Ничего не обещаю

Глава 1. По следу Дракона

Всего мест, которые предстояло проверить, было три. Филин выбрал первым из них то, где след был наиболее четкий и заметный. Он неслышно скользил в густом удушливом мраке летней ночи к своей цели, не обращая внимания на тонкий писк летучих мышей, сонную возню ворон на ночлеге среди ветвей деревьев в старом парке и осторожную суету мелких грызунов в утонувшей во мраке траве. Сегодня его интересовала другая добыча, чье присутствие хищная птица ощущала внутренним чутьем, присущим ее особой породе.

Многоэтажное здание из стекла и стали высилось среди пустырей на окраине города. Свет горел только в нескольких окнах верхних этажей и в большом, напоминающем аквариум, вестибюле. Единственный работающий уличный фонарь врезался в ночь тусклым пятном посередине небольшой аллеи, ведущей от здания к троллейбусной остановке с обшарпанным грязным навесом и голыми бетонными основаниями скамеек.

Филин облетел строение кругом и, подняв целую тучу пыли и мусора, сел на растрескавшуюся плиту, опасно нависшую над центральным входом. Переставляя когтистые лапы, он переместился подальше от стены и заглянул в зарешеченное окно, ярко освещенное изнутри. За небольшим ограждением сидел пожилой человек в поношенной униформе с полустертыми надписями «Охрана» и, смешно шевеля губами, помешивал чайной ложкой в большой кружке, от которой подымались клубы пара. Время от времени он бросал взгляд поверх очков на маленький цветной пучеглазый телевизор, установленный на холодильник, к которому магнитиками были прикреплены страницы из мужских журналов со знойными красотками в откровенном бикини. Шла поздняя передача про диких животных Африки.

Понаблюдав немного за ночным сторожем, единственным живым человеком в огромном здании, большая птица вновь поднялась в воздух и направилась в сторону города, манящего неоном рекламных вывесок и ярким светом уличного освещения. След, безусловно, был, но добыча отсутствовала, и, что было странным, он никуда и ни к кому не вел. Другое здание располагалось в центре города, и налитые нервно дрожащим синим цветом буквы на фасаде предупреждали, что это «Библиотека им. М.В. Ломоносова», чей памятник стоял на небольшой площади прямо перед ним. Филин облюбовал для себя одно из широких плеч великого русского ученого и уже с него принялся внимательно изучать окна напротив.

Свет пробивался через плотные портьеры на втором этаже, в крыле, где располагался читальный зал. Служащая, в старом, полинявшем от бесчисленных стирок синем халате энергичными размашистыми движениями мыла полы. Время от времени она неуклюже наклонялась вперед, с силой опираясь одной рукой на деревянную швабру, чтобы подобрать крупный мусор, который складывала в неопрятно растянутый от такого использования боковой карман. Птица внимательно изучила одутловатое, морщинистое лицо, немного задержавшись на огромной, свисающей грязной каплей родинке на покрытой нездоровыми пятнами щеке, и, расправив крылья, полетела к последней цели. В библиотеке след был давний, исчезающе слабый и бесполезный для ночного охотника.

Пришлось пересечь почти весь город, чтобы добраться до тихого спального района, утопающего в глубокой тени старых деревьев под покровом поздней ночи. Чтобы осмотреться и немного передохнуть, филин устроился на вершине одинокой трубы котельной. Темный, мрачный, уходящий в глубину колодец был пристанищем тишины, жаркая огненная преисподняя затаилась на время, до наступления зимних холодов. Тщательно изученные следы ни на шаг не приблизили его к цели. Пришло время еще раз всё хорошо обдумать, поэтому филин медленно погрузился в глубины своей памяти в поисках ответа на сложный вопрос.

––

– Никита! Никита, ах ты мой сорванец, вот куда ты запропастился, – мать, улыбаясь, заглянула в укромный закуток под старой скрипучей лестницей, яркий луч света падал на ее лицо, прорвавшись сквозь мутные стекла небольшого оконца, и казалось, сам ангел явился к нему с неба и ласково прикоснулся теплой рукой к его непослушным кудрям.

– Ты зачем разбросал книги в библиотеке? Вот возвернется батюшка, ужо он тебе задаст, – журила она его, отряхивая перепачканную пылью и паутиной одежду.

– Не возвернется, не возвернется! Ты это и сама знаешь! – топнув ножкой и давясь слезами, выкрикнул шестилетний мальчик.

– Бог с тобой, что ты говоришь? – отпрянула от него изменившаяся в лице мать, торопливо осеняя себя крестным знамением.

– Я всё видел! Я знаю! Знаю! – содрогаясь в истерике, кричал Никита.

– Что, что ты видел? Что тебя напугало, мой маленький? – мать крепко прижала его к груди, пытаясь успокоить. И в ее объятиях он затих, замер, вмиг обретя покой и уверенность.

– Я видел батюшку. Он умер, – горячая материнская слеза упала ему на щеку, и они еще долго, обняв друг друга, сидели под искривившимися половицами старой лестницы, отдавшись единому и безграничному горю.

––

Картины памяти сменялись одна за другой. На небольшой, вытоптанной лошадьми и людьми поляне напротив друг друга замерли два человека. Ослепительно белые сорочки и пистолеты в руках драматично выделяют их на фоне группы секундантов, расположившихся в тени деревьев. Один – крепкий, коренастый, немолодой, с уже заметной сединой и безупречной военной выправкой, не торопясь прицеливается в другого – молодого, стоящего в небрежной позе с опущенными к земле руками.

– Боже, он спятил! Что он делает? Казанцев его убьет!

– Корнет Громов до этого участвовал в дуэлях?

– Господа, господа! Прошу сохранять тишину и спокойствие! Мы уже ничего не можем изменить.

– Надо остановить дуэль! Капитан Казанцев – известный мясник, а против него вышел младенец. Господа?

Казанцев во второй раз опустил руку и обратился к своему противнику:

– Не паясничайте, корнет! Встаньте как положено, это дуэль, а не самоубийство.

– Господин капитан, я жду своей очереди, нельзя ли побыстрее, у меня еще много дел сегодня вечером, – голос молодого человека прозвучал вызывающе уверенно, а на лице появилась пренебрежительная улыбка.

– Наглый щенок! – еле слышно прошипел потемневший от переполнившей его злобы пехотный капитан и поднял пистолет в третий раз. Больше всего его выводило из себя невозмутимое спокойствие корнета. Опытный дуэлянт, хорошо известный не только в своем полку, но и во всей губернии, он привык к мертвенной бледности на лице соперника, нервно дрожащим или что-то шепчущим губам, источаемому всем существом страху. Казанцев всегда получал нескрываемое удовольствие, держа в своих руках чью-то жизнь. Но не в этот раз. Корнет Громов, стоя в пятнадцати шагах у вонзенной в землю сабли, был так же невозмутим, как и днем раньше, когда публично оскорбил Казанцева, его нисколько не пугала ни дурная слава капитана, ни возможная скорая смерть или тяжелое ранение. «Пора кончать с этим молокососом», – с досадой подумал офицер и, немного опустив ствол, выстрелил из расчета попасть корнету точно в живот.

Громов ждал этого момента, когда принятое противником решение воплотится в нажатие на спусковой крючок, за миг до того, как сноп пламени и пороховой дым вырвались из неподвижно замершего жерла ствола, он чуть подался туловищем влево. Пуля рванула пустоту свободно свисающей на боку сорочки и, едва оцарапав кожу, окропила белую ткань несколькими каплями крови. Он встретился глазами с Казанцевым через рассеивающуюся пелену дыма и прочитал в них сначала недоумение, а потом растущий страх. Капитан втянул голову в плечи, съежился, пытаясь спрятать свое грузное тело за спасительной сталью пистолета. На секунду Никите даже стало его жалко, но память в своей беспощадной точности явила другое лицо, безмолвное и бледное в неровном свете свечей, бесконечно любимое и родное, и тонкую девичью фигурку Александры, застывшую на коленях у постели умирающего, молящую силы неба и ада вернуть того другого, не Никиту.

– Вы больше никогда и никого не тронете, господин капитан, – негромко сказал молодой человек и, быстро вскинув пистолет, не целясь, выстрелил. Казанцев переломился пополам и со страшным ревом рухнул на примятую траву, пуля попала в пах. Секунданты и врач спешили к раненому, который то дико выл, то по-особенному противно, судорожно всхлипывал. Никита ощутил рвотный позыв и едва сдержался, кто-то дружески набросил на его плечи сюртук и попытался увлечь его за собой, но он упрямо оттолкнул чужую руку, продолжая смотреть на корчащегося на земле человека.

– А вы не так просты, как кажетесь, господин корнет, – сильные теплые пальцы сжали запястье Никиты, присутствующий на дуэли доктор закончил перевязку капитана и подошел к все еще стоящему возле своего барьера юноше. Он считал про себя пульс, следя за стрелкой на своих карманных часах, потом бесцеремонно разорвал еще больше сорочку и осмотрел рану:

– Пустяк, царапина, – прохрипел Громов, переведя взгляд на маленького, с гладкой блестящей лысиной, доктора, рассматривающего его бок, их глаза встретились.

– Сейчас, простите, я вынужден заняться господином капитаном. Мне предстоит собрать то, что осталось от его мужского естества, и хорошенько зашить. Очень жестокий выстрел, молодой человек, очень жестокий, надеюсь, у вас были на то достаточные основания.

– Уж поверьте, были.

– Вы всего несколько дней в городе, ума не приложу, что вы могли не поделить с господином Казанцевым, – следя издали за погрузкой в подъехавший экипаж громко стонущего капитана, продолжил разговор доктор.

– Вечером я вас навещу, господин Громов. Осмотрю вашу царапину еще раз.

– Вы думаете, она того стоит?

– Стоит, молодой человек, стоит. Надо будет очень серьезно поговорить. Негоже, батенька, такой талант для душегубства на дуэлях использовать.

– Что вы сказали? – возмутился Никита, чувствуя, как внутри все холодеет.

– Вечером поговорим вечером, уважаемый Никита Гаврилович.

– Но… – доктор его уже не слышал, он легко для своего преклонного возраста перебежал поляну и на ходу прыгнул на подножку экипажа.

––

Филин открыл свои круглые желтые глаза и обратил взор к звездному покрывалу ночи, словно необходимый ответ заключался в тонком кружеве из мириад мерцающих огоньков. Если допустить, что это не следы дракона, а нечто другое? Тогда правильным будет вопрос не где он сейчас, а что это такое вообще. Ловушка? Не похоже все это баловство на приманку, уж очень все нелепо и непонятно. Дракону никогда не придет мысль устроить засаду на охотника, это не в его привычках, если только…

Человек! Конечно, это же так очевидно, что все следы связаны с человеком. Надо искать человека, одного среди тысяч спящих в своих постелях или бодрствующего среди сотен, кому ночь не даровала свой покой. Распластав огромные двухметровые крылья, птица неслышно оттолкнула себя в новый полет. Теперь уже торопливо, часто меняя направление и высоту, беспрестанно вращая своей большой головой с парой острых глаз по сторонам, филин прочесывал рассеченные проезжими частями кварталы города. Потребовался час, прежде чем прерывистые следы привели его к нужному месту. Сделав несколько кругов над небольшим двориком в колодце из однообразных пятиэтажек, тесно засаженным старыми каштанами и орехами, которые уже давно переросли каменных исполинов в погоне за солнечным светом, он провалился вниз. Когти царапнули по кровельному железу, и легкая поступь мягких кошачьих лап отметила замедляющийся бег к краю черной пропасти. И даже самый внимательный наблюдатель не смог бы назвать момент, когда один ночной хищник стал другим, так естественно и мгновенно случилось это превращение.

В облике большого серого кота, как ни в чем не бывало, он уселся на узком козырьке, обхватив пушистым хвостом аккуратно сомкнутые лапы. Некоторое время зверь смотрел вниз, на дно каменного колодца двора, осторожно прислушиваясь к бесчисленному множеству звуков, сопровождающему жизнь человеческого муравейника, чутко поводя ушами по сторонам, потом подался вперед и лег на передние лапы своей усатой мордой. Внезапный шорох за спиной выдал намерения другого обитателя этой крыши.

У крыши был свой негласный хозяин – здоровенный рыжий кот по кличке Бандит. Время от времени он забирался сюда по ветвям близко растущего дерева или через никогда не закрывающуюся дверь чердака, чтобы подстеречь неосторожного голубя или другую птицу, привлеченную обманчивой пустотой и спокойствием этого места. Вот и сегодня, обходя свою территорию, он по привычке заглянул на крышу. Привлеченный едва слышными взмахами птичьих крыльев рыжий кот с удивлением обнаружил вместо вкусного ужина нежданного гостя. Сначала он терпеливо наблюдал за нарушителем своих владений из тени под кирпичной кладкой вентиляционной шахты, принюхиваясь к незнакомому запаху, а затем, решив, что остался незамеченным серым чужаком, начал осторожно подкрадываться к нему.

На расстоянии прыжка он весь подобрался, напряг еще не потерявшие силы мышцы и движимый инстинктом, выпустив кривые кинжалы когтей, бросился на соперника. Серый кот извернулся ужом и ловко, всеми четырьмя лапами сильно толкнул его в грудь и живот, и вместо покрытой шерстью плоти, которую так хотелось с остервенением рвать в клочья, его встретила пустота падения. Уже на земле, придя в себя после удара, он с опаской посмотрел вверх, пытаясь разглядеть своего обидчика, но край родной крыши лишь обрезал звездную ткань, не выдавая присутствия чужака.

Серого кота немного развлекла эта неожиданная стычка. Отправив отчаянно орущего Бандита в свободный полет с облюбованного им козырька, он мысленно сосчитал удары своего сердца, отмеряющие время до встречи того с твердой землей, и прикинул высоту дома. Услышав, как где-то внизу оборвался нарушающий покой спящих вой, кот, уютно свернувшись клубком, позволил себе задремать. К нему вновь пришли тени памяти, тревожа его и без того чуткую дремоту.

––

К вечеру Никита был мертвецки пьян. Он трижды посылал в трактир за выпивкой, и обильное возлияние не прошло для него даром, потому тяжелый угарный сон повалил его на стол среди объедков и пролитой водки. Хозяйка апартаментов, пожилая вдова, не скрывая своего неудовольствия, сразу предупредила пришедшего врача о состоянии своего постояльца.

– А мне он казался таким воспитанным молодым человеком, и вот, пожалуйста, упился горькой, как какой-нибудь конюх, – сетовала она, подымаясь по лестнице вместе с гостем: – завтра же потребую от него немедленного расчета, у меня приличный пансион, а не ямская.

– Право же, уважаемая Елизавета Афанасьевна, вы напрасно расстраиваетесь. Смею вас заверить, что у юноши выдался непростой день, и только чрезвычайные обстоятельства повинны в его плачевном состоянии, – миролюбиво поддержал разговор доктор, поддерживая тучную женщину под руку на ветхой скрипучей лестнице.

– Мой покойный муж, светлой памяти Василий Борисович, предпочел достойно уйти из жизни, не запятнав ни своего доброго имени, ни чести семьи, – вдова остановилась и прибегла к помощи платка, чтобы совладать со слезами, проступавшими на ее морщинистом лице каждый раз, когда она упоминала о своем супруге.

– Ну что вы, голубушка, я пришлю вам свои капли. Будете принимать перед сном. Не следует так убиваться, сколько уже времени минуло. Почитай три года, – успокоил ее спутник, и они продолжили путь.

Перед дверью в комнату вдова остановилась и приняла горделивую осанку, после чего решительно постучала в дверь. На шум в коридор из комнаты для слуг выглянула заспанная девица и, заметив хозяйку, оправляясь на ходу, быстро подбежала к ним.

– Заснули они, барыня. Уж сколько горькой потребили, а теперь спят.

– Ты для него в трактир бегала?

– Я, барыня, барин-то мне гривенник за хлопоты дал, так я его Никифору отдала, как вы и велели, – девка виновато склонила голову.

– Смотри у меня, Глашка, коли узнаю что – выпорю дуру.

– Да как же можно, барыня. Всё как на духу сказала.

– Ну-с, уважаемый Кирилл Андреевич, даже и не знаю, что теперь делать, – развела руками Елизавета Афанасьевна.

– Мне решительно надо его осмотреть, матушка Елизавета Афанасьевна. Делать нечего, придется нарушить приватность во спасение.

– Глашка, барин-то один там? Без девиц?

– Один, барыня, и дверь у него не запертая. Я давеча заглядывала к нему справиться, не нужно ли чего, так барин прямо за столом и спал.

– Дура ты, Глашка. Живо зови Никифора, надо барина будет в постель уложить! Господи, за что мне наказание такое, – и вдова решительно отворила дверь, брезгливо прикрыв нос платком от ударившего из комнаты запойного запаха.

– Вот, полюбуйтесь, голубчик вы мой, Кирилл Андреевич. Какое непотребство, – и Елизавета Афанасьевна снова воззвала к своему покойному мужу с неизбежным по этому поводу излиянием слез.

Врач в одиночку приблизился к спящему, поскольку хозяйка наотрез отказалась входить в ужасный, по ее мнению, вертеп, в который превратилась самая приличная комната в ее благопристойном пансионе. Быстро осмотрев и оценив состояние Никиты, Кирилл Андреевич взял бразды правления в свои руки. С помощью седовласого, но еще крепкого старого лакея и дуры Глашки он перенес юношу на кровать и освободил его от лишней одежды. Окно распахнули настежь, стол прибрали и заменили почти догоревшие свечи в двух канделябрах. Теперь даже привередливая хозяйка сочла возможным для себя пройти в комнату.

– Как он? Боже упаси, если помер, – перекрестилась Елизавета Афанасьевна.

– Пьян, не более того. Утром будет страдать от сильнейшего похмелья. Пошлите за мной, как проснется. Сами не будите его, бесполезно. Да и пусть Глафира присмотрит за ним, на случай если рвота начнется или еще какая неприятность.

– Страсть-то какая. Глашка! Глаша! Глафира! – громко позвала хозяйка. Спящий застонал, и голова его безвольно мотнулась из стороны в сторону. От этого движения ворот сорочки распахнулся, и в тусклом неровном свете сверкнул какой-то предмет на груди юноши. Врач наклонился и внимательно рассмотрел небольшой образок, который Никита носил на шее.

– Вот оно что. Любопытно, – вполголоса пробормотал он.

– А знаете что, любезная Елизавета Афанасьевна, не найдется ли у вас свободного угла? Переночую-ка я здесь, и вам спокойнее будет, и юноше коли хуже станет, так вот он я, рядом.

– Обижаете, Кирилл Андреевич, зачем же угол? У нас и комната приличная имеется. И уж не откажите, отужинайте со мной, – кокетливо смущаясь ответила вдова.

– Глаша! Где тебя нечистая носит?

– Здесь я, барыня.

– Глаша, Кирилл Андреевич остается у нас отужинать, так что накрывать будешь в большой гостиной, и скажи Никифору, чтобы приготовил спальню в моем крыле, ночевать господин доктор будет тоже у нас.

– Окажите еще одну любезность, голубушка, я сейчас напишу записку, так ее надобно снести ко мне в квартиру, чтобы там знали, где меня искать, если не дай бог, кому ночью моя помощь понадобиться.

– Не извольте беспокоиться, Кирилл Андреевич, Никифор всё сделает.

– Премного благодарен, Елизавета Афанасьевна, – и доктор галантно припал к довольно пухлой руке вдовы с узловатыми суставами на пальцах. Выходя из комнаты, он еще раз бросил беспокойный взгляд на спящего Никиту и строго напомнил суетящейся в комнате служанке, чтобы та не медля известила его, как только барин проснется.

––

Потревоженная птица громко вскрикнула где-то в ветвях деревьев. Серый кот поднял голову и, поводя ушами, внимательно всмотрелся в темноту. Краем глаза он уловил еле заметное движение на дальнем конце крыши, где посрамленный Бандит обходным путем вернулся обратно и теперь тайком наблюдал за коварным противником.

В доме напротив скрипнула балконная дверь, ярко вспыхнул язычок пламени, на мгновенье озарив сонное лицо немолодого мужчины, и погас, уступив место кроваво-красному угольку от зажженной сигареты. Человек оперся локтями о перила и задумчиво уставился на ночные звезды. Издалека приближался шум уборочной машины, которая неторопливо ползла по пустой улице, а на перекрестке дежурно мигал ярким желтым глазом светофор. Человек докурил сигарету и, не глядя, бросил ее во двор, дребезжа стеклом, закрылась за ним дверь, и снова стало пусто и тихо. Серый кот проводил взглядом падающую искру окурка и проследил за тем, как она медленно угасает в траве.

Не похоже, что этот ночной курильщик – тот, кто ему нужен. Сложнее всего найти человека в толпе, тем более когда ты не знаешь, как он выглядит, и должен внимательно рассмотреть каждого встречного. Спальные районы – это та же толпа, только аккуратно разложенная по этажам и комнатам. От этого искать не легче. Но кот не отчаивался, потому что знал, что скоро придет утро и люди один за другим начнут покидать свои жилища, и всем им предстояло пройти в один из двух проходов между домами, которые хорошо просматривались с выбранного им на крыше места.

Бандит осмелел и теперь уже не прячась сидел на почтительном расстоянии, время от времени вылизывая свою шерсть. Его глаза и уши настороженно следили за чужаком. Легкий порыв ветра всколыхнул листву, и она, растревожено шумя, еще долго не хотела умолкать. Хлопнула форточка, потом другая – это ночная прохлада начала проникать в остывшие квартиры, и их обитатели, спохватившись, спасали остатки сонного тепла.

Звенящий металлический лязг дверной пружины и скрип подъездной двери оборвался гулким ударом. Отдаваясь звонким эхом, по двору процокала пара металлических набоек на каблуках и стихла, свернув за угол дома. Шаркающий звук дворницкой метлы пришел в одночасье с бодрыми и заливистыми трелями ранних птиц, предвещающих скорый рассвет. Бандит проголодался и наконец решил оставить свой пост, тем более что серый никак не проявлял себя. Он сладко потянулся, скрежетнув когтями по железу крыши, и, оглядываясь каждые несколько шагов на странного визитера, направился к чердачному окну.

Серый свесил морду через край козырька и старательно провожал глазами жильцов, время от времени выходящих и входящих в подъезды дома. Одиноких прохожих сменили бегуны в кедах и кроссовках, потом появились солидные мужчины и женщины, торопящиеся на работу, со стоянки под деревьями разъезжались одна за другой машины. Весь двор наполнился детскими капризами, громкими голосами и всем тем огромным количеством шума, без которого не может протекать человеческая жизнь.

Наконец на крыльцо второго подъезда вышел молодой человек в белой рубашке с короткими рукавами и темных брюках. На ногах у него были черные летние туфли, в одной руке он держал портфель, а в другой полиэтиленовый пакет с мусором. Он, прищурившись, посмотрел на ясное небо и неловко зацепившись за металлический уголок, которым были обиты края выщербленных ступенек, сбежал вниз. Критически осмотрев ободранную кожу на носке своей обуви, он расстроено посмотрел в сторону крыльца и продолжил свою дорогу. Возле мусорных баков он остановился и замялся, словно решая, что же он должен выбросить, и наконец, размахнувшись, все же бросил в пустой бак пакет с мусором. Словно издеваясь, тот повис на краю бака и медленно начал сползать наружу. Молодой человек воровато оглянулся по сторонам и сосредоточенно уставился взглядом на мешок, который вот-вот уже должен был упасть на грязный бетон мусорной площадки. Но вместо этого тот внезапно полез вверх, будто живой, и ловко запрыгнул в мусорный контейнер.

Свидетелей этого происшествия было всего двое: серый кот на крыше и одинокий мальчик, играющий на детской площадке. Кот подскочил со своего места и побежал по козырьку, провожая человека в белой рубашке. Вот он повернул за угол, остановился перед проезжей частью, пропуская машины, потом перешел дорогу и направился к остановке общественного транспорта, на которой толпились люди. Серый продолжал следить за ним с крыши, а озадаченный мальчик съехал с детской горки и подошел к мусорному баку, его роста едва хватало, чтобы заглянуть внутрь.

– Саша, а ну отойди от мусора! Я кому сказала! – разнеслось по двору в тот самый миг, когда малец уже решил вскарабкаться на край контейнера. Испуганно присев, он тотчас побежал обратно на игровую площадку, с детской легкостью забыв о происшедшем.

Дважды к остановке подъезжали переполненные троллейбусы, и пассажиры плотным строем, с яростью и решительностью римской пехоты, брали их каждый раз штурмом, но молодой человек оставался стоять в стороне, только нервно поглядывая на часы. Третий троллейбус под номером одиннадцать, грохоча штангами на стыках проводов, остановился перед опустевшим павильоном. Людей в нем было немного, и человек, пристроившись в конец очереди, наконец попал внутрь. Дверь со скрежетом закрылись, и, завывая электромоторами, троллейбус тронулся в путь, конечным пунктом его маршрута был “НИИ “Теплофизика””.

Серый кот оттолкнулся от края крыши и уже вороном полетел вслед уходящему одиннадцатому маршруту, в очередной раз ошарашив только что вернувшегося на крышу после сытного завтрака Бандита. Выгнув спину, рыжий кот проводил взглядом внезапно появившуюся на месте чужака большую черную птицу и, пятясь, вернулся на чердак. Нет, больше он сюда ни ногой.

Обогнав троллейбус, ворон сел на фонарный столб, пропустил его мимо себя и, выждав немного, полетел догонять. Так они добрались до конечной остановки на окраине города. Среди пустырей, густо заросших амброзией, одиноко возвышалось уже знакомое ворону обшарпанное здание из стекла и стали, усеянное наружными блоками кондиционеров. На вершине сооружения сохранилось несколько ржавых каркасов букв: “НИ… ТЕПЛО…ИЗИКА”.

