть знакомые абрисы искомого автомобиля, но все поиски были абсолютно неутешительны. Взгляд цеплялся за автобусную остановку, дымовые трубы, кафе, автобусный павильон, а вдалеке были явно различимы синее озеро, длинный автомобильный мост через него и редкие плывущие по небу белые кудрявые облака.

– Димон, я тебя ваще не вижу, – растерянно резюмировал Саня. – Дорогу вижу, остановку вижу, озеру вижу, мост вижу, а тебя не вижу.

– Какое, нафиг, озеро, какой мост, вы местной шмалиполыни обкурились? Нет тут никакого озера, есть остановка, речной порт, Маяк, и магазин Knauf, который торгует гипсокартоном. Моста нет. Где именно вы торчите?

Услышав словосочетания «Речной порт», «магазин Knauf» и «Маяк», расположенные в одной фразе, я, кажется, начал о чём-то догадываться.

– Дима, а ты ещё в Хабаровске? – громко и отчётливо задал я наводящий вопрос.

– Ну ясен пень, не в Саратове, – не задумываясь, подтвердил мою гениальную догадку наш высококультурный и воспитанный собеседник. И тут до нас обоих наконец дошло.

На улице Тихоокеанской, что расположена чуть севернее центра краевой столицы, в районе речного порта, в котором осуществлялась и осуществляется вся погрузка/разгрузка многочисленных судов Амурского речного флота, ещё со времен Советской власти работал довольно крупный магазин промышленных товаров с гордым наименованием «Маяк». Его упоминание в контексте определения географического положения всегда достаточно точно ориентировало любого относительно долго находящегося в нашем городе обитателя, где находится обсуждаемый объект, будь то человек или нечеловек, а, например, автомобиль. И, разумеется, при согласовании места и времени встречи никому из нас даже и в голову не пришло, что мы торчим почти в двух сотнях километров от пресловутого Маяка-магазина, у Бабы-Яги на куличках, очень далеко от европейской цивилизации и современных средств коммуникации.

Ну надо же так опростоволоситься! Теперь придется ждать ещё не менее двух часов, пока этот кретин дотащится до этой дурацкой деревни!

Пока Санёк проводил рекогносцировку и препирался с туповатой палочкой-выручалочкой Димоном, меня осенила ещё одна воистину феноменальная идея. Ведь если двигатель не работает, то либо нет бензина, либо нет искры – это незыблемый фундаментальный и основополагающий принцип всех авторемонтных мастерских при диагностике неисправностей и обслуживании бензиновых автомобилей. Ну или, последовательно развивая в уме возможные выводы из первой части аксиомы, находчиво догадался я, бензин может быть некачественным и поэтому не может воспламениться. Всесторонне обмозговав мои доводы и убедившись в их обоснованности, в очередной раз заглянув в бензобак, оценив цвет и уровень плещущейся внутри жидкости и тщательно понюхав ее с соблюдением всех правил определения запаха химических реактивов, Саня с твердым и решительным обликом эксперта по нефтепереработке безапелляционно заявил:

– Бензин – говно. Надо заменить на нормальный.

Что ж, хозяин – барин. До ближайшей заправки 1,5 км езды, а Рэйдер, как мы помним, уже заждался на обочине неподалеку от места крушения Голды. Натянув шлем, перекидываю (справа, как вы помните, потому что слева мотак опирается на боковую подножку) ногу через седло и включаю зажигание. Короткое жужжание стартера – запуск двигателя – левое зеркало – выезд на трассу – и через две минуты я уже сворачиваю к автозаправке и на нейтральной передаче подкатываюсь к колонке. Всю дорогу в сознании ворочается какая-то ещё не вполне сформировавшаяся, но почему-то заблаговременно неприятная мыслишка, которая во всей своей красе ярким неоновым светом вспыхивает перед оторопевшим мозгом уже после того, как я заглушил двигатель.

– А куда бензин-то наливать?

Ну да. Если в мой бензобак, то тут напрашиваются как минимум три следующих направления дальнейших рассуждения. Во-первых, мой бензобак тоже почти наполовину полон, и в нем плещется то же самое топливо, что и в Голде. Зачем вообще надо было куда-то ехать, если можно было просто немного отлить из моего бака?

Во-вторых, а зачем вообще менять бензин, если двигатель Рэйдера прекрасно работает точно на таком же, а ещё точнее, на том же самом, поскольку заправлялись мы в Хабаровске в одно время и из одной колонки? Но эта мысль не показалась мне достойной уважения, и, никого не застав, она обескураженно покинула чертоги гениального разума.

Ну и в-третьих, если даже и переливать из моего бака в Голду, то как это сделать? Шлангов у нас нет, придумать что-то в полевых условиях довольно непросто. Можно, конечно, завалить Рэйдера набок на дуги безопасности и наклонить посильнее, пока бензин не начнет литься из горловины. Но как-то это … неэстетично, что ли… И ведь, что мне непонятно до настоящей поры, вариант с отделением шланга от топливного краника и последующим очень простым наполнением любого подвернувшегося сосуда даже не подумал в тот момент возникнуть в пределах затуманенного рассудка. Образ перевернутого вверх колесами японского круизера, из которого, словно из ушата с помоями, толчками выливается бензин, вызвал в моем сознании острое чувство когнитивного диссонанса, и я решительно направился к окошку кассира:

– Здравствуйте, милая девушка. Не завалялась ли у Вас небольшая такая канистра емкостью литров пять-десять?

– Здравствуйте, нет. Канистры продаются в магазине хозтоваров, он находится метрах в пятистах обратно по трассе.

– Спасибо огромное, через десять минут вернусь.

