Полк и его сын. Защитники неба блокадного Ленинграда
© Леонид Могилев, 2024
© Фонд содействия развитию современной литературы «Люди и книги», макет, 2024
© А. Веселов, оформление, 2024
Сборник материалов по истории 194-го зенитного артиллерийского полка, защищавшего Ленинград в годы Великой Отечественной войны; в сборник включены воспоминания бойцов, документы, биографические справки и литературно-художественные версии событий
Предисловие автора
Тридцать лет я знаком с сыном полка.
Поначалу мы встречались часто – выпить зубровки, закусить, чем Бог послал, поговорить про то, про это, так как любим мы зубровку и поговорить. Вадим Матвеевич Власов – дядя моей супруги.
Двадцать восемь лет назад я был бодрей и крепче, а дядя Вадик – вообще молодцом. Мне-то рассказывать в принципе нечего. Родился в семье служащих, учился, жил там-то, там-то, работал или делал вид. А то, что дядя Вадик излагал, казалось, как-то, не очень интересным. Про ту же блокаду написано множество прекрасных книг. Чего мне этот «194-й, зенитно-артиллерийский полк»? Чего я в полках и зенитках понимаю? У войны есть свои писатели, историки, публицисты, дотошные и конкретные, – каких-то знает вся страна в трех поколениях, каких-то узкий круг доброжелателей, но однажды сын полка принес две переплетенные папки с машинописным текстом. Это были воспоминания однополчан 194-го полка 110-й бригады Ленинградской области по состоянию на 1985 год. Они содержали совсем коротенькие воспоминания рядовых, сержантов, офицеров почти тридцатилетней давности и длиннющие отчеты начальников. Из тех, кто это рассказывал, сегодня в живых не осталось, наверное, никого. Какие-то доброхоты говорили с ветеранами, записывали авторучками сказанное, потом кто-то перепечатывал на пишущей машинке, кто-то сброшюровал и переплел, и из них-то мало кто остался. Старые папки.
– Куда это теперь? – спросил я.
– А может из этого книжка получиться? – спросил в свою очередь дядя Вадик.
– Может, наверное, – опрометчиво ответил я.
Подсчитать расходы на минимальный тираж простенькой брошюры не составило труда. Любая издательская тетка сделает это в пять минут. Тысяч сорок-пятьдесят по тем временам. Я озвучил сумму. Дядя Вадик сходил в Совет ветеранов, вернулся удрученный и пошел прикидывать семейный бюджет с дырой в полтинник. После этого в его семье начались, видимо, проблемы.
…Вначале я решил просто набрать все это на компьютере. То есть оцифровать. Дело в том, что Вадим Матвеевич решил снести папки в музей. Похоронить. Текст, если бы он таким был оставлен для истории и выложен в мировую паутину, состоял бы из смысловых и фактологических повторов, по-другому и быть не могло. Тем более, что в музее оказался второй экземпляр этих папок, точнее, первый, пронумерованный и положенный на полку, в коробку. А дальше произошло то, что не могло не произойти. Там словечко, здесь фраза, после абзац или страничка. Что-то начало складываться. Потом я добрался до автобиографии. Не нашего героического сына полка, а его отца. При живых родителях на время их отсутствия о юном Вадиме Матвеиче заботился тот самый полк. Потом другой, не менее славный. И тут-то все как-то совпало.
Я всей правды ему не сказал. То есть нужно найти финансирование. Мало написать повесть – нужно ее потом куда-то пристроить, донести до читателей, до оставшихся на момент выхода живых ветеранов. Их совсем немного, и дай Бог им долгой жизни, до родственников, да и до всех тех, кто эту книжку купит, получит в подарок или просто прочтет случайно. Теперь весь личный состав полка, поставленный на учет на небесах, с интересом наблюдает, наверное, как продвигается работа. А, может быть, им это и не очень интересно. Матвей Ильич, отец Вадима Матвеевича, наверное, заинтересовался. Ну что же? Попытка не пытка.
«История Отечественной войны. 194-й ЗАП в Ленинграде, 2002 год. Это все собрано Гусевым Петром Михайловичем, а передала Волкова Клавдия Кузьминична». Так написано шариковой ручкой на страничке, предваряющей первую папку.
Естественно, воспоминания ветеранов обрастали какими-то ссылками и комментариями. Полк упоминается в других источниках, у него были соседи, другие ЗАП, отвечавшие за свои сектора, перемещались подразделения и отдельные люди, появлялись и исчезали военные, гражданские, мужчины, женщины, дети. У блокады своя история, литература, фильмография. Этот текст – всего лишь небольшая часть истории, но и она важна. Кто-то найдет фамилию своего родственника, кто-то смахнет слезу. Потому что еще жив и помнит…
Так в остатках архива Совета Ветеранов нашелся фрагмент доклада или лекции Николая Кириченко, офицера соседнего 189-го полка.
«В своей книге „Залпы над Невой“ генерал-лейтенант Николай Петрович Мильченко пишет: „Мы – Николай Кириченко и Николай Мильченко, выпускники Горьковского училища зенитной артиллерии, стояли у окна вагона. Только вчера мы надели форму командиров Красной армии, а сегодня поезд уже вез нас с берегов Волги на берега Невы. В карманах наших гимнастерок лежали предписания прибыть во второй корпус ПВО. Кириченко в 189-й зенитный арт. полк, мне в 169-й… Так за пять дней до начала войны я впервые вступил на ленинградскую землю, которую предстояло защищать 900 долгих огненных суток. Уже с первых часов нахождения на должности командира огневого взвода мне пришлось засучить рукава. Только стал прикидывать, что необходимо сделать в первую очередь, но в это время лейтенант Глушко приказал построить батарею и отправить ее на Морской вокзал, куда уже прибыли новые 85-мм орудия“».
22 июня. Накануне, в субботу, после обеда лейтенант Мильченко отправился в город.
«Несмотря на то что было жарко и душно, Невский казался оживленным. Повсюду продавались цветы. У кафе „Норд“ толпилась молодежь. Много гуляющих в скверах и парках, по Неве плыли прогулочные лодки. В магазинах тоже людно. Возвратился на батарею (в Торговый порт) поздно и сразу же лег спать. Еще не кончилась короткая, самая светлая из белых ночей, по набережным еще гуляли вчерашние десятиклассники, когда над городом возник гул моторов. Крылья над их головой в начале счастливого дня… Они еще не знали, эти юноши, что появившиеся в такую рань над городом истребители взлетели по тревоге. В три часа утра боевую вахту над городом несла эскадрилья старшего лейтенанта Михаила Гнеушева.
Во второй половине дня в нашей 4-й батарее, прямо у орудий состоялся митинг, на котором было зачитано обращение командования и политотдела 2-го корпуса ПВО…
…Еще в 1937 году для прикрытия Ленинграда был сформирован корпус ПВО, в состав которого накануне войны входило шесть зенитно-артиллерийских полков среднего калибра (115, 169, 189, 192, 194 и 351-й). В частях и соединениях авиации ПВО было 330 истребителей. Полк представлял собой мощную боевую единицу. Всего в шести полках имелось шестьсот 85-мм орудий, девяносто четыре 37-мм и в резерве находилось двадцать четыре орудия 76-мм калибра».
Но прежде кое-что из биографии Власова Матвея Ильича, отца Вадима Матвеевича. Это нужно для сюжета. Люди, пушки, самолеты, дома и улицы.
Родился М. И. Власов в 1893 году в деревне Бабанино Обуховской волости Старооскольского уезда Курской губернии в семье крестьянина-бедняка. Когда ему сравнялось восемь лет, родители с семьей в девять душ переселились в Алтайский край. С восьми лет пас скот за хлеб и батрачил на хозяйских хлебах.
В 1914 году оказался на военной службе на 10-й батарее Владивостокского крепостного полка. С 1916 по 1918 год проводил агитационную работу среди солдат старой армии против царского режима.
Во время Февральской революции выбран в Совет и батарейный Комитет. В семнадцатом избран в Первый Владивостокский Совет от солдатской массы. Потом была партийная работа…
Работал вместе с известными людьми, среди которых был Сергей Лазо. В 1920-м вступил в ВКПб. С 1919 по 1922 – партизанское движение и подпольная работа. Успешная. Стал комиссаром партизанского движения на Дальнем Востоке и разыскивался белыми за особую плату… Занимался снабжением партизанских отрядов, был комиссаром и заместителем командира в отрядах. Участвовал в партизанских боях против японцев и меркуловцев. После освобождения от белых и японцев находился в РККА комиссаром первого артиллерийского базисного склада… Сдал экстерном экзамены за шесть классов при гимназии № 2 для взрослых и поступил на заочное отделение пединститута, который не окончил.
В 1923-м командируется в Ленинград, в академию РККА. Оканчивает Высшие артиллерийские курсы комсостава. После – возвращение на Дальний Восток.
В декабре 1926 года отправляется в долгосрочный отпуск и по болезни семьи (женился в 1920-м), выезжает в Крым, где работает в НКФ финансов до сентября 1928 года.
В сентябре 1928-го Ленинград – курсы переподготовки финансовых работников.
С 1929-го работал на штабе ЛВО.
Затем финансовая и партийная работа.
С 1932-го спокойная работа – войну встретил в должности заведующего переплетной мастерской. На этом покой закончился.
