Видар

Пролог

Робин злилась. Рабочий день давно закончился, а она не преодолела и половины пути до дома. Всё из-за пробки, в которой она провисела целую вечность, и которой не видно было конца. И почему запрещается облетать её выше или ниже линии авиатрассы? Это бы значительно ускорило движение.

Во многих фантастических фильмах Старой Земли воздушное движение будущего выглядело как растревоженный улей – транспорт заполонял собой всё воздушное пространство и носился в полнейшем беспорядке, лишь чудом или титаническими усилиями искусственного интеллекта не превращая друг друга в фарш и груду металлолома с нанопластиком. Как предки ошибались, пророча своим потомкам такое привольное передвижение в пределах городов!

В новостях Сети передавали, что авария произошла из-за взбесившейся виверны, которая нырнула со своего яруса движения вглубь улицы и создала неразбериху и среди общественного транспорта, и среди аэроциклов. Только движение аэромобилей не нарушилось, и они с тихим гудением самодовольно проносились двадцатью метрами ниже Робин. Это раздражало ещё больше.

Давно пора было запретить полёты на этих крылатых ящерах в пределах города. Нормальные люди не использовали их в качестве транспорта, понимая, что у подобного средства передвижения есть свои мозги, и этих мозгов прискорбно мало, чтобы понять элементарные правила воздушного движения, но достаточно для того, чтобы действовать самостоятельно.

Однако всегда найдутся люди, стремящиеся выделиться из толпы и имеющие для этого достаточно средств.

На приборной панели аэроцикла зажегся красный свет – предупреждение, что необходимо остановиться и пропустить поток транспорта с соседней улицы. А они и так ползли как больные улитки.

Робин раздражённо поморщилась и задрала голову, осматривая массивный зеркальный гребень зданий в семьдесят этажей.

Издалека могло показаться, что каждая изящно выгнутая полукругом волна построек монолитна – только многоэтажные массивы, протянувшиеся на десятки километров. Но это было не так. Помимо основных широких улиц между лазурными гребнями, имелось бесчисленное множество узких улочек и переходов, густой сетью расходившихся от центра первого, самого низкого яруса, сверкающего города-гиганта.

Ундо. Робин и её старший брат Руперт родились и выросли здесь. Правда, раньше у них была квартира просторнее нынешней и находилась она выше, но, когда отец погиб, им с матерью пришлось перебраться в более скромное жилище ближе к земле.

Робин не помнила ни его, ни их прежней жизни – ей тогда не исполнилось и года, но Руперт много рассказывал ей об этом. В отличие от матери, для которой утерянное благополучие было запретной темой.

На приборной панели снова засветился зелёный свет, и Робин, припав к громоздкому чёрному аэроциклу, двинулась дальше.

Улица, вдоль которой она летела, была такой широкой, что на ней могло поместиться не меньше десяти полос общественного и грузового транспорта, однако их было всего три.

Робин считала это расточительством воздушного пространства. Какой смысл ограничивать движение, говорила она, если весь транспорт в современном 4 веке нового счисления уже давно перешёл на экологичные виды топлива и не засоряет окружающую среду, а двигатели не в пример тише автомобилей старой земли?

Когда Робин училась на втором курсе средней школы, их класс возили на Исторический Континент, где они прогуливались по виртуальному макету Санкт-Петербурга, которого, как и других городов Старой Земли, уже не существовало. Их остатки, от картин до целых архитектурных композиций и скульптур, были собраны на одном большом острове.

Виртуальная реальность воспроизводила старый город с детальной точностью: по улицам спешили пешеходы, дороги заполоняли рычащие двигателями машины, выбрасывая в воздух клубы удушающих выхлопов, по реке сновали маленькие шустрые катера и степенно тянулись длинные прогулочные яхты. Старые здания с чудесной лепниной и облупленными стенами, асфальтовые дороги и каменки заброшенных кварталов, прохожие в экстравагантных старомодных нарядах: всё это было лишь тенями ушедшей эпохи.

Из воспоминаний её вывел громкий сигнал – какой-то лихач решил обогнать колонну прямо над линией воздушного движения.

Изящный, похожий на гигантского шершня чёрно-жёлтый аэроцикл пронёсся у неё над головой, набирая скорость и штрафные баллы.

Робин завистливо вздохнула. Несомненно, так летать было гораздо интереснее, чем плестись в общей колонне. Но и дороже. А то и вовсе грозило лишением лицензии или головы. Первое она уже теряла не единожды.

Как же медленно тянется время, а ей так хочется поскорее попасть домой! Чтобы как-то занять себя, Робин запустила обзор сети.