Из раскрывшихся со стуком дверей выскочило несколько человек и чуть ли не бегом направились к зданию научно-исследовательского института. Среди них ворон увидел того самого молодого человека, за которым следил с самого утра. Тот, прижимая к груди портфель, чтобы было удобнее протискиваться между людей, быстро скрылся за вращающейся дверью центрального подъезда.

Деревьев поблизости не было, поэтому ворону пришлось довольствоваться небольшой нишей в том месте, где когда-то располагалась буква “Ф”. Чтобы скоротать ожидание, он вновь погрузился в воспоминания.

––

Матушка прохворала всю зиму, ни разу не выходя из дома. Все ждали, что с приходом весны болезнь, терзающая изнурительным кашлем ее душу и тело, как обычно отступит, но проходили дни, наполненные ласковым теплом, буйством цветов и зелени, а она продолжала болеть. Все домочадцы и крепостные жалели Никиту, которого между собой называли блаженным, сетовали на его горькую судьбу и думали, что Мария Ильинична уже больше не поднимется. Доктор с немецкой педантичностью дважды в неделю посещал больную, выслушивал с помощью стетоскопа ее легкие, качал головой и, оставив порошки и микстуры, уезжал, не забыв пересчитать деньги, которые ему выдавала каждый раз престарелая тетка Никиты.

В редкие моменты, когда ей ненадолго становилось лучше, она звала к себе сына, и они подолгу сидели в ее постели, где она тихим голосом наказывала ему всегда слушаться тетку, прилежно заниматься и быть умницей.

– Матушка, ты не умрешь! Обещай, что ты не умрешь. Я не хочу, чтобы ты умирала, – плакал Никита.

– Все умирают, Никитушка. Так господом нашим определено. Да и заждался, поди, меня уже наш батюшка. Пора мне к нему, – успокаивала его мать.

– А я, как же я? Я хочу быть с тобой и с батюшкой!

– Тебе еще рано, сынок. Ты должен жить. Да и не один ты, с тобой Софья Ильинична будет, она о тебе позаботится.

– Не хочу я с теткой, она старая и противная.

– Стыдно так про тетушку говорить, Никита. Обещай мне, что будешь ее слушаться.

– Ты не умрешь, я тебе не позволю, – сердился все больше Никита.

– На все воля божья. Помолись, и тебе станет легче.

– Не буду, – и убегал к себе в комнату, где подолгу плакал в одиночестве.

Видения скорой смерти матери и ужасного будущего без конца преследовали его, лишая покоя и сил. Он часто пугал окружающих своими пророчествами, которые сбывались в поразительной точности: будь то разбитая крынка молока или издохшая лошадь. Немец-врач, который несколько раз осматривал мальчика, после длинных тирад на латыни каждый раз констатировал, что это хворь души, а не тела, и лучше бы обратиться к священнику. Но именно в этом была вся загвоздка, Никита наотрез отказывался говорить с батюшкой из местного прихода, часто богохульничал и вел себя дико и необузданно. Отчаявшись, старшая сестра матери, Софья Ильинична Довжевская, пригласила монахинь из женского монастыря в соседнем уезде. Но те, пробыв два дня в поместье, в спешке уехали, объявив, что сам Сатана овладел ребенком, и они не в силах спасти его падшую душу.

Жаркий и душный июнь завладел окрестными полями и лугами. Назойливые насекомые преследовали и людей, и животных. Матушке Никиты стало совсем плохо, она харкала кровью и часто впадала в забытье. Мальчик совсем замкнулся в себе, перестал разговаривать с окружающими и все время проводил у постели умирающей. Он не плакал, не молился, а сосредоточено смотрел в побелевшее и обострившееся любимое лицо и о чем-то думал. Только старая нянька Парасковья могла на время отвлечь его от ворожбы, как она сама про него говорила, накормить, помыть и переодеть в чистое.

И вот однажды Никита исчез. Первым его хватилась нянька, которая, как обычно, пришла его покормить утром, после ночного бдения. Сначала обыскали дом, потом все поместье, послали крепостных в лес и к запрудам, но нигде не могли его найти. Никто не видел, как он вышел из усадьбы и куда направился.

А Никита тем временем что есть мочи бежал по пыльной дороге, ведущей от усадьбы на главный тракт. Он спешил, потому что боялся опоздать, поэтому остановился только тогда, когда добежал до развилки, где стоял верстовой столб. Тяжело дыша, он несколько раз посмотрел во все стороны, но никого не заметил на теряющихся среди наливающихся колосьями полей узких шляхах.

Нет, он не мог опоздать, видение по-прежнему оставалось ясным, а значит, само событие еще не произошло. Мальчик присел на небольшой бугор под старым замшелым, вытесанным из цельного камня столбом и стал ждать. Солнце припекало все сильнее, горячий воздух дрожал и искажал все вокруг причудливым образом. Никита скорее почувствовал, чем увидел приближающуюся к перекрестку фигуру. Не дожидаясь, он побежал ей навстречу.

Это была нищенка, в грязных, истлевших лохмотьях, босая, с тощей котомкой на боку. При ходьбе она опиралась на сучковатую кривую палку, а седые, как лунь, волосы были покрыты грубым платком, изорванным в нескольких местах. Высохшее, изможденное лицо не выражало ничего, растрескавшиеся губы в черных струпьях были приоткрыты, обнажая гнилые зубы. Трудно было определить ее возраст, еще труднее было понять, кто перед ним, человек или призрак. Нищенка прошла мимо, не обратив внимания на мальчика, ее бесцветные глаза не моргая смотрели вдаль.

– Стой! – громко и властно крикнул Никита, он обежал вокруг и встал прямо перед ней.

Нищенка словно очнулась, растерянно оглянулась по сторонам, а потом посмотрела на мальчика.

– Чего тебе, барин? Пусти. Аль не видишь – стара я и хворая?

– Спаси мою матушку! – и Никита потащил ее за собой, вцепившись в костлявую, иссохшую руку. Но, несмотря на кажущуюся слабость и немощность, женщина не двинулась с места, продолжая внимательно смотреть на маленького барина.

– Я знаю, ты беглая, а впереди разъезд. Ты обязательно попадешься. Идем со мной. Помоги моей матушке, – продолжал упрямо тянуть ее за собой мальчик.

– Бог с тобой, барин, какая же я беглая? Я богомолка, иду по святым местам помолиться за спасение души своей и прощение грехов моих.

– У тебя клеймо по всему телу, места живого нет, я видел.

– Где же, барин, вы клеймо видите? Только пот да грязь, да душа еще покамест в теле томится. – и она протянула Никите обе свои старческие руки, которые до плеч были открыты худыми рукавами. Мальчик взглянул на смуглую, обветренную кожу, покрытую пылью, и замялся.

– Ты их прячешь, но я их вижу, не глазами, – серьезно сказал Никита и увидел, как странно вспыхнули две искры под прищуренными веками нищенки.

– А что еще, барин, видит? Не глазами?

– Ты ведьма! И ты можешь помочь моей матушке. Пожалуйста, спаси ее! – снова попросил мальчик.

– И ты меня не боишься, барин? А как заколдую, заворожу?

– Моя матушка умирает, что может быть страшнее?

– Эх, барин, есть вещи пострашнее смерти, но ты об этом узнаешь, когда придет время. А сейчас веди меня. Но не требуй от меня слишком много, барин, я не всесильна, а бог в таких делах не помощник.

– Я знаю, ты сможешь! Пойдем скорее! Казаки уже близко.

Они свернули напрямик, полем и укрылись в колосьях, когда мимо проскакали галопом три верховых казака, высматривая кого-то по сторонам. Нищенка больно сжала руку Никиты, но тот стерпел, боясь выдать их солдатам.

– Ишь ты, и впрямь погоня. Выходит, не попусту, батюшка, стращал-то, поди. Получается, я у тебя теперь в долгу, барин. Ну, ступай вперед, а я за тобой.

Так они и дошли до усадьбы Громовых, где царил большой переполох из-за пропажи Никиты. На нищенку поначалу никто не обратил внимания, кроме старой няньки, которая с подозрением следила за гостьей. Тетка плакала и причитала, то ругая Никиту, то прижимая к своей широкой юбке и ласково гладя по голове. Но мальчик продолжал вырываться и, расталкивая дворовых, не переставая тянуть нищенку за собой вглубь дома.

– Кто это, Никита?

– Богомолка, она за матушку помолится, чтобы выздоровела побыстрее, – соврал мальчик.

– Как же, богомолка, того и гляди стащит чего-нибудь. Рвань безродная, – ворчала старая нянька Прасковья, не отпуская нищенку ни на шаг от себя. А та продолжала молчать, не обращая внимания на окружающих, с тем же видом, с каким ее встретил на тракте Никита.

Наконец они попали в комнату умирающей. Мальчик перехватил взгляд нищенки и выгнал всех прочь, плотно закрыв за ними дверь на засов. Старая нянька не прекращала причитать и слезно просила ее впустить. Гостья подошла к постели и взглянула на его матушку, которая была в полубреду и говорила что-то несвязное, смотря на них невидящими глазами. Старуха опустилась на колени и сняла с себя пустую суму. Тихо, чтобы не потревожить больную, она положила свой посох на пол и внимательно всмотрелась в лицо бредящей бессвязными словами женщины.

– Она не хочет жить, барин. Ты должен ее отпустить, так будет лучше для всех.

– Нет! Ты должна ее спасти! Слышишь?

Нищенка устало кивнула головой и взяла в свои ладони ослабевшую, прозрачную до тончайших жилок руку матери.

– Ты не представляешь, о чем просишь, бедный мальчик, – вздохнула она, продолжая смотреть на больную.

– Я готов заплатить любую цену, – спокойно ответил Никита, и увидел, как вздрогнула старуха в лохмотьях. Она обернулась к мальчику и пристально посмотрела на него, ее бесцветные глаза теперь казались кроваво-красными.

– Давно у тебя видения, барин?

– С того дня, как умер мой батюшка, – с горечью в голосе сказал мальчик.

– Они всегда сбываются, ведь так?

– Всегда. Я знаю, что ты хочешь за свою помощь. Я отдам свой дар. Для меня он проклятье.

Старуха медленно отвернулась к умирающей.

– Ступай, барин. Пусть до утра сюда никто не входит, чтобы не случилось.

– Я все сделаю.

– И не пугайся тому, что увидишь. Я сдержу свое слово, как и ты свое, надеюсь, барин.

Никита вышел в коридор, где ждала его старая нянька, и притворил за собой дверь.

– До утра никто не должен входить, так сказала богомолка.

– Хорошо, барин, только попейте молочка, с утра же ничего не кушали.

– Неси сюда, я здесь буду есть.

– Хорошо, барин. Уже несу, кровинушка ты моя.

Никита приложил ухо к двери, но за толстым деревом ничего не было слышно. Он походил по коридору, а потом присел на скамейку и почти сразу заснул. Так что вернувшаяся нянька сокрушенно опустила руки, поставила на стол крынку парного молока, крытую краюхой белого хлеба, сняла с себя пуховый платок и покрыла им спящего барина. Потом на цыпочках подошла к двери и попыталась заглянуть в комнату, дверь не поддалась, потому что была заперта изнутри на засов. Женщина горестно вздохнула и, шепча молитву, трижды перекрестилась. После чего присела подле Никиты и осталась сторожить его тревожный сон.

А ему и впрямь снился странный сон, каких с ним не случалось ни разу до этого. Он был в центре большого светлого зала с мраморным полом в окружении причудливых статуй и предметов. Спиной к нему стояла высокая стройная женщина с черными как смоль волосами в длинном белом платье до пят. Ее плечи и руки покрывали сплошным рисунком причудливые татуировки.

– Не пугайся, маленький господин, ты в моем сне, – сказала женщина голосом нищенки и обернулась. Она была молода и красива, как царевна или принцесса из его детских сказок.

– А я и не боюсь.

– Подойди ко мне, маленький господин.

Никита сделал несколько шагов навстречу и остановился. Теперь он видел, что татуировки на теле женщины живые и постоянно меняют свой рисунок, переливаясь загадочным таинственным светом.

– У меня для тебя подарок, мой маленький господин, – она взяла из небольшого ларца какой-то предмет и теперь изящным жестом подзывала мальчика к себе.

– Мне не нужно твоих подарков. Спаси мою матушку! – и Никита сделал шаг назад, стараясь проснуться.

– Не спеши, мой маленький господин. Я спасу твою матушку, как и обещала. Но я не могу взять твой дар, а ты не можешь его отдать, – женщина опустилась на колени перед Никитой, и ее лицо оказалось на одном уровне с ним.

– Значит, я никогда не избавлюсь от этого проклятия? – спросил мальчик.

– Это не проклятие, маленький господин. Со временем ты это поймешь. Ты не можешь отдать мне свой дар, но цена, которую я заплачу за спасение твоей матери, слишком велика, чтобы я не потребовала что-то от тебя взамен.

– Говори, что ты хочешь. Я все сделаю.

– Для начала прими мой дар.

– Хорошо, – женщина подняла руки над головой Никиты и бережно надела на его шею какой-то предмет. Холодная цепочка врезалась в шею, а грудь ощутила легкую тяжесть.

– Не снимай его без особой нужды, мой маленький господин. Он защитит тебя от видений и не только, – нищенка испытывающе заглянула ему в глаза.

– А теперь пообещай мне, маленький господин, что когда придет время, ты не выберешь ни света, ни тьмы и всегда придешь по зову того, кому сам вручишь этот знак, – она провела пальцем по воздуху, и прямо перед лицом Никиты вспыхнул замысловатый огненный символ.

– Как же я его вручу? Это же огонь! – удивился мальчик.

– Ты все поймешь, когда придет время, а сейчас просто запомни и повтори, мой маленький господин, – ласково сказала женщина в белом. Никита поднял руку и с помощью нищенки несколько раз изобразил увиденный знак в воздухе, пока он вновь не вспыхнул ярким пламенем.

– Хорошо, очень хорошо, мой маленький господин, ты очень быстро учишься. Тебе пора идти, рассвет уже близок, и помни – не пугайся того, что увидишь в комнате, – женщина поднялась с колен и начала удаляться от Никиты.

– Я тебя больше не увижу?

– Я тебе больше не нужна, мой маленький господин! Сдержи свое обещание, и моя жертва не будет напрасной. Прощай, – женщина исчезла в тот миг, когда мальчик открыл глаза. Его голова лежала на коленях мирно похрапывающей старой няньки. В коридоре было темно, но за окном в его дальнем конце уже брезжил слабый утренний свет. Никита быстро поднялся и подбежал к двери, он осторожно потянул за массивную ручку, и та послушно открылась. С замирающим сердцем он шагнул в комнату, где еще царил густой сумрак. Богомолки нигде не было видно, только сума и посох оставались на том же самом месте, что и накануне. Дрожа, он прошел до кровати и остановился, потому что услышал ровное и спокойное дыхание своей матери, выражение муки исчезло с ее лица. Мальчик протянул руку и тронул видение за плечо. Женщина быстро открыла глаза и повернула голову в его сторону:

– Сынок, какой же ты у меня большой! Здравствуй, любимый!

– Здравствуй, матушка, как ты себя чувствуешь?

– Я так долго спала, который сегодня день?

– 20 июня 1793 года, матушка, четверг.

– Так что же я лежу? Пора вставать! Негоже пролежать такой день в постели, – и она легко, будто не было никакой болезни, вскочила с постели, подхватив Никиту на руки. И в этот миг мальчику стало впервые по-настоящему страшно. В том месте, откуда только что поднялась живая и здоровая матушка, осталась лежать бездыханная нищенка в своих грязных лохмотьях. Перехватив полный ужаса взгляд сына, женщина тоже обернулась и закричала, зовя дворовых на помощь.

Мертвую нищенку отнесли в людскую и послали за священником. Никита сидел подле нее и молчал. Мать несколько раз подходила к нему и гладила его по голове, что-то ласково говорила, но он, казалось, ничего не замечал. За тленным старческим обликом он видел красивую молодую женщину в белых одеждах, она тоже была мертва. Внезапно он спохватился и нащупал на груди подарок ведьмы, торопливо вынул его наружу и рассмотрел. Это была пластина из темного металла в серебряном окладе, на которой проступал таинственный знак.

––

Около четырех часов дня субъект, интересующий ворона, вышел в компании нескольких коллег на крыльцо. Молодые люди о чем-то весело спорили и не спешили расходиться. Птица перелетела поближе и устроилась на заброшенной клумбе неподалеку.

– Андрей, пока я не увижу библейского чуда в твоем исполнении, все, что ты говоришь, будет не более чем очередная безумная теория, – громко говорил полноватый молодой человек в больших очках в толстой оправе.

– Но вы же видели, как закипела жидкость в камере?

– Да, но никто, кроме тебя, не смог повторить эксперимент, как ни старались. А что из этого следует?

– Что вы все бездари и ничего не слушали из моих объяснений. Это же так просто.

– А из этого следует, что это очередной твой фокус. И рано или поздно я разгадаю, каким образом ты морочишь нам головы.

– Так какие планы на вечер? Ну, с Золотаревым все понятно, будет изобретать очередной фокус, а остальным предлагаю боулинг. Кто за?

Андрей Золотарев отделился от остальной компании и, придерживая на весу свой портфель, заторопился к остановке. Ворон обогнал его и уселся на крыше павильона, наблюдая, как очередной троллейбус без спешки выруливает из отстойника. Молодой человек вошел в первую дверь и зачем-то сразу показал проездной билет водителю, потом прошел в противоположный конец салона и сел на последнее сидение. Он извлёк из портфеля тетрадь с какими-то записями и углубился в её чтение. Птица неотступно следовала за ним, хотя понимала, что в этом нет никакой нужды и интересующий её пассажир выйдет строго напротив той же остановки, на которой садился в троллейбус утром. Но ворон привык доводить любое дело до конца, поэтому проследил весь обратный путь Золотарева.

Выйдя на остановке около своего дома, молодой человек немного отклонился от прямого пути домой, свернув к продуктовому магазину в торце дома. Перед входом он остановился и начал рассеяно обследовать свои карманы, неудобно прижимая свой портфель локтями попеременно то к одному, то другому боку. Не найдя желаемого в карманах Андрей переключился на портфель, но с тем же неизменным результатом.

– Вот, растяпа, – в сердцах посетовал Золотарев: – деньги где-то опять посеял.

Молодой человек быстро оглянулся по сторонам, потом ненадолго прикрыл веки своих глаз и решительно сунул правую руку в карман брюк. Ворон мгновенно ощутил упругую волну, которая крупной рябью исказила сразу прошлое, настоящее и будущее. От неожиданности он даже вскрикнул и взмахнул крыльями, словно пытаясь удержаться на месте. На лице у Андрея появилась довольная улыбка и он снова открыл глаза, чтобы взглянуть на то, что ему удалось достать. На его ладони лежало сразу несколько смятых купюр различного достоинства. Купюры были настоящие: одна из забытого сегодня в буфете института портмоне, две других из банкоматов в разных конца города, а последняя была мелко изрублена и сожжена в печи утилизации денежных знаков месяц назад. Именно ее извлечение из прошлого и спровоцировало сильнейшее возмущение, которое почуяла птица. “Вот так-так”, – подумал ворон и спорхнув на землю, вновь обратился котом.

Тем временем Золотарев скрылся в магазине. Пробыл он там недолго, ровно столько, сколько потребовалось, чтобы расплатиться за полкило сосисок, нарезной батон и пакет молока. Все это время кот наблюдал за ним через стекло витрины. Но никаких новых фокусов не последовало. Выйдя наружу Андрей снова остановился и опять прикрыл ненадолго глаза. Еще одна волна изменений сотрясла реальность и заставила кота крепко впиться когтями в землю под ним – купюры вернулись на свои места. Одна в портмоне, две другие в банкоматы, причем один из них сразу сломался из-за застревания купюры в механизме, последняя бесследно исчезла в прошлом. Виновато оглянувшись на дверь в магазин, молодой человек пробормотал себе под нос: “Это точно в последний раз, иначе девчонки без зарплаты останутся”.

У подъездной двери он чуть замешкался, стараясь набрать код замка той же рукой, в которой держал покупки. Всё это время серый кот терпеливо ждал подле его ног, с сочувствием глядя на его попытки справиться с нехитрым устройством. Наконец дверь открылась, и, не дожидаясь человека, кот шмыгнул вперёд. На второй лестничной площадке он пропустил человека мимо себя и украдкой двинулся следом.

Золотарев остановился на четвёртом этаже напротив двери с номером “33” и несколько раз обшарил карманы в поисках ключа, перекладывая свою ношу каждый раз из одной руки в другую. Затем, стоя на одной ноге и прижимая другой свой портфель к стене, он продолжил поиски в нём, пока с удивлением не обнаружил ключ в замке, там же, где и забыл его утром. Всё это время кот прождал, притаившись на лестничном пролёте. Молодой человек попробовал повернуть ключ в замке, но тот жалобно заскрежетал и не поддался. Немного подумав, Андрей просто толкнул дверную ручку и открыл незапертую дверь. Попасть вслед за ним в квартиру не составило труда, поскольку он даже не удосужился прикрыть за собой дверь, сразу же, не разуваясь, пройдя на кухню.

В её тесном пространстве едва помещались плита, холодильник и стол с несколькими стульями. По причине отсутствия кухонных шкафов и полок вся утварь располагалась на широком подоконнике и холодильнике. Никелированная мойка испуганно забилась в угол и изредка издавала голодные утробные звуки, дребезжа немытой невесть сколько посудой.

Андрей брезгливо поморщился и, поставив пакет с покупками на стол, попробовал осторожно извлечь из груды, скопившейся в раковине, небольшую кастрюлю. После нескольких попыток, сопровождающихся невероятным грохотом и падением различных предметов на кафельный пол, ему это наконец удалось, но возникло новое затруднение. Водопроводный кран был теперь надёжно погребён под завалами, образовавшимися в результате последней операции. Впрочем, решение проблемы родилось довольно быстро. Прихватив пару вилок и нож, Золотарев отправился мыть посуду в ванную.

Пока из тесного совмещённого санузла доносился плеск воды и грохот посуды о фаянс раковины, кот успел бегло осмотреть остальную часть жилища, которая состояла из небольшой комнаты с окном во всю стену и тесной кладовой, заваленной всяким хламом. Повсюду были разбросаны научная литература, справочники и кипы листов бумаги с наскоро сделанными записями и рисунками. Похоже, что уборка была для обитателя квартиры задачей невыполнимой.

Наконец Андрей вернулся на кухню и водрузил ещё мокрую, всю в каплях воды кастрюлю на плиту. Шурша пакетом, молодой человек извлёк сосиски и принялся неуклюже обдирать с них полиэтиленовую оболочку. Почистив таким образом четыре тонких розовых колбаски, он бросил их в воду, а остатки вкусной гирлянды с многочисленными надписями “ГОСТ” отправил в покрытый толстой коркой льда лоток морозильной камеры. После этого он приступил к поиску спичек, упорно не замечая, что они лежат прямо перед ним на краю закопчённой решётки плиты.

– Да какого лешего! – внезапно воскликнул Золотарев: – Получилось в лаборатории, должно получиться и здесь.

С этими словами он упёрся обеими руками в край плиты, едва не зацепив по-прежнему невидимую для него коробку со спичками и сильно наморщив лоб уставился на кастрюлю. Кот ощутил, как незримо исказилась реальность вокруг, помутнело и стало нечётким будущее – это был характерный признак действия очень сильной магии. Вода в кастрюле с шумом закипела и с бурлением выплеснулась на холодную плиту.

– Ну вот, я же говорил, что проще простого – запутываем внутренний объем кастрюли с камерой печи в лаборатории. И главное никакого нарушения законов сохранения! Печь остыла ровно настолько, насколько нагрелась вода, ну плюс теплообмен со стенками кастрюли. Дешево и сердито. Печь чёрт знает где, а квантовая запутанность по-прежнему устойчива к декогеренции.

Вдруг кипение прекратилось, но по кухне уже распространялся дразнящий запах приготовленной пищи.

– Декогеренция? – спросил сам себя Андрей и зачем-то сунул палец в горячую воду, естественно получив закономерный ожог.

– Ай! Вот болван! Ну конечно же печь в институте остыла ниже точки кипения воды, – сам себя выругал учёный, и кот с ним мысленно охотно согласился. Теперь экспериментатор усилено дул на покрасневший палец.

– Надо остудить, ну-ка посмотрим, – с этими словами странный повар открыл дверцу морозильной камеры и сунул туда обоженный палец. Он быстро, с прищуром взглянул на кастрюлю и перевёл взгляд на ледяные наросты. Кот снова ощутил присутствие магии. Под взором Андрея лёд начал плавиться и вытекать струйками воды на нижнюю дверцу холодильника, собираясь в плохо пахнущую лужу на полу.

– И снова никаких нарушений законов сохранения энергии. Вода в кастрюле остывает, а лёд в морозильнике плавится. Квантовая запутанность, что может быть проще. Но почему у других не получается? Я же рассказал им всю схему операций с квантовой цепью. И квантовая запутанность с образцом у них была не меньше, чем у меня. Непонятно. Ладно, будем думать.

Продолжая бормотать себе под нос непонятные коту термины, Золотарев приступил к своему нехитрому ужину.

Половина сосиски, наколотая на вилку, повисла в воздухе так и не донесённая до рта.

– А если запутывать не частицы а их состояния, то не важно сколько участвует в нём молекул, ведь можно запутать движение одной молекулы со всеми и тогда … – Андрей внимательно посмотрел на сосиску. Кот ощутил мгновенный приступ дурноты, как при переходе в высшие миры, объедок на вилке ослепительно вспыхнул и нестерпимый жар заполнил кухню.