В июле 1941 года назначен командиром партизанского отряда № 9, который впоследствии был передан в истребительный отряд войск НКВД, а как бывший военный комиссар направлен в политотдел 6-й дивизии ЛОНО, а оттуда комиссаром в 89-й отдельный артдивизион, который после Красного Бора был переформирован в полк. Все время передовая – Лигово, Красный Бор, Кокарево, Пулково, Пушкин, Невская Дубровка, Шлиссельбург, первый прорыв блокады, взятие «пятачка» на левом берегу. Потом Нарва, Раквере, Таллин, Хаупсала, о. Эзель.
В 1945 году Маньчжурия и Корея. С апреля 1946 года назначен заместителем начальника передвижения войск на Канковской железной дороге (Корея).
Три контузии и ранение. Последняя контузия в 1946-м в Корее. В Ленинград к семье вернулся в 1947-м. Упокоился в 1968-м.
Два Сына.
Вадим Матвеевич родился 3 мая 1931 года. То есть он старше 194-го полка на год с небольшим.
17 октября 1932 года Народный Комиссар Обороны Климент Ефремович Ворошилов подписал приказ о формировании 194-го зенитно-артиллерийского полка в городе Москве в составе 1-й зенитной бригады – это свидетельство о рождении полка.
Оснащен полк был примитивными зенитными установками, орудиями образца 1915 года на конной тяге. Название оружия: «Трехдюймовая скорострельная противосамолетная пушка Путиловского завода». Вскоре основной матчастью стала 76-мм пушка образца 1931 года с соответствующими приборами и дальномерами. И в мае 1935 года полк был направлен на укрепление ПВО города Ленинграда.
Будущий сын полка был к тому времени оснащен игрушками, которые купил ему папа, советский офицер запаса, к тому времени осваивавший финансовую премудрость в Финансово-экономическом институте. Когда Вадику исполнилось четыре года, полк был передислоцирован в Ленинград.
9 октября 1937 года Ворошилов посетил полк и проверил боеготовность батарей, а затем долго беседовал с батарейцами.
4 апреля 1939 года Климент Ефремович вновь посетил полк. Это была батарея лейтенанта Кириллина (во время войны Кириллин был тяжело ранен и вскоре после войны от последствий ранений скончался). Та проверка оказалась отличной – полный порядок. Объявив личному составу благодарность, довольный нарком уехал в Москву.
Наши жены – пушки заряжены
У первой пушки тоже были родители. Это инженер Ф. Ф. Лендером и капитан В. В. Тарновский, а также весь Путиловский завод образца 1914 года.
Молодым «женам» было, стало быть, было по 18 лет. Возраст вполне подходящий. Тем, кто их обслуживал, наверное, немногим больше. Попасть в самолет из нее можно было на высоте до 5 км.
В 1928 году пушка прошла модернизацию. Ствол удлинился, досягаемость возросла до 8 км. Пушка могла стрелять всеми выстрелами от 76-мм дивизионных пушек. К ней был разработан ряд специальных снарядов, содержащих в качестве поражающих элементов не только шаровые пули, но и стержни различной формы и веса. В части снарядов такие элементы были попарно соединены стальным тросом, что позволяло увеличить степень поражения самолета. Такая вот затейница и хлопотунья.
В 1939 году появилась новая красавица калибра 85 мм, скорострельная, до пятнадцати снарядов в минуту, с максимальной дальностью по горизонтали 15 650 м и по вертикали 10 230 м.
Для полной компании в 1940 году добавилась 25-мм автоматическая зенитная пушка (72-К). Это орудие было разработано в конце 1939 – начале 1940 года конструкторским бюро завода № 8 им. Калинина под руководством М. Н. Логинова. Проект Л. А. Локтева.
В 1938 году полк был награжден советским правительством боевым Красным Знаменем. Во время Финской войны полку повоевать не удалось. 17 августа 1940-го адрес полка – Пустой переулок, а теперь улица Шателена, что на Выборгской стороне. И вскоре подоспели новые пушки 85-мм. К войне полк был в целом готов. Но были готовы и самолеты врага.
76-мм зенитная пушка.
85-мм зенитная пушка.
25-мм автоматическая зенитная пушка (72-К)
Справка
Юнкерс-87 – одномоторный двухместный (пилот и задний стрелок) пикирующий бомбардировщик и штурмовик. Отличительными чертами самолета стали крыло типа «перевернутая чайка», фиксированные неубирающиеся шасси и рев сирены при пикировании. Ю-87 можно увидеть во многих исторических военных фильмах как олицетворение мощи Германии и символ немецких побед времен блицкрига 1939–1942 годов. В советских войсках имел прозвища «лаптежник» (за неубирающиеся специфического вида шасси) и «певун» или «шарманщик» (за вой сирены, «иерихонской трубы» или «шарманки» во время пикирования). Несмотря на низкую скорость и посредственную аэродинамику, был одним из самых эффективных боевых самолетов люфтваффе благодаря способности к бомбометанию с крутого пикирования.
Юнкерс-87.
Истребитель Bf.109 Мессершмитт (нем. Messerschmitt Bf.109, в СССР традиционным стало обозначение Ме-109) – это одномоторный поршневой истребитель, который стоял на вооружении люфтваффе и ВВС ряда других государств на протяжении почти 30 лет. В зависимости от модификации он мог применяться в роли истребителя, высотного истребителя, истребителя-перехватчика, истребителя-бомбардировщика или разведчика. На протяжении всей Второй мировой войны являлся основным самолетом люфтваффе. До конца войны на апрель 1945 года было произведено 33 984 истребителей Bf.109 всех модификаций. Мессершмитт Bf.109 стал самым массовым истребителем в истории, а по количеству выпущенных экземпляров уступил только советскому штурмовику Ил-2. Считается, что в свое время Bf.109 заложил новые стандарты проектирования истребителей во всем мире. Во многом он стал примером и образцом для многих скоростных цельнометаллических одноместных истребителей-монопланов того времени. Конечно, здесь есть доля преувеличения, но и доля правды тоже. Спроектированный Вилли Мессершмиттом и его главным конструктором Вальтером Ретхелем истребитель на самом деле стал самым совершенным в своем классе на момент появления на свет.
Более того, этот истребитель сумел поддержать успех своего дебюта и в дальнейшем, постоянно совершенствуясь, обзаводясь новым вооружением и двигателями, он не сдавал своих позиций в течение 7–8 лет, что для того времени, когда мировая авиация развивалась беспрецедентными темпами, было безусловным достижением. Истребитель Bf.109 можно назвать конструкторским шедевром. Эта машина не была похожа ни на что созданное до нее. При ее создании конструкторы не уделили внимания традиционным взглядам на самолет-истребитель. При проектировании применялись только самые передовые разработки в области конструирования и аэродинамики, благодаря чему самолет смог продемонстрировать выдающиеся для тех лет летные характеристики. Мессершмитт Bf.109 представлял собой сочетание планера с одним из самых мощных двигателей, с самой передовой для тех лет цельнометаллической конструкцией, которая имела автоматические предкрылки и щелевые закрылки, убираемые в полете стойки шасси и закрытый фонарь кабины пилота.
Истребитель Bf.109. Мессершмитт.
Немецкий двухмоторный бомбардировщик Хейнкель-111. В начале тридцатых годов известный авиаконструктор Эрнст Хейнкель задался целью создать самый быстрый в мире пассажирский самолет. Опытный образец под названием «Хейнкель-70», поднявшись на испытаниях в воздух, показал великолепные результаты скорости. Практически сразу были побиты два мировых рекорда. Новая машина была тут же взята на учет военным ведомством люфтваффе, которое давно подыскивало подходящий самолет на роль бомбардировщика. В скором времени нужный военный самолет был спроектирован как точная копия «Хейнкель-70» с добавлением боевой специфики.
В 1935 году на авиационном заводе в городе Росток начался серийный выпуск среднего бомбардировщика Хейнкель-111. Всего за девять последующих лет на авиационных заводах Ростока, Берлина, Лейпцига и Бухареста было выпущено 7 300 самолетов.
Новый бомбардировщик Хейнкель-111 был цельнометаллическим среднепланом с инвертированным профилем крыла. На машине устанавливались два двигателя BMW мощностью по 930 л. с. каждый. Летно-технические характеристики Хейнкель-111 были достаточно хорошими для того, чтобы самолет использовался по всем направлениям боевых действий, связанных с бомбардировками. Его крейсерская скорость составляла 380 км/час на высоте 4 000 м и 325 км/час на высоте 6 000 м. Самолет мог пролететь 1 600 км без дозаправки с полной боевой загрузкой, приняв на борт боевой запас авиабомб общим весом 1 500 кг. Из оборонительных вооружений на Хейнкель-111 устанавливались пулеметы винтовочного калибра в количестве от 3 до 6 единиц, а также пушки «MG-FF» калибра 20 мм. Боевые вылеты бомбардировщика Хейнкель-111 по большей части были достаточно эффективными. Самолет мог летать на задания как днем так и ночью. Днем он поднимался на высоту около 8 000 м и становился недосягаемым для зенитной артиллерии, а ночью пролетал незамеченным на небольшой высоте благодаря своим практически бесшумным двигателям.
Бомбардировщик Хейнкель-111.
Эти описания взяты с различных сайтов. Легко сейчас рассматривать и сравнивать характеристики техники нашей и чужой. Два клика и вот она – ясная картина. Это вам не 1941 год глазами ребенка и его старших товарищей.
С нашей стороны не все было благополучно. Из книги Н. П. Мильченко «Залпы над Невой», будет использовано еще несколько цитат.