Вещательначал передавать новости.

В ушах раздался низкий мужской бас:

«Если исследовательское судно "Зевс" действительно столкнулось с целенаправленной атакой в неизученном нами районе галактики, можно ли утверждать, что Союзу людей и маар объявили войну?»

«Мы не можем ничего утверждать, ⸻ заговорил другой голос, высокий и нервный, ⸻ пока не станет известно, от чего на самом деле погиб звездолёт и какие цели преследовал атакующий в том случае, если это была намеренная агрессия. Необходимо отправить разведгруппу…»

Робин отключила вещатель и в отчаянии застонала. Одну и ту же тему обсасывали по всем каналам сети уже третий день – гибель исследовательского звездолёта "Зевс". Как будто людям не о чем больше поговорить.

«Союзу объявлена война?» ⸻ кричали на всех углах.

Никто и слышать не хотел о не исследованных до сих пор капризах космоса, на которые защитное поле корабля не было рассчитано. На этом сенсацию не состряпаешь.

В неизвестной области галактики уничтожено исследовательское судно! А сказал кто-нибудь хоть слово об её отце, погибшем при нападении пиратов на торговые звездолёты Союза? Нет! Пираты на галактических трассах были рядовым явлением.

А тут – загадка. Не о погибших они переживают, с отвращением подумала Робин, а о громких заголовках.

Вот кто действительно горевал о погибших на "Зевсе", так это Руперт.

При воспоминании о брате, Робин нахмурилась. Весь день она была завалена работой и не вспоминала о минувшем вечере, но теперь он снова всплыл у неё в памяти.

Накануне Руперт ввалился в квартиру пьяным как чёрт. Оставалось только гадать, как он вообще добрался до дома самостоятельно. Но Робин занимало другое: её сдержанный, серьёзный и дисциплинированный старший брат был пьян. Она ещё никогда не видела его в таком состоянии, и ей вдруг стало страшно. Почти так же страшно, как в день самоубийства матери четырнадцать лет назад.

До вчерашнего вечера она не осознавала, как сильно рассчитывала на него. Руперт был ужасным опекуном, но всё же это была единственная её опора. И эта опора ввалилась в квартиру, еле держась на ногах.

Она не понимала, что могло его так расстроить, а спрашивать не решалась. Да вряд ли Руперт смог бы связать больше двух слов, а утром она с ним не виделась – он отсыпался у себя в комнате.

Определённо, это был "Зевс". Но на борту звездолёта не было друзей Руперта. По крайней мере тех, о ком он постоянно болтал, возвращаясь из межзвёздных рейсов.

Она так глубоко погрузилась в свои раздумья, что не заметила, как колонна транспорта тронулась. За спиной раздался нетерпеливый сигнал. Массивный чёрный аэроцикл под ней резко дёрнулся и медленно поплыл по воздуху, минуя один за другим маячки трассы. Большинство людей предпочитало включать автопилот и заниматься своими делами, но Робин нравилось водить самостоятельно, хоть это и требовало концентрации на трассе, которой у неё временами не хватало.

Воспоминания о брате заставили её задуматься, а так ли сильно хочется ей возвращаться домой. Что, если она снова найдёт Руперта в таком же состоянии? Это было бы выше её сил.

Она едва успела заметить, как колонна перед ней опять встала, и резко затормозила, слишком близко от впереди идущего транспорта. Бортовой компьютер начал отвратительно пищать, чтобы она увеличила дистанцию. Робин оглянулась – за ней уже образовалась колонна. Оставалось только ждать, когда аэроциклы впереди тронутся.

Они находились на перекрёстке недалеко от дома. Но когда транспорт снова поплёлся вперёд, Робин, вместо того чтобы повернуть, как всегда, налево, свернула в противоположную сторону. Минув ещё два светофора, она приземлилась на причальной площадке тридцать второго этажа одного из административных зданий. Она понятия не имела, куда направиться дальше.

Тем временем начался дождь. Хорошо, что она вовремя добралась до навеса, ведь силовое поле на её стареньком "Суру" было неисправно, а у неё никак не хватало времени починить его.

Вот так работаешь в мастерской, чинишь чужой транспорт, а на своём уже как месяца два не можешь исправить неполадку. Она была тем более неприятна, поскольку Робин не могла разгоняться выше 80-ти километров в час – именно на такой скорости ИИ включал защитное поле. А пока что скорость выше допустимой просто блокировалась.