Девушка, кстати, довольно привлекательная, что-то невнятно пробормотала в ответ, но я уже был полон энтузиазма скорейшего преодоления всех препятствий на нашем пути и решил не обращать на её бессмысленную речь ни малейшего внимания. Перед глазами разворачивались грандиозные планы переливания бензина из канистры в бак, мгновенный запуск двигателя с полуоборота стартера и всеобщее радостное ликование, так что, как и следовало догадаться, при выезде с заправки я проморгал здоровенную глубокую лужу с острыми рваными высокими краями асфальта, в неуклюжей попытке её объехать резко до упора влево выкрутил руль и с громким всплеском шлёпнулся в самую середину. Чёрная маслянистая грязь, недолго думая, начала обволакивать кожаные куртку и штаны и затекать под шлем за воротник. Чертыхаясь и матерясь, я судорожно спихнул тяжеленный Рэйдер со своей ноги, освобождая военного образца ботинок-берц, затем поднялся на карачки и встал на ноги. Ну что за проклятье! Противная девчонка за стеклом кассы старательно делала вид, что ничего смешного как будто бы не произошло, хотя даже со стороны было заметно, что она натужно побагровела и сейчас лопнет от хохота.

Оттряхнув кожаную мотоэкипировку от налипших мерзких ошметков, пригоршней собрав с шеи черную жижу, я с трудом оторвал от земли стопудовый мотак и, в диком раздражении забыв откинуть боковую подножку, тут же завалил его на противоположный бок. Выругавшись, постарался успокоиться, взять себя в руки, быстро овладеть собою и, спустя немного, уснуть… Тьфу ты, всякая хрень в голову лезет! Уперевшись тазом в пассажирское седло (оно повыше, следовательно, рычаг больше) и ухватившись одной рукой за рукоятку руля, а другой – за раму, ногами оттолкнулся от земли, выравнивая мотак вертикально. Удерживая его за руль, наконец откинул боковую подножку, и выставил Рэйдера в стояночное положение. После этого достал из запакованных авосек все, что хотя бы отдаленно походило на ветошь. Проезжающие мимо заправки груженые фуры приветливо гудели клаксонами и радостно подмигивали дальним светом фар, пока я приводил себя и мотак в порядок. В подобные минуты в голову закрадывается крамольная мысль: а так ли на самом деле привлекательна вся эта мотовозня: вечное ковыряние в холодных, колючих и острых железках по уши в масле, солидоле и тормозной жидкости, кажущееся бесконечным согревание теплотой собственного дрожащего тела пропитывающего насквозь толстенную кожаную экипировку ледяного дождя, отмерзшие и закоченевшие в скрюченном положение точно по диаметру грипс пальцы обеих рук, промороженное и саднящее на постоянном ветру горло, подводное барахтанье от поднятой встречным транспортом грязной и мокрой волны, громыхание грома и сверкание молний на расстоянии вытянутой руки и весь остальной распиаренный и активно проповедующийся адептами мотодвижения антураж, что сопутствует обычным путешественникам, в период крайней депрессии решившим своим затуманенным алкоголем рассудком сменить удобства роскошного мягкого автомобиля с кондиционером и обогревателем на это, хоть и шире, чем у остальных мотаков, но такое жесткое и неудобное седло, да встречный ветер с пылью и мухами прямо в подставленную харю.

Ну, как говорится, слезами горю не поможешь. В создавшемся положении хоть волком вой, а никто не станет возиться с твоим тяжелым и испачканным вонючим железом. Плюнуть же на все и бросить движимое имущество стоимостью более миллиона деревянных может позволить себе ну только мозгами чокнутый супермажор. Более-менее оттер тряпками и сбил водой из этой, внезапно и неожиданно ставшей такой родной, лужи налипшие отвратительные куски и черные масляные пятна с оребрённых цилиндров и хромированных глушителей, после чего мы с мотоциклом устало направились дальше.

Брызгая мутными ручьями изо всех щелей и отворотов одежды, я зашел в хозяйственный магазин, где мне крайне оперативно, пока грязь не заляпала всю поверхность чисто вымытого деревянного пола, вручили требуемою ёмкость. Уже вполне довольный собой и согреваемый надеждой, что всё совсем не так уж плохо, и жизнь, в общем-то, начала налаживаться, я привязал канистру к остальному багажу, завёл двигатель и направил байк к знакомой заправке. Гордо расправив плечи и задрав бородатый подбородок, лихим гусарским наскоком я подкатил Рэйдера к топливозаправочной колонке и, словно всемирно известный каратист-киногерой Чак Норрис, небрежно продемонстрировал заносчивой кассирше свою гибкость и ловкость, сбросив ногу с седла в подобии Уширо Ура Маваши Гери (удар ноги с разворотом – примеч. автора). Мотоцикл, недоуменно постояв мгновение, обиженно покачнулся и начал быстренько заваливаться на левый бок, поскольку в своей непомерной гордыне и бахвальстве никто (и кто бы это был?) и не подумал снова вспомнить про злополучную боковую подножку; стукнулся левой грипсой об обитый железом бетонный помост, согнув ручку сцепления, а левое зеркало, выбитое жестким ударом из гнезда, отвалилось, лопнуло и, задорно звеня, покатилось по асфальту.

Мерзкая девка за кассой как-то странно громко хрюкнула и на несколько минут скрылась из обозримого пространства, из темной каморки в глубине заправки донесся её дикий гогот. Подойдя к окошку, я увидел обрамленную весёленькой витиеватой рамочкой табличку «Технологический перерыв – 30 минут» и тут же вспомнил, как эта наглая недобаба что-то шипела мне вдогонку в аккурат перед моим триумфальным падением в грязную лужу, которая сейчас выглядела словно новенькая и призывно поблескивала небесно-голубой поверхностью с восхитительными радужными полосками.