«…Недавно, просматривая в Центральном архиве Минобороны СССР документальные материалы, я неожиданно обнаружил „Акт проверки второго корпуса ПВО от 7 мая 1941 года“, в котором уровень боеготовности оценивался чрезвычайно жестко. В частности – „…В настоящее время постоянная боеготовность корпуса не обеспечена, в надежде наверстать все в летний период, и характер обучения за зимний период полон условностей. Не имея в достаточном количестве самолетов, командование корпуса не сумело добиться выполнения приказа НКО. В результате, несмотря на то, что большинство батарей в парковых условиях могут работать основным способом стрельбы с темпом 5-10 секунд, их боеготовность сомнительна, так как никакими парковыми условиями невозможно надежно научить наводчиков ПУАЗО быстро ловить цель. Именно этим можно объяснить низкий процент выполнения боевых стрельб…“»
В летний период пришлось учиться уже в бою…
Воспоминания участников боев из тех самых папок
Командовал полком в то время Александр Николаевич Егоров. Его заместителем был подполковник Леонид Сергеевич Бабахо, военкомом старший батальонный комиссар Константин Александрович Привалов, начальником штаба Иван Кириллович Сычев.
Аньшаков Георгий Васильевич – приборист 4-й батареи, старшина:
«Я, девятнадцатого года рождения, призван в Красную Армию в сентябре тридцать девятого. Служил в Забайкалье, в 60-й стрелковой дивизии, в декабре сорокового года прибыл в Ленинград, в 194-й полк, на 5-ю батарею. Командира звали Бобров Иван Николаевич. Батарея стояла в Осиновой Роще. 21 июня 1941 года батарея переехала к ж/д станции Кушелевка. Утром обещали увольнение в город до двадцати трех часов. Как сейчас помню, политрук тов. Слынев сказал нам: „Кто хорошо подготовит огневые позиции, завтра в увольнение до двадцати трех часов“. В увольнение сходить не пришлось.
Наш командир ПУАЗО сержант Суворов сам помогал готовить котлованы для планшета построителя и баллистического преобразователя. Мы с тов. Чуклиным, первым совмещающим, трудились до седьмого пота. Над нами еще разведчик Пахуридзе шутил: „Давай, давай, завтра в город“. Все сделали добротно и раньше срока. Первым о готовности доложил сержант Басков. Утром всех построили и объявили о войне».
Левичев М. М. – бывший комиссар 15-й батареи 194-го ЗАП, полковник в отставке:
«В теплый солнечный день двадцать второго июня, на батарее прошел митинг. Много было выступающих. Клялись воевать до полной Победы. Наша батарея занимала боевые порядки в районе станции Песочная, и мы наблюдали, как пехотные части покидали казармы и двигались к финской границе. Только войну мы реально еще не чувствовали. Личный состав был возбужден. Все номера находились у орудий и приборов, ждали врага. Не терпелось его встретить и уничтожить, но никто не думал, что это произойдет так быстро. В ночь на двадцать третье первая воздушная тревога. Белая ночь, со стороны Финского залива к городу приближались бомбардировщики. Батарея на позиции станции Дибуны (Песочная) легко, как на учениях, сбила „юнкерс-88“. Командир взвода управления младший лейтенант Замотин Н. И. доложил мне, что в направлении батареи на небольшой высоте летит самолет. Командир огневого взвода лейтенант Телегин В. К. подал команду: „По штурмовику, цель поймана, огонь“. Огонь вели два орудия – сержанта Коцюбы С. А. и сержанта Шарова Л. М. После третьего залпа самолет загорелся, стал терять высоту и сбросил две бомбы на лес. Потом горящий самолет приземлился, и четыре авиатора были взяты в плен. Это были летчики, увешанные железными крестами за Лондон, Варшаву и многие другие города.
Указом Президиума Верховного Совета, в „Правде“ на первой полосе было опубликовано сообщение о том, что указом Президиума Верховного Совета СССР за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с германским фашизмом и проявленные при этом доблесть и мужество награждены медалями „За боевые заслуги“ младший политрук Михаил Михайлович Левичев, старший сержант Семен Алексеевич Коцюба, младший сержант Леонид Михайлович Шаров, красноармейцы Георгий Иванович Усенко, Константин Андреевич Соломинов и Егор Андреевич Башкатов».
Этот эпизод в дальнейшем будет многократно обсуждаться в различных источниках и обрастет версиями происшедшего.
Николай Кириченко:
«Основные усилия истребительной авиации корпуса сосредоточились на отражении воздушных налетов, обеспечив перехват противника в южном и юго-западном направлениях, на удалении 50-100 км от Ленинграда. Силами ЗАПов среднего калибра создавалась зона зенитного огня на непосредственных подступах к городу и над самим Ленинградом.
Немецко-фашистское командование использовало в своих интересах финские аэродромы, хотя Финляндия еще не вступила в войну. Бомбардировщикам достаточно было нескольких минут, чтобы долететь до города.
Враг уже на второй день войны решил проверить боеготовность нашей обороны. Двадцать третьего июня группа вражеских самолетов взяла курс на Кронштадт, но развернулась в сторону Сестрорецка. В ноль часов пятнадцать минут была объявлена первая тревога. На этот раз нашей батарее в нем участвовать не пришлось, так как самолеты шли над боевыми порядками 194-го полка. Они шли на небольшой высоте, прямо на позиции 15-й батареи, которая располагалась в районе станции Дибуны».
Вот интересный текст Михаила Логунцова («Сестрорецкие берега» № 7(87) 24 февраля – 2 марта 2007 года, журнал «История Петербурга» № 3(43) 2008 года):
«…В августе 2006 года я вел беседу с жителем Белоострова Юрием Николаевичем Андреевым и в разговоре вскользь упомянул о первом немецком самолете, сбитом в небе Ленинграда. Впервые в городе была объявлена воздушная тревога. Бомбардировщик был подбит нашими зенитчиками в ночь на 23 июня 1941 года и упал в районе поселка Песочный. Каково же было мое удивление, когда я узнал, что у Юрия Николаевича в семейном альбоме есть фотография обломков того самого „юнкерса“.
Мой собеседник любезно показал мне фото, сделанное 26 июня 1941 года в Песочном. На хорошо сохранившейся старой фотографии изображены обломки сбитого „юнкерса“, упавшего рядом со свинарником воинской части. На переднем плане стоят три человека. Крайний справа – старший политрук отдела пропаганды политуправления Северного фронта Маргулис Петр Борисович, а в центре – лауреат Сталинской премии, кинорежиссер Сергей Герасимов. Дачи работников „Ленфильма“ находились в Лисьем Носу.
Кроме фотографии у Юрия Николаевича имелось несколько предметов со сбитого „юнкерса“ – половинка бинокля, фотоаппарат „Vojgflander“ был действующий (Андреев сказал, что делал на нем хорошие снимки) и серебряный портсигар, на внутренней части которого была монограмма „S.L.“. Удивительно, что резиночки для прижима сигарет были как новенькие и абсолютно не потеряли упругости, хотя прошло уже столько лет! Было еще три стаканчика из легкого белого металла, но после недавнего ремонта своей квартиры Юрий Николаевич их найти сразу не смог.
Андреев сказал, что помимо этих вещей еще были действующий компас и трехцветный фонарик, но его сыновья, которым сейчас около тридцати лет, им давно уже „приделали ноги“».
Из газеты «Красная звезда» от 24 июня 1941 года:
«В ночь на 23 июня наблюдатели зенитной батареи младшего лейтенанта Пимченкова заметили вражеский бомбардировщик, летевший по направлению к Ленинграду. Через мгновение батарея дала по самолету первый залп. Снаряды разорвались у самой машины.
Четвертым залпом бомбардировщик был подожжен и стал резко терять высоту. Вскоре он упал за деревьями. Младший лейтенант Пимченков записал в свой дневник: „23 июня в 1 час 40 минут сбит вражеский бомбардировщик № 1“.
Через несколько минут бойцы N-ской части захватили четырех немецких летчиков: одного офицера и трех унтер-офицеров».
В найденных мной публикациях это событие описывалось по-разному. Собранные сведения о месте падения самолета и о судьбе его экипажа зачастую были взаимоисключающими. Так, в книге Смелякова Н. В., Иванова В. Г., Бурова А. В. «Часовые ленинградского неба» (Л., 1968. С. 27) сказано следующее: «…Подбитый „юнкерс“ загорелся, и немецкий летчик был вынужден посадить машину неподалеку от огневой позиции батареи. Из покореженного бомбардировщика выбрались раненые члены экипажа – офицер и три унтер-офицера. Они послушно подняли руки…»
Но, глядя на фотографию, трудно поверить, что после такого «приземления» из-под груды обломков кто-то мог выбраться живым. Для того чтобы разобраться в этом противоречии, я обратился за помощью к заведующей библиотекой поселка Песочный Зое Николаевне Журба и узнал, что в поселке живет очевидец падения немецкого бомбардировщика – Юрий Александрович Сергеев.
Рассказывает Юрий Сергеев:
«В ночь 23 июня 1941 года мы стояли с приятелем на углу улиц Ленинградской и Советской и наблюдали за колонной красноармейцев, идущих в сторону Белоострова. Возвратившись домой, я поднялся в мансарду и уже хотел лечь спать, но в этот момент услышал серию взрывов-хлопков – это стреляла зенитная батарея, расположенная рядом с Песочным. Подойдя к окну, я услышал гул мотора и на фоне безоблачного неба увидел плавно снижающийся горящий самолет, оставляющий за собой шлейф черного дыма. Самолет скрылся за верхушками деревьев, и через некоторое время раздался взрыв огромной силы. Ударная волна была такой, что у нас и соседей на верхних этажах вылетели стекла».
