Реквием: Инициация. Книга первая
Глава 1. Началось
Звук сирены воздушной тревоги и одновременное смс на смартфон о начале ядерной войны застали меня не дома. В январе темнело быстро, но огненный шар ядерного взрыва залил ярким светом всю территорию «Загородного очага», где в этот момент я собирался поужинать в небольшой компании. Отвернувшись от свечения со стороны Красногорска, рванул на себя дверь, заскакивая в отдельный домик. «Очаг» был, пожалуй, лучшим рестораном азербайджанской кухни всего Одинцовского района, еда здесь была просто превосходной.
– На пол, быстро! – скомандовал своему приятелю, растерявшемуся от неожиданной яркой вспышки и света, залившего сумеречное небо Подмосковья. Расстояние от Красногорска, если я правильно определил локацию взрыва, до Одинцово меньше тридцати километров, для ударной волны это время всего в районе минуты.
– Что случилось, Олег? – Ашот застыл в недоумении, чуть приподнявшись со стула.
– Война, – рванув его за руку, распластал на полу, чувствуя, как начинает закладывать уши. Буквально секунду спустя ударная волна выбила окна нашего домика и сорвала с петель дверь. Следом пришел звук, звук разрушений и боли, свидетельствовавший о смертельной опасности. Крики Ашота и мои собственные потонули в этом грохоте апокалиптического шума, говорившего о том, что прежнего мира больше нет.
Сила ударной волны была такой, что опрокинула даже столик в нашем домике – огонь из печки выдуло, занавески на окнах вспыхнули. Ударная волна пронеслась словно локомотив, лишь звон в ушах и почти полная заложенность слуха осталась после ее ухода. Почувствовав тепло на верхней губе, провел рукой, обнаружив кровь. Хорошо, если слух вернется и барабанные перепонки не пострадали. Я видел, как лежащий рядом Ашот что-то говорил, его губы шевелились, а на лице застыла маска ужаса. Слова армянина пробивались в сознание отрывками:
– Боже… Олег… Что?
Машинально взглянул на часы – восемь минут седьмого. У меня порядка двадцати минут, чтобы добраться до убежища, прежде чем начнут оседать первые радиоактивные осадки. Проникающей радиации я не боялся, слишком далеко от места взрыва. Но самому Красногорску не позавидуешь – вряд ли там остались живые.
– Уходим, живо! – встав на четвереньки, окинул себя быстрым взглядом – вроде травм нет, если не считать проблемы со слухом. Армянин поднялся на ноги достаточно быстро для своей комплекции. Огонь, пожиравший занавески, принялся лизать деревянную отделку дома, больше оставаться смысла не было.
Выскочив из домика, оцепенел: везде валялись трупы, несколько тяжелораненных стонали, один мужчина громко звал на помощь. «Идиоты», – ругнулся про себя. Увидев вспышку, вышли наружу, чтобы понять, что случилось. И их накрыла ударная волна, расплющивая о стены домиков и столбы фонарей. Задержаться, чтобы им помочь, означало подвергнуться риску облучения, да и чем я мог помочь людям с множественными переломами? Пожар на территории «Очага» был уже в нескольких местах. Краем глаза заметил двоих официантов в униформе, похоже, они не пострадали и теперь растерянно озирались по сторонам.
– Найдите подвал или убежище, не выходите на улицу две недели, – не знаю, дошел ли до них смысл сказанного, но большего сделать я не мог. Прикрикнув на Ашота, чтобы не отставал, поспешил на парковку, молясь, чтобы машина завелась. Уже у самого выхода наткнулся на охранника: он лежал под сорванной неоновой вывеской ресторана мертвый.
Повторив Ашоту про две недели в подвале, подбежал к своему Доджу Дуранго 2004 года.
«Не подведи меня, барашек», – вставил ключ в замок зажигания, провернул. Мотор взревел, заставив заколотиться сердце от счастья. Все-таки не прогадал, когда покупал этого монстра, хотя все удивлялись, зачем мне эта архаичная модель. А именно на этот случай она и покупалась, чтобы в случае Большого Песца можно было завести и доехать до пункта назначения.
– Олег, – Ашот открыл дверь так неожиданно, что заставил меня вздрогнуть, – Моя машина не заводится, подкинешь меня до дома?
Вот оно действие электромагнитного импулься, или как его чаще называют ЭМИ.
– Добирайся сам, – захлопнув дверь, рванул с места и остановился через десять метров:
– Давай, быстро!
Ашоту не пришлось повторять, он проворно уселся рядом, стараясь отдышаться.
– Олег, что же это такое? Как такое могло случиться? – по его лицу была размазана кровь, а из-за одышки он едва мог говорить.
– К этому давно шло. Тебе куда?
– На Можайку. Осторожно, Олег! – успел крикнуть армянин. С обочины к нам метнулась человеческая фигура. Я едва успел вильнуть влево, но все же зацепил человека – контакт с машиной отдался глухим стуком. Резко тормознув, выскочил – в паре метров сзади на асфальте распласталась женская фигура. Девушка была в коротком полушубке и джинсах с белыми сапогами. Шапка с головы слетела, обнажив золотые локоны, рассыпанные по плечам.
– Ты убил ее? – Ашот наклонился над девушкой и радостно вскрикнул, – Она жива!
– Похрен, – огрызнулся на его слова, – Сейчас жертв уже миллионы, если задержимся, станем одними из них.
– Ее надо в больницу, – армянин присев на колени, начал просовывать руки под туловище.
– Ты дебил, Ашот? Нет никаких больниц, нет ничего из прежней жизни!.. – я осекся. Со стороны Москвы одновременно вспыхнуло несколько огненных шаров, давая освещение даже на Подушкинском шоссе.
– Вот, смотри! Это ядерная война, нас бомбят! Пока мы здесь стоим, умерло миллион человек. Оставь ее, для нее лучше умереть сейчас, чем умирать месяцами.
Довольно громкий стон девушки прервал мои слова – я почувствовал стыд.
– Клади ее аккуратно, – открыв дверь, помог Ашоту устроиться с девушкой на заднем сиденье. Машинально бросая взгляд на часы – 18:18. До моего дома №15 по Любы Новоселовой, меньше двух километров, но мне надо еще успеть спуститься в подвал с девушкой на руках и в сопровождении Ашота. О том, чтобы довезти Ашота домой или девушку в больницу, не может быть и речи – я банально не успею.
– Держи ее крепко, – втопив педаль газа, рванул вперед. Машин на Красногорском шоссе и на Маршала Жукова было много, но почти все они стояли.В момент электроимпульсного импульса во время взрыва большинство из них заглохло. Везде виднелись аварии, порой рядом с машинами суетились люди с выражением недоумения на лицах. Встречались и перевернутые малолитражки – несколько раз пришлось объехать трупы людей прямо на своей полосе движения.
На кругу Маршала Бирюзова и Маршала Жукова образовался затор – аварии здесь достигли своего апогея. Не останавливаясь, съехал на тротуар и попер дальше, нещадно подкидывая Ашота и девушку. На съезде с Новоселовой на Жукова проезд был прегражден заглохшим автомобилем Киа Рио красного цвета. Двое мутных типов старались завести машину, открыв капот.
– А вот и первые мародеры, – вслух констатировал, объезжая их по клумбе. Мужики пытались меня остановить, усиленно размахивая руками, но я не стал терять время. Доехав до своего дома, остановился у подъезда. Обежав машину, принял из рук Ашота девушку, мельком отметив, что даже в крови лицо было красивым.
18:24 – у меня всего пара минут, прежде чем первые, самые тяжелые радиоактивные осадки начнут опускаться на землю. С учетом того, что сам ядерный взрыв был совсем недалеко, это будут тяжелые частицы, способные нести довольно сильную наведенную радиацию. Девушка оказалась довольно тяжелой, возможно, мне мешала толстая куртка и ее полушубок. Оказавшись перед бронированной дверью в подвал, передал раненую Ашоту и, не теряя времени на поиски ключа, постучал. Три стука и снова два уже с большим интервалом. Почти сразу послышался лязг засова, и дверь открылась. Я услышал слова:
– Слава Богу! Мы уже не знали, что с тобой. Мы и сами то успели приехать всего пару минут назад, до тебя невозможно было дозвониться!
Выскочив мне навстречу, Денис ошалело уставился на Ашота с девушкой на руках. Предвосхищая его вопрос, я затолкнул его внутрь со словами:
– Потом расскажу, – и провел внутрь армянина с его ношей на руках.
– Это Олег? – послышалось из глубины подвала, освещенного тусклой лампочкой, и почти сразу до меня донеслись радостные голоса. Ошалелый Ашот так и остался стоять с девушкой на руках, пока меня радостно обнимали друзья, дождавшиеся удачного возвращения. Кроме Дениса в подвале была его жена Маша, а голос из глубины принадлежал Ване. Ваня тоже был женат, его жена Альбина на радостях даже чмокнула меня в щеку, повиснув на шее. Их годовалый сын Сергей мирно посапывал в детской кроватке.
– Дверь закрыл? – на мой вопрос Денис кивнул, снова показывая глазами на моих спутников.
– Это Ашот, а на его руках девушка. Я ее сбил, когда отъехал от «Очага», – пояснил ситуацию. Первой пришла в себя Маша, потребовав уложить девушку на топчан в углу подвала. К ней присоединилась Альбина, и они начали раздевать пострадавшую – в подвале было так жарко, что я даже вспотел.
– Началось? – нарушил молчание Ваня.
– Да, и похоже, что Москвы больше нет, я видел четыре вспышки, а сколько их еще будет, трудно сказать. Дайте воды, в глотке словно коты насрали, – взял бутылочку из рук Дениса, махом опорожнил половину.
– Значит, не зря мы готовились два года? – Денис присел рядом, – Что будем делать дальше?
– Выживать, – пошарив по карманам, достал сигареты и с наслаждением затянулся. Ваня щелкнул тумблером – с тихим гудением заработал вентилятор, выгоняя табачный дым наружу. Мой взгляд упал на Ашота – армянин был в прострации: его взгляд перебегал с наших лиц на сложенные стопками вещи по всем углам подвала. Здесь было практически все, что нужно для длительного выживания. Целых два года мы готовились, как мне казалось, к неминуемому апокалипсису.
Со стороны девушек, возившихся с пострадавшей, послышались восхищенные слова:
– Реально модель, ты посмотри на ее фигуру!
Я скосил глаза, и мне удалось увидеть фрагмент обнаженного тела, но Альбина, усмехнувшись, прикрыла девушку собой. В этот момент Ашот обрел дар речи:
– Олег, ты знал? Ты знал и ничего никому не сказал? – его голос взвился, срываясь от злости и негодования. Я не успел ответить, как Денис, словно хищный зверь, весь подобрался и вскочил с места:
– Ты охренел, хач?! На кого голос повышаешь? Вылетишь за дверь под радиацию, если косо посмотришь на Олежку.
– Денис, остынь, – потянул друга за руку. У него была своя причина не любить всех нерусских – Денис один раз отсидел год, ввязавшись в авантюру именно с армянами. Его попросту подставили, с тех пор он всячески нарывался на конфликт с представителями этого достойного народа.
– Ашот, сядь рядом, – Ваня подвинулся, освобождая место армянину. – Вот скажи я тебе два года назад, что будет ядерная война, поверил бы? Стал бы готовиться к апокалипсису, откладывая каждую копейку вместо того, чтобы все время тусить?
– Не знаю, наверное, нет, – признался армянин после недолгого раздумья.
– А вот Денис и Иван поверили, ограничивали себя во всем вместо того, чтобы кататься по морям, ремонтировали со мной подвал, закупали все необходимое, ущемляли себя и своих жен. И, кроме того, я же не президент всей страны, это не моя задача – спасти всех.
– Ему здесь не место, – сурово изрек Денис, – Он бы нас не впустил, окажись мы на его месте.
Ашот дернулся, чтобы возразить, но я его опередил.
– Ты неправ. Сбив девчонку, – мотнул головой в сторону пострадавшей, возле которой хлопотали наши девушки, – я хотел уехать. в тот момент паника пересилила человеколюбие. Это он настоял взять ее с собой, отказался ехать со мной без нее. Кроме того, Ашота я знаю давно, косяков за ним никогда не наблюдал.
– Мне этого достаточно, – Ваня протянул руку армянину, – Сегодня ты выиграл счастливый билет, Ашот.
– Пусть остается, – недовольно процедил Денис, но руки не подал. Ошарашенный армянин переваривал полученную информацию, потом внезапно спросил:
– А те, кто наверху, все умрут?
– Не все и не сразу, – ответил Ашоту, – Но большинство умрет. Ты и сам видел, сколько трупов мы встретили в «Очаге» и по дорогам. Это была только ударная волна. А впереди еще радиоактивные осадки, пожары, голод, антисанитария, вспышки инфекционных болезней, холод, враждующие группировки. Конечно, многие смогут адаптироваться к новым условиям, будут организовываться в группы, стараться выжить. Те, кто останутся в городах, продержатся недолго – огромные мегаполисы обречены на голод. Но самое страшное – это лучевая болезнь. Радиация – бесшумная смерть, люди будут болеть, иммунитет будет слабеть. А в отсутствие нормальной медицины даже воспаление легких будет чревато смертью.
– А спасатели? Гуманитарная помощь? – Ашот цеплялся за надежду.
– Какие спасатели? – усмехнулся Ваня, – Они прежде всего люди и постараются выжить сами. А гуманитарки не будет, некому ее организовать.
– Прежнего мира не будет, Ашот. Все, кого ты знал, кто тебе был дорог, либо мертвы, либо умрут в течение полугода от разных причин.