Она любила свой аэроцикл, хоть на фоне новых, изящных моделей он выглядел громоздко и неказисто. Но он был ей впору – такой же неказистой и расхлябанной, неаккуратной, грубоватой, курносой, конопатой, с большими светло-серыми глазами, длинной огненно-рыжей косой, которую она не расплетала, даже отходя ко сну. А утром не всегда переплетала.

В животе у неё заурчало. Робин выключила силовой шлем, сняла магнитное поле громоздких лётных сапог, спрыгнула на платформу и залезла в багажник в поисках оставшихся с обеда сэндвичей. Они были на месте и выглядели совсем свежими. Слава тому, кто создал вакуумные контейнеры!

Она снова бухнулась на жёсткое сидение, поставила ноги на широкую подножку и начала медленно жевать, прислушиваясь к звукам кипучей жизни города.

Мимо с мерным гудением проносился нескончаемый поток транспорта, откуда-то снизу слышалась динамичная музыка, на площадке этажом выше громко разговаривали и смеялись какие-то люди.

Высоко в небе над крышами зданий появился всадник на огромной виверне, схожей своим видом с мифическими драконами.

Сейчас, на фоне дождливого вечернего неба существо-хамелеон выглядело совсем блёклым. И всё же Робин невольно залюбовалась грациозным летуном.

Этих животных завезли с планеты Таи системы Мицара, адаптировали к здешним условиям и сделали верховыми животными для чудаков, у которых мозгов было гораздо меньше, чем денег.

В детстве Робин мечтала о таком питомце. А потом выросла и осознала все преимущества обычного аэроцикла. Безопасного и надёжного, если не нарушать правила. Тогда как виверны и их всадники гибли постоянно.

От межзвёздных путешествий один вред, думала Робин. И странные существа. Маар, например.

Она не доверяла им. Робин казалось, что они относятся к людям высокомерно и снисходительно, будучи более древней и технологически развитой цивилизацией.

Впрочем, внешне обе расы были удивительно схожи, что во времена создания Союза послужило темой множества философских, научных и псевдонаучных статей, а также лозунгов вроде «Сама Вселенная создала нас для сотрудничества».

А вот Руперт относился к ним иначе, чем его сестра – у него было много друзей среди маар. Робин называла это превратностями профессии, что ужасно раздражало его.

И что он нашёл в этих межзвёздных рейсах, в которых он постоянно пропадает? Саму её никто и ничто не заставит отправиться на одном из этих межзвёздных монстров. Не появилась ещё в мире сила, способная заставить её покинуть Землю.

Глава 1

За высокими панорамными окнами павильона выставки «Мифология древней земли» стоял солнечный воскресный день. Первое воскресенье весны! В парке таял снег. Он впитывался в землю и губчатую поверхность ровных пешеходных дорожек.

Несмотря на радостное волнение просыпающейся природы, на душе у Робин было тоскливо.

Вокруг неё шумел океан. Он плескался под ногами, вздыбливался огромными валами за спиной. Пахло йодом и водорослями, отовсюду слышались противные крики несуществующих чаек.

По залу наперегонки с волнами носились дети. Казалось, что две реальности поменялись местами, и теперь суетливая жизнь весеннего города – не более, чем декорация в огромных окнах-порталах.

Робин часто приходила сюда, чтобы отвлечься и привести мысли в порядок, но сегодня у неё это никак не получалось.

Из глубины океана раздался приглушённый рёв. Он нарастал, и наконец из бушующих волн выпрыгнул гигантский морской змей. Яркий свет потолочных панелей отразился на его лазурных боках и заиграл ослепительными бликами как старинные платья танцовщиц.

Робин не шевельнулась – она множество раз видела это острозубое чудище с бледным чешуйчатым брюхом и острыми алыми плавниками.

Дети восторженно завизжали и бросились врассыпную.

Робин наблюдала за их весёлой игрой и покачивалась на скамье, хоть это и было запрещено. Однажды в детстве она раскачалась до такой степени, что соединение сидения с базой нарушилось, и оно вместе с Робин упало на пол и разбилось. Дома её ждала хорошая трёпка, после чего ей было запрещено ходить сюда. Поэтому Руперт водил её тайком.

Робин печально улыбнулась – в детстве брат всегда был с ней заодно, но после смерти матери их отношения стали напряжёнными.

Она встала и направилась к следующему павильону. Над её головой пронеслась стайка летучих рыб.

Входом в соседнее помещение служили позолоченные ворота в форме арфы. Экспозиционный зал был освещён ярким белым светом, а по полу стелился туман.

Грязные лётные сапоги погрузились в густые облачные завихрения.