(Очевидно, что на борту сбитого бомбардировщика находилась бомбовая нагрузка. Расстояние от места взрыва до дома Юрия Александровича было около одного км – М. Л.)
На следующий день рано утром мы с товарищами пошли смотреть сбитый немецкий бомбардировщик. Оказалось, что самолет упал в расположение воинской части, находящейся рядом с Песочным. Раньше мы свободно ходили в клуб этой части смотреть кино, но в тот день до клуба не дошли, так как были остановлены красноармейцами, которые, не объясняя причину, предложили нам вернуться назад.
После услышанного я предложил Сергееву показать место, где упал сбитый «юнкерс-88». Юрий Александрович согласился, но предупредил, что не был там очень давно, и если бы знал, что придется показывать это место, то сначала сходил бы туда на разведку. Мы отправились в путь, и когда пришли на место, находящееся в секторе на развилке дорог на Сертолово и воинскую часть, то выяснилось, что оно изменилось до неузнаваемости. Не помогла и фотография сбитого «юнкерса-88», сделанная 26 июня 1941 года, на заднем плане которой стоял свинарник.
Как это было. Подробности
В те дни под Сестрорецком в составе 115-го зенитно-артиллерийского полка служил Юрий Никулин, ставший впоследствии всенародно любимым артистом. Юрий Владимирович участвовал в Финской (Зимней) и Великой Отечественной войнах и за семь лет службы прошел боевой путь от рядового до старшего сержанта, командира отделения разведки воздушных целей.
В ночь на 23 июня он был дежурным разведчиком и находился на вышке наблюдательного пункта. Эпизод с первым сбитым бомбардировщиком описан в его воспоминаниях[1].
Из воспоминаний Юрия Никулина:
«Именно в эту ночь, с 22 на 23 июня 1941 года, гитлеровские самолеты минировали Финский залив. На рассвете мы увидели „юнкерсы-88“, идущие на бреющем полете со стороны Финляндии. Наблюдатель Борунов доложил по телефону, что два звена Ю-88 идут с Терийок на Сестрорецк. В трубке послышались доклады всех батарей, команды тревоги. С вышки нашего наблюдательного пункта были видны гладь залива, Кронштадт, форты и выступающая в море коса, на которой стоит наша 6-я батарея…»
Огонь прямой наводкой по немецким самолетам открыла 5-я батарея лейтенанта Александра Матвеева, стоявшая на берегу озера Разлив. С появлением первых разрывов, маневрируя курсами, групповая цель разделилась. В районе Горской два самолета были обстреляны 11-й батареей младшего лейтенанта Георгия Томашова. Один из бомбардировщиков свернул в сторону Левашова. В районе деревни Новоселки он попал под обстрел 21-й батареи лейтенанта Ивана Милосердова, в результате чего у него загорелся правый двигатель. Уклоняясь от зениток, самолет сбросил часть бомбового груза в районе станции Песочная, но огнем батареи младшего лейтенанта Алексея Пимченкова был окончательно сбит. Четверо немецких летчиков выбросились на парашютах и были взяты в плен.
При работе над статьей автор обратился за консультацией к доктору исторических наук Н. И. Барышникову, специалисту в области советско-финляндских отношений. В разговоре выяснилось, что Николай Иванович с начала войны служил на одной из первых советских радиолокационных станций, стоявших на вооружении Красной Армии.
Рассказывает Николай Барышников:
«Недалеко от станции Дибуны, в двух километрах в сторону Разлива, на правом берегу Черной речкинаходились казармы и тыловые подразделения нашего 72-го отдельного радиобатальона (ОРБ).
23 июня 1941 года зенитчики 115-го и 194-го зенитно-артиллерийских полков вели огонь по немецкому „юнкерсу“ в районе станции Песочная и подбили его. Бомбардировщик, избавляясь от лишнего груза, сбросил морскую мину над расположением 72-го ОРБ.
При падении мина ударилась о землю, подпрыгнула, пролетела сквозь вещевой склад, пробив обе его стенки, плюхнулась в болото и только после этого разорвалась. От взрыва огромной силы склад полностью разрушился, но человеческих жертв не было».
Подробности события, произошедшего в ночь на 23 июня, мне стали известны в августе 1941 года из дневника заведующего вещевым складом старшины Гаркуши, с содержанием которого я ознакомился уже после войны. В ту ночь Гаркуша спал в казарме и был разбужен от сильного взрыва.
Из воспоминаний бывшего выпускника училища связи лейтенанта Ю. В. Третьякова[2].
«…Ночью я проснулся от сильного грохота – метрах в четырехстах от нашего общежития разорвалась бомба, сброшенная с немецкого бомбардировщика. Раздался сигнал воздушной тревоги. Зенитная батарея младшего лейтенанта А. Т. Пимченкова из 194-го зенитно-артиллерийского полка сбила самолет. Четверо немецких летчиков выбросились на парашютах и были взяты в плен. Все они до прибытия сотрудника ОГПУ находились в нашей части (на войска ВНОС, в состав которых входил 72-й ОРБ, кроме основных задач возлагался также захват мелких воздушных десантов – М. Л.). Так на второй день войны я увидел пленных врагов. Держались они надменно. Я взглянул на карту, отобранную у пленных, которую показывал (командиру 72-й ОРБ – М. Л.) Бланку сотрудник ОГПУ. На ней условными знаками были отмечены объекты».
Из воспоминаний А. А. Новикова, впоследствии Главного маршала авиации[3].
«Экипаж уничтоженного Ю-88 спустился на парашютах и был взят в плен. Гитлеровские летчики были ранены, и их доставили в Левашовский госпиталь. Любопытно было взглянуть на врагов, и я приехал на допрос пленных. Все четверо твердили одно: они, дескать, летели бомбить Англию, но потеряли ориентировку и потому оказались под Ленинградом. Нелепость подобного утверждения была очевидна, в нем было больше наглости, чем страха перед расплатой, и все же я осведомился, давно ли немецкие летчики в авиации. Опыт у всех четверых оказался солидным, все участвовали в войне с Францией, не раз бомбили города Англии».
Из воспоминаний военного корреспондента В. Саянова[4].
«…Белой ночью автомобиль мчит меня по набережным и улицам Ленинграда. Сегодня, в третий день войны (24 июня 1941 г. – М. Л.), мне предстоит увидеть пленных фашистских летчиков. ‹…› Четыре фашиста лежат в госпитале, где они единственные раненые. Богатырского сложения солдат стоит на часах у входа в палату. Он тщательно проверяет наши документыи, улыбаясь, говорит: „Поговорите с ними получше, может, что важное узнаете…“
Обращаюсь к старшему:
– С какого аэродрома вы вылетели, Ганс Тюрмайер, направляясь в Ленинград?
– Мы вылетели на прогулку, но заблудились по дороге – и вот попали сюда…
– А вы знаете, что было в записной книжке вашего радиста Ганса Леммера?
– Не знаю.
– Там было написано: „Nach Leningrad“».
Из приведенных воспоминаний А. А. Новикова и В. Саянова следовало, что раненые летчики содержались некоторое время в Левашовском госпитале, а последний назвал имена двоих пленных. Какова же была дальнейшая судьба экипажа сбитого «юнкерса»?
Ответ на этот вопрос логично было искать в архиве военно-медицинских документов, куда и был направлен соответствующий запрос и вскоре получен ответ:
«На № 225\с от 21.11.2006 года.
По существу Вашего запроса сообщаю, что в карточке общего учета раненых и больных, находившихся в лечебных учреждениях Советской Армии в период Великой Отечественной войны 1941–1945 годов, Ганс Тюрмайер и Ганс Леммер 22 года не значатся».
В документах госпиталя, дислоцировавшегося в поселке Левашово Ленинградской области, сведений на Ганса Тюрмайера и Ганса Леммера за июнь 1941 год не имеется.
ВрИО начальника 6-го отдела А. Петрачков.
В устной форме работники архива сообщили, что пленными во время войны занималась контрразведка, и посоветовали обратиться в их архивы.
Из ответа, полученного из архива ФСБ:
«На Ваш запрос № 258\с от 19 декабря 2006 года сообщаем, что сведений о сбитом немецком бомбардировщике Ю-88 в июне 1941 года над Ленинградом в фондах спецсообщений архива Управления ФСБ России по Санкт-Петербургу и Ленобласти не обнаружено.
Зам. начальника службы С. В. Чернов»
Военное командование и правительство высоко оценили боевые заслуги зенитчиков. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 25 июля 1941 года за образцовое выполнение заданий командования на фронте борьбы с германским фашизмом и проявления при этом доблести и мужества были награждены:
орденом Красного Знамени
– командир батареи лейтенант (!!!) А. Т. Пимченков.
Медалью «За боевые заслуги»
– политрук батареи, младший политрук (политрук не позже 25.07.1941) М. М. Левичев,
– старший сержант М. А. Коцюба,
– младший сержант Л. М. Шаров,
– красноармейцы Г. И. Усенко, К. А. Соломинов, Е. А. Башкатов.
А вскоре первый самолет фашистский сбили и летчики.