– Все, кроме нас? – уточнил армянин. Его глаза предательски увлажнились. Смахнув слезу рукавом куртки, Ашот уточнил:
– А президент, министры, другие страны?
– Поговорим об этом после, сейчас надо провести полную ревизию. Мы давно готовились к этому, но все равно могли кое-что забыть. После ревизии определимся – у нас будет немного времени собрать нужные нам вещи, прежде чем мы покинем эти места навсегда. Здесь есть запас еды, воды и всего прочего, рассчитанный на месяц или даже больше. Есть туалет, Ваня тебе покажет. Может, тебе надо немного посидеть и осознать, что произошло, пока мы с парнями будем заниматься делом.
Оставив армянина, подошел к пострадавшей: Альбина и Маша почистили ей лицо, накрыли одеялом. Девушка и впрямь оказалась красавицей с роскошными золотыми волосами, полными губами и чуть вздернутым аккуратным носом. В правом углу лба, у места перехода в височную кость, была небольшая рваная рана и большая гематома – видимо, место контакта с машиной.
– Переломы есть?
На мой вопрос Альбина отрицательно качнула головой, а Маша укоризненно взглянула на меня:
– Ты хотел уехать, оставив ее на дороге?
– Маша, счет шел на минуты, кроме того, посчитал, что она ранена смертельно. Я был в шоке после взрыва, до конца не осознавал происходящего.
– Кроме этой ранки у нее все нормально, – немного подобрела Маша, – Но я не понимаю, почему она так долго без сознания.
– Это защитная реакция организма на стресс, главное, чтобы травма не вызвала отека мозга, а шрам у нее прикроется волосами. Интересно, кто она такая и что она делала на шоссе в это время, буквально в ста метрах от «Очага»?
– Как очнется, так и спросишь свою невесту, – съязвила Альбина.
– Какая нахрен невеста? – отмахнулся от ее слов, – Вон Ашот ее спас, думаю, что, сам того не понимая, он нашел себе девушку.
Меня выпроводили с «женского угла», и я, сопровождаемый их подколами, приступил к делу. Последнюю ревизию мы проводили три месяца назад – обновили запас тушенки, консервов, воды. Этот ритуал продолжался почти два года – каждые полгода проводилась ревизия припасов: старые забирались наверх для использования, новые отправлялись в НЗ. Помимо продуктов длительного хранения здесь было практически все, начиная от палаток и заканчивая походными инструментами. Отдельной темой был огромный советского образца шкаф, в котором хранилось оружие. Мы все трое имели разрешение на огнестрел, и предельно допустимый лимит в пять единиц оружия был использован на все сто процентов. Изначально долго не могли прийти к единому решению по калибру и моделям, но в итоге решили все унифицировать, чтобы проблем с патронами не было.
В качестве оружия самообороны были выбраны карабины Вепрь Молот 12 калибра и Моссберг 590 А1. Для них были 1200 разрешенных законом патронов, по большей части пулевые и крупная картечь. Для охоты были карабины Ata Arms Turqua Laminated stock 308 Win и карабины Соболь калибра 22 LR. В обоих случаях выбор был продиктован доступностью и ценой патронов. Апогеем вооружения были финские Sako-trg 42 в калибре 338 Лапуа Магнум. Эти карабины обошлись дороже всего, хотя покупались на оружейной барахолке Ганзы. Но оно того стоило – не считая ножей, топоров, пары арбалетов и луков, мы имели 15 единиц огнестрельного оружия и почти восемь тысяч патронов разного калибра. Но самой главной ценностью, хранимый как зеница ока, был квадрокоптер мавик 3Т с тепловизором. Помимо сворего стандартного кейса, я его дополнительно упаковывал в полиэтиленовый мешок с наклейкой "Хрупкое". На квадрокоптер возлагал особые надежды, во время войны они являлись самым грозным оружием. Саму СВО некоторые так и называли – Война Дронов.
Впервые, когда мы осознали неизбежность ядерной войны, я определил срок в десять лет, который последует за войной и в течении которого выживание будет личным делом каждого. Лишь по истечении десяти лет, по моим прогнозам, можно будет надеяться, что появится подобие нормальной власти. А значит, до этого времени придется надеяться только на свои силы. И именно сегодня в 18:06 начался отсчет этих десяти тяжелейших лет.
Глава 2. Подготовка
Все мое детство прошло в двухкомнатной квартире по улице Любы Новоселовой, дом 15. Отец умер, когда мне было пять лет, я даже еле помнил очертания его лица. Он полез разнимать дерущихся в ресторане и получил удар ножом в живот. Его убийца банально промахнулся и попал в отца. Ему дали двенадцать лет, но отца к жизни это не вернуло. Мать работала медсестрой в госпитале в Одинцово – ее очень ценили хирурги и анестезиологи, подчеркивая, что такой грамотной операционной сестры никогда не встречали. Но признание ее заслуг не давало нам лишних денег, до самой армии всегда в чем-то нуждался, не мог себе позволить многого. Нехватку денег компенсировал отчаянной смелостью и решимостью. Так я и познакомился с Денисом, успевшим к своим двадцати двум годам отсидеть годичный срок. Раньше Денис со совей красавицей Машей жил по Можайскому шоссе, но впоследствии переехал на Новоселовой, в дом по соседству.
Денис был смотрящим по району, к нему приходили за советом, обращались за помощью. Мы познакомились в ночном клубе «Дилижанс», когда я пришел на выручку незнакомому парню, окруженному четырьмя дагестанцами. Конфликт удалось уладить без драки, но смотрящий мой поступок оценил. Только мой уход в армию прервал нашу дружбу на недолгое время. Демобилизовался я осенью 2021 года, а уже в марте вновь очутился в военкомате по зову сердца. В соседней стране шла военная спецоперация, находиться в стороне я просто не мог по соображениям совести. Первый полугодовой контракт прошел удачно, продлив его еще на полгода, я был ранен под Купянском. И хотя ранение было неопасное, мне выплатили положенные три миллиона, а мэр Одинцово от имени города добавил еще полтора. Я был одним из первых добровольцев нашего города, и такая инициатива пришлась городской администрации по душе.
Еще во время второго контракта с Минобороны пришлось одно время сопровождать одного генерала на фронте. После одной из таких вылазок генерал вернулся в Донецк, где встретился с местными властями. После застолья, сопровождавшегося обильной выпивкой, все собутыльники генерала вырубились. Я был единственным, кто не пил по долгу службы – генерала сильно развезло, и именно тогда он и впервые упомянул о неминуемой ядерной войне.
– У нас пара лет, прежде чем по нам нанесут ядерный удар.
Эти слова я запомнил хорошо, а буквально через месяц меня комиссовали по ранению. Первым, с кем поделился информацией, был Денис. Он серьезно отнесся к моим словам и поддержал меня в стремлении обезопасить жизнь и улучшить шансы на выживание. Он же предложил посвятить в наши планы Ивана. И хотя мы с Ваней жили в одном доме, друзьями раньше не были. Максимум могли кивнуть друг другу или поздороваться.
Ваня был мастером на все руки – чинил электронику, разбирался в инструментах, даже умел варить газовой сваркой. Свой гараж-ракушку он переоборудовал в мастерскую, где за мизерную плату мог творить чудеса – вытачивать детали, ремонтировать технику. Даже наш подвал, прежде нежилой и наполовину затопленный, именно благодаря его знаниям преобразился в весьма сносное жилье, где мы начали складировать свои вещи. Был у Вани один грех – любил выпить. Но примерно года два назад он встретил Альбину, татарку, приехавшую учиться из Казани. Эта девушка парня буквально преобразила – Иван стал больше ухаживать за собой, бросил пить и курить, стал реально зарабатывать.
Денис, как я уже говорил, был смотрящим на районе и проблем с деньгами не испытывал. За решение споров, разруливание спорных ситуаций он получал отличные дивиденды. Раньше Денис со своей красавицей тратил их на красивую жизнь, но последние два года вкладывал в наше общее дело. Один ремонт подвала обошелся в круглую сумму, а ведь, кроме этого, мы купили два вездехода. Я выбрал Додж Дуранго, а Денис предпочел Ниссан Патрол 1998 года с дизельным атмосферным двигателем на 4.2 литра. Обе машины внешне выглядели непрезентабельно, но вся ходовая, мотор и примитивная электроника были заменены и работали как часы.
Ваня не мог позволить себе машину, но его вклад руками был более важен – общими усилиями мы купили ему вездеход Газ—66. Самой затратной частью, наряду с оружием и машинами, была покупка дома. Месяцами мы просматривали все объявления о продаже домовладений в сельской местности. Главными критериями поиска были удаленность от густонаселенных пунктов, наличие леса и реки, источники чистой питьевой воды. Я понимал, что после ядерной войны централизованная подача воды, газа и электроэнергии прекратится. Ясное дело, что в каких-то отдаленных регионах, городах или поселках все это может еще работать какое-то время. Но этого не узнать заранее, а сам интернет не пестрил объявлениями типа «Удачное место, чтобы пережить ядерный апокалипсис».
Месяцами мы просматривали объявления, изучали карту местности, ковырялись в различных источниках, но ничего подходящего не находилось. Место для построения небольшой общины нашлось совершенно случайно. Мой дед, Никитин Иван Сергеевич, на старости лет решил работать егерем. Вместе с моей бабушкой Антониной Павловной они проживали в старинном русском городе Рязань. Бабушка была ветеринаром, и два года назад ее пригласили осмотреть зубров в питомнике Окского заповедника. Дед ее и повез в Брыкин Бор, где располагалась контора заповедника. Сам питомник зубров находился примерно в километре от поселка. Дед, отставной военный, влюбился в природу. А его предложение трудоустроиться егерем было принято благосклонно: несмотря на свои шестьдесят с хвостиком, дед выглядел крепким мужиком. Да и руководство заповедника справедливо решило, что сможет заполучить специалиста за счет трудоустройства— их ветеринары увольнялись из-за низкой зарплаты.
Так дед на старости лет получил удостоверение начальника службы безопасности Окского заповедника, а бабушка стала штатным ветеринаром заповедника. Год назад Антонина Павловна сломала ногу, точнее, ногу ей сломал строптивый зубр. Когда мать узнала об этом, никто не мог ее остановить, пришлось ехать в Брыкин Бор. За компанию со мной поехал Ваня, Денис был слишком занят, разруливая разборки между кавказцами и местными пацанами.
Рязанская область опустевала. Проезжая небольшие деревни по дороге, я был шокирован картиной заброшенных деревень и небольших поселков, где едва теплилась жизнь. Даже Брыкин Бор, где деду с бабушкой выделили казенный дом, был наполовину пуст. Роскошные дома соседствовали со старинными домами с резными палисадами, где одиноко доживали свой век старики. Еще по соседству располагались деревни, где пару десятков лет назад бурлила жизнь. Сейчас в основном там жили пенсионеры, молодые уходили в город и не возвращались. Колыбель Земли Русской опустевала с каждым годом, и никого это не заботило.
Природа Окского заповедника нас поразила – олени, зубры, косули, зайцы попадались через каждые несколько сотен метров. Пока мама хлопотала с бабушкой, дед повез нас на рыбалку. За год работы в заповеднике он стал своим для всех, немногочисленные егеря, встреченные нами на заимке Новый Кудом, буквально старались угодить Никитину.
Новый Кудом был лесничеством, расположенным посреди густого березово-соснового леса. На территории квадратного километра было раскинуто около десятка строений: жилые домики для лесников и пара амбаров с кормом для животных. Идея пришла в голову Ване после того, как мы отобедали ухой местного приготовления.
– Олег, а чем это место нам не подходит? Людей мало, кругом лес, да и река неподалеку?
– О чем шепчетесь, молодежь? – встрял в беседу дед. По мере того, как я говорил, в глазах отставного военного играли смешинки. Как и все военные старой закалки, он даже гипотетически не мог представить, что кто-то решится ударить по России ядерным оружием. Поняв, что этим его не пронять, еле сдерживая раздражение, буркнул:
– Так и знал, что нет смысла рассказывать, пока гром не грянет, мужик не перекрестится.
– Я могу и без грома, – насмешливо отозвался Иван Сергеевич, ловко осеняя себя крестным знамением.
– Так вам нужна берлога, где можно отсидеться? – ирония в его голосе пропала, а глаза смотрели требовательно.
– Дом или скорее пара домов с участком у леса и реки. Желательно, чтобы был колодец, скважина или родник, – быстро озвучил главные требования Ваня. Я же, потеряв интерес к беседе, просто катал камешек в траве.
– Грузимся, покажу кое-что, – подавая пример, дед уселся за руль служебной Нивы. Ваня юркнул назад, я же занял переднее сиденье. Выехав из Нового Кудома на запад, дед не стал сворачивать налево на дорогу, по которой мы приехали, а взял правее по колее, заросшей травой. Ехали мы вроде долго, разбитая дорога не давала разогнаться. Несколько раз попетляв и сменив направление движения, минут десять спустя выехали на широкую поляну. Справа, у самой кромки леса, было строение, видна была только часть этажа и крыша. Темно-коричневый металлический забор высотой не меньше двух метров занимал обширную часть поляны.
Два полуразрушенных дома, большой крытый ангар на стойках завершали картину и пара железных контейнеров, что превозят грузы по морю завершали картину присутствия в этих местах человека. Открытое место я определил как вдвое большее, чем лесничество Новый Кудом. Подкатив к массивным железным воротам с большим навесным замком на цепи, дед притормозил.