– Квантовый резонанс! – раздался громкий и возбуждённый голос учёного. Белки глаз ярко блестели на покрытом чёрной копотью лице. Также черны были его руки, ноги и всё тело. Одежда на нём полностью сгорела, но сам горе-экспериментатор, по всей видимости, каким-то чудом не пострадал: – Конечное же, как я об этом не подумал, ещё чуть-чуть и я бы сам превратился в поток фотонов. Это же … – он недоуменно уставился на осколок вилки в своих руках, искажённый катастрофическим явлением, потом ошарашенно огляделся по сторонам, заметив, наконец, ужасные последствия своего опыта. Обои тлели на стенах, синтетика тонкой занавески на окне просто испарилась, деревянная рама потемнела и частично обуглилась, а стекло помутнело и причудливо деформировалось.

– … полный п…дец.

Серый кот требовательно мяукнул и запрыгнул на чёрный остов табурета по соседству.

– О, а ты откуда взялся? Живой? Не пострадал? – Андрей бесцеремонно схватил животное и принялся его придирчиво осматривать. Кот мяукнул ещё громче и попытался вырваться из его рук.

– Так, приятель, коты мне здесь точно не нужны. Хозяйка вмиг с квартиры выгонит, – он поднялся и подошёл к двери, ещё раз оглядел пепелище: – Хотя, по-любому, выгонит, так что оставайся, чего уж теперь.

– Андрей Михайлович? У вас что-то горит? Пожар? – раздалось из прихожей.

– Нет-нет-нет! У меня сосиска пригорела! – Золотарев бросился в прихожую, так что кот чуть не закричал по-человечьи: “Куда ты – идиот, ты же голый!”.

– Андрей … Ой! Срам то какой! Ой! Да как вам не стыдно? – любопытная соседка шарахнулась обратно на лестничную площадку и спряталась за свою дверь, продолжая выкрикивать угрозы вперемешку с различными причитаниями.

– Простите. Я-а-а сейчас … – и не долго думая Андрей прикрыл причинное место котом, пятясь назад по коридору внутрь квартиры. Возмущённый до глубины души серый кот не колеблясь пустил в ход когти. Всякому терпению есть предел – даже у котов.

– Ай! Ты что делаешь? Больно же! – кот плюхнулся на ламинатный пол и с сильной пробуксовкой, громко скребя когтями, рванул наутёк из опасной квартиры, а Золотарев, оставшись без своего единственного прикрытия, одним прыжком сиганул в комнату, хватая на лету старые спортивные штаны.

Андрей появился на лестнице с портативным ручным дозиметром несколько минут спустя. Молодой человек мельком заглянул на верхнюю лестничную площадку, чтобы убедиться, что кота там нет, а потом, прыгая сразу через несколько ступенек, помчался сломя голову вниз. Серого он нагнал уже у выхода. Кот отпрянул в угол под лестницу и, выгнув спину, угрожающе зарычал.

– Тише-тише, не буду я тебя хватать, только проверю остаточное излучение, приятель. Вроде всё в норме. Облучения нет. На вот, компенсацию за моральный ущерб, – помахал ученый сосиской перед носом кота.

Кот подозрительно понюхал сосиску и для верности потрогал ее лапой, потом тщательно вылизался, но есть взрывоопасную еду не стал.

– Что, брат, не нравится сосиска? Понимаю, я и сам их терпеть не могу, но на другое зарплаты научного сотрудника не хватает. Молоко-то будешь?

От молока серый кот не отказался и с удовольствием вылакал всё блюдце, за которым сбегал молодой человек обратно в квартиру. Теплая рука Андрея легла ему на загривок, и кот недоверчиво отпрянул. Молодой человек подобрал не съеденную сосиску и снова обратился к своему гостю:

– Пошли, я тебя провожу, а то у нас тут котов не жалуют. Кис-кис-кис, – и терпеливо придержал натянувшую пружину дверь, пока кот размышлял, выходить ему на улицу или остаться, потом легонько подпихнул его ногой, чтобы нечаянно не прищемить недовольно мечущийся хвост, и зашвырнул далеко на газон несчастную сосиску, к вещей радости притаившегося там Бандита.

Дверь громко хлопнула, щелкнув замком. Серый кот услышал удаляющиеся вверх по лестнице шаги и, с удовольствием потянувшись, побрел прочь. Задание выполнено, теперь можно было доложиться шефу и просить заслуженный отпуск. Кот вернулся на крышу и внимательно обследовал чердак, и, найдя там укромный закуток, он какое-то время прислушивался и принюхивался, чтобы убедиться в отсутствии посторонних свидетелей, а потом медленно растворился в воздухе.

Не прошло и часа, как серый чужак вновь появился во дворе и, забравшись по дереву на ветку, расположился прямо напротив окна в квартиру Золотарева. Всё-таки зря он отказался от сосиски, когда теперь удастся поесть более или менее по-человечески, ему оставалось только догадываться – у него было новое задание.

Глава 2. Старые знакомые

Никита проснулся с чудовищной головной болью и не мог понять, то ли он проснулся от этой боли, то ли боль от того, что он проснулся. Попытка открыть глаза закончилась ослепительной вспышкой и предательским позывом к рвоте. Сухость во рту была нестерпимая, такой жажды он не испытывал еще никогда в своей жизни. Молодой человек догадался, что лежит на кровати у себя в комнате, но абсолютно не помнил, как в ней оказался. Звать на помощь было стыдно, но что-либо сделать в таком состоянии он тоже не мог, к тому же естественная нужда организма напоминала о себе все настойчивее.

Никита собрал всю свою волю в кулак, крепко обхватил обеими руками готовую разорваться, как мортирная бомба, голову и сел на постели.

– А вот от резких движений я бы рекомендовал пока воздержаться, – услышал он знакомый голос. – Позвольте за вами немного поухаживать, друг вы мой любезный. Ночную вазу не желаете ли?

Никита кивнул в ответ и был наказан новой вспышкой боли. Чья-то рука оторвала его ладонь от пульсирующей болью головы и вложила в нее ночной горшок. Потом эти же заботливые руки помогли ему встать и придерживали его шатающееся тело, пока он справлял нужду.

Почувствовав небольшое облегчение, молодой человек открыл глаза и осмотрелся. В комнате кроме него был только маленький доктор с аккуратной лысиной.

– Простите, сударь, я даже не знаю, кого мне благодарить, – вспомнив о приличиях и борясь с неповоротливым языком, сказал Никита.

– Ах да, мы не были представлены, – доктор поднялся со стула, на котором сидел, и лихо, по-военному щелкнув каблуками, назвался:

– Кирилл Андреевич Бремер, медикус в чине штаб-ротмистра.

– Никита Гаврилович Громов, корнет. Не окажите ли мне еще одну услугу, господин штаб-ротмистр, чертовски хочется пить.

– Водица в вашем случае – яд, уважаемый Никита Гаврилович. Вот, опробуйте рассолу, любезная Елизавета Афанасьевна прислала из своих запасов, – протянул ему кисло пахнущий жбан доктор. Осушив половину, Никита почувствовал себя заметно лучше и смог наконец собрать разрозненные мысли воедино.

– Как себя чувствует капитан Казанцев? – поинтересовался корнет.

– А никак, представился давеча, раб божий, прими господь его душу, – доктор набожно перекрестился.

– Вот как? – сконфуженно удивился Никита.

– Военно-полевая хирургия пока бессильна против пули, выпущенной в лоб в упор.

– Я вроде гораздо ниже целился, или нет?

– А это, голубчик, он уже сам. Как пришел в себя после операции, так сразу и застрелился. Я вам так скажу, господин корнет, с таким увечьем, как у капитана Казанцева, долго не живут, прости меня господи. Вы только, голубчик, Елизавете Афанасьевне ничего не рассказывайте. У нее три года назад из-за карточных долгов супруг застрелился, до сих пор никак не успокоится, бедняжка.

– Так чем обязан вашему визиту, уважаемый Кирилл… – силился вспомнить отчество Никита.

– Кирилл Андреевич, если позволите. Любезный Никита Гаврилович, я бы предпочел продолжить беседу после того, как вы поправитесь. Предлагаю вам одеться и спуститься в гостиную, наша благодетельница Елизавета Афанасьевна приглашала отобедать с ней.

– Сомневаюсь, что я способен проглотить хотя бы маленький кусочек, не рискуя оскорбить радушную хозяйку, – честно признался корнет.

– Ну самую малость ушицы вам не повредит, голубчик. Уж поверьте мне как врачу. Я позову Никифора, он поможет вам одеться.

После церемонного обеда, за которым пожилая вдова откровенно строила глазки и кокетничала с немного смущенным штабс-ротмистром, доктор предложил прогуляться на свежем воздухе. День был не жаркий, и Никита, несмотря на плачевное состояние своего организма, согласился, чтобы не обижать заботливого врача.

– Никита Гаврилович, вы уж извините, я когда вас вчера осматривал, заметил ваш странный медальон. Позвольте полюбопытствовать, откуда он у вас?

– Подарок, – уклончиво ответил Никита.

– Видите ли, мой дорогой Никита Гаврилович, я некоторым образом разбираюсь в подобных вещах, и если у вас, скажем, есть вопросы по поводу этой вещицы, я рад буду на них ответить, – тактично предложил Кирилл Андреевич.

Никита почувствовал себя неудобно, но он не знал, можно ли доверять обходительному доктору.

– Скажу вам больше, голубчик, с некоторых пор, а если быть точнее, с момента вашей дуэли с капитаном Казанцевым, я испытываю к вам повышенный интерес. Если я не ошибаюсь, на вас не было медальона во время поединка?

Корнет вспомнил, как доктор разорвал на нем сорочку, осматривая рану, поэтому отпираться было бессмысленно, и он согласно кивнул.

– Значит, вы несомненно осведомлены о некоторых свойствах этого, так сказать, амулета. И бесспорно умеете ими пользоваться, – продолжал осторожно выпытывать штабс-ротмистр.

– Полагаю, что ваша дуэль с господином Казанцевым – это месть?

– Возмездие. Справедливое возмездие негодяю.

– Допустим, любезный мой Никита Гаврилович, допустим. Но нельзя это делать так заметно, это очень опасно. Смею вас заверить, что не вы один наделены таким же или подобным даром.

– Продолжайте, Кирилл Андреевич, я вас внимательно слушаю, – насторожился Никита.

– К сожалению, при всей моей симпатии к вам, уважаемый Никита Гаврилович, я не могу вам многого рассказать, если не будут выполнены существенные условия, коими я связан по рукам и ногам.

– Зачем же вы тогда затеяли этот разговор, господин штаб-ротмистр?

– Если бы не я, то его непременно затеял бы кто-нибудь другой и отнюдь не движимый добрыми чувствами по отношению к вам, голубчик.

– Простите меня, господин штаб-ротмистр, но я вас не понимаю.

– Вы хотите узнать больше о своем даре, господин Громов? – неожиданно напрямую спросил доктор Бремер. – Полагаю, что тот, кто дал вам этот амулет, не успел вам рассказать о ваших удивительных способностях?

– Я был слишком мал, мне было всего восемь лет.

– О, уверяю вас, голубчик, это возраст, в котором большинство узнает о своем даре и осознает его.

– Я никогда не считал это даром, господин штаб-ротмистр, скорее проклятием. А этот амулет помогает мне с ним справляться. К тому же вы правы, она не успела, потому что умерла.

– Это была ваша мать, простите за бестактность, но вопрос действительно очень важный, юноша, – доктор стал необыкновенно серьезным и остановился, внимательно глядя на Никиту.

– Нет, это была прохожая нищенка. Я думаю, что она была ведьмой, если вы в них верите, – ответил, остановившись напротив доктора, корнет. Он заметил облегчение, с которым штаб-ротмистр встретил его ответ.

– Опишите ее, возможно, я ее знаю, постарайтесь вспомнить, может, у нее были какие-нибудь приметы. Поверьте, дорогой вы мой Никита Гаврилович, это очень важно, – настаивал Бремер.

– У нее были живые татуировки, они постоянно двигались и переливались разными цветами, таких я больше никогда не встречал, – немного помедлив, сказал Никита.

– Что вы ей пообещали, юноша? – резко спросил Кирилл Андреевич, и корнет крепко задумался, пытаясь понять, стоит ли отвечать на этот вопрос. Он ощущал скрытую угрозу, исходящую от своего собеседника. А тот, будто уловив его сомнения, предложил:

– Любезный Никита Гаврилович, снимите ваш медальон, возможно, тогда вам станет понятно, стоит мне доверять или нет, пожалуйста.

––

Золотарев отвлекся на посторонний звук, доносившийся с балкона. Кто-то осторожно скребся в перекошенную от старости дверь, покрытую чешуйками старой, растрескавшейся краски. Молодой человек со скрипом отодвинулся от стола, царапая ножками стула ламинат, и подошел к немытому невесть сколько окну на кухне. Серый хвост визитера недовольно дернулся и замер, приняв характерную форму знака вопроса. Заметив хозяина квартиры, кот картинно продефилировал по балкону, бросая при этом просящие взгляды на Андрея, и беззвучно раскрыл рот.

«Как он сюда попал?» – удивился Андрей и, повозившись немного с разболтанной, гладко отполированной ручкой балконной двери, с угрожающим треском старого дерева и громким дребезжанием оконного стекла с силой вытолкнул неподатливую створку наружу.

– Мяу, – жалобно прозвучало снаружи. Балкон был маленький и очень тесный, и, не в пример соседским, не застеклен, отчего выходить на него всякий раз было боязно. Золотарев присел на корточки и протянул руку к пушистому гостю, а тот в свою очередь доверчиво прыгнул навстречу и потерся об нее усатой щекой: – Мяу.

– Ну заходи, коли пришел, – человек отступил внутрь кухни, освобождая проход и одновременно как бы приглашая кота. Тот важно прошагал до самого порога, остановился и сел, отвернув свою круглощекую голову в сторону, снова повторив свое «Мяу».

– Боишься? Ну понятно, после такого-то приключения, – Золотарев оценивающе осмотрел последствия эксперимента с сосиской и озабоченно почесал в затылке. Черные от копоти стены, казалось, излучали мрак, хотя на улице еще было вполне светло, не выветрившийся запах гари щекотал в носу и вызывал неприятное ощущение в горле.

– М-да, надо бы навести тут порядок. Вернуть в исходное состояние, так сказать, – с этими словами молодой человек, уже знакомо коту, прикрыл глаза, и мир вокруг пришел в движение. На стенах вновь проступили обои, легкий сквозняк надул появившуюся невесть откуда занавеску, холодильник избавился от безобразных рубцов оплавившегося пластика и засиял необыкновенной белизной, очистившись от пятен сажи, с негромким стуком запустился новенький компрессор и зашелестел хладагент в тонких трубках. Посуда снова сгрудилась в кухонной мойке, а два стула чинно расположились подле стола. Андрей осторожно приоткрыл глаза и огляделся по сторонам сквозь ресницы, потом уже смелее, с поднятыми веками: – Кажись, как-то так.

Андрей заглянул в холодильник, открыл морозилку и облегчённо выдохнул: – И без регрессии пищевой цепи в этот раз получилось. Знаешь, пару недель назад я, чтобы не отвлекаться на поход в магазин, решил телепортировать из прошлого йогурт, который съел накануне. Чуть дуба не дал, – пояснил он коту и достал пакет с молоком: – Понимаешь, не учёл, что йогурт уже к тому моменту стал частью меня, ну знаешь, там обмен веществ, митоз, все дела. И, понятное дело, при применении квантовых операторов всё это из меня перекочевало обратно в йогурт. Так что я с едой теперь вообще не экспериментирую. Ну то есть со съеденной, только со свежей, которую ещё никто не ел. Ну чего, сосиску-то будешь? Или опять молока налить?

– Мяу!

– Ладно, дам и того, и другого. А дальше сам решай. Сосиска каменная, как ты её есть будешь? Может, подогреть всё же? Чуть-чуть? Так, – Золотарёв прикрыл веки, лицо его заметно напряглось. Кот прижал уши и попятился назад, прикидывая, успеет ли допрыгнуть до ветки дерева, по которой пробрался на балкон.

– Ну вот, по старинке, без квантового резонанса. Тепло от кулера процессора. Кушать подано, как говорится, идите жрать, пожалуйста. Во. Слышишь? Кулер почти не шумит. Термодинамика, брат, – два стеклянных блюдца, одно с расплескавшимся от неуклюжих движений молоком, а другое с подогретой кулером сосиской, звякнули о кафель плитки на балконе. Молодой человек присел на широкий порог и мечтательно взглянул на вечернее небо. Кот осторожно приблизился к еде, тщательно её обнюхал и приступил к трапезе, издавая при этом довольное урчание.

– И всё же здорово бы было добиться избирательного запутывания отдельных состояний, чтобы наделять одни объекты частью свойств других. Ну, например, прозрачный металл, эластичное стекло, твёрдая вода. Хотя нет, твёрдая вода – это лёд. А вот жидкий кирпич? Представляешь? Через него можно будет пройти, ну, то есть проплыть. Я вот всё пытаюсь предметы двигать – телекинез называется. Но никак он мне не даётся. Вроде просто всё: вот он, карандаш, лёгкий, возьми и передвинь. Ан нет. Не могу построить квантовую цепь даже для неуправляемого движения. Что с чем запутать надо? Вот видишь шрам на руке? Это я решил его чуть-чуть с кусочком своей кожи запутать. Типа потом я рукой двину, а карандаш за ней последует. Какой там! Кровищи море сразу и из руки, и из карандаша, пол-аптечки извёл, прежде чем догадался распутать их.

Кот закончил вылизывать блюдце и приступил к умыванию, усердно вытирая лапой щёки, усы, мохнатые уши.

– Вот оно – движение руки, состояние квантовой системы, и вот оно – блюдце. Вот как их запутать, чтобы движение передалось блюдцу? – Андрей безуспешно двигал рукой то вперёд, то назад, злобно сверля взглядом пустое, вылизанное до блеска, но неподвижное блюдце перед котом. Тот с любопытством наблюдал за человеком, провожая взглядом движения его руки. Вскоре ему это наскучило, и он переключился на блюдце. Какое-то время кот просто смотрел на пустое блюдце. Потом медленно протянул к нему лапу и слегка подтолкнул. Блюдце послушно звякнуло и переместилось на несколько миллиметров. Пушистый хищник замер, его мышцы напряглись. Он протянул другую лапу и подтолкнул блюдце в противоположном направлении. Довольный собой кот посмотрел на человека.

– Так просто? – разочарованным тоном сказал Андрей и медленно повел рукой вперед, блюдце заскрежетало и поползло вслед за движением руки, а потом обратно.

– А теперь без рук, – человек положил обе руки ладонями на свое колено и посмотрел на блюдце, и то послушно, неприятно царапая по кафелю, двинулось к краю балкона, замерло и нехотя вернулось обратно.

– Быстрее, – Золотарев зажмурился, блюдце чиркнуло по кафелю, в мгновение достигло края балкона и полетело вниз во двор, прямо на головы пристроившихся на лавочке местных сплетниц. Кот втянул голову в плечи, ожидая звона разбитого стекла и возмущенных криков людей, но вместо этого услышал: – Уф, чуть не разбилось, еле поймал!

Андрей держал целое и невредимое блюдце в своей руке, а другой стирал выступившую на наморщенном лбу испарину.

– Коллега, вы просто гений! – человек почтительно поклонился коту: – Без вашей неоценимой помощи неизвестно сколько времени я еще бы потерял из-за своей очевидной и банальной ошибки! Все это время я запутывал состояние движения с самим собой и, естественно, получал закономерный, но неудовлетворительный результат. А следовало принимать в расчет по отдельности состояния собственного движения и движения блюдца. Столько времени было потрачено впустую, – Золотарев несколько раз демонстративно ударился лбом о косяк двери.

– Слушай, мне надо все записать, проделать пару контрольных опытов и измерений, а ты, если хочешь, располагайся у меня. Ты, брат, ценный научный кадр отныне. Только чур в туалет на улицу ходить. Договорились? Дверь на балкон я закрывать не буду, – человек взял оба блюдца, встал и выпрямился прямо в дверном проеме, с треском врезавшись макушкой в верхний косяк. Кот даже зажмурился, представив, что творится сейчас в голове радушного хозяина.

– Блин, опять! Ну когда я уже запомню? У-у-у! Шишка гарантирована, – Золотарев приложил блюдце к больному месту: – Надо тебя как-то назвать. Шрёдингер! Точно, ты настоящий кот Шрёдингера. А меня Андреем зовут! Будем знакомы.

––

Утро началось с надрывных трелей дверного звонка, которые повторялись раз за разом, выдавая крайнюю настойчивость посетителя. Андрей сел в своей постели, разбуженный от сладкого утреннего сна, и интенсивно тер лицо руками, пытаясь стряхнуть остатки сна.

– Уже иду! Сейчас, – сказал он звонку и, путая штанины, стал неуклюже натягивать старые спортивные брюки, еще какое-то время он потратил на погоню за разлетающимися в разные стороны стоптанными тапочками, и только потом, сильно шаркая, боясь оторвать от пола подошвы непослушной обуви, побрел к двери. Не тратя сил на замок, молодой человек просто повернул ручку и распахнул тяжелую металлическую дверь, едва не пришибив находящихся за ней двух женщин. Одна из них была соседкой из квартиры напротив, которая стала свидетельницей вчерашнего происшествия, а другая, собственно, хозяйка квартиры, которую снимал Золотарев.

– Доброе утро, Андрей Михайлович, – далеко недобрым тоном сказала хозяйка и добавила, указав кивком головы на соседку: – Вот, жалобы на Вас опять, пожар устроили. Я пройду?

– Здравствуйте, Ольга Сергеевна. Пожар? Какой пожар? Ничего не понимаю. Ах, пожар! Да, Вы проходите, конечно. Правда, у меня еще не убрано, так что извините за неудобство, – Андрей отступил внутрь квартиры, давая возможность пройти неожиданной инспекции. Сухая, невысокая и уже немолодая женщина с крашенными волосами и химической завивкой осторожно, не разуваясь, ступила внутрь своих владений, она внимательно осматривалась по сторонам, подмечая ущерб, причиненный жизнедеятельностью квартиранта. Полная, круглощекая соседка в просторном домашнем халате, несмотря на свою комплекцию, ловко проскользнула за ней. Ольга Сергеевна недовольным взглядом окинула комнату с еще неубранной постелью и, тяжело вздохнув, направилась на кухню. Какое-то время она, не отрываясь, смотрела на забитую немытой посудой раковину, а потом, словно очнувшись от оцепенения, вернулась к осмотру. Не найдя следов возгорания, хозяйка обернулась и вопросительно посмотрела сначала на соседку, которая недоуменно пожала плечами, а потом на жильца, который виновато заулыбался.

– Ничего не понимаю, Оля. Дым валил из квартиры черный, Андрей голый, весь в копоти, с котом, выскочил на лестницу… – начала оправдываться вредная соседка с весьма сконфуженным видом.

– Это у меня сосиска пригорела, отвлекся на работу и напрочь про нее забыл, – объяснил Золотарев.

– С котом? – нахмурилась хозяйка.

– Да, с котом, серым таким, – неуверенно подтвердила соседка.

– А он через балкон залез, и я хотел его на улицу вынести, – быстро пояснил Андрей..

– Голый?

Молодой человек замялся, придумывая, чем объяснить свой экстравагантный вид. Но хозяйка внезапно потеряла к нему интерес и изумленно уставилась на что-то за его спиной.

– Позвольте, а куда вы подевали мой холодильник?

Андрей обернулся и сам обомлел: «Это же Людкин холодильник. Вот я болван! Перепутал!» – с быстрой молнией пронеслось в его голове.

– Да нет, я, в принципе, не возражаю. Холодильник действительно был очень старый, можно сказать, допотопный. Но мы же договаривались, что вопросы по обстановке квартиры Вы будете согласовывать со мной, Андрей Михайлович, – продолжала отчитывать квартиранта Ольга Сергеевна.

Молодой человек воспользовался моментом, когда хозяйка квартиры повернулась к соседке, ища у нее поддержку своим словам, и он на время перестал быть объектом их внимания, чтобы заняться решением проблемы с холодильником. Подменить его на глазах у всех он не решился из-за опасения, что это может повлечь непредсказуемые последствия. Где находится холодильник бдительной хозяйки, он не имел ни малейшего представления, скорее всего, как и прочие, часто пропадавшие в его квартире вещи, он перешел в состояние суперпозиции, и, следовательно, мог оказаться в любом месте. Но существовала одна неразрешимая проблема. В маленькой однокомнатной квартире, где уже собралось три человека, совершенно не осталось свободного места, чтобы переместить туда громоздкий агрегат. «Балкон – осенило экспериментатора, и он, зажмурившись, совершенно четко увидел стоящий вплотную к шатким перилам старый холодильник с вытертой от времени, некогда хромированной ручкой и непривычным для нынешнего времени дизайном. Серый кот, который прятался снаружи, за балконной дверью, от глаз недружелюбных гостей, даже не успел испугаться. Волна деформации от декогеренции массивного объекта, возникшего в непосредственной близости, смела его из реальности, и он, к своему неудовольствию, не смог стать свидетелем последовавших событий.

– Ольга Сергеевна, а холодильник Ваш я пока на балкон вытащил. Вот он как раз за дверью стоит, – радостно сообщил Золотарев. Обе женщины развернулись и удивленно уставились через стекло балконной двери на зажатый между перилами и стеной предмет.

– Вы бы его хоть накрыли чем-нибудь, – посетовала Ольга Сергеевна и с трудом протиснулась на балкон, места для следующей за ней по пятам соседки там уже не было, поэтому той пришлось удовлетворять свое любопытство, оставаясь на кухне.

Хозяйка квартиры попробовала открыть дверцу холодильника, но та упорно сопротивлялась, рассержено клацая магнитным замком.

– Похоже, сломался окончательно. Но все равно, надо было спросить, – с ноткой обиды в голосе повторила Ольга Сергеевна и осторожно пролезла в узкую щель полуоткрытой двери назад в дом.