Утром 23 июня 1941 года, дежуря в готовности № 1, заместитель командира эскадрильи лейтенант А. В. Чирков получил команду вылететь на перехват двух вражеских самолетов. Быстро взлетев на новом истребителе Як-1, он по стреле, выложенной на земле, взял курс в сторону противника и после тщательных поисков вскоре увидел впереди себя и выше на 300 м немецкие бомбардировщики Хейнкель-111. Они шли без истребительного прикрытия. Противник был так уверен в превосходстве своей авиации, что вначале посылал группы бомбардировщиков даже без истребительного сопровождения.
Чирков зашел со стороны солнца и затем как снег на голову обрушился на ведущего Не-111. Бомбардировщик загорелся. А Чирков все стрелял и стрелял по нему, пока вражеский самолет не врезался в землю. Тем временем второй бомбардировщик, беспорядочно сбросив бомбы, повернул назад и скрылся… Это была первая воздушная победа, одержанная летчиками Ленинградского военного округа. В дальнейшем зенитчики тесно будут взаимодействовать с летчиками, часто выручая друг друга.
Н. П. Мильченко. «Залпы над Невой»:
«Об известном летчике В. А. Мациевиче. В 1944 году Василий Антонович был заместителем командира 26-го гвардейского истребительного полка. С зенитчиками его связывала большая дружба. Именно зенитчики в апреле 1942 года выручили его из большой беды. Дело было так. Во время „звездных налетов“ врага машину Мациевича подбили „мессеры“. Но он все же спланировал и посадил свой поврежденный истребитель возле нынешнего стадиона им. Кирова. И тогда гитлеровцы решили расстрелять неподвижную машину. Уже на земле, а заодно расправиться с ее пилотом. Но стоявшая неподалеку зенитная батарея метким огнем отогнала „мессершмитов“. Более того, зенитчики не только спасли жизнь Мациевичу, но и отбуксировали подбитый самолет в безопасное место».
Это была 25-я батарея 5-го дивизиона 194-го полка.
Аксенов Владимир Николаевич – бывший старший сержант 6-й отдельной железнодорожной зенитно-артиллерийской батареи:
«Демобилизовался после Финской войны в августе 1940 года. Поступил на работу и продолжил учебу в Заочном индустриальном институте, десятого июня взял отпуск для сдачи экзаменов в институте.
Одиннадцатого июня был вызван в военкомат и отправлен на девяностодневные сборы. Так я оказался в палаточном лагере 194-го ЗАП в Осиновой роще, возле пос. Левашово, вместе с пятью сотнями демобилизованных, вернувшихся с Финской войны.
Старшина выдал нам обмундирование и оружие для нарядов. Напротив нас был палаточный лагерь „ваиков“ (аэростаты заграждения). Так как среди нас не было ни одного прибориста и ни одного „слухача“, с нами стали заниматься сержанты, только что окончившие школу.
В среду или четверг лагерь посетили командир дивизии Парсаданов и замполит. Выступая перед строем, они сказали, что, если в этом месяце войны не будет, нас девяносто дней никто не станет держать, и все пойдут по домам. Пройдут подготовку прожектористы и „слухачи“ по тридцать-тридцать пять дней. Предложили выйти из строя всех желающих быть слухачами. Не вышел никто.
Тогда майор Парсаданов объявил, что на время сборов организует самодеятельность, попросил выйти из строя всех духовиков, струнников, клавишников и всех других, а также радистов. Вышло больше половины. Майор приказал всех переписать. И все станут „слухачами“…
На воскресенье 22 июня нам разрешили пригласить в лагерь родственников. Все ленинградцы. Из других городов не было никого. Ложась спать, мы предвкушали праздник… Он не состоялся.
В четыре утра нас подняли по тревоге и повели к штабу. Перед нами шли машины с оружием и офицерами. Они отправились с плаца в сторону границы. Настала наша очередь. Старшина доложил начальнику штаба. „Зачем вы их привели? Это не учения – это война. Пусть спят пока. Назад их“. Остаток ночи мы провели в дискуссиях, что за война и с кем.
Все же какая-то часть наших близких прибыла в лагерь. Запомнился один сержант. Он спел песню. „Мама, нет слов ярче и милей…“ – так примерно. Сильный, красивый голос. Больше я его не слышал никогда…
Наш лагерь стал теперь как бы резервом полка. Мы несли гарнизонную службу, принимали мобилизованных, грузили боеприпасы. Из нас пополняли недокомплект. На второй день войны батареей Пинченкова был сбит немецкий самолет, и мы охраняли пленных летчиков, пока они находились в госпитале, рядом с нашим лагерем».
Симаков Кузьма Викторович – командир взвода 14-й батареи ЗАП, полковник в отставке:
«24 июня 14-я батарея Ткаченко В. Г. (комиссар Денисюк С. В.) была снята с огневой позиции в поселке Черная речка (возле Сертолово), погружена на три специальные баржи по 700 тонн водоизмещением и отбуксирована в залив. Между Ленинградом и Кронштадтом. Между Стрельной и Лисьим Носом. В первых числах сентября 1941 года, когда бои шли уже на ближних подступах к городу, корабли Балтийского флота вели огонь по танковым колоннам врага. Стреляя с большой точностью линкоры „Марат“ и „Октябрьская Революция“ доставляли фашистам много неприятностей своими 305-миллиметровыми снарядами.
Линкор „Октябрьская Революция“ находился возле Кронштадта, а „Марат“ в морском канале. „Марат“ вел огонь не только по танкам противника, но и отражал яростные атаки авиации противника, боролся с пожарами, возникавшими на корабле от артобстрелов и бомбежек немцев. Налеты по двадцать пять – двадцать семь самолетов проводились эшелонами ежедневно».
Леонид Сергеевич Бобахо – Командир 194-го ЗАП, генерал-майор артиллерии в отставке:
«В те дни зенитчики воевали и на земле. Били танки, пехоту, минометчиков и артиллеристов… Батареи дивизиона старшего лейтенанта Калиниченко в августовских боях с двенадцатого по двадцать третье сбили двадцать четыре фашистских самолета.
Наступая с трех сторон, немцы развернули под Ленинградом к середине августа огромную армию – тридцать две пехотные, четыре моторизованные, четыре танковые дивизии и кавалерийскую бригаду. Для поддержки с воздуха была выделена трехкорпусная воздушная армия генерал-полковника Кильбера, насчитывающая до тысячи самолетов…
…Двадцать четвертого августа наши оставили Лугу. Ленинград превращался в укрепленный лагерь. Всесоюзный староста М. И. Калинин под псевдонимом В. Петров написал в „Известиях“ статью „Не бывать фашистам в Ленинграде“.
Тридцатого августа немцы захватили Мгу, а восьмого сентября Шлиссельбург, и волны бомбардировщиков пошли на город. В этот день было сброшено 48 фугасных и 6 327 зажигательных бомб.
Обстановка все осложнялась… Четвертого сентября начался обстрел города из дальнобойных орудий. Так вступала в свои права девятисотдневная блокада.
В августе в полку был сформирован 6-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион в составе пяти батарей четырехорудийного состава. В первых числах сентября по приказу командующего противовоздушной обороной Ленинграда генерал-майора Зашихина дивизион занял огневые позиции в районе Пигалево, Яльгелево, Телези, Ропши, Михайловки, Стрельны с задачей прикрыть с воздуха передний край наших войск, а также вести борьбу с наземными войсками и танками противника. Командиром был назначен Капитан Киселев. Комиссаром стал политрук Нежко Иван Иванович.
…Восьмого сентября 9-я батарея весь день вела тяжелый бой. Орудия сержанта Кочнева и сержанта Долотова уничтожили противотанковое орудие и группы пехоты противника. Командир огневого взвода лейтенант Кожемяко, обнаружив артиллерийскую батарею противника, сам сел за орудие и прямой наводкой уничтожил батарею и штабную машину с офицерами. В этот день отличился старшина батареи Горбачев, бесперебойно обеспечивавший боеприпасами и питанием товарищей под огнем.
В этот день К. Е. Ворошилов снова посетил батарею».
Николай Кириченко обращается к книге «Залпы над Невой»:
«…Буквально через день или два после посещения позиций К. Е Ворошиловым группа гитлеровских автоматчиков под прикрытием бронемашин прорвалась к штабу полка в Горелово. На пути встала батарея лейтенанта Касьянова. Бой разгорелся жестокий. Выбывали из строя орудийные номера, но их тут же заменяли воины других специальностей. Зенитки не умолкали. Подбито несколько танков, десятки трупов гитлеровцев валяются на огневой позиции. А противник не унимался, его натиск нарастает. Вскоре был получен приказ отойти на новую позицию. Отбивая наседавшего врага, воины батареи вырвались из почти уже замкнувшегося кольца окружения и вывезли все орудия и приборы. Кроме боеприпасов. И тогда доброволец, красноармеец Воронов, ползком добравшись до места, где были сложены снаряды, стал готовить шашки для взрыва. Но его тут же окружили фашисты и на ломаном русском языке предложили сдаться. Все остальное произошло мгновенно. Две гранаты смельчак метнул в гитлеровцев, третью в штабель со снарядами. Раздался огромной силы взрыв, разметавший врагов. Красноармеец Воронов погиб смертью героя…»
В течение трех суток с 9 по 11 сентября 10-я батарея сбила три самолета, уничтожила танк и много пехоты. Орудийные расчеты младших сержантов Локтионова и Денисова уничтожили батарею и наблюдательный пункт на церкви в Русско-Высоцком.