– Это Старый Кудом, лет десять назад здесь было лесничество, но потом его перенесли ближе к Брыкину Бору. Но главная причина не в этом, – дед махнул рукой в сторону заката, – Там протекает речка Пра. После акклиматизации здесь бобров, они понастроили свои бобровые плотины ниже по течению, и лесничество стало заливать. А так как животные иногда важнее людей, решили отдать место им. А сейчас бобры ушли преимущественно на Оку и ее притоки, хотя и здесь их немало. В любом случае, уже лет пять как их плотины не мешают и местность не заливает, мне егеря говорили.
Продолжая разговаривать, дед нащупал в бездонных карманах своих камуфляжных штанов ключ. Замок открылся на удивление легко, и массивные ворота пропустили нас внутрь. Строение было капитальным – одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что строили основательно. Объект был незакончен – цокольный этаж из бетона не был облицован, ступеньки тоже были недоделаны. Входная дверь была металлическая, дед вторично выудил ключ из карманов.
– Это планировалось как дача одного известного певца, но с началом проблем с Украиной он укатил в Израиль, – дед распахнул дверь, пропуская нас внутрь. – Объект был арестован и изъят, передан в распоряжение нашего заповедника. Но денег на его завершение нет, губернатор вроде обещал помочь, но дальше слов ничего не пошло. Так-то он готов, просто не все комнаты завершены – где-то нет обоев, где-то не до конца уложили ламинат.
Подойдя к огромному камину в холле, дед остановился:
– В настоящий момент его выставили на аукцион, уже второй раз, но покупателей нет.
– Почему? Ведь дом огромный, построен основательно, – перебил дедушку Ваня.
– Добираться сюда трудно, место глухое. Каждый раз, чтобы сюда проехать, надо получать разрешение у администрации заповедника. Охотиться нельзя, рыбу ловить и собирать ягоды тоже только в определенные периоды времени, согласовав с заповедником. Все это, а также незавершенность, отпугивает покупателей, – дед ловко состругал стружку топором с поленьев, лежавших у камина. Чиркнув, поднес спички – сухая стружка сразу загорелась: сизоватый дым потянуло в темное нутро камина.
– Газа здесь нет, на заднем дворе незавершенный ветряк и есть скважина. Точнее, это родник, но тот певец сделал из нее скважину и умудрился сделать разводку по дому.
– И сколько стоит все это? – я впервые за долгое время вступил в беседу.
– Я точно не знаю, вот вернемся в Бор, спросим у директора или главбуха. Но не думаю, что это выйдет дороже вашей двушки в Одинцово, – прищурился дедушка. – Что скажешь, Олежка, подходит вам такое место?
– Очень даже подходит, – я не стал кривить душой.
– Давай осмотрим верхний этаж, а потом я покажу подвал, – убедившись, что стружка сгорела и пожара не будет, бывший вояка бодро начал подниматься по лестнице. Изнутри дом оказался больше, чем казалось снаружи. Наверху было восемь спален, в четырех из них даже были санузлы с раковиной. Мебели не было, в двух спальнях ламинат был уложен лишь частично и только три спальни были оклеены обоями. Я заметил батареи отопления в каждой из комнат.
– Ты же говорил, что здесь нет газа?
На мои слова дед усмехнулся:
– Газа нет, а отопление есть, спустимся в подвал, покажу.
Подвал был огромен – колонны, подпиравшие потолок, создавали иллюзию подземной парковки. Справа от входа в подвал стояла огромная печь, от которой тянулись трубы к резервуару и змеились по стенам в разных направлениях.
– Это печь для обогрева и готовки, последнее чудо-техники. Наши егеря хотели ее унести, еле отстоял, – похвастался дед. Далее шли цифры – сколько дров или угля нужно на суточный цикл обогрева, но я его не слушал. Включив фонарик на смартфоне, мерял площадь подвала. В ширину было двадцать метров, в длину тридцать пять. Целый особняк! В этом подвале можно было держать оборону даже против большого отряда – небольшие окна напоминали бойницы. Располагались они на уровне метра от поверхности почвы, если смотреть снаружи дома.
При всем желании нельзя было построить более удачно – все мы могли быть под одной крышей, со своим источником чистой воды. Отсутствие газа немного напрягало, но вплотную подступал лес. А если заранее купить пару машин угля, проблема отопления и приготовления пищи просто исчезнет. Оставался единственный вопрос – сможем ли мы позволить себе такую покупку. В том, что Денис поддержит идею, я не сомневался. Из моих денег, полученных за ранение и выплаты, оставалось немного. Ваня не зарабатывал так много, чтобы его сумма имела большое значение. Оставался Денис с его схемами улаживания спорных дел и его знакомствами.
– Деда, дом шикарный, поехали к твоему директору, узнаем, по какой цене его выставили? Единственное, что меня удивляет, так это сохранность. За целый год даже окна никто не унес.
– Обижаешь, – дедушка сплюнул под ноги, – Мы же все-таки заповедник, а не шарашкина контора. Вход сюда только по пропускам, да и в эту сторону никто не ездит. Все хотят на Татарское или Святое озеро, полюбоваться журавлями или зубрами. А с этой стороны только дремучие леса и болота, если немного подняться вверх по реке. Иной раз попадаются браконьеры, но те люди осторожные, им не до воровства.
Тщательно проверив входную дверь дома и ворота у забора, дед дал нам команду грузиться. Обратно ехали в полном молчании, я боялся спугнуть удачу – лучшего места для изолированного проживания трудно было найти. Оставался всего один вопрос – в какую цену обойдется такая покупка.
Проигнорировав кабинет директора, дедушка направился к главному бухгалтеру.
– Мария Ивановна, свет моих очей, вы сегодня, как и всегда, выглядите восхитительно!
Женщина бальзаковского возраста в очках с роговой оправой расплылась в ответ на комплимент.
– Да, ладно вам Иван Сергеевич, скажете тоже.
– Вот те крест! – дед истово перекрестился, – Да и мои соколики не дадут соврать, что вы женщина-мечта!
Только после этих слов мы удостоились взгляда от главного бухгалтера.
– Здравствуйте, – вежливо поздоровался я, переминаясь с ноги на ногу.
– Иван Сергеевич прав, вы очень красивая молодая женщина, – в Ване вдруг проснулся Казанова. На лице бухгалтера снова появилась улыбка – когда хвалят двое, это уже не лесть, а констатация фактов.
Все также улыбаясь, она сообщила, что на втором аукционе не нашлось покупателей на дом в Старом Кудоме. Все-таки дед мой был очень привлекательным, осыпая женщину кучей комплиментов, он выудил у нее юридическую лазейку для продажи дома единственному покупателю без аукциона.
– Два миллиона, это стоимость по основным средствам с учетом амортизации. Ниже цена не может быть, Иван Сергеевич, мы его на аукцион выставляли за десять миллионов в первый раз и за семь во второй. Только не говорите Юрию Владимировичу, что я вам это подсказала.
– Я могила, моя прекрасная Дульсинея, – отвесив шутливый полупоклон, Никитин стремительным шагом повел нас к директору. Попросив подождать нас за дверью, вошел и провел там почти час. Сквозь плотно прикрытую дверь слышались отдельные звуки, но слов невозможно было разобрать. Спустя около часа, дед появился весь раскрасневшийся, но с довольной улыбкой.
– Нам снова к Марии Ивановне!
Бухгалтер тепло улыбнулась, завидев нашу троицу. Зазвонил внутренний телефон, и Мария Сергеевна пару минут слушала, лишь периодически вставляя словечко. Положив трубку, бухгалтер уставилась на деда:
– Иван Сергеевич, я все понимаю, но как вам удалось уговорить Юрия Владимировича на полтора миллиона с рассрочкой платежей в три года???
Так, благодаря сноровке деда и его туманному «Военная тайна!» на вопрос бухгалтера, мы стали обладателем шикарного дома-крепости, рыночная стоимость которого была не меньше десяти миллионов.
Глава 3. Аннабель
Красота и великолепная фигура не всегда могут быть Божьим даром, иногда это становится проклятием. В этом Аннабель убедилась давно. Со старших классов она стала объектом пристального внимания со стороны мужчин. Воспитанная с строгой семье, придерживающейся христианских ценностей, Аннабель не представляла себе добрачные половые связи. Тем не менее, в родном Нижнем Новгороде парни словно сговорились затащить ее в постель. Закончив одиннадцать классов школы, все еще оставаясь невинной, Аннабель поступила в Одинцовский филиал Международного юридического института и уже успела перейти на третий курс. Зимняя сессия была позади, и они вместе с двумя подружками и решили отметить данное событие.
Выбор пал на «Загородный очаг», точнее, именно Римма их и уговорила, а Света поддержала. Аннабель никогда не посещала данное заведение, но со слов Риммы, там работал ее близкий знакомый азербайджанец, который мог их обслужить по чужой льготной карте со скидкой до сорока процентов.
– Представь, там все эти рублевские тусуются, можем и мы в нормальном ресторане посидеть. Тем более, это в черте города, от нашего общежития десять минут ходьбы, – уговаривала Римма, и Аннабель сдалась. Ее родители не то чтобы шиковали, но достаток в семье был. Выбор на Одинцово пал не случайно, здесь проживала со своей семьей сестра мамы Вероника Павловна Акушина. Первые два года Аннабель жила у нее, но с началом третьего курса решила переселиться в общежитие. Причиной такого переезда стал муж тети – Сергей Сергеевич Акушин, работавший врачом в местном госпитале. Муж тети несколько раз «случайно» путал спальню, вваливаясь в комнату девушки в семейных трусах, пару раз мылся в ванной не закрыв дверь, и Аннабель случайно натыкалась на него. Когда пошли комплиментики и Сергей Сергеевич стал явно оказывать знаки внимания, Аннабель решилась на переезд, несмотря на возражения тети.
В общежитии она сдружилась с подругами по комнате – единственным минусом были похождения девушек и приходы их кавалеров. Но уже спустя три месяца Света и Римма перестали приводить своих парней, предпочитая встречи на стороне.
В тот роковой вечер вначале все шло хорошо: они мило сидели, выпивая вино и поглощая устриц. Потом Римма вышла из домика и вернулась минут через пять с тремя азербайджанцами.
– Это Хамит, мой друг, – познакомила она Свету и Аннабель со своим очередным кавалером, обещавшим сорокапроцентную скидку. Имена двоих других девушка даже не запомнила, а после попытки одного из азербайджанцев обнять ее за талию, торопливо выскочила из-за стола:
– Римма, я пойду!
Не слушая уговоров подруг, Аннабель выбежала из домика и поспешила к выходу. Ее незадачливый кавалер преследовал ее до самого выхода из большого ресторанного дворика и отстал, лишь увидев охранника на входе. Не успела девушка выйти к парковке, как небо озарилось словно днем.
Человеческое любопытство неискоренимо – оглянувшись в сторону свечения в небе, Аннабель почувствовала, как мгновенно ослепла. Испуганная девушка присела на землю, щупая руками снег. Прошло около минуты, а зрение не возвращалась, но слух был при ней. Она услышала грохот, словно на нее несется локомотив, а секунду спустя ее швырнуло в сторону, выбивая из нее сознание.
Пришла она в себя довольно быстро – по-прежнему слепая, девушка нащупала асфальт руками и шатаясь сделала первый шаг. Шум машины она услышала слишком поздно, незряче вскинула руки и в тот же момент ее что-то ударило с силой, вторично лишая сознания.
***
Спустя два часа после начала ревизии наших припасов и предметов первой необходимости, я объявил перекур:
– Ден, пошли покурим.
Подвал мы благоустраивали довольно долго, до момента, когда мы его выкупили у ТСЖ, он был весьма захламлен и многие жильцы бессовестно сносили туда свои старые вещи: сломанные телевизоры, холодильники, стиральные машины. Весь подвал ремонтировать смыла не было, слишком много труда и денег пришлось бы потратить. Отделив третью часть, привели его в порядок – пришлось даже сделать перегородку из гипсокартона на всю ширину. Двери остальных трех подъездов в подвал были намертво заварены Ваней.
После покупки дома в Старом Кудоме, часть запасенных предметов отправили в Брыкин Бор, поручив дедушке разместить все это в подвале нового жилища. Ваня предлагал переправить все, кроме продуктов питания и оружия, но мы с Денисом не согласились. Существовала вероятность, что в силу определенных причин мы не смогли бы эвакуироваться. Поэтому, набор для выживания следовало оставить и здесь. А набор, оставленный в Одинцовском убежище, был впечатлительный: фонари, повербанки, рации, спальные мешки и три двухместные палатки, пара топоров, пила, молотки, набор гвоздей и саморезов, изоленты, скотчи, теплая одежда в виде ватников, чемоданчик с набором инструментов. Были десять канистр с топливом по двадцать литров – пять с соляркой и пять с бензином.
Запас воды и еды был впечатляющий – девятнадцатилитровых бачков с водой было десять, двадцать пятилитровых, три упаковки «Славяновской» с бутылками по полтора литра и десять упаковок с поллитровыми. Несколько ящиков с тушенкой, сухари, рис, гречка, рыбные консервы, чипсы (их очень любили наши девушки), картофель, скумбрия холодного копчения в вакуумных пакетах, мед, конфеты, чай, кофе. Были печенье, пряники и еще пара ящиков еды, накупленной Альбиной и Машей, которые заведовали припасами. Я не очень любил спиртное, пил только по праздникам. Денис пил, но всегда в меру, а Ваня был в завязке. Но десять ящиков водки и пара ящиков вина тоже были припасены на всякий случай.
В подвале имелось две электроплитки для приготовления пищи, шесть кроватей, восемь стульев и гора матрацев. Ваня даже прикрепил баскетбольное кольцо, чтобы можно было покидать мяч от скуки.