– Холодильник ни в коем случае не выкидывайте. Я попробую договориться сдать его в мастерскую, – вернувшись к деловому тону, инструктировала Андрея женщина, а тот только послушно кивал в ответ. Еще какое-то время Ольга Сергеевна потратила на осмотр новой техники, после чего, прищурив один глаз, поинтересовалась:

– Б/у? Сколько отдали?

– Знакомая, новый холодильник купила, а этот мне предложила забрать. Я на нем компрессор заменил, теперь работает как новый, – и это было почти правдой, Людка и впрямь хотела купить новый холодильник.

– Эх, Андрей Михайлович, жениться Вам давно пора. Смотрите до чего Вас холостяцкая жизнь довела! – и хозяйка сокрушено обвела рукой кухню: – и руки при Вас и голова. Вот сколько Вам лет?

– Двадцать пять, кажется – неуверенно ответил Андрей, гадая, почему не открывается дверца холодильника. Ему не терпелось по скорее избавиться от не званных гостей и заняться изучением этого факта.

– Двадцать пять? Да у меня уже двое своими ножками ходили в это время! Хоть встречаетесь с кем-то? – сочувственно полюбопытствовала хозяйка, машинально разбирая посуду в раковине.

– Ольга Сергеевна, ну что Вы в самом деле. Я сам помою посуду. Правда

– Сам, как же, как не приду, гора только больше, – вытирая руки о ни разу не тронутое кухонное полотенце хозяйка наконец оторвалась от раковины и кивнула соседке:

– Пойдем, Люб, – и уже остановившись на лестничной площадки, пропуская мимо себя тучную соседку, Ольга Сергеевна строго потребовала: – И никаких котов, Андрей Михайлович! Мы с Вами договаривались.

– Никаких котов, никаких котов, – с гримасой передразнил хозяйку квартиры Золотарев и вдруг задумался: “А где же Шрёдингер?”.

Он снова выглянул на балкон, проверил в комнате за диваном, даже заглянул в тесный санузел. Кота нигде не было. От чего-то Андрею стало даже грустно: “Вот и кот от меня ушел.” Вспомнив о холодильнике Золотарев вернулся на балкон и попробовал открыть упрямую дверцу. Безуспешно. Вооружившись лупой и небольшой лабораторной лопаткой молодой человек тщательно обследовал уплотнитель и не нашел ничего, чтобы мешало открыться двери. Попытки с помощью лопатки, а потом шпателя и стамески отжать край двери, тоже не дали результата, на корпусе и резине уплотнителя не осталось даже царапин. Холодильник был закрыт надежнее любого сейфа.

– Любопытно, очень любопытно – с этими словами Андрей попробовал качнуть холодильник на себя, чтобы проверить не заклинило ли дверцу в узком пространстве между стеной и периллами балкона, но тот не сдвинулся с места даже на миллиметр. Ни к чему не привели попытки приподнять холодильник за днище – объект будто намертво врос в балконную плиту.

– Феноменально, надо взять пробы пока его в утиль не забрали, – пробормотал Золотарев и неожиданно спохватился: – А как же его в таком состоянии заберут-то? И вообще, что у него сейчас там внутри? Сингулярность? Нужны инструменты побольше.

С этими словами он отложил в сторону стамеску и извлек из ящика для инструментов молоток. Проверив, что внизу на улице нет случайных прохожих, Андрей что было сил ударил бойком молотка по холодильнику. Молоток гулко звякнул, словно им били по наковальне, от отдачи при ударе по запястью разлилась ноющая боль. Молодой человек развернул молоток носком и несколько раз попытался нанести удар по резиновому уплотнителю двери. Холодильник по прежнему оставался неуязвим.

– Так, теперь проверим Людкин холодильник, – экспериментатор вернулся на кухню, но ударить молотком по белоснежной дверце не решился, а вместо этого осторожно поскреб ногтем серую резину уплотнителя, удовлетворенно отметив наличие свежей царапины.

– Итак, что мы имеем. Два холодильника, телепортированных из различных моментов прошлого. Один, Людкин, судя по всему, нормальный, целый и работоспособный холодильник. Его я телепортировал, когда обращал последствия квантового резонанса на кухне. Вместо того чтобы вернуть поворотом кухню в состояние до взрыва, я сконструировал совершенно другое, новое состояние, в котором по рассеянности заменил холодильник. Холодильник номер два я телепортировал из суперпозиции, в которой он оказался после случайной замены его на холодильник Люды Князевой. Внешне он выглядит как обычный старый холодильник, но обладает аномальными свойствами: неразрушим, неперемещаем. И, наверное, даже не холодильник. Тогда что? – размышляя вслух, Золотарев помахивал в такт своим мыслям увесистым молотком, который в итоге выскользнул из руки и, совершив в воздухе кульбит, обрушился на ногу молодого человека, защищенную только домашней тапочкой.

– …лять! Как больно! – прыгая на одной ноге, выл Андрей и вдруг замер: – Ну конечно! Частичная запутанность!

Ушибленная нога напомнила о себе и немного отвлекла Золотарева, пока, сидя на стуле, он изучал опухшую ступню и проверял, все ли кости целы. Убедившись, что необходимости звать на помощь врачей нет, молодой человек продолжил рассуждать вслух:

– На прошлой неделе я занимался ремонтом Людкиного холодильника у нее дома. Перебрал его практически по частям. Крутил и осматривал со всех сторон. Чтобы добраться до компрессора, я уложил его набок, поэтому изучил днище и верх. Я очень точно представляю каждую его деталь, то есть очень хорошо с ним запутан. А вот местный холодильник я видел только спереди, с боков и сверху, потому что он мне едва достает до подбородка. Никогда его не двигал, не разбирал, не чинил. Пользовался только морозилкой и одной полкой. То есть у меня с ним частичная запутанность. Но дело даже не в этом, а в том, что я торопился. Времени сосредоточиться и построить квантовую цепь было мало, Ольга Сергеевна застала меня врасплох. Поэтому я телепортировал только отдельные свойства корпуса холодильника, а все остальное осталось в суперпозиции.

С этими словами Андрей, прихрамывая на ушибленную молотком ногу, вернулся на балкон и попытался заглянуть за холодильник, рискуя упасть с высоты четвертого этажа. Он потянулся рукой к задней стенке, которая внезапно кончилась ровно там, где она была обычно доступна его взору во времена, когда холодильник стоял на кухне. Пальцы зацепились за острый край, и молодой человек инстинктивно отдернул руку. Поднеся ее к глазам, он увидел тончайший глубокий порез, из которого при нажатии обильно полилась кровь. Пришлось вновь воспользоваться аптечкой, попутно перепачкав кровью все предметы по пути. Для продолжения исследований Золотарев воспользовался телескопической палкой для селфи и своим смартфоном. Осторожно, чтобы случайно не выпустить легкую конструкцию из рук, он завел смартфон за холодильник и всмотрелся в изображение на экране. В задней стенке холодильника зияла черная прямоугольная, практически на всю высоту, дыра. Несмотря на яркий солнечный день, внутри холодильника царил непроглядный мрак.

При ближайшем рассмотрении на видео, когда смартфон вновь оказался у него в руках, удалось разглядеть, что края отверстия неровные, словно вырезанные в графическом редакторе дрожащей рукой и залитые сплошным черным цветом посередине. Постучав по черному пятну на экране залепленным пластырем пальцем, Андрей приступил к изготовлению нового инструмента. Состоял он из все той же палки для селфи и тонкой пластиковой указки, закрепленной под острым углом. На конце указки изолентой был примотан маленький фонарик. Заведя импровизированный зонд за холодильник, он снова попытался заглянуть в таинственный мрак, но тот так и остался непроницаемым. Тогда Золотарев стал осторожно продвигать указку внутрь холодильника, стараясь дотянуться до дверцы, на которую сейчас навалился всей грудью, направляя движение по изображению с камеры смартфона. Указка беспрепятственно входила все глубже и глубже и уже давно должна была упереться в дверцу с обратной стороны или воткнуться в живот Андрею где-то в районе пупка. Но никаких препятствий она по-прежнему не встречала. Озадаченный очевидными нарушениями геометрии Евклидова пространства, Золотарев извлёк зонд из бездонной пустоты холодильника и сразу обнаружил, что фонарик исчез вместе с доброй половиной указки, на конце которой теперь был ровный, словно отполированный срез. “…и смертельно опасен”, – дополнил Золотарев список свойств аномалии.

– Спокойно. В любой непонятной ситуации – думай, – вспомнил Андрей однажды услышанные и засевшие в памяти слова коллеги по работе, который страстно увлекался экстремальным туризмом.

– Что я могу сделать? Вернуть это недоразумение в суперпозицию и забыть навсегда, – решительно изрёк молодой человек и попробовал сосредоточиться на балконе, чтобы вернуть его в какое-нибудь прежнее состояние до возникновения аномалии. Но вопреки привычной лёгкости и гибкости, с которой ему прежде удавалось обращать квантовые явления, участок с холодильником сопротивлялся подобно пружине, неизменно возвращаясь в исходный вид. Промучившись с четверть часа в попытках изгнать созданного им демона, Андрей прекратил бесполезные попытки, вытащил на балкон стул и сел на него, уставившись на своё мутное отражение на выпуклой металлической поверхности.

– Что-то его держит. По всей видимости, та часть, с которой у меня отсутствует запутанность и которая находится нигде, то есть в суперпозиции. Если я не установлю связь с холодильником целиком, то, вероятно, всё это плохо кончится. Материя непрерывно исчезает внутри аномалии, это действительно похоже на дыру в пространстве и времени.

– Что ж, если гора не идёт к Магомету, то Магомет сам пойдёт к горе. Делать нечего, придётся заглянуть в холодильник через суперпозицию, – с этими словами Золотарев вновь взялся за ручку холодильника, сосредоточившись на всём, что происходит вокруг. В отличие от предыдущих опытов, в этот раз он сознательно, почти не мигая, в упор смотрел на объект трансформации. Андрей попробовал проследить свои ощущения в руке до самой ручки холодильника, пока, как ему показалось, не стал ощущать всё, что происходит с объектом его исследований. Вот пылинки, принесённые ветром, столкнулись с гладкой поверхностью корпуса, а в следующий миг лёгкое дуновение воздуха от жужжащих прозрачных чешуйчатых крылышек какого-то насекомого коснулось полоски резины, липкие лапки щекотали своими прикосновениями, звуки улицы резонировали в трещинах эмалированной краски. Молодой человек перенёс концентрацию своего внимания на внутренние ощущения холодильника, он почувствовал тепло, вес механизма, его форму, напряжение различных материалов, из которых тот был сделан. Чувственный образ разрастался, заполняя пустоты прежнего незнания о свойствах и качествах предмета, с которым он сталкивался каждый день. У видения появились краски, запах, вкус, вибрации и микроскопические движения частей. Они становились всё более чёткими и понятными. Наконец, Золотарев ощутил недостающие внутренние части и отсутствующую заднюю стенку, теперь он знал, что значит быть старым холодильником. Добившись устойчивой картинки происходящего, молодой человек потянул на себя ручку и легко открыл заколдованную дверцу, одновременно вернув объект и всё его содержимое в реальность. Изнутри ударил неприятный затхлый запах, остатки талой воды вылились на растрескавшийся кафель балконной плиты и резвыми ручейками побежали к краю, чтобы частыми каплями обрушиться на головы прохожих.

– Мяу! – прозвучало жалобно и в то же время с обидой. На средней полке, собравшись в пушистый комок, поджав лапы и хвост, плотно прижимая уши к мохнатой голове, притаился Шрёдингер.

– Вот ты где, – несказанно обрадовался Андрей и осторожно извлёк животное наружу. Кот вцепился в какой-то предмет всеми четырьмя лапами и, по-видимому, не желал с ним расставаться. Присмотревшись, Золотарёв узнал в нём недостающую часть указки с примотанным на конце портативным фонариком, который всё ещё продолжал работать.

– Натерпелся страху, поди, – сочувственно поглаживал кота по шерсти человек. – Извини, я не нарочно, не знал, что так всё обернётся.

Кот высвободился из объятий и, спрыгнув с рук, устроился у балконной решётки, чтобы привести свою шерсть и усы в порядок. Человек поднялся со стула и покачал из стороны в сторону его бывшую тюрьму, чтобы убедиться, что аномалии больше нет. Потом осторожно наклонил корпус на себя и внимательно рассмотрел открывшуюся взору заднюю стенку, отметив отсутствие пыли и паутины на деталях.

– Вроде всё в порядке, никто не пострадал, ну почти не пострадал, – встретившись взглядом с котом, поправился Андрей и показал тому саднящий, заклеенный пластырем палец. – Я, кстати, за тебя кровь пролил. Вот. Вообще мог без пальца остаться, между прочим. Ладно, теперь надо разобраться с Людкиным монстром, пока она со службы не вернулась и не заметила пропажу.

Золотарёв вернулся в квартиру. Кот, обладавший лучшим глазомером, чем его спаситель, мог бы, конечно, сказать, что ни под каким углом холодильник в балконную дверь не пролазит, но тактично промолчал.

– Как же тебя обратно вернуть, а? – на полном серьезе спросил у холодильника Андрей.

“По-человечески”, – мысленно подсказывал кот, неслышно зайдя к нему за спину.

– Может, попробовать до квартиры Князевой дотянуться отсюда? Пожалуй, слишком далеко и займет невесть сколько времени. Придется ехать к ней домой, – человек шагнул вперед и крепко обхватил холодильный шкаф обеими руками, словно собираясь нести его в одиночку. Кот презрительно фыркнул и ловко запрыгнул на стул, чтобы с удобством понаблюдать за предстоящим шоу. Новый толчок возвестил об очередном катаклизме, который спровоцировал неугомонный экспериментатор. Кот яростно зашипел, выгнув спину и вздыбив шерсть, когда очередной холодильник с легким хлопком исчез при свете дня.

– Так, теперь главное ничего не забыть и не перепутать, – наставлял сам себя Золотарев, разыскивая предметы своей одежды по всей квартире. Глянув на себя в небольшое зеркало, прикрученное прямо к стене в крохотной прихожей, молодой человек остался вполне доволен и смело вышел за порог. Шрёдингер понуро побрел следом, предчувствуя неминуемую катастрофу.

Выйдя на улицу, молодой человек быстрыми шагами пересек двор, нырнул в проход между домами и оказался на широком и шумном проспекте, разделенном тенистым сквером с мощенной аллеей и многочисленными лавочками под охраной металлических урн. Он быстро поймал свободное такси и, назвав адрес, сел на переднее сидение рядом с водителем. Поездка заняла три четверти часа и завершилась у высокой многоэтажки в новостройках на другом конце города. Расплатившись с таксистом, Золотарев уверенной походкой направился к знакомому подъезду, приложил к считывателю круглую таблетку электронного ключа и нырнул за открывшуюся с писком массивную металлическую дверь. Ворон, рискуя быть раздавленным тугим доводчиком, который с силой захлопнул дверь за спиной молодого человека, влетел следом, едва не зацепив последнего черным как смоль крылом. Андрей вызвал лифт и поднял глаза на цифровой индикатор, отсчитывающий этажи, с которых опускается пассажирская кабина.

– Только бы не забыть и не перепутать, – твердил молодой человек, не обращая внимания на пристроившегося у его ног Шрёдингера.

Наконец мерно отстукивающая ритм кабина лифта опустилась на первый этаж и, лязгнув створками дверей, пропустила Золотарева внутрь, кот незаметно тенью последовал за ним. Наверх лифт, казалось, полз еще медленнее, и с каждым этажом человек проявлял все большую нервозность.

Людка Князева жила в собственной трехкомнатной квартире на девятнадцатом этаже, в конце коридора, ведущего от лифта. Порывшись в кармане, Андрей достал ключ и без всякого стеснения зашел внутрь.

– Люд, ты дома? Это я! – но квартира ответила только громким тиканьем настенных часов. Оставив обувь в прихожей, Золотарев в одних носках прошлепал на кухню и осмотрелся. В центре грязного, покрытого толстым войлоком пыли квадрата, в луже молока из разбитой бутылки, лежала коробка с пиццей, разбитые куриные яйца образовывали почти ровную улочку, в конце которой расположилась клякса из сметаны в модной шляпке из перевернутой пластиковой банки, довершала картину горка овощей, которую венчал большой апельсин в обрамлении из укропа и петрушки, и только кастрюле борща каким-то чудом удалось сохранить свое содержимое нетронутым.

При виде борща у Андрея предательски потекли слюнки. Он осторожно поднял из пыли кастрюлю и поставил ее на электрическую плиту, потом, поразмыслив над замысловатой криптограммой из точек и кружочков, повернул нужную ручку. Пока разогревался обед, молодой человек с помощью салфеток, бумажных полотенец и пластиковых пакетов для мусора занимался устранением последствий квантовой телепортации холодильника. Финальным аккордом он притащил из ванной комнаты швабру с ведром воды и протер пол. Выключив горелку под бурлящей и подбрасывающей крышку кастрюлей, Золотарев встал напротив стены и сосредоточился на одной точке.

Кот, который все это время наблюдал за ним из прихожей, на всякий случай выскочил на лестничную площадку. Дождавшись упругой волны деформации, возвестившей о возвращении блудного холодильника, он снова пробрался в квартиру. Молодой человек вручную поправил холодильный шкаф, подключил толстый черный провод к электрической розетке и заглянул внутрь, проверяя, горит ли лампочка.

Тень легла от двери и бесшумно двинулась навстречу коту. Девушка невысокого роста, плотного телосложения, с коротко остриженными темными волосами, ловко ступая мягкими мокасинами по полу, прокралась к кухне и осторожно заглянула в нее. В руках она держала пистолет со взведенным курком и снятым предохранителем. Грубые, почти мужские черты скуластого лица и серые как сталь глаза сквозили неприкрытой брутальностью. Мозоли на костяшках пальцев ее рук говорили о регулярных встречах с твердыми поверхностями. Одета она была в удобный спортивный костюм, который дополняла кожаная поясная сумка.

Кот весь подобрался для прыжка, выпустив кривые кинжалы когтей. Целью он выбрал незащищенные одеждой руки, сжимающие оружие.

Воительница какое-то время понаблюдала за ничего не подозревающим Андреем, который громко орудовал половником в кастрюле с борщом, набирая горку из вареной капусты и картошки. Потом улыбнулась, отступила в прихожую, не издав ни единого звука, поставила пистолет на предохранитель и убрала в поясную сумку.

– И мне, – у незнакомки оказался глубокий и проникновенный голос, который заставил что-то шевельнутся внутри кота, будя в памяти почти забытые образы.

– Привет, Князева! Вот не смог устоять перед твоим борщом. Тебе как обычно? – физиономия Золотарева расплылась в приветливой улыбке.

– Давай полную, с утра ни крошки во рту! – Людка плюхнулась за стол и, подперев подбородок обеими руками, широко расставила локти, продолжая наблюдать за хлопотами Андрея.

– Я тут у тебя небольшой беспорядок устроил, но почти уже все убрал, – ставя перед ней дымящуюся тарелку, предупредил молодой человек и снова вернулся к плите за своей порцией.

– Сметана пала смертью храбрых? – трагическим тоном спросила Людка.

– И яйца тоже, все до единого, – садясь напротив, подыграл ей Андрей.

– Да ты просто гроза любой хозяйки, – засмеялась Князева и передала ему ложку: – Что-то случилось?

– Нет-нет, все в порядке. Решил проведать пациента, – большой палец Золотарева указал на холодильник.

– Я подозревала, что ты к нему неровно дышишь, – подтрунивала над ним девушка.

Андрей задумался об их с Людкой отношениях. Вот уже больше года они существовали на грани тесной дружбы и семейной жизни. Постельные сцены чередовались с мелкими ссорами, взрослые игры с откровенным ребячеством, работа с бесшабашными развлечениями. Между ними ни разу не прозвучало: «Люблю», но они даже без слов находили помощь и поддержку друг в друге. Знакомые давно считали их парой и приглашали уже по привычке их только вместе, попеременно величая то Золотаревыми, то Князевыми. А бывало так, что, устав и пресытившись совместной жизнью, они разбегались по своим углам, с головой уходя в случайные романы или увлекательную работу, чтобы в очередной раз без всякого предупреждения случайно встретиться и закружиться в бесконечном танце, не отрываясь друг от друга. Наверное, это можно назвать простым счастьем, но вряд ли они предавали этому столько значения.

– Ты сегодня рано? – в свою очередь поинтересовался делами подруги молодой человек. Людка не ответила, продолжая увлеченно формировать в тарелке стожок из вареной капусты. Андрей отложил ложку и, перегнувшись через стол, кивнул:

– Рассказывай.

– Чего-то не хочется, – она бросила на него быстрый взгляд и снова вернулась к капусте.

– Тем более рассказывай, а то взорвешься. Я тебя знаю.

– Тебе не понравится.

– А ты попробуй.

Князева отвернулась к окну.

– Мне сделали предложение, – сказала она, стараясь не смотреть на Андрея.

– Какое?

Девушка с нескрываемым удивлением посмотрела на молодого человека. Золотарев почувствовал себя страшно неудобно и неловко, не зная, что надлежит делать в таких случаях.

– Кто? Я его знаю?

– Нет.

– Жаль, тогда я, наверное, не советчик по данному вопросу.

Они оба замолчали, думая каждый о своем, неловко встречаясь взглядами и смущаясь при этом.

– Наверное, тебя надо поздравить? – спохватился Андрей.

– С чем? – растерянно спросила Людка.

– С замужеством?

– Это вряд ли.

– Почему?

– Он мой начальник.

– Это плохо?

– Конечно, мне придется уйти со службы.

– А ты не хочешь?

– Жуть, как не хочу!

– Ну так становись сама начальником, пусть он уходит, – предложил Золотарев. Людка странно посмотрела на него и вдруг радостно улыбнулась:

– А говорил, не советчик! – Князева скользнула вокруг стола, ловко пристроила себя на коленях у Андрея и нежно его поцеловала: – Ты прав, Золотарев, пусть он уходит.

––

Первые признаки приближающихся событий серый кот ощутил сразу после полудня. Резко испортилась погода, сплошные дождевые облака затянули небо, пошел зарядной мелкий дождь. Отдаленные раскаты грома возвещали о приближающейся грозе, в воздухе остро запахло озоном. Дождевые капли еще не проникали через густую листву дерева, на котором была устроена наблюдательная позиция, а только мерно шумели где-то над головой кота. Приоткрытая дверь на балкон словно приглашала укрыться от надвигающейся непогоды. Серый кот в других обстоятельствах с удовольствием бы принял приглашение, чтобы избежать перспективы промокнуть под дождем, благо дело, для этого нужно было лишь совершить небольшой прыжок, но именно сейчас ему надо было быть снаружи, он все отчетливее ощущал чужое присутствие и внимание к этому месту.

Порывы налетевшего ветра раскачивали ветви все сильнее, и следить за открытым балконом и двором становилось сложно. Немного подумав, он решил, что балкон верхнего этажа все же какая ни есть, но защита от потоков воды с неба, и двор через чугунные прутья видно не хуже, чем с ветвей дерева, поэтому, пробежав до конца прогибающейся под его весом ветки, он легко спрыгнул на выщербленные плитки, уложенные в шахматном порядке. Легкие порывы ветра теребили ажурную тюль за его спиной, которую периодически вытягивало сквозняком из кухни наружу. Так, по крайней мере, никто мимо него не пройдет этим путем, и двор будет под наблюдением, хотя теперь его тоже хорошо было видно со всех сторон.

Молния сверкнула совсем рядом и разорвалась гулкими раскатами грома. Человек в длиннополом старомодном плаще и низко надвинутой на глаза шляпе возник на лавочке посреди двора, руки он держал в карманах, сильно ссутулив плечи, а ворот был высоко поднят, скрывая нижнюю часть лица. Внешне выглядело так, что он уже сидит здесь довольно давно, но только не для кота. Еще прежде, чем тот поднял голову, чтобы медленно осмотреться по сторонам парой холодных глаз цвета голубой стали, кот узнал этот безобразный огромный рот на вытянутом худощавом лице, лишенном всякой растительности. Нику Войня собственной персоной. Сколько же они не виделись? Давно, но не достаточно, чтобы тот забыл о коте и не был способен его учуять. Чтобы там между ними не произошло, один следопыт не представлял угрозы, каким бы искусным он ни был, даже если это сам Нику Войня.

Человек опустил голову, снова спрятав свое лицо, и почти сразу у него за спиной из-за отвесных струй дождя появилась другая фигура в кожаном плаще, яркий контраст с первой. Широкоплечий, коренастый и мускулистый, он был воплощением физической мощи. Под коротко стриженными седыми волосами приплюснутый низкий лоб переходил в выступающие надбровные дуги, которые нависали над парой зеленых глаз по бокам от широкого носа с хищными крыльями, зажатого между еще более широкими скулами. Даже не присматриваясь к многочисленным шрамам, покрывающим видимые участки тела, можно было без труда узнать Мацея Гжеляка. Этого кот тоже знал с незапамятных времен по общим веселым пирушкам. Вдвоем с Нику они уже были серьезной проблемой, но не настолько, чтобы кот не мог с ними справиться. Мацей обошел скамейку и сел рядом со своим спутником, скрестив руки на груди, не поворачивая головы, он не спеша, одними глазами, рассматривал окно за окном. Струйки воды, стекающие с мокрой головы на глаза, в рот и в нос, несколько его не беспокоили.

Оставался еще кто-то незримый, по ту сторону дождя, именно он доставил сюда двух известных своей репутацией наемников и теперь чего-то ждал, не торопясь с прибытием. Серый кот, чтобы не вызвать подозрения своей неподвижностью, демонстративно вылизался, не спуская глаз с возможных противников. Те по-прежнему мокли под дождем, ничего не предпринимая. Коту очень хотелось, чтобы третий показал себя, чтобы точно представлять, с кем придется иметь дело и каковы его шансы на успех.