Расчет младшего сержанта Мухина и заряжающего Доценко восточнее села Михайловка уничтожил три миномета, а затем, прикрывая отход батареи на запасные позиции, младший сержант Мухин вместе с командиром пулеметного расчета Малафеевым и пулеметчиком Чистоусовым продолжали бой с превосходящими силами врага. Дав возможность батарее развернуться на новой позиции, Мухин начал готовить орудие к отходу, но тут противник еще усилил огонь. После прямого попадания в казенную часть весь расчет погиб.
Следует отметить исключительное мужество и стойкость личного состава 22-й батареи, сбившей шесть самолетов. Особенно отличился расчет сержанта Кавалерова Виктора Петровича (наводчик Ионычев, заряжающий Султанов). Расчет сбил самолет, подбил два танка, подавил батарею западнее Ропши, а в районе Эртелево-Яльгелево остановил группу мотоциклистов.
Расчеты сержантов Нехорошева, Поворотного, Чугункова своим огнем не давали возможности противнику вести прицельный огонь и наблюдение аэростата-корректировщика в районе села Михайловка.
Шофер Павлов и тракторист Морозов вывели из-под огня неповрежденным весь транспорт и спецмашину, оставшуюся без водителя.
Отвагу и бесстрашие проявили в этих боях связисты Попов и Крысюк, электрик Пыньвин, дальномерщики Логачев, Орлов и Крупнов, разведчик Цветков, приборист Галкин.
В ночь на 12 сентября в районе Горелово-Красное Село были развернуты четыре батареи со специальной задачей – не допустить прорыва танков по Ленинградскому и Стрельнинскому шоссе, главным магистралям, ведущим в город. Командиром дивизиона 169-го ЗАП был Ф. И. Симонов. Оперативно он был подчинен 194-му ЗАП.
После того как 12 сентября фашисты ворвались в Красное Село, а 13 вышли к Пулковскому оборонительному рубежу, они уже видели Ленинград без бинокля. Линия фронта проходила так близко, что вражеские самолеты через несколько минут оказывались над городом. Из-за обстрелов на некоторых аэродромах наши самолеты ни на одну минуту не могли задерживаться на взлетной полосе и шли на вылет прямо из капониров, а при посадке сразу уходили в укрытие.
В этих условиях командование и штабу 2-го корпуса ПВО приходилось практически заново создавать систему ПВО города.
Зенитные батареи, аэростаты и прожектора, стоявшие на баржах в Финском заливе под постоянным прицельным огнем противника были переведены в устье Невы. Для наращивания мощи заградительного огня батареи из северного сектора были переведены непосредственно в Ленинград. Зенитные батареи малого калибра разместили на крышах вокруг важнейших объектов города. Так после передислокации полк стал центральным полком в городе, и его порядки оставались стабильными до снятия блокады. Штаб и КП располагались в подвале Дворца Труда.
Стрельбу зенитной артиллерии все более лимитировал недостаток снарядов. Их расходовалось больше, чем поступало с заводов. В сентябре в полки поступило 14 500 снарядов, а зенитчики израсходовали 69 000. В сентябре противник предпринял 23 групповых воздушных налета, из них 12 ночных. В налетах участвовало 2 712 самолетов, в город прорвались 480, из них 272 были сбиты.
Особую сложность представляла борьба с самолетами противника в ночных полетах, в облачную погоду и туман. Для определения высоты полета цели зенитчики использовали «слухачей», и по их данным с помощью специальных планшетов и линеек подготавливали их для стрельбы. Каждая неточность «слухача» превращалась в затраты времени на переработку и установку новых данных. Зенитчики были вынуждены ставить заградительный огонь с большим расходом снарядов. Противник не выдерживал такой плотности огня и, часто сбрасывая бомбы куда попало, возвращался на свои аэродромы.
Но на город ежедневно бросались бомбардировщики, тяжелая артиллерия обстреливала заводы, жилые дома, госпитали, музеи, больницы, детские сады и ясли. На картах у гитлеровских артиллерийских начальников были отмечены наиболее многолюдные перекрестки. За три осенних месяца враг обрушил на город около 25 000 снарядов.
В городе был введен режим самой жестокой экономии и к ноябрю нормы выдачи хлеба сократились в пять раз. С каждым днем кольцо вокруг города стягивалось все туже. Маршал Жуков впервые в истории войн создает противотанковую артиллерийскую группу из четырех дивизионов зенитных орудий.
16 сентября сорок вражеских бомбардировщиков обрушили бомбовые удары на батареи 5-го дивизиона. Батарея билась насмерть. Было сбито 5 самолетов.
В сентябрьских боях 1941 года в особо сложных условиях находились батареи, стоявшие на баржах в Финском заливе, прикрывавшие город с запада и юго-запада. Часть батарей была размещена на металлических баржах. Плавучая батарея представляла собой счаленные бортами три баржи. На крайних были установлены орудия, а в трюмах хранились боеприпасы. На средней барже размещались приборы, счетверенная зенитно-пулеметная установка, в рубке рулевого – радиостанция, а в трюмах – камбуз, хозяйственные помещения и непосредственно личный состав.
Ведению огня часто мешала качка. Однако мастерство наводчиков в сочетании с безупречной выучкой личного состава обеспечивали результат…
Водородный двигатель
Полк имел сорок пять подразделений. Из-за отсутствия бензина машины часто не работали, и старшины, взяв с собой одного-двух красноармейцев, на санках везли продукты через весь город. Для подвозки боеприпасов использовались газогенераторные машины, работавшие на деревянных чурках.
В декабре 1941 года воентехник аэростатов заграждения Б. И. Шелищ решил использовать водород, отработанный в аэростатах и выпускаемый в воздух. Он изготовил оборудование, позволяющее использовать водород без конструктивных изменений двигателя автомашины. Вскоре на водороде работало около двухсот автолебедок, спускавших аэростаты, и легковая машина полка. В 1944 году Шелищ получил авторское свидетельство. Так водородный двигатель, о котором сейчас так много пишется, появился в войсках ПВО в труднейшее время блокады.
Водородный двигатель на основе электролиза воды был изобретен еще в XIX веке французом Ф. И. де Ривазом. Однако эта гениальная задумка осталась невостребованной временем. Следующим шагом стал эксперимент бельгийца Ж. Ленуара, который в 1859 году создал самодвижущийся экипаж с мотором, использующим водород или светильный газ. Однако эта разработка была вытеснена бензиновым двигателем и на время забыта.
Первая установка, работающая на водороде, появилась в 1841 году (речь идет о запатентованной версии). Уже через одиннадцать лет в Германии удалось построить ДВС, который мог работать на смеси двух элементов – водорода и воздуха. На известном миру дирижабле «Гиндебург» стоял мотор, работающий на светильном газе (в его составе половина водорода). Но после трагедии с дирижаблем в 1937 году и гибели тридцати семи человек интерес к водороду как топливу временно был утерян.
Водородный двигатель оказался полезным при нехватке традиционного топлива. Репетицию его взлета провели в 1941 году, а ее сценой стал блокадный Ленинград. За неимением запасов дизельного топлива военный техник Б. И. Шелищ предложил перевести автопарк города на водород из постепенно спускавшихся аэростатов. Когда водородные аэростаты спускались на землю, их использовали в качестве альтернативного источника топлива. Всего лишь за неделю группа техников переоборудовала на водородное топливо шестьсот грузовиков ГАЗ. После войны об этом изобретении снова забыли, перейдя обратно на бензин. Истощились запасы бросового водорода, разработку снова отложили…
Все труднее
В конце года бомбардировочные налеты производились почти ежедневно и были преимущественно ночными. За одну ночь налетало несколько десятков самолетов с интервалом каждые десять минут. Эта тактика была рассчитана на изматывание защитников города. Зимние налеты 1941–1942 годов были самыми тяжелыми и принесли наибольшие разрушения. 3 315 фугасных и 66 780 зажигательных бомб. 330 воздушных тревог продолжались около 300 часов. За этот период на улицы города упало почти 13 000 снарядов.
Условия работы и жизни становились с каждым днем все труднее и труднее. Свирепствовал голод, хоронить умерших было некому. В январе 1942-го окончательно иссякло топливо. Остановились электростанции, трамваи, троллейбусы, вышел из строя водопровод, канализация, центральное отопление. Люди вынуждены были ходить за водой на Неву и ее разветвления пешком, через весь город. На работе часто приходилось жить в цехах. Станки на заводах часто приводились в движение вручную.
В декабре от дистрофии умерло почти 58 000 человек.
Во второй половине ноября 1941 года заработала Дорога жизни, которую войскам ПВО надлежало охранять. Из полка была взята часть личного состава для этой работы. Воздушные налеты продолжались до 5 декабря – в этот день началось наше наступление под Тихвином и Волховом. 5 декабря началось контрнаступление под Москвой. Враг временно прекратил воздушные налеты на город, и это затишье продолжалось три месяца…
Впервые за всю историю Второй мировой войны немецко-фашистские орды потерпели сокрушительное поражение.
…24 августа группа Мессершмитов-110 штурмовала наши позиции. 5-м дивизионом были сбиты два самолета.
16-я батарея (лейтенант Ливый В. Д.) 7 сентября, поддерживая нашу пехоту, оказалась в зоне сильного артиллерийского и минометного огня противника, а когда наша пехота стала отходить, батарея продолжала бой лицом к лицу с противником. Был уничтожен наблюдательный пункт врага, подбит танк, уничтожены артиллерийские минометные батареи. 10 сентября батарея отошла по приказу на новую огневую позицию.