Этот павильон нравился Робин куда больше предыдущего, хоть и был менее впечатляющим. Но здесь всё было настоящим, а не какой-то иллюзией. Облака, источающие запах лаванды и ванили, живые скульптуры ангелов – всё это можно было ощутить, потрогать руками. Вот что, по мнению Робин, было настоящим искусством.

Ангелов было девять: существа небесной красоты с перламутровой кожей и могучими белоснежными крыльями танцевали среди облаков, кувыркались под высоким стеклянным куполом, разговаривали с детьми и их родителями.

Почему люди так помешались на виртуальной реальности, спрашивала себя Робин, наблюдая, как девочка лет четырёх прогуливается по залу под руку с одним из ангелов и постоянно наступает на его невесомую белую тогу.

Виртуальный дайвинг, виртуальные оранжереи, виртуальные путешествия. И это в современном 4 веке, когда перед людьми открыт весь мир!

Человечество слишком обленилось. Они создали настолько правдоподобный сон на яву, что незаметно для самих себя потерялись в нём. Они забыли многовековые традиции и сгрузили свою историю на отдалённый остров в океане, как в кладовку. Человечество и не думает просыпаться. Необходимо какое-то значимое событие, чтобы их разбудить. Удар тяжёлой кувалдой монолитной реальности.

Робин зашагала дальше.

После райского павильона на душе у неё стало спокойнее. Порой ей казалось, что искусственный интеллект тоже умеет веселиться – достаточно было взглянуть на резвившихся под потолком ангелов. А в следующем зале обитало ещё несколько мелких пакостников.

Этот полукруглый павильон без окон и потолка имитировал туманный лес. От деревьев, мхов и прочей лесной поросли пахло сыростью, хвоей и прелой листвой.

Зал «карманом» выступал за пределы стен здания музея подобно древнему саду. Деревья были старыми и уходили ввысь на добрых восемь-девять этажей, затеняя часть верхних помещений с другими экспозициями.

Среди стволов была проложена петляющая песчаная дорожка, по которой медленно прогуливались посетители.

Несмотря на яркий солнечный день в лесу царил вечный полумрак.

В глубине зала мелькали призрачные огоньки. Некоторые посетители слушали лекцию по вещателю, но Робин уже слышала её не единожды, поэтому прогуливалась в тишине.

Мимо неё прошествовала чопорная высокая женщина. Её худобу подчёркивал белоснежный лётный костюм с неоновыми вставками. Робин видела такой в сети – он стоил немногим дешевле её любимого "Суру". У женщины было ровное, как под линейку, каре. Густая чёлка нависала над большими тёмными глазами и закрывала брови. Какого цвета волосы – синие, фиолетовые, бордовые или цвета хамелеон – в сумерках определить было трудно.

Неустаревающая классика. Но представить себя с такой причёской Робин не могла.

Она гордилась тем, что ни разу не имплантировала себе волосы другого цвета или типа, в то время как подавляющее большинство девушек и женщин постоянно были недовольны собственной внешностью и меняли свой образ, начиная со школьной скамьи. Робин тоже постоянно была недовольна своей внешностью, но делать с этим ничего не собиралась. Она завидовала высоким грациозным женщинам и досадовала на то, что ей не повезло родиться одной из них.

Её рост составлял всего сто шестьдесят три сантиметра. Для современного человека это было непозволительно мало. Руперт, в котором было без малого два метра, постоянно подшучивал над ней по этому поводу.

Женщина с каре остановилась, чтобы разглядеть пляшущий в зарослях кустарника огонёк, и одарила Робин мимолётным брезгливым взглядом. Казалось, всего за пару секунд она смогла отсканировать своими огромными тёмными глазами каждую мелочь, включая разношенный короткий топ со съехавшей бретелькой, массивные лётные сапоги старой модели и татуировки в виде бело-голубых перьев, покрывавшие руки Робин от плеч до запястий.

«Вульгарная и беспринципная особа», ⸻ читалось в надменном взгляде женщины.

«Архаична до мозга костей, ⸻ не осталась в долгу Робин, ⸻ к тому же интолерантна. И это в наш век терпимости ко всяким космическим уродцам вроде кхилки».

В густой листве кустарника раздалось стрекотание, похожее на коварное хихиканье. Из другого куста ему вторил такой же звук. Спустя пару мгновений оттуда выскочили несколько мелких существ с тёмной кожей, огромными заострёнными ушами, длинным хвостом и прозрачными стрекозиными крылышками, издававшими на лету пронзительное жужжание. Существа были в игривом настроении и с весёлыми воплями набросились на аккуратную причёску женщины, за несколько секунд превратив её в воронье гнездо.