Нику что-то сказал, и Мацей Гжеляк, кивнув головой в ответ, поднялся со своего места. Широкими стремительными шагами он пересек двор и скрылся за углом дома. Кот подумал, что это очень плохо. Из двух наемников для него был более опасен седой, и именно его он теперь не видел. Войня, не вынимая рук из карманов плаща, тоже поднялся с мокрой скамейки, сильно сутулясь и не поднимая головы, он не торопясь направился вслед за напарником. Третий так и не появился, значит, обнаружить Золотарева им с ходу не удалось. В отдалении затихая прозвучал гром, дождь внезапно иссяк, и облака поредели, позволив пробиться косым лучам солнца до самой земли.

Серый кот проследил за Войня до дороги, где тот сел в быстро подъехавший, сверкающий хромом накладок внедорожник, за рулем которого сидел Гжеляк. Не успела захлопнуться дверца, как машина, подымая тучу брызг, взревев форсированным двигателем, сорвалась с места и быстро скрылась за поворотом в конце улицы. Преследовать их кот не стал, куда бы ни направлялась эта парочка, они все равно вернутся во двор, чтобы выследить Андрея. А вот от того, что произойдет после, зависели все дальнейшие действия кота.

––

Штабс-ротмистр Бремер занимал целиком этаж в уютном особняке в тихом тенистом переулке. Крытая лестница вела на небольшую площадку перед массивной, окованной железом дверью с неразборчивым гербом прежнего владельца дома. Тяжелый молоток, подвешенный на проржавевшей цепочке, был по силам не каждому из посетителей. Никита замешкался перед потемневшими от времени створками, еще раз усомнившись в правильности своего поступка, но его колебания продолжались недолго. С присущей ему решительностью он отринул гложущие его сомнения и уверенно постучал.

Хорошо смазанные петли не издали ни звука, и половина двери отворилась вовнутрь, а из мрака прихожей блеснули белки глаз. Лакей в поношенной ливрее был арапом.

– Извести господина штабс-ротмистра, что известный ему корнет Громов просит аудиенции, – Никита не был уверен, что темнокожий человек его поймет.

– Хозяин ждет вас, господин. Извольте вашу шляпу и трость, – без намека на акцент ответил арап, отступая на шаг, чтобы пропустить гостя. В сопровождении лакея юноша проследовал через небольшую гостиную и оказался в библиотеке, где его попросили подождать. Осмотревшись, Никита отметил, что книг было очень много и на разных языках, тогда как он, к своему стыду, с трудом мог изречь несколько фраз на ужасном французском.

– Любезный Никита Гаврилович, рад, очень рад вас видеть! Позвольте пригласить вас в кабинет, там нам будет гораздо удобнее, уверяю вас, – и он обратился на неизвестном языке к своему слуге. Тот внимательно выслушал распоряжение и почтительно поклонился, прежде чем удалился его исполнять.

– Неужели вы знаете столько языков? – искренне восхитился Никита, широким жестом указав на полки с книгами.

– Ах, молодой человек, когда вы достигнете моих годов и объедете столько же стран, вы вполне можете даже превзойти мои скромные успехи. Мы живем в удивительное время, человеческий прогресс набирает небывалые темпы, – беря его под руку, разболтался доктор.

– Кстати, мой соотечественник и хороший друг капитан-лейтенант фон Крузенштерн, с высочайшего соизволения самого государя-императора, еще до конца года выйдет с первой русской кругосветной экспедицией из Кронштадта. Звал вашего покорного слугу с собой, но только годы уже не те, не хочу быть обузой в долгом и опасном путешествии, – Кирилл Андреевич плотно прикрыл двери в кабинет и пригласил гостя расположиться в уютном кресле подле широкого стола, заваленного бумагами и книгами.

Тихо отворилась скрытая под стенную панель дверь, и беззвучной тенью слуга-арап поставил на край стола поднос с напитками и нехитрой снедью.

– Откуда он у вас, господин штабс-ротмистр? В наших краях арапы диковинка, – полюбопытствовал корнет, после того как тот вышел.

– Семен? Из самой что ни на есть Персии, мой дорогой друг. Мне довелось побывать там с нашим посольством. Мальчонка умирал от тифа, и мне отдали его за грош. Но ничего, стараниями вашего покорного слуги и в силу своей природной выносливости выжил, слава тебе господи. Да еще, гляньте, в какого здоровяка уродился. Мы с Семеном прошли, как говориться, огонь, воду и медные трубы.

– Так вы с ним на персидском говорили?

– На арабском, уважаемый Никита Гаврилович. Отведайте наливочку, мой собственный рецепт, очень полезна при простуде и ревматизме, знаете ли.

– Благодарю вас, господин штабс-ротмистр, но я бы все же хотел поговорить о деле.

– Решились-таки, голубчик. А я в этом даже и не сомневался, – разливая густую и ароматную жидкость по небольшим рюмкам, продолжал доктор.

– Я действительно хотел бы больше узнать про этот медальон, – и Никита положил его перед Кириллом Андреевичем на стол. Доктор неловко протянул руку за ним, опрокинув попутно графин с наливкой, и если бы не сноровка Никиты, ловко подхватившего хрупкую бутыль, случилась бы досадная неприятность.

– Сомнений нет, уважаемый Никита Гаврилович, вы определенно предвидите будущее, – откинувшись на высокую спинку своего кресла и рассматривая медальон, заключил штабс-ротмистр.

– Да, господин штабс-ротмистр, это мое проклятие, – согласился Никита, поняв, что Бремер специально опрокинул графин, чтобы устроить ему проверку.

– Ну почему же, напротив, многие бы отдали полжизни, чтобы другую половину знать, что будет с ними наперед, друг вы мой любезный, – не согласился с ним собеседник.

– Вы не представляете, какая это мука, знать, что произойдет, и не иметь сил и возможности это предотвратить, – в сердцах вырвалось у Никиты.

– А вы бы очень этого хотели? Предотвращать и изменять будущее, Никита Гаврилович?

– Я пробовал, господин штабс-ротмистр, но чаще выходило только хуже. Так, что лучше его не знать вовсе, чем принести еще больше беды, – посетовал корнет.

– Я еще раз спрошу вас, любезный Никита Гаврилович. Вы бы хотели научиться управлять своим даром и использовать его во благо, свое или других?

– А это действительно возможно? – недоверчиво переспросил Никита.

– Будьте так любезны, голубчик, и ответьте на мой вопрос, – настаивал штабс-ротмистр.

– В таком случае со всей искренностью смею вас заверить, что это мое давнее и сильное желание, господин штабс-ротмистр. И если вы в состоянии мне в этом помочь, я буду бесконечно вам обязан, – глядя прямо в испытывающие его глаза доктора, подтвердил юноша.

– Ну что же, я трижды убедился в вашем разумении, а вы трижды подтвердили свое намерение, формальности соблюдены, и я могу вам кое-что рассказать, мой дорогой друг. Но прежде поклянитесь честью офицера, что никогда и ни при каких обстоятельствах не раскроете иным непосвященным лицам то, что сейчас от меня узнаете. Смею вас заверить, это ни в коей мере не заденет вашу честь, тайна, что вам станет известна, не только моя, но и многих других, поэтому я вынужден просить вас об этом.

– Клянусь честью.

– Вы наделены способностью к магии, голубчик, и притом изрядно. Так изрядно, что кто-то подарил вам руну защиты от магии, от вашей собственной магии, если вам угодно, очень древнюю и очень сильную, – доктор Бремер наклонился вперед и вернул амулет Никите.

––

Черный BMW X5 вернулся ближе к ночи и притаился под плакучей ивой в конце улицы. Серый кот не рискнул сменить облик, чтобы не привлечь внимание к себе раньше срока, поэтому осторожно прокрался за кустами вдоль домов и убедился, что оба наемника находятся в салоне автомобиля. С того места, где они встали, хорошо просматривались проходы в соседние дворы и обе остановки. Коту было понятно, что пассажиры внедорожника будут ждать, как и он тремя днями ранее до этого, и полагаться на случай, который позволит обнаружить Золотарева. В том, что они здесь из-за него, у кота не было ни малейших сомнений, других достойных целей для охотников за головами поблизости не было. А таинственный третий так до сих пор и не показался, и это было плохо.

Также осторожно он вернулся во двор и внимательно осмотрелся, проверяя, что изменилось за время его краткого отсутствия. Назойливый Бандит сидел возле дерева и как будто специально его дожидался, потерпев поражение при первой стычке, местный заправила усиленно искал способ наладить отношения с новым конкурентом. Договариваться с рыжим в намерения серого кота не входило, поэтому, чтобы тот не мешался под ногами, он просто прогнал его прочь, выдрав пару клоков шерсти для острастки.

– Ты посмотри, каков паршивец! Нашего Бандита уже третий день гоняет. Его этот студент с четвертого этажа прикормил. А ну брысь отсюда, тварь такая! – набросилась на него толстая тетка в переднике, когда он, возвращаясь после экзекуции, проходил мимо подъезда. Пришлось срочно ретироваться на дерево, так как драться с соседкой Золотарева на глазах своих старых знакомых было бы неразумно.

– Ишь, на дерево забрался. Ну погоди, я еще до тебя доберусь! – грозилась снизу тетка.

– Бандит, Бандит! Бандитушка! Где ты, котик? Иди я тебя покормлю. Иди сюда. Плохой кот тебя не тронет. Кис-кис-кис! – звала своего любимца соседка. Рыжий выглянул из отдушины подвала, куда его загнал серый, но, поймав недобрый взгляд из ветвей дерева, вылезти не решился, несмотря на гарантии безопасности своей покровительницы.

Золотарев работал за раскладным столом, что-то набирая на сильно шумящем вентиляторами ноутбуке. Порой он закрывал глаза и долго о чем-то думал с напряженным лицом, а потом вновь не глядя начинал стучать по клавишам. Серый кот невольно вздохнул, потому что за короткое время знакомства с Андреем уже успел уяснить для себя, что в такие моменты творческого вдохновения рассчитывать на ужин бесполезно, сколько не мяукай.

Двор постепенно пустел, и жизнь его обитателей перемещалась за пеструю цветную мозаику светящихся окон. Где-то под деревьями однообразно бренчала гитара, и неокрепший еще мужской голос, страшно фальшивя, пытался подражать Цою. Ему вторили тонкие девичьи голоса, каждый раз подхватывая знакомый припев. Наконец молодежь тоже разбрелась по домам, и электрический свет в ночных окнах стал пропадать в одном за другим.

Нику Войня беззвучно появился из тени и остановился под деревом, где сидел кот. Он поднял голову и посмотрел вверх, потом вежливо приподнял шляпу и с легким акцентом поприветствовал его:

– Добрый вечер.

Коту захотелось неприлично выругаться, все-таки он чем-то выдал себя. Охотник за головами сел на лавочку неподалеку и продолжил:

– Если бы не та женщина, я бы ни за что не догадался, что это вы. Снимаю шляпу, вы вновь провели меня, – признался Нику и слегка коснулся своей шляпы.

– Я бы хотел знать, каковы ваши намерения относительно нашего общего предмета интереса, во избежание возможных недоразумений. Мой компаньон и наш с ним работодатель еще не знают о вас, наш разговор – это моя личная инициатива. Я не хочу осложнений, вы прибыли первым и по праву можете взять приз. И полагаю, пан Гжеляк тоже с этим согласится. Но мы не можем ручаться за заказчика, – не дождавшись ответа, продолжил Войня.

– Особые условия контракта позволяют мне и пану Гжеляку выйти из предприятия, но тогда нам придется вернуть аванс. Если вы согласитесь компенсировать наши потери, мы не станем вмешиваться. Дайте знать, если вы согласны на мое предложение. Даю вам время до рассвета. Всего хорошего, – поняв, что кот не намерен говорить, сказал Нику Войня и, поднявшись со скамьи, тихо, не оборачиваясь, ушел.

Несмотря на провал, кот почувствовал облегчение. Предложение наемника говорило о том, что Нику не уверен в исходе противостояния, даже с участием неизвестного третьего, который вполне может быть тем самым заказчиком, и поэтому предпочитает договориться, даже ценой предательства работодателя. Значит, все случится завтра, вернее, сегодня, через несколько часов.

––

Проклятый дождь лил как из ведра, и видно было не дальше конской головы, поэтому не было ничего удивительного в том, что два дозора неожиданно налетели друг на друга в узкой ложбине, зажатой между двух холмов. Отборный русский мат вперемешку с забористой польской бранью разносился со всех сторон под звон сабель и пронзительное ржание лошадей. Нельзя было понять, на чьей стороне перевес и кто одерживает верх. То тут, то там польские и русские гусары с проклятиями и стонами валились из седла в скользкую жижу под копыта своих и чужих коней. Никита уже сразил двух поляков, потеряв при этом сбитый ударом сабли кивер, и выискивал себе нового противника среди царящей вокруг неразберихи отчаянной кавалерийской рубки, когда краем глаза заметил, что под штабс-ротмистром пала лошадь, и тот вылетел из седла, ловко кувыркнувшись через голову. Не размышляя, корнет повернул коня в сторону Бремера, намереваясь прийти к нему на помощь, и как раз вовремя, потому что из-за стены дождя вырвался тяжелый вороной першерон, всадник которого на всем скаку рубанул доктора. Штабс-ротмистр с трудом отразил стремительный удар, и конец вражеской сабли рассек ему предплечье. Никита налетел на поляка со спины, но тот каким-то невероятным образом, не глядя, парировал его удар и, сверкнув над головой клинком, обрушился на корнета. Между ними завязалась ожесточенная схватка, в которой клинки метались и сталкивались с невероятной быстротой, а кони налетали друг на друга, как бы продолжая дело своих всадников. Першерон поляка теснил его белого английского жеребца, и Никите никак не удавалось перехватить инициативу, чтобы нанести решающий удар.

Вдруг внезапный ураганный порыв ветра ударил корнету прямо в лицо, ослепив и заставив задохнуться, он покачнулся в седле и потерял стремя, едва успев инстинктивно развоплотиться, чтобы избежать неминуемого удара. Польская сабля рубанула пустоту и завязла в луке седла, ни секунды не мешкая, Никита вплел в гусара стремительный горный поток, и тот вместе с лошадью, бешено кувыркаясь, отлетел на несколько саженей. Искалеченный першерон погиб мгновенно, не издав ни единого звука, а гусар тяжело встал на одно колено и поднял руку вверх, показывая, что сдается. Корнет извлёк саблю противника из своего седла и вернул себя в естественное состояние. Штабс-ротмистр стоял чуть в стороне, зажимая кровоточащую еще рану на своей руке, и прислушивался к сместившемуся за завесу дождя шуму боя. Не спуская ни на мгновение с поверженного поляка глаз, Никита подъехал вплотную. Гусар громко хрипел, у него горлом шла кровь, а из левого плеча торчал белый осколок сломанной кости, рукав ниже этого места весь потемнел от крови.

– Panowie, ja się nie poddawaj! – прохрипел он, и кровь изо рта полилась еще сильнее.

– Похоже, наша взяла, – пересиливая шум дождя, громко сказал штабс-ротмистр и направился к Никите. И действительно, со всех сторон доносилась русская речь и знакомые голоса. Ротмистр Оленевский собирал отряд. Поляки либо все полегли, либо отступили, потерпев поражение.

– Сударь, вы наш пленник. Извольте назвать свое имя! – громко крикнул юноша.

– Какое там имя, корнет. Не видите, он едва жив. Надо его перевязать, – подходя ближе, остановил его штабс-ротмистр. Поляк зашёлся приступом кашля, разбрызгивая вокруг сгустки тёмной крови, наклонился перед собой и уцелевшей рукой начертил странный символ в грязи. Громов и Бремер переглянулись.

– Мацей Гжеляк, – превозмогая боль, сказал гусар.

––

Понятное дело, что Нику Войня не стал дожидаться намеченного им же самим срока. Было бы наивным полагать, что наемник может оказаться человеком чести. Стоило коту раствориться среди ветвей, как его долговязая фигура отделилась от глубокой тени, в которой он прятался, и, ни разу не попав на пятна света, падающего из редких окон не спящих еще квартир, приблизилась к подъездной двери. Замок, мягко щелкнув, легко открылся в его умелых руках, а предусмотрительно придержанная дверь ни скрипнула, ни стукнула, пропустив следопыта внутрь подъезда.

Невидимый кот спокойно наблюдал за действиями Войня, он не встревожился и тогда, когда наемник сразу поднялся на четвертый этаж и остановился перед квартирой с номером «33». Здесь Нику немного замешкался, видимо, озадаченный торчащим из замка ключом. Он не стал проверять, закрыт ли замок, и сразу плавно повернул дверную ручку. Свет тусклой лампы на лестничной площадке послушно погас, а когда он разгорелся вновь, то следопыта уже не было. В темной тесной прихожей Войня аккуратно обошел квадрат бледного света, падающего из кухни, и, подобно бесплотной тени, возник на пороге комнаты. На разложенном в кровать диване мирно похрапывала покровительница Бандита, натянув махровую простынь до подбородка. Также тихо наемник вернулся на лестничную площадку и посмотрел на соседнюю дверь с таким же, как и предыдущая, номером «33», все квартиры в доме имели одинаковый номер. Он криво улыбнулся и, сняв шляпу, приложил ее к груди. Уже не таясь, он вышел из подъезда и покинул двор.

Теперь можно было не беспокоиться до самого утра, больше наемники предпринимать ничего не будут, пока не получат поддержки другого высшего мага, они деловые люди и не станут попусту тратить свое время и усилия.

––

Полк стоял второй день на отдыхе, скоро должны были прибыть пополнение и припасы. Свободные от службы гусары проводили время за пьянством и игрой в карты. Мацей Гжеляк в ожидании обмена пленными все время находился в компании Громова и Бремера, он хорошо понимал по-русски, но не мог складно говорить, поэтому доктор, среди прочих знавший польский язык, частенько выступал в роли переводчика для Никиты. Поляк все еще ходил с рукой на перевязи по настоянию доктора, чтобы не привлекать внимания к чудесному выздоровлению. Корнет относился к пленнику с нескрываемой враждебностью, тогда как Гжеляк и Бремер общались, будто давнишние знакомые, да и по отношению к юноше Мацей не выказывал ни малейшей неприязни.

– Спросите его, господин штаб-ротмистр, откуда он так хорошо понимает наш язык? – обратился через Бремера корнет к польскому гусару. Прозвучал короткий обмен фразами на польском языке.

– Пан Гжеляк уверяет, что был вместе с Гришкой Отрепьевым в Кремле в 1605 году, – поляк внимательно слушал, что говорил доктор, и согласно кивал. Переведя взгляд на Бремера, Гжеляк добавил еще несколько фраз.

– Из Москвы он ушел в 1612, после сдачи Кремля. Он съел свою лошадь и двух товарищей. До этого он не был магом.

– Что, мало ему всыпали тогда? Еще захотелось? – ожесточился корнет. Поляк рассмеялся и что-то сказал Бремеру. По возрасту Мацей годился Никите в отцы, он был сед, а кожу его лица делили между собой глубокие морщины и шрамы.

– Он не сражается за Бонапарта и здесь по делу, – перевел штаб-ротмистр, раскуривая трубку.

– Интересно, по какому? И чего он в рубку-то с нами полез, коли не с французами заодно? – Бремер только пожал плечами в ответ. Гусар вдруг понизил голос и начал что-то быстро рассказывать штаб-ротмистру. В конце он сконфужено улыбнулся и добавил что-то еще громче. По тому, как стало серьезным лицо его товарища, Никита понял, что дело действительно важное.

– Похоже, что он здесь по тому же делу, что и мы, уважаемый Никита Гаврилович, – сказал в конце доктор. – Ну а к стычке присоединился, потому что не может пройти мимо хорошей драки, что за поляков, так это тоже понятно – соотечественники, как-никак.

– Уж не хотите ли вы сказать, что он один из нас?

– Нет, он просто наемник и охотится за приговоренными по решению Трибунала.

– А к нам какое это имеет отношение? – удивился корнет.

– Некто Иоганн фон-Маркурт похитил кое-что у темных.

– Все равно не понимаю, мы-то тут при чем, господин штаб-ротмистр?

– А при том, уважаемый Никита Гаврилович, – сказал Бремер, выбивая трубку о край стола, – что похитил этот субъект самого что ни на есть настоящего дракона. Ручного дракона, понимаете, голубчик?

– Ну дела! И мы об этом ничего не знали? – поразился Никита.

– Темные не хотят афишировать факт наличия у них живых драконов, поэтому для поисков и возврата пропажи наняли охотника за головами. Пан Гжеляк не возражает, если мы убьем дракона, ему будет достаточно платы за голову вора.

– И что мы теперь будем делать, господин штаб-ротмистр?

– Готовить побег пана Гжеляка, полагаю, господин корнет.

––

Остаток ночи прошел без происшествий. Утро воскресного дня наступало не торопясь и лениво. Большинство обитателей дома отсыпалось ввиду отсутствия необходимости идти на работу. Золотарев тоже нежился на своем диване, даже не подозревая о ночном визите охотника за головами. Кот терпеливо сидел на балконе перед закрытой дверью в ожидании завтрака. В половине одиннадцатого взлохмаченная со сна голова Андрея появилась над подоконником в кухне, и кот требовательно поскребся в балконную дверь, громко мяукнув. В честь выходного дня ему разрешили позавтракать на кухне. От недавнего происшествия в ней следов практически не осталось. Деформированный осколок вилки покоился в картонной коробке с другими странными образцами, каждый из которых был снабжен своим собственным учетным номером. И только пустой, отличающийся по цвету, квадрат на полу напоминал про случай с холодильником.

Золотарев по-братски разделил кусок вареной колбасы, и они весело уплетали деликатес, глядя друг на друга.

– Я отлучусь ненадолго, а ты смотри не хулигань. Соседка на тебя скоро заявление в полицию напишет, и на меня заодно, – сказал Андрей, сгружая нож и вилку в мойку, полную посуды. Кот фыркнул и начал вылизываться. Золотарев быстро оделся, и, в отличие от других дней, в футболку, джинсы и легкие сандалии. Кот так и замер с лапой у рта, заметив метаморфозу своего знакомого. Неужели он собрался на свидание? Только этого сейчас им не хватало. Пересчитав деньги, извлеченные из разных карманов, и проверив на всякий случай висящую в глубине шкафа зимнюю куртку, Андрей вздохнул и направился к выходной двери. Кот побежал следом, уже всерьез полагая, что другим закрывать здесь двери не разрешает религия. Они вместе вышли из подъезда и дошли до угла дома. На противоположной стороне троллейбус только что хлопнул дверями и тронулся с места.

– А, черт! Опоздал, – почему-то психанул Золотарев и вдруг, сжав кулаки, напрягся. Обе штанги послушно соскочили с проводов и беспомощно закачались в разные стороны, ритмично ударяя по проводам, надсадный вой двигателя оборвался, и троллейбус встал. Кот подумал, что Андрей, несмотря на свою ученую степень, полный придурок. Пока водитель возился со штангами, гадая, как их угораздило соскочить на ровном участке между двумя опорами, Золотарев успел перебежать улицу и запрыгнуть в открытую переднюю дверь салона.

Черный внедорожник плавно выкатился из-под ивы и пристроился за троллейбусом, вслед за ними, перелетая между столбами и в сотый раз повторяя про себя одно и то же словосочетание – «чертов придурок», направился ворон.

––

Чудовищная буря неистовствовала вокруг. Снег, град, потоки дождя обрушивались на них со всех сторон, ослепляя и затрудняя движение. Не осталось ни одного целого деревца, и расколотые в острые щепы они подобно картечи секли воздух. Огромные валуны, вывернутые из земли неукротимой мощью стихии, по спирали взмывали вверх, чтобы гигантскими бомбами с ужасающим свистом ударить в землю, вздымая вверх каменные осколки и комья грязи. Громов и Бремер теперь всё время находились в бесплотном состоянии, отступив в Первый мир, чтобы укрыться от жестокого натиска урагана. Мацей Гжеляк, наотрез отказавшийся от их помощи, был погребен под грудой камней и стволов деревьев и не подавал никаких признаков жизни. В таком положении их Клинки были бесполезны, а в любом высшем мире они могли лишь сдерживать своего врага, но не победить.

– Где он? – обратился к доктору Никита, оглядывая поле битвы.

– Там, высоко и далеко, нам до него не добраться, – Бремер указал своим Клинком вверх и в сторону. Корнет, присмотревшись, увидел, как небольшой участок неба среди проносящихся в безумной карусели темных туч озарила вспышка молнии, и чуть погодя, сместившись за их движением, вновь.

– Ему кто-то помогает, господин штаб-ротмистр! – крикнул юноша.

– Скорее направляет, корнет, – отозвался Бремер, следя за движением сверкающего всполохами пятна.

– Буря усиливается.

– Так дело не пойдет, он погубит всё на десятки верст окрест.

– Что же делать?

– Приготовьтесь, корнет, уходим!

Громов мысленно сжался в комок и затаил дыхание, сохраняя полную неподвижность. Невероятная деформация исказила мир, неприятной волной распространившись по телу и сознанию. Юноша сосредоточился на каждой частичке своего организма и разума, чтобы остаться целым. Он слышал истории о том, как неосторожные путешественники в высшие миры по возвращении с удивлением обнаруживали отдельные части и органы своего тела за многие тысячи километров от себя. В высших мирах Никите никогда не нравилось, он никак не мог постичь их непривычные формы, направления и законы. Поэтому, с грехом пополам освоив Первый мир, он старался пореже покидать свой родной Низший мир. Судя по отвратительным ощущениям, Бремер перенес их сразу в Третий мир и теперь остался один на один с врагом, помочь ему здесь корнет никак не мог при всем желании, потому что сам с трудом едва сохранял свое существование.