Начав готовиться к ядерному апокалипсису, я очень много читал про поражающие факторы ядерного оружия. И хотя зачастую источники противоречили друг другу, вывел для себя несколько основных правил. Если человек находится на расстоянии больше десяти километров от эпицентра взрыва, у него появляются шансы выжить. При удвоении этого расстояния шансы возрастали в несколько раз. Главное – избежать ударную волну и разрушения, вызываемые при ее прохождении. Проникающая радиация от эпицентра взрыва далеко не распространяется, всего на пару километров. Очутившийся в эпицентре может не думать о радиации, его испепелит температура взрыва.
Второй главной опасностью были радиоактивные осадки и наведенная ими радиация. Первые, самые тяжелые осадки непрореагировавшего радиоактивного вещества, начинают выпадать спустя двадцать минут. Но основная часть радиоактивных веществ поднимается высоко в атмосферу и выпадает постепенно, что занимает период от нескольких месяцев до нескольких лет, в зависимости от высотности взрыва, мощности бомбы и еще ряда причин.
Радиоактивный фон в месте ядерного взрыва понижается кратно каждые часы. Существовало несколько методик теоретического подсчета радиоактивности после взрыва, но все они сходились в одном – чем больше времени человек не выйдет на открытую местность из убежища, тем больше шансов не получить облучение.
Перелопатив гору книг и перечитав половину источников в интернете, пришел к выводу, что минимум необходимого времени нахождения в убежище составляет две недели. В подвале у нас было немало комплектов для защиты от облучения – прорезиненные дождевики, респираторы второго и третьего класса защиты, высокие резиновые сапоги, перчатки из толстого латекса, несколько противогазов последней модели. Это не могло дать стопроцентной гарантии, но значительно повышало наши шансы на выживание.
Вернувшись домой после ранения, практически сразу после выздоровления, я купил несколько дозиметров. Я не дозиметрист, мне не обязательно было понимать тип излучения, поэтому моим выбором стали компактные дозиметры «Родник-3», работавшие на батарейках до десяти лет без замены.
Первые пару дней даже таскал один с собой в кармане, постоянно замеряя радиационный фон везде. В Одинцово он колебался от 0.16 до 0.26 микрозиверт в час, что укладывалось в норму.
Проходя с Денисом к курилке, автоматически посмотрел на показания дозиметра – 0.44 микрозиверт в час.
– Радиационный фон повышается, а ведь прошло всего два часа после взрыва.
– Интересно, сколько снаружи? – Денис выудил сигареты из пачки, протягивая мне.
– В разы больше, все кто без защиты или оказались на улице, уже получили серьезную дозу, – прикурив, выпустил клубы дыма:
– Что нам с этой девушкой делать?
– Ты ее притащил, раньше надо было думать, – беззлобно огрызнулся Денис, затягиваясь, – И этому хачу здесь не место, наши припасы не бесконечны.
– Держать силой его не буду, но и прогонять нельзя – это верная смерть, а припасов у нас с излишком, хватит с запасом, даже с учетом Ашота и девушки. Не жалеешь, что тестя и тещу не забрал сюда?
– После всего, что они сделали? – Денис уставился на меня как на больного. – Ты не забыл, что мой тесть мент, тот самый, что давал показания против меня, зная, что у нас с Машей все серьезно? И жена его не лучше, такая же змея. – Денис затушил окурок в пепельнице, – Нет, не жалею, хотя и радости нет. Эта змея, – Денис ненавидел тещу больше, чем тестя, – пока я сидел, все пыталась свести Машу с другим, чтобы меня забыла. Столько попыток предприняла, сутенерша, – сплюнув в помойное ведро, мой друг закрыл тему, которая всегда причиняла ему неприятность.
Родители Дениса жили в Сочи, еще лет пять назад продали свою квартиру, купили небольшой домик в Дагомысе и наслаждались жизнью пенсионеров. Ваня был сиротой, вырос у бабушки, умершей четыре месяца назад, оставив внуку трехкомнатную квартиру. Свою мать я отправил в Брыкин Бор еще две недели назад, когда политическая обстановка в мире стала накаляться ежечасно.
Как ни странно, но катализатором ухудшения мировой обстановки стала Франция. За громогласными заявлениями о вводе войск на территорию соседней страны в феврале 2024 года, лягушатники к концу года действительно там оказались, поддержанные балтийскими государствами. Первое время это были инженерные соединения и связисты, типа обеспечивавшие связь и обустройство коммуникаций. Но уже в марте – апреле 2025 года первые части Иностранного легиона пришли в боевое соприкосновение с нашими силами в Одессе. За город бой шел полгода —разномастная группировка вражеских войск на этом участке фронта насчитывалось не меньше полумиллиона.
После установления над Одессой бесполетной зоны силами НАТО в начале осени, французская авиация стала чувствовать себя как дома в небе над Украиной. Начали подтягиваться американцы и британцы. Турция, нарушая конвенцию Монтре, пропустила в Черное море флот НАТО в составе двух авианосцев, пяти корветов, семи эсминцев и нескольких подводных лодок. Это было последней каплей – нашими противокорабельными ракетами был потоплен один авианосец и пара эсминцев. НАТО, в свою очередь, нанесло массированный удар крылатыми ракетами по базе Черноморского флота, практически обескровив его. Ватикан, ООН и все мировое сообщество приложили максимум усилий, призывая сесть за стол переговоров. Тема наших западных соседей, их интересы, все это было мгновенно забыто. На кону стояло нечто куда большее, чем отдельно взятое государство. Мир замер в ожидании Третьей мировой войны.
Но здравый смысл вроде возобладал – противоборствующие стороны согласились на переговоры, выбрав для этого территорию нейтральной Исландии. До самого конца 2025 года шли переговоры – даже боевые действия на Украине были приостановлены почти на два месяца. Лишь после январских каникул стало известно о требовании НАТО к России в рамках «прочного мира». Двенадцатого января требования НАТО были оглашены на переговорах, а спустя пару дней ими запестрели все паблики новостных сайтов и социальных сетей.
России предлагалось стать безъядерной державой, уменьшить общую численность армии до 500 000 человек, выплатить четыре триллиона долларов на восстановление инфраструктуры Украины, назначить выборы всех органов власти не позднее начала апреля 2026 года под наблюдением и контролем международных экспертов. Но и Украину ждало горькое разочарование: Вашингтон и Париж, ставший мировым игроком на фоне войны, предали интересы Незалежной. Линию границы между Украиной и Россией предлагалось провести по состоянию на начало 2026 года, что лишало наших соседей 35% территории в сравнении с 1991 годом. Ни о каком возврате Крыма, Донбасса, Николаева, Харькова и ряда областей в состав Украины речь не шла.
Я отлично видел реакцию людей на опубликованные требования – к военкоматам невозможно было подступиться, народ рвался на защиту страны. Именно тогда, понимая, что развязка близка, отправил мать в Брыкин Бор к родителям. За прошедший год, с момента покупки дома в Старом Кудоме, с дедом мы стали ближе. Находясь на постоянной связи, переводя ему деньги для работ, мы закончили почти обустройство ветрогенератора, чтобы обеспечить наше убежище электричеством. Также было закуплено и забункерировано два КамАЗа с углем. Закуплена самая простая мебель для убежища – столы, стулья, кровати и даже посуда. Дед умудрился найти специалиста, который закончил укладывать ламинат и наклеил обои. Периодически он навещал «убежище», проверяя сохранность припасов. Отправленный мною грузовик с надувной лодкой, бензопилой, инструментами, строительной фурнитурой и еще с массой необходимых вещей, тоже был разгружен в подвале дома.
С мамой связь держал постоянно, но сегодня, как назло, не звонил еще. Проводив взглядом Дениса, попробовал дозвониться. Гудки шли, но трубку мама не брала. Позвонил деду – автоответчик дал знать, что линии перегружены. Отправил матери смс, на которое почти сразу получил ответ, что у них все в порядке, но в Рязани все горит.
Торопясь, набрал текст с ошибками, связь могла пропасть в любую минуту:
«Мам, у нас все хорошо, мы в нашем убежище. Бери с собой бабушку и дедушку, максимальный запас еды и воды, езжайте в Старый Кудом, дед знает. Закройте все окна и двери, дополнительно обклейте все пищевой пленкой и сидите в подвале. Примерно через две недели мы выедем к вам, скажи деду, чтобы настроил рацию на 446,000 – 446,100 МГц PMR двенадцатый канал. Отсюда может не возьмет, но в дороге мы сможем до вас добить, если связь пропадет. Ничего не бойся, целую, скоро буду».
Отправив смс и увидев, как две черточки стали синими, испытал огромное облегчение. Маму я тоже готовил к возможному апокалипсису, вначале она отмахивалась, но мере ухудшения политической ситуации в мире стала относиться серьезнее. И в Брыкин Бор поехала без возражений, когда я интуитивно почувствовал, что развязка близка.
Вернувшись к остальным, увидел, как Ваня крутит ручку радиоприемника ловя разные частоты. Но из приемника слышалось только шипение, хотя мобильная связь еще работала.
– Как она? – мотнул головой в сторону незнакомки под одеялом. Недалеко от нее примостился Ашот. От самоуверенности армянина не осталось и следа. События вечера его изменили, его взгляд метался по нашим лицам, словно парень чувствовал опасность.
– Вроде пришла в себя, я ей губы смочила водой, и она снова отключилась, – Альбина взяла руку девушки у запястья, – Пульс ровный.
– Только ее нам не хватало, – потеряв интерес к девушке, я присоединился к Ване и Денису возле радиоприемника. Крутя ручку, Ваня наткнулся на одну из станций, посылавших в эфир всего одно слово: «Внимание, внимание, внимание».
– Оставь на этой частоте, – Денис бросил взгляд на девушек, – может, нам перейти в курилку, мало ли какая информация будет, зачем их пугать?
Мы уже прошли половину подвала в сторону курилки, когда в дверь отчетливо раздалось три стука и два стука с большим интервалом.
– Наш сигнал, но наши все на месте, – удивленный Иван посмотрел на меня, чуть не выпустив радиоприемник из рук.
– Думаю, я знаю, кто стучит, – Денис метнул взгляд в сторону Маши и подойдя к двери, провернул ключ в замке, открывая дверь наружу. Две человеческие фигуры в плащ-палатках в защитных очках и респираторах нерешительно топтались у входа.
– Впустите нас? – раздался приглушенный мужской голос.
– Даже собак впускают в такое время, – зло ответил Денис, уходя вглубь подвала.
– Одежду оставьте у входа! – Иван вспомнил мои слова про санпропускник и дегазацию. Скинув с себя плащ-палатки, сняв очки, респиратор и перчатки перед нами предстали родители Маши. Наталья Ивановна с бегающими от страха глазами и Виталий Семенович Семенов в форме подполковника полиции с автоматом на плече и табельным Макаровым в кобуре.
Глава 4. Тревожное ожидание
На пару минут воцарилась тишина – Машу, кинувшуюся к родителям, я ухватил за плечо:
– Подожди!
Вытащив из кармана свой портативный дозиметр, тщательно замерил радиацию у обоих прибывших. Аппарат показал 1.01 зиверт в час, что превышало верхний порог допустимого в два раза. Это они еще и экипированы были, боюсь, представить какой фон на их плащах, выброшенных за дверь подвала.
– Пройдите за мной, – мой тон не допускал возражения. Вздохнув, Виталий Семенович вместе с женой последовали за мной в дальний угол, где была устроена помывочная. Открыв дверь «ванной», показал на большую емкость с дезраствором:
– Всю одежду в этот чан, а самим тщательно помыться, ополаскивая все отверстия, – прозвучало грубовато, но подполковник понял:
– Давай, Наташа, он дело говорит.
– Когда закончите, покричите, дам вам сменную одежду, – пропустил я комплимент мимо ушей. В ванной была емкость на четыре тонны воды, рассчитанная на наши помывки. Придется увеличивать интервал между купаниями, у нас появилось четверо дополнительных жильцов.
– Воду закрывайте, когда мылитесь, чтобы экономить, – дав последнюю инструкцию, оставил супружескую пару, чтобы вовремя заступиться за Машу, на которую наседал Денис. Маша отвечала шепотом, но Денис абсолютно не беспокоился, что его могут услышать Семеновы в ванной.
– Ты все забыла, забыла, что он сделал, и сколько усилий приложила твоя мать, чтобы сплавить тебя на панель!
– Денис, не говори так, они же моя кровь, – чуть не плача, умоляла девушка. От крика Дениса проснулся маленький сын Вани Сережа и недовольно запищал, требуя внимания. Альбина, обрадовавшись возможности слинять от семейных разборок, ухватила сына на руки, покачивая его и постепенно уходя подальше от спорщиков.
– Денис, оставь. Это ее родители, и она поступила правильно.
Но парень так легко не собирался отступаться. Со словами «Вначале хач, а эти теперь эти мусора, может, откроем дверь для всех в районе?», он не собирался успокаиваться.
– Маша, кажется, девушка пришла в себя, посмотри как она, – супруга Дениса с радостью ухватилась за мое предложение.
– Пойдем, покурим, – потянул я друга в курилку.
– Сейчас ты зол, и я понимаю тебя. Но пройдет время, ты будешь благодарен жене, что она так поступила, – передал зажигалку другу. Тот молча прикурил, и затянувшись, махнул рукой:
– Да ладно, не выгонять же их на смерть. Просто пусть держатся подальше от меня.
Мы докурили и вышли, чтобы не пропустить сообщение из радиоприемника, продолжавшего выдавать то же самое сообщение, привлекая внимание. Увидев меня, Маша торопливо подошла, опасливо глядя на мужа:
– Олег, девушка пришла в себя, но у нее проблема.