10 сентября 21-я батарея лейтенанта Митина с рассвета успешно отбивала атаки врага. Обозленные стойкостью зенитчиков немцы открывают сильный артиллерийский и минометный огонь. Зенитчики уходят в укрытия. Остается один наблюдатель Левин, который докладывает через десять минут: «С Красного Села на батарею идут… 10… 20… 30 „юнкерсов“. Расчеты выходят к орудиям. Ю-87 падает в трехстах метрах от позиции батареи».
Разделившись на группы, самолеты начинают бомбить с круга. В этом бою погибли младший сержант Леонтьев, красноармейцы Демин, Колобанов, Воробьев, Забурин и Рубаков. С наступлением темноты живые хоронят своих товарищей.
С наступлением утра бой продолжается. Зенитчики меткими залпами уничтожают минометы врага.
12 сентября батарея старшего лейтенанта Степанова беглым огнем отбивает атаки наступающей вражеской пехоты. Создается угроза полного окружения батареи. Продолжая вести огонь с расстояния 600–800 метров, старший лейтенант подает команду: «Орудию сержанта Боброва прикрыть отход!» Бобров сдерживает наступающего врага, а в это время вся матчасть с боеприпасами быстро выводится на новую огневую позицию. За этот бой Бобров и красноармейцы Тхоржевский и Мешалкин удостаиваются награждения медалью «За боевые заслуги».
15 сентября дивизион капитана Симонова 169-го полка, оперативно подчиненный 194-му полку, ведет ожесточенный бой, сдерживая гитлеровцев возле деревни Койрово. Пехота фашистов вплотную подошла к огневой позиции лейтенанта Кузнецова, куда капитан Симонов перевел свой командный пункт. В ходе боя батареи уничтожили двадцать танков, пять минометов и более батальона пехоты. Смертельно был ранен Ф. И. Симонов, убит начальник штаба лейтенант Глушков, ранен Кузнецов, убит командир взвода лейтенант Никулин и тяжело ранены девять красноармейцев. Благодаря мужеству врача дивизиона Поздняковой все раненые с наступлением темноты выведены из района боя. Павшие смертью храбрых были захоронены у деревни Финское Койрово. Весь оставшийся состав дивизиона капитана Симонова вошел в состав 5-го дивизиона 194-гополка, командиром которого был майор Серов.
16 сентября сорок бомбардировщиков обрушивают удары по батареям 5-го дивизиона. Особенно ожесточенной бомбежке подвергается батарея старшего лейтенанта Степанова. Но он успешно отбивает все атаки и сбивает два самолета.
Тяжело пришлось в сентябре 3-му дивизиону. Пять батарей капитана Румянцева были установлено на баржах в Финском заливе, недалеко от Стрельны до острова Вольный. В полутора километрах от врага, в зоне прямой видимости, стояли «водоплавающие» 11-я и 12-я батареи 3-го дивизиона, которым приказано оставаться на местах. 22 и 23 сентября противник открывает прицельный огонь со стороны Стрельны. Два снаряда попадают в баржи 12-й батареи лейтенанта Бугоркова. Один красноармеец убит, трое ранены, в их числе военком батареи Коровин. А далее лейтенант Бугорков демонстрирует лучшие качества командира. Он открывает ответный огонь и прямыми попаданиями своей батареи уничтожает оба орудия противника, переносит огонь на пехоту, идущую по береговой дороге, рассеивает ее и разбивает несколько конных артиллерийских упряжек.
Во время очередного налета 11-я батарея старшего лейтенанта Кириллина сбивает Ю-88. Враг обозлен и стремится подавить батарею. С наступлением сумерек огонь прекращен, но утром со стороны Стрельны и завода «Пишмаш» открыт ураганный огонь. Баржизагорелись, стали рваться снаряды. Пожар погасить не удалось, и баржи продолжали гореть, опускаясь все ниже и ниже в мелководье Маркизовой лужи. Были приняты все меры, чтобы спасти гибнувших в огне людей. Капитан 3-го ранга Смирнов, рискуя жизнью на буксире, искусно маневрируя, устремился к горящим баржам. Зайдя к правому борту, команда буксира сняла с горящих барж всех людей, включая раненых и убитых, подобрала красноармейцев, плавающих в воде, и буксир благополучно вернулся к пирсу яхт-клуба. Вскоре мощный взрыв склада артиллерийских снарядов на средней барже потряс воздух, и она с поднятыми вверх стволами орудий и развевающимся красным флагом пошла на дно…
В этом бою на батарее Кириллина было убито девять человек и ранено двадцать три, в том числе ранены сам Кириллин и военком Прокопенко.
Командиры батарей – Еременко, Бумынец, Ибатулин, Скачков. Проявили мужество и стойкость как и весь личный состав. Всего с начала войны по 1 мая 1942 года по утвержденным данным командования полк сбил семьдесят восемь самолетов врага.
…Несколько десятков семей бойцов и командиров полка оказались на оккупированной территории. По далеко не полным данным тридцать восемь родственников воинов полка было вывезено в Германию. Более шестидесяти родных и близких погибло в блокадном Ленинграде.
Указами Верховного Совета СССР только за 1942 год было награждено орденами и медалями 27 человек начальствующего состава, 23 младших командира и 12 красноармейцев.
При прорыве блокады в январе 1943 года непосредственное участие принял батальон майора Серова. Он прикрывал войска 136-й стрелковой дивизии генерал-майора Н. П. Симоняка и вел напряженные бои с наземными войсками в районе 8-й ГЭС после переправы на левый берег Невы. Серов награжден орденом Красного Знамени за проявленную храбрость и умелое руководство.
В мае сорок четвертого 194-й полк был переформирован в 110-ю отдельную бригаду.
Нежко И. И. – бывший комиссар ЗАД, подполковник в отставке (сентябрьские бои сорок первого года. 10-я батарея ЗАД):
«Командовал батареей лейтенант Ливый В. Д., комиссар батареи политрук Баканов, командир огневого взвода лейтенант Алошин, командир взвода управления лейтенант Цыганков.
В течение трех суток с 9 по 11 сентября были сбиты два Х-113 и один Ю-88, уничтожена батарея минометов, танк, наблюдательный пункт и много пехоты. Так, орудийный расчет младшего сержанта Лактионова и младшего сержанта Денисова 10 сентября уничтожил батарею противника и наблюдательный пункт на церкви села Русско-Высоцкое.
Орудийный расчет младшего сержанта тов. Мухина, заряжающий Даценко, восточнее села Михайловка уничтожили три немецких миномета. Затем Мухин, будучи оставленным со своим орудием для прикрытия отходившей на запасные позиции батареи, во взаимодействии с командиром пулеметного расчета Малафеевым и Чистоусовым, находившимся в пятидесяти метрах, продолжили бой с превосходящими силами противника. Враг был остановлен, орудие готовилось к отходу, но в это время снаряд попал в казенную часть орудия. Все погибли…
Из числа офицеров помню только командира, товарища Хлебнова. К сожалению, в моих записях не оказалось и каких-либо эпизодов о боевых действиях конкретных лиц. Сохранился лишь черновик отчета. Из него следует, что 4-я батарея в ходе сентябрьских боев сбила четыре самолета противника, два Ю-88 и два Ю-87, подбила два танка и уничтожила группу автоматчиков.
Личный состав батареи, находясь несколько часов под артиллерийским огнем, не дрогнул и вел активную стрельбу по наземным и воздушным целям.
Особо отличились младший сержант Гузиков, старшие сержанты Ветров и Медведев, красноармейцы Баскаков, Плотников, Кулаков, Пресняков, старшина взвода управления дивизионов Соловьев и солдат того же взвода Мульк.
Командовал 9-й батареей лейтенант Хендриков, комиссар – мл. политрук Еременко. Батарея дислоцировалась в районе населенных пунктов: Пигелево, Яльгелево, Телези, Ропша, Стрельна.
8 сентября сорок первого года командир орудия Кочнев уничтожил противотанковое орудие и группу пехоты противника. Командир огневого взвода лейтенант Кожемяко лично отыскал цели, сел за орудие и прямой наводкой уничтожил вражескую батарею противника и штабную автомашину с офицерами.
9 сентября 1941 года пулеметный расчет командира отделения Ларионова, рядовые Раздобудкин и Молчанов, прикрывая отход батареи, вели активный огонь по пехоте противника и сами пали в бою. Вместе с ними находился политрук Еременко. Он был ранен, но поле боя не покинул.
Несмотря на сложность обстановки, сильный обстрел позиций, старшина батареи Горбачев своевременно обеспечивал батарею боеприпасами и питанием.
Климентий Ефремович Ворошилов тогда был легко ранен на передовой. Этот эпизод надолго запомнился всем…»
Гораций Григорьевич Паперин – командир отделения связи, капитан в отставке:
«Родился я 27 сентября восемнадцатого года в Новозыбкове. 27 ноября тридцать девятого призван и сразу попал в 194-й ЗАП.
Самое запомнившееся – бомбежки „Марата“ в августе-сентябре сорок первого. Я находился на ДКП 4-го дивизиона, на южной дамбе морского канала. Три батареи находились в Финском заливе и были прикованы якорем ко дну. На одной из них я был несколько недель комиссаром, но после приказа об отмене института комиссаров вернулся назад, на узел связи полка. Начальником узла связи был Костя Галкин, начальником связи полка майор Пронин.