А внизу, в примитивном и родном мире, небо заметно прояснилось, дождь, снег и град постепенно прекратились, и ветер свирепствовал уже не с такой разрушительной силой, чтобы глыбы камня могли оставаться в воздухе. Сотрясая землю, они одна за другой падали, довершая картину грандиозной катастрофы, постигшей это место. Молния сверкнула и ударила в небольшой пригорок, и среди раскатов грома, быстро ступая по белой крошке льда и снега, появилась фигура человека. Бесшумно, свиваясь в гибкие кольца, опустилось подле него змееподобное полупрозрачное тело, которое, казалось, целиком состоит из остатков бури, пронизываемых беззвучными вспышками молний. Огромная шипастая голова покоилась на узких плечах, от которых широко раскинулись прозрачные, как воздух, перепончатые крылья, и их, как кости, пронизывали те же беззвучные грозовые разряды. Два длинных уса, завиваясь, спускались до земли, и в них не переставая шел плотный снег с дождем. Видимо, Иоганн фон-Маркурт более не ощущал присутствия нападавших и решил, что, потерпев неудачу, они ретировались с поля боя.

Внезапно перед похитителем зашевелилась груда обломков и земли, а тонкий покров снега осыпался в тех местах, где они поднялись под действием неведомой силы. Со звериным рычанием, расшвыривая расщепленные стволы деревьев и освобождаясь от вязкой грязи, проявился Мацей Гжеляк. Отряхнувшись всем телом и бешено крутанув своей саблей, он двинулся прямо на фон-Маркурта. Тот выбросил ему навстречу открытую вперед кисть руки и опустил голову с сильно напрягшимся лицом. Волосы и одежда на гусаре вспыхнули, но поляк даже не обратил внимания, стремительно наступая. Жаркое пламя охватило его целиком, и он превратился в живой факел. Мацей не дошел всего несколько шагов, потому что предательски подломилась прогоревшая дотла левая нога, и теперь он просто обугливался в жарком костре. Никита удивлялся, почему Бремер до сих пор не пришел поляку на помощь, но сам поделать ничего не мог.

Торжествующий противник, одетый в длинный до пят дорожный плащ с высоко поднятым воротом и широкополую шляпу с черным плюмажем, приблизился к пылающим останкам, продолжая поддерживать в них губительный жар, он явно собирался испепелить несчастного Мацея Гжеляка и совершил роковую ошибку. Костлявая, практически лишенная плоти рука поднялась над языками пламени и крепко впилась ему в бедро. Взметнув снопы искр из-под груды горячего пепла, другая, такая же обгоревшая рука с зажатой в обуглившихся костяшках пальцев саблей пронзила его раскаленным докрасна клинком прямо в сердце.

Человек в плаще охнул, наклонился вперед, и голодное пламя от догорающего Мацея лизнуло его лицо. Он силился извлечь клинок из своей груди, но погибающий поляк крепко держался за него и медленно проворачивал саблю в брызжущей кровью ране. Никита вновь ощутил волну деформации и в тот же миг очутился всего в шаге от дракона, безразлично взирающего на происходящее.

– Руби! – крикнул штаб-ротмистр, и корнет ощутил, как напряженно завибрировал его Клинок Пустоты, вонзившись в призрачную плоть чудовища. Дракон так, наверное, и не понял, что произошло, когда прервалась его связь с этим миром. Двойной удар разорвал его на части, каждая из которых с ревом и пронзительным свистом втянулась в лезвие Клинка, а образовавшаяся пустота схлопнулась с неимоверной силой. Ударной волной Громова и Бремера отбросило друг от друга на несколько шагов.

Придя в себя после легкой контузии, вызванной взрывом, Никита посмотрел в ту сторону, где происходила схватка Гжеляка и неизвестного мага. Поляк понемногу высасывал жизнь и плоть своей жертвы, он уже восстановил скелет, сгоревшую левую ногу, под голыми еще ребрами набухали кровью и пульсировали внутренние органы, а Гжеляк все еще не торопился убивать, продлевая агонию человека в плаще. Маг таял на глазах, с мольбой взирая на пустые глазницы Мацея. Юноша испытывал отвращение к этой сцене и, желая прекратить мучения несчастного, решительно шагнул вперед, обнажая обычную саблю. Штаб-ротмистр преградил ему дорогу и положил руку на плечо:

– Оставьте, корнет, это его добыча. В конце концов, он ее заслужил, уважаемый Никита Гаврилович, признайте, что без него мы бы с этой парочкой ни за что не справились.

– Вы говорили, что он феникс, господин штаб-ротмистр! – возмутился юноша, порываясь пройти дальше, но твердая, как сталь, рука доктора удержала его на месте.

– Немножко феникс, немножко вурдалак, не имеет значения, так он выживает. После такого урона фениксом он будет восстанавливаться несколько лет. Предлагаете все это время его охранять и ухаживать?

– Но это же отвратительно!

– Не желаете на это смотреть, не смотрите, голубчик. Но для вас это было бы весьма познавательно, редко можно застать такого сильного вурдалака за трапезой, не будучи его пищей.

Мацей Гжеляк поглотил мага целиком, сохранив нетронутой только голову с остекленевшими мертвыми глазами, но ему заметно не хватило материала для полного восстановления. Обнаженное мясо мышц, лишенное кожных покровов, кое-где даже не скрывало внутренних органов, глаза, лишенные век, торчали прямо из голого черепа, у поляка не было языка и голосовых связок, поэтому он не мог говорить. Гжеляк завернул голову мага в опустевший плащ и надел шляпу, немного прикрыв свою, не менее жуткую. Затем он подобрал саблю, в отсутствие ножен просто зажав ее под кровоточащей подмышкой, и, держа в другой руке страшный сверток, пошел прочь, кивнув Громову и Бремеру напоследок.

– Он же сожрет еще кого-нибудь! – сделал страшную догадку Никита и рванулся вслед за поляком, но вновь был решительно остановлен своим старшим товарищем.

– Сожрет, конечно сожрет. Не ходить же ему таким, дорогой Никита Гаврилович. Откопает пару покойников, прости господи, и всего дел-то. В той стороне как раз кладбище, мы проезжали его по дороге сюда, – миролюбиво объяснил доктор.

– Мерзость какая-то, – вкладывая саблю обратно в ножны, брезгливо скорчил физиономию Никита.

– Мерзость, конечно, голубчик. Но коли вы не преуспеете в изучении высших миров, лет через пятьдесят вам предстоит нечто подобное проделывать уже самому.

– Ни за что, лучше смерть! – категорически заявил Громов.

– А с этими что прикажете делать? – показал Бремер на воронку, оставшуюся от дракона: – Нет, батенька, нам еще с вами предстоит потрудиться, и не один век, я вам скажу. Да и умереть у нас будет возможностей больше, чем от банальной старости, уж поверьте, дорогой Никита Гаврилович. Надо бы постараться найти наших лошадей, непогода еще не скоро уляжется, а до ближайшей деревни верст пять, не меньше.

Глава 3. Старые враги

Первым делом у BMWX5 разом лопнули все четыре колеса, и машина по инерции проехала с хлопаньем резины и скрежетом дисков еще какое-то расстояние. Гжеляк и Войня, не дожидаясь остановки, одновременно вышли из машины. Асфальт под их ногами стал вязким и зыбучим, как болотная жижа, и оба ушли в него по щиколотку, и в ту же секунду опять затвердел, крепко держа наемников. Мацей не остался в долгу, его правая рука вытянулась вперед, метнув блестящий предмет. «Черт, руны – чертыхнулся про себя ворон, не сумев его перехватить. Защищенное от магии лезвие с легкостью перерубило один из проводов, и, роняя искры, он извивающейся змеей упал на проезжую часть. Троллейбус остановился. После чего поляк наклонился и, издав яростное рычание, ударил кулаком по асфальту. Дорожное покрытие на несколько метров вокруг лопнуло, расколовшись на мелкие куски, освобождая их ноги. «Похоже, что намеков вы не понимаете…» – подумал ворон, и оба охотника за головами, не успев сделать и шага, ухнули вниз вместе с разрушенным участком дороги, моментально оказавшись погребенными под толщей песка, гравия и кусков асфальта. Как надгробие над ними остановился черный внедорожник, соскользнувший в воронку провала. Серьезно повредить это двум магам, конечно же, не могло, но чтобы задержать на какое-то время, было вполне достаточно. Первый раунд был за вороном.

Золотарев уже успел выйти из салона троллейбуса и, поняв, что движение этого вида транспорта возобновится не скоро, продолжал свой путь по тротуару вместе с другими негодующими по поводу внезапной аварии пассажирами. Всей толпой они пересекли проезжую часть и двинулись по направлению к центру города. «Библиотека – осенило ворона.

Земля под упавшей машиной зашевелилась, сначала показалась грязная рука, потом перепачканная голова Мацея Гжеляка. Он отряхнулся, одновременно отплевываясь от набившегося в рот песка, и, ворочаясь всем телом, выбрался из плена. Оглядевшись по сторонам и определив место, где был погребен его напарник, поляк быстро, по-собачьи двумя руками и помогая себе ногами, начал его откапывать. Сверху раздавались встревоженные голоса людей, собиравшихся возле места происшествия. Ворон следил за ними издалека, стараясь быть все время подле Андрея.

Золотарев шел теперь один. Он ненадолго остановился у киоска с мороженым, но, к счастью, ворон вовремя распознал его намерения и неприятными позывами в прямой кишке предупредительно разогнал всю очередь, поэтому задержка была очень короткой, хотя и этих секунд было очень жаль.

Выбравшись из-под завала, Нику Войня легко поднялся на ноги и внимательно осмотрелся, потом быстро кивнул сотоварищу и что-то извлек из-под полы своего плаща. Внезапно плотный непроглядный туман накрыл место аварии, повергнув в изумление и растерянность людей поблизости. Темные фигуры наемников вынырнули из-за белесых клубов, быстро свернули в переулок, идущий параллельно главной улице, и стремительно побежали вдогонку Золотареву.

«Любите побегать? Пожалуйста, на здоровье – серый кот возник в конце улицы, настороженно прижался к мокрому асфальту, наблюдая за несущимися на него темными фигурами, и, подпустив их еще на несколько шагов, отпрыгнул в заросли, моментально скрывшись из виду. Пробежав еще сотню метров, оба наемника остановились и, не сговариваясь, начали озираться по сторонам, переводя дыхание после быстрого бега. Небольшой участок улицы повторялся в обе стороны, насколько было видно глазу.

Мацей Гжеляк вынул из-за широкого манжета рукава своего плаща новый клинок и метнул его в металлическую дверь ближайшей калитки. Одним рывком оба преследователя оказались подле нее, и она со страшным грохотом распахнулась под сокрушительным ударом ноги силача. Следующий клинок вонзился в обитую искусственной кожей дверь дома, которую постигла та же участь. На другую улицу они выбрались через вылетевшее с треском сломанной рамы и звоном разбитого стекла окно. Золотарева уже не было видно. Нику медленно повел головой из стороны в сторону, словно принюхиваясь, и что-то раздраженно сказал своему спутнику. Тот недовольно сморщил лоб, прищурил глаза и слегка наклонил свою большую стриженную голову. Потом решительно выпрямился и, махнув рукой товарищу, двинулся по направлению к центру города.

Мацей и Нику держались теперь на приличном удалении. Следопыт мог без труда сопровождать свою жертву и на гораздо большем расстоянии, чем то, что было сейчас между добычей и охотниками. Неожиданно они разделились. Гжеляк грубо отобрал мотоцикл у местного рокера, которому не посчастливилось остановиться на светофоре рядом с наемником, и, наградив для сговорчивости предыдущего владельца парой увесистых тумаков, с визгом дымящихся покрышек рванул вперед, оглашая окрестности ревом двигателя. Ворон с досадой ощутил, что защитные руны на плаще поляка накрывают мотоцикл целиком и вывести его из строя он не сможет, а сооружать очередную преграду с учетом того, что теперь Гжеляк держался все время близко от других людей, было опасно. Наемник, описывая широкую дугу, обгонял их, чтобы зайти спереди. Значит, они тоже заметили следы в библиотеке и догадались, куда направляется Андрей. Похоже, что оторваться не получится. Где же эти светлые? Неужели поблизости нет ни одного Дозора? Может, еще пошуметь?

До библиотеки оставался всего квартал, а ворону так ничего и не приходило в голову. Мацей бросил мотоцикл и теперь со скучающим видом подпирал столб со знаком подземного пешеходного перехода через широкую улицу прямо перед небольшой площадью с памятником. Миновать его Золотарев никак не мог, а Нику Войня, ускорив шаг, нагонял их с тыла. По всему выходило, что зажмут они их с двух сторон прямо в переходе. Ворону они были, конечно, не опасны, но вот не похоже, что маг-самоучка Андрей может с такой же легкостью развоплотиться и отступить хотя бы в Первый мир. А защитить его от рунических клинков Гжеляка он не сможет. Оставалось завернуть Золотарева куда-нибудь в сторону, но так можно было кружить до бесконечности, а время было против ворона. Если наемникам удастся подтянуть серьезную подмогу, то ему придется уже самому спасать свою собственную жизнь. Нет, оттягивать нельзя, наоборот, надо все приблизить.

За сотню шагов до спуска в подземный переход ворон понял, что таинственный третий уже здесь и начал действовать. Волны липкого страха исходили из темноты подземелья, заставляя прохожих бессознательно проходить мимо или поворачивать обратно. У тех, кто пытался сопротивляться или слабо поддавался, внезапно падали сумки, развязывались шнурки, рвались резинки на трусах или начинало колоть в боку. Кто-то зачищал подземный переход для своих целей. Войня уже практически бежал, чтобы поспеть к лестнице одновременно с Золотаревым. Пора, – решил ворон и первым, хлопая крыльями, влетел в переход.

Андрей сбежал по лестнице сразу за ним, на шаг позади спускался Нику, а с противоположного конца заходил Мацей, держа правую руку за расстегнутой полой своего плаща. Полумрак в центре низкого тоннеля повернулся, и навстречу молодому человеку шагнула высокая стройная женщина с густыми вьющимися темно-каштановыми волосами, падающими до плеч. Небольшой рот с полноватыми губами не мог скрасить жесткого выражения лица. Карие глаза смотрели недобро, а правая рука нетерпеливо похлопывала по бедру, затянутому в черную кожу обтягивающих узких брюк. Многочисленные перстни с драгоценными камнями вспыхивали разноцветными искрами, не меньше было бриллиантов, изумрудов и рубинов в бесчисленных браслетах на обеих руках, открытых до плеч коротким кожаным жилетом.

– Здра… – запнулась она от неожиданности, когда вместо исчезнувшего Золотарева на его месте появился другой человек в сером хлопчатобумажном летнем костюме и легких туфлях с вытянутыми носами.

– Ники! Дорогой! – широко улыбнулась она, делая шаг навстречу и раскрывая руки для объятий. Гжеляк криво усмехнулся и слегка наклонил голову, приветствуя старого знакомого, но руки из-под плаща не убрал, а Войня, наоборот, беспомощно развел руками, на его лице была ничем не прикрытая досада.

– Бекки! Тварь, что ты здесь делаешь? – в тон ей ответил Никита, но от объятий воздержался.

– Все так же галантен и обходителен, – без тени обиды заметила женщина, и только взгляд выдавал ту жгучую ненависть, которую она питала к собеседнику.

– Мальчики, вы нас не оставите? Мамочке с папочкой надо поговорить, – обратилась она к своим спутникам. Наемники послушно вышли каждый в свой конец перехода.

– Куда ты его дел? – напрямик спросила Ребекка Карон, поигрывая большим перстнем на правой руке.

– Зачем ты здесь? Можешь не вертеть им, ты прекрасно знаешь, что не успеешь, – предупредил Никита, не спуская с нее глаз.

– Да, все время забываю про твою необыкновенную прыть. А помнишь? Мы с тобой неплохо ладили, – с неохотой оставляя свою игрушку, промурлыкала женщина.

– Не помню. Говорить будем? Или… – Громов сделал движение, чтобы уйти.

– Постой. Да, я здесь из-за чудака, который шалит с магией направо и налево. А ты? У тебя на него контракт?

– Допустим, – холодно ответил Никита.

– У тебя нет на него контракта, Ники. Иначе бы тебя и мальца здесь уже не было. Ты его еще не продал, не так ли? Я хочу его купить, назови цену, и ты будешь приятно удивлен, – Карон подступила к нему вплотную, и ее губы едва ли не касались губ Громова, дразня близким поцелуем.

– Он тебе не подойдет, – остудил он ее.

– Отчего же? – томно облизывая губы, спросила Ребекка.

– Он кормит бездомных котов.

– Ха-ха-ха, Ники, ты неподражаем! Сколько ты за него хочешь? Ну же?

– Бекки, он не продается, если ты до сих пор не поняла.

– Вау! Папочка решил оставить его себе? Отцовский инстинкт пробудился?

– Думай как хочешь. А теперь забирай своих питомцев и проваливай!

– Ты проводишь обряд? – резко спросила Ребекка Карон и вновь потянулась к красному камню.

– Проваливай! – Никита больно схватил ее за руку и, приблизив вплотную свое лицо к ней, добавил: – Иначе я забуду о Кодексе, ты ведь меня знаешь, Бекки.

– Да-да-да! Я уйду, отпусти! – Она отступила на шаг, закрываясь плечом от Громова, словно ожидая удара: – Но знай, я здесь не по своей воле. Ты украл добычу у темных, теперь попробуй ее сохранить!

Ребекка Карон пронзительно свистнула, и оба наемника тотчас же примчались на зов. Не говоря ни слова, она повернула перстень на руке, и воздух перед ней дрогнул.

– Я не прощаюсь, Ники! – крикнула женщина и пропала, шагнув вперед. Войня вежливо приподнял над головой свою шляпу и пятясь последовал за ней. Задержался только Мацей. Он внимательно взглянул на Никиту и одними губами прошептал:

– Uważaj, – а потом уже громче: – Nic osobistego!

«Ну да, ничего личного, как всегда», – подумал Никита и снова обернулся вороном.

––

Ребекка откровенно скучала, сидя в своем плетеном шезлонге под белым летним зонтом и пересчитывая вслух крупных чаек, расхаживающих среди островков водорослей, выброшенных на берег прибоем. Платье ей совершенно не шло, то ли от жестких черт лица, то ли оттого, что в представлении Никиты образ Карон никак не вязался с понятием «женщина». Он жалел, что согласился на этот контракт, и уже подумывал все бросить, тем более, чтобы ничем себя не обязывать, никогда не брал платы вперед. Его спутница стала вызывать отвращение еще задолго до того, как открыла свои извращенные наклонности. В первый же вечер их совместного путешествия, проявив повадки заправской потаскухи, его нанимательница попыталась сблизиться, видимо полагая, что, заключив с ним контракт, автоматически получила эксклюзивные права и на самого Громова. Будучи выставленной за дверь в довольно грубой форме, Ребекка нисколько не обиделась и громко всю ночь предавалась любовным утехам с помощником капитана, бесцеремонно затащив его в свою каюту, отделенную только тонкой перегородкой, видимо желая показать, от чего же он отказался. На следующий день она появилась только к обеду, а вот капитан остался без старшего помощника на несколько дней, пока судовой врач лечил многочисленные ссадины и ушибы, оставшиеся на его теле после ночи со странной пассажиркой.

Никита перевернулся на спину, чтобы не видеть опостылевшие лицо и фигуру, рукоять кольта в подмышечной кобуре больно врезалась в плечо, и он поерзал, чтобы принять удобное положение. Его шляпа и френч классического колониального покроя лежали неподалеку, рядом с корзиной для еды, которую зачем-то вздумалось взять с собой Ребекке.

– Долго нам еще здесь торчать? – обратился он к женщине, но та, делая вид, что занята очень важным делом, ему не ответила.

– Если твой человек не появится до полудня, я вернусь обратно в гостиницу, – предупредил ее Громов.

– Нет, Ники. Сегодня тебе не удастся нажраться виски до бесчувствия, – промурлыкала Карон и бросила ему на грудь маленького краба.

– В самом деле? – смахивая с себя колючий панцирь с парой клешней, спросил мужчина.

– Да, предстоит работа. Или ты решил, что я заплачу тебе за беспробудное пьянство? Вы все, русские, такие свиньи.

– Американки – шлюхи, – отозвался Никита.

– У меня такое ощущение, Ники, что мы с тобой женаты не один год. Очень хочется накормить тебя ядом.

– Ты уже пыталась.

– Да, и ты был настолько пьян, что даже этого не почувствовал.

– Кажется, идут, – прервал перепалку Громов и приподнялся на одном локте. Из-за небольшого мыса появилась целая процессия. Впереди шествовал грузный человек в ослепительно белом костюме, при ходьбе он опирался на массивную трость с большим, отделанным серебром шаром на конце. Рядом с ним выступал долговязый малый в простой клетчатой рубашке, в которую впивались ремни портупеи, на каждом бедре болталось по деревянной кобуре с маузером. Чуть отставая, сильно проваливаясь в песок, пыхтел толстяк с красным от натуги лицом, на плече он тащил обыкновенное охотничье ружье. Позади всех, скаля белые зубы из-под широкополых соломенных шляп, одетые в простую одежду и босые, держались два индейца, вооруженные новенькими армейскими карабинами, подпоясаны они были патронташами, до отказа набитыми винтовочными патронами.

Ребекка встала со своего ложа и, опираясь на сложенный зонтик, дожидалась, когда незнакомцы подойдут поближе, нервно поглядывая на своего спутника, который также беспечно продолжал лежать на песке.

– Мисс Карон? Мое почтение, – поздоровался человек в белом костюме, сделав легкое движение рукой к своему такому же ослепительному головному убору.

– Сеньор Альварес? Мы, кажется, договаривались о дружеской встрече, – и Ребекка указала зонтом на спутников своего собеседника.

– Вы, я тоже смотрю, не одна, мисс, – кивнул мексиканец на Громова.

– Не обращайте внимания, это мой водитель. Проку от него не больше, чем от пугала.

– Это Джимми, тот тоже, как ни странно, Джимми, поэтому я зову их Малыш и Толстяк, а как зовут тех, мне даже не интересно, – и Альварес кивнул в сторону усевшихся прямо на песок индейцев, они внимательно осматривали прибрежные заросли, держа винтовки наготове. Долговязый Малыш нагло рассматривал Ребекку, не переставая жевать и сплёвывать свою табачную жвачку, а Толстяк тупо уставился на Никиту, словно не видел в жизни ничего более интересного.

– Могу я узнать, чем вызвано такое недоверие, сеньор Альварес? – поправляя перстень, одетый поверх прозрачной дамской кружевной перчатки, спросила женщина.

– Обстоятельства, дорогая мисс Карон, обстоятельства. С некоторых пор у меня появились серьезные опасения за мое здоровье, и виноват в этом, увы, не этот ужасный тропический климат.

– Я сожалею, сеньор Альварес, надеюсь, все разрешится. А теперь мне бы хотелось перейти к делу. Место, выбранное вами для встречи, не изобилует удобствами, поэтому не могу предложить вам сесть.

– О, не извольте беспокоиться, мисс. Наше дело не займет много времени.

– Вот как? Уж не думаете ли вы отказаться от сделки? – в голосе Ребекии Карон появились неприятные металлические нотки, и она бросила тревожный взгляд на беспечно развалившегося за ее спиной компаньона.

– Признаюсь, что у меня был такой соблазн, мисс Карон, особенно когда мне рассказали, каким образом поступили с несчастным Мануэлем. Вам не кажется странным, что именно после встречи с вами его разделали как свиную тушу перед засолкой, – Альварес внимательно следил за реакцией собеседницы, но Ребекка даже бровью не повела.

– Это ужасно, что вы говорите, но заверяю вас, я не имею никакого отношения к печальной кончине вашего человека, сеньор Альварес. Мануэль просто передал мне ваши условия и сразу же ушел. Но после того, что вы мне рассказали, я начинаю всерьез опасаться за свою жизнь. Ники, сразу же по возвращении найми двух надежных людей для охраны, ты меня понял?

– Да, мэм, – буркнул Громов и с любопытством посмотрел на обоих индейцев.

– Мы обсудим новые условия, мисс Карон, и договоримся о следующей встрече, – потупив взор, объявил сеньор Альварес, Малыш оскалился еще больше прежнего.

– Новые условия? О чем вы, сеньор Альварес? Я приняла все ваши условия, которые озвучил Мануэль, – напряглась Ребекка.

– Увы, бедный Мануэль не успел мне об этом сообщить.

– И каковы ваши новые условия, сеньор Альварес?

– Цена выросла вдвое, и вы выдадите мне человека, который расправился с беднягой Мануэлем.

– Но… – попробовала возмутиться женщина, делая протестующий жест рукой.

– Не перебивайте меня, мисс. О том, зачем к вам ехал навстречу Мануэль, знали только мы с вами. Но вот досада, мой племянник действительно не знал, где находится интересующий вас предмет. Я наивно полагал, что это послужит ему надежной защитой. Теперь условия изменились. Цена выросла, и более того, пока не будут выполнены все условия, вы останетесь моей заложницей! – шесть стволов разом нацелились на Громова и хищно следили за каждым его движением. Бесполезно, конечно, но эффектно, ничего не скажешь.

– Ники, может ты сделаешь что-нибудь? – проскрежетала сквозь зубы Карон, пятясь назад.

– Мэм, у них пушки, – притворно обескураженным тоном ответил Никита, с интересом наблюдая за тем, что собиралась делать Ребекка.

Малыш вложил один маузер в кобуру и шагнул за Карон, схватив ее за руку, и в ту же секунду кубарем полетел в песок, попав на ловкий прием из арсенала японских самураев. Видя такую сцену Толстяк разразился безудержным хохотом. Долговязый Джимми резво поднялся на ноги и снова попытался схватить Ребекку. После следующего броска Малыш с силой зарылся лицом в песок и, громко охнув, отключился, когда женщина вывихнула ему руку, навалившись на нее всем весом.