– Ядерная война? – сострил я, но Маша вопреки обыкновению не рассмеялась.
– Она ослепла, ничего не видит, – в ее голосе прозвучало крайнее сожаление.
– Может, это временно?
Подойдя к девушке, тронул ее за плечо, заметив, как плачущая напряглась.
– Меня зовут Олег, Маша сказала, что ты ничего не видишь?
– Только темнота и пляшущие звездочки, – сквозь всхлипывания смогла ответить девушка. Ее плечи затряслись, закрывая лицо руками, девушка беззвучно плакала.
– Это временное явление, ты посмотрела на вспышку, и сетчатка глаз пострадала, но слепота пройдет.
– Точно? – прекратив рыдать, девушка даже приподнялась, отнимая руки от лица. Даже при тусклом освещении этого угла подвала было видно, что она невероятно красива.
– Абсолютно точно, – постарался придать максимальную уверенность голосу. При моих словах она улыбнулась, обнажив ровные белоснежные зубы. Даже след крови на лбу не портил ее красоты – идеальные брови как крыло ласточки, чистая кожа как у младенца и пухлые выразительные губы. А вот глаза меня испугали – зрачки больших карих глаз были словно затянуты полупрозрачной пленкой, что придавало им сходство с глазами зомби из фильмов.
– Маша тебя накормит, ты голодна?
– Я мало ем, не хочу, – размазывая слезы по щекам, девушка присела. И вновь, когда я хотел помочь, заметил, как она вздрогнула и сжалась, вскидывая руки для защиты. Да что за пуганная такая, где она росла? Дальнейшие общение прервал голос из радиоприемника:
– Внимание, говорит Государственный комитет Российской Федерации по обороне и чрезвычайным ситуациям. Сегодня вечером, двадцать восьмого января 2026 года в 18:00 враг нанес по территории нашей страны массированный ракетно-бомбовый удар средствами ядерного поражения. Удары нанесены по Москве, Красногорску, Рязани, Ростову-на Дону, Воронежу, Перми, Сарову, Арзамасу, Петербургу, Новосибирску, Красноярску, Благовещенску, Кирову, Челябинску, Саратову, Самаре, Астрахани, Моздоку, Таганрогу, Казани, Уфе, Нижнему Новгороду, Краснодару, Омску, Мурманску, Петрозаводску, Нижнему Тагилу, Барнаулу, в общей сложности по более, чем пятидесяти городам России. Кроме того, противником были атакованы наши военно-морские базы, места дислокации войск РВСН, ядерные шахты наземного базирования и все штабы военных округов. В настоящее время еще продолжаются атаки противника на критически важные объекты инфраструктуры – нанесен удар по Саяно-Шушенской ГЭС, каскаду ГЭС Волгоградской области, по пяти ТЭЦ в разных регионах России. Силам ПВО России удалось сбить не меньше сотни баллистических ракет, но масштабы разрушений катастрофические. По столице нашей Родины ударило больше двадцати ракет, двенадцать из которых были сбиты, но восемь упали в Москве.
Наши доблестные войска РВСН ответили ударом возмездия по всем столицам, городам и инфраструктуре нашего противника. Париж, Лондон, Брюссель, Вашингтон, Нью-Йорк и еще десятки городов, баз противника превращены в радиоактивный пепел. В свой путь отправились «Посейдоны», неся неотвратимое наказание всем причастным к атаке на нашу страну. Мы не начинали эту войну, но мы ее закончим. Наш главнокомандующий, все верховное командование уцелело и продолжает работу во благо и ради победы нашей великой страны. А сейчас прослушайте инструкции для максимального уменьшения риска заражения лучевой болезнью".
Радиоприемник на минуту стих, и уже новый голос начал зачитывать инструкции. По всей стране вводилось чрезвычайное положение – власть переходила к специально созданным комитетам по обороне, состоящим из военкома, начальника полиции и начальника ФСБ на конкретной местности или районе. Создавались специальные лагеря под руководством МЧС на местностях, не затронутых радиоактивным заражением. По всей территории страны вводились военное положение и комендантский час с восьми вечера. Далее следовала подробная инструкция, как защититься от радиации, находясь дома. В основном говорилось все то, что мы уже знали и, более того, уже нами было сделано.
Голос монотонно продолжал зачитывать инструкции, зачастую повторяя уже сказанное. Ничего нового, если не считать того, какие города были атакованы, мы не услышали.
– Выключи, так и знал, что от властей помощи не будет, – Денис первым выразил свое отношение к случившемуся.
Я заметил, что подполковник с женой уже облачились в одежду, переданную Машей, и молча слушали радио, не вмешиваясь в беседу. Ашот также не проронил ни слова за последние два часа, армянин сидел с отсутствующим видом, наверное, вспоминая многочисленную родню, оставшуюся снаружи. Появление подполковника с женой немного ужимало нас в запасах, возможно, что просидеть в подвале придется немного больше, если атаки противника продолжались до сих пор. Это не было похоже на ограниченную войну, речь шла о войне на выживание. Наверняка наши подлодки, как и субмарины противника, рыщут в Мировом океане, выискивая новые цели. А это значит, что даже если все наземные шахты обеих сторон уничтожены, на подлодках остается солидный запас ядерных ракет.
– Народ, попрошу внимания, – все повернулись ко мне. Даже незрячая девушка с красивым именем Аннабель повернула голову, всматриваясь в нашу сторону невидящими глазами.
– Давайте проясним ситуацию, потом поужинаем и устроимся спать. По всей видимости, наверху все крайне серьезно. Вы сколько времени потратили, чтобы добраться от своей квартиры до подвала? – спросил Виталия Семеныча, к плечу которого жалась супруга, бросая боязливые взгляды в сторону зятя.
– Минут двадцать, слишком много перевернутых машин и заторов, – хорошо поставленный голос подполковника внушал уважение. Ну конечно, они этим только и занимаются – муштруют да кричат на подчиненных, а всю работу делают участковые и оперативники.
– За пятнадцать минут нахождения на открытом пространстве, даже в полузащитной экипировке, вы получили облучение в 1 зиверт в час, – я сделал паузу, чтобы цифра дошла до сознания присутствующих.
– Это много? – подала голос с кровати Аннабель.
– Это вдвое выше безопасного, допустимого порога, на грани начала хронической лучевой болезни. Но с учетом того, что вы не пробыли полного часа, можно дозу теоретически уменьшить вчетверо. Таким образом, вы получили дозу радиации, сопоставимую с тремя-четырьмя облучениями при КТ.
– Они же не заболеют? – глаза Маши предательски блеснули.
– В этот раз нет, но каждое дальнейшее облучение будет нести накопительный эффект, что рано или поздно вызовет хроническую лучевую болезнь, – после моих слов воцарилась тишина. Было слышно, как тикают кварцевые часы на стене передо мной. Убедившись, что все внимание приковано ко мне, продолжил:
– Главная опасность радиации – короткоживущие изотопы, но их период полураспада небольшой, от пары дней до пары недель. И есть долгоживущие изотопы, период полураспада которых – от пары до десятков тысяч лет. Как правило, ядерный взрыв образуют изотопы йода, но он с коротким периодом, и изотопы стронция и цезия, их полураспад длится куда дольше. Все зависит от начинки бомбы, а они бывают разные – от плутониевой до термоядерной. Наша цель – пережить первые пару недель, пока изотопы йода не перестанут представлять опасность. Что касается радиоактивных изотов урана, плутония, стронция, цезия, то с ними есть только один метод выжить.
– Какой? – синхронно спросили Ашот и Наталья Ивановна.
– Избегать зараженной территории, не употреблять мясо, рыбу, растения или плоды с таких мест.
– Но ведь возле Ченобыльской АЭС животные живут, я видел по телевизору, – засомневался Ашот. Его шоковое состояние прошло, и он все больше становился похожим на самого себя.
– Живут, спустя десятки лет, – согласился я с ним, – но мясо у них настолько накопило изотопы, что для человека оно равносильно яду. Кроме того, уровень устойчивости к радиации у большинства животных куда выше, чем у человека. Наверх выходить пока не будем, спустя пару дней мы с Денисом выйдем ненадолго, чтобы оценить ситуацию и замерить радиацию. А пока давайте снова пройдемся по правилам, специально для вновь прибывших.
Проявила были простые – убирать за собой, экономить воду, не открывать дверь подвала, держать подвал в чистоте и выполнять указания троих, коими являлись я, Ваня и Денис.
– А кто у вас главный? Руководитель должен быть один, – голос подполковника звучал как на милицейской пятиминутке.
– Мы втроем, у нас нет главного, все решения принимаются коллегиально, – Ваня опередил меня с ответом.
– Это неверно и приведет к неизбежному конфликту, – Виталий Семенович поднял руки, словно защищаясь. – Поймите, я не претендую ни на какую роль и готов выполнять ваши указания, мы с Наташей обязаны вам жизнью. Но если не будет одного главного, в дальнейшем могут возникнуть разногласия, это проверено многими сотнями лет истории человечества.
– Не хочу это говорить, но мусор прав, – Денис сказал это так грубо, что даже мне стало не по себе. Но Виталий Семенович только улыбнулся:
– Возможно, я ошибался в вас Денис, и вы имеете право так говорить. Но оскорбляя отца своей жены, не ждите уважения от других.
Маша метнула на мужа обиженный взгляд, гарантировавший отсутствие ласки на несколько дней, и даже Ашот удивленно крякнул:
– Нельзя так говорить на тестя.
– Тебя не спросили, чурбан, – Денис, похоже, был на взводе. Ашот не был робкого десятка, я знал его довольно давно и знал как смелого и честного.
– За чурбана спрошу с тебя, как выйдем отсюда, сейчас, из уважения к Олегу, промолчу, – Ашот говорил с достоинством и без явной угрозы в голосе.
– Денис! Успокойся, брат, – мне пришлось положить руку на плечо парня, готового сразу драться с армянином.
– Я вижу свет лампы, – закричала Аннабель со своей кровати, заставив всех вздрогнуть. Девушка даже попыталась спрыгнуть, но едва подняв одеяло, снова вскрикнула и залилась краской. Натянув одеяло до подбородка, Аннабель жалобно спросила у Альбины:
– А где моя одежда?
– На дезинфекции, – Альбина порылась в груде одежды и подобрала камуфляжный костюм.
– Мужчины, марш в курилку и не выходите, пока не позову.
Прозрение Аннабель разрядило ситуацию, Денис остыл и первым направился в сторону курилки. Ашот, Ваня и Виталий Семенович не курили, но приказ Альбины выполнили безропотно. Пока курили, никто не проронил ни слова. Полицейский рассматривал систему вентиляции, сделанную руками Вани, удивленно качая головой. А удивляться было от чего: вытяжка вела в водосточные трубы пятиэтажки, попутно преодолевая пару угольных фильтров. Дверь в курилку отворилась, и к нам заглянула Альбина:
– Если еще пару минут не будете мешаться под ногами, мы накроем стол.
– Мы подождем, – пришлось отвечать мне, потому что все уставились на нее, как на Мессию.
– Я об этом и говорю, – снова нарушил молчание Виталий Семенович, – каждый день будет множество таких ситуаций, когда нужно мнение одного человека. А серьезные вопросы вы можете решать коллегиально, как и решали раньше. И думаю, хотя моего мнения никто не спрашивает, что Олег отлично подходит для роли руководителя.
– Вот именно, не спрашивает, – буркнул Денис, практически сразу добавляя, – за Олега я горой, парень правильный, лишнего не скажет.
– Олега уважаю, раз мы оказались вместе, поддерживаю его кандидатуру, – Ашот удостоился только презрительного взгляда от Дениса.
– Я хоть и самый старший, но готов слушать и уважать Олега как руководителя, – подполковник вторично выразил свое отношение. Что меня удивило, так это Ваня, который замешкался с ответом, но все же также признал, что его тоже все устраивает. Это меня немного задело, не то, чтобы я сильно хотел быть главным, но справедливости ради надо отметить, что вся идея первоначально принадлежала мне. И не будь меня, они все сейчас были бы на полпути к лучевой болезни – и это в лучшем случае. Вероятно, на Ваню слишком влияла Альбина – эта бойкая татарка и так сильно его изменила. Но если она пытается вбить клин между нами – жди беды. Ваня любил ее настолько, что готов был умереть ради нее.
– Мальчики, идите кушать, – донесся сквозь дверь голос виновницы моей тревоги. Вокруг стола было установлено шесть стульев, Альбина с Машей приволоки еще два ящика.
– Я могу и стоя, – запротестовала Аннабель на мою попытку уступить ей мой стул.
– Стоя нельзя кушать, все в задницу уходит, – впервые за долгое время нарушила молчание Наталья Ивановна, вогнав девушку в краску.
– Тогда тебе и кушать стоя, Наташа, а то ты вон какая у меня плоская, – парировал Виталий Семенович, вызвав у всех смешки. И действительно, мама Маши напоминала жердь своей плоской фигурой.
Кушали в молчании, девушки открыли несколько банок тушенки, отварили гречку, и получилось довольно вкусное блюдо. Тушенку мы выбирали лучшую, по тестам на Ютубе, где блогеры сравнивали разные марки этого продукта. Наелись все, даже немного осталось, что вызвало у меня беспокойство. Если так тратить продукты, то никаких запасов не хватит, тем более что нас теперь девять человек вместо пяти. Засвистел чайник на электроплите, Маша разлила ароматный чай по алюминиевым кружкам, высыпав на стол гору конфет и пачку рафинада. Это расточительство надо прекращать, неизвестно, сколько времени придется пробыть в подвале. В Старом Кудоме запасы основательные, да и поблизости там много деревень и поселков, всегда можно будет пополнить запасы еды.