Напуская чопорность слетела с неё, и теперь она визжала и скакала на месте, пытаясь избавиться от назойливых тварей. На её крик тотчас отреагировали два андроида-охранника и направились к ней, неотличимые друг от друга.

Они имели человеческие пропорции, но их лица были заменены чёрными матовыми экранами.

Когда эти технологии только разрабатывались, создатели намеренно решили не делать андроидов с человеческой внешностью, опасаясь, что люди будут относиться к ним как к живым людям, а не к бездушным машинам. Или в свои права вступит эффект зловещей долины, и андроидов попросту будут бояться.

Глядя на воцарившуюся суматоху, Робин покатывалась со смеху.

Конечно, эти мелкие вредители были пикси. Она обожала бегать за ними в детстве и знала, как они любят таскать посетителей за волосы. Разумеется, при их создании никто не вкладывал в них такой функции – этому они научились сами.

«Современное искусство не для всех», ⸻ весело подумала она и направилась к выходу из павильона.

После густого полумрака яркий свет фойе слепил глаза, и Робин прищурилась.

Настроение у неё улучшилось, но влюблённая пара за окном услужливо напомнила ей, что именно его испортило.

Придя накануне к своему ухажёру Сэму Спауну, Робин застала в его душевой свою приятельницу Кристину, и оба в тот же миг превратились в бывших.

Воспоминание заставило её раздражённо поморщиться. Захотелось курить. Она привычным жестом потянулась к правому уху, куда имела обыкновение закладывать свою «дымную зубочистку», как называл Руперт дамские сигареты, но вспомнила, что решила бросить, поэтому сигареты на привычном месте не оказалось.

Робин не любила Спауна. Любовь казалась ей ещё одной вредной привычкой, которую она бросила так же, как курение и наркотики.

Кристину, глуповатую и заторможенную кокетку с идиотскими ужимками, Робин также не могла назвать своей подругой. Она не обманывалась на этот счёт – друзей у неё не было, а целой толпе самовлюблённых приятелей не было дела ни до кого, кроме самих себя. Такое положение дел устраивало всех.

Робин познакомилась со Спауном на сборище любителей авиагонок.

Она хищно осклабилась, вспомнив, как обставила его на своём стареньком "Суру". Какой толк от дорогой, мощной посудины, если водитель идиот?

Но теперь обставил её он, и самолюбие Робин было задето.

Очередные гонки назначили на сегодняшнюю ночь, и Робин не могла их пропустить.

Участвовать она не собиралась – во время предыдущего задержания ей ясно дали понять, что следующий заезд грозит не только лишением лицензии на неопределённый срок, но и длительным тюремным заключением.

Руперт в свою очередь пророчил ей более мрачное будущее – многие на этих гонках погибали.

Но чем ещё было заняться в этом красочном, но бестолковом мире? Робин было скучно, а риск придавал её жизни хоть какой-то смысл. В конце концов, что ещё в ней было? Работа в дешёвой мастерской? Брат, постоянно пропадавший в межзвёздных рейсах?

Он всего пару месяцев назад вернулся домой, и вот опять собирается её бросить. На этот раз надолго – Союз посылал военную флотилию в район Туманности Пламенеющей звезды (а это около полутора тысяч световых лет от Солнца), чтобы разведать обстоятельства гибели "Зевса" и надрать пару задниц, если возникнет необходимость.

Не то чтобы Робин сильно тосковала по брату в его отсутствие – она с детства привыкла к его отлучкам. Во время его рейсов Робин жила в интернате, пока ей не исполнилось восемнадцать. Она ненавидела это заведение, но там хотя бы не было так пусто и одиноко, как в квартире.

Её взгляд упал на виртуальную панель с информацией об экспозициях. Огромный прозрачный экран с «плавающими» окошками и объёмными проекционными картами был увенчан строгими цифрами часов. Начало четвёртого.

Ей было необходимо хоть немного поспать, прежде чем отправиться на ночное сборище.

Многих из тех, кто заполнял своим бесполезным присутствием сонные ночные улицы, Робин презирала, а на остальных ей было наплевать. И всё же она упрямо оставалась одной из них.

Робин с сожалением посмотрела в сторону экспозиционных залов, до которых так и не добралась, и включила термо-поле, окутавшее её тело переливчатыми разводами. Она резко развернулась, и, отвратительно скрипя подошвами сапог по начищенному белому полу, решительно направилась к выходу.