– Ники, подыми свою задницу и помоги мне, или я за себя не ручаюсь, – прохрипела Карон, видя, как пыхтя набегает Толстяк с занесенным для удара прикладом. Карабины индейцев выстрелили одновременно, подняв столбики песка там, где только что был Громов. Дважды хлопнул полуавтоматический кольт, и оба стрелка, получив по пуле в плечо, крутанувшись на месте, повалились на землю. Толстый Джимми нарвался сначала на удар ногой в пах, а потом другая нога Карон, найдя челюсть над жирным подбородком, отправила его в глубокий нокаут. На ногах остался только странно спокойный сеньор Альварес, он продолжал стоять, опираясь на свою трость и внимательно смотря на женщину. Расправившись с Толстяком, она медленно приближалась к мексиканцу с нехорошей улыбкой на губах.

– Ну что же, обсудим условия еще раз, сеньор Альварес, – зловеще произнесла Карон, приблизив свое разгоряченное дракой лицо к голове человека в белом костюме, так, что тень от его шляпы полностью его скрыла.

– А знаете, что я думаю? Это вы убили Мануэля, мисс Карон.

– Пожалуй, он и вправду визжал как свинья, никакого удовольствия, – брезгливо бросила Ребекка прямо в лицо Альваресу. Коротко щелкнула пружина, и клинок, вырвавшийся из набалдашника трости, вонзился в правый бок Ребекки, пронзив печень. Громов поймал себя на мысли, что специально не стал мешать мексиканцу. Темная струйка крови появилась из уголка рта на удивленном лице женщины. Она медленно положила свою ладонь поверх левой руки мужчины и аккуратно вынула тонкое лезвие из пульсирующей кровью раны.

– Сеньор Альварес, если бы вы не были мне так нужны, вы бы уже завидовали Мануэлю, – пустив изо рта кровавый пузырь, спокойно заметила Карон, женщина забрала из ослабевшей руки вмиг постаревшего человека в белом костюме трость-ловушку и отбросила ее в раздражении в сторону. Альварес рухнул на колени и, сложив обе руки перед собой, истошно молился.

– Святая Мария – заступница, спаси меня, ибо сам дьявол пришел ко мне.

– Я не дьявол, сеньор Альварес – я гораздо страшнее, – наклонившись к нему, прошептала на самое ухо Ребекка. Старик всхлипывал и продолжал твердить молитвы на латыни.

– Где шкатулка? Это простой вопрос, сеньор Альварес, – женщина положила руку на плечо вздрогнувшего мексиканца, кровь из раны больше не текла, и она двумя пальцами свободной руки стирала черные потеки со своего лица.

– У меня ее нет, – дрожащими непослушными губами ответил старик. Карон задумалась, размышляя над услышанным.

– Кому вы ее отдали, сеньор Альварес? – продолжала допрос Ребекка.

– Ко мне пришел человек, я его никогда не видел прежде, он не назвался. Он сказал, что знает про шкатулку, и посоветовал не продавать ее вам, если мне дорога жизнь. Я послал его ко всем чертям и хотел прогнать, тогда он мне рассказал про Мануэля, – старик запнулся и разрыдался.

– Продолжайте, сеньор Альварес, я вас внимательно слушаю, – сильно сжав плечо, так что мексиканец вскрикнул от боли, настаивала женщина. Никита всё это время стоял неподалеку и не вмешивался, прекрасно понимая, что Кодекс на стороне Карон. Альварес и его люди напали первыми, более того, ей было нанесено тяжелое ранение, она имела право защищаться и даже убить нападавших, но, помня об уговоре с Громовым, этого не делала. Другой вопрос, что Ребекка ничего не сказала про Мануэля, но это было еще до их договора.

– Он предложил мне двойную цену, и я согласился.

– Зачем же вы пришли на встречу?

– Месть! Я хотел отомстить за племянника, – выкрикнул Альварес, с мукой глядя на безразличную Карон.

– Как он выглядел? – вмешался Никита, и Ребекка, вздрогнув, отстраненно посмотрела на него.

– Старик, много старше меня, одет как оборванец. У него на шее шрам от ножа или сабли, вот здесь, – женщина не глядя перехватила руку с тонким, как лезвие бритвы, клинком, которым мексиканец намеревался вскрыть себе горло, и, улыбаясь, посмотрела на свою жертву.

– Ты будешь жить и знать, что никогда не сможешь отомстить! – она ногой толкнула его в грудь, опрокинув на песок:

– Но ты никому ничего не расскажешь. Не сможешь, – и, уже обращаясь к Никите, продолжила:

– Я знаю, кто к нему приходил, Ники. Ты мне больше не нужен. Спасибо, что так хорошо меня защищал, – она показала на залитый кровью подол платья.

– Я старался, хотя ты могла бы справиться и без меня, было бы, конечно, больше трупов и море крови, так что я, наверное, больше мешал. Зря ты мне не сказала про Мануэля.

– Уходи, Ники, ты свободен, оплату получишь как договаривались.

– Не раньше тебя, Бекки, не хочу, чтобы ты нарушала данное сеньору слово.

– Я не собираюсь его убивать, я же сказала, – Бекки подошла к корзинке с едой и извлекла оттуда тонкое легкое платье и, никого не стесняясь, начала переодеваться. Словно угадав вопрос Громова, она обернулась и пояснила:

– Ты прав, Ники, обычно всегда много крови, отсюда привычка брать на работу сменную одежду.

Альварес сидел на песке, опустившись на коленях на пятки, и отрешенно молчал.

– Идем, проводишь меня до гостиницы, Ники, сегодня выпивка за мой счет, так и быть, – миролюбиво предложила Карон и, накинув себе на плечи его френч, не оглядываясь, пошла вперед. Никита еще раз осмотрел пляж, усеянный телами, и, убедившись, что все живы и никому не нужна помощь, подобрав шляпу, побежал догонять свою спутницу.

Едва они скрылись за прибрежной дюной, как один из индейцев, прикрывая здоровой рукой рану на плече, поднялся на ноги и, покачиваясь, направился к Альваресу. Он остановился в шаге от него и, взглянув на безразлично сидящего на песке старика, поморщившись от боли, достал широкое мачете из чехла на боку. Его глаза были бездонно пустыми.

––

Андрей, продолжая думать над очередной квантовой цепью, повернул за угол дома и к своей досаде обнаружил, что троллейбус, громко хлопнув дверьми, уже трогается с остановки:

– A, черт! Опоздал.

Рыжий кот по кличке Бандит выскочил прямо из-за угла, едва не налетев на него, и, прижав уши, испуганно припал к земле. Золотареву не терпелось получить ответ на мучивший его с поздней ночи вопрос, и поэтому шальная мысль пришла в голову сама собой. Сжав кулаки, он сосредоточился, отыскивая нужную квантовую связь, потом строго последовательно применил к получившейся системе нужные операторы, и движение его напряженных рук передалось на две штанги, которые послушно отошли от проводов на несколько сантиметров, а потом, повинуясь законам физики, упруго отскочили в стороны. Подвывающие электромоторы щелкнули защитными реле и встали. Довольный Андрей шагнул вперед, и все вокруг померкло.

Летняя ночь со звенящими цикадами, светом уличных фонарей и глубокими тенями по углам пришла посредине яркого утра. Такого эффекта от простейшей квантовой цепи он не ожидал. На остановке не было никакого троллейбуса, куда-то пропал рыжий Бандит, только серый кот, который привязался к нему в последние дни, внимательно смотрел на него, сидя у самых ног. Заметив, что на него обратили внимание, он встал и отбежал на несколько шагов, потом остановился, как-будто поджидая Золотарева. Видя, что человек мешкает, кот призывно мяукнул и свернул вдоль фасада дома. Не зная почему, озадаченный происшедшим Андрей двинулся за ним следом. Серый вновь подпустил его поближе и побежал дальше. Пробираясь за котом по кустам, молодой человек не переставал размышлять над случившимся. Впервые за все проведенные им эксперименты с квантовой запутанностью сознания и физических объектов окружающего мира он столкнулся с необъяснимым побочным эффектом. На всякий случай он быстро осмотрелся по сторонам, проверяя, не пропало ли что еще, кроме дневного света, из этого мира.

Кот привел его в узкий тупик за гаражами в конце улицы, здесь он остановился и сел возле сумки для перевозки домашних животных. Вконец озадаченный Золотарев присел и, посмотрев на своего провожатого, на полном серьезе спросил:

– И что это все значит?

В кармане мелко завибрировал сотовый телефон, Андрей достал его и на ярковспыхнувшем экране увидел, что номер незнакомый.

– Золотарев, слушаю вас.

– Андрей Михайлович, слушайте меня внимательно и не перебивайте, – раздался из трубки мужской голос.

– Вам угрожает серьезная опасность, поэтому в ваших же интересах на время прекратить эксперименты с квантовой запутанностью, они вас сильно демаскируют, вам понятно? – Молодой человек кивнул и посмотрел на кота. “Так и знал! Ну конечно же, если мне это пришло в голову, то, наверное, этим уже давно занимаются закрытые НИИ. Интересно, во что я встрял?” – быстро подумал про себя Золотарев.

– В сумке перед вами деньги, документы и билеты. Домой вам возвращаться нельзя. Ольге Сергеевне ключи от квартиры и плату за три месяца вперед я передам сам. О работе не беспокойтесь, там тоже все будет улажено. Необходимые вещи купите позже, денег для этого хватит. Сейчас вы вызовете такси к железнодорожному переезду и поедете на вокзал. У вас 4-ое купе в вагоне СВ номер 3, до Сочи. После того как вы окажетесь в купе, закройте дверь на замок и никого не впускайте. Я свяжусь с вами позже, постарайтесь не потерять телефон. Да, и не забудьте взять с собою кота. До связи., – телефон пикнул и погас. Немного поколдовав с премудрым устройством, Андрей включил светодиодный фонарик и заглянул в сумку. Там он нашел свой паспорт, два билета на 7-ое и 8-ое место в 4-ом купе в 3-ем вагоне скорого поезда до станции в городе Сочи, 20 тысяч рублей разными купюрами, ветеринарный паспорт кота британской породы по кличке Герцог с отметками о прививках и самое главное и ценное для него – милый и родной ноутбук. По билетам отправление поезда было в 01:30, часы на телефоне показывали 00:21, а на руке 11:40 утра. Поразмыслив, что телефон синхронизируется с сетью, а наручные часы, видимо, глюкнули из-за побочного эффекта остановки троллейбуса, он решил, что времени остается не так уж много.

– Ну что, ваше высокопревосходительство, пожалуйте в карету, – обратился он к коту, рассовав документы и деньги по карманам. Кот как-будто этого ждал, поэтому послушно юркнул внутрь сумки и принял позу сфинкса. Поколебавшись, закрывать или нет сумку, Андрей принял компромиссное решение, застегнув молнию только наполовину.

Диспетчер круглосуточного такси, сонная дама по имени Мария, долго выясняла, к какому переезду и с какой стороны необходимо подать машину, поэтому он успел пройти добрую половину пути, прежде чем у него приняли заказ. Шлагбаум был открыт, и зеленый глаз светофора горел дружелюбно. В ожидании машины Золотарев присел на небольшую лавочку возле лубочного домика смотрителя. Одна за другой, тревожно мигая синими всполохами, не включая сирен, чтобы не будить мирно спящих жителей города, надсадно гудя двигателями, проехали две пожарные цистерны.

Тихо подкатила иномарка с желтыми шашечками, и телефон в кармане ожил, Андрей тщательно сверился с номером автомашины, прежде чем сесть с котом на заднее сидение.

– На ЖД, – коротко сказал Золотарев.

– Понял, по шпалам или как? – отозвался водитель, трогаясь с места.

– В смысле? – переспросил Андрей.

– Ну вы же на путях сели и на ЖД попросили?

– На вокзал, пожалуйста.

– Вот теперь понятно. На авто, речной?

– На ЖД, – упал духом Золотарев.

– Понял, не дурак.

Они ехали по ночному городу молча, ближе к центру им снова попалась пожарная машина, которая пронзительно погрозила им сиреной и скрылась позади. Андрей выглянул в окно, но нигде не увидел апокалиптического зарева от плачевных результатов своих экспериментов.

– А в сумке у нас кто? – спросил водитель, которому, видимо, претила мысль просто отвезти пассажира на место.

– Кот, – без охоты ответил Золотарев.

– На море собрались?

– С чего вы взяли?

– Налегке, с котом и ноутбуком – только на море и можно, – тоном, не допускающим сомнений, заключил таксист: – на час тридцать, в Сочи?

Не зная, что сказать, Андрей просто кивнул, надеясь, что водитель отстанет.

– Если денег не жалко, можно прямо сейчас поехать, часа четыре как минимум сэкономите, можно с остановками, я не жадный, лишнего не возьму, – предложил общительный таксист.

– Нет уж, мы лучше на поезде, – ответил и за кота Золотарев.

– Пожалуйста, приехали. С вас 120 рублей. Приятного отдыха.

Молодой человек пересек пустую привокзальную площадь, с горящими в противоположном конце шашечками над разномастными легковушками местных бомбил, и вошел в здание вокзала. Он сразу уперся в досмотровый пункт. Дежурный сотрудник полиции хмуро посмотрел на него из-за своего столика и громко позвал:

– Кристя, давай, не уходи же, скоро поезд.

Сердитая тетка в униформе, что-то жуя, вышла из-за перегородки и указала рамкой ручного металлодетектора на рентгеновский аппарат и пробубнила:

– Вещи на ленту, телефон и содержимое карманов на стол, проходим через рамку.

Золотарев послушно поставил сумку и ноутбук на ленту транспортера, положил телефон на стол и тут только спохватился, буквально выдернув сумку с котом из камеры интроскопа.

– У меня тут кот, – виновато сказал он.

– Кота на руки, а сумку на ленту, – решила проблему тетка.

Через рамку они прошли без приключений.

– Породистый? – подозрительно спросила она.

– Британский, у меня и паспорт есть, – запихивая кота обратно в сумку, охотно ответил Андрей.

– Вещи не забываем, молодой человек, – напомнил ему полицейский, показав на оставленный на столе телефон.

– Спасибо, вечно я его оставляю где попало, – опять виновато улыбаясь, сказал Золотарев, мысленно ругая себя за растерянность.

– Ишь ты, и кот у него британский, и паспорт. На что люди деньги тратят …

В зале ожидания под кондиционерами дремало несколько пассажиров, остальные прохаживались по освещенному большими фонарями перрону и сонно зевали. Держа ноутбук подмышкой, а сумку с котом в другой руке, Золотарев вышел на улицу и пошел вдоль состава в поисках своего вагона. Вопреки ожиданиям, идти пришлось недалеко, и он в скором времени остановился перед закрытой дверью, в окне слева от которой была установлена цифра “3”. Ждать пришлось недолго, и через несколько минут стройная проводница в круглой шапочке, проверив его документы и билеты, запустила вовнутрь. Уже на площадке в тамбуре она вдруг спросила:

– А в туалет он куда будет ходить?

– Он у меня приученный, на унитаз, – не будучи в этом уверен, поспешил успокоить проводника Золотарев.

– Отдельное место для кота в СВ, не много ли?

– Так ведь Герцог же, – попытался отшутиться Андрей.

Ровно в 01:30 за окном прогудел локомотив, и перрон плавно тронулся, унося провожающих вдаль. Металлический голос ретрансляторов пожелал им счастливого пути, и огни за окном замелькали все быстрее и быстрее, обгоняя набирающий темп перестук колес. Золотарев, притулившись у окна, незаметно заснул, а серый кот, тяжело вздохнув, выбрался из сумки и вступил в сражение с замком. Андрей был неисправим – он забыл закрыть дверь.

––

Бандит столкнулся с серым нос к носу, едва повернув за угол дома. От неожиданности он прижал уши к своей рыжей голове и низко припал к земле, в страхе ожидая очередной трепки. Как всегда, его мучитель крутился возле человека из 33-й квартиры.

– А, черт! Опоздал, – громко крикнул человек и остановился на месте, крепко сжав кулаки. То, что произошло дальше, повергло рыжего кота в полное замешательство и шок. Человек исчез, как будто его и не было, а сам Бандит внезапно оказался стоя на задних лапах возле серого кота. Он хотел прыснуть в сторону, но тело ему не повиновалось. Вместо этого лапы сами понесли его вперед. В том же нелепом положении на задних лапах, зачем-то размахивая передними, он перебежал дорогу и вломился, к своему неподдельному ужасу, в переднюю дверь троллейбуса. И нет бы остановиться и, пока не поздно, дать деру назад, понесла же его нелегкая в самую середину, да еще, к прочим его неприятностям, он сел на сидение возле окна, обнаружив, что у него больше нет хвоста.

Встав со своего места, к нему, цепляясь за поручни и сидения, как громадный паук, подползла полноватая женщина-контролер:

– Ваш билет?

«Сейчас будет трепка», – подумал кот и захотел забиться под сидение, но вместо этого он залез в карман своих джинсов и извлёк оттуда запаянный в пластик проездной абонемент на месяц.

– А сразу показать не могли? Обязательно было заставлять с места вставать? Вот молодежь пошла: ни стыда ни совести, – разразилась негодованием женщина-контролер, возвращаясь на место. Кот хотел было сказать, что и стыд и совесть у него имеются, и он даже, в отличие от большинства своих собратьев, не ворует, несмотря на громкое прозвище Бандит, но не знал как, а мяукать боялся.

Троллейбус тронулся с места, и все перестали обращать внимание на большого рыжего кота без хвоста, с испуганным видом восседающего возле окна. Внезапно откуда-то сверху за окном со страшным лязгом упал оборвавшийся провод и, разбрасывая искры, стал извиваться на проезжей части, распугивая прыснувшие в стороны легковые автомобили. Коту снова захотело рвануть с места и забраться куда-нибудь на потолок, но какая-то неведомая сила удерживала его на месте. Потом этаже сила подняла его с места, и он, следуя в потоке за пассажирами, вышел наружу. Вместе со всеми он внимательно осмотрел оборвавшийся провод, посетовал на кризис и коррупцию, а затем также на задних лапах пошёл по тротуару, не имея сил и возможностей куда-либо свернуть.

Так они шли по неизвестным улицам и переулкам, переходили дороги, а встречные коты и кошки вежливо уступали ему дорогу или убегали прочь. Пробегавшая мимо собака не обратила на него ни малейшего внимания. За всё время пути он сделал всего одну остановку возле киоска с мороженым. Нет, он и раньше лакомился холодным сладким молоком, но, как правило, с найденной обёртки или выроненного кем-нибудь стаканчика. А сейчас полнощекая продавщица вручила ему целое эскимо на палочке. К своему удивлению, он ловко снял обёртку и отправил вкусное лакомство к себе в рот, придерживая передней лапой за палочку. Бандит уже практически освоился со своим новым существованием, когда лапы принесли его к спуску в подземный переход. Подозрительный тип, одетый в длинный плащ и нелепую шляпу, догонял его со спины. Едва не задевая его за плечо, в тёмный провал под землю влетел ворон. Он сбежал по ступенькам вниз и остановился, потому что в противоположном конце низкого туннеля появилась другая, не менее подозрительная фигура в плаще. Плащи в июне? Подозрительно.

Внезапно воздух в тоннеле перед ним повернулся, и он увидел в двух шагах от себя высокую женщину с тёмно-каштановыми волосами.

– Здра… – только успела она сказать и пропала. В тот же миг Бандит вновь оказался на четырёх лапах, чьи-то руки грубо схватили его и рванули от земли.

– Попался! – раздался торжествующий женский возглас.

– Что это? Что это за дрянь? – и кот почувствовал, как его швырнули на бетонный пол. Другая рука не дала ему удрать, чьи-то железные пальцы впились ему в холку, и рыжий вновь оказался в воздухе, теперь его бесцеремонно вертели перед неприятным на вид лицом с низкими надбровными дугами и такими же, как у него, зелёными глазами.

– Kot, kot zwykły, pani! – сказало лицо, и в следующий момент его распластали на широком мускулистом предплечье, бережно поглаживая по спине.

– Я и сама вижу, что не кошка! Что он здесь делает?

– Спросите его сами, – предложил другой голос с иностранным акцентом, из тени вышел тот самый тип, который только что догонял его со спины.

– Громова нет? – настороженно спросила женщина.

– Ни малейшего следа, мисс Карон, он нас снова провёл. С самого начала мы шли за обыкновенным котом. Я же говорил вам, что без посторонней помощи нам с ним не справиться, – с кислым видом проговорил иностранец и больно щелкнул Бандита по носу.

– Может, его проверить? – с сомнением на лице заглянула в испуганную морду рыжего Ребекка Карон.

– Tak, kot jest, mówię ci! – подтвердил человек, держащий его на руках, и бесцеремонно продемонстрировал гениталии кота наклонившейся женщине.

– Избавься от него, Мацей! – потребовала Ребекка и взялась рукой за свой наморщенный лоб.

– Jak się pozbyć? – решил уточнить поляк, продолжая гладить несчастное животное.

– Делай что хочешь, только чтобы я его не видела! – нервно отреагировала женщина и резко отвернулась в сторону. Гжеляк опустил Бандита на пол. Никогда ещё рыжий кот не был так счастлив, услышав резкое: «Брысь Он пулей вылетел из перехода, даже не обратив внимание на то, что на улице наступила глубокая ночь.

––

В эту ночь в городе вспыхнуло сразу три пожара. Горели квартира номер «33» по известному адресу, отдел кадров и несколько кабинетов в НИИ «Теплофизика», да абонентский отдел в библиотеке имени М. В. Ломоносова. Пожарные, несмотря на все старания, не смогли прибыть вовремя ни на один из случаев. По счастливому стечению обстоятельств никто не пострадал.

Нику Войня побывал во всех трех местах. Он долго говорил с соседкой Золотарева, внимательно выслушивая душераздирающую историю про невинноубиенного, светлой памяти рыжего красавца Бандита и душегуба-садиста и по совместительству студента из 33-й квартиры, который чуть не спалил весь дом и наверняка причастен к пропаже ее любимца. Затем ему пришлось притвориться пожарным инспектором, чтобы попасть внутрь здания НИИ «Теплофизика», где несколько уборщиц и сильно подвыпивший плотник убирали останки сгоревшей мебели. Ему не удалось поговорить ни с кем из сотрудников, работавших в пострадавших помещениях, поскольку утром было принято решение отправить их всех во внеплановый отпуск на время ремонта, а адреса и телефоны сгорели вместе с документами в отделе кадров. Ничем не смогли помочь охотнику за головами и в библиотеке.

– Чистая работа, мисс Карон, Громов замел все следы, – сказал он при встрече, которая состоялась на борту небольшого частного самолета. Именно на нем они все прилетели в этот богом забытый городок двумя днями раньше.

– Ну хоть что-то удалось узнать? – с надеждой спросила Ребекка.

– Андрей Михайлович Золотарев, 1990 года рождения, работает младшим научным сотрудником в НИИ «Теплофизика», родственников в городе нет, друзей и знакомых имел мало, с соседями не общался, на то, чтобы установить круг общения, придется потратить несколько дней. Живет на съемной квартире, деньги в уплату за жилье пересылал хозяйке переводом. Никаких документальных или материальных следов не сохранилось: ни фотографий, ни вещей, даже толком никто не смог его описать, – коротко перечислил следопыт скудные факты, добытые в течение остатка ночи и раннего утра.

– Мобильный телефон?

– Номера, которые удалось узнать у соседки и хозяйки квартиры, разные и оба не существуют. Громов и тут все подчистил, – в свою очередь поделился добытой информацией Мацей Гжеляк.

– А никуда он не денется, путь у него один, к одной из цитаделей, в Убежище он незамеченным не попадет. Рано или поздно где-нибудь объявится, – невозмутимо ответила женщина.

– Что насчет нас, мисс Карон? – вкрадчиво спросил Нику Войня.

– За такую провальную операцию следовало бы потребовать с вас вернуть аванс, – Ребекка довольно улыбнулась, заметив, как напряглись и переглянулись наемники: – Но так и быть, за успешную борьбу с котами и по случаю моего отвратительного настроения, забирайте его себе и проваливайте.

Охотники за головами молча откланялись и направились к выходу, их временный союз распался, а больше их ничего не связывало, как это часто бывает у наемников. Оставшись одна, Ребекка извлекла из рукава странный предмет, он напоминал тонкую нить, дрожащую и пульсирующую в воздухе. Затаив дыхание, она медленно выпустила его из своей руки и стала за ним наблюдать. Струна Вечности билась в конвульсиях, не изгибалась в направлении источника возмущений, как днем раньше, а металась из стороны в сторону, реагируя на магию практически отовсюду. Добыча ускользнула от нее, но оставленные следы впечатляли и сулили немалую прибыль в случае поимки автора всех этих художеств. Карон улыбнулась своим мыслям, и все же однажды ей удалось провести самого Ники Громова, когда на следующий день раненый индеец тайком принес ей небольшую шкатулку из неизвестного сорта дерева. Русский спал за ширмой в ее постели, напившись до бесчувствия. Он стал легкой, но скучной победой. Внутри шкатулки лежала аккуратно сложенная, теперь уже принадлежащая ей, Струна Вечности.

«Кажется, ваше сиятельство, вы примерно потрудились, чтобы окончательно меня запутать», – Ребекка, не снимая обуви, вытянулась на диване в салоне своего бизнес-джета. Небольшой реактивный самолет притаился в тени одного из ветхих ангаров местного аэропорта. Его борта украшал логотип новостной службы BBC. Сейчас, когда на ней не было яркого макияжа, а волосы не были уложены в прическу, было заметно, что под маской властной и жестокой женщины скрывается еще почти подросток, которому от силы можно было дать не больше шестнадцати лет. Юное лицо не успели тронуть морщины, кожа была необыкновенно свежа, тело не утратило стройности и гибкости. Девушка поднесла сложенные пальцы ко рту, и в них появилась дымящаяся сигарета. После глубокой затяжки, сделанной с явным наслаждением, Ребекка Карон медленно выпустила облачко светлого дыма, которое приняло форму человеческой головы. Вместо того, чтобы рассеяться и раствориться в воздухе, призрак несколько раз моргнул и сильно закашлялся, давясь собственным дымом.