Немцы охотились за кораблями балтийского флота. „Марат“ решили спрятать между двумя дамбами в проливе. Его прикрывали батареи нашего дивизиона, на Северной дамбе находилась батарея моряков, да и на крейсере были зенитки. И однажды днем, помню, что было три часа, десятки самолетов атаковаликрейсер. Несколько было сбито. Двумя бомбами на крейсере свернуло башню. Тогда „Марат“ стал уходить к Кронштадту. Во время очередного налета крейсер выбросило на берег. Это мне рассказал моряк Расько, работавший потом на нашей фабрике.
Во время бомбежек мы скрывались в предварительно выкопанных щелях. Дамбу трясло, бомбы и осколки, а также камни летели во все стороны, и одним камнем был убит сержант Охотников. До войны он был сверхсрочником».
Гусев Петр Владимирович – техник взвода тяжелых танков 12-го запасного танкового полка, капитан в отставке:
«В середине августа сорок первого года я находился в батальоне отдельного запасного полка тяжелых танков. На одном из построений батальона к нам приехал начальник штаба первого батальона полка старший лейтенант Боронилов и спросил, кто знает дизеля. Осталось несколько танковых техников и я. После этого я был вызван в штаб полка и назначен в первый батальон танковой техники, взвода танков „КВ“ трехмашинного состава. Командовал батальоном капитан Маточкин, батальонным комиссаром был Аверичкин.
Батальон имел в своем составе пять танков Т-26, двенадцать танков Т-28 и три танка КВ. В начале сентября полк был эвакуирован из Павловска полным составом в Ленинград. Первый батальон остался в Павловске, располагаясь на южной окраине военного городка в районе кладбища.
В десятых числах сентября мы ночью перешли из Павловска на гатчинскую дорогу и заняли оборону в деревне Энколово.
Несколько дней, примерно до 14 сентября мы пропускали тылы наших войск, так как дорога из Гатчины в Пулково была занята немцами. Бензиновые танки Т-26 и Т-28 заняли оборону в кустарнике вдоль деревни. В один из вечеров к нам пришел офицер-зенитчик. Его зенитная батарея стояла в лесочке на западной окраине деревни Кондолово. Снаряды и продукты у них были на исходе, положение тяжелое. Наседала пехота немцев, а в этот день еще и при поддержке танков. Командование послало Т-26 лейтенанта Тихомирова помочь в выводе батареи и уничтожении склада продуктов в соседней деревне.
Утром следующего дня к нам пришли в обгоревшем обмундировании младший лейтенант Тихомиров и один из солдат, рассказавших про уничтоженный склад. Они были атакованы немецким танком, и их танк загорелся. Батарея была окружена немцами. Тогда к окруженной батарее отправился танк КВ, которого немцы боялись как огня. Командир танка – Темин, механик-водитель – Миневич. Задача была выполнена, все исправные орудия и автомобили эвакуированы, неисправные уничтожены.
Через день у нас с утра был бой с немцами, и мы оставили Ондолово, перейдя в деревню Кискисары, а потом на аэродром в Пушкине.
Среди зенитчиков, вышедших из окружения, находился сержант Долотов, с которым я впоследствии встретился на зенитной батарее, стоявшей там, где находится крейсер „Аврора“».
Иван Петрович Бугорков, командир 12-й батареи, впоследствии начальник штаба 4-го дивизиона:
«Война застала батарею в районе Сарженка, на севере от Ленинграда, где она была развернута за несколько дней до начала войны. Через несколько дней после ее начала мы были сняты с огневой позиции и направлены в сторону Ленинграда. В пути следования я получил задачу от командира дивизиона Румянцева прибыть вместе с батареей на судоремонтный завод „Красный водник“ на Петровском острове.
На заводе матчасть разместили на трех баржах, которые затем бортами соединили канатами. На двух крайних баржах установили по два орудия. На средней барже на носовой части – дальномер, ПУАЗО-2, на корме под легким дощатым помещением – пространство для личного состава.
Для людей были получены пробковые поясные поплавки. Нам были приданы шестивесельные шлюпки и парусные принадлежности, и в качестве наставников два курсанта Военно-морского училища им. Фрунзе. Примерно так же были оборудованы все восемь батарей – пять 194-го ЗАП и три 115-го ЗАП. Батареи по мере их установки на баржи выводились в районы дислокации в заливе. Вначале баржи ставились на временные, обычные якоря, а затем на мертвые, вокруг которых вращались в зависимости от ветра и течения.
Необходимость размещения средств ПВО в Невской губе состояла в том, что ширина Невской губы по линии Стрельна – Лисий Нос не перекрывалась огнем зениток, расположенных в районах Володарский – Стрельна – Петергоф – Лахта – Лисий Нос.
Многие красноармейцы не умели плавать, некоторые даже в спасательных средствах боялись спуститься в воду. Еще труднее было научить их пользоваться шлюпкой и тем более ходить под парусом.
Запомнились два случая – первый в июле. Воскресенье, вторая половина дня. Один из разведчиков обнаружил Ю-88, который шел с северо-запада. После третьего нашего залпа самолет загорелся и стал разваливаться. Три члена экипажа выбросились на парашютах и опустились ниже Стрельны. Мы ликовали! Радиостанция не работала, и мы не смогли сообщить командиру дивизиона об успехе. Утром читаем газеты – самолет был сбит летчиком! Мы не в обиде. Главное одним стервятником меньше.
Второй эпизод произошел в ночь с 21 на 22 сентября, когда шли бои в районе Стрельны.
Сильный туман, пришедший на рассвете, рассеялся после полудня. Я собрался было провести разведку, но разрешения не получил. Но как только прояснилось, со стороны Стрельны появился Ме-109 на высоте метров шестисот-семисот и сразу стал атаковать батарею, но не смог преодолеть заградительный огонь. Не успел он скрыться, как из района Стрельны был произведен артиллерийский выстрел. Недолет… Стало ясно, что в Стрельне немцы… Второй выстрел – перелет. Взяли нашу батарею в „вилку“. Мы открыли огонь по вражеской батарее. Третий выстрел немцев – снаряд взрывается на средней барже позади меня. Пробито легкое перекрытие жилого помещения, полетели осколки. Ранен в ногу заряжающий Лебедев и комиссар – политрук Коровин Петр Иванович, который оказался между разрывом и мной. Мы подавили вражескую батарею шестью снарядами. Тут же по нам открывает огонь другая фашистская батарея. Смертельно ранен один из красноармейцев. А затем мы нанесли потери и другой немецкой батарее на конной тяге и группе пехоты на открытом участке дороги в районе Стрельны.
С наступлением темноты к нам пришел катер с пресной водой. С ним я отправил боевое донесение в штаб и раненых. Ночью прибыл буксир, и нас отбуксировали в устье Малой Невки, к острову Вольный.
Вскоре я был переведен на новое место службы, а батарея простояла всю войну на баржах у этого острова.
Прошла еще неделя. Немцы подвели в район Стрельна – поселок Володарского батареи более крупного калибра и фактически расстреляли одиннадцатую батарею лейтенанта Кириллина В. А.
Во второй половине сентября были выведены из Невской Губы все остальные батареи, прожектора, аэростаты. Так закончилось выполнение боевой задачи ПВО на плавстредствах в Невской Губе».
Вадивасов Василий Иванович – секретарь парторганизации полка, подполковник:
«Политическую работу в полку вели заместитель командира полка по политчасти подполковник И. Г. Григорьев, секретарь партбюро младшего состава политрук А. И. Иванов, пропагандист капитан Козлов И. Ф., помощник заместителя командира полка по политчасти по работе среди комсомольцев младшего политрука В. П. Ионов, начальник библиотеки младший политрук Тимошенко.
8 июня сорок второго года в прожекторных батальонах был введен институт военных комиссаров, я был назначен на должность военкома прожекторного батальона полка. На этой должности пробыл до января сорок третьего года, когда был назначен заместителем командира 3-го дивизиона по политчасти. С мая сорок третьего года секретарь парторганизации полка. В мае сорок четвертого был назначен парторгом 2-го зенитного полка и в этой должности войну и закончил.
В 194-м ЗАП я прослужил с мая тридцать седьмого до мая сорок четвертого – семь лет, от рядового до капитана.
На базе 194-го ЗАП в конце июня 1941 года был сформирован 20-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион в составе 3-х батарей среднего калибра и одной батареи малого калибра. Формировался он в военном городке Лесное и дислоцирован в районе Невской Дубровки. Прикрывали 8-ю ГЭС. Командиром дивизиона был Соколовский, выходец из 194-й ЗАП.
28 мая сорок второго жестокие бои выдержала 1-я отдельная железнодорожная батарея капитана И. В. Парфенова, сформированная в 194-м ЗАП (политрук Котин З. И.). Батарея прикрывала базу Осиновец и станцию Ладожское озеро. Враг отправил туда сорок семь самолетов. В этом бою и погиб Парфенов. Его заменил командир взвода лейтенант А. Семенов. Батарея выстояла и сбила четыре бомбардировщика.
3 сентября сорок первого 10-я батарея, (командир лейтенант Ливый З. Д.) в течение семи дней вела бои с наземными войсками. Она занимала огневую позицию в районе деревни Телези, юго-западнее Ленинграда. Батарея уничтожила КП противника, миномет, артиллерийскую батарею, подбила танк, ночью сменила позицию и из района деревни Михайловки сбила два Ю-86 и задержала своим огнем наступление пехоты.