Пока девушки убирали грязную посуду (чтобы меньше тратить драгоценный ресурс воды, заранее была закуплена одноразовая посуда), позвал мужскую половину в курилку. Надо было обсудить одну идею, связанную с появлением подполковника полиции. А обсудить я хотел ревизию в закромах полиции, где помимо оружия могло найтись немало полезных вещей для людей, собирающихся выжить наперекор всему…
Глава 5. Рейд
Когда находишься в замкнутом пространстве и нечем заняться, время идет мучительно медленно. Сегодня был пятый день нашего вынужденного пребывания в подвале – ежедневные замеры радиации показали 0.88 микрозиверт на третий день. Эти цифры уже начинали напрягать: если так пойдет дальше, даже в подвале мы получим слишком большую дозу облучения. Мы избегали разговоров об оставшихся наверху людях, предпочитая обходить стороной этот вопрос. Пару раз Альбина и Аннабель поднимали эту тему, вспоминая родных, оставшихся в Нижнем и Казани. Но оба города подверглись ядерному удару, и вероятность, что родные девочек выжили, была ничтожно мала.
Маша была счастлива – ее родители находились рядом, муж был с ней, и шансы выжить оставались весьма неплохие. Радиоприемник периодически повторял то же самое сообщение, что мы выслушали в первый день атаки. На календаре было первое февраля, связь периодически появлялась и сразу пропадала. Точнее, появлялась антенна, но дозвониться или отослать сообщение не получалось.
Сегодня утром, замеряя радиацию, не сдержал радости – прибор показывал 0.72. Получалось, что мощность взорванного в Красногорске заряда невелика. Да и кроме штаба ГРУ там ничего не было, ракетные войска давно были передислоцированы. Могло быть и второе объяснение – роза ветров, что отнесла значительную часть осадков в сторону от Одинцово. Ветра в Одинцовском районе чаще имели южное и юго-западное направление.
Карты, шашки, шахматы, мини-баскетбол не могли заполнить все время в подвале. Периодически можно было видеть, как тот или иной член нашей группы мирно посапывал на своей кровати. Замкнутое пространство и отсутствие физической активности приводит к сонливости.
Разложив карту Рязанской области на столе, я смотрел предпочтительные маршруты до Брыкина Бора. Самый простой был через относительно крупные города Домодедово, Коломна, Рязань. Но Рязань горела, со слов мамы, да и по приемнику ее назвали среди атакованных городов. Наверное, противник метил в полк ВДВ и Рязанское военное училище, кующее кадры для военной элиты России. Вторым наиболее предпочтительным маршрутом был проезд через Люберцы, чтобы потом двигаться на Егорьевск, Гусь Железный и, не доезжая до Касимова, свернуть на Брыкин Бор. Единственным минусом этого маршрута был довольно протяженный путь по МКАДу и проезд через Люберцы. МКАД мог быть забит транспортом, да и близость к Москве не внушала оптимизма. Если по Москве попали восемь ракет, где гарантия, что пара ударов не пришлась на район Люберец или вблизи него?
– Выбираешь маршрут?
За четыре дня в подвале мы немного сблизились с подполковником. В принципе, он оказался неплохим мужиком, которому только на днях минуло пятьдесят лет. Опровергая представление о холеных полицейских, Виталий Семенович был мужчиной подтянутым, без лишнего жирка и пивного живота.
– Да, смотрю, как лучше и безопаснее проехать до Люберец, а в идеале, продолжить путь на Егорьевск, не проезжая по городу.
– Есть пара дорог проселочных по подлеску, думаю, смогу довести до окраины города, – подполковник оглянулся. Каждый был занят своим делом, на нас никто не обращал внимания. Слегка понизив голос, Виталий Семенович спросил:
– Уверен насчет визита на Можайку, 4?
По адресу Можайское шоссе, дом 4 располагалось УВД Одинцовского района, куда я планировал нанести визит с целью пополнить запас огнестрельным оружием, бронежилетами, средствами связи и прочими полезными прибамбасами полиции.
– Виталий Семенович, что вас беспокоит, скажите прямо?
Подполковник выдержал мой взгляд, не отводя глаз.
– Я проработал в органах двадцать шесть лет, и грабить своих коллег в минуты катастрофы для меня крайне тяжело.
– А разве мы будем грабить? Мы возьмем всего немного, поверьте, большинство вооружения и нужного нам уже растащили. А что осталось, приберут к рукам сами полицейские и разного рода бандиты. Вы думаете, хоть один охотничий магазин в городе уцелел? Да их обнесли сразу после взрывов, невзирая на радиацию и опасность. То же самое с продуктовыми, с магазинами одежды, техники, автосалонами. Не мы такие – это жизнь. Когда человек видит, что произошла глобальная катастрофа, он поступает так, как велит ему инстинкт самосохранения. И инстинкт говорит, что вооружений, одетый и сытый имеет куда больше шансов выжить.
Я сделал паузу, ожидая возражений, но подполковник молчал. Воодушевленный отсутствием возражений, продолжил:
– Я ведь и сам в самом начале планировал, что если наступит час Х, первым делом обнесу оружейный, продуктовый и аптеку. И такая мысль придет в голову сотням, если не тысячам. Но поразмыслив, пришел к выводу, что безопаснее максимально купить все заранее. Ведь когда ты очутишься у охотничьего или у продуктового, там будут и другие люди. А это риск прямых столкновений, где нет гарантии выйти победителем. Это еще не говоря о радиации, что они будут впитывать в себя все это время.
– Может, остались охотничьи нетронутые? – робко предположил подполковник.
– Сомневаюсь, – отрезал его попытку перевести стрелки. – Оружие можно получить только в отделении полиции, туда полезут в последнюю очередь, или в воинской части – туда лезть вообще самоубийство. И не будь вас с нами, я и в УВД не рискнул бы пойти. Даже несмотря на то, что больше половины полицейских положили на свои обязанности и, наверное, схоронились по углам, там все равно будут вооруженные люди.
– Которые меня прекрасно знают и опознают в дальнейшем, – перебил Виталий Семенович.
– Так мы на это и рассчитываем, что они вас знают. А насчет опознают, можете не беспокоиться – вряд ли они доживут до момента, когда кто-то будет проводить следствие по оружию из полицейского участка.
– УВД, – автоматически поправил меня полицейский.
– У вас был план в УВД на случай войны?
Мой вопрос застиг подполковника врасплох, он даже немного замешкался и выдал:
– Именно на случай войны не было, были планы действий на случай волнений.
– Ну конечно, для вас самая большая опасность – народ, – съязвил Денис. Он подошел незаметно и слышал концовку разговора. Виталий Семенович оставил без внимания реплику зятя. Денис вел себя куда спокойнее, чем в первый день, и тесть старался не нервировать своего своенравного зятя.
– А такой план действий должен был быть, – подполковник кивнул, соглашаясь. – Я прям так и вижу, как ваш начальник УВД где-то спрятался, оставив целое управление на пару дежурных сержантов.
– Не пара, на ночь оставалось не меньше взвода, – возразил Виталий Семенович.
– Да, с учетом патрульных на случай аварии и группы быстрого реагирования. А сейчас их там сколько будет? Пара человек от силы, младших по званию, которым старшие по званию устно делегируют приказ охранять здание. Вы же не пошли на рабочее место, хотя сознавали, что произошло глобальное ЧП. И вряд ли тот, кто равен вам по рангу или старше, рискнул жизнью и охраняет государственное здание, особенно прослушав информацию о войне.
– Но по приемнику же сказали, – это уже вставил свои пять копеек Ваня. Наша дискуссия с подполковником привлекала группу, как нектар – пчел.
– Ты веришь тому, что сказали? – презрительно фыркнул Денис, – Попрятались по своим дачам и сидят, вискарем горе заливают. А простой народ так и дохнет, потому что никому до нас дела нет.
Разговор принимал слишком политический оборот, хотя ранее мы договаривались игнорировать политику. Наши девушки в своем углу о чем-то мило щебетали, играя с сыном Вани.
– Если завтра уровень радиации не повысится, навестим Можайку, дом 4, – резюмировал я, складывая карту.
Остаток дня прошел как обычно – мы отдыхали. Принимали пищу, курили и болтали обо всем на свете, избегая темы погибших людей.
Утром следующего дня дозиметр показал те же значения радиации, что и накануне. Продезинфицированная форма подполковника была высушена и по мере возможности выглажена. Ехать решили вчетвером – я, Виталий Семенович, Денис и Ваня. Хотел взять и Ашота, но уж больно неславянский фейс был у моего армянского друга. А это лишнее внимание и риск, когда люди и так на взводе.
– Ты уверен, что его можно оставить с девушками? – прошептал на ухо Ваня, искоса бросая взгляды на армянина.
– Уверен, – отрезал его сомнения. Даже если бы Ашот что-то замыслил, ему бы не удалось справиться с тремя девушками и мегерой Натальей Ивановной. Тем более, что Альбина и Маша многократно бывали в тире с мужьями, учились там стрелять, да и физически их хорошо поднатаскали в предчувствии апокалипсиса. Ашот сам изъявил желание поехать и быть полезным, но я попросил его присматривать за девушками.
Еще до выезда я взвесил все риски облучения. У нас была куча разных прорезиненных плащ-палаток. Очков, респираторов, перчаток и сапог тоже хватало. От нас до УВД буквально две минуты езды, пусть будет пять, с учетом возможных заторов на дороге. Значит, на дорогу туда и обратно уйдет десять минут, еще минут пять, прежде чем нам откроют и впустят. Оказавшись внутри, мы уже намного меньше подвержены радиации. Суммарная доза облучения превысит допустимую, но вряд ли может оказать воздействие на организм. До выхода выпьем по таблетке йодида калия, по возвращению – душ и снова таблетки. Можно даже водочки тяпнуть, для душевного спокойствия, хотя антирадиационный эффект от нее сомнительный.
Мы вчетвером облачились в теплый камуфляж «цифра», его в свое время купил Денис. Помню, как был тогда недоволен, я предпочитал более неброский «мох», но Денису понравился именно этот. Но сейчас я благодарил Бога, что товарищ купил именно такой – на первый взгляд нас было трудно отличить от реальных сотрудников ОМОНа или СОБРа. Надписей на спине не было, но и на нас не обычная синяя форма, а военная, ведь война идет.
Я взял себе автомат подполковника, а остальные вооружились гладкоствольными «Вепрями». В нашей полиции подполковники с автоматом не ходят, им даже пистолет носить лень, считают, что погоны их защитят. Выехать решили на моем Додже и Ниссане Дениса. Еще раз отрепетировав сценарий, по которому мы по поручению ФСБ должны доставить определенное количество оружия и боеприпасов в отделение спецслужбы, натянули очки и респираторы. Плащи были надеты заранее, дальше приходилось общаться знаками, чтобы не вдохнуть радиоактивной пыли.
Со мной ехал Виталий Семенович, Додж радостно взревел мотором, едва я провернул ключ. Машину я специально оставил незакрытой, чтобы не разбили окно. Секретка была идеально спрятана, завести ее было невозможно, а брать из нее было нечего. Да и при огромном количестве брошенных машин вряд ли мой пошарпанный Доджик был привлекательной добычей.
Выехав на Маршала Жукова, свернул налево и ехал, объезжая брошенные машины до Садовой. На кругу у въезда на Можайское шоссе светофор ожидаемо не работал, но затор из машин был знатный. Очки ухудшали видимость, я специально выбрал дневное время, чтобы не включать фары. Ночью фары демаскируют: если по звуку мотора еще приходится гадать, где машина, то свет фар четко все показывает.
С трудом объехав затор, выехал на Можайку и через минуту свернул перед УВД. Шлагбаум перед въездом застыл в поднятом положении, антитаран был опущен. Подъехав к воротам, просигналил несколько раз подряд. После пары минут ожидания открылось маленькое окошко – Семенов торопливо вышел из машины, на ходу разворачивая служебное удостоверение.
Электричество работало – скрипнув, ворота стали отъезжать по монорельсу, открывая проезд. Махнув мне рукой, подполковник в сопровождении полицейского в ОЗК, зашагал ко входу. Второй полицейский закрыл ворота после Ниссана Дениса и тоже торопливо поспешил внутрь, потеряв к машинам интерес.
Войдя внутрь здания УВД, понял, что немного ошибался насчет порядочности полиции. Блюстителей порядка оказалось шестеро, причем один был старшим лейтенантом. Окружив подполковника толпой, они засыпали его вопросами, главными из которых были о том, когда их сменят. На какой-то момент я даже внутренне восхитился ими, эти люди не уходили с работы с момента атаки на страну.
– Вот вернусь к Антону Михайловичу, доложу обстановку, и произведем ротацию, – попав в привычную стихию, подполковник вновь обрел командирский тон.
– Кто выигрывает войны, мы или американцы? Мы им хорошо вдарили, товарищ подполковник? – белобрысый молодой сержант с тонкой шеей с открытым ртом ждал ответа, и подполковник не подвел:
– Наши потери огромны, но потери американцев колоссальны. Америки как таковой, можно сказать, не существует, так, парочка самых ненужных штатов только уцелела.
Надо было видеть радость сержанта, он даже полез обниматься, но остальные полицейские не особо разделяли эту радость. Их больше беспокоила судьба домашних и ротация.