– Что за мерзость вы курите? – сдавленным голосом спросил фантом и перелетел поближе к лицу девушки.

– А нечего за мной исподтишка подглядывать! Или ты думал, Шут, что я тебя не почую? – Ребекка выпустила еще одно облако дыма в лицо необычному собеседнику, но тот очень ловко от него увернулся и снова вернулся к девушке.

– Не замечал за Вами раньше такой стеснительности. Ну к дьяволу пошлый флирт. Вы его упустили? – выражение призрачного лица стало гневным, и сам фантом увеличился, придавая внушительности своим словам: – Отвечайте!

– Еще ничего не кончено, о величайший из дураков, – с этими словами собеседница легко щелкнула пальцами по лбу фантома и грациозно поднялась с дивана. Изящно держа сигарету в согнутой руке, она подошла к иллюминатору и взглянула на пустой ангар снаружи: – Нам придется обсудить новые условия нашего договора.

– Я совершенно напрасно обратился к Вам, дорогуша. Возможно, мне стоило иметь дело с графом Громовым. Обсуждайте свои условия с кем хотите, а я удаляюсь, – презрительно фыркнула голова и начала растворяться в воздухе.

– Э, нет, Шут. Так дело не пойдет. Если мы не договоримся, я просто заберу его себе, – выражая несогласие, покачала головой Ребекка.

– Попробуйте, конечно, но без моей помощи, – с насмешкой ответил едва заметный призрак. Девушка вздрогнула, выронив сигарету, и в панике завертела перед глазами руками, рассматривая свои украшения: перстни и браслеты исчезали один за другим.

– Стой, Шут, они мои!

– Было Ваше, стало наше! Кажется, Вы забыли об условиях залога в нашем договоре, – громкий смех заполнил салон самолета.

– Ты не понял, Шут. Ну, впрочем, как и всегда. Темные дадут за него много больше, и ты получишь свою долю, если мы договоримся.

Голова вновь проявилась недалеко от девушки. Выражение лица фантома стало задумчивым. Видно было, что собеседник колеблется.

– Чтобы справиться с Громовым, твоих и моих сил не хватит, потребуется помощь наших кланов. Твой клан тебе поможет, Шут? – девушка ехидно улыбнулась: – Тогда справедливо будет, если тебе достанется четверть. Я уверена, это будет больше, чем ты мне обещал на прежних условиях. Разве ты не чувствуешь, что субъект очень сильный? Гораздо сильнее тех, что мне доводилось ловить раньше. Да и то, что им интересуется Громов, уже само по себе стоит вдесятеро против обычного.

– Половина, и я верну побрякушки, – хихикнула голова.

– Треть, и я не стану тебя искать, – недобро улыбнулась Ребекка.

– Это чистый грабеж!

– Третья часть, это мое окончательное предложение, – собеседница выхватила из воздуха новую сигарету и затянулась ароматным дымом.

– Ладно, забирай свои игрушки, – перстни и браслеты, сверкая драгоценными камнями, посыпались на ковровое покрытие прямо из воздуха.

– Мне потребуется кое-что еще от тебя, Шут.

– Мисс Карон, Ваша наглость не знает границ…

– О нет, в этот раз сущий пустяк, сообщи Трибуналу, что Громов увел у тебя кандидата для посвящения и ты нанял меня для розысков.

– М-м-м. Коварство? Мне нравится, чую, графу Громову в этот раз несдобровать! Уже бегу, дорогуша, – призрак окончательно исчез из салона.

––

Нику Войня и Мацей Гжеляк ненадолго задержались у трапа. Послав самые искренние пожелания всего наихудшего в направлении открытого люка над их головами, они перекинулись несколькими фразами на польском:

– Есть что на примете? – спросил Мацей Гжеляк и поправил портупею, скрытую под кожаным плащом. Многочисленные руны, покрывавшие одеяние изнутри, тусклыми бликами отразили попавший на них свет. Нику Войня с трудно скрываемой завистью смотрел на дорогую экипировку своего недавнего спутника, раздумывая над тем, что из своего положения он может легко метнуть небольшую склянку с ядовитым быстродействующим газом.

– Так, пара мелких заказов, двоим там делать нечего, – неопределенно ответил цыган, представляя в мыслях, как он расправляется с собеседником. Потом кивнул в сторону самолета: – Планируешь задержаться?

– Да шут с ней. Не хочу больше с этой стервой дел иметь. Ну а ты? Остаешься?

– Пожалуй. За господином Громовым старый должок имеется. Надо бы взыскать, – угрюмо процедил сквозь зубы следопыт и уставился на открытый люк в днище самолета, прикидывая, сможет ли он там незаметно спрятаться.

– Ну, это ваши дела, мне в них лезть никакого резона.

– Жаль, мне бы твои рунические клинки очень пригодились.

– А я бы советовал держаться от них подальше.

Нику Войня нервно сглотнул, ощутив холодную сталь на своем горле, другой рукой Мацей Гжеляк легко перехватил склянку с газом и теперь с любопытством ее рассматривал.

– Не по мне эта гадость. Не люблю. Открой рот, Нику, или я проделаю тебе другой, – поляк криво ухмыльнулся. Цыган послушно широко раскрыл рот, с тревогой следя за противником одним глазом. Здоровяк аккуратно вложил газовую гранату в оказавшийся неожиданно очень большим рот долговязого и слегка прижал нижнюю челюсть. Раздался неприятный хруст, и лицо Нику перекосила гримаса боли.

– Не ходи за мной. Не надо тебе это, – негромко сказал Мацей Гжеляк и, не спуская взгляда с противника, спиной двинулся к выходу из ангара.

Дождавшись, когда поляк скроется из виду, долговязый осторожно вправил себе челюсть и извлёк смертоносный предмет из своей широко открытой пасти. Внимательно осмотрев стекло и убедившись, что оно не пострадало, несостоявшийся отравитель бережно убрал предмет во внутренний карман в компанию еще дюжины таких же круглых склянок с содержимым разного цвета.

Разумно рассудив, что Ребекка Карон, скорее всего, не станет действовать без своего летающего логова, Нику Войня нашел себе укромный уголок в тесном багажном отсеке самолета и, прижавшись к обшивке, медленно слился с окружающими предметами, став практически невидимым для обычного глаза. В его коротком списке должников появилось еще одно имя. Обычно должники Нику Войня жили недолго, пожалуй, только Громов был исключением, но на то были особые причины.

Примерно через полчаса набойки на высоких каблуках кожаных сапог ведьмы дробно пробарабанили по ступеням трапа и стихли, удаляясь прочь. Цыган решил, что уже достаточно поработал на вздорную девчонку и ожидал, что теперь она начнет работать на него. Тот факт, что Ребекка отправилась куда-то на своих двоих, говорил о том, что действовать дальше она будет крайне осторожно, а попадать ей на глаза раньше времени в планы Нику Войня не входило. Он поудобнее устроился в своем укрытии и позволил себе задремать.

Ребекка Карон действительно решила не привлекать к себе лишнего внимания и, прежде всего, таких же, как она, поэтому направилась на собственную разведку примитивным способом – пешком.

Прикрепив к лацкану своего жилета бейдж с VIP-пропуском, девушка беспрепятственно пересекла открытое пространство между ангаром и зданием аэропорта, прошла через несколько турникетов и оказалась в центре большого павильона, где располагался зал ожидания. Осмотрев немногочисленные вывески различных заведений, приютившихся по периметру помещения, она, к своему удовольствию, обнаружила небольшую парикмахерскую. Единственное кресло заведения пустовало, поэтому Ребекка сочла возможным потратить еще какое-то время, узнать местные сплетни и заодно придать себе вид, более привычный для местных жителей.

Выйдя из салона красоты, именно так назывался стеклянный ящик, в котором она провела целый час, девушка довольно рассмотрела свой маникюр, немного поправила непослушные локоны на лбу, после чего достала из кармана смартфон с треснувшим стеклом, с техникой ведьма не дружила почти с рождения. Набрав нужный номер, она неторопливо вышла на улицу и присоединилась к группе людей, уже ожидающих такси.

Подъехавший «мерседес» выглядел вполне сносно, поэтому, окинув его критическим взглядом, Ребекка быстро нырнула на заднее сидение. Водитель с любопытством заглянул на нее со своего сидения и вежливо, на хорошем английском спросил адрес. Ребекка назвала все три, предоставив тому самому решать, куда отвезти ее в первую очередь. То, что Нику Войня тайком пробрался в багажный отсек, было даже кстати. Из двух нанятых ею охотников за головами в сложившейся ситуации именно цыган ей казался наиболее полезным уже в силу того, что имел давнюю вражду с Громовым. При случае непременно надо было узнать ее причины, чтобы извлечь из этого для себя наибольшую пользу, но путешествие долговязого в роли питомца среди прочего багажа избавляло, в том числе, от неприятного ей присутствия последнего в удобном пассажирском салоне и необходимости оплачивать его весьма недешевые услуги. Перепроверять информацию, добытую следопытом, Ребекка посчитала пустой тратой времени, а потому обратилась к своим методам розыска.

В распоряжении у ведьмы было только имя. Будь у Громова больше времени, не осталось бы даже этой ниточки. Все, о чем сейчас мечтала ведьма, это хотя бы волосок или чешуйка кожи. Будь у нее такая малость, чуткий нюх следопыта сделал бы все остальное. Поэтому одним из пунктов ее маршрута была городская свалка, куда ее привез заинтригованный водитель. Заплатив двум угрюмым сторожам, Ребекка нашла водителя бульдозера и попросила отвезти ее в центр огромного полигона. Подымая по дороге в воздух стаи чаек и ворон, облюбовавших эти места, грязная и пропитанная зловонными миазмами машина наконец остановилась на небольшом возвышении. Девушка сделала для вида несколько снимков на смартфон, незаметно достав Струну Вечности. Тонкая нить хаотично изгибалась в разные стороны, не отдавая ничему предпочтения. Судя по всему, на свалке отсутствовали предметы магического промысла, а значит, отыскать какие-либо биологические частицы Золотарева не было никакой возможности.

Далее Ребекка Карон посетила местные очистные сооружения. Проникнуть на них оказалось несколько сложнее из-за более строгого режима охраны. Но удостоверение штатного корреспондента BBC и немного смекалки привели ее на тонкие металлические мостки, проложенные над смердящими бассейнами. И здесь поиски оказались безрезультатными. Подопечный Громова становился все большей и большей загадкой. За две вылазки одежда и обувь ведьмы напиталась сложными и неприятными запахами человеческих нечистот, и нанятый ею водитель, не в силах больше терпеть, демонстративно опустил боковое стекло, чтобы отогнать вонь набегающим потоком воздуха.

Последним пунктом ее поисков оказалась станция переливания крови. По большому счету, Ребекка не надеялась здесь что-то найти, слишком ничтожным был шанс, но именно здесь ее ждала невероятная удача – неделю назад Золотарев, как и многие сотрудники НИИ «Теплофизика», «добровольно», за дополнительный отгул, сдавал кровь на мобильном донорском пункте. Как и следовало ожидать, сепарированная плазма Золотарева, смешанная с плазмой еще трех доноров, уже была утилизирована, Громов практически никогда не ошибался. Досадуя по поводу безупречности своего соперника, девушка машинально проверила оставшиеся строчки в медицинских записях и наткнулась на еще один образец плазмы, взятой в тот же день в институте, который еще находился в холодильнике станции переливания крови. Заполучить биологический материал оказалось не очень сложно, его и так должны были отправить на утилизацию, небольшая взятка с нескромной долей женского очарования были вознаграждены вожделенным шприцем с желтоватой мутной жидкостью.

Запершись в пропахшем карболкой тесном туалете для персонала, Ребекка старательно согревала шприц в ладошке, стараясь извлечь хоть немного жизни из стремительно умирающих клеток крови. Сосредоточенно зажмурив глаза, она выдавила несколько капель жидкости себе на язык. Кровь принадлежала четырем мужчинам разного возраста. Цепляясь за увядающие остатки жизненной связи, ведьма проникла в сознание первого мужчины.

Дорога неслась навстречу, рваные тени от крон деревьев плясали на лобовом стекле. Человек плавно повернул налево и надавил на газ, разгоняясь по пустой неширокой улице. Чувствовалось, что он едет знакомым и привычным путем. Мысли его были заняты перебором строительных магазинов, где бы он мог купить плиточный клей. Мысль о Золотареве привела его в смятение, Ребекке передалось внезапное головокружение и приступ паники, она тотчас покинула несчастного, нисколько не заботясь о том, что с ним будет дальше. Водитель пришел в себя через несколько минут. Машина съехала с дороги и, зацепив бортом посаженный на обочине густой кустарник, встала в метре от столба с дорожным знаком.

Второй экземпляр спал, поэтому практически не пострадал, если не считать, что он проснулся в холодном поту из-за приснившегося кошмара, в котором он почему-то искал какого-то Золотарева, у которого не было ни лица, ни фигуры, ни голоса.

Третьего мужчину она застала за телефонным разговором:

– Ты прикинь, а у Золотарева в эту же ночь еще и хата сгорела! Полный писец!

– И у кого он сейчас? – спросил высокий женский голос.

– Не знаю. Наверное, у Людки своей, она с утра звонила, искала его.

– Чего там у них, скоро свадьба?

– Ага! Ты что, Золотарева не знаешь? Ему, наверное, даже мысли такой в голову прийти не может. Всякой ерундой страдает. Вот на днях показывал нам фокус. Вскипятил воду в выключенной печи квантовой запутанностью. Так мы ему и поверили. Как же.

Ведьма терпеливо дослушала разговор и постаралась направить мысли мужчины на Золотарева, четкой и осмысленной картинки не получалось, связь с чужим сознанием становилась все более непрочной. Единственное, что удалось Ребекке в самый последний момент, так это рассмотреть на телефоне глазами ничего не подозревающего мужчины мобильный номер Людки Князевой. Довольная собой, она показала своему отражению в зеркале над раковиной язык, адресуя эту гримасу Громову.

––

Глаза сами остановились на строчке со знакомой фамилией. Оперуполномоченный уголовного розыска, старший лейтенант полиции Людмила Викторовна Князева еще раз, уже медленно, перечитала короткий текст сводки. Сгорела квартира Золотарева. Пострадавших на месте происшествия нет. Рука выловила из кармана смартфон и в несколько размашистых жестов добралась до нужного контакта. После характерного сигнала скучный голос сообщил: «Телефон абонента выключен или находится вне зоны обслуживания».

«Может, потерял в суматохе. Он такой рассеянный. Мог ко мне податься, ключи у него есть. Даже если потерял, может взять у соседей, они его знают». Людка набрала домашний проводной телефон. Длинные гудки оставались без ответа. «Сергей» – номер его ближайшего друга и коллеги по работе остался в контактах после неуклюжих попыток приударить за ней на одной из общих вечеринок.

– О, Люд, привет! Чего звонишь? – знакомый голос ей показался подозрительно возбужденным.

– Привет, Серега. Золотарев не у тебя?

– Нет, а чего ему у меня делать?

– Он тебе не звонил? У него квартира сегодня ночью сгорела. Слышал уже?

– Вот это прикол! Прикинь, а у нас вообще работа сгорела. Пожар был в нашем институте ночью, нас всех с понедельника в отпуск отправили. Бессрочный. Шеф звонил утром.

Людка пробежала взглядом по сводке и выхватила еще два сообщения. О пожаре в НИИ «Теплофизика»: количество квадратных метров, пожарных расчетов, без пострадавших. Следом шло сообщение о пожаре в центральной городской библиотеке. Тоже без пострадавших.

– Слушай, Сергей, если Золотарев объявится, пусть он меня наберет.

– Сдался тебе Андрюха. Меня вот искать не надо. Всегда готов.

– Ладно, пока, пионер!

Князева еще раз перечитала сводки и громко крикнула на весь кабинет:

– Жора, у нас ночью неопознанные трупы или пострадавшие без сознания были?

– Кажись, нет.

– Так были или нет?

– Нет.

– Мужики, скажите моему Ромео, что я на выезде. По делу Лопаткина.

– Дежурку уже забрали.

– Я на своей мотнусь. Всё, убежала, – перекладывая из сейфа в сумку свой пистолет, бросила Людка и выскочила в коридор. Неясная тревога проникла в ее обычно безмятежное сознание. С Андреем что-то случилось.

Князева вспомнила, как они расстались с Андреем вечером в субботу. Он наотрез отказался переночевать у нее и явно был увлечен чем-то своим, высоконаучным. Людка не сразу привыкла к его малопонятным рассказам и чудаковатым идеям, но именно это в нем ее всегда и привлекало. В тот вечер он развлекал ее очередным фокусом: каким-то непостижимым способом он двигал по столу и по кухне посуду, убеждая ее, что это квантовая запутанность. Андрей и раньше устраивал ей представления, долго дразнил ее любопытство, но в итоге всегда раскрывал секрет, основанный на каком-нибудь малоизвестном научном факте.

Они договорились вместе провести воскресенье, но Людку срочно вызвали на службу еще ранним утром. А Князева, завертевшись в служебных делах, просто отправила ему СМС: «Извини. Работа». И вот теперь корила себя, что не позвонила ему хотя бы поздним вечером.

Первым делом она нагрянула к участковому на опорный пункт, который располагался недалеко от дома, где снимал квартиру Золотарев. По роду службы она была знакома с большинством инспекторов и поэтому не удивилась, когда ее приветливо встретили с порога:

– Здорово, Князева, ты по поводу «бэхи»?

– Нет, я по пожару.

– Не твой профиль, жмуров нет. Хозяйка заявление на квартиранта составила. Объявится, задержу для дачи объяснений. Пожарники сказали, что старая проводка загорелась. Там никакого криминала нет. А вот «бэха» как раз по твоей теме? Там жмура даже два может быть.

– Что за «бэха»? – без охоты спросила Людка, думая, как бы поскорее отделаться от словоохотливого инспектора.

– А ты глянь сюда, у меня запись с камеры магазина есть. Сегодня взял.

Князева без интереса подошла к компьютеру и взглянула на экран. Изображение было не очень качественное, но она без труда узнала остановку около дома Золотарева. В следующих кадрах от нее тронулся троллейбус и почти сразу встал из-за того, что у него слетели с проводов сразу обе штанги. Почти сразу дорогу перебежал человек, похожий на Андрея. Она узнала футболку с греческим символом «пси» на спине, которую сама ему подарила на день рождения, и скрылся за троллейбусом. Водитель установил штанги на провода, и троллейбус тронулся с места, пропав из кадра. Далее на экране медленно появился черный внедорожник. В следующую секунду два облачка пыли вырвались из-под колес, и они заполоскали лоскутами лопнувшей резины. Водительская дверь открылась на ходу, и из нее как ни в чем не бывало, обгоняя останавливающийся автомобиль, вышел человек в длинном черном плаще. С пассажирской стороны появился еще один. Помимо странного для этого времени года плаща на нем была еще и шляпа. Внезапно оба споткнулись. Водитель резко выбросил руку вперед, а потом нагнулся, ударил кулаком по асфальту. По дороге в разные стороны разбежались глубокие трещины. Странная парочка побежала вперед, но тут дорога перед ними внезапно провалилась, увлекая людей вниз. Черный внедорожник докатился до края воронки и соскользнул вниз, на упавших туда людей.

– Смотри, что дальше будет, чутка перемотаю, – на экране смешно засуетились фигурки людей, но вдруг остановились, подчиняясь режиссерской работе инспектора. В воронке угадывалось какое-то движение, похоже, кто-то из пострадавших пытался выбраться. Камера уловила пятно вспышки, и густой дым вырвался из воронки, мгновенно заполнив весь кадр целиком.

– Вот такие дела, Князева. Всё утро в провале копались. Тела так и не нашли. «Бэха», кстати, в угоне с пятницы. Неподалеку угнали, со стоянки у строймаркета. Ну чего скажешь?

– Скажу как обычно. Нет тела – нет дела. А что за номер троллейбуса был, я на видео не рассмотрела?

– Да 2-й, в центр идет. Только он не доехал, там обрыв провода случился, все троллейбусы на линии встали. Люди кто как в центр добирались.

– Чего-то еще по «бэхе» есть?

– Местные старушенции ее вечером в субботу видели. С пассажирами или нет – не знают. Стекла тонированные, ничего не видно было.

– Отправляй на Пролетарскую. Если тела всплывут, они в убойный сами дело передадут.

Людка точно отметила время. И проверила время отправки своей эсэмэски Андрею. Всё произошло за 40 минут до этого. Золотарев выехал заранее, чтобы не опоздать на свидание.

Выйдя с опорного пункта полиции, Князева села за руль своего старенького «[Фольксвагена-Поло](fix::фольксвагена поло)» и помчалась в центральную городскую библиотеку. Найти в центре место для парковки было проблематично, поэтому, не долго думая, она загнала свою машину на тротуар прямо рядом с остановкой троллейбусов и вышла осмотреться. Мысленно представив путь, которым должен был пройти Золотарев, а встретиться они должны были у библиотеки, она выбрала одну единственную точку – подземный пешеходный переход. Немного походив по улице, Людка обнаружила обменный пункт валюты, над входом которого было несколько камер, одна из них смотрела прямо на интересующий ее спуск под землю. Переговоры с охраной обменника не заняли много времени, сунутое под нос удостоверение и упоминание о недавнем пожаре в библиотеке убедили последних в ее полномочиях, и она получила в свое распоряжение компьютер с видеозаписями с камер. Князева довольно быстро обнаружила место, где Золотарев спускается в переход, и тут же нажала на стоп. Вслед за Андреем в переход спускался долговязый тип в плаще и шляпе, сильно напоминающий пассажира провалившейся под землю «бэхи». Сыщик терпеливо промотала записи до своего появления у двери обменного пункта, но ни Андрей, ни «шпион», как она условно назвала долговязого, из перехода не появились. Ничего не дали и записи с камеры на другой стороне площади, «шпион» и Золотарев из перехода не выходили, зато в одно время с ними со стороны площади в переход спустился водитель печально известного внедорожника, Людка узнала его по бросающемуся в глаза плащу.

Князева тщательно осмотрела подземный переход, но не нашла в нем никаких служебных помещений или проходов. Несмотря на это, чуть более суток назад в переходе бесследно исчезли три человека, одним из которых был ее друг Андрей Золотарев.

Людка была рациональным человеком и не верила в мистические явления. Она мыслила версиями. Самой первой было – похищение. Три человека встретились в переходе, но ни один из них не вышел оттуда, у этого должно быть разумное объяснение. И первое, которое напрашивалось – люди просто переоделись в переходе. Несуразные плащи и шляпа, возможно, были нужны, чтобы сбить с толку поверхностного наблюдателя. Наверняка после детального анализа видеозаписей удастся обнаружить момент, когда троица выходит с одной из сторон подземного перехода, но без плащей, шляпы и футболки с символом «пси». Андрея могли накачать наркотиком и просто вести под руки. Единственной слабой стороной этой версии было то, что Людка не могла себе представить, кому вообще могло понадобиться похищать совершенно безобидного и никому не нужного Золотарева. Разве что Андрей вынес какой-то секретный прибамбас, чтобы произвести на нее впечатление фокусами с телекинезом, и его действительно похитили шпионы. Но, насколько ей было известно, никакого отношения к секретным разработкам Золотарев не имел. Да и шпионы были какие-то очень несуразные. В плащах летом. Версия два – Золотарев стал участником постановки, розыгрыша, но тогда при чем здесь вполне реальные пожары, за такие шутки можно и в зубах промежутки заиметь. Допустим, это розыгрыш, что-то пошло не так, участники, в том числе Андрей, испугались и подались в бега. «С натяжечкой, но стоит проверить», – подумала девушка и взялась за телефон.

– Петрович, это Князева, привет! Нужно срочно проверить, не приобретались ли на имя Золотарева Андрея Михайловича билеты на самолет, поезд, автобус дальнего следования за последние двое суток. Петрович, миленький, очень нужно! Запрос потом накатаю. Да, на мобильном. Жду!

По пути в отдел она не переставала думать над тем, что же могло приключиться с ее непутевым другом. Звонок застал ее у входа в здание, где располагался уголовный розыск:

– Петрович, ну? Подожди, повтори! Золотарев купил билеты на все поезда, авиарейсы, автобусы дальнего следования до завтрашнего вечера включительно? Еще на теплоход? Два теплохода? Да, поняла, спасибо. Да сама не знаю, что за фигня. Мажоры с жиру бесятся. А можно проверить регистрации на вылетевшие рейсы? Не вылетал? Здорово. Спасибо. С меня причитается.

«Аэропорт можно исключить. Значит, речной, железнодорожный или автовокзал? С чего начать? Золотарева постоянно укачивает, он даже на лодке плавать боится, в автобусе то же самое, прошлым летом, когда на море поехали, всю дорогу зеленый был, даже несмотря на то, что таблеток наглотался. Значит, на ЖД», – и Князева круто, через две сплошные линии разметки развернула свой автомобиль.

– А я его помню, он еще чуть кота в рентген не засунул, – уверенно сказала женщина на досмотре, посмотрев на фотографию в смартфоне девушки: – Я по ночам обычно дежурю, а днем с матерью-инвалидом сижу. Мы с сестрой по очереди, она ночью, я днем с ней сидим. Поэтому я ночью дежурю.

– На какой он поезд садился?

– На 1:30, до Сочи. У него кот породистый был, с паспортом.

«Попался!» – азартно подумала Князева, направляясь к расписанию движения поездов.