Лейтенант сопроводил нас в оружейку – массивная железная дверь с тремя замками – два врезных и один навесной. Распахнув дверь, лейтенант нырнул внутрь и щелкнул тумблером, отключая сигнализацию. На железных козлах ровными рядами стояли автоматы, в специальных секциях – пистолеты Макарова, Ярыгина.
– Берем по десять, – шепнул на ухо подполковнику, улучив момент.
– Паша, позови пару парней на помощь!
Лейтенант молча вышел.
– Зачем по десять? Нам так много не надо, – попытался возразить Виталий Семенович, но замолчал, потому что послышались шаги. Взяв десять автоматов и три цинка патронов к ним, я показал подполковнику, что пистолетов нужно двадцать.
– Пистолетов Антон Михайлович просил двадцать, – пробасил Семенов, входя в роль.
– Виталий Семенович, разрешите напомнить, что мое руководство просило тяжелое стрелковое оружие, – старлей подозрительно вскинулся, услышав мои слова.
– А вы кто?
– Капитан Федеральной службы безопасности, начальник отдела собственной безопасности Гаврилов Иван Михайлович, придан управлением для организации взаимодействия и контроля. – ответил я на вопрос лейтенанта и полез во внутренний карман куртки, выуживая удостоверение. Пару липовых удостоверений мы приготовили заранее, чтобы показывать патрулям во время эвакуации. Раскрывать удостоверение не пришлось, при упоминании ФСБ лейтенант съежился и сам открыл вторую дверь в дальнем углу оружейки.
– Иван Михайлович, прошу сюда!
Шесть тубусов реактивного огнемета «Шмель», четыре РПГ-7 и куча выстрелов к ним, четыре пулемета РПК калибра 7.62. Два комплекта портативных раций и десять бронежилетов завершили нашу добычу. Щиты, дубинки и прочая хрень не стоила внимания.
Мы взяли три «шмеля», два РПГ-7 с десятью тандемными боеголовками и два пулемета, два цинка патронов под пулеметы. С таким арсеналом можно было смело начинать небольшую войну, тем более что у нас и свои запасы были немалые. Пока оружие загружали в машину, в процессе активно участвовали Иван и Денис, мы с подполковником отвечали на вопросы. Мне было жаль этих людей, сторожащих пустое здание, не имеющих понятия, что с их семьями. Полицейские дополнительно заклеили окна скотчем, но, тем не менее, все они получали определенную дозу, даже находясь внутри здания. Надо быть ниже уровня земли, чтобы радиация не представляла угрозы.
– Лейтенант, держите основную часть людей в цокольном этаже, кроме дежурных, так они получат меньше облучения.
Уже подойдя ко входной двери, я остановился, выпуская Виталия Семеновича.
– Если до завтрашнего утра не приедет смена, знайте, что мы не добрались до точки назначения и погибли. К полудню уничтожьте секретные документы, возьмите себе по автомату и идите к семьям – ваши жизни дороже, чем здания и документы.
Натянув респиратор и очки, шагнул наружу, прежде чем меня засыпали дополнительными вопросами. Ничего большего я не мог для них сделать – они, похоже, собирались так и сидеть в УВД до самой смерти. После моих слов у некоторых из них будет шанс выжить, хотя бы призрачный.
Обратная дорога прошла без происшествий – несколько раз попадались группы людей в бесформенных пищевых пленках и дождевиках. Мародерство набирало обороты, наверняка уже все стоящие магазины разграблены.
Вернувшись, внесли оружие в санпропускник, там же оставили плащи-палатки, респираторы и прочую защитную экипировку. Оружие после обработки внесли внутрь, а сами повторили процедуру с обеззараживанием и мытьем в доморощенной ванной.
Только Виталий Семенович понял, почему я без настроения, когда вся группа радовалась такому удачному мародерскому рейду. По радиоприемнику говорили про военное положение, патрули, лагеря для перемещенных. Проехав от квартиры до УВД, мы не увидели ни патруля, ни единого человека в форме, если не считать самих полицейских в отделении полиции. Либо ситуация обстояла из рук вон плохо и даже некому координировать действия спасательных служб, либо про народ просто забыли и впереди нас ждали настоящие «темные времена средневековья».
Глава 6. Грязный снег
Следующие пять дней после рейда в УВД прошли без особых изменений: я регулярно замерял уровень радиации – все эти дни он держался на прежних цифрах. На утро одиннадцатого дня уровень радиации резко подскочил, достигнув отметки 1.1 зиверт в час. Не поверив своим глазам, дважды выключал и включал дозиметр – померцав, цифры снова показывали значение 1.1.
– Снаружи что-то происходит, может, еще одна ракета прилетела? – высказал предположение Ваня, находившийся рядом. Ответ был вне подвала – чтобы понять, почему резко подскочил радиационный фон, нужно было выйти наружу.
– Помоги мне с ОЗК, – самому облачиться в армейский ОЗК было очень трудно. Эти пять комплектов мы раздобыли на случай пересечения сильно зараженной местности. До сих пор обходились подручными средствами, так как уровень радиации был терпимый. Облачившись с помощью Ивана в защитный костюм, протянул руку за противогазом. Ни о какой мобильности с таким костюмом не могло быть и речи – защитное стекло противогаза мгновенно запотело, но минуту спустя снова стало прозрачным. Жестами показал, чтобы мне передали автомат – мне было слышно, о чем яростно спорят Денис с Ваней, но жестом показал, что все в норме.
Очутившись снаружи, передернул автомат, мельком взглянув на показания дозиметра – на табло мерцала цифра 2.3 зиверта в час. Трехчасовое нахождение при такой радиации вполне достаточно, чтобы получить дозу радиации, что вызовет необратимые изменения в организме. Густые хлопья серого снега валили с неба.
«Снег», – машинально отметил, осматриваясь во дворе. Снегопад, видимо, шел не первый час – во дворе лежал толстый покров сантиметров в пятнадцать. Снова взглянул на показания дозиметра – 2.3 зиверта. Дозиметр выскочил из рук и упал в снег. Чертыхнувшись, начал шарить – толстые перчатки дважды его выронили, прежде чем смог его взять основательно. Уже собираясь пройти дальше, боковым зрением заметил, что показатели изменились – на дисплее горели цифры 3.4 зиверта.
Все стало на место – падающий снег нес с собой продукты радиоактивного распада, попутно очищая атмосферу. Это была хорошая и плохая новость одновременно – снег «сбивал» радиацию на землю, уменьшая радиоактивный след и площадь поражения. И он уже создавал новую проблему – увеличение радиоактивных осадков на конкретном месте. Вначале я подумал, что из-за стекла противогаза снег имеет странный оттенок, но проблема была не в этом. Снег действительно имел серовато-грязный цвет. Особенно хорошо это было видно на машине – грязноватый снег неплохо замел мой Додж. Я не знал, даст ли радиоактивный снег наведенную радиацию на кузов, но счистить его не было возможности: сероватая масса основательно примерзла к железу.
Уже собираясь возвращаться, услышал истошный крик со стороны городского парка. Движимый любопытством, прошел около пятидесяти метров – отсюда просматривалось здание округа и сквер перед парком. В 17 доме свет не горел ни в одном из окон, хотя уже начинало темнеть. Переходить через Можайское шоссе, чтобы выяснить, что это были за крики, не стал, не для этого я вышел из подвала. Не успел сделать несколько шагов обратно, как крик повторился и следом прозвучал выстрел, скорее всего из ружья. И почти сразу послышались короткие очереди из двух автоматов, скорее всего разного калибра. Один звук был басовитый, перекатывавшийся между многоэтажками. Второй звук автомата скорее походил на тявканье рассерженной собачки – отрывистый, хлесткий и нотой выше.
В освещенном окне третьего этажа 13 дома мелькнуло две фигуры, затем свет погас. Уже подходя к своему подвалу, обратил внимание, что большая часть нехожена – человеческих следов было мало. Большинство людей все же затаились по квартирам, понимая, что снаружи куда более опасно.
– Как там снаружи? – все обитатели подвала столпились прямо у санпропускника. Оставив ОЗК в «предбаннике» со словами, что все расскажу потом, торопливо проследовал на дезинфекцию. Пока я возился в ванной, Аннабель поставила чайник. По крайней мере, именно она хлопотала у плитки и разливала чай по кружкам. За десять дней девушка отлично влилась в коллектив. Даже Денис начал к ней относиться с уважением, узнав, что ее отец отмотал срок за убийство в драке человека, заступившись за жену. А Альбина и Маша просто души в ней не чаяли – Аннабель была чистюлей и все заботы по поддержанию чистоты в подвале взяла на себя.
– Снаружи снег, – подув, отхлебнул. Чай был терпкий, именно такой я любил. – Проблема в том, что снег сбивает радиоактивную пыль, и чем его больше, тем больше будет радиация. До критических доз, наверное, не дойдет, все-таки десятый день после взрывов, но длительное облучение малыми дозами тоже нежелательно.
– Сколько было снаружи? – подполковник также, как и Аннабель, отлично влился в нашу группу, особенно после рейда в УВД, сознавая, что обратной дороги нет.
– 2.3 зиверта, – допив чай, протянул кружку Аннабель, – Повтори, пожалуйста, кормилица.
Девушка улыбнулась и даже не покраснела, как это случалось в первые дни.
– Я вышел к Можайке, в доме № 17 света не было, это тот, что через дорогу у парка, – уточнил для супруг Семеновых. Они жили в другом конце города и могли не ориентироваться.
– Знаю, – коротко ответил Виталий Семенович, – по работе бывал.
– Дань собирал с жильцов и коммерсов, – Денис не упустил шанса подколоть тестя, но Семенов в последнее время реагировал добродушно и старался не обострять.
– Оттуда были крики, – я не стал уточнять, что кричала женщина. Почему-то мне стало стыдно это говорить в присутствии Аннабель. – Потом был ружейный выстрел, и в ответ, мне так показалось, владельца ружья изрешетили автоматами. Стреляли двое, короткими очередями, думаю, профессионалы.
Девушки приглушенно ахнули, а мужики просто молчали. Каждому и так было ясно, что убийства будут и будет их немало. Русские долго запрягают, но быстро едут.
– Странно, почему до сих пор у нас есть электричество и котельная работает? По нашим подсчетам, на седьмой-восьмой день ТЭЦ должна была остановиться, – Ваня почесал затылок.
– Может, власть начала наводить порядок? – робко вмешалась в разговор Наталья Ивановна.
– Власть отныне у того, кто сильнее, надо брать все в свои руки, пока над нами не появились новые хозяева, – сказал Ашот. Он в первые пару дней попытался приударить за Аннабель, но получил полный игнор. Это немного задело горячего кавказца. Но уже спустя пару дней он начал сыпать комплименты Альбине. Связываться с Денисом армянин поостерегся. Пришлось уводить Ашота в курилку и втолковывать, что всякие поползновения в сторону женщин закончатся его изгнанием.
С тех пор Ашот вел себя тихо, никуда не лез, никому не мешал. Его слова удивили меня, раньше не замечал за ним такой инициативности. При нем мы не обсуждали Брыкин Бор и наш дом, все планы в понимании Ашота были в том, чтобы отсидеться и разбежаться после двух недель. И тут он заявляет такое, стоило послушать, что он имеет в виду.
– Ты о чем, Ашот?
– Надо захватить ТЭЦ, прибрать к рукам все склады с продовольствием. Я не про магазины, а про крупные склады оптовой торговли, – пояснил парень, увидев ухмылку Дениса и растолковав ее неверно.
– Идея хорошая, но вряд ли мы справимся, – я поднял руку, призывая к тишине, потому что все загалдели. – ТЭЦ, склады, даже торговые центры уже в чьих-то руках. Нас несколько человек, а такие критические объекты инфраструктуры требуют десятков людей как для обслуживания, так и для обороны. Вот сунемся мы в ТЭЦ, а там взвод военных или пара десятков полицейских. Или на худой конец группа охотников-единомышленников. Будем стреляться, чтобы захватить объект, который не сможем удержать?
– Без ТЭЦ нам не выжить, – угрюмо возразил армянин, отстаивая свое предложение.
– Почему ты так говоришь, Ашотик? – Наталья Ивановна с перепугу парня даже ласкательно назвала.
– Потому что будет ядерная зима, я видел ролик на Ютубе. Понимаете, – оживился Ашот, – сажа и дым закроют небо на многие годы, и солнечные лучи не смогут пробиться к земле. Температура сильно упадет, и все погибнет, выживут только на экваторе и те, у кого есть свои источники тепла.
Такого длинного монолога от него не слышали раньше, даже я не слышал, хотя знал его давно.
– Я тоже читал об этом пару раз, ученые моделировали последствия ядерной войны и пришли к такому выводу, – подтвердил слова армянина подполковник.
– Чушь! – мой голос заставил вздрогнуть Аннабель, прозвучав, как выстрел при полном молчании.
– Что? Не понял, – Семенов даже театрально поднял бровь, показывая крайнее удивление. – Но ведь такие исследования были, причем к такому выводу пришли и советские, и американские ученые, независимо друг от друга.
– Что скажешь, Олег? Тебе бросили перчатку, точнее, мусорскую крагу, – Денис откровенно забавлялся. Он, в отличии от Вани, был в курсе несостоятельности этой теории, как-то на досуге мы долго об этом говорили.
– В чем вы правы оба, – я поочередно посмотрел на Семенова и Ашота, – так это в том, что есть такая теория, теория ядерной зимы. И независимые исследования были с обеих сторон, если не ошибаюсь, аккурат перед приходом к власти Горбачева. И наши, и американцы пришли к выводу, что глобальная ядерная война уничтожит человечество, наступит так называемая ядерная зима. Температура упадет до критических показателей, несколько лет без солнечного света приведут к вымиранию растений, людей, животных.
Я перевел дух, на лицах моей группы было напряженное ожидание.
– Фишка в том, что к середине восьмидесятых обе страны надрывались в гонке вооружений, особенно СССР. И нужен был предлог, чтобы дальше не тратить весь бюджет страны на ядерное вооружение. Я сейчас не помню имен ученых, но поразительный факт в том, что почти одновременно они пришли к одинаковому выводу. И это стало первым моментом, остановившим безумные траты. Конечно, их расчеты проверяли ученые других стран и, в принципе, соглашались с ними. А потом вы знаете, что было, – я посмотрел на Семенова, – была встреча Горбачева и Рейгана, и ядерные запасы стали уменьшать.
– Это никоим образом не опровергает теорию ядерной зимы, – возразил Семенов, победно оглядывая лица слушателей.
– Это не опровергает, – согласился с подполковником, – но есть феномен Хиросимы и коэффициент осаждения сажи, в корне опровергающие эту теорию.
– Феномен Хиросимы, коэффициент осаждения сажи, – недоуменно повторил Ашот. Он даже пересел к Семенову, чтобы быть ближе к соратнику в споре со мной.
– Когда советские и американские ученые моделировали глобальную ядерную войну, они основывались на единственном применении ядерного оружия в городах – в Хиросиме и Нагасаки. В обоих случаях, особенно в Хиросиме, был так называемый огненный шторм – горело все и очень долго, несколько дней. В Нагасаки немного иной тип застройки, и пожары были менее впечатляющие. Так вот, огненный шторм был следствием типично японской архитектуры – дома из дерева, картона и бумаги с минимумом железа и бетона. Кроме того, город лежал в низине, домишки японцев плотно примыкали друг к другу. Огонь просто мгновенно охватывал соседние дома и распространялся с огромной скоростью. Большая часть погибших в японских городах погибла в пламени пожаров и от ударной волны. Каменные здания в паре сотен метров от эпицентра взрыва уцелели, даже люди в подвалах спаслись, находясь недалеко от взрыва.
Меня слушали с открытыми ртами все, кроме Дениса – тот уже слышал эти выкладки ранее.
– Теперь понятно, в чем феномен Хиросимы?
– Не совсем, – честно признался подполковник, Ашот решил тактично промолчать.
– Что должно закрыть от нас солнце, если верить теории ядерной зимы? – на мой вопрос первой ответила Аннабель, вскинув руку, как школьница на уроке.
– Дым и сажа от пожаров, что поднимется в атмосферу!
– Абсолютно верно, – я улыбнулся девушке, – дым и сажа могли бы частично закрыть на какое-то время солнечные лучи, будь наши города Хиросимой и Нагасаки. Но у нас здания из стали и бетона, огненного шторма не будет, да и время неподходящее – на дворе зима.
– А что там про сажу? – Семенов смотрел на меня уважительно.
– В своих работах наши и советские ученые не учли такой критерий, как коэффициент осаждения сажи. Я даже думаю, что было это сделано намерено. Чем крупнее и тяжелее сажа, тем быстрее она оседает. Сажа, поднявшаяся до 3-4 км, оседает в течение нескольких недель, с высоты в 10 км – в течение пары месяцев. И лишь поднявшись выше 20км, сажа способна задержаться в атмосфере на год или больше, я читал про такие расчеты.
– Олег, говоришь ты складно, но есть нестыковки, – Ваня решил вступить в дискуссию. – Как могли одновременно прийти к одинаковому заключению наши и американские ученые, ведь мы в контрах были в то время?
– Я не могу утверждать, но думаю, что это была блестящая спецоперация КГБ, – остановив жестом готового возразить Семенова, продолжил:
– Уже к середине 80-ых было ясно, что мы проигрываем гонку вооружений, начинаем технологически отставать, и нужен был выход из положения. И КГБ могло использовать такой вариант – организовать утечку документов советских ученых, чтобы они попали к американцам. Американцы они какие? Если что-то нароют, в погоне за сенсацией сразу бегут в газету, публикуют. Так и произошло – после публикации конгресс и сенат США встал на уши. И тут СССР со скорбным лицом заявляет – да, наши ученые тоже пришли к такому выводу, даже раньше ваших, но мы это не публиковали, чтобы не будоражить общественность.
– Ты додумался до этого сам? – взглядом Аннабель можно было растопить весь снег в Одинцово, да что там Одинцово, все Подмосковье могло оттаять. Я даже покраснел от восхищения в ее голосе, закашлялся.
– Что-то прочитал в различных источниках, где-то заметил нестыковки. Но версию про операцию КГБ по намеренной утечке в СМИ не встречал, – честно признался слушателям.
Пару дней назад, находясь в курилке, мы с Ваней и Денисом пришли к согласию, что Аннабель и супруги Семеновы поедут с нами. Родители девушки жили в Нижнем, а больше ближайших родственников у нее не было. Оставался Ашот, оба парня не были от него в восторге, но я понимал, что молодой и крепкий мужчина нам не помешает.
– Ашот, какие у тебя планы? Через пару дней мы планируем уехать отсюда, немного юго-восточнее, – я не стал уточнять, куда поедем.
– Я должен узнать, что со своими, как раз хотел попросить у тебя костюм, чтобы съездить, – Ашот опустил глаза и продолжил, – но если откажешь, пойму, меня могут убить, и костюм пропадет.
– Знаешь, что? Мы посмотрим день-два, что будет с фоном снаружи, и вместе прокатимся к твоим. Так, парни?
– Ну да, – вяло отозвался Ваня, Денис просто кивнул, а подполковник уточнил:
– А где живет твоя семья?
– По Лесной, это в Мамоново, – уточнил Ашот с увлажнившимися от радости глазами.
– Далековато, но раз надо, значит надо, я в деле, – резюмировал Семенов, уходя с женой в свой угол. У всех пар в подвале были свои углы, только я, Ашот и Аннабель старались держаться недалеко от центральной колонны, располагаясь на ночевку по разные стороны.
Нельзя удивляться везению, слова Вани про электричество и отопление вышли нам боком к полудню следующего дня: подача электричества прекратилась. К вечеру стали понемногу охлаждаться трубы отопления, проходившие через весь наш подвал.
– Завтра к обеду они замерзнут, – констатировал Ваня. Термометр внутри показывал 18 по Цельсию, но уже перед сном температура упала до 14. Ночью стало холоднее, пришлось укутываться дополнительно. Утро мы встретили уже в весьма прохладном убежище, пришлось Ване вытаскивать буржуйку и налаживать дымоход, выводя трубу в вентиляционное отверстие. Заканчивался одиннадцатый день, а радиация в санпропускнике упорно держалась на отметке 0.92 микрозиверт.
Нашего запаса угля должно было хватить на три-четыре дня, соответственно нам придется отправляться в путь к тому времени, невзирая на радиационный фон снаружи.
– Завтра поедем в Мамоново, каждые два часа по очереди встаем и подкидываем уголь в печку, – в подвале стало теплее, но не так комфортно, как раньше. Но три-четыре дня с такой температурой, а термометр показывал 12 градусов по Цельсию, можно выдержать. Чем ближе был день отправления, тем боязней мне становилось сознавать, что все они доверились моему чутью, моим решениям. А если я ошибся?
Глава 7. Мамоново
Ближе к утру буржуйка неплохо прогрела подвал, я даже вспотел под одеялом. Часы показывали без минуты семь утра, когда ожил радиоприемник тональным сигналом. Неприятный сигнал звучал целую минуту, проснулись все, кроме Вани, привыкшего спать под телевизор.
– Внимание! Внимание! Внимание! – прозвучало ровно в семь утра, – Говорит Комитет Национального Спасения. Правительство Российской Федерации самоустранилось, укрывшись в подготовленных бункерах в горах Урала. Власть на местах бездействует, никто не организовывает и не собирается спасать население. Нам стало известно, что есть подготовленные лагеря для внутриперемещенных лиц, записывайте следующие координаты.
Схватив маркер, я торопливо записывал координаты, что диктовались из приемника. Всего прозвучало десять координат. Закончив диктовать, голос вновь повторил свое сообщение, повторно озвучивая координаты. Когда информация пошла по третьему кругу, Денис выключил приемник.
– Дай карту, – расстелив ее на столе, начал искать лагеря по координатам. Первая точка пришлась на Вышний Волочек в Тверской области. Вторые координаты приходились на поселок Первомайский в Тульской области. Третьим оказался Богучар в Воронежской области. Четвертый предполагаемый лагерь, если верить радиоприемнику, находился в городе Миллерово Ростовской области, а пятый, самый южный, оказался на стыке Краснодарского края и Ставропольского края – в селе Успенское, тоже вблизи федеральной трассы Ростов-Баку.
Остальные точки уходили на восток – ближайшая была Бугульма в Татарстане. Оставшиеся четыре я даже не стал искать, ясно было, что они находятся на Урале, Алтае и Дальнем Востоке. Десять лагерей по возможности охватывали территорию с учетом плотности населения.
– На Кавказе нет лагерей? – Ашот родом был с Пятигорска, переехал Одинцово лет десять назад.
– Так вроде южнее Краснодара и не наносили никаких ударов, какой смысл там лагеря организовывать, – раньше меня ответил Виталий Семенович. И почти сразу предложил направиться в Вышний Волочек, мотивируя, что это совсем недалеко.
– Мы даже не знаем, правда это или нет. – я свернул карту России, – Да и что это за комитет, кто в нем состоит, какова их цель? Ясно одно, группа людей либо пытается помочь, либо целенаправленно собирает выживших в определенных точках. И все эти так называемые лагеря находятся вдоль крупных автомагистралей, что логично, с одной стороны. С другой стороны, если они не расположены вблизи стратегических хранилищ государства, толка от них ноль. Скученность людей на ограниченных площадях будет способствовать эпидемиям и увеличит смертность. Да и облученные будут представлять опасность. Придерживаемся старого плана, но если кто-то хочет в такие лагеря – держать не будем.
Семенов молча поднял руки, соглашаясь с моими доводами. Пока девушки готовили нехитрый завтрак, замерил радиацию у входной двери в подвал – 0.58 микрозиверт в час. Этот фон уже был почти верхней границей нормы, снаружи он будет выше, но не в разы. Когда Аннабель позвала завтракать, план действий на сегодня был готов – съездить в Мамоново за семьей Ашота и готовиться к отъезду. Радиоприемники были во многих семьях, россияне всегда любили слушать новости по радио. Если сообщение прослушали, то толпы народа ринутся по вышеназванным координатам, и без того усложняя передвижение.
– В Мамоново поедем я, Ашот, Денис и Виталий Семенович. Поедем на Ниссане и Додже, надо проверить обе машины перед отъездом.
– А когда будем уезжать отсюда? – Альбина держала на руках спящего сына.
– Либо сегодня ночью, либо завтра, – ответил с набитым ртом, показывая парням, что надо поторопиться. Стоило доехать в Мамоново и вернуть пораньше, пока основная масса людей еще спит.
– Уровень радиации начал уменьшаться. – объяснил поспешность отъезда, – Если по радио об этом скажут, все, кто прятались, ринутся в сторону юга и по координатам. А чем меньше людей снаружи, тем безопаснее для нас. Мы заканчивали завтрак, когда приемник вновь зашипел и начал выдать тональные сигналы, привлекая внимание.
– Внимание, говорит Государственный комитет по чрезвычайным ситуациям и обороне Российской Федерации, – этот голос мы раньше слышали, он перечислял атакованные города страны. – Сегодня рано утром наш враг, используя наши частоты, передал неверные координаты и ввел в заблуждение население нашей страны. Повторяем – никаких лагерей по указанным координатам нет, работа по развертыванию только начинается, и в каждой области этим занимается оперативный штаб. Уровень радиации в большинстве районов страны слишком высок для безопасного нахождения на открытой местности. Оставайтесь в домах, максимально уплотните окна и двери, по территории нашей Родины все еще продолжаются удары баллистическими ракетами. До вас будет доведена оперативная информация о временных убежищах по мере их готовности. С завтрашнего утра по городам и поселкам Центрального и Северо-Западного федеральных округов будет развозиться гуманитарная помощь. О поступлении гуманитарной помощи по остальным округам сообщим дополнительно. А теперь прослушайте уточненную информацию по местам нанесения ядерных ударов.
Далее следовал уточненный список городов и мест, подвергшихся атаке – добавилось около десятка мелких городов и множество иных мест, о существовании которых я не знал. Закончив перечисление, диктор начал рассказывать о первых симптомах лучевой болезни и мерах по снижению воздействия радиации. Передачу пару раз заглушали помехи, словно кто-то реально пытался помешать.
– Что думаете, кому верить? – подполковник озвучил вопрос, который был у всех на устах.
– Никому, – отрезал Денис, любовно поглаживая автомат, – только АК и самому себе.
– Оба сообщения довольно логичные, но взаимоисключающие, значит, верить им обоим нельзя, – Аннабель покраснела, высказав свое мнение. Увидев, что все с интересом ждут продолжения, девушка пояснила:
– В обоих случаях была цель опровергнуть утверждение противоположной стороны. Это говорит о предвзятости и наверняка о внутренней борьбе противоборствующих сторон, где факты не имеют значения, главное – убедить человека в собственной правоте. Так нас учат на юридическом, – закончила девушка, краснея под нашими взглядами. После слов Аннабель мнения разделились – Альбина, Ваня и Наталья Ивановна больше склонны были верить сообщению Государственного комитета, вещавшего от имени властей. Ашот и Виталий Семенович были противоположного мнения, я же был согласен с Денисом – верить можно только себе.